Свадебное торжество

Вчера у Дины Рубиной вычитал слово "кохтуй" - свадебное торжество, и вспомнился свой Кухтуй - река на севере Дальнего Востока, такая же торжественная и коварная. Хотя ведь у всех разные взгляды на жизнь...

- Туда только ты сможешь, - голос бородатого начальника отряда Петровича звучал ласкающей для меня мелодией. Наверное стоило родиться, чтобы услышать именно такое: ты можешь то, что другим не под силу. Он знал, чем меня можно расшевелить, увлечь.

Мы склонились над геологической картой, напоминающей таджикский кусок материала. В таких ходят восточные красавицы, по древней привычке пряча очаровательные глазки.

- Вот здесь, в верховьях Кухтуя - белое пятнышко. Вертолетных  посадочных мест нет, вокруг скалы. Осилишь? - и Петрович своими добрыми глазами просто заворожил.
 Вот это романтика! Это не какой-нибудь поход по проложенному кем-то маршруту. Я уже чувствовал себя космонавтом на новой открытой мной планете.

- Пойдешь один, с ночевкой. Там точно должно быть золото. Николай намыл шлихи золотого песка в реке, ищи коренные золотоносные породы.

На меня все смотрели, как на сумасшедшего, да и Петровичу не завидовали: не вернусь - тюрьма. Но геологи отчасти все немного ненормальные.

Я уже успел здесь познакомиться со студенткой Наташей. Она вынырнула из бурлящего Кухтуя, утопив свой рюкзак, немного не доплыв на резиновой лодке  до лагеря - чем не повод поделиться мне своим свитером, носками, а заодно и познакомиться. И я уже представлял себя героем, который без слов сразит наповал эту юную душу.

На рассвете  бодренько зашагал к белому пятнышку, возможно, последнему в этом безудержном мире.На гребне оглянулся: наша оранжевая палатка превратилась в точку, и Наташу уже никак было не разглядеть. Я, конечно, принесу ей диковинный букетик цветов, здесь часто встречались совсем необычные. Вот и клематисы с синими крупными цветами обвивают сухие стволы на сопках, словно и не север вовсе.

Трудно пройти мимо морошковой поляны, несколько ягод - и вперед, ведь мне доверили такое важное дело. Склоны становились все круче, и вот единственно возможное место для прохода - узкий уступ на скале в пару сантиметров шириной. Это немало, если бы виднелись хоть какие-то трещинки для пальцев.  А внизу река - быстрая, порожистая, в такую падать совсем не хотелось. В ней четко высвечивалась стайка хариусов. Да, им проще бороться, их много.

Я все же нашел какие-то зацепочки, из них, как мне показалось, посыпались золотые крупинки. Но разве будешь рассматривать, когда твоя жизнь зависит от какого-то сантиметра, от собранности и плавности твоего обтекания этой скалы.  Мне почему-то подумалось, что под ногти забьется много золотого песка.

- Как хорошо, что не взял ружье, - думал я вслух, выбравшись на ровное место, - оно бы точно утянуло меня к рыбам. И тут, как будто из-под земли вырос медведь. Стоя на задних лапах, он то ли кряхтел, то ли рычал. Похоже, он и сам не понимал, как относиться к этому двуногому чуду. Ведь людей в этих краях на сотни километров никогда не было.

Мой инстинкт тоже тормозил. Бежать - так точно сцапает, нападать - глупо. Так мы и стояли в оцепенении. Сколько? Разве можно понять в таком состоянии время? Где-то, полвечности. А когда, он опустился на лапы и побежал вниз по склону, я вспомнил про фотоаппарат. Но было уже поздно.

Подходя к верховьям реки,  увидел совершенно нереально красную гору. Так вот что на месте белого пятнышка! Я облизывал ее своим телом со всех сторон, выискивая редкие минералы. Это был какой-то нестандартный древний вулкан, мне уже приходилось встречать совершенно неповторимые породы. Будь я Рерихом,  с упоением рисовал бы эти яркие горы, потом, конечно, все бы говорили - таких не бывает.

