Чужая свадьба 2 продолжение 9

4.


Булат подскочил к кровати, где лежал Марат, и, схватив Марата за плечи, тряся его, радостно кричал:
- Марат, ты представляешь? Марат, я папа! Марат, ты только представь, я отец семейства!



Булату на глаза попалась висевшая над кроватью Марата домбра. Он снял ее, прижал к груди. Марат лежал безучастно.



Женя зашел в тот момент, когда Булат усаживался на пол, подложив под себя маленькую подушку и сложив ноги калачиком, начал проверять у домбры струны. Женя глянул на безучастного Марата, сразу понял, что здесь пролетела буря, несся душевное страдания Марату. «Не трудно догадаться, пришла Кулянда, а Надя была здесь… Дальше по сценарию! Булат так счастлив, что этого не замечает, так пусть хоть один радуется», — решил Женя, садясь на ковер, который лежал на полу в той же позе, что и Булат, немного поодаль от него.






Булат тронул струну, и музыка полилась, заполняя комнату, квартиру и вот вырвалась на простор степей, внося запах полыни, шорох травы, берез и тополей. Музыка лилась все звонче и сильней, и вот молодой звонкий голос Булата, сливаясь всецело с музыкой, звучал о Родине, о его любимой, о маленьком сыне, что ждет отца.
В комнату тихо зашла Сара Ибраевна и, поправив белую косынку на голове, села между Булатом и Женей.
Марат встал, взял у Булата домбру и, сев напротив Сары Ибраевны, этим самым сделав круг, быстро перебирая струны, запел глухим басом о нелегкой судьбе батыра, который ищет свою любимую в чужой стороне, сбивая свои ноги до крови.
Затем Сара Ибраевна забрала домбру и тонким голосом запела. Пела она о том, как прекрасны дни молодости, как прекрасны страдания молодых джигитов, какой резвый под ними конь, как несет он их по степной дороге, не замечая ни ям, ни ухабов, как хорошо быть молодым.








Марат обнял Сару Ибраевну и бравым голосом, душа в горле рыданье, сказал:
- Булат, я не совсем понял, кто отец и…
- Марат, у Рахимы сын!
- Ты каким боком…?
- Это мой сын, а еще она беременна…
- Ну, Булат… У меня слов нет! Это откуда новости?!
- Это долго объяснять… Мне надо на вокзал, по дороге объясню.
- И ты объяснишь, что произошло? - обняв Марата и хлопая его по спине, сказал Женя.

5.


Сара Ибраевна, поднимаясь по лестнице, услышала голос Султана Касеновича:
- Здравствуй, Сара Ибраевна. Дома не сидится? У Серика была?
- Мне порой хоть коньяк выпить в голове не укладывается, не уж-то отправился за Рахимой? - садясь на табуретку около кухонного стола, сказал Султан Касенович.
- От них можно всего ждать.
- Владимир Петрович сказал, что семья у Айдына коррумпированная. Боюсь я, что наломает дров. Ты не знаешь, где Марат или Женя? Звоню по сотке, никто из них не отвечает.
- Серик вот только что с Маратом разговаривал. Он сказал, что... - Сара Ибраевна внезапно замолчала.
- Что он сказал? - взволновался Султан Касенович.
- Он сказал, что они с Женей ищут Булата, - отделяя каждое слово, сказала Сара Ибраевна.
- Чувствую я, что он поехал, не сказав даже Жене с Маратом.
- Звони быстро Марату.
— Они не успеют остановить его, до отправления поезда осталось минут сорок.
— Звони. Может, успеют, ведь это безумие. Он ничего не сможет сделать, кроме вреда себе и… Звони, не теряй времени.









Состав уже медленно шел по перрону, когда Марат с Женей подбежали к вагону. Проводник не хотел их пускать, объясняя тем, что это купейный вагон. Но Женя уговорил его тем, что достал из кармана джинсов сто долларовую купюру и всунул ему в руки. Проводник тут же запустил их.

6.


