9. Святой Франциск в Сан-Дамиано

Домик около монастыря Сан-Дамиано. В маленькой затемненной комнатке на кровати лежит Франциск с белой тряпицей на глазах. Рядом на табуретке тазик с водой, в которой плавает кусочек льда. Франциск периодически стонет и прикладывает ладони к лицу. Входит Клара.


Клара. Учитель, как вы?

Франциск. Ужасно болят глаза, хотя от холода лучше.

Клара. Амата приготовила отвар из трав. Он должен помочь, мы уже нескольких сестер им вылечили.

Франциск. Но ты ведь знаешь, что послужило причиной моей болезни.

Клара. У нас все равно пока нет ничего лучшего.

Франциск садится на кровати, снимает с лица тряпицу. Веки глаз покраснели и опухли. Клара ставит миску на табурет, садится рядом, макает в нее тряпицу и протирает Франциску глаза.

Франциск. Когда твои руки это делают, становится легче.

Перехватывает ее руку, подносит к губам.

Клара. (спокойно продолжая начатое). Не слишком ли поздно для куртуазных манер, дорогой учитель?

Франциск. Ты не представляешь, как много значит для меня твоя забота. То, что я пережил на этой горе,  окончательно подорвало мои силы. Пожалуй, я их не рассчитал.

Клара. Как и всегда, дорогой учитель, уж простите за бестактность. Вы рассказывали о явлении ангела, но умолчали о том, что он вам открыл. Нас ждет что-то страшное?

Франциск. И да, и нет. Несмотря на все испытания, вы с сестрами доживете до старости. Самое страшное произойдет через несколько веков.

Клара. И что же тогда случится, Конец Света?

Франциск. Конец веры и Церкви. И начало этому было положено разгромом Окситании. Такая же участь, увы, ожидает и Ломбардию. Церковь все больше станет полагаться на пытки и костры вместо проповеди, а отпущение грехов, поверишь ли, станут продавать за деньги. Постепенно народы начнут воспринимать нашу католическую веру как орудие угнетения и вымогательства, а не как путь к спасению души.

Клара. Но ведь наша Церковь пока стоит! Клюнийская реформа явно пошла ей на пользу.

Франциск. Вот именно пока. Пока опять не наполнилась чаша ее грехов. Но мне не хочется больше об этом говорить. Расскажи лучше, как идут в вас дела в общине, как поживают сестры.

Клара. Только вначале нужно сменить повязки на ваших ладонях, ступнях и груди.
(достает из сумки чистые бинты, начинает разматывать старые, смачивая их водой , Франциск морщится от боли)
Хотя это дело невиданное, и эти знаки, разумеется, священны, но кровь и гной текут из них как из самых обычных ран, и они нуждаются в уходе.

Франциск. За ранами нашего Спасителя никто не ухаживал.

Клара. Но и вы еще не воскресли из мертвых, учитель. Кто знает, что станется с вашими ранами в пакибытии.

Франциск. Скорее бы оказаться там, здесь одна только боль.

Клара. Не говорите так при людях, которые любят вас всем сердцем.

Франциск. Прости, не буду.

Клара. Что касается сестер, то наша община растет. С тех пор как вы были у нас последний раз, к нам пришли Констанца, Изабелла и Матильда.

Франциск. Когда брат Филиппо служил мессу, я заметил, что одна из сестер так радостно хвалила Бога, как мало кто из братьев. Она всю службу простояла на коленях. Кто это?

Клара. О, это особый случай. Матильда бежала к нам из перуджинского борделя.

Франциск. Да ну?

Клара. Девушек там нещадно эксплуатируют. Кроме того, их все время оставляют их должниками, так что они никогда не могут выкупиться. И знаешь, кто в нашей славной Умбрии держит сии заведения?

Франциск. Какие-нибудь бесчестные торговцы?

Клара. Нет, один честный нотариус из Сиены. Его люди разыскивают дочерей в бедных семьях, которых не смогли выдать замуж, и предлагают родителям хорошие деньги якобы за то, что несчастные девушки будут прислуживать в какой-то гостинице и иногда танцевать и петь для постояльцев. Но все это быстро заканчивается в комнате постояльца. А кого-то и просто похищают, как нашу Матильду из Сполето.

Франциск. Неужели на него нет управы?

Клара. Как правило, значительная часть его доходов идет в карман подесты и начальника стражи.

Франциск. Как же вашей Матильде удалось спастись из этой ямы?

