Сон
- Мне не жалко, но боюсь, мой котик будет против.
В подтверждение ее слов кот задрал верхнюю губу, обнажив белоснежные зубы с острыми клыками, и зашипел.
- Не сердись, Вафусик, твою долю я никому не отдам.
Кот тут же захлопнул розовую пасть, смачно лизнул из чашки, уронив с усов несколько капель и, зарывшись влажной мордой в халат, благодушно замурчал. Через мгновение девушка, придерживая халат и плотно прижав к себе кота, быстро закружилась на воображаемом стуле и улетела мне за спину. Я обернулся, но ее там уже не было…
Каким же образом в пространстве перемещался я? Не знаю! Стоило мне посмотреть в желаемую сторону, и я тут же летел туда, не прилагая никаких усилий. Я решил, что разгадка проще-простого. Мужчины - самые совершенные существа, потому и средства передвижения соответствуют их интеллектуальному статусу…
Меня начал пронизывать холод. Я мельком оглядел себя. На мне был тонкий свитер, тонкие носки и спортивные штаны. В такой одежде, зимой, я спал в спальном мешке, когда жил в палатке. Сейчас, в такой обстановке, это выглядело странновато.
Где-то, далеко внизу, словно приклеенные к холсту, лежали облака. Весь же остальной пейзаж походил на безликие сине-белые кляксы и ничуть не радовал глаз. Лишь извилистая, поблескивающая серебром толстая линия, чем-то отдаленно напоминающая речку, разбавляла безликость.
Чуть покружив, я остановился, но, к своему удивлению, не падал, а просто висел на месте, как марионетка на ниточках. Вдалеке стали появляться парящие, одетые не по сезону в легкую одежду люди. Подлетев поближе, я пытался с ними заговорить, но моего голоса не было слышно. Я лишь ощущал свое прерывистое дыхание в такт произносимым словам и холодок на губах. Люди безучастно облетали меня стороной, не проявляя ко мне никакого интереса…
Реальность короткими обрывками стала вторгаться в мой странный сон, внося путаницу в сюжет и, как ластиком, стирая причудливую картину. Сначала лениво, всего лишь на несколько мгновений, а затем все настойчивее и продолжительнее. Я пытался удержаться во сне, где было так забавно. На какое-то время мне это удавалось, и я снова парил высоко в небе, испытывая неуемный восторг от бескрайности и свободы. Но люди вдруг стали разлетаться в разные стороны, вверх и вниз, и, быстро уменьшаясь в размерах, окончательно исчезли из вида. Я остался один. Сумерки сгущались. Все вокруг утратило очертания. Я перевернулся на спину и увидел звездное небо, но оно было чужим, совсем непохожим на то, которым я любовался в темные ночи с юных лет. На этом не было ни одного знакомого созвездия, ни луны, ни млечного пути. Мне стало жутковато, и я решил вернуться на землю. Быстро снижаясь, через несколько мгновений я рухнул во что-то мягкое. Сначала я решил, что это снег, но это был не снег, а что-то другое, тоже мягкое, но не пушистое, что не рассыпалось и имело границы совсем рядом с моим телом. Вокруг царила кромешная тьма. Почти в панике я попытался снова взлететь и осмотреться, но способность летать исчезла, как и все то, что совсем недавно меня окружало. …
Меня выручил почуявший опасность встревоженный мозг. Он вернул меня из сна в реальность. Я окончательно проснулся и понял, что мое туловище упрятано в верблюжий спальный мешок, в котором уже вовсю хозяйничал леденящий холод, а голова плотно укрыта ватной курткой. И что лежу я на дощатых нарах в палатке, и что печь прогорела, и ее остывшие бока уже не излучают тепло. Небольшим утешением было лишь понимание того, что голова не оказалась в противоположном конце спального мешка, там, где должны находиться ноги (такие казусы, по слухам, иногда случались с особо беспокойно спящими туристами и прочими обитателями спальных мешков). Мой мешок был узковат, и я забирался в него всегда впритирку. К тому же я не отличался кошачьей гибкостью и лежал правильно бревнышком и, как спортсмен перед решающей попыткой, уже просчитывал в уме каждое свое движение. Нужно было изловчиться и, выскочив из мешка, надеть штаны, ватную куртку, запрыгнуть в валенки и, расстегнув вход в палатку, пулей добежать до кухни, стоящей в паре десятков метров, при этом не набив себе шишек в темноте. Большей форы январский мороз мне не даст. Вчера вечером красная спиртовая полоска затерялась где-то в самом низу градусника…
Из палатки, приспособленной под кухню, уже доносился негромкий звон алюминиевой посуды. На кухне хранились боящиеся мороза продукты и там всегда было тепло. К тому же повар был не молод и предпочитал держать свое тело тоже в тепле, хотя это и требовало прерывистого, чуткого сна. Дрова приходилось подбрасывать часто и следить, чтобы они горели правильно, бережно растрачивая калории. Для этого печь имела сложное регулировочное приспособление в виде опустошенной консервной банки, одетой на поддувало. Эта процедура требовала опыта и контроля, иначе можно было спалить палатку или допустить затухание. Растопить же заново печь дело хоть и нехитрое, но в такой мороз малоприятное и не быстрое. Ну, а если загорится брезентовая палатка, то… Лучше об этом не думать.
