Подгрызают корни

«Если же не будешь слушать гласа Господа Бога твоего, и не будешь стараться исполнять заповеди Его и постановления Его, которые я заповедую тебе сегодня, то придут на тебя все проклятия сии и постигнут тебя. Проклят ты будешь в городе и проклят ты будешь на поле. Прокляты будут житницы твои и кладовые твои. Проклят будет плод чрева твоего и плод земли твоей, плод твоих волов и плод овец твоих» Св.Писание


Аборты: от Древней Руси до современной России

История показывает, что ограничения на проведение искусственного прерывания беременности и тем более полный запрет ИПБ способствуют росту числа самостоятельных и криминальных абортов, а следовательно, увеличению количества осложнений, гибели женщин, появлению сирот.

Читайте Monocle.ru в

ВДревней Руси, как и во многих странах в то время, аборты преследовались только Церковью. Как правило, священники накладывали на мать «вытравленного зельем плода» епитимью на 5–15 лет — обязанность нести послушание в виде длительных молитв, постов, иногда без права заходить в храм.

Светская же власть подошла к вопросу с нордической жесткостью: в первой половине XVII века царь Алексей Михайлович Романов принял закон, устанавливающий ни много ни мало смертную казнь за аборты. Но в 1715 году Петр I, следуя либеральному духу Европы, слишком суровый закон отменил. То есть в Военном уставе (предтече Уголовного кодекса) было предусмотрено наказание за детоубийство, но ничего не сказано про аборты, поэтому они не преследовались вплоть до XIX века. Царицы тоже закрывали на это глаза.

Лишь в 1832 году в Положении о наказаниях появляется кара за прерывание беременности, однако осуждают за такое преступление только акушерок (четыре;шесть лет трудовых лагерей). Положение о наказаниях 1845 года приравняло аборт к умышленному детоубийству, теперь уже срок грозил не только акушерам (особенно квалифицированным медикам), но и самим женщинам. В случае успешного «плодоизгнания» акушер или повитуха подвергались «лишению всех прав состояния и ссылке на поселение в отдаленнейших местах Сибири». Если женщине был причинен вред или она погибла, то уже светила и каторга. Другое дело, что мало кто был заинтересован в исполнении суровых законов и за аборты в начале XX века наказывали лишь десятки человек в год, что говорит о массовом тайном прерывании беременности населением.


Статья по теме:
Плоды ошибок трудных
Все изменила революция и провозглашенная ею свободная любовь. Впервые аборты легализовали постановлением наркома от 1920 года «Об искусственном прерывании беременности»; ИПБ стали делать в больницах, причем бесплатно, в том числе фабричным работницам и крестьянкам. Это был первый в мире случай легализации абортов: капиталистический мир оставался более консервативным (в США их разрешили лишь в 1970-е годы). Тогда же начали вести статистику абортов, но без единой системы учета — по примерным подсчетам ученых медиков. Например, в 1900–1913 годах на сотню беременностей приходилось пять-шесть абортов, в 1914–1916-м — 9, в 1917–1919-м — 15, а после легализации в 1920–1922-м — 23 и далее, в 1924-м, 29 (сейчас 14,6). Причем к прерыванию беременности чаще прибегали просвещенные, образованные труженицы, крестьянки еще оставались набожными.

Но уже при Сталине отношение к ИПБ начало меняться (здесь и далее данные Госкомстата и Минздрава СССР). Число абортов, безусловно, росло: с 21,6 случая на сотню родов в 1922 году оно дошло до 85 в 1927-м и 226 в 1934-м (это около 12,5 млн в год). Но при этом начиная с либерального 1920 года численность населения СССР оставалась неизменной, составляя 137 млн человек, а с 1924 года росла — до 157,4 в 1930-м.

ЕСТЬ ПРОТИВОПОКАЗАНИЯ
ПОСОВЕТУЙТЕСЬ С ВРАЧОМ
stomdentcomfot.ru
Сколько стоит протезирование «Все на 4» в Раменском?
Все виды протезирования зубов. Гарантия и качество при минимальных сроках.
Реклама
Однако именно в те годы Сталин окончательно уверовал, что рождаемость можно поднять, отказавшись от ИПБ. Сначала в 1926 году в России были полностью запрещены аборты для впервые забеременевших женщин, а также для тех, кто делал эту операцию менее полугода назад. С 1930 года прерывание беременности стало платным, причем стоимость процедуры за пять лет выросла с 18 до 300 рублей при средней зарплате у женщин в 100–120 рублей. Бесплатно или даже принудительно извлекали плод только по социальным и медицинским показаниям: больным туберкулезом, эпилепсией, шизофренией, страдающим врожденным пороком сердца, заключенным, особо ценным сотрудникам предприятий.

Но рост числа абортов остановить не удалось; напротив, он дошел до угрожающих масштабов: со 140 случаев на 100 родов в 1931 году до 226 в 1934-м. И вот в 1936 году под предлогом выравнивания демографической ситуации была введена уголовная ответственность за ИПБ. Правда, это сопровождалось увеличением материальной помощи роженицам, выплатой государственной помощи многодетным, расширением сети родильных домов, яслей и детских садов, уголовным наказанием за невыплату алиментов и внесением изменений в законодательство о разводах.

Теперь аборт проводился только по медицинским и социальным показаниям. В последующие годы число ИПБ кратно рухнуло — до 50–30 случаев на сотню родов. Но речь идет только об официально учтенных случаях ИПБ, о реальных же масштабах бедствия ученые только догадываются. По оценкам демографов, в 1936 году на 830 тыс. официальных абортов приходилось 340 тыс. подпольных. В дальнейшем доля нелегальных процедур увеличилась с 40 до 90%.

Расцвела криминальная гинекология, тем более что услуги подпольных медиков и повитух стоили дешевле государственных. Рождаемость начала резко падать: если в 1928 году в СССР родилось почти 3 млн младенцев, а в 1935-м — 4,8 млн, то в 1943-м на свет появилось всего 2,5 млн детей, из них около половины в РСФСР (правда, тогда вмешалась еще и война). Восстановление началось лишь с года Великой Победы, и к 1955-му вернулось к показателю в 3 млн.

После смерти Сталина партия все же прислушались к медикам. Благодаря министру здравоохранения Марии Ковригиной в 1955 году Указом Президиума Верховного Совета СССР «Об отмене запрещения абортов» производство операции искусственного прерывания беременности было разрешено всем женщинам даже при отсутствии медицинских показаний. Число абортов стало стремительно расти: с 1,9 млн в 1954 году оно взлетело до 7,4 млн в 1961-м. А потом достигло в среднем 8 млн в год, потому что с 1962 года аборты вновь стали бесплатными.

Однозначно оценить итоги послаблений трудно: с одной стороны, при сокращении числа подпольных абортов уровень материнской смертности снизился, хотя число ИПБ достигло пика. По числу абортов на 100 живых рождений СССР опережал США и другие развитые капиталистические страны, где аборты были частично легализованы лишь в 1970-х годах.

