Ирина Евса

Надо, собравшись, тело загнать в пальто —
куртка вчера промокла.
Солнце с утра высвечивает лишь то,
что не помыты окна,
дырочку в шторе, трещинку на полу.
Предпочитаю мглу, 
яму ее воздушную: «Баю-бай, —
шепчущую, — герою —
стяг, беглецу — беспамятство. Погибай
молча, а я прикрою.
Выруби интернет, отключи слова —
кончено: ты мертва.    
Как маргаритка, вложенная в альбом
вкрадчивым анонимом,
ты распадёшься в черном, не в голубом,
сном бытованья мнимым,
Версия: на миру, мол, и смерть красна —
тоже ловушка сна.    
Ну же, прикинь: ты будешь нигде, везде, 
прочих ничем не хуже,
но и не лучше: блёсткой в ночном дожде 
блошкой бессмертья в луже.
Вместо надежды зряшной, войны, вранья —
правда небытия.
Мгла обнуляет, свет норовит дожать
не у мадьяр, так в Польше.
Всё, что сейчас пытаешься удержать,
не существует больше.
Я состою из армии — веришь? нет? —
предпочитавших свет».
Так она убаюкивает, бурча,
бродит, скрипя паркетом,
то волосинку смахивая с плеча,
то шелестя пакетом.
Долго вздыхает под простынёй льняной.
И засыпает мной.