За пределами звёзд - выполненное обещание

Глава 1. Прощание

Солнце висело низко, растягивая тени по блестящей поверхности стартовой площадки «Дельта». В воздухе витал запах озона и гари от сгоревшего топлива, который никак не вязался с нежным ароматом полевых цветов, что ещё пару дней назад росли тут же. Время будто замерло, как, будто сама вселенная затаила дыхание. Ну, или, по крайней мере, мне так казалось.

Я стояла, засунув руки в карманы куртки, изо всех сил стараясь не показать, как мне больно. Мой отец, капитан Маркус Хейл — легенда межзвёздных просторов, человек, который видел больше звёзд, чем кто-либо другой, — собирался отправиться в свою последнюю миссию. Десять лет, говорили они. Десять лет до края галактики и обратно. Но я-то знала, как всё работает. Время в гиперпространстве или возле червоточин — штука относительная. Для него оно пролетит быстро, а для нас... Может, целая вечность.

Он опустился передо мной на одно колено, неловко балансируя в своём громоздком лётном костюме. На лице — привычная кривая ухмылка, из-за которой все думали, что он вечно что-то замышляет. Привет, малышка, — сказал он, убирая прядь волос с моего лица. — Ты выглядишь так, будто готова сама взять командование на себя.

Ну да, конечно, — буркнула я, закатывая глаза, хотя слёзы уже подступали. — Больше похоже на центр плаксивости.

Он рассмеялся, и этот смех был таким знакомым, таким тёплым. — Никаких слёз, помнишь? Мы договаривались.

Помню, — с трудом выдавила я. — Но, пап... Почему именно десять лет? Почему ты не можешь просто остаться?

Он вздохнул и откинулся назад, глядя мне прямо в глаза. Его взгляд был твёрдым, без всяких сантиментов. — Потому что кто-то должен это сделать, Элли. Кто-то должен раздвинуть границы, узнать, что там, за пределами наших звездных карт. Если никто не рискнёт, мы так и будем топтаться на месте. Ты ведь понимаешь, да?

Я кивнула, но внутри всё кричало: «Почему он? Почему сейчас?» Конечно, я понимала. Он был гением, бесстрашным, с огнём внутри, который я до конца не могла постичь. Но он был ещё и моим отцом. Как объяснить ему, что без него мир становится меньше, темнее, одиноким?

Ты обещаешь вернуться? — спросила я, и голос дрогнул, несмотря на все попытки держать себя в руках.

Обещаю, — твёрдо сказал он, положив руку мне на плечо. — И ты пообещай мне кое-что.

Что? — Спросила я.

Что не будешь тратить эти десять лет, просто ожидая меня. Живи, Элли. Взрослей, ошибайся, влюбляйся, делай всё то, на что меня не будет рядом. Обещай.

Я хотела возразить. Сказать, что ничего не имеет смысла, пока он не вернётся. Но вместо этого просто кивнула. — Ладно. Обещаю.

Он крепко обнял меня, так что у меня перехватило дыхание. Хорошая девочка, — прошептал он. — А теперь иди к маме, пока она не начала мне читать лекцию о правильном воспитании.

Я нехотя отошла, вытерла слёзы и подошла к маме. Она стояла в паре метров, скрестив руки, с каменным лицом. Но я знала её слишком хорошо, чтобы не видеть, какая буря кипит внутри. Она ненавидела прощания не меньше меня.

Уходя, я в последний раз оглянулась. Папа уже поднимался по трапу, помахал мне на прощание. Его фигура становилась всё меньше, пока он не исчез внутри корабля. Затем двигатели взревели, земля задрожала, и начался обратный отсчёт.

Пять... четыре... три...

Сердце билось в такт каждому числу, и каждый удар был мольбой: «Вернись. Пожалуйста, вернись».

Два... один...

Корабль взлетел с оглушительным рёвом, оставляя за собой шлейф огня и дыма. Я прикрыла рукой глаза, наблюдая, как он исчезает в небе. Где-то внутри завязался узел, потянув за собой что-то глубже, чем просто грусть. Это было несправедливо. Всё это.

Мама обняла меня за плечи. С ним всё будет в порядке, — пробормотала она, хотя голос слегка дрожал. — Твой отец — самый сильный человек, которого я знаю. Он вернётся.

Я прижалась к ней, позволяя её теплу разогнать холод внутри. Но даже, когда я кивнула, какая-то часть меня шептала: «А если нет?»

***

Той же ночью, лёжа в постели и уставившись в потолок, я снова и снова прокручивала в голове события дня. Его объятия, слова, дрожь в голосе, когда он говорил, чтобы я жила своей жизнью. Всё это казалось каким-то чужим, как, будто это происходило не со мной. Но это была моя реальность. Теперь — жизнь без него.

Я перевернулась на бок, обняв плюшевого мишку, которого он подарил мне, когда мне было пять. Мишка был потрёпанный, но от него всё ещё пахло его одеколоном. Закрыв глаза, я попыталась представить, что он делает сейчас. Думает ли он обо мне? Скучает ли так же, как я?

Десять лет, — прошептала я в темноту. — Это целая жизнь.

Но где-то глубоко внутри, под всеми страхами и сомнениями, теплилась крошечная искра надежды. Он обещал. И если я что-то знала о своём отце, так это то, что он всегда держал слово. Несмотря ни на что.

Так что да, я буду ждать. Десять лет, двадцать, сколько потребуется. Потому что он того стоит. И потому что, как бы эгоистично это ни звучало, мне нужно, чтобы он вернулся. Не только ради меня, но и ради всего, что он олицетворял: храбрость, жажду знаний, стремление к чему-то большему.

С этой мыслью я, наконец, уснула, мечтая о далёких галактиках и звуке его смеха, разносящегося в пустоте.

Глава 2. Первые дни без него

Дни после того, как папа улетел, тянулись как резина. Всё вокруг будто замедлилось, стало каким-то тягучим, словно мир специально решил тормозить, чтобы мне было ещё тяжелее. А школа... Школа была просто кошмаром. Сидеть на уроках, слушать, как учителя бубнят про алгебру или древние цивилизации, было как попасть в чужую жизнь. Ну, серьёзно, как они могли ожидать, что я буду париться из-за квадратных уравнений, когда мой отец где-то за «миллионы» световых лет от меня, мчится к краю галактики?

Я пыталась сосредоточиться, честно. Но каждый раз, когда на геометрии я смотрела в окно, видела только звёзды. Не те, что на доске объявлений для красоты, а настоящие — холодные, далёкие, недоступные. И каждая из них будто шептала его имя: Маркус... Маркус... Маркус...

Мама, конечно, всё заметила. Она всегда замечает. Однажды вечером она застала меня на диване, свернувшейся калачиком с миской хлопьев в руках. Я тупо смотрела в выключенный телевизор, будто он мог что-то изменить.

— Элли, — мягко сказала она, садясь рядом. — Ты должна дать волю своим чувствам.

— Я в порядке, — автоматически выпалила я, запихивая в рот ещё одну ложку хлопьев. На вкус они были как картон.

Она посмотрела на меня таким взглядом, который говорил: «Я всё понимаю, но не буду давить». Взяла миску из моих рук и отставила в сторону. — Тебе не обязательно быть в порядке прямо сейчас. Ты имеешь право скучать по нему.

— Я знаю, — пробормотала я, подтянув колени к груди. — Просто... как, будто часть меня куда-то пропала. Понимаешь?

Она кивнула, и её взгляд стал мягче. — Я знаю. Поверь мне, я знаю. Когда твой отец улетел в свою первую экспедицию, я думала, что сойду с ума. Но вот в чём дело — ты не можешь перестать жить только потому, что он улетел. Он бы этого не хотел.

— Я обещала ему, что не буду, — тихо призналась я. — Но это так сложно.

— Это будет сложно, — согласилась она. — Для нас обоих. Но мы справимся вместе.

Её слова должны были меня утешить, но вместо этого я почувствовала злость. Не на неё, а на всю эту ситуацию. Почему всё должно быть так несправедливо? Почему мы не можем просто быть вместе, без всех этих космических авантюр и рисков? Разве наша маленькая семья не является достаточной причиной для этого?

***

Через неделю пришло первое сообщение.

Оно пришло поздно ночью, разбудив нас обеих. Мама резко села в кровати, её волосы торчали в разные стороны, а я накинула халат и побежала вниз. Когда мы добрались до гостиной, проектор уже жужжал, заполняя комнату мерцающим синим светом.

И вот он появился — папа, огромный, как в жизни, стоящий посреди гостиной, словно никуда и не уезжал. Только выглядел он немного иначе. Уставшим, может быть, или похудевшим. Но улыбка была всё та же — немного кривая, но такая родная.

— Привет, девочки! — весело сказал он, помахав рукой. — Как поживают мои любимые дамы?

Мама рассмеялась, покачав головой. — Ты нас до полусмерти напугал, ты это знаешь?

— Извините за это, — смущённо почесал он затылок. — Часовые пояса — это сложная штука. Ну, как дома?

— Все в порядке, — ответила мама, глянув на меня. — Элли была занята.

— Да? — Он повернулся ко мне, его взгляд был тёплым и чуть испытующим. — Чем ты занималась, детка?

Я заколебалась, чувствуя неловкость. Что я могла сказать? Что большую часть времени я думала о нём? Что учёба казалась бессмысленной без него? Вместо этого я пожала плечами: — Ну, ничего особенного. Просто... обычные дела.