Марат с Женей уже готовились к выходу, когда в их купе зашли две молодые женщины и двое мужчин.
- Смотри, здесь еще много саманных домов, — сказал Женя, смотря в окно.
- Да, — задумчиво подтвердил Марат.
- Смотри, как красиво. Далеко виднеются горы, вблизи лес, — продолжал восхищаться ландшафтом из окна вагона Женя.
- Это твой друг? — небрежно обращаясь к Марату, спросила женщина, которая сидела ближе к двери купе на одной полке с Женей. На вид женщине было едва за тридцать лет, но ее обвисшие груди, худые плечи говорили о нелегкой ее жизни. А что особо сильно поражало, это ее руки. Руки были худые, жилистые, ладони широкие и походили больше на мужские руки, чем женские.
- Нет. Это мой попутчик, — сказал Марат, сам не понимая, почему у него так вылетело. В эту же минуту ему стало неловко, и он, не глядя на Женю, хотел поправить сказанное.
- Почему ты с ним разговариваешь по-русски? Он должен знать наш язык! - сказал мужчина, который был старше всех и сидел возле Марата.
- Он с Омска и наш язык совсем не понимает.
- Если он попутчик и ты его не знаешь, почему улыбаешься ему? - спросил тот же мужчина.
- Я вас тоже не знаю, но я же вам улыбаюсь.
- Вы, северные, туповатые... - просверливая Марата глазами, с колкостью в голосе произнес он.
Марат повернулся к окну и стал всматриваться вдаль.
- Парень, ты откуда? - спросил мужчина на казахском языке, пытливо рассматривая Женю даже с какой-то наивностью.
- Что Вы спросили? - вежливо переспросил Женя, делая вид, что не понимает его.
Мужчина переспросил его на ломанном русском языке.
- Я с Омска, - хитро подмигнув Марату, сказал Женя.
- Зачем моргал? - сдвинув длинные брови, хмуро, даже можно сказать, нервно спросил все тот же мужчина.
- Мужчина, вы из органов? - делая удивленный взгляд, подняв брови, спросил Женя.
- Что, хоть одно слово по-казахски не знаешь?
- У нас в России говорят на русском языке, - сказал Женя. Затем, порывшись во внутреннем кармане пиджака, вынул оттуда записную книжку и, открыв ее, стал просматривать записи, показывая всем видом, что разговор окончен.
- Какой-то бандит, - заключил мужчина, всем телом поворачиваясь к другому мужчине, моложе его лет на пятнадцать, которому было где-то лет сорок. - Волос совсем на голове нет, - пытаясь поймать взгляд мужчины и дергая его за рукав клетчатой рубашки, не унимался он.










Мужчина сидел безучастный и совсем не хочет вмешиваться в их разговор. Он только изредка поправлял на голове тюбетейку и трогал жидкую бородку, как бы проверяя, на месте ли она.
"Наверное, глухонемой, а этот перепуганный, что я лысый, точно думает, сбежал с тюрьмы", - подумал Женя.
- Что, тяжело после тюрьмы работу найти? – неожиданно для Жени спросил Марат, как бы поймав его мысли.
- Да вот думаю, может, найду здесь, где работу.
- А что, за убийство сейчас много дают? - не унимался Марат.
- Деньги есть, могут и помиловать, - делая грозный взгляд, ответил Марату Женя.
- А деньги у тебя есть...
- Молчи, а то и тебя...
- Пойду проводника найду, - вставая с места так, будто его кто щипнул сзади, сказал мужчина и, сутулясь, попятился задом к выходу, показывая головой двум женщинам, чтобы они шли за ним. Женщины даже не сдвинулись с места.
- Ай, шайтан, пошли за мной! - горячо зашептал он женщинам, остановившись в проеме двери купе.







Женщины демонстративно начали смотреть в окно. Мужчина, явно нервничая, начал часто моргать глазами, как будто у него нервный тик. В это время поезд затормозил, и он, не удержавшись на ногах, упал на колени Жене. От испуга он мгновенно соскочил на ноги, но в это время поезд опять затормозил, и он тут же сел на колени молодой женщине.