Клара. Ее послали ублажать по дороге из Перуджи во Флоренцию некоего, как вы говорите, бесчестного торговца, а он застрял у нас в Ассизи и начал праздновать со своими новыми друзьями полученные барыши. И праздновал до тех пор, пока все они не лишились чувств, чем она и воспользовалась.  Но это еще не конец истории.

Стук в дверь, на пороге появляется Бона с подносом в руках.

Клара. Вот Бона лучше расскажет, кое-что я знаю только с ее слов.

Бона. Доброе утро, отче Франческо! Да подаст вам Господь сил и скорого выздоровления! (ставит поднос с завтраком на табурет)

Франциск. Аминь, и благодарю сердечно! Сестра Бона, поведай нам про бедную овечку Матильду, которая сбежала к вам из дома разврата.

Клара. Расскажи с того момента, как она пришла сюда.

Бона. О, это было очень интересно. У нас ей все понравилось, и она соглашалась на любую работу, только вот, видать, ее побег не очень понравился ее хозяину, и он направил к нам своего человека с парой дюжих молодцов.

Франциск. Надеюсь, мои братья, которых я приставил к вам, их вразумили?

Бона. Нет, они в это время, к сожалению, отправились в горы по дрова. Но у нас есть сестры, которые очень неплохо стреляют из арбалета, и, пока эти почтенные люди, прислонившись к большому вязу, что у ворот, горячо убеждали нас в том, что нам всем вскорости придется отработать долги бедной Матильды, они случайно нажали на спуск.

Франциск. Сестры, вы меня пугаете. Надеюсь, дело обошлось без крови?

Бона. Слава Богу, все прошло как нельзя лучше. Стрелы попали молодцам ровнешенько между ног и пригвоздили их широкие штаны к дереву. После чего я скромно поделилась с ними некоей тревогой, что следующий выстрел может быть не таким удачным и прийтись повыше, тем более что наша третья сестра целится не так хорошо.

Франциск. (улыбается). И что же они ответили на это?

Бона. Когда они наконец отодрали одеяния от древа познания своего зла, то их главный вежливо сказал, что налицо досадное недоразумение, и они всегда были добрыми христианами, которые весьма чтут праведных женщин, посвятивших свою жизнь Господу и его Пречистой Матери. А один из молодцов, которому стрела все-таки царапнула ногу, дал обет пожертвовать несколько денаро на церковь Святой Марии Магдалины в Вероне.

Франциск. Сестры, я так горжусь вами! Вы не только спасли бедную душу из лап порока, но и привели к покаянию еще три души!

Бона. Надеюсь, отче Франческо, надеюсь. По крайней мере, у нас мы их больше не видели. Наверное, они замаливают свои грехи где-то в другом месте.

Франциск. Но все же, сестры, меня тревожит, не служит ли прошлое бедной овечки Матильды соблазном для остальных?

Клара. Как раз наоборот, отче Франческо. Она настолько натерпелась от мужского пола, что легко развеивает фантазии других сестер, если те вдруг у них появятся.

Бона. Вот как-то раз сестру Бальвину постигло серьезное искушение. Несколько ночей подряд ей снился прекрасный принц на белом коне, который приезжал к ней свататься, а она сама выглядывала с балкона высокой башни и махала ему платком.

Франциск. И что же сказала на это ваша Матильда?

Бона. Матильда – а она оказалась одаренной девушкой - в красках описала ей, как после свадьбы принц все чаще станет бросать ее одну, уезжая якобы на охоту и возвращаясь со следами губной помады на лице, потом от частых пиров с верными соратниками у него вырастет огромный живот, а по утрам из его рта будет разить жутким перегаром.

Франциск. И что же Бальвина?

Бона. На следующую ночь ей приснился принц именно в таком виде, причем он в несдержанных выражениях распекал ее за то, что никак не может найти себе чистого исподнего.

Клара. А потом по нашей общей молитве совсем перестал сниться.

Франциск. Сестры, вы прямо чудеса рассказываете! На вашей обители действительно почиет благословение!

Клара. Дай Бог, отче Франческо, дай Бог!

Бона. Отче Франческо, давайте завтракать.

Франциск. Сестры, я не могу есть один. Вы обязательно должны взять хотя бы по кусочку.

Клара. Тогда благословите, учитель.

Франциск. Благословен ты, Господи, Боже Наш, Царь вселенной, питающий нас с избытком. (крестит трапезу)

Сестры. Аминь!

Клара. Отче Франческо. Мы с Боной подумали, что не мешало бы вывести вас на прогулку. Братья Филиппо, Массео и Леоне будут сопровождать нас и помогут вам, если вы вдруг почувствуете себя плохо. 

