Глава 36. Жена

Отправились в закрытую лабораторию, мы правда, не сразу.
Ула зашёл к себе, собраться и переодеться в белое. 
А я, тихонько ждала его на  том самом  «пороге»,  с креслом и столиком, дальше которого, могут и не пригласить.
Впрочем, рваться следом за - почти напарником, мне и в голову не пришло.
Я просто затихла. Думая…
Что,  иногда,  вот так, и наступает тот самый момент в жизни, когда всего за один удар сердца, и в  тебе самом,  и в твоей судьбе, меняется всё. Это так же разрушительно, как сдвиг тектонических плит. И не важно, где ты в сей роковой момент, находишься?  Дома, в пути, в компании приятелей. Вспышка короткого известия, не хуже разрывной пули, раскурочивает тебя всего. Убивая морально.  Разрывая душу  и сознание, на куцие  куски того, что в тебе ещё осталось, помимо боли.
Да. Категорически не хочется принимать произошедшее. Очень хочется отгородиться, от такой реальности. Закрыться. Запереться.
Но тогда, ты окажешься: или в  дурдоме,  в компании   психиатров. Или, погрязнешь в презрении к  самому  себе. В осознании собственной трусости,  из – за,  этой отгороженности от мира вокруг.
Что в итоге, всё равно, приведёт: или к катастрофическому изменению личности;  или к самоубийству;  или,  всё к той же,   психушке.
Только вот, даже при  принятии  факта потери близких, психологических проблем, возникает не меньше.
Ведь эту, вновь образовавшуюся  данность, надо как – то пережить. Не впав всё в ту же депрессию.  Злясь и ненавидя себя  за то, что всё ещё жив;  и   других, за то, что у них с  личным.., порядок…
Это очень непросто – принять.
Не  искать  виноватых, но найти в себе мужество - жить дальше. Продолжать любить, чтобы суметь отпустить ушедших… Не бросивших, но ушедших.
Когда на первый план выходит: не обида на судьбу, не отторжение собственной личности;  а сила смирения, при ощущении полной беспомощности перед данностью. И это  при том, что  привык сражаться - до конца.
Вот, что в  подобного рода ситуациях, было самым сложным.
Именно, осознание своей абсолютной беспомощности.  А  ведь ты привык, всё держать под контролем.
Потому что, Ты – такой сильный, красивый, талантливый… Столько всего умеешь.
И вдруг,  ничего не можешь сделать, чтобы спасти самое дорогое, что есть у тебя!
Как так - то?
А, вот так…
Судьба. Обстоятельства. Катастрофа.
И ты – никто. Ноль. Ничто. Песчинка, на которую обрушились,  неподвластные тебе, Силы.
Вот, и живи с этим. Если сумеешь.
Что сказать?
Знакомые мне ощущения. Тяжело осознаваемые и переносимые. Тем более, мужчинами. Женщины,  гибче. Слабее. И соответственно, более привычные к неприятностям, к обидам,  и к  проигрышу. Легче уживаются с  тем, что у них что – либо отобрали, что их отодвинули с дороги, куда подальше. Терпеливее. Тот случай, когда умение примериться с  неотвратимым, а затем  ждать, когда боль притупится, выбравшись после этого,  из стрессового колодца;  выработано у женского пола, на генетическом уровне.
Так, я думала о подобного рода несчастьях…  Уже не в первый, и наверное, не в последний раз.
Хотя, это и  не были мысли,  в прямом смысле слова.
Просто, ощущения,  от реалий этого  мира. Понимание психологии тех, кто родился в его пространстве.
На  моей родной планете, всё было проще.
Но,  вынужденность крайних мер, и тамошним жителям, тоже,  приносила душевный дискомфорт. Особенно в случае, когда и мстить  было, некому. А  случившееся,  лишь  одна из жизненных коллизий.  Коих, миллиарды…  И эта…  Просто, в  данном случае, неприятность задела  тебя, а не других. Так случается. Обидно. Досадно. Но, ладно. Заморочившись  чувствами – сама,  следом,  за ушедшими за грань, и  отправишься. На Кате завсегда, найдётся, кому тебе в том помочь. Потому, утри слёзки и не вой.
Только,  это там…
Здешние же обитатели, более чувствительны и душевно  ранимы. Потому, им сложнее.
