Смеется лето продолжение 12

13.

Эмма открыла глаза и долго смотрела в потолок, затем повела глаза в бок и, не совсем понимая, увидела тумбочку, она решила встать, но пронзительная боль сковала ее, и она застонала, увидев сразу заспанное незнакомое лицо девушки. Она была вся в белом. Она поправила Эмме подушку и хотела помочь Эмме лечь. Но ее прикосновение пробило током тело Эммы. Эмма опять застонала и потихоньку улеглась на подушку. Девушка вышла и вскоре пришла с врачом. Врач с едва пробиваемой сединой на голове, худощавый, с длинными пальцами и бросающими в глаза аккуратно подстриженными ногтями, довольно протер руки и басом проговорил:
- Отлично, отлично! Как чувствуете себя? Что беспокоит?
- Спасибо, доктор. Как я оказалась здесь?
- Речь нормальная, - сказал врач, рассматривая глаза Эмме, продолжил, - взгляд четкий. Ну-ну. Вы в порядке, жизни ничего не угрожает, - потом, сделав паузу, добавил, - вот только, милочка, дитя Вы потеряли. У вас в связи падения с высоты произошел самопроизвольный аборт.






Эмма широко открыла удивленные глаза и, не моргая, смотрела на врача.
— Да, милочка, такое бывает. Мы взяли у Вас анализы, Вы здоровая молодая женщина и еще много деток можете нарожать, волноваться не надо. Всё будет хорошо! Мы Вас скоро выпишем.
— Спасибо, доктор. Я… Спасибо, — сжимая силу воли, сказала Эмма, но с глаз полились непрошенные слезы.
Уже дома Эмма узнала, что она в больнице провела три недели. Андреас умолял Юргена простить его, но Юрген сказал, чтобы он убирался из их дома и никогда больше не появлялся у них. В это время Альфред отлично справился с ее заказом. Заказчик был доволен и еще выписал премию.







Прошла неделя. Была середина февраля, погода стояла солнечная, что предвещало конец зимы. Температура днем доходила до +6, ночью было -5. Альфред с Эммой гуляли по аллее.
- Эмма, мне кажется, ты не очень страдаешь по Андреасу. Ты так и не сказала, что тебе нелегко было с ним. Я не хочу шевелить…
- Да и не следует. Знаешь, один в разводе не виноват, здесь оба приложили усилие. Он, я не знаю, до операции какие чувства я испытывала к нему, но после у меня погасли чувства. Он долго терпел, но потом сорвался. А может, он тоже жил со мной ради сына, хотя я не замечала, чтобы он близок был к сыну, да и Леон, ты же видишь, Леон любит только деда. Он к тебе относится ближе, чем ко мне. Я не знаю, где я потеряла с ним связь, но однозначно это не работа. Может быть…
- Мальчики обычно ближе к матери, но бывает, и не знаю, как бывает, но он… Я заметил, ближе к деду.
- Альфред, а ты тоже не сказал мне…
- Скажу, ты едешь со мной?!
- Да, еду. Ты меня заменил на работе, по какой же я причине не поеду с тобой?!
- Вот и увидишь, только не перебивай меня и не говори, что русские девушки недостойны моего внимания. Вот ты ее увидишь и сразу поймешь, что я не мог не влюбиться в такую, как она. Ты знаешь, я еще не встречал девушек лучше ее. А поверь, у меня много их было. После нее я не могу даже ни на кого смотреть. Мне кажется, что, если я гляну на другую, я уже изменил ей. Я влюблен так страстно, сердце мое горит.


Глава 3

1



Аэропорт «Астана» не принимал, видимость нулевая, сильная метель, ветер 23 м/сек, самолет вынужденно произвел посадку в Кустанае.
В здании аэропорта давно не делался ремонт, чтобы открыть дверь, нужно было применить усилие, потому что на дверях были навешены тяжелые гири, шайбы. После того как в Германии в любом супермаркете двери открывались фотоэлементом, было дико смотреть на такой механизм. В аэропорту было много скопления народа, все пассажиры беспокойно туда-сюда сновали. Альфред нашел два свободных места, и они присели. Леон достал со своего рюкзака, который всегда надевал на обе лямки, минеральную воду в маленькой пластмассовой бутылке, сделал несколько глотков и хотел положить обратно, как маленькая девочка протянула руку и что-то сказала. Леон посмотрел на девочку и все же положил бутылку в рюкзак и отошел от нее дальше. Он смотрел на разноликую публику, кругом слышалась незнакомая ему речь. Ему совершенно не нравилось здесь, и он с хмурым лицом подошел к Альфреду и спросил:
 