Франциск. Очень хорошая мысль. От нее я уже чувствую себя лучше. Куда же мы пойдем?

Клара. Предлагаю подняться на Субазио, к той пещере, где вы начинали свой монашеский путь.

Франциск. Очень хочется туда попасть, и погода вроде благоприятствует. Только жалко Филиппо, если ему придется меня нести.

Бона. Чтобы такой великан да не справился! Вы его обижаете.



Франциск с повязкой на глазах на закорках у Филиппо, Массео с корзинкой провизии, Леоне с письменными принадлежностями, Клара и Бона медленно поднимаются по горной тропе. Франциск что-то напевает себе под нос.



Франциск. Как сладко пахнет гречиха! Это действительно запах родного Субазио. Может и не стоило путешествовать по белу свету, когда так хорошо дома?

Бона. Лучше гор могут быть только горы! Здорово я придумала?

Клара. (задумчиво) Когда-нибудь менестрели в отдаленной стране будут петь песню с подобными словами… Мне вдруг так показалось. А ведь наша песня еще не спета, правда, учитель?

Франциск. С такими же словами обращались к Христу его ученики, проходя вместе с ним засеянными полями. Жаворонки свистели, так же пахла гречиха, и Спаситель раздумывал, когда и как им сказать, что скоро его с ними уже не будет.

Филиппо. Поосторожнее, брат Франческо. Когда ты говоришь так, то становишься как будто тяжелее, и я могу, не дай Бог, споткнуться.

Франциск. Прости великодушно, брат Филиппо! С этого момента постараюсь говорить только о радости, которая не зависит от наших обстоятельств, потому что Тот, Кто дает нам ее, также не зависит ни от каких обстоятельств. (говорит нараспев). Тебе, Отец наш Небесный, Боже Всемогущий и Всемилостивый, подобает всяческая слава и хвала, особенно же за Твои великолепные творения!

Сестры и братья. Аминь.

Леоне. Брат Франческо, погоди, я запишу это! (торопливо достает перо, кусок пергамента и открывает походную чернильницу).

Франциск. Брат Леоне, овечка Божия, поторопись, потому что мысль может ускользнуть от меня.

Леоне торопливо черкает на пергаменте, потом поднимает голову.

Леоне. Готово, брат Франческо. Делай, прошу тебя, небольшую остановку после каждого стиха.

Франциск. Да будет Тебе, Отче Святой, хвала за брата нашего Солнце, ибо подобно Тебе Самому, он дает жизнь всему живущему. Также подобен брат Солнце Твоему закону, который освещает все ямы и пропасти, чтобы мы не ступили в них.

Сестры и братья. Аминь!

Леоне. Записал!

Франциск. Хвала Тебе, Отче всемилостивый, за брата нашего чистого Воздуха, без которого не проживет человек и нескольких минут. Такова и Твоя благодать, которая дает нам устоять в духоте безбожия, лицемерия и корысти. Хвала Тебе и за брата Ветра, который овевает нас прохладой во время жары – таково и Твое милосердие, через которое Ты прощаешь наши грехи.

Сестры и братья. Аминь.

Франциск. Отче, благодарю Тебя за воду, которую Ты посылаешь из Своих облаков, и которая затем струится ручьями – без нее все растения засохли бы, а мы бы умерли от жажды. Такова и Благая весть сына Твоего Иисуса Христа, принимая которую, человек оживает духовно.

Сестры и братья. Аминь.

Франциск. Благодарю тебя, Отче, за эти зеленые и раскидистые деревья, под которыми отдыхает человек, за мягкую траву, на которую он может лечь. Они подобны еде, питью и крову, которые необходимы для наших тел. Блажен человек, который пригласит в эту тень нуждающихся и разделит с ними все данное ему Тобой!

Сестры и братья. Аминь.

Франциск. Хвала Тебе, Боже наш, за матушку Землю, которая произращает нам все необходимое, и которая безропотно дает себя вспахивать и боронить. Таковы и твои святые, терпеливо несущие иго Твоих испытаний, чтобы дать духовный плод, от которого затем будут питаться все люди!

Сестры и братья. Аминь.

Франциск. Слава Тебе, Господи, за брата нашего Огня, возле которого я сам не раз грелся в холодное время и который светил нам по ночам. Таковы все те, кто зажегся желанием исполнить Твою волю, кто греет своих ближних и освещает им дорогу в сумерках греха!

Сестры и братья. Аминь.

