Нефанатка. Глава четырнадцатая

Ксюша, с нескрываемым  удивлением, смотрела на приближающегося к ней Фёдора.
 Обычно при встрече с Ксюшей Федька ещё издалека начинал улыбаться, кивать головой в знак приветствия  и всяческим образом выражать радость от дружеской встречи.
 По-видимому сегодня был не тот случай. Ксюша, сопротивляясь интуиции, попыталась было сделать приветливое лицо, но что-то внутри ей подсказывало, что скандала будет не избежать.
Обидно только за то, что она его вовсе не планировала. Да и сердиться на Федьку ей в сущности было не за что.
 Ксюша находилась в полном замешательстве. Она даже не могла в моменте сообразить какую тактику поведения ей сейчас выбрать.
Всё зависело от Федьки.
- Привет! - подойдя почти в плотную к Ксюше сухо произнес тот, сохраняя при этом серьёзное, хмурое, не располагающее к дружескому общению выражение лица и тут он,вдруг, без всяких долгих предысторий, вынул из кармана куртки целую пачку писем — может быть ты мне объяснишь, что это такое? Чьё это лирическое творчество? -  и Федька при этих словах, неожиданно, к изумлению Ксюши,с какой-то нешуточной злостью кинул эту пачку писем прямо ей под ноги.
 Да Федька ли это вообще сейчас был? Всегда добрый, открытый, тактичный… Или в него вселился злой бес?
 «Ну знаете… С бесами надо поступать  по всей строготе!» - подумала Ксюша, перед тем как кинуться в бой.
 Ксюша по характеру вовсе не была какой-нибудь импульсивной истеричкой и всегда старалась вести себя адекватно ситуации.
 Да и на Федьку никакой обиды ещё минуту назад она не испытывала. Только уж извините, граждане!  Всему же есть предел! Даже Ксюшиному безграничному, ангельскому терпению! Это,что за хамские выходки? Бросить ей под ноги какие-то дурацкие записульки от своих малолетних фанаток… Интересно, а на, что расщёт? Что она сейчас метнётся перед ним оправдываться и собирать эти брошенные им конверты?
 « Что-то я не поняла - он бессмертный что ли? - подумала про себя Ксюша глядя на Федьку через прищуренные глаза, как на врага— ну, гад, ты у меня сейчас получишь!»
 Тут Ксюше  ко времени вспомнился всем известный тактический Ленинский приём при общении с врагами: «лучшая оборона — нападение».
 Тянуть резину дальше не было никакого смысла. И Ксюша вступила с Федькой в словесную битву.
 А,что ещё ей оставалось делать?
 Надо сказать, что Ксюша с детства работала над собою, над своим характером. Она прочла много  книг о самовоспитании и искренне мечтала когда-нибудь в будущем стать настоящей воспитанной леди.
 Но вот в экстремальных ситуациях помимо её воли в ней просыпались какие-то, дремавшие в обычной повседневной жизни, гены всех её далёких предков женского пола, которые при падении им на ногу молотка вовсе не принимались исполнять танцевальный элемент «подабас» или по этикету приседать в реверансе со словами: « ой как же мне больно...» или « ой, как же неловко получилось!»
 У Ксюшиной бабки Кати, например, по жизни был один секретный девиз. Его конечно  нельзя было произносить вслух. Но бабки Катины близкие все о нём хорошо знали. Девиз этот состоял всего из двух не слишком благозвучных для истинных леди слов и употреблялся бабкой Катей во всех затруднительных ситуациях, когда жизнь крепко прижимала её к стенке, будь то голод, война или потеря близких и звучал он так: « Усрамся не сдамся!»
