Джоан Кэтлин Роулинг
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ДУДЛИ СХОДИТ С УМА
Самый жаркий день лета подходил к концу, и над большими квадратными домами Тисовой улицы повисла сонная тишина. Обычно блестящие автомобили стояли, покрытые пылью, на подъездных путях, а газоны, которые когда-то были изумрудно-зелеными, высохли и пожелтели; использование шлангов было запрещено из-за засухи. Лишенные привычных занятий мытьем машин и стрижкой газонов, жители Тисовой улицы отступили в тень своих прохладных домов, широко распахнув окна в надежде соблазниться несуществующим ветерком. Единственным человеком, оставшимся на улице, был подросток, который лежал на спине на клумбе у дома номер четыре.
Это был худой, черноволосый, в очках мальчик, у которого был изможденный, слегка нездоровый вид человека, который сильно вырос за короткий промежуток времени. Его джинсы были рваными и грязными, его футболка мешковатой и выцветшей, а подошвы его кроссовок отклеивались от верха. Внешность Гарри Поттера не вызывала у соседей любви, которые были из тех людей, которые считали, что неряшливость должна караться законом, но поскольку он спрятался за большим кустом гортензии этим вечером, он был совершенно невидим для прохожих. Фактически, единственный способ, которым его могли заметить, был если его дядя Вернон или тетя Петуния высунули головы из окна гостиной и посмотрели прямо вниз на цветочную клумбу внизу.
В целом Гарри подумал, что его можно поздравить с идеей спрятаться здесь. Возможно, ему было не очень комфортно лежать на горячей, твердой земле, но с другой стороны, никто не пялился на него, не скрежетал зубами так громко, что он не мог слышать новости, и не забрасывал его гадкими вопросами, как это случалось всякий раз, когда он пытался сесть в гостиной и посмотреть телевизор с тетей и дядей.
Словно эта мысль влетела в открытое окно, Вернон Дурсль, дядя Гарри, внезапно заговорил. «Рад видеть, что мальчик перестал пытаться вмешиваться. Где он вообще?»
«Не знаю», — равнодушно ответила тетя Петуния. «В доме его нет».
Дядя Вернон хмыкнул.
«Смотрю новости...» — язвительно сказал он. «Хотел бы я знать, что он на самом деле задумал. Как будто нормальному парню есть дело до новостей — Дадли понятия не имеет, что происходит, сомневаюсь, что он знает, кто премьер-министр! В любом случае, в наших новостях о его компании ничего не будет...»
«Вернон, тсс!» — сказала тетя Петуния. «Окно открыто!»
«Ох, да, извини, дорогая...»
Дурсли замолчали. Гарри слушал джингл о хлопьях для завтрака Fruit 'N Bran, наблюдая, как миссис Фигг, сумасшедшая, любящая кошек старушка из соседней Вистерия-Уок, медленно прошла мимо. Она хмурилась и что-то бормотала себе под нос. Гарри был очень рад, что он спрятался за кустом; миссис Фигг в последнее время взяла за привычку приглашать его на чай всякий раз, когда встречала его на улице. Она завернула за угол и исчезла из виду, прежде чем голос дяди Вернона снова выплыл из окна.
«Не хотите ли выпить чаю?»
«У Полкиссов», — нежно сказала тетя Петуния. «У него так много маленьких друзей, он так популярен...»
Гарри с трудом подавил фырканье. Дурсли действительно были поразительно глупы в отношении своего сына Дадли; они проглотили всю его тупую ложь о том, что он пил чай с другим членом своей банды каждый вечер летних каникул. Гарри прекрасно знал, что Дадли нигде не ходил на чай; он и его банда проводили каждый вечер, громя игровой парк, куря на углах улиц и бросая камни в проезжающие машины и детей. Гарри видел их за этим во время своих вечерних прогулок по Литтл-Уингингу; он провел большую часть каникул, бродя по улицам, вытаскивая газеты из мусорных баков по пути.
Начальные ноты музыки, возвещающей о семичасовых новостях, достигли ушей Гарри, и его желудок перевернулся. Возможно, сегодня вечером — после месяца ожидания — будет ночь —
«Рекордное количество застрявших отдыхающих заполнило аэропорты, поскольку забастовка носильщиком багажа в Испании продолжается уже вторую неделю —»
«Я бы дал им пожизненную сиесту», — прорычал дядя Вернон в конце предложения диктора, но неважно: снаружи, на клумбе, желудок Гарри, казалось, разжался. Если бы что-то случилось, это наверняка стало бы первым сюжетом новостей; смерть и разрушения были важнее, чем застрявшие отдыхающие...
Он медленно и протяжно выдохнул и уставился на ярко-голубое небо. Каждый день этим летом был одинаковым: напряжение, ожидание, временное облегчение, а затем снова растущее напряжение... и всегда, становясь все более настойчивым, вопрос, почему ничего до сих пор не произошло...
Он продолжал слушать, на всякий случай, вдруг есть какая-то маленькая зацепка, которую маглы не распознали бы, — может быть, необъяснимое исчезновение или какой-то странный несчастный случай... но за забастовкой грузчиков багажа последовали новости о засухе на Юго-Востоке («Надеюсь, он слушает по соседству!» — заорал дядя Вернон, — «у него в три часа ночи работают поливалки!»); затем о вертолете, который едва не разбился на поле в Суррее, затем о разводе знаменитой актрисы со своим знаменитым мужем («как будто нас интересуют их грязные дела», — фыркнула тетя Петуния, которая с одержимостью следила за этим делом во всех журналах, которые попадались ей на глаза).
Гарри закрыл глаза на фоне теперь уже пылающего вечернего неба, когда диктор сказал: «И наконец, волнистый попугайчик Банджи нашел новый способ сохранять прохладу этим летом. Банджи, который живет в Five Feathers в Барнсли, научился кататься на водных лыжах! Мэри Доркинс пошла, чтобы узнать больше...»
Гарри снова открыл глаза. Если они и добрались до попугайчиков, катающихся на водных лыжах, то больше ничего слушать не пришлось. Он осторожно перекатился на живот и приподнялся на коленях и локтях, готовясь выползти из-под окна.
Он успел сдвинуться примерно на два дюйма, когда произошло несколько событий, произошедших очень быстро друг за другом.
Громкий, гулкий треск нарушил сонную тишину, словно выстрел; из-под припаркованной машины выскочила кошка и скрылась из виду; из гостиной Дурслеев раздался визг, ругательство и звук бьющегося фарфора, и, словно ожидая этого сигнала, Гарри вскочил на ноги, одновременно вытаскивая из-за пояса джинсов тонкую деревянную палочку, словно обнажая меч. Но прежде чем он успел выпрямиться во весь рост, его макушка ударилась об открытое окно Дурслеев, и от раздавшегося грохота тетя Петуния закричала еще громче.
Гарри почувствовал, будто его голова раскололась надвое; глаза слезились, он покачнулся, пытаясь сосредоточиться на улице и обнаружить источник шума, но едва он успел снова выпрямиться, как две большие фиолетовые руки протянулись через открытое окно и крепко сомкнулись на его горле.
«Убери — его — прочь!» — прорычал дядя Вернон в ухо Гарри. «Сейчас же! Пока — кто — не — увидел!»
«Слезь — с меня!» — выдохнул Гарри; несколько секунд они боролись, Гарри левой рукой тянул дядины пальцы, похожие на сосиски, а правой рукой крепко держал поднятую палочку. Затем, когда боль в макушке Гарри особенно сильно пульсировала, дядя Вернон вскрикнул и отпустил Гарри, словно его ударило током — какая-то невидимая сила, казалось, пронзила его племянника, сделав его неудержимым.
Задыхаясь, Гарри упал вперед на куст гортензии, выпрямился и огляделся. Не было никаких признаков того, что вызвало громкий треск, но было несколько лиц, выглядывающих из разных окон поблизости. Гарри поспешно сунул палочку обратно в джинсы и попытался выглядеть невинно.
“Прекрасный вечер!" - крикнул дядя Вернон, помахав миссис номер Семь, которая свирепо смотрела на него из-за своих сетчатых занавесок. “Вы слышали, как только что загудела машина? Мы с Петунией здорово перепугались!”
Он продолжал ухмыляться ужасным, безумным образом, пока все любопытные соседи не исчезли из своих окон, затем ухмылка превратилась в гримасу ярости, и он поманил Гарри к себе.
Гарри сделал несколько шагов вперед, стараясь остановиться как можно ближе к тому месту, где протянутые руки дяди Вернона могли бы возобновить удушение.
«Что, черт возьми, ты имеешь в виду, мальчик?» — спросил дядя Вернон хриплым голосом, дрожащим от ярости.
«Что я имею в виду под чем?» — холодно спросил Гарри. Он продолжал смотреть влево и вправо по улице, все еще надеясь увидеть человека, который издал треск.
«Поднимают грохот, словно стреляют из стартового пистолета, прямо возле нашего…»
«Я не издавал этого звука», — твердо заявил Гарри.
Худое лошадиное лицо тети Петунии теперь появилось рядом с широким фиолетовым лицом дяди Вернона. Она выглядела бледной.
«Почему ты прятался под нашим окном?»
«Да — да, верно подмечено, Петуния! Что ты делал под нашим окном, мальчик?»
«Слушал новости», — смиренно сказал Гарри.
Его тетя и дядя обменялись возмущенными взглядами.
«Слушал новости! Опять?»
«Ну, видишь ли, все меняется каждый день», — сказал Гарри.
«Не умничай со мной, парень! Я хочу знать, что ты на самом деле задумал, — и не внушай мне больше этой ерунды, "слушал новости"! Ты прекрасно знаешь, что твои ребята...»
«Осторожнее, Вернон!» — выдохнула тетя Петуния, а дядя Вернон понизил голос так, что Гарри едва мог его слышать, — «... чтобы вы не попали в наши новости!»
«Это все, что ты знаешь», — сказал Гарри.
Дурсли несколько секунд таращились на него, а затем тетя Петуния сказала: «Ты мерзкий маленький лжец. Что делают все эти…» — она тоже понизила голос, так что Гарри пришлось читать по губам следующее слово, — «совы, если они не приносят тебе новости?»
“Ага!” - торжествующе прошептал дядя Вернон. “Выбирайся из этой передряги, парень! Как будто мы не знали, что все новости ты получаешь от этих мерзких птиц!”
Гарри колебался мгновение. Ему стоило чего-то сказать правду на этот раз, хотя его тетя и дядя, возможно, не знали, как плохо Гарри себя чувствовал, признаваясь в этом.
«Совы... не приносят мне новостей», — бесцветно сказал Гарри.
«Я не верю», — сразу сказала тетя Петуния.
«Я тоже», — решительно заявил дядя Вернон.
«Мы знаем, что ты задумал что-то забавное», — сказала тетя Петуния.
«Знаешь, мы не дураки», — сказал дядя Вернон.
«Что ж, это для меня новость», — сказал Гарри, начиная злиться, и, прежде чем Дурсли успели его окликнуть, он развернулся, пересек лужайку перед домом, перешагнул через низкую садовую стену и зашагал по улице.
Он был в беде и знал это. Позже ему придется встретиться со своей тетей и дядей и заплатить за свою грубость, но в данный момент его это не слишком волновало; у него на уме были гораздо более неотложные дела.
Гарри был уверен, что треск был произведен кем-то, кто аппарировал или дезаппарировал. Это был именно тот звук, который издал Добби, домовой эльф, когда растворился в воздухе. Возможно ли, что Добби был здесь, на Прайвет Драйв? Мог ли Добби следовать за ним прямо сейчас? Когда эта мысль пришла ему в голову, он развернулся и снова уставился на Прайвет Драйв, но она снова оказалась совершенно безлюдной, и Гарри был уверен, что Добби не знает, как стать невидимым...
Он шел, едва осознавая маршрут, по которому идет, потому что в последнее время он так часто ходил по этим улицам, что ноги автоматически несли его к любимым местам. Через каждые несколько шагов он оглядывался через плечо. Кто-то волшебный был рядом с ним, когда он лежал среди умирающих бегоний тети Петунии, он был в этом уверен. Почему они не говорили с ним, почему они не вступили в контакт, почему они сейчас прячутся?
А затем, когда его чувство разочарования достигло пика, его уверенность испарилась.
Возможно, это был не магический звук. Возможно, он так отчаянно нуждался в малейшем знаке контакта с миром, к которому он принадлежал, что просто слишком остро реагировал на совершенно обычные звуки. Мог ли он быть уверен, что это не был звук чего-то сломанного в доме соседа?
Гарри ощутил тупое, гнетущее ощущение в животе, и прежде чем он успел опомниться, чувство безнадежности, преследовавшее его все лето, снова накатило на него...
Завтра утром его разбудит будильник в пять часов, чтобы он мог заплатить сове, которая доставила «Ежедневный пророк», — но был ли смысл продолжать его брать? Гарри просто взглянул на первую страницу, прежде чем отбросить ее в сторону в эти дни; когда идиоты, управляющие газетой, наконец поймут, что Волан-де-Морт вернулся, это будет заголовком новостей, и это было единственное, что заботило Гарри.
Если ему повезет, то совы также принесут письма от его лучших друзей, Рона и Гермионы, хотя все его ожидания, что их письма принесут ему новости, давно развеялись.
«Мы, конечно, не можем много говорить о сами знаете чем...» «Нам сказали не говорить ничего важного, на случай, если наши письма затеряются...» «Мы очень заняты, но я не могу рассказать вам подробности...» «Происходит много всего, мы все вам расскажем, когда увидимся...»
Но когда они его увидят? Казалось, никто не особо беспокоился о точной дате. Гермиона нацарапала: «Я ожидаю, что мы увидимся довольно скоро» на его поздравительной открытке, но как скоро это будет? Насколько Гарри мог судить по туманным намекам в их письмах, Гермиона и Рон были в одном месте, предположительно в доме родителей Рона. Он едва мог вынести мысль о том, что эта парочка развлекается в Норе, когда он застрял на Тисовой дороге. На самом деле, он был так зол на них, что выбросил оба их подарка на день рождения в виде шоколада Honeydukes нераспечатанным, хотя он пожалел об этом, съев увядший салат, который тетя Петуния приготовила на ужин тем вечером.
И чем были заняты Рон и Гермиона? Почему он, Гарри, не был занят? Разве он не доказал, что способен справиться с гораздо большим, чем они? Неужели они все забыли, что он сделал? Разве это не он вошел на то кладбище и наблюдал, как убивают Седрика, как его привязывают к надгробию и чуть не убивают...?
«Не думай об этом», — сурово сказал себе Гарри в сотый раз за это лето. Достаточно того, что он продолжал посещать кладбище в кошмарах, не говоря уже о том, чтобы думать о нем наяву.
Он повернул за угол на Магнолию-Кресент; на полпути он прошел по узкому переулку вдоль гаража, где он впервые увидел своего крестного. Сириус, по крайней мере, казалось, понимал, что чувствует Гарри; надо признать, что его письма были столь же пусты от настоящих новостей, как и письма Рона и Гермионы, но, по крайней мере, они содержали слова предостережения и утешения вместо дразнящих намеков:
«Я знаю, что это должно быть расстраивает тебя...» «Держи нос в чистоте, и все будет хорошо...» «Будь осторожен и не делай ничего необдуманного...»
Ну что ж, подумал Гарри, пересекая Магнолию-Кресент, поворачивая на Магнолию-Роуд и направляясь к темнеющему игровому парку, он (в общем и целом) поступил так, как советовал Сириус; он, по крайней мере, устоял перед искушением привязать свой сундук к метле и отправиться в Нору в одиночку. На самом деле, Гарри считал, что его поведение было очень хорошим, учитывая, как он был расстроен и зол из-за того, что застрял на Тисовой улице так надолго, вынужденный прятаться в цветочных клумбах в надежде услышать что-то, что могло бы указать на то, что делает Лорд Волан-де-Морт. Тем не менее, было довольно унизительно услышать, что не стоит быть опрометчивым, от человека, который провел двенадцать лет в тюрьме для волшебников Азкабане, сбежал, попытался совершить убийство, за которое его изначально осудили, а затем пустился в бега с украденным гиппогрифом...
Гарри перепрыгнул через запертые ворота парка и побежал по сухой траве. Парк был таким же пустым, как и окружающие его улицы. Когда он добрался до качелей, он опустился на единственные, которые Дадли и его друзья еще не успели сломать, обхватил одной рукой цепь и угрюмо уставился в землю. Он больше не сможет прятаться в клумбе Дурслеев. Завтра ему придется придумать какой-то новый способ слушать новости. В то же время ему нечего было ждать, кроме еще одной беспокойной, тревожной ночи, потому что даже когда он избегал кошмаров о Седрике, ему снились тревожные сны о длинных темных коридорах, все заканчивающиеся тупиками и запертыми дверями, что, как он предполагал, было как-то связано с чувством ловушки, которое он испытывал, когда бодрствовал. Часто старый шрам на лбу неприятно покалывал, но он не обманывал себя, думая, что Рон, Гермиона или Сириус снова найдут это очень интересным... Раньше боль в шраме предупреждала его о том, что Волан-де-Морт снова становится сильнее, но теперь, когда Волан-де-Морт вернулся, они, вероятно, напомнят ему, что его регулярное раздражение было вполне ожидаемым... Не о чем беспокоиться... старые новости...
Несправедливость всего этого нахлынула на него так, что ему захотелось закричать от ярости. Если бы не он, никто бы даже не узнал, что Волан-де-Морт вернулся! А наградой ему стало то, что он застрял в Литтл-Уингинге на целых четыре недели, полностью отрезанный от волшебного мира, вынужденный сидеть на корточках среди умирающих бегоний, чтобы слышать о волнистых попугайчиках, катающихся на водных лыжах! Как Дамблдор мог так легко забыть его? Почему Рон и Гермиона сошлись, не пригласив его с собой? Сколько еще ему еще терпеть, когда Сириус говорит ему сидеть смирно и быть хорошим мальчиком; или сопротивляться искушению написать в тупой «Ежедневный пророк» и указать, что Волан-де-Морт вернулся? Эти яростные мысли кружились в голове Гарри, и его внутренности корчились от гнева, когда на него опускалась душная, бархатная ночь, воздух был наполнен запахом теплой, сухой травы, и единственным звуком был тихий гул движения на дороге за оградой парка.
Он не знал, как долго сидел на качелях, прежде чем звук голосов прервал его размышления, и он поднял глаза. Уличные фонари с окрестных дорог отбрасывали туманный свет, достаточно сильный, чтобы высветить группу людей, пробирающихся через парк. Один из них пел громкую, грубую песню. Остальные смеялись. Из нескольких дорогих гоночных велосипедов, которые они катили, доносилось тихое тиканье.
Гарри знал, кто эти люди. Фигура впереди, несомненно, была его кузеном, Дадли Дурслем, направлявшимся домой в сопровождении своей верной банды.
Дадли был таким же огромным, как и всегда, но год жесткой диеты и открытие нового таланта внесли значительные изменения в его телосложение. Как дядя Вернон с удовольствием рассказывал всем, кто был готов слушать, Дадли недавно стал чемпионом Юго-Востока по боксу среди юниоров в тяжелом весе. «Благородный вид спорта», как называл его дядя Вернон, сделал Дадли еще более грозным, чем он казался Гарри в начальные школьные годы, когда он был первой боксерской грушей Дадли. Гарри больше не боялся своего кузена, но он все еще не считал, что Дадли научился бить сильнее и точнее, что было поводом для празднования. Соседские дети боялись его — даже больше, чем «того мальчика Поттера», который, как их предупреждали, был закоренелым хулиганом, посещавшим безопасный центр для неизлечимых преступников Святого Брута.
Гарри наблюдал за темными фигурами, пересекающими траву, и гадал, кого они избивали сегодня вечером. Оглянитесь, Гарри поймал себя на мысли, наблюдая за ними. Давайте... оглянитесь... Я сижу здесь совсем один... Идите и попробуйте...
Если бы друзья Дадли увидели его сидящим здесь, они бы наверняка рванули к нему, и что бы тогда сделал Дадли? Он не хотел бы потерять лицо перед бандой, но он бы боялся спровоцировать Гарри... Было бы очень забавно наблюдать за дилеммой Дадли: издеваться над ним, смотреть на него, когда он бессилен ответить... и если бы кто-то из остальных попытался ударить Гарри, Гарри был готов — у него была его палочка... пусть попробуют... Он бы с удовольствием выместил часть своего разочарования на парнях, которые когда-то превратили его жизнь в ад...
Но они не обернулись, они не увидели его, они были почти у перил. Гарри сдержал порыв позвать их... Поиск драки был не самым умным шагом... Он не должен был использовать магию... Он рисковал снова быть исключенным...
«Вот так, Сириус, — тупо подумал Гарри. — Ничего необдуманного. Я не совал нос в грязь. Прямо противоположно тому, что сделал бы ты...»
Он поднялся на ноги и потянулся. Тетя Петуния и дядя Вернон, казалось, считали, что когда бы ни появился Дадли, это было подходящим временем, чтобы быть дома, а когда бы ни появился после этого, было слишком поздно. Дядя Вернон пригрозил запереть Гарри в сарае, если он снова придет домой после Дадли, поэтому, подавляя зевок и все еще хмурясь, Гарри направился к воротам парка.
Магнолия-роуд, как и Тисовая дорога, была полна больших квадратных домов с идеально подстриженными газонами, все они принадлежали большим квадратным владельцам, которые ездили на очень чистых машинах, похожих на машины дяди Вернона. Гарри предпочитал Литтл-Уингинг ночью, когда занавешенные окна создавали пятна ярких, как драгоценные камни, цветов в темноте, и он не подвергался опасности услышать неодобрительное бормотание о своем «правонарушительном» виде, когда проходил мимо домовладельцев. Он шел быстро, так что на полпути по Магнолия-роуд банда Дадли снова показалась ему; они прощались у входа в Магнолия-Кресент. Гарри шагнул в тень большого сиреневого дерева и стал ждать.
«... визжал как свинья, да?» — говорил Малкольм под гогот остальных.
«Отличный правый хук, Большой Ди», — сказал Пирс.
«Завтра в то же время?» — спросил Дадли.
«У меня дома нет родителей», — сказал Гордон.
«Тогда увидимся», — сказал Дадли.
«Пока, Дад!»
«Увидимся, Большой Ди!»
Гарри подождал, пока остальные члены банды уйдут, прежде чем снова отправиться в путь. Когда их голоса снова затихли, он направился за угол на Магнолию-Кресент и, быстро шагая, вскоре оказался на расстоянии слышимости от Дадли, который шел себе по улице, напевая себе под нос.
«Эй, Большой Ди!»
Дадли обернулся.
«О, — проворчал он. — Это ты».
«Как долго ты уже «Большой Ди»?» — спросил Гарри.
«Заткнись», — прорычал Дадли, снова отворачиваясь.
«Классное имя», — сказал Гарри, ухмыляясь и шагая рядом со своим кузеном. «Но для меня ты всегда будешь Айклом Диддикинсом».
«Я сказал, ЗАТКНИСЬ!» — сказал Дадли, чьи овечьи руки сжались в кулаки.
«Разве мальчики не знают, что так тебя называет твоя мама?»
«Заткнись».
«Нельзя же ей заткнуться. А как насчет «popkin» и «Dinky Diddydums», могу ли я тогда их использовать?»
Дадли ничего не сказал. Усилия, направленные на то, чтобы удержаться и не ударить Гарри, казалось, требовали от него всего самообладания.
«Так кого ты сегодня избил?» — спросил Гарри, и его улыбка померкла. «Еще один десятилетний ребенок? Я знаю, что ты избил Марка Эванса два дня назад...»
«Он сам напросился», — прорычал Дадли.
"Ах, да?"
«Он меня оскорбил».
«Да? Он сказал, что ты похож на свинью, которую научили ходить на задних лапах? Потому что это не наглость, Дад, это правда...»
Мускул на челюсти Дадли дергался. Гарри было очень приятно знать, как он злит Дадли; он чувствовал, что перекачивает свое разочарование в кузена, который был для него единственным выходом.
Они повернули направо, в узкий переулок, где Гарри впервые увидел Сириуса, и который образовывал короткий путь между Магнолия-Кресент и Вистерия-Уок. Он был пуст и гораздо темнее, чем улицы, которые он соединял, потому что не было уличных фонарей. Их шаги были приглушены между стенами гаража с одной стороны и высоким забором с другой.
«Думаешь, ты большой человек, раз несешь эту штуку, да?» — спросил Дадли через несколько секунд.
«Что именно?»
«Это… то, что ты скрываешь».
Гарри снова ухмыльнулся.
«Не такой уж ты и глупый, как кажешься, а, Дад? Но, полагаю, если бы ты был таким, ты бы не смог одновременно ходить и говорить...»
Гарри вытащил палочку. Он увидел, как Дадли покосился на нее.
«Тебе нельзя», — тут же сказал Дадли. «Я знаю, что тебе нельзя. Тебя выгонят из той дурацкой школы, в которую ты ходишь».
«Откуда ты знаешь, что они не изменили правила, Большой Ди?»
«Они не сделали этого», — сказал Дадли, хотя его слова прозвучали не совсем убежденно. Гарри тихо рассмеялся.
«У тебя не хватит смелости сразиться со мной без этой штуки, да?» — прорычал Дадли.
- В то время как тебе нужно, чтобы за твоей спиной было всего четыре товарища, прежде чем ты сможешь победить десятилетнего мальчишку. Помнишь тот боксерский титул, о котором ты постоянно твердишь? Сколько лет было твоему сопернику? Семь? Восемь?
«Ему было шестнадцать, к твоему сведению», — прорычал Дадли, — «и он был без сознания двадцать минут после того, как я закончил с ним, и он был вдвое тяжелее тебя. Вот подожди, пока я не скажу папе, что ты вытащил эту штуку...»
"Ты бежишь к папочке, да? Его маленький чемпион по боксу испугался палочки мерзкого Гарри?"
«Ночью ты не такой храбрый, да?» — усмехнулся Дадли.
"Это ночь, Диддикинс. Так мы называем это, когда становится совсем темно".
«Я имею в виду, когда ты в постели!» — прорычал Дадли.
Он остановился. Гарри тоже остановился, уставившись на своего кузена. Из того немногого, что он мог видеть на большом лице Дадли, на нем было странно торжествующее выражение.
«Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что я не храбрый в постели?» — спросил Гарри, совершенно сбитый с толку. «Что — я должен бояться подушек или что-то в этом роде?»
«Я слышал тебя вчера ночью», — сказал Дадли, затаив дыхание. «Разговаривал во сне. Стонал».
«Что ты имеешь в виду?» — снова сказал Гарри, но в его животе было холодное, погружающееся ощущение. Он снова посетил кладбище прошлой ночью во сне.
Дадли резко рассмеялся, а затем перешел на высокий, хнычущий голос. «Не убивай Седрика! Не убивай Седрика!» Кто такой Седрик — твой парень?»
«Я — ты лжешь —» — автоматически сказал Гарри. Но во рту у него пересохло. Он знал, что Дадли не лжет — как еще он мог узнать о Седрике?
«Папа! Помоги мне, папа! Он убьет меня, папа! Бу-ху!»
«Заткнись», — тихо сказал Гарри. «Заткнись, Дадли, я тебя предупреждаю!»
«Папа, иди и помоги мне! Мама, иди и помоги мне! Он убил Седрика! Папа, помоги мне! Он собирается...» Не направляй на меня эту штуку!»
Дадли отступил к стене переулка. Гарри направил палочку прямо в сердце Дадли. Гарри чувствовал, как четырнадцать лет ненависти к Дадли бьются в его жилах — чего бы он не отдал, чтобы ударить сейчас, сглазить Дадли так основательно, что ему пришлось бы ползти домой, как насекомому, онемевшему, отращивающему щупальца —«Никогда больше об этом не говори», — прорычал Гарри. «Ты меня понял?»
«Направь эту штуку куда-нибудь в другое место!»
- Я спросил, ты меня понял?
- Направь его куда-нибудь в другое место!
«ТЫ МЕНЯ ПОНИМАЕШЬ?»
«УБЕРИ ЭТУ ШТУКУ ОТ —»
Дадли издал странный, судорожный вздох, как будто его окунули в ледяную воду.
Что-то случилось с ночью. Усыпанное звездами небо цвета индиго внезапно стало черным как смоль и лишенным света — звезды, луна, туманные уличные фонари по обе стороны переулка исчезли. Далекий гул машин и шепот деревьев исчезли. Благоухающий вечер внезапно стал пронзительно, колюче-холодным. Их окружала полная, непроницаемая, безмолвная тьма, как будто какая-то гигантская рука набросила на весь переулок толстый ледяной покров, ослепив их.
На долю секунды Гарри подумал, что он сотворил магию, не желая этого, несмотря на то, что он сопротивлялся изо всех сил — затем его разум догнал его чувства — у него не было сил выключить звезды. Он повернул голову так и этак, пытаясь что-то разглядеть, но темнота давила на его глаза, как невесомая вуаль.
— раздался в ухе Гарри испуганный голос Дадли.
«Ч-что ты д-делаешь? Перестань!»
«Я ничего не делаю! Заткнись и не двигайся!»
«Я н-не вижу! Я ослеп! Я —»
«Я сказал, заткнись!»
Гарри стоял неподвижно, вращая незрячими глазами влево и вправо. Холод был таким сильным, что он дрожал всем телом; мурашки побежали по его рукам, а волосы на затылке встали дыбом — он широко открыл глаза, тупо уставившись вокруг, не видя...
Это было невозможно... Они не могли быть здесь... Не в Литтл-Уингинге... Он напряг уши... Он услышит их прежде, чем увидит...
«Я с-расскажу папе!» — захныкал Дадли. «Г-где ты? Что ты д-делаешь — ?»
«Ты заткнешься?» — прошипел Гарри. «Я пытаюсь расслышать…»
Но он замолчал. Он услышал именно то, чего и боялся.
В переулке было что-то помимо них, что-то, что дышало долго, хрипло, с грохотом. Гарри ощутил ужасный толчок страха, стоя, дрожа на морозном воздухе.
"П-прекрати! Прекрати это делать! Я тебя п-ударю, клянусь!"
«Дадли, заткнись…»
БАХ!
Кулак врезался в бок Гарри по голове, оторвав его от земли. Перед глазами Гарри вспыхнули маленькие белые огоньки; во второй раз за час он почувствовал, будто его голова раскололась надвое; в следующий момент он тяжело приземлился на землю, и его палочка вылетела из его руки.
“Ты идиот, Дадли!” Завопил Гарри, его глаза слезились от боли, когда он поднялся на четвереньки, лихорадочно ощупывая все вокруг в темноте. Он услышал, как Дадли, спотыкаясь, побрел прочь, натыкаясь на ограду переулка.
«ДАДЛИ, ВЕРНИСЬ! ТЫ БЕЖИШЬ ПРЯМО НА НЕГО!»
Раздался ужасный визжащий вопль, и шаги Дадли остановились. В тот же момент Гарри почувствовал позади себя ползучий холод, который мог означать только одно. Их было больше одного.
«ДАДЛИ, ДЕРЖИ РОТ ЗАКРЫТЫМ! ЧТО БЫ ТЫ НИ ДЕЛАЛ, ДЕРЖИ РОТ ЗАКРЫТЫМ! Палочка!» — отчаянно бормотал Гарри, его руки летали над землей, как пауки. «Где — палочка — давай — Люмос!»
Он произнес заклинание автоматически, отчаянно нуждаясь в свете, который помог бы ему в его поисках — и к его неверящему облегчению, свет вспыхнул в дюймах от его правой руки — кончик палочки загорелся. Гарри схватил его, вскочил на ноги и обернулся.
В животе у него все перевернулось.
Высокая фигура в капюшоне плавно скользила к нему, паря над землей, под ее мантией не было видно ни ног, ни лица, она впитывала приближающуюся ночь.
Отшатнувшись, Гарри поднял палочку.
«Экспекто Патронум!»
Серебристая струйка пара сорвалась с кончика палочки, и дементор замедлился, но заклинание не сработало должным образом; спотыкаясь о ноги, Гарри отступил еще дальше, когда дементор ринулся на него, паника затуманила его разум —
Пара серых, скользких, покрытых струпьями рук выскользнула из-под мантии дементора, потянувшись к нему. Уши Гарри наполнил шум.
Из-под мантии дементора выскользнула пара серых, склизких, покрытых струпьями рук и потянулась к нему. В ушах Гарри зашумело.
Его голос звучал тускло и далеко... Еще одна струйка серебристого дыма, слабее предыдущей, вырвалась из палочки — он больше не мог этого делать, он не мог творить заклинание —
В его голове раздался смех, пронзительный, высокий смех... Он чувствовал гнилостное, смертельно холодное дыхание дементора, заполняющее его легкие, тонущее в нем — Подумай... о чем-нибудь счастливом...
Но счастья в нем не было... Ледяные пальцы дементора смыкались на его горле — пронзительный смех становился все громче и громче, и голос говорил в его голове: «Поклонись смерти, Гарри... Это может быть даже безболезненно... Я не знаю... Я никогда не умирал...»
