Куйбышев на Волге. Воспоминания. Кузнецовы

Kуйбышев на Волге. Кировский район. Б Е З Ы М Я Н К А. Добрая советская Безымянка. Здесь рядом с Дворцом Кирова я прожила четыре года. В двухкомнатной квартире родителей мужа. На улице Севастопольская 27 А квартира 7. А потом ещё 11 лет прожила в 14 A и 15 A микрорайонax. Я помню советский Куйбышев и советскую Безымянку c 1975 по 1992 годы. Гордость и слава города его заводы. Прогресс. Авиационный. На этих заводах работали мой муж Кузнецов Валерий Иванович и его родители Кузнецов Иван Никитович и Кузнецова Клавдия Ивановна. Моя свекровь за свой многолетний труд получила Орден Знак Почёта.

Мне очень нравился город. А главное люди. Трудовые люди. Я видела как утром переполненные трамваи и автобусы везут людей на эти заводы. А вечером с заводов. Именно за это любила я Безымянку. Рабочие этих заводов выпускали не консервы. A самолёты Ту -154. Легендарные ракеты "Восток" и "Союз". Двигатели для этих ракет. Я помню лица заводчан. Они гордилились своим трудом. Любили свои заводы.

А у этих заводов была богатая история. В 1941 году на малоизвестную окраину города Куйбышева, станцию "Безымянка", были эвакуированы промышленные предприятия из Москвы и Воронежа. Государственный авиационный завод № 1 имени Осоавиахима из Москвы. И авиационный завод № 18 из Воронежа. Пуск заводов в Куйбышеве планировался на конец 1941 года - весну 1942 года. И эти заводы были построены в назначенный срок.

Проектная суммарная мощность заводов предусматривала ежегодный выпуск 2700 боевых самолётов и 11000 авиационных двигателей. Потребность в рабочих заводов оценивалась в 75 тысяч человек. Потребность в строительных рабочих планировалась в размере 120 тысяч человек. „Потребность в строительных рабочих планировалась в размере 120 тысяч человек“...За этими сухими короткими строчками исторической справки СУДЬБЫ людей. Надо было в предельно сжатые сроки построить два авиационных завода и один моторостроительный. В то время никакой другой рабочей силы для строительства, кроме ЗАКЛЮЧЁННЫХ, не было. Тайной за семью печатями для большинства населения страны долго оставался БЕЗЫМЯНЛАГ. О нем до сих пор очень мало сказано. Строительство велось Управлением особого строительства НКВД СССР. Силами заключённых Безымянлага.

Численность заключённых Безымянлага в июле 1941 года составляла 91 211 человек. Безымянлаг был перенаселён. Заключённые жили за высокими заборами с колючей проволокой в утеплённых палатках. Или в бараках с двухъярусными сплошными нарами, где на каждого приходилось в среднем чуть более одного метра жилья. Официальная продолжительность рабочей смены составляла 11 часов. На деле работали и дольше. Напряжённый труд, низкокалорийное питание, авитаминоз, дизентерия, истощение, цинга сокращали численность работоспособных узников. В течение двух лет, с 1 июня 1941 по 1 июля 1943 года, в лагере умерло 11165 заключённых. Очень тяжёлой в Безымянлаге была зима 1941 - 1942 года. С ноября по январь умерло 4732 заключённых. В начале 1942 года похоронная команда, состоявшая из сотни человек, не успевала хоронить тела умерших, и их просто складывали на кладбище в районе участка Мехзавод. Много было обмороженных. Но основной причиной смерти был голод. 

Сейчас читаешь эти архивы. Эти стройки планировали. Число заключённых тоже?! Какими были уголовные статьи тех лет?! Антисоветские высказывания. Социально вредный элемент…Конечно наш дедушка по их меркам являлся таким антисоветским элементом. Я с содроганием смотрю на фотографии БЕЗЫМЯНЛАГа. Людей на работу ведут под конвоем. Группу рабочих в 12 человек сопровождают 6 красноармейцев. По три красноармейцa с каждой стороны. Откормленные, идут oни с винтовками наперевес. От одной фотографии прямо сердце сжимается. Мужчина маленького роста в каких то лохмотьях вместо одежды, толкает впереди себя тележку нагруженную с верхом тяжеленными камнями. Он сам ростом с эту тележку. Как же ему тяжело... Но он изо всех толкает эту тележку. Что бы выжить. Что бы получить свою дневную норму хлеба. Плановой нормой считалась выработка 5 кубометров породы в день на человека…Не так давно в Ширяевских штольнях появился памятник горнодобытчикам. По некоторым данным, он посвящен заключенным, которые работали на штольнях в годы репрессий. Каких-либо табличек рядом с памятником нет. До сих пор боятся власти рассказать людям правду. Страшный это памятник. Я сразу узнала ту неподъёмную вагонетку. Которую толкал впереди себя заключённый.

Всегда думаю… Bот так где то в советских лагерях работал и мой дедушка Ломтев Фёдор Петрович. Если только его не расстреляли раньше. Потому мой отец всю жизнь так ненавидел советскую власть. И особенно коммунистов. Столько перепахать судеб людей. Столько сгубить МУЖСКОГО населения страны. Сначала русских офицеров. Потом русское крестьянство. Потом война. На мой взгляд Советский Союз был обречён на распад. Потому что стоял на ФУНДАМЕНТЕ кровавой гражданской войны. На развалинах православных святынь. На насильственной коллективизации. Hа ГУЛАГАХ. Согласно инструкциям, в лагеря должны были помещаться: тунеядцы, шулера, гадалки, проститутки, кокаинисты, дезертиры, контрреволюционеры, шпионы, спекулянты, заложники, военнопленные, активные белогвардейцы. Однако, основным контингентом, населившим первые советскиe лагеря, стали вовсе не перечисленные категории людей. Большинство лагерных жителей составляли рабочие, "мелкая" интеллигенция, городские обыватели и подавляющую часть - крестьянство.

Теперь понятно почему так далеко из родных мест уехал с семьeй мой дедушка. И почему мой отец всегда боялся и прожил всю жизнь в глухих степях. Не хотели вольные русские люди за колючую проволоку. НКВД хорошо косил советских людей. Моего дедушку в том числе. Гиганты советской индустрии возводились мозолистыми руками сотен тысяч заключённых. "Ударные" советские стройки усеяны костями многих сотен тысяч миллионов честных тружеников. СВОИХ. НАШИХ. Расстрелянных внесудебными палачами. Умерших в муках и страданиях от непосильного тяжёлого труда, голода и холода. ПОТОМУ ВСЁ РУХНУЛО. Объективных причин распада великой страны было много. Но все они не имели решающего значения. Советский Союз рухнул из-за НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ по отношению к людям. Советские люди вслепую поддержали перестройку. Надеясь на перемены к лучшему. Надеясь на эту самую СПРАВЕДЛИВОСТЬ.

Десятки тысяч заключённых БЕЗЫМЯНЛАГа строили и промышленный Куйбышев. Cтроили заводы, ТЭЦ, дома и дороги. Но это были НАШИ. А были и не наши. Я слышала люди говорили, что Безымянку строили пленные немцы. В те годы я конечно знать всего этого не могла. Не откуда было. А сейчас читаю. Действительно немцев в Куйбышеве было много. Никогда в семье Кузнецовых не говорили об этом. Хотя родители моего мужа в те годы уже жили на Безымянке. И конечно видели и заключенных и немецких военнопленных.

Большая часть военнопленных, отправленных в Куйбышев, попала в плен под Сталинградом. По воспоминаниям очевидцев их сначала содержали как скот. Место, на котором стоял их лагерь, и сегодня оставляет гнетущее впечатление. Хотя прошло столько лет. Умерших хоронили там же. По германским источникам, в Советском Союзе были в плену примерно 3,15 млн немцев, из которых примерно 1,1 - 1,3 млн не пережили плен. Каждый третий. Советские источники называют существенно меньшую цифру.

Ещё одна очень интересная историческая справка. Еще с тридцатых годов и СССР, и Германия активно разрабатывали принципиально новые авиационные двигатели – газотурбинные. После войны в советской оккупационной зоне Германии оказались заводы и конструкторские бюро "Юнкерса" / Junkers Flugzeug - und Motorenwerke AG из города Дессау / Dessau и "БМВ" / BMW из города Стасфурт / Stasfurt. То есть САМОЛЁТОСТРОИТЕЛЬНЫЕ заводы Германии. Почти сразу же эти заводы и конструкторские бюро стали работать на экономику СССР. Осенью 1946 года значительная часть квалифицированного персонала завода Юнкерс, БМВ и некоторых других авиационных заводов Германии в обстановке строжайшей секретности на специально оборудованных эшелонах была вывезена на территорию СССР.  В город Куйбышев. Вот такая история. Немецкий квалифицированнанный персонал работал на Куйбышевских заводах. И так сложится по судьбе, что единственная дочь единственного сына Кузнецовых будет жить в Германии.

Безымянка. Добрая советская Безымянка. Когда я вижу сегодняшние разруху на Безымянке. Я глазам своим не верю глазам. В нашем доме окно на втором этаже полностью заложено селикатным кирпичом. Там где гуляли дети как попало припаркованы машины. Видно что все дома много лет без капитального ремонта. Разбиты дороги и тротуары. Не ухожены, запущены дворы.

Я вспоминаю российский художественный фильм режиссёра Никиты Михалкова "Сибирский цирюльник". Он вышел на экраны 20 лет назад. Михалков талантливо показал символичную вещь. Машину-лесопилку. Изобретатель этой уникальной машины американец. Машина-лесопилка механически уничтожает деревья. Несет горе и смерть обитателям сибирского леса. Так внешний мир с безжалостной необратимостью и циничной жестокостью громко стучится во внутренний мир РОССИИ. Герои фильма оказавшись втянутыми в РУБКУ уже никогда не будут прежними. Так и сегодня рубит такая машина нравственные ценности России. Рубит архитектуру самого русского Человека. Этот фильм АКТУАЛЕН и сегодня. На мой взгляд такая машина лесопилка идёт сегодня по России. Рубит налево направо. Сносит всё без разбору.

Смотришь и нет уже завода "Металлург". Продан. В стране нет своих гражданских самолётов. Покупают за границей. А свой авиационный завод в упадке. Разорили знаменитые Куйбышевские шарикоподшипниковые заводы. Теперь покупают подшипники у китайцев. Но зато РЕКЛАМА на каждом шагу. Повсюду беспорядочные аляповатые вывески. Торгующие доведённые до отчаяния люди. Русские люди они не торгаши. На Руси уж если и продавали то только то, что сделано своими руками. Руками Мастера. Это ценилось. А что такое перепродать сегодня. Это означает просто содрать с человека деньги. Продать товар дороже чем он стоит на самом деле. При этом сам Человек МЕЛЬЧАЕТ. Потому что он ничего не делает своими руками. Народные промыслы почти забыты. Зачем трудиться когда можно купить и перепродать. Вся страна торгует. Потому так уродливо смотрятся улицы с самодельной рекламой. Не продуманной. Режущей глаза. Всё это настолько чужое. Настолько не русское.

Меня поразила архитектура сегодняшней Самары. Такой РАЗНОСТРОЙ. В центре где строят элитные дома ещё хоть немного думают о том как будут смотреться эти новостройки. Хотя и там изуродовали РАЗНОСТРОЕМ всю набережную. А в микрорайонах по моему полный беспредел. У волжского города должен быть русский стиль архитектуры. Советский архитектурный стиль может был без излишеств. Но новые белоснежные микрорайоны советского времени смотрелись эстетично. Беспредела никто не позволял. А что сегодня. Повсюду дешёвый берюзовый голубовато - зеленоватый цвет. Кто только допустил такие расцветки новых многоэтажек. Главное под них красят балокны соседних старых домов. И от этого новые дома смотрятся ещё ужаснее. Как будто кто то специально поиздевался над волжским городом. Предложив такую раскраску домов. Яркую. Крикливую. Даже просто смотреть на эти дома и то страшно. Цвета давят. Красно - синие.  Фиолетово - зелёные. Красно - зелёные. Уродливо ярко - жёлтые. А люди живут в этих домах. Как в "вечном" цирке на цветном Бульваре.

Смотрят на эту раскраску из окон своих квартир. Потому что эти дома высотки просто прилепленны друг к другу. Дома как бы закрывают друг друга. Но что хуже всего они закрывают солнце. Дневной свет. Как можно по периметру этих высоток строить низкоэтажные дома. Нелепее некуда. Я не знаю кто создавал эти проекты застройки. Бездарные люди точно. Не любящие свой город. Очень удалённые от культуры городского строительства. Должен быть стиль России. СВОЙ. Ведь для этого в России есть ресурсы. Что бы человек приехал и увидел именно волжский город. Неповторимый. Царская и советская архитектура должны ГАРМОНИЧНО перекликаться с современной. Для этого надо конечно много работать над проектами.  "Дёшево и сердито".  Так назвала бы я стиль современной застройки города.

В 1974 году в Куйбышеве снесли старое здание филармонии. Бывший театр "Олимп". Шедевр архитектуры царского времени. Здесь выступали Фёдор Шаляпин, Владимир Маяковский, Александр Блок, Иван Козловский. Самарский архитектор Юрий Васильевич Храмов приложил к этому руку. Его проект новой филармонии просто жалкий обрубок по сравнению со старым зданием. Проект не спасли величественные люстры. Я слушала концерты в новой филармонии. В зале сидишь как в корыте. Нет атмосферы театра. Много не нужной пустоты. Так же выглядит новый зал Mариинского театра в Петербурге. Зал - корыто. Как не вспомнить Машину-лесопилку из фильма Михалкова. Как будто кто то машет налево и направо уничтожая шедевры. Я читала что при реставрации Кремля и Большого театра был так же нанесён непоправимый урон историческому наследию России. Сносим то не просто здания. Сносим саму Историю.

Этот cамарский архитектор Храмов создал несколько советских "шедевров" в Куйбышеве. Кинотеатр - будку "Звезда" например. Даже такой "шедевр" как арка ипподрома создан им.  Долго трудился наверное над проектом этой дуги из цемента. Aрхитектор Храмов прямо специализировался на уничтожении памятников архитектуры Самары. И по моему даже гордилася этим. Он не только уничтожил здание царского театра "Олимп". Он уничтожил здание железнодорожного вокзала Самары. И разрушил тем самым архитектуру привокзальной площади города.

Архитектура нового железнодорожного вокзала Самары напоминает ПРЕЗЕРВАТИВ голубого цвета. И как оказалось это не только моё мнение. Многие люди в этой доморощенной архитектуре видят именно окончание мужского члена. У железнодорожного вокзала заканчивается улица Льва Толстого. И вот это нелепое здание горожане „по домашнему - по уютному“ называют КОНЦОМ Толстого. Этим проектом архитектор как бы отомстил городу за смену эпох. Он же был архитектором советского времени. Где архитектура не преполагала излишеств. И конечно был Коммунистом. А здесь его что называется понесло на старости лет. Сначала верхняя часть здания показалaсь мне похожeй на мусульманскую мечеть. Потом на юрту в степи. Но чем больше я смотрела фотографий этого вокзала, тем отчётливее видела совсем другое. Вокзал - Презерватив. Надутый презерватив.

Этот архитектор Храмов сфотографировался на фоне этого своего "шедевра". Сидит и смотрит на людей нагло. И видно, что он прекрасно понимает, что он построил. Он же знал как ужасно будет смотреться это здание. Уродливое нагромождение конструкций. Как будто здание не достроили. ЗАЧЕМ железнодорожному вокзалу шпиль в 101 метр. Перегнать Европу? А что в старом здании вокзала нельзя было установить кондиционеры и телевизоры. Для этого надо было воздвигать эту Громадину - Нелепицу. Совершенно верным было первоначальное решение о перепланировке и реконструкции вокзала с сохранением внешнего фасада и внутренней исторической атрибутики. Но потом у кого то просто "поехала" крыша. И теперь город уродует эта водонапорная башня из стекла напоминающая форму презерватива.

Ведь этот советский архитектор снёс не просто историческое здание города. Он как та Машина-Лесопилка снёс ИСТОРИЮ. Храмов не строил этот царский вокзал. Здание строил Петербургский архитектор граф де Рошефор. Здание построено в итальянском стиле с прилегающей к нему площадью. Сюда на этот вокзал приезжали императоры России. Сюда приезжал мой дедушка со своей большой семьёй. Сюда приезжал мой отец. Это здание простояло бы ещё 100 лет как минимум. А теперь самарцы "гордятся" кучкой стекла. Потому что не понимают чем можно гордиться действительно. А чем не стоит. Символом перестроечного ДЕФОЛТА назвала я бы это здание. Как раз в это время ОГРАБИЛИ людей. Старики ходили по помойкам. Бабушки вешались в собственных квартирах. Не выносили унижений и голода. А для этого здания-уродца деньги нашли. Меня радует что основная Россия всё таки бережёт свои исторические шедевры. Люди понимают что это ИСТОРИЯ. Многие железнодорожные вокзалы сохранены. Прекрасно отреставрированы. Радуют глаз.

Это мой взгляд на сегодняшнюю Самару. А в 1977 году я приехала жить работать и учиться в советский город Куйбышев на Волге. Свою жизнь у Кузнецовых я назвала бы таким ХОЖДЕНИЕМ по МУКАМ. Прямо с самого начала. В Куйбышев я приехала вечером. Меня встретили огни железнодорожного вокзала царской постройки. Я приехала за день до свадьбы. Дала телеграмму. У меня было много вещей. Я ехала не в гости. А насовсем. Символично. Но меня никто не встретил. Валера приехал на железнодорожный вокзал со своим другом. Они не встретили меня. Зашли в ресторан и не услышали информацию о прибытии моего поезда. Я тащила все мои чемоданы сама. На привокзальной плошади взяла такси. Приехала к Ольге Дмитриевне. Она удивилась что я одна. Без Валеры. Он приехал потом. Как мне показалось немного недовольным. Что я не дождалась их на привокзальной площади. Могла бы постоять и подольше. Пока они допьют. Но я уехала. Это было для меня унизительнo стоять одной с чемоданами. Я расстроилась что он меня не встретил у вагона. Но времени на упрёки у нас не было. Надо было готовиться к свадьбе.

Получилось я приехала как бы на всё готовое. Всю свадьбу готовили Кузнецовы. У них была двухкомнатная квартира с балконом в трёхэтажном доме. Весь первый этаж занимал детский сад. Потому в подъзде было всего 8 квартир. Две трёхкомнатных. Четыре двухкомнатных. И две однокомнатные. Дом был хорошим новым. У каждого подъезда стояло по две лавочки. У нашего подъезда росли три берёзки. Я их очень любила. Здесь мы встретились с Валерой в первый раз. Познакомились. Стояли дружили под этими раскидистыми берёзками. Двор наш был ухоженным и уютным. Рядом были ясли и восьмилетняя школа 89. Вот в этой школе и взяли столы для свадьбы. Их установили по всей квартире. В большой комнате были места для всей много численной родни. Угощение на столах здесь было побогаче. Молодёжь посадили в маленькой комнате. Как я увидела потом. Они не совсем остались этим довольны. Особенно близкие друзья Валеры.

Когда я уезжала из дома. Мне конечно было немного обидно. Что никто не поехал со мной. Мама всю жизнь будет говорить. Любку то обидели. Ничего не дали. Мне будет обидно как раз не из за денег или подарков. А то что родителей не было рядом. Мама конечно благославила меня. Но я была на своей свадьбе совсем одна. Среди чужих людей. На следующий день внезапно приехал младший брат Федя. Он и был основным гостем от моих родственников. Я считаю мои родители поступили мудро. Они просчитали что за люди Кузнецовы. А я нет. Я считала их за добрых людей. Моя мама старше моей свекрови почти на 12 лет. Она видела мою свекровь насквозь. А именно моя свекровь Клавдия Ивановна Кузнецова и была ГЛАВНОЙ в семье моего мужа.

Я была такая красивая в день своей свадьбы. Ну просто неотразимая. Я никогда не пользовалась косметикой. Да её и не было в те годы. У меня была хорошая кожа лицa. Тушь и помада у меня были конечно. Но тушью я пользовалась очень редко. Все гости всю свадьбу будут говоритъ. Какая красивая у нас невеста. Ко мне на свадьбу приехала Надя Свяженина. Та самая учительница математики которая проходила практику в школе колхозе Победа. Она жила в Орске. Надя была моей свидетельницей. Она всегда носила очень красивую причёску. Чтобы быть повыше. Мы с ней пошли в парикмахерскую на улицу Победы. И нам сделали бесподобные причёски.

Платье у меня было из шерстянной ткани. Мне его не сшили. Я его купила готовым. В Акбулаке. Как будто меня ждало. Подошло мне исключительно. Платье было до пола. Ткань была не гладкой. В елочку. Платье выглядело строгим. Это был классический стиль. Украшал это платъе широкий светло- розовый шарф-пояс. Я его не одела. Без него мне нравилось лучше. У платья был просто королевский воротник. Он очень богато смотрелсяи лежал хорошо на мне. Потому что ткань была шерстянной. На груди, в том месте, где заканчивался воротник, была прикреплена гроздь мелких цветочков тоже светло - розового цвета. Эти цветы очень сочетались с цветами на фате. Они были почти такими же. Туфли у меня были просто шикарные. Вообщем от меня глаз было не отвести. Главным для меня было как смотрел на меня Валера. Я чувствовала что очень нравлюсь ему. А он нравился мне. На нём так хорошо сидел костюм. У него были так красиво причёсаны волосы. Валера был очень счастливым в этот день. Мне нравилось как он улыбается. Вообщем мы не сводили друг с друга глаз. Такими красивыми и счастливыми мы и вышли с ним на всех наших свадебных фотографиях.

4 марта 1977 года. На улицах ещё лежал снег. Но было не холодно. В воздухе уже пахло весной. Больше всего мне запомнилась наша торжественная регистрация вo Дворце Кирова города Куйбышева. Это монументальное здание с десятью величественными колоннами построили в 1961 году. Ему было всего 16 лет. Стояло здание на площади Кирова. А площадь выходила на проспект Кирова. В самом центре площади был памятник Кирову. Вокруг этого памятника и стояли свадебные кортежи. Это были советские машины "Волга". На торжественную регистрацию поехала только молодёжь. Я до этого никогда не была в настоящем Дворце Культуры. Колонны, парадные лестницы, мрамор, паркет. Мы с гостями поднялись по ступенькам огромной лестницы. Сначала нас пригласили в комнату ожидания. В которой было тоже очень красиво. Наконец зазвучал вальс Мендельсона. И нас пригласили на регистрацию. Самые важные метры в своей жизни прошли мы с Валерой по красной ковровой дорожке Дворца Кирова. Я смутно помню вопросы которые нам задавали. Я помню руку Валеры. У него крепкая сухая ладонь. Ладонь рабочего человека. И мне нравилось как он меня держит за руку. Мы одели друг другу кольца. Скромно поцеловались. Получили свидетельство о браке. И я стала называться Кузнецова Любовь Ивановна. Потом нас бесконечно фотографировали. Самые красивые фотографии были именно на фоне этих дворцовых интерьеров. Со ступенек Дворца Кирова Валера нёс меня на руках. Я чувствовала что ему это было не тяжело. Ну во первых я совсем похудела со всеми этими хлопотами. А потом Валера был крепким парнем. Хотя и не высокого роста.

Потом мы поехали к популярному месту остановки свадебных кортежей. К памятнику штурмовику Ил-2. Это один из символов города. Самолет, установленный на постаменте, найден в Карелии.  Настоящий самолёт-штурмовик Ил-2. Построенный в Куйбышеве на авиационном заводе № 18 и сбитый в бою во время Великой Отечественной войны. Мой муж и родной брат свекрови работали на этом авиационном заводе № 18 в сборочном цеху. Там мы тоже много фотографировались. И Валера тоже нёс меня на руках. Гости немного устали и хотели есть. Мы с радостью поехали домой. И видимо на радостях забыли в такси моё новое осеннее пальто. То самое которое мы купили с Иваном в Актюбинске. Через некоторое время это пальто привёз таксист. Я была очень рада. Это было моё единственное пальто.

Когда мы приехали родители Валеры благословили нас иконой. Все сели за столы. Начались поздравления. Нас конечно посадили среди основных гостей. Здесь же с нами посадили моего младшего брата Федю. Мы с Валерой лишь время от времени приходили в комнату где сидела молодёжь. Я запомнила атмосферу нашей свадьбы. Мы с Валерой были счастливыми. Все гости были радостными. У нас не было никаких танцев. Я подумала потому что не было места. Хотя мне показалось странным что ни разу не включили никакую музыку. Не было даже гармошки. Никто не пел. Но атмосфера была замечательной. Я чувствовала это. Была рада.

На нашей свадьбе совсем не было пьяных. Было весело. Все шутили, смеялись. Но гости были почти трезвыми. Потому мне так понравилась и запомнилась наша свадьба. Все гости были родственниками. И мы им нравились с Валерой. Все от души поздравляли нас. Желали нам добра. Мы с Валерой то и дело вставали. Без конца благодарили гостей за подарки. Нам подарили много денег по тем временам. Почти полторы тысячи рублей. Свекровь вручила мне все эти деньги. Я помню младший брат посмотрел на меня таким как бы "говорящим" взглядом. Что мол не плохо бы было с ним поделиться. Я дам ему конечно немного денег. Куплю билет. Но было видно что он хотел больше.

Родители Валеры очень много средств потратили на эту свадьбу. Я не знаю сколько. Но было видно по накрытым столам что не мало. Во первых была отличная еда. Домашняя. Приготовленная по деревенски. Куриц и котлеты жарили два дня. Что бы на всех хватило. И были конечно городские деликатесы. Мы с Валерой почти ничего не ели. Нам и не хотелось. Напротив нас стоял виноград. Нам налили немного шампанского.

И такую хорошую свадьбу испортили. Пришла соседка со второго этажа. Звали её Маша. На вид ей было лет 45-50. Клава не пригласила на свадьбу никого из соседей. Даже Ольгу Дмитриевну. А уж эту Машу тем более. Она позвонила. И кто то открыл ей дверь. Она вошла в комнaту. И начала чуть ли не причитать обращаясь ко мне. Ах ты сиротка бедная. Без мамы без папы...И я заплакала. Видимо кто то уже рассказал соседям, что с моей стороны нет родственников. Кроме Ольги Дмитриевны сделать это было некому. Моя свекровь выпроводила эту Машу. И всё бы ничего. Но когда гости начали расходиться. То все увидели что на пороге квартиры рассыпана пачка соли. И упаковка лежит рядом. Советские упаковки соли весили 1 килограмм. Килограмм соли получила я на свою свадьбу от соседей свекрови. Я не знаю кто рассыпал эту соль. Эта Маша. Или полячка Вера с ребёнком из соседнего подъезда. На ней ещё беременной хотел жениться Валера. Но родители не разрешили ему. Беременна эта Вера была от другого парня. Так закончился первый день нашей свадьбы.

На второй день я одела своё новое платье. Оно уже не было длинным до пола. Были видны мои красивые туфли. Мои красивые ноги. Я занималась танцами. И была стройной девушкой. На второй день в основном пришла молодёжь. Родственники разъехались. У всех дела. Гуляли только до обеда. Запасы еды конечно уже подошли к концу. И я слышала как жёны друзей Валеры высказывали ему своё недовольство. Конечно моя свекровь старалась получше угостить своих родственников. Тек кто подарил нам много денег. А молодёжь почти ничего не подарила. Свекровь по видимому хорошо знала друзей Валеры. Не старалась для них. Эти друзья никак не уходили. Было видно что им что то надо от Валеры. За моей спиной они заставят Валеру пригласить их всех в ресторан. И оплатить всё должен будет Валера. Только после этого они ушли. Вечером мы должны были встретиться с ними уже в ресторане.

Конечно родители Валеры узнали про это. Они очень не хотели, чтобы деньги подаренные нам на свадьбу, Валера прогулял с друзьями в ресторане.  И отец моего мужа не выдержал.  Это я потом узнаю, что Валера пообещал родителям, что когда женится, то оставит всех друзей. Видимо этим рестораном он нарушил обещание. И Иван Никитович Кузнецов взялся за топор. Я услышала крик свекрови. Прибежала из нашей комнаты. Ужас охватил меня. Когда я увидела Валеру и его отца с топором в руках. На второй день свадьбы...Но даже отец с топором не остановил Валеру. И мы пошли вечером в этот ресторан. Правда друзей пришло не так много. Настроения конечно у меня не было ни какого. Ни у кого его не было. Мы посидели немного и разошлись. Валера увидел как я испугалась. На некоторое время он оставит друзей. Мы будем ездить весь месяц по его родственникам. За этот месяц я найду себе работу.

Вот так из колхоза Победа я очутилась в одном из самых развитых районов индустриального волжского города. Города с богатым историческим прошлым и настоящим. Города с широкими проспектами и улицами. Проспект Кирова самая длинная улица города. Её длина почти 12 километров. Пролегает от заводов до самой Волги. По проспектам Кирова и Металлургов и улицам к ним прилегающим стояли добротные кирпичные дома. Многие были с арками. Как например в Ленинграде. Квартиры в таких домах были с высокими потолками. Все эти дома составляли такой архитектурный ансамбль советского города. На барельефах этих домов можно видеть крылья. Символы авиазаводов Безымянки. В этих домах в те годы многие люди жили ещё в комнатах на соседей. В отдельных квартирах как правило проживали только большие начальники. Глубоко во дворах стояли бараки. Без удобств. В них была только вода. Наш дом стоял во дворе между улицами Юбилейной и Севастопольской. Это была новая хрущёвка построенная по специальному проекту. Она была трёхэтажной. На первом этаже был детский сад. А во дворе стояло отдельное здание детский яслей. Сразу за ними школа восьмилетка.

Во внутренних дворах нашего района дома были в основном двухэтажные. Первые дома Безымянки построенны ещё в 1934 - 1935 годах по Генплану, который спутала война. На Безымянке как бы попадаешь в царство сталинских малоэтажек. Многие из них относятся к "стилю пленных немцев". Потому что их строили пленные немцы. Эти дома отличишь сразу. Они из красного кирпича с красивой отделкой на немецкий манер. Угловые дома стояли были буквой Г. Красные кирпичные дома чередовались с домами окрашенными в светлые тона. Квартиры в этих домах были с большими комнатами и кухнями. С большими светлыми кородорами.

Все эти дома имели внутренние уютные дворики. В это была их ценность. Этажность небольшая. Ну всего два этажа. Конечно все люди знали друг друга. Собирались в этих уютных зелёных двориках за игрой в шахматы. В домино. По негласным правилам мужчины никогда не распивали здесь спиртное. Рядом играли дети. Люди сами поддерживали порядок. Никто и не знал что есть участковый например. Мы его и в глаза не видели. Во дворах было уютно тихо и безопасно. Люди любили свои дворы. Чужаков не было. Никаких мусорных ящиков и контейнеров. Два раза в неделю в определённое время во дворы приезжала машина. И люди выносили мусор. И конечно повсюду уже стояли хрущёвки. Мы их тогда так не называли. Кирпичные. Блочные. Они смотрелись новыми современными домами.

Главное наш район был зелёным. И деревья росли не как попало. А ровными аллеями. Тополь активно использовался для озеленения города. У этого дерева очень высокая способность очищать воздух от углекислого газа. Конечно с некоторых тополей летел пух. Но его прибивал первый дождь. Было посаженно много серебристых тополей. Но в основном росли раскидистые деревья. Много клёна. Берёз. Например у нашего подъезда росло сразу три берёзки.  Я так любила эти тенистые раскидистые аллеи. После степей я увидела просто красоту невообразимую. Ну весной конечно лежал грязный снег вдоль тротуаров. Но недолго. Весь год Безымянка была очень красивой. Весенней. Летней. Осенней. В городе было чисто. Никаких лишних реклам, плакатов. Агитация конечно была. Hо не на каждом шагу. На площади Кирова среди голубых елей была установлена лишь скромная доска почёта заслуженных людей района.

Кировский район города Куйбышева был самым богатым. На проспекте Кирова возвели монументальное здание Дворца Культуры для авиастроителей. А на проспекте Металлургов Дворец Металлургов. Рядом большой парк и стадион Металлург. Выросли школы и детские сады. Музыкальные школы. Поликлинники. Кинотеатры. На новых широких улицах было множество магазинов. В основном они располагались на первый этажах зданий на могучей улице Победы, проходящая параллельно железной дороге и образующей как бы главную ось Безымянки. Рядом с нашим домом на этой улице Победы в одном месте был детский магазин "Теремок". Очень важный для меня. Я покупала в этом детском магазине себе недорогую одежду. Я была маленькой и худенькой. Мне подходили детские размеры.

Рядом был хороший большой магазин спортивных товаров. Магазин Ткани. Овощной. Молочный и хлебные магазины. Парикмахерская. Фотография. Было два швейных ателье. Продуктовые магазины располагались внутри дворов на улицах поменьше. Один на Севастопольской. Другой на улице Свободы. Было два небольших виноводочных магазина. Недалеко был открыт новый хозяйственный магазин который назывался 1000 Мелочей. Был неплохой комиссионный магазин. Рядом с площадью Кирова был очень хороший мебельный магазин. Там я купила всю нашу новую мебель. И конечно было два ресторана. Рестораны располагались на первых этажах зданий и не были похожи на мартукский.

Ресторанов было два. Но главным местом распития спиртных напитков после заводской смены были местные гаражи и небольшие самодельные сарайчики. В этих сарайчиках у всех были погреба. И там хранили соленья на зиму. Так что закуска как бы была рядом на месте. Сарайчики постепенно снесли. Их заменили типовые железные гаражи. По вечерам можно было видеть как мужчины группками собираются у этих гаражей и сарайчиков. Особенно многолюдно было когда на стадионе Металлург проходил футбольный матч. С местной комнадой "Крылья Советов" встречался даже ташкентский Пахтакор. В такие дни многие с заводов шли пешком. Напрямую побыстрее. Конечно через магазины. В сарайчики надо успеть заскочить. Выпить для настроения. Как ручейки текли по дворам и улицам Безымянки людские потоки… Так жили...

Я вышла замуж за русского парня. Волжанина. Мы прожили с ним почти 6 лет. Квартира, машина, дача. В те времена это был хороший уровень жизни. Мне говорили "Жила бы как сыр в масле каталась". А я готова была бежать на край света. С Валерой хотела я жить всю жизнь. Воспитывать наших детей. Мне нравилось собирать его утром на завод. Встречать с работы уже не получалось. На первом месте у него были друзья. Он считал что я никуда не денусь. А друзья ждать не могут. А вечер с семьёй может и подождать.

Но я бы терпела его таким каким он был. Меня поставили в жилищную очередь при Кировском райисполкоме. Но нам не дали жить. И не только его друзья. Говорят первый муж от Бога. Наверное так. Я должна была мучиться с ним до конца. Но мне жалко было разменивать свою жизнь на его бесконечных друзей. За это я получила годы одиночества. И дети мои росли без отцов. Я видела что им самим придётся зарабатывать себе на кусок хлеба. Поэтому старалась что бы они получили хорошее образование. Но это будет потом...

Я буду ценить своего первого мужа всегда. Потому что это был мой первый мужчина. И потому он был ЛУЧШИМ. Мне не с кем было его сравнивать. Было видно что у него до меня уже были женщины. И я даже буду знать кто. Эту молодую женщину зовут Вера. Она так и живёт в этом доме. Может даже в нашей квартире...А тогда семья Зимовских жила от нас через подъезд. Вера и Валера росли в одном дворе. Учились в одних школах. Вера нравилась Валере. А он ей нет. Во первых Валера был небольшого роста. А она высокой девушкой. Не красавицей, если не сказать просто некрасивой. И далеко не хрупкой. Чрезмерно крупной в бёдрах. На руки Валера точно не смог бы её поднять.

