Часы

День тянулся неимоверно долго. Настолько неимоверно, что я уже думал, что он никогда не закончится. Началось всё с того, что я проснулся с дикой головной болью. С сушняком во рту и настолько неприятным послевкусием, что казалось, будто я вчера не ел шашлык, запивая его коньяком, а жрал кошачьи экскременты, запивая их водой из лужи.


А потом я пошёл на работу. Был конец месяца, наряды закрыты, и отпроситься просто не представлялось возможным. Не спрашивайте, как я отработал. Тяжело. И только к вечеру я более-менее отошёл.
— Галя, — позвал я супругу. — А что у нас с часами? — спросил я жену, показывая на часы на стене, доставшиеся мне ещё от бабушки.
— А что с ними? И когда наконец ты выбросишь эту рухлядь? Они не смотрятся с нашей мебелью. Они вообще не смотрятся.
— Ничего, — буркнул я, давая намёк жене, что разговор окончен. Честно говоря, я сам не знал, почему я до сих пор не выкинул эти часы.


В квартире бабули я поменял практически всё, превратив квартиру из обычной советской в навороченную российскую. С идеально ровными стенами, с подвесным потолком, современная мебель, сплит, телевизор последней модели, Алиса и так далее.

Перечислять долго, да и у большинства это всё есть. Как минимум половина точно. А вот до часов руки не дошли. Они были напоминанием. Связью времён. И вот теперь им, видимо, пришёл конец. Часам, я про них. Сначала они минут сорок стояли, а теперь пошли обратно. Причём не в своём привычном ритме, а ускоряясь с каждым кругом.
 
 — Сашка, несносный мальчишка. Сколько раз тебе повторять. Поел — убери за собой. — раздался в квартире голос моей покойной бабушки. Причём так ясно и отчётливо, что я буквально на автопилоте ответил своим коронным: «Сейчас».
 — Что сейчас? — спросила, входя в комнату, моя жена Галя. — Я спрашиваю, тебе картошку отварить или пожарить?
 — Отвари или пожарь. Галь, а ты сейчас ничего не слышала? — аккуратно спросил я, находясь под впечатлением.
 — Сейчас слышала. Только не поняла, к чему оно.
 — А до этого? Про то, что поел — убери за собой?
 — Вот когда поешь, тогда и уберёшь. И Саша, притормози пока с выпивкой, чтобы до горячки не допиться. А то начнёшь потом и голоса слышать, и разговаривать с ними.
 — Хорошо, — ответил я, смотря позади Галины на ускоряющиеся в обратном направлении часы. Про часы я ей не стал говорить, как и про голос бабушки. А то правда решит, что у меня горячка. Заберут чего доброго в дурку. А те, кто туда попадает, обратно уже не возвращаются.
 — Я тогда сварю картошку. Захочешь, потом обжаришь. — ответила моя жена, поправив свой шёлковый халатик, который едва прикрывал её прелести.
 Но мне было не до них. Я снова слышал голос покойной бабушки:
 — Саша, подойди ко мне. Нам надо поговорить.
 — Потом, бабуля, — услышал я свой голос. — Завтра пообщаемся. — Я помнил этот разговор. Ночью бабушка скончалась, и «потом» так и не наступило. Как же я себя корил, что не нашёл несколько минут пообщаться. Всё куда-то спешим, летим.
 
— Саша, — вновь услышал я голос покойной родственницы. — Нам надо поговорить. Я тогда не успела тебе сказать. Ты меня слышишь?
 — Слышу, — ответил я присаживаясь на диван. — Всё-таки я допился, и ты пришла. Горячка белая. Хорошо хоть в виде бабушки. Если подумать, не худший вариант.
 — Ох, Шурик. Ты не изменился. Как был глупенький, так и остался. Разве что повзрослел. Признаюсь честно, так меня называла только бабушка. — Слушай меня внимательно и не перебивай. В наших часах, которые остались ещё от моего отца и которые ты, надеюсь, не выкинул, есть секрет. Если аккуратно открутить заднюю крышку, то под ней будет небольшое углубление. А в нём сюрприз. Используй с умом, и будешь счастлив до конца своих дней. — сказала бабуля, а я так и продолжил сидеть, смотря на часы, которые остановились на без пятнадцати три.


 Именно в это время, по словам моей матери, я родился. Хоть её и мало помнил. Она вечно была занята. То работой. То после развода своими ухажёрами. А я жил фактически у бабушки. Это была родная мама моего папы, который скончался, когда мне не было и десяти. Ровно через год после развода. Так что бабушка заменила мне всех родителей. За что ей, конечно, низкий поклон. И жалко, что я это понял только сейчас, когда её уже нет.


 Я встал с дивана и снял висевшие на стене часы. Затем я сходил на балкон за отвёрткой. Болтов было ровно семь. И все я открутил, сняв крышку. Под механизмом я увидел небольшую нишу, в которой лежал чёрный и явно полный миниатюрный чёрный мешочек, в котором лежало ровно тридцать три небольших бриллианта...
 Прошло три года. Теперь у нас есть небольшой дом с видом на Чёрное море. Небольшой двухэтажный дом, я забыл уточнить. Который я переделал под мини-гостиницу. В фойе висят красивые старинные часы. С которых Галя с любовью время от времени протирает пыль, не доверяя это дело никому.