Васильковая любовь. Главы 6, 7

                        Глава 6.

   Темнота, давно завоевавшая село, стала робко и неуверенно рассеиваться молодым рассветом.
   У дома Ивана, под свисающими ветвями старой черёмухи, сидит на лавочке его мать. Она мирно спит, едва слышно посапывая. В руках у неё крепко зажата метла.

   Через забор дома Ивана, стоящего перпендикулярно улице и разделяющего хозяйские дворы, виден дом Марии.
   Одно из двух окон, выходящих на улицу, раскрыто и задёрнуто лёгкими занавесками, которые слегка колышет предутренний ветерок.

   Из этого окна доносится едва слышимый звук будильника, и вскоре загорается свет.

   Проходит несколько минут, и свет в окне гаснет. С тонким скрипом входная дверь осторожно открывается, и на крыльце появляется Мария. Бросив полусонный взгляд на чистое звёздное небо, она быстро сбегает по ступенькам и выходит на улицу через калитку.

   Улицу едва освещает тусклая лампочка, висящая на стоящем неподалёку фонарном столбе.

   Мария смотрит в дальний конец улицы и недовольно топает ногой:
   — Где же Ирина? Спит, наверное, как всегда. А тут стой среди ночи одна, дожидайся…
   Она вздыхает и, не зная, что делать дальше, осматривается по сторонам. Внезапно её взгляд замирает на лавочке у дома Ивана:
   — Это кто там такой? — шепчет она, внимательно вглядываясь в тёмный силуэт. — Так это тётя Глаша спит! — тихо восклицает Мария. — Мела двор и устала, и присела, и уснула.

   Мария делает осторожный шаг в её сторону, но тут же останавливается, услышав звук будильника, раздавшегося со стороны дома Ивана. Она поворачивается на звук и, сквозь ветви черёмухи замечает, как в окне Ивана загорается свет.
   Через несколько секунд окно распахивается настежь, и в нём появляется встрёпанная голова Ивана. Он поднимает взгляд к небу, что-то чуть слышно бормочет и быстро закрывает окно. Ещё через несколько секунд свет в комнате гаснет.

   Мария настораживается, замирая в ожидании.

   Раздаётся тихий скрип двери, и на крыльцо выходит Иван.

   Мария тут же бросается обратно к своему дому и прячется за калитку. И вовремя — в тот же момент из своей калитки выходит Иван.
   Оглядевшись осторожно: сначала в одну сторону, потом в другую — он замечает свою мать, мирно спящую на скамейке. Ступая на цыпочках, Иван отходит от неё на несколько шагов и быстрым, лёгким шагом направляется в тёмный конец улицы, оставив калитку открытой.

   Выждав немного в нерешительности, Мария осторожно выходит на дорогу. Ещё раз растерянно оглядевшись и не увидев нигде Ирину, она отламывает веточку черёмухи и вставляет её в прорезь на калитке. После этого проходит несколько шагов к дому Ивана и останавливается у его матери. Наклонившись, аккуратно поднимает с земли упавший платок, бережно накидывает его ей на плечи, и тихо скрывается в темноте, следуя за Иваном.

Не проходит и нескольких минут, как с противоположной стороны улицы показывается Ирина, торопливо вплетающая на ходу ленточку в косу. Подойдя к дому Марии, она останавливается и внимательно осматривается вокруг.
   — Ну, где же Мария? Ушла? Не дождалась? Или всё ещё спит? — произносит она с нетерпением.
   Ирина подходит к калитке и замечает воткнутую в неё веточку черёмухи.
   Подтянув бантик на косе, Ирина перекидывает её за спину и недовольно восклицает:
   — Ушли! Теперь догоняй их одна!
   Ирина отходит от калитки и, пройдя немного, удивлённо останавливается у лавочки дома Ивана.
   — Это кто тут спит?… — с любопытством говорит она, но, едва не вскрикнув, быстро зажимает рот ладонью: — А! Мать Ивана! С метлой! Это она нас ждала, точно! А мы обманули, мы его раньше разыграли! Ладно, хоть настроение себе с утра подниму.

   Ирина аккуратно снимает с забора глиняный горшок, осторожно надевает его на черенок метлы и уходит по дороге в конец села.

    Мать Ивана громко чихает, и в тот же миг с грохотом падает горшок. Она подскакивает со скамьи, настороженно прислушиваясь:
   — Кто тут? Это ты, Иван? — испуганно спрашивает она, крепче сжимая метлу.
   Не услышав ответа, мать, держа метлу на изготовку, делает осторожный шаг вперёд. В тревоге оглядываясь по сторонам, она вдруг замечает распахнутую настежь калитку.
    — Сбежал! — изумлённо восклицает она, и тут же начинает себя корить: — Как же я уснула? Совсем старая стала! А куда он пошёл?
   Мать прищуривает глаза и внимательно всматривается в конец улицы, где промелькнула чья-то тень.
   — А ну-ка, ну-ка… Вроде это он… Сейчас на свет выйдет…
   На мгновение она замирает, но тут же досадно качает головой:
   — Да нет, это не он! А кто же?… — тихо шепчет она, ещё пристальнее всматриваясь в даль. — Так… Ага, в платье… И коса длинная… Так это же Иринка! Точно! И что это она за ним в такую рань пошла?

