Завещание 8

- Понятно, - пробормотал Холмс, что-то, видимо, соображая про себя. - А куда, кстати, спешили эти цыгане? - снова спросил он, помолчав.
- Вот сюда, к боковой калитке.
- Ну, да, конечно, - спохватился он, и снова задумался:
— Девочки, а кто ещё служит в доме, кроме мисс Долли?
- Индиан Лабор, отец Дожа, садовник, - стала загибать пальцы Сони. - Миссис Руквуд, она помогает маме на кухне и за экономку, Рита, горничная, ее дочь, Микки приглядывает за лошадьми, ну, и Данхилл, он посыльный и помогает везде, где скажут. Это всё.
- И они все живут здесь?
- Кроме Лабора. У него жена, и они снимают комнату возле станции. Но всё равно он ночует здесь очень часто.
-А ближайшие соседи?
- С этой стороны - Сэвиши, у которых дочка пропала, с этой - Кохи, вон там, подальше - Белчи.
- Ёжик - ребенок Белчей?
-Да. У него ещё сестра, Хетти. Она мне ровесница, а Ёжик – Мэри.
- А у Кохов есть дети?
- У Кохов - Рик. Он поклонник Мэри и похож на сатира.
Мэри чуть покраснела и негромко фыркнула.
- А Сайрус Данхилл где живет?
- Здесь, в усадьбе. Но мать у него живёт тоже на станции, как раз по соседству с Лаборами. Навещать он её навещает, но жить там не любит.
Холмс удовлетворённо кивнул.
- Я хотела тебя спросить, - решившись, начала вдруг Сони.
- О Данхилле? Разумеется, я видел вас в окне библиотеки. И вас, и Рауха. К счастью, Чарли - мальчик разумный... Ну, хорошо, спрашивай и ты. Но никаких гарантий, что я тебе отвечу.
- Он так ничего и не сказал о портсигаре?
- Нет, он ничего не сказал, кроме того, что не может ничего сказать.
- Вы заперли его? До каких пор? И что будет дальше?
- Второй вопрос предполагает положительный ответ на первый, - заметил Холмс, глядя куда-то вдаль. - Не стоит так торопиться.
- Так он не взаперти?
- Он просто обещал не покидать усадьбы.
- И ты поверил ему на слово ?
- Будь моя воля, - словно самому себе, пробормотал Холмс. - Я бы его непременно запер на ключ, и в комнате без окон. Но воля не моя. Ваш отец верит ему. А, с другой стороны, куда ему деться? Но я все больше начинаю беспокоиться...
- О чем? Что он обманет и сбежит?
- Да. И что это может оказаться.... Впрочем, вздор, - оборвал он сам себя. - Взрослый умный парень, да и доверие Уотсона обмануть не захочет.
- Тогда самое время повторить третий вопрос: что с ним будет дальше?
Холмс словно бы чуть отвлекся от своих мрачных мыслей.
- Ты принимаешь в нём большое участие, - насмешливо сощурился он.
- Да, ну и что? Уж, во всяком случае, Сай не мог убить профессора Уилсона.
- Девочки, - мягко попросил Холмс.- Пожалуйста, не принимайте меня за идиота. Я, разумеется, понимаю, что этот едва подросший ребенок не убивал отца Дайны и деда Солнышка. Но я так же хорошо понимаю, что подобного рода убийства не раскрываются почти никогда. И коли уж мне в руки попала нить этого клубка, я буду тянуть за неё. Я слишком многим обязан и самому профессору, и Валентайну, чтобы сделать вид, будто история портсигара мне безразлична. Данхилл не убивал, да, но как-то же портсигар попал к нему в руки!
- Ну, а что же ты станешь делать, если Сай всё-таки так и не захочет сказать, где его взял? Будешь его бить? Пытать? Вызовешь полицию? Что?
- Не пори чепухи, - сердито откликнулся Холмс. - Право, я начинаю склоняться к мысли, что твоя сестра и впрямь значительно умнее тебя.
- Нет. Я всего лишь только сдержаннее, - спокойно сказала Мэри.
Дед изумлённо уставился на нее, словно она произнесла нечто несусветное, хлопнул губами и вдруг разразился безудержным смехом, а Мэри, глядя на него, поняла - неожиданно для самой себя - что когда он вот так смеётся, ей не трудно представить его мальчишкой, вроде Сая или Солнышка. Мальчишка получился нескладный - слишком худой для своего высокого роста, с непослушными, как у Белча, волосами и тонким лицом - он беззвучно хохотал из прошлого, отражаясь в лице почти шестидесятилетнего Холмса, как в зеркале, и Мэри снова почувствовала безотчётный страх - ей показалось, что всё это: и дед, и мальчишка, и она сама - только бесконечно повторяющие сами себя отражения друг в друге. Помедлив, она вслух высказала эту мысль - так, как сумела.