До службы в армии я жил в деревне и дровяное отопление мне не было в диковинку, но там, в рубленом бревенчатом доме, стояла большая русская печь, да и морозы зимой были хлипкие и лишь в конце января лениво пугали несколько дней парой десятков градусов и наледью на окнах. Быт там был налажен многими поколениями до мелочей. Сухие дрова под рукой, береста для растопки тут же. Два раза в сутки слегка протопил и гуляй по дому в майке, а если что, всегда можно было запрыгнуть на теплую лежанку под дедов тулуп. В общем, назвать меня совсем беспомощным в профессии истопника было бы не совсем справедливо…
Расстегнуть застежки и сразу выбраться из спального мешка у меня не получилось. Я не смог даже сбросить укрывавшую голову ватную куртку - руки в локтях не сгибались. Это вызвало у меня сначала недоумение, а после повторной безуспешной попытки - легкую панику. Люди и все остальные существа, у которых есть глаза, всегда, за редким исключением, поворачиваются к опасности лицом. Кто-то, чтобы оценить и встретить ее мужественно и достойно, кто-то - убедиться в безнадежности сопротивления и прикинуть, хватит ли скорости в ногах дать деру. Для меня оба варианта не годились. В кромешной тьме я ничего не видел и почему «заклинило» локти, не понимал. Позвать на помощь? Кричать: - Караул, помогите! Смешно и нелепо. Острые на язык коллеги потом поднимут на смех и по всей экспедиции острословы, смакуя, взахлеб будут рассказывать байки о неуклюжем, беспомощно застрявшем в спальнике молодом «топике», каждый раз раскрашивая сюжет новыми, надуманными в меру таланта, чувства юмора и ехидства, подробностями. Пойти на это я не мог - самолюбие здорового, с армейской и деревенской закалкой парня сделать это мне ни в какую не позволяло, но и выхода из нелепого положения оно не предлагало…
Чуть успокоившись и собравшись с мыслями, которые после странного сна и неспособности выбраться из спальника еще метались в хаосе, я изловчился и, подсунув согнутую руку под туловище, осторожно на нее навалился. Послышался легкий скрип, похожий на скрип оси несмазанной телеги, и рука в локте разогнулась. Я с опаской поработал рукой и убедившись, что она, хоть и с усилием, но все же как-то работает, проделал со второй тоже самое.
С признаками тепла в палатке было окончательно покончено. Мороз там уже навел свои порядки. Хотя особого труда ему это не составило. Шестиместная палатка из тонкого брезента не могла служить преградой от такого мороза. Утеплителя для нее на складе не оказалось, истопник не полагался по штату, а подбрасывать дрова в печь, ежечасно просыпаясь и вылезая из спальника, конечно, можно, только как потом, после такой ночи, наматывать километры с теодолитом по тайге? На несколько дней сил и терпения, возможно, хватит, но потом накапливается усталость от недосыпа и начинает закрадываться мысль:
- И на хрен мне все это надо и чего я тут забыл?
Многие новички эти мысли сразу же и реализовывали на практике. Побросав свои скромные пожитки в рюкзак, уезжали при первой же возможности из отряда в город, а оттуда самолетом туда, «где растет виноград», или оседали в самом городе с работой и ночлегом в относительном тепле. Меня такие мысли тоже посещали, но по договору я обязан был отработать три года. Хотя непреодолимым препятствием это и не служило, бежать «с поля боя» самолюбие, опять же, не позволяло. Да и приехал я сюда по свободному распределению добровольно. В общем, решил повременить, а там видно будет…
В десятиместной же палатке, где жили рабочие, был толстый стеганый утеплитель, но не было свободного места. Да и накурено всегда - хоть «топор вешай». Я и сам курил, но спать любил все же при свежем воздухе. Зато там дрова подбрасывали по очереди, можно было выспаться и утром чувствовать себя бодрячком…
Мне без ошибок удалось соблюсти последовательность действий и благополучно добежать до кухни. Повар, только что звеневший посудой, уже лежал в одежде на высоко поднятых нарах, тихонько похрапывая в густую седую бороду и от моего появления не проснулся. Лет ему было… Трудно сказать! Лета были спрятаны за бородой и изношенностью лица от суровой таежной жизни. Поварами здесь становились люди не пришлые, а из тех же работяг, больше других уставшие и потрепанные многолетней работой в «поле». Повара из них были так себе, но авторитетом они, как правило, пользовались непререкаемым. В большинстве своем они являлись носителями и блюстителями таежных традиций, и хранителями способов выживания в среде, совершенно не подходящей для повседневной жизни… Он мне не раз говорил:
- Ночуй на кухне. Доски есть, нары влезут. Зима длинная. Дойдешь так до ручки…
На большой, раскаленной металлической печи в огромной кастрюле булькала еда. То ли борщ, то ли рассольник - по запаху они мало чем отличались. Я чуть отогрелся и, поеживаясь, вышел на улицу. Там, рядом с палаткой, стоял теодолит на штативе. Открутив становой винт, я снял прибор и вернулся в палатку. Прибор напрочь замерз и не вращался на оси. Осторожно поставив его на лежащую специально для этого доску под нарами, я налил себе большую кружку чая и, присев у печи, обжигаясь, с удовольствием выпил вприкуску с хлебом. Окончательно отогревшись, прислонился к каркасу палатки, прикрыл глаза и в полудреме, все еще пытался понять, что случилось с руками, но уснул так и не найдя ответа…
Март 2025 год
Свидетельство о публикации №225031501212