- Дядя, я не могу тебя понять, по какой причине мы здесь находимся? Это говорит о том, что ты нас не уважаешь.
- Теперь слушай меня. Как тебе известно, мы попали сюда из-за нелетной погоды. Как только закончится буран, мы полетим дальше. Я понимаю, ты тепличный мальчик, но такова жизнь, что из теплых и привычных мест иногда нужно выбираться и видеть другие условия жизни. Ты мужчина и должен знать, что люди живут в разных условиях и им нравится там, где они живут. Человек привыкает ко всему.
- Дядя, я не хочу привыкать к диким условиям. Здесь даже люди одеты по-другому, говорят по-другому.
- Леон, а ты по улицам Германии ходил? Ты видел, как там живут те, у которых нет денег? Как они одеваются, где спят?
Я не ориентируюсь на тех, которые не могут себя содержать, я смотрю на успешных людей, кто что-то добился в жизни, вот дядя, смотрю на тебя. Ты свой бизнес не только сравнял с дедушкиным, ты смог поднять свое дело, ты помог маме, я благодарен тебе за мою маму.
- Ясно, Леон, хотя ты много читаешь, ты все же еще должен подрасти.
- Вот видишь, дядя, ты не воспринимаешь меня, а вот с дедушкой… Леон посмотрел на Альфреда, и на глазах засверкали слезы.
- Ты уже скучаешь по дедушке? – спросил Альфред, но ответа не стал дожидаться, достал из большой сумки такую же бутылку воды, как у Леона, и продолжил: «На, отнеси девочке воды, которая у тебя просила попить. Я знаю, если бы ты понял, что она хочет пить, дал бы ей воды. Ну же, Леон, сделай проще лицо и отнеси ей эту бутылочку. Да и скажи ей: «На», — понял».






Леон не сильно хотел, даже не хотел нести какой-то маленькой девочке воду, но ослушаться дядю он не смел. Он взял бутылку и понес девочке. Девочка посмотрела на Леона и спросила: «Это ты мне принес? Я думала, что ты жадина», — и обратилась к своей маме: «Мама, ты будешь водичку?»


Леон смотрел на девочку и молчал, он пытался понять, что она говорит. Потом решил, если она не понимает по-немецки, то с ней надо по-английски поговорить.
Ты говоришь по-русски, может, ты знаешь английский? — спросил Леон по-английски.
- По какому он говорит? – дергая мать за руку, которая смотрела на табло и не вникала, о чем они беседуют. – Мама-а-а.
- Дина, отстань, я смотрю, еще на два часа наш самолет…
- Ты что, совсем по-русски не понимаешь? — спросил мальчик примерно такого же возраста, как Леон, на английском языке.
- Да я не понимаю, — ответил Леон, — а ты английский знаешь? — в свою очередь спросил Леон.
- Я с Англии, мы с папой решили посетить его родные места. Я немецкий знаю. Как с тобой лучше говорить?
- Я с Германии, но я знаю английский и французский. На каком хочешь говори.
- Меня звать Богдан, а тебя как?
- Меня Леон. Я с мамой и дядей. Мне совсем здесь не нравится, и я хочу опять в Баден. Здесь холодно, неуютно.
- А я уже здесь был. Не здесь именно, а в Астане, в Москве. Тебе понравится, не унывай. Ты видел снег?
- Нет, как я могу видеть, там темно. Увидел, что девочка подошла к ним, Леон неодобрительно спросил: «Что ей здесь надо? Она странная в куртке красной и в таких же штанах, да еще перевязанная пуховым платком».
- Ей холодно, вот ее мама одела свой платок ей сверх шапки и завязала сзади его, словно укутала своим теплом. Что же тут странного. Просто мама ее любит.
- Ты как-то по-особому говоришь и жалеешь девочку.
- Как тебя звать? — спросил Богдан девочку по-русски, ничего не ответив Леону.
Меня Дина. А как вас? — в свою очередь спросила девочка. Потом сказала: «Мне 5 лет».
- Меня звать Богдан, его Леон. Он не понимает по-русски, — сказал Богдан, показывая на Леона.
- А почему он не понимает? Я же с ним говорю по-русски, не по-казахски, — удивлялась Дина.








