Милиция на страже Витебска в годы войны

Часть 1

— Стоять! Милиция!

Участковый уполномоченный милиции лейтенант Рогов бежал. Дыхание сбилось. Расстояние до цели сокращалось, но психологическое напряжение искажало ощущение времени. Казалось, бег продолжался вечность, подозреваемый магическим образом постоянно телепортировался на десять шагов вперёд.

«Надо его догнать, догнать, нельзя упускать», — с видом хищника размышлял офицер и приближался к беглецу.

Подозреваемый удирал и оглядывался. Если минуту назад он хотел скрыться с вырванной из рук прохожего торбой, то теперь здравый смысл подсказывал сбросить груз. Силы заканчивались. Не останавливаясь, тридцатилетний мужчина расслабил пальцы. Мешок приземлился на грунтовую дорогу; на песок вывалились молочные продукты. Пыль попала участковому в глаза.

Соревнование на выдержку закончилось победой Артёма. Выжатый злоумышленник остановился, подобрал камень и, развернувшись, замахнулся. Швырнуть не успел: полёт кулака участкового в подбородок вывел мужчину из равновесия.

— Не рыпаться, — Рогов завёл руки за спину.

Задержанный хотел вырваться, затем смирился с положением. Из смиренного превратился в устрашителя, обещал после освобождения найти правоохранителя и его семью. Сообразив, что метод не работает, попытался нащупать у представителя власти под чувством долга и справедливости человеческую жадность: «У меня дома заначка. Я с тобой поделюсь деньгами. Они никогда не бывают лишними. Ты не пожалеешь, они пригодятся. Только отпусти».

Чужие помыслы разбились о чистое сердце милиционера. Лейтенант отдышался, собрал продукты в торбу и вернулся к пострадавшему.

— Вот, проверьте, всё ли здесь на месте.

Старик благодарно кивнул.

— Развелось негодяев. Только вышел из магазина — уже торбу сцапали. Одним меньше. Славно. Ну, спасибо за защиту нашей рабоче-крестьянской милиции, не зря вы в засаде сидели, — гражданин согнулся и прислонился к палке, которой помогал себе переставлять ноги. — Он же так побежал, что я бы век не догнал! Жульё и ворьё. Вы уж поймайте каждого и накажите по всей строгости. В такое время грубить народ, когда немец летает по нашему небу, — проворчал старик, пригрозив кулаком облакам.

Артём взглянул на горизонт. Каждый раз, когда он за последние два часа смотрел в этом направлении, сердце начинало реветь. В лесу разбился прорвавший воздушную оборону и потерявший ориентир самолёт чужой армии. Огонь губил деревья. Что-то зловещее было в дыме, который чёрным столбом нападал на небо. Похоже на чернила на бумаге. Пожарная служба НКВД спасёт сокровище местной природы, но увиденное заставило представить милиционера, как сама земля трепещет из-за ужаса, осознав, кто в неё вторгся.

Лейтенант доставил злоумышленника в отдел милиции. В Витебске проживало 180 тысяч человек. Участковые хорошо знали граждан. Конечно, всех запомнить невозможно, однако имя и фамилию потерпевшего Рогов назвать мог — Пётр Кондрашов. Внешность у тридцатилетнего задержанного знакомая, но неприметная, про него можно сказать мало: «30 лет или больше, мужчина среднего роста, одет в такое-то и такое, худой». Проживал здесь, в Витебске. Что-то ещё добавить трудно.

Грабитель вёл себя тихо и был морально подавлен. Один из милиционеров пошутил: «Не скажешь свою фамилию — отправим защищать границы без оружия, будешь служить живым щитом для наших пограничников». Забавно, что мужчина стал похожим на мертвеца: уголки рта опустились, лицо напомнило цвет туч. Он назвал данные.

— Ты у нас, братец, должен быть мобилизован на службу, — дежурный проверил список фамилий в документах военно-учётного стола.

— На какую службу? — жулик при слове «мобилизован» вздрогнул, будто услышал приговор для врага народа.