 Ксюша набрала побольше воздуха в лёгкие, расправила плечи, упёрла руки в бока и начала импровизировать, на месте подбирая самые убедительные выражения, объясняющие Федьке его неправоту:
- Ты что это такое себе позволяешь, клоун? - Ксюша очень некрасиво, без промедления, сразу перешла на оскорбление Федькиной личности. Хотя она разумеется никогда клоуном Федьку не считала, но на войне, как на войне - задача стояла уничтожить беса, вселившегося в Федьку и ничего личного  -  да ты, гад, охренел совсем что ли? - Ксюша воинственно напирала всем корпусом на Федьку. Её волосы разлохматились, щёки покраснели — борзоты, объелся? Что ты мне под ноги швыряешь всякую макулатуру? - Федька слегка опешил от такого натиска и немного отступил. Он ещё никогда в жизни не видел Ксюшу злой или тем более в гневе. Для него как будто сейчас неожиданно открылись неизвестные ранее грани её личности.   Да разве ж это была Ксюшка? Всегда добрая, открытая, приветливая. Так вот оказывается какие сущности обитают в душах этих внешне милых, добрых и прекрасных во всех отношениях девиц. Натуральная Мегера! Злобная Фурия! Ведьма! Вслух Федька, уже несколько сбавив свой скандальный тон, сказал:
- Только вот не говори мне, что это не ты сочиняла! - в окнах соседских домов стали появляться лица  - соседок — подружек бабки Кати — Кому же теперь в жизни можно верить, если друзья могут так поступать?  Какая низость, какая подлость! Я всегда был с тобой искренним! А ты просто посмеялась со своими подругами надо мною! Представляю как вы угорали со смеха занимаясь этим совместным творчеством.
- А с чего ты вообще взял, что это я? - крепко продолжала  держать оборону Ксюша - У нас между прочим век всеобщей грамотности. И без меня любая малолетняя дура тебе может что-то там понаписать! Разбирайся со своим гаремом сам! Меня только в свои дела не впутывай! Пришёл, гад, с разборками! Будет он мне ещё тут морали читать! А ну вали отсюда, умник! Чтобы я тебя у моего дома больше не видела!
 В бедной Ксюшиной душе сейчас перемешались все чувства разом.
Нет... Ну вот если бы он подошел к ней по доброму и как-то объяснился бы по человечески… Да она бы сама всё ему объяснила и даже прощения бы может быть попросила, что всё так по-дурацки вышло. А когда он начал  с наезда, что ей оставалось делать? Но откуда у него такая уверенность, что писала именно она? Ведь почерк то не её! Где доказательства? Ксюше сейчас стало так больно, так горько и до такой степени обидно, что ей нестерпимо захотелось и Федьке причинить такую же душевную боль. Пусть и ему- гаду Федьке сейчас станет так же больно как  было больно ей!
Ей захотелось просто убить сейчас его словами на месте! Стереть его в пыль! И она молниеносно, пока он не окончательно не ушёл, прокручивала в своей голове чтобы ещё такое обидное ему сказать, чтобы побольнее. Ей хотелось чтобы он сейчас согнулся от боли пополам и упал прямо здесь - на дороге. Кто бы только мог знать, как ей было больно!  И тут гены окончательно взяли верх
над разумом  и Ксюшку понесло:
- Стала бы я тебе писать! А с чего бы это вдруг? - с ядовитым, враждебным выражением лица била словами, не давая тому опомниться, Федьку Ксюша.
- А кто же это сочинял? - Федька тоже не сдавался - Ну скажи! Давай пофантазируй! Может быть сочиняли подруги твои? - и Федька скептически, довольно противно скривил своё красивое лицо, глядя Ксюше в глаза.
 Он всем видом сейчас демонстрировал ей, что вовсе не собирается и дальше слушать её изворотливые глупые аргументы, тем более оскорбления, и развернувшись от Ксюши, стал удаляться, таким же стремительным шагом, каким пару минут назад сюда пришёл.
 Он уходил, а Ксюша ему вдогонку бросала самые колкие, самые злые слова, какие только приходили ей в голову, но казалось, что его ничто не пробивало:
- Ну и вали отсюда, шут! Скоморох! - Федька продолжал удаляться — лицедей! — совсем никакой реакции — иди-иди  трынькай дальше на своей балалайке! - ноль эмоций - «Камень в него что ли запустить? Уйдёт гад живым.» - подумала Ксюша, но тут ей в голову пришло нечто более действенное и она вдруг крикнула Федьке вдогонку изо всех оставшихся скандальных сил — и запомни, гад,  я не твоя фанатка!!! Слышишь? Я НЕ ТВОЯ ФАНАТКА!!! НЕФАНАТКА!!! Ты мне вообще по барабану!!! - Федька неожиданно замедлил шаг и приостановился. Казалось между ними сейчас вдруг что-то треснуло, оборвалось и повисла полная тишина. Ксюша вдруг осознала в моменте, что она перекрутила какую-то невидимую пружину между ними.
