Война часть 1

Война (часть1)
Рассказ / Мемуар, Реализм
Аннотация отсутствует
Объем: 0.199 а.л.
Война 

 

Здесь нет авторского вымысла, описаны реальные 

события трагического лихолетия о самом авторе, тогда 

семилетнем пацане, и его родителях. 

Написано так, как он воспринимал их тогда и 

интерпретировал потом. 

Часть1 

Эвакувация 

 

Было воскресенье, обычный теплый летний день, предвиделось какое-то общественное мероприятие, принаряженные селяне собирались на центральной площади, все было привычно и буднично, разве только как-то очень высоко летели большие группы самолетов и издавали непривычный монотонный звук. К полетам самолетов мы относились равнодушно: недалеко, где-то в пятидесяти километрах, по меркам авиации это совсем рядом, в Староконстантинове находился крупный аэродром; они летали часто, даже как-то один совершил аварийную посадку в деревне, но звучали они по-другому. Никто не придал этому значения, и продолжали традиционную тусовку. В то время деревни находились в глубокой информационной изоляции: ни телефона, ни радио, почта и та наведывалась только несколько раз в неделю, поэтому мы долго находились в неведении, лишь к обеду кто-то пришел из района и сообщил о нападении немцев. Но и это не вызвало особой тревоги и беспокойства: верили навязчивой пропаганде и задорным песням, что «на земле, в небесах и на море красная армия всех сильней», надаем по мордам нахальным германцам, так же, как недавно надавали заносчивым ляхам. (Имеется в виду компания 1939года по освобождению западных областей Украины от владычества Польши). В последующие дни ничего утешительного: появилось беспокойство и растерянность, особенно в руководстве, никаких указаний и распоряжений, ни мобилизации, ни вывоза запасов и угона скота. Потом прошел слух о бегстве партийных и советских органов: началась паника, пришла запоздалая директива на эвакуацию деревенского актива, в который входил и мой отец. Мать не захотела расставаться, а вместе с ней попал и я. Образовалась команда из нескольких ещё мужиков из сельского актива, но их жены решили не сниматься с насиженных мест. Аврально, по пожарному, т. к. уже была слышна канонада, раздали живность по соседям, собрали небольшие пожитки, заколотили окна-двери и в путь, благо ехать было на чем. 

До войны в колхозах содержались, так называемые, фондовые лошади, их хорошо кормили, не особенно привлекали к работе. Под навесами хранились добротные армейские повозки из строганных шпунтованных досок и комплекты хорошей упряжи. Всё это при наступлении момента «Ч», должно поступать в войска. Но в суматохе и неразберихе тех дней о них не вспомнили: вот таким одним выездом и воспользовались мы. 

Сначала направились в Проскуров (ныне Хмельницкий): там танковое училище, большой гарнизон, уж они-то остановят супостата. Чтобы не блудить, ехали по большаку, но вскоре попали в жуткое месиво покореженных машин и повозок, окровавленных и изуродованных тел людей и животных. Мать закрыла мне глаза, чтобы я не видел этот ужас: спешно съехали на просёлок и дальше пытались избегать больших дорог. А там видать погулял не один жестокий геринговский ас. 

Не оправдал наших надежд Проскуров: немец догонял нас, мы упорно убегали, такая синхронная игра продолжалась вплоть до Днепра. Ну, уж за Днепр он не пройдет. Было это в небольшом старинном городе не далеко от Киева, отмеченном важными историческими событиями, где храбрые украинские гетманы, в том числе знаменитый Богдан, решали судьбу отчизны, звался он Белая Церковь. Вот тут немец нас опередил: в теснине городка, куда мы не направимся, впереди уже стрельба. Какими-то закоулками еле пробрались к переправе, а там столпотворение: люди, подводы, техника, военные и гражданские – не протиснешься. Помогла наша армейская тачанка: прорвались на понтонный мост. Громко 

сказано – мост: много скрепленных вплотную друг к другу лодок, на них настил из толстых досок, ни ограждения, ни перил, всё это качается и прогибается под переправляемой тяжестью. Лошади пугаются, идти не хотят, пришлось закрыть им глаза и вести под уздцы, сзади подпирает какая-то грохочущая техника, того и гляди, все провалится и пойдет ко дну. Так и произошло: прилетел самолет, сбросил бомбу, в мост не попал, но волной от её разрыва разрушило лодочную сцепку, и вода накрыла все, что там было. Нам повезло, тачанка обладала плавучестью, лошади успели зацепиться за прибрежное дно и выхватить нас из водного плена. 