— На благо Родины. Не слышал, что призываются военнообязанные 1905 по 1918 года рождения? Попадаешь в категорию. В самом деле не знал про указ Президиума Верховного совета СССР?  И по радио не слышал про нападение на страну, а всеобщая подготовка к обороне ни о чём не говорит? Ну, если считаешь затаиться и отбирать у стариков еду идеей хорошей, то Бог тебе судья. Во всяком случае не мне решать, как ты будешь искупать вину: защищая страну в окопах, или проводя время за решёткой, привлекаясь к исправительным работам. Идти на фронт хватает желающих, я считаю, что этого достойны только люди хорошие.

Лейтенант Рогов вошёл в кабинет начальника отдела, инспектора милиции Игоря Смирнова. Положил на стол рапорт.

— Молодчина, Артём. Так держать. Хорошая работа.

— Вы бы слышали Кондрашова, — улыбнулся участковый, — который был преподавателем в институте Кирова. Он думает, что я в засаде сидел и выслеживал этого жулика. На самом деле я просто обходил участок и не знал, что намечается преступление. Увидел вдали, как мужчина выхватил торбу у старика, — и я полетел за ним. Если бы он затерялся среди Песковатиков, как бы я потом его искал? Пришлось побегать. Весь в пыли и камень в лоб чуть не получил, но зато справедливость торжествует.

— В качестве поощрения этот вечер можешь провести с женой дома. Но в четыре утра завтра будь тут!

— Ещё я хотел бы, чтобы вы подписали рапорт для военкомата.

Смирнов сжимал челюсть, молчал и не спускал глаз с сотрудника.

— Много хочешь. Сказано — «нет».

— Почему? — лейтенант стёр улыбку.

— Не зли меня, а то сейчас лишу отгула. В тылу тоже нужны люди. Я оставил тебя здесь, потому что ты хорошо ориентируешься на Песковатиках и доверие местных заслужил. Как очередной раз показал сегодняшний опыт, в решении я не ошибся. Вдруг это будет длительная война, которая затянется, скажем, на месяцы? Мародёры нам дадут жару, если не будем готовы к отпору. Думаешь, твой жулик отобрал продукты, потому что у него есть нечего? Просто считает, что обстановка может ухудшиться. Некоторые люди при чрезвычайных ситуациях показывают свою истинную сущность и проявляют звериные черты ради выгоды или выживания. Когда из Минска, из Центрального комитета сообщили о боях на западной границе, я и сам не знал, что теперь делать... Ладно, оставим разговоры, нечего паникёрство разводить. Паника — враг народа. Всё будет хорошо, Гитлер скоро побежит назад.

Часть 2

Город выстраивал оборону. Жители рыли укрытия, работали над светомаскировкой. Охрана предприятий и заводов была усилена. Следить за исполнением законов помогали студенты отрядов революционного порядка. На крышу высокого дома военнослужащие ставили пулемёт. Народ стал единым механизмом для работы на пределах человеческих возможностях. Не верилось, что находятся люди, которые остаются в стороне. Из-за последних все милиционеры не могут оставить посты в городах и сёлах и броситься с винтовками на внешнего врага.

***

Ах, какой запах. Словами не передать. Её тело постоянно пахло нежностью. Особенно плечи, на которые милиционер любил положить голову после обнимашек и поцелуя в щёчку.

— Ты дома! Я так рада, что ты дома и что ты цел, — Лера переполнялась счастьем.

Рогов принялся за любимый борщ, приготовленный женой. Картошка растворялась во рту, капуста придавала кисленький привкус и заставляла пускать слюни. Лера, 27-летняя девушка с пухлыми щёчками, за 6 лет работы в кулинарной сфере научилась готовить шикарные блюда. Самая простая пища в руках мастера становилась изысканной. Как и толстые куски картошки в супе, полное женское телосложение ничуть не губило красоту. Напротив, картошка возбуждала аппетит в желудке, женщина — в душе. Перед этими вещами невозможно устоять. Первым делом, конечно, еда, а любовь подождёт.

— Ну, рассказывай, как ты, зайка, как ваши справляются на работе?

— У нас что? Обычная готовка. Иногда в меньших количествах, а иногда загружены чуть ли не до потери пульса. Нагрузка будет увеличиваться, некоторые коллеги уйдут на фронт. Я чувствую себя разбитой. Ты рассказывай про свою службу. Что у вас говорят, что будет с нами дальше?

— Вся милиция на казарменном положении. Работаем по двенадцать часов. Меня только сегодня переночевать отпустили домой. Ну а с завтрашнего дня буду жить на службе.