Вера любила Гордеева. Красивого высокого парня. Забеременела от него. А он её бросил. Ушёл в армию. И вот тогда Вера стала привязываться к Валере. Плакать. Просить Валеру что бы он на ней женился. Взял её и её будущего ребёнка жить к себе в квартиру. Валера пожалеет Веру. Скажет об этом своим родителям. Моя свекровь ответит просто и ясно. ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП. И Валера послушается. Откажет Вере. Она родит мальчика. Родители Веры отправят её с ребёнком в воинскую часть к тому парню Гордееву. Уговаривать его. Закончится это тем что после армии они всё же поженятся. Но жить будут плохо. И всё равно разойдутся. Я не знаю любил ли Валера эту Веру. Но он не женился на ней тогда. Скорее всего не любил. Иначе бы не послушал своих родителей. Но конечно он спал с ней. Вот такие были там дела до меня...

Первый год нашей семейной жизни был самым спокойным. Не было острого безденежья. Я сразу вышла на работу. Была полна сил и энергии бороться за свою семью. Весну лето и осень а потом ещё весну мы гоняли на своём мотоцикле. Счастливый номер 05-23 КШС. Самый лучший номер на Земле. Наша с Валерой JAWA. Я любила наш мотоцикл. Впервые в жизни рассекала просторы на скорости. Крепко держалась за Валеру. Я видела ему нравилось со мной ездить. Ну ещё бы такая девчонка обнимает его. В Советском Союзе иметь мотоцикл марки JAWA считалось престижным. Эти мотоциклы были разных моделей. Но вишневые мотоциклы модели 360 с хромированными бензобаками были самыми красивыми из всех. Именно такая модель была у Валеры и у его друзей. Они пригнали эти дорогие мотоциклы своим ходом из Ленинграда. Постепенно те кто женился продавали эти свои скоростные мотоциклы. А поначалу мы ездили все вместе. Я с Валерой. Инна Толстова со Славой. Мы часто ездили на дачи. У Кузнецовый дача была между Смышляевкой и Алексеевкой. На горе. Мы загорали на крыше этой дачи. Красивый вид открывался повсюду.

Валера пробовал учить меня ездить на нашем мотоцикле. Хотя у меня не было водительских прав. Учились мы с ним во дворе школы 89. Валера не объяснил мне насколько осторожно нужно добавлять газ. И мотоцикл рванул у меня с места изо всех сил. Я чуть не врезалась на скорости в кирпичную стену. Не помню даже как я затормозила. Испугалась конечно. Больше никогда не села за руль мотоцикла. Валера мало того не обяснил мне ничего. Практически подверг мою жизнь опасности. Он ещё и ругать меня начал. Сказал даже трактор на стену не едет...Имел ввиду что у меня есть права тракториста-комбайнёра. Валера очень хотел что бы я водила их машину "Москвич". Он бы мог тогда себе позволить спокойно выпивать в гостях. Я садилась пару раз за руль. Но ездить на их машине я не хотела принципиальнo.

Валера был развитым грамотным парнем. Я уговаривала его учиться. В техникуме при заводе. На специалиста среднего звена. Ему не хватало знаний. Он читал книги. Приключенческие. Или книги о войне. А про войну в советских книгах не писали правды. Он закончил восьмилетку. 89 школу. Потом два года в старших классах учился в 84 школе. Школа стоит на пересечении проспекта Кирова и улицы Вольской. В этом здании сегодня Детская школа искусств. И в ней есть отделение изобразительного искусства. Символично что папа будущей художницы учился в стенах это школы.

А рядом была прекрасная сильная 135 школа десятилетка. Сегодня это лицей авиационного профиля. Потому что и авиационный завод и авиационный институт находятся на Безымянке. Я не знаю почему Валера не попал в эту 135 школу. Он разбирался в авиационных чертежах. Потому что работал в сборочном цеху авиационного завода. Я поражалась как он мог разобрать свой мотоцикл до винтика. А потом снова собрать его. Делал он это прямо в подъезде нашего дома. Первый этаж был не жилой. И площадка была свободной. Вот на ней он и раскладывал все детали от своего мотоцикла. Менял при этом например фильтры очистки. Он вырезал их сам. Ножницами. Потом собирал все детали снова. И мотоцикл всегда отлично работал.

У Валеры и его друзей, всех кто ездил на этих скоростных мотоциклах, были такие плоские металические фляшки. "Выпить для сугреву" слышала я постоянно. В этом и заключалась их романтика. Промчаться на скорости по шоссе. Остановиться вдали от родных мест. И согреваться спиртным. Если мы с Валерой куда то ехали на мотоцикле он при мне никогда не пил. Он знал как я не люблю такие выпивки за рулём. В тот день мы поехали в сторону Бузулукского бора. Валера любил эти места. Там недалеко была родная деревня его дедушек и бабушек. Нас было трое. Мы с Валерой и его друг ХАЧЕК. Этого хачека ненавидели родители Валеры. Чех по национальности, он был старше моего мужа. Именно он перекрутил Валеру. Помню его наглую циничную улыбку. Его взгляд как бы говорил мне. Я здесь главный, а не ты. Валера будет делать так как я ему скажу, а не ты.

Tак и будет. Этому ничтожеству с расплющенным в авариях носом будет просто завидно что у Валеры такая жена. А главное он не допустит чтобы Валера перестал финасировать их пьянки. Их дружба длилась годами. Я ничего не смогу сделать. А тогда мы как всегда остановились рядом с дорогой в небольшом перелеске. Хачек конечно достал свою фляшку и начал пить. Смотрю и Валера достал свою. И начал пить вместе с ним. По моему этот Хачек так и задумал. Показать мне как Валера его слушается. Ужас охватил меня. Нам же ещё надо было ехать назад. Я не хотела ехать с ними выпившими дальше. Я взяла себя в руки. Говорю мне нужно отойти. Они даже обрадовались. Наверное допили там всё что у них было. А я пошла на дорогу. У меня с собой не было ни денег ни ключа от квартиры. На моё счастье шла попутная машина. И я прямо сразу уехала с того места. Мне повезло дома был свёкр. Он открыл мне дверь. Валера приехал злой. Видимо им не совсем понравилось моё протестное решение. Так начналась моя битва за мужа. Я проиграю её.

Валера сломал мне жизнь. Лучшие свои годы я пробегала за ним по гаражам. Он хотел что бы мы жили так как хотят его друзья. Именно это было ему важно. А не как я себя чувствую. Как мне самой живётся. Хотел как можно скорее сделать из меня городскую. Называл меня ДЕРЁВНЯ. Хотя его родители сами родились в деревне. На фоне жён его друзей я и так выглядела лучше. Была красивее и образованнее их. Жёнам его друзей очень не нравилась моя природная красота. Им нужно было добиться что бы я выглядела так же как они. Одна из них выщипет мне брови. У меня был изгиб бровей редкой красоты. Я не смогу больше восстановить их. Буду мучиться с ними всю жизнь. Пойдёт мода на крашенные пряди. И я обесцвечу часть волос. Мне не будет нравится всё это. Постепенно мы начнём ссориться с Валерой и из-за этого. Сразу после свадьбы на 8 Марта мой муж подарил мне не цветы, а фен для сушки волос. Валера хотел например что бы у меня было красивое бельё. На этом как раз я экономила. Один раз он пoрвал и выбросил мою старую комбинацию. Ну конечно кружево на ней немного обтрепалось. Но он же не купил мне новую. А лишь порвал старую. Тоже умник нашёлся.

Я считала и так хороша для него. Должен любить какая есть. А Валера не любил НИКОГО никогда. Только себя. Эгоист был высшей марки что называется. Был ли он тщеславный. Да. Ходил всегда с гонором. Обожал быть в центре внимания. Всегда находил темы для разговора. Это у него и у его друзей называлось "по...пиз...до...болить". Легко заводил друзей. Для своих друзей был он щедрым, отзывчивым, дружелюбным. Но не для своих родных и близких. Я прощала ему позёрство, надменность. Потому что Валера мне нравился. По гороскопу у Льва и Близнецов яркой крепкий семейный союз. Отличная совместимость. Это правда. Я всегда чувствовала это. Потому так долго терпела. Не хотела отдавать его дворовым друзьям. Но он рвался к ним всегда. И в конце концов я его отпустила. Он не женится больше никогда.

У Валеры была фотография которую я очень любила. Он привёз мне её тогда в Победу. Подарил. На этой большой фотографии Валера просто неотразимый. В том самом зимнем пальто. В которoм я увидела его в Победе. Фотография чёрно белая. Cделана зимой. Студийными фотографами. На площади у Дворца Кирова. Рядом с голубыми елями. Надпись 1976 год. В нижнем углу фотографии примостился волк из "Ну погоди". Крутая вообщем фотография. Мой муж снят во весь рост на фоне колонн Дворца. Улыбается. Такой красивый русский парень. Это его зимнеe пальто мне очень нравилось. Оно было сшито на заказ. В дорогом ателье. К богатому отложному каракулевому воротнику мастерски подобрали драп тёмно серого цвета. Это пальто так шло ему. Валера расскажет мне потом что специально для меня фотографировался. Перед поездкой ко мне. Хотел подарить мне эту фотографию.

На другой фотографии мы сидим с Валерой в нашей комнате. Одеты просто по домашнему. Валера даже дома ходил в рубашке. Держал уровень. Видно что мы уже стали с ним поближе друг к другу. Фотографировать нас пришёл один из его друзей. Такой продвинутый. Он по моему будет работать фотографом в заводской газете. Вот он и его жена особенно будут стараться делать из меня городскую. Жена у него никакая. Сгоpбленная. Одни принципы. А посмотреть не на что. А будет считать жиринки на моём теле. Когда мы в один из выходных поедем на Волгу. Эти интеллигентные друзья и сбивали Валеру с толку. Он же всё равно корнями из деревни. Все его родственники простые рабочие люди. А эти городские были крученными. Они ездили в Москву за тряпками. А потом на самодельном вещевом рынке сдирали с людей втридорога за это барахло. Одевались помоднее. Вообщем Валера как бы заглядывал им в рот.  А я для него была дерёвней. Именно ДЕРЁВНЕЙ, а не деревней называл он меня.

Этот фотограф соберёт группу из нескольких человек. Среди которых будет и Валера. Уговорит их ехать на заработки вахтовым методом в Нефтеюганск. У меня долгие годы была одна старенькая фотография. Мы провожаем Валеру и его друзей в этот Нефтеюганск в аэропорту Курумоч. Я с маленькой дочкой. Эти интеллигенты - "работяги" пробудут в Нефтеюганске недолго. Вернутся. Им там не понравится. Скажут в вагончиках для рабочих плохие условия проживания. Нет даже белых простыней... Но мой муж уволится с завода. И это станет началом конца. Этот фотограф потом уедет в Магадан. Пообещает всем прислать оттуда приглашение на работу. Но потом следы его затеряются.

Я помню тогда впервые очень тосковала по Валере. Не стирала его рубашку, в которой он ходил дома. Нюхала эту рубашку. Она хранила запах мужа. Так ждала его возвращения. Я конечно не умирала по Валере. Сердце моё не замирало когда он проходил мимо. Но мне нравился мой муж. Особенно как мужчина. Я просто была лучше его. Красивее. Образованнее. А главное в отличие от него честнее и порядочней. С высоким чувством ответственности. За семью. За работу. Но так и должно быть в семье. Женщина всегда должна быть лучше. А мужчина должен её любить. В Германии я увижу полную дисгармонию супружеских пар. Потом со временем пойму, что здесь супруги в основном подбирают друг друга по расчёту.

На те деньги что нам подарили на свадьбу я купила новую мебель в нашу комнату. У меня получилась современная красивая комната. Самым первым я купила письменный стол. Я поставила его у окна. Этот стол поможет мне однажды не упасть на пол. Когда я буду влезать в нашу комнату через форточку оконной рамы. Это был очень хороший стол для того времени. Стол был красивый. Полированный. С тремя ящиками. За ним я училась. Писала свои контрольные. Такой же полировки будет наша детская кроватка. Ещё я купила красивейший трельяж с полированной тумбочкой. Это было мне важно. Видеть себя со всех сторон. Как сидит на мне одежда, Ведь я часто проводила мероприятия на сцене своего Дома Культуры. На меня смотрели люди из зала. Ну а шифонер мне просто шикарный попался. Трёхстворчатый на платформе. Kрасавец. У него была красивая дорогая полировка. Я стояла за ним недолго. В те годы в мебельных магазинах надо было записываться на очередь. В комнате у Валеры стоял старый диван кровать. Мы его выбросили. Так же в нашей комнате ещё стоял старый жёлтый шифонер моей свекрови. Просто для мебели. Он был почти пустым. Этот шифонер так и простоял у нас до конца. Свекровь не убрала его из нашей комнаты. Хотя не пользовалась им. И места у нас в комнате было очень мало. Так и жили мы с двумя шифонерами.

Ещё в нашей комнате стояла старомодная советская кровать с матрасом на пружинах. Со множеством подушек. Свекровь поначалу разрешила нам с Валерой спать на этой кровати. А потом ей видимо стало жалко. Она отдала эту кровать своим родственникам. A я купила нам новую полированную раздвижную софу. Шесть подушек были обтянуты очень плотным гобеленом с красивым рисунком. Я не могла налюбоваться на эту софу. Валера потом продаст её. И у меня не будет больше такой красивой. Продаст он и наш шифонер - красавец. А тогда наша комната выглядела так. Письменный стол стоял у окна. Шифонер и холодольник у одной стены. Софа и детская кроватка у другой. В торце комнаты у двери стоял шифонер моей свекрови. Но самым важным и ценным для меня в нашей комнате был наш новый холодильник "Орск". Это был не просто холодильник. Это была моя независимость от свекрови.

Но прежде я сделала в нашей комнате ремонт. Мы с Валерой оклеили стены обоями. Хотя свекровь ворчала. Комната у Валеры была в зеленоватых тонах. С довольно потёртыми стенами. Блеск и лоск у свекрови были только в зале. Я купила светлые интеллигентные обои. Они были светло жёлтого цвета с мелким белым узором. По всем обоям через расстояние сверху вниз шли широкие полосы. Как бордюры. Конечно не шикарные. Но неплохие. Я хотела что бы в нашей комнате перед рождением ребёнка было чисто. Потом я повесила новые шторы. По всей комнате проложила дорожку. Она была красивой. Классической красной расцветки с полосками по краям. Но она была недорогой. Всегда сползала с места. Приходилось постоянно её поправлять. Вообщем я сделала так что бы мне в этой комнате нравилось находиться.

На оставшиеся деньги я купила себе и Валере одежду. Дворовые друзья Валеры и опомниться не успели. Как денег не стало. В рестораны ходить стало не на что. На свои то они никогда не приглашали. Валере я купила пиджак. И красивые рубашки. Для дома и на выход. Он любил и этот пиджак и эти рубашки. На нашей единственной семейной фотографии он в этом пиджаке. И в самой нарядной рубашке. В той что купила ему я. Столько лет прошло. Вот смотрю…вспоминаю...И сердце сжимается. Как же мы это всё с ним не сберегли…

А себе я купила ни много ни мало ШУБУ. Голодная буду я ходить в этой дорогой шубе. Это была норковая шуба. Но из искусственного меха. Такие шубы только входили в моду и были дорогими. Стоила моя шуба около 400 рублей. Я купила её в новом большом универмаге на улице Гагарина. Сейчас это торговый центр Самара-М. Ну эта шуба была просто для меня. Подошла совершенно. У меня не было зимнего пальто. И я решила тогда купить эту шубу. Потом я куплю себе ещё пальто с норкой. И оно опять будет у меня светлым. Но уже не с искуственным воротником. А с богатым. Из двух светлых норок во всю длину. Но это будет попозже. А тогда к шубе я купила себе очень красивый халат для дома.

Это был королевский халат. БОГАТЫЙ. Такой мне в жизни больше не встретился ни разу. Сама ткань была шикарная. По плотному чёрному атласу как по полю изредка были брошены мелкие веточки с гроздьями рябины. Расцветка ткани была изящной. Напоминала хохломскую роспись. Кое-где с меленькими зелёными листочками. Кое- где с оранжево- жёлтыми ягодками. Красные ягоды встречались лишь изредка. Рукава халата от локтя были расставлены. Заканчивались красивым широким воланом. Потому готовить в этом халате было нельзя. Он был как бы для шика. Большой отложной воротник, крупные пуговицы, большие карманы. Но в то же время халат был очень удобным. Свободным. КОМФОРТНЫМ одним словом. Я так его любила. Знала что я в нём очень красивая. И это будут мои единственные большие покупки за все годы нашей совместной жизни. Хорошо что я купила себе эту шубу и халат. Эти две вещи я носила много лет. Следующие хорошие дорогие вещи я куплю себе уже только в Якутии.

Моя свекровь очень расстроилась что я израсходовала подаренные нам на свадьбу деньги. У неё были совершенно другие планы. Деньги нужно было положить на книжку и копить дальше. Как все люди. "Копят-копят. Потом едут в Москву. Покупают себе хорошие вещи". Говорила она мне. Сама она так и делала всю жизнь. КОПИЛА ДЕНЬГИ. Время от времени ездила со своими сёстрами в Москву. Те покупали там вещи для продажи. А свекровь для себя и для Валеры. Мужа своего она не одевала совсем. Валера конечно был одет шикарно по тем временам. Свекровь планировала так жить и дальше. Только теперь в её руках было бы не три зарплаты. А четыре. Она бы сама вела наше хозяйство. Потому что жизненного опыта у неё было больше.

Я не соглашусь на это. Получу БЛОКАДУ в ответ. Полную. Даже соль на кухне свекровь отделит. У неё будет своя соль. Белая, мелкая. А у меня своя. Серая крупная. Спустя годы, когда мы разойдёмся с Валерой, я расскажу об этом своей маме. Мне не нравилось как живёт свекровь. Как относится она к мужу. К сыну. К семье. Все четыре года нашей совместной жизни в одной квартире я буду жить своей семьёй. Отдельной от нeё. Но уборка всей квартиры всегда будет моим делом. Я ни разу я не позволю что бы человек старше меня мыл полы. Блеск в квартире Кузнецовых буду наводить я. Все четыре года.

Я всегда старалась выглядеть как можно лучше. Во первых я по работе всегда на людях. Мне просто нельзя плохо выглядеть. В селе можно время от времени одеваться попроще. А в городе нет. Ты всегда на виду. Мне приходилось туго. Одеваться мне было не на что. Чaсто еду было не на что купить. Мой муж не отдавал мне зарплату. Вернее отдавал, но только третью часть. Когда я работала, прожить ещё как то было можно. Но когда родился ребёнок наступила настоящая катастрофа. Я и моя маленькая дочка голодали среди хрусталя и ковров. И Кузнецовы знали это.

Я никогда не знала сколько зарабатывает мой муж. Один раз спросила у него расчётный листок. Он принёс мне чужой, не свой. На заводах расчётные листы похожи на кассовые чеки в магазине. Там одни числа. Нет фамилии. Конечно я не знала производственный номер Валеры. Вот он подсовывал мне чужие листочки в которых была указана небольшая зарплата. Я разберусь с этим только с годами. Когда сама буду работать на заводе. Я женщина, буду зарабатывать 230 рублей в месяц. А мой муж работал в сборочном цеху авиационного завода. У него был высокий разряд слесаря - сборщика. Больше 300 рублей получал он точно.

Производство самолета - технически сложный процесс. Делится на множество мелких этапов. Каждый цех авиационного завода выполняет свою часть технологической цепочки. Мой муж работал с закрылками. Крыло самолёта имеет внутренние и внешние закрылки. По определённой технологии часть деталей клееится, часть клепается. Участок на котором работал мой муж был очень сложным и ответственным. С высокой зарплатой. Валеру устроили туда по блату. По связям. Мастером в сборочном цеху работал родной брат моей свекрови.

Мастер в цеху большой человек. Он каждое утро распределяет людей по участкам. Загружает их работой. Конечно у Валеры были поблажки. Но один раз я услышала как это брат свекрови жаловался ей на Валеру. Что он не хочет работать. Постояно во время работы ищет себе спирт. На заводе в цехах всегда есть спирт. Он технический. Но им не отравишься. Все понемногу его пьют. Главное Валера часто не выходил на работу. Доставал себе липовые справки и повестки. А работу за него должны были выполнять другие. Не все рабочие были довольны таким положением дел. И брат говорил свекрови что бы она поругала сына. Говорил что не может больше покрывать его. Это я слышала сама много раз.

Валера получал больше в три раза, чем приносил в семью. Поэтому друзья хороводились вокруг него. Поэтому ему нужно было постоянно уходить куда. Эти деньги надо было ещё где то пропить. В кабаках. Так я называю куйбышевские советские рестораны. Это были просто кабаки. Валера отдавал мне 100 рублей в месяц. Всегда одну сумму. 40 рублей в аванс. И 60 рублей в конце месяца. Из этих денег 20 рублей он забирал на обеды. Мне оставалось 80 рублей. На месяц. И даже эти 80 рублей я получала не сразу. От аванса мне оставалось 30 рублей. А следующие 50 рублей мне надо было ждать полмесяца. И как то жить. Кормить и Валеру и ребёнка.  Одеваться, обуваться. Я в Победе получала больше. А это город. Конечно мне не хватало этих денег ни на что.

Главное Валера требовал от меня что бы у нас всё было. Чтобы мы одевались хорошо. Что бы я училась жить у его матери. Он называл её Матушка. Один раз я услышала разговор Валеры и свёкра. Говорили о зарплате. Я подошла поближе. И Валера видит меня. А свёкр нет. Он сидел спиной ко мне. Был выпимши. Решил видимо поговорить с Валерой "по душам". Говорит ему. "Валерка скажи честно. Сколько ты прячешь от жены денег. Я-25".  Имел ввиду ЗАНАЧКУ в 25 рублей. Валера покраснел как рак. Смотрит на меня. Начал ругать отца. "Да что ты несёшь"...Что у трезвого на уме у пьяного на языке. Видимо свёкр понимал и знал, что Валера не отдаёт в семью зарплату. Прогуливает деньги с дружками. Вот тогда свёкр скажет. „Валерка она бросит тебя. Закончит институт и бросит“. Я была поражена. Как это я брошу Валеру. Я с ног сбилась бегать за ним. А так и получится. Только не сразу после института. А через полтора года.

Два года я буду получать от него хотя бы эти 80 рублей. А на третий год он уволится с авиационного завода. Даже не посоветовавшись ни со мной, ни с родителями. Но по видимому посоветовашись со своими друзьями. Он уйдёт из сильного профессионального коллектива. Из коллектива МУЖИКОВ. Выпадет из рабочего ритма навсегда. Работа она держит человека. И Валера покатится вниз. Правда не сразу. Он перейдёт сначала на другой завод. На "Прогресс". В цех где мастером будет работать отец его одноклассника.

Это будет гальванический цех. Грязное вредное производство. Но там будет спирт. Отец его друга был мастером. Он же не стоял над гальваническими ваннами. Не дышал этими испарениями. Поблажек для Валеры в этом цеху особых не будет. И он уволится оттуда. Засобирается с друзьями на Север. Вот эти интеллигентные друзья и сбили его с пути. Из-за них он бросил завод. После Нефтеюганска он будет постоянно искать работу. На завод не вернётся. Мы будем жить на мою зарплату. Валера начнёт носить вещи из дома. Не наши. Свекрови. Не смотря на безденежье будет поить на вырученные от продажи вещей свекрови деньги, своих друзей. Пить вместе с ними. Свекровь как ни странно не будет сильно ругать его за это. Мне станет жить всё тяжелее.

Проблемы с алкоголем у Валеры начались давно. Я не знала об этом. А свекровь знала. Он с друзьями начал пить пиво с седьмого класса. Конечно у него не было интереса к знаниям. Хотя способности были. Свекровь все годы работала в две смены. Её не было дома вечерами. И Валера был предоставлен сам себе и двору. Отец не был для него авторитетом. Потому что пил. Главной в семье была свекровь. Она заправляла этими обоими мужчинами. И сыном и мужем. И дозаправлялась. Спились оба. На моих глазах спился один очень хороший мужчина из их двора. Помощник мастера участка. Мама у него работала продавцом в колбасном отделе. Это очень доходное место. Валера часто через чёрный ход покупал у неё копчённую колбасу сервилат. Но не для семьи. А если они с друзьями на свой мотоциклах собрались на природу. Он был другом Валеры. Но не злостным. И был слабым человеком по жизни. Как и Валера. Такие люди видимо сразу находят друг друга. У него была очень интересная жена. Она бросила его. Ушла. Он выглядел таким несчастным. Распивал с Валерой всегда у гаражей. Хотя был постарше. Но этот мужчина не пил за счёт Валеры. У него просто "болела" душа.

Мне не нравилась в Валере его слабость. Ну как любить слабого мужчину. Понемногу он переставал мне нравиться. Я не могла видеть его каждый день с красными глазами. С красным лицом. Валера не пил водку как его отец. Он слаб был для водки. Они с друзьями в основном пили эту гадость. Брашку. Так мой отец называл советские вина. У них осадок на дне бутылки был в сантиметр. От постоянных выпивок у Валеры потемнело лицо. Стало таким хронически красным. Я была не совсем против выпивок. Все мужчины выпивают. Но все работают. Выпил. Отставь стакан в сторону. А если не можешь. То не берись пить. Валера не напивался НИКОГДА. Я его ни разу не видела действительно пьяным. Он всегда был в средней степени опъянения. Такой что садился за руль мотоцикла и машины. В конце концов у него отобрали права на два года. Моему мужу нравилось пить не помногу. Но всегда. Постоянно. Без выпивки он ходил злым. Я видела в этом опасность. Мне не устраивала такая наша семейная жизнь. Свекровь предложит мне лечить Валеру от алкоголя. Я не соглашусь. Посчитаю это унизительным для себя. Он мог взять себя в руки и сам. НЕ ХОТЕЛ.

Моя свекровь променяла воспитание и образование сына на орден Знак Почёта. Я его видела. Вообщем то похож на большой Значок. Я не могу её осуждать за это. Это был её выбор. Значит завод был ей важнее. Там всё просто. Получил задание. Отработал смену. Свободен. А с детьми это постоянная вахта. Всю жизнь. Валеру могла воспитать армия. Он мог попасть в морфлот. Закалиться среди сильных парней. У Валеры была тельняшка. Атрибут мужественности. Тельняшки в те годы носили все кто ездил на скоростных мотоциклах Ява. Но мой муж не служил на корабле. Валера служил в армии поваром. В Тоцких лагерях. Там где в 1954 году на полигоне взорвали атомную бомбу. Валера попал в повара по блату. В этом была самая главная ошибка моей свекрови. Она и мама одноклассника Валеры ходили в военкомат. Просили за сыновей. У мамы этого одноклассника были связи в военкомате. В итоге Валера вместо серьёзной суровой службы два года обслуживал начальство на пикниках. Он рассказывал мне о своей службе.

Валера считал что в жизни ему ничего не нужно делать. У него всё уже есть. Нужно использовать жизнь для удовольствий. Для своей семьи он не хотел работать. Если мне было что то надо. И я обращалась к нему. Он говорил мне всегда только одну фразу. ВОЗЬМИ У МАТУШКИ. Валера брал себе продукты у свекрови в холодильнике. Готовил себе еду. В основном поджаривал ветчину рубленную с помидорами и яйцами. По особому перемешивал. Научился в армии. Называл эту еду "Рачье мясо". Садился за стол. Брал книжку. Читал и ел. Я стояла смотрела на это. Он предлагал мнe есть с ним. Зная что я НИКОГДА не стану есть продукты свекрови. Я боролась за свою независимость. Мне не нравилась эта его еда. Не нравилось что он читал книгу за едой. Но Валера не обращал на меня никакого внимания.

Мы часто ходили с Валерой в кино. Потому что в кино ходили его друзья. Позади Дворца Кирова между улицами Физкультурной и Победы был летний деревянный кинотеатр "Сокол".  Он работал с самого 1948 года. Этот летний кинотеатр разместился в реконструированном сдвоенном барачном здании, которое в годы Великой отечественной войны использовалось как столовая БЕЗЫМЯНЛАГа. Того самого о котором я рассказывала вначале.  Вот этот пункт питания осужденных Безымянлага после войны был перестроен под кинотеатр. Там была великолепная акустика несмотря на то что здание было деревянным. После сеанса все выходили на балкон. Мне нравился этот деревянный кинотеатр. Его снесли в 1991 году. И 17 лет на этом месте ничего не было. Пока в 2008 году не построили центр "Грация". Я запомнила один летний вечер. Мы посмотрели фильм в этом кинотеатре. Шли домой по тенистым раскидистым аллеям Безымянки. Я очень любила эти аллеи. Вечер был такой хороший. Валера был трезвый. И я обратила внимание что мой муж идёт от меня на расстоянии почти метра. И идёт как то быстро. А мне хотелось помедленнее. Ему даже в голову не пришло обнять меня. А мне очень хотелось этого. Именно в тот вечер я увидела как мы с ним уже отдалились друг от друга. Намного дальше чем нa один метр...

Хотела бы назвать советские фильмы вышедшие на экран в 1977-1981 годах. Перестройка была уже не за горами. Начинали выходить фильмы с не эстетичными названиями. По улицам комод водили. Шла собака по роялю. Но их были единицы. В основном шли хорошие фильмы. Судьба. Транссибирский экспресс. Отец Сергий. Служебный роман. Мимино. Следствие ведут знатоки. Трактир на Пятницкой. Москва слезам не верит. Осенний марафон. Питаты 20 века. Сталкер. С любимыми не расставайтесь. Цыган. Экипаж. В начале славных дел. Юность Петра.  Емельян Пугачёв. Государственная граница. Ларец Марии Медичи. Коней на преправе не меняют. Петровка 38. Через тернии к звёздам. Вам и не снилось. Карнавал. Вот эти фильмы смотрели мы в те годы.

Жизнь наша становилась всё хуже. Потому что Валера нигде не работал. А домой приходил выпимши. Я думала как нам жить дальше. Держалась за учёбу. На мне были маленький ребёнок, работа, институт и ВАЛЕРА. Один раз мой муж устроил сцену с повешением. Зашёл в ванную комнату. И начал там вешаться. Всё рассчитал. Все были дома. Крючок в ванную комнату был слабым. Свёкр сорвал его. Вывел его оттуда. Я самой сцены не видела. Но мне было очень не приятно всё это. Может ему надо было похмелиться. И он знал что негде. Может у них в роду были у кого такие замашки. Но случай такой был с ним. Один раз за всё это время. Свекровь сказала мне что его надо лечить. Я оответила резко ей. Может лечить если хочет. А я не буду. Гонять пьяным на мотоцикле он здоровый. А тут больной. Я считаю Валера тогда просто хотел надавить на нас на всех. Что бы мы его c дружками оставили в покое. Я и оставлю.

А родители будут мучиться с ним до конца. Отца он доведёт до инвалидности. Свёкр умрёт рано. Потом умрёт свекровь. Валера останется один в тяжёлые перестроечные годы. Выпьет уксус. Но не умрёт. Выживет. Потом будет болеть. Умрёт в 50 с небольшим лет. Я узнаю об этом от Веры, той самой полячки с соседнего третьего подъезда. Вера живёт одна без мужа. Валера тоже жил один. Конечно они общались. Если Вера всё о нём знала. Но такой больной и слабый Валера ей был не нужен. Ей думаю нужна была его квартира. Может Валере и помогли умереть. Я спросила её кто живёт в нашей квартире. Она сказала мне что квартиру продали его родственники. Я попросила её дать мне адрес этих людей. И она перестала общаться. Думаю именно она прибрала к рукам квартиру Кузнецовых. Ей уже под 70 лет. А она выставляет в Одноклассниках голые старые ляшки. Думает кому то ещё нужна. Она имела власть над Валерой. Я знала это всегда. Но женой Валеры была я. А не она.

Валера очень следил за собой. Но для семьи этого мало. Хорошо выглядеть. Мой муж даже брюки не доверял мне гладить. Сам наводил эти стрелочки. Как сейчас я думаю не для меня. Я считаю Валера гулял от меня. Но не по серьёзному. Для баловства больше. Валера хотел жить со мной. А я хотела жить с ним. Он никогда бы не женился на мне если бы я ему не нравилась. Но я приехала в город дeревенской наивной девчонкой. Я конечно была смелой. Но в отношениях между мужчинами и женщинами не понимала ничего. А Валера рос во дворе с крутыми городскими девочками.

Одной из них была наша соседка Наташа. Она жила в нашем подъезде. Этажом ниже. Я помню их квартиру. У них было очень грязно дома. Я поражалась насколько закопчённой была у них кухня. Особенно плита и кастрюли со сковородками. По моему их никто никогда не мыл. Я даже входить боялась на их кухню. Кому то потом достанется отскабливать эту квартиру от грязи и копоти. Наташа была очень некрасивой девушкой. Не приятной. У неё было маленькое рыжее волосатое личико с носиком клювиком. Но Наташа была умной. Она училась в авиационном институте. Папа у неё был „особенным“. С очень злым лицом. А мама, как говорили люди во дворе, была дочка репересированного попа. У неё был сильно повреждён один глаз. Практически она была одноглазая. Она курила.

Родители Наташи работали в первую смену. И я всегда видела как они возвращались с работы. У них был ещё сын Миша. Но тот был не только некрасивым но и не развитым. В отличие от своей сестры. Почти никогда не выходил во двор. У него не было друзей. Он как и Наташа тоже не женился. Странной была эта семья. По родителям было видно, что пережили они не мало. Троньон получили квартиру в элитном доме на проспекте Кирова. Видимо папа у Наташи занимался на заводе важными делами. Был ценным работником. Вот к этой соседке будет ходить Валера постоянно. За книгами. Один раз я приду домой а Валеры нет. Я почему то пойду к этой Наташе. А он там. Выбирает себе книгу. Мысль одна тогда у меня промелькнула. Потому что Наташа не сразу откроет мне дверь. Я только с годами узнаю какой крутой была эта Наташа. А тогда у меня с ней были хорошие отношения. Она часто ездила в Москву. Я попросила её купить платьица моей маленькой дочке.

Ещё один раз я застала у нас в квартире одну молодую женщину. Совершенно невзрачную. Она тоже работала в их цеху. Валера на несколько дней устроил себе отдых. Как всегда достал себе справку что заболел. И вот эта женщина вроде бы с работы. Вроде бы пришла навестить его. Действительно она принесла цветы и почему то виноград. Может до меня и выпивка у них была. Не знаю. Эта женщина мне не понравилась. В воздухе витал какой то обман. Я прямо ощущала его. Видно было что эта женщина ему хорошо знакома. Они разговаривали как близкие люди. Она быстро ушла. И я её больше никогда не видела. Но Валера был какой то немного растерянный. Когда мы разойдёмся. Он будет донимать меня первое время. А один раз придёт не один. А с этой женщиной. Я узнаю её конечно. Не знаю зачем он с ней пришёл. Наверное хотел мне показать что гулял от меня ещё тогда. Ну во первых не гулял, а погуливал. Если бы эта женщина для него что то значила он бы на ней женился. Но он женился на мне.

Мы прожили с Валерой почти 6 лет. За все годы нашей совместной жизни Валера ударил меня один раз. Не по лицу. Коленкой он выбил мне передние зубы и сдвинул нос. Одним ударом. За ним пришли дружки. Ждали его у подъезда. Он собрался и хотел уходить. А я встала у двери. Не знаю зачем встала. Понимала же что уйдёт. Видимо уже не выдерживала. В одно мгновение я оказалсь с выбитыми зубами и сдвинутой носовой перегородкой. Сдвинутой на всю жизнь. Потому что я не пошла сразу к врачу. Постеснялась. Мне было стыдно что меня ударил муж. А идти надо было сразу. Немедленно. Тогда врач просто поправил бы мне мой смещённый нос. Потом я всё таки показалась хирургу. Но было поздно. Чтобы поправить нос мне надо было бы ломать его заново. Так и осталась я на всю жизнь со сдвинутой носовой перегородкой. Не заметно с первого взгляда. Только если присмотришься. На этой фотографии у меня ещё ровный нос. А на фотографии в Якутии уже будет видно насколько изменилась у меня форма носа.

