Васильковая любовь. Глава 10

               Глава 10.

    Внимательно выслушав Ивана, Любовь с лёгкой грустью смотрит на него, слегка качает головой и тихо говорит:
    — Да, трудно будет мне с тобой… Но ничего, ещё всё поправимо.
    Она едва заметным движением руки поправляет локон волос на голове и делает шаг назад. Глядя Ивану в глаза, с ноткой вызова в голосе произносит:
    — Так говоришь, всё просто? Ладно!

    Она резко оборачивается, её платье слегка взвивается, и указывает рукой на трёх фей. Нежность, Радость и Красота перешёптываются между собой, но, почувствовав на себе её взгляд, поднимают головы.
    — Смотри, — обращается Любовь к Ивану, и в её глазах мелькают озорные огоньки.       — Вот девицы стоят! Нравятся?

    Иван недоумённо разводит руками:
    — Что за вопрос… Конечно, все красавицы!

    Любовь прищуривает глаза и многозначительно усмехается.
    — Ещё бы! Теперь слушай задание…

    Тут она с едва заметной усмешкой отмахивается от Ивана и продолжает:
— Да что там за задание! Так для тебя… Одной лишь мысли лёгкое мелькание.

    Иван внимательно смотрит на Любовь и заинтересованно спрашивает:
    — И каково оно? Не слишком сложное?
    Любовь безразлично машет рукой:
    — Пустяки! Ты просто выбери одну из трёх и полюби.

    Иван смотрит на фей и восторженно произносит:
    — У нас таких в деревне нет! И я бы выбрал сразу всех!

    Любовь, едва сдерживая улыбку, быстро осаживает его:
    — Не шах персидский. Сказано — одну.
.
    Иван, не отводя от фей заинтересованного взгляда, уверенно заявляет:
    — Я понял! И сейчас так полюблю, что мне завидовать все станут, не иначе!
Любовь с лёгкой насмешкой напутствует:
   — Тогда, как говорят, удачи!

    Иван начинает ходить вдоль рядка стоящих фей, внимательно вглядываясь в каждую, воспринимая выбор всерьёз. Временами он останавливается, задумчиво потирая подбородок, и вновь возвращается то к одной, то к другой.
    Феи стоят неподвижно, не проявляя ни беспокойства, ни нетерпения. Их взгляды ласковы и доброжелательны, а спокойствие лишь подчёркивает волнение Ивана.


    В это время, на том самом камушке, где ранее сидела Ирина, сидит Мария. Рядом с ней стоит вытянувшийся по струнке Степан. Он прикладывает к виску ладонь и стучит друг об друга каблуками ботинок. После это подсаживается к Марии.

    — Теперь поняла, — спрашивает он, — как надо правильно отдавать честь?
    Мария смотрит на него восхищёнными глазами:
   — Ага…

    Степан на мгновение поворачивает голову в сторону и обводит взглядом полянку через дорогу. Вновь повернувшись к Марии, интересуется:
    — А васильки цветут ещё на лугу?
    — Цветут, — отвечает Мария, слегка удивлённая его вопросом. — А зачем они тебе?
    — Матери букет нарвать. Пойдём вместе на луг?
    Мария, недолго думая, отвечает:
    — Пошли, тут же рядом.
    — Замечательно! — радостно восклицает Степан и, быстро поднявшись, галантно подаёт ей руку.

    Глянув на неё, Мария тихо улыбается и без лишних слов подаёт свою.

    Степан подхватывает чемодан, и они не спеша уходят по дороге, что ведёт налево.
    — Так вот, кто такой контр-адмирал…
    Доносится уже немного издалека голос Степана.


    Иван продолжает ходить вокруг фей, задумчиво вглядываясь в каждую.

    От столь важного занятия его отвлекает мягкий, сочувственный голос Любви:
    — Ну что, не можешь выбор сделать свой?
    — Нет-нет… Постой, — отвечает Иван, напряжённо прищурившись. — Вот, Радость выбираю. Она чиста, как луч зари!

