Глава 16 Царевна-лебедь

        Все в ней гармония, все диво,
        Все выше мира и страстей;
        Она покоится стыдливо
        В красе торжественной своей;
        Она кругом себя взирает:
        Ей нет соперниц, нет подруг;
        Красавиц наших бледный круг
        В ее сияньи исчезает...
              А. С. Пушкин


       С самого начала учебного года Анюта Ростовцева готовилась к выпускным экзаменам. Помимо зубрёшки много читала произведения русских классиков. Со временем она заметила, что её часто посещает вдохновение и стала пробовать себя в поэзии. Направления творчества её православной темы. Дома мама с бабушкой оценили произведения её и она решилась показать их Наталье Семёновне.

—Ну-ка, посмотрим, — приняла учительница, протянутую Анютой тетрадь. Надела очки и стала читать вполголоса вслух. — Ну, что я тебе могу сказать? У тебя даже, что-то есенинское проскакивает. Приходи, если хочешь, ко мне после подготовки к экзаменам. Будем заниматься. Надо развивать талант.
      И Анюта приходила. Садились за последней партой, чтобы не мешать урокам и тихонько обсуждали или выходили в коридор. Мыла полы и нахваливала труд их школьная уборщица. Хвалили Анюту родственники. Хвалили знакомые. Хвалили учителя. Одноклассники не хвалили, она им ничего не рассказала.
         Читатель может быть уверен, что к похвалам Анюта относилась равнодушно. Поняв хорошенько, что в творчестве самое главное — критика, ученица прислушивалась и старалась исправлять те места в сочинениях, где делала замечания учительница и получалось лучше, и лучше.
          
           Анна размышляла: "Святые искренно считали себя грешниками, чтобы не говорили о них люди, потому что у них было видение своей греховности, что само по себе — начало здравия души. Так и здесь. До критики считаем своё творчество исключительно правильным и ясным. Критика советует и открывает глаза автору на истинное видение своих произведений. Со стороны также виднее и  чужие ошибки с пороками. Поэтому, важно принимать замечания, чтобы исправиться. Впрочем, чтобы не говорили, я не сколько не горжусь. Но хочу научиться писать правильно, чтобы доносить до общества христианские истины. Мысли наши невещественные, они облекаются в звуки или воплощаются на бумаге. Убиваются. Приходит читатель и в сознании своём воскрешает смысл прочитанного. Большое же искусство — сила слова Священного Писания, слова которого "суть дух и жизнь". Написанные не человеком, но Духом Святым."

        В мае зацвела сирень и черёмуха. Приятно опьянял их сладкий аромат. Говорят про май, что он весёлый месяц. Пора экзаменов весёлая точно. Навсегда остаётся в памяти учеников любимая школа и экзамены.
       Напившись заранее валидола, заходили ученики в аудиторию несмело и робко. Тоже самое или что покрепче пили накануне учителя, волновавшиеся за своих воспитанников. Не хотелось ученикам оставаться на второй год и они старательно показывали свои знания. И это от всей души.
       Разделавшись с экзаменами, хотели поскорее разделаться со школой: с последним звонком.
        В день торжества в выглаженной форме, накрахмаленных фартуках, с белыми лентами в косах танцевали юные дамы школьный вальс в парах с нарядными кавалерами. Зачарованно смотрели на своих выпускников учителя.
—Превратились ребята из утят, маленьких детей в красивых юношей и девушек, — задумчиво произнесла Наталья Семёновна.
—В прекрасных лебедей, — добавила Анюта.
       Как и предполагала учительница, Анна Ростовцева осталась "за бортом", не танцует с остальными выпускниками вальс.
        В последний выпускной год необыкновенный талант певцов проявился у Левшина и Пенкина.  Поют они красивыми тенорами для школы, гремят в микрофоны их красивые голоса:

      Когда уйдем со школьного двора
      Под звуки нестареющего вальса,
      Учитель нас проводит до угла,
 И вновь — назад, и вновь ему с утра —
    Встречай, учи и снова расставайся,
    Когда уйдем со школьного двора...

      Последний торжественный круг почёта. А затем повели выпускники первоклассников в классы. Анюта взяла за мягкую, как резинку ручку, маленькую, беленькую девочку и повела в класс к Наталье Семёновне.
        Выйдя за ворота, Аня ещё раз посмотрела на школу, на классное окно, в которое любила смотреть учительница, отвернулась и пошла домой.

