Очередь Губашлёпа. Глава 7. Выпускной бал

Утро следующего дня ознаменовалось защитой дипломных работ. Декан факультета настойчиво рекомендовал Антону продолжить обучение пластической хирургии в новосибирском Академгородке. Кто, как не Антон, был по-настоящему увлечён этой областью медицины? Его талант мог вернуть надежду тысячам людей, нуждающимся в восстановлении после травм и болезней. Это предложение открывало блестящие перспективы, особенно в реконструктивной пластике лица. Сергея же ждала кафедра психиатрии в городской психиатрической больнице на реке Пряжке, в далёком Санкт-Петербурге. После выпускного бала их пути должны были разойтись на неопределённый срок.


Осознавая неизбежность скорой разлуки, друзья решили провести время вместе в городском парке 30-летия ВЛКСМ. Трамвай восьмого маршрута доставил их к центральным воротам. День выдался тёплым и солнечным. По аллеям неспешно прогуливались влюблённые пары, держась за руки. Встречались и пожилые люди, чья опрятность и нежность друг к другу вызывали чувства уважения и умиления, напоминая о верности, проверенной годами. Любовь – вот она, реальная и ощутимая. Всё в этом парке казалось настоящим, и молодые родители, с колясками, были живым тому подтверждением.


Одна из аллей выводила к небольшому, старому озеру, густо заросшему камышом. Дикие утки, совершенно не боясь людей, кокетливо принимали угощение – кусочки хлеба. Многолетняя листва, накопившаяся между деревьями, создала эффект лесного перегноя. После дождя этот уголок наполнялся необыкновенным ароматом чистоты и свежести.


Антон вдруг спросил Сергея, не жалеет ли он о выбранной профессии.


Сергей, прищурившись от солнца, ответил:


– Работая в «дурке», я долго наблюдал за больными и пришёл к неутешительному выводу: душевная болезнь неизлечима. Её можно лишь приглушить, на время усыпить. Лекарства, по сути, просто угнетают нервную систему, превращая человека в подобие овоща, лишённого личности и свободы воли. Моя мечта – найти истинное средство исцеления.


Я никогда не думал, что подобная идея так завладеет моим сознанием. Ты ведь говорил, что я пуст внутри. И вот, как видишь, я заполнил эту пустоту целью. Теперь у меня есть, ради чего жить. И ещё – эти больные, сами того не ведая, каким-то непостижимым образом влияют на меня, становятся частью меня.


Свойство белого халата здесь не работает, они не испытывают страха перед врачом. Каждый пациент, в большей или меньшей степени, погружён в другой, параллельный мир. Это нечто закрытое для исследования, куда не пускают «нормального» человека. Да и что такое нормальность – всего лишь поведение в рамках приличий, сложившихся тысячелетиями.


Они пренебрегают всеми условностями социума, игнорируют закон нравственности, плюют на все твои уговоры. Ты для них – всего лишь ограничитель в воплощении безумства, грубо рубящий топором психотропных транквилизаторов их непонятые мечты. Идеи приходят к ним извне, наполненные безрассудной одержимостью. И пока они не воплотят свою идею, не успокоятся. Для чего и зачем они это делают, они и сами не могут объяснить. В слове «душевнобольной» кроется само объяснение – болезнь души. Но никто не задумывается об этом. Всё их окружение даже не догадывается о силе переживаний этих странных людей.


А между тем душа их полна боли, терзаний и мук.


И знаешь, что самое странное и непонятное для меня? За многолетнюю практику в психиатрической больнице они стали мне родными людьми. Самые неизлечимые умалишённые, страдающие слабоумием, нашли в моём сердце понимание. Во мне что-то откликнулось на их крик душевного хаоса. Через призму их открытого отношения к жизни, их полного доверия тебе я осознал ценность жизни. Я более живой с ними.


В их странном мире иллюзий мне комфортнее и уютнее, там я свой. Я восторгаюсь ими. Даже жесточайшая терапия обезличивания, вызывающая полную животную покорность, не озлобляет их души. На самые мерзкие процедуры они идут покорно, с полным доверием, как овца на заклание.


Сергей говорил эмоционально, не стесняясь своей привязанности. Антон молчал, в душе радуясь за него, но хвалить не торопился. Это не подвиг, это нормально – быть милосердным.


Вечерело, пора было возвращаться домой. Две параллельные аллеи вели их к центральным воротам парка. Июньская жара спала, и хвойные деревья – сосны и лиственницы – щедро делились своим неповторимым ароматом. С параллельных аллей едва уловимо доносился запах яблоневого цвета. Было вкусно дышать этим воздухом. Они шли не спеша, как вдруг Сергей остановился.


Охотничья собака, увидев зверя, замирает в стойке. Так и Сергей напрягся, увидев свою очередную жертву, и несколько мгновений спустя ринулся вперёд. Метрах в двадцати шла девушка плотного телосложения в блузке и сильно обтягивающей джинсовой юбке. В затянувшиеся годы перестройки эта юбка, за неимением хорошей и качественной одежды, была у всех женщин, всех возрастов. Юбка невыгодно, пародийно обтягивала крутые бёдра девушки, подчёркивая крупные икроножные мышцы ног. Проявление безвкусицы, отсутствие чувства прекрасного неумолимо кричали о недоразвитости интеллекта.