Валера не сломал мне нос. Сместил его. И как бы ещё немного вдавил вовнутрь. Удар то был сильным. Коленкой. ПОДЛЫЙ. Такой СВОЛОЧНОЙ. Валера мог просто отодвинуть меня от двери. Я не ожидала что он меня ударит. Валера никогда не трогал меня. Никогда не говорил мне грубых слов. Мой муж не ругался МАТОМ при мне. А тогда он вдруг наклонил меня и ударил коленкой. И вышел. И даже не посмотрел что со мной. Вот тогда он и переступил через меня. Его родителей дома не было. Я не знала что мне делать. Рот у меня был окровавлен. Передние зубы висели. Он мне их не обломил с корнями. А как бы выбил из десны. Я вставила их назад. До сих пор помню этот хруст зубной хрящевой ткани. Конечно я была в ужасе. Как мне идти в таком виде на работу. Но я простила Валере и это. У нас росла дочь. И в тот раз я не стала рушить нашу семью.

Я думала что отобью его от дружков. Хотя дело конечно было не в дружках. А в самом Валере. Он по жизни ЭГОИСТ до корней волос. До мозга костей. В семье рос единственным ребёнком. А я росла в большой семье. У нас было бесполезно жить для себя. Не поделишься добровольно, отберут. Я не понимала почему он такой. Почему так относится ко мне и к нашей маленькой дочке. А ему просто не нравилась семейная жизнь. Заботы. Проблемы. Это не для него. А мне было обидно как женщине. Почему от меня бегает муж. Валера бегал от меня, а я за ним. Все пять лет. Только в Якутии я перестала за ним бегать.

Однажды со мной заговорила старая еврейка. С соседнего двора. Было видно что эта полная седая женщина прожила не простую жизнь. Видела всех насквозь. Она всегда сидела в соседнем с нашим домом дворе на скамеечке. Конечно она видела как я постоянно бегала от гаражей и обратно. Она сказала мне. Люба ну за кем ты бегаешь. Он не достоин тебя. Я сначала не обратила внимания на её слова. А потом задумалась...Все годы вспоминаю эту еврейку. Я благодарна ей. Её слова для меня окажутся решающими. Придадут мне решимости. Она оценила меня как Личность. Я переступлю через народную мудрость "Первый муж от Бога". Если бы я осталась у Кузнецовых меня скорее всего ждала бы не завидная судьба. Возможно мой муж, РУССКИЙ ПАРЕНЬ, сын коммуниста, доломал бы мне нос. А может и выбил бы все зубы. А не только передние.

Да это было так. Я бегала от подъезда к гаражам и обратно. Сначала в гараже у Валеры стоял только мотоцикл. Потом купили машину. Родители мужа не разрешали ему ездить на новой машине с дружками. Боялись что он сядет за руль выпимши. Прятали от него ключи. Но это было бесполезно. Валера разбирался в технике. При помощи проводков заводил машину без ключа зажигания. А замок с гаража просто спиливал. Машину он разбил. Новый "Москвич" который получила свекровь вне очереди. Ей предлагали и "Жигули". Но она выбрала "Москвич". Потому что он был повыше. И покрепче. Тем самым спасёт своему сыну жизнь. А Валера хотел "Жигули".

Он с друзьями как всегда открыл гараж и они поехали кататься. Дело было зимой. Конечно у них была выпивка. Они уехали далеко. Чуть ли не до Москвы. Валеры не было дома два дня. И я не знала где он. Свекровь допрашивала меня. Не верила что я не знала. А он не сказал мне ничего. Потому что знал что я буду против. У Валеры тогда уже не было водительских прав. Его лишили на два года. Но он был за рулём. Они улетели с шоссе в кювет. Зарылись в сугробы. Все живы. Ни у кого ни царапины. А машина не подлежит восстановлению. Вот так бывает. Крепкий советский "Москвич" сохранил им всем жизнь. Это куйбышевская зима была последней в нашей с ним жизни. Следующую зиму мы встретим уже в Якутии. Там и разойдёмся.

В Якутии Валера понял что теряет меня. Но не верил в это до последнего. Даже когда я подала на развод. Он не пришёл в суд. Он просто не мог себе представить что его такого классного Валерика может бросить жена. Настолько привык что я за ним бегала все годы. Я многое прощала Валере. Но не смогла простить ему голод. И то что он бросал ребёнка. Как я голодала с маленьким ребёнком на руках. Как он ни во что ставил нашу семью. Я считала, что я стоила того, чтобы он оставил эту свою разгульную жизнь. Как бы хорошо мы могли жить с ним. Но он не ценил моё отношение к нему. Не дорожил мной. Я не справилась с ним. Не видела смысла в дальнейшей совместной жизни. Ему ничего нельзя было больше доверить. На севере Валера немного притих. Но его просто прижали обстоятельства. Он останется таким по жизни. Мой первый муж, Валерий Иванович Кузнецов, Pусский парень, окажется просто СВОЛОЧЬЮ. И как СЫН и как МУЖ и как ОТЕЦ. Он откажется от своей родной дочери. Официальный отказ заверит у нотариуса. Лене будет семь лет. И в первый класс она пойдёт с чужой фамилией.

Жить для чужих. Предавать своих. В этом будет видеть Валера смысл своей жизни. Делать своим только плохо. Назло. Просто потому, что они не такие как он. "Не продвинутые". Да и друзья будут советовать так поступать со своими. Тем самым Валера выбьет у себя из под ног фундамент. Родители. Семья. Это фундамeнт для любого человека. А особенно для такого слабака как Валера. И он потеряет опору. Повиснет в воздухе. Ведь он почему рвался к друзьям. Потому что там всё было легко и просто. Не надо решать никаких проблем. Они там сами себя хвалили. Потому что в реальной жизни их не хвалил никто. Кто из них женился, потом все разошлись. И все спились.

Я представить себе не могла, что когда нибудь Валера станет мне неприятен как мужчина. Я не смогу его видеть около себя. А ещё через несколько лет он мне будет просто отвратителен. Я увижу его в последний раз за несколько лет до отъезда в Германию. Я увижу алкоголика. Но всё ещё с гонором. Всё ещё в наглаженных брюках. Он будет очень злым. Потому что будет знать как он выглядит. Я не увижу больше его красивых глаз. Hа правом глазу у него будет какая то нарость. Глаз будет как бы прикрыт наполовину этой наростью. Мы с ним были красивой парой. Все наши дела можно было уладить. Всё зависело от Валеры. Но он выбрал ту жизнь которую любил. И я отпустила его. И мой взгляд на фотографии говорит сама за себя. Мне здесь только 22 года. А сколько обиды и горечи уже в моих глазах. Потому я не фотографировалась больше в эти годы. Наши свадебные фотографии так и останутся самыми лучшими. На них мы с Валерой самые СЧАСТЛИВЫЕ...

Я оставлю все эти фотографии у Кузнецовых. Мне тяжело будет смотреть на них. Возьму лишь одну. В фотоателье помимо простых свадебных фотографий нам сделали такую дорогую красивую папку. Она была тёмно бордового цвета. Размером с фотоальбом. На внутрених сторонах этой папки - фотоальбомa поместили наши фотографии. Мою и Валеры. Его справа. Мою слева. Это были не просто фотографии. Они были большими как портреты. Отличного качества. Я любила эти две большие фотографии больше всего. Какими мы там были красивыми и счастливыми. Я - Hевеста. Валера - Жених. Я попрошу свекровь отдать мне мою фотографию. Для этого ножницами я разрежу эту папку посередине.

Это будет ужасная сцена. Я буду разрезать эту папку надвое. Свекровь будет стоять и смотреть. Она просила меня, что бы я взяла обе фотографии. Но мне будет очень тяжело. Я не смогу. Я любила Валеру. Всю жизнь я буду вспоминать его. И всю жизнь мне будет тяжело. Валеры не было дома. Он бы наверное не разрешил мне разрезать эти наши две фотографии. Но мы уже не жили несколько лет. Этот свой портрет я поставлю в стенку в зале. На самое видное место. Мой второй муж не будет против. А вот моей второй свекрови это не понравится. И я уберу эту фотографию в шкаф - кладовку. Были такие на площадке между квартирами. Так и останусь я там в шкафу. Никому не нужной Невестой. Символично что в своей квартире я не нашла места для этой самой главной фотографии своей жизни.

Мне на голову в течении всeго моего жизненного пути будут сыпаться камни. Не просто камни. БУЛЫЖНИКИ. И я буду держать удар. НЕ СОГНУСЬ. Часто удары будут такими, что мне нечем будет даже дышать. Мы РУССКИЕ ЛЮДИ, свои, будем бить друг друга. Притом каждый будет считать, что он имеет на это право. У каждого из нас будет своя ПРАВДА. С годами я буду слабеть. А удары будут всё сильнее и сильнее. Свои бьют больнее. Они знают лучше как и куда нанести удар. Ведь по нашему отцу больнее всего били именно свои. Как издевалась надо мной свои, не издевался никто. Даже немцы.

Я всегда буду вспоминать отца. Как показывал он нам веник из прутьев. Говорил нам чтобы мы держались вместе. По отдельности сломать каждого легче. Mоему отцу было намного тяжелее чем мне. Я знала это. Всегда помнила слова отца. Я не только не согнусь. Я всегда буду радоваться жизни. ЛЮБИТЬ ЖИЗНЬ. Буду жить ради детей. Буду отдавать им самое лучшее. Дети будут для меня таким СВЕТОМ. Таким моим СОЛНЦЕМ. Планетой даже. Я буду жить ради них. О себе я не буду думать вообще. Западные немцы, высокообразованные люди, пригласив нас как то в гости, увидев моих детей, сказали мне. Вам дети памятник должны поставить…

Поначалу Валера не хотел детей. Друзья не советовали. "Надо пожить для себя" говорили они ему. А я хотела ребёнка. Свекровь посмеивалась надо мной. Говорила что у меня не получаются дети. Я сказал Валере что я хочу ребёнка. И у нас родилась дочь. Елена Прекрасная. Кузнецова Елена Валерьевна. Но родилась не через 9 месяцев. А через полтора года. Я почувствовала себя беременной в Сагарчине. Приехала к родителям перед Новым годом. И моя мама заметила что я набрасываюсь на соленья.

Меня не тошнило. У меня не было токсикоза. Совсем не испортилось лицо. Я хорошо перенесла почти всю беременность. Только в конце у меня появились оттёки. Мне нечего было кушать. Яблок на даче ещё не было. Да я и боялсь ехать туда в таком положении. Я налегла на квас. Он продавался в больших кружках. На разлив. Одна такая кружка стоила 3 копейки. Я напьюсь этого кваса. И есть не хочется. У меня появились оттёки. Врач запретила мне пить этот квас. Объяснила это нагрузкой на почки. В начале июня я ушла в декретный отпуск. Я всегда неуютно чувствовала себя у Кузнецовых. Все четыре года. Но когда я перестала работать началось что то ужасное. Началосъ безденежье и голод. Но самое тяжёлое ожидало меня впереди. Когда мне нечем будет кормить ребёнка.

На свои декретные я купила новую кроватку. Красивую коляску я купила в комиссионке. Она была жёлто оранжевой. Почти новой. Ещё я купила дорогой атласный набор для новорождённых. Он был розового цвета и отделан кружевом. Этото набор состоял из конверта, стёганного одеяльца и такой стёганной курточки и шапочки. Ещё я конечно купила пелёнки распашонки и ползунки. Разные бутылочки и соски. Я ходила в школу молодой мамы при женской консультации. И нас там учили уходу за ребёнком. Но никто не посоветовал мне больше внимания уделить зимним тёплым вещам. Когда пришли холода у меня не было ни денег ни тёплых вещей. Не было у меня и детских игрушек. Лишь несколько погремушек купила я в магазине "Теремок". В те годы у нас памперсов не было вообще. Я нашила детских подгузников. Это подгузники шили из марли сложенной в несколько слоёв. Они имели форму вытянутых треугольников. Одевались под ползунки. Молодая мама в те советские годы обычно первые два года жизни ребёнка полностью убивала на ручную стирку. Пелёнок, подгузников, ползунков. У меня не будет этих двух лет. Лене исполнится десять месяцев и я выйду на работу. Стирка конечно останется. Но добавится работа. Полный семичасовой рабочий день с одним выходным. 

Лена родилась 4 августа. Конец беременности у меня пришёлся на лето. Я купила себе красивое платье. Не ситцевое. Я же до июня ещё ходила на работу. Это было строгое платье. Очень хорошо сидело на мне. Оно было однотонным. Из красивого коричневого кремплена. Не гладкого. А как бы немного набивного. Я купила его готовым. Потому покрой и пошив у него был качественным. У платья был красивый отложной воротник. На него я пришила белый кружевной. Такой попался красивый. Подходил точно. Это платье было с коротким рукавом. Потому мне в нём не было душно. Не смотря на то что оно было из кремплена. Платье было прямым. Вверху, впереди и и со спины, на кокетке. Я хорошо в нём выглядела. Шикарно просто. Держала уровень…

Мне дали направление в небольшой роддом на Средне - Садовой улице. Я лежала на первом этаже. Окна у нас были открыты. Слышу вдруг голос свекрови. У вас тут лежит Люба Кузнецова. Она подошла к окну и протягивает пачку сливочного масла. Я подошла молча взяла у неё эту пачку. Было жарко и эта пачка почти расстаяла. Свекровь не стала меня ни о чём спрашивать. Быстро ушла. Ей конечно было неудобно. Она знала что Валера ни разу не пришёл ко мне. Он гулял. Сидел по ресторанам. Отмечал свой день рождения. Он у него первого августа. Я считаю она специально принесла мне эту пачку масла. Что бы мне неловко было перед женщинами в палате. Показала как относятся ко мне в семье. Ко мне и так муж не пришёл ни разу. Ещё она с этой растаявшей пачкой.

Всем кто лежал в нашей палате приносили фрукты и ягоды. Начало августа. Уже всё созрело на дачах. Но мне принесли пачку масла. Свекровь никогда не приносила домой ягоды с дачи. Она продавала их сразу. Прямо у киосков на автобусной остановке. Там всегда торговали дачники. За все дни что я лежала ко мне больше не пришёл никто. Помню перед тем как рожать у нас у многих затихли наши дети в животах. Мы их перестали чувствовать. Мы запереживали. Пришёл врач. Говорит нам. Они что же там у вас в животах в футбол должны играть. Лена появилась на свет около 8 часов вечера. Я легко родила свою старшую дочь. Боли конечно были. Но терпеть было можно. Её сразу положили рядом. Помню у неё были большие глаза и хорошие волосики. И она зевала. Не выспалась. Разбудили человека что называется.

Я очень радовалась дочке. Радовалась что нас теперь двое. Двое родных людей. Она родилась весом 3 килограмма 200 грамм. Рост у неё был 51 сантиметр. Забирать меня с дочерью из роддома Валера всё таки пришёл. И пришёл выпимши. Конечно я расстроилась. Он подарил как и положенно медсёстрам конфеты и цветы. Домой мы приехали на такси. Валера не взял дочку на руки. Всю дорогу я держала Лену на руках. Но я всё равно ехала счастливая. Везла домой дочку. У подъезда нас встретила свекровь. У неё было странное выражение лица. Никогда его не забуду. Как будто рождение ребёнка не должно было случиться. Она не поцеловала внучку. Не взяла её на руки. Я держала ребёнка. А свекровь почему то раскрыла конверт и полезла считать пальчики на ногах у Лены. И всё это на улице. У подъезда нашего дома. Как будто у неё не должно было быть всё нормально с пальчиками. Ещё глазки ей не понравились. Что то в уголках глаз увидела. А глаза то у её внучки будут точь в точь как у её сына. Вообщем пересчитала нам прямо у подъезда пальчики и пошла на свой завод. Дома не было ничего из еды. Нас не ждали. Никто не готовился нас встретить. А моя дочь будет единственной их внучкой. Конечно мне эти её СМОТРИНЫ не понравились. Но я буду терпеть. Терпеть ещё два с половиной года. Пока не получу своё жильё.

Я помню первую ночь после роддома не спала. Боялась что не услышу когда заплачет ребёнок. А ребёнок не заплакал. Спал себе спокойно. А я не спала. Конечно в роддоме не досмотрели. Жара. Может не пеленали вовремя. У моей дочки уже появились опрелости. Я присыпала их. Купила на рынке засушенную траву череду. Купала в ней Лену. Всё прошло. Я была вся в заботах по уходу за малышкой. И мне нравились эти заботы. Я совсем забыла про себя и не заметила как мне стало плохо. Я как то обиссилила. Потом поняла что мне надо есть. Иначе может пропасть молоко. А есть то мне если честно особенно было нечего.

С рождением ребёнка материально мне жить стало труднее. Потому что я не работала. У меня не стало моей зарплаты. Но дни мои стали СВЕТЛЕЕ. Новый ЧЕЛОВЕК жил в нашей комнате. Лена была спокойным ребёнком. Совсем не мучала меня. Давала спать по ночам. Когда Кузнецовы уходили мы выходили с дочкой на балкон. Смотрели на детей из детского сада. Они почти весь день были на улице. Воспитатели знали нас. Просили меня показать им мою дочку. Это был август и было тепло. В сентябре, через месяц после рождения дочери, Валера уедет в командировку. В Ленинград. Он мог отказаться потому что родился ребёнок. Но он хотел ехать.

Командировка это всегда командировочные. Я их даже не видела. Он прогулял их в ресторанах Ленинграда. Потом хвалился. Как классно они провели там время. А мне с маленькой дочкой было нечего есть. Из этой ленинградской командировки мой муж привезёт одну банку сгущёнки. ОДНУ. И беленькую распашонку. Именно в этой распашонке сфотографировала я свою маленькую дочку. На этих первых фотографиях ей всего два месяца. Она уже осмысленно смотрит вокруг себя. Я очень люблю эти фотографии. За ними самые первые дни и месяцы жизни моей старшей дочери Елены Валерьевны Кузнецовой... Я запомнила на всю жизнь эту банку сгущёнки из города на Неве. Как и ту пачку масла в роддоме.

Днём мне некому было спустить коляску с 3 этажа. А потом поднять её наверх. Ни днём ни вечером. Утром Валера уходил на завод. А вечером он приходил поздно. Пока не обойдёт всех друзей и все гаражи. Я ходила за хлебом и за молоком с ребёнком на руках. Хлеб в городских булочных был хорошим. Мягкие свежие батоны. Сайки. Калачи. Сдобные булочки. А из молочных продуктов хорошим был только кефир. Творог есть было нельзя даже взрослому. А ребёнку тем более. Хорошие молочные продукты продавались на рынке. Но они были мне недоступны. Я покупала молоко в советском магазине. Оно было просто как вода. Все знали что оно разбавлено. Кашки из него получались невкусными. Ребёнок не хотел их есть. Ещё из еды у нас была картошечка пюре. Её Лена немного кушала. Но один и тот же продукт надоедал ребёнку. Она просто выплёвывала её. Советские кисели были хорошими. Вкусными и питательными. Яблоки конечно у нас были. Но не всю зиму.

Я знала что рабочим на заводе дают молоко в в таких треугольных пакетах. Оно было хорошего качества. Но дочке моей это молоко не доставалось. Валера скорее всего просто не хотел таскаться с этими пакетами. Свекровь приносила два пакета. Но она варила из этого молока кашу своему мужу. Мы ту кашу есть конечно не могли. Во первых нам никто не предлагал. Во вторых на неё даже смотреть было страшно. В неё ложку нельзя было воткнуть. Это было что угодно но не молочная каша. Хотя готовилась из хорошего молока. Иногда, обычно летом, это молоко в пакетах продавалось прямо на улице около молочных магазинов. Его сразу расхватывали. Редко но и нам доставалось это хорошее молоко. У нас тогда был праздник. Я помню как мне хотелось нашего домашнего молока. Когда я жила на квартире у Ольги Дмитриевны. Я видела как по часам кормила она своих внуков. Как она готовила эти кашки и супчики. Дочь её работала. А внуки всегда были у Ольги Дмитриевны. Это очень помогло мне. В нашем районе никаких детских кухонь с детским питанием ещё не было. Я мучилась с детским питанием до самой весны.

Голод заставил меня зимой поехать к родителям. Я постоянно хотела есть. Кормила грудью. Была очень худая. Грудного молока у меня было не так много. Очень хотела к родителям. Знала что они меня ждут. Только к декабрю я еле - еле скопила на билет. И на гостинцы родителям. Хотелось отвезти им к Новому году городской колбаски. У меня не было тёплого стёганного детского одеяла. А именно ватное одеяло держит тепло. Не продавались в магазинах такие одеяла. Их нужно было стегать самим. Летом я купила новое шерстянное детское одеяло. Это одеяло тоже было толстым. Оно было всё в таких ромбикax. С одной стороны зелёненьким сo светлыми ромбиками. С другой стороны светлым уже с зелёненькими ромбиками. Красивое.

Валера с радостью проводил меня на вокзал. Остался спокойно кутить с дружками. Я помню не выходила даже на перрон пока не подошёл поезд. Ждалa в переходе. Распахнула свою шубу. Что бы было потеплее. Поезда в Куйбышеве стоят подолгу. Потому всегда есть время дойти до своего вагона. Но декабрь есть декабрь. Доехали мы хорошо. Как обрадовались мои родители. Отец насмотреться не мог на внучку. Как всегда, когда я приезжала, младшей сестре надо было сразу идти в сельский магазин. И мы пошли все вместе. Мама тоже пошла с нами. Лену мы оставили с отцом. Помню когда пришли отец говорит. Любка…что то она со мной не хочет. Мы рассмеялись. Как это моя четырёхмесячная дочка смогла сказать отцу об этом. Наверное Лена просто захныкала. Маленькие дети всегда чувствуют если рядом нет мамы. Я никогда не жаловалась родителям на Кузнецовых. Не хотела расстраивать. Потому для них стало немного неожиданным, что мы разошлись. И только потом я рассказала маме о своей жизни у них. А отец так ничего и не узнал. Он приезжал ко мне один раз. По моему понял всё сам. Он сказал. Любка там никто...

Я простудила свою маленькую дочку. Скорее всего потому что не было тёплого одеяла. Или когда меняла ползунки и подгузники. Когда мы приехали назад. У ребёнка поднялась температура. Нам сказали что у нас бронхит. В больницу нас не положили. У Лены не было воспаления лёгких. Но уколы назначили. Пять дней к нам приходила медсетра из детской поликлиники. Очень хорошая пожилая женщина. Добрая. Такой профессионал. У нас не было никаких осложнений после этих сильных уколов. Первая наша поликлиника располагалась на углу проспекта Кирова и улицы Победы.  Советские лекaрства были хорошими. Их было мало. Но они были сильными. Мы выздоровели.

Вот Ольга Дмитриевна кормила своих внуков по часам. А моя свекровь в 1977 году вышла на пенсию. Их цех считался вредным. Потому что они работали со сверхпрочными, а потому вредными красками, лаками и шпаклёвками всех видов. И потому женщины выходили на пенсию в 50 лет. Но ей и в голову не пришло сидеть с внучкой. Что бы я могла идти работать. Никто из Кузнецовых не любил мою дочку. Это была странная семья. Мне часто казалось что они и не русские вовсе. Завод имел большое значение для моей свекрови. Больше чем семья. Все Кузнецовы питались в заводских столовых. Через несколько лет я тоже приду работать на завод. И я увижу эти заводские столовые. Я увижу как питались Кузнецовы. У меня будет просто шок. Обед стоил и не рубль вовсе. На 50-60 копеек можно было очень хорошо пообедать. Какими богатыми было советские заводские столовые. Чего там только не было. Такое разнообразие блюд. Такая вкуснота. Что только душе угодно. Первых и вторых блюд было по несколько. Качество еды было отменным. Воровать то в заводской столовой нельзя. Ведь тебя остановят на проходной. Загремишь под суд. Главное НЕДОРОГО. Был и буфет. Многие люди покупали еду себе домой. Я тоже. Ехала с работы увешанная сумками с этой едой.

А свекровь приходила с работы с пустой сумкой. Она знала что нам с Леной нечего есть. Вот так она учила меня жить. Но я держалась. Мне бесполезно было что бы меня учил жизни такой тип человека. Я никогда не забуду это время. В богатой квартире среди блеска ковров и хрусталей ГОЛОДАЛ вместе со мной маленький ребёнок. Дома с отцом мы жили без роскоши. Но у нас всегда была еда. Солёное сало было круглый год. Всегда были овощи. Всегда можно было сварить или пожарить картошку. Сделать тот же винегрет. Куры несли яйца. Зимой всегда было мясо. Отец делал домашнюю колбасу. Мама жарила нам котлеты. Мы бесконечно делали пельмени. Я забыла что такое пельмени. НИКОГДА не делала их моя свекровь. На хорошие пельмени нужно много мяса. Это не для Кузнецовых покупать мясо на рынке для пельменей. Летом конечно было и у нас похуже с мясом. Но к концу лета уже подрастали куры. Мама всегда варила нам куриный суп. В промышленном городе ничего этого у меня не было. Всё нужно было купить. А денег у меня не было. И Кузнецовы знали это. Именно этот голод не прощу я Валере когда придёт время принимать решение.

Мы с Леной росли понемногу. Мне так хотелось нарядитъ свою дочку. Но было не во что. Лена была одета беднее всех детей во дворе. Кто то отдал мне сарафанчик. Никогда не забуду. Он был толстым. Сшит из обрезков автомобильной ткани на поролоне. Такой тканью обтягивали сиденья машин "Жигули". Кто то видимо работал на этом заводе. Раздобыл эти обрезки. Это был ужасный сарафанчик. Неудобный. Сплошная синтетика. Сохранилась одна любительская фотография. Лена именно в этом сарафанчике из автомобильной ткани. Рядом мы с Валерой. Лена ещё не ходила самостоятельно. Потом я всё таки купила ей розовый костюмчик. Кофточку, штанишки и шапочку. Но после стирки костюмчик растянулся. Носить его стало нельзя. Хорошие платьица привезла нам уже из Москвы соседка Наташа. Та самая к которой Валера ходил за книжками.

А первые платьица я шила Лене сама. Из лоскутков ткани. Но это был ситец. Свекрови на работе выдавали разноцветные обрезки ткани. Вытирать им руки. Она приносила их домой. Для дачи. Вот я отобрала несколько одинаковых кусочков. По светло - сиреневому полю были разбросаны полевые цветочки. Ткань мне очень понравилась. Главное она была мягкой. Потому я и взялась за работу. Сначала я сделала выкройку. Свекровь разрешила мне взять её швейную машинку. Платьице вышло замечательным. На кокетке. C рукавами крылышками. Я справилась с тканью. Хорошо обработала все швы. Как то мы гуляли с Леной во дворе. Она была в этом платьице. И нас позвали воспитатели детского сада. Окна садика выходили на обе стороны. И они видели нас во дворе. В детский сад в этот день пришёл фотограф. Воспитатели предложили мне сфотографировать ребёнка. Я конечно согласиласъ. Лену усадили на стульчик. На волосики закрепили большой бант. И через несколько дней я держала в руках настоящий портрет. Скоро этому портрету сорок лет. Стоит в моей спальне. Рядом с фотографиями родителей, старшей сестры Нины Ивановны и младшей дочери. Очень люблю эту фотографию. Смотрю всегда вспоминаю как я шила это платьице.

На первом этаже нашего дома был детский сад. Туда принимали детей с трёх лет. А во дворе были детские ясли. Это было типовое двухэтажное здание сталинской постройки. По адресу улица Севастопольская 23 А. Это будут наши первые ясли. Сейчас в этом здании жилищно коммунальная контора с громким названием МУП "Энергия". Лене было 10 месяцев. Но она уже ходила самостоятельно. Мы с ней голодали среди хрусталя и ковров. Я пришла к заведующей этих яслей и попросила взять моего ребёнка. Она взяла. Просто так. Без взяток. Безо всякой очереди. Просто спросила меня может ли Лена кушать самостоятельно. Конечно я сказала что может. Хотя я кормила её сама. Но мне нужно было выходить на работу. Жить было совсем плохо.

Я всю жизнь благодарю эту пожилую заведующую. Которая приняла нас. Наверное она прочитала страдание в моих глазах. Я действительно страдала. Мне нечем было кормить ребёнка. И Кузнецовым не было до этого никакого дела. Мне прямо не верилось. Мой ребёнок получил 4 разовое горячее питание. Это для меня было самым главным. Питание в советских детских садах и яслях было хорошим. А я вышла на работу. К тому времени я уже закончила три курса института. Получила за это надбавку к зарплате. Жить стало легче. Лена проходила в эти ясли до марта 1981 года. Почти два года. Мы с ней были просто спасены. Конечно мне жалко было отдавать свою маленькую дочку в ясли. Скорее всего индивидуально её там никто особо не кормил. Но еду перед ней ставили точно. И конечно воспитатели всегда старались что бы дети кушали. Жизненная ситуация была у меня не простой. Мы с Леной оказались никому не нужны в этом большом городе. Надо было выживать. И мы выживем с ней.

Часто болеющему человеку говорят, что у него слабая иммунная система. Иммунная система это органы, ткани и клетки, которые обеспечивают защиту организма. У меня у самой имунная система ослаблена с детства. Я в детстве болела. Бросила рано материнскую грудь. Я родилась в оренбургский степях. А там взрывали атомную бомбу. Потом много лет жила в промышленном городе. В Куйбышеве мы жили не рядом с заводами. Но они располагались не так уж и далеко. Особенно металлургический. До него было всего несколько автобусных остановок. Одной из множества причин ослабления иммунной системы является недостаточное питание. Стрессовые ситуации, постоянно возникающие в нашей жизни, например частые переезды, смена часовых поясов, чрезмерные нагрузки, негативно сказывается на состоянии имунной системы. Всё это вместе взятое конечно присутствовало в нашей жизни.

Дети в условиях недоедания растут с худшими показателями здоровья. Конечно нельзя сказать что у нас с Леной не было совсем никакой еды. Мы же жили. Хорошего и полноценного питания у нас не было. Кухня мне не принадлежала. Во первых она была очень маленькой. Размер кухни в стандартной хрущёвке пять с половиной метров. И всё там принадлeжало свекрови. Я не имела право наваривать и нажаривать там без конца. Как это можно было коптить дорогую блестящую квартиру. А вечером совсем не заходила туда. Потому что на кухне сидел пьяный свёкр. И ел свою кашу. Он ел её очень долго. Часами. Потому что был пьяный. Свёкр не уходил из кухни пока не доест всю кастрюлю этой каши. И так было КАЖДЫЙ день. Когда свекровь работала во вторую смену и её не было вечерами дома. Может ещё и поэтому Валера не торопился домой. Он стыдился отца. У них были плохие отношения. Даже представить себе было нельзя что бы я расположилась на кухне со своими продуктами. Я старалась готовить как можно быстрее. Когда их никого не было. И как можно скорее уходила в свою комнату. Даже бельё на балконе я не имела права сушить. Я сушила его в своей комнате. Все четыре года.

Слабость моей имунной системы наверное передалась и Лене. У неё была аллергия на прививки. В детстве болячки просто липли к моему ребёнку. До самого отъезда в Германию. Особенно мучили нас простудные заболевания. ОРЗ сменяло ОРВИ. ОРВИ сменяло ОРЗ. И так все годы. Из лечений предлагалось на выбор. Ингаляция. Это дышать над паром. Парить ножки. Горчичники. Банки. И банки и горчишники оставляли у Лены на тельце следы. Даже если держать совсем немного. Я всегда боялась сжечь ей кожу. Советские горчишники были большими и сильными. И мы в основном дышали над горячим паром. Над кастрюлей с картошкой. Закрывались одеялом и дышали. Я дышала с ней вместе. Потом я парила ей ножки в горчице. Заварачивала её в одеяло и носила по комнате. Что бы она хорошо пропотела.

Ещё нас спасали компрессы из водки. Они были помягче. Не так жгли кожу ребёнку. Меня научила правильно их ставить медсестра. Которая делала нам уколы. У меня в холодильнике всегда была белая водка. И Валера никогда её не трогал. Он не любил водку. Для выпивок ему нужны были друзья и вино. За все четыре года свекровь не купила единственной внучке ни одной тёплой вещи. Ни вязанных носочков. Ни шапочки. Ни рукавичек. Я часто возила Лену с собой на работу. И зимой тоже. Это было надёжнее чем оставить с Валерой.

На моё счастье это случилось летом, а не зимой. Зимой бы я точно могла покалечиться. Мне нужно было уехать на работу. И я оставила ребёнка с мужем. Это был выходной день. Садик не работал. Родители Валеры уехали на дачу. Валера после того как уволился с заводов, очень долго не мог найти себе работу. Он сидел дома. Не работал. Мы жили на мою зарплату очень долго. Потом он пошёл учитъся на шофёра. На завод он больше не вернулся. Завод это дисциплина. Строгий порядок. Это ему было не нужно. В тот день он был совершенно трезвым. И никуда не рвался. Было жарко и я пожалела ребёнка. Не взяла с собой в такую жару.

Когда я вернулась и вошла в подъезд. Услышала плач Лены. На свой площадке стояла Ольга Дмитриевна. Очень расстроенная. Говорит мне. "Люба, Леночка уже долго плачет одна в квартире. Валеры нет. Я её уговариваю не плакать. Говорю мама скоро придёт". А я ушла без ключа. И Валера знал это. Я подбежала к двери нашей квартиры. Мне было так страшно. Я чуть с ума не сошла. За закрытой на ключ дверью надрывался мой ребёнок. А я ничего не могла сделать. Лена уже осипла от крика. Я как то взяла себя в руки. Постаралась её хоть немного успокоить. Сказала я обязательно открою дверь. Никуда не уйду. Найду ключ. Ты только должна меня подождать. Но она продолжала плакать. Хотя не так сильно.

Я вышла на балкон Ольги Дмитриевны. Посмотрела на наши окна. Форточка в нашей комнате была открыта. Рядом с нашими балконами проходила водосточная труба. И я решила лезть по этой трубе на наш этаж. Я не знаю как меня выдержала эта труба. И как я не сорвалась вниз. Я была в шоке конечно. Босиком сначала я встала на перила балкона Ольги Дмитриевны. Ухватилась левой рукой за эту трубу. Мне помогло крепление этой трубы. Я встала на него краешками пальцев ног. Правой рукой мёртво ухватилась за край решётки уже нашего балкона. И смогла немного подтянуться. Ухватиться за решётку балкона Кузнецовых уже повыше. Но пока я не влезла на наш балкон меня держала только эта труба. Я сумела докарабкаться. И это было самым главным. Лена увидела меня. Через балконную дверь. И перестала плакать. Но балконная дверь была заперта. Как меня трясло. В квартире газовая колонка. Газовая плита. Ребёнок мог подойти к этой плите. Я была в ужасе. У меня у самой было шоковое состояние. Через стекло я сказала Лене что она должна меня ешё немного подождать. Главное мы с ней уже увидели друг друга. И я видела что она уже не так боится.

В детстве мы конечно лазили по деревьям. B Мартуке нас учили подниматься и спускаться по канату. Зарницы, спортивные туристические слёты. И даже занятия танцами. Всё это вместе помогло мне. Я была гибкой и худой. А жизнь у Кузнецовых превратила меня в тростинку. И потом я не боялась. А это самое главное. На моё счастье форточка в нашей комнате была открыта. Я не могла ждать Валеру. Потому что знала что к друзьям он всегда уходил надолго. Он пришёл примерно через час. Но мог прийти и позднее. Я не знаю почему он не попросил Ольгу Дмитриевну посмотреть за ребёнком. Почему он закрыл в квартире такого маленького ребёнка. ОДНОГО.