   Погружённая в глубокие мысли, мать начинает расхаживать вдоль лавочки. Вдруг её осеняет догадка, и она раздражённо ударяет метлой о землю:
   — Вот я дура старая! У них, наверное, свидание! И как же я раньше не замечала, что у них что-то есть между собой?
   Покачав головой, она вновь опускается на лавочку.
   Посидев на ней немного, мать снова погружается в раздумья. Ещё раз всё обдумав, она решительно произносит, словно успокаивая саму себя:
   — Да нет! Что же это я, совсем бдительность потеряла, что ли? Нет, не могла я такую промашку сделать! А что же тогда она пошла за ним? Странно всё это…

   Мать встаёт, облокачивается на метлу и задумчиво смотрит в конец улицы. Затем, медленно ступая, проходит до середины дороги, разворачивается и возвращается к лавочке. Снова присев, едва слышно добавляет:
   — Ладно, вот если сегодня она придёт к нему на день рождения, то тогда точно что-то между ними есть. Ну, я ему тогда… А что я ему?… Мой сын, что, хуже Степана?
   Мать поджимает губы и важно поправляет платок на плечах, стараясь придать себе уверенности. Но тут внезапно хватается за голову:
   — Ой! Надо же готовиться гостей встречать! А я тут рассуждаю… Побежала я, побежала…

   Мать быстро встаёт, торопливо направляется к калитке, и неожиданно спотыкается о горшок. Наклонившись, она поднимает его с земли и замирает в растерянности.
   — А кто горшок мне на палку надел? Иван или Иринка?… — задумчиво произносит она, пытаясь осмыслить ситуацию. — Нет, она не могла, девушка всё-таки, не станет так безобразничать! Это Иван, на зло мне… Точно! Ну, получит он у меня!
   Поставив горшок на лавочку, словно улику, мать уверенно подходит к калитке и вдруг застывает в страхе, словно окаменев: за калиткой, в полной темноте, жутким мёртвым светом горят два козьих глаза.
   — Так вот ты какая, смерть моя… — тихо шепчет она дрожащим голосом.
   Мать медленно поднимает метлу…

                         Глава 7.

    По просёлочной дороге, поросшей с обеих сторон невысокими деревцами и освещённой бледным светом растущей луны, торопливо шагает Иван. Под его ногами плотная, хорошо укатанная колея, и звук шагов негромко отзывается в предрассветной тишине. Достигнув пологого уклона, ведущего в небольшой ложок, он спускается вниз.

    В ложке растут несколько молодых сосен, а по камням весело бежит звонкий ручеёк. Иван на мгновение замирает, прислушиваясь к его нежному журчанию и любуясь блеском воды, переливающейся в лунном свете. Умиротворённо улыбнувшись и глубоко вдохнув свежего ночного воздуха, он приседает и набирает в ладони чистую, прохладную воду.
    Омыв лицо с явным наслаждением, он выпрямляется, стряхивает капли с рук и вытирает лицо краем рубашки, выбившейся из-под пояса.
   Осмотревшись вокруг, Иван упирается ногой в камень и ловко перепрыгивает через ручей. Поднявшись на противоположный склон, он ускоряет шаг и продолжает свой путь.

   В подступающем рассвете становится хорошо различима фигура торопливо шагающего по дороге Ивана. Вскоре он минует очередной поворот, проходит ещё немного вперёд и останавливается на развилке двух дорог.
   Левая дорога, почти заросшая травой, ведёт через рощицу на просторный луг. От неё отходит едва заметная тропинка, тоже уходящая в ту сторону. Правая, более наезженная дорога, тянется, обходя овраги и небольшие мочажины, к железнодорожной станции.

   — Не опоздать бы, — произносит Иван с лёгкой тревогой, смахивая ладонью капельки пота с лба. — До восхода надо успеть.
   Он оборачивается и внимательно оглядывает изгиб дороги, напряжённо вглядываясь в тени.
   — Никто не следит? — с подозрением спрашивает он сам себя. — Вроде не видно ни кого… Да кому это надо!
   Безразлично махнув рукой, Иван решительно сворачивает налево, в сторону заросшей дороги, лишь мельком бросив взгляд на высокую сосну, одиноко стоящую на выступе развилки.