(брат Леоне поправляет записанное)

Филиппо. Прекрасное славословие, брат Франческо. Когда ты его произносил, ноги как будто несли меня сами. Но, думаю, пора нам сделать привал. (осторожно спускает Франциска на землю).

Франциск. Ты прав, Филиппо. Сколько же можно носить такого обжору, как сын Пьетро Бернардоне? А солнце кажется, скрылось за тучку. Не снять ли мне повязку, чтобы полюбоваться видом?

Массео. Конечно, учитель, но спеши, пока опять не выйдет солнце.

Франциск. (поднимая повязку на лоб). Боже, какая красота! И Ассизи, и Сан-Дамиано, и Санта-Мариа-дельи-Анджели как на ладони! (оглядывается кругом) Смотрю, и ежевика уже почти поспела!

Клара. Мы наберем ее для вас. (вместе с Боной начинают срывать ягоды с куста).

Франциск. А знаете ли вы, что за дерево стало Неопалимой Купиной, из которой Создатель призвал Моисея?

Филиппо. Признаюсь тебе, брат Франческо, никогда не задумывался об этом. Да и есть ли разница?

Франциск. В  еврейской Библии, которую я немного изучал, Неопалимая Купина именуется «снэ», а это слово как раз и обозначает у них ежевику. Таковы и все мы – сладкие ягоды среди колючек.

Бона. Святая правда, отче Франческо! Я только что пребольно укололась.

Франциск. Но ведь это не остановило тебя, сестра Бона, от того, чтобы сорвать вкусную ягоду? Так и людская враждебность не должны останавливать нас, когда мы стремимся достучаться до их сердец.

Бона. Только скажу, отче Франческо, что некоторые сборщики ягод не останавливаются перед тем, чтобы отламывать целые ветви, лишь бы получить желаемое.

Клара. И, пожалуй, Карл Великий подал в этом пример, охотясь таким образом за сердцами язычников-саксов.

Леоне. Сестрица Клара! Твои познания не перестают нас удивлять.

Франциск. Учитесь, братья. Сестра Бона сказала мудро. Ведь насильственная проповедь запрещена прямой заповедью Божьей.

Массео. Какой же, брат Франческо?

Франциск. Помните, что сказано в конце 20-й главы книги Исход? Не поднимай тесла твоего на камни для жертвенника, иначе осквернишь их. А по-еврейски там написано слово «хэрев», что значит меч.

Филиппо. Ты прав, брат Франческо, ведь под видом камней в Писании часто говорится о людях. И апостол Петр так нас учит, говоря о храме духовном, состоящем из духовных камней.

Леоне. А я читал древнюю книгу «Пастырь Герма». Там разные верующие трактуются как камни, пригодные или не пригодные для строительства.

Франциск. Вот, братья и сестры, как много поучения в простом кусте ежевики. Но далеко ли мы от пещеры?

Филиппо. Совсем близко. Надевай повязку, брат Франческо, солнышко уже выходит. И залезай ко мне на спину.

Франциск садится на спину к Филиппо, Бона и Клара пересыпают собранные ягоды в корзинку, все трогаются дальше по тропе.

На уступе перед гротом. Франциск сидит на большом камне, остальные стоят вокруг.

Франциск. Дорогие мои, не обижайтесь, я хотел поговорить с сестрой Кларой наедине. А вы поднимитесь еще повыше, туда, где начинаются луга – с них видна даже Перуджа! И на обратном пути зайдете за нами.

Филиппо. Оставим вам корзинку с едой и все вместе потрапезничаем на обратном пути.

Клара. Хорошо.


Филиппо, Массео, Леоне и Бона уходят.
 

Франциск. Ну что, пресветлая Клара, ты ведь все это время хотела мне что-то сказать?

Клара (после некоторого колебания). Что я не хочу тебя терять.

Франциск. Но это ведь не от нас зависит.

Клара. Все зависит от нас, от нашего выбора. Ты сам меня этому учил. Позволь мне хоть раз побыть Марфой, а не Марией. Про израильского царя сказано, что он, послушавшись пророка Елисея, «сберег себя не раз и не два». Послушайся меня, хоть я и не пророк.

Франциск. Я слушаю.

Клара. Не ходи, не езди никуда. Поживи у нас еще хотя бы полгода. Мы поставим тебя на ноги.

Франциск. Ты прекрасно знаешь, что я не могу этого сделать. Я должен регулярно являться пред светлые очи кардинала, иначе они окончательно отнимут у меня орден.

Клара. А орден уже у тебя отнят, и ты ничего с этим не поделаешь. Вокруг тебя осталась только горсточка верных друзей, всем остальным давно заправляет Элиа из Кортоны. А очи кардинала светлеют по мере того, как тускнеют твои. И я не могу этого видеть.