Я решила влезть в нашу форточку. Я знала что люди влазили в квартиры через форточки. Мне снова пришлось зацепиться за эту водосточную трубу. Но теперь я стояла на перилах уже нашего балкона. Правой ногой. А левой опять на креплении водосточной трубы. Потом я просто намертво зацепилась за трубу и поменяла положение ног.  Левой ногой я стояла на краешке подоконника нашего окна. А правой на креплении этой трубы. В одно мгновение я оторвалась от трубы. Встала обеими ногами на подоконник. И мёртво вцепилась уже в оконную раму. Подтянулась. И просунула в форточку руки и голову. Поняла что пролезу и сама. Начала проталкивать туловище. И только тогда увидела как внимательно и удивлённо смотрит на меня мой ребёнок.

Оконные рамы в советских домах были двойными. И это помогло мне. Мне было не так больно просовывать себя в эту форточку. Я ободралась не сильно. Не сломала ни руки ни ноги. Свалилась из форточки на наш письменный стол. В нашем доме окна были на 10 сантиметров шире обычных стандартных. Форточки тоже соостветственно были пошире. Всё это время меня страховала Ольга Дмитриевна. Если что могла прийти на помощь. Я наверное полчаса не выпускала Лену из рук. Просто сидели обнявшись. Такой стресс пережили мы с ней.  Я тогда была уверена что доберусь до квартиры. До ребёнка. Мой ангел хранитель наверное был со мной в тот день. Лез со мной вместе по этой водосточной трубе.

Моя старшая дочь будет расти слабым болезненым ребёнком. Я буду делать всё чтобы Лена покрепче стояла на ногах. Буду оберегать её. Жалеть. Помогать во всём. Лена родится с нормальным ростом и весом. Но не вырастет. Росточком она будет даже меньше меня. Я буду думать что это из за голода. Из за нехватки полноценного питания. Лена будет часто болеть. И я с ног собьюсь в поиске тёплых вещей для неё. Моя свекровь не поедет за новой шубкой для единственной внучки в Москву. И не купит её даже на барахолке.

Я куплю Лене зимнее пальто в детском магазине "Теремок". В это магазине одевалась и я и мой ребёнок. Пальтишко это будет красивым. С красненьким меховым капюшоном. Расцветка ткани напоминала шотландку. Но драп был очень грубым. Пальтишко будет сидеть на ребёнке просто колом. Я поеду работать на Север. И куплю Лене две натуральные шубки. Одну мутоновую потолще. А другую потоньше. Из меха редкого зверька. Очень лёгкой и красивой будет эта шубка. Лена будет носить эти две шубки много лет. А потом их будет носить дочь моего старшего брата. Валерия Михайловна Ломтева.

Ещё я куплю Лене настоящие оленьи унты. Детские. И оленью шапку. УДИВИТЕЛЬНО. Hо на Севере Лена не будет болеть. СОВСЕМ. Она будет хорошо кушать. Поправится. У нас будет просто море сгущёнки. Любой. И сгущённые сливки. И сгущённое какао. Конечно вся еда будет в основном в банках - консервах. Но самого высокого качества. Я увижу советские тушёнки. Колбасы в консервах. Паштеты. Настоящую строганину. Мы с ней будем кушать бруснику. За ней мы будем ездить в настоящую тайгу. Впервые я накормлю ребёнка именно на Севере. Для этого мне надо будет уехать за 7 тысяч километров...Но это будет потом. А пока мы жили на улице Севастопольской и ходили в детские ясли. Kоторые тоже были на этой улице. Мне нравилось название нашей улицы. СЕВАСТОПОЛЬСКАЯ.

Мой муж считал меня деревенской. Он видел что я не читала книг. Только учебную литературу для института. А он читал книжки. На кухне. И главное в туалете. Приходилось просить его не сидеть там подолгу. Свежих газет и журналов у Кузнецовых конечно не было. Продвинутым и развитым считал себя Валера. Таким развитым что позволял себе с маленьким ребёнком стоять в очереди за пивом. Советские пивнушки всегда стояли на отшибе. На каких нибудь пустырях. Что бы не портить вид советскго города. В котором нет места пьянству. В Куйбышеве был свой пивной завод который выпускал знаменитое "Жигулёвское" пиво. Но пива в городе не было. Только в ресторанах. Или вот в таких пивнушках. На разлив. Это просто надо было видеть этих тётенек продавщиц торговавшиx этим разливным пивом. ТИПАЖИ. Пиво бессовестно разбавляли. Недоливали.

Советская пивнушка это никакое ни кафе. А просто маленькая деревянная будочка. А вокруг толпы мужчин. И длинющая очередь. Все с трёхлитровыми банками и канистрами. Потому очередь движется меделенно. Нарастает напряжение. Потому что все знают, что пиво может закончится. Те кто понаглее втискиваются без очереди. „Я здесь стоял...“ С такими обычно не связываются. Потому что в сторонке их ждут друзья сомнительного вида. Обычно обижали интеллигентов. Работяги их не любили. Пива им часто не доставалось. Они уходили обиженными „несправедливостью“. Жалели потерянное время. Кидали косые взгляды на счастливчиков. Обладателей трёхлитровых банок с пивом. Пиво это тут же и распивали. Почти у всех была с собой вяленая и сушеная рыба. Повсюду была расбросана рыбья чешуя. И вот посреди этого ПИВНОГО РАЯ на пивной канистре сидел мой ребёнок.

Это был выходной день. Ясли не работали. У меня в Доме культуры было какое-то мероприятие. И я оставила Лену с Валерой. Прибежала домой, а их нет. Оббежала все гаражи, все сараи. Никого. Поняла что все у пивнушки. Так и оказалось. Валера даже не взял ребёнка на руки. Ему было лень. Хотя Лена была лёгкой. Валера со своими дружками стоял рядом и "пиз...до...болил". Никого не было с детьми. Только он. Я увижу свою дочь и своего мужа на фоне пьяной толпы. Эта сцена врежется мне в память. Лена сидела тихо. Hаверное не понималa почему вокруг столько людей. У ребёнка в руках не было даже пряника или печенья. А вокруг ели и пили пьяные мужики. Вот это был русский папа.

Когда я выйду замуж за русского немца, он будет носить мою Лену на руках до 7 лет. Сил у Лены было не так много. Вот он подхватывал её на руки и нёс до трамвайной остановки. Иногда даже бежал держа её на руках, если видел, что идёт трамвай. Мой немец будет ходить с Леной в детскую поликлинику. В кино. B парк. Водить её в садик. В школе в их классе будет ремонтировать полы. Будет приносить домой пайки с работы. И ЗАРПЛАТУ. Всю. Все 12 лет. Будет варить нам борщи. Стоять в очередях за продуктами. Убирать квартиру. И будет счастлив делать это для нас. Этот человек будет очень любить меня. По настоящему. К 30 годам я расцвету снова. Позволю себе романы на стороне. Пять лет понадобится мне что бы прийти в себя от всех обид и унижений, пережитых в семье Кузнецовых.

Мой немец поможет поднять мне мою старшую дочь на ноги. У Лены будет всё. Отдельная комната. Новая мебель. Новое пианино. Музыкальная и художественная школы. Путешествия на теплоходах по волжским городам. Лето в деревне у моей мамы. Я буду много вкладывать в развитие ребёнка. Мы даже будем брать ей уроки вокала и игры на аккордионе. Она будет петь в детском садике. У себя в школе. Во Дворце пионеров в центре города. И конечно будет петь на концертах в школах, в кoторых я буду работать.   

У нас будут дома продукты с рынка. Я буду наваривать разные солянки, супы харчо. Научусь готовить хороший плов. Жарить цыплят табака. Пельмени будут у нас всегда. Котлеты тоже. Буду даже печь домашнее печенье под названием "Верёвочка". Научусь печь беляши. Делать неплохие торты. Медовики и даже Прагу. Потому что у меня будет своя кухня. И я буду в ней хозяйка. Всё лучшее что будет на рынках, в магазинах и кулинариях. Будет и в нашем холодильнике. И ко мне валом повалят все мои родственники. И немецкие и русские. Не только в гости. Но и жить.

А какие вкусные вещи я приносила с заводской столовой. Одни только блинчики с жаренным фаршем чего стоили. За долгие годы жизни в городе мой ребёнок попробовал настящие шоколадные конфеты в коробках. С Куйбышевской шоколадной фабрики "Россия". Знаменитые "Ассорти". "Золотая нива". "Помадка". Люди всегда шутили на тему качества шоколадных конфет этой фабрики. В городе была и другая кондитерская фабрика. Но конфеты там были хуже.

На этой шоколадной фабрике "Россия" установили итальянское оборудование. И если случались не довложения тех или иных компонентов. Например масла или кaкао. Конвейер просто останавливался. Вообщем воровать не позволяла электроника. Поэтому конфеты были высшего качества. Их нельзя было просто купить в магазине. Они выдавались только в пайках. И то далеко не на всех предприятиях. Мой немец работал в Куйбышевметростроe. И им всегда выдавали хорошие наборы продуктов. В том числе и эти конфеты. Вообщем МЫ ЗАЖИВЁМ что называется. Ради Лены я выйду замуж за необразованного русского немца. Мой немец будет хорошим отцом для Лены. Она будет любить его. Не сходить у него с рук. Буквально висеть на нём. Мой немец станет опорой мне на много лет. В самые тудные годы. Когда я оставлю Валеру.

Отца Валеры звали Иван Никитович. Он как и свекровь тоже работал на заводе "Прогресс". Но слесарем - сантехником. Попросту таскал всю жизнь секции батарей. Их бригада проводила и ремонтировала отопление в зданиях принадлежащих заводу. Это был малограмотный мужчина. Но с партийным билетом. КОММУНИСТ. Иван Никитович Кузнецов родом из глухой заволжской деревни Филиповка. Как и свекровь. Мы ездили с Валерой в эту деревню. Мой муж показывал мне улицу на которой жили его родители и его дедушки и бабушки. В этой деревне даже не было школы. Дети ходили на занятия в соседнюю Георгиевку. Но те кто выучился мало мальски читать и писать бросали школу. Помогали дома по хозяйству. Потому родители моего мужа практически остались малограмотными.

Когда в Куйбышеве заработали эвакуированные заводы. Туда потянулись жители из близлежащих районов и деревень. В их числе были и родители моего мужа. Те кто поселился не в городе, ездили на работу на электричках. Родители моего мужа сначала получили комнату на соседей. В хорошем кирпичном доме на проспекте Металлургов. В этой комнате и родился Валера. Все квартиры на проспекте Металлургов просторные. Комнаты большие с свысокими потолками. Я знаю что в этой комнате с ними жила бабушка. Мать Ивана Никитовича. Она нянчила маленького Валеру. Я даже знаю что в этой комнате у них стоял деревенский сундук. Потом бабушка умерла. Я не знаю где её похоронили. Мы с Валерой ни разу не ездили на могилку этой бабушки. Никогда ничего о ней не говорилось. Скрывали Кузнецовы свои корни. И было непонятно с чем это связано.

Родители моего мужа были простыми рабочими. Но им дали комнату не в бараке. А в лучших домах. Так просто рабочих из деревень в те дома не заселяли. Наверное были заслуги. И скорее всего у Ивана Никитовича. Простой сантехник и вдруг коммунист. Может эти заслуги связаны с Безымянлагом. Может дедушки Валеры работали там. Эти же лагеря надо было охранять. Людей кормить. Водить на работу. Может с этим связано молчание и отсутствие фотографий. Чтобы выжившие люди не узнали их в лицо рано или поздно. Я не знаю были ли на войне родители свёкра и свекрови. Ничего о них не известно. Ни одной их фотографии в доме не было. И никогда не рассказывали об этом времени.

Свёкр по возрасту должен бы быть призван в конце войны. Но у него была повреждена нога. Вернее сухожилие. Он не хромал. Мог нормально ходить. Но ступня правой ноги как бы подгиналась немного. Из-за этого он не смог получить водительские права. Не сдал вождение. Не мог давить этой ногой на педали газа и тормоза. И на фронт он не попал. Никогда не рассказывал свёкр, где и как повредил он себе ногу. Наш отец нам про свои больные ноги всю жизнь рассказывал. В те годы не все люди охотно шли на фронт. Некоторые наносили себе увечья. Это было. Ещё я знаю что у свёкра была операция на мужские половые органы. Ему удалили одно яйцо. Потому у родителей Валеры долго никак не получались дети. Первый их ребёнок умер. Тоже был мальчик. И только в 1953 году родился Валера. Конечно он был долгожданным ребёнком. И единственным.

А тогда почти вся Филиповка переселилась. Вместе со своими домами. Деревянные срубы разбирали и перевозили. Родственники свёкра в основном переселились в Георгиевку. Она была в 8 километрах. А родственники свекрови в Кинель. Это большая узловая станция. До неё от Филиповки было 23 километра. Когда мне Валера показывал свою деревню в ней оставалось лишь несколько домов. В Георгиевке жил родной брат Ивана Никитовича. Он был на нашей свадьбе. Вот он был очень маленького роста. Болел и рано умер. Мы с Валерой приезжали в эту Георгиевку на его поминки. Ho больше мы там ни разу не были. Хотя постоянно проезжали мимо, когда Валера показывал мне свои родные деревни.

Эти места называют Заволжьем. Они раскинулись между Волгой и Бузулукским бором. В первый год нашей совместной жизни мы с Валерой на нашем мотоцикле изъездили эти места вдоль и поперёк. Первым делом поехали в село Богатое что в 100 километрах от Куйбышева. Но для скоростного мотоцикла это не расстояние. В этом селе жила Татьяна Толстова. Заведующая детским садом колхоза Победы. Та самая что потом будет просить у меня денег на операцию для моей подружки Любы Коротеевой. Помню она нам чаю даже не предложила. Мне было неудобно перед Валерой.

Мой муж знал в тех местах все дороги. Это грибные места. Леса и перелески там сухие и светлые. В них растут отличные маслята. Очень нравилось мне там. Мы ездили туда и на мотоцикле и на машине. Это окраины Самарской губернии. Совсем немного и степи. В 80 километрах от села Богатое начинаются места связаныe с пребыванием Льва Николаевича Толстого. Великий русский писатель бывал в этих местах более двадцати раз. В период с 1862 по 1883 годы. Граф Толстой имел здесь два имения. Первое имение он приобрёл в 1871 году, а второе в 1878 году. Вся история проживания Толстого в самарских степях началась с кумыса, с его желания поправить здоровье. В 1862 году писатель почувствовал себя плохо и ему посоветовали поехать на кумысолечение. Он выбрал Самарскую губернию. Приехал на Каралык к башкирам. Степной воздух и кумыс пошли Льву Николаевичу на пользу.

Самарская область сыграла не последнюю роль в жизни и творчестве Льва Николаича. Именно Толстому обязан своим созданием поселок Зубчаниновка. Это Кировский район города Куйбышева. А в те годы место поселения толстовцев. Толстовцы создали здесь коммуну. Ее члены приняли Устав состоявший из 55 параграфов. Который закрепил основные правила. НЕТ алкоголю. НЕТ курению. НЕТ разврату. Этот Устав призван был создать в Зубчаниновке уникальный российский ГОРОД -УТОПИЮ. Город-Сад. Если кто-нибудь нарушал запрет, его выгоняли из общины.

Историческая справка. Толстовство возникло в России в 1880-е годы на основе религиозно-нравственного учения Льва Толстого. Главными принципами являются. Непротивление злу насилием. Всеобщая любовь и нравственное самосовершенствование личности. Вегетарианство. Опрощение это слово, изобретённое самим Толстым. Oпроститься - опрощаться. Усвоение образа жизни и привычек крестьянства, "простого народа". Добровольный отказ от привилегий цивилизованных слоев общества. Последователи этого учения придерживались идей равенства и братства. Cчитали, что всё необходимое для жизни они могут создать своими руками. В связи с этим в России массово начали создавать земледельческие коммуны толстовцев. В СССР в 1920–1930-х годах эти объединения ликвидировали, участников репрессировали. Хотя идеи во многом перекликались с коммунистическими.  Коллективизм, труд на благо общества, интернационализм. Население поселка было различным, как по религиозному, так и по национальному признаку.

Вот в этом Городе-Саде я и буду работать. С начала апреля 1977 года и до начала сентября 1981 года. А первый раз мы приедем сюда с Валерой летом 1976 года. Когда мы с ним только познакомились. И именно к Кузнецовым поехали мы с ним тогда. В этой толстовской Зубчаниновке жила родная сестра Ивана Никитовича. Анна Никитична Кузнецова. Валера называл её тётя Нюра. Она жила с мужем прямо за кинотеатром "Луч". У Анны Никитичны был хороший дом с огородом и небольшим садом. Как у всех в Зубчаниновке. Мы с Валерой были здесь в гостях тогда один единственный раз. Она хорошо нас приняла. Но ничем не угостила.

Я проработаю рядом почти пять лет. Но никогда не зайду к ним. В нашей квартире за все годы я увижу Анну Никитичну Кузнецову один раз. Она не общалась с моей свекровью. Они не ругались. Но и не дружили. У Анны Никитичны Кузнецовой было двое детей. Старшая дочь Лида. Она жила на улице Стара Загора и работала в детском садике. Cын жил в Кинеле. Мы были у него один раз. Я точно знала что родственникам не нравился муж Лиды. Он был деревенским. Его родителей всегда обсуждали. Почему они не помогают продуктами городским детям.

Тётя Нюра была болезненной женщиной. У неё был желтоватый цвет лица. Муж у неё был украинец с огромным горбатым носом. Он работал на тракторе и гулял от Анны Никитичны. Она терпела его потому что он хорошо смотрел и за домом и за огородом. Сама тётя Нюра почти всегда болела. Родители купили Лиде и её мужу новую трёхкомнатную квартиру на улице Стара Загора. И мы все вместе. Я, Валера и его родители ездили смотреть эту квартиру. Моей свекрови понравилась эта квартира. Она всё приговаривала. Вот бы Валерке такую. Эта Лида, дочь Анны Никитичны, один раз приедет к моей свекрови. Когда у меня уже родится Лена. Она первой заметит что Лена у меня маленькая. Плохо растёт. Мне не понравятся эти её оценки. Вот это и всё что я знаю о родственниках своего свёкра. Я запомнила их неразговорчивыми сумрачными людьми. Как будто они всегда боялись сказать что то лишнее о себе. Просто сидели и молчали. Таким будет и мой свёкр.

Я не знаю кто Кузнецовы по национальности. Скорее всего одни из представителей народов Заволжья. Они были темноволосыми. Не голубоглазыми. Анна Никитична была больше похожа на чувашку. Она всегда ходила в платке. Иван Никитович тоже не был похож на русского человека. Ни внешностью ни поведением. Свёкр носил очень короткую стрижку. Почти не оставлял волос на голове. У моего мужа волосы были светло-каштановыми и слегка волнистыми. А у свёкра тёмными и кудрявыми. И обоих была тёмная кожа лица. Валера похож на отца. Он только светлее. С голубыми глазами. В свекровь. Родители моего мужа были немного странными. Они вели не типичный для городской семьи образ жизни. Никуда не ходили. Ни с кем не общались. К ним никто не приходил. У них дома не было фотографий. Никаких. Ни дедушек ни бабушек. Ни тем более родственников. Как будто люди что то скрывали. Даже с Валерой у них была только одна фотография. На которой Валере лет 7-8. У самого Валеры тоже не было фотографий. Никаих. Ни армейских ни школьных.

Иван Никитович Кузнецов в доме был НИКЕМ. Человек бессмыслено прожил свою жизнь. Он был полностью под пяткой своей жены. Скорее всего из-за физических недостатков. Пил он по моему тоже из-за этого. Иван Никитович ни с кем не общался во дворе. Не играл с мужиками в домино или в шахматы. Не смотрел телевизор. НИКОГДА не ходил в кино. Не читал никаких газет и журналов. Даже Советский спорт. Валера в отличие от него был конечно развитым. Свёкра не интересовал футбол. Не интересовало пиво. Только водка. Иван Никитович никогда не пил дома. Он приходил к подъезду чуть живым. Садился на лавочку под берёзками. Что то бормотал себе под нос. Потом буквально полз по ступенькам до своей квартиры. Мне конечно неприятно было смотреть на него. Во дворе он нас с Леной в упор не видел. А дома часто привязывался.

Этот мужчина не имел своего слова в семье. И это его устраивало. Не надо нести никакой ответственности. Потoму он не был примером для сына. Я никогда не видела чтобы Валера и его отец сидели говорили по душам. Они вообще не разговаривали друг с другом. У них не было никаких общих дел. Никогда. Валера считал себя выше в развитии. Это так. Но кормил Валеру его отец. Его родители. Это они купили ему и мотоцикл и машину. За эту машину родители работали всю жизнь. А Валера с дружками разбил её. Когда на второй день свадьбы я увидела свёкра с топором. Поняла что разборки у него с Валерой были ещё те.

Свёкр был полным мужчиной. С избыточным весом. С ишемической болезнью сердца. Пить ему было нельзя. Но он всё равно пил. Даже когда получил инвалидность. Расстраиваться ему было нельзя. Но он расстраивался. Покупал бутылку водки. Открывал свой гараж. Смотрел на разбитую поржавевшую машину. И пил. Валере не было до этого никакого дела. Это Валера довёл своего отца до инвалидности. Валера не считал своего отца за человека. Главной в семье была свекровь. Мой муж все вопросы решал с ней. У него всегда всё было. Потому Валера и вырос таким. Родителей своего мужа я уважала не смотря ни на что. Потому что они трудились всю жизнь. А Валера не любил труд. Он не смог создать своей семьи. Мог только разрушить. И нашу с ним. И своих родителей. Разрушать всегда легче. По своим бить нельзя. Это страшный грех. Как можно бить по людям которые дали тебе жизнь. Kоторые pастили тебя. Валера позорил своих родителей.

Мы с Валерой по разному смотрели на жизнь. Я как мой отец. Иван Фёдорович Ломтев. Семья это каждодневный труд. Это ответственность. Это когда нужно забыть о себе. Ну как Валера мог забыть о себе. О себе родном, о Валерике, он только и думал. Он будет строить свою жизнь на разрушении. Разрушит нашу семью. А новой, своей не создаст. Всё что я любила в нём, он уничтожит. Превратит в пыль. Не заметив, что пылью станет сам. Валера не хотел ни учиться ни работать. А развлекаться и пьянствовать хотел. За чей счёт... За счёт своей семьи. За счёт своих родителей. И я точно знаю что ему никогда НЕ БЫЛО СТЫДНО. В семье Кузнецовых иметь "заначки" от своих было традицией. У свекрови они были повсюду. Именно она приучила сына к "заначкам." Валера знал что свекровь прячет деньги. Искал эти деньги. И часто находил. Она его стыдила конечно. Но Валера смотрел на это как на само собой разумеющееся.

Он бесконечно давал мне обещания. Врал на каждом шагу. Или просто цинично отказывался от своих слов. Ну как можно уважать человека если он не держит слово и cидит у своих на шее. Грош цена ему. Для Валеры не будет ничего святого. Он будет цинично использовать своих. Валера будет плыть по течению как щепка. Куда прибьёт туда прибьёт. У него не будет никаких амбиций. Никаких принципов. "Жить как хочешь. Как нравится. А не как нужно". Это станет лейтмотивом его жизни. 

Главное в жизни человека это образование. Потому что от образования зависит кем ты будешь работать. А уже от того СКОЛЬКО ты сможешь заработать, зависит, что ты сможешь дать своим детям. А Валера просто прожигал свою жизнь. Изо дня в день. Человек должен все свои проблемы решать самостоятельно. Тогда он не будет их делать. Валера же только создавал проблемы. А решать их за него должны были другие. Семья ни для него. И он не имел права жениться. Ломать мне жизнь. Конечно в нём было и хорошее. Иначе бы я не вышла за него замуж. Валера родился таким каким родился. Так просто зачеркнуть человека нельзя. И я долго боролась за него и за нашу семью. Убеждала его пойти учиться. Что бы работа у него была полегче.

Странно жили между собой родители Валеры. На выходные свекровь всегда уезжала в Кинель. К своим сёстрам. Она не брала с собой мужа. Только изредка. Свёкр работал всегда только в первую смену. А свекровь в две смены. Она готовила мужу только два блюда. Щи с кислой капустой и кашу. Все четыре года что я жила у них. Я видела только эти щи и эту кашу. Я не знаю как можно было есть эти щи. В них плавали варённые куски сала. Покупала такое жирное мясо. Потому что оно дешевле. А ведь свёкру с его больным сердцем эти куски сала есть было нельзя. Но он ел. Вторым блюдом была КАША. Эти два блюда никогда не готовились вместе. Или каша или щи. Что то одно. Кашу для мужа свекровь готовила в овальной утятнице с ручками. В основном это была пшённая каша. Изредка рисовая. Эта каша была настолько густой что её можно было резать ножом. Вот свёкр и сидел весь вечер на кухне. Тыкал ложкой в эту кашу. Что удивительно. Он всю её съедал.

Иван Никитович не был добрым человеком. Я запомнила на всю жизнь его злые заплывшие от водки глаза. Он часами сидел в ванной комнате и курил там. Потому что там была вытяжка. Но всё равно в квартире стоял запах курева и перегара. Но хозяину было можно всё. Даже сходить в туалет мимо унитаза в городской квартире. По большому...Меня свёкр не любил. Постоянно попрекал своими жилищными метрами. Но именно от свёкра узнала я про заначки. Он видел что Валера не приносит в семью зарплату. Прогуливает её с друзьями. Иван Никитович скажет Валере. Она тебя бросит. Наверное видел что я не сильно люблю его сына. Не готова терпеть это всю жизнь.

Это случилось когда в первый раз заболела Лена. У неё был острый бронхит. Мы делали уколы. Ставили компрессы. И я украдкой, когда их не было дома, сушила ползунки и подгузники в их комнате. Потому что там была большая батарея. Высыхало быстро. Я старалась что бы в нашей комнате не так много было сырого белья. В ванной комнате тоже была хорошая батарея. Очень горячая. В тот день я повесила на эту батарею ползунки. У меня было не так много ползунков. И я хотела что бы они поскорее высохли. Развесила их там. И я про них забыла.

Я знала что в ванной комнате на батарее свёкр всегда сушит свои носки. Когда приходит с работы. В их комнате была большая батарея. Но там свекровь не разрешала ему сушить. Его рабочие носки портили ей вид комнаты. Как сейчас вижу. Нараспашку открывается дверь в нашу комнату. Безо всякого стука. Входит пьяный свёкр с этими ползунками в руках. И швыряет их на пол. Ползунки не высохли и были ещё влажными. Мне так страшно стало тогда. У меня прямо сердце защемило. Подумала. Боже мой. С какими людьми я живу. Этот коммунист не отдал мне в руки эти ползунки. Не положил их. ШВЫРНУЛ. Ползунки больного ребёнка. Своей единственной внучки.

Лене было восемь месяцев когда свёкр сломал ей ножку. Он конечно не нарочно. Поскользнулся на блестящем полу их богатой квартиры. Одна нога то у него у самого как бы прогибается. Он был выпимши. Но не таким пьяным. Это было вечером. Валера был дома. Захотелось Ивану Никитовичу взять Лену на руки. Я конечно дала ему ребёнка. Как не дашь. Хозяин квартиры. И он пошёл с ней на кухню. В узком коридорчике между кухней и их комнатой он упал. Вместе с Леной. И придавил ребёну ножку. Она так кричала. Я поняла что что то случилось с ножкой. Побежала с ребёнком в больницу. Помню одна. Не с Валерой. Дежурный травмпункт находился на углу улицы Победы и проспекта Кирова. Это было не так далеко. Нам наложили гипс. Лене было уже восемь месяцев. Oна ещё не ходила самостоятельно. Но cтоять могла уже хорошо. Потому что была очень лёгкой. И вот четыре недели мы носили гипс. Потом я буду бояться нагрузки на кость этой ножки. Не отдам её в балетную студию.

Что то не так было в богатой семье Кузнецовых. Я это видела. К ним даже на праздники никто не приезжал никогда. Не приходили соседи. Всегда вспоминаю ту рассыпанную соль у дверей их квартиры на нашей свадьбе. Кто то же её рассыпал. Для Кузнецовых. Ну не может быть, чтобы такой красивый развитый парень как Валера, не нашёл себе девушку в городе. Видимо люди знали эту семейку. Потому они выбрали меня. Я не знала о них ничего. И так и не узнала.

У Кузнецовых меня заткнули сразу после свадьбы. Моей свекрови очень не понравится что я израсходую подаренные нам на свадьбу деньги. Куплю новую мебель в нашу комнату. А главное куплю себе шубу. Ей просто плохо станет. Она хотела жить так. Все деньги должны быть у неё. А она уже будет решать как вести хозяйство. Что покупать, а что нет. Свекровь считала что так будет лучше. Потому что у неё больше жизненного опыта. А я только приехала в город. И ничего не знаю. Но я хотела набираться своего жизненного опыта. Её опыт я видела. Муж допился до инвалидности. Сын отказался от родной дочери. Отец пошёл на сына с топором в день свадьбы.

Свекровь выбрала для меня кулацкое ругательство. Х...У...Е...Т...А безлошадная. Я помню эти словa всю жизнь. Все четыре года я только и слышала как она говорила своему сыну. "Зачем я тебя женила. Мотался бы ты как мотыль и мотался." При этом вроде бы была на моей стороне. Ругала и стыдила Валеру. "Валерка, как тебе не стыдно. Ну что ты стал как мохор. Женился, жил бы да жил". Родители моего мужа деревенские люди. Но всю жизнь прожили в городе. Свекровь не хотела брать себе в семью курящих и пьющих городских девочек. Она бы с ними не справилась. Хотя как раз такие и подходили Валере.

Свекровь всегда попрекала меня нашей землянкой. Говорила. "Мы тебя из земли взяли". Упрекала и бедностью. Не разрешила мне больше рожать детей. Так и сказала. "Зачем нищету разводить". Я прервала три беременности от Валеры. Две в Куйбышеве. Одну в Якутии. Я росла в большой семье и очень хотела родить ещё одного ребёнка. Хотела что бы у Лены были или сестрёнка или братишка. Я просто была уверена, что рождение второго ребёнка помогло бы нашей семье. Валера мог остановиться. Бог давал мне детей. Но Кузнецовы не хотели иметь их на своей жилплощади. Мой отец инвалид поднял на ноги шестерых детей. Да мы жили в землянке. Но мой отец был МАСТЕР Золотые руки. Он строил дома всю жизнь. Был Мастер-Печник. Гармонист отменный. А муж свекрови потерял человеческий облик в конце концов. Ходил в туалет мимо унитаза. Ни кого не стесняясь. Иван Никитович пил конечно не от хорошей жизни. Бесстыдство перенял Валера от отца. А бессовестность от матери.

Свекровь не разрешила мне рожать детей. Она считала что у нас родился слабый ребёнок. И не только слабый. НЕКРАСИВЫЙ. Это бабушка скажет так о своей единственой внучке. Скажет мне МАТЕРИ. Свекровь как то возьмёт Лену с собой в магазин. Попросит меня понаряднее одеть ребёнка. Было тепло и Лена была в платьице. Свекровь придёт назад и будет на всю квартиру громко рассказывать. Что одна женщина в очереди сказала. "Ну бывают же такие некрасивые дети." Мне просто плохо станет. Я до сих пор сомневаюсь, что кто то действительно сказал ей так. Скорее всего так думала она сама. И ей очень хотелось сказать мне об этом. Хотя бы таким способом. Ну а если кто то даже ей так и сказал. Почему свекровь допустила что бы посторонние люди так говорили о ребёнке. Я очень обиделась тогда. Малограмотная малярша из глухой Филиповки сказала так о моей дочери.

Для моей свекрови я была уже не первая плохая сноха. Первой стала жена её родного брата. У свекрови было три сестры и один брат. Брата звали Михаил. Но свекровь называла его Минька. Это её брат и устроил Валеру на авиационный завод. Он работал мастером в сборочном цеху. Этого Миньку я видела несколько раз. Он приходил жаловаться на Валеру. Особено не нравилось ему что Валера пьёт в цеху. И что самое плохое не один, а подбивает на выпивку и других рабочих. Что он не может его больше покрывать. Действительно часто Валера шёл с завода уже навеселе. Выпивки у гаражей шли уже вторым эшелоном.

У этого Миньки, у всех сестёр свекрови, и у неё у самой, на лицax были большие бородавки. Bолосы у всех росли низко на лбу. Свекровь и три её сестры носили одинаковые причёски. У них у всех были длинные волосы. Гладко зачёсанные и собранные в пучок на затылке. Лица у них так скажем были не из приятных. У всех была плохая кожа лица. Толстая, жирная и с волосками. Зубы и десна у них выдавались немного вперёд. У всех без исключения были вставленные металлические зубы. И верхние и нижние. Смотрелось это всё мощно. Но они считали себя красивыми. А моего ребёнка НЕКРАСИВЫМ.

Брат свекрови Минька чуть не попал под поезд. Это случилось на подъездных заводских путях. Он шёл на работу. Рабочий локомотив тащил за собой несколько вагонов. Был туман и брат свекрови не заметил что локомотив уже близко. Не успел сойти. И лёг на шпалы. Вагоны прошли над ним. Он с тех пор ходил таким как бы слегка напуганным. Минька женился поздно. Жил от свекрови недалеко. В частных домах за проспектом Металлургов. Свекровь не любила жену брата. Всегда обсуждала её. Рассказывала постоянно какой плохой была у них свадьба. Бедные столы. Колбаска заветрила у них там на жаре. Это для мeня всё говорилось. Что бы я помнила. Какими богатыми были столы на нашей свадьбе. Я всегда про себя думала. Лучше бы наша свадьба была победнее. Но без рассыпанной соли на пороге. И без разборок с топором. Этот Минька позволял себе мне выговаривать. Почему мы так живём с Валерой. Он считал что я, как и его сестра, моя свекровь, должна уметь держать в руках мужа. Мне приходилось это молча слушать. Жаловаться мне было некому. Идти мне было некуда.

Все эти сёстры жили на узловой станции Кинель. Их дома были рядом с железнодорожным вокзалом. Именно здесь на прилегающих улицах и проходили по выходным дням знаменитые барахолки. Сюда приезжал весь Куйбышев. Торговали всем. Персидские ковры были развешены прямо на всех заборах. Их привозили сюда из Средней Азии. Старшая сестра моей свекрови сама была торговкой. Она работала при железной дороге. Что то мыла или убирала. У неё был льготный бесплатный проезд. И она ездила за вещами в Москву и в Ташкент. Потом продавала всё на этой самой барахолке. Моя свекровь тоже ездила с ней. Валера был одет по высшему разряду. Все вещи у негo и у свекрови были куплены в Москве. Только свёкра одевали они попроще. Такие поездки за тряпками считала моя свекровь высшим пилотажем. Сначала копить деньги. Потом ехать за вещами. В те годы в Куйбышеве ещё не было отдельного рынка для торговли тряпками. Торговки и торговцы просили людей за определённую плату разрешить им торговать около их домов. Я хорошо помню эти торговые улицы. Столько разного барахла. Заборов не видно. Сплошные ковры. Даже доски на заборах были как бы отшлифованы этими коврами.

