de omnibus dubitandum 1. 139

    ЧАСТЬ ПЕРВАЯ (1572-1574)

    Глава 1.139. МАМОТЯКОВЩИНА…

    Еще одним Джучидом, оказавшимся на землях Северо-Восточной Руси, был некий султан (царевич) Мустафа, который вместе со своими людьми неожиданно объявился в окрестностях Рязани в конце 1443 г.*

*) С 1492 года, в Московской Руси впервые начали отпраздновать Новый год в сентябре. До этого праздник отмечали 1 марта, а перенесён он был Иваном III…

    Кем был Мустафа? Кеннеди не дает никакого ответа на этот вопрос. А. Горский отмечает, что имена татарских предводителей, пришедших тогда на Рязань, нигде более не упоминаются. Вряд ли они принадлежали к орде Улуг-Мухаммеда — источники сохранили другие имена его сподвижников, считает ученый {См.: ПСРЛ. — М.; Л„1962. — Т. 27. — С. 102–103, 106; М.; Л„1949. — Т. 25. — С. 248–249, 260; Горский А.А. Москва… С. 145}.

    Возможно, Мустафа был (казаком - Л.С.) султаном, не подчиняющимся ни одному из ханов {Горский А.А. Москва… С. 145}, менее вероятно, что он был связан с Кучук-Мухаммедом {Так полагал Г.В. Вернадский (Вернадский Г.В. Монголы и Русь. — Тверь; М., 2000. — С. 322)} или Сеид-Ахмедом, так как с этими ханами в начале 40-х гг. поддерживались мирные отношения, заключает автор. А. Бахтин никак не связывает его с Улуг-Мухаммедом {Бахтин А.Г. Образование Казанского и Касимовского ханств. — Йошкар-Ола, 2008. — С. 133–134}.

    Полагаю, пишет Рахимзянов Булат Раимович,  профессиональный историк, кандидат исторических наук в своей книге "Москва и татарский мир", что близкую к реалиям версию выдвинул Д.М. Исхаков, который считает Мустафу сыном Улуг-Мухаммеда {Исхаков Д.М. О родословной хана Улуг-Мухаммеда // Тюркологический сборник / 2001: Золотая Орда и ее наследие. — М., 2002. — С. 63–74. ПСРЛ. — М., 1965. — Т. 11–12. — С. 141, 154. ПСРЛ. — Л., 1982. — Т. 37. — С. 144. Охмэтжанов М. Арча ягыны борынгы тарихы // Коммунизмга. — 1975. — № 70. Таварих-и гузидайи нусрат наме // Материалы по истории казахских ханств ХV-ХVIII вв. (извлечения из персидских и тюркских сочинений). — Алма-Ата, 1969. — С. 40–41}[Древние грамоты и акты Рязанского края, собранные А.Н. Пискаревым. — СПб: Б. и., 1854. — 171 с.].

    При таком подходе дальнейшие события получают логическую связку. Улуг-Мухаммед, мечтавший вернуть сарайский трон, распустил своих сыновей по различным степным районам, для контроля хотя бы над частью территории Орды. Пограничный рязанский край явно входил в зону его интересов, как и Нижний Новгород. Вероятно, Мустафе было дано задание «собрать» выход, который московские князья не выплачивали хану после изгнания из Сарая. Идти на Русь просто с целью банального грабежа Джучиду не позволял статус — этим занимались люди более низкого ранга. Так как Улуг-Мухаммед считал себя лишенным трона (и, соответственно, «выхода») незаконно, то логика в его действиях имеется.