Франциск. К тому же опять пойдут слухи про нас с тобой, и это разрушит в глазах народа все, что мы создали за эти годы.

Клара. Наоборот. Народ восхищается тем, как ты терпишь мои ухаживания, как ты бросаешься нагишом в розовый куст, чтобы впившиеся колючки освободили тебя от искушения.

Франциск. Надо же! Не знал, а то бы попробовал. Сейчас, боюсь, у меня уже не хватит сил на такой романтический акт.

Клара. А что касается папской курии, то не ей нас судить. Пусть сначала расстанутся со своими многочисленными воспитанницами, или, еще того хуже, воспитанниками.

Франциск. Дерзкая женщина! Ты хочешь нарушить весь порядок продвижения по службе!

Клара. Какая уж уродилась. Другая не пошла бы за тобой. (собирается с духом) Франческо, я действительно тебя люблю и не боюсь говорить об этом. Ты меня научил, что настоящая любовь заключается в том, что две души, а не два тела сливаются воедино. Но пока мы еще не в Царстве Небесном, мне нужно, чтобы твое тело по крайней мере жило, и находилось недалеко от меня.

Франциск. (улыбается) А ежевичные колючки сойдут для той цели, про которую ты говорила? Но имей в виду, тебе придется со всей силы толкнуть меня туда, я очень ослаб.

Клара. (вытирая слезинку) Вот видишь, ты улыбнулся. Знаешь, какой праздник для меня видеть твою улыбку?

Франциск. Не плачь, сестра, не плачь. Духовно мы всегда вместе.

Клара. Эх, пропадай моя гордыня. Милый, дорогой учитель, несмотря на все знания, которыми забита мой голова, я обычная женщина! Я не могу только духовно! Ты ведь сам говорил, что каждый должен благодарить за то, что имеет сейчас, даже если это просто аромат цветов, а не свет высших миров. А для меня весь мир благоухает, когда я просто вижу твою улыбку, и весь мир накрывает мрак, когда я вижу, как ты страдаешь.

Франциск. И все же нам не позволено быть такими обычными, как ты говоришь. Сегодня утром ты спрашивала меня о том, что нас ждет в будущем. Если ты все еще хочешь это знать, я расскажу.

Клара. Я хочу, чтобы то, что волнует тебя, волновало и меня. Расскажи, если считаешь, что я достойна.

Франциск. Хорошо. Думаешь ли ты, что уничтожение катаров и других еретиков пройдет Европе зря?

Клара.  Нет, конечно.

Франциск. А слышала ли ты про орден тамплиеров?

Клара. Кто же не слышал про них. Они совершили немало подвигов в Святой Земле.

Франциск. Равно как и скопили большие богатства. Так вот, меньше чем через сто лет, их обвинят в ереси и уничтожат, как и катаров.

Клара.  Я страшусь даже подумать, каков будет Божий суд за все эти дела.

Франциск. И как всегда, этот суд совершится руками самих виновных.

Клара. Как же это?

Франциск. Некий влиятельный человек, ставший Папой,  неожиданно объявит кошек исчадием ада. Ведь нужно же с кем-то бороться после уничтожения еретиков.

Клара. Да, нетерпимость крепко поселяется в сердце человека и все время ищет себе новых жертв. Неужели станут уничтожать кошек?

Франциск. Именно так. И что же произойдет, когда люди сильно уменьшат их количество?

Клара. Расплодятся мыши?

Франциск. Не только мыши, но и крысы. А в чем опасность от крыс?

Клара. Крысы съедят все запасы зерна?

Франциск. Увы, не только. Крысы часто путешествуют в трюмах кораблей, и болеют чумой, но не умирают от нее, как люди. На крысах живут блохи, которые пьют их кровь, а затем перепрыгивают на людей и, кусая их, переносят заразу. Ты слышала про Юстинианову чуму, которая началась во время его правления?

Клара. Да, тогда умерло много людей.

Франциск. Через сто лет восточные варвары принесут такую же чуму в далекую генуэзскую колонию Кафу, а оттуда она попадет сначала в Константинополь, а потом в Европу. Последствия будут ужасны, умрет до половины всего народа. И первым это бедствие обрушится на нашу Италию.

Клара. Да, тяжка Божья рука, и я жалею, что узнала про это. Но ты еще говорил о судьбе христианской веры, что над ней нависла угроза.

