Рукопись ч2 гл6-5

Она у нас «блюстительница» нравов – мне уже стукнуло двадцать два, а я еще не была замужем и не родила троих детей! Это же тихий ужас – что подумают люди!
Они выпили кофе, отведали арманьяк - Вильгельм удивился его крепости.
Агата, между тем, продолжала:
- Я закончила в Граце сначала гимназию, потом курсы при технологическом университете. Знаете, - снова мелькнула усмешка, - мне почему-то хотелось работать в банке. Я туда и устроилась. В свободное время с подругами мы занимались верховой ездой – там, наверное, он и положил на меня глаз! 
- Почему же он пошел с предложением к матери, а не сразу к вам?
- Кто его знает! Мы ведь с ним ни разу не встретились и не поговорили. Хотя если бы и поговорили – шансов у него не было!
- Почему?
- Он был мне совершенно не интересен. А от того, с кем у меня был роман, к тому времени я уже ждала ребенка! Как и почему это случилось, мы с вами сегодня обсуждать не будем! Я не стану делать секрета, просто время ещё не подошло. Потерпите - позже вы обо всём узнаете!
- Хорошо! Что же было дальше?
- Приезд домой на выходные, короткий и довольно резкий разговор с матерью, категорический отказ и мой немедленный отъезд назад. Я успела только забежать к Ханни: она сразу поняла, что со мной что-то не так.
- Участие Ханни для вас так же важно, как для Эмили?
- Может и больше! Она вырастила нас с сестрой. Её привез к нам домой отец из Кракова, от каких-то дальних родственников. Она сирота - родители погибли во время восстания против русского царя где-то в Поречье, под Слонимом. Отец нам с Эмилией  ближе матери – он человек спокойный и тихий, но ни малейшей грубости по отношению к Ханни не допускал. Своих детей после всех мытарств у неё быть не могло - она всю привязанность отдавала нам. Дома она помогала местному врачу, кажется его фамилия Нагумович. Сейчас, отбыв каторгу, он практикует где-то в Вене. И ещё Ханни получила от своей тетки Марыли навыки знахарства – среди литвинок это распространено.
-  Что же было с вами потом?
- Потом был выкидыш - я слишком понервничала! Ханни приехала через день и поняла всё. Она прожила со мной месяц и вытащила из глубокой депрессии. Вот этот момент и стал для Эмилии как бы решающим: мать не нашла ничего лучшего, как предложить Канчицу руку младшей дочери! Она не смогла отказаться, да и не собиралась: для молодой девушки это приключение. Заботы пришли потом.
- В таких случаях, вероятно, плохую роль играет уверенность в себе, сознание того,  что ты сможешь и у тебя всё получится!
- Да, наверное! Но, когда я представляла их вместе, у меня были совсем другие, куда более гадкие ассоциации! Будете слушать?
- Разве можно чем-то можно смутить офицера? – хмыкнул Вильгельм.               
- Как-то раз нас с подругой конюх взял с собой и показал случку жеребца и кобылы. Впечатление было сильным.
- Да уж, думаю так! Верзила Виктор и малышка Эмилия! На деле же… Могу я с вами поделиться подробностями нашей армейской жизни?
- Давайте!
- Когда мы брали какое-то село или местечко, грабежей и насилия я не допускал. Егеря это знали. Но – в каждом случае находились женщины, которых не надо было уговаривать: войны, ведь, ведутся не для того, чтобы резко увеличилось поголовье мужчин. Против таких «сердечных соглашений» ни мы, не итальянцы не возражали. Офицеры приключений не чурались, но они не искали приключений – этим занимались капралы!
- И вы не стояли в стороне?