Его лицо смягчилось, и на мгновение мне показалось, что он видит мою ложь. Но потом он ухмыльнулся: — Ну, продолжай в том же духе. И помни, что я тебе говорил — живи своей жизнью. Создавай воспоминания, чтобы потом было, что рассказать мне, когда я вернусь.

— Кстати, — вмешалась мама, скрестив руки на груди, — когда именно это произойдёт? Десять лет — это слишком расплывчато.

Он усмехнулся, потирая переносицу. — Ну, в космических путешествиях календарь — это не главное. Но мы делаем успехи. Года через три, плюс-минус, мы можем достичь цели.

— Три года? — вырвалось у меня. — Это... это же вечность.

— Всё пройдёт быстрее, чем ты думаешь, — заверил он, хотя в его голосе дрогнула неуверенность. — И, эй, посмотри на это с другой стороны — тебе больше не придётся слушать, как я придираюсь к твоим домашним заданиям.

Я заставила себя рассмеяться, но это звучало фальшиво даже для меня. Три года. В лучшем случае целых три года, пока он не доберётся до места назначения, а потом ещё неизвестно, сколько на обратный путь. Временная шкала растянулась передо мной, пугающая и бесконечная.

Мы поговорили ещё минут двадцать, в основном о погоде в космосе (оказывается, там тоже есть на что посмотреть) и обновлениях систем корабля. Было приятно снова слышать его голос. Но когда передача оборвалась, и комната погрузилась в тишину, его отсутствие ударило с новой силой.

Мама, видимо, увидела это на моём лице. Она обняла меня и крепко прижала к себе, пока я пыталась сдержать слёзы. — Это нормально — грустить, Элли, — прошептала она. — Просто помни — он вернётся. Неважно, сколько времени это займёт, он вернётся.

Я кивнула, цепляясь за неё, как за спасательный круг. В глубине души я хотела верить ей. Но когда дни превратились в недели, а недели — в месяцы, меня начали грызть сомнения. А вдруг что-то пойдёт не так? А вдруг он никогда не вернётся?

***

Чтобы отвлечься, я с головой ушла в хобби, к которым не прикасалась годами. Живопись стала моим спасением — я заполняла холст за холстом галактиками и туманностями. Музыка тоже помогала — я достала свою старую гитару и часами бренчала на ней, пытаясь заглушить тишину в голове. Даже выпечка приносила какое-то успокоение — было что-то приятное в том, чтобы отмерять муку и сахар, следуя чётким инструкциям, и создавать что-то осязаемое.

Но как бы я ни была занята, мысли об отце не отпускали. По ночам я лежала без сна, уставившись в потолок, и представляла, что он делает сейчас. Смотрит ли он на звёзды, восхищаясь их красотой? Или застрял на совещаниях с командой, обсуждая планы на случай непредвиденных обстоятельств?

В один особенно беспокойный вечер я вышла на крыльцо, завернувшись в одеяло. Небо было ясным, усеянным бесчисленными звёздами. Где-то там он смотрел на те же самые звёзды, отделённый от меня невообразимыми расстояниями.

— Возвращайся скорее, — прошептала я, глядя в небо. — Пожалуйста.

Ветер шелестел в кронах деревьев, разнося запах сосны и земли. На мгновение мне показалось, что он здесь, со мной, его присутствие ощущается в тихом гуле Вселенной. Почти... но не совсем.

И всё же этого было достаточно, чтобы продолжать идти. Достаточно, чтобы напомнить мне, что за надежду, какой бы хрупкой она ни была, стоит держаться. Потому что где-то там мой отец гнался за мечтами, которые мы оба не могли постичь. И будь то три года или тридцать, я бы его дождалась.

В конце концов, обещания нужно выполнять.

Глава 3. Новые друзья

Жизнь, знаешь ли, иногда подкидывает такие сюрпризы, что только держись. Вот я сижу, думаю, что следующие десять лет проведу в своей комнате, рисуя галактики и наигрывая грустные мелодии на гитаре, а тут — бац! — судьба решает, что хватит киснуть, и подбрасывает мне два неожиданных подарка.

Первым подарком стала Миа. Она ворвалась в мою жизнь на второй день перехода в старшие классы, устроившись за соседней партой с такой улыбкой, что, казалось, от неё можно было зарядить телефон. Её волосы были выкрашены в какой-то невероятный электрический синий с розовыми прядями — будто она только что сбежала с космической вечеринки. А её наряд? Ну, скажем так, комиссия по дресс-коду точно бы упала в обморок.

— Привет, — бросила она, плюхнувшись на стул и даже не взглянув на преподавателя, которая что-то бубнила про правила поведения. — Ты Элли, да?

Я моргнула, застигнутая врасплох. — Э-э... да. Откуда ты знаешь?

Она пожала плечами, размашисто открывая блокнот. — Твоя мама с моей болтала. Теперь они, типа, лучшие подружки. Ну, и она упомянула, что ты в космос втюрилась.

— Космос? — уточнила я, приподняв бровь.

— Ну да, звёзды, планеты, чёрные дыры, всё такое. — Она наклонилась ближе, понизив голос. — Лично я думаю, это круто. Большинство тут только про спорт и тусовки, а космос — это ж глубина. В прямом смысле.

Я не смогла сдержать смешок. Мия была как ураган — её энергия просто захлёстывала. С ней хотелось идти хоть на край света, даже если не знаешь, куда именно она тебя тащит.

Вторым подарком стал Лиам. В отличие от Мии, он не врывался в жизнь с громом и блёстками. Он просто тихо появился на горизонте, пока мы не стали партнёрами по научному проекту. И вот однажды, сидя в библиотеке после уроков, окружённые стопками книг и полупустыми чашками кофе, он вдруг выдал:

— Итак... — начал он неуверенно. — Что ты думаешь о червоточинах?

Я чуть не поперхнулась кофе. — Червоточинах?

— Ну да, — сказал он, поправляя очки. — Они же потрясающие, правда? Теоретически, они могут позволять перемещаться быстрее света, создавая короткие пути в пространстве-времени. Некоторые учёные думают, что они могут существовать возле сверхмассивных чёрных дыр, хотя их никто никогда не видел.

Я смотрела на него, не зная, смеяться или бежать. Этот зануда с взъерошенными волосами и привычкой постукивать ручкой по столу вдруг начал лекцию по астрофизике, как, будто это было что-то обыденное. Но, знаешь, может, именно это мне и нужно было — отвлечься на уравнения и теории.

— Ты реально увлекаешься этим, да? — наконец спросила я, отставляя чашку.

Он кивнул с таким энтузиазмом, что глаза за толстыми линзами буквально загорелись. — Конечно. Мой отец работает в обсерватории. Он говорит, что понять пространство — это как решить самую сложную головоломку в мире. Ты слышала про теорию гиперпространства?

И вот так мы начали. Следующий час Лиам без остановки говорил о мостах Эйнштейна-Розена, квантовой запутанности и прочих вещах, от которых у меня голова шла кругом. Но в хорошем смысле. Разговор с ним был как глоток свежего воздуха — вдруг мир стал больше, ярче, полным возможностей, о которых я раньше даже не задумывалась.

***

Мия и Лиам были полными противоположностями, но каким-то образом идеально дополняли друг друга. Мия — шумная, импульсивная, всегда готовая броситься в новую авантюру. Лиам — спокойный, вдумчивый, всегда дважды проверяющий факты. Вместе они стали для меня чем-то вроде противоядия от меланхолии, вытаскивая меня из моей скорлупы и напоминая, что жизнь не остановилась, даже, если папы нет рядом.

Однажды в субботу они уговорили меня пойти с ними в планетарий. — Поверь мне, — настаивала Миа, подпрыгивая на сиденье своей старой машины, — это место тебя просто снесёт.

И она не соврала. Как только мы вошли внутрь, я почувствовала, будто попала в другой мир. Куполообразный потолок уходил в бесконечность, усеянный созвездиями, которые мерцали, как бриллианты. Воздух был наполнен тихим гулом, прерываемым редкими вздохами и шёпотом зрителей.

— Это невероятно, — прошептала я, запрокидывая голову.

— Правда? — усмехнулась Миа, толкая меня локтем. — Я же говорила.

Лиам, тем временем, уже углубился в брошюры, бормоча что-то про гравитационное линзирование и тёмную материю. Я закатила глаза, но улыбнулась. Даже в таком месте он умудрялся оставаться самим собой.

Когда началось шоу, на куполе замелькали изображения далёких галактик, а голос диктора рассказывал о тайнах Вселенной. Я наклонилась вперёд, полностью погружённая в происходящее. Впервые за долгое время я не думала об отце. Вместо этого я просто наслаждалась красотой — кружащимися облаками звёздной пыли, огненным сиянием новых звёзд, бесконечностью пространства.

Когда свет зажёгся, Мия повернулась ко мне с озорным блеском в глазах. — Ну, как?

— Это было потрясающе, — призналась я, всё ещё глядя на купол. — Я даже не знаю, как это описать.

— Для тебя это просто космос, — вставил Лиам, поправляя очки. — Ты всегда теряешь дар речи.

Остаток дня мы провели, разглядывая экспонаты, смеясь над попытками Мии выговорить сложные термины и восхищаясь знаниями Лиама. К вечеру у меня болели щёки от смеха, и я впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему счастливой.