 Федька казалось даже слегка покачнулся на месте и еле удержался на ногах, как от физического удара. Он медленно развернулся и посмотрел на Ксюшу взглядом полным какой-то внутренней горечи, боли и полнейшего  разочарования.
«Аааа… сработало! Получил, фашист гранату! Вот я и нашла твою Ахиллесову пяту!» — подумала Ксюша, но удовлетворения от такой сомнительной победы она почему-то вовсе не ощущала.
 Кто бы только мог знать, как ей сейчас на самом деле было горько и обидно. 
 Разбросанные письма так и остались валяться прямо на земле у калитки. Соседки  быстро исчезли в своих окнах.
 Ксюша со всей силы, с досады хлопнула калиткой и доругиваясь уже сама с собою пошла в направлении дома.
 «Подруги ему мои, видите ли, не нравятся! Гад! Можно подумать у самого друзья лучше — дебилы одни!» - но Федька, кажется, уже не слышал её.
 Ксюша зашла в свою комнату, легла, не раздеваясь, на диван и горько, горько заплакала. «За что? Вот за, что он так со мною? Ну что я такого ему сделала? - задавала Ксюша риторические вопросы кому-то невидимому - ну почему же всё так? Стараешься для всех! Стараешься! Хочешь всех помирить, подружить, соединить все любящие сердца на свете, всем как-то помочь! А потом оказывается, что ты низкая, подлая, от тебя вообще одно зло в этом мире, да ещё и друг ты совсем хреновый! А, что разве не так? Да разве ж настоящий друг может наговорить столько обидных слов, сколько я Федьке сейчас наговорила? С таким другом как я и врагов не надо!»
 Каким угодно Ксюша представляла возможный финал этой истории, но уж точно не таким.
 В её планы совсем не входило обзывать Федьку всякими последними, дрянными  словами. Ну нет... Разумеется, что  он гад и всякое там такое, но ведь она на самом деле не считала его ни клоуном, ни скоморохом, ни балалаечником, ни шутом, ни тем более гадом… Ведь Федька на самом деле очень, очень хороший… Бедный мой Федечка! Как же тебе сейчас больно! Ну зачем я тебя так? И Ксюша заревела ещё громче и безутешнее…
- Что-то я ничего не поняла… А, что здесь вообще происходит? - послышался из коридора голос вернувшейся по-видимому из магазина бабки Кати -  она зашла в комнату к Ксюше и положила ей на стол всю стопку, собранных на дороге писем — А, что это там за прЫнц, Ксень, соседки сообщили,  от тебя шуровал со всех ног? Ты поШто так женихов-то своих гоняешь? Разве ж так можно? Хорошо, что до рукопашной не дошло. Да тебя же такую грубиянку никто тогда и замуж не возьмёт.
- Нашла чем пугать - не велика и потеря — огрызнулась на бабки Катины слова всё ещё всхлипывающая от слёз Ксюша — за кого тут замуж то выходить? Одни ненормальные кругом!
- Ну, что нормальных мало — тут я согдасна — охотно поддержала Ксюшу бабка Катя - вот и я соседкам говорю: «Кого хорошего бы Ксеня ни за что бы не обидела. Значит или хулиган или пройдоха какой прЫнц эНтот! - оправдывала она изо всех сил Ксюшу.
- Это Федька то «хулиган», «пройдоха»? Да, что ты в жизни, понимаешь, бабка Катя!  — да он может быть самый лучший на всём белом свете — всё ещё заикаясь, срывающимся от всхлипываний голосом, отвечала ей Ксюша.
- Ой да ты погляди ка, Ксеня, кого нам Бог с тобою в гости шлёт — заглядывая в кухонное окно докладывала со своего наблюдательного пункта бабка Катя —  да никак сама Яна ясный свет — распрекрасная в гости к нам пожаловала.
Зарёванная Ксюша всё ешё в уличной одежде, с распухшим от слёз носом, сидела у себя в комнате на своём диване.
- Так что ей сказать-то, Ксень? Ты дома, аль тебя нету? - исполняя по совместительству с обязанностями бабушки, обязанности  Ксюшиного прессекретаря спрашивала бабка Катя.
- Скажи, что я дома. Пусть заходит.
- Ой чо деется, чо деется… Натурально дурдом. Страсти-то какие… И главное, как всегда, ничего непонятно - бормотала себе под нос бабка Катя, открывая Яне дверь.