Субботний коржик, звезда изгнания

     Что меня до сих пор изумляет, зачастую приводя к какому - то истерическому веселью, так это стремление российских евреев ежедневно показывать и доказывать миру свою глупость, ущербность, просто уё...ность во всем буквально, что создается их умом и талантами, кстати, одной из причин моего отказа от руссиянского тиви стало, в том числе, засилье евреев на экране, хотя разбавившие их армяшки ничем не лучше. Я, разумеется, крайне разграничиваю информационный образ и живого человека, тем более, целый народ, но видеть, слышать, читать созданное убогим еврейским умишком - увольте. Я не подряжался жрать говнище, а произведенное российскими евреями что в тиви, что в печатных СМИ, что в рунете, наименовать иначе и нельзя, это самое обыкновенное говнище, чепуха и ахинея, ярчайшее проявление племенной глупости, возникает впечатление, что наши российские евреи поставили перед собой задачу опровергнуть устоявшийся миф о невероятной креативности их вообще - то, если судить по истории мировой цивилизации, очень одаренного народа, сумевшего выжить и развиться за тысячелетия гонений и геноцида, вспомнишь же поневоле советского охальника Алешковского, то ли смеявшегося, то ли искренне утверждавшего, что советские евреи - ненастоящие.
    - Игрушечные, что ли ? - огорошил с порога влетевшего к нему в квартиру на Пятой авеню Юза лопоухий Боря Сичкин, закрывая спиной приуготовленную рыбу фиш. - Тогда и угощение с уважением тебе будет тоже не совсем настоящим.
    Из кухни выскользнул усатый и смешной видом Вилли Токарев и потащил Юза за руку в гостиную, где на письменном столе пишущего вот уже с год мемуары Сичкина стояли в ряд красочные игрушки, укупленные за боны и чеки Чойболсана в многочисленных магазинах мира наживы и чистогана для родителей подрастающих поколений будущих рабов буржуинов и политиканов. Алешковский, сумрачно осмотрев игрушки, откинул полу серенького пиджачка с небрежно висящим по лацкану Орденом Ленина, выменянным еще в Маскве на барахолке за пузырь водки у какого - то колченого ветерана ВОВ, и продемонстрировал бывшим советским евреям извлеченный из пакета с овсяными хлопьями полицейский жетон.
    - Завербовали, - просигнализировал тараканьими усами Токарев, ошеломленно отступая спиной вперед к окну.
    - Не балуй ! - закричал в спину Алешковского Сичкин, трепеща. - Шалишь.
    - Га ! - орал, как только сейчас увидели пригласившие на свою голову свежего мигранта хозяева апартаментов на Пятой авеню, вуматину бухой Юз, опасно пошатываясь. - Да вы четырежды выродки ! Во - первых, евреи, во - вторых, советские, в - третьих, бездари, а в - четвертых, - он немного помедлил, но все же обрушил яростно сжатый кулак народного гнева на вздорные головы Вилли и Бори, - на, сука !
    Покатившийся по полу Токарев кричал, что их двое, значит, по русской грамотке малой, множественность, так что правильнее орать, ударяя им по головам, на, суки, а Сичкин, заперевшись в шкафу, настороженно прислушивался к творимому снаружи. Все стихло. Он осмелился высунуться из шкафа. И увидел презабавную картину. За столом, небрежно скинув игрушки на пол, восседал с видом горделивым и богохульным Юз Алешковский, не спеша выпивая и закусывая. И только сейчас Боря Сичкин понял, что прое...ли они с Токаревым угощение и уважение, принесенное Юзом с собой, выпиваемое и съедаемое в одиночку.
    - Гад ты, Юз, - окончательно покинул шкаф Сичкин, не осмеливаясь все же приблизиться к Алешковскому.
    Не посмотрев на хозяина квартиры, Юз приказал суровым голосом лежащему на полу Токареву :
    - Пой, сволочуга.
    И Токарев спел. Никто не знает какую именно песню он пел, но с тех самых пор пошел гулять по Америке слых : мол, тыр, пыр, е...ся в сраку, советские евреи даже переехав в Америку остаются ненастоящими. Что ж тогда говорить о современных руссиянских ? Нечего говорить, как говорится, наливай и пей, не забыв вынести всех святых и уехав в Австралию, ибо ( шикарное словечко ! ) видеть, слышать, читать все вот это вот все - это не просто себя не уважать надо, это себя возненавидеть надо. Мазохизьм - лайт, так сказать.