    Загадочно улыбнувшись, Любовь бросает взгляд на Красоту и делает едва уловимый кивок головой. Красота, заметив жест, капризно надувает губки и произносит:
    — И на меня ты посмотри!

    Иван, услышав её голос, тут же бросается к ней.
    — Да, я ошибся, это ты, сиянье вечной красоты!

    Любовь направляет взгляд на Нежность и делает ей такой же незаметный кивок. Глаза Нежности тут же наполняются искренней теплотой, и она умоляюще складывает ладони перед грудью:
    — Иванушка, а как же я? Без нежности моей не проживешь ты в мире этом. Кто, как не я, тебя поймёт, и в трудный час к груди прижмёт?

    Иван отворачивается от Красоты, подступает к Нежности и, в волнении, раскидывает руки:
    — Как ты права! Всё, мой выбор сделан! Лишь ты на век моя судьба! И в этом точка!
    Для убедительности стукнув ногой о землю, Иван начинает радостно потирать ладони.

    Но его восторженный пыл тут же гасит недовольный возглас Радости:
    — Постой-постой… А почему вдруг я, так сразу стала не любима? — с обидой произносит она. — Любовь и радость, ведь они не разделимы?!

    Вслед за Радостью, своё возмущение высказывает и Красота. Её голос звучит негодующе:
    — А про меня ты что, забыл? То вдруг любил, то просто взял вот так, и разлюбил? Пойми, ни кто другой, лишь я, как красота, от жизни серой огражу!

    Иван метается взглядом то на одну фею, то на другую, и в этом смятении мыслей сбивчиво отвечает:
    — Сейчас… Сейчас я всё скажу… Да! Нужна мне только ты, одна! Нет, ты! Нет… эта!

    Начавшуюся неразбериху прерывает требовательный голос Любви:
    — Довольно! Остановимся на этом! Как ни ходи, как не смотри, не будет никогда ответа на все желания твои. И слово «просто» о любви, больше не произноси.

    Иван виновато опускает руки, стоя смущённым и растерянным:
    — Простите, феи. Я что думал? Думал, дело-то, пустяк! А получилось… А получилось всё не так! Не выбрал, и не полюбил… Но где и что я упустил?

    Любовь с пониманием смотрит на него, а затем переводит взгляд на фей:
    — А вы, сестрички, что молчите? Ему полслова хоть скажите!

    Нежность делает шаг вперёд. Её голос звучит мягко, но серьёзно:
    — Чтоб полюбить, желанья мало.
    Радость добавляет с лукавой улыбкой:
    — Хоть даже время то настало!
    Красота слегка кокетничает:
    — И выбрать можно, не одна на всё село!

    Иван начинает задумчиво загибать пальцы, считая:
    — Желанье. Время. Выбор есть… Но тут чего-то явно нет? — возмущённо произносит он. — Чего-то главного!

    Любовь одобрительно смотрит на него.
    — Верно! — отвечает она. — Мы не всё тебе сказали. Тут нет одной, но важной для любви детали. Какой, узнаешь позже. А мог… А мог узнать и раньше!
    Её взгляд становится чуть строже, но голос по-прежнему тёплый:
    — К тебе давно бы всё пришло, хоть в это лето, или, то… Уж сколько раз я за тобой ходила. Но ты не чувствовал меня, скрывался где-то, сторонился…

    Иван слушает её слова, его взгляд становится всё более осмысленным.

    Любовь продолжает с лёгким укором и оттенком сожаления:
    — А к девушкам, как относился? Да это просто же беда!
    Иван поднимает глаза, тяжело вздыхает и искренне признаётся:
    — Не скрою, есть моя вина. Но делал всё лишь для того, чтобы дождаться это лето, сюда прийти, горя надеждой тебя увидеть на заре! Мечта… она жила во мне!