Холмс перестал смеяться и внимательно посмотрел на неё, хотя адресовалась она не к нему, а к Сони.
- Ты в самом деле так думаешь?
- Скорее чувствую, а не думаю.
- Ты всё больше и больше удивляешь меня, дитя... Мэри, - тут же поправился он. - Этак начнёшь изучать молодое поколение, да и поверишь в реинкарнацию. Мэри...- задумчиво повторил он, словно пробуя это имя на звучание своим абсолютным музыкальным слухом. - И заставить меня смеяться вот таким обескураживающим замечанием ей тоже удавалось когда-то...
- Ей? Кому это "ей"? - ревниво насторожилась Сони.
- Неважно. Это никого не касается, а тебя - в последнюю очередь.
Оскорблённая, Сони, поджав губы, отошла в сторону. Ей, действительно, следовало бы быть посдержанней. Но ведь речь шла о Сае! И дед, похоже, подозревал его, если не в убийстве, то уж в соучастии - наверняка. А может быть, они думают, что Данхилл украл портсигар - ведь она сама подсказала Карлу Рауху такую мысль. Да, но подсказать-то она подсказала, а сама, по правде говоря, не слишком-то ей верит. Сайрус честный . Он горяч, неосмотрителен, он может увлечься, и азарт его будет не только светлым, но всё-таки он ни в коем случае не вор и, уж конечно, он не мог иметь отношение к убийству... Да, но что, если бы Солнышко разбился, упав с Лефевра? Кем бы тогда стал подстрекающий его Сай Данхилл? Но нет, нет! Сай же остановил его прежде, чем увидел Холмса! Но… прежде ли?
Терзаясь этими сомнениями, она не сразу заметила, что ладонь деда лежит на её плече:
- Ты обиделась за резкость? Или... О чём ты? - спросил Холмс.
А что если задать прямой вопрос? Всё это время под мыслями о Сае, о цыганах, о кражах и портсигаре, её продолжало терзать всё то же: недомолвки, оговорки - всё, указывающее в одном направлении.
- Холмс, ты мне скажешь правду?
- Пока не знаю, - ответил он спокойно.
- Кто на самом деле мои родители?
Мэри приоткрыла рот и вытаращила глаза. Теперь она едва ли могла спровоцировать комплимент в адрес своего ума - сделалась слишком похожей на глупую куклу.
- Давай-ка сядем, - сказал Холмс, помолчав. - Разговор может получиться долгим... Мэри, ты уверена, что хочешь присутствовать?
Мэри молча кивнула, не сводя глаз с лица деда.
- Сони, а ты хочешь, чтобы Мэри присутствовала?
- Да, - тихо ответила Сони, и в голосе её прозвучал страх.
- Я совершенно не уверен, что имею право сейчас с вами об этом разговаривать, - предупредил Холмс. - Ты спросила, кто на самом деле твои родители… Что ты знаешь?
- Хитренький, - побелевшими губами проговорила Сони. - Я сейчас скажу тебе, что знаю, а ты поймёшь, о чем можно умолчать. Нет уж. Что ты знаешь?
- Знаю, например, что ответ на этот вопрос тебе ни зачем не нужен -на самом -то деле. Ну, вот что ты с ним будешь делать? Предположим, ты в чём-то права, и я сейчас назову имена и фамилии неизвестных тебе людей. Что дальше? Ты немедленно разлюбишь мать и отца и полюбишь этих неизвестных людей?
- Я просто хочу знать правду. Кто эти неизвестные мне люди? Почему Мэри просто копия папы, а во мне нет ни одной его чёрточки?
- Ты на маму похожа, - подала было голос Мэри, но Сони тут же перебила ее резким:
- Нет! Я не могу быть на неё похожей - я ведь и ей не родная -так, Холмс?
- С чего ты это взяла? - терпеливо повторил свой вопрос Холмс. Он оставался спокойным, и Сони, приготовившуюся к эмоциональной сцене, это немного обескураживало.
- Я слышала, о чем вы говорили в библиотеке. Мама потеряла ребёнка, все так совпало, все подумали, что... Что все подумали, Холмс? Что я и есть тот ребенок? Я... подкидыш?
Холмс медлил с ответом. Он словно решал в уме какую-то довольно сложную задачу. Наконец, медленно кивнул и так же медленно проговорил:
- Нет. Ты -  не подкидыш. Тебя не подкинули, - Холмс глядел в сторону, как будто там, в стороне, происходило что-то невесть какое интересное. Его голос стал таким ,как будто он собрался рассказать внучкам какую-то немного странную старую сказку. - Просто эти люди умерли, когда ты была ещё совсем крошечным младенцем. Однажды вечером, очень холодным декабрём, на пороге городского дома твоего теперешнего отца замёрзла до смерти молодая женщина - цыганка. С ней был трёхмесячный ребёнок. Рона, твоя теперешняя мать, незадолго до этого потеряла своего нерождённого ребёнка, она взяла цыганскую девочку вместо него и назвала её Сони в честь своей собственной матери, моей жены. Но ты не неродная ей. Ну-ка! - он вдруг обхватил старшую свою внучку за плечи и привлек к себе -жестко, почти сделав ей больно -так, что их щеки соприкоснулись.