    Действительно, Мустафа пришел на Рязань как хозяин — взял большую часть населения в плен и тут же продал его тем же рязанцам за выкуп. Далее он решил остановиться у ограбленного населения на постой (о чувствах рязанцев в этой ситуации можно только догадываться). Однако еще до окончания зимы Мустафа встретил свою смерть на берегах реки Листань. Никоновская летопись так рассказывает о его судьбе:

    Мустофа-царевичь прииде на Рязань со множеством Татар ратию, и повоева власти и села Рязанскиа, и много зла Рязани учинил; н отъиде с полоном многим, и ста на Поле, и посылаше в Рязань, продая им полон. Рязанци же выкупиша своих плененых у Татар. Мустофа же паки прииде в Рязань на миру, хотя зимовати в Резани; бе бо ему супротивно на Поли, а Поле все в осень пожаром погоре, а зима люта и велми зла, и снези велици и ветри и вихри силни. И того ради миром прииде в Рязань и хоте зимовати в Рязани нужи ради великиа. Услышав же на Москве сиа князь великий Василей Васильевичь и посла противу его князя Василия Оболенского и Андреа Федоровичи Голтяева, да двор свой с ними, да Мордву на ртах (лыжах), понеже зима бе люта и снежна, а Татарове конми обмерли, и от мраза и студени великиа померзли, и бысть в них скорбь многа; а сено велми дорого.

    А царевичь Мустофа былъ тогда в Рязани в граде Переславле; Рязанци же выслаша его из града, он же вышед из града и ста туто же под градом Переславлем. А с Москвы воеводы великого князя Василья Васильевича приидоша на него и сступишася на речке на Листани. Татари же отнюдь охудеша и померзоша, и безконни быша, и от великаго мраза и студени великиа и ветра и вихра луки их и стрелы ни во что же быша; снези бо бяху велици зело.

    И приидоша на них Мордва на ртах (лыжах) с сулицами и с рогатинами и с саблями; а казаки [Древняя российская вивлиофика, или Собрание разных древних сочинений, до российской истории, географии и генеалогии, касающихся, издававшаяся помесячно Николаем Новиковым, в Санкт-Петербурге в 1773–1775 гг. — СПб, 1773–1775. — Ч. 1–10] Рязанскиа такоже на ртах (лыжах) с сулицами и с рогатинами и с саблями з другиа стороны; а воеводы великого князя Василья Васильевича с своею силою; а пешаа рать многа собрана на них с ослопы [Осло;п — руское название деревянной палицы или дубины, а также кругляка или жерди] и с топоры и с рогатинами. И бысть им бой велик и силен зело на речке на Листани, и начаша одолевати христианя. Татарове же никакоже давахуся в руки, но резашася крепко; и много Татар избиша, и самого царевича Мустофу убиша, и князей с ним многих Татарских избиша; а князя Ихмут-мирзу яли, да князя Азбердея, Мишереванова сына, яли и иных многых Татар поймали {ПСРЛ. — М., 1965. — Т. 12. — С. 61–62. См. также: Разрядная книга 1475–1605 гг., М., 1977. — Т. 1. — Ч. 1. — С. 17–18}.

    Даже в практически безысходной ситуации ордынцы вели себя как превосходящая сторона:

    Татарове же никакоже давахуся в руки, но резашася крепко.

    Мустафа по традиции пытался доминировать, но ситуация повернулась против него. Сын Улуг-Мухаммеда пал в битве с московскими войсками. Данный факт не мог остаться безнаказанным со стороны хана.

    Осенью 1444 г., возможно, в сентябре [Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XI;–X;I вв. / Подг. к печ. Л.В. Черепнин; Отв. ред. С.В. Бахрушин. — М.; Л, Изд-во АН СССР, 1950. — 589 с.], состоялся поход татар против мордвы, похожий на ответное действие за ее участие в сражениях с Мустафой зимой 1443–1444 гг. Также татары «приходиша на… Рязанскиа украины», где и произошла расправа над Мустафой. Далее, зимой 1444–1445 гг., Улуг-Мухаммед «приходил ратью к Мурому» {ПСРЛ. — М., 1965. — Т.12. — С.62}. Вероятно, что не только в последнем случае (когда хан назван по имени), но и в предыдущих действовало войско хана Улуг-Мухаммеда, находившееся зимой 1444–1445 гг. недалеко от Рязанского княжества — в районе Нижнего Новгорода.