    Любовь внимательно смотрит на Ивана. Её губы трогает лёгкая, чуть лукавая улыбка, и она радушно отвечает:
    — Я знаю всё, я не в обиде. И оттого сейчас мы здесь, и нас ты явно видишь. А вот с другими… — Любовь едва заметно усмехается. — С другими проще поступаю. Возьмём Марийку…

    Иван быстро оборачивается в сторону села, указывая рукой:
    — Это, ту?

    Любовь смеётся и кивает:
    — Её. Ровесницу твою! Она хитрила, и играла… Со мною!… Надо же… А я врасплох её застала! Так интересно! Она совсем ни что не ожидала! Там, за краешком села. И вот они уже вдвоём идут сюда
.
    Иван растерянно оглядывается по сторонам:
    — Сюда? Но где они?
    Любовь лёгким движением указывает за его спину:
    — Ты вон туда смотри!

    Иван оборачивается и видит Марию и Степана, идущих по лугу. Они идут рядом, весело беседуя и не обращая внимания на окружающее, словно на лугу они сейчас совершенно одни. Иван, не сдерживая радости, громко кричит:
    — Мария, утренний привет!

    Но Мария и Степан продолжают идти прямо на Ивана, не взглянув на него и не прекращая своего увлечённого разговора.
    Иван растерянно стоит, наблюдая за ними, пока они наконец не поравнялись с ним. Удивлённый, он указывает на Степана:
    — А это кто с тобой?
    И тут же, словно вспомнив о чём-то важном, с восторгом показывает на Любовь:
    — Да, кстати! Посмотри, кто тут со мной! Это же она, Любовь!

    Марии и Степану остаётся сделать всего один шаг до Ивана. Он радостно раскидывает руки, готовый вот-вот обнять их. Но в этот момент они, сделав этот шаг, словно растворяются в воздухе и оказываются сразу за спиной Ивана. Не замедляя шага, Мария и Степан уходят дальше своим путём
.
    Иван медленно оборачивается, протирает глаза и недоумённо смотрит им вслед. Затем, едва двигая губами, растерянно произносит:
    — А вы… вы мне всё не ве… рили.
    Фигуры Марии и Степана исчезают в пелене густого, молочного тумана.

    Любовь, спокойно наблюдавшая за происходящим, делает указующий жест феям:
    — Проводите до ручья! Там, на тропинке, спит змея.
    Нежность, Радость и Красота кивают, и в тот же миг за их спинами появляются крылышки. Они взмахивают ими, поднимаясь над землёй. На мгновение зависают в воздухе, словно стрекозы трепеща крылышками. Затем, как три яркие звезды, они срываются с места и стремительно исчезают вдали, оставляя за собой лишь лёгкий шелест ветра.

    Иван начинает ощупывать себя, тихо и испуганно бормоча:
    — Они… Они прошли через меня! Я что, ещё живой?! Меня не положили в гроб?!

    Любовь с улыбкой отвечает, глядя на его смятение:
    — Нет! И жив ты, и здоров!

    Иван, всё ещё пребывая в шоке, пытается осмыслить происшедшее. Его голос дрожит от растерянности, словно он сам не верит самому себе:
    — А как же получилось? Они вот так всё шли и шли… — Иван показывает рукой. — Потом вот так туда ушли, и… И не заметили меня?

    Любовь слегка хмурится и строго говорит:
    — Того, кому позволено стоять со мною рядом, нельзя увидеть простым взглядом.

    Иван растерянно кивает, сбитый с толку:
    — Понятно, хоть и не совсем. А как быть с этим… — показывает на свои уши. — Они ведь что-то говорили, я видел это по губам!
    Любовь слегка приподнимает брови и терпеливо поясняет:
    — Со слухом тоже всё в порядке. Всё можешь видеть ты, как мы, а слышать, тут дано иное, о чём тебе и знать не стоит.