Но, несмотря на это, население в стране продолжало расти: со 188,7 млн человек в 1954 году до 294 млн в 1991-м. Коэффициент рождаемости в СССР был значительно выше, чем в развитых странах. Ученые уверены, что основная причина огромного количества абортов в СССР — низкая по сравнению с западными странами эффективность контрацепции.

В РСФСР общая численность абортов в послевоенный период достигла максимума в 1964 году на уровне 5,6 млн случаев, затем пошел плавный спад, который сменился в 1980-е стабилизацией и некоторым ростом (локальный максимум 1988 года — 4,6 млн), к 1990 году эта цифра снизилась до 3,9 млн.

В новой России аборты изначально были легальными и проводились только с согласия женщины как по медицинским и социальным показаниям, так и из личных соображений. Вероятно, с легализацией абортов и распространением методов контрацепции число абортов начало снижаться: в 2000 году число абортов упало до 2,14 млн, а в прошлом году составило чуть более полумиллиона случаев (по всему спектру причин и показаний). И если в 1990 году количество абортов на 1000 женщин детородного возраста в РСФСР в разы превышало аналогичную цифру в США, то сейчас российский и американский показатели практически сравнялись.


№7 (1323)
4 - 10 декабря 2023
 В номере
№11

Читать или подписаться
Первый месяц бесплатно
Демография
Социальная политика
Плоды ошибок трудных
 
Елена Горбачева, Александр Лабыкин
3 декабря 2023, 14:07

Государство усиливает регулирование в сфере абортов. Однако эта политика, вероятнее всего, не приведет к кардинальному росту рождаемости, а создаст угрозу репродуктивному здоровью женщин. Нужна открытая общественная дискуссия. Ведь аборты — это прежде всего маркер несовершенства социума, толкающего женщину на противоестественный шаг, и справляться с этой бедой надо сообща

DPA/PICTURE-ALLIANCE
Читайте Monocle.ru в

Недавние инициативы властей по снижению доступности абортов в России обострили и без того сложную тему насильственного прерывания беременности. Логика властей, если мы ее правильно понимаем, проста: меньше сделают абортов — больше родится детей. Оппоненты настаивают на праве женщины распоряжаться своим телом и уверены, что детей после принятия новых законов больше не станет.


Статья по теме:
Рожайте побыстрее

013_expert_49-2.jpg
АЛЕКСАНДР РЮМИН/ТАСС
АЛЕКСАНДР РЮМИН/ТАСС
Позиция медиков где-то посередине: с одной стороны, они считают, что рожать лучше, пока женщина молода и здорова, а аборты действительно наносят серьезный вред репродуктивным функциям. Однако врачи опасаются, что запреты абортов лишь уведут их в тень, а государство, окончательно потеряв контроль над ситуацией, увеличения рождаемости так и не добьется.

Правозащитники также высказывают разные точки зрения: право женщины на свое тело бесспорно, но как быть с правами тех, кто еще не родился? Разговоры о наделении человеческого эмбриона юридическим статусом ведутся давно, причем в первую очередь в западных странах. Вердикт церкви при этом однозначен: аборт — это убийство. Религиозных деятелей поддерживает мощное движение пролайферов, которые уверены, что на абортивном материале выстроена бесчеловечная индустрия.

В этих спорах где-то потерялась современная женщина, от которой государство требует и работать, и рожать, и воспитывать детей. Она вроде не против, но обстоятельства и жизненный опыт часто ставят ее перед нелегким выбором. Потерялся и мужчина, которого будто и вовсе нет в этом уравнении.

У России своя непростая история с законодательством об абортах. Наше собственное прошлое и опыт других стран свидетельствуют: к увеличению рождаемости запрет на прерывание беременности не приводит — как и к снижению количества абортов (см. «Можно ли купить рождения и как вернуть многодетность»). Значит, решение задачи лежит в других плоскостях.

Что сделать, чтобы наши женщины предпочли рожать? Как быть, если все прежние аргументы уже не работают, а враждующие стороны, вместо того чтобы совместно искать новые подходы, тратят силы на бескомпромиссную борьбу друг с другом?

Три волны против абортов
Российский подход в отношении абортов считается самым либеральным в мире. Согласно Федеральному закону «Об основах защиты здоровья граждан», прерывание беременности по желанию пациентки может быть проведено на сроках до 12 недель, по социальным показаниям (с 2012 года таковым по закону признается только зачатие в результате изнасилования) — до 22 недель, по медицинским показаниям (при появлении патологий и угрозе гибели женщины при родах) — на любом сроке до 24 недель. Закон также позволяет врачу отказаться от проведения аборта по личным убеждениям — но не в случаях, когда ИПБ (искусственное прерывание беременности) требуется по медицинским показаниям или когда другого врача просто нет.

Первая волна кампании по ужесточению регулирования ИПБ прошла в 2015 году, когда экс-председатель комитета Государственной думы по вопросам семьи, женщин и детей Елена Мизулина после консультаций с РПЦ представила коллегам законопроект о выводе абортов из системы обязательного медицинского страхования (ОМС) под тем предлогом, что это не болезнь. Она также первой предложила запретить аборты в частной медицине.


Экс-председатель комитета Государственной думы по вопросам семьи, женщин и детей Елена Мизулина
ЕВГЕНИЙСОФИЙ ЧУК/ТАСС Экс-председатель комитета Государственной думы по вопросам семьи, женщин и детей Елена Мизулина
Источник: ЕВГЕНИЙСОФИЙ ЧУК/ТАСС
Однако Госдума отклонила предложения, поскольку экс-министр здравоохранения Вероника Скворцова была твердо убеждена, что это увеличит риски для женщин и приведет к росту детской смертности. Годом позже высказал свое мнение и президент. «В современном мире в подавляющем большинстве стран эти решения все-таки оставляются за женщиной. Почему? Потому что есть большие опасения, что в случае тотального запрещения у нас махровым цветом будут расти криминальные аборты», — заявил Владимир Путин, напомнив о печальных последствиях сталинских законов.

Несмотря на это, в 2016–2018 годах в некоторых регионах страны в качестве эксперимента начали вводить временные запреты. Например, в Приморском крае в 2016 году женщинам отказывали в прерывании беременности в рамках акции «Подари мне жизнь», длившейся три дня. В Чувашии в 2017 году аборты не проводились в Международный день защиты детей, в Рязани и Якутии — в течение четырех дней.

В 2019 году началась вторая волна борьбы с абортами. К ней активно подключилась РПЦ, и в Госдуме сформировали рабочую группу по изучению инициатив церкви, включавших в том числе и выведение абортов из системы ОМС. Тогда же свою некогда жесткую позицию начал смягчать Минздрав: объявил о начале сотрудничества с РПЦ в вопросах здоровья, а также задался целью вдвое сократить число абортов за ближайшие шесть лет. Министра Веронику Скворцову впечатлило, что, по данным РПЦ, в 2018 году после консультации со священниками 39 тыс. из 257,5 тыс. женщин решили не прерывать беременность.

