Метод сжатия

В этом городе слишком много людей. Слишком большая концентрация проблем, страхов, комплексов на квадратный метр. Любое движение влечет за собой нарушение чьих-то интересов, куда ни ступи – надавишь на чужую мозоль. И если ты не стремишься занять чужое место, значит, скоро займут твое. Каждый стремиться выжить другого. Выжать, выбить,  выдавить.
В этом городе слишком тесно. Не протолкнуться. Чтобы перейти улицу мне пришлось изрядно поработать локтями, пробиваясь через колонну каких-то фанатиков в белых балахонах. Судя по замеченным лозунгам, они выступали за увеличение квадратных метров свободы. Не очень было понятно, за чей счет они планировали увеличивать метраж и о какой именно группе людей пекутся, но в данный момент они уже значительно ограничивали мою свободу. Возглавлял сие шествие давно не молодой, но все еще весьма крепкий мужчина с коротко стриженными седыми волосами и решительным взглядом.
Еще пару месяцев назад, я бы мог впрячься за этих идеалистических идиотов, но сейчас на другой стороне улицы, прижавшись к стене, дабы не быть сметенной пешеходами, меня ждала Мира. В этой полуденной толкотне мне на силу удалось разглядеть ее и вновь, как при первой встрече, залюбоваться милым лицом, обращенным к некрасивому небу. Невысокий рост, короткие черные волосы, некоторая излишняя припухлость форм – не каждый бы назвал ее красавицей, но мне было с ней легко и приятно. Друзья считали, что она дополняет меня, изредка подкалывая насчет разницы в росте и весе, а я же искренне считал, что она меня наполняет. Наполняет счастьем.
Я взмахнул рукой, привлекая ее внимание, и вот уже вдвоем, объединив усилия, мы двинулись на прогулку, что в наше время являлось маленьким подвигом.
Она привычно рассказывала о милых ее сердцу вещах, излишне активно жестикулируя и оттого зачастую сбиваясь. Ее жизнерадостной энергией, казалось, заряжался даже воздух вокруг, и духота перенаселенного мегаполиса словно сама собой рассеивалась.
Рядом с ней даже дышалось легче.
Мы оба были молоды, беспечны и полны идей. Мы жили в разрез желаниям общества, а наши надежды чхать хотели на интересы окружающего мира.
И когда Мира вдруг поделилась желанием завести ребенка, я буквально ощутил, как стены вокруг нас содрогнулись в ужасе. Новых жителей город не любил.
Перенаселенность давно стала нормой. Все, что можно было заселить, люди заселили, оставив не у дел лишь безжизненные пустыни. Где-то ввысь взметались умопомрачительные небоскребы, где-то вглубь в землю вгрызались лабиринты жилых кварталов. Особые смельчаки осваивали морское дно, ненадежно укрытые стеклянными куполами.
Нам же для жизни достался достаточно посредственный город. Здесь мало было небоскребов, здесь мало было подземных этажей...
Здесь было много людей.
Я пообещал, что подумаю насчет ребенка, она, конечно же, поверила, но тут наша беседа неожиданно прервалась: где-то вдалеке что-то громко ухнуло. По улице разнесся многоголосый крик, и толпа внезапно замерла. Мы с Мирой еще сделали по инерции несколько шагов вперед, но, уткнувшись в спины впередистоящих, вынуждены были тоже замереть.
Встав на цыпочки, Мира попыталась заглянуть за головы окружавших нас людей, но даже мне, обладавшему почти двухметровым ростом, не удалось разглядеть причину задержки.
Вопросы типа "что там?" посыпались со всех сторон, однако никто не мог дать уверенного ответа.
С минуту или две тянулось напряженное ожидание, после чего где-то над головами заработали громкоговорители, механическим голосом сообщая:
- Внимание! Соблюдайте спокойствие: проводятся регламентные работы по переселению окраинных районов. Переселению подвергаются...
Дальше шло перечисление районов, но их названия никого уже не интересовали.
Толпа дрогнула и резко подалась назад.
Я вовремя успел дернуть Миру за руку на себя, спасая от падения.