    Иван не отступает, стараясь прояснить странную ситуацию, в которой только-что оказался:
    — Но всё же интересно, о чём он ей там говорил? Потом, при встрече, ему бы это повторил! Вот удивится: что да как…

    Любовь едва заметно усмехается, зная, насколько это желание несбыточно:
    — Напомнишь, если только сам припомнишь.
    Она делает паузу, будто решая, стоит ли раскрывать все секреты. Затем продолжает более серьёзным тоном:
    — Ну хорошо, скажу. Лишь ради интереса твоего. Он ей сказал, как метко из ружья стрелял. Достаточно?

    Иван неуверенно пожимает плечами, не зная, что ответить.
    Любовь, будто не замечая его смущения, твёрдо обрывает разговор:
— Вот и прекрасно! Продолжим прерванную тему. Итак, скажи мне, но только не тая и честно, готов ли ты любить?
    Иван, не задумываясь ни на секунду, с волнением отвечает:
— Готов! И я пытался полюбить, вот здесь, на этом месте! Но… — Иван разочарованно разводит руки. — Итог усилий тех печальный, вам хорошо известен. Скажи, чем должен я понять любовь? Умом, рассудком? Или кто скажет мне о том, что полюбил уже? Но кто?

    Любовь молча отводит взгляд в сторону и на мгновение погружается в созерцание луга. Её пальцы мягко касаются висящего на поясе золотого кувшинчика. Она тихо вздыхает, улыбается, и вновь смотрит на Ивана.
    — Две вещи есть, — начинает Любовь, отвечая на его вопрос. — Узнать, что есть любовь, или познать её. Спросил ты первое, и не скажу, что главное. Отвечу, ты плечами лишь пожмёшь, и как пришёл в неведении, так с ним обратно и уйдёшь.     Поэтому, я выберу второе. Я подарю тебе любовь, свою! Но дам лишь крохотную часть — лишь испытать. Иначе, можешь ты пропасть!

    Иван смотрит на Любовь взглядом, полным надежды и ожидания чего-то сказочного, неповторимого.
    — Что должен делать я, скажи? — в искреннем волнении спрашивает он.

    — Не надо делать ничего, — отвечает Любовь ровным голосом. — Вот, видишь, два кувшина у меня?
    Она показывает на два кувшинчика, висящих на поясе — один золотой, другой серебряный. Затем аккуратно, словно это нечто хрупкое и ценное, снимает их. Осторожно подносит к уху золотой кувшинчик и встряхивает им, будто прислушиваясь, и говорит:
    — Из этого любовь дарю.
    Потом встряхивает серебряным и добавляет:
    — А этим — забираю!

    От последнего слова Иван вздрагивает и невольно отступает на шаг.
— Как это… — дрожащим голосом спрашивает он. — Ты любовь берёшь обратно?!

    Любовь вешает кувшинчики обратно на пояс.
— Самой бывает неприятно, — с давней печалью в голосе отвечает она. — А что поделать?…
    Она бросает взгляд в сторону и её лицо на мгновение становится холодным, как мрамор. Затем, твёрдым и жёстким голосом продолжает:
    — Спокойно наблюдать за тем, когда любовь мою, что отдаю вот так, от сердца, как в подарок, порой, не знаю, там, от важности, или глупости своей, не то что не хранят, а просто в грязь бросают?! Не-ет! — машет она указательным пальцем перед лицом Ивана. — Такое редко я прощаю! Но, это часть лишь наказания. Тех, кто вздумает потом и поперёк ещё стоять, когда другим своё я слово молвлю, таких я накажу…
    Любовь замирает на миг, взгляд её становится непреклонным. Сгущается туман, меняя свой цвет до тёмно-синего, смолкают птицы, и Любовь коротко и безапелляционно бросает последнее слово, словно приговор:
    — Любовью!

    Иван смотрит на неё с недоумением и даже с некоторой долей страха в глазах:
    — Любовью?

   — Да! Такой любовью! Такой!… — восклицает она и её глаза вспыхивают огнём страсти. — Неистово горящей; любовью, как дурман пьянящей; любовью чистой, нежной, светлой! Но, к сожалению, безответной, — её голос внезапно становится тише, и в нём звенят угрожающие нотки. — И будет та любовь для них последней, в жизни, точкой!