В прошлом году министр здравоохранения Михаил Мурашко и ряд политиков выступили за отмену абортов в частных клиниках, называя это приоритетной задачей властей. И уже в 2023 году с подачи вице-спикера Госдумы Анны Кузнецовой пошла третья волна борьбы с абортами, опять же через регионы.


016_expert_49-1.jpg
Министр здравоохранения Михаил Мурашко
ВАЛЕРИЙШАРИФУЛИН/ТАСС Министр здравоохранения Михаил Мурашко
ВАЛЕРИЙШАРИФУЛИН/ТАСС
Так, в Мордовии и Тверской области ввели административную ответственность за «склонение» к абортам, то же намерены сделать власти Тамбовской области и Республики Татарстан. Губернатор Нижегородской области Глеб Никитин предложил депутатам заксобрания рассмотреть запрет об абортах в частных клиниках, а также сократить допустимый срок для прерывания беременности в государственных клиниках с 12 до 8 недель (ранее эта идея обсуждалась в Госдуме).

Летом этого года взаимодействие с региональными властями усилилось. Анна Кузнецова заявила, что те или иные ограничения прорабатывают уже десять регионов. В июле губернатор Мордовии Артем Здунов заявил, что договорился с руководителями частных клиник прекратить «на добровольной основе» деятельность по прерыванию беременности в своих организациях.

В августе первый замгубернатора Челябинской области Ирина Гехт отрапортовала, что три частных медцентра из 59 после диалога с региональными властями отказались от проведения хирургических абортов. Тогда же данную услугу перестали оказывать в трети (из 89) частных клиник Татарстана. В начале ноября инициативу поддержали четыре из пяти частных клиник Курской области, а еще одна будет проводить вмешательства только в условиях круглосуточного стационара.

«Да, нас собирали в обладминистрации и рекомендовали отказаться от абортов вовсе, — рассказали “Моноклю” на условиях анонимности в одном из крупных центров женского здоровья Казани. — Но мы пока не решили, от чего именно откажемся: у нас один из ведущих профильных центров, и услуги оказываются в комплексе. Получается, мы должны разворачивать пациенток?»

В Крыму все частные клиники добровольно отказались от проведения процедуры прерывания беременности — теперь ИПБ будут заниматься исключительно государственные медучреждения полуострова. «Во-первых, у нас позволялось не иметь отдельной лицензии; во-вторых, в регионе нет медцентров, специализирующихся на абортах, — говорит руководитель одной из крупных клиник Крыма. — А главное, не воевать же нам с Аксеновым (Сергей Аксенов — глава региона. — “Монокль”) из-за одной процедуры. А он собрал всех и честно сказал: видите, какая сейчас политика партии, надо быть в тренде, а вам это ничего не стоит. Пообещал выделить больше средств ОМС на другие виды медпомощи».


021_expert_49-1.jpg
Вице-спикер Госдумы Анна Кузнецова
СЕРГЕЙСАВОСТЬЯНОВ/ТАСС Вице-спикер Госдумы Анна Кузнецова
СЕРГЕЙСАВОСТЬЯНОВ/ТАСС
Крупнейших федеральных медицинских сетей новшество пока не коснулось. Они отказались открыто обсуждать с нами эту тему из-за слишком большой политизированности вопроса и вероятного давления со стороны Минздрава. Но на условиях анонимности заверили, что никакого давления со стороны чиновников не испытывают. «Ни приглашений на беседы не было, ни предложений. Так что мы не собираемся отказываться от проведения ИПБ во всех регионах присутствия», — заверили «Монокль» в одной из частных сетевых клиник.

Именно выделяемые частным медцентрам средства ОМС и стали основным рычагом давления, считает председатель правления Объединения частных медицинских клиник и центров Сергей Мисюлин. «Ни одна медорганизация добровольно не отказывалась от проведения абортов — эти решения за них принимают органы власти. Основной способ убедить — намекнуть на сокращение квот и объемов выделения средств на оказание медпомощи по ОМС, — объясняет Сергей Мисюлин. — И поскольку на абортах почти никто, кроме специализированных центров, существенно не зарабатывает, большинство многопрофильных клиник с легким сердцем убрали этот вид медпомощи в угоду чиновникам, чтобы сохранить другие доходы по линии ОМС».

Как известно, средства ОМС выдаются частным клиникам в том числе на оказание дорогостоящей высокотехнологичной и онкологической медпомощи, УЗИ, ЭКО, а также на аборты. У ряда крупных сетевых центров доля услуг, оказанных по ОМС, достигает 15–20% (например, у «Медси» эта сумма превышает миллиард рублей в год).

Из 72 тыс. частных клиник, лабораторий, медцентров, акушерских и косметологических салонов услуги по ОМС оказывают около 10 тыс. медорганизаций, в 2022 году им досталось несколько десятков миллиардов рублей от государственного фонда. Исходя из данных Минздрава о том, что частники проводят пятую часть всех абортов (100–120 тыс. процедур в год при средней стоимости каждой 20 тыс. рублей), на этой процедуре они заработали не более 1–1,5 млрд. При общем обороте всех частных клиник в 1 трлн рублей подобные суммы — капля спирта в бочке воды.

«Года четыре назад Минздрав обязал клиники, которые практикуют ИПБ, иметь помимо лицензии дополнительное разрешение — в том числе чтобы посчитать, сколько вообще абортов делают в частных клиниках. Прежде этого не знали вообще, — вспоминает экс-директор НП “Объединение частных медицинских клиник и центров” Сергей Лазарев. — Видимо, посмотрели и решили, что такой, пусть и небольшой, доход в виде платы за аборты госклиникам не помешает. И вот снова под предлогом заботы о демографии прощупывают почву, теперь уже по регионам — как отреагируют граждане на отказ частных клиник от ИПБ».

Эксперт обращает внимание, что Минздрав использует любой предлог, чтобы перераспределить те или иные виды медпомощи в пользу госклиник, хотя перед ним стоит задача наращивать долю частников в ОМС. «Полагаю, что у частных центров в итоге отберут право на аборты, — продолжает Сергей Лазарев. — Вторым шагом вернутся к идее полного запрета на прерывание беременности по ОМС, тогда женщинам придется обращаться только в госклиники и только платно. Эта идея общественников и церкви, похоже, очень нравится Минздраву».

Но версия «экономного» государства, объясняющая всю кампанию, далеко не единственная.

Позиция государства
Почему власти решили ужесточить политику в сфере деторождения, мы могли лишь догадываться — разве что отдельные политики брали на себя задачу объяснить гражданам смысл проводимых полупартизанскими методами решений.