Он больше никогда не увидит Рона и Гермиону.
И их лица ясно предстали перед его мысленным взором, пока он боролся за дыхание —
«ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!»
Огромный серебристый олень вырвался из кончика палочки Гарри; его рога попали дементору в то место, где должно было быть сердце; его отбросило назад, он стал невесомым, как тьма, и когда олень бросился в атаку, дементор улетел, словно летучая мышь, побежденный.
«СЮДА!» — крикнул Гарри оленю. Развернувшись, он помчался по переулку, держа зажженную палочку над головой. «ДАДЛИ? ДАДЛИ!»
Он пробежал едва ли дюжину шагов, когда добрался до них: Дадли свернулся на земле, прижав руки к лицу; второй дементор низко склонился над ним, сжимая его запястья своими скользкими руками, медленно, почти любовно раздвигая их, опуская свою покрытую капюшоном голову к лицу Дадли, словно собираясь поцеловать его...
“ПОЛУЧАЙ!” проревел Гарри, и серебряный олень, которого он вызвал, с громким ревом промчался мимо него. Безглазая морда дементора была всего в дюйме от лица Дадли, когда серебряные рога поймали его; существо подбросило в воздух, и, как и ее собрат, он взмыл в воздух и растворился в темноте. Олень легким галопом добежал до конца переулка и растворился в серебристом тумане.
Луна, звезды и уличные фонари снова ожили. Теплый ветерок пронесся по переулку. Деревья шелестели в соседних садах, и мирской гул автомобилей в Магнолиевом полумесяце снова наполнил воздух. Гарри стоял совершенно неподвижно, все его чувства вибрировали, воспринимая резкое возвращение к нормальности. Через мгновение он осознал, что его футболка прилипла к нему; он был мокрым от пота.
Он не мог поверить в то, что только что произошло. Дементоры здесь, в Литтл-Уингинге...
Дадли лежал, свернувшись калачиком на земле, скулил и дрожал. Гарри наклонился, чтобы проверить, в состоянии ли он встать, но затем услышал громкие, бегущие шаги позади себя; инстинктивно снова подняв палочку, он развернулся на каблуках, чтобы встретиться с пришедшим лицом к лицу.
Миссис Фигг, их сумасшедшая старая соседка, появилась, задыхаясь. Ее седые волосы выбились из сетки для волос, на запястье болталась звенящая сумка для покупок, а ноги наполовину вылезли из ее тапочек из клетчатого ковра. Гарри поспешно спрятал палочку, но —
«Не убирай её, идиот!» — закричала она. «А что, если их там больше? О, я убью Мундунгуса Флетчера!»
ГЛАВА ВТОРАЯ
СОВЫ, СОВЫ...
Что? — тупо спросил Гарри.
«Он ушел!» — сказала миссис Фигг, заламывая руки. «Ушел к кому-то насчет партии котлов, которые упали с метлы! Я сказала ему, что сдеру с него кожу живьем, если он уйдет, и вот смотрите! Дементоры! Просто повезло, что я поручила мистеру Тибблсу заняться этим делом! Но у нас нет времени стоять без дела! Скорее, нам нужно вернуть тебя! Ох, сколько проблем это вызовет! Я убью его!»
"Но -"
Открытие того, что его старый, помешанный на кошках сосед знает, кто такие дементоры, было для Гарри почти таким же потрясением, как встреча с двумя из них в переулке. «Ты — ты ведьма?»
«Я сквиб, как прекрасно знает Мундунгус, так как же, черт возьми, я должен был помочь тебе сражаться с дементорами? Он оставил тебя совершенно без прикрытия, когда я его предупредил...»
«Этот парень Мундунгус следил за мной? Погодите-ка — это был он! Он трансгрессировал от моего дома!»
«Да, да, да, но, к счастью, я поместила мистера Тибблса под машину на всякий случай, и мистер Тибблс пришел и предупредил меня, но к тому времени, как я добралась до твоего дома, ты уже ушел — и теперь — о, что скажет Дамблдор? Ты!» — закричала она на Дадли, все еще лежащего на полу переулка. «Подними свой толстый зад с земли, быстро!»
«Ты знаешь Дамблдора?» — спросил Гарри, уставившись на нее.
«Конечно, я знаю Дамблдора, кто не знает Дамблдора? Но, ладно — я не смогу помочь, если они вернутся, я никогда не трансфигурировала даже чайный пакетик —»
Она наклонилась, схватила одну из массивных рук Дадли своими морщинистыми пальцами и потянула.
«Вставай, бесполезный кусок дерьма, вставай!»
Но Дадли не мог или не хотел двигаться. Он все еще лежал на земле, дрожащий и с пепельным лицом, его рот был плотно закрыт.
«Я сделаю это». Гарри схватил Дадли за руку и потянул: С огромным усилием ему удалось поднять Дадли на ноги. Казалось, Дадли был на грани обморока: его маленькие глаза закатились, а пот выступил на его лице; в тот момент, когда Гарри отпустил его, он опасно покачнулся.
«Поторопись!» — истерично сказала миссис Фигг.
Гарри обхватил одну из массивных рук Дадли вокруг своих плеч и потащил его к дороге, слегка провисая под его тяжестью. Миссис Фигг ковыляла впереди них, с тревогой заглядывая за угол.
«Держи свою палочку подальше», — сказала она Гарри, когда они вошли в Вистерия-Уок. «Не обращай внимания на Статут о секретности, в любом случае придется заплатить ад, нас могли бы повесить за дракона, как за яйцо. Поговорим о Разумном ограничении несовершеннолетних в колдовстве... Это было именно то, чего боялся Дамблдор — что это в конце улицы? О, это просто мистер Прентис... Не убирай свою палочку, мальчик, разве я не повторяла тебе, что я бесполезна?»
«Почему ты не сказала мне, что ты сквиб?» — спросил Гарри миссис Фигг, тяжело дыша от усилий продолжать идти. «Все эти разы, когда я приходил к тебе домой — почему ты ничего не говорила?»
— Приказ Дамблдора. Я должна была следить за тобой, но ничего не говорить, ты был слишком маленький. Мне жаль, что я доставила тебе столько хлопот, но Дурсли никогда бы не позволили тебе прийти, если бы думали, что тебе это нравится. Это было нелегко, знаешь ли... Но, боже мой, — трагически сказала она, снова заламывая руки, — когда Дамблдор услышит об этом — как мог Мундунгус уйти, он должен был дежурить до полуночи — где он? Как я скажу Дамблдору, что случилось, я не могу аппарировать...
«У меня есть сова, можешь одолжить ее», — простонал Гарри, думая, не сломается ли его позвоночник под тяжестью Дадли.
«Гарри, ты не понимаешь! Дамблдору нужно будет действовать как можно быстрее, у Министерства есть свои методы обнаружения несовершеннолетних, они уже знают, попомни мои слова —»
«Но я избавлялся от дементоров, мне пришлось использовать магию — они ведь наверняка будут больше беспокоиться о том, что дементоры делают на Вистерия-Уок, не так ли?»
«О, мой дорогой, я бы хотела, чтобы это было так, но я боюсь — МАНДУНГУС ФЛЕТЧЕР, Я УБЬЮ ТЕБЯ!»
Раздался громкий треск, и сильный запах смешанного напитка и затхлого табака наполнил воздух, когда прямо перед ними материализовался приземистый, небритый человек в рваном пальто. У него были короткие кривые ноги, длинные всклокоченные рыжие волосы и налитые кровью мешковатые глаза, которые придавали ему скорбный вид бассет-хаунда; он также сжимал серебристый сверток, в котором Гарри сразу узнал мантию-невидимку.
«Что случилось, Фигги?» — сказал он, переводя взгляд с миссис Фигг на Гарри и Дадли. «Что случилось с тем, чтобы оставаться под прикрытием?»
«Я дам вам прикрытие!» — закричала миссис Фигг. «Дементоры, вы бесполезные, плутоватые воришки!»
«Дементоры?» — повторил Мундунгус, ошеломленный. «Дементоры здесь?»
«Да, сюда, никчемная куча летучего помета, сюда!» — завизжала миссис Фигг. «Дементоры нападают на мальчика в твоем присутствии!»
«Чтоб мне провалиться», — слабо сказал Мундунгус, переводя взгляд с миссис Фигг на Гарри и обратно. «Чтоб мне провалиться, я...»
«И ты покупаешь краденые котлы! Разве я не говорила тебе не ходить? Разве я не говорила?»
«Я... ну, я...» Мундунгус выглядел крайне неуютно. «Это... это была очень хорошая возможность для бизнеса, понимаете...»
Миссис Фигг подняла руку, на которой висела ее авоська, и ударила ею Мундунгуса по лицу и шее; судя по лязгающему звуку, сумка была полна кошачьего корма.
«Ой — геррофф — геррофф, старая ты сумасшедшая летучая мышь! Кто-то должен сказать Дамблдору!»
«Да — они — есть!» — закричала миссис Фигг, все еще размахивая пакетом с кошачьим кормом в каждую частичку Мундунгуса, до которой могла дотянуться. «И — это — лучше — быть — тобой — и — ты — можешь — сказать — ему — почему — тебя — не — было — там — чтобы — помочь!»
«Не выключай свою воздушную сеть!» — сказал Мундунгус, обхватив голову руками и съёжившись. «Я иду, я иду!»
И с еще одним громким треском он исчез.
«Надеюсь, Дамблдор его убьет!» — в ярости сказала миссис Фигг. «Ну же, Гарри, чего ты ждешь?»
Гарри решил не тратить оставшееся дыхание на то, чтобы указывать, что он едва может идти под тяжестью Дадли. Он подтолкнул полубессознательного Дадли и пошатнулся, продвигаясь вперед.
«Я провожу вас до двери», — сказала миссис Фигг, когда они свернули на Прайвет Драйв. «На всякий случай, вдруг их там больше... О, боже, какая катастрофа... и вам пришлось отбиваться от них самим... а Дамблдор сказал, что мы должны любой ценой не давать вам колдовать... Ну, я полагаю, нет смысла плакать из-за пролитого зелья... но кот теперь среди пикси...»
«Итак», — задыхаясь, пробормотал Гарри, — «Дамблдор... следил... за мной?»
«Конечно,же,да», — нетерпеливо сказала миссис Фигг. «Ты ожидал, что он позволит тебе бродить одному после того, что случилось в июне? Боже мой, мальчик, они же говорили мне, что ты умный... Ладно... иди внутрь и оставайся там», — сказала она, когда они достигли номера четыре. «Я думаю, кто-нибудь свяжется с тобой достаточно скоро».
«Что ты собираешься делать?» — быстро спросил Гарри.
- Я иду прямо домой, - сказала миссис Фигг, оглядывающий темную улицу и вздрагивающий. - Мне нужно дождаться дальнейших указаний. Просто оставайся в доме. Спокойной ночи.
«Подожди, не уходи пока! Я хочу знать...»
Но миссис Фигг уже пустилась рысью, шлепая тапочками и гремя авоськой.
«Подожди!» — крикнул ей вслед Гарри; у него был миллион вопросов, которые нужно было задать любому, кто был в контакте с Дамблдором; но через несколько секунд миссис Фигг поглотила тьма. Нахмурившись, Гарри поправил Дадли на плече и медленно, мучительно двинулся вверх по садовой дорожке номера четыре.
В коридоре горел свет. Гарри сунул палочку обратно за пояс джинсов, позвонил в звонок и наблюдал, как очертания тети Петуньи становятся все больше и больше, странно искаженные рябью стекла во входной двери.
«Дидди! И как раз вовремя, я уже совсем — совсем — Дидди, в чем дело?»
Гарри покосился на Дадли и вовремя вынырнул из-под его руки. Дадли покачнулся на мгновение на месте, его лицо стало бледно-зеленым, затем он наконец открыл рот и выблевал весь коврик у двери.
«ДИДДИ! Дидди, что с тобой? Вернон? ВЕРНОН!»
Дядя Гарри выскочил из гостиной, его моржовые усы развевались туда-сюда, как это всегда бывало, когда он был взволнован. Он поспешил помочь тете Петунье перенести через порог подгибающегося под коленями Дадли, избегая при этом наступать в лужу рвоты.
«Он болен, Вернон!»
«Что случилось, сынок? Что случилось? Миссис Полкисс дала тебе что-то иностранное к чаю?»
«Почему ты весь в грязи, дорогой? Ты что, на земле лежал?»
«Погоди-ка, тебя ведь не ограбили, сынок?»
Тетя Петуния закричала.
«Позвони в полицию, Вернон! Позвони в полицию! Дидди, дорогой, поговори с мамой! Что они с тобой сделали?»
Во всей этой суматохе никто, казалось, не заметил Гарри, что его вполне устраивало. Он успел проскользнуть внутрь как раз перед тем, как дядя Вернон захлопнул дверь, и пока Дурсли шумно продвигались по коридору к кухне, Гарри осторожно и тихо двинулся к лестнице.
“Кто это сделал, сынок? Назови нам имена. Мы найдем их, не волнуйся”.
- Тссс! Он пытается что-то сказать, Вернон! В чем дело, Дидди? Скажи маме!
Нога Гарри была на самой нижней ступеньке, когда Дадли обрел голос.
"Он."
Гарри замер, поставив ногу на ступеньку и скривив лицо, приготовившись к взрыву.
«МАЛЬЧИК! ИДИ СЮДА!»
Испытывая смешанное чувство страха и гнева, Гарри медленно убрал ногу с лестницы и повернулся, чтобы последовать за Дурслями.
Скрупулезно чистая кухня странно нереально блестела после темноты снаружи. Тетя Петуния подсаживала Дадли к стулу; он все еще был очень зеленым и липким на вид. Дядя Вернон стоял перед сушилкой, глядя на Гарри крошечными, прищуренными глазками.
“Что ты сделал с моим сыном?” - угрожающе прорычал он.
«Ничего», — сказал Гарри, прекрасно зная, что дядя Вернон ему не поверит.
“Что он с тобой сделал, Дидди?” Дрожащим голосом спросила тетя Петуния, вытирая рвоту с кожаной куртки Дадли. “Это было... это было сам—знаешь-что, дорогой? Он пользовался... своей штукой?
Дадли медленно и неуверенно кивнул.
«Я не делал этого!» — резко сказал Гарри, когда тетя Петуния издала вопль, а дядя Вернон поднял кулаки. «Я ничего ему не сделал, это был не я, это был…»
Но в этот самый момент в окно кухни влетела сова. Едва не задев макушку дяди Вернона, она пролетела через кухню, уронила большой пергаментный конверт, который несла в клюве, к ногам Гарри и грациозно повернулась, слегка коснувшись кончиками крыльев холодильника, затем снова вылетела наружу и пронеслась через сад.
«СОВЫ!» — заорал дядя Вернон, и его изношенная вена на виске сердито пульсировала, когда он захлопнул кухонное окно. «СНОВА СОВЫ! Я БОЛЬШЕ НЕ ПОТЕРЮ СОВ В МОЕМ ДОМЕ!»
Но Гарри уже разрывал конверт и вытаскивал письмо, находившееся внутри, сердце его колотилось где-то в районе кадыка.
Уважаемый мистер Поттер,
Мы получили сведения о том, что вы применили заклинание Патронуса сегодня вечером в двадцать три минуты десятого в районе, населенном маглами, и в присутствии магла.
Серьёзность этого нарушения Указа о разумном ограничении несовершеннолетних в колдовстве привела к вашему исключению из Школы чародейства и волшебства Хогвартс. Представители Министерства вскоре прибудут по месту вашего жительства, чтобы уничтожить вашу палочку.
Поскольку вы уже получили официальное предупреждение за предыдущее правонарушение в соответствии с разделом 13 Статута о секретности Международной конфедерации магов, с сожалением сообщаем вам, что ваше присутствие требуется на дисциплинарном слушании в Министерстве магии, которое состоится 12 августа в 9:00.
Надеюсь, у вас все хорошо,
Искренне Ваша,
Муфалда Хмелкирк.
Сектор борьбы с неправомерным использованием магии.
Министерство Магии
Гарри дважды перечитал письмо. Он лишь смутно осознавал, что дядя Вернон и тетя Петуния разговаривают где-то поблизости. Внутри его головы все было ледяным и онемевшим. Один факт пронзил его сознание, словно парализующий дротик. Его исключили из Хогвартса. Все было кончено. Он никогда не вернется.
Он поднял глаза на Дурслеев. Дядя Вернон был с багровым лицом, кричал, его кулаки все еще были подняты; тетя Петуния обнимала Дадли, которого снова рвало.
Временно одурманенный мозг Гарри, казалось, снова пробудился. Представители Министерства вскоре прибудут к вам домой, чтобы уничтожить вашу палочку. Оставалось только одно. Ему придется бежать — сейчас же. Куда он пойдет, Гарри не знал, но в одном он был уверен: в Хогвартсе или за его пределами ему нужна его палочка. В почти сновидном состоянии он вытащил палочку и повернулся, чтобы выйти из кухни.
«Куда ты собрался?» — закричал дядя Вернон. Когда Гарри не ответил, он промчался через кухню, чтобы заблокировать проход в зал. «Я еще не закончил с тобой, мальчик!»
«Уйди с дороги», — тихо сказал Гарри.
«Ты останешься здесь и объяснишь, как мой сын...»
«Если ты не уйдешь с дороги, я тебя заколдую», - сказал Гарри, поднимая палочку.
“Ты не можешь так со мной обращаться!” - прорычал дядя Вернон. “Я знаю, что тебе запрещено пользоваться ею за пределами этого сумасшедшего дома, который ты называешь школой!”
«Меня вышвырнули из дурдома», — сказал Гарри. «Так что я могу делать все, что захочу. У тебя три секунды. Одна — две —»
Оглушительный ТРЕСК заполнил кухню; тетя Петуния закричала, дядя Вернон завопил и пригнулся, но в третий раз за эту ночь Гарри уставился на источник беспокойства, которое он не создавал. Он сразу его заметил: ошеломленная и взъерошенная сова-амбарчик сидела снаружи на кухонном подоконнике, только что столкнувшись с закрытым окном.
Не обращая внимания на мучительный крик дяди Вернона «СОВЫ!», Гарри бегом пересек комнату и снова распахнул окно. Сова высунула лапу, к которой был привязан небольшой свиток пергамента, встряхнула перьями и взлетела в тот момент, когда Гарри оторвал письмо. Дрожащими руками Гарри развернул второе послание, написанное очень поспешно и кляксами черными чернилами.
Гарри —
Дамблдор только что прибыл в Министерство и пытается во всем разобраться. НЕ ПОКИДАЙ ДОМ СВОИХ ТЕТИ И ДЯДИ. НЕ ДЕЛАЙ БОЛЬШЕ МАГИИ. НЕ ОТДАВАЙ СВОЮ ПАЛОЧКУ.
Артур Уизли
Дамблдор пытался во всем этом разобраться... Что это значило? Насколько велика была власть Дамблдора, чтобы обойти Министерство магии? Был ли тогда шанс, что ему разрешат вернуться в Хогвартс? Маленький росток надежды зародился в груди Гарри, почти сразу же задушенный паникой — как он мог отказаться отдать свою палочку, не сотворив магию? Ему придется драться с представителями Министерства, и если он это сделает, ему повезет, если он избежит Азкабана, не говоря уже об исключении.
Его мысли метались... Он мог бежать и рисковать быть схваченным Министерством, или остаться и ждать, пока они найдут его здесь. Его гораздо больше прельщал первый вариант, но он знал, что мистер Уизли заботился о его интересах... и, в конце концов, Дамблдор уже разбирался с гораздо более серьезными делами...
“Хорошо, ” сказал Гарри, “ я передумал, я остаюсь”.
Он бросился на кухонный стол и встал лицом к Дадли и тете Петунье. Дурсли, казалось, были ошеломлены его внезапной переменой решения. Тетя Петунья отчаянно посмотрела на дядю Вернона. Вена на лиловом виске дяди Вернона пульсировала сильнее, чем когда-либо.
«От кого все эти румяные совы?» — прорычал он.
“Первое сообщение было из Министерства магии об исключении меня”, - спокойно сказал Гарри; он напрягал слух, чтобы уловить звуки снаружи на случай приближения представителей Министерства, и ему было проще и спокойнее отвечать на вопросы дяди Вернона, чем заставлять его бушевать и орать. - Второе письмо было от отца моего друга Рона, он работает в министерстве.
«Министерство магии?» — заорал дядя Вернон. «Такие люди, как ты, в правительстве? О, это объясняет все, все, неудивительно, что страна катится к чертям...»
Когда Гарри не ответил, дядя Вернон пристально посмотрел на него, а затем выпалил: «И за что тебя исключили?»
- Потому что я занимался магией.
«АГА!» — взревел дядя Вернон, ударив кулаком по холодильнику, который тут же распахнулся; несколько обезжиренных закусок Дадли вывалились и лопнули на полу. «Так ты признаешь это! Что ты сделал с Дадли?»
«Ничего», — сказал Гарри, немного менее спокойно. «Это был не я —»
«Был», — неожиданно пробормотал Дадли, и дядя Вернон с тетей Петуньей тут же замахали руками, чтобы Гарри успокоился, и оба низко наклонились над Дадли.
«Продолжай, сынок», — сказал дядя Вернон, — «что он сделал?»
«Расскажи нам, дорогой», — прошептала тетя Петуния.
«Направил на меня свою палочку», — пробормотал Дадли.
«Да, я это сделал, но я не использовал...» — сердито начал Гарри, но...
«ЗАТКНИСЬ!» — в унисон закричали дядя Вернон и тетя Петуния. «Продолжай, сынок», — повторил дядя Вернон, яростно раздувая усы.
“Все темно”, - хрипло сказал Дадли, содрогаясь. “Все темно. А потом я услышал... что-то. В моей голове...”
Дядя Вернон и тетя Петуния обменялись взглядами, полными ужаса. Если их наименее любимой вещью в мире была магия, за ней следовали соседи, которые больше, чем они, жульничали с запретом на шланги, то люди, которые слышали голоса, определенно были в десятке худших. Они, очевидно, думали, что Дадли сходит с ума.
«Что ты слышал, детка?» — прошептала тетя Петуния, очень бледная и со слезами на глазах.
Но Дадли, казалось, был не в состоянии ответить. Он снова вздрогнул и покачал своей большой светлой головой, и, несмотря на чувство оцепенелого ужаса, которое поселилось в Гарри с момента появления первой совы, он почувствовал некоторое любопытство. Дементоры заставляли человека заново переживать худшие моменты своей жизни. . . . Что пришлось бы услышать избалованному, изнеженному, задиристому Дадли?
«Почему ты упал, сынок?» — спросил дядя Вернон неестественно тихим голосом, таким, каким он говорил у постели тяжело больного человека.
«Споткнулся», — дрожащим голосом сказал Дадли. «А потом —»
Он указал на свою массивную грудь. Гарри понял: Дадли вспоминал липкий холод, который наполнял легкие, когда из тебя высасывали надежду и счастье.
«Ужасно», — прохрипел Дадли. «Холодно. Действительно холодно».
“Хорошо”, - сказал дядя Вернон с наигранным спокойствием в голосе, в то время как тетя Петуния озабоченно положила руку на лоб Дадли, чтобы измерить его температуру. “Что случилось потом, Даддерс?”
«Чувствовал… чувствовал… чувствовал… как будто… как будто…»
«Как будто ты никогда больше не будешь счастлив», — бесцветно заметил Гарри.
«Да», — прошептал Дадли, все еще дрожа.
«Итак», — сказал дядя Вернон, голос которого снова обрел полную и значительную громкость, когда он выпрямился. «Итак, вы наложили на моего сына какое-то сумасшедшее заклинание, чтобы он слышал голоса и верил, что он был — был обречен на страдания или что-то в этом роде, да?»
«Сколько раз мне тебе говорить?» — спросил Гарри, и его гнев и голос повысились одновременно. «Это был не я! Это была пара дементоров!»
«Пара — что это за чушь?»
«Де — мен — торы», — медленно и четко произнес Гарри. «Двое из них».
«И что, черт возьми, такое дементоры?»
«Они охраняют тюрьму для волшебников, Азкабан», — сказала тетя Петуния.
Две секунды звенящей тишины последовали за этими словами, а затем тетя Петуния зажала рот рукой, как будто она выругалась отвратительным ругательством. Дядя Вернон вытаращил на нее глаза. У Гарри голова пошла кругом. Миссис Фигг — одно, но тетя Петуния?
«Откуда ты это знаешь?» — спросил он ее, пораженный.
Тетя Петуния выглядела совершенно потрясенной собой. Она взглянула на дядю Вернона со страхом и извинениями, затем слегка опустила руку, обнажив лошадиные зубы.
«Я слышала, как этот ужасный мальчишка рассказывал ей о них много лет назад», — отрывисто сказала она.
«Если ты имеешь в виду моих маму и папу, почему ты не называешь их по именам?» — громко сказал Гарри, но тетя Петуния проигнорировала его. Она казалась ужасно взволнованной.
Гарри был ошеломлен. За исключением одного всплеска много лет назад, когда тетя Петуния кричала, что мать Гарри была уродом, он никогда не слышал, чтобы она упоминала свою сестру. Он был поражен, что она так долго помнила этот обрывок информации о волшебном мире, когда обычно она вкладывала всю свою энергию в то, чтобы притворяться, что его не существует.
Дядя Вернон открыл рот, закрыл его снова, открыл его еще раз, закрыл, затем, очевидно, пытаясь вспомнить, как говорить, открыл его в третий раз и прохрипел: «Так — так — они — э — они — э — они на самом деле существуют, они — э — слабоумные-что-там?»
Тетя Петуния кивнула.
Дядя Вернон переводил взгляд с тети Петуньи на Дадли, а затем на Гарри, словно надеясь, что кто-нибудь крикнет «С первым апреля!» Когда никто этого не сделал, он снова открыл рот, но был избавлен от необходимости подбирать слова благодаря прибытию третьей за вечер совы, которая пролетела через все еще открытое окно, как пернатое пушечное ядро, и с грохотом приземлилась на кухонный стол, заставив всех троих Дурслей подпрыгнуть от страха. Гарри вырвал из клюва совы второй конверт официального вида и разорвал его, когда сова вылетела обратно в ночь.
«Довольно — черт возьми — сов...» — рассеянно пробормотал дядя Вернон, топая к окну и снова захлопывая его.
Уважаемый мистер Поттер,
В дополнение к нашему письму, написанному примерно двадцать две минуты назад, Министерство магии пересмотрело свое решение о немедленном уничтожении вашей палочки. Вы можете сохранить свою палочку до дисциплинарного слушания 12 августа, когда будет принято официальное решение.
После обсуждения с директором Школы чародейства и волшебства Хогвартс Министерство согласилось, что вопрос о вашем исключении также будет решен тогда же. Поэтому вы должны считать себя отстраненным от учебы в ожидании дальнейшего расследования.
С наилучшими пожеланиями,
Искренне Ваша,
Муфалда Хмелкирк.
Сектор борьбы с неправомерным использованием магии.
Министерство Магии
Гарри быстро перечитал это письмо три раза подряд. Несчастный узел в его груди немного ослабел при мысли, что его не окончательно исключили, хотя его страхи никуда не делись. Казалось, все зависело от этого слушания двенадцатого августа.
«Ну?» — сказал дядя Вернон, призывая Гарри к его окружению. «Что теперь? Они приговорили тебя к чему-нибудь? У тебя есть смертная казнь?» — добавил он с надеждой в голосе.
«Мне нужно идти на слушание», — сказал Гарри.
«И там тебя приговорят?»
«Я так полагаю».
«Тогда я не буду терять надежды», — язвительно сказал дядя Вернон.
«Ну, если это все», — сказал Гарри, вставая. Он отчаянно хотел побыть один, подумать, может быть, послать письмо Рону, Гермионе или Сириусу.
«НЕТ, ЭТО ЕЩЁ НЕ ВСЁ!» — заорал дядя Вернон. «САДИСЬ НАЗАД!»
«Что теперь?» — нетерпеливо спросил Гарри.
«ДАДЛИ!» — взревел дядя Вернон. «Я хочу точно знать, что случилось с моим сыном!»
«ХОРОШО!» — закричал Гарри, и в его гневе красные и золотые искры вылетели из конца его палочки, все еще зажатой в руке. Все трое Дурслей вздрогнули, выглядя испуганными.
«Дадли и я были в переулке между Магнолия-Кресент и Вистерия-Уок», — быстро сказал Гарри, борясь с собой. «Дадли думал, что будет со мной умным, я вытащил палочку, но не воспользовался ею. Потом появились два дементора...»
«Но кто ТАКИЕ дементоиды?» — спросил дядя Вернон в ярости. «Что они ДЕЛАЮТ?»
«Я же говорил тебе — они высасывают из тебя все счастье», — сказал Гарри, — «и если у них есть возможность, они тебя целуют...»
«Целуют тебя?» — спросил дядя Вернон, его глаза слегка округлились. «Целуют тебя?»
«Так они называют это, когда высасывают душу изо рта».
Тетя Петуния тихо вскрикнула.
«Его душу? Они не забрали — у него все еще есть его —»
Она схватила Дадли за плечи и встряхнула его, словно проверяя, слышит ли она, как бурлит внутри него его душа.
«Конечно, они не забрали его душу, если бы это было так, вы бы знали», — раздраженно сказал Гарри.
«Отбился от них, сынок?» — громко сказал дядя Вернон, с видом человека, пытающегося вернуть разговор на понятный ему уровень. «Дал им старую двойку, да?»
«Отбился от них, сынок?» — громко сказал дядя Вернон, с видом человека, пытающегося вернуть разговор на понятный ему уровень. «Давал им старую двойку, да?»
«Нельзя давать дементору поблажки», — процедил Гарри сквозь зубы.
«Почему же тогда он в порядке?» — возмутился дядя Вернон. «Почему же тогда он не совсем пустой?»
«Потому что я использовал Патронуса...»
ВУУУШ. С грохотом, жужжанием крыльев и мягким падением пыли из кухонного камина вылетела четвертая сова.
«РАДИ БОГА!» — взревел дядя Вернон, выдергивая клочья волос из усов, чего он давно не делал. «Я НЕ ПОТЕРПЛЮ ЗДЕСЬ СОВ, Я НЕ ПОТЕРПЛЮ ЭТОГО, ГОВОРЮ ВАМ!»
Но Гарри уже вытаскивал свиток пергамента из лапы совы. Он был так убежден, что это письмо должно быть от Дамблдора, объясняющее все — дементоров, миссис Фигг, то, что задумало Министерство, как он, Дамблдор, намеревался все уладить — что впервые в жизни он был разочарован, увидев почерк Сириуса. Игнорируя продолжающуюся тираду дяди Вернона о совах и прищурившись от второго облака пыли, когда последняя сова взлетела обратно в дымоход, Гарри прочитал сообщение Сириуса.
Артур только что рассказал нам, что произошло.
Не выходи больше из дома, что бы ты ни делал.
Гарри посчитал это настолько неадекватным ответом на все, что произошло сегодня вечером, что перевернул кусок пергамента в поисках остальной части письма, но там ничего не было.
И теперь его гнев снова нарастал. Неужели никто не скажет «молодец» за то, что он в одиночку сразился с двумя дементорами? И мистер Уизли, и Сириус вели себя так, будто он плохо себя вел, и они приберегали свои выговоры до тех пор, пока не узнают, какой ущерб был нанесен.
«... клева, я имею в виду, стая сов, влетающих и вылетающих из моего дома, и я этого не потерплю, парень, я этого не потерплю...»
«Я не могу остановить прилет сов», — рявкнул Гарри, сминая письмо Сириуса в кулаке.
«Я хочу знать правду о том, что произошло сегодня вечером!» — рявкнул дядя Вернон. «Если это были демендеры, которые навредили Дадли, как же так вышло, что тебя исключили? Ты сделал сам-знаешь-что, ты признался!»
Гарри сделал глубокий, успокаивающий вдох. Голова снова начала болеть. Больше всего на свете ему хотелось выбраться из кухни, подальше от Дурслей.
«Я использовал заклинание Патронуса, чтобы избавиться от дементоров», — сказал он, заставляя себя сохранять спокойствие. «Это единственное, что работает против них».
«Но что дементоиды делали в Литтл-Уингинге?» — возмущенно спросил дядя Вернон.
«Не могу сказать», — устало сказал Гарри. «Понятия не имею».
Голова у него теперь раскалывалась от яркого света ленточного освещения. Гнев угас. Он чувствовал себя опустошенным, измотанным. Все Дурсли уставились на него.
«Это ты», — решительно сказал дядя Вернон. «Это как-то связано с тобой, парень, я знаю. Зачем еще они здесь появились? Зачем еще они в том переулке? Ты должен быть единственным — единственным —» Очевидно, он не мог заставить себя произнести слово «волшебник». «Единственный сам-знаешь-кто на мили вокруг».
«Я не знаю, почему они здесь были...»