Я видела что свекровь и её три сёстры живут по особому. Каждые выходные у них в этом Кинеле были сборы. Все годы. Практически свекровь дома только ночевала. Отдавала распоряжения. И варила мужу щи и кашу. Тогда я не понимала почему Кузнецовы так странно живут. Мы с Валерой поначалу ездили к ним. И как то всё у них было всё по особому. Всё молчком. После одного случая я перестала к ним ездить. Совсем. Помню в тот день мы приехали к младшей сестре свекрови, к Вале. Поехали на машине. Валера не пил, потому что был за рулём. Это было летом. Я вышла из дома на крыльцо. Ну что с ними сидеть. Они молчат и молчат. И потом на крыльцо вышел муж этой Вали. Их зять. Он был чем то расстроен. Было видно что он знал как мы живём с Валерой. Знал что свекровь и сестры обсуждали меня постоянно. Сказал мне. Серьёзно. Спокойно. "Если бы ты знала куда ты попала. Да я и сам то..." Махнул рукой и ушёл. Я прямо застыла. Меня как холодом обдало. Благодарна этому мужчине. Я хотя бы задумалась…

С годами я конечно нашла объяснение почему так жили Кузнецовы. Bспомнила почему наша свадьба была почти трезвой, без музыки и танцев. Историческая справка. "Переселение старообрядцев на восток в Поволжье, на равнины между Волгой и Уралом, на Урал и дальше в Сибирь приняла массовый характер. А по манифесту Екатерины II от 4 декабря 1762 года в пустынные в то время районы Нижней Волги было разрешено свободно поселяться и возвращавшимся из Польши старообрядцам. В этих областях России больше всего и живёт старообрядцев. Колонизируя этот край, старообрядцы превратили его в житницу России. Построили большие слободы. Вокруг них возросло по нескольку монастырей-скитов ".

Конечно с той поры прошло больше 200 лет. И их образ жизни сильно изменился. Но главное осталось. Старообрядцы придерживаются христианской религии. Hо той что была до реформы. У старообрядцев нет икон. И старообрядцы и староверы, несмотря на различную Веру, имеют много общего. Во первых, их соединила сама история. Но до сих пор люди часто путают эти два понятия. Староверы люди не христианской веры. Они те, кто придерживаются той, что была на Руси до нее. Они являются настоящими хранителями веры предков. Староверы хранили то во что верили. По крови все они были РУСИЧИ и старались не дать отнять у них это. Староверы исконно верят в свой собственный Род, и при этом не относятся ни к какой религии. Обряды староверов и их представления о добре, зле, укладе жизни нигде не писаны. Они передаются по наследству из уст в уста. Могут быть записаны, но записи эти каждый род держит в тайне. У староверов нет молитв. Они считают что молитва унижает и того к кому она обращена и того кто ее совершает. У староверов тоже нет икон.

Свекровь и её сёстры скорее всего были или староверами или старообрядцами. Ну не мормонами же они были. Хотя в Куйбышевской области и мормонов и разных сект тоже много. Староверы и старообрядцы суровые люди. Выпивку не приветствовуют. Потому свекровь не брала с собой мужа в Кинель. Свекровь не общалась ни с кем кроме своего кинельского клана. Две сестры работали в Кинеле. Там же где и жили. А две в Куйбышеве. На заводе Прогресс. Свекровь и её младшая сестра Валя работали в одном цеху. И даже в одни смены. Я знаю точно что свекровь не ходила в церковь. У Кузнецовых не было икон. Ни одной даже маленькой. Но на нашей свадьбы была икона. Скорее всего она была со стороны родственников свёкра. Те жили более открыто. И были более образованными. Я не знаю крестили Валеру или нет. Всё скрывалось. Думаю поэтому к Кузнецовым никто никогда не приходил. Даже друзья Валеры. Они ждали его всегда во дворе. Видимо свекровь не хотела что бы у них были чужие люди.

По иронии судьбы у самых строгих сестёр дочка родит в девках. A сыновья, Саша и Валера будут пить. Саша не женился совсем. А Валера больше не женится. Я видела этого Сашу. Он даже похож на Валеру. Такое же тёмно-красное лицо. Непонятная блуждающая улыбочка. У Саши будет младший брат Коля. Вот того они удержат в своей орбите. Он будет таким прибитым. Его женят на девушке похожей на икону. Плоское лицо. Опущенные вниз глаза. Смиренное выражение. Я увижу её случайно. Когда приду к свекрови говорить о Лене.

Но ещё более странная пара будет жить в нашей комнате когда мы уедем в Якутию. Это будут родственники свекрови. Но не совсем близкие. Свекровь попросит меня что бы я разрешила им пожить в нашей комнате. Они придут за ключами. Покажутся мне странными. Какими то не живыми. Особенно мужчина. Такие при церквях работают. Бледные. С жёлтыми лицами. Я оставлю им комнату с новой мебелью. Когда вернусь комната будет пустой. Оставят только письменный стол и детскую кроватку. Да трельяж в коридоре. Мне очень будет жаль моего нового шифонера и красивой софы. Никакой платы за квартиру за все два года я не увижу. Вот такими крохоборами окажутся богатые Кузнецовы. Я не пойду к ним разбираться. Куплю всё новое.

Мы жили о одной квартире, но питались раздельно. Вернее раздельно питались только мы с Леной. Валера брал у родителей их продукты когда хотел. И мне от этого было плохо. Он же не докладывал своей матери, что это он брал, а не я. Свекровь могла думать что и я беру её еду. Что она меня кормит. А я боролась за независимость. Первое что я купила это холодильник. У свекрови был красивый холодильник ЗИЛ-Москва. Но он был небольшим, и у него была очень маленькая морозилка. Я купила красавец Орск. Холодильник был огромный. С меня ростом. С большой морозильной камерой. Именно этот холодильник помог мне выжить. В него помещалось всё. Кастрюли. Банки. Батоны колбасы. Касеты яиц. Свежий укроп помню в баночках слоями соли прокладывала. Хватало почти до Нового года. Это даже не объяснить словами как я радовалась. Я в своей комнате могла открыть свой холодильник. Когда хотела. Что бы перекусить мне не надо было идти на их кухню. Встречаться там с пьяным свёкром.

В то время строили дома где предусматривался встроенный холодильный шкаф. В нашей квартире он был под окном на кухне. Но он был заставлен банками свекрови. Это были в основном банки с маринованными грибами. Я только смотрела на эти банки. Эти грибы были не для нас. Для Кинеля. Даже Валера их не трогал эти банки. Свекровь постепенно перевозила их в Кинель. На своих сборах-сходках они тоже по видимому закусывали. В этом холодильнике под окном мне отвели маленький уголок. В него я могла поместить лишь несколько пол литровых банок. Я не умела правильно мариновать грибы. Боялась отравиться. Я жарила грибы в масле. Потом раскладывала по баночкам. Грибов получалось не так много. Они сильно ужаривались. Но были очень вкусными. Со временем я научусь закатывать банки на зиму.

Не смотря на безденежье, мясо на супы и щи, я покупала на Безымянском рынке. Я не могла смотреть на мясо которое продавалось в магазинах. Это были просто отбросы. В Сагарчине то у нас было своё хорошее свежее мясо. О котлетах и пельменях я просто забыла на четыре года. Главный корпус Безымянского рынка сооружён из конструкций цеха авиационного завода. Один цех авиазавода так и не успели смонтировать в войну. А после войны он был уже не нужен. Потому что так много самолётов уже не требовалось. Война закончилась. Я покупала здесь Лене яблочки зимой. Тёрла их на тёрке. Продукты здесь были свежими и хорошего качества. Но я покупала их изредка. Только если уж выхода не было никакого.

У Кузнецовых была дача. Но мой ребёнок рос без яблок и ягод. На даче у свекрови росли только яблони, ягоды и цветы пионы. Валера привозил мне эти пионы вёдрами. К неудовольствию свекрови. Особенно если что то натворил. Мне поначалу нравились эти цветы. А потом я их видеть не могла. Овощи свекровь не сажала. И это было плохо для меня. Огород летом всегда кормит. У свекрови было прекрасное полноценное питание в заводской столовой. Овощи на даче ей были не нужны. Мне разрешали ездить на дачу. Но только за яблоками. И я за ними ездила. Резала их потом для компота. Привозила по две кошёлки. Каждая по 10 килограмм. Помню так тяжело было их нести до автобусной остановки. Валеру было просить бесполезно. Всегда находил причину что бы не ехать. Говорил нельзя на мотоцикле с кошёлками. А машину конечно я не хотела просить у свекрови. Валерe не нужны были эти яблоки. Он приезжал на дачу с друзьями. Распить там бутылочку другую. Поесть свежих ягод. После таких его дачных посещений свекровь ругалась. Потому что все ягоды она продавала.

Когда поспевала малина и клубника, Валера и свекровь как бы соревновались друг с другом. Кто скорее успеет оборвать ягоду. Он с друзьями или она. О нас с Леной и речь не шла. Вишни на даче тоже было много. Когда поспевала вишня, то свекровь подключала Ивана Никитовича. Вишню они вывозили вдвоём. В вёдрах. И сразу продавали. Вся ягода с дачи ПРОДАВАЛАСЬ. Прямо у автобусных остановок. Город промышленный. Дачи были не у всех. Свежую ягоду с дач расхватывали сразу.

Символично. Но свекровь возвращалась с дачи с пустыми вёдрами и с пустыми корзинками. На кухне на столе во время ягодного сезона у Кузнецовых не было ни ягодки. Несколько банок с компотом из ягод свекровь всё же закручивала. Для приличия. Эти банки стояли в холодильнике под окном как на витрине для обозрения. Cвекровь ни разу не предложила мне открыть хотя бы одну банку ребёнку. А я конечно ни разу не спросила. Я покупала Лене ягоду у таких же дачников. Когда мы разойдёмся. Я буду разрешать родителям Валеры встречаться с внучкой.

Один раз свёкр принесёт Лене немного малинки. Видимо вспомнит как Лене не доставалось ягод с их дачи. Я увижу эту малинку. Вспомню все эти их ягодные сезоны. И мне станет прямо плохо. Подумаю ну свекровь не досчиталась выручки... Почему же свёкр не давал эту ягодку Лене, когда она была маленькая. Когда слабому ребёнку нужны были витамины. Когда он знал, что часто эти ягоды мне купить было не на что. А сейчас мы с Леной уже не нуждались в его малинке. А Лена будет любить рисовать ягодки. У неё есть очень красивая работа. Просто волшебная. Лукошко с яблочками и ягодками. Лена нарисовала эту работу уже в Германии. Первые годы жизни там у нас с ней были самыми трудными. А Лена не смотря на это нарисовала просто СКАЗКУ. И нам стало светлее от этой красоты…

Конечно после нашей бедной землянки квартира Кузнецовых показалась мне дворцом. В зале во всю стену висел редкой красоты персидский ковёр. Я такой ковёр не видела ни у кого. Он был очень дорогим. Не толстым. С редкой красоты светлым орнаментом. Основные тона ковра были бежевыми. Этот бежевый цвет великолепно сочетался с разными оттенками светло-коричневого. Красного цвета было не так много. К ковру была придвинута софа. Она была всегда разложена. Покрывало на софе было под стать ковру. Видно что его тоже привезли из Средней Азии. На полу лежали ковровые дорожки. Как в Кремле. По центру зала широкая. В проходе поуже. Вот эти дорожки я и буду чистить все четыре года. Ковровые дорожки лежали и на двух креслах. У окна рядом с телевизором стоял стол со стульями. Потом свекровь заменит этот стол на стол книжку. Стол не был накрыт скатертью. На столе стоялa красивая хрустальная ваза. С потолка свисала красивая хрустальная люстра. У стены напротив стоял сервант. Он тоже был не простым. Длинным. Полным хрусталя. У софы, стола и серванта была одинаковая полировка. Не красноватая. А тёмно-коричневая. В комнате свекрови был балкон. Над окном и дверью балкона висели дорогие шторы. Особенно красивой была белоснежная тюль в розах со множеством складок. Эти складки делали окно похожим на поле из роз. В магазинах города такую не купишь. Понятно что тюль скорее всего купили в Москве. За этой красивой тюлью стояли горшки с комнатной геранью. Листочки помню были такими бархатистыми. Эта герань была красивой. Но она пахла. Как любая герань.

Но дворцом квартиру делали не ковёр и хрусталь. А полы и стены. Свекровь по профессии маляр. Она работала на заводе "Прогресс". Всю жизнь шпаклевала и красила спускаемые капсулы. И новые и уже обгоревшие. Эти апарраты приземляются в казахстанских степях. Пока летят обгорают сильно. Их потом привозят им в цех. Вот они их там очищают, шпаклюют и красят. Время от времени их бросали на ремонт квартир больших начальников. И это были ремонты на высшем уровне. Жёны у таких начальников как правило были или учителя или врачи. Вот тогда я впервые услышала от свекрови. Что самые грязные квартиры у врачей и учителей. Как я поняла свекровь конечно хотела сделать свою квартиру лучше чем у этих начальников. И сделала. Стены у неё в квартире были особые. Как во дворце.

В нашем доме только у Кузнецовых была такая отделанная по особому квартира. Эту отделку проводила не сама свекровь. А большой мастер. Это было потрясающе. Как в музее или в театре. Видно что свекровь дорого заплатила мастеру за эту работу. Потолок был белым. А стены светло-жёлтыми. По ним были проведены бордюры. Разной ширины. К полу пошире. К потолку поуже. Края бордюров были окаймлены золотисто-зеленоватым цветом. Но только края. На нижний бордюр трафаретом был нанесён мелкий узор. Размер этих бордюров был вымерен, продуман. По потолку комнаты бордюры были проведены по особому. Они заходили на потолок такими разводами. Как во дворцах. В нескольких местах на стены в ассемитричном порядке были нанесены такиe сеточки. Они состояли из двух горизонтальных и двух вертикальных тонких полосок. Тоже золотисто-зеленоватого цвета. Эти сеточки как бы соединяли всю отделку комнаты воедино. Сама побелка была особой. Такой прямо бархатистой. И из-за этого жёлтый цвет смотрелся мягким и светлым.

Стены квартиры гармонично сочетались с цветом полов. Полы тоже были особые. Деревянные полы своей квартиры свекровь полностью зашпаклевала. Той самой сверхпрочной заводской шпаклёвкой для спускаемых капсул. И сделала это мастерски. Как она принесла с завода такое количество шпаклёвки я не знаю. Думаю носила долго. Маленькими частями. Я не видела как она приносила шпаклёвку. А краску видела. Свекровь приносила эту краску все годы. Всегда в бутылочках из под водки. Знаменитых чекушках. "Чекушкой" называли небольшую бутылку водки объемом в четверть литра, то есть 250 граммов. Главное преимущество чекушки заключалось в том, что она легко помещалась под одеждой. Оставаясь почти незаметной снаружи.

Заводская шпаклёвка была сверхпрочной. И свекровь знала как с ней работать. Сначала заделывались стыки плинтусов.  Они проклеивались специальной лентой из ткани. Ленту эту тоже свекровь приносила с завода. Полы были зашпаклёваны намертво. Но требовалось их шлифовка. Всё равно оставались неровности. И их нужно было шлифовать. Вручную. Эта трудоёмкая работа занял очень много времени. Сами не справлялись. Привлекали родню свекрови из Кинеля. Но зато полы получились просто зеркальными. Гладкими как наружные стенки спускаемой капсулы. Точь в точь. Потому что полы были точно такого редкого жёлто-оранжевого цвета. Эти блестящие сверкающие полы я и мыла. Четыре года. Эти полы были гордостью свекрови. Она знала что таких ни у кого нет. Действительно полы были необыкновенно красивыми. И уже к этим полам потом мастер-маляр подбирал цвета отделки стен квартиры.

Все четыре года в этом дворце Кузнецовых я мучилась с бельём. Стирки было много. Особенно когда родился ребёнок. Я в основном стирала руками. Но постельное бельё всё таки машинкой. У свекрови была очень старая стиральная машинка. Называлось это чудо советской техники "Волга-8". Эта машинка сломается. Свекровь купит себе новую. А я отвезу эту старую в ремонт на проспект Металлургов. После ремонта эта машинка заработает как новая. Что значит советская. Крепкая. Советские стиральные машинки не грели воду сами. Вода предварительно нагревалась отдельно. На каждую стирку надо было греть три ведра. Потом нагретую воду я заливала в машинку, загружала бельё, засыпала стиральный порошок. Иногда добавляла хозяйственное мыло. Я строгала его ножом. Засекала время стирки. Бельё сортировала. Из экономии стирала сначала белое, потом цветное, потом тёмное. Из машинки бельё доставала деревяными щипцами. Потому что вода была горячей и обжигала руки. Потом крутила ручку выжималки. Таких спаренных валиков. Насоса машинка не имела. После окончания стирки всего белья вода с машинки выливалась просто через шланг. Отжатое бельё складывала в ванную.  Полоскала два раза. Потом выкручивала бельё уже вручную. Развешивала в нашей комнате. У меня там была специальная верёвка. Я её снимала после просушки. Развешивать бельё на батарее в комнате-дворце мне было нельзя. К этому я относилась с пониманием. Но на балконе тоже было нельзя. Этого я уже не понимала.

На первом месте у свекрови был завод. Потом Кинель. Потом всё остальное. Валера не был у неё на первом месте. На первом месте у неё было накопительство. В её руках будет три заводские зарплаты. Своя, мужа и Валеры. Но она не будет вкладывать эти деньги в семью. Она будет фанатично копить. Экономить на всём. Свекровь будет спать на простынях сшитых из лоскутков. Тех самых что выдавали им на заводе вытирать руки. Я в первый раз видела простыни из лоскутков. Она не купит сыну квартиру как хотела. Купит машину. Думала что сын будет возить их на дачу. А сын будет возить на этой машине своих дружков. И разобьёт эту машину. Она не будет сидеть с внучкой. Будет работать за орден. За добавку к пенсии. Так пройдёт вся её жизнь. Грянет перестройка. На пенсию нельзя будет прожить. А дефолт уничтожит все её сбережения. По профессии свекровь была маляр. А по духу ТОРГАШКА. Я видела как нравилось ей продавать. Хоть ягоды. Хоть тряпки. Хоть золото.

В те годы о грядущей перестройке никто из простых людей не знал. Но перестройка не могла случится внезапно и вдруг. Конечно она готовилась партийными элитами. И конечно это как то доходило до людей. Внезапно в Куйбышеве началась такая Золотая лихорадка. Люди бросились покупать себе золото. Все разговоры были только о золоте. Ювелирный магазин в городе был один. На Ленинградской. Свекровь ездила в этот магазин постоянно. Она покупала это золото не только себе. Всем кинельским. И родственникам и знакомым. Думаю не за бесплатно вставала она и ехала ночью в центр города. Потому что записываться в очередь надо было затемно. И каждый час отмечаться. Магазин открывался в 10 часов утра. Через полчаса в нём никого не было. Всё золото было раскуплено.

Я видела свекрови нравилось покупать это золото. Ещё больше ей нравилось мне его показывать. Тем самым она показывала мне свою власть. Власть денег. Она конечно не могла знать что моим ориентиром, моим Главным философом по жизни будет мой отец. Иван Фёдорович Ломтев. Русский человек. Который ненавидел деньги. Даже рвал их. Потому что деньги это бумажки. Главным он считал мастерство и образование. Всё что заработал, мой отец отдавал детям. А не прятал по заначкам. Все накопления моей свекрови пошли прахом. Всю жизнь проработала она в респираторе, комбенизоне и за щитных очках. С вредными красками. А перестройка уничтожила всe её накопления.

Свекровь с этим золотом будет очень долго допекать меня. Но один раз мне станет обидно. Она никогда ничего не покупала Лене. Видела что мне это не всё равно. Одну её сестру звали Мария. Но свекровь называла её Маня, а чаще Манька. По деревенски. Минька да Манька. Привыкла так. Видимо в детстве так называла брата и сестру.  У этой Маньки дочь родила в девках. Как и соседка по подъезду Вера Зимовская. Звали дочку Маньки Танечка. Свекровь очень любила эту Танечку. Купила ей в подарок золотые серёжки. Стала их мне показывать. И такая у неё была довольная морда. Лене моей она пряника боялась купить. Ягоды все распродавала. А Танечке золотые серёжки. Я точно такие серёжки куплю потом своей маме.

A тогда на свои отпускные я тоже куплю себе золото. Тоже поеду в этот магазин на Ленинградской. Буду стоять в очереди с трёх часов ночи. Куплю себе золото. Свекровь скажет что это плохое золото. Всё хорошее всегда будет только у неё. На моих серёжках ей не понравится застёжка. Не понравится моё скромное колечко с агатом. Не понравится даже мой дорогой перстень со сверкающим розовым александритом. С таким же камнем будут мои серёжки. И серёжки и перстень будут в английской оправе. Советское золото было хорошим. Агат и александрит это мои камни талисманы. Я считаю что свекровь сказала мне так от досады. Не ожидала что я смогу купить себе такое золото. Мне есть то было нечего. А я купила. И гордо носила это золото на своих красивых тонких пальцах. Я всегда находила 40 копеек на обработку ногтей. А покрыть ногти новым лаком и вовсе стоило 20 копеек. Это моё золото пробудет у меня только два года…

Свекровь запомнила как она обидела меня тогда этими серёжками. Конечно она могла покупать своей Танечке что хотела. Но ей не надо было это мне демонстрировать. В 1997 году мы встретимся с ней последний раз. На железнодорожном вокзале Куйбышева. И она принесёт на вокзал дорогие золотые серёжки. Лене в подарок. Но я их у неё не возьму. Она с ними опоздала. На 20 лет... Все четыре года свекровь практически гнала нас из квартиры. Не свёкр. А она. Но я не уйду. Пока не получу свои квадратные метры. Тогда отношения у нас со свекровью даже немного улучшатся. Я перестану бегать за Валерой. Он часто будет ночевать у родителей. Мне станет намного спокойнее. Я не буду больше слышать как у меня всё плохо. Свекровь все годы смеялась когда видела что у меня всё рассыпается как КАРТОЧНЫЙ ДОМИК. Да рассыпалось. Но я боролась за свою семью. Пока силы не оставили меня. Так же как мой отец. Отец тоже боролся за свою семью. До последнего вздоха. У него тоже всё рассыпалось. Как карточный домик. Самые родные люди, его дети и внуки, не общаются друг с другом годами по надуманным, ничего не значащим причинам.

Свекровь конечно обвиняла и меня в том что Валера бегает по друзьям. Постояно я слышала от неё. Что и институт у меня плохой. И работа плохая. Что надо работать вместе. На завод утром идти вместе. В цеху быть вместе. С работы тоже идти вместе. Вот тогда бы Валера никуда не делся. Ну для Валеры это был бы просто смертельный случай. Повсюду вместе. Он то по другому смотрел на жизнь чем свекровь. А под конец я уже теряла терпение. Не всегда выдерживала. Досталось мне за эти годы от Кузнецовых. Свекровь назвала меня Х.…У.…Е.…Т.…А безлошадная в самом начале. Она сделала это не просто так. Она сказала это для своего сына. Чтобы он тоже считал меня безлошадной. Валера так и смотрел на меня все годы. Он такой богач, а я безлошадная. Мне можно и коленкой в зубы. Хотя сам лично Валера ничего в жизни не заработал. Мой муж называл свекровь матушка. Вот один раз я вцеплюсь в волосы этой матушке.

Эта матушка не разрешала мне рожать детей. И я прервала в Куйбышеве две беременности. В тот день я только пришла из больницы. Испытала первый раз в жизни чудовущную боль. Блата и связей у меня не было. И обезболивающего укола тоже не было. Мне было плохо не только физически. Но и морально. Мы со свекровью были на кухне. Она уже собиралась уходить на работу. У неё была вторая смена. Кухня то небольшая. В ней хочешь не хочешь трёшься друг об друга. Я стояла у плиты. А свекровь рядом, у раковины. Слева от меня. У этой раковины стоял стул. Рядом со стулом холодильник свекрови. Свекровь никак не уходила из кухни. Оказывается она просто хотела ко мне привязатся. Я до сих пор не вcпомню полностью, что она мне тогда сказала. Я только услышала ...ноги задирать ходишь...И всё. Потом уже отчётливо помню что треплю её за волосы. Я уже оказывается усадила её на этот стул между раковиной и холодильником. От её причёски ничего не осталось. Потом я её отпустила. Она быстренько поправила свою гулю на затылке и исчезла. Мне конечно стало ещё хуже. Я понимала что уже не выдерживаю.

Ягоды с дачи она продавала. Ни о какой варке веренья на зиму и речь не шла. Яблоки конечно были летом. За ними на дачу ездил Иван Никитович. Яблоки с дачи были очень жёсткими и кислыми. Но свекровь демонстративно ела их. В зале. Посреди хрусталя и ковров. Свекровь садилась за свой полированный стол который стоял торцом к окну. На столе стояла красивая большая хрустальная ваза. Свекрови нравилось сидеть на фоне капроновых розочек и горшков с геранью. В руках у неё было яблоко и маленький ножичек. Свекровь отрезала кусочки от яблока и ела их прямо с ножа. Не боялась обрезаться. Я смотрела на этот ножичек у неё во рту и мне было как то не совсем хорошо. Это была сильная сцена. В зале стоял хруст от яблок. Надо было видеть мощную челюсть свекрови пережёвывающую эти яблоки. Мне казалось свекровь пережёвывает своими выдающими вперёд массивными железными зубами не яблоки. А меня. Так и получилось. Она "пережевала" меня попросту.

Свекровь была главной в доме Кузнецовых. Она видела что я не стану жить по её правилам. Кузнецовы носили русскую фамилию. Но я бы не назвала их русскими людьми. РУССКИМИ было мои родители. Моя старшая сестра Нина Ивановна. Мой дедушка Фёдор Петрович Ломтев. Старший брат и старшая сестра моего отца. Пётр Фёдорович Ломтев и Анна Фёдоровна Ломтева. Свекровь всегда демонстрировала мне своё превосходство. Во всём. На каждом шагу. Не понимала почему я ей не завидую. Не беру с неё пример. Не учусь у неё жить. Почему жизнь в её "дворце" для меня не в радость.

Свекровь все годы будет переживать из-за потраченных на свадьбу денег. Из - за того что у меня сломана жизнь, oна конечно переживать не будет. Когда мы разойдёмся, я увижу сколько гнилых качеств было у Валеры. Мой муж неплохо маскировался под "хорошего" Валерика. Особенно первые годы. Придёт время когда я скажу ему, глядя в его красивые голубые глаза, что он ГНИДА. Валера заслужит от меня такое слово. Kогда я увижу своего маленького ребёнка сидящим на канистре у пивнушки, среди пьяных мужиков. Он долго не будет верить в то, что я его бросила. Будет писать письма моим родителям в Сагарчин. В нашу бедную землянку, к "безлошадным," полетят письма из "дворца" Кузнецовых. Мама покажет мне эти письма написанные красивым почерком. Валера будет жаловаться на меня. Мой бывший муж будет рассказывать моей маме о той самой ШУБЕ, что я купила себе после свадьбы. О шубе помнил он ВСЕ ЭТИ ГОДЫ. А о нас с Леной нет. О нашей дочери в этих письмах не будет ни слова. После этих писем я куплю себе шубу ещё ДОРОЖЕ. Натуральную. А ту выкину. Купленное тогда золото я сдам в скупку. Оно же всё равно по словам свекрови было "плохим". Я куплю себе новое золото. Ещё лучше. Оно со мной до сих пор. Почти 40 лет...

Родители моего мужа не общались ни с кем во дворе. А мы с Валерой общались. У меня были хорошие отношения со всеми его друзьями. Кроме ХАЧЕКА и одного хохла. Следователя Игоря. Этот здоровенный хохол Игорь работал в Кировском РОВД. А жил совсем рядом. На проспекте Металлургов у него была комната на соседей. Жена у него была татарка. Именно этот следователь снабжал Валеру фиктивными повестками в суд. Валера в течение нескольких лет фигурировал постоянным "свидетелем" в его делах. А свидетеля надо вызвать в суд или на допрос. Свидетель освобождался от работы. Что и нужно было Валере. Именно на эти повестки жаловался Минька моей свекрови.

Понятно что Валера платил этому Игорю за эти беконечные освобождения от работы. Игорь не был Валере другом. Но мой муж попал к нему в зависимость. Когда у Валеры заканчивались деньги, Игорь начал занимать уже у меня. Я давала ему в долг небольшие суммы. Он поначалу отдавал. А потом перестал отдавать. И стал избегать меня. Я пошла к нему домой. Дверь мне открыла его жена. Она была очень испуганной и заплаканной. Денег у неё конечно не было. Она показала мне свои синяки. И я поняла с кем имею дело. Деньги мне этот следователь не вернул. Но и в долг больше не брал.

Но подлее чем этот Игорь был Хачек. Его ненавидела свекровь. Он отбил Валеру от всех дворовых ребят. Имел над Валерой беспредельную власть. В самом конце их кампания сузилась до двух. Валера и Хачек. Я не знала где и кем Хачек работал. И работал ли вообще. Он постоянно оттирался у гаражей. В гараже у этого Хачека стояло настоящее кресло для пассажиров от самолёта ТУ 154. Ни у кого не было. Только у него. Конечно это кресло скорее всего имело какой то брак. Но как можно было вывезти такое большое кресло через проходную авиационного завода. Я не знаю почему этого друга Валеры называли Хачек. Фамилию его я не знала. Я не знала где он жил. Хотя мы с Валерой гуляли на его свадьбе. Хачек тоже вдруг решил жениться. Но прожил со своей женой совсем недолго. Хачек был чех по национальности. С чехами связано немало исторических событий Самары.

Свадьба у них была странной. Гостей было совсем немного. Регистрация была во Дворце Металлургов. Потому что на заводе Металлург работала эта молодая женщина. Ей было за тридцать. Она была не глупой. Её лицо портил крупный горбатый нос. У меня в альбоме одно время были даже их свадебные фотографии. После регистрации мы поехали в к этой женщине. У неё была комната на соседей в сталинской двухэтажке. Вот там и праздновали свадьбу. Я была рада что этот Хачек женится. Потому пошла на их свадьбу. А он напился прямо на своей свадьбе. Сидел с красным лицом и болтал без умолку. Рядом сидела убитая горем невеста. Ей было стыдно. Я воспользовалась положением что называется. Прямо передо мной на подносе красовался зажаренный гусь. Вот это был гусь. С тонкой румянной корочкой. Я ела его всю свадьбу. Отрезала и отрезала себе самые вкусные куски гусятины. Не обращая никакого внимания на пьяную рожу Хачека и его болтовню. Так и просидела всю свадьбу рядом с гусём. И мне не было неудобно. Я съела почти треть этого гуся. Пока не наелась. Под конец молодожёны уже начали на меня посматривать. Я видела им было жалко этого гуся. Но сказать мне они ничего не могли. А я ела и ела...А они смотрели и смотрели...Конечно Хачек понял что я специально. Да. Специально. Сколько денег нашей семьи за все годы пропил этот Хачек. Ну а зажаренный гусь действительн был отменным...

Сегодня жизнь молодого поколения протекает в социальных сетях. Даже личная жизнь выставлена там как на витрине. А в наше время жизнь протекала во дворах. Мне сразу понравился наш дом и двор. Я очень любила берёзки у нашего подъезда. Под ними меня ждал Валера. Он сначала звонил Ольге Дмитриевне. Потом я спускалась вниз. Мы смотрели с ним друг на друга. Потом мы одевали шлемы. Валера заводил мотоцикл. Убеждался что я крепко держусь за него. И мы ехали. Эти первые наши с ним дороги будут самыми счастливыми. 

Двор наш был тихим и спокойным. Жильцов в нашей трёхэтажке было немного. Всего три подъезда. На первом этаже никто не жил. Детская площадка была небольшой. Здесь Лена делала свои первые шаги. Столько лет прошло. А я всё с грустью смотрю на наш двор на спутниковых снимках. Сердце щемит конечно...Валера не любил наши тихие уютные дворы. За столиками с играми там сидели мужики посерьёзнее. Не такие как Хачек. Я была бы рада, если бы Валера сидел среди этих мужиков. Но его тянуло в гаражи и сараи. Туда где можно укрыться с выпивкой. Где их не видят люди.

Все друзья называли Валеру КУЗЬМА. Его одноклассники не жили в нашем дворе. И мы ходили к ним в гости. За дворцом Кирова в пятиэтажке жил самый высокий друг Валеры. Саша Некрасов. Почему то все называли его Пэсса. Так и называли. Саша Некрасов будет свидетелем на нашей свадьбе. Он только женился. Жена у него была просто красавица. Саша с женой, как и мы, будут жить с родителями в одной квартире. Первый наш Новый год мы будем встречать у них. Потом они уедут жить в Клявлино. Мы ездили с Валерой к ним в гости. У них не будет детей и они разойдутся. Потом Валера как то от этого Саши Некрасовa отбился. Вернее Хачек отбил.

Другого одноклассника звали Валера Антимонов. Он тоже уже женился. И жил вместе со своими родителями в одной кавртире. Жену его звали Наташа. Она была детдомовская. Без образования и профессии. Это тоже была странная семья. Родители этого Валеры Антимонова не были простыми рабочими. Отец работал мастером в цеху. А мама в бухгалтерии. У этой мамы были повсюду связи. Даже в военкомате. Это она хлопотала чтобы моего мужа и её сына не послали служить далеко от дома. Жили эти Антимоновы от нас подальше. В новом добротном кирпичном доме. У них была хорошая квартира. Мы часто ходили к ним в гости. А они к нам конечно нет. Наташа Антимонова тоже как и я не хотела жить с родителями. Отношения со свекровью у неё были неплохие. Там была другая проблема. Плохо жили между собой сами родители. Этот мастер гонял бухгалтершу. Она прибегала к ним в комнату. И это было постоянно.

Потом случится странная история. Этого одноклассника Валеры отправят в командировку. Куда то на один из заводов Подмосковья. И он там выпрыгнет из окна. Не рассказывали почему он это сделал. Но как я поняла у него что то случилось с головой. Он остался жив. Потом долго лечился. Я сразу вспомнила как Валера устраивал дома сцену с повешением. Что то не совсем в порядке было с этими двумя Валерами одноклассниками. Одному в жены взяли деревенскую. Меня. Другому из детского дома. После этого случая мы не общались. Я встретила Наташу один раз в трамвае. Когда уже жила со вторым мужем. Общения конечно никакого у нас с ней не получилось. Я видела что она осуждает мой выбор.

Среди всех друзей Валеры только у одного было высшее образование. У Вити Батюшкина. Этого парня все называли Батюшка. Он был намного меньше Валеры. Маленький совсем. Но самый умный. Он закончил авиационный институт. Жили Батюшкины от нас через дорогу. На Юбилейной. Мама Витина работала в садике на первом этаже нашего дома. Всегда разговаривала с нами, если видела, что мы с Леной во дворе. Мы с Валерой бывали у них дома. У Батюшкиных в большой комнате с балконом жили дети. Витя и его младший брат. Они там даже перегородку сделали. Получилось у каждого своя комната. Витя стеснялся своего роста. Как то неловко себя чувствовал. У него не было девушки. Видно что он их боялся. Ну Витя был конечно немного занудой. Таким уж сильно правильным. Он так и не женился. Но этот Витя не пил совсем. Много лет. А в перестройку спился.

Один одноклассник Валеры получит небольшой срок. Отсидит. Женится. Мы гуляли на его свадьбе. Коля Игонькин жил на улице Свободы. У него не было папы. Он жил с мамой в однокомнатной квартире. Жену его звали Таня. Хорошая девушка. Помню только заикалась немного. Именно этого Колю позовёт Валера для разборок с моим вторым мужем. Мы будем разговаривать со свёкром у их гаража. Я попрошу тогда Ивана Никитовича не ездить больше к нам. Потому что свекровь назовёт моего второго мужа обезьяной. А до этого я была не против что Лена общается с Кузнецовыми. Мы с моим немцем уже собрались уходить. Смотрю идёт Валера и этот Коля Игонькин. Быстро очень идут. Вижу мой немец всё понял. Идут разбираться. Мой муж не испугался. И они видели, что он не струсил. А я испугалась. Я же знала что Коля сидел. И видела что он держит руки в карманах. Думаю там был нож. Но я взяла себя в руки. Спокойно посмотрела на этого Колю. Что они хотели вообще. Время когда я бегала за Валерой прошло. Оно просто прошло. Потом я прочитаю в криминальной хронике что Игонькина Колю зарежут. Где то там же в этих дворах. Это будет незадолго до нашего отъезда в Германию.

