Поезд во времени. Часть 2. Глава 20

                20

                Изменить ход истории

   Орлов и Грилиш возвращались в свою гостиницу совсем в неважном расположении духа и, ни слова не говоря друг другу, молча, разошлись по своим номерам. Ко всему прочему, в номере не оказалось Жанны: ну, конечно, еще с утра она пожаловалась на головную боль после посещения накануне пивного ресторана и видно решила показаться врачу. При одной только мысли о "Хофбройхаус" настроение графа еще больше ухудшилось, и он попробовать переключиться на другие темпы, например, как изменился Мюнхен с момента его последнего посещения. Да никак, люди по-прежнему заняты своими насущными проблемами: как прожить в условиях дикой инфляции, разве что автомобилей на улицах стало больше. Так нельзя, граф, ну отправили бы вы с Грилишем этого самого Гитлера на тот свет, так появился бы какой-нибудь другой фюрер, может быть еще более жестокий и бесчеловеческий, и избежать новой Мировой войны и всех этих ужасов в Европе и мире все равно бы не удалось. Просто Германия была обречена на создание фашистского государства после поражения в Первой мировой войне и того униженного положения, в котором она оказалась. Орлов хорошо знал Германию, и желание расширить свое жизненное пространство у немцев было в крови. Э-э, нет, граф, так не пойдет, а как же концлагеря для евреев, славян и цыган и других, кого нацисты считали людьми второго сорта, а то и просто не принимали за людей. Странное дело, но в минуты таких размышлений Орлов меньше всего вспоминал о России, своей родине, которую он покинул, чтобы пожить в свое удовольствие и где произошла революция, которая свергла царя и уничтожила прежний порядок и такие, как он, должны были, умереть, или покинуть страну. Интересно, что случилось с его матерью и братьями, живы ли они и вообще, что осталось от той России, которую он покинул на время и которой, похоже, больше нет. Ему в отличие от итальянцев и возвращаться-то было некуда, кроме как в свое время, чтобы потом сделать свой тяжелый выбор. Нет, зачем размышлять о том, в чем ты совсем не разбираешься, а ведь ты, граф, искал в Европе веселой жизни, а самое настоящее веселье, да еще и со слезами на глазах и с кровью на самом деле происходило именно в его стране.

  Что-то долго не возвращалась Жанна, уже пора было им идти на ужин, похоже зашла к своей подруге, и Орлов направился в соседний номер, занимаемый Луиджи c Джиной. Нет, граф, мы виделись с ней только утром еще в ресторане гостиницы, и ни к какому доктору она не собиралась. А что случилось, может вы поссорились? На этот счет Орлов успокоил Джину и спустился вниз в холл гостиницы.

- Да, герр Орлов, фрау из вашего номера после обеда покинула гостиницу вместе с каким-то господином и пока сюда не возвращалась, - ответила немка и с интересом посмотрела на графа.
- Фрау Раньоли ушла с постояльцем гостиницы? — с тревогой спросил Орлов.
- Да, с герром Шварцем, — посмотрев в книгу постояльцев, ответила женщина.

  Этого еще не хватало, когда Орлов увидел, поднимающегося по лестнице ресторана "Хофбройхаус" Шварца с какой-то дамой под вуалью, ему и в голову не пришла мысль, что дамой может оказаться Жанна, да и что было ей там делать без него. И тут до Орлова, наконец, дошло, как такое могло произойти. Судя по всему, Шварц чего-то задумал и попросил Жанну его туда сопровождать: якобы, Орлов уже давно там и просто их дожидается. Ну, конечно, только этим можно объяснить, что она так легко на это согласилась, тем более что утром он ведь толком не объяснил ей, куда собирается c Грилишем.  Когда Жанна простодушно сообщила немцу, что накануне они с Орловым
побывали в лучшем пивном ресторане Мюнхена, то Шварц сразу все понял, тем более, он мог узнать, зачем к Орлову приходил профессор Фермини. Да и про выступление Гитлера в пивном ресторане он мог узнать из других источников, а Жанна ему понадобилась просто для отвода глаз, к примеру, чтобы пронести туда пистолет, а тот у немца точно был. А что такого мог задумать Шварц?

  Шварц больше других изменился за время из совместного путешествия на поезде, от ревностного патриота Германии, который вел себя довольно странно в поезде, особенно, когда они остановились неподалеку от Парижа. Они с Грилишем давно подозревали, что Шварц работает на немецкую разведку и первые же его действия в Италии, казалось, все это подтверждали. Но дальше в истории с раненым итальянским партизаном и, в особенности, во время их бегства из далекого 1945 года, все резко изменилось. Тогда, да и сейчас Орлову показалось, что Шварц, узнав, что за эти десятилетия произошло с его любимой родиной, вдруг резко прозрел и возненавидел этот нацистский режим. В это поначалу мало верилось, но так бывает, когда человек оказывается перед сложным жизненным выбором. Подобное Орлов применял относительно себя, когда раздумывал, как бы он поступил, окажись вместе с поездом на территории Советской России, на чью бы сторону он, граф, тогда встал. Но одно дело - абстрактные размышления русского интеллигента и графа, а совсем другое — его реальные поступки в сложных и непредсказуемых ситуациях. Так и Шварц c его желанием, как и у многих пассажиров, вернуться в свое время, и вдруг с хорошо продуманным планом убить человека, который, по его мнению, привел Германию к катастрофе.