Франциск. Через триста лет нашего притеснения отдельные народы взбунтуются и создадут свои церкви, которые захотят вернуться к первоначальному учению Иисуса, и им это отчасти удастся, но со временем они тоже закостенеют, и их вера станет еще более формальной, чем у нас. Появится все больше вольнодумцев, вообще отрицающих существование Бога. Успехи в науках и новые изобретения укрепят людей в мысли, что Вселенная образовалась сама собой, что жизнь проходит исключительно телесно, и кончается вместе со смертью.

Клара. Еще более ужасно. И что же, вера совсем исчезнет?

Франциск. Не совсем. И наша вера останется, но папский престол лишится какого бы то ни было политического влияния. И это откроет дорогу к самому страшному.

Клара. Что же может быть еще страшнее?

Франциск. Ты когда-нибудь покупала мех?

Клара. Это вопрос к моей матушке.

Франциск. Откуда его к нам привозят, знаешь?

Клара. Генуэзцы и венецианцы, кажется, везут из Константинополя. А греки покупают его у русов.

Франциск. Так вот, через много веков у русов падет их греческая вера. А заодно народ взбунтуется против их императора и свергнет его. И кто поможет им в этом, как ты думаешь?

Клара. Еще какие-нибудь варварские народы?

Франциск. Да, несколько народов, но среди них будут и сыны Израиля, которых власти, как и сегодня у нас, притесняли. Многие из сынов Израиля также отойдут от своей веры, а некоторые окажутся среди главных бунтовщиков.

Клара. Евреи откажутся от своей веры? Они, которые упорно пронесли ее среди враждебных народов на протяжении тысячелетий? Неужели они перейдут в христианство? А русы станут католиками?

Франциск. Нет, большинство и русов, и евреев в их стране вообще отвергнут Бога. Я тоже счел это невероятным. Но ангел показал мне все это. Новая власть русов провозгласит всемирную войну против дворян и богачей, и правители Европы сильно испугаются.

Клара. Что же дальше?

Франциск. В страхе перед страной русов они поддержат тех негодяев, которые ненавидят евреев и втайне поклоняются демонам, и эти люди скоро окажутся у власти. Оказавшись же у власти, они поставят своей целью стереть весь народ Израиля с лица земли.

Клара. Наша церковь тоже не оставляет народ Божий в покое, но она хотя бы согласна с его существованием. Дескать, чтобы христиане всегда имели их перед своими глазами как пример унижения, и как подтверждение того, что сказано в Писании.

Франциск. Вот почему, несмотря на весь ее деспотизм, так страшно ослабление Церкви.

Клара. (тихо). Поистине,  ужасные вещи были тебе открыты. Что же можем сделать мы, слабые и грешные, против всех этих грядущих бедствий?

Франциск. Главной страной, ополчившейся на евреев, станет Германия. Но, к сожалению, в нашей Италии она найдет единомышленников и вступит с ней в союз. Потом Германия захватит почти всю Европу и начнет свозить евреев в лагеря для уничтожения.

Клара. Тевтоны, тевтоны. Нет такой войны, в которой они не приняли бы участия.

Франциск. Я спросил ангела, какие из показанных мне бедствий могу я смягчить, и ангел ответил, что прежде всего я должен просить за свою Родину. Тогда я стал молиться изо всех сил, чтобы Италия не стала по примеру тевтонов убивать Божий народ. И, как мне кажется, я был услышан. Но мои молитвы о предотвращении этой страшной эпидемии, похоже, остаются без ответа. Помогите мне.

Клара. Сделаем все, что можем.

Франциск. Чтобы лучше просить за все это, я пытался почувствовать то, что испытывал наш Спаситель на кресте, и теперь ты видишь, что с моими руками и ногами.

Клара. Постой, но ведь такой замысел против евреев не может удаться. Апостол Павел ясно говорит о том, что в конце времен все евреи уверуют во Христа!

Франциск. Помнишь Откровение Иоанна Богослова? Как дракон поверг третью часть звезд на землю?

Клара. Да, помню.

Франциск. Увы, третья часть народа Божьего падет жертвой этих демонов в человеческом обличье.

Клара. Что же удержит нечестивых от того, что осуществить свой замысел целиком?

Франциск. Их победят русы в союзе с другими народами. И после этого ужасного испытания евреи смогут вернуться на Святую Землю.

Клара. Что ж, теперь русы вдруг очутились на стороне добра. Но неужели они навсегда откажутся от христианства? Судя по тому, что рассказывают купцы, сегодня вся их земля покрыта храмами из белого камня. Разве может в один миг испариться такое благочестие?

