Veni, vidi, vici - II

II
 
Впереди шли проводники, сопровождаемые когортами VI легиона, затем пехота Дейотара, рабы с возами, груженными поклажей, и Домициев легион. Союзная конница, а с нею и сам царь, остались в лагере, чтобы утром присоединиться к выступившей в поход на Зелу римской армии.
Цезарь по своему обыкновению возглавил первую когорту VI легиона, или скорее полулегиона, которым командовал пожилой Сульпиций Гальба.
Благородный Гальба, прошедший с Цезарем две галльские кампании, что называется, "состарился на войне". При этом страстно любил он деньги, плотно поесть, выпить галльской цервазии и повозиться с продажными женщинами. Был он недоверчив, чрезмерно осторожен и уступал в доблести бесславно погибшему под Каррами молодому Крассу. Ну, а с Требонием, Габинием или Титом Лабиеном, Гальбу вообще нельзя было сравнивать! Приняв командование легионом, сей доблестный полководец "прославился" тем, что, отбив нападение тавринов в альпийском проходе, счел за благо спуститься в Цизальпинскую Галлию. Он сохранил свой легион, но оставил перевалы, которые обязан был защищать. Сенат, как водится, назначил коллегию из десяти бездельников для того, чтобы расследовать действия Гальбы. В итоге эти децемвиры решили, что легат проявил не трусость, а истинно римское благоразумие - сенату нужны были союзники, и "отцы" спасли репутацию Гальбы, который, впрочем, не принял этой услуги. Вместо этого Гальба еще раз продемонстрировал свое хваленое благоразумие и остался лоялен ему, Цезарю.
После Фарсала Цезарь оставил легата с его поредевшим легионом в Македонии, где Гальба завел дружбу с фракийскими принцепсами из рода Одрисов. Однако его тупое фракийское пьянство прекратилось после того, как Цезарь увяз в Египте. О Гальбе вспомнили и вытащили с полулегионом в Александрию, и вот теперь, мрачный, трезвый и недовольный, он здесь, в Понте...
...Да, Лабиен!
Они познакомились лет тридцать назад, когда оказались в провинции Азия, куда их привел Гай Меммий. Цезарь вспомнил круглое, всё в веснушках, лицо молодого военного трибуна. Этот услужливый и сметливый всадник из Пицена как-то сразу расположил его, Цезаря, к себе. Потом, в Риме, Лабиен с помощью цезаревых денег был избран в народные трибуны, и честно потрудился на благо рода Юлиев. Пока Тит не сошел с ума, не возомнил себя великим полководцем и защитником республики, он действительно был способен на многое и умел действовать самостоятельно. В Галлии он несколько раз выручал его, Цезаря. Но теперь Лабиен в Африке и убивает всех, кто стоит за "узурпатора и врага римского народа". Лабиен с Помпеем земляки - оба из Пицена. Неужели этого достаточно, чтобы предать его, Цезаря, наплевать на десять лет галльской войны, когда между ними, как ему, Цезарю, казалось, возникли и окрепли узы настоящей мужской дружбы?.. Нет, это боги помутили разум Лабиена и превратили его в свирепое животное, обреченное на бесславную гибель...
"Пожалуй, - подумал Цезарь, - благоразумный Гальба и битый Фарнаком чересчур осмотрительный Домиций стоят один другого. С ним, Цезарем, они хороши, а без него способны лишь уйти от разгрома..."
Заметив, что легат время от времени оглядывается на тающий в темноте лагерь, Цезарь усмехнулся:
- Уж не боишься ли ты, Гальба, удара в спину?
- Ты угадал мои мысли, император, - буркнул Сульпиций. - Дейотар был с Помпеем при Фарсале. Он не сдался нам, а убежал, как волк, в свое царство. Этот царь в любой момент может изменить... К тому же он не пьет вина, - помолчав, добавил легат.
- И правильно сделал, что удрал, - тихо ответил Цезарь. - Иначе его зарезали бы наши ветераны. Впрочем, ты прав - опасно держать волка за уши. Если, конечно, он волк, а не баран. Знаешь, Гальба, я люблю предательство, но ненавижу предателей.
Гальба промолчал и Цезарь, не дождавшись ответа, насмешливо бросил:
- Он не пьет не только вина, но и цервазии, а вот это действительно подозрительно. Впрочем, и я, Гальба, не большой любитель напитков.
Неожиданно Цезарь поймал себя на мысли о том, что ему тоже хочется оглянуться и посмотреть, не крадутся ли следом вероломные галаты. Ему стало смешно. Тряхнув головой, он произнес:
- Но скорее я накажу свихнувшегося Лабиена, если он попадется мне в руки, чем этого варварского царя. Дейотар будет служить Риму, независимо от того, кто станет первым в Городе: я... или другой. Я простил Дейотара из уважения к его сединам и надеюсь, он не предаст меня. А вот захваченные им земли стоит разделить, не так ли? Пусть выбирает: тетрархия или царство, а - Гальба?
Гальба кивнул и пробурчал что-то о знаменитом милосердии Цезаря.
Молчание показалось Цезарю тягостным, и он тихо бросил легату:
- Пойду поговорю с твоими головорезами. Ступай вперед, Гальба.
Цезарь остановился, жестом приказал Мессале и телохранителям следовать за ним и, искоса поглядывая на выплывавшие из тьмы манипулы ветеранских когорт, приблизился к "головорезам".
В отличие от домициевых легионеров и сопровождавших их рабов, нагруженных как мулы всем необходимым для устройства лагеря на новом месте, ветераны шли налегке, перебрасываясь между собою короткими тихими фразами. Многие зевали.
Разглядев в полутьме знакомую сгорбленную фигуру примипила, Цезарь негромко окликнул его.
- Что вздыхаешь, Церенна? - с улыбкой спросил он первого центуриона первой когорты ветеранов Луция Церенну. - Вспомнил родную Этрурию?
- Нет, император,- пробурчал центурион.
В рядах послышались приглушенные смешки.
- Для твоего ведома, я вспоминал о Дельфион... Была у меня такая в Александрии.
В рядах снова негромко засмеялись.
- А другие знали ее под именем Калиники, а третьи... - кто-то ехидно прошептал из рядов.
- Тише вы, - жестко бросил в сторону воинов Церенна. - Феликс, ты у меня посмеешься сегодня утром, когда я тебе влеплю пару горячих.
- Уж больно ты строг, Церенна, - насмешливо заметил Цезарь.- Ты и со своей Дельфион обращался так же, как собираешься с Феликсом?
- Да, император, - в тон Цезарю ответил центурион. - Только я наказывал ее иначе - не розгами, а кое-чем другим.
- И хорошо получалось, Церенна?
- Да, император, она стонала и благодарила Венеру.
В рядах опять послышались сдавленные смешки. Кто-то, зажав рот рукой, издавал странные лающие звуки.
- Везет тебе, Церенна!
- Как и тебе, император.
- А утром, как думаешь, повезет?- прищурился Цезарь.
- Конечно, Цезарь, клянусь Марсом, - разошелся центурион, - ведь ты у нас счастливчик, почти как Феликс. С тобой и твоими Фортуной и Фелицатой мы побьем не только этих боспорских варваров, но и кого-угодно, хоть германцев, хоть парфян!
В рядах смеялись уже открыто.
- Вот Зела, - вытянув вперед руку, несколько угодливо произнес неожиданно выросший из сумерек Гальба.
Светало.