— Да? — разочарованно спросила Лерочка. — Я почему-то думала, что немцы вот-вот отступят и что все наши приготовления — это только перестраховка.

Артём улыбнулся мыслям: «Какая же ты дурочка, но чертовски шикарная, за что я тебя и полюбил».

— Не волнуйся. Всё будет хорошо, — сказал лейтенант.

— Обещаешь?

— Конечно. Я не думаю, что к казарменному положению и обороне нам придётся привыкать. Сейчас пройдут мобилизационные мероприятия, а затем всё закончится. Красная Армия погонит противника, — говорил офицер с видом неуверенного в своих словах взрослого человека, который пытался подарить чувство безопасности ребёнку. – Только ты будь всегда внимательна. Если что — сразу прячься. Откуда мы знаем, что через час над Витебском не появится эскадрилья? То есть... я не это хотел сказать. Я хотел сказать, чтобы ты заботилась о себе. Понимаешь?

— Понимаю. Ты тоже береги себя.

Часть 3

Внезапный обстрел начался 25 июня 1941-го. Это была первая крупная бомбёжка в Витебске с жертвами среди мирного населения. Перед налётом участковый заступил на службу по охране общественного порядка в Песковатике, на окраине города. На сердце пели птички: ночь с женой подарила глубокое удовольствие. Правда, жутко хотелось спать. Война выветрилась из мыслей. Артём расхаживал в форме по улицам, улыбался и здоровался с местными. Даже патрули и постоянные приготовления к атакам обходили мысли человека, влюбившегося в жизнь.

Из воспоминаний о прошедшей ночи вывел шум. Что-то загудело наверху. Гудело далеко, за горизонтом. Звук тяжёлый, с каждой секундой нарастающий. Потом показались они... маленькие точки. Эти точки увеличивались, открывали очертания винтов и крыльев. Трепет неба удалил пение птиц и навёл ужас на Артёма. Самолёты!

Долг перед Родиной поборол животный панический страх. Сирены ударили по ушам. Бомбы уже свистели, когда лейтенант указывал растерявшимся людям направление в сторону убежища. Дома рассыпались со скоростью праха. Смертельное оружие оставляло в земле воронки. Где-то кричали, с грязью смешалась кровь. Но милиционер сохранял трезвый ум: «Сперва людей спасать надо, а потом себя».

В хаосе из шума и разрушений внимание захватил детский плач. Прямо посреди улицы над мужчиной сидела девочка и дёргала его за плечо. Мужчина лежал на земле и не двигался.

— Папа, папа, — говорил в слезах ребёнок, не в силах поднять мёртвого отца.

Милиционер подхватил на руки девочку и побежал. Чем ближе огрызалось оружие фашистов, тем яснее стучала мысль: «До укрытия мне не успеть». Осколок царапнул щёку милиционера, в руку вонзилось что-то острое. Артём стиснул зубы. Всё, дальше бежать нельзя, слишком опасно. Рогов сделал то, что должен... аккуратно положил малышку на землю и закрыл её своим телом, пока ему в спину прилетало что-то тяжёлое вместе с песком.

Самолёты улетели. Сирены прекратили паниковать. Лера не узнала город. Вышла из укрытия вместе с коллегами и очутилась в кошмаре. На родных улицах хозяйничали пожары, дым, боль. Кошмарный сон не отпускал. Безопасность и привычное восприятие знакомого мира угасло. Фашисты не только посеяли страдания, они принесли страх.

Лейтенант милиции сохранил жизнь девочки, но расстался со своей. Женщина не впала в депрессию после новости о гибели мужа: она знала, чего ради будет жить и что делать дальше. Появилась осознанная цель — сделать так, чтобы никто больше не терял дорогих людей.

Немцы оккупировали Витебск 11 июля 1941 года. Лера присоединилась к подпольной группе из числа выживших милиционеров, которая подавала сигналы советским самолётам, сражалась против фашистов и проводила разведку. Жена погибшего участкового готовила еду для бойцов из того, что попадётся. Группа теряла ребят в боях, переживала голод, болезни и холода, но правоохранители продолжали носить почётное звание работника милиции, стойко перенося тяготы и лишения службы ради мира на своей земле.