   Не проходит и нескольких минут, как из-за поворота появляется Мария. Она настороженно смотрит по сторонам и быстрым шагом подходит к развилке.
   Вдруг пред утреннюю тишину нарушает звук паровозного гудка. Он доносится со стороны дороги, уходящей вправо.
Мария замирает, прислушиваясь к далёкому перестуку паровозных колес. Дождавшись, пока звук стихнет, и оказавшись снова в полной тишине, она опасливо осматривается и с тревогой произносит:
   — Как бы не заблудиться тут! Куда идти?… А страшно-то как одной! Ну, Иринка, я тебе всё выскажу!

   Внезапно Мария вздрагивает и съёживается от страха:
   — Ой! Хрустнуло что-то в кустах! Вон там! — показывает на дорожку, ведущую влево. — Медведь, наверное!
   С перепугу она подхватывается и стремительно убегает вправо.

   Едва стих быстрый и глухой стук каблучков убегающей Марии, как из-за того же поворота появляется Ирина. Она неторопливо подходит к перекрёстку, останавливается и начинает осматриваться.
   На самом деле, Ирина хорошо знала эти места, так как не раз бывала здесь: приходила за земляникой, полевыми цветами или просто прогуляться — то с подружками, то одна. А ещё в детстве, вместе с мальчишками, они бегали по этой дороге к железнодорожной станции ради простого интереса.

   Мария же, в отличие от непоседы Ирины, была скорее домоседкой.

   Не заметив ничего нового или примечательного, кроме величественной сосны, давно знакомой и стоящей у развилки, Ирина ещё раз окидывает безразличным взглядом уже чётко различимые в предрассветном свете окрестности и со скукой на лице произносит:
   — И что я, дура, сюда притащилась? Спала бы ещё, да спала, — вздыхает она, прикрывая глаза.
   Однако тут же приободряется:
   — Нет, я не дура, я умная! Я даже знаю, какая дорожка на луг ведёт. Вот эта! — уверенно показывает направо.

   Там действительно был луг, но не такой просторный, как тот, на который ушёл Иван.
   Ирина делает небольшой шаг вправо и вдруг вскрикивает, хватаясь за ступню:
   — Ой-ой… Ой-ой… — начинает она жалобно причитать. — И что мне так не везёт сегодня!

   Хромая на правую ногу, Ирина подходит к краю дороги и садится на выступающий из земли огромный покатый валун. Сняв туфельку, она начинает вытаскивать занозу из ступни.
   — И как ты сюда попала, зараза! — злится Ирина, с досады плюёт на ступню. — Тьфу на тебя! Мне только тебя сейчас и не хватало!
   Она кривит лицо от боли и, наконец, выдёргивает злосчастную заносу. Но тут же подскакивает с камня и начинает махать туфлей в разные стороны, недовольно приговаривая:
   — Откуда в такую рань вы взялись, пчёлы негодные! Не спится же вам! Это дядя Фёдор их наслал, своих, специальных!
   Быстро нацепив туфельку обратно на ногу, Ирина убегает по дороге, ведущей налево.

   Тем временем Мария, идущая своей дорогой, останавливается и задумчиво произносит:
  — Куда же он подевался?… Да ну их всех! — с досадой машет она рукой. — Пройду ещё немного и домой поверну.

   Мария делает несколько шагов вперёд и внезапно замечает, как, метрах в десяти от неё, из придорожных кустов на дорогу выходит парень, такого же роста, что и она, в матросской форме и с чемоданом в руках.
   Мария в испуге останавливается, не зная, что делать дальше.

   Матрос стряхивает с брюк прилипшие к ним листики и травинки, и бравой походкой подходит к Марии. Приложив правую руку к бескозырке, он радостно и громко рапортует:
   — Здравия желаю, товарищ девушка!
   — Желаю… — неуверенно начинает Мария, — товарищ генерал…
   Матрос широко улыбается:
   — Не генерал я, разрешите доложить, а старшина! А вы, случайно, не меня тут ждёте?

   Матрос закладывает большие пальцы за широкий форменный ремень, внимательно смотрит на Марию, ожидая её реакции.
   — Да, собственно, и нет… — отвечает она, немного смущаясь.
   — Ну что ж, очень жаль, — с досадой произносит матрос. — А я вот с поезда недавно сошёл. И напрямую, сквозь лес, как линкор! Чуть не заблудился, представляешь? Стою на полянке, и не знаю, в какой стороне дорога. И тут слышу — колокольчик зазвенел! Так ясно и звонко, что от радости что-то  в груди стукнуло. Ну, думаю, стадо по дороге ведут. Я сюда! А тут — ты!