Но при этих словах дяди Вернона измученный мозг Гарри снова пришел в движение. Зачем дементоры пришли в Литтл Уингинг? Как могло быть совпадением, что они прибыли в переулок, где находился Гарри? Были ли они посланы? Министерство магии потеряло контроль над дементорами, покинули ли они Азкабан и присоединились к Волан-де-Морту, как предсказывал Дамблдор?
«Эти декабрьцы охраняют тюрьму для каких-то чудаков?» — спросил дядя Вернон, неуклюже следуя за ходом мыслей Гарри.
«Да», — сказал Гарри.
Если бы только его голова перестала болеть, если бы он мог просто выйти из кухни, пойти в свою темную спальню и подумать...
«Ого! Они шли арестовывать тебя!» — сказал дядя Вернон с торжествующим видом человека, пришедшего к неопровержимому выводу. «Вот и все, не так ли, мальчик? Ты скрываешься от закона!»
«Конечно, нет», — сказал Гарри, тряся головой, словно отпугивая муху, его мысли лихорадочно метались.
«Тогда почему…?»
«Должно быть, он их послал», — тихо сказал Гарри, обращаясь скорее к себе, чем к дяде Вернону.
«Что это? Кто их послал?»
«Лорд Волан-де-Морт», — сказал Гарри.
Он смутно осознавал, как странно, что Дурсли, которые вздрагивали, морщились и визжали, если слышали такие слова, как «волшебник», «магия» или «палочка», могли слышать имя самого злого волшебника всех времен без малейшего содрогания.
«Господи, погоди-ка», — сказал дядя Вернон, его лицо скривилось, в его свиных глазках промелькнуло понимание. «Я слышал это имя... это был тот, кто...»
«Убил моих родителей, да», — сказал Гарри.
«Но его больше нет», — нетерпеливо сказал дядя Вернон, не подавая ни малейшего признака того, что убийство родителей Гарри может быть болезненной темой для кого-либо. «Так сказал этот здоровяк. Его больше нет».
«Он вернулся», — тяжело сказал Гарри.
Было очень странно стоять здесь, на хирургически чистой кухне тети Петуньи, рядом с холодильником высшего класса и широкоэкранным телевизором, и спокойно говорить о Лорде Волан-де-Морте с дядей Верноном. Прибытие дементоров в Литтл-Уингинг, казалось, пробило брешь в великой невидимой стене, которая разделяла непреклонно немагический мир Прайвет-Драйв и мир за его пределами. Две жизни Гарри каким-то образом слились, и все перевернулось с ног на голову: Дурсли спрашивали подробности о магическом мире, а миссис Фигг знала Альбуса Дамблдора; дементоры вились вокруг Литтл-Уингинга, и он, возможно, никогда не вернется в Хогвартс. Голова Гарри пульсировала все сильнее.
«Назад?» — прошептала тетя Петуния.
Она смотрела на Гарри так, как никогда раньше не смотрела. И вдруг, впервые в жизни, Гарри полностью осознал, что тетя Петуния — сестра его матери. Он не мог сказать, почему это так сильно ударило по нему в этот момент. Все, что он знал, это то, что он был не единственным человеком в комнате, кто имел представление о том, что может означать возвращение Лорда Волан-де-Морта. Тетя Петуния никогда в жизни не смотрела на него так. Ее большие, бледные глаза (так непохожие на глаза ее сестры) не были сужены от неприязни или гнева: они были широко раскрыты и полны страха. Яростное притворство, которое тетя Петуния поддерживала всю жизнь Гарри — что не существует магии и нет другого мира, кроме мира, в котором она жила с дядей Верноном — казалось, рассеялось.
«Да», — сказал Гарри, обращаясь теперь напрямую к тете Петунье. «Он вернулся месяц назад. Я его видел».
Ее руки нашли массивные, обтянутые кожей плечи Дадли и сжали их.
«Погоди», — сказал дядя Вернон, переводя взгляд с жены на Гарри и обратно, очевидно, ошеломленный и сбитый с толку беспрецедентным пониманием, которое, казалось, возникло между ними. «Погоди. Этот Лорд Волдитинг вернулся, говоришь ты».
"Да."
«Тот, кто убил твоих родителей».
"Да."
«А теперь он посылает за тобой расчленителей?»
«Похоже на то», — сказал Гарри.
«Понятно», — сказал дядя Вернон, переводя взгляд с бледной жены на Гарри и подтягивая брюки. Казалось, он раздувается, его большое фиолетовое лицо растягивается на глазах у Гарри. «Ну, это решает все», — сказал он, его рубашка натянулась, когда он надулся, — «ты можешь убираться из этого дома, мальчик!»
«Что?» — спросил Гарри.
«Ты меня слышал — ВОН!» — заорал дядя Вернон, и даже тетя Петуния и Дадли подскочили. «ВОН! ВОН! Мне следовало сделать это много лет назад! Совы обращаются с этим местом как с домом отдыха, пудинги взрываются, половина гостиной разрушена, хвост Дадли, Мардж прыгает на потолке, и этот летающий Ford Anglia — ВОН! ВОН! С тебя хватит! Ты — история! Ты не останешься здесь, если какой-то псих будет за тобой гнаться, ты не подвергнешь опасности мою жену и сына, ты не навлечешь на нас неприятности, если ты пойдешь тем же путем, что и твои никчемные родители, с меня хватит! ВОН!»
Гарри застыл на месте. Письма от Министерства, мистера Уизли и Сириуса были раздавлены в его левой руке. Больше не выходи из дома, что бы ты ни делал. НЕ ПОКИДАЙ ДОМ ТЕТИ И ДЯДИ.
«Ты меня слышал!» — сказал дядя Вернон, наклоняясь вперед, так что его огромное фиолетовое лицо приблизилось к лицу Гарри, так что Гарри на самом деле почувствовал, как брызги слюны попали ему в лицо. «Уходи! Вы все хотели уйти еще полчаса назад! Я прямо за вами! Убирайся и больше никогда не омрачай наш порог! Зачем мы вообще держали тебя в этом месте, я не знаю. Мардж была права, это должен был быть приют, мы были слишком мягкими для нашего же блага, думали, что сможем выбить это из тебя, думали, что сможем сделать тебя нормальным, но ты был гнилым с самого начала, и с меня хватит — СОВЫ!»
Пятая сова пронеслась по дымоходу так быстро, что фактически ударилась об пол, прежде чем снова взлететь в воздух с громким криком. Гарри поднял руку, чтобы схватить письмо, которое было в алом конверте, но оно пролетело прямо над его головой, полетев прямо в тетю Петунью, которая издала крик и пригнулась, закрыв лицо руками. Сова уронила красный конверт себе на голову, повернулась и снова полетела прямо в дымоход.
Гарри бросился вперед, чтобы поднять письмо, но тетя Петуния опередила его.
«Можешь открыть его, если хочешь, - сказал Гарри, - но я все равно послушаю, что там написано. Это Ревун».
«Отпусти его, Петуния!» — заорал дядя Вернон. «Не трогай его, он может быть опасен!»
«Это адресовано мне», — дрожащим голосом сказала тетя Петуния. «Это адресовано мне, Вернон, смотри! Миссис Петуния Дурсль, Кухня, Номер Четыре, Прайвет Драйв —»
Она затаила дыхание, ужаснулась. Красный конверт начал дымиться.
«Открой его!» — подгонял ее Гарри. «Покончи с этим! Это все равно случится...»
"Нет -"
Рука тети Петунии дрожала. Она дико оглядела кухню, словно ища путь к спасению, но было поздно — конверт вспыхнул. Тетя Петуния вскрикнула и выронила его.
Ужасный голос, исходящий от горящего письма на столе, наполнил кухню, эхом отдаваясь в замкнутом пространстве.
«ПОМНИ МОЕ ПОСЛЕДНЕЕ, ПЕТУНИЯ».
Тетя Петуния выглядела так, будто сейчас упадет в обморок. Она опустилась в кресло рядом с Дадли, закрыв лицо руками. Остатки конверта тлели в тишине, превращаясь в пепел.
“Что это?” Хрипло спросил дядя Вернон. “Что... я не... Петуния?”
Тетя Петуния ничего не сказала. Дадли тупо уставился на мать, открыв рот. Тишина ужасно закрутилась. Гарри смотрел на тетю, совершенно сбитый с толку, голова его пульсировала, готовая лопнуть.
«Петуния, дорогая?» — робко сказал дядя Вернон. «П-Петуния?»
Она подняла голову. Она все еще дрожала. Она сглотнула.
«Мальчику… мальчику придется остаться, Вернон», — слабо сказала она.
«Ч-что?»
«Он остается», — сказала она. Она не смотрела на Гарри. Она снова поднялась на ноги.
«Он... но Петуния...»
«Если мы его выгоним, соседи будут говорить», — сказала она. Она быстро возвращала себе свою обычную резкую, раздражительную манеру говорить, хотя она все еще была очень бледна. «Они будут задавать неудобные вопросы, они захотят узнать, куда он делся. Нам придется его оставить».
Дядя Вернон сдулся, как старая шина.
«Но Петуния, дорогая…»
Тетя Петуния проигнорировала его. Она повернулась к Гарри.
«Тебе следует оставаться в своей комнате», — сказала она. «Тебе не следует выходить из дома. А теперь иди в постель».
Гарри не пошевелился.
«От кого был этот вопиющий крик?»
«Не задавай вопросов», — резко сказала тетя Петуния.
«Вы общаетесь с волшебниками?»
«Я же сказала тебе идти спать!»
"Что это значило? Помните последнее что?"
"Ложись спать!"
"Почему - ?"
- ТЫ СЛЫШАЛ, ЧТО СКАЗАЛА ТВОЯ ТЕТЯ, А ТЕПЕРЬ ИДИ СПАТЬ!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПЕРЕДОВОЙ ОТРЯД
На меня только что напали дементоры, и меня могут исключить из Хогвартса. Я хочу знать, что происходит и когда я выйду отсюда.
Гарри переписал эти слова на три отдельных листа пергамента, как только подошел к письменному столу в своей темной спальне. Первое письмо он адресовал Сириусу, второе - Рону, а третье - Гермионе. Его сова Хедвиг отправилась на охоту; ее клетка стояла пустой на письменном столе. Гарри мерил шагами спальню, ожидая ее возвращения, в голове у него стучало, мозг был слишком занят, чтобы спать, хотя глаза щипало и чесались от усталости. Его спина болела после того, как он нес Дадли домой, а две шишки на голове, в тех местах, где его ударило окно и Дадли, болезненно пульсировали.
Он ходил взад и вперед, охваченный гневом и разочарованием, скрежеща зубами и сжимая кулаки, бросая гневные взгляды на пустое, усеянное звездами небо каждый раз, когда проходил мимо окна. Дементоры, посланные за ним, миссис Фигг и Мундунгус Флетчер, тайно следившие за ним, затем отстранение от Хогвартса и слушание в Министерстве магии — и по-прежнему никто не говорил ему, что происходит.
И что, что это за Ревун был? Чей голос так ужасно, так угрожающе разнесся по кухне?
Почему он все еще заперт здесь без информации? Почему все обращаются с ним, как с каким-то непослушным ребенком? Не занимайся больше магией, оставайся в доме...
Проходя мимо, он пнул свой школьный чемодан, но вместо того, чтобы унять свой гнев, он почувствовал себя еще хуже, поскольку теперь к боли во всем теле добавлялась острая боль в пальце ноги.
Проходя мимо, он пнул свой школьный чемодан, но вместо того, чтобы унять свой гнев, он почувствовал себя еще хуже, поскольку теперь к боли во всем теле добавлялась острая боль в пальце ноги.
Как раз в тот момент, когда он, хромая, прошёл мимо окна, в него, словно маленькое привидение, влетела Хедвига, тихо шелестя крыльями.
«Вовремя!» — прорычал Гарри, когда она легко приземлилась на верх своей клетки. «Ты можешь положить это, у меня есть для тебя работа!»
Большие круглые янтарные глаза Хедвиг с укоризной смотрели на него поверх мертвой лягушки, зажатой у нее в клюве.
«Иди сюда», — сказал Гарри, подбирая три маленьких рулона пергамента и кожаный ремешок и привязывая свитки к ее чешуйчатой ;;ноге. «Отнеси их прямо Сириусу, Рону и Гермионе и не возвращайся сюда без хороших длинных ответов. Продолжай клевать их, пока они не напишут приличных длинных ответов, если тебе это нужно. Поняла?»
Букля издала приглушенное уханье, все еще держа в клюве лягушку.
«Тогда иди», — сказал Гарри.
Она немедленно ушла. Как только она ушла, Гарри, не раздеваясь, бросился на кровать и уставился в темный потолок. В дополнение ко всем остальным неприятным чувствам, он теперь чувствовал себя виноватым за то, что был раздражителен с Хедвиг; она была его единственным другом в доме номер четыре, на Тисовой улице. Но он загладит свою вину, когда она вернется с ответами Сириуса, Рона и Гермионы.
Они должны были быстро ответить; они не могли игнорировать нападение дементоров. Завтра он, вероятно, проснется и получит три толстых письма, полных сочувствия и планов его немедленного перемещения в Нору. И с этой утешительной мыслью сон накрыл его, подавляя все дальнейшие мысли.
Но на следующее утро Хедвиг не вернулась. Гарри провел день в своей спальне, выходя из нее только для того, чтобы сходить в туалет. Трижды в тот день тетя Петуния засовывала еду в его комнату через дверцу для кошек, которую дядя Вернон установил три лета назад. Каждый раз, когда Гарри слышал ее приближение, он пытался расспросить ее о Вопителе, но он мог бы с тем же успехом допрашивать дверную ручку, чтобы получить все ответы, которые он получал. В противном случае Дурсли держались подальше от его спальни. Гарри не видел смысла навязывать им свое общество; еще одна ссора ничего не дала бы, разве что, возможно, разозлила бы его настолько, что он снова сотворил бы незаконную магию.
Так продолжалось целых три дня. Гарри был попеременно полон беспокойной энергии, которая не давала ему ни на чем сосредоточиться, в течение которых он снова мерил шагами свою спальню, злясь на всех за то, что они оставили его томиться в этом беспорядке, и впадал в такую ;;полную апатию, что мог лежать на кровати целый час, ошеломленно уставившись в пространство, сгорая от страха при мысли о слушании в Министерстве.
Что, если они вынесут решение против него? Что, если его исключат, а его палочку сломают пополам? Что он будет делать, куда пойдет? Он не сможет вернуться к постоянной жизни с Дурслями, не теперь, когда он узнал другой мир, тот, к которому он действительно принадлежит... Возможно ли, что он сможет переехать в дом Сириуса, как Сириус предлагал год назад, до того, как ему самому пришлось бежать из Министерства? Позволят ли ему жить там одному, учитывая, что он все еще несовершеннолетний? Или вопрос о том, куда он пойдет дальше, будет решен за него; было ли его нарушение Международного Статута о Секретности достаточно серьезным, чтобы отправить его в камеру в Азкабане? Всякий раз, когда эта мысль приходила ему в голову, Гарри неизменно сползал с кровати и снова начинал ходить.
На четвертую ночь после отъезда Хедвиг Гарри лежал в одной из своих апатичных фаз, уставившись в потолок, его измученный разум был совершенно пуст, когда его дядя вошел в его спальню. Гарри медленно огляделся вокруг. Дядя Вернон был одет в свой лучший костюм и с выражением огромного самодовольства на лице.
«Мы уходим», — сказал он.
«Простите?»
«Мы — то есть твоя тетя Дадли и я — уходим».
“Отлично”, - уныло сказал Гарри, снова уставившись в потолок.
«Тебе не следует выходить из спальни, пока нас нет».
"Хорошо."
«Вы не должны прикасаться к телевизору, стереосистеме или любой другой нашей собственности».
"Верно."
«Нельзя красть еду из холодильника».
"Хорошо."
— Я запру тебя снаружи.
— Запирайте.
Дядя Вернон бросил на Гарри сердитый взгляд, явно подозрительный из-за отсутствия аргументов, затем вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Гарри услышал, как ключ повернулся в замке, и шаги дяди Вернона тяжело спускались по лестнице. Через несколько минут он услышал хлопанье дверцами машины, рев двигателя и несомненный звук машины, выезжающей с подъездной дороги.
Гарри не испытывал никаких особых чувств по поводу отъезда Дурслей. Ему было все равно, были они в доме или нет. Он даже не мог собраться с силами, чтобы встать и включить свет в спальне. Комната вокруг него становилась все темнее, пока он лежал, прислушиваясь к ночным звукам через окно, которое он все время держал открытым, ожидая благословенного момента, когда вернется Хедвига.
Пустой дом скрипел вокруг него. Трубы булькали. Гарри лежал там в каком-то оцепенении, ни о чем не думая, подвешенный в страдании.
И тут он совершенно отчетливо услышал треск на кухне.
Он выпрямился и внимательно прислушался. Дурсли не могли вернуться, было слишком рано, и в любом случае он не слышал их машины.
Несколько секунд царила тишина, а затем он услышал голоса.
«Взломщики», — подумал он, сползая с кровати на ноги, — но через долю секунды ему пришло в голову, что взломщики говорят тише, а тот, кто ходил по кухне, определенно не утруждал себя этим.
Он схватил палочку с тумбочки и встал лицом к двери спальни, прислушиваясь изо всех сил. В следующий момент он подпрыгнул, когда замок громко щелкнул, и дверь распахнулась.
Гарри стоял неподвижно, глядя через открытую дверь на темную площадку наверху, напрягая слух в ожидании дальнейших звуков, но ничего не раздалось. Он колебался мгновение, а затем быстро и бесшумно вышел из своей комнаты к началу лестницы.
Его сердце подскочило к горлу. Внизу, в темном зале, стояли люди, силуэты которых вырисовывались на фоне уличного света, льющегося через стеклянную дверь; восемь или девять из них, все, насколько он мог видеть, смотрели на него.
«Опусти палочку, мальчик, пока ты не выколол кому-нибудь глаз», — раздался низкий рычащий голос.
Сердце Гарри колотилось неудержимо. Он знал этот голос, но палочку не опустил.
«Профессор Муди?» — неуверенно спросил он.
«Я не так уж много знаю о «профессоре», — прорычал голос, — «никогда не доводилось мне много преподавать, не так ли? Спускайся сюда, мы хотим тебя как следует рассмотреть».
Гарри слегка опустил палочку, но не ослабил хватку и не двинулся с места. У него были веские причины для подозрений. Недавно он провел девять месяцев в компании, которую считал Грозным Глазом Грюмом, и обнаружил, что это был вовсе не Грюм, а самозванец; более того, самозванец, который пытался убить Гарри до того, как его разоблачили. Но прежде чем он успел принять решение о том, что делать дальше, наверху раздался второй, слегка хриплый голос.
«Все в порядке, Гарри. Мы пришли забрать тебя».
Сердце Гарри подпрыгнуло. Он тоже знал этот голос, хотя не слышал его больше года.
«П-профессор Люпин?» — недоверчиво сказал он. «Это вы?»
«Почему мы все стоим в темноте?» — раздался третий голос, на этот раз совершенно незнакомый, женский. «Люмос».
Кончик палочки вспыхнул, озарив зал магическим светом. Гарри моргнул. Люди внизу столпились у подножия лестницы, пристально глядя на него, некоторые вытягивали головы, чтобы лучше рассмотреть.
Ближе всех к нему стоял Ремус Люпин. Хотя Люпин был еще совсем молод, он выглядел уставшим и довольно больным; у него было больше седых волос, чем когда Гарри прощался с ним, а его мантия была более залатанной и потрепанной, чем когда-либо. Тем не менее, он широко улыбался Гарри, который пытался улыбнуться в ответ, несмотря на свой шок.
«Ооо, он выглядит именно так, как я и думала», — сказала ведьма, державшая зажженную палочку высоко над собой. Она выглядела самой молодой из всех; у нее было бледное лицо в форме сердечка, темные мерцающие глаза и короткие колючие волосы, которые были ярко-фиолетового оттенка. «Ого, Гарри!»
«Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, Ремус», — сказал лысый черный волшебник, стоявший дальше всех; у него был глубокий, медленный голос, и в ухе у него была золотая сережка. «Он выглядит точь-в-точь как Джеймс».
«Кроме глаз», — сказал хриплым голосом седовласый волшебник сзади. «Глаза Лили».
Грозный Глаз Грюм, у которого были длинные седые волосы и большой кусок, отсутствовавший в носу, подозрительно щурился на Гарри своими непарными глазами. Один глаз был маленьким, темным и бусинкой, другой — большим, круглым и электрически-голубым — магический глаз, который мог видеть сквозь стены, двери и затылок самого Грюма.
«Ты уверен, что это он, Люпин?» — прорычал он. «Было бы неплохо, если бы мы привели с собой какого-нибудь Пожирателя Смерти, выдающего себя за него. Нам следует спросить его о чем-то, что знает только настоящий Поттер. Если только кто-нибудь не принес Сыворотку правды?»
«Гарри, какую форму принимает твой Патронус?» — спросил Люпин.
«Олень», — нервно сказал Гарри.
«Это он, Грозный Глаз», — сказал Люпин.
Гарри спустился по лестнице, прекрасно осознавая, что все по-прежнему смотрят на него, и по пути спрятал палочку в задний карман джинсов.
«Не клади туда свою палочку, мальчик!» — заорал Грюм. «А что, если она загорится? Волшебники получше тебя теряли ягодицы, ты же знаешь!»
«Знаешь, кто потерял ягодицу?» — заинтересованно спросила у Грозного Глаза женщина с фиолетовыми волосами.
«Не обращай внимания, просто держи палочку подальше от заднего кармана!» — прорычал Грозный Глаз. «Элементарная безопасность палочки, никто больше не беспокоится об этом...» Он потопал на кухню. «И я это видел», — раздраженно добавил он, когда женщина закатила глаза к потолку.
Люпин протянул руку и пожал Гарри.
«Как дела?» — спросил он, пристально глядя на Гарри.
“П-прекрасно...”
Гарри едва мог поверить, что это правда. Четыре недели без ничего, ни малейшего намека на план убрать его с Прайвет Драйв, и вдруг целая куча волшебников стоит в доме, как ни в чем не бывало, словно это было давней договоренностью. Он взглянул на людей, окружавших Люпина; они все еще жадно смотрели на него. Он очень остро осознавал тот факт, что не расчесывал волосы четыре дня.
«Мне… тебе действительно повезло, что Дурсли уехали…» — пробормотал он.
«Повезло, ха!» — сказала женщина с фиолетовыми волосами. «Это я их увела с дороги. Отправила им письмо по маггловской почте, сообщив, что они вошли в шорт-лист Всеанглийского конкурса на лучший ухоженный пригородный газон. Они как раз сейчас отправляются на вручение призов... Или думают, что отправляются».
Гарри мельком увидел лицо дяди Вернона, когда понял, что не проводится всеанглийский конкурс на лучший уход за пригородными газонами.
«Мы ведь уезжаем, не так ли?» — спросил он. «Скоро?»
«Почти сразу», — сказал Люпен, — «мы просто ждем отбоя».
«Куда мы направляемся? В Нору?» — с надеждой спросил Гарри.
«Не в Нору, нет», — сказал Люпин, указывая Гарри на кухню; небольшая группа волшебников последовала за ним, все еще с любопытством разглядывая Гарри. «Слишком рискованно. Мы устроили штаб-квартиру в каком-то незаметном месте. Это заняло некоторое время...»
Грозный Глаз Грюм теперь сидел за кухонным столом и прихлебывал из фляжки, его волшебный глаз вращался во всех направлениях, охватывая многочисленные приспособления Дурслеев, облегчающие труд.
«Это Аластор Грюм, Гарри», — продолжил Люпин, указывая на Грюма.
«Да, я знаю», — неловко сказал Гарри; было странно быть представленным человеку, которого он, как ему казалось, знал целый год.
«А это Нимфадора...»
«Не называй меня Нимфадорой, Ремус», — содрогнувшись, сказала молодая ведьма. «Я Тонкс».
«— Нимфадора Тонкс, которая предпочитает, чтобы ее знали только по фамилии», — закончил Люпин.
«Ты бы тоже так поступил, если бы твоя дура-мать назвала тебя «Нимфадорой»», — пробормотала Тонкс.
«А это Кингсли Шеклболт», — он указал на высокого черного мага, который поклонился, — «Элфиас Дож», — кивнул маг с хриплым голосом, — «Дедалус Диггл».
«Мы уже встречались», — пискнул возбужденный Диггл, роняя цилиндр.
«— Эммелин Вэнс», — величавая ведьма в изумрудно-зеленой шали наклонила голову, — «Стерджис Подмор», — подмигнул волшебник с квадратной челюстью и густыми волосами цвета соломы, — «и Гестия Джонс». Розовощекая черноволосая ведьма помахала рукой из-за тостера.
Гарри неловко наклонил голову, глядя на каждого из них, когда их представляли. Он хотел, чтобы они смотрели на что-то другое, а не на него; это было так, как будто его внезапно вывели на сцену. Он также задавался вопросом, почему их там так много.
— Удивительно много людей вызвались прийти и забрать тебя, — сказал Люпин, словно прочитав мысли Гарри; уголки его рта слегка дернулись.
«Да, ну, чем больше, тем лучше», — мрачно сказал Грюм. «Мы твоя охрана, Поттер».
«Мы просто ждем сигнала, который сообщит нам, что можно отправляться», — сказал Люпен, выглядывая из окна кухни. «У нас есть около пятнадцати минут».
«Очень чистоплотные, не правда ли, эти магглы?» — сказала ведьма по имени Тонкс, которая с большим интересом осматривала кухню. «Мой отец — магглорожденный, и он старый неряха. Полагаю, это бывает по-разному, как и у волшебников?»
«Э-э — да», — сказал Гарри. «Послушай», — он повернулся к Люпину, — «что происходит, я ничего ни от кого не слышал, что такое Вол… ?»
Несколько ведьм и волшебников издали странные шипящие звуки; Дедалус Диггл снова уронил шляпу, а Грюм прорычал: «Заткнись!»
«Что?» — сказал Гарри.
«Мы ничего здесь не обсуждаем, это слишком рискованно», — сказал Грюм, поворачивая свой обычный глаз на Гарри; его магический глаз по-прежнему был направлен в потолок. «Черт возьми», — добавил он сердито, поднося руку к магическому глазу, — «он все время прилипает — с тех пор, как этот мерзавец его надел».
И с противным хлюпающим звуком, очень похожим на вантуз, вытаскиваемый из раковины, он вытащил свой глаз.
- Грозный Глаз, ты ведь знаешь, что это отвратительно, не так ли? ” непринужденно спросила Тонкс.
- Гарри, будь добр, принеси мне стакан воды, - попросил Грюм.
Гарри подошел к посудомоечной машине, достал чистый стакан и наполнил его водой у раковины, все еще под нетерпеливым взглядом группы волшебников. Их неустанные взгляды начинали его раздражать.
«Ура», — сказал Грюм, когда Гарри передал ему стакан. Он опустил магическое глазное яблоко в воду и подвигал им вверх-вниз; глаз закрутился, уставившись на всех по очереди. «Мне нужна видимость в триста шестьдесят градусов на обратном пути».
«Как мы добираемся — куда бы мы ни направлялись?» — спросил Гарри.
«Метлы», — сказал Люпин. «Единственный путь. Ты слишком молод, чтобы аппарировать, они будут следить за каминной сетью, а установка несанкционированного портала стоит больше, чем наша жизнь».
«Ремус говорит, что ты хороший летун», — сказал Кингсли Шеклболт своим глубоким голосом.
«Он превосходен», — сказал Люпин, посмотрев на часы. «В любом случае, тебе лучше пойти и собраться, Гарри, мы хотим быть готовыми отправиться, когда поступит сигнал».
«Я приду и помогу тебе», — весело сказала Тонкс.
Она последовала за Гарри обратно в холл и поднялась по лестнице, осматриваясь вокруг с большим любопытством и интересом.
«Забавное место», — сказала она, — «немного слишком чисто, понимаешь, о чем я? Немного неестественно. О, так уже лучше», — добавила она, когда они вошли в спальню Гарри, и он включил свет.
Его комната, безусловно, была намного более грязной, чем остальная часть дома. Запертый в ней в течение четырех дней в очень плохом настроении, Гарри не удосужился убраться за собой. Большинство книг, которыми он владел, были разбросаны по полу, где он пытался отвлечься каждой по очереди и отбрасывал ее в сторону. Клетка Хедвиг нуждалась в уборке и начинала вонять, а его сундук был открыт, открывая беспорядочную смесь маггловской одежды и волшебных мантий, которые были разбросаны по полу вокруг него.
Гарри начал подбирать книги и торопливо закидывать их в свой сундук. Тонкс остановилась у открытого шкафа, чтобы критически оглядеть свое отражение в зеркале на внутренней стороне двери.
«Знаешь, мне кажется, фиолетовый — не совсем мой цвет», — задумчиво сказала она, дергая за торчащую прядь волос. «Ты думаешь, он делает меня немного осунувшейся?»
“Э—э-э...” - сказал Гарри, глядя на нее поверх сборных Великобритании и Ирландии по квиддичу.
«Да, это так», — решительно сказала Тонкс. Она напрягла глаза, словно пытаясь что-то вспомнить. Секундой позже ее волосы стали розовыми, как жевательная резинка.
«Как ты это сделала?» — спросил Гарри, уставившись на нее, когда она снова открыла глаза.
«Я Метаморфомаг», — сказала она, оглядываясь на свое отражение и поворачивая голову так, чтобы видеть свои волосы со всех сторон. «Это значит, что я могу менять свою внешность по желанию», — добавила она, заметив озадаченное выражение Гарри в зеркале позади себя. «Я родилась такой. Я получила высшие оценки по Маскировке и Сокрытию во время обучения на Мракоборца без какой-либо подготовки, это было здорово».
«Ты мракоборец?» — сказал Гарри, впечатленный. Быть ловцом темных магов было единственной карьерой, которую он когда-либо рассматривал после Хогвартса.
- Да, - с гордостью ответила Тонкс. - Кингсли тоже, хотя он немного выше меня по званию. Я получила квалификацию всего год назад. Я почти провалилась в скрытности и отслеживании, я ужасно неуклюжая, ты слышал, как я разбила тарелку, когда мы спустились вниз?”
«Можно ли научиться быть Метаморфомагом?» — спросил ее Гарри, выпрямляясь и совершенно забыв о необходимости собирать вещи.
Тонкс усмехнулась.
«Спорим, ты бы не отказался иногда скрывать этот шрам, а?»
Ее взгляд упал на шрам в форме молнии на лбу Гарри.
«Нет, я бы не возражал», — пробормотал Гарри, отворачиваясь. Ему не нравилось, когда люди пялились на его шрам.
«Ну, боюсь, тебе придется учиться на собственном горьком опыте», — сказала Тонкс. «Метаморфомаги действительно редки, они рождаются, а не становятся. Большинству волшебников нужно использовать палочку или зелья, чтобы изменить свою внешность... Но нам пора идти, Гарри, нам пора собираться», — виновато добавила она, оглядывая беспорядок на полу.
«О, да», — сказал Гарри, хватая еще несколько книг.
«Не будь идиотом, будет гораздо быстрее, если я… соберусь!» — воскликнула Тонкс, взмахнув палочкой длинным, широким движением над полом.
Книги, одежда, телескоп и весы взлетели в воздух и в беспорядке полетели в чемодан.
«Не очень аккуратно», — сказала Тонкс, подходя к чемодану и глядя на беспорядок внутри. «У моей мамы есть этот талант аккуратно складывать вещи — она даже носки умеет складывать сама — но я так и не научилась, как она это делает — это своего рода кино...»
Она с надеждой взмахнула палочкой; один из носков Гарри слабо дернулся и шлепнулся обратно поверх беспорядка внутри.
- Ну что ж, - сказала Тонкс, захлопывая крышку сундука, - по крайней мере, все на месте. Здесь тоже не помешало бы немного прибраться — вычистить, — Она указала волшебной палочкой на клетку Хедвиг; несколько перьев и помета исчезли. — Ну, так-то лучше - я никогда не разбирался в таких бытовых заклинаниях. Так, все приготовил? Котел? Метла? Ух ты! Огненная молния?
Ее глаза расширились, когда она увидела метлу в правой руке Гарри. Это была его гордость и радость, подарок Сириуса, метла международного стандарта.
«А я все еще езжу на Комете Два Шестьдесят», - с завистью сказала Тонкс. «Ну... палочка все еще в джинсах? Обе ягодицы на месте? Ладно, поехали. Локомоторный сундук».
Сундук Гарри приподнялся на несколько дюймов в воздух. Держа волшебную палочку, как дирижерскую палочку, Тонкс заставила ее пролететь через комнату и выйти за дверь впереди них, держа клетку с Буклей в левой руке. Гарри последовал за ней вниз по лестнице, неся свою метлу.
Вернувшись на кухню, Грюм заменил свой глаз, который после чистки вращался так быстро, что Гарри стало дурно. Кингсли Шеклболт и Стерджис Подмор изучали микроволновку, а Гестия Джонс смеялась над картофелечисткой, на которую наткнулась, роясь в ящиках. Люпин запечатывал письмо, адресованное Дурслям.