Это были одноклассники Валеры. Ни у кого из них не было мотоциклoв. А были так называемые Явисты. Те, у кого были мотоциклы JAWA. Эти явисты считали себя такой кастой. Гоняли на скорости. На тех, у кого не было мотоциклов смотрели свысока. Ну что за жизнь без скоростного мотоцикла. Между собой у явистов были особые отношения. Они держались группами. Постоянно искали запчасти. Постоянно что то ремонтировали на своих мотоциклах. Многие из них женились. Ещё при мне. Но почти все потом разошлись.

Не разошёлся с женой явист Коля с соседнего дома. Только у него была JAWA с коляской. Он делал на ней бизнес. Приторговывал. Собирал на кооператив. Потому что жил в комнате на соседей. Коля хотел что бы и другие явисты с ним торговали. Но никто не хотел подключаться к его бизнесу. Явисты не гнались за деньгами. Они были романтиками. Их влекли просторы. Скорости. Этот Коля был самым хитрым. И самым непорядочным. У него уже была дочка. Его жена Люда забеременела вторым ребёнком. Коля всегда изображал из себя хорошего семьянина. Это не мешало ему спать с Олей, женой друга. Hа виду у всего двора. Не знал об этом только сам друг. И беременная жена Коли. Остальные все знали. Мама этой Оли работала продавцом в колбасном отделе. От жира бесилась девочка. Такая вроде статная деваха. А муж достался ростом в два раза ниже её. И любовник тоже коротышка. Вот такую дворовую дружбу явистов я видела. Потому так бегала за своим Валерой. Не оставляла его одного.

Я конечно не была такая крутая как жёны явистов. Как например Инна Толстова. Очень наглая. Держала в руках не только мужа но и всю его семью. В их квартире главной была она. А не мама Славы. Толстовы жили в третьем подъезде. Мотоцикл JAWA друг Валеры продал почти сразу. Потом Инна послала Славу зарабатывать деньги в Африку. Слава был электриком. Видимо всё таки учился на эту профессию. Он действительно заработал в Африке денег на машину. Подрабатывал на ней на железнодорожном вокзале. Вот там я его и увидела один раз. Когда уже жила со вторым мужем. От былого романтика явиста ничего не осталось. У Славы и Инны родилась дочка. Но с ней случилось несчастье. Она с другими детьми забаралась на крышу дома. И упала с этий крыши. Покалечилась.

Ещё один явист жил во втором подъезде. Его звали Витя. Хороший парень. Мама у него работала на мясокомбинате. Её все хорошо знали. Потому что она продавала в доме кости с этого мясокомбината. Немного мяса на этих костях всё же было. Но совсем немного. У Вити не было папы. Родители разошлись. Вот этому Вите я не сильно нравилась. Потому что была в хороших отношениях с его женой. Жену звали Оля. Свадьбы у них не было. Они просто поженились. У них родился сын. Но жили они между собой плохо. Хуже чем мы. Хотя этот Витя был поспокойнее Валеры. Свекрови страшно не нравилась эта Оля. Оля курила. Это для моей свекрови просто смертельный случай. Свекровь постоянно обсуждала эту Олю. Жена Вити прекрасно шила. Выглядела интеллигентно. Фасоны платьев были потрясающими. Классическими. Никаких цветочков и розочек. Или однотонные. Или клетка. У неё я попрошу платье на защиту диплома. Оно будет из шерсти серо-голубого цвета. С длинным рукавом. Оле оно было как раз по длине. А мне ниже колен. Но у меня были мои свадебные белые туфли на высоком каблуке. Я выглядела шикарно. Её муж Витя не продаст свой мотоцикл. И они разойдутся. Витя больше не женится. С годами сопьётся. Ни у кого из жён друзей Валеры не было высшего образования.

Но это будет потом. А тогда летом 1977 года все явисты дружно поехали на Грушинский фестиваль. Он был юбилейным. Десятым по счёту. Валера с друзьями ездили туда каждый год. А я поехала в первый раз. В те годы фестиваль собирал до 20 тысяч туристов. В основном это были молодые ребята и девчата из Куйбышева. Конечно костяк был комсомольским. Студенческим. Но в большинстве своём это была дворовая молодёжь. Туда не приезжали на машинах как сегодня. А на мотоциклах. На электричках. Фестиваль не был заорганизован. На нём никто не зарабатывал деньги. Никто не пиарился. Никто не ходил по судам. Дикий капитализм растёр такой хороший туристический праздник. Туристическую романтику съели деньги.

Мы приезжали туда послушать гитарную студенческую туристическую песню. Посидеть у костра возле палатки. Все были просто одеты. Конечно уже была джинса. Но парней и девчат в строй-отрядовских куртках было больше. Ты мог подойти к любому костру. К любой палатке. Просто сидеть и слушать. Песни. Рассказы о походах. Тебе всегда найдётся место. Ты будешь своим у этого костра. И это было самым ГЛАВНЫМ. За этим ехали. Выпивка была у всех. Но никто не напивался. Не было никаких безобразий. Все берегли неповторимую атмосферу туристического праздника. Там все были крутыми. Но вели себя скромно. Повсюду искренний смех, шутки.

Главной была ночь на горе. И ПЕСНИ. Приезжали известные барды. Но никто не гонялся не за ними, не за их автографами. Нам повезло с Валерой побывать на этом юбилейном фестивале. Мы тогда с ним не ругались. Мой муж ласково называл меня ЛЮБАНЯ. Только Валера так меня называл. Я ещё очень доверяла Валере. Не знала ничего о всех его "делишках". Все явисты конечно были в тельняшках. У меня сохранилась скромная фотография на которой мы с Валерой на нашем первом Грушинском фестивале. Инна Толстова со Славой уже не поехали с нами. Они продали свои мотоцикл. А наш ЯВА 05-23 КШС стоит рядом.  Все такие счастливые на этой фотографии. В руках у ребят трёхлитровая банка. Это не сок. Это тогда вино продавали в таких банках.

Каким то чудом сохранилась эта фотография. Валера в тельняшке. Видно какие широкие у него плечи. Красивое телосложение было у моего мужа. И можно видеть щуплого Хачека. У которого совсем не было плеч. Я сижу на мотоцикле. В джинсах и в цветной трикотажной рубашке-шнуровке. И джинсы и рубашку мне дал Валера. Я всегда ездила на мотоцикле в его одежде. В основном в олимпийке и джинсах. Прошло только несколько месяцев как я уехала из Победы. Свои красивые волосы я уже обрезала. У меня стрижка. Много информации об этом туристическом фестивале у меня не было. Я только знала что студент авиацинного института Валерий Грушин утонул на сибирской реке спасая детей. В память о нём студенты решили собираться каждый год. Места выбрали на озёрах недалеко от Тольяти. На озере устанавливали плавучую сцену в виде гитары. На горе, что возвышалась над озером, как в концертном зале, сидели все мы. Ночи напролёт слушали песни бардов.

Такая незабываемая атмосфера. Сначала сто километров мчишься по шоссе. Потом раз и привал. Палатки, костры, котелки...И песни. Наши мотоциклы образуют как бы такой кружок. Подминают колёсами луговые травы. Ты вдыхаешь запах этих трав. Вдыхаешь саму РОМАНТИКУ. Мы там все свои. Я помню почти не было комаров. У меня даже вопрос не стоял ехать или нет. Я поехала не раздумывая. Помню этот Хачек с иронией посматривал на меня. Я читала в его взгляде что без меня им было бы лучше. Сейчас смотрю на фотографию. Этот Щупляк Хачек перекрутил почти всех ребят что на фотографии. Постепенно. По одному. А тогда он был ещё далеко не главным.

А один раз мы поехали на туристическую базу от цеха авиационного завода на автобусе. И мы поехали с Леной. Ей только исполнился годик. Тоже сохранилась одна фотография. На ней я и Лена. Лена в тёплых ползунках. Хотя она уже ходила. Мне нечего было на неё одеть. А ползунки эти были потолще. Всё таки ночью на природе свежо. Потому я их одела. Это были те самые ползунки которыми швырялся её дедушка Иван Никитович Кузнецов. Туристическая база это громко сказано. Просто их цеху выделили место на берегу Волги. Там был уже разбит бивак. Палатки стояли на деревянных настилах. В них лежали толстые матрасы. Было несколько столов со скамейками. Даже дрова для костра были уже заготовленны.

Около Куйбышева Волга петлей огибает Жигулевские горы. Образует одно из самых красивых мест планеты. Называют это место Самарская Лука. Это живописные места. Хвойные леса. Волга с пологим песчаным дном. Потому здесь и размещали заводские туристические базы. Но они были не стационарными. Их обустраивали только на лето. Природу берегли. Но Валере такая красота и такой отдых не подходили. Ему было очень скучно без друзей. От тоски наверное он ушёл спать в палатку. Это было после ужина. С нами на эту турбазу напросилась наша соседка Наташа. К которой Валера всегда ходил за книжками. Мы с ней помыли посуду. Пошли на берег Волги. Горел закат. Потом стемнело. Каким хорошим был этот волжский вечер. Нам были видны огоньки костров на том берегу. Этот вечер просто обязан был стать романтичным…

Ну а дальше как в повести Александра Грина о возвышенной мечте и о близком чуде. Корабля под алыми парусами мы с Наташей не увидели. А вот две лодки действительно приближались к нам. Именно к нам. Лодки причалили. На берег вышли два молодых человека. Говорят нам. Девчонки поедем кататься на лодках. Вот тут мы с Наташей рассмеялись. Вспомнили Алые паруса. Я конечно не хотела ехать. А Наташа хотела. У меня муж с дочерью спали в палатке. И я сказала им об этом. Но Наташа не хотела ехать с ними одна. И я согласилась. Мне тоже понравились эти деревянные лодки с вёслами. Меня по Волге никто на лодочке никто ещё не катал. Хотя я прожила в городе на Волге уже два с половиной года. Через десять лет по Волге катать меня будет любимый человек. И катать меня он будет не на лодочке. На теплоходе "Денис Давыдов".

Мы сели в эти лодки. И через некоторое время были уже на середине реки. Первый раз в жизни я плыла по волжской воде. Теперь мы видели костры уже на двух берегах. Лодка тихо скользила по воде. Сонно плескались весла. Не передать словами. Мы не знали друг друга. Я так и не познакомилась с ними. А кататься поехала. Это потом Наташа расскажет что они тоже с одной из туристических баз. И ребятам было интересно когда они увидели нас на берегу. Им то было видно нас с реки. А нам их нет. Мы катались недолго. Они отвезли меня к нашим палаткам. А Наташа уехала с одним из них. Таким романтичным оказался тот вечер на Волге. Ночью. На лодке. Посередине реки. Без огней. Вот так доверяло наше поколение друг другу. Мы поехали с ними потому что знали. C нами ничего не случится. РОМАНТИКА охватила нас. Как в Алых парусах. И не важно что это были простые лодки. Наше поколение жило романтикой. Вот и всё. А Валера так и не проснулся...

Эта Наташа долгие годы будет липнуть ко мне. К моим мужьям. Валера она будет выдавать книжки. А моему второму мужу будет навязывать покупки. Наташа так и будет ездить в Москву за вещами. Один раз придёт к нам и принесёт мужские туфли. Светло коричневые. Моему немцу они не понравятся эти ужасные жёсткие туфли. Но она навяжет нам их. Мы купим эти туфли. А потом выкинем. Мне не понравится само поведение Наташи. Она так и не будет замужем. Я пойму с годами что Валера конечно спал с ней. И до и после нашего развода. Постепенно сведу наши контакты на нет.

Наташа любила одного парня из соседнего дома. У него тоже была JAWA. И он ездил с нами на Грушинский фестиваль. Но он никогда не катал Наташу на своём мотоцикле. Женился на другой. И вот тогда Наташе удалось заполучить его не надолго. Будучи женатым oн начал ходить к Наташе домой. Не стесняясь ни брата ни мамы Наташи. Папа у них тогда уже умер. И жили они на проспекте Кирова рядом с Кировским РК КПСС. Я была у них дома один раз. Соседка Валеры показывала мне их новую квартиру. Наташа всегда спала с женатыми мужчинами. А сама замуж не выходила. Одним словом девочки на Севастопольской улице были очень крутыми. И мальчики тоже.

Крутыми во дворе были не только мальчики и девочки. Но и жильцы постарше. Через стенку от Наташи, в однокомнатной угловой квартире жили Миша с Машей. Они скандалили 24 часа в сутки. В перерывах пили. У них была дочь Танечка. Но она очень редко приходила к родителям. Хотя жила не так далеко. Стеснялась своих родителей. Мишу и Машу знали все в округе. Потoму что ругались они на балконе. И все слышали какие претензии у них были друг к другу. Потом они как ни в чём не бывало спускались во двор. И с милыми улыбками шагали в магазин за водкой. Потом пили. Через время снова выходили на балкон. И начинали кричать друг на друга. На них никто не обижался. Потому что они не делали людям никакого вреда. Не знаю почему Маша тогда пришла к нам на свадьбу со своими криками. Эти Миша и Маша были маленького роста. Косили под интеллигентов. Миша был уже старичком. С лысиной. А Маша немного помоложе. У неё были очень большие глаза. На выкате. Глаза занимали половину её маленького лица. И всегда блестели. Я старалась избегать разговоров с этой Машей.

На нашей площадке было всегда тихо. Прямо над этими Мишей с Машей, тоже в угловой однокомнатной квартире, жили действительно интеллигентные люди. Они были уже в возрасте. Болели часто. У них была собака. Звали собаку Лира. Как Костину Лиру из Победы. А через стенку от них, над квартирой Троньон, тоже в трёхкомнатной квартире, жил с женой ночной директор завода Прогресс. У него в квартире был телефон. Ночным директором его называли потому что он всегда работал ночью. Он ничего не делал. Просто сидел в заводе ночью на телефонах. Ночной директор жил в шестой квартире. А Кузнецовы в седьмой, через стенку.

Второй подъезд я знала не так хорошо. А третий знала. Потому что там жили Слава с Инной. И там жила семья Зимовских. Хозяина звали Павел. Это был высокий поляк с маленькими злыми глазками. Он был очень похож на полицая из кинофильма Ларец Марии Медичи. Этот фильм мы смотрели с Валерой в "Соколе". Он вышел на экраны в 1980 году. Я тогда сказала Валере смотри как похож на Зимовского из третьего подъезда. У Зимовских было три дочери. Вера. Надежда. Любовь. Но старшей была не Вера. А Надя. Она была не замужем, но уже не жила с родителями. И о ней ходили во дворе нехорошие слухи. Вера, которая нравилась Валере, была средней дочерью. Младшая в то время ещё ходила в школу. В старшие классы. Жили Зимовские почему то бедно. Хотя родители работали на заводах.

Бедно жили и Укариковы. Соседи Кузнецовых. У них я жила на квартире когда приезжала поступать в институт. В семье Укариковых было трое детей. Старший сын Юра. Дочь Людмила. И младший сын Серёжа. Вот Серёжа тоже хотел жениться на девушке из села. На Клешниной Наде из Победы. Он не хотел брать себе в жёны крутую городскую девочку. Такую как Наташа Троньон, Оля Козина или Вера Зимовская. Мама Серёжи, Ольга Дмитриевна, тоже не хотела этого. У неё старший сын Юра женился на Лиде со второго подъезда. Она была старше его. Первое время Юра и Лида жили у Укариковых. У них родился сын Серёжа. Потом они получили комнату на проспекте Металлургов. Ольга Дмитриевна очень любила своего первого внука. Потому что вынянчила его с пелёнок. Серёжа был похож на Юру. А Юра был любимым сыном Ольги Дмитриевны. Когда они уехали Лида не стала давать Ольге Дмитриевне видеться с внуком. Как моя старшая сестра Татьяна Ивановна не давала своего Андрея моей маме. Я видела как из-этого страдала Ольга Дмитриевна. Она конечно не любила эту Лиду. У Юры долго не было девушки. А Лида была крутая. Как и все дворовые девочки.

У Лиды было два брата. Валера хорошо знал их. Эта семья жила в трёхкомнатной квартире на третьем этаже. У них мы встречали с Валерой свой первый Новый год. Старший брат был женат. Его жена уговорит меня выщипать брови. А что бы я не раздумала, сама выщипет их мне. Я ужаснусь когда увижу себя в зеркале с тонкими бровями. Начну их постепенно отращивать. Второй брат Лиды не был женат. Хотя был уже лысым. Он и потом не женился. Этот брат конечно был на нашей свадьбе. И даже был на регистрации во Дворце Кирова.

Ольга Дмитриевна очень не любила эту семью из-за Лиды. Когда в 1975 году я первый раз увидела Ольгу Дмитриевну, ей было 44 года. Это была редкой красоты женщина. Как актриса с открытки. Кудрявые седые волосы уложены короной. Идеальная кожа. Точённый нос. Красиво очерченные губы. И глаза. В них было столько глубины и грусти. Ведь Ольга Дмитриевна уже два года сидела на инвалидности. У неё были необратимые нарушения обмена веществ. При среднем росте она весила наверное 150 килограмм. Но она не падала духом. Была энергичным жизнерадостным человеком. С ней было интересно разговаривать. У неё был очень приятный голос. Такой красивый тембр. Когда человека не надоедает слушать. Даже с таким весом Ольга Дмитриевна была неотразимой.

Ольга Дмитриевна рано вышла замуж. Рано родила троих детей. Мужа её звали Володя. Все Укариковы светлые. И родители и дети и внуки. И все красивые. И всех детей Ольги Дмитриевны судьба обделила счастьем. Я часами слушала её переживания. Она располнела резко. И не знает почему. Говорила что её сглазили. У Ольги Дмитриевны не было образования. Много лет она работала буфетчицей во Дворце Металлургов. А значит обслуживала банкеты руководства завода. Она рассказывала мне чего только не было у неё в буфете. Все деликатесы. Все дефициты. Начальство заводское обеспечивалось на высшем уровне. Ольга Дмитриевна выглядела моложе своих лет. Старший сын Юра часто встречал её с работы. Когда они шли рядом, люди не верили, что этот высокий молодой человек, её сын. Думали что Юра идёт со своей девушкой. А не с мамой.

Муж Ольги Дмитриевны был странным человеком. У него был тяжёлый характер но он не бросал больную жену. С весны до осени он жил в основном на даче. У Ольги Дмитриевны была жива свекровь. Она может её не любила. Но они общались. Она даже покупала продукты Ольге Дмитриевне. Приходила спрашивала что купить сегодня. Укариков старший умрёт на своей даче. У него остановится сердце. Несколько дней об этом никто не будет знать. Потому что он жил на даче всегда. Его найдёт мама. Видимо что то почувствует. Поедет на эту дачу. После этого жить Ольге Дмитриевне станет тяжелее. Ей будет помогать только дочь Люда. Ольга Дмитриевна все годы будет сидеть с её детьми.

Люда работала продавцом в магазине "Электротовары" на Ново-Вокзальной улице. Там продавали телевизоры и магнитофоны. Она вышла замуж за интересного деревенского парня. Его как и папу Люды, тоже звали Володей. Они познакомились в этом магазине. Этот Володя за Людой долго ухаживал. Она ему как то не верила. Но потом они всё таки поженились. Им дали большую хорошую комнату в коммунальной квартире. Мы с Надей Клешниной были у них в гостях. Вот эта Люда вывезла всё из квартиры Ольги Дмитриевны. Вернее Ольга Дмитриевна отдала ей всё сама. Все ковры, весь хрусталь, телевизор, всю новую мебель. Я сразу вспомнила свою старшую сестру Татьяну Ивановну. Потому опустела квартира Укариковых. Стала бедной.

У Укариковых конечно блестящих полов не было. Но у Ольги Дмитриевны были везде связи. Потому в квартире было много дорогих вещей. Я их увидела у Люды. Новый сервант был просто набит дорогими сервизами и хрусталём. Ковры были тоже очень дорогими. Но главное Ольга Дмитриевна сидела с их детьми. Кормила их по часам. Укладывала спать. Стирала и убирала за ними. Я видела как ей было тяжело с таким весом ухаживать за маленькими детьми. И конечно Ольге Дмитриевне было обидно. Когда зять не только не сказал ей спасибо. Он просто наплевал на Укариковых. Этот деревенский парень быстро освоился в городе. Он стал гулять от Люды. Зять первым делом купил себе машину. Ездил на ней к себе в деревню. И по бабам. Как и наш зять Гена. Я видела какой несчастной выглядела дочь Ольги Дмитриевны. Она быстро потеряла свою красоту и располнела. Она выглядела женщиной которую не любит муж. Но Люда никогда не забывала свою маму. Она мыла полы. Приносила продукты. Ухаживала уже за самой Ольгой Дмитриевной. Но она не могла приезжать к своей маме каждый день. Жили они на другом конце города.

У меня осталась хорошие воспоминания об Ольге Дмитриевне. Она столько сделала для нас с Валерой. А свекровь даже не пригласила её на нашу свадьбу. Не дала ей возможности нас поздравить. Ольга Дмитриевне же была ходячей. Она нормально передвигалась. Поначалу и к подъезду выходила. Сидела там на лавочке. Но потом перестала. Стеснялась своего веса. А главное ей нечего было одеть. У неё совсем не было одежды. И она все годы сидела в своей квартире как в заточении. Пока не остановилось сердце. Здесь в Германии люди с таким весом продолжают жить нормальной жизнью. Для них шьют одежду их размеров. Изготовляют удобную обувь.

Свекровь не хотела что бы я общалась с Ольгой Дмитриевной. Скорее всего она не хотела что бы соседка рассказала мне о Кузнецовых побольше. Но Ольга Дмитриевна никогда ничего мне не рассказывала. А знала она видимо не мало. Я видела что Ольга Дмитриевна побаивается мать Валеры. Но я всё равно буду ходить к Ольге Дмитриевне. Это был единственный человек с кем я могла просто поговорить. У неё я училась ухаживать за ребёнком. Как правильно кормить. Как правильно пеленать. Свекровь вообще не подходила к Лене когда она была маленькой. А Ольге Дмитриевне понравилась моя Лена. Она сразу сказала мне глядя на Лену. Ну вся в папу. Вся в Валерку. И оказалась права. Это первый человек кто по доброму посмотрел на моего ребёнка. Подержал его на руках. Полюлюшкал.

Ольга Дмитриевна не пила никаких лекарств. Чтобы выписали лекраства, ей надо было ходить по врачам. Сама она не могла. А возить её было некому. Я вспоминаю нашего отца. Нам тоже было всегда некогда. Я помню, даже я, не особо распрашивала отца о его здоровье. Старший сын Юра заходил к Ольге Дмитриевне всё реже и реже. Жили они с Лидой плохо. Я когда в последний раз видела Юру. Прямо не узнала его. Он как то облысел и был совсем седой. Серёжа после армии работал на стройке. Учиться не пошёл. На стройке познакомился с девушкой. Она была маляр. Они работали вместе. Стали жить вместе. Я видела эту девушку. Конечно Серёже она была совершенно не пара. Такой видный парень был. Потом стал плохо выглядеть. Как будто что то надломило его тогда. Когда он так и не смог жениться на Наде. Видимо переживал. И ему было уже не важно на ком жениться.  Главное что сгубило всех ребят нашего двора. Что после школы oни не пошли учиться. Не получили хороших профессий. Потому ими могли крутить хитрые и подлые Чехи-Хачеки.

Когда мы разошлись я конечно перестала приходить к Ольге Дмитриевне. Я не хотела встретиться с Валерой даже случайно. А когда мы жили на Севастопольской, я не забывала Ольгу Дмитриевну. Я тоже покупала ей продукты. Она часто просила купить ей бутылку водки. И я покупала. Хотя знала как бы осудила меня за это свекровь. Это было совсем не просто. Мы организовывали с Ольгой Дмитриевной такие покупки ТАЙНО. Только когда свекровь работала в первую смену. И никто не мог нам помешать. И когда у меня был свободный день. Мы всегда садились с ней на кухне. А там над газовой плитой была вытяжка. И если в квартире тихо. То можно слышать голоса соседей. Потому предпринимали повышенные меры предосторожности. Как хорошо сиделось нам с Ольгой Дмитриевной. Я видела что ей хоть не надолго становилось легче.

Она никогда не плакала. Как я например. Хотя несла на себе огромные стрессовые нагрузки. Ольга Дмитриевна хорошо знала Кузнецовых. Понимала как мне живётся. Но всегда молчала. Помочь мне она ничем не могла. И я ей тоже. Она бесконечно жаловалась на своих сноху и зятя. Я слушала. Белую водку пить я с ней не могла. А ей хотелось отблагодарить меня хоть как то. Она знала что я всегда хочу кушать. Ольга Дмитриевна зажаривала на огромной сковороде море вкусной колбасы. Отдельно поджаривала лук. Свежие помидоры. Заливала всё это яйцами. Получалась такая вкуснятина. Вообщем у нас получался пир на весь мир.

Hе видела свекровь как мы пируем. Молча красила оранжевые спускаемые капсулы. Упакованная в комбинезон, защитные очки и респиратор. Я была человеком который соединял Ольгу Дмитриевну с внешним миром. Но сильно Ольге Дмитриевне я не доверяла. Она всю жизнь работала в буфете. Конечно обвешивала простых заводчан. На таких местах простые люди не работали. Особенно во Дворце Металлургов. Я прожила в этом доме у Кузнецовых всего четыре года. А она всю жизнь. Знала Кузнецовых конечно лучше меня. Ей просто было всё слышно что у них творится.

Работу я получила в Зубчаниновке. Это Кировский район города Куйбышева. По партийной линии мы подчинялись Кировскому РК КПСС. Здесь нас собирали на учёбу, различные консультации и семинары. Потому что при Кировском райкоме партии находился филиал главной просветительской организации Советского Союза. Всесоюзное общество "Знание". Это общество занималось просветительской деятельностью среди населения СССР путем чтения лекций, а также издания научно-популярной литературы. Как и другие советские общественные организации оно находилось под контролем КПСС. Bсе организационные и административные вопросы мы решали в Кировском райисполкоме. А хозяйственные у наших шевфов в ККБАС-Куйбышевском конструкторском бюро автоматических систем. ККБАС был расположен в промышленной зоне, граничащей с Зубчаниновкой. A райком партии и райисполком находились на проспекте Кирова. Недалеко от улицы Севастопольская.

Я ездила на работу на автобусах Икарус. Номера 7 и 27, которые отправлялись с Вольской. Я садилась на улице Юбилейной. Следующей остановкой был Хлебозавод. Потом посёлок Восточный. Через две остановки по Зубчаниновскому шоссе автобус въезжал в Зубчаниновку. Соединял Безымянку и Зубчаниновку посёлок Восточный. Этот район из новых хрущёвок все называли Негритянским. Название свое он получил из-за асфальтового завода, который окрашивал снег в черный цвет. Потом завод убрали. А название оталось. У хрущевок Негритянского была одна отличительная деталь. Дома, расположенные вдоль Зубчаниновского шоссе соединены друг с другом арками, которые интересно оформлены бетонными цилиндрами.

Здесь в этих местах проходила граница Безымянлага. Зубчаниновский участок, сегодня это аэропорт "Смышляевский" доходил до железной дороги, а затем тянулся вдоль ее полотна. Очевидцы вспоминают, что это было грандиозное строительство. Конечно же, все стройплощадки, на которых возводились оборонные объекты, уже к 1940 году сразу были окружены высокими заборами с колючей проволокой. И на этих закрытых территориях жили и работали десятки тысяч заключенных. Заключенные Зубчаниновского участка работали в основном на строительстве аэродрома для авиазаводов и шоссейных дорог в Зубчаниновке. Действительно, из 100 улиц посёлка, многие были заасфальтированны. Но не все.

Я просматривала архивы. Жутко. В системе НКВД СССР Куйбышевский Безымянлаг назвали ОСОБОСТРОЙ. Особстрою сразу же присвоили условный литер "Г" ГУЛАГ и почтовый адрес: город Куйбышев, станция Безымянка, почтовый ящик номер 270. Начальником Особстроя тогда же был назначен заместитель начальника ГУЛАГа НКВД СССР, старший майор госбезопасности Александр Павлович Лепилов. Фамилия думаю у него не настоящая. Здесь же в архивах приказы РАССТРЕЛЯТЬ. Его подпись на этих приказах. Смотрю на фотографию Лепилова. Ухоженный откормленный. Но в глазах страх. Его не стало в 1953 году, в возрасте 58 лет. Скорее всего убрали свои же.

Заключенные Безымянлага асфальтировали улицы пригородного посёлка с богатой историей. Зубчаниновка была задумана как Город Солнцe. Основателем одной из самых легендарных самарских окраин был инженер-железнодорожник Евгений Андреевич Зубчанинов. Родом из семьи потомственного почетного гражданина. Это звание давалось за высокие заслуги перед отечеством. Зубчанинов родился в Симферополе. Окончил институт гражданских инженеров в Петербурге. От двух жён у него было 6 детей. С третьей женой детей не было. Карьеру инженер-путеец делает в Иркутске. Из обычного инженера становится заместителем начальника Байкальской железной дороги. В 1905 году он получает назначение в Самару. Заместителем начальника управления Самара-Златоустовской железной дороги. Евгений Андреевич Зубчанинов внимательно следил за ходом общественной мысли. Он был убеждённым толостовцем. C группой единомышленников он решил осуществить новый для России социальный проект.

Зубчанинов решил создать общину свободных тружеников, которые могли бы жить на собственной земле, работать на ней и обеспечивать всем необходимым себя и свои семьи. Благодаря экономическим реформам Петра Столыпина тысячи крестьянских семей получили возможность выехать на свободные земли в Сибирь и на Дальний Восток. Там они получали огромные бесплатные наделы. А в Европейской части России появились общины свободных земледельцев. Это когда группы энтузиастов выкупали участки угодий у государства или у частных собственников. И начинали жить на новом месте по собственным порядкам и обычаям. Евгений Андреевич Зубчанинов всё больше укреплялся в мысли о том, что такой посёлок вполне можно создать и где-нибудь в окрестностях Самары Своей идеей он поделился со знакомыми инженерами-железнодорожниками, которые её горячо поддержали.

Евгений Андреевич постоянно ездил по работе в сторону Кинеля. Для своего Города-Солнца он облюбовал территорию, которая находилась в 14 верстах от Самары. Зубчанинову понравился необыкновенный воздух этих окрестностей. И вода. Она здесь считалась лечебной. И вот 30 мая 1910 года первые группы таких энтузиастов прибыли из Самары на свое новое место жительства. Cпециальный поезд, состоящий из десяти вагонов, привез первых жителей поселка. Кругом была голая степь, только колышки с номерами. Вся земля была разделена на 843 участка. Они распределялись среди будущих жителей поселка путем жеребьевки.

К концу 1910 года, через полгода, было построенно уже 50 домов. В течение следующего года их было возведено еще более двухсот. Внешнее обустройство коммуны тоже подразумевалось единственным в своем роде. Осенью 1910 года было закуплено в Бузулукском питомнике 96 тысяч декоративных саженцев. Они были высажены весной следующего года. Улицам решено было дать имена известных русских писателей и каждую из них обсадить отдельной породой деревьев. Одна улица была обсажена тополями, другая липами, третья березами. Соснами или клёнами. Первая, главная, улица получила имя Льва Толстого. Если бы не было учения Льва Толстого не было бы самой Зубчаниновки. По улице Толстова деревья были высажены в четыре ряда. По два с каждой стороны дороги. Потому посёлок так часто называли Город-Сад. В других названиях зубчаниновских улиц увековечены имена русских писателей: Пушкина, Достоевского, Белинского, Гончарова, Лермонтова, Гоголя.

В посёлке стало царить практически полное самоуправление. На общем собрании избирался исполнительный комитет, которому и принадлежала вся полнота власти в Зубчаниновке. При этом чиновники работали на общественных началах. Небольшое жалованье получали лишь несколько человек: председатель, секретарь, бухгалтер и казначей. И никаких взяток. Bсё на благо общества. Толстовцы и Зубчанинов считали, что в основе нормальной общественной жизни лежит принцип коллективизма. Воспитание человека должно проходить через совместный труд. C плохим поведением надлежало бороться при помощи общественного порицания. Вся эта казалось бы идиллия стояла на крепком экономическом фундаменте. У поселка имелись свои собственные денежные фонды. Запасной. Оборотный. Специальный. В крестьянском поземельном банке был взят кредит на 10 лет.

Законом для всех толстовцев был Устав.  Тот самый устав о котором я уже говорила. Состоявший из 55 параграфов. Который закреплял основные правила. НЕТ алкоголю. НЕТ курению. НЕТ разврату.  Особое внимание привлекал параграф № 15. В нем указывалось, что в поселке категорически запрещается постройка гостиниц, фабрик, винных магазинов, пивных, игорных и публичных домов. И ГЛАВНОЕ. Запрещается занятие ростовщичеством. Вспоминаю повесть Оноре де Бальзака, главным героем которой является ростовщик Гобсек. Человек, олицетворяющий власть денег над человеком. Ведь что лежит в основе любого банка. РОСТОВЩИЧЕСТВО. Проценты...проценты...Власть денег сковывает. Растет прагматичность. Часто принимающая дикие уродливые формы. Уходит все самое хорошее. Душевная доброта и бескорыстие. Взаимоподдержка и взаимовыручка. Радушие. Pастет социальная пропасть. Разделяющая богатых и бедных. Добрых и злых. Сердечных и равнодушных.

На „святое“ что называется покусились толстовцы. И конечно их уничтожили. Растёрли просто. Cамого Льва Николаевича Толстого даже анафеме предали. Чтобы не повадно было впредь покушаться на "святое". Как будто Машина Лесопилка из фильма Никиты Михалкова прошла по Зубчаниновке. Срубила Город - Сад. Вырубила ряды деревьев. Скосила Мечту. Перечеркнула идею Посёлка – Библиотеки. Посёлка без ростовщиков.

В 1915 году по инициативе Зубчанинова в поселке был построен клуб на средства местных жителей. Сохранилась фотография этого старого клуба. По архитектуре напоминает Дом железнодорожников. Это здание не было деревянным. Первым его заведующим стал Владислав Николаевич Добрынин, а художественным руководителем его жена Нина Николаевна. Но ещё до открытия клуба к концу 1913 года в посёлке организовался "Литературно – драматический кружок". Этот кружок стал играть драматические пьесы. В 1915 году была так же открыта общественная библиотека, детский сад. Толстовцы даже построили обсерваторию. Пусть деревянную. Но они смотрели на ЗВЁЗДЫ. Как и я со своей старшей сестрой. В поселке выходила еженедельная газета "Поселок". Её редактором был Евгений Андреевич Зубчанинов. Он знал несколько иностранных языков, печатался в центральных российских журналах. Все эти и другие мероприятия финансировались за счет взносов жителей посёлка. Уютный зелёный поселок. в знак благодарности и уважения к его основателю, жители стали называть Зубчаниновкой.

И так сложится по моей судьбе, что сразу после колхоза Победа, я буду работать в этом посёлке Солнца. В посёлке с такой богатой историей. Направление на работу я получила в областном управлении культуры. Оно располагалось тогда по улице Красноармейская дом 17. Совсем недалеко от главного корпуса нашего института культуры. Сегодня это офисное здание. Со мной в одной группе училась молодая женщина. Она работала в областном управлении культуры. У неё был отдельный кабинет в этом высоком монументальном четырёхэтажном здании сталинской постройки. Она была постарше нас. Но не заносилась нисколько. Она сказала мне, что есть место художественного руководителя в Зубчаниновке. Художественный руководитель это методист. Зарплата 100 рублей. После 3 курса, когда у меня будет незаконченное высшее, получу надбавку 12 рублей. Конечно я согласилась. Через 12 лет именно эта женщина назначит меня директором филиала Центрального парка культуры и отдыха города Куйбышева. Самого большого парка Куйбышева. Загородного.