***

В ту ночь, лёжа в постели, я поняла кое-что важное: папа не хотел бы, чтобы я десять лет сидела и ждала его возвращения. Он хотел бы, чтобы я жила — исследовала, училась, росла. И, возможно, эти новые друзья помогали мне в этом.

Конечно, я всё ещё скучала по нему. Каждая звезда за окном напоминала о расстоянии между нами, каждый тихий момент возвращал его голос в мои мысли. Но теперь вместо грусти я чувствовала... надежду. Надежду, что однажды он вернётся и найдёт меня сильнее, умнее, храбрее, чем я была раньше.

Потому что теперь у меня были Миа и Лиам. У меня были звёзды. И самое главное — у меня было обещание, которое я должна была сдержать. Не только ему, но и самой себе.

— Три года, — прошептала я в темноту, рисуя узоры на потолке. — Всего три года.

И впервые это не казалось таким уж невозможным.

Глава 4. Космические передряги

Прошло уже три года с начала папиной экспедиции, и жизнь на борту «Астреи» — его суперсовременного космического корабля — превратилась в настоящий ад. Ну, ладно, может, не ад, но точно не прогулку по парку. Конечно, экипаж был готов к трудностям — кто вообще думает, что полет на край галактики будет легким? Но вот что они точно не ожидали, так это того, как быстро все может пойти под откос.

Все началось с гиперпространственного двигателя — этой штуки, которая должна была искривлять пространство-время и позволять кораблю преодолевать огромные расстояния за считанные недели. На бумаге все выглядело идеально. В реальности? Ну, скажем так, не совсем.

Папа сидел в своем командирском кресле на мостике, уставившись на мигающие индикаторы, на главной панели. Он хмурился, прокручивая строки диагностических данных, и каждая новая строчка только добавляла ему седых волос. — Этого не может быть, — пробормотал он себе под нос, тыкая пальцами в интерфейс.

— Что случилось? — спросила коммандер Рейес, заглядывая ему через плечо. Она была высокой, с острым взглядом, и даже бывалые ветераны выпрямлялись, когда она входила в комнату. Но сейчас в ее голосе слышалось беспокойство.

— Конденсаторы потока гипердвигателя глючат, — мрачно ответил папа, показывая на хаотичные всплески на экране. — Если мы не починим это в ближайшее время, можем проделать дыру в подпространстве.

Рейес присвистнула. — Это плохо.

— Это катастрофа, — поправил он, проводя рукой по волосам. — Мы говорим о разрыве ткани реальности. Худший сценарий? Мы застрянем в каком-нибудь неизведанном измерении. Или, что еще хуже, заберем с собой весь корабль.

Его слова повисли в воздухе. Вокруг них экипаж лихорадочно работал, сигнализация орала, а неисправные панели отключались одна за другой. Кто-то громко выругался.

— Мы сможем это починить? — спросила Рейес, и хотя голос ее был спокоен, напряжение чувствовалось в каждом слове.

— Должны, — твердо сказал папа. — Но это будет нелегко. Нам понадобится, чтобы все инженеры работали круглосуточно. И даже тогда... — Он замолчал, качая головой. — Даже тогда я не уверен, что у нас хватит ресурсов.

***

Дома мы пока ничего об этом не знали. Из-за задержек связи сообщения доходили до Земли через недели, а то и месяцы. И когда я получила следующее сообщение от папы, оно показалось мне спокойным, почти будничным.

Примечание от автора: всем же понятно, что общение происходит с временными задержками. А диалог приведен в таком виде для нормального восприятия.

— Привет, малыш, — начал он, и его знакомая улыбка осветила голограмму. — Как дела в школе? Все еще бьешься с тестами по геометрии?

Я выдавила улыбку, пытаясь соответствовать его тону. — Да, конечно. Все отлично.

— Молодец. — Он кивнул, но потом его выражение изменилось. — Слушай, я хочу, чтобы ты знала. Космические путешествия — это не всегда гламур. Иногда все идет не так, как планировалось. У нас тут небольшие трудности, но ничего, с чем мы не справимся. Ты помнишь, чему я тебя учил насчет решения проблем?

— Разбивай на мелкие части, — машинально ответила я, вспоминая бесчисленные вечера, проведенные за головоломками. — Сосредоточься на чем-то одном.

— Точно. — Он снова улыбнулся, но улыбка не дошла до глаз. — И доверяй своей команде. Это правило номер два. Никто ничего не добьется в одиночку, Элли. Даже капитаны.

Его слова засели у меня в голове. Сначала я подумала, что это просто очередная отцовская мудрость — ободряющая, но немного расплывчатая. Но позже, когда Миа и Лиам присоединились ко мне на нашем еженедельном занятии, я поняла, что он, возможно, намекал на что-то большее.

— Так что там с гиперпространственными двигателями? — спросила Миа, листая учебник Лиама. — Почему они продолжают ломаться? Ученые что, не могли это исправить?

— Это сложно, — объяснил Лиам, поправляя очки. — Технология гиперпространства основана на манипулировании квантовыми полями. Но малейшая ошибка — и все летит к чертям.

— К чертям? — переспросила я, и у меня внутри все сжалось. Внезапно папино сообщение показалось мне не просто советом, а предупреждением.

— Ну да, — продолжил Лиам, не обращая внимания на мое беспокойство. — Если гипердвигатель сломается в середине прыжка, корабль может разорваться на части. Или застрять в подпространстве навсегда.

Миа присвистнула. — Звучит жутко.

— Так и есть, — согласился Лиам. — Но без этого путешествие на край галактики заняло бы сотни лет. Это как замкнутый круг.

Я уставилась на него, мысли путались. Могло ли это быть тем, с чем сейчас сталкивается папа? Неужели его корабль балансирует на грани катастрофы? От этой мысли у меня по спине пробежал холодок.

— Элли? — Миа толкнула меня локтем. — Ты в порядке?

— Да, — соврала я, выдавливая улыбку. — Просто задумалась.

Позже той ночью, лежа без сна, я не могла избавиться от образа папы, сидящего в командирском кресле в окружении мигающих огней и сигналов тревоги. Что, если что-то пойдет не так? Что, если он не сможет это исправить?

Но потом я вспомнила его голос, спокойный и уверенный. Он говорил, чтобы я разбивала проблемы на мелкие части и доверяла команде. С какими бы трудностями он ни сталкивался, он делал это не в одиночку. Его поддерживали коммандер Рейес, инженеры, весь экипаж. И он заставил меня ждать, надеяться, верить в него.

— Он справится, — прошептала я в темноту, крепче сжимая плюшевого мишку. — Он всегда справляется.

***

Тем временем на борту «Астреи» ситуация становилась все хуже. Несмотря на круглосуточные усилия, гипердвигатель продолжал сбоить, и экипаж отказался от планов на еще один прыжок. Вместо этого они медленно двигались вперед на обычных двигателях, и их продвижение замедлилось до черепашьей скорости.

— Мы теряем время, — сказала Рейес на одной из встреч. — С такими темпами мы не успеем.

— Я знаю, — признался папа, потирая виски. — Но включать гипердвигатель сейчас — самоубийство. Нам нужно перенастроиться.

— А если мы не сможем его починить? — спросил один из инженеров, и в его голосе слышалось отчаяние.

Папа замолчал, опустив взгляд. Затем он медленно поднял голову, сжав челюсти.

— Тогда мы сымпровизируем, — твердо сказал он. — Мы найдем другой способ. Эта миссия слишком важна. Провал невозможен.

Когда совещание закончилось, Рейес задержалась, глядя на него. — Ты действительно веришь, что мы справимся?

— Я должен, — просто ответил папа. — Сдаваться — это не для нас.

Она кивнула, улыбнувшись. — Хорошо, капитан. Давайте сделаем это.

И вот, несмотря ни на что, команда снова сплотилась. Они собирали детали, переписывали алгоритмы, проверяли теории. Это была адская работа, но шаг за шагом они начали менять ситуацию.

***

А я, сидя на Земле, ничего этого не знала. Все, что я видела, — это сообщения от папы, полные надежды, юмора и ободрения. И хотя сомнения все еще где-то таились, я цеплялась за его слова, как за спасательный круг.

Потому что где-то там мой отец снова доказывал, почему он самый крутой человек на свете. И сколько бы времени это ни заняло, я знала, что он найдет способ вернуться ко мне.

Глава 5. Долгие годы ожидания

Время — штука странная. То летит, как ураган, когда ты счастлив, то тянется, как резина, когда чего-то ждёшь. Эти годы для меня были как бесконечный марафон: дни сливались в однообразную череду событий, которые никак не могли заполнить пустоту внутри.

Школа прошла как в тумане: учебники, ночные зубрёжки и эти неловкие школьные дискотеки, где я чаще стояла у стола с пуншем, делая вид, что мне интересно слушать разговоры о поступлении в колледж. Не подумайте, что я была несчастна. Миа и Лиам всегда были рядом, таская меня за собой в разные приключения — от ночных прогулок под звёздами до гонок по пустым парковкам. Они здорово отвлекали меня, вытаскивали из головы тяжёлые мысли, когда отсутствие папы начинало давить. Но даже их выходки не могли заглушить ту ноющую боль, которая сидела где-то глубоко внутри, напоминая, что часть меня потеряна.