    — И что, уже нельзя помочь им? — с тревогой в голосе спрашивает Иван, не отрывая взгляда от её лица.
    Любовь тихо усмехается, и её глаза вспыхивают то ли с горечью, то ли с иронией.
    — Помочь? Ты знаешь, как?

    Иван смущённо опускает голову и неуверенно отвечает:
    — Ну-у… Я не знаю точно, но можно сделать так, чтобы и тот другого полюбил?

    Любовь слегка наклоняет голову и её взгляд останавливается на траве у ног. Медленно присев, она осторожно вынимает из паутинки застрявшую в ней бабочку. Поднявшись, и внимательно рассмотрев её, аккуратно разжимает пальцы. Бабочка, немного покружив над её головой, улетает прочь. Проводив её взглядом, Любовь поворачивается к Ивану.
    — Ничто ту птичку не спасёт, — тихо начинает она, — что в сети ловчие попала, пока хозяин не придёт, не вызволит её. А вот придёт ли он — вот в чём вопрос! А даже если и придёт – освободить, иль насладиться, добычей редкою своей?..
Любовь на миг замолкает и смотрит на насупившегося, смотрящего на неё исподлобья Ивана.
    — И не смотри так с укоризной, — продолжает она. — Не злюка я, не вредина какая. Уж очень сильно надо постараться, чтобы меня так извести и до такого довести. А случаев таких, скажу тебе, пересчитать можно вот здесь, — показывает на своё сердце, — по шрамам, сердца моего!

    Иван опускает глаза и виновато прикладывает ладонь к груди:
— Прости незнание моё, — тихо произносит он. — А можно хоть одну историю услышать? Ты можешь рассказать?

    Любовь осторожно проводит кончиками пальцев под нижними веками и спокойно отвечает:
    — К чему нам время зря терять. Они и так все на слуху, хоть эту ты возьми, хоть ту, что о любви, как драме, а не обычной мелодраме. В стихах ли, прозе, иль в поэме… Где безусловно всё красиво, величаво, но и, увы, как водится, печально! Но так и быть должно – кто умный, тот возьмёт урок из поданной морали. А глупый… про него и написали.

    Иван порывается ближе подойти к ней, но, видно вспомнив о чём-то, опасливо останавливается и делает осторожный шаг назад.
    — А вот в селе у нас живёт один, — беспокойно произносит он, — ни ест, ни спит…

    Любовь прикладывает правую ладонь к груди и начинает медленно перебирать пальцами платье в этом месте, будто отыскивая под ним что-такое, что спрятано глубоко в сердце.
    — А, Леонид… — задумчиво, словно вспоминая о чём-то далёком и неприятном, молвит она.

    Иван вновь делает осторожный шаг в сторону Любви и с надеждой в голосе произносит:
    — Ты знаешь про него?
    — Не знаю! Знать и не желаю! — резко обрывает Любовь. — И всё, достаточно об этом! Не будем речь вести о грустном.

    Неожиданно лицо Ивана озаряется улыбкой:
    — И верно, что грустить? Ведь праздник у меня сегодня — день рожденья!
    — Я знаю, — произносит Любовь, смягчившись, — тебя уже поздравили сестрички. Прими и поздравление моё! И пожелание: бери от жизни лишь своё!
    — Спасибо! — отвечает Иван, слегка поклонившись.
    Любовь мягко кивает в ответ:
    — На здоровье.

    Затем она аккуратно поправляет тиару на голове, локоны волос и, взглянув на Ивана, с долей требовательности продолжает:
    — Итак, отбросим прочь всё многословие, и сразу к делу преступаем. Встань вот сюда, ко мне чуть ближе, прикрой глаза и замираем!
Иван глубоко вздыхает, словно собираясь с духом, и делает пару шагов к Любви. Остановившись, закрывает глаза и замирает в волнительном ожидании.