А  мой свежеиспечённый напарник, уже ведь раз замыкался в себе, отгораживаясь от мира. Но тогда, у него  был призрачный шанс на то, что его жена и  не рождённый  детёныш, выкарабкаются. Теперь же,  надежды на благополучный исход,  больше нет.
Так что,  моя задача - не дать  своему будущему штурману, сломаться.
Впрочем, это будет - его, принципиальное решение. Венец Бога, я на себя не примеряю. Максимум – могу быть рядом. Жаль, что по – сути, я  для  таяктланина – чужая. Даже, пока не напарница.  А так,   одно название. Эх…
Эти, недосформировавшиеся размышления, кометой  промелькнули в моей голове;  пока я,  сидя в кресле,  ожидала Белоглазого. 
А  оформиться,  сим - полу образам,  во что – то более чёткое;  я  не дала. Опасаясь его реакции на мои чувства, по отношению к нему и к  случившемуся с ним.
Генерал был очень чуток к ментальным проявлениям, и очень профессиональным товарищем.  Поэтому,  в каком бы душевном раздрае  он  не находился;  а чужие эмоции,  просчитает на автомате. Тем более, мои.
Не, не  то чтобы  я страдала зазнайством.  Но  логика подсказывала, что меня,  из поля зрения, Ула не выпустит. Как - никак,  сам сюда приволок.  Самолично,  в напарники напросился. Да, сам же и офигел,  от своего решения. И потому, он будет бдеть.
Короче, мне оно не надо.
Не люблю я,  философствовать о чём – либо, когда кто – то, кого сие касается, стоит на краю…  А тут  ещё и  я,  до кучи. Со своим ощущением, со своим отношением, со своей оценкой… чужой души и беды.
Нет.
Просто – быть рядом. Большего, от меня не ждут.
Остальное.., потом посмотрим. Если оно будет, это потом…
А то, знаю я, всех этих приятелей – напарников… Проходила уже…
В общем, мысленно, я даже вздохнуть успела.
Потом, чуток поёрзала в  кресле: опять,  чувствуя себя  аналогом    бедной родственницы. Почти лишней, в чужой жизни. Из области: не пришей кобыле хвост.
А я вот, сижу. Жду. И мне, немного  неуютно. (Ну - у, так… Слегка.).
Однако,  не прошло и трёх минут, как  Ула возник в дверях своей квартиры.
И   быстро встав, я ненавязчиво окинула  его  взглядом…
Элегантный. Красивый. Всё, со вкусом…
Белые штаны, белоснежная рубаха, белые ботинки, белые перчатки. И белоснежная повязка на лбу. Знак – принятия на себя  исключительного права,  распоряжаться чужой жизнью. Право и долг, в принятии решения,  о даровании шанса: на жизнь или на  смерть. И приведение этого приговора,  в исполнение. Лично. И только самому.
Редко…  Очень редко. Но иногда, такое практиковалось. По отношению к родным, к любимым, к  друзьям или к напарникам.
За спиной Генерала, виднелись эфесы двух сабель.
« Чистота шёлка, как предтеча смерти. И острие клинков, как дар последней  милости…» - подумалось мне тогда.
Тем временем, Ула, не задерживаясь в дверях;  молча дёрнул плечом.  Приглашая меня: следовать за ним.
И бегом,  кинулся вниз по лестнице. На выход…
Я  рванула следом.
А  дальше, была гонка со временем… 
На  личном, многофункциональном  мобиле   Белоглазого. С включённым проблесковым маячком, водружённым им,  на крышу. И подающим всем встречным,  красный сигнал, настигшей нас, беды.
Был серпантин дорог, простирающихся под нашими винтами.
Была,  пёстрая вязь лесов и цветные пятна городских крыш...
Пока,  не показались горы.
И наш аппарат,  не взмыл вверх;  уйдя за плотную вату облаков, мешающих круговому  обзору.
Минуты через три, впрочем, начав снижение.
А ещё через минуту,  внизу, показалась относительно небольшая, ровная  площадка; расположившаяся в  котловине, расступившегося немного в стороны,  горного массива.
Там Генерал и приземлился.
Выключив маячок, и шустро кинувшись к  тяжёлой двери;  отгородившей простирающийся вокруг мир,  от происходящего в лаборатории.