Выпускной стал для меня настоящим испытанием. Стоя там, в школьной форме, с аттестатом в руках, я чувствовала себя как зритель в чужом спектакле. Мама старалась изо всех сил: улыбалась, обнимала, но мы оба знали, что чего-то не хватает. Папа должен был быть здесь. Он бы шумел громче всех, смущал бы меня своими улюлюканьями и свистом. Вместо этого у меня было только его записанное сообщение, отправленное несколько месяцев назад, где он поздравлял меня с «будущими достижениями». Но это было не то.

А жизнь шла дальше. Я смогла поступить в колледж, выбрала астрофизику. Не потому, что хотела идти по стопам папы, а потому, что его мир казался мне самым близким к нему самому. Преподаватели быстро поняли, что я не из обычных студентов. Я впитывала лекции, как губка, засыпала вопросами после занятий и часами корпела над учебниками, разбираясь в вещах, от которых у других глаза на лоб лезли. Червоточины? Легко. Тёмная материя? Без проблем. Теория относительности? Ну, почти.

Но никакие учебники не могли подготовить меня к эмоциональным качелям, когда приходили новости об экспедиции. Связь с «Астреей» становилась всё реже, сообщения приходили с помехами, и каждое из них было как подарок, завёрнутый в неопределённость. Иногда папа писал о прорывах и открытиях, иногда о проблемах с гипердвигателем, которые всё ещё не были решены. А были моменты, от которых у меня перехватывало дыхание, например, когда он описывал, как наблюдал за взрывом сверхновой, свет от которой расходился по иллюминатору, как северное сияние.

Он говорит, что это красиво, — сказала я Мие однажды вечером, листая последнее сообщение на планшете. Мы валялись на полу в общежитии, окружённые коробками от пиццы и полупустыми банками газировки. — Такого он раньше не видел.

Миа, с куском холодного пепперони во рту, подняла бровь. — Звучит довольно поэтично для парня, который большую часть времени копается в космических двигателях.

Я засмеялась. — Ты не понимаешь. Для него это не просто наука. Это... магия. Каждая звезда, каждая планета — это напоминание о том, что там, в космосе, есть что-то большее, чем мы можем себе представить.

Миа содрогнулась. — Космос — это жутко. Вся эта пустота? Нет, спасибо.

Лиам, который тихо чертил уравнения в углу, поднял голову. — Космос не пустой. Он полон потенциала.

— Потенциал для чего? — парировала Миа. — Инопланетяне? Чёрные дыры? Смерть от радиации?

— Для открытий, — тихо сказала я, глядя на неё. — Для ответов.

Она задержала на мне взгляд, потом вздохнула и бросила корж обратно в коробку. — Ладно, пусть будет по-вашему. Только не тащите меня на этот ваш космический корабль.

***

Шли годы, и я начала замечать перемены — не только в себе, но и в окружающих. Миа сменила ярко-синие волосы на глубокий бордовый, устроилась на стажировку в стартап и уже мечтала о переезде в Кремниевую долину. Лиам вымахал, сменил очки на линзы и пропадал в обсерватории, бормоча что-то о гравитационных аномалиях. Даже мама изменилась — стала спокойнее, увлеклась садоводством, засадив весь двор цветами, которые пахли летним дождём.

А я? Я стала... сосредоточенной. Может, даже слишком. Между учёбой, исследованиями и факультативными занятиями у меня едва оставалось время на то, чтобы просто дышать. А тут ещё новости о том, что сроки миссии продлили с десяти до двенадцати лет. Ходили слухи, что «Астрея» вообще не вернётся.

Эта мысль пугала, но я не позволяла ей захватить меня. Вместо этого я старалась оставаться на связи — с папой, с его работой, с мечтой, которую он воплотил в жизнь. Я вступила в астрономический клуб, помогала организовывать лекции, даже работала волонтёром в планетарии. Каждый проект был для меня способом почувствовать его рядом.

Но самое сложное было не само ожидание. Это были моменты, когда в голову закрадывались сомнения. А вдруг что-то пошло не так? А вдруг корабль потерян навсегда? А вдруг папа... Нет, я не могла даже думать об этом.

Вместо этого я писала письма. Десятки, сотни. Короткие заметки, длинные эссе, бессвязные монологи о моей жизни. Я не отправляла их напрямую, а загружала на защищённый канал экспедиции, надеясь, что они когда-нибудь дойдут до него. Письма стали для меня спасательным кругом, способом преодолеть пропасть между нами.

Дорогой папа,

Сегодня на лекции профессор Чен рассказывал об экзопланетах. Ты знал, что есть планеты, полностью состоящие из алмазов? Представляешь, как по ним ходить? Хотя тебе, наверное, не до гипотез — ты там, среди настоящих галактик. Кстати, я отлично сдала тест, так что можешь мной гордиться.

С любовью, Элли

Или:

Привет, капитан,

Мию повысили на работе, так что теперь она официально слишком крута для нас. Купила кофемашину и каждое утро делает латте. Ничего так, но твой кофе всё равно лучше. Помнишь, как ты разрешал мне добавлять больше сахара, хотя мама говорила, что это вредно? Это были хорошие времена.

Очень по тебе скучаю, Элли

Каждое письмо было как частичка меня, отправленная в пустоту. И хотя ответа я так и не получила, сам процесс написания помогал мне держаться на плаву.

***

К выпускному году я изменилась. Та застенчивая девочка, которая цеплялась за обещание отца, исчезла. На её месте появился кто-то сильнее, увереннее. Я поняла, что ожидание — это не пассивность. Оно требует веры, терпения и мужества. И, конечно, боли. Очень много боли.

Однажды осенним вечером, когда золотые листья кружились над кампусом, я сидела на скамейке у здания физического факультета, глядя на звёзды. Рядом со мной сидел Лиам, рисуя в блокноте созвездия.

— Ты когда-нибудь думала, смотрит ли он на то же небо? — вдруг спросил он.

— Постоянно, — призналась я, кутаясь в шарф. — Это как-то успокаивает. Как будто, где бы он ни был, мы всё равно связаны.

Он задумчиво кивнул. — Как ты думаешь, он знает, как сильно ты по нему скучаешь?

— Надеюсь, — тихо ответила я. — Даже если он не читает мои письма, я думаю, он чувствует это. Где-то в глубине.

Мы посидели ещё немного, а потом Лиам закрыл блокнот и встал, протягивая мне руку. — Пошли. Выпьем горячего шоколада, пока кафе не закрылось.

Я улыбнулась и взяла его за руку. Потому что именно этого хотел бы папа — видеть, как я живу, смеюсь, двигаюсь вперёд. Ожидание ещё не закончилось, но я знала, что готова ко всему, что будет дальше.

В конце концов, обещания нужно выполнять.

Глава 6. Неожиданная встреча

Жизнь, знаешь ли, любит подкидывать сюрпризы именно тогда, когда их совсем не ждешь. Вот и я, только-только начала привыкать к своему ритму — учеба, друзья, вечные размышления о смысле жизни, — как вдруг бац! Случайная встреча встряхнула мой такой, казалось бы, налаженный мирок.

Дело было в один из тех противных дождливых вторников, когда небо серое, как, будто его кто-то забыл покрасить, и все вокруг носятся с зонтиками, с которыми от моросящего дождя толку ноль. Я, как обычно, бежала между парами, прижимая к груди стопку учебников, уворачиваясь от луж и вечно спешащих велосипедистов. И тут — бам! — лоб в лоб сталкиваюсь с кем-то.

Книги, конечно, полетели в разные стороны, как осенние листья. О нет, простите! — вырвалось у меня, пока я на коленях пыталась собрать их до того, как они окончательно промокнут.

— Ничего страшного, — услышала я в ответ. Голос был спокойный, даже знакомый. Я подняла глаза и... обомлела.

Передо мной стоял мужчина, который был как две капли воды похож на моего отца. Та же крепкая фигура, то же лицо, изборожденное годами, проведенными в космосе, а не перед экранами. Та же легкая ухмылка в уголках губ. Но это был не он. Не мог быть. У этого парня в волосах уже серебрились седые пряди, под глазами — тени, которых я раньше не видела, а на его летном костюме красовались нашивки с какого-то другого корабля.

— Элли Хейл? — спросил он, слегка наклонив голову, будто и так знал ответ.

— Это я, — осторожно ответила я, поднимаясь на ноги. — Мы знакомы?

Он усмехнулся и протянул руку. — Не напрямую, нет. Меня зовут Грегор Восс. Я служил с твоим отцом на «Одиссее» лет пятнадцать назад.

У меня чуть сердце не выпрыгнуло. «Одиссей». Конечно, я знала об этой миссии. Это была одна из первых папиных экспедиций, которая сделала его легендой среди исследователей. Но слышать это от человека, который действительно был там, — это было что-то нереальное.

— Вы были на «Одиссее»? — выпалила я, крепко пожимая его руку, хотя мы оба были мокрыми. — Каким он был? Ну, знаете, таким же, как всегда?

Грегор удивленно приподнял бровь. — Каким «таким же»?

Я замялась, пытаясь подобрать слова. — Ну, знаете... смелым, упрямым, невозможным.

Он рассмеялся, и смех его был глубоким, как, будто он вспоминал что-то давно забытое. — Ах, да. Это точно про него. Твой отец не из тех, кто будет сидеть, сложа руки и ждать, пока кто-то другой возьмет инициативу.