Всю ночь дул ветер и завывала буря, к утру стихла. Народ зашевелился. Леон сладко спал на коленях у матери. Эмма передала Леона Альфреду и пошла в туалет. Там, несмотря на ранее время, образовалась очередь. Эмма прислушалась к незнакомой речи, но какой-то притягивающей ее, с невероятным звучанием, она начала вслух повторять непонятные для нее звуки, чем привлекла к себе внимание. Одна из женщин спросила:
— Видно, вы не знаете русский язык и пытаетесь как-то повторить?






Эмма как бы проснулась и, посмотрев на женщину, приветливо улыбнулась. Она не поняла, что женщина хочет ей сказать, и зашла в кабинку. Проходя мимо мужчины, Эмма услышала:
— Нина?!





Она на мгновение задержалась, но не оглянулась и пошла дальше. Села на место и, посмотрев на Альфреда, сказала:
— Интересно, но такое впечатление, что я когда-то, где-то слышала эту речь. Знаешь, она меня задевает, что ли, не могу тебе объяснить, но такое непонятное чувство.
- Эмма, может, ты от меня слышала русскую речь. Я ведь по телефону, по скайпу разговариваю на русском, когда звоню сюда или в Россию.
- Нет, мне кажется, я не могла от тебя слышать, я бы запомнила.
- Это твое сердце, - догадался Альфред, - твой донор, видимо, русская была. Может, может, - начал Альфред, но закончил, - не могу сказать. Затем задумался и после продолжительной паузы продолжил, - человеческий ресурс такой загадочный и непредсказуемый, что невозможно предсказать.
Проснулся Леон, и они с Альфредом пошли тоже в туалет. К ним подбежал Богдан и попросил у Леона номер телефона. Они обменялись.


2.



Когда они подъехали к трехэтажному особняку, где жила Настя, любимая женщина Альфреда, Эмма сразу поняла, что дом был построен не без участия Альфреда, он выдавал себя архитектурой, которая была модна в Германии. Возле дома был разбит сад, где из-за деревьев выглядывали красивые гномики, были клумбы. Сейчас всё засыпано снегом, ступеньки к дому были очищены от снега. Открылась дверь, и выбежал мальчик около двух лет, следом, догоняя его, появилась молодая женщина. Она была чуть ниже ростом Альфреда. Опять же, к великому удивлению, на ней был брючный костюм синего цвета из коллекции Эммы, такого же цвета туфли на высоком каблуке. Она была брюнетка, ее карие глаза радостно сверкали, полные, накрашенные яркой помадой губы расплылись в очаровательную улыбку, было видно, что она готовилась к встрече с Альфредом, выдавала красивая причёска с завитками с боку и собранным назад в валик волосом, подчеркивая длинную шею. Альфред поднялся по ступенькам вместе с Эммой и Леоном, взял на руки мальчика и обнял Настю. Настя смущенно отошла от него и сказала:






- Проходите, что стоим на пороге? У нас так не принято встречать гостей, - видя, что гости не торопятся заходить в дом, Настя открыла дверь, с улыбкой повторила: - Эмма, Леон, проходите.
- Вы знаете, как нас звать? – заходя в холл, поинтересовалась Эмма.
- Эмма, вы точно соответствуете описанию о Вас Альфредом. Вас трудно не узнать. Вы великолепно выглядите, на Вас красное пальто и красные кожаные перчатки, этот цвет вам нравится, говорил Альфред. Леон в ботинках, на которых шнурки не завязанные, и неизменный рюкзак за спиной.
- Спасибо! Мой брат как всегда неординарный. Вы тоже стильно выглядите, - посмотрев хитро на Альфреда, сказала Эмма. – Я обожаю своего брата и надеюсь, что он счастлив с Вами. Где мы можем остановиться с Леоном?
- Мы приготовили вам на втором этаже, идемте, я покажу.