Сергей подбежал к девушке и сзади, не предупреждая, провёл ладонью по внутренней стороне ноги, от стопы до бёдер. Девушка отпрянула в замешательстве и остановилась. Между ними завязался разговор. Антон уже подходил ближе, как вдруг увидел падающего Сергея. Он упал навзничь, подогнув колени. Сильная боль сковала его, ещё недавно радостного и беззаботного. От боли Сергей потерял сознание. Ничего не спрашивая, Антон поднял его на руки и понёс к выходу из парка.


В такси Сергей пришёл в себя.


– А ты сильный. Я бы так не смог – нести мой вес. Во мне ж килограмм восемьдесят живого веса.


– У меня не было другого выбора. Что на этот раз? За что такая немилость к такой красоте?


– Оно! Оно существует! Твоё – женское начало. Я подошёл к этой вульгарной особе и провёл рукой по ноге, снизу вверх, насколько это было возможно из-за разреза на юбке. Она остановилась, потом, увидев меня, расплылась в счастливой улыбке. И я сказал ей, что она красивая. Она ответила мне: "Я знаю!" Я предложил поговорить с ней о прекрасном…


И тут Сергей замолчал, вспоминая и ощущая невыносимую боль в своих гениталиях.


– Это не может быть причиной для удара ниже пояса. Что ты ей сказал?


– Я спросил, есть ли у неё глисты. Обычно этот вопрос выводит из себя всех вульгарно одетых женщин. Они бегут от меня сломя голову, а я кричу им вслед: "Куда же вы? Это же прекрасно, что у вас нет глистов!"


Но не в этот раз. Спортсменка, комсомолка, и просто красавица ударом ноги накрыла меня в самое дорогое мне место. Твоя теория о женском начале с его ответным ходом заставляет задуматься и пересмотреть духовные ценности. Ох, как же больно! Не стать бы инвалидом по этой теме. Что ты скажешь, я буду полноценным мужчиной?


– Об этом надо было думать заранее. Но ты не бойся, если будет болеть – отрежем.


Сергей хохотнул и снова скривился от режущей боли.


На следующий день состоялся выпускной бал. Для этого торжественного мероприятия администрация института арендовала дворец Нефтяников. Юноши были одеты в классические костюмы, девушки – в длинные бальные платья. Этот бал был последней встречей выпускников, и трепетное волнение разлуки витало в воздухе. Выросшие до дипломированных врачей, они всё же оставались в душе детьми. Проведённые вместе годы сдружили и сроднили многих студентов. Образовалось несколько пар.


Оба, Сергей и Антон, пошли на этот бал без особого желания. Бал был в самом разгаре. На небольшой эстраде играл оркестр, яркое освещение, шум от говора, пестрота от нарядных платьев, запах духов – всё располагало к получению радости и удовольствия. В конце зала был устроен буфет с шампанским и шоколадными конфетами «Ассорти». В городе Омске, с повальным дефицитом абсолютно на все виды продуктов, это было роскошью.


Сергей выпил пару бокалов шампанского и сказал:


– Хоть что-то стоящее за сегодняшний день. Так хочется напиться!


– В последнее время ты много пьёшь. Не надо. Жизнь и так коротка.


– Друг мой Антоша! Да что ты понимаешь в жизни? Жить мне, к примеру, до сорока двух лет осталось, и не в монахи же мне идти. А через призму пьяного угара всё веселее, и тоска по настоящему дальше отходит.


Они вернулись в толпу танцующих пар. Антон отошёл к стене, где было темнее, и он мог свободно наблюдать за происходящим. Сергей выбирал партнёршу для медленного танца. Оркестр заиграл вальс, освещение погасло. Вместо него засверкали разноцветные огоньки от зеркального шара, подвешенного под потолком. Сергей танцевал с девушкой. Её было трудно разглядеть в такой толпе и при таком освещении, но Антон сразу почувствовал неладное – свой предмет обожания.


Ему стало нестерпимо больно. Ситуация казалась одновременно забавной и устрашающей. Антон подошёл ближе к танцующей паре, чтобы лучше разглядеть их лица. Он стоял в двух метрах от них, ничего и никого не замечая вокруг.


Зачем судьба так поступает со мною? Почему из всех присутствующих он выбрал именно её?


Антон стоял вполоборота и смотрел на них немигающим взглядом.


Лиза была в шёлковом длинном платье серого цвета. Белый длинный шарф, обрамляя шею, спускался до низа платья. Пшеничные волосы были завиты и уложены в локоны. Она была так хороша, что казалось, лесные эльфы принесли её на своих крыльях сюда, на этот бал.