   Мария наклоняет голову в бок и уже с небольшим интересом посматривает на незнакомца.
   — И далеко идёшь, товарищ старшина? — с лёгкой улыбкой спрашивает она.
   — Домой, со службы возвращаюсь! Дорога эта так и ведёт к селу?
   — Да-да, к селу. Куда же ей ещё вести.
   Матрос довольно улыбается:
   — Ну, значит, не совсем забыл свои места родные за три года службы!

   Мария делает шаг вперёд, внимательно всматривается в матроса и, удивлённо-радостно вскрикивает, прижимая ладони к лицу:
   — Ой!… Да неужели это ты, Степан? А я тебя сразу и не признала! Ты прям такой… Вот… В форме весь!
   — Постой-постой… — вкрадчиво вглядывается Степан в лицо Марии. — Так ты… Маришка? Да быть не может! Когда я уходил служить, ты вот такой, маленькой была. Цыплёнком всё тебя дразнил. А сейчас…

   Степан восхищённо смотрит на Марию:
   — Такая девушка стала… Подожди, — подхватывается он, — а ты куда так рано из села идёшь?
   Мария начинает немного суетливо поправлять платье и причёску. Не зная, куда деть свои руки, прячет их в карманы платья.
   — Понимаешь, я пошла… — неуверенно начинает она, и тут же находит подходящие слова: — Я к дяде Фёдору на пасеку иду, за мёдом. Он меня так любит, как внучку родную. Мёд бесплатно даёт. Зовет всё: «Приходи да приходи. Только до рассвета — говорит, — пока пчёлки спят, а то покусают.» Вот…
   — Понятно, — с улыбкой отвечает Степан. — И как он, жив-здоров?

   Мария радостно кивает:
   — Конечно! И жив он, и здоров! Чего и мне желает!
  Степан ставит чемодан на землю.
   — А как ты думаешь, мои родители ещё спят?
   — Не знаю. Может, уже и встали.

   Степан досадно чешет лоб под бескозыркой:
   — Эх, жалко! Я так хотел тихонько в дом войти, когда они ещё все спят. И вот так, сразу, с порога: «Здравия желаю всем!» Вот они подскочат! Вот они засуетятся!
   — Да нет, — уверенно говорит Мария, — спят ещё! Это точно! Сегодня же воскресенье. Все поздно поднимаются.
   — Тогда я поспешу, а то солнце скоро встанет, — отвечает Степан и наклоняется за чемоданом.

   Взяв его в руки, выпрямляется и начинает осматриваться, как бы выбирая направление, куда идти.

   Мария начинает поглаживать кончиками пальцев бровь.
   — Ну, что ж, пока… — неуверенно произносит она.
   — Пока! Я пошёл!

  Но не успел Степан произнести эти слова, как непонятно с какой стороны раздаются и тут же стихают два быстрых удара колокольчика.

   Мария прикладывает ладонь к сердцу и коротко вскрикивает:
   — Ой…

   Степан бросает чемодан на землю и моментально подступает к ней:
— Что случилось? — с тревогой спрашивает он. — Обидел кто?!

   Мария прикладывает кончики пальцем к вискам:
   — Нет-нет, всё хорошо. Что-то в груди кольнуло и… И я совсем рассеянная сегодня. Не выспалась, наверное: забыла, представляешь, туесок под мёд взять. Хоть назад возвращайся.

   Степан радостно раскидывает руки в стороны:
   — Так это же здорово! До села меня проводишь, или… я тебя провожу!

   — Ну, что поделать, — с нарочитой безысходностью отвечает Мария, — теперь придётся только к вечеру идти за мёдом, когда он свежий накачает.

   Степан поднимает чемодан с земли, и они, почти рядышком, не спеша идут по дороге в сторону села, погрузившись каждый в свои мысли.

   Пройдя так минут пять, задумчивый Степан решительно поправляет бескозырку и поворачивает голову к Марии:
   — Слушай, а давай, вместе к нему вечером пойдём? Вот он обрадуется, что я со службы вернулся!

   Мария слегка краснеет, смущённо опускает взгляд:
   — Ну, я не знаю… Вот так, сразу, вдвоём… Что люди скажут?

   — А что в этом такого? В городе все так гуляют! — удивляется Степан, не видя в предложении ничего странного.

   Мария в задумчивости проходит немного вперёд, потом скромно и коротко отвечает:
   — Я подумаю.

   Степан приободряется, взмахом руки лихо сдвигает бескозырку на затылок:
   — Отлично! А хочешь, я тебе про службу свою расскажу? Про моря, в которые ходил! Как устроен наш боевой корабль! Как из главного орудия, или винтовки, прицельно стрелять! Интересно?

   Мария приподнимает голову и слегка кокетливо закатывает глаза:
   — Очень! А это не страшно?

   — Так ты же со мной! Что тебе теперь бояться? Так вот, кто такой, к примеру, мичман…
Мария и Степан уходят по дороге.