  Но сейчас все это было неважно, надо было снова возвращаться в пивной ресторан и вытаскивать оттуда Жанну, которой грозила самая настоящая смертельная опасность. Орлов решил больше никого не посвящать в свои действия, потому что, в отличие от немца, больше никого не хотел подставлять. Оказавшись на площади перед гостиницей, Орлов пытался остановить такси, но от него не потребовалось никаких героических действий и даже доказательств его любви к Жанне. Прямо перед гостиницей остановилось такси, и оттуда вышла, нет, скорее, выпорхнула Жанна, живая и здоровая, разве что, без этой странной вуали. Когда Орлов бросился к ней, и она оказалась в его объятиях, граф сразу понял, к кому это она так спешила. Увидев своего графа, девушка расплакалась и успокоилась только в ресторане гостиницы после порции доброго немецкого шнапса. А дальше она, периодически всхлипывая и повторяя "mamma mia", рассказала Орлову, как оказалась сегодня с немцем в ресторане "Хофбройхаус". Впрочем, Жанна поведала ему именно то, что он и сам предполагал.

- Когда вы, граф, после завтрака ушли, ничего мне толком не объяснив, а просто приказав сидеть в номере и ждать, — начала Жанна, - поначалу я так и поступила, тем более, у меня после вчерашнего вечера действительно болела голова, но потом в номер постучался Шварц.
- И что он тебе сказал, Жанна? - вытирая своим платком слезы на ее глазах, уже совсем спокойно поинтересовался Орлов.
- Он сказал мне, что сегодня там выступает один немецкий политик, фамилию которого я не запомнила, из-за которого случилась эта страшная война в Европе,  и вы решили его убить, поэтому вам угрожает опасность, - всхлипывая, произнесла девушка, - и я сразу начала собираться. Он попросил меня одеться не так, как вчера с вами, а по-другому и еще захватить с собой вуаль, которая осталась у меня еще со времен той самой съемки во Франции.
- Что произошло в ресторане?
- Ничего, когда мы хотели подняться на третий этаж, то нас туда попросту не пустили, кругом все бегали и суетились, а потом появилась полиция. Шварц узнал от официантов, что там произошло покушение на этого политика, но Гитлер (вспомнила, так звучала его фамилия) не пострадал, но скоро тот должен быть продолжить свое выступление перед народом. И тогда Шварц извинился передо мной, сказал, что вас тут уже нет и проводил меня до такси, чтобы я вернулась назад в гостиницу.

- Странно, - подумал про себя Орлов, - зачем ему понадобился брать с собой в ресторан Жанну, чтобы потом так быстро отпустить. Впрочем, очевидно, Шварц догадался, кто совершил это неудавшееся покушение и решил действовать по-другому. Или вообще не действовать. - Он передавал тебе что-нибудь перед тем, как вы вошли в ресторан?

   Девушка задумалась, она уже почти успокоилась и была очень рада, что все так хорошо закончилась, и снова была вместе с графом, но потом, словно вспомнила что-то весьма важное, промолвила:
- Еще в такси он попросил меня положить в мою сумочку его фонарик в кожаном чехле, мол, ему неудобно с ним таскаться.
- Он так в ней и остался? - уточнил свой вопрос Орлов.

  Девушка открыла свою сумочку и по женской привычке высыпала все на стол, хотя в этом не было никакой необходимости: никакого кожаного чехла с его уникальным фонариком там не было.  Хорошо узнав Шварца за последнее время, граф понимал, что в чехле было нечто другое, значит, немец все-таки решил воспользоваться пистолетом: ох, уж эти рыцари плаща и кинжала. Спасибо хоть, быстро сориентировался на месте и отправил Жанну назад в гостиницу. Бедная девушка, что-то ей не везет в ролях с переодеванием, будь-то блестящее платье принцессы Данидофф раньше или черная вуаль роковой женщины сегодня. Орлов нежно обнял девушку, и они стали говорить о каких-то пустяках, и со стороны были похожи, скорее, на воркующих голубков, нежели на страшных заговорщиков.

   То, что Шварц остался с пистолетом в ресторане, означало, что он не отказался от своих честолюбивых планов устранить Гитлера, но, с другой стороны, если бы его там схватили, то полиция может скоро появиться и здесь в гостинице.