        С лета началась канитель, а именно, подавание документов и поступление в учебные заведения. Анюта с утра, надев длинное голубое платье моды 40-х годов прошлого века, брызнув духами запястье и мазнув помадой губы, была в разъездах. Каталась из одного района города в другой. Подавала документы. Словом сказать, очень хлопотала о поступлении и мечтала побыстрее уехать в Дубовицкое.

—Надо в пед, — настаивала по телефону баба Нина.
—Поступай в медицинский, — кричала в трубку Ольга.
—Подавай на бухгалтера, — пела баба Ксения.
—Иди на учительницу в институт, — советовала Клавдия Ивановна.
—У тебя нет своего мнения! — Стряпая на кухне, восклицала бабушка, — иди только в юриспреденцию.
—Аня, взлетай на Луну! — Дразнила её мама.

      Анюта взлетела. Не на Луну. Она поступила на филологический факультет. В институт.
       При красоте и уме Анны Александровны Ростовцевой все прочили ей счастливое будущее и богатого жениха. Только замечательная фигурка её и аристократичность не привлекали к ней женихов или же она сознательно не хотела иметь с ними дела. Молодого человека у неё не было.
        Довольная, что наконец-то похождения её закончились — она поступила в институт, Аннушка хотела поехать вскоре в Дубовицкое.

        Однажды бабушке Алле позвонил племянник Николай и сообщил, что прямо сейчас может забрать кого-то одного: или бабушку или Аннушку. Так как имелось у него одно свободное место.
         Перед этим Анюта собралась в храм к вечерней службе. Очень долго прождав свой автобус, она, расстроившись, пошла домой. Перейдя пешеходный переход, на другой стороне улицы, она увидела на остановке его, долгожданный автобус.
—Нахал, — прошептала она вслед уезжающему транспорту.
       "Нет, — подумала она, — в этой жизни нет ничего случайного. Это Бог устроил не просто так".
         Придя в квартиру, Анюта застала бабушку за упаковкой сумок и вещей. Узнав в чём дело, Аня, не раздумывая, под бабушкину воркотню, хлопнула дверью и побежала на ту самую остановку, с которой только что пришла. А дальше на вокзал и на последний рейс в Дубовицкое.
—Ты куда? Ну только узнаю, что поздно одна в Дубовицкое поехала! — Сердилась Алла Дмитриевна ей вслед.
       "Не будет никогда такого, чтобы я за лето не побывала у Олечки. Вот будет дело, если опаздаю", — думала Анюта, бежала на вокзал, подбирая подол платья.
        Купив билет и сев в транспорт, Аня обратила внимание на бабушку с двумя белокурыми мальчуганами.
—Дувицкое, — лепетали они.
        "Тоже в Дубовицкое едут", — подумала Анна.
          Маршрутка тронулась и очень скоро выехали за город. Паслись на лугах пеструхи. Мелькали в дороге хвойные леса, пшеничные поля, крутые скирды сена.

         Часа через два подъезжали к месту назначения. Смеркалось. Алое солнце скрывалась в синей облачной полосе.
—Извините, пожалуйста, вас встретят? Я также в Дубовицкое, — обратилась Аня к выходящей из маршрутки бабушке с внуками.
—Также? Пошли тогда с нами, — ответили ей.
       На опушке стоял камаз, рядом мужик тянул махорку.
—Возьмём девушку? Она в Дубовицкое, — попросила бабушка мужа.
—Возьмём. Отчего бы не взять? Присаживайтесь, барышня, — устраиваясь за руль, ответил он.
—Я Ольги Дмитриевны сестры внучка, — объяснила в дороге им Анюта.
—Помогать приехала? Добро, добро, — улыбались ей.

         Белеет в поле гречиха, кружатся над ней низко ласточки.
—К дождю, — заметил водитель. Высадив Аню возле Ольгиного двора, машина уехала.
         Открыв калитку, девушка увидела идущую к ней бабу Ксению.
—Анютка, приехала, — Обняла она её, — а я думаю, чегой-то камаз возле двора стоял.
—На маршрутке ехала, подвезли.
—А бабушка где?
—С крёстным приедет.
—Ой, красавица. Ой, красота ты моя красота. Иди ешь на кухню, — напевала Ксения.
        Анюта вошла в дом и пошла в залу. Ольга сидела в кресле.
—Я так и знала, что ты припрёся, — произнесла Ольга, — а бабушка твоя где?
—С Николаем едет.
        В потёмках Анюта хрустела на кухне сладкими огурцами.
—Ты что без света? — Вошла Ксения, — а что огурцы ешь? Там и суп, и яички, и селёдки мамка Оля покупала.
—Не хотца, — ответила Аня, смотря в окно.
—Да не бойся, не бойся, — гладила по голове её Ксения, — к своим приехала.
—Вот мне от бабушки будет.
—Успокойся. Ничего не будет, — и Ксения стала есть огурец.
       Приехала бабушка с Николаем поздно. Все спали. Анюта открыла им. Бабушка Алла с нею обошлась сухо и, не разговаривая, легли в постели.