Женя толкнула Марата, и они вышли из купе.
- Что это с тобой? …- спросил Женя, широко улыбаясь, едва они вышли из купе, - по-моему, ты переиграл. Сказал вначале, что не знаешь меня, потом, что я сидел за убийство. Перепугал деда, что он уже на колени мне упал…
- Ты знаешь, сначала я для конспирации, потом, глядя, как он недоверчиво смотрит на тебя, не удержался, и меня понесло. Надо же тебе было подстричься именно перед поездкой.
- Во-первых, я не знал, что новоиспеченный папаша рванет к детишкам мгновенно, во-вторых, ты знаешь, что на мою голову вылилась почти половина банки белой краски. Хорошо еще, что я успел переодеться в новый спортивный костюм. Куда мне до тебя? Кожаная куртка, серая рубашка, да еще носовой платок приспособил под воротник рубашки, чтобы пыль не попала на воротник, сама аккуратность.
- Так, сейчас мы выйдем с вагона так, чтобы Булат нас не заметил…, - перевел разговор Марат, когда поезд подошел к перрону вокзала.
- Нам лучше выйти последними, а не первыми, потому что Булат уже стоит в тамбуре и считает секунды, чтобы рвануть к детишкам и…
- Ты прав.


7.


Владимир Петрович был в доме Айдына уже неделю, но ничего не мог выяснить о своем внуке. Он ходил по двору, размышляя: «Внуку дай бог ему здоровья и хороших людей рядом, ведь в этом году ему в школу надо идти. И что я за дед, теперь я мучаюсь, а ведь я мог не допустить этого! Теперь с ребенком Рахимы. Нет, тут надо предпринимать адекватные меры».






Увидев во дворе мать Айдына, он тут же подошел к ней и, поздоровавшись, сел рядом с ней на лавочку. Мать Айдына была высокой, но слишком худой и неразговорчивой. Ее лицо выглядело усталым и покорным, голова и лоб всегда были покрыты платком. В ее глазах невозможно было понять, что она чувствует или что она хочет, так как они всегда были опущены.
Владимир Петрович пристально посмотрел на мать Айдына, вздохнул. Он вдруг представил Валентину Николаевну на ее месте. «А ведь Валентина тоже была под моим игом. Я тоже назначил себя ее господином! Вот и получил! Ведь эта женщина в какой-то степени тоже крепостная: сначала была мужа, а теперь сына! Что же мы делаем с самыми дорогими нам людьми?! Больно на нее смотреть!» — промелькнуло у







Владимира Петровича в голове, он встал, тут же сразу поднялась с лавочки, где они сидели, мать Айдына.
- Сидите, сидите, - сказал Владимир Петрович и взял ее натруженные руки, слегка прижав их, продолжил: - Извините, даже имя ваше не знаю... Я вот посмотрел на Вас и вспомнил свою жену. Жутко мне стало, правильно говорят, когда рядом с нами дорогие сердцу люди, мы их не ценим, а потеряем — плачем! Была у меня семья, а теперь нет. Теперь я как перст один! Как мне порой хочется поговорить с Валентиной, сказать ей, что я в жизни не трону ее, никогда не обижу, но жива ли она! У меня навязчивая идея, что она жива! Я хочу, чтобы она была жива, не может меня бог так жестоко наказать!... А вообще, почему я решил, что не может, ведь я правил суды... Мне больно вспоминать, но я был жесток к своим, я наносил удары всем, не задумываясь... Поздно ко мне пришло раскаяние! Вы тоже, наверное, думаете, что я причастен к убийству Толгата Хамзеновича, но это неверно!