    В дальнейшем мы встречаем Улуг-Мухаммеда и его людей в юго-восточных границах Московского великого княжества летом 1445 г.{Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. — СПб, 1863. — Ч. 1. — С. 6–10)}[Духовныя и договорныя грамоты князей великих и удельных/ Под ред. С.В. Бахрушина. — М., 1909: (Тип. Вильде). — 152 с.] Отсюда Улуг-Мухаммед пригласил к себе в орду черкАсов (по мнению Рахимзянова Булата Раимовича,  профессионального историка, кандидата исторических наук, АДЫГОВ, на самом деле КАЗАКОВ – Л.С.) для участия в военной кампании {ПСРЛ. — СПб, 1910. — Т. 23. — С.151. ;ernadsky G. The Mongols in Russia. — New Haven, 1953. — P. 324; Stokl G. Die Entstehung des Kosakentums. — Munchen, 1953. — S. 57–59}[Золотая Орда в источниках. Т. 1. Арабские и персидские сочинения / Сост., ввод, статья и комментарии Р.П. Храпачевского. — М.: Б. и., 2003. — 448 с.], возможно, против бека Али (Али Бека), контролировавшего тогда Казань (эта кампания пройдет позже этим летом). Некоторое количество казаков откликнулось на призыв и присоединилось к хану в юго-восточном приграничном районе Московского княжества. Затем черкАсы совершили набег [Иероним (Алякринский). Рязанские достопамятности, собранные архимандритом Иеронимом с примечаниями И. Добролюбова. — Рязань: Б. и., 1889. — 129 с.] и на московский город Лух, набег, который, согласно московским летописцам, не был санкционирован Улуг-Мухаммедом:

    Тое же весны царь Махмет и сын его Мамутяк послали в Черкасы по люди, и прииде к ним две тысячи казаков и, шедше, взяша Лух БЕЗ СЛОВА ЦАРЕВА (выделено мной. — Л.С.), и приведоша полону много и богатьства {ПСРЛ. — СПб, 1910. — T. 23. — С.151}.

    Успех черкАсов придал уверенность Улуг-Мухаммеду:

    Видев же царь множество корысти, и посла детей своих, Мамутяка да Ягупа, в отчины князя великого воевати» {ПСРЛ. — М.; Л., 1949. — Т. 25. — С. 395; СПб, 1910. — Т. 23. — С. 151}.

    Возможно, что целью вторжения была сама Москва, для возобновления вассальных связей Василий II — Улуг-Мухаммед и продолжения выплаты дани. Архангелогородский летописец отмечает, что Махмуд и Якуб пришли из Казани {ПСРЛ. — Л., 1982. — Т. 37. — С. 87}. В Москве своевременно узнали о движении татар. По приказу великого князя полки московских князей стали стягиваться к Суздалю.

    Василий II вместе с князьями Иваном Андреевичем Верейским, Василием Ярославичем и другими воеводами 6 июля 1445 г. вышли к реке Калинке и остановились у Спасо-Евфимиева монастыря, в непосредственной близости от Суздаля. Ожидалось прибытие подкрепления. В тот же день поступило ложное известие о приближении неприятеля. Когда ситуация прояснилась, был дан отбой. Как отмечают многие летописи, вечером этого дня у великого князя была продолжительная пирушка: великий князь «ужинал у себя со всею братьею и з бояры, и ПИЩА ДОЛГО НОЩИ (выделено мной. — Л.С.)».

    По всей видимости, физическое состояние войска и великого князя на следующий день 7 июля оставляло желать лучшего. Вскоре пришло известие, что татары переходят бродами реку Нерль. Василий II разослал всем воеводам приказ о выступлении и сам пошел навстречу татарам. Сил для боя у Василия II было явно недостаточно. Не успел подойти (на помощь Василию II - Л.С.) татарский султан Бердедат бин Худайдат, находившийся в Юрьеве, а также некоторые московские князья. Дмитрий Шемяка не откликнулся на 14 обращений великого князя, не прислав своих войск.