Франциск. Положим, не в один миг, а за семьсот лет. Но причина та же, что и у нас. Церковь не защищала бедняков, зато верно служила богатым. То, что показал мне ангел в далеком будущем, заставило меня задуматься. Ведь их бунтовщики, подобно нам, провозгласили торжество бедности и захотели всех уравнять. Правда, главное их отличие в том, что они стали уничтожать богатеев и отбирать их имущество. 

Клара. Ну, такие дела не новость. Еще рабы под руководством Спартака занимались тем же самым.

Франциск. Наверное, главное в том, что можно убить богача, но нельзя убить в себе стремление к наживе. Поэтому через семьдесят лет задор бунтовщиков сойдет на убыль, и страсть к деньгам поборет все их первоначальные идеи.

Клара. И что же с их верой?

Франциск. Церковь, как ни странно, устоит, и после отказа от своего ложного учения русы начнут возвращаться к ней. Вопрос лишь в том, повторит ли их Церковь те ошибки, которые привели к бунту, или же извлечет из них урок. И какой урок извлекут сами верующие, будут ли они по-прежнему только креститься и бить поклоны, или же станут искать Бога.

Клара. А папский престол?

Франциск. Папский престол настолько изменится, что даже снимет с евреев обвинение в распятии Христа. Но, увы, безбожие к тому времени крепко укоренится в всем мире. И очень усилится ислам.

Клара. Да, теперь я немного понимаю, что происходило на Альверне. Прости,  что надоедала тебе  моими ничтожными проблемами.



Из зарослей появляются мужчина и женщина с сумками через плечо. Мужчина одет как еврей.



Еврей. Мир вам, добрые люди! Разрешить нам отдохнуть рядом с вами?

Франциск. Шалом алейхем, располагайтесь, где вам удобно!

Еврей. Как приятно слышать приветствие на священном языке от того, кто не принадлежит к нашему народу! Поистине, исполняются слова пророка о том, что Всевышний опять даст народам уста чистые, чтобы все призывали имя Господа и служили Ему единодушно.

Франциск. Аминь, брат. Что привело вас сюда?

Еврей. Мы с женой собираем лечебные травы. Некоторые из них растут только в окрестностях данной пещеры. И что самое интересное, они появились здесь после того, когда в пещере несколько лет назад стали жить некие кающиеся христиане.

Франциск. Один из них перед вами, но слишком самонадеянно думать, что мы были причиной этому чудесному событию.

Еврей. Мы мало верим в чудеса, а между тем человеческая мысль, особенно, благочестивая мысль, обращенная к Творцу неба и земли, очень сильна, и способна изменить наш мир.

Франциск. Приятно слышать от еврея похвалу благочестивым христианам.

Еврей. Когда-то первыми благочестивыми христианами были как раз евреи. Но потом все, увы,  пошло вкривь и вкось. Теперь же ваш скромный слуга видит надежду на исправление, ведь апостол Павел, а, по-нашему, рабби Шауль из Тарса, пишет, что тот иудей, кто внутренне таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве.

Франциск. Меня поражают ваши познания в Новом Завете, дорогой брат. Да, истинно принявшие в сердце Иисуса Христа стараются быть духовными иудеями, но все же спасение мира наступит, когда Христа примут сыны его народа.

Мужчина. Только вот кто уберет все те наслоения в учении, которые скопились? И даже если устранить их, где найдется место таким верующим? Ведь их не примут ни иудеи, ни христиане.

Франциск. Увы. Поэтому те, кто ищут истину, из иудеев или же из христиан, будут вынуждены скрывать свои убеждения. Но я надеюсь, что их молитвы будут лучше слышны на небесах, чем молитвы заблуждающихся, и позволят смягчить суровые суды Царя вселенной.

Еврей. Если мы в этом согласны, что я считаю еще одним чудом, то не воздать ли нам хвалу Отцу Небесному вместе прямо сейчас? Что ты думаешь, Мирьям?

Мирьям (перебирая растения в сумке). Как ты хочешь, дорогой. Эти итальянцы, сама не знаю почему, мне симпатичны.

Франциск. (воодушевленно) Тогда встанем в круг и произнесем хвалу Тому, кто одинаково сотворил и евреев и христиан!

Еврей и его жена подходят ближе, Франциск и Клара встают рядом с ними.