- Мэри, посмотри на нас! - велел он. - Скажи все, что заметишь.
- Вы... похожи, - пробормотала совершенно сбитая с толку Мэри.
- Конкретнее, - потребовал Холмс. - Чем похожи? Перечисли всё, что видишь.
- Ну...форма лица, - послушно начала загибать пальцы Мэри. - Глаза. Серые с примесью... лилового, что ли... И их разрез - тоже. Цвет волос. Ресницы... Они как будто коричневатые и густющие, хотя и не длинные. Брови у вас растут одинаковыми дугами, только у Сони тоньше.
- Ещё ушные раковины, строение кисти, свод стопы, - дополнил Холмс. - Думаю, ты настолько разбираешься в личностной идентификации, чтобы не требовать других доказательств нашего родства. А Рона мне дочь.
- Так это что, ты - мой отец? - расширила глаза Сони.
Холмс чуть не подавился воздухом от такого предположения. Лиловая примесь в его глазах, о которой говорила Мэри сделалась почти голубой - так широко они распахнулись.
- Да упаси Боже! - возопил он. - Ещё мне только этого нароста на генеалогическом древе не хватало, оно у нас и так достаточно искривленное. Серьёзно, Сони, я не хочу посвящать тебя во все его изгибы - человеку неподготовленному недолго, изучая его, и с ума сойти, я по нему сам себе внучатым племянником прихожусь - инцест, если ты слышала такое слово, в нашей семье превзошёл все среднестатистические показатели средней Англии. Но об этом с тобой мы сейчас толковать не будем, просто прими, что эти люди были родственниками твоей матери, и, узнав об их смерти, она удочерила тебя, и они оба - и Рона, и мой добрый милый Уотсон - с первого же дня полюбили тебя всем сердцем, полюбили ничуть не меньше, чем Мэри, и ни словом, ни мыслью ни разу не коснулись этой темы до сих пор.
- До сих пор... - повторила Сони, что-то лихорадочно соображая. - А сию пору что-то переменилось... Ты говорил как-то о румынских корнях, о графе Дракуле... Это из-за того, что здесь появились цыгане? - озарённая, наконец, созревшей догадкой, воскликнула Сони.
- Да.
- Но почему? Почему же столько лет никто не говорил мне правды? - её голос сорвался и задрожал.
- "Правды-правды", - передразнил Холмс. - На кой черт тебе нужна правда? Тебя не устраивают твои родители? Ты хочешь пойти пасть в объятия мертвецов, которых ни дня не знала? Или ты, может быть, хочешь разбить сердце всем тем, кто тебя, действительно, любит? Правда… Правда именно в том, что Рона - твоя мать, Уотсон-отец, а я -твой дед. И вот, рядом с тобой, стоит и хлопает глазами твоя сестра. Это - правда, а все остальное - любопытные детали, не касающиеся твоего прошлого, но зато касающиеся твоего будущего, и ради этих деталей я оставил спокойный свой Сэмплиер и приехал сюда, где мне задают ненужные вопросы, травят пустырником и пытаются убить, а я пока даже не понимаю, кто и за что. Слишком многого не понимаю, чтобы предложить тебе связный рассказ со всеми объяснениями. Так что извини, твоей "правды" у меня пока нет, - он замолчал, сердито продолжая изучать отдаленный пейзаж, но Сони было понятно, что сердится он не на неё.
- Но тогда кто же были те люди? Та цыганка? - хрипло спросила Сони, чувствуя, что уже плачет от волнения. - Ты говоришь, что мы - родные, но папа и мама  -не папа и мама мне. Кто же тогда мои родители? Ты знаешь их?  Ты говоришь, что цыганка умерла…замёрзла. А тот… тот человек, кто… отец? И почему мама и папа столько лет… это обман!
- Возьми и вытри слёзы, - дед протянул ей платок - Будь справедлива. Я приоткрыл завесу, ответил на твой вопрос так честно, как только мог. Скажи, тебя порадовал мой ответ?
- Порадовал?! - возмущённо взвилась Сони. - Да нет, конечно! Как такое может порадовать?!
- Может быть, тебя он порадовал? - Холмс обернулся к своей второй внучке.
Мэри отчаянно отрицательно замотала головой.