Взгляд её был безучастен, она как будто не замечала Сергея. Столь изысканная и редкая красота не тронула её душу. Она оставалась спокойной и безучастной к внешности Сергея. После окончания танца вежливо поклонилась и пошла прочь. Сергей догнал её, взял за руку и, что-то сказав, повёл к выходу. Антону ничего не оставалось делать, как следовать за ними. Выйдя на улицу, он увидел их, удаляющихся от него куда-то в ночь. Его тайную возлюбленную уводит его единственный друг.


Как это просто у него получается – в несколько минут очаровать и увести за собой. А я-то думал, что она счастлива с Виктором. Значит, она свободна. По крайней мере, была свободна до сегодняшнего вечера.

Ноги сами несли его к Иртышу, туда, где манила синяя прохлада. Тополиный пух, словно нежные бабочки, ласкал разгорячённое лицо, а тёплый ветер играл в волосах, шепча о забвении. У самой реки он замер, глубоко вдохнул – и почувствовал, как отступает удушающая тоска. Сбросив с себя одежду, догола, как в беззаботном детстве, шагнул в теплую, ласковую воду.


– Ну что ж, такова жизнь… – прошептал он реке. – Видно, не готов я сейчас сражаться за свою любовь. Комплекс неполноценности, словно змея, сжимает сердце в этой ситуации. Или я просто слаб? Не могу открыться своим чувствам…


И всё-таки, за что мне это испытание? Кому это нужно? Неужели недостаточно, что рожей не вышел? Неужели мало душевных мук и терзаний, чтобы исправить недоделки создателя, работать над ошибками? Нет! На, получи! Почувствуй каждой клеточкой своей души невосполнимую потерю иллюзии…


Светало. Небо, окрашенное нежной синевой, шептало о продолжении жизни. Антон вернулся в общежитие, чтобы забрать вещи. Войдя в комнату, увидел спящего Сергея. Не веря своим глазам, опустился на свою кровать. Сергей, почувствовав взгляд, проснулся.


– Представляешь, этой ночью я впервые потерпел фиаско, – начал Сергей, зевая. – Лиза бежала от меня, как от прокажённого. Я даже не успел напоить её банальным чаем. Всё время, пока мы шли к бараку, она молчала. Потом я переоделся в простую рубашку с короткими рукавами – знаешь ведь мою привычку. И она просто уставилась на мои руки. Неужели мои руки вызвали такое отвращение? Странная она… Не похожа на других. Скажу тебе, это не самое приятное чувство, когда от тебя бегут.


Сергей подошёл к зеркалу и стал пристально разглядывать своё отражение. Не обнаружив ни изъянов, ни перемен, спросил Антона:


– Скажи мне, всезнающий друг, что это было? Неужели я так поплохел?


– Скажу, конечно. Орех оказался не по зубам, – ответил Антон. – Девушка с тонкой душевной организацией, очнувшись от шума и суеты бала, разглядела тебя, твою истинную суть, и бросилась наутёк, сломя голову. Ты был для неё не больше, чем кусок мяса для голодного человека. Она заглянула в твою душу. Не понимаю, как ей это удалось… Просто непостижимо. За внешней красотой она увидела твою пустоту, разглядела тебя настоящего.


– Да, это похоже на правду. После того, как она посмотрела на мои руки, она взглянула на меня. Только сейчас вспоминаю её глаза. В них была какая-то необыкновенная сила. Твоими словами – сила духа.


– Да уж… Я такой голодный, и у меня есть одна идея на этот счёт. Пошли, прогуляемся.


Антон, ничего не отвечая, последовал за ним. Ему было всё равно, куда и зачем они едут. После пережитой ночи он чувствовал себя совершенно опустошённым. Радость не могла проникнуть в его сознание. Он мысленно отпустил девушку, простился с ней навсегда.


Антон пришёл в себя от стремительности перемен судьбы только в ресторане «Маяк». Было раннее утро, и посетителей почти не было. Сергей был частым гостем этого заведения, и его здесь хорошо знали. Он заказал шашлык, водку и фрукты. После трапезы Сергей купил на вынос три килограмма мандаринов. В городе этот фрукт можно было купить только в ресторане.


На обратном пути они зашли в столовую. Взяв два стакана чая, Сергей, галантно, как он умел, преподнёс поварихе пакет с мандаринами. Шаркнув ножкой по вздувшемуся линолеуму, он взял большую, натруженную руку поварихи и почтительно поцеловал её.


Это был жест благодарности за её нелёгкий труд. Повариха посмотрела на Сергея, и из её глаз потекли слёзы. Сергей улыбнулся ей и сказал:


– Мы всегда будем помнить ваши пирожки с капустой.


Отвесив поклон, они сели пить чай. Сергей впервые обратил внимание на Антона:


– Что-то с тобой не так. Где ночью пропадал?


– На Иртыш ходил, плавал.


– Не договариваешь ты мне что-то. Ну да ладно, всё тайное рано или поздно становится явным. Что, какие планы на ближайшее время? До отъезда осталось несколько дней.


– В деревню надо съездить, давно там не был. Попрощаться нужно.


– Возьмёшь меня с собой? Я никогда в деревне не был.


– А как же… И деда возьму. Он у меня славный. Никогда не думал, что родственника встречу. Кровь родная сильнее всякой суеты-маяты.