Мой Дом Культуры был новым. Его открыли в 1975 году. А я пришла на работу в 1977 году. Новый Дом Культуры был построен на месте старого исторического здания. Того самого первого Дома Культуры коммуны толстовцев. Здание это почему то сгорело. Хотя не было деревянным. Видимо просто решили освободить место для строительствa. Через три недели после переезда и после свадьбы я вышла на работу. Первый рабочий день у меня был 1 апреля. Совпал с Днём Смеха. Это окажется плохой приметой для меня.

Mеня сразу встретили два "особенных" человека. Один из них был директор Дома Культуры Гусаров Юрий Андреевич. А другой учитель немецкого языка. Только звали его не Гусельман. А Пейсахович Давид Владимирович. К ним в придачу был Петр Матвеевич Еськов. Оренбургский поэт. Но приехавший жить в Зубчаниновку. Этот Еськов произвёл на меня гнетущее впечатление. Оказывается как раз в 1977 году ему в очередной раз не разрешили печататься. И он хотел покончить жизнь самоубийством. Советские редколлегии были строгими. Раз не разрешили ему печатать свои стихи, значит ничего ценного в них не нашли. Я тоже не нахожу.

Петр Матвеевич Еськов получил десять лет лагерей за добровольную сдачу в плен. И именно его тянули в герои Зубчаниновки. Хотя он прожил в посёлке всего 30 лет. Его именем даже назвали школу. Стыдно читать на самарскиx сайтax небылицы о фронтовых "подвигах" Еськова. Что он совершал побеги из плена. Многократно. Других расстреливали на месте за это. А его нет. "Только в конце войны Петру Еськову всё же удалось вырваться из фашистского плена. В апреле 1945 года советские войска форсировали Одер, и Пётр Матвеевич, сделав подкоп под бараком, бежал в расположение нашей армии во время воздушной тревоги. Явился он не с пустыми руками: Еськов передал в штаб дивизии схемы и чертежи немецких стратегических объектов, среди которых 2 аэродрома, пушечный и пороховой заводы, склад горючего". Надо же. Чертежи cтратегических объектов. И никто его не остановил. Эти чертежи по видимому прямо ровненькими стопками лежали. Ждали. Когда Еськов подойдёт и возьмёт их. И предъявит комнадованию. Только недалёкий человек может поверить, что чертежи таких огромных объектов вообще можно унести в руках. Может Еськову это приснилось. И эти небылицы детям рассказывают в школе.

Советское военное командование не поняло и не оценило "подвигов" Еськова. Впаяло 10 лет этому цирюльнику. Еськов всю жизнь работал парикмахером. Ограниченным парикмахером он и смотрелся. До 22 лет Еськов был почти неграмотным. Его отец считал что крестьянину не нужна грамотность. Чтобы придать своей персоне значимость Еськов носил длинное пальто и шляпу. Под Маяковского. Его шляпа с широкими гнутыми полями напоминала ковбойскую. Длинный плащ у него тоже был. Седые волосы зачёсывал назад. Но они у него были слегка приподнятыми. Видно что свои волосы он постоянно укладывает. Я запомнила его такой шестёркой при Пейсаховиче. Еськов и стихи посвящал Давиду Владимировичу. Там есть такие строчки "Правду добываем"... Это они то добывали правду...Правда это БЕЗЫМЯНЛАГ.  И горы трупов на мехзаводе которые не успевали закапывать. Но об этом у известного краеведа ни строчки. Я не верила ни одному его слову. Еськов был поэт любитель. Каких много. Но он очень хотел быть "великим". Еськов казался мне таким пропахшим нафталином. И поэзия его была такой же. Нафталиновой.

Результат работы этих неутомимых краеведов налицо. Отвратительная мемориальная доска на здании Дома Культуры. Как можно было заказать такую дешёвую доску. Согласиться с таким дизайном. С таким ужасным шрифтом. По моему Пейсахович постарался. В душе я думаю он не любил таких людей как Зубчанинов. Но зарабатывал себе очки на этом Человеке. Устраивал встречи с детьми Зубчанинова. Известно что дети отказались от больного Зубчанинова. Парализованного. Прикованного к постели. Они предали своего отца. Его приютили чужие люди. Лежачий, он умер в полном одиночестве. Забытый всеми. Под домашним арестом по сфабрикованному делу об антисоветской деятельности.

Евгений Андреевич Зубчанинов умер в 1935 году и был похоронен в Зубчаниновке. Но его могила не сохранилась. Где были его дети... Краеведы понятно и не искали эту могилу. Стихи хвалебные писали друг другу. Евгений Андреевич Зубчанинов при жизни таким Пейсаховичам и Еськовым руки не подал бы. Зубчанинов вошёл в историю. А Пейсаховичи и Еськовы нет. Не смотря на то, что именeм парикмахерa назвали школу. Сегодня многие ставят уже в один ряд фамилии Пейсаховича, Еськова и Зубчанинова. Учителя немецкого языка, приезжего парикмахера и почётного потомственного гражданина царской России.

У Зубчанинова были заслуги перед Отечеством. Он всю жизнь СТРОИЛ. Как мой отец. Отец строил дома. Зубчанинов железные дороги. А Пейсахович развешивал фотографии по стенам. Пейсахович не взлюбил меня сразу. И я даже знаю за что. За Русский характер. Я тогда не знала, что  папа Давида Владимировичa просидел всю жизнь за швейной машинкой. Я просто видела, что учитель немецкого далеко не  высокообразованный человек. Он выдавал себя за такого. Но не был им на самом деле. Высокомерно и полупрезрительно смотрел на меня этот сын портного. Совместной работы у нас с с Додиком не получилось никакой. Именно Додиком называли все Давида Владимировича.

Что полезного сделали эти краеведы. Многие улицы в Зубчаниновке переименовали. Не стало улиц имени Зубчанинова, Льва Толстого, Александра Невского, Лермонтова, Некрасова, Пушкина, Крылова, Петра Великого, Пугачёва, Степана Разина, Маяковского, Горького, Герцена, Белинского, Салтыкова-Щедрина, Чехова, Тургенева. Вместо них появились улицы Чекистов, Серноводская, Серноводский тупик, Кустанайская, Мелекесская, Камчатская, Опытная, Транзитная, Магистральная, Юридическая. Даже во времена Сталина не трогали названия Зубчаниновских улиц. Все улицы с именами Русских писателей переименовали в 1956 году.

Вопрос к "краеведам". Еськов и Пейсахович добились возвращения старого названия хотя бы одной улице. Нет. Что сделали эти следопыты. Рассказали людям о Безымянлаге. Нет. Может они боролись со строительством цыганских дворцов. Нет. Это их устраивало. Один писал стишки. Другой слушал классическую музыку. Ничего ценного о Зубчаниновке они не собрали. Этим краеведением люди просто рекламировали себя. Встречались с родственниками Зубчанинова. Которые при жизни отказались от отца. Бесконечно фотографировались с ними. Потом развешивали эти фотографии по стенам. Гордились что стенды у них "от стены до стены". Не заметному учителю немецкого языка хотелось стать более заметным. Что он и сделал. Прилипившись к этому поэту любителю. A не признанному никем поэту, пишущему бездарные стихи, удалось слепить из себя образ чуть ли не исторического деятеля. "Я стал случайно краеведом" напишет Еськов. Ему почти полвека будут отказывать в реабилитации. Первый сборник его стихов выйдет в 1993 году. Еськов напечатает его на свои деньги. И это не станет сколько нибудь значимым литературным событием.

В уме Пейсаховичу не откажешь. Школу его именем не назвали бы никогда. Школу назвали именем этого доморощеного поэта, фронтовика с неясным фронтовым прошлым. Отсидевшим за это неясное прошлое 10 лет. Еськов, прямо как Ломоносов Императрице, писал хвалебные Oды Додику. "Приятной внешности мужчина. Мы шли на поиск как солдаты. Мы в Зубчаниновке с тобой познали ум и благородство. И против липкой лжи людской. Решили за него бороться. И вот у мира на виду уже одержана Победа. И мы сидим стобой в саду. Исполнив долг свой краеведа" напишет Еськов в 1985 году. Конечно эти "солдаты-краеведы" обрадовались перестройке. Пришло их время. Как может этот человек говорить о людской лжи. Если погряз в ней сам. Много мутной пены всплывало в те годы. Люди приписывали себе подвиги, звания, сословия. Смотрю на фотографию класса в котором работал Пейсахович. Во всю стену цитата Карла Маркса. Нет портретов Гёте, Гейне, Канта. Даже Бертольта Брехта нет. Всё верно. Сам Пейсахович не смотрелся бы на их фоне. Вместо них на шкафах уютно примостились две куклы и плюшевый медвежонок.

Сын портного и парикмахер что назывется нашли друг друга. Они изо всех сил хотели поставить себя в один ряд с таким человеком как Евгений Андреевич Зубчанинов. Они вовсе не создали историю посёлка. Она их не особо интересовала. Они прилепились к имени Зубчанинова. Одна из дочерей дала им подшивку газет. И они начали раскручивать эту тему. Своей экспозицией эти следопыты-краеведы заняли весь третий этаж школы. Художественный фонд Куйбышева оформил Пейсаховичу, как он сам сказал, РОСКОШНУЮ экспозицию. Нашли деньги чтобы развесить по всем стенам школы портреты Пейсаховича и Еськова. Конечно рядом с портретами Зубчанинова. Не думаю что сам Евгений Андреевич был рад такому соседству.

Интересен результат. В школу 147 назначили нового директора. Бывшую ученицу Пейсаховича. И она выкинула на помойку всю эту РОСКОШНУЮ экспозицию. Думаю она прежде посоветовалась с настоящими историками. Пейсахович уволился из школы. Но уволившись, он продолжал продвигать Еськова. Добился сначала что бы в школе был уголок музея этого поэта - парикмахера. А потом что бы и самой школе присвоили его имя. Ведь рядом с именем Еськова просто автоматически упоминается имя Пейсаховича. Так и увековечил себя человек.

Я не провела ни одного мероприятия об истории Зубчаниновки. Пейсахович не хотел этого. Он как бы "приватизировал" себе историю посёлка. Вот он и больше никто. За четыре с половиной года ни разу в Доме Культуры не было встреч со старожилами Зубчаниновки. Никаких. Потому что такие встречи были не нужны Пейсаховичу. Тем более не нужны были мои тематические вечера. Директор Дома Культуры, учитель немецкого языка Пейсахович и парикмахер Еськов всегда ходили вместе. Интересно что ни на одной архивной фотографии я не увидела Директорa Дома Культуры. Как будто его не было все эти 5 лет. Вообще экспозицию Пейсаховича будут выбрасывать два раза. Он ведь потом и в Доме Культуры развесит свои стенды. Я тогда уже уволюсь. Через время почему то уволится Гусаров. Видимо никто не захотел с ним больше работать. Придёт новый директор. И выкинет стенды Пейсаховича и Еськова "от стены до стены".

Ещё запомнила одного фронтовика. Вернее его квартиру. Вот это был дворец. Дворец моей свекрови померк сразу. Просто съёжился до халабуды. Меня послал к этому фронтовику директор. Самому было видимо лень ехать в центр города. Дом фронтовикa стоял на пересечении улиц Арцыбушевской и Красноармейской. Он и сейчас там стоит. Только выглядит неухоженным. А тогда это был новый элитный дом. За все годы жизни в Куйбышеве я побывала в такой квартире один раз. Мне надо было записать его воспоминания о войне. 1980 год. Праздновали 35 лет Победы. Он встретил меня в форме как положено. Видимо для важности. О нём же пишут рассказ. Фронтовик не был генералом. Три звёздочки у него было на погонах.

Я вoшла и просто растерялась. Такого богатства я не видела никогда. Квартира была очень светлой. С высокими лепными потолками. Дорогой паркет. По нему были брошенны ковры. Эти ковры были особенными. Тонкими. С незнакомой расцветкой и орнаментами. Они не были советскими. Квартира сверкала oт мебели и зеркал. Я сразу поняла что эта мебель и зеркала трофейные. Вывезенные из Германии. Огромные зеркала в тяжёлых золочённых рамах висели казалось повсюду. Сумели же вывезти их из Германии. Не разбили. Сколько стоило средств всё это перевезти. Я видела только прихожую, два кородора и зал. Хотя квартира была очень большой. Со множеством дверей.  Мы сидели с ним в зале. Я видела комоды, столы и столики из красного дерева. С точёнными резными ножкамии. На креслях и диванах дорогие гобелены редчайшей красоты. Глаз не оторвать. У трофейного письменного стола кожанная мебель. Массивные подсвечники. Тяжёлые люстры. Бра на стенах. Всё это было не советским. Я видела такую мебель здесь в Германии. Похожая была в советских музеях и дворцах. Уж если вывезли, то отдали бы в детские дома. А не растащили по своим квартирам.

Тогда я просто опешила. А сейчас мне стыдно за таких вояк крохоборов. Этот полковник не сидел в окопах. А как нажился. Это же он не на немецком нажился. А на слёзах матерей и вдов. Им похоронки. А ему трофеи. Очень дёшево. Я понимаю заводы, технологии захватывали. Для страны нужно. Но такие огромные ЗЕРКАЛА...везли через столько стран. На этих зеркалах кровь погибших и искалеченных в той войне. Обиднее всего что по таким крохоборам судили о всей стране. Потому старший брат отца, Пётр Фёдорович Ломтев, гвардии рядовой пешей разведки, бросил об пол свои награды. Он то знал всю правду о войне. Этот полковник что то рассказывал мне о своём боевом пути. Я конечно записывала. Помню oсталась под сильным впечатлением от этой квартиры "фронтовика". Я ожидала встретить более скромного участника войны.

Новое современное здание Дома Культуры находилось по адресу улица Ленина 95. Сегодня это улица Александра Невского. Автобусная остановка называлась Дом Культуры. Автобусы 7 и 27 ходили как бы навстречу друг другу. Они оба заворачивали в посёлок с Зубчаниновского шоссе. Один въезжал с улицы Транзитной. Другой с улицы Магистральной. Дом Культуры был построен по современному советскому проекту. Колонн не предусматривал. Вместо колонн было широкое и длинное, почему то почти до самой дороги, крыльцо с навесом. Зато в здании было большое светлое фойе. Широкие окна были в нём по всему периметру. А на двух стенах в два этажа. Во всю высоту здания. В фойе по субботам проходили танцы. И не под пластинки или магнитофон. А под настоящий ВИА. Гардин в фойе пока не было. Потом нам сошьют красивые шторы-маркизы от потолка до пола. Из типовой ткани. Такая висела во многих советских детских садах и школах. В Доме Культуры был отличный современный зал с хорошей сценой и большим экраном. Фильмы у нас крутил кинотетр "Луч".

В углу фойе была небольшая буфетная стойка. Ею пользовались во время проведения больших мероприятий. Справа у входа настоящий современный гардероб с невысокими металлическими стойками-вешалками. Гардероб не закрывал свет от окон. Потому фойе оставалось светлым по всему периметру. Мне нравилось входить в наш Дом Культуры. Из фойе на второй этаж шла лестница. Там и находились все наши кабинеты. Комнат было три. Первая кабинет директора. Там стоял телефон. Стол со стульями. И новая мебельная стенка. Мебель во всех кабинетах была новой. Но стенка стояла только у директора. Она была совершенно пустой. Рядом с кабинетом директора был кабинет методиста. У меня стояло пианино, два стола и несколько стульев. На этом пианино я буду пробовать играть полонез Огиньского. Потому что это произведение очень любил Валера. Мой кабинет предназначался и для кружковой работы и для репетиций. Но в основном здесь проходили занятия курсов кройки и шитья. Эти платные курсы организовал директор. На эти курсы я тоже ходила. Рядом со мной самая большая комната. Там стояло два новых пианино. Здесь организовали филиал музыкальной школы. Заведовала этой комнатой-филиалом особеннaя. Людмила Борисовна. Для неё скорее всего и выбили эту штатную единицу. Людмила Борисовна была учителем и завeдующей в одном лице. Ей часто было нечего делать. Постоянно приходила ко мне в кабинет.

Прямо под нами на первом этаже тоже было три комнаты. Одну занимали дружинники. На дверях висела табличка. Комната милиции. По вечерам там дежурили милиционеры. А иногда и оперативные сотрудники. Следователи. Их основной штаб находился у кинотеатра "Луч". Это в нескольких остановках от нас. Зубчаниновка тогда ещё не была захвачена цыганами. На весь посёлок стояло три цыганских дома. И они не были сильно высокими. Но раз уже дежурили оперативники. Проблемы по видимому были. Рядом с комнатой дружинников сидела завхоз Александра Ивановна Кейкина. У неё было много детей. Жила она на самой окраине Зубчаниновки. Там стояли даже не домики, а самодельные избушки-сарайчики. Её потом сменит Любовь Петровна. Мама этой Любови Петровны жила и работала в Якутске. Любовь Петровна будет жить недалеко от Дома Культуры. И тоже в домике-сарайчике. Третью комнату называли подсобкой. Её использовали под хозяйственные помещения и склад.

После Суботт Николая Григорьевича и Гусева Алексея Фадеевича я получила себе в начальники полное ничтожество. Но это ничтожество будет занимать должность директора. Я не смогу применить свои организаторский талант и энергию в полную силу. Потому эти годы моей клубной раборы не станут яркими. С приказом областного Управления Культуры вoшла я в кабинет с табличкой Гусаров Юрий Андреевич. Я не увидела директора. Я увидела артиста-лилипута. Это был конечно ТИПАЖ. Особенный человек. Коммунист. Артист. Юрий Андреевич закончил театральное отделение Куйбышевского института культуры. Гусаров не был Личностью. Он был артистом по жизни. В жизни, как в театре, играл он свои и чужие роли. Постоянно менял маску. По большому счёту Гусаров был ПОЗЁР. Любил принимать позу. Будучи неискренним человеком, он заботился лишь о внешнем эффекте своего поведения и своих речей.

Он не захотел создать в Зубчаниновке народный театр. Какой создали толстовцы ещё в 1913 году. А мог. Ведь клуб толстовцев, на месте которого и стояло здание нового Дома Культуры, именовался Общественным помещением для показа театральных представлений. У Гусарова была прекрасная речь. Прекрасная дикция. Говорил он специально громко. Громче чем нужно. Его слегка опухшее лицо всегда блестело. Волосы он гладко зачёсывал назад. Как младший брат председателя колохоза Победа. Из физических недостатков у него был только один. Он был очень маленького роста. А все маленькие мужчины изображают из себя маленьких наполеонов. Что касается карьеры, то чаще маленькие мужчины зарабатывают меньше высоких и получают меньше возможностей для продвижения по службе. Я думаю Юрий Андреевич помнил об этом каждый день. Потому он был злым человеком. Я радовалась, что его почти не бывает на работе.

Юрий Андреевич когда увидел меня, он растерялся oт моей природной красоты. Сам мне потом об этом рассказывал. Прошло только три недели как я уехала от родителей. Я тогда ещё была с не выщипанными бровями. На улице было прохладно и я одела свою новую белую паутинку. Я купила её перед свадьбой. На мне было тёмно бордовое осеннее пальто. Волосы я ещё не отрезала. Закрутила их на бигуди. Вообщем зашла к нему в кабинет красавица красавицей. Я Гусарова видела впервые. Но уже слышала о нём. И слышала не очень хорошо. Со мной в группе училась одна женщина, которой Гусаров сделал какую то подлянку. Она с мужем чуть не разошлась. Конфликт у них там был большой. Их разбирали вплоть до управления культуры. Они работали вместе. И по моему в Кинеле. Эта женщина осталась на прежнем месте работы. А вот Гусарова перевели в Зубчаниновку. Юрий Андреевич конечно знал на каком курсе я учусь и в какой группе. Он знал что я учусь с этой женщиной. Я тогда очень удивилась. Гусаров этой крупной высокой женщине был по коленки. Но мне самой эта женщина тоже не сильно нравилась. Запомнила что главной целью у неё было накопить на "Запорожец". Подумала, да она раздавит этот свой "Запорожец". Я этот случай конечно хорошо запомнила. И вела себя с Гусаровым очень осторожно. Но когда я буду увольняться. Немного потеряю бдительность. И получу от него не просто подлянку. ПОДЛОСТЬ. О которой я просто не буду знать. Почти 7 лет.

За все четыре с половиной года у меня с Гусаровым не было никаких проблем. Он просто переложил на меня всю работу. А сам занимался руководящей ролью. Фактически он играл роль директора. А не был им. Юрий Андреевич подцепил себе женщину депутата. И ходил с ней постоянно. Какие то дела у него всегда с ней находились. Официально это называлось работа с населением. Но я видела как смотрела эта депутатка на Гусарова. Так смотрят жёны. Как и местный поэт любитель, Гусаров носил шляпу. Но Еськов был высоким. А этот совсем маленьким. Когда я их видела вместе, с трудом сдерживала смех. На меня Юрий Андреевич конечно посматривал. Но видел шансов у него просто нет. Я ушла в глухую оборону. Жену Гусарова звали Бэлла. Хорошая жещина. Ухаживала за Юрием Андреевичем. Гусаров всегда при костюме. При галстуке. С дипломатом. В шляпе. У Гусаровых было двое детей. Дочь была постарше. Сын Андрей иногда приходил с ним в клуб. Гусаровы известная фамилия в Куйбышеве. Люди с этой фамилией занимают высокие посты в медицине. Я конечно не знаю однофамильцы они или родственники. У нас были хорошие отношения с женой директора Бэллой. Она показывала мне частный дом своих родителей в Овраге Подпольщиков. Бэлла видела, что её муж не интересует меня в принципе. Ну куда ему до Валеры.
 
У меня в кабинте были резиновые сапоги. Такого болотного цвета. В них я ходила по Зубчаниновке. Я исходила этот толстовский Город Солнца вдоль и поперёк. Короткие улицы не были заасфальтированны. И ноги промокали. Самыми важными объектами для меня были школы и библиотека. Часто приходилось бывать в кинотеатре "Луч". Такие мероприятия как Проводы русской зимы и Праздник русской берёзки мы проводили вместе. У кинотеатра "Луч" на улице Магистральной было много продуктовых магазинов. Потому что в этом районе жили рабочие завода железобетонных изделий ЖБИ. В самом большом магазине я читала свою лекцию. "Семья Ульяновых в Самаре". Об Алакаевском периоде жизни семьи Ульяновых. У меня тогда уже было удостоверение всесоюзного общества "Знание" при Кировском райкоме партии города Куйбышева. Лекция стоила 8 рублей. Несколько лет я читала эту лекцию.  Конечно я составила её сама. Сидя в библиотеке на площади Куйбышева. Ленинская тема имело огромное значение в те годы. Вся страна готовилась встретить 110 годовщину со дня рождения великого вождя пролетариата.

Мне повезло. Совсем рядом на улице Чекистов был швейный цех. Там работало много женщин. Директором была просто прекрасная женщина. У них уже был свой хор. Но места в цеху было не так много. И они пели на сцене нашего нового кинозала. Я так же работала с местной поликлиникой. Привлекала врачей для чтения лекций по профилактике заболеваний. И сама читала для медперсонала свою лекцию "Семья Ульяновых в Самаре". Через два квартала от Дома Культуры находился туберкулёзный диспансер. Сегодня это Самарская областная туберкулёзная больница. На базе которой открылась кафедра туберкулёза Куйбышевского государственного медицинского института им. Д.И.Ульянова. Организация лекции и бесед по профилактике правонарушений тоже входила в мою работу. Я уже тогда я работала с Кировским судом. Он находился в старом двухэтажном здании. Мне дали список народных судей и адвокатов, занимающихся просвещением населения. Все они были членами общества "Знание".

Главным в моей работе было составить план работы на месяц. Утверждали этот план в Кировском райиполкоме. Ну наверное хорошим был этот план, если его утверждали столько лет. Потом нужно было выполнить этот план. И написать отчёт о проделанной работе. И его тоже должны были утвердить. Вот Гусаров и возил мои планы на утверждение. Я очень старалась. Ведь в институте я изучала марксистско-ленинскую философию. Научный коммунизм. Марксистско ленинскую эстетику. Марксистско ленинскую этику. Писала контрольные и курсовые работы по этим темам. Эти учения красной нитью проходили через мои планы. И видимо это очень нравилось начальству. Всегда хвалили мои планы. А ведь такие обязательные планы по большому счёту вредили самой работе. Ты был не свободен, как бы загнан в этот план. Не оставалось места самому народному творчеству.

Под руководством Юрия Андреевича Гусарова деятельность Дома Культуры не соотвествовала своему назначению. Не было связи с массами. Дом Культуры был самым безлюдным местом. За исключением кино и танцев. Юрий Андреевич конечно был не дурак. Обустроил всё вокруг себя так. Чтобы ему было удобно жить и работать. Когда я пришла здесь работала талантливая женщина баянист. Лида Колманкина. Она не нравилась Гусарову. На её место он взял особенную, с музыкальным училищем. Больше двух учеников я не видела у неё никогда. Раз нет баяниста. Значит нет ни хора, ни вокальной группы, ни танцевального коллектива. Никаких костюмов в Доме Культуры конечно не было. "А зачем"...Столько хлопот Юрию Андреевичу. Ему было уютно с депутаткой, парикмахером Еськовым и Додиком.

Работа в этом Доме Культуры была совсем другой чем в Победе. Мне очень не хватало тружеников полей. Механизаторов и доярок. Их искренних лиц. Натруженных рук. Но постепенно я привыкла. Не смотря на все семейные проблемы я ещё оставалась интересной молодой женщиной. Мне не было и двадцати лет. Когда я получила эту должность. Летом по субботам в Доме Культуры проходили танцы. Мы с Гусаровым дежурили по очереди. Одну субботу он. Одну я. Танцы заканчивались в 10 часов вечера. За порядком смотрела милиция. За все годы ничего не случилось. Всё было тихо и спокойно. Я сидела в кабинете директора. Потому что там был телефон. Время от времени спускалась вниз. Слушала ВИА. Вспоминала Сашу Швец. У нас был профессиональный коллектив. Потому танцы были платными. В основном исполняли песни Юрия Антонова. Несёт меня течение. Золотая лестница. Летящей походкой…И многие другие. Pебята из ВИА конечно посматривали на меня. Один раз их солист пригласил меня на танец. После этого я стала реже спускаться вниз. Посматривал на меня и следователь. Он время от времени сидел в этой комнате милиции. Наверное кого то высматривал на этих танцах. Он был интересным молодым человеком. Но мне и в голову не приходило флиртовать с кем либо. Настолько тяжёлой была моя жизнь у Кузнецовых. А что за люди следователи я уже знала. Имею ввиду Игоря, друга Валеры.

Шло время. До получения диплома мне оставалось шесть месяцев. В этом Доме Культуры защищала я свой диплом. Вернее производственную практику. Я получила оценку отлично. Помогли мне как всегда старшеклассники. Школа 147, в которой работал Пейсахович, никогда не шла мне навстречу. Я в основном работала со школой 98. Она была совсем рядом. Через одну автобусную остановку. И я всегда ходила туда пешком. В те годы там работал прекрасный педагогический колектив. Я сразу нашла общий язык с организатором по воспитательной работе. Она дала мне старшеклассников для моих мероприятий. Жили ребята все рядом. Им нравилось приходить в новый Дом Культуры.

Все учителя нравились мне. Школа была самой старой и самой бедной. По сравнению со школой 147, в которой заправлял учитель нeмецкого. Именно школу Додика назвали именем парикмахера Еськова. Участника войны с непонятным фронтовым прошлым. Школа 98 была школа с традициями. Долгие годы она была школой железнодорожников. Сам основатель посёлка был инженером-путейцем. Подчинялась школа тогда Министерству путей сообщения. Поначалу школа была деревянной. Каменное здание было построено в 1938 году. На месте деревянной церкви, выстроенной толстовской общиной под руководством Евгения Андреевича Зубчанинова. Называлась та церковь из соснового леса во имя святого благоверного князя Александра Невского. Сегодня бывшая улица Ленина носит имя Александра Невского. И рядом со школой 98 вблизи места прежней церкви стоит сегодня Свято-Александровский храм посёлка Зубчаниновка. В Зубчаниновке даже прошёл фестиваль колокольного звона.

В этой школе была особая атмосфера. Я почувствовала её сразу. Здесь хранили традиции толстовцев. Были всегда рады хорошему человеку. Лица учителей были такими ясными. Всегда приветливыми. Я вообщем то была простой сельской девчонкой. Меня приняли эти люди. Помогли мне. Я очень благодарна и учителям и детям. Что интересно, Гусаров ни разу не был в этой школе. Он её просто не замечал. 147 и ещё раз 147. Додик. Еськов. Еськов. Додик. Слышала я все годы. А я работала со школой железнодорожников. Я конечно сравнивала этих учителей с сагарчинскими. Это просто не поддавалось сравнению. Эти учителя любили свою профессию, свою школу, своих учеников. Как и Раиса Ильинична Белоусова. Но они были мягче и благороднее. Приветствовали всё новое и интересное. Потому так хорошо отнеслись ко мне.

Для защиты я взяла ленинскую тему. Величие Ленина. Бессмертие Ленина. За основу я взяла поэму Владимира Маяковского „В. И. Ленин". Тема Великой Отечественной войны занимала тоже важное место. Много ветеранов войны ещё были живы. Долго готовили оформление сцены. Музыкальное сопровождение. Такие большие тематические мероприятия я ещё не проводила. Мне просто Бог помог. У меня всё получилось. Никто не подвёл. Всё прошло чётко. У Гусарова были просто круглые глаза. Настолько величественным было моё мероприятие. Да в нём было много пафоса. Весь путь советского государства. Ho Страну Советов строили простые люди. Своими кровью и потом. Им я и посвятила свою работу. Конечно моя работа понравилась проверяющим преподавателям института культуры. Так просто мне оценку отлично бы не поставили.

Я сама была главной ведущей. Открывала вечер бессмертными строчками Маяковского. В голосе у меня просто звенела сталь. "Время...Начинаю про Ленина рассказ"... Потом мы чередовались со старшеклассниками. "Что он сделал кто он и откуда этот самый человечный человек". " Ленин и теперь живее всех живых." "Наше знанье сила и оружие". Это надо себе просто представитъ. Насколько всё было торжественно. И естественно. Зал полный народу. Празднично оформленнaя сценa. Мы же все были советскими людьми. Нам не надо было притворяться. Мы эти бессмертные стихи понимали и чувствовали. Для вставки о войне я взяла подвиг молодогвардейцев. Их отлично сыграли старшеклассники 98 школы. Конечно была сцена фронтовой землянки и песня "Вьётся в тесной печурке огонь". Только наш костёр был из дров. Внутри него мы установили вентилятор и лампочки. Языки пламени сделали из цветной красной бумаги. Получились замечательно. Из темноты зала наш костёр смотрелся настоящим с яркими языками пламени.

Один эпизод особенно запомнился. Я добавила часть стихотворения Самуила Маршака. "Убрать - сказал немецкий генерал. И бронзу переплавить приказал". Ребята из пенопласта и папье-маше сделали двa неплохиx монументa. Один, попроще без бюста Ленину, мы разбивали. На словах. "Убрать сказал немецкий генерал". Свет конечно приглушали. На фоне бессмертных стохов и величественной музыки по сцене разлетались курпичи основания монумента из пеноласта. Потом свет убирали совсем. На фоне музыки читался текст. "Ленин цел и невредим. И так же руку простирает к ним. Как прежде, руку простирает к ним. И говорит. Друзья, мы победим." Ленин живой и невредимый занимал почётное место в глубине сцены. Потом славили Партию. А как же.  "Партия и Ленин близнецы-братья. Кто более матери-истории ценен. Мы говорим Ленин подразумеваем Партия. Мы говорим партия подразумеваем Ленин. В финале последним аккордом Славим Отечество. Сама читала эти заключительные строки. "Отечество славлю, которое есть. Но трижды - которое будет."

Кто был самым Главным зрителем на этом мероприятии. Конечно Лена. Она уже подросла. Больше года ходила в детские ясли. И уже старшую группу. Лена росла спокойным ребёнком. Я брала её очень часто с собой. И тогда конечно взяла. Не оставила с Валерой. Мне самой нужно было спокойствие. И оно у меня было в тот вечер. Уверенность и спокойствие. Лена сидела в первом ряду. Слушала внимательно как мама читает стихи о Ленине и о Партии. Рядом с ней были старшеклассники. На этот вечер пришла почти вся школа.

У нашго Дома Культуры были замечательные шефы. Cверхсекретные шефы. Куйбышевское конструкторское бюро автоматических систем Минавиапрома СССР. Сокращённо ККБАС. Эти авиаконструкторы постоянно проводили у нас свои совещания.  Я видела этих умных людей. Помню они привозили с собой богатые буфеты. Даже нам немного доставалось. Совещания у них всегда проходли за закрытыми дверьми. Думаю именно для этих совещаний у нас в фойе были установленны приличный гардероб и буфетная стойка. По моему Дом Культуры и построили для них. Может поэтому Гусаров и не развивал активную клубную деятельность. И наш Дом Культуры практически пустовал. А в первую зиму моей работы он был закрыт совсем. У нас полетели котлы. Потому что котельную оставили старую. Рассчитали что мощности котлов хватит. Но не хватило. Котлы полетели. И новое здание не отапливалось.

Но мы работали. Сидели с обогревателями в маленькой комнатке на первом этаже. Как в бункере. Комнаты эти считались подсобными. В них не было больших окон. Лишь почти под потолком были узкие окошки-прорези. Потому у нас всегда горел дневной свет. Я с тех пор не люблю дневной свет. Гусаров приезжал время от времени. Говорил. Мне надо заниматься проектной документацией новой котельной. Как будто он инженер. А я была уже беременной и сидела там полный рабочий день. Я точно знаю что к нашей котельной был подключён соседний цыганский дом. Это не был дворец. Дом был одноэтажным. Но очень большим. Может потому старые котлы и не выдержали. Я знала хозяина этого дома. Он приходил к Гусарову постоянно. Тоже ждал новую котельную. Я видела что это был не простой человек. И у Гусарова с ним были дела. Не бесплатно же он разрешил ему подключиться к нашей системе отопления. Новую котельную с новыми котлами потом построили нам именно наши шефы ККБАС. Гусаров постоянно ездил к ним сам. Или посылал нашего завхоза. У Гусарова был личный завхоз. Вот так устроился человек.

Шефом ККБАС был Игорь Александрович Бережной. Конструктор авиационно-космической техники. Профессор. Доктор физико-математических наук. Главный конструктор ККБАС, Бережной, занимал высокое положение в Куйбышеве. Его прочили в секретари горкома партии. Но всё окончится одним февральским днём. Для ККБАС наступили сумерки. Сначала по обвинению в мошенничестве арестовали четверых подчиненных главного конструктора КБ. В конструкторском бюро Бережного вскрылись многочисленные махинации. И в них фигурировали подчиненные Игоря Александровича. Следователи утверждали, что Бережной не мог не знать об этих преступлениях. Главное систематические хищения этих материальных ценностей выявлены на протяжении 1977-1980 годов.

Из архива Самарского областного суда. "На протяжении ряда лет имели место хищения государственного имущества путём злоупотребления должностными лицами этого бюро служебным положением. При этом учёт товарно-материальных ценностей и финансовых операций осуществлялся с нарушением установленных положений; необоснованно списывались приобретаемые за счёт средств бюджета различные товарно-материальные ценности; в нарушение существующего законодательства зачислялись в штат предприятия по совместительству и на временные работы лица, которые, не вкладывая какого-либо труда, получали крупные суммы вознаграждений в виде зарплаты; необоснованно выплачивались средства за содействие рационализаторской работе; для проведения различных испытаний собственные и арендованные самолёты широко использовались для пассажирских перевозок и иных неоправданных вылетов, полётов в командировки, отпуска, для посторонних лиц; велось капитальное строительство неплановых объектов". Конечно сюда вошёл и ремонт нашей котельной. И отопление цыганского дома. Ведь за всё платило это ККБАС. По материалам следствия сотрудники секретного КБ в больших масштабах присваивали выделяемые для бюро товарно-материальные ценности. Главным образом советский дефицит того времени. От мебели и телевизоров до импортной кино и фотопленки. Думаю уж не они ли снабжали плёнкой "краеведа" Пейсаховича. Тот фотографировал и день и ночь. Арестованные подчиненные главного конструктора остались живы. А его самого убили. 4 февраля 1981 года.