Когда Эмма осталась с Леоном наедине, Леон спросил:
- Мама, а этот мальчик дядин сын?
- Леон, это неэтично. Дядя сам скажет, если посчитает нужным.
А мне становится интересно, знаешь, я потрогал снег, он тает в руках.
- Да, сынок, снег очень хрупок, но, несмотря на это, от него становится холодно. Так холодно, что промерзает земля, люди ходят в шубах, на автобусных остановках, пока дождешься автобуса, замёрзнешь, начинаешь подтанцовывать и дуешь в перчатки, чтобы согреться. Холодно зябнешь, холодно, — говорила Эмма, как заезженная пластинка.
- Мама, ты заболела, тебе холодно, — заволновался Леон.






Эмма обняла Леона, и слезы полились с глаз. Леон удивился и озабоченно спросил:
- Мама, тебя кто-нибудь обидел? Или тебе не нравится здесь?
- Нет, нет, сынок. Это просто нервы.
Всю ночь Эмма проворочалась. В голове крутилось: «Почему я знаю, что такое холод? Может, где читала? Нет, конечно, нет. Я говорила про холод и ощущала холод. Но вот если я никогда не ела паслён, как я могу его ощутить? Нет, неправда, ела… Ела, я ела паслен, и откуда я знаю это? Милостивый боже, помоги мне, я схожу с ума. Я живу жизнью воспоминанием о той женщине, чье сердце бьется в моей груди».






Эмма посмотрела на телефон, там показали 4 часа утра. Она встала и подошла к окну. Там было темно. Промелькнула мысль: «Выйти прогуляться!» Нет, — вздохнула Эмма, — это ненормально. Пойду посмотрю в спальню Леона. Она тихо открыла дверь и на цыпочках прошла к кровати. Леона на кровати не было, она заволновалась и включила свет.
О, боже милостивый, что же ты делаешь в столь поздний час? Ты сидишь за компьютером. Леон, тебе не кажется…
- Мама, проходи, я с дедушкой разговариваю. Хочешь…
- Конечно, хочу. Папа, здравствуй. Как твое здоровье?
- Спасибо, детка, вот увидел тебя, и от сердца отлегло. Уже неделю я тебя не видел. Спасибо, Леон каждый день со мной разговаривает. Он сказал, что ваша хозяйка смешно говорит по-немецки, но все же вам легче с ней разговаривать. Вы ее понимаете?
- Да, папа, мы хорошо общаемся. Она милая, молодая.
- Когда собираетесь домой?
- Папа, ты же сам говорил…
- Да, дочка, говорил, но не думал, что так трудно без вас, я скучаю.
- Этот вопрос мы еще не обсуждали с Альфредом. Я позже скажу. Мы тоже скучаем по тебе.
- Считай, я поверил. Кому нужны старики? Вы там хотя бы куда ходили? Что там можно посмотреть?
- Да, папа, мы были во многих местах, я тебе вышлю фотографии, мы везде фотографировались.
- Деда, я здесь познакомился с одним мальчиком, он младше меня на семь месяцев. Его зовут Богдан. Он из Англии. Вот его папа завтра нас поведет на каток.
- Да, внук, видно, туго тебе там, если ты знакомишься с мальчиком. Я в тебе такого не замечал.
- Деда, он единственный, который здесь говорит на английском языке и знает немецкий.
- Хорошо, дети, спокойной вам ночи. У вас довольно поздно. Пусть вас бережёт бог. Альфреду привет передавайте, пусть позвонит мне.







Эмма и мысли не допускала, чтобы Леона одного отпустить с незнакомыми людьми. Они вышли с подъезда. Эмма посмотрела по сторонам и, не увидев такси, обратилась к Леону:
- Ты так меня подгонял, и что? Где такси?
Леон смотрел непонимающе на мать, затем сказал:
- Сейчас позвоню, они сказали, что стоят у подъезда. Может, попутали подъезды.
- Любишь ты, сын, приключения, и вот я скажи, как могла тебя одного отпускать, они непунктуальные. Совсем нет дисциплины.
- Здравствуйте, — услышала Эмма сзади мужской голос и повернулась.
- Мы с сыном уже собрались уходить, — подчеркнуто произнесла Эмма.
Мужчина стоял в оцепенении. Мальчик подошел к Леону и что-то шумно объяснял ему.
- У меня такое впечатление, что Вы увидели приведение? – оценивающе смерив его взглядом, сказала Эмма, профессионально отметив: «Красивый молодой человек, на нем не застёгнутое пальто неброской коричневой расцветки прямого кроя, классический английский воротник и длина чуть выше колен, шерстяной костюм-тройка такого же цвета, как пальто, одежда чисто в английском стиле».