Здесь уже стало спокойнее: не слышно стрельбы и канонады, немец застрял под Киевом, где шли упорные бои по его защите. Мы наивно решили, что, наконец, вырвались, проявили даже некоторую беспечность: не прятались под деревья при появлении самолетов, правда, и спрятаться на Полтавской безлесной равнине особенно и некуда. За что и поплатились: какой-то ас, как бы между делом, попутно, на бреющем прострочил из пулемета и, как ни в чем не бывало, продолжил намеченный маршрут. А у нас убило одну лошадь, и погиб один из попутчиков; в растерянности стоим, не знаем, что делать. Подошел небольшой отряд красноармейцев, привычно тут же похоронили убитого, реквизировали лошадь и тачанку, мобилизовали наших попутчиков и ушли в сторону Днепра. Наши друзья отдали нам свои пожитки, распрощались и ушли в вечность; после войны никто из них не появился, не нашлось и никаких сведений об их судьбе. Отец с детства инвалид по зрению, его не взяли. 

А мы втроем побрели дальше, где виднелись строения и деревья. Это оказался небольшой хутор под названием Байрак, примыкал он вплотную к небольшой рощице, по местному гай, с живописным прудом на опушке. До войны там был, похоже, не плохой совхоз с добротными хозяйственными и кирпичными жилыми постройками. Скот погнали на восток, а с ним ушла и часть жителей, хутор опустел, немногочисленные сердобольные женщины накормили нас и пристроили в какую-то брошенную комнату – клетушку с остатками ломаной мебели, видавшего виды барахла и домашней утвари. Мы были рады и этому: надо успокоиться, прийти в себя после ужаса пережитого, идти дальше нет сил, да и некуда, и вряд ли кто-нибудь найдет нас в этом, богом забытом уголочке, и мы остались. 

А война упорно напоминала о себе, хотя и не было слышно канонады. Как-то показался в небе наш большой, неуклюжий самолет, похоже, бомбардировщик, он медленно двигался на восток, видать после выполнения какого-то задания. Вдруг его догоняет быстрый и юркий немецкий истребитель, легко, играючи с издевкой, повертелся вокруг него и безжалостно расстрелял его беззащитного и заранее обреченного на погибель. Какой бестолковый командир направил его на задание одного, без прикрытия, на верную смерть, а может это жест отчаяния, безысходности и разочарования в былых заблуждениях о мнимой непобедимости? Самолет рухнул, оба сталинских сокола погибли, наверное, у них не было и парашютов. Люди побежали к нему, но ничем помочь уже не могли. Он догорел, обломки его очень сгодились потом, из алюминиевого пропеллера отливали грубые вилки-ложки, миски, медные же трубки сгодились на змеевики, а моторное масло, которое в то время было животного происхождения, заменяло жиры при выпечке оладий из лебеды и полусгнивших овощей. 

Через несколько дней с шумом, трескотней мотоциклов, со стрельбой и взрывами, хотя тут и не было наших военных, в хутор вошли немцы, то ли они демонстрировали свою силу, то ли устрашали покоренных, а может и то и другое. Задерживаться не стали и также громко укатили дальше. Я с такими же голодными пацанами промышлял в лесочке что-нибудь съестное, где и, спрятавшись, переждал этот кошмар. Когда мы покинули гай и появились в селении, меня встретил отец и, первый и последний раз в жизни, он меня поколотил. Это был нервный срыв, т. к. он уже не чаял увидеть меня живым. Так мы оказались на оккупированной территории. 

Продолжение следует