«Отлично», — сказал Люпин, подняв глаза на Тонкс и Гарри, которые вошли. «У нас есть около минуты, я думаю. Наверное, нам стоит выйти в сад, чтобы подготовиться. Гарри, я оставил письмо, в котором просил твоих тетю и дядю не волноваться...»
«Не будут», - сказал Гарри.
«Что ты в безопасности...»
«Это их только угнетает».
— ...и ты увидишь их следующим летом.
- А я должен это делать?
Люпен улыбнулся, но ничего не ответил.
«Иди сюда, мальчик», — хрипло сказал Грюм, подзывая Гарри к себе палочкой. «Мне нужно тебя дезиллюминировать».
«Что тебе нужно?» — нервно спросил Гарри.
«Чары разочарования», - сказал Муди, поднимая палочку. «Люпин сказал, что у тебя есть Маска-невидимка, но она не будет действовать, пока мы летим, а вот эта замаскирует тебя лучше. Держи...»
Он сильно ударил Гарри по макушке, и у Гарри возникло странное ощущение, словно Грюм только что разбил там яйцо; холодные струйки, казалось, потекли по его телу от того места, куда ударила палочка.
«Отлично, Грозный Глаз», — одобрительно сказала Тонкс, глядя на живот Гарри.
Гарри посмотрел на свое тело, или, скорее, на то, что было его телом, потому что оно больше не было похоже ни на что его. Оно не было невидимым; оно просто приняло точный цвет и фактуру кухонного шкафа позади него. Казалось, он стал человеком-хамелеоном.
«Пошли», — сказал Грюм, отпирая заднюю дверь своей палочкой.
Все они вышли на прекрасно ухоженный газон дяди Вернона.
«Ясная ночь», — проворчал Грюм, его волшебный глаз осматривал небеса. «Не помешало бы и немного больше облаков. Ладно, ты», — рявкнул он на Гарри, «мы полетим в тесном строю. Тонкс будет прямо перед тобой, держись у нее на хвосте. Люпин будет прикрывать тебя снизу. Я буду позади тебя. Остальные будут кружить вокруг нас. Мы ни за что не нарушим строй, понял? Если кто-то из нас погибнет...»
«Это вероятно?» — с опаской спросил Гарри, но Грюм проигнорировал его.
«— остальные продолжают лететь, не останавливайтесь, не нарушайте ряды. Если они всех нас убьют, а ты выживешь, Гарри, арьергард готов взять на себя управление; продолжай лететь на восток, и они присоединятся к тебе».
«Перестань быть таким веселым, Грозный Глаз, он подумает, что мы не воспринимаем это всерьез», — сказала Тонкс, привязывая сундук Гарри и клетку Хедвиг к упряжи, свисающей с ее метлы.
«Я просто рассказываю мальчику план», — прорычал Муди. «Наша задача — доставить его в целости и сохранности в штаб-квартиру, а если мы погибнем при попытке...»
«Никто не умрет», — сказал Кингсли Шеклболт глубоким, успокаивающим голосом.
«Садитесь на метлы, это первый сигнал!» — резко сказал Люпин, указывая в небо.
Далеко-далеко над ними среди звезд вспыхнул поток ярко-красных искр. Гарри сразу узнал в них искры палочки. Он перекинул правую ногу через свою Молнию, крепко сжал ее рукоятку и почувствовал, как она слегка вибрирует, словно ей так же не терпелось снова подняться в воздух, как и ему.
«Второй сигнал, поехали!» — громко сказал Люпин, и высоко над ними взорвалось еще больше искр, на этот раз зеленых.
Гарри сильно оттолкнулся от земли. Прохладный ночной воздух пронесся по его волосам, когда аккуратные квадратные сады Тисовой улицы исчезли, быстро сжавшись в лоскутное одеяло из темно-зеленого и черного, и все мысли о слушаниях в Министерстве были выметены из его головы, как будто порыв воздуха выдул их из его головы. Он чувствовал, как его сердце вот-вот взорвется от удовольствия; он снова летел, улетал от Тисовой улицы, как он мечтал все лето, он возвращался домой... На несколько славных мгновений все его проблемы, казалось, отступили в ничто, незначительные в огромном звездном небе.
«Крутой поворот налево, крутой поворот налево, там маггл смотрит вверх!» — крикнул Грюм сзади. Тонкс вильнула, и Гарри последовал за ней, наблюдая, как его чемодан дико раскачивает ее метлу. «Нам нужно больше высоты... Дай ему еще четверть мили!»
Глаза Гарри слезились от холода, когда они взлетали вверх; теперь он не мог видеть ничего внизу, кроме крошечных точек света, которые были автомобильными фарами и уличными фонарями. Два из этих крошечных огоньков могли принадлежать машине дяди Вернона... Прямо сейчас Дурсли направлялись обратно в свой пустой дом, полные ярости из-за несуществующего соревнования по газону... и Гарри громко рассмеялся при этой мысли, хотя его голос тонул в хлопанье мантий других, скрипе упряжи, удерживающей его чемодан и клетку, свисте ветра в ушах, когда они мчались по воздуху. Он не чувствовал себя таким живым уже месяц или таким счастливым...
«Направляемся на юг!» — крикнул Грозный Глаз. «Впереди город!»
Они летели вправо, так что им не пришлось пролетать прямо над сверкающей паутиной огней внизу.
«Держитесь на юго-восток и продолжайте подниматься, впереди низкие облака, в которых мы можем затеряться!» — крикнул Муди.
«Мы не пойдем сквозь облака!» — сердито крикнула Тонкс. «Мы промокнем, Грозный Глаз!»
Гарри был рад услышать это; его руки немели на рукоятке «Молнии». Он пожалел, что не догадался надеть пальто; он начинал дрожать.
Время от времени они меняли свой курс, следуя указаниям Грозного Глаза. Глаза Гарри были зажмурены от порыва ледяного ветра, от которого начинали болеть уши. Он помнил, что так замерзал на метле только один раз, во время матча по квиддичу против Хаффлпаффа на третьем курсе, который проходил в шторм. Охрана вокруг него непрерывно кружила, как гигантские хищные птицы. Гарри потерял счет времени. Он задавался вопросом, как долго они летели; казалось, что не меньше часа.
«Поворачиваем на юго-запад!» — закричал Муди. «Мы хотим объехать автостраду!»
Гарри теперь был настолько холоден, что на мгновение с тоской подумал об уютных, сухих салонах машин, струящихся внизу, а затем, с еще большей тоской, о путешествии с помощью летучего пороха; может быть, и неудобно вращаться в каминах, но в пламени было, по крайней мере, тепло. . . . Кингсли Шеклболт облетел его, лысая макушка и серьга слегка поблескивали в лунном свете. . . . Теперь Эммелин Вэнс была справа от него, ее палочка была вытянута, голова поворачивалась влево и вправо... затем она тоже спикировала над ним, чтобы смениться Стерджисом Подмором... . . .
«Нам следует немного вернуться назад, просто чтобы убедиться, что за нами никто не гонится!» — крикнул Муди.
“ТЫ с УМА сошел, ГРОЗНЫЙ ГЛАЗ?” Закричала Тонкс с переднего ряда. “Мы все примерзли к своим метлам! Если мы и дальше будем отклоняться от курса, то доберемся туда только на следующей неделе! Мы уже почти на месте!”
«Пора начинать спуск!» — раздался голос Люпина. «Следуй за Тонкс, Гарри!»
Гарри последовал за Тонкс в пике. Они направлялись к самому большому скоплению огней, которое он когда-либо видел, огромной, раскинувшейся, перекрещивающейся массе, сверкающей линиями и сетками, перемежающейся пятнами глубочайшей черноты. Они летели все ниже и ниже, пока Гарри не увидел отдельные фары и уличные фонари, трубы и телевизионные антенны. Он очень хотел достичь земли, хотя и был уверен, что кто-то должен будет разморозить его от метлы.
«Поехали!» — крикнула Тонкс, и через несколько секунд она приземлилась.
Гарри приземлился прямо за ней и спешился на участке неухоженной травы посреди небольшой площади. Тонкс уже отстегивала багажник Гарри. Дрожа, Гарри огляделся. Грязные фасады окружающих домов были неприветливы; некоторые из них имели разбитые окна, тускло мерцающие в свете уличных фонарей, краска облупилась со многих дверей, а кучи мусора лежали снаружи нескольких ступеней парадного входа.
«Где мы?» — спросил Гарри, но Люпин тихо ответил: «Через минуту».
Муди рылся в своем плаще, его скрюченные руки были неуклюжими от холода.
«Понял», — пробормотал он, подняв в воздух нечто, похожее на серебряную зажигалку, и щелкнув ею.
Ближайший уличный фонарь с хлопком погас. Он снова щелкнул зажигалкой; следующая лампа погасла. Он продолжал щелкать, пока все лампы на площади не погасли, и единственным светом на площади были занавешенные окна и серп луны над головой.
“Позаимствовал у Дамблдора”, - проворчал Грюм, пряча конверт в карман. “Это позаботится о том, чтобы магглы не выглядывали из окна, понимаешь? А теперь давай, быстро”.
Он взял Гарри за руку и повел его с лужайки, через дорогу и на тротуар. Люпин и Тонкс последовали за ними, неся сундук Гарри между собой, остальные охранники, все с палочками наготове, стояли по бокам от них.
Из верхнего окна ближайшего дома доносился приглушенный стук стереосистемы. Из кучи раздутых мусорных мешков прямо за сломанными воротами доносился резкий запах гниющего мусора.
«Вот», — пробормотал Грюм, сунув кусок пергамента в руку Гарри, лишенного иллюзий, и поднеся к ней зажженную палочку, чтобы осветить написанное. «Быстро читай и запоминай».
Гарри посмотрел на листок бумаги. Тонкий почерк был смутно знаком. Там было написано:
Штаб-квартира Ордена Феникса находится в Лондоне, на площади Гриммо, дом двенадцать.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПЛОЩАДЬ ГРИММО, 12
Что такое Орден…? — начал Гарри.
«Не здесь, мальчик!» — прорычал Муди. «Подожди, пока мы не войдем!»
Он вытащил кусок пергамента из руки Гарри и поджег его кончиком палочки. Когда послание завилось пламенем и поплыло к земле, Гарри снова огляделся по сторонам. Они стояли снаружи дома номер одиннадцать; он посмотрел налево и увидел номер десять; справа, однако, был номер тринадцать.
«Но где же…?»
«Подумай о том, что ты только что запомнил», — тихо сказал Люпин.
Гарри подумал, и не успел он дойти до части о номере двенадцать, площади Гриммо, как из ниоткуда появилась потрепанная дверь между номерами одиннадцать и тринадцать, а за ней быстро последовали грязные стены и грязные окна. Как будто еще один дом раздулся, отталкивая те, что по обе стороны от него. Гарри уставился на него. Стерео в номере одиннадцать загрохотало. Видимо, магглы внутри даже ничего не почувствовали.
«Давай, поторопись», — прорычал Грюм, толкая Гарри в спину.
Гарри поднялся по изношенным каменным ступеням, уставившись на недавно материализованную дверь. Ее черная краска была потертой и поцарапанной. Серебряный дверной молоток был в форме скрученной змеи. Не было ни замочной скважины, ни почтового ящика.
Люпин вытащил палочку и постучал в дверь один раз. Гарри услышал много громких металлических щелчков и что-то похожее на лязг цепи. Дверь скрипнула и открылась.
«Быстро заходи, Гарри», — прошептал Люпин. «Но не заходи далеко и ничего не трогай».
Гарри переступил порог и оказался в почти полной темноте зала. Он чувствовал запах сырости, пыли и сладковатый запах гниения; это место напоминало заброшенное здание. Он оглянулся и увидел, как остальные входят следом за ним, Люпин и Тонкс несут его сундук и клетку Хедвиг. Грюм стоял на верхней ступеньке и выпускал шары света, которые Потушитель украл у уличных фонарей; они полетели обратно к своим лампочкам, и площадь за ними на мгновение озарилась оранжевым светом, прежде чем Грюм, хромая, вошел внутрь и закрыл входную дверь, так что темнота в зале стала полной.
"Здесь -"
Он сильно ударил Гарри по голове своей палочкой; на этот раз Гарри почувствовал, как что-то горячее потекло по его спине, и понял, что чары Разочарования, должно быть, рассеялись.
«А теперь все стойте спокойно, пока я не дам нам немного света», — прошептал Муди.
Приглушенные голоса остальных вызывали у Гарри странное чувство предчувствия; как будто они только что вошли в дом умирающего человека. Он услышал тихий шипящий звук, а затем старомодные газовые лампы зашипели и ожили вдоль всех стен, бросая мерцающий нематериальный свет на отслаивающиеся обои и потертый ковер длинного мрачного коридора, где над головой мерцала паутина люстры, а на стенах криво висели почерневшие от времени портреты. Гарри услышал, как что-то шевелится за плинтусом. И люстра, и канделябр на шатком столе рядом имели форму змей.
Послышались торопливые шаги, и из двери в дальнем конце зала появилась мать Рона, миссис Уизли. Она сияла в знак приветствия, спеша к ним, хотя Гарри заметил, что она была гораздо тоньше и бледнее, чем в последний раз, когда он ее видел.
«О, Гарри, как приятно тебя видеть!» — прошептала она, заключая его в крепкие объятия, прежде чем отвести его на расстояние вытянутой руки и критически оглядеть. «Ты выглядишь истощенным; тебя нужно подкормить, но, боюсь, тебе придется немного подождать ужина...»
Она повернулась к группе волшебников позади него и торопливо прошептала: «Он только что прибыл, встреча началась...»
Волшебники позади Гарри издали звуки интереса и возбуждения и начали проходить мимо Гарри к двери, через которую только что вошла миссис Уизли; Гарри хотел последовать за Люпином, но миссис Уизли удержала его.
«Нет, Гарри, собрание только для членов Ордена. Рон и Гермиона наверху, ты можешь подождать с ними, пока собрание не закончится, а потом мы поужинаем. И веди себя тише в зале», — добавила она торопливым шепотом.
"Почему?"
- Я не хочу никого разбудить.
«Что ты…?»
— Я объясню позже, мне нужно спешить, я должна быть на совещании - я просто покажу тебе, где ты будешь спать.
Прижав палец к губам, она провела его на цыпочках мимо пары длинных, изъеденных молью штор, за которыми, как предположил Гарри, должна быть еще одна дверь, и, обойдя большую подставку для зонтов, которая выглядела так, будто была сделана из отрубленной ноги тролля, они начали подниматься по темной лестнице, проходя мимо ряда сморщенных голов, установленных на табличках на стене. При более близком рассмотрении Гарри понял, что головы принадлежали домовым эльфам. У всех у них был одинаковый нос, похожий на морду.
Смятение Гарри усиливалось с каждым шагом. Что, черт возьми, они делали в доме, который выглядел так, будто принадлежал Темнейшему из волшебников?
«Миссис Уизли, почему…?»
- Рон и Гермиона все объяснят, дорогой, мне правда нужно бежать, - растерянно прошептала миссис Уизли. — Вот, — они поднялись на вторую лестничную площадку, - твоя дверь справа. Я позову тебя, когда все закончится.
Гарри пересек унылую лестничную площадку, повернул ручку двери спальни, которая была сделана в форме головы змеи, и открыл дверь.
Он мельком увидел мрачную комнату с высокими потолками и двумя односпальными кроватями, затем послышался громкий щебет, за которым последовал еще более громкий визг, и его зрение полностью заслонила большая копна очень густых волос — Гермиона бросилась к нему в объятиях, которые едва не сбили его с ног, в то время как крошечная сова Рона, Пигвиджон, возбужденно кружила над их головами.
«ГАРРИ! Рон, он здесь, Гарри здесь! Мы не слышали, как ты пришел! О, как ты? Ты в порядке? Ты был в ярости от нас? Наверняка, да, я знаю, что наши письма были бесполезны - но мы не могли тебе ничего рассказать, Дамблдор заставил нас поклясться, что мы не расскажем, о, нам так много нужно рассказать тебе, а ты должен рассказать нам - о дементорах! Когда мы услышали - и то слушание в Министерстве - это просто возмутительно, я всё проверил, они не могут исключить вас, просто не могут, в Указе об ограничении колдовства несовершеннолетних есть положение об использовании магии в опасных для жизни ситуациях...»
«Пусть он подышит, Гермиона», — сказал Рон, ухмыляясь, закрывая за Гарри дверь. За месяц их разлуки он, казалось, вырос на несколько дюймов, став выше и неуклюже, чем когда-либо, хотя длинный нос, ярко-рыжие волосы и веснушки остались прежними.
Гермиона, все еще сияя, отпустила Гарри, но прежде чем она успела произнести хоть слово, раздался тихий свистящий звук, и что-то белое взлетело с вершины темного шкафа и мягко приземлилось на плечо Гарри.
«Хедвиг!»
Снежная сова щелкнула клювом и ласково покусывала его ухо, а Гарри гладил ее перья.
«Она была в хорошем состоянии», — сказал Рон. «Заклевала нас до полусмерти, когда принесла твои последние письма, посмотри на это —»
«О, да», — сказал Гарри. «Извините за это, но я хотел получить ответы, вы знаете...»
«Мы хотели отдать их тебе, приятель», — сказал Рон. «Гермиона была вся в отчаянии, она все время говорила, что ты сделаешь что-нибудь глупое, если останешься один без новостей, но Дамблдор заставил нас...»
«... поклянись мне не говорить», — сказал Гарри. «Да, Гермиона уже сказала».
Теплое сияние, вспыхнувшее внутри него при виде двух лучших друзей, погасло, когда что-то ледяное затопило его желудок. Внезапно — после того, как он целый месяц тосковал по ним — он почувствовал, что предпочел бы, чтобы Рон и Гермиона оставили его в покое.
Повисла напряженная тишина, в которой Гарри машинально гладил Хедвиг, не глядя ни на кого из них.
«Он, кажется, считал, что так будет лучше всего», — сказала Гермиона, задыхаясь. «Дамблдор, я имею в виду».
«Правильно», — сказал Гарри. Он заметил, что на ее руках тоже остались следы от клюва Хедвиги, и обнаружил, что ему совсем не жаль.
«Я думаю, он считал, что тебе безопаснее всего с магглами...» — начал Рон.
«Да?» — сказал Гарри, подняв брови. «Кто-нибудь из вас подвергался нападению дементоров этим летом?»
«Ну, нет, но именно поэтому за тобой все время следят люди из Ордена Феникса».
Гарри почувствовал сильный толчок в животе, как будто он только что пропустил шаг, спускаясь по лестнице. Так что все знали, что за ним следят, кроме него.
«Но ведь не так уж хорошо получилось, правда?» — сказал Гарри, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно. «В конце концов, мне пришлось позаботиться о себе, не так ли?»
«Он был так зол», — сказала Гермиона почти благоговейным голосом. «Дамблдор. Мы видели его. Когда он узнал, что Мундунгус ушел до окончания его смены. Он был страшен».
“Что ж, я рад, что он ушел”, - холодно сказал Гарри. “Если бы он этого не сделал, я бы не стал заниматься магией, и Дамблдор, вероятно, оставил бы меня на Тисовой улице на все лето”.
«Разве ты... разве ты не беспокоишься о слушании в Министерстве магии?» — тихо спросила Гермиона.
«Нет», — дерзко солгал Гарри. Он отошел от них, оглядываясь по сторонам, с Хедвиг, удовлетворенно примостившейся на его плече, но эта комната вряд ли поднимет ему настроение. Там было сыро и темно. Пустой кусок холста в богато украшенной раме для картины — вот все, что скрашивало голость облупившихся стен, и когда Гарри проходил мимо, ему показалось, что он услышал, как кто-то, скрываясь из виду, хихикнул.
«Так почему Дамблдор так старался держать меня в неведении?» — спросил Гарри, все еще изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно. «А ты — э-э — вообще потрудился его спросить?»
Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как они обмениваются взглядами, которые сказали ему, что он ведет себя именно так, как они и боялись. Это не улучшило его настроения.
«Мы сказали Дамблдору, что хотим рассказать тебе, что происходит», — сказал Рон. «Мы рассказали, приятель. Но он сейчас очень занят, мы видели его всего дважды с тех пор, как приехали сюда, и у него было мало времени, он просто заставил нас поклясться, что мы не расскажем тебе ничего важного, когда мы писали, он сказал, что совы могут быть перехвачены...»
«Он все равно мог бы держать меня в курсе, если бы захотел», — коротко сказал Гарри. «Ты же не говоришь мне, что он не знает, как отправлять сообщения без сов».
Гермиона взглянула на Рона и сказала: «Я тоже так думала. Но он не хотел, чтобы ты что-то знал».
«Может быть, он думает, что мне нельзя доверять», — сказал Гарри, наблюдая за выражениями их лиц.
«Не будь тупицей», — сказал Рон, выглядя крайне смущенным.
«Или что я не могу о себе позаботиться...»
«Конечно, он так не думает!» — обеспокоенно сказала Гермиона.
«Так почему же я должен оставаться у Дурслей, пока вы двое участвуете во всем, что здесь происходит?» — сказал Гарри, слова налетали друг на друга в спешке, его голос становился громче с каждым словом. «Как же так получается, что вам двоим позволено знать все, что происходит…?»
«А вот и нет!» перебил Рон. «Мама не пускает нас на собрания, она говорит, что мы слишком маленькие...»
Но прежде чем он успел опомниться, Гарри закричал.
- ЗНАЧИТ, ВЫ НЕ ХОДИЛИ НА СОБРАНИЯ, ПОДУМАЕШЬ! ВЫ ВСЕ ЕЩЕ БЫЛИ ЗДЕСЬ, НЕ ТАК ЛИ? ВЫ ВСЕ ЕЩЕ БЫЛИ ВМЕСТЕ! Я, Я ЗАСТРЯЛ У ДУРСЛЕЙ НА ЦЕЛЫЙ МЕСЯЦ! И Я СПРАВИЛСЯ С БОЛЬШИМ, ЧЕМ ВЫ ДВОЕ КОГДА—ЛИБО СПРАВЛЯЛИСЬ, И ДАМБЛДОР ЭТО ЗНАЕТ - КТО СПАС ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ? КТО ИЗБАВИЛСЯ ОТ РИДДЛА? КТО СПАС ВАШИ ШКУРЫ ОТ ДЕМЕНТОРОВ?”
Все горькие и обидные мысли, которые были у Гарри за последний месяц, выплеснулись из него; его разочарование из-за отсутствия новостей, боль от того, что они все были вместе без него, его ярость из-за того, что за ним следили и не говорили об этом: Все чувства, которых он наполовину стыдился, наконец-то вырвались наружу. Хедвиг испугалась шума и снова взлетела на шкаф; Пигвиджон встревоженно защебетал и еще быстрее закружился вокруг их голов.
«КОМУ НУЖНО БЫЛО ПРОЙТИ МИМО ДРАКОНОВ, СФИНКСОВ И ВСЕЙ ДРУГОЙ МЕРЗОСТИ В ПРОШЛОМ ГОДУ? КТО ВИДЕЛ, КАК ОН ВЕРНУЛСЯ? КОМУ НУЖНО БЫЛО УБЕГАТЬ ОТ НЕГО? МНЕ!»
Рон стоял с полуоткрытым ртом, явно ошеломленный и не зная, что сказать, в то время как Гермиона, казалось, была готова расплакаться.
«НО ЗАЧЕМ Я ДОЛЖЕН ЗНАТЬ, ЧТО ПРОИСХОДИТ? ЗАЧЕМ КТО-ТО ДОЛЖЕН РАССКАЗЫВАТЬ МНЕ, ЧТО ПРОИСХОДИТ?»
«Гарри, мы хотели тебе сказать, мы правда…» — начала Гермиона.
«НЕ МОГ ТЫ ТАК СИЛЬНО ХОТЕТЬ, НЕ ТАК ЛИ, ИНАЧЕ ТЫ ПОСЛАЛ БЫ МНЕ СОВУ, НО ДАМБЛДОР ЗАСТАВИЛ ТЕБЯ ПОКЛЯТЬСЯ…»
«Ну, он сделал...»
— ЧЕТЫРЕ НЕДЕЛИ Я ТОРЧАЛ НА ПРАЙВЕТ ДРАЙВ, ВЫТАСКИВАЯ БУМАГИ ИЗ МУСОРНЫХ БАКОВ, ЧТОБЫ ПОПЫТАТЬСЯ ВЫЯСНИТЬ, ЧТО ПРОИСХОДИТ...
«Мы хотели…»
— Я ПОЛАГАЮ, ВЫ ОТ ДУШИ ПОСМЕЯЛИСЬ, НЕ ТАК ЛИ, КОГДА ВСЕ ВМЕСТЕ ПРЯТАЛИСЬ ЗДЕСЬ...
«Нет, честно…»
«Гарри, нам очень жаль!» — отчаянно сказала Гермиона, ее глаза теперь блестели от слез. «Ты абсолютно прав, Гарри — я была бы в ярости, если бы это была я!»
Гарри посмотрел на нее, все еще глубоко дыша, затем снова отвернулся от них, шагая взад и вперед. Хедвиг угрюмо ухнула с верха шкафа. Наступила долгая пауза, прерываемая лишь скорбным скрипом половиц под ногами Гарри.
“Что это вообще за место?” - спросил он у Рона и Гермионы.
«Штаб-квартира Ордена Феникса», — тут же ответил Рон.
«Кто-нибудь собирается рассказать мне, что такое Орден Феникса?»
«Это тайное общество», — быстро сказала Гермиона. «Дамблдор им руководит, он его основал. Это люди, которые в прошлый раз сражались с Сам-Знаешь-Кем».
«Кто там?» — спросил Гарри, останавливаясь и засунув руки в карманы.
«Довольно много людей...»
— ...мы встретили около двадцати из них, - сказал Рон, - но мы думаем, что их больше...
Гарри сердито посмотрел на них.
«Ну?» — спросил он, переводя взгляд с одного на другого.
«Э-э», — сказал Рон. «Ну и что?»
«Волдеморт!» — яростно крикнул Гарри, и Рон с Гермионой вздрогнули. «Что происходит? Что он задумал? Где он? Что мы делаем, чтобы остановить его?»
«Мы же говорили, Орден не пускает нас на свои заседания», — нервно сказала Гермиона. «Так что подробностей мы не знаем — но общее представление имеем», — поспешно добавила она, увидев выражение лица Гарри.
«Фред и Джордж изобрели удлиняющиеся уши, видите ли», — сказал Рон. «Они действительно полезны».
«Удлиняющиеся — ?»
- Уши, да. Только в последнее время нам пришлось отказаться от них, потому что мама узнала об этом и пришла в бешенство. Фреду и Джорджу пришлось спрятать их все, чтобы мама не выбросила их в мусорную корзину. Но мы неплохо ими воспользовались, прежде чем мама поняла, что происходит. Мы знаем, что некоторые члены Ордена следят за известными пожирателями смерти, следят за ними, понимаешь...
«…некоторые из них работают над вербовкой большего количества людей в Орден», — сказала Гермиона.
«— и некоторые из них стоят на страже чего-то», — сказал Рон. «Они всегда говорят о сторожевой службе».
«Это ведь не мог быть я, правда?» — саркастически спросил Гарри.
«О да», — сказал Рон, и на его лице появилось понимание.
Гарри фыркнул. Он снова прошелся по комнате, глядя куда угодно, только не на Рона и Гермиону. «Так чем же вы двое занимались, если вас не пускают на собрания?» — потребовал он. «Вы сказали, что были заняты».
«Да», - быстро ответила Гермиона. «Мы обеззараживали этот дом, он пустовал целую вечность, и в нем расплодилась всякая дрянь. Мы успели вычистить кухню, большинство спален и, кажется, гостиную... ААРГХ!»
С двумя громкими тресками Фред и Джордж, старшие братья-близнецы Рона, материализовались из воздуха посреди комнаты. Пигвиджон защебетал еще громче и умчался, чтобы присоединиться к Хедвиг на верху шкафа.
«Прекратите это делать!» — слабо сказала Гермиона близнецам, которые были такими же ярко-рыжими, как и Рон, хотя более коренастыми и немного ниже ростом.
«Привет, Гарри», — сказал Джордж, сияя. «Мы думали, что услышали твой нежный голос».
«Ты не хочешь так сдерживать свой гнев, Гарри, выплесни его наружу», — сказал Фред, тоже сияя. «Возможно, в пятидесяти милях отсюда есть пара человек, которые тебя не услышали».
«Значит, вы двое прошли тесты на аппарацию?» — сварливо спросил Гарри.
«С отличием», — сказал Фред, держа в руках что-то похожее на кусок очень длинной веревки телесного цвета.
«Тебе потребовалось бы примерно на тридцать секунд больше, чтобы спуститься по лестнице», — сказал Рон.
«Время — галеоны, братишка», — сказал Фред. «В любом случае, Гарри, ты мешаешь приему. Удлиняющие уши», — добавил он в ответ на поднятые брови Гарри, держа в руках веревку, которая, как Гарри теперь видел, тянулась на лестничную площадку. «Мы пытаемся услышать, что происходит внизу».
«Тебе нужно быть осторожнее», — сказал Рон, уставившись на ухо. «Если мама снова увидит кого-нибудь из них...»
«Риск того стоит, ведь у них важная встреча», — сказал Фред.
Дверь открылась, и появилась длинная грива рыжих волос.
«О, привет, Гарри!» — радостно сказала младшая сестра Рона, Джинни. «Мне показалось, что я услышала твой голос».
Повернувшись к Фреду и Джорджу, она сказала: «С Удлиняющимися Ушами ничего не получится, она пошла и наложила на кухонную дверь Заклинание Невозмутимости».
«Откуда ты знаешь?» — спросил Джордж, выглядя удрученным.
«Тонкс рассказала мне, как это выяснить», — сказала Джинни. «Просто бросай вещи в дверь, и если она не может войти в контакт, значит, дверь не возмущена. Я бросала в нее навозные бомбы с вершины лестницы, и они просто взлетали, так что Удлиняющиеся Уши никак не смогут пробраться под щель».
Фред глубоко вздохнул. «Жаль. Мне очень хотелось узнать, чем занимается старый Снейп».
«Снейп?» — быстро спросил Гарри. «Он здесь?»
«Да», — сказал Джордж, осторожно закрывая дверь и садясь на одну из кроватей; Фред и Джинни последовали за ним. «Делаю доклад. Совершенно секретно».
«Мерзавец», — лениво сказал Фред.
«Теперь он на нашей стороне», — укоризненно сказала Гермиона.
Рон фыркнул. «Это не мешает ему быть мерзавцем. То, как он смотрит на нас, когда видит...»
«Биллу он тоже не нравится», — сказала Джинни, как будто это решало вопрос.
Гарри не был уверен, что его гнев уже утих; но его жажда информации теперь пересилила его желание продолжать кричать. Он опустился на кровать напротив остальных.
«Билл здесь?» — спросил он. «Я думал, он работает в Египте».
«Он подал заявление на офисную работу, чтобы иметь возможность вернуться домой и работать на Орден», — сказал Фред. «Он говорит, что скучает по гробницам, но», — ухмыльнулся он, «есть компенсации...»
«Что ты имеешь в виду?»
«Помнишь старую Флер Делакур?» — сказал Джордж. «Она получила работу в Гринготтсе, чтобы улучшить свой английский...»
«… и Билл давал ей много частных уроков», — хихикнул Фред.
«Чарли тоже в Ордене», — сказал Джордж, — «но он все еще в Румынии. Дамблдор хочет, чтобы туда приехало как можно больше иностранных волшебников, поэтому Чарли пытается наладить контакты в свои выходные».
«А Перси не мог этого сделать?» — спросил Гарри. Последнее, что он слышал, третий брат Уизли работал в Департаменте международного магического сотрудничества Министерства магии.
При этих словах все Уизли и Гермиона обменялись мрачными многозначительными взглядами.
«Что бы ты ни делал, не упоминай Перси при маме и папе», — напряженным голосом сказал Рон Гарри.
"Почему?"
«Потому что каждый раз, когда упоминается имя Перси, папа ломает все, что тот держит, а мама начинает плакать», — сказал Фред.
«Это было ужасно», — грустно сказала Джинни.
«Я думаю, мы от него избавились», — сказал Джордж с нехарактерно уродливым выражением лица.
«Что случилось?» — спросил Гарри.
«Перси и папа поссорились», — сказал Фред. «Я никогда не видел, чтобы папа с кем-то так ссорился. Обычно кричит мама...»
«Это была первая неделя после окончания семестра», — сказал Рон. «Мы собирались приехать и присоединиться к Ордену. Перси вернулся домой и сказал нам, что его повысили».
«Ты шутишь?» — сказал Гарри.
Хотя он прекрасно знал, что Перси был очень амбициозен, у Гарри сложилось впечатление, что Перси не добился большого успеха на своей первой работе в Министерстве магии. Перси допустил довольно большую оплошность, не заметив, что его босс находится под контролем Лорда Волан-де-Морта (не то чтобы Министерство в это верило — они все думали, что мистер Крауч сошел с ума).