Как писало издание "Самарское обозрение", Бережной находился в Москве в служебной командировке. Из столицы конструктора кто-то попросил привезти лекарства. И когда Бережной сел в машину и открыл коробку, взрыв разнес автомобиль на части. Тело убитого конструктора было настолько обезображено, что покойного хоронили в закрытом гробу. Об этом загадочном убийстве написаны многочисленные статьи в печатных и электронных СМИ. В конце 2017 года телеканал "Россия" показал документальный фильм-расследование "Бомба для главного конструктора". Однако никому из авторов этих материалов так и не удалось ответить на главные вопросы. Кто же все-таки заказал и убил в феврале 1981 года главного конструктора Куйбышевского конструкторского бюро автоматических систем Минавиапрома СССР Игоря Александровича Бережного.

По одной из версий, прозвучавшей в фильме от лица бывших конструкторов, работавших в ККБАС, заказное убийство было связано именно с незаконной деятельностью КБ. В частности, самолеты секретного предприятия часто использовались не по назначению партийной верхушкой Куйбышева. Если читать все публикации этого дела. Голова кругом. Люди пишут что сотрудники ККБАС закупались в Гостинном дворе в Ленинграде. Их туда на самолётах возили. Я точно знаю что когда убили Бережного, на территории ККБАС вывесили сиониcтcкий флаг. Я тогда впервые в жизни услышала слово сионизм. Интернета не было. Прочитать было негде. Люди говорили что Бережного просто украли и вывезли за границу. Символично что в связи с этим делом, имя Кирова упоминается трижды. Бережного убили на улице Кирова в Москве. Хоронили во Дворце Кирова. Hа проспекте Кирова в Куйбышеве.

Да. Tакие хищения. Ну и где же были наши "ПРАВДО-ДОБЫВАТЕЛИ" краеведы. Молчали тихо в тряпочку. Сам Пейсахович как и Гусаров очень тесно работал с шефами. Там воровали фотоплёнку. А Пейсахович вёл в школе фотокружок. Фотографировал бесконечно для своей экспозиции. Не думаю что он делал это на скромную зарплату учителя. Папа Пейсаховича шил одежду. А сын хотел стать военным переводчиком. Не взяли. Пришлось смириться с профессией учителя. Пейсахович прoработал в 147 школе 39 лет. В этой же школе работала его жена. Ему там конечно было уютно. Среди краеведов, поэтов, фотографий и музыки. Додик, как и его жена, не решали с детьми задач. Не писали диктантов и сочинений. Не проверяли стопки тетрадей каждый день. Додик любил классическую музыку. Много времени на уроках дети слушали музыку. В кабинете Пейсаховича была установлена свето-звуковая аппаратура. Думаю шефы помогли и с аппаратурой. У них там как раз хищения с аппаратурой вскрылись. Хорошо жил Додик. В ГДР ездил. Организовывал дружбу. Думаю опять же не за свой счёт.

В начале августа я подала заявление на увольнение. Довольно неожиданно для моего директора. Гусаров просто взбесится. Ничего себе на Север собралась. А главное ему придётся работать самому. Пока не найдёт другого человека. Но я была защищена советским законом. Работа на севере приветствовалась. Особенно если туда ехали молодые люди с высшим образованием. Он ничего не мог сделать. Решил гадить. Он не будет отпускать меня с работы. Гусаров стал следить за каждым моим шагом. Зная что мне нужно решать много организационных вопросов по переезду. Выходной у нас был только один. Я не всё успевала. Я уеду лишь раз в Бюро инвентаризации. Оформить бронь на своё жильё. Но я вернусь назад. И останусь на работе дольше.

Сам Гусаров ходил злой. Ему прикрыли лавочку в ККБАС. Думаю в свидетели его точно вызывали.  В эти последние четыре недели у нас испортятся отношения. Так что я пожалуюсь на него своему куратору в райкоме партии. Гнусавая состарившаяся пионервожатая заведовала отделом пропаганды и агитации Кировского РК КПСС. Этот партийный работник скажет мне, что наш конфликт скорее всего из - за недостатка моего воспитания. Юрий Андреевич очень хороший человек. И с ним надо ПОМЯГЧЕ. Нельзя резко. Другими словами неплохо было бы и переспать с ним. Как делают все нормальные люди. С хорошим воспитанием. Как она например. Думаю "стёрлась до дыр" пока получила это место. Я никогда не держалась за "тёплые" места. И спала только с теми мужчинами которые мне нравились. Мы с ней не поймём друг друга.

Свою трудовую книжку я получу 2 сентября 1981 года. Ровным почерком там будет сделалана запись. "Уволить с должности методиста Дома Культуры посёлка Зубчаниновка". Дата, номер приказа и печать. Сам приказ об увольнении я не видела. Я и не увижу его никогда. Я не увижу подвоха. На это и был расчёт. „Oсобенный“ он на то и особенный. Чтобы всё просчитать. Он видел как я спешу. Хочу уехать до больших холодов. B сентябре в Якутии уж настоящая зима. Знал что я не придам никакого значения этой записи. Я буду даже гордиться что в моей трудовой книжке появится фамилия Зубчаниновa с приставкой.

У нас копии всех приказов свозились в бухгалтерию. В 1981 году бухгалтерия находилась в музыкальной школе номер 4 на улице Краснодонской. Потом всем коллективом переехала на проспект Металлургов. В детскую музыкальную школу имени Беляева. Мы с Леной придём в эту школу в 1988 году. Когда получим новую квартиру и купим новое пианино. До этого я уже объеду все близлежащие музыкальные школы. Нас нигде не будут принимать. Потому что начинать учёбу с 1 класса мы опоздали. Мы с Леной будем ждать в коридоре у кабинета директора. И я увижу нашего главного бухгалтера. Её звали Нина Ивановна. Это была очень строгая женщина. Она узнала меня сразу. Вместо меня пошла в кабинет к директору этой музыкальной школы. И нас с Леной взяли. Определили в группу к прекрасному педагогу. Помню она немного со страхом посмотрела на крошечную ручку Лены. Наверное подумала ну как этими пальчикам играть гаммы. Будем играть. Даже произведения Рахманинова. Я очень была благодарна этой Нине Ивановне, главному бухгалтеру. Она не только помогла мне внепланово устроить ребёнка в хорошую музыкальную школу. Она мне открыла глаза на Гусарова. Мы с ней разговаривали. Вспоминали годы работы. И вдруг она мне говорит. "Мы все тогда не поняли, почему Юрий Андреевич уволил Вас за прогулы." Я остолбенела. За какие прогулы. Она говорит. Да. Вы были уволены за прогулы.

Гусаров совершил в общем то подлог документов. Он обязан был записать мне причину увольнения в трудовую книжку. Но испугался сам себя наверное. Я бы конечно отложила всякую Якутию. На время точно. Конечно я бы добилась отмены этого фальшивого приказа. Подняла бы на ноги весь райком и райисполком. Именно этого он и не хотел. Меня знало столько людей. За хорошую работу мне дали комнату. Поставили в льготную очередь на квартиру. Почти пять лет я пробегала по Зубчаниновке в резиновых сапогах. Чтобы этот червяк уволил меня за прогулы. Значит столько лет я не прогуливала. А в последние четыре недели стала злостным прогульщиком. Даже за ту поездку в Бюро инвентаризации он мог объявить мне выговор. Ни одного замечания ни одного выговора и вдруг такая статья. Главное я никогда бы не узнала о ней. Если бы не та случайная встреча с нашим главным бухгалтером. Сам первый прогульщик. Просто так решил испортить мне трудовую книжку. А главное этот мелкий „особенный“ лишил меня всякой возможности разобраться с ним сразу на месте.

И тогда я вспомнила как предупреждала меня моя однокурсница. Когда говорила мне. Ты представить себе не можешь насколько подлый и гадкий человек этот Юрий Андреевич Гусаров. Главное мы с ним встретимся. Это будет перед самым отъездом в Германию. Стоял август. Я с мужем и Леной поздним вечером, перед сном, вышли подышать свежим воздухом. Одежда нa нас была самой новой и самой лучшей. Мы всё таки готовились ехать в Европу. Вижу Гусаров с Бэллой идут нам навстречу. Бэлла узнала меня. Как ни в чём не бывало заговорила со мной. Скорее всего она не знала ничего. А Гусаров просто ОБОСРАЛСЯ. Немец то у меня высокий крепкий мужик. Жена заметила что он испугался. Он видел, что я уже всё знаю. А я просто сказала им. Мы уезжаем из страны насовсем. У нас были уже билеты на самолёт.

Мою жизнь Гусаров не сумел разрушить. А свою по моему до основания. Он сидит на инвалидности. Хочется верить, что не на поддельной. Что то очень активный для инвалида. Старший по дому. Пишет жалобы во все инстанции. Жалуется на чиновников. На холодную воду. Рассказывает о своих жалобах в какую то газетёнку. Позёром так и остался. А до этого состоял в какой то общественной группе инвалидов. Совсем недавно я узнала, что Гусаров тоже вскоре уволился из Дома Культуры. Видимо никто не захотел с ним больше работать.

Город - сад пережил Безымянлаг. Пережил тяжёлое время. В лихие 90-е вокруг жителя поселка Зубчаниновка расступалась толпа. Вся Самара знала, что местные никого и ничего не боятся. Своего рода вольные люди, живут на окраине города. Городе Солнце пережил нашествие цыган. Когда цыганская диаспора взяла под свой контроль большую часть городского наркотрафика. Кому то захотелось превратить посёлок образцового содержания в центр наркоторговли. Что бы у людей в памяти не осталось хороших воспоминаний о мечте. О Городе Солнце. С его Уставом из 55 пунктов где главным было. НЕТ алкоголю. НЕТ курению. НЕТ разврату. С его бессмертным параграфом № 15. В котором указывалось, что в поселке категорически запрещается постройка гостиниц, фабрик, винных магазинов, пивных, игорных и публичных домов. Запрещается занятие РОСТОВЩИЧЕСТВОМ.

Дом Культуры сейчас в плачевном разрушенном состоянии. Его хотят отремонтировать. Не хватает средств пока. При этом в министерстве культуры Самарской области считают, что ремонтировать этот Дом Культуры вообще не стоит. Pациональнее снести старое здание и построить на той же площадке новое. Строительство типового ДК обойдется примерно в 1,5 раза дороже, но это будет решение проблемы на гораздо более длительный срок. Информацию об этом я прочитала на сайте Зубчaниновка.ру. И там же увидела обьявление. "Поиск нового директора ДК Зубчаниновки". Я прямо рассмеялась. Ну не везёт им с директорами. Больше 40 лет прошло. До сих пор ищут. Я конечно очень хочу, что бы Зубчаниновка получила новый современный Дом Культуры. На мой взгляд проект обязательно должен быть похожим на тот первый клуб толстовцев. Зубчаниновка обязательно возродится. Пробьётся как росток пробивается к свету. Потому что стоит на здоровом фундаменте. Заложенном толстовцами и Евгением Андреевичем Зубчаниновым.

Зубчаниновка по всем трем сторонам обрамлена железной дорогой. Основателем посёлка железнодорожников был инженер-путеец. И в Зубчаниновке открыли Поволжский музей железнодорожной техники. При Самарском государственном университете путей сообщения. Вот это верное решение. Лучшая память железнодорожнику Зубчанинову. Чем пустые экспозиции Пейсаховича. Музей относительно новый. Открытие состоялось 9 ноября 2010 года. Было приурочено к 136-летию Куйбышевской железной дороги. Именно здесь в Зубчаниновке собрана большая коллекция техники. Экспонаты: семафоры, стрелки, образцы сигнализации и путевого хозяйства, элементы старинного моста, образцы рельсов, моторoвагонный подвижной состав, электропоезда, вагоны, паровозы, тепловозы, электровозы, дрезины и путевая техника, мотодрезина, мотриса путейская, снегоочиститель роторный. Музей хороший. Паровозы и фронтовые теплушки соседствуют со скоростной Красной Стрелой. Той самой о которой пела София Ротару. И еще недавно ездившей по маршруту Москва-Ленинград.

Самое классное что во многие вагоны можно зайти и посмотреть их изнутри. К кабинам тепловозов и паровозов приставлены лестницы. В этом музее под открытым небом мне нравится здание деревянного вокзала. Уникальный вокзал перевезён сюда из Пензенской области. Из родных мест моей мамы. На здании написано станция "Дашково". Это условная станция. Её нет ни в одном расписании и с нее не отправляются поезда. Станция "Дашково" названа в честь знаменитой Екатерины Воронцовой-Дашковой. Первой в мире женщины, возглавившей Академию наук в конце 18 века. Станция - ровесница Куйбышевской железной дороги. Основная идея этого здания показать как выглядела железнодорожная станция уездной и провинциальной Самары 19 века. Молодцы россияне. Это хорошая примета возрождать историю России. В Мартуке уничтожили здание вокзала царской России. А на Волге возрождают. А будущее всегда за Возрождением.

Историческое культурное наследие Самары сосредоточенно в центре города. В те годы я мало знала о Самарской губернии. Знала о Волжской вольнице. Знала что в 1670 году Самара была захвачена войсками Степана Разина.  А в 1773 году Самара была первым городом, перешедшим на сторону Емельяна Пугачёва. От отца слышала я рассказы о тайных тюрьмах на волжских берегах в старые времена. И о страшных пытках в тех тюрьмах. Якобы людей прокручивают в них как в мясорубках и прямо в Волгу. Ну конечно отец слышал такие истории от своего отца. А тот человек был бывалый. Люди говорили, что в Самаре до революции были одни кабаки и церкви. Да были. Но были и мельницы и литейные заводы. Самарская пристань признавалась одной из лучших на Волге. Ежегодно с неё уходило и прибывало до тысячи судов с различными грузами. Пересечение водных и железнодорожных путей сделал Самару центром российской хлеботорговли.

Местные купцы брали муку и зерно за копейки, а продавали сотнями пудов крупным заказчикам. По рассказам историков шальные деньги купцы не успевали тратить. "Стотысячников", так называли купцов с капиталом 100 000 рублей не считали за богатеев. В городе было не протолкнуться от "Миллионщиков". Для сравнения. В 1850 году русский рубль по золотому содержанию равнялся примерно 10 североамериканским долларам. В те годы корова стоила 3 рубля. Потому наш дедушка в те давние годы уехал именно в Самарскую губернию.

Конечно купцы и промышленники отстраивали город. Архитектурный стиль исторического центра старой Самары поражает своей красотой. Богатством архитектуры. В 1915 году был пущен электрический трамвай. В 1912-1914 годах был период наивысшего хозяйственного расцвета Самарской губернии. Ему сопутствовал демографический взрыв. Потом разразилась первая мировая война. Последовавшие вскоре за ней революция. Гражданская война. В Самаре до революции было 50 церквей. На 150 тысяч населения. А сегодня уже построено 80 храмов. И ещё столько же находится на завершающей стадии строительства. Меня радует что в городе на Волге возраждается православие.

Моё самое любимое здание в исторической Самаре находится на пересечении улиц Красноармейской и Фрунзе. Ну во первых все четыре года я видела здесь Сашу Швец. Мою школьную любовь. Зимой он был одет в знакомый мне полушубок. В нём он был одет и той нашей с ним зимой 1975-1976 годов. Саша больше не спрашивал у меня сочинения. Но глаз с меня не сводил. Видимо ждал решусь я на встречу с ним или нет. Я не только не решилась. Но и не собиралась. Теперь я смотрела на него с чувством превосходства. Я жила и работала в большом городе. Где у человека всегда всегда больше возможностей реализовать себя. А он после окончания сессии ехал к своим сарайчикам. Подчищать за кабанчиками.

Главный корпус Куйбышевского института культуры. Благодаря этому учебному заведению связала я свою судьбу с Куйбышевом на Волге. А не со Свердловском. Городом, в котором зверски была казнена царская семья. Я очень любила это трёхэтажное здание построенное в 1908 году. Там царила особая атмосфера. Ведь это бывшая гимназия. ШКОЛА. Сегодня это памятник архитектуры и объект культурного наследия. А тогда мы просто в нём учились. Мне нравились большие светлые коридоры. Широкие лестницы. Просторные светлые аудитории. Заходишь в здание и сразу слышишь народников. Так мы называли студентов кафедры народных инструментов. Кафедра народников и хореографов работала с Государственным Волжским русским народным хором. Он располагался совсем рядом. Когда я приезжала поступать на хореографию мне набивался в помощники один танцор из этого хора. Я его потом видела. Институт готовил так же руководителей хоровых коллективов. Театральных. Нас, методистов, готовили в клубные начальники. Учили всему. Главным образом работе с людьми. Особняком стояли библиотекари.

За корпусами нашего института раскинулся Центральный парк культуры и отдыха имени Горького. Он спускался к Волге. Летом в перерывах между лекциями я часто сидела в этом парке на скамеечке. Заучивала учебный материал который был полегче. Со сложным шла на площадь Куйбышева. В главную библиотеку города. Она занимала всё правое крыло Куйбышевского театра оперы и балета. В библиотеке были книги по всем предметам и дисциплинам. Мне нравилось там работать. Я на скорости конспектировала самое важное.

На некоторые экзамены в институт я уже ездила вместе с Леной. Так и сдавали вместе. Разрешали преподаватели. Лена сидела прямо на столе. Смотрела на преподавателя. Слушала внимательно. Не мешала. Я ни разу не взяла отпуск. Сдала все сессии в срок. Лена как будто знала когда ей родиться. Когда мама уже сдала летнюю сессию. А в зиму она уже подросла. Я оставляла её с Ольгой Дмитриевной. Не ходила на лекции. А ездила только на сдачу экзаменов и зачётов. Мне разрешили в институте. Конечно я получила много троек. Но сдала зимнюю сессию. Государственные экзамены я сдала на хорошо и отлично. Мне был положен учебный отпуск. Я готовилась дома. В своей комнате. Я тогда уже получила собственное жильё. Лена ходила в очень хороший садик. Совсем рядом. Я отводила её и садилась за учебники. Мне было спокойно.

Мой диплом. Он кормил меня всю жизнь. С ним я работала и в Доме культуры. И в школе. И в детском саду. И в ПТУ. И даже заведовала самым большим парком города. „Настоящий диплом выдан Кузнецовой Любови Ивановне в том, что она в 1976 году поступила в Куйбышевский государственный институт культуры и в 1981 году окончила полный курс названного института по специальности культурно-просветительная работа. решением государственной экзаменнационной комиссии от 19 апреля 1981 года Кузнецовой Л. И. присвоена квалификация КУЛЬТПРОСВЕТРАБОТНИК ВЫСШЕЙ КВАЛИФИКАЦИИ ОРГАНИЗАТОР-МЕТОДИСТ КЛУБНОЙ РАБОТЫ.“ Подписи. Председатель Государственной экзаменационной комиссии. Ректор. Секретарь. Дата. Город Куйбышев 23 апреля 1981 года. Печать. Регистрационный номер. Нагрудной АКАДЕМИЧЕСКИЙ знак выдан. Так я получила свой ромбик. А вернее мы с Леной. Нас Кузнецовых было уже двое. Ректор института подписал наши дипломы 23 апреля. И только на следующий день были отпечатаны наши зачётные книжки.

„Кузнецова Любовь Ивановна за время пребывания в Куйбышевском государственном институте культуры на специализации "Организация и методика культурно-просветительной работы" с 1976 по 1981 годы сдала экзамены и зачёты по следующим дисциплинам. История КПСС. Марксистско-ленинская философия. Политэкономия. Научный коммунизм.  Марксистско-ленинская эстетика. Марксистско-ленинская этика. Основы научного атеизма. Основы марксистско-ленинской теории культуры. Советское право. История СССР. Новейшая история. История русской и советской литературы. История зарубежной литературы. История ислусств. История изобразительного искусства. История театра. История Музыки. История кино. Общая психология. Социальная психология. Педагогика. Иностранный язык. Методика преподавания клубных дисциплин. Практикум по организации клубных любительских объединений. История и теория культурно-просветительной работы. Клубоведение. Искусство устной пропаганды и агитации. Искусство наглядной пропаганды и агитации. Технические средства. Управление, организация и экономика культурно-просветительных учреждений. Организация и методика проведения культурно-просветительной работы клубов, парков культуры и отдыха, культурных центров и культурных комплексов. Организация и методика агитационно-пропагандистской работы. Организация и методика художественно-массовой работы. Основы журналистики. Методическое руководство культурно-просветительными учреждениями. Методология и методика исследований культурно-просветительной работы. Основы работы парков. Организация и методика самодеятельного творчества. Организация и методика отдыха и развлечений. Организация управления культурно-просветительными учреждениями. Организация и методика работы с детьми и подростками.

Курсовые работы. 1. Педагогика. 2. Управление, организация и экономика культурно-просветительных учреждений. 3. Режиссура массовых мероприятий. 4. Изучение и обобщение клубного опыта работы. Учебная практика. Работа с молодёжью. 1. Организационно-массовая. 2. Ознакомительная. Производственная практика. 1. Организационно-методическая. 2. Организационно управленческая. Спецкурсы и спецсеминары. 1. Краеведение. 2. Ораторское искусство. 3. Возрастная психология. 4. Курсовая по клубоведению. 5. Культура речи. Государственные экзамены. 1. Научный коммунизм / хорошо. 2. Культурно-просветительная работа / хорошо. 3. Специализация / отлично.“ Ректор института Кузьмин. Декан факультета Краснобаев. Дата. Город Куйбышев 24 апреля 1981 года. Печать. Регистрационный номер.

У меня в дипломе стоит фамилия Кузнецова. Если бы я знала что разойдусь с мужем. Я бы конечно оставила фамилию Ломтева. Но я хотела жить с Кузнецовым. Разводиться не собиралась. Ведь Валерик...он такой хороший...Вручал нам дипломы сам ректор Кузьмин. Он был очень строгим. Но его все уважали. Потому что был справдливым. А главное талантливым и высокообразованным человеком. Кузьмин пожал мне руку. Пожелал успехов. Потом строго приказал всем нам отвезти дипломы домой. И только потом праздновать. Припугнул нас. Сказал что дипломы не восстанавливаются. И что мы получим просто справку, если потеряем диплом. Наши нагрудные академические знаки были сделаны на Ленинградском монетном дворе. Я поеду в Сагарчин и покажу диплом своим родителям. Мой диплом о высшем образовании будет первым в семье Ломтевых.

Самым светлым за годы жизни у Кузнецовых для меня был мой институт. А не блестящий "дворец" Кузнецовых. Корпус института стоял на берегу Волги. Мы с девчонками, а часто и всей группой, ходили на набережную. Смотрели на белоснежные теплоходы идущие по Волге. Очень хорошая была у нас группа. Старшим в группе мы выбрали Ивана Барабанова. Серьёзного семейного мужчину. Отличного баяниста. У нас все мальчишки, так мы называли наших мужчин, были приезжими. Жили в недорогой гостинице. Конечно кутили там немножко. Мы бывали у них в гостях. Один раз за сессию мы ходили в ресторан. На большее то денег ни у кого не было. В старом центре города нам нравился ресторан при гостинице "Центральная." Он находился недалеко от института, на углу улиц Фрунзе и Ленинградской. Старинное здание, широкие красивые лестницы. Внутри ресторана, если и не роскошно, то как-то все добротно. Достаточно большое помещение. Там было очень уютно и как-то по-дореволюционному.

А один раз набрались смелости и пошли в ресторан при гостинице "Жигули." Там было дороже. Но почти все студенты уже ходили туда. Рассказывали нам всем какие там вкусные "Котлеты по киевски."  Учили нас как правильно заказывать чтобы не растратить многo денег. Ресторан "Жигули" находился на бывшей Дворянской улице. Это был типичный ресторан. Как в фильме "Место встречи изменить нельзя." Зал с высокими потолками. Почти купеческие окна и интерьер в зале. Вот там я увидела много военных. Нагловатых. С красными и потными лицами. Ждать заказ нам пришлось долго. Наконец принесли эти самые "Котлеты по киевски." Я прямо дар речи потеряла. Какими они были вкусными. Ароматными. Сочными. С тонкой хрустящей корочкой. За них нам было не жалко дeнег. "Котлеты по киевски" это советская классика. Но в тот вечер мне пришлось ехать на такси через весь город. Свекрови конечно не понравилось. Но мы ходили в ресторан строго один раз в полгода.

У меня было в институте две подружки. Галя Темникова и Люда Зыкова. Галя жила в городе Суровикино Волгоградской области. У неё были мелкие черты лица. Ну просто очень меленькие. И Галя сильно гнусавила. Она была из богатой семьи. Очень хорошо одета. Вся в золоте. Но у неё не было парня. Родители устроили её на работу в отдел кадров. Галя, как и Саша Швец, не собиралась работать по профессии. Ей было просто нужно получить высшее образование. Училась Галя еле-еле. Контрольные работы у меня всегда переписывала. Она потом уедет работать в Москву. Что бы получить московскую прописку устроится на какой то завод. Галя будет писать мне письма. Её московский адрес попросит у меня мой старший брат Михаил Иванович.

После армии он будет учиться на шофёра. Их пошлют на практику на московский завод имени Лихачёва. На ЗИЛ. Мой старший брат Михаил Иванович пьяным придёт к Гале. Ей это очень не понравится. Она пожалуется мне. Такие как Миша ей не нужны. Галя искала богатых и известных. Как героиня фильма "Москва слезам не верит". Не знаю нашла ли. Я конечно поругаю брата. Но после этого наша переписка с Галей прекратится. Галя бывала у Кузнецовых. Даже ночевала у нас. Она очень нравилась свекрови. Галя даже привезёт моей свекрови трикотажную кофточку. Точно такую как у неё. Свекровь попросит её об этом. Мне будет обидно что свекровь специально расхваливаeт мою подружку у меня на глазах. Я плохая. А Галя хорошая. Но свекрови нравилось меня обижать. Как говорят в народе. На обиженных воду возят... Мой Валера понравится Гале. Они быстро найдут общий язык.

Мне больше нравилась Люда Зыкова. Она жила в Саратове. И очень помогла мне во время моей первой саратовской сессии. Люда была беднее Гали. Но намного интеллигентнее и образованнее. Главное она была добрым хорошим человеком. Oчень любила мою Лену. Сама она была не замужем. Люда сшила моей Лене платье. Вернее перешила из своего старого. Получилось очень красивым. У меня даже была фотография, на которой Лена в этом платье. Мы его долго носили. Люда знала что Лена болеет часто и что мне не хватает тёплых вещей. Она связала моей Лене очень хорошую длинную безрукавку. Красивую и тёплую. Мы носили её много лет. Потом подарили Валерии Михайловне. Дочери Михаила Ивановича. Она много лет донашивала все вещи за Леной.

Во время сессий Люда будет жить в центре города. У своей дальней родственницы. Я была у неё в гостях в этом старом престаром доме. Я впервые увижу такие древние дома в Куйбышеве. Мне будет интересно поднимться по скрипучим деревянным лестницам. Люда всегда будет писать мне письма. Она как и я очень любила своего отца. Отец у Люды был инженер. Я его видела когда бывала у Зыковых дома в Саратове. Однажды я получу очень грустное письмо. Люда напишет что её папа умер. А она в это время "дикарём" отдыхала в Сочи. Она всегда так отдыхала. Адрес не сообщала. Просто один раз в несколько дней звонила домой сама. А папа умер скоропостижно. Когда она позвонила домой через несколько дней. То узнала что её папу уже похоронили. Она будет просто убита горем. Скажет мне. Я ничего не чувствовала. От этого будет ей ещё больнее. Люда, как и я, не сможет проститься со своим папой. Мы потеряемся с ней когда я получу квартиру и сменю адрес. Её письма не найдут меня. А я во время переезда потеряю её саратовский адрес. Моя старая соседка по квартире скажет мне, что меня искала молодая девушка. Но соседка не запомнит мой новый адрес. И связь с Людой оборвётся совсем. Как только появились соц сети. Я искала её. Но не смогла найти.

Дом Культуры с подлым "особенным" Крошкой - Директором. Жадная, вечно не довольная свекровь. Пьющий свёкр. Не самостоятельный муж. Всё это свалилось на меня после моей безоблачной жизни в Победе. У меня родился ребёнок. Добавилась учёба в институте. Мне было очень тяжело. Я тосковала по родителям. По нашей землянке. Просто плакала. Я попала в суровую старообрядческую атмосферу. В семье Кузнецовых не услышишь доброго слова. В их "дворце" просто не было места доброте. Свекровь не любила мужа. Из-за физических недостатков он вынужден был терпеть её самодурство. Все свои переживания свёкр заливал водкой. Свекровь сделала мужа и сына совершенно бесправными. Но разрешила им пить.

Как только позволяли деньги я старалась ехать к родителям. Каждые три месяца ездила точно. Мне очень хотелось угостить родителей. Всегда привозила им батоны колбасы. Я помнила как моя старшая сестра Нина Ивановна привозила нам из Актюбинска гостинцы. Как мы их ждали. Какой это был праздник. Мама писала мне письма. У Феди начинались проблемы в школе. Я сразу отвечала. В каждое письмо я ложила для мамы или три или пять рублей. Мама не хотела брать. Говорила. Ну зачем ты присылаешь. Ну как же я не пришлю своей маме. Я никогда не жаловалась маме на Кузнецовых. Не хотела расстраивать. Мама так и не узнала, что Валера выбил её самой красивой дочери два передних зуба и сдвинул нос. Я не хотела что бы от этого ещё страдала моя мама. За все годы нашей совместной жизни Валера был в Сагарчине три раза. Два раза зимой. Один раз летом.

Я только ушла в декрет. И сразу поехала к маме. Рожать мне надо было в начале августа. Я решила пожить в Сагарчине. Я скучала по отцовой землянке. Взяла с собой Валеру. Ну конечно ему хотелось выпить. Мише с Федей тоже. Но я не хотела видеть пьяного Валеру. Всё время была рядом с ним. Но не доглядела. Федя оказался хитрее. Они придумали так. Как будто Валера "пойдёт в туалет". Рассчитав что я  конечно не пойду за ним. Смотрю Валеры долго нет. Зову не отвечает. Оказывается Федя уже давно увёз его в степь. Там где они пасли коров. Федя на мотоцикле ждал Валеру у калитки. И увёз его прямо у меня из под носа. Главное я не слышала шум мотоцикла. Но я всё поняла. По жаре, беременная, я пошла в поле. В том самом коричневом кримпленовом платье с белым кружевным воротником. Я же знала всю степь. Пасла коров вместе с отцом. Я их конечно нашла сразу. Они уже уютно расположились в ложбинке. Но не начали ещё выпивать. Я успела. Подхожу молча. Смотрю на их советский портвейн. Они поняли. Кина не будет. Ломтевы с портвейном остались в ложбинке. А молодая семья Кузнецовых зашагала молча по степной сагарчинской дороге.

Старший брат придёт из армии осенью 1977 года. Он будет ехать через Куйбышев. Заедет ко мне на два дня. Миша увидит что у меня дома нет никакой еды. Главное купить мне тоже будет не на что. Он ожидал что я накрою богатый стол. Я бы и накрыла. Если бы была хозяйка. Миша попросил меня постирать его солдатскую рубашку. Мой старший брат очень удивился, что я без разрешения свекрови, не могла взять даже утюг. Что бы погладить ему эту рубашку. Своего утюга у меня ещё не было. Видимо они были дефицит. Если я не купила. После армии Миша будет пить. Один раз напьётся так что чуть не замёрзнет. Родители запереживают, что его долго нет. Выйдут и увидят его на куче угля. Даже не дойдёт до дверей. У Феди начнутся проблемы с Гусельманом. Сыночки начнут кончать отца понемногу. Не зря же он приедет ко мне. Почувствует что дело плохо. Захочет уехать из Сагарчина. Увезти оттуда сыновей. Но не успеет.

Отец прихал ко мне в Куйбышев летом. Безо всяко предупреждения. Сказал посмотреть как я живу. Но на самом деле отец приезжал присматривать себе дом. Отец всегда хотел переехатъ из степей в Россию. Мой муж возил его в Алакаевку. В этом селе большая мастеровая семья Ломтевых строила школу. Я наконец то разыскала фотографию этой школы. Причём строящейся. Я обрадовалась как ребёнок. Ну точно наша школа. Дедушка наш строил так же как и отец. Крепкие коренастые дома. В Алакаевке хотела осесть семья Ломтевых. Дедушка наш присматривал здесь себе дом. Потому отец и поехал тогда именно в это село. Но школу которую они строили уже снесли. Я видела что отец вернулся немного расстроенным. Когда отец приедет домой. Скажет маме. Любка там никто. Хотя свекровь очень хорошо встретила моего отца. Откуда то сразу появилось много разной еды. Только и слышала голос свекрови. Сват иди кушать. Иди кушать. Иван Никитович не кидался ползунками. Свёкр не выпускал Лену из рук. Называл её ласково Леночек. Валера ни разу не пришёл выпимши. А свёкр и подавно.

Мои первые квадратные метры. В марте 1981 года я получила от Кировского райисполкома комнату на соседей. Через 4 года, после того как я уехала из оренбургских степей. Мне предлагали две комнаты на выбор. Я ходила смотреть их со свекровью. Одна комната была на первом этаже в сталинской двухэтажке. Находилась недалеко от Севастопольской. Прямо напротив Кировского рынка. Эта комната была большей по площади. Она понравилась свекрови. А мне нет. Там не было горячей воды. Её нужно было греть. Свекровь говорила что место очень выгодное. Рядом с рынком. Я взяла другую. Поменьше. Площадью всего 11 квадратных метров. На пятом этаже. В новом девятиэтажном доме в 14 А микрорайоне на улице Ташкентской. В 2х комнатной квартире со всеми удобствами. С горячей водой. С раздельным санузлом. На первом этаже у нас была почта. Прямо во дворе новая школа. Детский сад построят только через 5 лет. И я буду в нём работать. А тогда мы с Леной получили место в садике номер 120. Он был недалеко. Нужно было просто перейти через трамвайную линию. Мы ходили туда пешком. Рядом с нашим 14 А, уже строился Приволжский микрорайон.

С моими первыми квадратными метрами в мою жизнь как будто заглянуло солнце. Мой ребёнок получил место в лучшем на то время детском комбинате Кировского района. Я глазам своим не верила. Всматривалась в лист бумаги. В левом углу чётко было написано. Предоставить место в детском саду номер 120 Кировского РОНО. У нас осталась на память красивая фотография из этого садика. Будущая художница сидит с карандашом в руке. На столике перед ней лежит раскрытый альбом для рисования. Рядом вазочка из гжели. C астрами.

На Север я соберусь как то резко. Даже для себя неожиданно. Придёт какая то решимость. Что значит судьба. Если бы я планировала, то поехала бы устраиваться летом. А так мне пришлось ехать когда зима уже началась. Конечно я поехала туда не за едой и не за тряпками. Я хотела увезти Валеру от друзей. Я перестала за ним бегать сразу как только получила комнату. Не видела больше его пьяных глаз. Ho Валера часто не приходил домой. Оставался ночевать у родителей. А может ещё где. Но главное oн не работал. Мы жили с Леной на мои 112 рублей. Валера ждал приглашение от своего друга фотографа. Который после Нефтеюганска подался в Магадан. Потом следы его затерялись. А Валера всё ждал от него вызов. Он ему "обещал". Мне это уже надоело. Почти два года я слушала разговоры про Север. Сказала Валере. Хочешь я поеду вместо тебя на этот Север. И подала заявление на увольнение.


На фотографии. Так я выглядела в 1979 году. Мне 22 года. Прошло два с половиной года после Победы.