Крик повторился опять, на сей раз усиленный еще большим количеством голосов. Ужас тревожным сигналом звучал в этом хоре, отчего толпа, повинуясь древним инстинктам, двинулась в обратную сторону. Сначала неуверенно, потом все быстрее и быстрее.
Подхваченные людским потоком мы с Мирой тоже вынуждены были отступить.
Однако и эта вынужденная прогулка в обратном направлении оказалась недолгой - мы не успели миновать и полквартала, как вновь уперлись в спины людей.
Несколько секунд горожане, находившиеся перед нами, оставались на одном месте, но вот несколько из них неуверенно сделали шаг назад.
Следом качнулись и все остальные...
Мы оказались зажаты словно в тисках. Люди вокруг нас толкались в разные стороны, не зная, что делать. Никто не понимал, что происходит и куда деваться. Паника охватила всю улицу.
Кто-то шептал молитвы, кто-то щедро сыпал ругательствами, многие выкрикивали имена знакомых и родных, потерявшихся в суматохе.
- Во двор! Быстрее! - сумел разобрать я командный голос посреди этой мешанины голосов, и тут же перед мои носом замелькали белые балахоны.
Фанатики работали слаженно и за счет этого умудрялись пробиваться через людское скопление. Недолго размышляя, я рванул за ними. Мире, накрепко схваченной за ладонь, ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Вместе с группой в балахонах вдоль стены дома нам удалось протиснуться к небольшой арке, ведущей во внутренний двор. Там стало чуть полегче, но ненадолго - уже и сюда изо всех углов стекались жители города.
- К подъезду! - наконец-то мне удалось разглядеть обладателя спасительного голоса - это был тот самый седовласый предводитель фанатиков.
Не удивительно, что он смог сплотить вокруг себя столько людей. В этот момент и я был готов следовать за ним.
Вместе мы бросились к ближайшей двери. Мужчина принялся набирать на домофоне номера квартир, одну за одной, но никто не отвечал - оно и понятно, испуганные горожане прятались в своих квартирах, не желая делить укрытие с неконтролируемым людским потоком.
Лишь один раз через динамик прозвучал женский голос:
- Уходите, пожалуйста!
В сердцах ударив по дверям кулаком, седовласый выкрикнул очередную команду: "К пожарной лестнице!" И мы вновь принялись пробиваться вперед, хоть с каждой секундой это становилось все трудней - люди заполняли двор с ужасающей скоростью. Испуганные глаза, перекошенные лица - они менее всего напоминали сейчас тех важных горожан, которыми являлись еще каких-то полчаса назад.
Группа впереди нас остановилась, и я услышал, как чертыхается ее предводитель, а подняв взгляд - понял причину: та самая пожарная лестница, к которой стремился "Седой", была битком набита людьми. Они ругались, толкались и отпихивали налезающих снизу. На ограде одного из верхних пролетов я заметил висящего человека. Бедняга видимо не удержался на площадке, а теперь ему не хватало места подняться, и подать руку никто не спешил.
Мира всхлипнула, и я понял, что она смотрит туда же.
Я заслонил ей ладонью глаза, как раз в тот миг, когда пальцы человека разжались, и он с воплем полетел вниз.
Чем закончилось его падение, разобрать не удалось. Гул толпы заглушал большинство звуков.
Мира прижалась ко мне всем телом, но не так как остальные – не в попытке оттолкнуть, а в надежде спрятаться, в поисках спасения. Ее тело колотила мелкая дрожь, ощущаемая сквозь тонкую ткань рубашки. Как мне хотелось ее сейчас успокоить, провести ладонью по волосам, поцеловать... Но времени на это не было - "белые балахоны" вновь двинулись прочь и, следуя за ними, мы оказались на самом краю толпы, прижатые к стене дома. Выставив руки, я уперся в шершавый камень, давая Мире побольше места.
Один из «балахонов», стоявший справа, громко сообщил:
- Говорят, там взрывают все. Дома, мосты, улицы…
- А я слышал... – последовал в ответ сдавленный голос откуда-то дальше. – Я слышал... Там бульдозеры... Гонят людей в центр… Гады!