«Да, мы все были удивлены», — сказал Джордж, — «потому что Перси попал в кучу неприятностей из-за Крауча, было расследование и все такое. Они сказали, что Перси должен был понять, что Крауч не в себе, и сообщить об этом начальнику. Но ты знаешь, Перси, Крауч оставил его за главного, он не собирался жаловаться...»
«Так как же они его повысили?»
“Это именно то, что нас интересовало”, - сказал Рон, который, казалось, был очень рад поддержать нормальный разговор теперь, когда Гарри перестал кричать. “Он пришел домой очень довольный собой — даже более довольный, чем обычно, если вы можете себе это представить — и сказал папе, что ему предложили должность в кабинете самого Фаджа. Действительно хорошая должность для человека, который всего год как окончил Хогвартс — младший помощник министра. Думаю, он ожидал, что на папу это произведет впечатление.
«Почему бы и нет?» — сказал Гарри.
«Ну, судя по всему, Фадж обошел Министерство, проверяя, не контактирует ли кто-нибудь с Дамблдором», — сказал Джордж.
«В последнее время имя Дамблдора в Министерстве на слуху», - сказал Фред. «Они все думают, что он просто создает проблемы, говоря, что Сами-Знаете-Кто вернулся».
«Папа говорит, что Фадж ясно дал понять, что любой, кто в сговоре с Дамблдором, может освободить свои столы», — сказал Джордж.
«Проблема в том, что Фадж подозревает папу, он знает, что тот дружит с Дамблдором, и он всегда считал папу немного странным из-за его одержимости магглами...»
«Но какое отношение это имеет к Перси?» — спросил Гарри в замешательстве.
«Я подхожу к этому. Папа считает, что Фадж хочет видеть Перси в своем кабинете только потому, что хочет использовать его для шпионажа за семьей — и за Дамблдором».
Гарри тихо присвистнул.
«Держу пари, Перси это понравилось».
Рон как-то глухо рассмеялся.
- Он совершенно обезумел. Он сказал— ну, он наговорил кучу ужасных вещей. Он сказал, что ему приходится бороться с паршивой репутацией отца с тех пор, как он поступил на службу в министерство, и что у отца нет амбиций, и именно поэтому у нас всегда было, ну, ты понимаешь, не так много денег, я имею в виду...
«Что?» — недоверчиво спросил Гарри, когда Джинни издала звук, похожий на сердитую кошку.
«Я знаю», — тихо сказал Рон. «И стало еще хуже. Он сказал, что папа был идиотом, раз водился с Дамблдором, что Дамблдор нарывался на большие неприятности, а папа собирался пойти вместе с ним, и что он — Перси — знал, кому он предан, и что он был предан Министерству. И если мама и папа собирались предать Министерство, он должен был сделать так, чтобы все знали, что он больше не принадлежит к нашей семье. И он собрал вещи в ту же ночь и уехал. Теперь он живет здесь, в Лондоне».
Гарри выругался себе под нос. Из братьев Рона Перси ему всегда нравился меньше всего, но он никогда не думал, что скажет такое мистеру Уизли.
«Мама была в хорошем состоянии», — сказал Рон. «Знаешь — плакала и все такое. Она приехала в Лондон, чтобы попытаться поговорить с Перси, но он захлопнул дверь у нее перед носом. Не знаю, что он делает, когда встречает папу на работе — игнорирует его, я полагаю».
“Но Перси должен знать, что Волдеморт вернулся”, - медленно произнес Гарри. “Он не дурак, он должен понимать, что твои мама и папа не стали бы рисковать всем без доказательств—”
«Да, ну, твое имя вплели в этот скандал», — сказал Рон, украдкой посмотрев на Гарри. «Перси сказал, что единственным доказательством было твое слово и... не знаю... он посчитал, что этого недостаточно».
«Перси серьезно относится к «Ежедневному пророку», — едко сказала Гермиона, и все остальные кивнули.
«О чем ты говоришь?» — спросил Гарри, оглядывая их всех. Все они смотрели на него с опаской.
«Ты разве не получаешь «Ежедневный пророк»?» — нервно спросила Гермиона.
“Да, у меня есть!” - сказал Гарри.
«Ты... э-э... внимательно читал его?» спросила Гермиона с еще большим беспокойством.
«Не от корки до корки», — защищался Гарри. «Если бы они собирались сообщить что-нибудь о Волан-де-Морте, это было бы главной новостью, не так ли!»
Остальные вздрогнули, услышав это имя. Гермиона поспешила продолжить: «Ну, тебе придется прочитать его от корки до корки, чтобы уловить суть, но они — гм — они упоминают тебя пару раз в неделю».
«Но я бы увидел...»
«Нет, если бы ты читал только первую страницу, ты бы не стал этого делать», — сказала Гермиона, качая головой. «Я не говорю о больших статьях. Они просто вставляют тебя, как будто ты — постоянная шутка».
«Что ты…?»
«Это довольно отвратительно, на самом деле», — сказала Гермиона голосом, деланно спокойным. «Они просто строят на материале Риты».
«Но она ведь больше для них не пишет, да?»
«О нет, она сдержала свое обещание — не то чтобы у нее был выбор», — с удовлетворением добавила Гермиона. «Но она заложила основу для того, что они пытаются сделать сейчас».
“Что именно?” - нетерпеливо спросил Гарри.
«Хорошо, ты знаешь, что она написала, что ты валяешься на полу, что у тебя болит шрам и все такое?»
«Да», — сказал Гарри, который вряд ли быстро забудет рассказы Риты Скитер о нем.
«Ну, они пишут о тебе так, будто ты заблуждающийся, ищущий внимания человек, который думает, что он великий трагический герой или что-то в этом роде», — очень быстро сказала Гермиона, как будто Гарри было бы менее неприятно услышать эти факты быстро. «Они продолжают вставлять ехидные комментарии о тебе. Если появляется какая-то надуманная история, они говорят что-то вроде «история, достойная Гарри Поттера», а если с кем-то случается забавный несчастный случай или что-то в этом роде, то «будем надеяться, что у него нет шрама на лбу, иначе нас попросят поклоняться ему в следующий раз...»
«Я не хочу, чтобы кто-то поклонялся…» — горячо начал Гарри.
“Я знаю, что ты не веришь”, - быстро сказала Гермиона, выглядя испуганной. “Я знаю, Гарри. Но ты видишь, что они делают? Они хотят превратить тебя в кого-то, во что никто не поверит. За этим стоит Фадж, я готова поспорить на что угодно. Они хотят, чтобы уличные волшебники думали, что ты просто глупый мальчишка, над которым можно посмеяться, который рассказывает нелепые небылицы, потому что ему нравится быть знаменитым и он хочет, чтобы это продолжалось и дальше”.
«Я не просил — я не хотел — Волан-де-Морт убил моих родителей!» — пробормотал Гарри. «Я прославился, потому что он убил мою семью, но не смог убить меня! Кто хочет прославиться этим? Разве они не думают, что я предпочел бы, чтобы это никогда не…»
«Мы знаем, Гарри», — искренне сказала Джинни.
«И, конечно, они не сообщили ни слова о том, что дементоры напали на вас», — сказала Гермиона. «Кто-то сказал им держать это в тайне. Это должно было стать действительно большой историей, неуправляемые дементоры. Они даже не сообщили, что вы нарушили Международный Статут Секретности — мы думали, что они сообщат, это так хорошо вписывалось бы в этот образ вас как какой-то глупой выскочки — мы думаем, что они выжидают, пока вас исключат, тогда они действительно пойдут в город — я имею в виду, если вас исключат, очевидно, — поспешно продолжила она, — вы действительно не должны этого делать, нет, если они соблюдают свои собственные законы, против вас нет никаких дел».
Они вернулись к слушанию, и Гарри не хотел об этом думать. Он искал другую тему для разговора, но был избавлен от необходимости искать ее, услышав шаги, поднимающиеся по лестнице.
«Ой-ой».
Фред крепко дернул Удлиняющее Ухо; раздался еще один громкий треск, и они с Джорджем исчезли. Через несколько секунд в дверях спальни появилась миссис Уизли.
«Встреча окончена, можешь спуститься и поужинать, все жаждут тебя увидеть, Гарри. А кто оставил все эти навозные бомбы за дверью кухни?»
«Живоглот», — не смущаясь, сказала Джинни. «Он любит играть с ними».
«О, — сказала миссис Уизли, — я думала, это мог быть Кричер, он постоянно делает такие странные вещи. И не забудьте потише говорить в зале. Джинни, у тебя грязные руки, что ты делала? Иди и помой их перед ужином, пожалуйста...»
Джинни поморщилась, глядя на остальных, и последовала за матерью из комнаты, снова оставив Гарри наедине с Роном и Гермионой. Оба они с опаской смотрели на него, словно боялись, что он снова начнет кричать, когда все остальные ушли. Вид их таких нервных взглядов заставил его немного пристыдиться.
— Послушай... — пробормотал он, но Рон покачал головой, а Гермиона тихо сказала: — Мы знали, что ты рассердишься, Гарри, мы тебя не виним, но ты должен понять, мы пытались убедить Дамблдора...
«Да, я знаю», — неохотно согласился Гарри.
Он искал тему, чтобы отвлечься от Дамблдора — одна мысль о нем снова заставляла Гарри внутренности гореть от гнева.
«Кто такой Кричер?» — спросил он.
“Домашний эльф, который здесь живет”, - сказал Рон. “Псих. Никогда не встречал такого, как он”.
Гермиона нахмурилась, глядя на Рона.
«Он не псих, Рон...»
«Цель его жизни — чтобы ему отрубили голову и повесили на доску, как его мать», — раздраженно сказал Рон. «Это нормально, Гермиона?»
«Ну, ну, если он немного странный, это не его вина».
Рон закатил глаза, глядя на Гарри.
«Гермиона все еще не отказалась от рвоты...»
«Это не «блевать»! — горячо сказала Гермиона. — Это Общество содействия благополучию эльфов, и не только я, Дамблдор говорит, что мы должны быть добры к Кричеру тоже...»
«Да, да», — сказал Рон. «Да ладно, я умираю с голоду».
Он повел их к выходу на площадку, но прежде чем они успели спуститься по лестнице — «Стой!» — выдохнул Рон, выбрасывая руку, чтобы остановить Гарри и Гермиону, которые не пошли дальше. «Они все еще в зале, мы можем что-то услышать...»
Все трое осторожно перегнулись через перила. Мрачный коридор внизу был заполнен ведьмами и волшебниками, включая всю охрану Гарри. Они возбужденно шептались. В самом центре группы Гарри увидел темную, сальную голову и выдающийся нос своего нелюбимого учителя в Хогвартсе, профессора Снейпа. Гарри перегнулся через перила еще дальше. Его очень интересовало, что Снейп делает для Ордена Феникса...
Тонкий кусок телесного цвета веревки опустился перед глазами Гарри. Подняв глаза, он увидел Фреда и Джорджа на площадке выше, осторожно опускающих Удлиняющее Ухо в сторону темной группы людей внизу. Однако мгновение спустя они начали двигаться к входной двери и скрылись из виду.
“Черт возьми”, - услышал Гарри шепот Фреда, когда он снова поднял Выдвижное ухо.
Они услышали, как открылась и закрылась входная дверь.
«Снейп никогда здесь не ест», — тихо сказал Рон Гарри. «Слава богу. Пошли».
— И не забудь говорить тише в коридоре, Гарри, — прошептала Гермиона.
Проходя мимо ряда голов домовых эльфов на стене, они увидели Люпина, миссис Уизли и Тонкс у входной двери, которые магическим образом запечатывали многочисленные замки и засовы за теми, кто только что ушел.
«Мы едим внизу на кухне», — прошептала миссис Уизли, встречая их у подножия лестницы. «Гарри, дорогой, если ты просто пройдешь на цыпочках через зал, это через эту дверь здесь...»
БУХ.
«Тонкс!» — вскричала миссис Уизли раздраженно, оглядываясь назад.
«Простите!» — завопила Тонкс, которая лежала на полу. «Это та дурацкая подставка для зонтика, я уже второй раз об нее спотыкаюсь...»
Но остаток ее слов потонул в ужасном, пронзительном, душераздирающем визге.
Изъеденные молью бархатные занавески, мимо которых Гарри прошел ранее, разлетелись, но за ними не было двери. На долю секунды Гарри показалось, что он смотрит в окно, в окно, за которым кричала и визжала старая женщина в черном чепце, словно ее пытали, — затем он понял, что это был просто портрет в натуральную величину, но самый реалистичный и самый неприятный из всех, что он видел в своей жизни.
Старуха пускала слюни, ее глаза закатились, желтая кожа на ее лице натянулась, когда она закричала, а по всему залу за ними проснулись и начали кричать другие портреты, так что Гарри даже зажмурился от шума и заткнул уши руками.
Люпин и миссис Уизли бросились вперед и попытались задернуть шторы, скрывающие старуху, но они не поддавались, и она завизжала громче прежнего, размахивая когтистыми руками, словно пытаясь разорвать их лица.
- Мерзость! Отбросы общества! Порождения грязи и мерзости! Полукровки, мутанты, уроды, убирайтесь отсюда! Как вы смеете осквернять дом моих отцов...
Тонкс извинялась снова и снова, одновременно оттаскивая огромную, тяжелую ногу тролля от пола. Миссис Уизли отказалась от попытки закрыть шторы и поспешила взад и вперед по коридору, оглушая все остальные портреты своей палочкой. Затем из двери, обращенной к Гарри, выскочил мужчина с длинными черными волосами.
«Заткнись, ужасная старая карга, ЗАТКНИСЬ!» — заорал он, хватаясь за занавеску, которую бросила миссис Уизли.
Лицо старухи побледнело.
«Я сказал — ЗАТКНИСЬ!» — взревел мужчина, и с огромным усилием им с Люпином удалось снова задернуть шторы.
Визги старухи стихли, и наступила звенящая тишина.
Слегка задыхаясь и откидывая с глаз длинные темные волосы, крестный отец Гарри, Сириус, повернулся к нему лицом.
«Привет, Гарри», — мрачно сказал он. «Я вижу, ты познакомился с моей матерью».
ГЛАВА ПЯТАЯ
ОРДЕН ФЕНИКСА
Твоя - ?"
«Моя дорогая старая мама, да», — сказал Сириус. «Мы пытались заставить ее спуститься в течение месяца, но мы думаем, что она наложила Постоянное Приклеивающее Заклинание на заднюю часть холста. Давайте спустимся вниз, быстро, пока они все снова не проснулись».
«Но что здесь делает портрет твоей матери?» — спросил Гарри в недоумении, когда они вышли из зала и первыми двинулись вниз по узким каменным ступеням, остальные следовали за ними.
«Тебе никто не сказал? Это был дом моих родителей», — сказал Сириус. «Но я последний из Блэков, так что теперь он мой. Я предложил его Дамблдору для штаб-квартиры — пожалуй, единственное полезное, что я смог сделать».
Гарри, ожидавший лучшего приема, заметил, как жестко и горько звучал голос Сириуса. Он последовал за крестным к подножию лестницы и через дверь, ведущую в подвальную кухню.
Он был едва ли менее мрачным, чем зал наверху, пещеристая комната с грубыми каменными стенами. Большая часть света исходила от большого огня в дальнем конце комнаты. Дымка трубочного дыма висела в воздухе, как боевые пары, сквозь которые вырисовывались угрожающие очертания тяжелых железных горшков и сковородок, свисающих с темного потолка. Множество стульев было втиснуто в комнату для встречи, а длинный деревянный стол стоял в центре комнаты, заваленный свитками пергамента, кубками, пустыми винными бутылками и кучей того, что, по-видимому, было тряпками. Мистер Уизли и его старший сын Билл тихо разговаривали, склонив головы на конце стола.
Миссис Уизли прочистила горло. Ее муж, худой, лысеющий, рыжеволосый мужчина в очках в роговой оправе, огляделся и вскочил на ноги.
«Гарри!» — сказал мистер Уизли, торопясь поприветствовать его и энергично пожимая ему руку. «Рад тебя видеть!»
Через плечо Гарри увидел Билла, который все еще носил длинные волосы, собранные в хвост, и торопливо скручивал оставшиеся на столе куски пергамента.
«Дорога в порядке, Гарри?» — крикнул Билл, пытаясь собрать двенадцать свитков сразу. «Значит, Грозный Глаз не заставил тебя ехать через Гренландию?»
«Он пытался», — сказала Тонкс, шагая на помощь Биллу и тут же опрокидывая свечу на последний кусок пергамента. «О нет — извините —»
«Вот, дорогой», — раздраженно сказала миссис Уизли и починила пергамент взмахом палочки. Во вспышке света, вызванной чарами миссис Уизли, Гарри мельком увидел что-то похожее на план здания.
Миссис Уизли заметила его взгляд. Она схватила план со стола и сунула его в тяжело нагруженные руки Билла.
«Такие вещи следует немедленно убирать после совещаний», — резко бросила она, прежде чем направиться к старому комоду, из которого начала выгружать обеденные тарелки.
Билл достал палочку, пробормотал «Эванеско!», и свитки исчезли.
«Сядь, Гарри», — сказал Сириус. «Ты ведь встречался с Мундунгусом, не так ли?»
То, что Гарри принял за кучу тряпок, издало долгий хриплый храп, а затем резко проснулось.
«Кто-то произносит мое имя?» — сонно пробормотал Мундунгус. «Я согласен с Сириусом...»
Он поднял очень грязную руку в воздух, как будто голосуя, его опущенные, налитые кровью глаза были расфокусированы. Джинни хихикнула.
«Встреча окончена, Данг», — сказал Сириус, когда все сели вокруг него за стол. «Гарри приехал».
«Э?» — сказал Мундунгус, злобно глядя на Гарри из-под своих спутанных рыжих волос. «Блин, так он как. Да... ты в порядке, 'арри?»
Мундунгус нервно пошарил в карманах, все еще глядя на Гарри, и вытащил грязную черную трубку. Он сунул ее в рот, поджег конец палочкой и глубоко затянулся. Огромные клубы зеленоватого дыма за считанные секунды скрыли его.
«Я должен извиниться», — проворчал голос из середины вонючего облака.
«В последний раз говорю тебе, Мундунгус, — крикнула миссис Уизли, — пожалуйста, не курите эту штуку на кухне, особенно когда мы собираемся есть!»
«А», — сказал Мундунгус. «Правильно. Извини, Молли».
Облако дыма исчезло, когда Мундунгус спрятал трубку обратно в карман, но едкий запах горящих носков остался.
«А если вы хотите поужинать до полуночи, мне понадобится помощь», — сказала миссис Уизли всем присутствующим. «Нет, вы можете оставаться там, где вы есть, Гарри, дорогой, вы проделали долгий путь...»
«Что я могу сделать, Молли?» — с энтузиазмом сказала Тонкс, подбегая вперед.
«Э-э, нет, все в порядке, Тонкс, ты тоже отдохни, ты и так достаточно сегодня сделала».
«Нет, нет, я хочу помочь!» — весело сказала Тонкс, опрокидывая стул и торопясь к комоду, из которого Джинни брала столовые приборы.
Вскоре ряд тяжелых ножей самостоятельно рубил мясо и овощи под присмотром мистера Уизли, пока миссис Уизли помешивала котел, висевший над огнем, а остальные доставали тарелки, еще кубки и еду из кладовки. Гарри остался за столом с Сириусом и Мундунгусом, который все еще скорбно моргал на него.
«Видел ли ты старого Фигги с тех пор?» — спросил он.
«Нет», — сказал Гарри, — «я никого не видел».
«Видите ли, я бы не ушел», — бок Мундунгус наклонился вперед, в его голосе слышалась умоляющая нотка, — «но у меня была возможность заняться бизнесом...»
Гарри почувствовал, как что-то коснулось его коленей, и вздрогнул, но это был всего лишь Косолапсус, кривоногий рыжий кот Гермионы, который обвился вокруг ног Гарри, мурлыча, затем прыгнул на колени Сириуса и свернулся клубочком. Сириус рассеянно почесал его за ушами, повернувшись, все еще с мрачным лицом, к Гарри.
«Хорошо провели лето?»
«Нет, это было отвратительно», — сказал Гарри.
Впервые на лице Сириуса мелькнуло что-то вроде ухмылки.
«Я сам не понимаю, на что ты жалуешься».
«Что?» — недоверчиво спросил Гарри.
«Лично я бы приветствовал нападение дементоров. Смертельная борьба за мою душу приятно нарушила бы монотонность. Ты думаешь, что тебе было плохо, по крайней мере, ты смог выбраться, размять ноги, подраться... Я застрял дома на месяц».
«Как так?» — спросил Гарри, нахмурившись.
«Потому что Министерство магии все еще преследует меня, а Волан-де-Морт уже знает все о том, что я анимаг, Хвост ему все рассказал, так что моя большая маскировка бесполезна. Я не так уж много могу сделать для Ордена Феникса... или так считает Дамблдор».
Было что-то в слегка приглушенном тоне голоса, которым Сириус произнес имя Дамблдора, что подсказало Гарри, что Сириус тоже не очень доволен директором. Гарри почувствовал внезапный всплеск привязанности к своему крестному.
«По крайней мере, вы знаете, что происходит», — сказал он ободряюще.
- О да, - саркастически сказал Сириус. — Выслушивать отчеты Снейпа, выслушивать все его ехидные намеки на то, что он там рискует жизнью, в то время как я сижу здесь, сложа руки, и приятно провожу время... Расспрашивая меня, как продвигается уборка...
«Какая уборка?» — спросил Гарри.
«Пытаюсь сделать это место пригодным для проживания», - сказал Сириус, обводя рукой унылую кухню. «Здесь никто не живет уже десять лет, с тех пор как умерла моя дорогая мама, если не считать ее старого домового эльфа, а он загулял, сто лет ничего не убирал...»
«Сириус?» — спросил Мундунгус, который, казалось, не обращал никакого внимания на этот разговор, но внимательно изучал пустой кубок. «Это чистое серебро, приятель?»
«Да», — сказал Сириус, с отвращением осматривая его. «Лучшее гоблино-кованое серебро пятнадцатого века, с тисненым гербом семьи Блэк».
«Но это, конечно, сойдет», — пробормотал Мундунгус, протирая его манжетой.
— Фред, Джордж, НЕТ, ПРОСТО ОТНЕСИТЕ ИХ! — взвизгнула миссис Уизли.
Гарри, Сириус и Мундунгус оглянулись и через долю секунды отпрыгнули от стола. Фред и Джордж заколдовали большой котел с рагу, железную бутылку сливочного пива и тяжелую деревянную хлебную доску с ножом, чтобы они мчались по воздуху к ним. Тушеное мясо пронеслось по всей длине стола и остановилось прямо перед самым концом, оставив длинный черный ожог на деревянной поверхности, бутыль сливочного пива с грохотом упала, расплескав свое содержимое повсюду, а хлебный нож соскользнул с доски и приземлился острием вниз и зловеще дрожа, как раз там, где несколько секунд назад была правая рука Сириуса.
«РАДИ БОГА!» — закричала миссис Уизли. «НЕ БЫЛО НИКАКОЙ НУЖДЫ — С МЕНЯ ЭТОГО ДОСТАТОЧНО — ПРОСТО ПОТОМУ ЧТО ТЕПЕРЬ ТЕБЕ РАЗРЕШАЕТСЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ МАГИЮ, И ТЕБЕ НЕ НУЖНО ДОСТАВАТЬ ПАЛОЧКИ ИЗ-ЗА КАЖДОЙ МЕЛОЧИ!»
«Мы просто хотели сэкономить немного времени!» — сказал Фред, торопясь вперед и вырывая хлебный нож из стола. «Извини, Сириус, приятель — я не хотел —»
Гарри и Сириус оба смеялись. Мундунгус, который упал назад со стула, ругался, вставая на ноги. Косолапсус сердито зашипел и юркнул под комод, откуда в темноте светились его большие желтые глаза.
«Мальчики», — сказал мистер Уизли, поднимая рагу обратно на середину стола, «ваша мать права, вы должны демонстрировать чувство ответственности, раз уж вы стали взрослыми...»
«Никто из ваших братьев не создавал таких проблем!» Миссис Уизли с яростью набросилась на близнецов, выплеснув на стол свежий фужер сливочного пива и пролив еще почти столько же. «Билл не чувствовал необходимости аппарировать через каждые несколько футов! Чарли не зачаровывал всех, кого встречал! Перси...»
Она замерла, затаив дыхание, и испуганно посмотрела на мужа, выражение лица которого внезапно стало деревянным.
«Давайте поедим», — быстро сказал Билл.
«Выглядит чудесно, Молли», — сказал Люпин, наливая ей на тарелку рагу и передавая ее через стол.
Несколько минут царила тишина, нарушаемая лишь звоном тарелок и столовых приборов и скрипом стульев, когда все садились за еду. Затем миссис Уизли повернулась к Сириусу и сказала: «Я собиралась тебе сказать, что в этом письменном столе в гостиной что-то застряло, оно все время гремит и трясется. Конечно, это может быть просто боггарт, но я подумала, что нам следует попросить Аластора взглянуть на него, прежде чем мы его выпустим».
«Как хочешь», — равнодушно сказал Сириус.
«Там занавески тоже полны шлюх», — продолжила миссис Уизли. «Я подумала, что мы могли бы попробовать разобраться с ними завтра».
«Я с нетерпением жду этого», — сказал Сириус. Гарри услышал сарказм в его голосе, но не был уверен, что его заметил кто-то еще.
Напротив Гарри Тонкс развлекала Гермиону и Джинни, трансформируя свой нос между глотками. Каждый раз щурясь с тем же страдальческим выражением, которое она носила в спальне Гарри, ее нос распух до клювовидного выступа, как у Снейпа, сжался до чего-то похожего на шампиньон, а затем из каждой ноздри проросло много волос. Видимо, это было обычным развлечением за едой, потому что через некоторое время Гермиона и Джинни начали просить свои любимые носы.
«Сделай это как свиное рыло, Тонкс...»
Тонкс повиновалась, и у Гарри, подняв глаза, возникло мимолетное впечатление, что Дадли женского пола ухмыляется ему с другого конца стола.
Мистер Уизли, Билл и Люпин вели оживленную дискуссию о гоблинах.
«Они пока ничего не разглашают», — сказал Билл. «Я все еще не могу понять, верят ли они в то, что он вернулся, или нет. Конечно, они могут предпочесть вообще не принимать чью-либо сторону. Держитесь подальше от этого».
«Я уверен, что они никогда не перейдут к Сами-Знаете-Кому», — сказал мистер Уизли, покачав головой. «Они тоже понесли потери. Помните ту семью гоблинов, которую он убил в прошлый раз, где-то недалеко от Ноттингема?»
«Я думаю, это зависит от того, что им предложат», — сказал Люпин. «И я говорю не о золоте; если им предложат свободы, в которых мы отказываем им на протяжении столетий, они поддадутся искушению. Тебе все еще не повезло с Рагноком, Билл?»
«Сейчас он настроен довольно антимагически», — сказал Билл. «Он не перестает бушевать из-за дела Бэгмена, он считает, что Министерство скрыло дело, эти гоблины так и не получили от него своего золота, вы знаете...»
Взрыв смеха из середины стола заглушил остальные слова Билла. Фред, Джордж, Рон и Мундунгус катались на своих местах.
«... а потом», — пробормотал Мундунгус, слезы текли по его лицу, «а потом, если вы поверите, он мне говорит, он говорит: «Эй, Данг, откуда ты взял всех этих жаб? Потому что какой-то сын Бладжера взял и утащил всех моих!» А я говорю: «Утащил всех твоих жаб, Уилл, что дальше? Так ты захочешь еще?» И если вы поверите мне, ребята, эта безмозглая горгулья выкупила у меня всех своих жаб в два раза дороже, чем заплатила изначально...»
«Я не думаю, что нам нужно больше слушать о твоих деловых отношениях, большое спасибо, Мундунгус», — резко сказала миссис Уизли, когда Рон рухнул на стол, завывая от смеха.
«Прошу прощения, Молли», — тут же сказал Мундунгус, вытирая глаза и подмигивая Гарри. «Но, знаешь, Уилл изначально стащил их у Уорти Харриса, так что я на самом деле ничего плохого не сделал...»
«Не знаю, где ты узнал о добре и зле, Мундунгус, но, похоже, ты пропустил несколько важных уроков», — холодно сказала миссис Уизли.
Фред и Джордж уткнули лица в свои кубки со сливочным пивом; Джордж икал. По какой-то причине миссис Уизли бросила на Сириуса очень неприятный взгляд, прежде чем встать и пойти за большой крошкой ревеня для пудинга. Гарри оглянулся на своего крестного.
«Молли не одобряет Мундунгуса», — тихо сказал Сириус.
«Как так вышло, что он в Ордене?» — очень тихо спросил Гарри.
«Он полезен», — пробормотал Сириус. «Знает всех мошенников — ну, он бы знал, ведь он и сам один из них. Но он также очень предан Дамблдору, который однажды помог ему выбраться из затруднительного положения. Хорошо иметь рядом кого-то вроде Дунга, он слышит то, чего не слышим мы. Но Молли считает, что приглашать его остаться на ужин — это слишком. Она не простила ему, что он ускользнул с дежурства, когда должен был следить за тобой».
Три порции ревеневой крошки и заварного крема спустя, пояс на джинсах Гарри стал неприятно тесным (что о чем-то говорило, поскольку джинсы когда-то принадлежали Дадли). Он отложил ложку в затишье среди общего разговора. Мистер Уизли откинулся на спинку стула, выглядя сытым и расслабленным, Тонкс широко зевала, ее нос теперь вернулся в нормальное состояние, а Джинни, которая выманила Живоглота из-под комода, сидела на полу, скрестив ноги, и катала пробки от сливочного пива, чтобы он мог за ними гоняться.
«Думаю, пора спать», — сказала миссис Уизли, зевнув.
«Пока нет, Молли», — сказал Сириус, отодвигая пустую тарелку и поворачиваясь, чтобы посмотреть на Гарри. «Знаешь, я удивляюсь тебе. Я думал, что первое, что ты сделаешь, когда придешь сюда, — начнешь задавать вопросы о Волан-де-Морте».
Атмосфера в комнате изменилась с той скоростью, которую Гарри связывал с прибытием дементоров. Если за несколько секунд до этого она была сонно-расслабленной, то теперь она была настороженной, даже напряженной. Дрожь пробежала по столу при упоминании имени Волан-де-Морта. Люпин, который собирался сделать глоток вина, медленно опустил кубок, выглядя настороженно.
«Я сделал это!» — возмутился Гарри. «Я спрашивал Рона и Гермиону, но они сказали, что нам не разрешено вступать в Орден, так что...»
«И они совершенно правы», — сказала миссис Уизли. «Ты слишком молод».
Она сидела в кресле, выпрямившись и сжав кулаки на подлокотниках. Все следы сонливости исчезли.
«С каких это пор кто-то должен быть членом Ордена Феникса, чтобы задавать вопросы?» — спросил Сириус. «Гарри был заперт в этом магловском доме целый месяц. Он имеет право знать, что произошло...»
«Погодите!» — громко прервал его Джордж.
«Как так получается, что Гарри получает ответы на свои вопросы?» — сердито спросил Фред.
«Мы целый месяц пытались вытянуть из тебя хоть что-то, а ты нам ни слова не сказал!» — сказал Джордж.
«Ты слишком молод, ты не в Ордене», — сказал Фред высоким голосом, который звучал странно, как голос его матери. «Гарри даже не совершеннолетний!»
«Это не моя вина, что тебе не сказали, что делает Орден», — спокойно сказал Сириус. «Это решение твоих родителей. Гарри, с другой стороны...»
«Не тебе решать, что хорошо для Гарри!» — резко сказала миссис Уизли. Ее обычно доброе лицо выглядело опасным. «Ты не забыл, что сказал Дамблдор, я полагаю?»
«Какую именно часть?» — вежливо спросил Сириус, но с таким видом, словно готовился к драке.
«То, что Гарри не следует рассказывать больше, чем ему нужно знать», — сказала миссис Уизли, сделав сильный акцент на последних трех словах.
Головы Рона, Гермионы, Фреда и Джорджа повернулись от Сириуса к миссис Уизли, словно следя за теннисным матчем. Джинни стояла на коленях среди кучи брошенных пробок от сливочного пива, наблюдая за разговором с приоткрытым ртом. Глаза Люпина были прикованы к Сириусу.
«Я не собираюсь рассказывать ему больше, чем ему нужно знать, Молли», — сказал Сириус. «Но поскольку именно он видел, как Волан-де-Морт вернулся» (снова за столом пронеслась коллективная дрожь при упоминании этого имени), «он имеет больше прав, чем большинство других, на…»
«Он не член Ордена Феникса!» — сказала миссис Уизли. «Ему всего пятнадцать, и...»
«И ему пришлось пережить столько же, сколько большинству в Ордене, - сказал Сириус, - и даже больше, чем некоторым...»