Обратимся к программным документам. В Концепции государственной семейной политики в Российской Федерации на период до 2025 года, принятой в 2014 году, говорится об ухудшении показателей репродуктивного здоровья женщин. Одним из факторов, негативно влияющих на него, остается прерывание беременности. Вместе с тем отмечается сохранение стойкой тенденции к снижению числа абортов, в том числе у первобеременных женщин.

Комплекс мер, принятых до 2014 года, сочли эффективным, и было принято решение продолжить движение в этом направлении. В числе мер предлагались разработка и реализация образовательных программ для молодежи по созданию семьи, пропаганда семейных ценностей, а также увеличение сети социально-психологических служб, ориентированных на профилактику абортов и сохранение беременности. Одной из главных целей в документе названо достижение положительной динамики демографических показателей.

С тех пор как была принята концепция, количество абортов в стране продолжало снижаться. Однако снижались и показатели рождаемости: Россия неумолимо погружается в демографическую яму, поскольку с каждым годом банально становится меньше женщин.

По словам депутата Государственной думы от «Единой России», первого зампредседателя комитета по защите семьи, вопросам отцовства, материнства и детства Татьяны Буцкой, тяжелая демографическая ситуация подталкивает власти к решению этого вопроса. Буцкая уверена, что говорить о запрете абортов в России некорректно: такого не будет. Но, говоря о последних инициативах, нужно рассматривать ситуацию в комплексе и учитывать сделанное за последние годы. «Не так давно пособие на ребенка с полутора до трех лет составляло всего 50 рублей. Беременным начислялось 300 рублей, потом 600. Сейчас эти пособия достигают прожиточного минимума в регионе. Чем больше детей — тем больше помощи от государства. Десять миллионов детей получают выплаты — это показатель того, как правительство поддерживает семьи. Но есть вопросы, где мы недорабатываем», — добавляет депутат.

При этом все недавние инициативы, по мнению Буцкой, нужно рассматривать как реализацию нормы, добавленной еще в 2011 году в Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан». Там четко сказано: если женщина находится в состоянии репродуктивного выбора, мы обязаны уделить ей особое внимание в течение недели тишины. Претензии к коммерческим клиникам касались именно этой нормы.

«Почему копья начали ломаться, когда речь зашла о коммерческих клиниках? — продолжает Татьяна Буцкая. — Потому что мы не видели статистику. Медцентры как малые предприятия имели право не сдавать отчетность. Мы не понимали, сколько прерываний делается и что происходит в тот момент, когда женщина приходит в частную клинику». С точки зрения владельца такой клиники, женщина словно говорит: я принесла вам денег и хочу получить услугу. «Какой силой воли должен обладать хозяин клиники, особенно если у него есть только одна лицензия — на прерывание беременности?» — задается вопросом депутат. Таким образом, аборт должен проводиться только в государственных клиниках, где государство может обеспечить неделю тишины.

Буцкая также добавила, что в ближайшее время можно ожидать внесения новых инициатив. «Мы работаем над законопроектом о дородовой опеке. Он для тех женщин, которые не могут оставить ребенка, но и не могут его убить. Такая опека дала бы женщине возможность не делать аборт, а ребенку позволила бы обрести семью».

Правовые коллизии
Наибольшее количество частных клиник с лицензией на проведение абортов зарегистрировано в Санкт-Петербурге — 346, это одна клиника на 15 тыс. жителей. «От правительства Санкт-Петербурга пока никаких заявлений по этому поводу не было, — рассказывает главный врач “Евромед клиник” и член координационного совета Ассоциации частных клиник Санкт-Петербурга Александр Абдин. — Но, похоже, все идет к тому, что решение о запрете на ИПБ в частных клиниках сначала отдадут на откуп регионам и муниципалитетам. Как бы дело не дошло до полного запрета абортов».

Заявления ряда депутатов, глав регионов и священников о том, что частные медцентры якобы склоняют женщин прерывать беременность, чтобы получить деньги за процедуру, эксперт считает чушью: экономически (не говоря уже об этической стороне и законе) гораздо выгоднее уговаривать клиенток рожать, что все и делают. «Мы, например, не проводим в клинике аборты, потому что намного больше зарабатываем на сопровождении беременности, принятии родов и последующем обслуживании уже и мамы, и ребенка», — объясняет Александр Абдин.


Быть для кого-то источником жизни, счастья, быть кому-то должным просто по факту рождения — это не тяжкое бремя, это радость. И чем раньше ты эту радость испытаешь, тем больше у тебя будет шансов и возможностей подарить еще жизнь — и раз, и два, и три
AP/TASS Быть для кого-то источником жизни, счастья, быть  кому-то должным просто  по факту рождения —  это не тяжкое бремя, это  радость. И чем раньше ты  эту радость испытаешь,  тем больше у тебя будет  шансов и возможностей  подарить еще жизнь — и  раз, и два, и три
Источник: AP/TASS
Ранее первый зампредседателя комитета Госдумы по контролю Дмитрий Гусев, ссылаясь на исследование, проведенное в 287 частных медцентрах из 70 регионов, заявил, что 54% опрошенных клиник рекламируют аборты, хотя такая реклама в России запрещена, 80% не соблюдают «время тишины» (48 часов, которые даются женщине на размышление после первого обращения к гинекологу с просьбой об аборте), 38% прерывают беременность без консультации психолога, что тоже противоречит регламентам Минздрава. А еще 13% делают аборты вообще без документов. Поэтому, уверен Гусев, их и надо лишить такой возможности.

Комитет Госдумы по охране здоровья, который готовит законопроект о запрете делать аборты вне госучреждений, в начале ноября направил запрос в Ассоциацию частных клиник Санкт-Петербурга с предложением высказать свою позицию по этому поводу. Генеральный директор ассоциации Александр Солонин незамедлительно ответил на письмо, сообщив, что новый закон будет дискриминировать негосударственные медорганизации. И главное, нарушит положение Конституции о недопустимости сегрегации по признаку права собственности. По его словам, отсутствие доказательств нарушения законодательства со стороны частных клиник, а также сравнительной статистики о прерывании беременности «необоснованно дискредитирует равноправных участников системы здравоохранения» и «создает в их отношении негативное мнение в обществе».

«Введение ограничений по признаку формы собственности подрывает доверие к институту лицензирования и институтам органов контрольно-надзорной деятельности, — говорится в письме, отправленном председателю комитета Госдумы по охране здоровья Бадме Башанкаеву. — Лицензионные требования соблюдаются всеми без исключения медицинскими организациями. Поэтому при введении законодательных ограничительных мер, связанных с необходимостью сокращения числа ИПБ в медицинских организациях, должны приниматься решения по ужесточению контроля за утвержденными нормами, но для всех медицинских организаций, независимо от формы собственности».

Александр Солонин уверен, что многие клиники при наличии лицензии на ИПБ проводят аборт исключительно по медицинским показаниям, а не по желанию женщины. Это принципиальное решение руководителей и учредителей частных клиник, заявляют в ассоциации.

