Солнце встает с востока. 92. Неблагодарное занятие

Первая семья из Славянска. В четырнадцатом  году они так же, когда начались обстрелы, бежали из города. Тогда на Западную Украину. Когда Туренины спросили, чем они занимаются, откуда у них деньги, отвечал он - Константин Федорович: у них был бизнес. Сказал несколько слов и замолчал, опять надо было спрашивать: что да как. Нина Николаевна узнала, что они сдавали в аренду помещения на курорте. Теперь его разграбили. Грабили днем, не стесняясь, при них, когда они там еще работали.

«Если там ничего нет, то откуда деньги? – Туренин сначала спрашивал, затем уже почти кричал, но так было всегда, ни разу не было, чтоб он не нервничал, когда речь заходила об арендной плате.  – Завтра они скажут, что бежали от ракет, а мы бессовестные: какие деньги, у нас их нет. Мы не сможем их выгнать, потому что, действительно, беженцы. И что тогда?».
 
К тому, что они неразговорчивые, надо добавить, что нелюдимые, не совсем, чтобы мизантропы, но осторожные, сторонятся людей. Это добавляло нервозности к психам Туренина. Он не знал, чего от них ждать. Только одна из их семьи Соня, их дочка, сошлась с Лизой.

Лиза – очень подвижная девочка одиннадцати лет с ней становилась тихоней. Они шли за дом и там, уединившись в углу маленького дворика, вели тайные разговоры. Случалось, Вова, Лизин брат, ему пять лет, сжав маленькие кулачки, наскочит на них сзади, но они отмахивались от него, как от мухи. Мол, что с него возьмешь – маленький. Он же стоит и не знает, что делать. На него не кричат. Его не шлепают по заднице. Да что там говорить, раньше, задень он Лизу, крику было на весь двор. И тогда мама Таня в открытое окно кричала ему: «Вова, домой!» Он ее не слушал. После чего за ним шел папа.
 
Папа Женя – крупный мужчина тридцати пяти лет с невозмутимым выражением лица, таким еще и потому, что  он во всем был ленивым, даже в том, чтоб думать, он никогда этим не занимался, у него не было такого органа, прибора, такой машинки, с помощью которой можно было бы прокрутить в голове хоть какую-нибудь, самую что ни на есть завалящую мысль.

Сравнивать семьи - неблагодарное занятие, потому что все они одинаковые: разговоры и прочее,  главное, разговоры – и разные, но только на первый взгляд. Если все же сравнить семью Елены Вадимовны, о которой известно, что она носит на голове глупую шапочку, и Константина Федоровича – мужчины-циркуля, и семью Тани и Жени и, то они полная противоположность. Таня и Женя – очень простые, Женя – простой, как валенок. С Константином Федоровичем сложнее: если дальше продолжать ассоциативный ряд, то он уже модный туфель. Первая семья отличалась крайней скрытностью, которая, вероятно, происходила от неуверенности, тревоги. Им было из-за чего переживать, но тревога или беспокойство, беспричинное волнение были еще и чертой характера. Они сдержаны в движениях и словах. Речь неестественная. Они как будто отстранены от реальной жизни, будто по другую сторону правды. Уже было сказано, что Елена Вадимовна - манерная женщина. То же можно сказать и об ее супруге. Но она в этом смысле больше ненормальная, чем он.

В них нет жизни.

Другое дело Таня и Женя. Они отвязные. Таня маленькая болтливая женщина. Она рассказала все о себе и своей семье: что маму она почти не знала, потому что училась в музыкальной школе-интернате, каникулы проводила в доме бабушки на окраине Харькова, там они до последнего времени и жили, теперь работает в филармонии, Женя нигде не работает, но это его обычное состояние (он не любит работать).

Женя, выбежав из дому, оставлял после себя  открытые двери – все было нараспашку. Туренин злился.

К Марку по субботам приходили друзья – супружеская пара.  Они раскладывали столик посередине двора и под музыку ели шашлыки и пили водку.

-Как они сдружились? – нервничал Туренин. – У Марка метр пятьдесят. А у его приятеля под два метра роста.

-Разве дружат по росту? – возражала ему Нина Николаевна.

-Да, по росту. Мы с Акчуриным одного роста.

-Он выше тебя.

-Разве. Хотя… В интеллектуальном плане, возможно.

-Ха-ха-ха! И, вообще, ты уже надоел мне со своим Акчуриным. Тупое, самодовольное существо. Ты забыл… Если забыл, то я тебе напомню, - и она начинала перечислять случаи, когда он вел себя нехорошо, да что там говорить, подло по отношению к Туренину.

Туренин уже жалел, что начал этот разговор. А всему виной мелочь, пустое замечание, которое не касалась ни его, ни Акчурина. Как ловко она перевела стрелки на них. Здесь она талант.

Тетю Валю раздражали субботы Марка. Она опять подбивала Нину Николаевну заявить на Марка в военкомат. «У меня были из военкомата, - рассказывала она, - спрашивали, где сын, я говорю им, что он в Польше, тогда они говорят: «Скажите, пускай приезжает», -  как я могу ему сказать, он сам решает, приезжать ему или не приезжать, и потом, я еще не совсем дура, чтоб звать его сюда, когда здесь война. Хотела сказать о Марке. И что интересно, пока разговаривали, держала в голове его, потом забыла».

Нина Николаевна наотрез отказалась от предложения тети Вали, хотя считала, что тот делает неправильно, что он, как с ума сошел: война, беженцы, а тут каждую субботу гулянка.

По мнению Туренина,  все соседи «дурные». Один Ярослав, который жил в дорогом одноэтажном доме через дорогу, не такой, другой, но, подумав с минуту,он уже говорил, что тот такой же или почти такой. Он ругал его за то, что тот живет один и по выходным метет дорогу перед домом. Это даже хорошо, что метет, нет мусора, но как-то странно, не по-человечески.