- Газ! Окраины заполнены ядовитым газом… - донеслось с другой стороны.
Я не стал дальше слушать. Страх, всему виной был страх. Он гнал людей сюда, заставлял их вжиматься друг в друга, распластываться по стенам, и надеяться, что лишний миллиметр, отвоеванный у других спасет им жизнь.
И я не мог ничего исправить, мне нужно было просто выдержать этот кошмар.
«А хорошо сейчас тем, кто в доме, кто заперся в своей квартире и теперь-то не считает ее столь крохотной…» - пришла в голову завистливая мысль. Повинуясь ей, я поднял взгляд на ближайшее окно…
Сквозь него на улицу смотрело сразу с десяток глаз. В их взорах не было облегчения - люди оказались прижаты с той стороны точно так же как и мы здесь. Видимо, кто-то все-таки смог открыть дверь в подъезд, и толпа хлынула в свободное пространство, мгновенно заполнив его.
- Вместе! И р-раз! – вновь спасительным сигналом прозвучал голос предводителя фанатиков. Люди рядом со мной по его команде одновременно двинулись от стены.
Возмущенные вопли тех, кто почувствовал на себе давление с обеих сторон уже не волновали меня. В конце концов, это был вопрос выживания. Я тоже принялся толкаться вместе с "балахонами", выбивая для себя свободное пространство.
- Вместе мы сможем! Навались! – надрывался "Седой", и у нас, действительно начало получаться. Пусть медленно, но мы все же давили своей слаженностью беспорядочную толпу.
На несколько секунд мне показалось, что наше движение подхватили все вокруг – и у нас получается направить в обратную сторону этот нескончаемый людской поток…
Но вдруг с какой-то нечеловеческой силой толпа качнулась обратно в нашу сторону. Крики боли заполонили двор, люди падали на землю и не успевали вставать – их вдавливали в землю те, кому посчастливилось устоять на ногах. Меня буквально бросило на Миру, и лишь в последний момент я успел выставить руки над ее плечами и, упершись в стену, смягчил удар.
Мира охнула.
"Больно!" - прочитал я по ее побелевшим губам, но ничего не мог поделать. Казалось, весь город сейчас здесь и сейчас давил на меня, стремясь впечатать в стену дома.
Я повернул голову, чтобы посмотреть, кто стоит за спиной...
И наткнулся на остекленевший взгляд мертвеца.
В воздухе стоял плачь и стон, изредка сменяемый проклятиями, но среди этого гомона мне опять удалось различить голос "Седого". Он изменился, потеряв былую уверенность, сменившись истерическими нотами:
- Нет! Прочь! Отстаньте от меня!
- У него нож! - раздалось сразу несколько выкриков поблизости, и в воздухе, перебивая запах пота, резко запахло мочой.
Я не знаю, удалось ли в этой тесноте воспользоваться оружием предводителю "балахонов" или нет - меня заботили куда более важные вопросы: Мира хватала ртом воздух и, видимо, была на грани потери сознания. Слезы заливали ее лицо. Давка со всех сторон лишь усиливалась. Завертев головой, я попытался найти хоть какие-нибудь варианты спасения.
Вокруг, насколько я мог судить, все было забито людьми. Люди заполонили собой все свободное пространство: балконы, крыши, лестницы, даже на водосточных трубах висели отдельные ловкачи. Движение не прекращалось, новоприбывшие неистово бились за свободное место, и люди падали. Падали с балконов, крыш, лестниц и труб. Падали в волнующееся море голов, в которое превратился двор. А по этому морю, осторожно переступая, как по кочкам в болоте, словно Иисус по воде, шел маленький мальчик, лет шести или семи. Испуганный взгляд его метался из стороны в сторону, как будто ища кого-то, но никак не находя...
И глядя на мальчика, я решился. Показал Мире глазами на свое плечо, однако та лишь покачала головой.
Я напряг руки, из последних сил отталкиваясь от стены, понимая, что больше шансов не будет. Каким-то чудом мне удалось немного отодвинуться и выставить колено. Кивнул, мысленно подбадривая: "Давай, ты сможешь!"