Почему так трудно стало разглядывать кристаллики? Ах, да! Ведь на смену дня обычно приходит ночь. Разве об этом вспомнишь, когда тут такой зоопарк минералов. А змейки ярко-желтой серы по трещинкам так и подползают к тебе, видно охраняют какую-то тайну. Липариты с прожилками кварца, несомненно - золотоносного.

Здесь я и заночевал. Прямо на камнях, без всяких спальников и палаток. Я же не турист. Стал придумывать себе определение, "зверь-геолог" - выдал мозг. И другие звери зашуршали, засопели, задышали где-то совсем рядом, словно вокруг меня водили свой сказочный хоровод.

 Не тронут - я в этом был абсолютно уверен, хотя большой самодельный тесак, подаренный мне бывшим зэком из отряда, положил под голову. Звездочки тоже крутили хоровод, но так медленно, что не было сил его наблюдать, и я уснул.

Утром под красной горой я заметил торчащую палку высотой метра два. Она меня привлекла какой-то неестественной прямизной. Подойдя ближе, я нашел под ней кусочек покороче... со ржавым гвоздем. Увидел едва заметную дырочку на шесте, приладил, получился крест.

Вот тебе и белое пятнышко! Смотрелся в этих местах он жутковато, с медведем не сравнить. Возможно, здесь были старатели, каких немало в этих краях  всегда. Они забирались куда дальше геологов. Может, кто-то не захотел делиться золотишком, или напарник сорвался со скалы с самородком в руках.

Я стал тщательно обследовать местность и действительно нашел жилу. Из нее не сыпалось золото, но я точно знал, что оно есть. Ведь существует множество сопутствующих признаков. Я рисовал ее, фотографировал и набрал целый рюкзак образцов. Кухтуй торжествовал, бурля водопадами. Наверняка, под ними можно было и слитки найти. Подарил бы Наташе на свадебное кольцо. Вот это подарок получился бы! Воображение уже повело меня прочь от геологии, а между тем пора было возвращаться. Я попрощался с коллегой-золотоискателем, уж не знаю, услышал ли он меня.

Пошел мелкий дождик. Моя экстремальная скала стала скользкой. Вибрамы совсем не держали на выступах и я споллз почти к реке, в кровь разодрав ладони и порвав штормовку. Здесь было проходимее, но заросли красной смородины преграждали путь. Вот уж не думал, чтобы придется бороться с этим красным буйством, это вам не садовые кустики. В другое время я бы отъелся для начала, ведь с собой еды брал совсем немного.

Но смеркалось. На смену этим кустам пришел кедровый стланник. Если ставить ноги между ветками, то перешагивать их не получалось. А ставя на ветку, получал такую пружинку, что летел на пару метров в непредсказуемом направлении. Рабочие обычно страшно матерились при этом и портили мое вечно восторженное ощущение природы. Как хорошо, что один. И тут я увидел красную ракету. Меня ждут и показывают, где лагерь! Собственное тепло уходило,  уже изрядно колотило.

Последний спуск... Встретил Петрович. Другие, может, даже и не заметили моего отсутствия. Наташа прошла мимо, едва взглянув. За ней в темноте растворился высоченный парень, тоже студент. Он уже и раньше прощупывал, кто чем дышит, а тут и карты в руки.

- Серега, ну их, пошли за геологию лучше поговорим. Петрович высыпал полпакета грузинского чая в железную кружку, налил в нее кипяток, открыл банку тушенки - геологов тогда снабжали этим дефицитом.

- Хлеба нет, погода давно нелетная. Вот остался только ящик с печеньем, - невозмутимо сказал Петрович, склоняясь опять над картой, - ну теперь точно премию отхватим.

У него в отряде тоже была любимая женщина, а в Охотске ждала нелюбимая жена. Бывает...  Может поэтому он все время молчал, и в свою палатку пригласил жить меня - молчать вместе.

Я уплетал печенье с тушенкой - действительно, свадебное торжество, только свадьбу свою прохлопал в эти два дня. Ну тогда - за счастливых! Да оно и к лучшему. Геология - она ведь вечная, и не менее манящая, не менее восторженная в своей непредсказуемости.

P. S. Сейчас в тех краях работает золотоносный рудник, добывающий тонкодисперсное золото. А я... Я нашел другое золото. Оно не так сильно блестит, но греет лучше.

(конкурс Ridero 1 м.)