«Несколько общественников и священник провели рейд по частным клиникам и выяснили, что многие в нарушение порядка готовы сделать аборт прямо завтра, то есть минуя “время тишины”, — говорит заведующий кафедрой акушерства и гинекологии Медицинского института РУДН Виктор Радзинский. — И это, по их мнению, повод запретить там ИПБ. Но если это правда, если действительно нарушается закон, почему они не подадут заявление в прокуратуру, не напишут в Росздравнадзор? Те проведут контрольную закупку, накажут — и не надо ничего запрещать всем из-за нескольких нерадивых медцентров».

Таблеткам вновь предпочтут скальпель?
В конце октября в Госдуме появились новые инициативы по ограничению проведения абортов. Парламентарии и общественные деятели хотят обязать женщин проводить ИПБ лишь с письменного согласия мужа, сократить срок для прерывания беременности с 12 до 8 недель и обязать врачей демонстрировать пациентке сердцебиение плода, чтобы уговорить ее сохранить ребенка. Предложения обсудили в октябре в комитете по охране здоровья Госдумы на круглом столе «Вопросы прерывания беременности. Законодательные аспекты».

По убеждению председателя Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства иерея Федора Лукьянова, в статистике Минздрава могут быть не полностью учтены медикаментозные аборты, а именно их в двух третях случаев делают в частных клиниках. Это фармакологический способ, позволяющий вызвать преждевременные роды, который был разработан во Франции и там же начал применяться в конце 1980-х. В 2000 году в США и Китае зарегистрировали первые и пока единственные препараты для прерывания беременности — мизопростол и мифепристон, которые вызывают выкидыш или самопроизвольные роды на сроке шесть;девять недель.

В России данные препараты были зарегистрированы в 2011 году. В 2022 году, по данным Росстата, из сделанных в стране 500 тыс. ИПБ 280 тыс. были медикаментозными. Однако Федор Лукьянов уверен, что на самом деле медикаментозных абортов было сделано намного больше, поскольку в аптеках было продано 1,3 млн упаковок соответствующих препаратов. А значит, абортов сделано порядка 1,6 млн.

«В самом деле, объем продаж препаратов для прерывания беременности в 2022 году составил 1,3 миллиона упаковок — на 60 процентов больше, чем в 2021-м, — поясняет директор по развитию RNS-Pharma Николай Беспалов. — Рост вызван тем, что на фоне обсуждений законопроектов о запрете абортов граждане начали запасаться таблетками. В этом году их продажи тоже увеличились, хотя пока и незначительно, поскольку не все следят за новостями, но полагаю, восходящий тренд сохранится».

Чтобы народ не увлекался препаратами для «легкого аборта», Минздрав в 2023 году уже внес их в список лекарств, подлежащих количественно-предметному учету (ПКУ). «Эти фармпрепараты и сам медикаментозный метод для ИПБ были придуманы светлейшими умами современности для сокращения числа осложнений и предотвращения гибели женщин, — отмечает Виктор Радзинский. — Он позволяет отказаться от жуткого травмирующего выскабливания или высасывания зачатка плода из матки. При таком методе намного быстрее восстанавливается менструальная функция. Из всех способов прерывания беременности медикаментозный — наименее травматичный и наиболее гуманный. При нем резко стремится к нулю процент осложнений и смертности при абортах».

Основные хирургические методы аборта — вакуумная аспирация (высасывание плода вакуумным инструментом, мини-аборт), дилатация и кюретаж (выскабливание), а также дилатация и эвакуация (высасывание после суток растяжения матки). Выбор того или иного метода зависит от срока беременности (чем он больше, тем жестче) и от возможностей медицинского учреждения, которые в частных клиниках обычно шире. «То есть противники абортов, упрекающие частные центры в том, что они отдают предпочтение препаратам, совершенно не понимают, о чем говорят. Медикаментозные аборты не только безопасны и рекомендованы ВОЗ вместо хирургических, но к тому же более экономически выгодны и для государства, и для граждан, поскольку не требуют дорогостоящих операций и возможного дальнейшего лечения осложнений с госпитализацией», — заключает Виктор Радзинский.

Общественники, РПЦ и депутаты предложили комитету Госдумы по охране здоровья снизить максимально допустимый срок для проведения аборта без медицинских показаний (по желанию женщины) с 12 до 8 недель. «Весь цивилизованный мир идет по пути увеличения сроков, а мы наоборот, — сожалеет главный врач и акушер-гинеколог Московской академической клиники ЭКО Нино Какучая. — Сокращение допустимого срока ИПБ с 12 недель до 8 может обернуться появлением и распространением криминальных подпольных абортов с осложнениями в виде кровотечений, перфораций, воспалений, бесплодия или утраты матки, а то и вовсе гибели роженицы. Срок 12 недель взят не с потолка, а на основе длительной клинической практики». По ее словам, запрет на аборты в частных медцентрах также приведет к уходу пациентов в «серую» (в легальные клиники, но тайно) и «черную» (подпольное абортирование без лицензии) зону.

Небезопасные аборты (сделанные вне клиник или непрофессиональными врачами), по данным ВОЗ, убивают примерно 70 тыс. женщин в год, еще порядка 5 млн остаются инвалидами, бесплодными. При этом в странах, где женщины имеют доступ к безопасным абортам, вероятность смерти вследствие ИПБ не превышает 0,00001%. Там же, где такого доступа нет, летальным исходом заканчиваются 0,9–3,5 из 1000 вмешательств. В России пока смертность в результате осложнений при прерывании беременности составляет 0–3 случая на 100 тыс. живорождений, или 0,05% от всей материнской смертности.

«И эту статистику мы можем испортить в случае затруднения доступа женщин к качественным абортам, а в частных клиниках их делают лучше и быстрее, — прогнозирует Нино Какучая. — В государственных медцентрах приема у акушера уже сейчас нужно ждать несколько дней, а то и недель, — что будет, когда частники закроются?»

Впрочем, Виктор Радзинский уверен, что эту инициативу правительство не одобрит. «Там сидят неглупые люди, они понимают, что запрет абортов на демографию не влияет».

Медики и эксперты считают, что сократить число ИПБ (помимо повышения уровня жизни) можно только путем пропаганды методов контрацепции, причем начиная со школы.

Аборты и рождаемость: есть ли связь?
Критики антиабортных инициатив часто указывают, что запрет на прерывание беременности не приводит к повышению рождаемости. Самый яркий пример здесь — Польша. В этой католической стране весьма строгое законодательство. Опасаясь уголовного преследования, врачи часто не решаются выполнить процедуру ИПБ даже в тех случаях, когда у ребенка выявляется серьезная врожденная аномалия, угрожающая жизни матери в том числе. Такая ситуация не раз приводила к трагедиям.