        За работой скоро позабыли об Анютином поступке. Только как-то бабушка заметила ей:
—Ну, милая, прекращай свои подвиги. Ишь. Отважная.

       В июле поспели вишни. Обобрав ягоды внизу, собрались лезть и на макушку дерева. Ольга с Аней взяли лестницу и стремянку.
—Куда тебе лезть? Я полезу, — произнесла Анюта.
—Лезь. Я буду держать лестницу. Глянь-ко, какая сильная вишня в этом году, — ответила Ольга Дмитриевна.
      Собрали литров шесть ягод, половину Анюта отнесла деду Володе.
      Ольга варила компот и закрывала в банки, также варенье. Под вечер пришёл дед Володя с намерением обобрать вишни с макушки дерева.
—Не, не, не, Володь, подальше от греха, —пыталась отговорить соседа Ольга, переживая, что тот может упасть.
—Даже не некай, — отрезал бодрым голосом дед Володя и направился со стремянкой в огород к вишне.
—Я компот варю, пусть Аня придерживается тебя, — волновалась Ольга Дмитриевна.
—Иди, вари компот, занимайся своими делами, мы с Анютой справимся, — ответил Иванович.
      Анюта повесив ему баночку на шею, поддерживала стремянку, также подавала по необходимости ведёрко, чтобы дед Володя высыпал туда вишни.
—Гляди не упади. Головой своей рискуешь из-за каких-то ягод, — сказала Анюта.
—Ничего, Анют, Оля варенья сварить, мне литерку даст. Грех такие сильные вишенки не сорвать, — отвечал  Иванович, — в саду у дяди Вани, — напевал он тихо и полез на самый верх.
     Анюта стояла и молча молилась, чтобы всё обошлось благополучно. Через час управились. Ольга Дмитриевна сидела на лавке возле крыльца и болтала серебрянку-краску для окраски кладбищенской ограды.
—Что ты, Оля, надо палочкой, давай размешаю, — предложил он и принялся сразу за дело.
—Во, а я и не догадалась, — произнесла Ольга.
     Аня перебирала вишни, подгнившие кидала курам.
—Варенье сваришь и мне баночку отдашь, — сказал Иванович.
—Володь, да я тебе и так отдам. Не, сварю лучше компот. Я компот больше люблю, чем варенье.
—Вари, что хочешь, — обиженно ответил он, отнёс стремянку в гараж и пошёл домой.
      
        С утра пошли бабушки и Анюта на кладбище.
На озере Кувшинове рыбаки в лодках удили рыбу. Тропа на горку заросла мелким борщевиком. Скоро приступили к работе — чистили и протирали ограды, затем красили.
—Последний раз, лет на десять теперь хватит, — сказала Ольга. Прилипшую к рукам краску оттирали столяркой.
    Убравшись, Ольга Дмитриевна с Анютой вошли в разрушенный храм и молились, а бабушки, сидя в тени, разговаривали. Ворковали под куполом голуби. Попросила Анюта Богогородицу управить судьбой, так как сердце не лежало к выбранной профессии. К миру.
      Скучала душа Анны о Господе. Исполняя по силам закон Божий, осенилась она миром Христовым превышающим обыкновенное человеческое разумение.
      Этот мир делает человека нечувствительным к земным развлечениям, погашает всякий интерес к ним, влечёт горе, рождает в сердце любовь ко всем, не замечает недостатки ближних, заставляет жалеть других больше, чем себя.
      Вспоминала часто Анюта слова игумена Никона (Воробьёва) о том, что у кого отверзется зрение для видения грехов, тот видит не отдельные грехи, а полную искаженность своей души, которая постоянно источает всякие грехи, больше того — даже добрые дела, и те пронизаны ядом греха. Когда человек ясно это увидит, а также совершенно убедится, что исцелить проказу души своей сам не может, но только с помощью Божьей, тогда он смирится и естественно перестанет осуждать других или оскорбляться на обиды.
    Она видила и в других такое же падение, как в себе, не обижалась, но жалела их, как товарищей по несчастью.