— Точно, — согласилась я, невольно улыбнувшись. — Так что... что вас сюда привело? Преподаете тут?

— Нет, — ответил он, оглядываясь на административное здание. — Просто навестил старого друга. Решил заглянуть, посмотреть, как тут дела. Никак не ожидал встретить дочь Маркуса Хейла.

Его голос стал мягче, почти ностальгическим, и я почувствовала, как меня тянет к нему, словно я хочу узнать хоть что-то новое о папе. — Вы с ним близко общались после миссии?

— Достаточно близко, — ответил Грегор, пожимая плечами. — Мы поддерживали связь, когда наши пути пересекались. Последнее, что я слышал, он готовился к какой-то грандиозной миссии на краю галактики. Амбициозный парень.

— Да, — тихо призналась я. — Он ушел... ну, на дольше, чем мы ожидали.

Грегор кивнул, и его лицо стало серьезнее. — Космос умеет растягивать время. Но если кто и справится, так это твой отец.

В его голосе была уверенность, которая исходила не из пустого оптимизма, а из опыта. Мне стало любопытно, и, может быть, я даже немного отчаялась найти хоть какую-то уверенность. — Скажите мне, — импульсивно спросила я. — Какой он на самом деле? Ну, когда камеры выключены, и связи нет. Он... в порядке?

Грегор задумался, изучая меня, прежде чем ответить. — Слушай, Элли, твой отец — сложный человек. Он отлично держится перед командой, поддерживает боевой дух, заботится о каждом. Но за закрытыми дверями? Он несет на своих плечах всю эту чертову галактику. Так было всегда.

Эти слова задели меня за живое. Я всегда знала отца как человека с большой харизмой, но в то же время скрытного, не любившего делиться своими переживаниями. Осознание того, что где-то там, за миллионы световых лет, он все еще такой же, наполнило меня гордостью и болью одновременно.

— Однажды он сказал мне, что лидерство — это принятие трудных решений, — продолжил Грегор, глядя куда-то вдаль. — И поверь мне, он их принял немало. Некоторые спасли нам жизни, другие... — он замолчал, покачав головой. — Скажем так, твой отец не боится рисковать, если на кону что-то важное.

Что-то внутри меня щелкнуло, как, будто пазл сложился. Все эти годы я задавалась вопросом, сожалел ли он о том, что ушел, стоит ли гнаться за мечтами, которые важнее его самого. И вот теперь, после слов Грегора, все эти сомнения растаяли. Папа не был безрассудным. Он был целеустремленным. Готовым пожертвовать всем ради открытий.

— Спасибо, — прошептала я, смахивая слезы, о которых даже не подозревала. — Это... действительно помогает.

Грегор улыбнулся и похлопал меня по плечу. — Всегда, пожалуйста, малышка. И если вдруг захочешь поговорить, у тебя есть мой номер. Считай это привилегией быть дочерью Маркуса Хейла.

Мы попрощались, обменялись контактами и пообещали поддерживать связь. Когда я смотрела, как он растворяется в толпе, мне стало как-то легче. Как будто груз, который я тащила одна, вдруг стал чуть легче.

***

Позже тем же вечером, устроившись на диване в общежитии с Мией и Лиамом, я с горящими глазами рассказала им обо всем. Они слушали, затаив дыхание, то и дело, вставляя свои комментарии.

— Подожди, — перебила Миа, широко раскрыв глаза. — Этот чувак действительно летал с твоим отцом? Типа, настоящие космические приключения?

— Ага, — подтвердила я, ухмыляясь. — И, представляешь, он говорит, что папа — это типа легенда из легенд.

— Ну, мы-то это уже давно знаем, — подколола Миа, закатывая глаза.

Лиам, как всегда прагматичный, наклонился вперед. — Но что он сказал про текущую миссию? Он не выглядел обеспокоенным?

Я заколебалась, вспоминая, как Грегор тщательно подбирал слова. — Не то чтобы. Скорее... с уважением. Как будто он знает, как это тяжело, но верит, что папа справится.

— Это обнадеживает, — задумчиво сказал Лиам. — Но двенадцать лет — это долго. Даже для такого крутого парня, как твой отец.

— Двенадцать и больше, — сухо поправила я, откидываясь на подушки. — Кто знает, сколько еще это займет?

Мия фыркнула и запустила в меня подушкой. — Хватит быть такой занудой. Ты же слышала, что сказал Грегор — твой отец практически неуязвим. Если кто и выживет там, так это он.

Ее слова должны были подбодрить меня, и в какой-то степени они это сделали. Но где-то глубоко внутри сомнения оставались. Двенадцать лет превратились в тринадцать, потом в четырнадцать, и каждый месяц добавлял новый слой неопределенности. А вдруг что-то пошло не так? А вдруг удача, отвернулась от папы?

Лиам, словно почувствовав мое беспокойство, взял меня за руку. — Эй, что бы ни случилось, мы всегда с тобой. Окей?

Я кивнула, сглотнув комок в горле. — Окей.

***

В те выходные, вдохновленная встречей с Грегором, я решила перечитать папины старые дневники. Мама хранила их в пыльной коробке на чердаке — реликвии его ранних экспедиций, которые я до сих пор не удосужилась прочесть. Сидя на полу в своей детской комнате, я листала пожелтевшие страницы, испещренные его почерком.

Одна запись особенно привлекла мое внимание — отрывок, написанный вскоре после запуска «Одиссея», где он описывал встречу с полем астероидов.

Сегодняшний день напомнил мне, зачем мы это делаем, — писал он. — Не потому что это легко, а потому что это важно. Каждое испытание, каждый риск — это часть пути. И когда-нибудь, когда Элли посмотрит на звезды, я хочу, чтобы она видела возможности, а не ограничения.

Слезы навернулись на глаза, когда я читала эти слова. В тот момент я поняла кое-что важное: папа исследовал галактику не только для себя. Он делал это для меня. Для всех нас. Чтобы доказать, что ни одна мечта не бывает слишком большой, а горизонт — слишком далеким.

И вдруг ожидание перестало казаться таким невыносимым.

Потому что где-то там, за пределами досягаемости телескопов и радиоволн, мой отец все еще ищет возможности. Все еще доказывает, что смелость — это не отсутствие страха, а готовность идти вперед, несмотря ни на что.

И я буду ждать. Сколько бы времени это ни заняло.

Глава 7. Новости с края галактики

Вселенная — штука непредсказуемая. То ли она творит чудеса, когда мы меньше всего этого ждём, то ли мы просто слишком заняты, чтобы их заметить. Но в тот день, когда пришли новости, казалось, будто весь космос наконец-то выдохнул. Этот вздох облегчения прокатился по планетам и солнечным системам, словно вселенная сама себе сказала: «Ну, наконец-то!»

Всё началось с какого-то странного гула — низкого ропота, который разнёсся по научным кругам и форумам. Слухи, как всегда, распространяются быстрее света (ну, почти). И вот уже все трубят о каком-то прорыве, о чём-то невероятном. К тому времени, как я об этом услышала, новость уже гремела во всех крупных изданиях, с яркими заголовками и мутными фото далёких галактик.

Элли! Ты это видела? — Миа ворвалась в мою комнату без стука, держа в руке телефон. Её глаза горели, как у ребёнка, который только что нашёл подарок под ёлкой. Они сделали это! Команда твоего отца — они добрались до края!

Я на секунду зависла. Слова Миа крутились у меня в голове, как шарики в пинболе, никак не желая сложиться в понятную картину. Что? Ты уверена?

Да! — Она сунула мне телефон, и я увидела прямую трансляцию с пресс-конференции НАСА. Учёные и инженеры взахлёб рассказывали о каком-то историческом достижении «Астреи». На заднем плане виднелся край галактики — это было что-то нереальное: звёзды, газовые облака, всё такое... Красота, которую я даже представить не могла.

Они передали данные вчера, — Миа нервно ходила по комнате, словно не могла усидеть на месте. Первый контакт за пределами известной вселенной! Это просто безумие!

Моё сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Вот он — момент, которого мы ждали. Кульминация лет борьбы, надежды и самопожертвования. Но когда до меня дошло, что это реальность, я почувствовала странную смесь эмоций: радость, гордость, неверие... и да, страх. Потому что добраться до края — это не конец, а только начало долгого пути домой.

***

Позже тем же вечером я заглянула в обсерваторию, где Лиам устроил вечеринку для астрономического клуба. В зале стоял гул голосов, студенты кучковались вокруг ноутбуков, разбирая каждую деталь передачи. Кто-то принёс закуски — попкорн, печенье, газировку, — и в воздухе витал сладковатый запах масла и сахара. Казалось бы, атмосфера праздничная, но чувствовалось какое-то напряжение. Все понимали: этот этап — не просто победа, а ещё и куча проблем.

Лиам заметил меня у входа и помахал рукой. Его лицо было серьёзным, что для него редкость. Ты в порядке? — спросил он, протягивая мне чашку горячего какао.

Не знаю, — призналась я, обхватывая кружку руками. Это, конечно, круто, но... что теперь? Как скоро они смогут вернуться?

Он задумался, подбирая слова. Это зависит от обстоятельств. Им нужно собрать больше данных, провести тесты, убедиться, что всё работает. И, конечно, остаётся проблема с гипердвигателем...