«Никто не отрицает того, что он сделал!» — сказала миссис Уизли, повысив голос и сжав кулаки на подлокотниках кресла. «Но он все еще...»
«Он не ребенок!» — нетерпеливо сказал Сириус.
«Он тоже не взрослый!» — сказала миссис Уизли, и румянец залил ее щеки. «Он не Джеймс, Сириус!»
«Мне совершенно ясно, кто он, спасибо, Молли», — холодно сказал Сириус.
“Я в этом не уверена!” - сказала миссис Уизли. “Иногда, когда ты так говоришь о нем, кажется, что к тебе вернулся твой лучший друг!”
«Что в этом плохого?» — спросил Гарри.
“Что не так, Гарри, так это то, что ты не похож на своего отца, как бы сильно ты на него ни был похож!” - сказала миссис Уизли, по-прежнему сверля Сириуса взглядом. “Ты все еще учишься в школе, и взрослые, ответственные за тебя, не должны забывать об этом!”
- Хочешь сказать, что я безответственный крестный отец? - повысил голос Сириус.
— Это значит, что ты, Сириус, известен своими безрассудными поступками, поэтому Дамблдор постоянно напоминает тебе оставаться дома и...
- Мы не будем касаться моих инструкций от Дамблдора, если вы не возражаете! ” громко сказал Сириус.
«Артур!» — сказала миссис Уизли, набрасываясь на мужа. «Артур, поддержи меня!»
Мистер Уизли не заговорил сразу. Он снял очки и медленно протер их о мантию, не глядя на жену. Только когда он аккуратно водрузил их на нос, он сказал: «Дамблдор знает, что положение изменилось, Молли. Он принимает, что Гарри придется в определенной степени просветить, теперь, когда он находится в штаб-квартире...»
«Да, но есть разница между этим и приглашением его спрашивать все, что ему захочется!»
«Лично я считаю, — тихо сказал Люпин, наконец отводя взгляд от Сириуса, когда миссис Уизли быстро повернулась к нему, надеясь, что наконец-то получит союзника, — что будет лучше, если Гарри получит факты — не все факты, Молли, но общую картину — от нас, а не искаженную версию от... других».
Выражение его лица было кротким, но Гарри был уверен, что, по крайней мере, Люпин знал, что некоторые Удлинители Ушей пережили чистку, устроенную миссис Уизли.
«Ну, — сказала миссис Уизли, глубоко вздохнув и оглядев стол в поисках поддержки, которая не пришла, — ну... Я вижу, что меня отвергнут. Я просто скажу вот что: у Дамблдора, должно быть, были свои причины не желать, чтобы Гарри знал слишком много, и я говорю как человек, который принимает интересы Гарри близко к сердцу...»
«Он не твой сын», — тихо сказал Сириус.
- Он ничем не хуже, - яростно заявила миссис Уизли. - А кто еще у него есть?
“Он поймал меня!”
«Да», — сказала миссис Уизли, скривив губы. «Дело в том, что вам было довольно трудно присматривать за ним, пока вы были заперты в Азкабане, не так ли?»
Сириус начал подниматься со стула.
«Молли, ты не единственный человек за этим столом, кто заботится о Гарри», — резко сказал Люпин. «Сириус, садись».
Нижняя губа миссис Уизли дрожала. Сириус медленно опустился на стул, его лицо побелело.
«Я думаю, Гарри следует позволить себе высказаться по этому вопросу», — продолжил Люпин. «Он достаточно взрослый, чтобы решать сам».
«Я хочу знать, что происходит», — сразу сказал Гарри.
Он не смотрел на миссис Уизли. Он был тронут тем, что она сказала, что он так же хорош, как сын, но он был также раздражен ее нежным обращением с ним... Сириус был прав, он не был ребенком.
«Очень хорошо», — сказала миссис Уизли, ее голос дрогнул. «Джинни — Рон — Гермиона — Фред — Джордж — я хочу, чтобы вы ушли из этой кухни, немедленно».
Сразу поднялся шум.
«Мы совершеннолетние!» — хором закричали Фред и Джордж.
«Если Гарри можно, почему мне нельзя?» — закричал Рон.
«Мама, я хочу!» — завопила Джинни.
«НЕТ!» — закричала миссис Уизли, вставая, ее глаза сверкали. «Я категорически запрещаю…»
«Молли, ты не сможешь остановить Фреда и Джорджа», — устало сказал мистер Уизли. «Они совершеннолетние...»
«Они ещё в школе...»
«Но теперь они уже совершеннолетние», — сказал мистер Уизли тем же усталым голосом.
Лицо миссис Уизли побагровело.
«Я... ну ладно, Фред и Джордж могут остаться, но Рон...»
«Гарри все равно расскажет мне и Гермионе все, что ты скажешь!» — горячо сказал Рон. «Не скажешь — не скажешь?» — неуверенно добавил он, встретившись глазами с Гарри.
На долю секунды Гарри подумал, не сказать ли Рону, что не скажет ему ни единого слова, что он может попробовать остаться в неведении и посмотреть, понравится ли ему это. Но мерзкий порыв исчез, когда они посмотрели друг на друга.
«Конечно, я буду», — сказал Гарри. Рон и Гермиона просияли.
«Отлично!» — закричала миссис Уизли. «Отлично! Джинни — КРОВАТЬ!»
Джинни не ушла тихо. Они слышали, как она бушевала и кричала на мать всю дорогу вверх по лестнице, а когда она добралась до зала, к шуму присоединились пронзительные вопли миссис Блэк. Люпин поспешил к портрету, чтобы восстановить спокойствие. Только после того, как он вернулся, закрыл за собой дверь кухни и снова сел за стол, Сириус заговорил.
«Хорошо, Гарри... что ты хочешь знать?»
Гарри глубоко вздохнул и задал вопрос, который не давал ему покоя целый месяц.
«Где Волан-де-Морт? Что он делает? Я пытаюсь смотреть маггловские новости», — сказал он, игнорируя возобновившиеся содрогания и вздрагивания при упоминании имени, — «и пока ничего похожего на него не было, никаких забавных смертей или чего-то еще...»
«Это потому, что пока не было никаких подозрительных смертей», — сказал Сириус, — «насколько нам известно, по крайней мере... А мы знаем довольно много».
- Во всяком случае, больше, чем он думает, - сказал Люпин.
- Почему он перестал убивать людей? Гарри спросил. Он знал, что только за последний год Волдеморт убивал не раз.
«Потому что он не хочет привлекать к себе внимание в данный момент», — сказал Сириус. «Это было бы опасно для него. Его возвращение прошло не совсем так, как он хотел, видите ли. Он все испортил».
«Или, скорее, ты ему всё испортил», — сказал Люпин с довольной улыбкой.
«Как?» — недоуменно спросил Гарри.
«Ты не должен был выжить!» — сказал Сириус. «Никто, кроме его Пожирателей Смерти, не должен был знать, что он вернется. Но ты выжил, чтобы стать свидетелем».
«И последний человек, которого он хотел предупредить о своем возвращении в тот момент, когда он вернулся, был Дамблдор», — сказал Люпин. «И вы позаботились о том, чтобы Дамблдор узнал об этом сразу».
«Как это помогло?» — спросил Гарри.
«Ты шутишь?» — недоверчиво спросил Билл. «Дамблдор был единственным, кого Сами-Знаете-Кто когда-либо боялся!»
«Благодаря тебе Дамблдор смог вызвать Орден Феникса примерно через час после возвращения Волдеморта», - сказал Сириус.
«Так чем же занимается Орден?» — спросил Гарри, оглядывая их всех.
«Мы прилагаем все усилия, чтобы не дать Волан-де-Морту осуществить свои планы», — сказал Сириус.
«Откуда ты знаешь, какие у него планы?» — быстро спросил Гарри.
«У Дамблдора есть мудрая идея, — сказал Люпин, — а мудрые идеи Дамблдора обычно оказываются верными».
«И что же, по мнению Дамблдора, он планирует?»
«Ну, во-первых, он хочет снова собрать свою армию», — сказал Сириус. «В старые времена у него было огромное количество людей в подчинении; ведьмы и волшебники, которых он запугивал или заколдовал, чтобы они следовали за ним, его верные Пожиратели Смерти, великое множество Темных существ. Вы слышали, что он планировал завербовать великанов; ну, они будут всего лишь одной группой, за которой он охотится. Он определенно не собирается пытаться захватить Министерство магии всего с дюжиной Пожирателей Смерти».
«То есть вы пытаетесь помешать ему набирать больше последователей?»
«Мы делаем все возможное», — сказал Люпен.
"Как?"
«Ну, главное — попытаться убедить как можно больше людей, что Сами-Знаете-Кто действительно вернулся, чтобы они были настороже», — сказал Билл. «Хотя это и сложно».
"Почему?"
«Из-за позиции Министерства», — сказала Тонкс. «Ты видел Корнелиуса Фаджа после того, как вернулся Сам-Знаешь-Кто, Гарри. Ну, он вообще не изменил своей позиции. Он наотрез отказывается верить, что это произошло».
«Но почему?» — отчаянно спросил Гарри. «Почему он такой глупый? Если Дамблдор…»
«А, ну, вы указали на проблему», — сказал мистер Уизли с кривой улыбкой. «Дамблдор».
«Видишь ли, Фадж его боится», — грустно сказала Тонкс.
«Боится Дамблдора?» - недоверчиво спросил Гарри.
«Боится того, что он задумал», — сказал мистер Уизли. «Видите ли, Фадж думает, что Дамблдор замышляет свергнуть его. Он думает, что Дамблдор хочет стать министром магии».
«Но Дамблдор не хочет...»
«Конечно, нет», — сказал мистер Уизли. «Он никогда не хотел поста министра, хотя многие хотели, чтобы он занял его, когда Миллисент Бэгнолд ушла на пенсию. Вместо него к власти пришел Фадж, но он так и не забыл, насколько народной поддержкой пользовался Дамблдор, хотя Дамблдор никогда не подавал заявку на эту должность».
«В глубине души Фадж знает, что Дамблдор гораздо умнее его, гораздо более могущественный волшебник, и в первые дни своего министерства он постоянно просил Дамблдора о помощи и совете», — сказал Люпин. «Но, похоже, теперь он полюбил власть и стал гораздо увереннее в себе. Ему нравится быть министром магии, и он сумел убедить себя, что он умный, а Дамблдор просто создает проблемы ради самих проблем».
«Как он может так думать? — сердито сказал Гарри. — Как он может думать, что Дамблдор мог все это выдумать — что я мог все это выдумать?»
«Потому что признание того, что Волан-де-Морт вернулся, означало бы неприятности, с которыми Министерству не приходилось справляться почти четырнадцать лет», — с горечью сказал Сириус. «Фадж просто не может заставить себя посмотреть этому в лицо. Гораздо удобнее убедить себя, что Дамблдор лжет, чтобы дестабилизировать его».
«Понимаешь, в чем проблема», — сказал Люпин. «В то время как Министерство настаивает, что Волан-де-Морта бояться нечего, трудно убедить людей в том, что он вернулся, особенно потому, что они изначально не хотят в это верить. Более того, Министерство сильно давит на «Ежедневный пророк», чтобы тот не сообщал ничего из того, что они называют слухами Дамблдора, поэтому большая часть магического сообщества вообще не знает, что произошло, и это делает их легкой добычей для Пожирателей смерти, если они используют проклятие Империус».
«Но ты же рассказываешь людям, не так ли?» — сказал Гарри, оглядываясь на мистера Уизли, Сириуса, Билла, Мундунгуса, Люпина и Тонкс. «Ты даешь людям знать, что он вернулся?»
Все они невесело улыбнулись.
«Ну, поскольку все считают меня сумасшедшим массовым убийцей, а Министерство назначило за мою голову награду в десять тысяч галлеонов, я вряд ли смогу разгуливать по улице и раздавать листовки, не так ли?» — беспокойно спросил Сириус.
«И я не очень популярный гость на ужине у большинства жителей города», — сказал Люпин. «Это профессиональный риск быть оборотнем».
«Тонкс и Артур потеряют работу в Министерстве, если начнут болтать», — сказал Сириус, — «а для нас очень важно иметь шпионов внутри Министерства, потому что, можете быть уверены, у Волан-де-Морта они будут».
«Нам удалось убедить пару человек, хотя», сказал мистер Уизли. «Тонкс, например, — она слишком молода, чтобы быть в Ордене Феникса в прошлый раз, и наличие мракоборцев на нашей стороне — огромное преимущество, — Кингсли Шеклболт тоже был настоящим активом. Он отвечает за охоту на Сириуса, поэтому он снабжал Министерство информацией о том, что Сириус находится в Тибете».
«Но если никто из вас не распространяет новость о возвращении Волан-де-Морта...» — начал Гарри.
«Кто сказал, что никто из нас не распространяет эту новость?» — спросил Сириус. «Почему, как ты думаешь, Дамблдор в такой беде?»
«Что ты имеешь в виду?» — спросил Гарри.
«Они пытаются его дискредитировать», — сказал Люпин. «Разве ты не видел «Ежедневный пророк» на прошлой неделе? Они сообщили, что его отстранили от поста председателя Международной конфедерации магов, потому что он стареет и теряет хватку, но это неправда, его отстранили волшебники Министерства после того, как он произнес речь, в которой объявил о возвращении Волан-де-Морта. Его понизили с должности главного мага Визенгамота — это Верховный суд магов — и говорят о том, чтобы лишить его ордена Мерлина первой степени».
«Но Дамблдор говорит, что ему все равно, что они делают, пока они не исключают его из карточек «Шоколадная лягушка»», — сказал Билл, ухмыляясь.
«Это не повод для смеха», — коротко сказал мистер Уизли. «Если он продолжит так бросать вызов Министерству, он может оказаться в Азкабане, а последнее, чего мы хотим, — это заточить Дамблдора. Пока Сами-Знаете-Кто знает, что Дамблдор где-то там, и знает, что он задумал, он будет действовать осторожно некоторое время. Если Дамблдора не будет на пути — ну, у Сами-Знаете-Кого будет чистое поле».
«Но если Волан-де-Морт пытается завербовать больше Пожирателей Смерти, то ведь наверняка станет известно, что он вернулся, не так ли?» — отчаянно спросил Гарри.
«Волдеморт не приходит к людям в дом и не стучит в их входные двери, Гарри», — сказал Сириус. «Он обманывает, наводит порчу и шантажирует их. Он хорошо подкован в тайных действиях. В любом случае, сбор последователей — это единственное, что его интересует, у него есть и другие планы, которые он может реализовать очень тихо, и сейчас он сосредоточен на них».
«Что ему нужно, помимо последователей?» — быстро спросил Гарри.
Ему показалось, что он увидел, как Сириус и Люпин обменялись мимолетными взглядами, прежде чем Сириус сказал: «То, что он может получить только тайно».
Когда Гарри продолжал выглядеть озадаченным, Сириус сказал: «Как оружие. Что-то, чего у него не было в прошлый раз».
«Когда он был силен раньше?»
"Да."
«Какое оружие?» — спросил Гарри. «Что-то хуже Авады Кедавры — ?»
«Достаточно».
Миссис Уизли заговорила из тени у двери. Гарри не заметил, как она вернулась, отведя Джинни наверх. Ее руки были скрещены, и она выглядела разъяренной.
«Я хочу, чтобы вы сейчас же легли в постель. Все вы», — добавила она, оглядываясь на Фреда, Джорджа, Рона и Гермиону.
«Ты не можешь нами командовать», — начал Фред.
«Смотрите на меня», — прорычала миссис Уизли. Она слегка дрожала, глядя на Сириуса. «Вы дали Гарри много информации. Еще немного, и вы могли бы сразу же принять его в Орден».
«Почему бы и нет?» — быстро сказал Гарри. «Я присоединюсь, я хочу присоединиться, я хочу сражаться...»
"Нет."
На этот раз заговорила не миссис Уизли, а Люпин.
«Орден состоит только из волшебников-переростков», — сказал он. «Волшебники, которые покинули школу», — добавил он, когда Фред и Джордж открыли рты. «Существуют опасности, о которых вы не можете и представить, никто из вас... Я думаю, Молли права, Сириус. Мы сказали достаточно».
Сириус пожал плечами, но спорить не стал. Миссис Уизли властно поманила сыновей и Гермиону. Один за другим они встали, и Гарри, осознав поражение, последовал их примеру.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
БЛАГОРОДНЫЙ И ДРЕВНЕЙШИЙ ДОМ ЧЕРНЫХ
Миссис Уизли последовала за ними наверх с мрачным видом.
«Я хочу, чтобы вы все сразу легли спать, никаких разговоров», — сказала она, когда они достигли первой площадки. «Завтра у нас будет напряженный день. Думаю, Джинни спит», — добавила она Гермионе, — «так что постарайтесь ее не разбудить».
«Спит, да, конечно», — тихо сказал Фред, после того как Гермиона пожелала им спокойной ночи, и они поднялись на следующий этаж. «Если Джинни не лежит без сна, ожидая, пока Гермиона расскажет ей все, что они говорили внизу, то я — флобберчервь...»
“Хорошо, Рон, Гарри, - сказала миссис Уизли на второй площадке, указывая им на спальню. “ Идите спать”.
«Спокойной ночи», — сказали Гарри и Рон близнецам.
«Спи спокойно», — сказал Фред, подмигивая.
Миссис Уизли резко захлопнула за Гарри дверь. Спальня выглядела, пожалуй, даже более сырой и мрачной, чем на первый взгляд. Пустая картина на стене теперь дышала очень медленно и глубоко, как будто ее невидимый обитатель спал. Гарри надел пижаму, снял очки и забрался в свою холодную постель, пока Рон бросал совиные лакомства на шкаф, чтобы успокоить Хедвиг и Пигвиджона, которые беспокойно суетились и шуршали крыльями.
«Мы не можем выпускать их на охоту каждую ночь», — объяснил Рон, надевая бордовую пижаму. «Дамблдор не хочет, чтобы слишком много сов кружило над площадью, думает, что это будет выглядеть подозрительно. Ах да... Я забыл...»
Он подошел к двери и запер ее.
«Зачем ты это делаешь?»
- Кричер, - сказал Рон, выключая свет. - В первую ночь, когда я был здесь, он забрел в дом в три часа ночи. Поверь мне, ты не захочешь проснуться и обнаружить, что он бродит по твоей комнате. В любом случае... - Он забрался в постель, устроился поудобнее под одеялом, затем повернулся и посмотрел на Гарри в темноте. Гарри мог видеть его силуэт в лунном свете, проникавшем сквозь грязное окно. “ Что думаешь?
Гарри не нужно было спрашивать, что имел в виду Рон.
«Ну, они не сказали нам многого, о чем мы не могли бы догадаться, не так ли?» — сказал он, думая обо всем, что было сказано внизу. «Я имею в виду, все, что они на самом деле сказали, это то, что Орден пытается помешать людям присоединиться к Vol…»
Рон резко вздохнул.
«— деморт», — твердо сказал Гарри. «Когда ты начнешь называть его по имени? Сириус и Люпин так делают».
Рон проигнорировал этот последний комментарий. «Да, ты прав», — сказал он. «Мы уже знали почти все, что они нам сказали, благодаря использованию Удлиняющихся Ушей. Единственной новой частью было —»
Бах
«ОЙ!»
«Говори тише, Рон, а то мама вернётся».
«Вы двое только что аппарировали мне на колени!»
«Да, ну, в темноте сложнее...»
Гарри увидел размытые очертания Фреда и Джорджа, спрыгивающих с кровати Рона. Раздался стон пружин, и матрас Гарри опустился на несколько дюймов, когда Джордж сел у его ног.
«Ну что, уже добрались?» — с нетерпением спросил Джордж.
«Оружие, о котором упомянул Сириус?» — спросил Гарри.
«Проговорился, скорее», — с наслаждением сказал Фред, теперь сидящий рядом с Роном. «Мы не слышали об этом на старых Extendables, не так ли?»
«Может быть что угодно», — сказал Фред.
«Но ведь не может быть ничего хуже проклятия Авада Кедавра, не так ли?» — сказал Рон. «Что может быть хуже смерти?»
«Возможно, это что-то, что может убить множество людей одновременно», — предположил Джордж.
«Может быть, это какой-то особенно болезненный способ убийства людей», — со страхом сказал Рон.
«У него есть проклятие Круциатус, чтобы причинять боль», — сказал Гарри. «Ему не нужно ничего более эффективного».
Наступила пауза, и Гарри понял, что остальные, как и он сам, задаются вопросом, какие ужасы может сотворить это оружие.
«И как ты думаешь, у кого он сейчас?» — спросил Джордж.
«Надеюсь, это наша сторона», — сказал Рон, немного нервничая.
«Если это так, то Дамблдор, вероятно, хранит его», — сказал Фред.
«Где?» — быстро спросил Рон. «Хогвартс?»
«Спорим, так оно и есть!» — сказал Джордж. «Вот где он спрятал Философский камень!»
«Но оружие будет намного больше, чем Камень!» — сказал Рон.
«Не обязательно», — сказал Фред.
«Да, размер не является гарантией силы», — сказал Джордж. «Посмотри на Джинни».
«Что ты имеешь в виду?» — спросил Гарри.
«Ты никогда не подвергался ее проклятиям Бэтмена, не так ли?»
«Тсссс!» — сказал Фред, привставая с кровати. «Слушай!»
Они замолчали. Снова послышались шаги на лестнице.
«Мама», — сказал Джордж, и без дальнейших церемоний раздался громкий треск, и Гарри почувствовал, как тяжесть исчезла с края его кровати. Несколько секунд спустя они услышали скрип половицы за дверью; миссис Уизли явно прислушивалась, чтобы понять, разговаривают они или нет.
Хедвиг и Пигвиджон жалобно заулюлюкали. Половица снова скрипнула, и они услышали, как она поднимается наверх, чтобы проверить Фреда и Джорджа.
«Знаешь, она нам совсем не доверяет», — с сожалением сказал Рон.
Гарри был уверен, что не сможет заснуть; вечер был настолько полон мыслей, что он был полностью готов лежать без сна в течение нескольких часов, обдумывая все это. Он хотел продолжить разговор с Роном, но миссис Уизли теперь снова скрипела внизу, и как только она ушла, он отчетливо услышал, как другие поднимались наверх... На самом деле, многоногие существа тихонько скакали вверх и вниз за дверью спальни, и Хагрид, учитель ухода за магическими существами, говорил: «Красавицы, не правда ли, Гарри? В этом семестре мы будем изучать оружие...» И Гарри увидел, что у существ вместо голов пушки, и они разворачивались к нему... Он пригнулся...
Следующее, что он осознал, — это то, что он свернулся в теплый клубок под одеялом, а громкий голос Джорджа заполнил комнату.
«Мама говорит: вставай, твой завтрак на кухне, а потом она просит тебя пойти в гостиную, там гораздо больше шлюх, чем она думала, и она нашла гнездо мертвых клубкокрылых под диваном».
«Закройте лица и распылите спрей», — сказала миссис Уизли Гарри и Рону, как только увидела их, указывая на еще две бутылки с черной жидкостью, стоявшие на длинном столике. «Это доксицид. Я никогда не видела такого сильного заражения — то, что этот домовой эльф делал последние десять лет…»
«Кричер очень старый, он, вероятно, не смог бы справиться...»
«Ты удивишься, Гермиона, что может сделать Кричер, когда захочет», — сказал Сириус, который только что вошел в комнату, неся окровавленный мешок с чем-то, что, по-видимому, было дохлыми крысами. «Я только что кормил Клювокрыла», — добавил он в ответ на вопросительный взгляд Гарри. «Я держу его наверху, в спальне моей матери. В любом случае... этот письменный стол...»
Он бросил мешок с крысами на кресло, затем наклонился, чтобы осмотреть запертый шкаф, который, как Гарри только сейчас заметил, слегка трясся.
— Ну, Молли, я почти уверен, что это домовой, — сказал Сириус, заглядывая в замочную скважину, — но, возможно, нам следует дать Грозному Глазу поиздеваться над ним, прежде чем выпустить его. Зная мою мать, это могло быть чем-то гораздо худшим.
«Ты прав, Сириус», — сказала миссис Уизли.
Они оба говорили подчеркнуто вежливыми и легкими голосами, которые ясно давали понять Гарри, что ни один из них не забыл о своей разногласии, произошедшем накануне вечером.
Снизу раздался громкий звон колокольчика, а затем последовала какофония криков и воплей, вызванная прошлой ночью, когда Тонкс опрокинула подставку для зонтов.
«Я все время говорю им не звонить в дверь!» — раздраженно сказал Сириус, торопливо выходя из комнаты. Они слышали, как он с грохотом спускается по лестнице, когда визги миссис Блэк снова разнеслись по дому: «Пятна бесчестья, грязные полукровки, предатели крови, дети грязи...»
«Закрой дверь, пожалуйста, Гарри», — сказала миссис Уизли.
Гарри не торопился, пока не закрыл дверь гостиной; он хотел послушать, что происходит внизу. Сириус, очевидно, успел задернуть шторы на портрете матери, потому что она перестала кричать. Он услышал, как Сириус идет по коридору, затем послышался лязг цепи на входной двери, а затем глубокий голос, в котором он узнал Кингсли Шеклболта: «Гестия только что меня сменила, так что теперь у нее плащ Грюма, я подумал, что оставлю отчет Дамблдору...»
Почувствовав на своем затылке взгляд миссис Уизли, Гарри с сожалением закрыл дверь гостиной и присоединился к компании проституток.
Миссис Уизли наклонилась, чтобы проверить страницу о докси в «Справочнике по домашним вредителям» Гилдероя Локхарта, которая лежала раскрытой на диване.
«Ладно, вы все, вам нужно быть осторожными, потому что докси кусаются, а их зубы ядовиты. У меня тут есть флакончик противоядия, но я бы предпочел, чтобы он никому не понадобился».
Она выпрямилась, встала прямо перед занавесками и поманила всех вперед.
«Когда я скажу слово, немедленно начинайте распылять», — сказала она. «Они вылетят на нас, я ожидаю, но на спреях написано, что одна хорошая струя парализует их. Когда они будут обездвижены, просто бросьте их в это ведро».
Она осторожно вышла из-под их огня и подняла свой баллончик. «Ладно — брызгай!»
Гарри распылял всего несколько секунд, когда из складки материала вылетела взрослая докси, жужжа блестящими жучковыми крыльями, крошечные острые как иглы зубы были обнажены, ее фееподобное тело покрыто густыми черными волосами, а четыре крошечных кулачка сжались от ярости. Гарри попал ей прямо в лицо зарядом доксицида; она застыла в воздухе и упала с удивительно громким стуком на потертый ковер внизу. Гарри поднял ее и бросил в ведро.
«Фред, что ты делаешь?» — резко сказала миссис Уизли. «Немедленно распыли это и выбрось!»
Гарри огляделся. Фред держал сопротивляющегося докси между указательным и большим пальцами.
«Ладно», — радостно сказал Фред, быстро брызнув спреем в лицо, так что тот потерял сознание, но в тот момент, когда миссис Уизли отвернулась, он спрятал его в карман, подмигнув.
«Мы хотим поэкспериментировать с ядом докси для наших закусочных коробок Skiving», — тихо сказал Джордж Гарри.
Ловко распылив сразу две струи, которые устремились прямо ему в нос, Гарри придвинулся ближе к Джорджу и пробормотал уголком рта: «Что такое Skiving Snackboxes?»
«Ассортимент сладостей, от которых ты заболеешь», — прошептал Джордж, не спуская настороженного взгляда со спины миссис Уизли. «Не серьезно заболеть, заметьте, просто заболеть достаточно, чтобы вытащить тебя с урока, когда тебе захочется. Фред и я разрабатывали их этим летом. Это двухсторонние, цветные жевательные конфеты. Если ты съешь оранжевую половинку рвотных пастилок, тебя стошнит. В тот момент, когда тебя выведут с урока в больничное крыло, ты проглотишь фиолетовую половинку...»
«... который восстанавливает вашу полную физическую форму, позволяя вам заниматься досугом по вашему собственному выбору в течение часа, который в противном случае был бы посвящен бесполезной скуке». Вот что мы вставляем в рекламу, во всяком случае», — прошептал Фред, который выскользнул из поля зрения миссис Уизли и теперь подбирал несколько случайных докси с пола и складывал их в свой карман. «Но они все еще требуют некоторой работы. В данный момент наши тестировщики испытывают некоторые трудности с тем, чтобы остановить рвоту достаточно долго, чтобы проглотить фиолетовый конец».
«Тестировщики?»
«Мы», — сказал Фред. «Мы делаем это по очереди. Джордж сделал Fainting Fancies — мы оба попробовали Nosebleed Nougat —»
«Мама думала, что мы дрались на дуэли», — сказал Джордж.
«Магазин приколов все еще работает?» — пробормотал Гарри, делая вид, что поправляет насадку на распылителе.
«Ну, у нас пока не было возможности получить помещение», — сказал Фред, понизив голос еще ниже, когда миссис Уизли вытерла лоб шарфом, прежде чем вернуться к атаке, — «поэтому в данный момент мы работаем по почте. На прошлой неделе мы разместили рекламу в «Ежедневном пророке».
«Все благодаря тебе, приятель», — сказал Джордж. «Но не волнуйся... Мама понятия не имеет. Она больше не будет читать «Ежедневный пророк», потому что там лгут о тебе и Дамблдоре».
Гарри ухмыльнулся. Он заставил близнецов Уизли взять приз в тысячу галеонов, который он выиграл в Турнире Трех Волшебников, чтобы помочь им реализовать свои амбиции и открыть магазин шуток, но он все равно был рад узнать, что его участие в продвижении их планов было неизвестно миссис Уизли, которая не считала, что управление магазином шуток — подходящая карьера для двух ее сыновей.
Распутывание занавесок заняло большую часть утра. Было уже за полдень, когда миссис Уизли наконец сняла свой защитный шарф, опустилась в провисшее кресло и снова вскочила с криком отвращения, усевшись на мешок с дохлыми крысами. Занавески больше не жужжали; они висели безвольно и влажно от интенсивного распыления; бессознательные докси лежали, забитые в ведро у их ног, рядом с миской с их черными яйцами, которые теперь обнюхивал Живоглот, а Фред и Джордж бросали жадные взгляды.
Миссис Уизли указала на пыльные стеклянные шкафы, стоящие по обе стороны каминной полки. Они были забиты странным набором предметов: набор ржавых кинжалов, когтей, свернутая змеиная кожа, несколько потускневших серебряных коробок с надписями на языках, которые Гарри не мог понять, и, что было наименее приятным из всего, богато украшенная хрустальная бутылка с большим опалом в пробке, полная того, что, как Гарри был совершенно уверен, было кровью.
Снова раздался лязгающий дверной звонок. Все посмотрели на миссис Уизли.
«Оставайтесь здесь», — твердо сказала она, схватив мешок с крысами, когда снизу снова раздались визги миссис Блэк. «Я принесу сэндвичи».
Она вышла из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь. Все тут же бросились к окну, чтобы посмотреть вниз на порог. Они увидели верхушку нечесаной рыжей головы и стопку шатко балансирующих котлов.
«Мундунгус!» — сказала Гермиона. «Зачем он принес все эти котлы?»
«Вероятно, ищет безопасное место, чтобы их спрятать», — сказал Гарри. «Разве это не то, что он делал в ту ночь, когда должен был следить за мной? Подбирал подозрительные котлы?»
«Да, ты прав!» — сказал Фред, когда открылась входная дверь; Мундунгус протащил через нее свои котлы и исчез из виду. «Блин, маме это не понравится...»
Он и Джордж перешли к двери и встали возле нее, внимательно прислушиваясь. Крики миссис Блэк снова прекратились.
«Мундунгус разговаривает с Сириусом и Кингсли», — пробормотал Фред, сосредоточенно нахмурившись. «Не могу нормально услышать... как думаешь, можно рискнуть Удлиняющимися Ушами?»
«Может, оно того стоит», — сказал Джордж. «Я мог бы пробраться наверх и взять пару...»
Но в этот самый момент снизу раздался взрыв звука, который сделал Удлиняющиеся Уши совершенно ненужными. Все они могли слышать, что именно кричала миссис Уизли во весь голос.
«МЫ НЕ СОДЕРЖИМ УБЕЖИЩЕ ДЛЯ КРАДЕНЫХ ТОВАРОВ!»
«Мне нравится слышать, как мама кричит на кого-то другого», — сказал Фред с довольной улыбкой на лице, приоткрывая дверь на дюйм или около того, чтобы голос миссис Уизли лучше проник в комнату. «Это так приятно».