Я – за ним…
Не отставая.
Резко произнеся кому – то, скрытому от глаз:
- Со мной.- и практически не задержавшись на входе;  Ула буквально просочился, в узкую щель;  начавшей отъезжать в сторону,   дверной створки.
Видимо, его ждали.
Потому и сканирование,  произошло мгновенно. Да и допуск  у него,  явно имелся.
Ну, а я, так…  За компанию.
Короче, меня тоже пропустили внутрь.
Что сказать?
Всё, как обычно…
Белый коридор…
Бело – голубой свет, ровно льющийся с  белоснежного  потолка. Чистейше - белый пол. Белейшие стены. На фоне которых, Ула почти терялся.
Зато,  он знал,  куда следует идти?
( Так – то, указателей не было.).
Но, штурман не терялся, скоро выведя нас к лифтовой площадке.
И  проскользив на лифте  вниз, метров восемьсот, мы вновь оказались… ( правильно) - в коридоре.
На этот раз, замерев;  прямо напротив, практически неразличимых на фоне снежно – белых стен, дверей.
Шлюзовая… И - наше опыление дез средствами…
 Снова,  бег по коридору.
( Могли бы и доски прихватить… Быстрее б было.).
Вновь, шлюзовая. Опрыскали…
Проход… Бегом!
Наконец,  мы замираем напротив невысокой, еле видимой,  выемки в стене, оказавшейся входной дверью. Тут же,  впустившей нас  внутрь.
Там, в предбаннике  скрытого от внешнего мира отсека;  Белоглазый  надевает защитный костюм.
А  возникший на пороге шлюза ос,  отводит меня в соседний кабинет. Оставив за стеклом, отделяющим данное помещение, от собственно палаты.
Что ж…
Пустота белых стен…
Но, это не имеет значения. Не пугает. Не вызывает дискомфорт.
Потому что, его проецирует в сердце, совсем другое…
Я стою и смотрю.
Смотрю, как   Ула  входит в палату…
Один.
Стою.  Через огромное окно,  рассматривая то, что находится внутри того,  помещения.
Впрочем, моё внимание, сразу приковывает к себе…  женщина.
Очень красивая. Её, матово – чёрную  кожу,  не скрывала одежда. Разве что, таковой, можно было считать привязные ремни, которыми её тело, было опоясано.
Изысканные черты лица, постоянно кривила судорога. Рот был раскрыт,  в неслышном для меня, крике. Оскал острых зубов, не могла скрыть и капа, вставленная в её рот. А заострённые кончики когтей, яростно  царапали пластик постели. Женщина бешено  извивалась, в попытке порвать, сковывающие её, путы. Кровавый пот,  ручейками стекал по её телу; в безудержной ярости,  стремясь превратиться  в антрацитовые нити энергии;  на которые она,  желала распасться. Вырвавшись,  таким образом, из сковывающих её тело, ремней.
Однако, силовые поля, повторяя линию оков, не давали ей такой возможности.
Что злило её, ещё больше.
И она билась в этих путах, попавшей в силки птицей…
Прозрачно – белёсые глаза женщины, вывалились из орбит;  повиснув на тонких ниточках нервов;  и истекая,  бесцветными каплями слёз.
А  ухоженное тело,  то и дело, словно жгутом выворачивало, скручивая  сильнейшими спазмами.
Ко всему…
Женщина была – глубоко беременна.
Да. Лекарства приостановили развитие плода. Но, он в ней был. Живой.
И  кожа её  живота, то и дело,   ходила ходуном; вступая в диссонанс с судорогами, постоянно  проходящими по остальным частям  её тела.
Я смотрела…
Плод внутри неё, то двигался, то  замирал.
Периодически,  живот женщины,  покрываясь бугрящимися неровностями;  чтобы через секунду,  провалиться внутрь, почти  прилипнув  к позвоночнику.
Зрелище было, не из  приятных.
Я смотрела на эти, так и не разлучившиеся друг с другом, тела.
И  на  Белоглазого,  вошедшего  внутрь…
Ула, тем временем,  скользнул к кровати… Натянутой тетивой,   застывая у постели жены.