- Так зачем же было твоим маме и папе сообщать тебе то, что огорчило и расстроило бы тебя, тем более, раньше, когда ты была ещё чувствительнее, ещё глупее, чем сейчас? Сиротой тебя не назовёшь. Правда, ты, может быть, подумала сейчас, что мама и папа все эти годы просто притворялись, что любят тебя, а на самом деле были равнодушны и едва терпели, не смотря на скромное и благонравное поведение?
Тут Мэри тихонько фыркнула - некоторые выходки Сони, действительно, серьезно испытывали терпение не только горячей вспыльчивой мамы, но и ровного добродушного отца.
Холмс, привлеченный этим фырканьем, бросил на неё быстрый взгляд и неожиданно коротко, но тепло, улыбнулся ей.
Сони покачала головой.
- Правда... - повторил Холмс задумчиво. - С возрастом начинаешь понимать, что правда - это не сладкая конфетка, вынутая из обёртки , а иногда порядочная мерзость, и из обёртки её лучше и вовсе не вынимать. Но это понимаешь только с возрастом. Как и то, что не вынимать эту правду из обёртки почти никогда не удается... Знаешь что, - снова повернулся он к Сони. – Я скажу тебе и кто твой биологический отец, если ты этого по-прежнему хочешь. Но с одним условием...
- С каким?
- С тем, что этот сегодняшний разговор останется между нами. У меня нет секретов от доктора Уотсона, и почти нет от Роны, но я-то смогу быть осторожен, а ты сделаешь им больно. По-моему, они этого не заслуживают, как ты полагаешь?
Сони не успела ответить – Мэри крепко сжала её руку.
- Она будет молчать, - непривычно твердым голосом сказала она Холмсу. - Мы будем молчать.
Точно в этот миг, никому не заметная, за кустами снова мелькнула курчавая голова сатира - Ричи Кох занял наблюдательный пункт.
- О том, что ты не родная дочь Уотсонов, знают немногие. И то, что слух об этом как-то достиг твоих ушей сейчас, само по себе очень важно. Цыганка, о которой я говорил, оказалась возле их дома не случайно - у неё было письмо к Уотсону, вернее, ко мне через него, от её мужа, твоего биологического отца, который к тому времени, увы, тоже умер, письмо не попало по адресу и нашло нас уже гораздо позже. Оно написано по-русски, а знание этого языка в Британии не очень распространено. Поэтому тайна оставалась тайной ещё некоторое время. Письмо вместе с другими документами было в шкатулке, теперь шкатулка пропала, а возле усадьбы стоит цыганский табор - понимаешь?
- Понимаю, - пробормотала Сони, похолодев.
Холмс неожиданно рассмеялся:
- Тогда ты счастливее нас, потому что мы пока понимаем очень мало. Но если имя цыганки я, честно говоря, сейчас уже не помню, - виновато признался Холмс. - Я не был с ней знаком, то цыгана, передавшего с ней письмо, звали Виталис Антонио, он был испанец по отцу, румын по матери и итальянец по рождению. Исходил и исколесил весь мир. Но здесь, на острове, он известен, как профессор Орбелли.
- Профессор Орбелли? - вздрогнула Сони. - Тот, что написал папин учебник "Руководство к первому контакту с душевнобольным в условиях общепатологического отделения"?
- Разве цыгане бывают профессорами и пишут учебники? - удивилась Мэри.
- Да, тот самый. И бывают. Орбелли всю жизнь кочевал с табором, при этом окончил университет, владел гипнозом, оперировал, получил высшую учёную степень и написал несколько очень серьёзных и оригинальных работ. Но где самый главный труд его жизни, не знает никто. Это руководство к "правильному проведению подчинения сознания пациента для лечения различных проявлений истерии". Ты понимаешь, какую ценность может иметь эта книга?
- Для врачей?
- В большей степени для разного рода мерзавцев. Это - практическое руководство, понимаешь ты? Практическое руководство к овладению чужой волей, а целью может быть не только лечение истерии. К тому же, Орбели овладевал этой самой чужой волей исподволь, в обычном разговоре, без завываний и пассов. Человек сам не замечал, что подвергается гипнотическому воздействию.
- Подожди-подожди, - перебила Сони. - Так тот, кто прочтёт это руководство, сможет...?
- В той или иной степени, - кивнул Холмс . - Так что ты - богатая наследница, дитя моё.
- Так моё наследство - этот самый труд?
- Ну, наконец-то ты догадалась.
- Ой-ой-ой, - сказала Сони испуганно и зажала руками рот. Исчезновение маминой шкатулки приобрело теперь для неё особый смысл. Она уже открыла рот, чтобы рассказать деду про найденный в туннеле вензель, но с центральной аллеи донеслись топот копыт, скрип колёс и голоса - видимо прибыл кто-то из гостей.
Холмс вскочил, вглядываясь.