Я кивнула, хотя напоминание о гипердвигателе вызвало новую волну тревоги. Да, я знала, что это будет нелегко.

Но, эй, — Лиам подтолкнул меня локтем, — это же история! Имя твоего отца теперь будет в учебниках. На века.

Я невольно улыбнулась. Да, ему бы это понравилось.

Ближе к ночи разговор перешёл на сами данные. Что скрывает край галактики? Есть ли там признаки жизни? Новые законы физики? Каждая теория вызывала споры, и комната наполнилась какофонией голосов, каждый из которых пытался разгадать тайны вселенной.

Но среди всего этого шума я вдруг задумалась. Мой взгляд упал на главный экран, где мерцал край галактики. Он был таким огромным, таким красивым... Звёзды собирались в группы, словно бриллианты, рассыпанные по бархату. Где-то там, вдалеке, папа смотрел на тот же вид, восхищаясь его величием.

Должно быть, он так гордится, — пробормотала я вслух.

Что? — Лиам повернулся ко мне.

Ничего, — я покачала головой. Просто задумалась.

***

Следующие дни прошли в водовороте интервью, статей и постов в соцсетях. Все только и говорили об успехе экспедиции. Друзья и родственники засыпали меня сообщениями, поздравляя с достижением отца. Даже мама, обычно такая сдержанная, казалась более оживлённой. Она смеялась и плакала, вспоминая ранние приключения папы. Впервые за много лет я почувствовала, что груз ожиданий немного ослаб.

А потом, поздно вечером, пришло ещё одно сообщение.

В отличие от предыдущих, это было не записано, а шло в прямом эфире. Голограмма папы появилась в нашей гостиной, и его лицо было таким чётким, словно он стоял прямо перед нами.

Привет, девочки, — начал он спокойным, но усталым голосом. Угадайте, что? Мы сделали это.

Мама сдавленно рассмеялась, слёзы текли по её щекам. Маркус... — прошептала она.

Мы здесь, — продолжил он, глядя то на меня, то на маму. На краю. Это... неописуемо. Ты думаешь, что понимаешь масштаб, но когда стоишь здесь и смотришь в пустоту... это просто потрясает.

Я с трудом сглотнула, борясь с комом в горле. Пап... ты в порядке? Все в порядке?

Он улыбнулся, но улыбка не дошла до глаз. Мы в порядке. Усталые, конечно, но живые. Это главное.

А гипердвигатель? — не удержалась я. Он исправлен?

Его лицо слегка потемнело. Не полностью. Мы стабилизировали его, но он всё ещё ненадёжен. Возвращение будет непростым.

В комнате повисла тяжёлая тишина. Несмотря на триумф, реальность их положения была суровой: они всё ещё были в ловушке, отделённые от Земли невообразимыми расстояниями.

Но мы справимся, — твёрдо добавил папа. Мы всегда справляемся.

Я хотела верить ему, но где-то внутри грызла неуверенность. А что, если гипердвигатель откажет? А что, если они столкнутся с чем-то, что не смогут преодолеть?

Ты проделал невероятную работу, — наконец сказала мама дрожащим голосом. Просто пообещай мне одну вещь.

Что угодно, — мгновенно ответил он.

Вернись к нам. Неважно, сколько времени это займёт, неважно, что произойдёт... просто вернись.

Он смотрел на неё, стиснув зубы, словно борясь с эмоциями. Потом тихо кивнул. Обещаю.

***

После окончания трансляции я долго не могла уснуть, глядя на звёзды за окном. Эйфория последних дней угасла, уступив место тревоге. Да, папа совершил нечто невероятное, но цена за это — бесконечное ожидание, постоянное беспокойство — казалась слишком высокой.

На следующее утро позвонила Миа. Её обычная жизнерадостность куда-то испарилась.

Как ты держишься? — спросила она без предисловий.

Я... перевариваю, — призналась я, прислонившись к кухонной столешнице. Это сложно осознать.

Мы обе перевариваем, — вздохнула она. Это, конечно, круто, но и страшно. Что будет дальше?

Я не знаю, — сказала я, потирая виски. Могу только верить, что он найдёт способ.

А если не найдёт? — осторожно спросила она.

Тогда я буду ждать, — просто ответила я, удивив даже саму себя. Потому что обещания на то и даются, чтобы их держать.

***

В последующие недели жизнь потихоньку вернулась в привычное русло. Занятия, проекты, всё как обычно. Первоначальный ажиотаж вокруг экспедиции поутих, но внутри меня крепла тихая решимость. Какие бы трудности ни ждали впереди, я была готова встретить их лицом к лицу.

Потому что где-то там, за краем галактики, мой отец снова доказывал, почему он самый храбрый человек, которого я знаю. И сколько бы времени это ни заняло, я продолжала верить — в него, в нас, в обещание, что однажды мы воссоединимся.

А до тех пор я буду ждать.

Глава 8. Тревожные новости

Только я подумала, что Вселенная наконец-то взяла паузу, только я начала верить, что самое страшное позади, как всё снова пошло наперекосяк. Но на этот раз в дверь постучался не надежда, а страх. Настоящий, леденящий душу страх.

Всё началось с тишины. Не просто тишины, а оглушающего молчания, которое длилось дольше, чем обычно. Я пыталась убедить себя, что это просто задержка, что гипердвигатель — штука капризная, и такие сбои бывают. Но когда дни превратились в недели, тревога начала подкрадываться ко мне, как холодный ветер в ноябре. Она заползала в душу, медленно, но верно.

А потом пришло официальное заявление.

Я сидела в библиотеке, окружённая кучей учебников по астрофизике и полуготовыми эссе, когда мой телефон вдруг затрясся на столе. На экране всплыло уведомление от одной из крупных новостных сетей: Потеряна связь с экспедицией «Астрея».

У меня сердце ушло в пятки. Я буквально онемела. Слова на экране сливались в одну кашу, и я едва могла понять, что происходит. Когда я, наконец, открыла статью, руки дрожали так, что я едва могла прокручивать текст.

Оказалось, что «Астрея» столкнулась с какой-то «гравитационной аномалией» где-то на краю галактики. Связь прервалась, и с тех пор никто не знает, что случилось с кораблём и экипажем. Версии были разные: от технических сбоев до столкновения с чем-то невидимым. Но суть была одна — они пропали.

— Нет, — прошептала я, качая головой, как будто это могло изменить реальность. — Нет, нет, нет...

Вокруг меня в библиотеке кипела жизнь: студенты листали книги, стучали по клавиатурам, но я ничего этого не замечала. В ушах стоял звон, заглушавший всё вокруг.

***

Когда я, еле держась на ногах, добралась до своей комнаты, Мия и Лиам уже ждали меня. Их лица говорили сами за себя — они были бледные, мрачные, словно увидели призрака. Миа молча, обняла меня так крепко, что я чуть не задохнулась. Лиам стоял рядом, его обычно спокойное лицо теперь было напряжённым, как натянутая струна.

— Они найдут их, — прошептала Миа мне в волосы, её голос дрожал. — Они обязаны.

Но я не могла ответить. Слова застряли в горле, как ком. Вместо этого я просто прижалась к ней, и слёзы полились сами собой. Где-то глубоко внутри я слышала голос, который говорил мне держаться, не терять надежду, но он был таким далёким, таким слабым...

Позже той же ночью я позвонила маме. Она ответила сразу, её голос дрожал.

— Элли...

— Я знаю, — перебила я её, не давая сказать больше. Если бы она начала плакать, я бы точно не выдержала. — Я видела новости.

Наступила долгая пауза, прерываемая только её прерывистым дыханием.

— Они делают всё, что могут, — наконец сказала она глухим голосом. — Поисковые команды, спасательные операции... Просто... это так далеко.

— Я знаю, — повторила я, сжимая телефон так крепко, что костяшки пальцев побелели. — Мы подождём. Мы будем ждать.

— Элли... — её голос дрогнул, и я зажмурилась, стараясь не расплакаться. — А что, если...

— Не надо, — резко оборвала я её, хотя и не хотела быть такой грубой. — Не говори этого. Пожалуйста.

Она не стала спорить, и мы закончили разговор, оба слишком измотанные, чтобы продолжать. Когда я лежала в постели, уставившись в потолок, вся тяжесть ситуации давила на меня, как тонна кирпичей. Каждая звезда за окном казалась теперь холодной и безразличной, словно насмехаясь надо мной. Как Вселенная может быть такой огромной, такой красивой — и в то же время такой жестокой?

***

Следующие дни слились в одно сплошное пятно бессонных ночей и беспокойных дней. Занятия стали невыносимыми. Каждую лекцию прерывали навязчивые мысли об отце и его команде. Он ранен? В ловушке? Один? Эти вопросы крутились в голове, как бесконечная карусель.

Миа и Лиам пытались меня отвлечь: таскали по кофейням, в кино, даже устраивали спонтанные поездки в соседние города. Но ничего не помогало. Куда бы я ни пошла, пустота, оставшаяся после исчезновения папы, только росла, поглощая всё вокруг.

Однажды вечером я оказалась перед планетарием, где Миа и Лиам впервые показали мне чудеса космоса. Здание теперь казалось меньше, менее волшебным. Мечта, которую оно олицетворяло, теперь была омрачена потерей. Но я всё равно зашла внутрь, надеясь найти утешение под знакомым куполом и мерцающими звёздами.