Он стоял, низко опустив голову.  Его губы,  что – то тихо шептали ей…
Я понимала, что он надеется…  До последнего. Достучаться. Уговорить. Дотянуться до остатков сознания…
Но кожа на животе его жены, неожиданно лопнула. И ему навстречу, в фонтане голубоватой крови,  озверевшей маской, рванулось крошечное личико младенца.
Женщина попыталась приподняться, в отчаянном,  зверином броске, пытаясь разорвать ремни и  нацелившись в лицо мужа.
И тогда, коротко приказав невидимому  лаборанту:
- Убрать поля! - Белоглазый выхватил сабли…
Короткими, выверенными движениями, прервав жизнь тех,  кто когда – то,  были  его семьёй.  Той, что  любила его. И  которую, любил он. Того, о чьём  рождении, они так мечтали.  Ожидая его,  с таким нетерпением.
А сейчас…
Все надежды… Устремления… Будущее…
Всё теперь, омыто и унесено в небытие, кровью его родных.
Короткие, точные удары… Скупые, как последнее: прости.
В  тишине комнаты,  моё дыхание, звучало непозволительно громко…
А через  четыре минуты, ко мне  вошёл Ула.
И не глядя на меня, молча встал рядом.
Он уже снял комбинезон. Вместе с саблями, бросив его на окровавленную кровать той, что была его женщиной.
И мы вместе, стояли и смотрели, как оранжево - белое  пламя огня крематория, пожирает всё то, что когда – то было живым, близким и дорогим.
Сейчас, мне казалось, что вокруг, из всего живого, есть только это пламя. Настолько тяжёлой была энергетика, идущая от Белоглазого.
Тишина.  Удушающими каплями горя, падающая в бесконечность существования, оставшихся жить…
И уже  не было ничего. Всё было кончено. А мы всё стояли.
Наконец…
- Пошли. – холодно произнёс Ула, разбивая своим охрипшим голосом, звенящие безмолвие комнаты, саваном окутавшее нас.
И мы отправились в обратном направлении.
Вновь лифт… Коридоры…
Уже почти на выходе, таяктланин остановился. И глядя куда – то в сторону, глухо произнёс:
- Подожди здесь. Я умоюсь. – мгновенно нырнув в одну из неприметных арок, выходящих в этот коридор.
Внимательно посмотрев на захлопнувшуюся за ним дверь, я мысленно отметила, и то, что таблички на ней не было.  И тот факт, что  Генерал,  здесь неплохо ориентировался. И что, судя по всему, это была туалетная комната.
Соответственно, мне ничего не оставалось, как его подождать.
Мужику надо было выдохнуть. И хоть немного, но прийти в себя. Это было понятно.
И прислонившись к стеночке, я принялась ждать.
Тихо. Мирно. Никого не трогая.
Когда из-за угла, вдруг вынырнула фигура,  удивлённо произнёсшая:
- О, Рафика. А ты тут что, тоже в лаборатории работаешь? Я и не знал. – голосом сирена.
Во, бля! Эуршор. Его - то  мне и не хватало!
Внутри, словно засвербело,  от предчувствия проблем.
И  с   шумом выдохнув;  я оглядела старого знакомого;  с не самым добрым выражением, возникшем на  моём милом личике.
Да. Это был – он. Сирен.
Тот же лазоревый взгляд. Тот же обволакивающий голос.
Но если,  в своё время, он от меня, подложив конфетку,  шустро драпанул; то теперь…
Парень явно заматерел. Возмужал. И… потерял страх. Возомнив себя - мачо. ( Не меньше).
- А я по тебе,  скучал.- сирен,  встав напротив, попытался взять меня за руку.
- А я, нет.- хмуро сообщила я ему, отдёргивая руку.
- Да  ладно, Рафика. И ты тоже, наверняка  скучала. Только не признаёшься.- Эуршор вновь сделал попытку, заключить мои ладони в свои.
При этом, тон сирена, был несколько скабрёзный.
А его энергетика, подпитывала сказанное им…
Я отметила, что глаза  Эуршора, начали затягиваться бирюзовой дымкой…  А его бархатный баритон, заставил  разлиться по низу моего живота, будоражащую теплоту.
 Мои щёки,  вспыхнули от праведного возмущения.
Офигеть! Меня - соблазняли! Прямо тут! Не сходя с этого места!
Совесть где?!