Несмотря на запрет абортов, рождаемость в Польше одна из самых низких в мире. Польские женщины предпочитают предохраняться либо обращаются в клиники других стран. И это при том, что почти половина населения поддерживает консервативный курс страны и в целом разделяет католические ценности.

А, например, в Техасе рождаемость выросла на 4%, отмечают исследователи из Университета Джонса Хопкинса, которые проанализировали период с сентября 2021 года, когда власти запретили аборты на сроках более шести недель. Сторонники запрета ИПБ рады результатам, хотя, конечно, они мечтали о куда больших цифрах. Их противники скрипя зубами признают: да, рождаемость действительно выросла, хотя объяснять увеличение числа младенцев одним только этим законом нельзя. В других штатах США (всего их 13), где запреты на аборты на ранних сроках (после 6, 12 или 15 недель) вступили в силу в 2022 году, исследователи все еще собирают статистику.

«Одними ограничениями демографию, конечно, не улучшить, — говорит член координационного совета Общественной палаты Российской Федерации по национальным проектам и народосбережению, координатор Общероссийского общественного движения в защиту детей до рождения и семейных ценностей “За жизнь!” Сергей Чесноков. — Хотя лично для меня законодательная защищенность жизни ребенка до рождения — это самоценность вне зависимости от того, поднимется рождаемость или нет. Но пока речи о запрете абортов в России не идет: запрещают только их проведение в частных клиниках. Эта мера на рождаемость может повлиять непосредственно».

«В государственных клиниках проводится предабортное консультирование. И в среднем 10–15 процентов беременных решают принять помощь и сохраняют ребенка. Но частные клиники, как правило, такого не предлагают. Если женщины перейдут в государственные медцентры, количество тех, кому будет предложена юридическая, психологическая, материальная помощь, вырастет. Возможно, более чем вдвое. Следовательно, увеличится число рожденных детей», — утверждает Чесноков.

Но запреты работают на демографию лишь на коротком отрезке времени. Чтобы получить длительный эффект, нужно, чтобы в обществе изменилось отношение к ребенку до рождения, к детям в целом и к беременным женщинам. «Конечно, общество не хочет решать свои проблемы, гораздо проще переложить их на эмбрион. Как известно, нет человека — нет проблемы. Ребенок мешает людям, создает трудности, усложняет и без того нелегкую жизнь. Но ребенок-то в этом не виноват, в этом виновато общество. И предъявлять претензии женщинам тоже неправильно: в нежелательной беременности часто виноват мужчина, окружение женщины, иерархия ценностей социума». По словам Чеснокова, вопрос абортов не решить целенаправленно — нужно работать над проблемами по всему кругу жизни и устранять их на всех этапах.

Здесь возникает коллизия. Право ребенка на жизнь международными документами прямо нигде не отрицается, но в разных странах степень защищенности этой жизни разная. «В южных и восточных регионах такое присутствует, ; говорит Сергей Чесноков. ; В западных, от которых мы сейчас открещиваемся, законодательство либеральное, но это вымирающие государства. Мы-то к каким хотим принадлежать — к тем, которые вырождаются, или к тем, которые хотят улучшить свою демографию?»

Возвращаясь к вопросу связи абортов с демографией: связь эта, по словам Чеснокова, не простая, но легализация ИПБ всегда приводит к снижению рождаемости. «Обратный процесс намного сложнее идет. После того как какой-то барьер в обществе сломан, восстановить его непросто. Нужно, чтобы это было сделано сознательно со стороны социума».




ПОДГРЫЗАЮТ КОРНИ

8 июля 1913 г.