Сидя там, в полумраке, я вспомнила один день из детства. Папа учил меня пользоваться телескопом, терпеливо направляя мои руки, чтобы я могла сфокусироваться на спутниках Юпитера.

— Видишь это? — спросил он, указывая на крошечные точки света. — Это целые миры, Элли. Миры, которые вращаются вокруг планеты, больше нашей. И однажды люди посетят их. Исследуют их. Может, даже будут там жить.

Тогда его слова наполнили меня восторгом, зажгли во мне искру любопытства. Но теперь они звучали иначе — как напоминание о рисках, которые таит в себе погоня за мечтами. Стоило ли оно того? Стоило ли какое-то открытие такой боли?

— Наверное, нет, — пробормотала я вслух, сердито вытирая слёзы. — Ничто этого не стоит.

Но даже говоря это, я знала, что это не совсем правда. Потому что, несмотря на страх, горе и неопределённость, я всё ещё верила в важность исследований. В то, что нужно расширять границы, бросать вызов пределам, мечтать о невозможном. Таким был папа. И такой я хотела быть.

***

Недели превратились в месяцы, а поиски почти не продвигались. Новости о «Астрее» появлялись всё реже, их затмевали другие события. Для большинства людей это стало просто ещё одной статистикой, ещё одной трагедией в истории человечества. Но для меня это было всем — зияющей раной, которая не заживала.

Мы с мамой держались друг за друга, находя утешение в молчании и редких моментах смеха. Она снова занялась садоводством, украсив наш двор яркими цветами, которые словно бросали вызов тьме. Я с головой ушла в учёбу, решив окончить колледж с отличием — не ради оценок, а в память о папе.

Но, как бы я ни старалась быть занятой, боль не уходила. Хуже всего были ночи. Сон ускользал от меня, а на его место приходили кошмары: папа, плывущий в пустоте, зовущий на помощь, которая так и не приходила. Днём я прятала своё отчаяние за натянутыми улыбками и заученными фразами, притворяясь, что всё в порядке.

Пока однажды дождливым днём на пороге не появился Грегор Восс.

***

Он выглядел старше, чем я помнила. Его волосы были седыми, а лётный костюм помятым.

— Элли, — просто сказал он, заходя внутрь без приглашения. — Нам нужно поговорить.

Я молча кивнула и повела его в гостиную, где с тревогой ждала мама. По его виду было ясно — новости будут плохими.

— Аномалия, — начал он, медленно расхаживая по комнате. — Она хуже, чем мы думали. Это не просто гравитационное возмущение. Это разлом. Трещина в пространстве-времени.

Мама ахнула, вцепившись в подлокотник кресла.

— Разлом?

— Да, — мрачно кивнул Грегор. — Что-то пошло не так с гипердвигателем, возможно, из-за прыжка в гиперпространство на границе. Суть в том, что «Астрея» не просто потеряна. Она застряла. В каком-то неизведанном измерении, отрезанная от наших навигационных систем.

— Но... они могут выбраться? — спросила я, едва слышно.

— В этом всё и дело, — остановился он, глядя мне в глаза. — Возможно, они уже поняли это. Твой отец... он находчивый. Если кто и сможет найти выход, так это он.

Его слова дали мне лучик надежды. Хрупкий, но реальный. Этого было достаточно, чтобы за него держаться.

— Тогда мы подождём, — твёрдо сказала я, глядя ему в глаза. — Как всегда.

Грегор слабо улыбнулся.

— Да. Ты жди.

***

Той ночью, под стук дождя по окнам, я написала папе ещё одно письмо. Короткое, грубое, без прикрас.

Папа,

Если ты слышишь меня, где бы ты ни был... не сдавайся. Мы всё ещё здесь. Всё ещё ждём. Всё ещё верим.

С любовью,

Элли

Я отправила его на защищённый канал, а потом забралась в постель, сжимая плюшевого мишку, которого он подарил мне много лет назад. Снаружи бушевала буря, но внутри что-то изменилось. Крошечный огонёк надежды снова загорелся, упрямый и непокорный.

Потому что обещания нужно выполнять. И моё обещание — ждать, верить, доверять — ещё не было исполнено.

Глава 9. Возвращение

Время — это такой обманщик, знаете? То оно тянется, как жвачка, когда ждёшь чего-то (или кого-то), а потом — бац! — и пролетает, как мгновение, когда ты уже и не надеялся. Вот так я и жила, последние месяцы после визита Грегора. То казалось, что папа и его команда пропали навсегда, и я тонул в сомнениях. То вдруг надежда вспыхивала, как звезда, которая вот-вот взорвётся сверхновой.

И вот однажды всё изменилось. Пришло сообщение — просто так, ни с того ни с сего. Сначала я подумала, что это глюк, какой-то сбой или автоответчик с «Астраи». Но потом я услышала его голос.

— Элли... милая...

Это было как удар под дых. Я замерла, сжимая телефон в дрожащих руках, а слёзы сами собой покатились по щекам. Это был он. Папа. Его голос звучал устало, напряжённо, но он был жив.

— Мы справились, — продолжил он, слова слегка потрескивали из-за плохой связи. — Мы нашли путь через разлом, используя гиперпространственные координаты, которые восстановили из данных аномалии. Это было непросто, но... мы возвращаемся домой.

Я не могла говорить. Не могла дышать. Просто прижала телефон к уху, стараясь запомнить каждое слово, как, будто оно могло исчезнуть в любой момент.

— Скажи маме... — он замолчал, голос дрогнул. — Скажи ей, что я люблю её. И Элли... спасибо тебе. За то, что ждала. За то, что верила.

Прежде чем я успела что-то ответить, связь прервалась. Я стояла в оцепенении, а потом ноги подкосились, и я опустилась на пол, сжимая телефон, как спасательный круг. Где-то вдалеке мама звала меня, её голос звучал тревожно.

— Что случилось? — спросила она, опускаясь рядом со мной на колени. — Элли, что-то не так?

— Они возвращаются домой, — с трудом выдавила я. — Папа... они нашли способ.

Её лицо исказилось, слёзы потекли по щекам, и она обняла меня так крепко, как будто боялась, что я исчезну. Мы сидели там, смеясь и плача, как выжившие после кораблекрушения, которые, наконец, добрались до берега.

***

Дни перед их возвращением пролетели как в тумане. Новость о том, что «Астрея» выжила, разлетелась мгновенно. Весь мир ликовал, учёные восхищались, журналисты строчили статьи. Но мне было плевать на все эти заголовки и похвалы. Я просто хотела снова увидеть его.

Миа и Лиам помогали мне готовиться: развешивали плакаты «Добро пожаловать домой», пекли печенье (Миа настояла на посыпке «для космического антуража») и репетировали речи, которые, по их словам, должны были растрогать папу до слёз. Даже Грегор заглянул, рассказывая последние новости о траектории корабля и вспоминая старые миссии, чтобы отвлечь меня.

— Ты готова к этому? — спросил Лиам как-то вечером, развалившись на диване в моей комнате с учебником на коленях. — Ну, типа, реально готова?

Я задумалась. Была ли я готова? После всех этих лет ожидания, тревог, сомнений... Смогу ли я встретиться с ним лицом к лицу?

— Не знаю, — наконец призналась я, накручивая прядь волос на палец. — Иногда мне кажется, что я живу двумя жизнями. В одной он ушёл, а в другой он всё ещё здесь. Что будет, когда они столкнутся?

Лиам отложил учебник и посмотрел на меня серьёзно. — Ты справишься. Мы вместе.

Его уверенность придала мне сил, хотя внутри всё ещё клокотала неуверенность. Потому что, как бы я ни готовилась, ничто не могло подготовить меня к тому, что должно было произойти.

***

И вот этот день настал.

Космодром гудел от активности. Репортёры, учёные, семьи, просто зеваки — все хотели увидеть возвращение героев. Я стояла в первых рядах, Миа и Лиам как телохранители прикрывали меня, а мама сжимала мою руку так крепко, что я думала, она её сломает. Над нами было ясное небо — идеальные условия для приземления корабля.

— Вон он! — кто-то закричал, указывая на горизонт. Серебристая полоса пронзила облака, становясь всё больше и ярче по мере приближения. Толпа взорвалась аплодисментами, когда «Астра» грациозно опустилась на землю, её двигатели тихо гудели, как колыбельная.

Когда люк открылся, мир замер. На фоне яркого света показались силуэты. Они двигались медленно, щурясь от света камер, но мне не нужно было видеть их лица, чтобы узнать.

И вот он появился.

Папа вышел на платформу, щурясь от солнца и оглядывая толпу. Наши взгляды встретились, и всё вокруг исчезло — шум, хаос, годы разлуки. Был только он, высокий, усталый, но живой, и я, бегущая к нему со слезами на глазах.

— Элли! — позвал он, раскрывая объятия как раз вовремя, чтобы поймать меня. От силы удара он чуть не отшатнулся, но устоял и обнял так крепко, что я думала, будто растворяюсь в нём.

— Я знала, что ты вернёшься, — прошептала я, уткнувшись лицом в его плечо. — Я обещала ждать.

— А я обещал вернуться, — ответил он, голос дрожал от волнения. — Похоже, мы оба сдержали слово.