«— ПОЛНОСТЬЮ БЕЗОТВЕТСТВЕННО, СЛОВНО У НАС НЕТ ДОСТАТОЧНЫХ ЗАБОТ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ТАЩИШЬ В ДОМ КРАДЕНЫЕ КОТЛЫ —»
«Эти идиоты позволяют ей войти в свой ритм», — сказал Джордж, качая головой. «Тебе нужно остановить ее пораньше, иначе она наберет обороты и будет продолжать часами. И она умирает от желания напасть на Мундунгуса с тех пор, как он улизнул, когда должен был следовать за тобой, Гарри — и вот снова появляется мама Сириуса —»
За исключением грязной тряпки, повязанной вокруг его талии, как набедренная повязка, он был совершенно голым. Он выглядел очень старым. Его кожа, казалось, была в несколько раз больше его, и хотя он был лысым, как все домовые эльфы, из его больших, похожих на летучую мышь, ушей росло множество белых волос. Его глаза были налиты кровью и водянисто-серыми, а его мясистый нос был большим и довольно похожим на морду.
Эльфийка совершенно не обращала внимания на Гарри и остальных. Сделав вид, что не видит их, она, сгорбившись, медленно и упрямо поплелась в дальний конец комнаты, бормоча себе под нос хриплым, глубоким голосом, как у лягушки-быка: «... Воняет канализацией и преступницей в придачу, но она ничем не лучше, отвратительная старая предательница крови со своими отродьями, которые портят дом моей Хозяйки, о, моя бедная Хозяйка, если бы она знала, если бы она знала, какую мерзость они впустили в ее дом, что бы она сказала старому Кричеру, о, какой позор! Грязнокровки и оборотни, предатели и воры, бедный старый Кричер, что он может сделать...»
«Привет, Кричер», — очень громко сказал Фред, с грохотом закрывая дверь.
Домовой эльф замер на месте, перестал бормотать, а затем весьма выразительно и весьма неубедительно вздрогнул от удивления.
«Кикимер не видел Молодого Хозяина», — сказал он, поворачиваясь и кланяясь Фреду. Все еще глядя на ковер, он добавил, совершенно отчетливо: «Это мерзкий маленький засранец, предатель крови».
«Извините?» — сказал Джордж. «Не расслышал последнюю часть».
- Кричер ничего не сказал, - сказал эльф, еще раз поклонившись Джорджу, и добавил вполголоса: - А вот и его близнецы, эти неестественные зверюшки.
Гарри не знал, смеяться ему или нет. Эльф выпрямился, злобно оглядев их всех, и, по-видимому, убежденный, что они его не слышат, продолжая бормотать.
«... а вот и Грязнокровка, стоит там смелая, как медь, о, если бы моя Госпожа знала, о, как бы она плакала, и вот и новый мальчик, Кричер не знает его имени, что он здесь делает, Кричер не знает...»
«Это Гарри, Кричер», — неуверенно сказала Гермиона. «Гарри Поттер».
Бледные глаза Кричера расширились, и он забормотал быстрее и яростнее, чем когда-либо.
«Грязнокровка разговаривает с Кричером так, словно она мой друг. Если бы Хозяйка Кричера увидела его в такой компании, что бы она сказала…»
«Не называй ее грязнокровкой!» — в один голос сказали Рон и Джинни, очень сердито.
— Неважно, — прошептала Гермиона, — он не в своем уме, он не знает, что он...
«Не обманывай себя, Гермиона, он прекрасно знает, что говорит», — сказал Фред, глядя на Кричера с большой неприязнью.
Кричер все еще бормотал, не сводя глаз с Гарри.
«Это правда? Это Гарри Поттер? Кричер видит шрам, это должно быть правда, это тот мальчик, который остановил Темного Лорда, Кричер задается вопросом, как он это сделал...»
«Разве не все мы, Кричер?» — сказал Фред.
«Чего ты вообще хочешь?» — спросил Джордж.
Огромные глаза Кричера метнулись к Джорджу.
- Кричер убирает, - уклончиво ответил он.
«Вероятная история», — раздался голос позади Гарри.
Сириус вернулся; он сердито смотрел на эльфа из дверного проема. Шум в зале стих; возможно, миссис Уизли и Мундунгус перенесли свой спор на кухню. При виде Сириуса Кричер бросился в смехотворно низкий поклон, который расплющил его похожий на морду нос об пол.
«Встань прямо», — нетерпеливо сказал Сириус. «Ну, что ты задумал?»
«Кричер убирается», — повторил эльф. «Кричер живет, чтобы служить благородному дому Блэков...»
«— и с каждым днем ;;становится все чернее, он грязный», — сказал Сириус.
— Хозяину всегда нравилась его маленькая шутка, - сказал Кричер, снова кланяясь, и продолжил вполголоса: - Хозяин был мерзкой неблагодарной свиньей, которая разбила сердце его матери...
«У моей матери не было сердца, Кричер», — резко ответил Сириус. «Она поддерживала себя в живых из чистой злобы».
Кричер снова поклонился и сказал: «Что бы ни говорил Хозяин», а затем яростно пробормотал: «Хозяин не достоин даже вытирать слизь с сапог своей матери, о моя бедная Хозяйка, что бы она сказала, если бы увидела, как Кричер служит ему, как она его ненавидит, каким разочарованием он был...»
«Я спросил тебя, чем ты занимаешься», — холодно сказал Сириус. «Каждый раз, когда ты появляешься, притворяясь, что убираешься, ты что-то тайком уносишь в свою комнату, чтобы мы не смогли это выбросить».
— Кричер никогда ничего не сдвинет с места в доме хозяина, — сказал эльф, а затем очень быстро пробормотал: — Хозяйка никогда не простит Кричеру, если гобелен выбросят, семь столетий он находится в семье, Кричер должен его спасти, Кричер не позволит хозяину, предателям крови и этим негодяям его уничтожить...
«Я так и думал, — сказал Сириус, бросив презрительный взгляд на противоположную стену. — Она наверняка наложила на него еще одно Постоянное Приклеивающее Заклинание, я не сомневаюсь, но если я смогу от него избавиться, я это сделаю. А теперь уходи, Кричер».
Казалось, Кричер не осмелился ослушаться прямого приказа; тем не менее, взгляд, который он бросил на Сириуса, проходя мимо него, был полон глубочайшего отвращения, и он что-то пробормотал, выходя из комнаты.
«… возвращается из Азкабана, командуя Кричером, о моя бедная Госпожа, что бы она сказала, если бы увидела дом сейчас, мерзавцев, живущих в нем, ее сокровища выброшены, она клялась, что он ей не сын, а он вернулся, говорят, он еще и убийца…»
- Продолжай бормотать, и я стану убийцей! - раздраженно сказал Сириус и захлопнул дверь перед носом эльфа.
«Сириус, у него не все в порядке с головой», — умоляюще сказала Гермиона. «Я не думаю, что он понимает, что мы его слышим».
«Он слишком долго был один», — сказал Сириус, — «выполняя безумные приказы портрета моей матери и разговаривая сам с собой, но он всегда был отвратительным маленьким...»
«Если ты просто освободишь его», — с надеждой сказала Гермиона, «может быть...»
«Мы не можем его освободить, он слишком много знает об Ордене», — резко сказал Сириус. «И в любом случае, шок его убьет. Предложи ему покинуть этот дом, посмотри, как он это воспримет».
Сириус прошел через комнату, где во всю стену висел гобелен, который Кричер пытался защитить. Гарри и остальные последовали за ним.
Гобелен выглядел невероятно старым; он выцвел и выглядел так, словно его местами прогрызли докси; тем не менее, золотая нить, которой он был вышит, все еще блестела достаточно ярко, чтобы показать им разросшееся генеалогическое древо, уходящее корнями (насколько Гарри мог судить) в средневековье. Крупные слова в самом верху гобелена гласили::
БЛАГОРОДНЫЙ И ДРЕВНЕЙШИЙ ДОМ ЧЕРНЫХ
“ВСЕГДА ЧИСТЫЙ”
«Тебя здесь нет!» — сказал Гарри, осмотрев основание дерева.
«Я был там», — сказал Сириус, указывая на маленькую, круглую, обугленную дырку в гобелене, похожую на ожог от сигареты. «Моя милая старая мать выгнала меня после того, как я сбежал из дома — Кричер очень любит бормотать эту историю себе под нос».
«Ты убежал из дома?»
«Когда мне было около шестнадцати, — сказал Сириус. — Я был сыт по горло».
«Куда ты пошел?» — спросил Гарри, пристально глядя на него.
«К дому твоего отца», — сказал Сириус. «Твои бабушка и дедушка были очень добры к этому; они как бы усыновили меня как второго сына. Да, я ночевал у твоего отца во время школьных каникул, а потом, когда мне было семнадцать, у меня появилось собственное жилье, мой дядя Альфард оставил мне приличное количество золота — его тоже здесь стерли, наверное, поэтому — в любом случае, после этого я сам о себе заботился. Хотя меня всегда приглашали на воскресный обед к мистеру и миссис Поттер».
«Ушёл?» Сириус горько улыбнулся и провел рукой по своим длинным, неухоженным волосам. «Потому что я ненавидел их всех: моих родителей, с их манией чистокровности, убежденных, что быть Блэком - значит быть практически королевской особой... моего брата-идиота, достаточно мягкого, чтобы поверить им... вот его».
Сириус ткнул пальцем в самый низ дерева, в имя РЕГУЛУС БЛЭК. За датой рождения следовала дата смерти (примерно пятнадцать лет назад).
«Он был моложе меня, — сказал Сириус, — и был гораздо лучшим сыном, о чем мне постоянно напоминали».
«Но он умер», — сказал Гарри.
«Да», — сказал Сириус. «Глупый идиот... он присоединился к Пожирателям Смерти».
«Вы шутите!»
«Да ладно, Гарри, разве ты недостаточно хорошо видел этот дом, чтобы понять, какие волшебники были в моей семье?» — раздраженно сказал Сириус.
«Твои родители тоже были Пожирателями Смерти?»
«Нет, нет, но поверьте мне, они думали, что у Волан-де-Морта была правильная идея, они все были за очищение расы волшебников, избавление от маглорожденных и назначение чистокровных у власти. Они были не одиноки, было довольно много людей, до того, как Волан-де-Морт показал свое истинное лицо, которые думали, что у него правильная идея о вещах... Хотя они струсилы, когда увидели, на что он готов пойти ради власти. Но я уверен, что мои родители считали Регулуса правильным маленьким героем, раз он присоединился к ним с самого начала».
«Его убил мракоборец?» — осторожно спросил Гарри.
«О нет», - сказал Сириус. «Нет, он был убит Волдемортом. Или по приказу Волдеморта, что более вероятно, но я сомневаюсь, что Регулус был настолько важен, чтобы Волдеморт убил его лично. Из того, что я узнала после его смерти, следует, что он так далеко забрался, а потом запаниковал из-за того, что от него требовали, и попытался отказаться. Ну, вы же не просто подаете Волдеморту прошение об отставке. Это пожизненная служба или смерть».
«Обед», — раздался голос миссис Уизли.
Она держала палочку высоко перед собой, балансируя на ее кончике огромным подносом, загруженным сэндвичами и тортом. Она была очень красной и все еще выглядела сердитой. Остальные подошли к ней, жаждущие еды, но Гарри остался с Сириусом, который наклонился ближе к гобелену.
«Я не заглядывал сюда много лет. Вот Финеас Найджелус... мой прапрадед, понимаете? Самый непопулярный директор Хогвартса... и Араминта Мелифлуа... кузина моей матери... пыталась провести законопроект Министерства, чтобы легализовать охоту на магглов... и дорогая тетя Элладора... она положила начало семейной традиции обезглавливания домашних эльфов, когда они становились слишком старыми, чтобы носить подносы с чаем... конечно, всякий раз, когда в семье появлялся кто-то более-менее приличный, от них отказывались. Вижу, Тонкс здесь нет. Может, поэтому Кричер не хочет выполнять ее приказы — он должен делать все, о чем его попросит любой член семьи...»
«Вы с Тонкс родственники?» — удивлённо спросил Гарри.
«О, да, ее мать, Андромеда, была моей любимой кузиной», — сказал Сириус, внимательно разглядывая гобелен. «Нет, Андромеды здесь тоже нет, смотрите...»
Он указал на еще один небольшой круглый след от ожога между двумя именами: Беллатриса и Нарцисса.
«Сестры Андромеды все еще здесь, потому что они заключили прекрасные, респектабельные браки с чистокровными людьми, но Андромеда вышла замуж за маглорожденного, Теда Тонкса, так что...»
Сириус изобразил, что взрывает гобелен палочкой, и кисло рассмеялся. Гарри, однако, не рассмеялся; он был слишком занят, разглядывая имена справа от ожога Андромеды. Двойная линия золотой вышивки связывала Нарциссу Блэк с Люциусом Малфоем, а одна вертикальная золотая линия от их имен вела к имени Драко.
«Ты родственник Малфоев!»
«Все чистокровные семьи взаимосвязаны», — сказал Сириус. «Если вы собираетесь позволить своим сыновьям и дочерям жениться только на чистокровных, ваш выбор очень ограничен, нас почти не осталось. Молли и я — кузены по браку, а Артур — мой троюродный брат. Но нет смысла искать их здесь — если когда-либо семья была кучкой предателей крови, то это Уизли».
Но теперь Гарри смотрел на имя слева от ожога Андромеды: Беллатриса Блэк, которое было соединено двойной линией с Родольфусом Лестрейнджем.
«Лестрейндж...» — произнес Гарри вслух. Это имя что-то всколыхнуло в его памяти; он знал его откуда-то, но на мгновение не мог вспомнить откуда, хотя оно и вызвало у него странное, ползучее ощущение в животе.
«Они в Азкабане», — коротко сказал Сириус.
Гарри с любопытством посмотрел на него.
«Беллатриса и ее муж Родольфус вошли с Барти Краучем-младшим», — сказал Сириус тем же резким голосом. «Брат Родольфуса, Рабастан, тоже был с ними».
И Гарри вспомнил: он видел Беллатрису Лестрейндж внутри Омута памяти Дамблдора, странного устройства, в котором могли храниться мысли и воспоминания: высокую темноволосую женщину с тяжелыми веками, которая стояла на суде и заявляла о своей неизменной преданности Лорду Волан-де-Морту, о своей гордости за то, что она пыталась найти его после его падения, и о своей уверенности в том, что однажды она будет вознаграждена за свою преданность.
«Ты никогда не говорил, что она твоя...»
«Разве имеет значение, что она моя кузина?» — резко спросил Сириус. «Что касается меня, то они не моя семья. Она определенно не моя семья. Я не видел ее с тех пор, как был в твоем возрасте, если не считать мельком ее появления в Азкабане. Думаешь, я горжусь тем, что у меня есть такие родственники, как она?»
«Извините», быстро сказал Гарри, «я не имел в виду... Я просто удивился, вот и все...»
«Это неважно, не извиняйся», — тут же пробормотал Сириус. Он отвернулся от гобелена, глубоко засунув руки в карманы. «Мне не нравится возвращаться сюда», — сказал он, глядя через гостиную. «Я никогда не думал, что снова застряну в этом доме».
Гарри полностью понимал. Он знал, как бы он себя чувствовал, если бы его заставили, когда он вырастет и подумает, что он навсегда освободился от этого места, вернуться и жить в доме номер четыре по Тисовой улице.
«Это идеальное место для штаб-квартиры, конечно», — сказал Сириус. «Мой отец применил все меры безопасности, известные волшебникам, когда жил здесь. Это Некартографируемое, поэтому маглы никогда не могли прийти и позвонить — как будто бы они хотели — а теперь Дамблдор добавил свою защиту, вам будет трудно найти более безопасный дом где-либо. Дамблдор, хранитель секретов Ордена, вы знаете — никто не может найти штаб-квартиру, если он лично не скажет им, где она находится — та записка, которую Грюм показал вам вчера вечером, была от Дамблдора...» Сириус издал короткий, похожий на лающий смешок смешок. «Если бы мои родители могли видеть, для чего он сейчас используется... ну, портрет моей матери должен дать вам некоторое представление...»
«Это идеальное место для штаб-квартиры, конечно», — сказал Сириус. «Мой отец применил все меры безопасности, известные волшебникам, когда жил здесь. Это Некартографируемое, поэтому маглы никогда не могли прийти и позвонить — как будто бы они хотели — а теперь Дамблдор добавил свою защиту, вам будет трудно найти более безопасный дом где-либо. Дамблдор, хранитель секретов Ордена, вы знаете — никто не может найти штаб-квартиру, если он лично не скажет им, где она находится — та записка, которую Грюм показал вам вчера вечером, была от Дамблдора...» Сириус издал короткий, похожий на лающий смешок смешок. «Если бы мои родители могли видеть, для чего он сейчас используется... ну, портрет моей матери должен дать вам некоторое представление...»
Он нахмурился на мгновение, затем вздохнул.
«Я бы не возражал, если бы мог иногда выходить и делать что-то полезное. Я спросил Дамблдора, могу ли я сопровождать тебя на слушание — как Снаффлс, разумеется — чтобы я мог оказать тебе немного моральной поддержки, как ты думаешь?»
Гарри чувствовал, как его желудок провалился сквозь пыльный ковер. Он ни разу не думал о слушании с ужина вчера вечером; в волнении от того, что он снова с людьми, которые ему больше всего нравились, от того, что он слышал все, что происходило, оно полностью вылетело из его головы. Однако после слов Сириуса к нему вернулось сокрушительное чувство страха. Он уставился на Гермиону и Уизли, которые все уплетали свои сэндвичи, и подумал, как бы он себя чувствовал, если бы они вернулись в Хогвартс без него.
«Не волнуйся», — сказал Сириус. Гарри поднял глаза и понял, что Сириус наблюдает за ним. «Я уверен, что они собираются оправдать тебя, в Международном статуте о секретности определенно есть что-то о разрешении использовать магию для спасения собственной жизни».
«Но если они меня исключат», — тихо сказал Гарри, — «могу ли я вернуться сюда и жить с тобой?»
Сириус грустно улыбнулся.
«Посмотрим».
«Я бы чувствовал себя гораздо спокойнее перед слушанием, если бы знал, что мне не придется возвращаться к Дурслям», — настаивал Гарри.
«Они, должно быть, плохие, если ты предпочитаешь это место», — мрачно сказал Сириус.
«Вы двое, поторопитесь, иначе еды не останется», — крикнула миссис Уизли.
Сириус еще раз тяжело вздохнул, бросил мрачный взгляд на гобелен, и они с Гарри пошли к остальным.
Гарри изо всех сил старался не думать о слушании, пока они опустошали стеклянные шкафы в тот день. К счастью для него, эта работа требовала большой концентрации, так как многие предметы там, казалось, очень неохотно покидали свои пыльные полки. Сириус получил сильный укус от серебряной табакерки; за считанные секунды его укушенная рука покрылась неприятной коркой, похожей на жесткую коричневую перчатку.
«Все в порядке», — сказал он, с интересом осматривая руку, прежде чем слегка постучать по ней палочкой и вернуть коже нормальное состояние. «Должно быть, там порошок от бородавок».
Он отбросил коробку в мешок, куда они сбрасывали мусор из шкафов; Гарри увидел, как через несколько мгновений Джордж аккуратно обмотал свою руку тканью и спрятал коробку в свой уже набитый докси карман.
Они нашли неприятный на вид серебряный инструмент, что-то вроде многоногого пинцета, который взобрался по руке Гарри, словно паук, когда он его поднял, и попытался проколоть ему кожу; Сириус схватил его и разбил тяжелой книгой под названием «Благородство природы: волшебная генеалогия». Там была музыкальная шкатулка, которая издавала слабо зловещую, звенящую мелодию, когда ее заводили, и все они обнаружили, что становятся странно слабыми и сонными, пока Джинни не хватило здравого смысла захлопнуть крышку; также тяжелый медальон, который никто из них не мог открыть, несколько древних печатей и, в пыльной коробке, Орден Мерлина первой степени, который был вручен дедушке Сириуса за «Заслуги перед Министерством».
«Это значит, что он дал им кучу золота», — презрительно сказал Сириус, бросая медаль в мусорный мешок.
Несколько раз Кричер пробирался в комнату и пытался унести что-то под набедренной повязкой, бормоча ужасные проклятия каждый раз, когда его заставали за этим. Когда Сириус вырвал из его рук большое золотое кольцо с черным гербом, Кричер буквально разразился яростными слезами и вышел из комнаты, рыдая себе под нос и оскорбляя Сириуса именами, которых Гарри никогда раньше не слышал.
«Оно принадлежало моему отцу», — сказал Сириус, бросая кольцо в мешок. «Кричер не был так предан ему, как моей матери, но я все равно застал его на прошлой неделе целующимся с парой старых брюк моего отца».
Миссис Уизли заставила их всех работать очень усердно в течение следующих нескольких дней. На дезинфекцию гостиной ушло три дня; в конце концов единственными нежелательными вещами, которые там остались, были гобелен с генеалогическим древом Блэков, который сопротивлялся всем попыткам снять его со стены, и дребезжащий письменный стол; Грюм еще не заезжал в штаб-квартиру, поэтому они не могли быть уверены, что находится внутри.
Они переместились из гостиной в столовую на первом этаже, где обнаружили пауков размером с блюдце, прячущихся в комоде (Рон поспешно вышел из комнаты, чтобы заварить себе чашку чая, и не возвращался в течение полутора часов). Сириус бесцеремонно бросил в мешок фарфор с гербом и девизом Блэков, и та же участь постигла набор старых фотографий в потускневших серебряных рамках, все из которых пронзительно завизжали, когда стекло, закрывавшее их, разбилось.
Снейп мог бы называть их работу «уборкой», но, по мнению Гарри, они на самом деле вели войну с домом, который очень хорошо сражался, при поддержке и подстрекательстве Кричера. Домовой эльф продолжал появляться везде, где они собирались, его бормотание становилось все более и более оскорбительным, когда он пытался убрать все, что мог, из мусорных мешков. Сириус дошел до того, что пригрозил ему одеждой, но Кричер устремил на него водянистый взгляд и сказал: «Хозяин должен делать то, что хочет Хозяин», прежде чем отвернуться и очень громко пробормотать: «Но Хозяин не прогонит Кричера, нет, потому что Кричер знает, что они замышляют, о да, он замышляет против Темного Лорда, да, с этими грязнокровками, предателями и мерзавцами...»
На что Сириус, не обращая внимания на протесты Гермионы, схватил Кричера за набедренную повязку и вышвырнул его из комнаты.
Дверной звонок звонил несколько раз в день, что было сигналом для матери Сириуса снова начать визжать, а для Гарри и остальных попытаться подслушать посетителя, хотя они очень мало узнали из коротких проблесков и обрывков разговоров, которые им удалось уловить, прежде чем миссис Уизли вернула их к своим обязанностям. Снейп еще несколько раз входил и выходил из дома, хотя, к облегчению Гарри, они так и не встретились лицом к лицу; он также заметил своего преподавателя Трансфигурации, профессора МакГонагалл, которая выглядела очень странно в магловском платье и пальто, хотя она также казалась слишком занятой, чтобы задерживаться.
Иногда, однако, посетители оставались, чтобы помочь; Тонкс присоединилась к ним в памятный день, когда они обнаружили кровожадного старого упыря, скрывающегося в туалете наверху, а Люпин, который жил в доме с Сириусом, но надолго покидал его, чтобы выполнять таинственную работу для Ордена, помог им починить напольные часы, которые приобрели неприятную привычку стрелять тяжелыми болтами в прохожих. Мундунгус немного реабилитировал себя в глазах миссис Уизли, спасая Рона от древнего набора фиолетовых мантий, которые пытались задушить его, когда он вынимал их из шкафа.
Несмотря на то, что он все еще плохо спал, все еще видел сны о коридорах и запертых дверях, от которых покалывало шрам, Гарри впервые за все лето умудрялся веселиться. Пока он был занят, он был счастлив; однако, когда действие утихало, когда он терял бдительность или лежал в изнеможении в постели, наблюдая за размытыми тенями, движущимися по потолку, мысль о надвигающемся слушании в Министерстве возвращалась к нему. Страх вонзался в его нутро, словно иглы, когда он задавался вопросом, что с ним будет, если его исключат. Эта мысль была настолько ужасной, что он не осмеливался озвучить ее вслух, даже Рону и Гермионе, которые, хотя он часто видел, как они шептались и бросали в его сторону тревожные взгляды, следовали его примеру и не упоминали об этом. Иногда он не мог помешать своему воображению показать ему безликого министерского чиновника, который ломал его палочку надвое и приказывал ему вернуться к Дурслям... но он не шел. Он был полон решимости это сделать. Он вернется сюда, на площадь Гриммо, и будет жить с Сириусом.
Он почувствовал, как будто ему в живот упал кирпич, когда миссис Уизли повернулась к нему во время ужина в среду вечером и тихо сказала: «Я погладила твою лучшую одежду на завтрашнее утро, Гарри, и хочу, чтобы ты сегодня вечером вымыл голову. Хорошее первое впечатление может творить чудеса».
Рон, Гермиона, Фред, Джордж и Джинни замолчали и посмотрели на него. Гарри кивнул и попытался продолжать есть отбивные, но его рот стал настолько сухим, что он не мог жевать.
«Как я туда доберусь?» — спросил он миссис Уизли, стараясь казаться равнодушным.
«Артур возьмет тебя с собой на работу», — мягко сказала миссис Уизли.
Мистер Уизли ободряюще улыбнулся Гарри, сидевшему напротив.
«Вы можете подождать в моем офисе, пока не наступит время слушания», — сказал он.
Гарри посмотрел на Сириуса, но прежде чем он успел задать вопрос, миссис Уизли уже ответила на него.
«Профессор Дамблдор не считает, что Сириусу стоит идти с вами, и я должна сказать, что я...»
«…думаю, он совершенно прав», — процедил Сириус сквозь зубы.
Миссис Уизли поджала губы.
«Когда Дамблдор тебе это сказал?» — спросил Гарри, уставившись на Сириуса.
«Он приходил вчера вечером, когда вы были в постели», — сказал мистер Уизли.
Сириус угрюмо ткнул вилкой в ;;картофелину. Гарри опустил глаза в тарелку. Мысль о том, что Дамблдор был в доме накануне слушания и не попросил о встрече, заставила его почувствовать себя, если это вообще возможно, еще хуже.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
МИНИСТЕРСТВО МАГИИ
На следующее утро Гарри проснулся в половине шестого так резко, словно кто-то прокричал ему в ухо. Несколько мгновений он лежал неподвижно, пока мысль о предстоящем слушании не заполнила каждую клеточку его мозга, затем, не в силах этого вынести, он вскочил с кровати и надел очки. Миссис Уизли разложила его свежевыстиранные джинсы и футболку в изножье кровати. Гарри натянул их. Картинка на стене снова хихикнула.
Рон лежал, раскинувшись на спине, с широко открытым ртом, крепко спал. Он не пошевелился, когда Гарри пересек комнату, вышел на площадку и тихо закрыл за собой дверь. Стараясь не думать о том, когда он в следующий раз увидит Рона, когда они, возможно, уже не будут однокурсниками в Хогвартсе, Гарри тихо спустился по лестнице, прошел мимо голов предков Кричера и вошел на кухню.
Он ожидал, что она будет пуста, но это было не так. Когда он подошел к двери, он услышал тихий гул голосов с другой стороны, и когда он толкнул ее, то увидел мистера и миссис Уизли, Сириуса, Люпина и Тонкс, сидящих там, как будто они ждали его. Все были полностью одеты, кроме миссис Уизли, которая была одета в стеганый фиолетовый халат. Она вскочила на ноги, как только он вошел.
«Завтрак», — сказала она, достала палочку и поспешила к огню.
- Доброе утро, Гарри, - зевнула Тонкс. Этим утром у нее были светлые вьющиеся волосы. - Как спалось?
«Да», сказал Гарри.
«Я не спала всю ночь», — сказала она, снова судорожно зевнув. «Иди и садись...»
Она выдвинула стул, опрокинув при этом стоявший рядом.
«Чего ты хочешь, Гарри?» — позвала миссис Уизли. «Кашу? Кексы? Копченую рыбу? Яичницу с беконом? Тост?»
«Просто тост, спасибо», — сказал Гарри.
Люпин взглянул на Гарри, затем сказал Тонкс: «Что ты говорила о Скримджере?»
«О... да... ну, нам нужно быть немного осторожнее, он задает нам с Кингсли забавные вопросы...»
Гарри почувствовал смутную благодарность за то, что ему не пришлось вступать в разговор. Внутри у него все сжалось. Миссис Уизли положила перед ним пару тостов с мармеладом; он попытался есть, но это было все равно что жевать ковер. Миссис Уизли села с другой стороны от него и начала возиться с его футболкой, заправляя этикетку и разглаживая складки на плечах. Он бы не хотел, чтобы она это делала.
«... и мне придется сказать Дамблдору, что я не смогу завтра дежурить ночью, я просто с-с-слишком устала», — закончила Тонкс, снова широко зевнув.
«Я прикрою тебя», — сказал мистер Уизли. «Я в порядке, мне все равно нужно закончить отчет...»
Мистер Уизли был одет не в волшебную мантию, а в полосатые брюки и старую куртку-бомбер. Он повернулся от Тонкс к Гарри.
"Как вы себя чувствуете?"
Гарри пожал плечами.
«Скоро все закончится», — бодро сказал мистер Уизли. «Через несколько часов вас оправдают».
Гарри ничего не сказал.
«Слушание будет на моем этаже, в кабинете Амелии Боунс. Она — глава Департамента магического правопорядка, и именно она будет вас допрашивать».
«Амелия Боунс в порядке, Гарри», — искренне сказала Тонкс. «Она справедлива, она тебя выслушает».
Гарри кивнул, все еще не в силах придумать, что сказать.
«Не теряй самообладания», — резко сказал Сириус. «Будь вежлив и придерживайся фактов».
Гарри снова кивнул.
«Закон на твоей стороне», — тихо сказал Люпин. «Даже несовершеннолетним волшебникам разрешено использовать магию в ситуациях, угрожающих жизни».
Что-то очень холодное потекло по затылку Гарри; на мгновение он подумал, что кто-то снова накладывает на него чары Разочарования, но потом понял, что миссис Уизли расчесывает его волосы мокрой расческой. Она сильно надавила на его макушку.
«Разве они никогда не лежат ровно?» — в отчаянии сказала она.
Гарри покачал головой.
Мистер Уизли посмотрел на часы и поднял глаза на Гарри.
«Думаю, нам пора идти», — сказал он. «Мы немного рановато, но я думаю, вам будет лучше там, чем торчать здесь».
«Хорошо», — автоматически сказал Гарри, роняя тост и поднимаясь на ноги.
«С тобой все будет в порядке, Гарри», — сказала Тонкс, похлопав его по руке.
«Удачи», — сказал Люпен. «Я уверен, что все будет хорошо».
«А если нет», — мрачно сказал Сириус, — «я позабочусь об Амелии Боунс для тебя...»
Гарри слабо улыбнулся. Миссис Уизли обняла его.
«Мы все держим кулачки», — сказала она.
«Ладно», — сказал Гарри. «Ну... тогда увидимся позже».
Он последовал за мистером Уизли наверх и по коридору. Он слышал, как мать Сириуса хрюкала во сне за занавесками. Мистер Уизли отпер дверь, и они вышли в холодный серый рассвет.
«Обычно ты не ходишь на работу пешком, не так ли?» — спросил его Гарри, когда они быстро двинулись по площади.
«Нет, я обычно аппарирую», — сказал мистер Уизли, — «но, очевидно, ты не можешь, и я думаю, будет лучше, если мы прибудем совершенно немагическим образом... это произведет лучшее впечатление, учитывая, за что тебя наказывают...»
Мистер Уизли держал руку под курткой, пока они шли. Гарри знал, что она сжимала его палочку. Захудалые улицы были почти пустынны, но когда они прибыли на жалкую маленькую станцию ;;метро, ;;то обнаружили, что она уже заполнена ранними утренними пассажирами. Как и всегда, когда он оказывался в непосредственной близости от магглов, занимающихся своими повседневными делами, мистер Уизли с трудом сдерживал свой энтузиазм.
«Просто сказочно», — прошептал он, указывая на автоматы по продаже билетов. «Удивительно изобретательно».
«Они неисправны», — сказал Гарри, указывая на знак.
«Да, но даже в этом случае...» — сказал мистер Уизли, сияя от нежности.
Вместо этого они купили билеты у сонного охранника (сделкой занимался Гарри, так как мистер Уизли не очень хорошо обращался с деньгами маглов), и через пять минут они уже садились в поезд метро, ;;который мчал их к центру Лондона. Мистер Уизли все время с тревогой проверял и перепроверял карту метро над окнами.
«Четыре остановки, Гарри... осталось три остановки... осталось две остановки, Гарри...»
Они вышли на станции в самом сердце Лондона, их вынесло из поезда волной одетых в костюмы мужчин и женщин с портфелями. Они поднялись по эскалатору, прошли через турникет (мистер Уизли был в восторге от того, как турникет проглотил его билет), и вышли на широкую улицу, выстроенную вдоль внушительных зданий, уже заполненную движением.
«Где мы?» — тупо спросил мистер Уизли, и на один ошеломляющий момент Гарри подумал, что они сошли не на той станции, несмотря на постоянные ссылки мистера Уизли на карту; но секунду спустя он сказал: «Ах да... сюда, Гарри», — и повел его по боковой дороге.