—Эх, Анюта, на монашку ты похожа. У кого дети ходят по пятки? — Спрашивала Ольга и весело сама отвечала, — у попа с попадьёю.
—Оля, по святым отцам, злоба, гнев, раздражительность — это такие душевные гады, которые и в вечность за нами поползут. Цель нашей жизни заключается, чтобы на земле их раздавить и очистить душу покаянием. Душа грешная не может быть в сообществе святых. Хоть силком её туда посади, не выдержит.
       Если уж на земле неприятно быть в своём сообществе, то тем более на Небе.
—Глянь суды, а что плохого, например, телевизор посмотреть? — Спросила Клавдия Ивановна.
—Сейчас и церкву по телевизору показывают, — подхватила Ксения.
—Что бы ни придумывали люди, за каким бы бесчувствием они ни прятались – покоя они все равно не найут. Ищут да не там. Истинный покой и тишину для души найти можно только в церкви. Бедные люди ищут себе покоя: бегают по барам и дискотекам, ходят на выставки и театры, напиваются пьяными, смотрят телевизор. Обличает их совесть, и ради того, чтобы забыться, они занимаются развлечениями.
       По святым отцам, насколько человек живет согласно воле Божией, настолько – еще в этой жизни – он в некоторой степени вкушает часть райской сладости. Или уже в этой жизни мы будем отчасти переживать райскую радость. Рай – это то же самое, что добро, адская мука – то же самое, что зло. Делая добро, человек чувствует радость.
—Уж не в монашки ли собираешься?  — Прищурилась Клавдия.
—Скоро Казанская. Ничего не стирайте, не шейте, ничего не делайте, — говорила Аня.
—Тоже мне учительница, — ответила бабушка.
—Ольга когда-то шила в праздник и у неё руки отнялись.
—Может так отнялись или замлели, ничего страшного, — рассудила Клавдия Ивановна.
—Нет! — не согласилась Ольга.
—Если бы отнялись они бы и счас были бы отнятые.
—Так это было в детстве, — объясняла Ольга, — была Троица и что-то приспичило мне шить. Я начинаю шить, а у меня руки, как деревянные!
—Ольга, не рассказывай девке что зря. Ты ей понаговорила... — ответила Клавдия и махнула костлявой рукой.
—Вдолбила себе в голову не пойми чего, никто тебе не запрещает в церковь ходить, но частое твоё хождение туда ни к чему, — произнесла бабушка Алла соглашаясь внутренне с Анютой, но боясь "попасть под церковное влияние".
—А если бы мы к Олечке приезжали раз в десять лет, на несколько минут, чтобы мы были за родственники? — ответила Анюта.
     Поотстав от бабушек, Анюта с Ольгой переходили плотину. Тихо на озере. Не видно лебедей. Летают, крякают чирочки-уточки. Подойдя к берегу, Анюта стала мыть руки и лицо в прохладной воде, напевая хрустальным голоском:

Вьюн над водой, ой, вьюн да над водой,
Ой, вьюн да над водой расстилается.

Дева у окна, ой, дева у окна,
Ой, дева у окна дожидается.

Едет на коне, ой, едет на коне,
Ой, едет на коне свет-Егорушка.

Это не мое, ой, это не мое,
Ой, это не мое, то, сестрица, твое.

Вынесли для ней, ой, вынесли для ней,
Ой, вынесли для ней сундук с бархатом.

Это не мое, ой, это не мое,
Ой, это не мое, это брата маво.

Вынесли для ней, ой, вынесли для ней,
Ой, вынесли для ней да клобук с мантией.

Это вот мое, ой, это вот мое,
Ой, это вот мое, Богом суженаё.

Вьюн над водой, ой, вьюн да над водой,
Ой, вьюн да над водой расстилается.

Дева у окна, Ой, дева у скита,
Ой, дева во скиту, постригается.