Я была в шоке! И если бы мы  не учились в одной школе…
Да и, не то место и время…
- Отстань. Я же сказала, что – нет.- фыркнула я, кончиками пальцев отбиваясь от его рук, пытающихся поймать мои.
Бить его не хотелось.
А парень, был на кураже.  Явно входя в раж.
Он чуть вилял корпусом. Начиная нависать надо мной. Его голос обещал и звал... Заставляя,  хотеть его. Взгляд с поволокой, лишал разума, подчиняя…
И почти коснувшись губами моего уха, Эуршор  маняще прошептал:
- Я ведь тебе,  нравлюсь. Поцелуй же меня, детка. Мы же оба, этого хотим. – опять делая попытку,  схватить меня за руки;  которые я от него убирала, почти прикрываясь ими.
Тепло его дыхания  легко  коснулось моей кожи, словно нечто осязаемое.
Не, какая пошлость!
Вот тут, моё терпение лопнуло!
Ну почему, некоторые не понимают по - хорошему, а?
Снова придётся ****ить, да?
Ну, не здесь же?!
Но, придётся…
 Однако, «но» с моей стороны,  не случилось.
Не успела я даже ойкнуть, как нож Белоглазого, бесшумно и молниеностно выскользнувшего из дверей,  небережно коснулся горла сирена.
И абсолютно недобрым голосом, Генерал тихонько ему напомнил:
- Она ведь,  только что, вам ясно сказала…
Чего следовало избежать, так это перерезанной глотки,  столь ценного кадра, каковым  являлся сирен. ( Вообще, таковыми были все сирены.  Без  исключения. Очень ценный материал.). Тем более, сейчас. Ещё сочтут, что Ула,  чокнулся,  с горя… 
Да и,  проступок этого  придурка, не был настолько неприемлем, чтобы за него, горло резать. Не перешёл он пока грань…
Короче…
Я быстро скользнула под руку Белоглазому. Встав на цыпочки, между ним и Эуршором.
И аккуратно просунув руку между его клинком и горлом сирена, тихо и успокаивающе произнесла:
- Не надо, напарник. Он - не плохой.  Только – дебил. Это,  у него с детства. Пусть сматывается. А мы, пойдём. Хорошо?  Отпусти идиота.-  надавив второй рукой, на макушку  сирена.
И тот,  послушный моей руке, осторожно  сполз вниз.
Где,  присев на корточки, получил от меня пендель, с пожеланием:
- Иди отсюда, на  фиг.  И не лезь ко мне. Ты мне – не нравишься. Ползи, давай!
Что ж, инстинкт самосохранения  у  мудака проснулся. И уговаривать его: убраться восвояси;  мне  долго  не пришлось.
Рыбкой прыгнув из – под наших ног,  в сторону;   Эуршор,  чуть ли не на четвереньках, зайкой  ускакал прочь…
Идиот!
Проводив сирена взглядом, я повернулась лицом к Генералу.
Тот стоял,  опустив глаза. Его  грудь  вздымалась. А  ноздри точёного носа, нервно подрагивали.
Тогда, крепко сжав  ладонь Ула в  своей, я спокойно и уверенно произнесла:
- Напарник, пойдём отсюда.- и потянула его за собой.
К выходу…
Где нас встретили, уже знакомые мне по  Ёрад,   лица;  из окружения Генерала.
Честно, я была рада, что они сумели прилететь. И что  Белоглазый,  не будет один. Потому как, они точно, были с ним знакомы, гораздо больше моего.
Так что, я  стояла чуть в стороне. Не мешая. И исподволь наблюдая,  за скупыми мужскими объятьями.
А минуты через две, Ула, полуобернувшись ко мне,  чуть отстранённо сообщил:
- Рафика, я отвезу тебя в кластер. А сам, улечу с друзьями, на несколько дней. Ты –  сможешь побыть без меня? Справишься?
Он остро глянул мне в глаза.
Я похлопала на него ресницами…
- Да. Мне есть чем заняться. Вещи разобрать. Осмотреться. – чуть удивлённо ответила я;  на всякий случай, перечислив напарнику, свои планируемые телодвижения.
А то, мало ли…
И  вА – Аще, в смысле: « справишься», «без меня»? А я  чё,  до этого, при генерале была? Одна не справлялась? Неужели?
Ладно, спишу сей бред, на нервы… И не полезу в бутылку.  День и так, выдался - нервный.