   В номере Жанна Райоли быстро заснула, взяв с Орлова слово не оставлять ее больше одну, но тот снова его не сдержал. Впрочем, с его постоянными исчезновениями она привыкла еще в поезде, но ничего не могла с этим поделать, видно такая уж женская доля. А вот Грилиш не спал, и едва Орлов постучал в дверь, как та она сразу открылась. Выслушав последние новости, связанные с событиями в пивном ресторане, англичанин заметил, что Шварц еще не возвращался в номер, а, значит, все могло произойти. Они вышли из гостиницы и, не сговариваясь, сразу направились на вокзал, который несмотря на довольно позднее время, продолжал жить своей жизнью. Их не интересовали поезда ни по внутригерманским направлениям, ни в другие города Европа от Рима до Парижа, а только маленький туристический поезд, состоящий из трех вагонов, у которого не было ни направления, ни расписания, но на который они все еще надеялись.

   Они долго плутали по железнодорожным путям в его поисках, с немецкой педантичностью поезд “Санетти” загнали в самый глухой тупик, откуда у него почти не было шансов выбраться, но поезд, всегда возникал, как птица Феникс из пепла, словно это был вовсе не поезд, а живое существо, которое также, как и его пассажиры мечтал вернуться к себе домой.

  Стоящие на запасных путях составы, словно спали, терпеливо дожидались своей участи и в доказательство этому, в них было тихо и темно, словно в них угасла всякая жизнь. Такой же состав стоял и в самом конце путей, погруженный в мрачную темноту, но когда англичанин благородно кашлянул, то звук неожиданно отозвался громко, словно эхо, и они отчетливо сначала услышали знакомый пока еще робкий гудок, а потом паровоз посветил им своими огнями словно фонариком. Они удивленно переглянулись между собой и на их мужественных лицах вдруг появились улыбки, словно они поверили в новое чудо.

  Они заглянули в кабину паровоза, там уже не было так темно и уныло, как часто случалось, а приборы и механизмы понемногу светились, словно неведомый машинист уже успел побывать тут и обещал еще вернуться, чтобы полностью подготовить поезд к отправлению. Ко всему прочему, из паровозного тендера раздался какой-то звук, словно кто-то заразился привычкой Грилиша громко кашлять в темноте.  Но им ничего не показалось и после их негромкого диалога дверь туда неожиданного открылось и показалось спокойное лицо Шварца, который вместо ночного приветствия, удовлетворенно произнес:
- Тендер полностью заполнен углем и водой, и поезд скоро будет полностью готов к отправлению.

  Но недавние заговорщики все равно обменялись вежливыми приветствиями, хотя Орлов готов был разорвать немца на части, за то, что тот обманом, чуть не втянул Жанну в их мужские дела. Впрочем, немец ожидал подобного поворота событий и спокойно рассказал своим попутчикам, как там все происходило.

- Я знал, что вы мне до конца не доверяете, — начал Шварц, - и, узнав от Фермини о предстоящем выступлении Гитлера в пивном ресторане, захотите действовать без меня.
Если бы раньше вы рассказали мне о вашем плане, то, глядишь, у нас все и получилось, идея с отравлением воды для фюрера была просто отличной. Но случилось то, что случилось, все же, вы - дилетанты в этом деле.
- Если вы такой профессионал, Шварц, то, что помешало вам застрелить бывшего ефрейтора? - не выдержал Орлов.

  Шварц спокойно проглотил язвительное замечание русского и продолжал уже более сдержанно:
- Еще раз простите меня, граф, что я обманом втянул в это дело вашу Жанну, но ей ничего не грозило, для этого я и захватил с собой пистолет, а когда увидел, что у вас не получилось, то сразу отправил ее в гостиницу.
- А почему вы не стреляли в Гитлера, когда остались там одни? Испугались? - упорствовал русский.

  Шварц на какое-то время умолк, вспоминая произошедшее сегодня в ресторане, а потом задумчиво произнес:
- Если бы я его убил, то ничего бы не изменилось, граф, нашелся бы другой Гитлер. Вы же видели эту толпу его слушателей, которые пришли туда вовсе не для того, чтобы попить пива. Историю не остановить, она несется словно скорый поезд, пока не сойдет с рельсов, но вот тогда уже больше ничего не будет. Я не испугался, граф, ведь нам с вами уготовлена долгая жизнь, мы, в некотором смысле, бессмертны.

  Они еще долго говорили о том, что произошло здесь в Мюнхене, и как нужно было поступить, но, в конце концов, пришли к выводу, что им следует двигаться дальше, и с этими словами, Орлов с Грилишем отправились назад в гостиницу за остальными пассажирами, а немец остался в поезде, чтобы с ним ничего не случилось.
               

                Конец второй части