15. 1 Монологическое сознание

 «Одно из великих открытий постмодернистского Запада состоит в следующем. То, что мы раньше принимали за несомненное сознание, отражающее мир в целом («зеркало природы»), фактически укоренено в сети неочевидных интерсубъективных структур (в том числе лингвистических, этических, культурных, эстетических и синтаксических). Как субъективный, так и объективный миры возникают, в значительной мере, благодаря дифференцирующим силам и способностям этих интерсуббъективных структур, которые сами не выступают как объекты или феномены непосредственного осознания, а скорее образуют фоновый контекст, который и обеспечивает саму возможность существования субъектов и объектов. …»

                То есть, благодаря наличию языка,  его правилам и структуре, человек создаёт в своём сознании такие понятия, как субъект – объект, время (прошлое, настоящее, будущее), пространство (верх, низ, право, лево, близко, далеко, маленький, большой), мораль, духовность и другие. Так ли это?

«В покере каждая карта подчиняется специфическому набору правил, но действительные правила игры нельзя найти ни на одной из карт. Таким образом, если вы просто описываете каждую карту – неважно, насколько тщательно – то есть если вы занимаетесь чистой феноменологией, вы никогда не откроете правил, которым подчиняется каждая карта, вы никогда не обнаружите «межкарточные паттерны» («интерсубъективные» паттерны), которые, фактически управляют каждой картой. Здесь феноменология терпит жалкую неудачу, и лишь некая форма структурализма раскроет эти паттерны».

Паттерн – устойчивая, принципиальная схема поведения. В данном случае правил.

«Вот как это замечательное историческое развитие подытожил Фуко: «Итак, появилась проблема языка, и было ясно, что феноменология не может сравниться со структурным анализом в объяснение оттенков значения, которые способна порождать структура лингвистического типа. И вполне естественно, что, когда феноменологическая супруга оказалась лишённой прав из-за своей неспособности иметь дело с языком, структурализм стал новой невестой». Здесь подразумевается «структурализм» в самом широком смысле, который включал в себя семиологию (Соссюр), семиотику (Пирс), собственно структурализм (Леви-Стросс, Барт, Лакан), структурализм развития (Пиаже, некоторые аспекты Хабермаса, Кольберг, Левинжер), неострутурализм (Фуко) и постструктурализм (Деррида, Лиотар). Несмотря на свои многочисленные различия, все они участвовали в движении от философии субъекта, монологически оценивающей заранее данный мир, к диалогическому исследованию интерсубъективных структур, которые обеспечивают  возможность дифференциации и отдельного существования субъектов и объектов. …

Все они объединились в решительной демонстрации того, что монологическое сознание и монологическая методология – это чрезвычайно ограниченные модели, если не полное искажение человеческого опыта и реальности.

Важнейшая особенность этих нововведений заключалась в том, что большинство наиболее передовых теоретиков современной западной психологии – включая Фрейда, Юнга, Адлера, Ранка, Джеймса, Уотсона, Тиченера, Вундта – уютно чувствовали себя в доинтерсубъективной эре. То есть все они без исключения были укорены в глубоко монологической системе. Все они считали, что испытуемый описывает феномены сознания, и брали эти феноменологические описания за основу, даже если они, в конечном счёте, уводили не туда. Таким образом, несмотря на разные методы, будь то интроспекция (Вундт), свободные ассоциации (Фрейд), психоделики (Джеймс), активное воображение (Юнг) или поток сознания (Джеймс), ни один из них никогда не подвергал серьёзному сомнению базовую адекватность феноменологии. Каждый из них резко расширял содержание допустимой феноменологии, распространения её от типичных рационально-эгоистических содержаний до таких областей как первичный процесс, магическое познание, коллективные мифические образы и архетипы, религиозный опыт и так далее; но, ни один из них не пытался изучить или хотя бы ясно осознать интерсубъективные структуры, которые создают саму возможность функционирования этой феноменологии. Короче говоря,  все они открывали новые карты в феноменологической игре, но, ни один не заметил нефеноменологических правил самой игры.

 И поныне большинство исследователей–психологов, включая Грофа, остаются в рамках этой концептуальной системы монологического сознания, даже когда они продолжают расширять феноменологию сознания в области необычных состояний (НСС). Другими словами, никакие количества ЛСД, холотропного дыхания, гипноз, шаманского опыта, ритуалов, обрядов перехода или интенсивной работы с телом не могут раскрыть моральные, культурные, лингвистические и синтаксические структуры, в которых (и через которые) возникает субъективный опыт. И потому вы не найдёте ни одного из этих важнейших интерсубъективных паттернов ни в одной из карт, картографий или космологий модели Грофа …

Таким образом, в общей модели Грофа монологическая наука сочетается с монологическим сознанием, и это, как я полагаю, серьёзно вредит нашему пониманию человеческого сознания вообще. Это делает  практически невозможным осмысление того, каким образом временные состояния сознания могут быть преобразованы в устойчивые структуры сознания, поскольку эти структуры в значительной мере, строятся интерсубъективно и потому не будут обнаружены ни одной из феноменологий сознания, включая и ту, что предлагает Гроф».

            Источник информации книга «Око Духа» Кена Уилбера (стр.211).