Мира нерешительно обняла меня, попробовала вскарабкаться на плечи, но ей не хватило сил. Обмякнув, она откинулась обратно на стену.
В ее взгляде читалась обреченность.
И я больше ничего не успел сделать: на меня сзади навалились, да так, что явственно послышался треск чьих-то костей. Мира захрипела, голова ее опрокинулась мне на плечо, и через рубашку я почувствовал как что-то теплое потекло на грудь.
Я кричал, я пытался привести ее в чувство, все еще не веря в происходящее, но с каждой проходящей секундой осознание, что все кончено, постигало меня.
С бессильной яростью к этим людям и этому городу я поднял лицо и уставился в окно, где еще недавно были лица тех, кто сумел спрятаться от этого уличного ужаса.
Окно было залито кровью.
Время медленно утекало в небытие, а я все еще оставался жив. Вокруг меня уже никто не шевелился, затихли крики и ругань, лишь отдельные стоны, переходящие в хрип, то и дело доносились до моего слуха. Уже не было смысла бороться, оставалось лишь стоять, насмерть обнявшись с Мирой и ждать конца, который никак не наступал.
Возможно, я тоже уже был мертв, как и большинство тех, кто стоял рядом. Кто знает? Чем я отличался от них, зажатый в тиски трупами, неспособный пошевелиться и сделать хоть что-то для спасения? Потерявший надежду и веру, променявший их на уныние.
Наконец мой взор помутился. Спасительная темнота поглотила все вокруг, освобождая от тесноты этого города...
Несколько капель упало мне на лицо. Открыв глаза, я с удивлением увидел над собой потемневшее небо и понял, что лежу на спине. С трудом повернув голову, мне удалось разглядеть, что я все еще нахожусь в том самом дворе, но уже без стоящих впритирку друг к другу людей.
Нет, люди-то здесь оставались: теперь они неподвижно лежали вповалку друг на друге, местами в несколько рядов покрывая землю.
Погибли... Страх до смерти сжал нас в своих объятьях. Подчиненные ему мы съели собственные души и теперь...
- Дяденька, вы живы? - надо мной склонилось лицо того самого мальчишки, что ходил по головам толпы. Мысль тут же улетучилась, не получив завершения.
Я тряхнул головой и с трудом перевалился на бок. Медленно и аккуратно уложил рядом тело Миры, до сих пор лежавшее на мне.
Несмотря на то, что руки и ноги были словно ватными, мне все же удалось встать на колени.
Запоздалый вал эмоций захлестнул меня. Слезы и рев разорвали то странное оцепенение, владевшее мной до сих пор. И пока тело сотрясалось в конвульсиях, парнишка тихонько гладил меня по голове.
- Не плачьте, все будет хорошо. Они все попали в Рай. А в Раю места всем хватит, - он как-то неуверенно улыбнулся и оставил меня, отправившись прочь со двора, продолжая вертеть головой по сторонам, словно выискивая кого-то.
Он не был одинок: открывались двери подъездов, люди спускались с крыш и лестниц, вылезали из мусорных баков и канализационных люков, осторожно переступая через трупы, а где нельзя было переступать – шлии прямо по телам, все они стремились скорее уйти отсюда. Люди шли молча, стараясь не смотреть под ноги.
Некоторые из лежащих на земле тоже начали подавать признаки жизни. Кто-то вставал и шел вслед за остальными, кто-то продолжал лежать, будучи не в состоянии подняться.
В симфонию многоголосых стонов и плача почти незаметно вплелась мелодия оповещения населения, доносимая из громкоговорителей:
- Администрация города приносит свои извинения за временные неудобства. По всем вопросам вы можете обратиться на горячую линию... - тут механический голос неожиданно сменился на вполне человеческий, надменный и слегка насмешливый. - Знайте, мы вместе с вами скорбим о погибших, но верьте, что их смерть не была напрасна. Освободившиеся жилые площади будут пропорционально разделены между выжившими...
День выдавался хмурым. Заполнившая с утра небо серость разразилась проливным дождем. Капли барабанили по таким же серым, как небо, домам и улицам, наполняя влагой город, в котором сегодня стало меньше людей.