         Выкопав в августе картошку у Ольги, решили помочь с уборкой её и Владимиру Ивановичу. Хороший, крупный у него урожай. За трактором сидел сын деда Володи, а дед Володя, бабушки и Анюта собирали по рядкам урожай. Анюте то и дело попадалась картошка похожая формой то на куколку, то на птичку, словом сказать, по форме очень разнообразная.
         После уборки работницы присели отдохнуть. Раскрасневшиеся, уставшие, только и утирали платками пот со лба. Под носом или на носу сидела чёрная земляная пыль. Особо выделялись чумазые ноги.
—Как поросята, — шутит Ольга.
—Сынок, — кричит Иванович сыну, — неси чай, девчонки попьют!
—Нет! Мы уже уходим, — запротестовала Ольга.
—Как так? Хотите крепкой вынесём?
—Нет! Нет, — повела она на него свои большие круглые глаза и попросила, чтобы его сын, когда поедет, забрал бабушку Аллу и Анюту в город. Николай должен должен был остаться качать мёд.
—Бать, да без проблем, отвезу, — услышали они положительный ответ на свою просьбу.
—Пошлите к себе, — сказала баба Ксения.
—Ай, девчонки! Ай, спасибо! Помогли-то как, — провожал счастливый дед Володя своих тружениц.
        Позже дед Володя пришёл к Ольге и поставил в кухне торт. В благодарность. Ольга с Анютой приступили к употреблению его торопливо и жадно. Прямо с верхушки брали ложкой и отправляли в рот. Съели половину. Улыбаясь любовалась ими бабушки, не охотницы до сладостей.
—Вам, Анюта, только с мамкой Олькой жить, — шутила баба Нина.

        Перед сном Анюта расцеловала Ольгу в лицо и руки и с грустью заметила:
—Моя золотая, последнюю ночку у тебя ночую.
        Ольга Дмитриевна засмеялась и запустила руку в копну волос.
—Что ты захохотала? — Недовольно спросила Анюта.
—А чего ж плакать? Приедешь ещё, — весело ответила Ольга.
 
       Однажды Владимир Иванович уходя от Ольги к себе домой, заметил недалеко от ели во дворе, птенца горлицы.
—О, он сдохнет, — тихо сказала Ольга.
—Оля, давай его подберём? — попросила Аня.
    Ольга ничего не ответила, тихо вышли за калитку и пошли провожать соседа.
—Ты обиделась либо на меня за птенчика? —На обратном пути спросила Ольга Анюту.
—Не обиделась.
—Ладно, бери.
        Анюта налила в медицинский шприц пшенной каши, взяла птенца на руки и стала кормить.
—Рот большой, а есть не умеет, — заметила Ольга Дмитриевна.

      Заинтересовался, приехав с рыбалки, интересной находкой и Николай. Жалко стало ему птенчика, подумав, решился он вернуть птенца в гнездо к горлицам. Взял вёдерко с птенцом в зубы и полез на верхушку ели. Пришла к этому времени Клавдия Ивановна на посиделки к Ольге и стала размышлять о скорой смерти, о своих сбывающихся снах и о тому подобном.
—Сколько не живи, а туда собирайся, — произнесла Ольга.
—И не боится, вдруг сорвётся, ой, упадёт, — причитала Анюта о Николае. Не видно его, спрятали его на высоте густые еловые лапы.
—Не упадёт, — ответила Ольга.
      Скоро показался, слез с ели Николай, вернул найдёныша в гнездо.



       На полях ездили трактора — убирали на зиму хлеб. Грустно всегда было Анне расставаться с Дубовицким. В этот раз уезжать было особенно тяжело. Собачонок подросший и напоминавшие взрослого русского спаниеля, почуяв волнение её, старался успокоить. Клал большую умную голову на колени её. Николай поставил медогонку в прихожей и начал качать мёд.
       Ксения с Ниной, Ольга, пришла и Клавдия Ивановна провожали бабушку с внучкой в город.
       В дороге бабушка занимала водителя разговорами, а Анюта смотрела на живописную природу, на алый заходящий шар солнца и мысленно молилась о даровании ей разума не ошибиться в намеченном пути.
       
         По случаю успешного поступления в институт Анютой и её именин был сделан на даче большой обед. Ясная погода радовала глаз. Поздравляли и шумели гости. Красавицей торжества была Анюта. В пышном платье, усыпанном золотыми блёстками. На плечах её лежали завитые русые волосы. Янтарная брошь на груди. Украшал белую ручку её антиквариат "гимназисткий" браслет — подарок бабушки. Только милое личико бледно, словно пудреное белилами.
—Царевна-лебедь, — отозвались о ней гости.
         Улучив момент, Анна покинула гостиную и  заперлась в своей комнатке. Написала записку и оставила на столе. Достала из шкапа бабушкино чёрное платье с длинным рукавом и закрытым воротом и торопливо переоделась. Положила украшения на комод. Накинув платок на плечи, вышла незаметно через задний двор и побежала на вокзал.