Еврей. Отец наш Небесный, прими пожалуйста, нашу хвалу за тот великолепный мир, который Ты даровал нам, и помилуй нас, призванных святить имя Твое, но запутавшихся во взаимной вражде! Открой нам Твою добрую сокровищницу, и подай нам Духа Твоего Святого, ибо земные отцы, называющие себя Твоими наместниками, увы, подают своей пастве камень бесчувствия вместо хлеба милосердия и змею ненависти вместо пищи любви. Благослови же рабов Твоих, и соверши через нас великое исправление!

Молящиеся. Аминь!

Франциск. Отче, Господи, как велика милость Твоя и прекрасно творение Твое! Дай же рабу твоему мужественно перенести все испытания, какие Ты приготовил, и да не будут они напрасными!  И даруй рабу Твоему и товарищам его силу привести множество грешников к познанию Твоего возлюбленного Сына, Который поистине есть путь, истина и жизнь! В Котором нет ни эллина, ни иудея, ни раба и ни свободного, ни мужчины и ни женщины, но жизнь в бесконечном свете! И спаси Твою Церковь, о которой сказано, что врата ада не одолеют ее.

Молящиеся. Аминь!

Мирьям (поникает головой, затем резко поднимает руки к небу, говорит неожиданно сильно и громко). Я  - нация, крепкая, как стена и ясная как солнце, скитающаяся и притесняемая, но верная Единству Твоему, пасомая как овцы, обреченные на заклание, но все равно следующая за Тобою! Отданная во власть мучителям, я терпеливо несу Твое бремя и говорю: моими страданиями Мир милости будет построен! Ради праведника, покинувшего свой дом, которому Ты обещал, что через него благословятся все народы земли, спаси и помоги! Ради его сына, который из послушания отцу смиренно взошел на жертвенник, спаси и помоги! Ради того, кто узрел лестницу восхождения духов и которому Ты открыл, что он станет собранием народов, спаси и помоги! Ради того, кто принес с горы, пылающей огнем, скрижали с десятью заповедями, чтобы их исполняли все народы Земли, спаси и помоги! Ради Себя Самого, Господи, Который обещал мне на горе Синай, что я стану царством священников и народом святым, спаси, помоги и сохрани!

Молящиеся. Аминь!

Клара (застывает, неподвижно смотря вдаль, потом начинает). Я нация, поселившаяся на обломках некогда великих и жестоких язычников, вслух осуждающая их, но втайне завидующая их славе… Предприимчивая и умная, но разобщенная и эгоистичная, рождающая великих поэтов, художников и музыкантов, но также властолюбивых и развратных князей. Создающая великие произведения искусства, но обагряющая мечи кровью братьев и готовая истолочь даже драгоценный алмаз, лишь бы отравить соперника. Рождающая святых и преступников, лучших в мире певцов и трактирщиков, некогда первая, но часто почитаемая последней! Отец мой Небесный, сотворивший меня не напрасно, помоги же мне стать тем, кем Ты желаешь, чтобы город, некогда названный Содомом и Египтом, преобразился покаянием, чтобы престол Церкви, помещенный туда Тобой, был наконец очищен для служения Тебе, чтобы та красота, которую Ты в избытке уделил мне, наконец соединилась с истиной. И пусть кровь, пролитая внутри, избавит меня от крови, проливаемой снаружи, и да не числится никогда мое имя среди мировых злодеев!

Молящиеся. Аминь!

Франциск. Какая прекрасная молитва, братья и сестры! Давайте же возьмемся за руки в знак нашего единства! (протягивает руку одну руку Еврею, другую Кларе). Только прошу вас сильно не сжимать, так как я поранил ладони.

Еврей. А я поранил запястья (осторожно берет руку Франциска). В мое время они пробивали именно запястья.

Франциск. Что вы имеете в виду?

Мирьям. Мой муж путешествовал по Святой земле и пал жертвой разбойников. Они мучили его и в конце концов бросили в пещеру, считая умершим. Но я смогла найти его.

Франциск. Да подаст вам Господь скорое выздоровление. Увы, сарацины способны на такие дела, хотя в их учении есть немало похожего на Библию.

Еврей. Мне кажется, это были не сарацины.

Клара. Неужели христиане?

Еврей. Ничего не могу сказать про их веру, но они говорили между собой на латыни. (Оглядывается) К сожалению, нам с женой пора в путь, мы должны найти еще несколько редких растений, пока светло. Как говорится, «ходите во свете, пока с вами свет».

Франциск. Брат и сестра, да пребудет с вами Божья благодать!


Еврей и Мирьям берут сумки и подходят к повороту тропинки.


Еврей. И с вами, дорогой брат Франческо и дорогая сестра Клара! (скрываются за поворотом)


Франциск и Клара недоуменно глядят друг на друга.