При упоминании имени покойного мужа мать Айдына убрала руки и быстро ушла.
- Нет, Валентина никогда не будет такой. Она образованная, грамотная женщина, а эта… - проговорил Владимир Петрович, не замечая подошедшую старшую сестру Айдына Алию. Она жила отдельно от матери, но часто приходила помогать ей по хозяйству. Алия была дипломатичная и сдержанная, но она недолюбливала Владимира Петровича и не скрывала это, можно сказать, даже каждый раз при встрече подчеркивала это своим поведением и никогда не разговаривала с ним. Сегодня же она не выдержала, а может, и услышала последние слова Владимира Петровича, что он не виноват в гибели отца. А может, дала понять, что Владимир Петрович не имеет права осуждать ее мать.
- Никогда не говорите «никогда». Я не знаю вашу Валентину, но и вы не знаете мою маму, - укоризненно сказала она.
- Извините, я сказал не подумав.
- Вы говорите и действуете не думая…







- Алия, я не причастен к убийству твоего отца! Он был мне другом, я его часто выручал. В последний раз, когда я его видел, он помог мне.
- Помог привести в наш дом нехорошую женщину, женщину легкого поведения. Она мучает нашего брата…






- Алия, не суди, да не судима будешь… Ты сама женщина, ты знаешь, что у них будущего нет, у них есть вчера, а сегодня уже нет. А спросишь, почему нет будущего?! Потому что нет любви! Я тоже разлучил любящие сердца и потерял дочь. Айдын с Рахимой встретились, принимая сразу несколько испытаний, которые они достойно, даже героически выдержали, поддерживая друг друга, и приняли это за любовь. А насчет твоей мамы я неправ! Я не знаю ее жизни, но думаю, что с Валентиной их судьбы одинаковые. Мы оба с твоим отцом были эгоистами и понимали только себя. Я понял, что глуп до невероятности, только после потери любимого человека. Алия, если бы ты знала, как тяжело жить после пробуждения…







- Мама в молодые годы, даже юные годы вышла за папу замуж и сразу забеременела, родила она меня в шестнадцать лет. Затем пошли роды за родами, да еще бабушка, мать отца, с нами жила. Характер у бабушки был суровый, мужской. Маме было тяжело, и она не любила этот дом. Когда не было отца, она собирала нас, и мы уходили в горы, там она с нами играла, нам было весело, она сама задорно смеялась. Домашний непосильный труд, непонимание, грубость отца, постоянные несправедливые упреки бабушки сделали ее мрачной, наши прогулки становились все реже и реже.
- Алия, ты же не хочешь, чтобы Рахима тоже возненавидела этот дом?!
- Как ни тяжела была жизнь мамы, она не смотрела на других мужчин и рожала только от папы!
- Алия, пойми, речь идет не только о судьбе Рахимы, а о твоем брате Айдыне! Он с горячей головы наделает непоправимые ошибки! Кто, как не близкие люди, остановят его?! Нельзя быть посторонним наблюдателем.
- Вам-то что за печаль?
- Алия, пойми, я всё это прошел и остался один!







Алия развернулась и ушла, оставив Владимира Петровича без ответа. «Опять поражение! В конце концов, я потерял дар внушения, а ведь у меня получалось. Да сейчас бы Сару Ибраевну сюда. Эта женщина — истинная целительница покалеченных душ. Но они мне поверили, и я должен оправдать доверие. Сейчас мне бы еще с Рахимой увидеться да поговорить. Что же я здесь во дворе делаю? Надо, пока нет Айдына, найти Рахиму. Что-то я последние два дня вообще ее не видел».
Неожиданно перед взором Владимира Петровича появился незнакомый ему человек, он никогда его здесь не видел. Владимир Петрович оглянулся по сторонам, ища, кто же впустил его во двор, но, не найдя никого, задумался: «Странно, дом не сказать, что бы огромный, но тут так неожиданно встречаешь незнакомые лица, которые буквально на глазах ускользают от тебя, так же тяжело найти кого-нибудь из домашних. Но если им надо, они словно из-под земли вырастают. Так сказать, ты их не видишь, но ты у них под постоянным надзором, даже жуть берет».

8.



продолжение слдедует