Глава 3

Веста недовольно фыркает в стойле.
Марция собирает раскатившиеся по полу конюшни бусины. Сжимая в кулаке найденные, она встаёт и осматривается, ища другие.
Одна — там, где на коленях стоял человек, который напугал её, где кармином блестят капли крови.
Марция отводит взгляд, носком сандалии загоняет бусину в щель между камнями и выходит во двор.

Со стороны гипподрома доносится  нарастающий гул множества голосов.
Прикрыв глаза ладонью от солнца, она смотрит на сбившихся в воробьиную стайку людей, на окружающих их вооружённых легионеров и ноги сами несут её туда.

Отец всходит на возвышение и, призывая к тишине, вскидывает вверх руку.
— Пока на солнечных часах не передвинется  тень, — его сильный низкий голос летит над притихшей толпой. — Тот, кто посмел впустить в мой дом мятежника и убийцу должен быть найден, или я прикажу убить каждого второго.
Он медленно спускается по ступеням, окружённый охраной.

Марция во все глаза смотрит то на него, то на остальных людей.
На лицах непонимание, гнев, страх, ненависть.
 Вдруг навзрыд начинает плакать какая-то женщина, и, как по команде, вся толпа начинает говорить, двигаться.
— Флорис...  Она точно не могла... —  шепчет Марция матери, пытаясь за высокой фигурой легионера увидеть свою няню. — Её нельзя...
Та отрицательно качает головой.
Марция упрямо сжимает губы в одну линию.
— Подержи, —  пересыпав всю горсть тёплых от её ладони бусин в руку матери, она срывается с места.


Во дворце непривычная тишина.
Стрелой пролетев по галерее, она врывается в свои покои и бросается к сундуку около постели.
Крышка как назло, не хочет поддаваться и она, чуть не плача, дёргает её всё сильнее.
Ну же, открывайся!
И сундук подчиняется.
Туника белая, бирюзовая, синяя летят на мозаичный пол, к ним присоединяется кукла, колесница без колеса, золотистая материнская палла, несколько цветных глиняные кубиков с отколовшимися уголками.
Наконец, со дна сундука она достаёт маленький свинцовый ящичек-копилку.
Высыпает монеты на пол и начинает торопливо пересчитывать.
Один денарий, два, три, четыре, восемь, двенадцать. Должно хватить.
Сгребает монеты, вскакивает и в дверях врезается в отца.
— Я ведь запретил тебе ходить за мной, — он берёт её за локоть и возвращает в комнату.
Его брови удивлённо взлетают, когда он видит кучу вещей на полу. — Это ещё что?
Дворец тем временем, оживает, наполняясь привычными звуками, голосами.
За плечом отца Марция видит двух кухарок спешащих по коридору, а с ними рядом — Флорис.


Ближе к вечеру небо заволакивают тучи.
Стремительно темнеет и под сводами колоннады загораются факелы.
По каменным плитам стучат торопливые шаги слуг, зажигающих масляные светильники в покоях и коридорах.
Марция  прячется в нише рядом с террасой стараясь не попадаться отцу на глаза.
Он стоит на террасе и смотрит вдаль, опершись о балюстраду.

Услышав приближающиеся тяжёлые шаги, Марция отступает в тень и трибун проходит мимо, не заметив её.

— Его засекли до смерти. — говорит Юлий.
Отец, не поворачиваясь, кивает.
— А второй?
— Сейчас его допрашивают. Это тот мятежник, которого на Йом-Кипур в Самарии...
— Упустил твой патруль, чтобы я лично поймал его?  — отец поворачивается. — Проследи, чтобы он остался живым до распятия. 
Трибун кивает.
Марция зябко передёргивает плечами, хотя ветер в её убежище не проникает.
— Юлий, сколько покушений было на моего предшественника?
— Я начал службу за пять лет до его отставки. За это время их было пять. Это неспокойный регион.
— Да, — усмехается отец. — Но, я продолжу делать так, как сочту нужным и в интересах Империи. Бросать мне вызов или пытаться запугивать — бессмысленно и небезопасно.
 — Многие это уже поняли, префект.
— Но не все? — тихо говорит он, барабаня пальцами по перилам.
Отсалютовав, трибун уходит.

Дождь усиливается, отец, положив ладони на перила, смотрит в сторону города и не двигается с места.
Волны ударяются в огромный, выступающий далеко в море мол.
Тяжелые капли начинают дробно стучать по крыше.