    Начало сражения складывалось для московских войск благоприятно, они выдержали атаку татарской конницы. Не добившись успеха, ордынцы применили традиционный для степняков прием — имитацию бегства. Это оказалось роковым для московских полков. Они попали в ловушку. Сражение под Суздалем свелось к схваткам отдельных полков. Татары всеми силами обрушились на расстроенные отряды руских. Собрать свои рассеянные отряды и организовать отпор атаке татар великому князю не удалось. В битве с сыновьями Улуг-Мухаммеда московское войско было полностью разгромлено, а сам Василий II, князь Михаил Андреевич Верейский и множество других князей, бояр и детей боярских [Иоасафовская летопись / Под ред. А.А. Зимина. — М.: Изд-во АН СССР, 1957. — 238 с.] попало в татарский плен {ПСРЛ. — М., 2000. — Т. 15. — Стб. 492; М., 1965. — Т. 30. — С. 134; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. — М.; Л., 1950. — С. 426; Разрядная книга 1475–1605 гг. — М., 1977. — T. 1. — Ч. 1. — С. 18}.

    Как отмечают летописи, великого князя «руками яша». Все они были отвезены в Нижний Новгород к Улуг-Мухаммеду. Это был первый случай в истории Московской Руси, когда верховный правитель оказался в плену.

    Сам Василий II, по данным летописцев, сражался мужественно, скакал во главе преследующего татар Передового отряда и получил многочисленные ранения {Бахтин А.Г. Образование Казанского и Касимовского ханств. — Йошкар-Ола, 2008. — С. 117}. Однако именно данная тактика и являлась ущербной, так как при таком подходе главный стратег рисковал личной безопасностью, а соответственно, и всем командованием. Данной практики в татарской тактике военных сражений никогда не применялось. Полководец всегда руководил военными действиями на отдалении от поля битвы, не вступая в бой лично. В результате управление войсками осуществлялось оперативно.

    Успех татар был впечатляющим и получил известность далеко за пределами Руси. О поражении Василия II и его пленении знали в Литве и Польше {Рогов А.И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его Хроника). — М., 1966. — С. 208, 225}.

    Катастрофа московских войск под Суздалем, известная как «Мамотяковщина», еще долгие годы (1470–1490-е) вспоминалась на Руси {См. отсылку к «Мамотяковщине» в правой грамоте великого князя Ивана Ивановича (сына Ивана III) по спорному делу о землях Спасо-Евфимиева монастыря, приблизительно датированную 1476–1490-ми гг. (Сборник Муханова. — СПб, 1866. — С. 561)}.

    Помнили о ней и татары. Даже в 1538 г. крымский хан Сахиб-Гирей I бин Менгли-Гирей писал малолетнему Ивану IV, угрожая ему походом на Москву:

    С великим царем с Магмедом (хан Улуг-Мухаммед бин Ичкеле-Хасан [Казанская история. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954. — 195 с.]. — Л.С.) с упокоиником, з дедом нашим из Суздаля прадед твои Василеи бился с ним да и в руки ему попал жив. И в те времяна мочно было нашему деду твоего прадеда убить, а Московское государство с сею землею взяти, ино такова ему сила была и мочь. А он его простил, и горсти крови пощадел, и все то презрел, и Москву ему опять отдал {РГАДА. — Ф. 123. — Оп. 1. — Кн. 8. — Л. 492–492 об. (Цит. по: Флоря Б.Н. Две грамоты хана Сахиб-Гирея // Славяне и их соседи. Славяне и кочевой мир. — М., 2001. — Вып. 10. — С. 239)}.

    Неудивительно, что такое неординарное событие привело и к столь же неординарным последствиям.