Судя по возмущенным письмам из публики, петербургское общество серьезно взволнованно поразительными докладами и резолюциями секции акушерства на только что закрывшемся XII Пироговском съезде. Мне тоже кажется, что кости знаменитого хирурга-мыслителя перевернулись бы в гробу, если бы почувствовали, какую этику и какие идеалы покрывают теперь его имя, узурпированное акушерами еврейского племени. Думал ли великий русский гуманист, что из его пироговской семьи врачей выйдет открытая и шумная пропаганда вытравливания плода! Целая группа евреев и евреек выступила против тех статей закона, которые карают за искусственный выкидыш и преступную мать, и помогающего ей врача-злодея. «Помилуйте, да это не преступление вовсе! Это добродетель!» - вопят евреи. Так как скандальная проповедь разойдется теперь по всей России, совращая слабую совесть и наталкивая ее на бесчисленные преступления, то необходимо дать этому новому бедствию посильный отпор. Русская печать, если ей жаль родного народа и его возможного в будущем величия, не может не осудить столь беспримерного вторжения господ евреев в область законодательства, стоящего на первой страже народной жизни. К сожалению, плохо это законодательство стоит на страже, иначе невозможна была бы открытая, среди белого дня, в столице Империи апология преступлений, которые еще недавно приравнивались к детоубийству.
Наиболее полный отчет о постыдном злодеянии я нашел в одной радикальной московской газете. Судя по отчету, заранее было известно о скандальных докладах, и они собрали почти всех членов съезда. «Дневные заседания всех других секций были отменены. Актовый зал Женского медицинского института не мог вместить всех участников заседания, на которое, кроме врачей, явилось много юристов». Думали ли, сказать кстати, великодушные жертвователи на Женский медицинский институт, что в актовом зале этой высшей женской школы прогремит призыв к безнаказанному вытравлению плода! Именно через русских девушек-медичек, от алтаря их almae matris, поднимается зловещий поход против зародышей русской расы, против самых корней нашего существования.
Первым докладчиком выступил доктор Лазарь Личкус. Ему, как директору Мариинского родовспомогательного дома и Повивального института при Мариинском доме, притом как чиновнику, выслужившему чин действительного статского советника, конечно, было неловко высказаться за полную безнаказанность преступных выкидышей. Волей-неволей господин Личкус должен был сделать всевозможные, хотя бы очень наивные оговорки. «Будучи решительным противником аборта, - говорит отчет, - доктор Личкус в то же время не мене решительно высказывается за то, чтобы объявить искусственный выкидыш ненаказуемым в следующих случаях:
1) когда беременность угрожает здоровью женщины,
2) когда женщина забеременела от душевнобольного или пьяницы – в интересах предупреждения дурной наследственности,
3) когда выкидыш производится под влиянием тяжелых социальных условий – крайне материальной нужды и боязни позора,
4) когда женщина забеременела путем изнасилования и обмана».
Вдумайтесь пристально в эти четыре пункта, с виду благонамеренные. Вы увидите, что практически эти пункты покроют собой все виды преступного аборта. Может быть, господин Лазарь Личкус был одержим наилучшими планами, но, осуществленные, они дадут бессовестным женщинам и бессовестным врачам полную возможность умерщвлять плод, когда им угодно. «Милый доктор, - заявит барынька, - беременность угрожает моему здоровью!». И милый доктор сирийского типа, предчувствуя хороший гонорар, с удовольствием пойдет ей на встречу. Ведь какая же беременность совсем таки не отражается на здоровье женщины? Одна тошнота чего стоит. Стало быть, abgemacht! Не трудно также убедить еврейского доктора, что муж не совсем психически здоров, что он неврастеник, пьяница. Пусть по этому пункту по крайне мере три четверти русского народа должны вытравляться еще в утробе матери как дети невполне душевно уравновешенных и не вполне трезвых людей, пусть по этому пункту у нас не было бы ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Льва Толстого – нет нужды; и бессовестная барынька, и врач-злодей получат формальное основание к аборту. А «тяжелые социальные условия», а «крайняя материальная нужда и боязнь позора»? Да под этот пункт подойдет уже не три четверти, а пожалуй, девять десятых российского населения. Как измерить, когда социальное положение становится тяжелым, когда легким? Для иных дам если нельзя съездить в Биариц или купить нитку жемчуга – вот вам и тяжелое социальное положение, особенно если определять тяжесть его предоставлено будет самим же женщинам и акушерам. Наконец, по четвертому пункту ненаказуемыми являются все решительно выкидыши незамужних девушек, ибо все случаи этого рода беременности обыкновенно объясняются изнасилованием и обманом. По мысли доктора Личкуса, дозволенные выкидыши должны производится открыто, в клиниках и больницах, в присутствии не менее трех врачей, как будто с целью совсем убить стыд бессовестных женщин и свести все дело к простой хирургической операции. Не только юридически, но и нравственно стараются придать искусственному выкидышу характер дерганья зубов или простого клистара. Спрашивается, чего же стоит после этого оговорка доктора Личкуса, что «ответственность врачей за производство недозволенного аборта должна быть сохранена»? Где же область недозволенного, если она предварительно сведена к нулю?
Гораздо откровеннее себя держал следующий докладчик. И.В. Грин, заявивший себя сторонником «полной ненаказуемости аборта». Конечно, и здесь довольно выставлялись, с виду самые гуманные цели – предупреждение детоубийства, уничтожение эксплуатации женщин невежественными фельдшерами и акушерками, сведение смертности (детской?) до минимума. «Наказания, - заявил докладчик, - ни к чему не ведут, так как женщина, не побоявшаяся смерти от операции, не побоится административных кар». Всем этим ученым будто бы доводам цена фальшивый грош. Согласитесь, что если при сравнительной легкости аборта женщина решается носить плод девять месяцев и идет на муки родов, то не так-то уж часто она налагает руки на родившегося ребенка. Убийство страшнее выкидыша. Раз ребенок родился, огромный процент вероятности, что он уже не будет убит, и во всяком случае больший процент, чем при повальном разрешении выкидышей. С появлением живого ребенка в женщине обыкновенно просыпается жгучее чувство материнства, жалости, умиления к крохотному существу, нуждающемуся в ее заботах. Господин Грин прав, что при недозволенности выкидышей бессовестные женщины эксплуатируются фельдшерами и повитухами, но чем же лучше эксплуатация и самих врачей в этом поганом ремесле – изгнания плода? Прав также господин Грин, утверждая, что при дозволенных выкидышах детская смертность упадет до нуля. Не будет детей – не будет и детских смертей. Но не отдает ли такая логика глупым издевательством над публикой? Совершенно неверно, будто женщина, не побоявшаяся смерти от операции, не побоится административных кар. На операции идут в ожидании не смертного, а благополучного исхода, между тем до сих пор – при недозволенности выкидышей – женщине за них угрожали ссылка и тюрьма. Наконец, напрасно господин Грин думает, что страшны только «административные кары». Для сколько-нибудь совестливых женщин страшна удостоверенная судом преступность выкидыша и общее нравственное осуждение, как всякого злодейства. Для евреев это, может быть, не совсем понятно, но христиане издавна привыкли в повышенной общественной совести находить опору для своей шаткой души. Врачи-вытравленцы всеми силами стараются эту опору снять, дабы в этой области не было уже никаких задерживающих центров. Выкидыши позволены – и шабаш! А в глазах народных все позволенное государством им одобрено; и так тысячелетняя православная государственность по команде нескольких евреев и евреек привлекается к одобрению детоубийства в самом раннем, еще утробном начале жизни…