Мама присоединилась к объятиям, и мы превратились в клубок смеха и слёз. Толпа вокруг аплодировала, но нам было всё равно. Важно было только одно: он здесь, он настоящий.

***

Позже, когда первые эмоции улеглись, мы собрались в отдельной комнате, чтобы обсудить всё, что произошло. Папа рассказал, как они выбрались из разлома: как команда работала над гипердвигателем, используя данные аномалии, как они были на грани отчаяния, и как, в конце концов, решимость и удача помогли им выбраться.

— Ты спас нас всех, — тихо сказала мама, сжимая его руку. — Снова.

Он покачал головой, слабо улыбаясь. — Не только я. Все на борту сделали своё дело. Без них у нас бы ничего не получилось.

Пока он говорил, я заметила в нём изменения — морщинки вокруг глаз стали глубже, волосы поседели. Но его дух остался прежним: сильным, оптимистичным, преданным своим поискам. Глядя на него сейчас, окружённого семьёй и друзьями, я поняла одну важную вещь.

Время ожидания не прошло зря. Оно закалило меня, научило терпению, стойкости, вере. Это были не просто слова — это были инструменты, выкованные в огне неопределённости и закалённые надеждой.

— Ну что, — сказал папа, откинувшись на спинку стула и удовлетворённо вздохнув. — Что я пропустил?

Мы рассмеялись, напряжение в комнате исчезло. Пока все делились новостями, я прижалась к нему, положив голову на плечо.

— Ты всё пропустил, — поддразнила я его, улыбаясь. — И ничего. Смотря как посмотреть.

Он усмехнулся, ласково взъерошив мои волосы. — Все та же Элли. Вечно загадочная.

— Думаю, некоторые вещи никогда не меняются, — согласилась я, закрывая глаза, когда его рука крепче обняла меня.

Снаружи звёзды мерцали, равнодушные к нашим драмам. Но здесь, в кругу семьи и друзей, я снова чувствовала себя целым — впервые за много лет. Потому что обещания, сколько бы времени ни потребовалось на их выполнение, стоят того. И мои — ждать, верить, доверять — вернули меня туда, где я должна быть.

С ним.

Глава 10. Новый горизонт

После возвращения папы жизнь превратилась в настоящий водоворот событий: интервью, отчеты, праздники и тихие моменты, когда мы просто были вместе. Эти моменты казались такими нереальными, но в то же время такими знакомыми. Жизнь, конечно, не стояла на месте, пока его не было, но теперь она словно ускорилась, пытаясь втиснуть годы разлуки в пару недель. И всё же, несмотря на весь этот хаос, было ощущение, будто мы не просто вернулись к старому, а начали что-то совершенно новое.

Папа вроде бы легко влился обратно в земную жизнь, но я замечала, как он частенько заглядывается в окно или засиживается на крыльце до ночи, уставившись на звёзды. Как будто они всё ещё хранили какие-то секреты, которые только он мог разгадать. Миссия его изменила — не то чтобы это бросалось в глаза, но в мелочах это чувствовалось. Его смех стал глубже, молчание стало красноречивее слов, а в глазах появилась какая-то особая мудрость — не от возраста, а от опыта.

— Ты никогда не жалел? — спросила я его как-то вечером, устроившись по-турецки на полу в гостиной, пока он копался с моделью космического корабля, которую собрал ещё сто лет назад. — Все эти годы вдали? Все эти риски?

Он не ответил сразу, сосредоточившись на том, чтобы подкрутить крошечные двигатели. Когда он наконец поднял глаза, на лице у него было задумчивое выражение с лёгким оттенком ностальгии. — Сожаление — штука интересная, — медленно начал он. — Легко зацикливаться на том, что потерял — на упущенных моментах, на людях, которых оставил позади. Но для меня... каждая жертва вела к чему-то большему. Каждое испытание открывало двери, о которых я даже не подозревал.

Я кивнула, прикусив губу и обдумывая его слова. — А мы? А мама и я? Оно того стоило? Для нас?

Его взгляд смягчился, он отложил модель в сторону и наклонился ко мне, глядя прямо в глаза. — Элли, я не буду врать — оставить вас двоих было нелегко. Были ночи, когда я сомневался, правильный ли выбор сделал. Но дело в том, что мы с твоей мамой давно договорились: мы не позволим страху управлять нашей жизнью. Мы хотели показать тебе — доказать тебе, — что за мечтами стоит гнаться, даже, если они уводят тебя далеко-далеко.

— И вы доказали? — спросила я, едва сдерживая шёпот. — Вы показали?

Он улыбнулся и сжал мою руку. — Это тебе решать.

***

В следующие месяцы я всё чаще ловила себя на том, что думаю о его словах. На горизонте замаячил выпускной, а вместе с ним — решения о том, куда поступать, как строить карьеру и какое будущее я хочу для себя. Часть меня тянуло к стабильности — остаться ближе к дому, пустить корни после всех этих лет ожидания. Но другая часть жаждала приключений, движимая тем же неугомонным любопытством, что когда-то заставило папу отправиться к звёздам.

Миа и Лиам, как всегда, играли свои роли в этом внутреннем перетягивании каната. Миа, всегда прагматичная, подталкивала меня к тому, чтобы использовать любые возможности, куда бы они ни вели. — Ты всю жизнь смотрела на звёзды, — напомнила она мне как-то за чашкой кофе. — Зачем останавливаться сейчас?

Лиам, с другой стороны, предлагал более взвешенный подход. — Исследование космоса — это не только о том, чтобы улететь подальше, — мягко сказал он, рисуя созвездия на салфетке. — Иногда нужно понять то, что уже есть. Не обязательно покидать Землю, чтобы изменить мир.

Их противоречивые советы разрывали меня на части, я металась между волнением и сомнениями. Но однажды утром, ясным осенним днём, вдохновение пришло оттуда, откуда я его совсем не ждала — с чердака.

Помогая маме разбирать старые коробки, я наткнулась на пыльный фотоальбом, полный снимков из ранних экспедиций папы. Вот он — молодой, подтянутый, с тем же удивлением на лице, что я видела в недавних передачах. Листая страницы, я нашла выцветший снимок «Полароида», на котором он стоял рядом с самодельным телескопом, указывая на небо с выражением чистой радости.

На обратной стороне, его почерком, было написано: «Когда-нибудь для Элли».

Слёзы навернулись на глаза, когда я дрожащими пальцами обвела буквы. Внезапно всё встало на свои места. Это была не только его мечта — она стала и моей. Не потому, что мне нужно было идти по его стопам, а потому, что его путешествие пробудило во мне что-то: жажду открытий, нежелание мириться с ограничениями, веру в то, что Вселенная полна бесконечных возможностей, которые только и ждут, чтобы их открыли.

***

Когда я рассказала папе о своём решении на той неделе, его реакция была именно такой, на какую я надеялась, и даже лучше.

— Меня приняли в Программу перспективных космических исследований, — нервно выпалила я, усаживаясь на край дивана, пока он потягивал кофе. — Это совместный проект НАСА и нескольких университетов. Если всё пойдёт хорошо, я буду специализироваться на системах межзвёздной навигации.

Он на секунду замер, не донеся кружку до губ. Потом на его лице медленно расплылась улыбка — такая широкая, что щёки чуть не лопнули. — Ну, будь я проклят, — пробормотал он, отставляя кружку в сторону. — Яблочко от яблони недалеко падает.

Облегчение нахлынуло на меня, быстро сменившись радостным возбуждением. — Ты не злишься? Или не переживаешь?

— Злюсь? — Он засмеялся, качая головой. — Гордость — вот что я чувствую. А насчёт переживаний... ну, скажем так, я верю, что ты справишься со всем, что бы ни случилось. К тому же, — он подмигнул, — если кто и знает, как ориентироваться на неизведанной территории, так это ты.

***

Программа оказалась всем, о чём я мечтала, и даже больше. Работая бок о бок с блестящими умами со всего мира, я с головой погрузилась в исследовательские проекты, которые раздвигали границы человеческих знаний. Червоточины, механика гиперпространства, гравитационные аномалии — всё это больше не было просто абстрактными понятиями из учебников. Это были головоломки, которые ждали своего решения, задачи, которые требовали ответа.

И всё же, несмотря на весь трепет открытий, я никогда не забывала уроки, которые преподал мне папа — не только о науке, но и о стойкости, терпении и важности оставаться на земле. Каждый прорыв напоминал мне о жертвах, которые были принесены ради этого пути, каждая неудача укрепляла меня в мысли, что настойчивость — это ключ.

Однажды вечером, стоя на смотровой площадке орбитальной станции и глядя на изгиб Земли внизу, я почувствовала глубокую благодарность. К папе, который показал мне красоту космоса. К маме, которая поддерживала нас в самые трудные времена. К Мие и Лиаму, чья неизменная поддержка помогала мне преодолевать сомнения и отчаяние. И к себе — за то, что нашла в себе смелость принять неопределённость и шагнуть в неизвестность.

Потому что обещания, однажды данные, могут изменить судьбу. Моё желание — ждать, верить, доверять — привело меня не просто к воссоединению, но и к цели. К будущему, полному потенциала, ведомому теми же звёздами, что всегда освещали мой путь.

Когда я запрокинула голову, чтобы посмотреть на звезды, в моей голове эхом прозвучала одна мысль, ясная и решительная:

Что бы ни случилось, путешествие только начинается.