Миша боялся, если он поведет себя как дикарь и спугнет это сладкое видение, и оно бесследно порхнет и улетит навсегда, он не сможет больше дышать. Пусть это просто ведение, но такое дорогое и такое милое сердцу.
- Знаете, я подумал, мы очень мало двигаемся, мало бываем просто с людьми. Стараемся обособиться, не хотим ездить на общественном транспорте. Все имеют свои машины и уже отвыкли просто постоять на автобусной остановке, сесть в автобус и вместе со всеми добраться к месту. Я подумал, что это здорово, вспомнить молодость, романтику, - Миша так разволновался, что последнее предложение сказал на русском языке. - Мы сейчас пойдем на остановку автобуса, - затем повторил на немецком.
- Мама, я согласен, — сказал Леон.
- Я тебя не узнаю, ты что, общественный стал? Леон, ты мне не скажешь, почему ты соглашаешься ехать на общественном транспорте? Ты еще ни разу не ездил, — сокрушалась Эмма.
- Вопреки устойчивым представлениям, что это непрестижно, я хотел бы, чтобы вы согласились.
- Хорошо, раз моему сыну хочется, я поеду на автобусе. Но капризы не приму! На автобус, значит, на автобус.









На остановке было много народу. Когда подошел их автобус, толпа кинулась к дверям. Миша оказался рядом с дверями и пропустил вперед детей и Эмму. Тут еще две женщины стояли, он их пропустил, затем еще подошли три женщины, он и их пропустил вперед. Сзади стоящие мужчины крикнули:
- Пижон, отойди от дверей, ты что, джентльменом хочешь стать?





Эмма, видя такое дело, тоже подумала: «Это только иностранец может так делать, он же останется на остановке, если всех пропускать будет». Она протолкнулась к дверям, схватила его за полу пальто и буквально затащила его в салон. И, взяв его за руку, проговорила:
- Не зевай, Фомка, на то ярмарка, — чисто на русском языке.
- Че бегаешь туда-сюда, чего не сидишь, как все, — возмущенно сказала женщина.
Эмма ничего не ответила.







На катке было немного людей, Миша взял две пары коньков и подал ребятам. Леон быстро надел коньки, но зашнуровал слабо. Миша помог Богдану и подошел к Леону.
- Давай помогу, ты неверно шнурки завязал, надо, чтобы конек не болтался, иначе не сможешь кататься, — сказал Миша и стал поправлять Леону шнурки.
Эмма, зная, что Леон терпеть не может, чтобы кто-то поправлял ему одежду или обувь, не стала ждать реакции и сказала:
- Пусть сам поправляет, у него это хорошо выходит.
- Мама, почему ты не хочешь, чтобы дядя мне поправил? У него хорошо выходит. Хотя я заметил, что у него на ботинках шнурки болтаются.







Эмма непроизвольно глянула на туфли Михаила и громко засмеялась, откинув назад голову. У Миши помутнело в глазах. «Я точно схожу с ума! Всё, что она не делает, всё, всё так, как Нина. Я схожу с ума!»
Когда дети зашли на лед, а они стояли за ограждением, Миша спросил:
- Вы давно живете в Байдене?
- Я там родилась. А Вы в Великобритании…
- Мы с сыном там живем семь лет. Богдан там родился. А я родился здесь. Вы первый раз в Казахстане?
- Да так вышло, что я ни в России, ни в Казахстане не была. В основном мы отдыхаем в европейских странах.
- Ваш брат хорошо говорит на русском языке.
- Он часто бывает здесь.
- Почему Вас не брал с собой, а в этот раз взял?
- Михаил, смотрите, а наши дети неплохо катаются на льду. Я думала, что Леон не сможет, он ходит в закрытый каток. Да и был два раза.
- Эмма, русскому языку Вас учит Ваш брат?
- Нет, я сама недавно узнала, что он говорит на русском. Он обожает этот народ и всегда говорит, что за Россией будущее.
- Не понял, вы же так чисто сказали в автобусе по-русски.
- Михаил, Вы что-то путаете, я не знаю русский язык. И давайте больше не будем выяснять, кто по какому говорит.
- Хорошо, хорошо, Нина. Я просто…
- Я не Нина, я Эмма. Почему Вы назвали меня Ниной? Вашу жену было звать Нина?




продолжение следует