Из газетного отчета, который я цитирую, видно, что при съезде была утверждена «комиссия по борьбе с искусственными выкидышами». И что же? Представитель этой комиссии сообщил от лица ее « требование ненаказуемости как для матерей, так и для врачей, производящих аборт по просьбе матери». Это у нас называется бороться с искусственными выкидышами… Чудный, не правда ли, способ борьбы со злом. Объявите свободу зла - и дело в шляпе. Тут наша радикальная интеллигенция приходит к толстовскому непротивлению злу, забывая, что великий старец считал врачей, вытравливающих плод, величайшими негодяями. «Бурные аплодисменты полуеврейской публики вызвал московский врач Астрахан, заявивший, что врач не имеет права проповедовать о нравственности или безнравственности несчастной беременной женщине. «Мы должны убеждать матерей рожать детей, чтобы их калечили в учебных заведениях, чтобы в них устраивались жеребьевки, чтобы их доводили до самоубийства…» Хочется заметить: то ли дело проколоть детскую головку иголкой еще во чреве матери – и никакой жеребьевки не понадобится, никакого школьного самоубийства! Особенно горячился некий доктор Вигдорчик; он прямо «протестовал» против наказуемости врачей: «Если аборт неизбежен, пусть женщина обращается к врачу, а не к темным личностям». Светлая личность врача, видите ли, возьмет подороже, но то же темное дело сделает гораздо основательнее, и все останутся светлыми и мать, и убитый ребенок, и сам доктор, когда-то приносивший медицинскую присягу. «Предохранительные от зачатия меры надо приветствовать, - говорил господин Вигдорчик, во Франции против них ведется борьба, но отнюдь не во имя нравственности, - шовинисты боятся, как бы у них не уменьшилось количество пушечного мяса». Вот как просто! То ли дело: отравил зачатие – и нравственность спасена, и шовинизму нечего делать. Почтенный иудей не договорил, что, предохраняя от зачатия французских женщин, еврейские врачи в компании с одичавшими французскими понемногу стирают с лица Европы одну великую католическую державу, которая еще при Людовике XIV была многолюднейшей из всех. Еще сорок лет тому назад Франция равнялась по населению Германии, теперь же в ней 39 миллионов жителей против немецких 65 миллионов. Вот чего добиваются господа вытравленцы!
Но может быть, сами русские женщины протестовали против убийственного вторжения под их сердце хищных еврейских щипцов и катетеров? Увы – и женщины-врачи, как покорное стадо коз, шествующих за козлами, заявили о необходимости выкидышей. «Проповеди о долге и нравственности звучат лицемерием», - заявила госпожа Роникова, а женщина-врач Горовиц «иронически говорит о тех, кто рассматривает женщину как термостат, приспособленный к рождению детей». Не лучше ли пустое ведро, не приспособленное к рождению детей? Не лучше ли яблоня, не несущая яблок? Не лучше ли засохшая смоковница без плодов, о которой говорил Иисус Христос, осуждая ее на сожжение? О, бедная русская женщина, отказавшаяся служить Жизни!
Нельзя сказать, чтобы не было возражений на это напущенное еврейскими докторами наваждения самоубийства (называю вытравливание плода самоубийством расы, притом постыднейшим из возможных). Но большинством голосов Пироговской съезд все-таки принял резолюцию в том смысле, что уголовное преследование матери за изгнание плода и врачей, производящих это изгнание по просьбе матери, должно быть отменено. Долой закон!
Не думайте, что это движение в русском, достаточно оевреенном обществе, случайно, - оно имеет очень большую истребительную силу. В лице докторов Личкусов, Вигдорчиков, Астраханов, Горвицев и прочих мы имеем проповедников уже, по-видимому, окрепшего, вполне установившегося явления, набравшегося смелости заявить себя публично. Эти господа вооружаются на съездах всем, чем попало: историей, философией, медициной, моралью, - лишь бы преступное в глазах закона вытравление плода сделать дозволенным, официальным, чуть не государственном институте. Философия получается, конечно, жалкая, но, кажется, достаточная, чтобы сорвать христианскую мораль с двадцативековых устоев. Помилуйте, выкидыши практиковались всегда, «еще Платон и Аристотель советовали ограничить деторождение», - заявляет доктор Личкус (но зато же Греция и погибла, раздавленная более многочисленными варварами, хочется возразить проповеднику). «Многие первобытные народы прибегали к плодоизгнанию и детоубийству» (но многие первобытные народы занимались и людоедством, почему же с первобытных народов брать пример?). «Zweikindersystem практиковались у эскимосов и австралийцев раньше, нежели о ней заговорили во Франции и Германии» (не потому ли эскимосы и австралийцы и остались жалкими дикарями?). «На Сандвичевых островах законом запрещено иметь более трех детей» (и в результате вышло завоевание Сандвичевых островов). «Готтентоты вырезают у всех девятилетних мальчиков правое яичко с целью ограничить деторождение» (Боже, как мы отстали от готтентотов!).
Это еще большая милость, что директор Мариинского повивального института ограничился эскимосами, австралийцами и готтентотами: он мог бы сослаться на многих животных, насекомых и рыб, пример которых в ограничении деторождения был бы еще благотворнее для нас. Бросаясь от низших рас к высшим, доктор Личкус торжественно указывал на Нью-Йорк, где за один год будто бы было произведено восемьдесят тысяч искусственных выкидышей. «Пятьсот лиц (господин Личкус не упоминает, какого племени) сделали там производство выкидышей своей профессией». А Париж, столица мiра! «Во Франции ежемесячно производится до тридцати шести тысяч выкидышей!» После Парижа первенство по распространению искусственного аборта принадлежит таким почтенным Вавилонам, как Неаполь, Брюссель, Генуя – и наконец-то за ним тащится Петербург! Утешительно, впрочем, то, с точки зрения вытравленцев, что мы быстро прогрессируем: «За последние пять лет процент искусственных выкидышей в Петербурге увеличился более чем в два раза» - и это при условии, что регистрируются только неудачные случаи, требующие медицинской помощи…
Вот еще один из русских «прогрессов», достойных занять место в одном ряду с ежегодным пятипроцентным нарастанием казенной продажи питей. Что же такое случилось в последние пять лет, что подстегнуло с такой решимостью развитие у нас преступного выкидыша? Пусть читатель припомнит славные годы «освободительного движения» (1905 г.). Одновременно с еврейской (преимущественно) проповедью бомбометания и «деревенских иллюминаций» на все читающее русское общество нашла громадная туча всевозможнейшей порнографии. Сразу все витрины еврейских книжных магазинов, лавочек и ларей расцветились раздетыми донельзя женскими фигурами во всевозможных соблазнительных позах. Открыто на улицах стали продаваться цинические открытки и брошюры, сфабрикованные евреями в Варшаве (одна брошюра, присланная мне возмущенным читателем из публики, описывает совершенно площадным языком самые невероятные и даже вряд ли возможные мерзости из области половой психопатии, скотоложства, мужеложества и пр., и пр.). Завелись специальные магазины, торгующие запретной еще недавно литературой по половому вопросу. Под флагом учености сами, видно, поврежденные профессора подвергают соблазнительному для юнцов анализу весь процесс сексуальных извращений. Казалось бы, зачем знать бо этом еще здоровым юношам и девицам? Так нет, нашлись психопатки, которые в печати и в отдельных книжках стали настаивать на том, чтобы не только юношам и девицам, но даже четырех- и пятилетним детишкам непременно рассказывать, как рождаются дети и отчего, и какое назначение имеют некоторые невинные их органы. Только из боязни рекламы не называю имена этих психопаток, достойные величайшего позора. Пошла по всей России мания на так называемое «огарчество», «лиги свободной любви», явились поэты, воспевающие как ни в чем не бывало гомосексуализм и даже сожительство с разными тварями. Все это называлось освободительным движением в литературе. Но за шумом и гамом половой разнузданности, за воплями беременных гимназисток, оканчивающих самоубийством, открылся целый ряд маленьких еврейских промыслов: торговля бумажной порнографией с солидно оборудованными специальными фотографиями и типографиями; торговля неприличными кинематографическими фильмами; торговля непристойными пластинками граммофона; торговля грязнейшего содержания книжонками, а главное – кипучая торговля разного рода презервативами, аппаратами для изгнания плода, специальными ядами и прочим. Открылась целая Калифорния для предприимчивого израильского племени!
Кто знает – под пышной ученой пропагандой вытравливания плода не кроется ли в иных случаях затаенное желание дать еврейским врачам новый роскошный промысел? Заодно подгрызают самые корни великого племени, слишком туго расстающегося с христианством... М. О. Меньшиков


Враги не простили М.О. Меньшикову ничего из его деятельности – ни искреннего патриотизма, ни национализма, ни талантливой публицистики, ни обличения неправды, изуверства и талмудизма…
Он был арестован на Валдае. 19 сентября 1918 года М.О. Меньшиков писал своей жене из заключения: «Члены и председатель чрезвычайной следственной Комиссии евреи и не скрывают, что арест мой и суд – месть за старые мои обличительные статьи против евреев». За день до расстрела он писал, как бы в завещание своей жене и детям: «Запомните – умираю жертвой еврейской мести не за какие-либо преступления, а лишь за обличение еврейского народа, за что они истребляли и своих пророков. Жаль, что не удалось еще пожить и полюбоваться на вас». 20 сентября 1918 года он был расстрелян…
Смертный приговор Михаилу Осиповичу вынес следователь ЧК Якобсон приговоривший к смерти и Н.С. Гумилева, а расстрелял восемнадцатилетний чекист Девидсон.