«Простите, - сказал он, - но я никогда не ездил на поезде, а с маггловской точки зрения все выглядит совсем иначе. На самом деле я даже никогда не пользовался входом для посетителей».
Чем дальше они шли, тем меньше и менее внушительны становились здания, пока, наконец, они не достигли улицы, на которой находилось несколько довольно потрепанных на вид офисов, паб и переполненный мусорный контейнер. Гарри ожидал более впечатляющего места для Министерства магии.
«Вот мы и пришли», — весело сказал мистер Уизли, указывая на старую красную телефонную будку, в которой отсутствовало несколько стекол и которая стояла перед густо разрисованной граффити стеной. «После тебя, Гарри».
Он открыл дверцу телефонной будки.
Гарри вошел внутрь, гадая, что, черт возьми, происходит. Мистер Уизли свернулся рядом с Гарри и закрыл дверь. Это было тесно; Гарри был зажат у телефонного аппарата, который криво висел на стене, как будто вандал пытался его сорвать. Мистер Уизли потянулся мимо Гарри к трубке.
«Мистер Уизли, я думаю, это тоже не в порядке вещей», — сказал Гарри.
«Нет, нет, я уверен, что все в порядке», — сказал мистер Уизли, держа трубку над головой и вглядываясь в циферблат. «Давайте посмотрим... шесть...» — он набрал номер, «два... четыре... и еще четыре... и еще два...»
Когда диск плавно вернулся на место, в телефонной будке раздался холодный женский голос, но не из трубки в руке мистера Уизли, а так громко и отчетливо, как будто рядом с ними стояла невидимая женщина.
«Добро пожаловать в Министерство магии. Назовите, пожалуйста, свое имя и род занятий».
«Э-э...» — сказал мистер Уизли, явно не уверенный, следует ли ему говорить в трубку или нет; он пошел на компромисс, поднеся микрофон к уху. «Артур Уизли, Отдел по борьбе с незаконным использованием артефактов маглов, здесь, чтобы сопровождать Гарри Поттера, которого вызвали на дисциплинарное слушание...»
«Спасибо», — сказал холодный женский голос. «Посетитель, пожалуйста, возьмите значок и прикрепите его спереди к вашей мантии».
Раздался щелчок и грохот, и Гарри увидел, как что-то выскользнуло из металлического желоба, где обычно появлялись возвращенные монеты. Он поднял это: это был квадратный серебряный значок с надписью «Гарри Поттер, дисциплинарное слушание». Он прикрепил его к передней части футболки, когда женский голос снова заговорил.
«Посетитель Министерства, вам необходимо пройти обыск и предъявить свою палочку для регистрации на стойке охраны, которая находится в дальнем конце Атриума».
Пол телефонной будки содрогнулся. Они медленно проваливались в землю. Гарри с опаской наблюдал, как тротуар поднимался мимо стеклянных окон телефонной будки, пока темнота не сомкнулась над их головами. Затем он вообще ничего не видел; он мог слышать только глухой скрежещущий звук, когда телефонная будка прокладывала себе путь сквозь землю. Примерно через минуту, хотя Гарри показалось, что прошло гораздо больше времени, луч золотого света осветил его ноги и, расширяясь, поднялся по его телу, пока не ударил ему в лицо, и ему пришлось моргнуть, чтобы остановить слезящиеся глаза.
«Министерство магии желает вам приятного дня», — раздался женский голос.
Дверь телефонной будки распахнулась, и из нее вышел мистер Уизли, а за ним и Гарри, у которого отвисла челюсть.
Они стояли в одном конце очень длинного и великолепного зала с тщательно отполированным полом из темного дерева. Потолок павлиньего цвета был инкрустирован сверкающими золотыми символами, которые постоянно двигались и менялись, словно огромная небесная доска объявлений. Стены с каждой стороны были обшиты панелями из блестящего темного дерева и имели множество позолоченных каминов, вмонтированных в них. Каждые несколько секунд из одного из левых каминов с тихим свистом выходила ведьма или волшебник; с правой стороны перед каждым камином выстраивались короткие очереди волшебников, ожидающих своего часа.
На полпути по коридору находился фонтан. Группа золотых статуй, больше натуральной величины, стояла в центре круглого бассейна. Самой высокой из них был благородного вида волшебник с палочкой, направленной прямо в воздух. Вокруг него сгруппировались прекрасная ведьма, кентавр, гоблин и домовой эльф. Последние трое с обожанием смотрели на ведьму и волшебника. Сверкающие струи воды вылетали из концов двух палочек, наконечника стрелы кентавра, кончика шляпы гоблина и каждого из ушей домового эльфа, так что звенящее шипение падающей воды добавлялось к хлопкам и треску аппараторов и топоту шагов, когда сотни ведьм и волшебников, большинство из которых были в угрюмом утреннем виде, шагали к золотым воротам в дальнем конце коридора.
«Сюда», — сказал мистер Уизли.
Они присоединились к толпе, пробираясь между работниками Министерства, некоторые из которых несли шатающиеся стопки пергамента, другие — потрепанные портфели, третьи читали «Ежедневный пророк» на ходу. Когда они проходили мимо фонтана, Гарри увидел серебряные сикли и бронзовые кнаты, сверкающие на нем со дна бассейна. Маленькая, размазанная табличка рядом гласила:
Все доходы от Фонтана Магических Братьев будут переданы в Больницу Магических Недугов и Травм Святого Мунго.
«Если меня не исключат из Хогвартса, я вложу десять галлеонов», — в отчаянии подумал Гарри.
«Сюда, Гарри», — сказал мистер Уизли, и они вышли из потока сотрудников Министерства, направлявшихся к золотым воротам, к столу слева, над которым висела табличка с надписью «БЕЗОПАСНОСТЬ». Плохо выбритый волшебник в павлиньих одеждах поднял глаза, когда они приблизились, и отложил свой «Ежедневный пророк».
«Я сопровождаю посетителя», — сказал мистер Уизли, указывая на Гарри.
«Подойди сюда», — сказал волшебник скучающим голосом.
Гарри подошел к нему поближе, и волшебник поднял длинный золотой стержень, тонкий и гибкий, как автомобильная антенна, и провел им вверх и вниз по телу Гарри спереди и сзади.
«Палочка», — проворчал волшебник безопасности Гарри, откладывая золотой инструмент и протягивая руку.
Гарри достал палочку. Волшебник бросил ее на странный медный инструмент, который выглядел как набор весов с одной чашей. Он начал вибрировать. Узкая полоска пергамента вылетела из прорези в основании. Волшебник оторвал ее и прочитал надпись на ней.
«Одиннадцать дюймов, сердечник из перьев феникса, использовался четыре года. Это правильно?»
«Да», — нервно сказал Гарри.
«Я оставлю её себе», — сказал волшебник, насаживая полоску пергамента на маленький латунный штырь. «Ты получишь её обратно», — добавил он, протягивая палочку Гарри.
"Спасибо."
«Погоди...» — медленно сказал волшебник.
Его взгляд метнулся от серебряного значка посетителя на груди Гарри к его лбу.
«Спасибо, Эрик», — твердо сказал мистер Уизли и, схватив Гарри за плечо, повел его от стола обратно в поток волшебников и ведьм, идущих через золотые ворота.
Слегка толкаемый толпой, Гарри последовал за мистером Уизли через ворота в меньший зал за ними, где за коваными золотыми решетками стояло не менее двадцати лифтов. Гарри и мистер Уизли присоединились к толпе вокруг одного из них. Рядом стоял большой бородатый волшебник, держащий большую картонную коробку. Коробка издавала скрежещущие звуки.
«Все в порядке, Артур?» — сказал волшебник, кивнув мистеру Уизли.
«Что там у тебя, Боб?» — спросил мистер Уизли, глядя на коробку.
«Мы не уверены», — серьезно сказал волшебник. «Мы думали, что это обычная курица, пока она не начала дышать огнем. Мне кажется, это серьезное нарушение Запрета на Экспериментальное Разведение».
С громким лязгом и грохотом лифт опустился перед ними; золотая решетка отъехала назад, и Гарри с мистером Уизли вошли в нее вместе с остальной толпой. Гарри обнаружил, что прижат к задней стенке лифта. Несколько ведьм и волшебников с любопытством смотрели на него; он уставился себе под ноги, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза, при этом приглаживая челку. Решетки с грохотом захлопнулись, и лифт медленно поднялся, все время гремя цепями, в то время как тот же холодный женский голос, который Гарри слышал в телефонной будке, снова зазвонил.
«Седьмой уровень, Департамент магических игр и спорта, включающий штаб-квартиру Британской и Ирландской лиги квиддича, Официальный клуб плюй-камней и Бюро нелепых патентов».
Двери лифта открылись; Гарри мельком увидел неопрятный коридор с криво прибитыми к стенам плакатами различных команд по квиддичу; один из волшебников в лифте, который нес охапку метел, с трудом выбрался и исчез в коридоре. Двери закрылись, лифт снова дернулся вверх, и женский голос сказал: «Уровень шесть, Департамент магического транспорта, включающий Управление каминной сети, Управление регулирования метел, Офис портключа(портала) и Центр испытаний аппарации».
Двери лифта снова открылись, и из них вышло четыре или пять ведьм и волшебников; в то же время в лифт влетело несколько бумажных самолетиков. Гарри уставился на них, пока они лениво кружили над его головой; они были бледно-фиолетового цвета, и он мог видеть надпись МИНИСТЕРСТВО МАГИИ по краям их крыльев.
«Просто межведомственные меморандумы», — пробормотал ему мистер Уизли. «Раньше мы использовали сов, но беспорядок был невероятный... помет по всем столам...»
Когда они снова поднимались наверх, служебные записки развевались вокруг качающейся лампы на потолке лифта.
«Пятый уровень, Департамент международного магического сотрудничества, включающий Международный орган по стандартам магической торговли, Международное магическое юридическое бюро и Международную конфедерацию магов, британские представительства».
Когда двери открылись, две из записок уменьшились, за ними последовало еще несколько ведьм и волшебников, но еще несколько записок увеличились, так что свет от лампы на потолке замерцал и замигал, когда они метались вокруг нее.
«Уровень четыре, Департамент регулирования и контроля магических существ, включающий в себя отделы зверей, существ и духов, офис по связям с гоблинами и консультативное бюро по вредителям».
«Извините», — сказал волшебник, несущий огнедышащую курицу, и вышел из лифта, преследуемый небольшой стаей мемо. Двери снова лязгнули и закрылись.
«Третий уровень, Департамент магических происшествий и катастроф, включая Отряд по аннулированию случайного волшебства, Штаб-квартиру Обливиатора и Комитет по оправданиям маглов».
Все вышли из лифта на этом этаже, кроме мистера Уизли, Гарри и ведьмы, которая читала очень длинный кусок пергамента, волочащийся по земле. Оставшиеся меморандумы продолжали парить вокруг лампы, пока лифт снова дергался вверх, а затем двери открылись, и голос сказал: «Уровень два, Департамент магического правопорядка, включая Управление по борьбе с неправомерным использованием магии, штаб-квартиру мракоборцев и административные службы Визенгамота».
«Это мы, Гарри», — сказал мистер Уизли, и они последовали за ведьмой из лифта в коридор, усеянный дверями. «Мой кабинет находится на другой стороне этажа».
«Мистер Уизли», — сказал Гарри, когда они проходили мимо окна, через которое струился солнечный свет, «разве мы не под землей?»
“Да, это так”, - сказал мистер Уизли, - “Это заколдованные окна; Магическое обслуживание определяет, какая погода будет у нас каждый день. В прошлый раз, когда они добивались повышения зарплаты, у нас было два месяца ураганов... Как раз здесь, Гарри”.
Они повернули за угол, прошли через пару тяжелых дубовых дверей и оказались в загроможденном открытом пространстве, разделенном на кабинки, которые гудели от разговоров и смеха. Меморандумы проносились между кабинками, словно миниатюрные ракеты. На ближайшей кабинке значилось: ШТАБ-КВАРТИРА АУРОРОВ.
Гарри украдкой заглянул в дверной проем, когда они проходили мимо. Авроры украсили стены своих кабинок всем, от фотографий разыскиваемых волшебников и фотографий их семей до плакатов любимых команд по квиддичу и статей из «Ежедневного пророка». Мужчина в алом одеянии с конским хвостом длиннее, чем у Билла, сидел, положив ботинки на стол, и диктовал отчет своему перу. Чуть дальше ведьма с повязкой на глазу разговаривала через стену своей кабинки с Кингсли Шеклболтом.
«Доброе утро, Уизли», — небрежно сказал Кингсли, когда они приблизились. «Я хотел поговорить с тобой, у тебя есть минутка?»
«Да, если это действительно секунда», — сказал мистер Уизли, — «я очень тороплюсь».
Они разговаривали друг с другом, словно едва знали друг друга, и когда Гарри открыл рот, чтобы поздороваться с Кингсли, мистер Уизли встал на его ногу. Они последовали за Кингсли вдоль ряда и в самую последнюю кабинку.
Гарри получил легкий шок; лицо Сириуса моргало на него со всех сторон. Газетные вырезки и старые фотографии — даже та, где Сириус был шафером на свадьбе Поттеров — были оклеены стенами. Единственным свободным от Сириуса пространством была карта мира, на которой маленькие красные булавки светились, как драгоценности.
«Вот», — резко сказал Кингсли мистеру Уизли, суя ему в руку пачку пергамента, — «мне нужно как можно больше информации о летающих транспортных средствах маглов, замеченных за последние двенадцать месяцев. Мы получили информацию, что Блэк, возможно, все еще использует свой старый мотоцикл».
Кингсли широко подмигнул Гарри и добавил шепотом: «Отдай ему журнал, он может быть ему интересен». Затем он сказал обычным тоном: «И не задерживайся слишком долго, Уизли, задержка с отчетом об огненогих задержала наше расследование на месяц».
«Если бы вы читали мой отчет, вы бы знали, что это термин «огнестрельное оружие», — холодно сказал мистер Уизли. «И я боюсь, вам придется подождать информации о мотоциклах, мы сейчас очень заняты». Он понизил голос и сказал: «Если вы сможете уйти до семи, Молли готовит фрикадельки».
Он поманил Гарри и вывел его из кабинки Кингсли, через вторые дубовые двери в другой проход, повернул налево, прошел по другому коридору, повернул направо в тускло освещенный и явно обшарпанный коридор и, наконец, достиг тупика, где дверь слева была приоткрыта, открывая вид на шкаф для метел, а на двери справа висела потускневшая латунная табличка с надписью «НЕПРАВИЛЬНОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МАГЛОВСКИХ АРТЕФАКТОВ».
Унылый кабинет мистера Уизли, казалось, был немного меньше, чем шкаф для метел. Внутри него было втиснуто два стола, и вокруг них едва хватало места из-за переполненных картотечных шкафов вдоль стен, на которых шатались стопки файлов. Небольшое свободное пространство на стене свидетельствовало об одержимости мистера Уизли; там было несколько плакатов с автомобилями, включая один с разобранным двигателем, две иллюстрации почтовых ящиков, которые он, казалось, вырезал из детских книг магглов, и схема, показывающая, как подключить вилку к розетке.
На переполненном лотке для входящих мистера Уизли стоял старый тостер, который безутешно икал, и пара пустых кожаных перчаток, которые вертели большими пальцами. Рядом с лотком для входящих стояла фотография семьи Уизли. Гарри заметил, что Перси, похоже, вышел из неё.
«У нас нет окна», — извиняющимся тоном сказал мистер Уизли, снимая куртку-бомбер и вешая ее на спинку стула. «Мы просили, но, похоже, они не считают, что нам это нужно. Садись, Гарри, похоже, Перкинс еще не пришел».
Гарри втиснулся в кресло за столом Перкинса, пока мистер Уизли рылся в пачке пергамента, которую ему дал Кингсли Шеклболт.
«А», — сказал он, ухмыляясь, извлекая из середины журнал под названием «Придира», — «да...» Он пролистал его. «Да, он прав, я уверен, Сириус найдет это очень забавным — о, боже, что это еще?»
В открытую дверь только что влетела записка и, порхая, легла на икающий тостер. Мистер Уизли развернул ее и прочитал вслух: “"В Бетнал-Грин зарегистрировано третье срыгивание в общественном туалете, просьба немедленно провести расследование". Это становится нелепым...”
«Срыгивающий туалет?»
«Антимагловские шутники», — сказал мистер Уизли, нахмурившись. «У нас было двое на прошлой неделе, один в Уимблдоне, один в Элефант энд Касл. Магглы тянут слив, и вместо того, чтобы все исчезло — ну, вы можете себе представить. Бедняги продолжают звать этих — этих памблов, я думаю, их называют — вы знаете, тех, кто чинит трубы и все такое...»
«Сантехники?»
«— да, именно так, но они, конечно, в замешательстве. Я только надеюсь, что мы сможем поймать того, кто это делает».
«Их поймают мракоборцы?»
«О нет, это слишком тривиально для мракоборцев, это будет обычный патруль магического правопорядка — ах, Гарри, это Перкинс».
В комнату только что вошел сгорбленный, застенчивый старый волшебник с пушистыми белыми волосами, тяжело дыша.
«О, Артур!» — отчаянно сказал он, не глядя на Гарри. «Слава богу, я не знал, что делать лучше всего, ждать тебя здесь или нет, я только что послал сову к тебе домой, но ты, очевидно, пропустил ее — срочное сообщение пришло десять минут назад —»
«Я знаю о срыгивающем туалете», — сказал мистер Уизли.
«Нет, нет, это не туалет, это слушание дела Поттера — они изменили время и место — оно теперь начинается в восемь часов и будет проходить в старом зале суда номер десять...»
«В старом — но мне сказали — борода Мерлина —»
Мистер Уизли посмотрел на часы, вскрикнул и вскочил со стула.
«Быстрее, Гарри, мы должны были быть там пять минут назад!»
Перкинс прижался спиной к шкафам с документами, когда мистер Уизли бегом покинул кабинет, Гарри последовал за ним по пятам.
«Зачем они изменили время?» — затаив дыхание, сказал Гарри, когда они проносились мимо кабинок авроров; люди высовывали головы и смотрели, как они проносятся мимо. Гарри чувствовал себя так, словно оставил все свои внутренности за столом Перкинса.
«Понятия не имею, но слава богу, что мы приехали так рано, если бы вы пропустили, это была бы катастрофа!»
Мистер Уизли резко остановился возле лифтов и нетерпеливо нажал кнопку «вниз».
"Ну давай же!"
Лифт с грохотом въехал в поле зрения, и они поспешили внутрь. Каждый раз, когда он останавливался, мистер Уизли яростно ругался и колотил по кнопке с цифрой девять.
«Эти залы суда не использовались годами», — сердито сказал мистер Уизли. «Не могу понять, зачем они это делают там, внизу — если только — но нет...»
В этот момент в лифт вошла пухлая ведьма с дымящимся кубком в руках, и мистер Уизли не стал вдаваться в подробности.
«Атриум», — раздался холодный женский голос, и золотые решетки раздвинулись, открыв Гарри далекий проблеск золотых статуй в фонтане. Пухлая ведьма вышла, а вошел желтоватый волшебник с очень скорбным лицом.
«Доброе утро, Артур», — сказал он замогильным голосом, когда лифт начал спускаться. «Нечасто вижу тебя здесь внизу...»
«Срочное дело, Боде», — сказал мистер Уизли, который подпрыгивал на носках и бросал тревожные взгляды на Гарри.
«А, да», — сказал Боде, не мигая глядя на Гарри. «Конечно».
У Гарри почти не было эмоций по отношению к Боде, но его пристальный взгляд не заставил его почувствовать себя более комфортно.
«Отдел тайн», — произнес холодный женский голос и на этом всё закончилось.
«Быстрее, Гарри», — сказал мистер Уизли, когда двери лифта с грохотом открылись, и они помчались по коридору, который сильно отличался от тех, что были наверху. Стены были голыми; не было ни окон, ни дверей, кроме простой черной двери в самом конце коридора. Гарри ожидал, что они пойдут через нее, но вместо этого мистер Уизли схватил его за руку и потащил влево, где был проем, ведущий к лестнице.
“Сюда, сюда”, - задыхался мистер Уизли, перепрыгивая через две ступеньки за раз. “Лифт даже не опускается так низко... Зачем они это делают там...”
Они достигли подножия ступеней и побежали по еще одному коридору, который имел большое сходство с тем, что вел в подземелье Снейпа в Хогвартсе, с грубыми каменными стенами и факелами в кронштейнах. Двери, мимо которых они здесь прошли, были тяжелыми деревянными с железными засовами и замочными скважинами.
«Зал суда... десять... я думаю... мы почти... да».
Мистер Уизли споткнулся и остановился у грязной темной двери с огромным железным замком и прислонился к стене, схватившись за боль в груди.
- Давай, - выдохнул он, указывая большим пальцем на дверь. - Иди туда.
«Разве ты не… разве ты не идёшь с…?»
«Нет, нет, мне нельзя. Удачи!»
Сердце Гарри билось яростной дробью об его кадык. Он сглотнул, повернул тяжелую железную ручку двери и вошел в зал суда.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
СЛУШАНИЕ
Гарри ахнул; он не мог сдержаться. Большое подземелье, в которое он вошел, было ужасно знакомым. Он не только видел его раньше, он был здесь раньше: это было место, которое он посетил внутри Омута памяти Дамблдора, место, где он наблюдал за тем, как Лестрейнджей приговорили к пожизненному заключению в Азкабане.
Стены были сделаны из темного камня, тускло освещенного факелами. Пустые скамьи возвышались по обе стороны от него, но впереди, на самых высоких скамьях, было много темных фигур. Они разговаривали тихими голосами, но когда тяжелая дверь закрылась за Гарри, наступила зловещая тишина.
В зале суда раздался холодный мужской голос.
«Ты опоздал».
«Извините», — нервно сказал Гарри. «Я-я не знал, что время изменилось».
«Это не вина Визенгамота», — сказал голос. «Сегодня утром к вам прислали сову. Садитесь».
Гарри опустил взгляд на кресло в центре комнаты, подлокотники которого были покрыты цепями. Он видел, как эти цепи оживали и связывали того, кто сидел между ними. Его шаги громко раздавались, когда он шел по каменному полу. Когда он осторожно сел на край кресла, цепи довольно угрожающе звякнули, но не связали его. Чувствуя себя довольно дурно, он посмотрел на людей, сидевших на скамье выше.
Их было около пятидесяти, все, насколько он мог видеть, были одеты в мантии цвета сливы с искусно вышитой серебряной буквой W на левой стороне груди, и все смотрели на него свысока, некоторые с очень суровым выражением лиц, другие с откровенным любопытством.
«Очень хорошо», — сказал Фадж. «Обвиняемый присутствует — наконец — давайте начнем. Вы готовы?» — крикнул он по ряду.
«Да, сэр», — произнес нетерпеливый голос, который Гарри знал. Брат Рона, Перси, сидел в самом конце передней скамьи. Гарри посмотрел на Перси, ожидая от него какого-то знака узнавания, но ничего не произошло. Глаза Перси за роговыми очками были устремлены на его пергамент, перо застыло в его руке.
«Дисциплинарное слушание двенадцатого августа», — звонко произнес Фадж, и Перси тут же начал делать заметки, — «по факту правонарушений, совершенных в соответствии с Указом о разумном ограничении колдовства несовершеннолетних и Международным статутом о секретности Гарри Джеймсом Поттером, проживающим в доме номер четыре по Тисовой улице, Литтл-Уингинг, графство Суррей».
«Допрашивающие: Корнелиус Освальд Фадж, министр магии; Амелия Сьюзан Боунс, глава Департамента магического правопорядка; Долорес Джейн Амбридж, старший заместитель министра. Писец суда, Перси Игнатиус Уизли —»
«— Свидетель защиты, Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор», — раздался тихий голос позади Гарри, который так быстро повернул голову, что свернул шею.
Дамблдор невозмутимо шагал по комнате в длинной темно-синей мантии и с совершенно спокойным выражением лица. Его длинная серебряная борода и волосы блестели в свете факела, когда он поравнялся с Гарри и посмотрел на Фаджа через очки-полумесяцы, которые спускались на половину его очень кривого носа.
Члены Визенгамота бормотали. Все глаза теперь были устремлены на Дамблдора. Некоторые выглядели раздраженными, другие слегка испуганными; однако две пожилые ведьмы в заднем ряду подняли руки и помахали в знак приветствия.
Мощное чувство поднялось в груди Гарри при виде Дамблдора, укрепленное, обнадеживающее чувство, похожее на то, что давала ему песня феникса. Он хотел поймать взгляд Дамблдора, но Дамблдор не смотрел в его сторону; он продолжал смотреть на явно взволнованного Фаджа.
«А», — сказал Фадж, который выглядел совершенно смущенным. «Дамблдор. Да. Вы — э-э — получили наше — э-э — сообщение о том, что время и — э-э — место слушания были изменены, так?»
«Я, должно быть, пропустил это», — весело сказал Дамблдор. «Однако по счастливой случайности я прибыл в Министерство на три часа раньше, так что ничего страшного не произошло».
«Должно быть, я пропустил его», - весело сказал Дамблдор. «Однако из-за счастливой ошибки я прибыл в Министерство на три часа раньше, так что ничего страшного не произошло».
«Да — ну — я полагаю, нам понадобится еще один стул — я — Уизли, не могли бы вы — ?»
«Не волнуйтесь, не волнуйтесь», — любезно сказал Дамблдор; он вынул палочку, слегка взмахнул ею, и из ниоткуда рядом с Гарри возникло мягкое ситцевое кресло. Дамблдор сел, сложил кончики своих длинных пальцев вместе и посмотрел на Фаджа поверх них с выражением вежливого интереса. Визенгамот все еще бормотал и беспокойно ерзал; только когда Фадж снова заговорил, они успокоились.
«Да», — снова сказал Фадж, перебирая свои записи. «Ну, тогда. Итак. Обвинения. Да».
Он вытащил из стопки перед собой кусок пергамента, глубоко вздохнул и прочитал: «Обвиняемому предъявлены следующие обвинения: он сознательно, преднамеренно и полностью осознавая незаконность своих действий, получив предварительное письменное предупреждение от Министерства магии по аналогичному обвинению, произвел заклинание Патронуса в районе, населенном магглами, в присутствии маггла, второго августа в двадцать три минуты десятого, что является правонарушением в соответствии с пунктом C Декрета о разумном ограничении колдовства несовершеннолетних 1875 года, а также в соответствии с разделом тринадцатым Статута о секретности Международной конфедерации магов.
«Вы Гарри Джеймс Поттер, живете в доме номер четыре по Прайвет Драйв, Литтл Уингинг, Суррей?» — спросил Фадж, глядя на Гарри поверх пергамента.
«Да», — сказал Гарри.
«Вы получили официальное предупреждение от Министерства за использование незаконной магии три года назад, не так ли?»
«Да, но…»
«И все же вы вызвали Патронуса в ночь на второе августа?» — спросил Фадж.
«Да», сказал Гарри, «но…»
«Зная, что тебе не разрешено использовать магию вне школы, пока тебе не исполнилось семнадцать лет?»
«Да, но…»
«Зная, что вы находитесь в районе, полном маглов?»
«Да, но…»
«Вы полностью осознавали, что в тот момент находились в непосредственной близости от магла?»
«Да», — сердито сказал Гарри, — «но я использовал его только потому, что мы были...»
Ведьма с моноклем слева от Фаджа перебила его громким голосом.
«Вы создали полноценного Патронуса?»
«Да», сказал Гарри, «потому что…»
«Телесного Патронуса?»
“Что—что?” - переспросил Гарри.
«Ваш Патронус имел четко определенную форму? Я имею в виду, что это было больше, чем пар или дым?»
«Да», — сказал Гарри, чувствуя одновременно нетерпение и легкое отчаяние, — «это олень, это всегда олень».
«Всегда?» — прогремела мадам Боунс. «Вы уже вызывали Патронуса?»
«Да», — сказал Гарри, — «я делаю это уже больше года».
«И тебе пятнадцать лет?»
«Да, и —»
«Ты этому научился в школе?»
«Да, профессор Люпин учил меня на третьем курсе, потому что…»
«Впечатляет», — сказала мадам Боунс, глядя на него сверху вниз, «настоящий Патронус в таком возрасте... действительно очень впечатляет».
Некоторые из волшебников и ведьм вокруг нее снова зашептались; несколько человек кивнули, но другие нахмурились и покачали головами.
«Вопрос не в том, насколько впечатляющим было волшебство», — раздраженно сказал Фадж. «На самом деле, чем более впечатляющим оно было, тем хуже, я бы так подумал, учитывая, что мальчик сделал это на виду у маггла!»
Те, кто хмурился, теперь пробормотали что-то в знак согласия, но именно лицемерный кивок Перси побудил Гарри заговорить.
«Я сделал это из-за дементоров!» — громко сказал он, прежде чем кто-либо успел его перебить.
Он ожидал большего бормотания, но наступившая тишина, казалось, была еще гуще, чем прежде.
«Дементоры?» — спросила мадам Боунс через мгновение, приподняв густые брови так, что ее монокль, казалось, вот-вот выпадет. «Что ты имеешь в виду, мальчик?»
«Я имею в виду, что в том переулке было два дементора, и они напали на меня и моего кузена!»
«А», — снова сказал Фадж, неприятно ухмыляясь и оглядываясь на Визенгамот, словно приглашая их поделиться шуткой. «Да. Да, я думал, что мы услышим что-то вроде этого».
«Дементоры в Литтл-Уингинге?» — сказала мадам Боунс тоном величайшего удивления. «Я не понимаю...»
«Не так ли, Амелия?» — спросил Фадж, все еще ухмыляясь. «Позволь мне объяснить. Он все обдумал и решил, что дементоры станут очень милой маленькой легендой для прикрытия, очень милой. Магглы не могут видеть дементоров, не так ли, мальчик? Очень удобно, очень удобно... так что это только твое слово и никаких свидетелей...»
«Я не лгу!» — громко сказал Гарри, перекрывая очередной всплеск бормотания со стороны двора. «Их было двое, они шли с противоположных концов переулка, все потемнело и похолодело, и мой кузен почувствовал их и побежал —»
«Хватит, хватит!» — сказал Фадж с очень высокомерным выражением лица. «Мне жаль прерывать то, что, я уверен, было бы очень хорошо отрепетированной историей —»
Дамблдор прочистил горло. Визенгамот снова замолчал.
«У нас действительно есть свидетель присутствия дементоров в этом переулке, — сказал он, — помимо Дадли Дурсля, я имею в виду».
Пухлое лицо Фаджа, казалось, обвисло, словно кто-то выпустил из него воздух. Он пристально посмотрел на Дамблдора на мгновение или два, затем, с видом человека, который берет себя в руки, сказал: «Боюсь, у нас нет времени слушать очередную чушь, Дамблдор. Я хочу, чтобы с этим разобрались побыстрее...»
«Я могу ошибаться», — любезно сказал Дамблдор, — «но я уверен, что в соответствии с Хартией прав Визенгамота обвиняемый имеет право представлять свидетелей по своему делу? Разве это не политика Департамента магического правопорядка, мадам Боунс?» — продолжил он, обращаясь к ведьме в монокле.
«Верно, — сказала мадам Боунс. — Совершенно верно».
«О, очень хорошо, очень хорошо», — отрезал Фадж. «Где этот человек?»
«Я взял ее с собой», — сказал Дамблдор. «Она прямо за дверью. Мне следует... ?»
«Нет, Уизли, иди ты», — рявкнул Фадж на Перси, который тут же встал, поспешил вниз по каменным ступеням с балкона судьи и поспешил мимо Дамблдора и Гарри, даже не взглянув на них.
Через мгновение вернулся Перси, а за ним и миссис Фигг. Она выглядела испуганной и более сумасшедшей, чем когда-либо. Гарри пожалел, что она не догадалась сменить свои тапочки.
Дамблдор встал и отдал свой стул миссис Фигг, наколдовав второй для себя.
«Полное имя?» — громко спросил Фадж, когда миссис Фигг нервно присела на самый краешек сиденья.
«Арабелла Дорин Фигг», — сказала миссис Фигг дрожащим голосом.
«А кто ты на самом деле?» — спросил Фадж скучающим и надменным голосом.
«Я живу в Литл-Уингинге, недалеко от того места, где живет Гарри Поттер», — сказала миссис Фигг.
«У нас нет никаких записей о колдуньях или волшебниках, проживающих в Литтл-Уингинге, кроме Гарри Поттера», — тут же заявила мадам Боунс. «Эта ситуация всегда тщательно отслеживалась, учитывая... учитывая прошлые события».
«Я сквиб», — сказала миссис Фигг. «Так что вы не хотите, чтобы я была зарегистрирована, не так ли?»
«Сквиб, а?» — спросил Фадж, подозрительно глядя на нее. «Мы это проверим. Подробности своего происхождения ты оставишь моему помощнику Уизли. Кстати, сквибы могут видеть дементоров?» — добавил он, глядя влево и вправо вдоль скамьи, на которой сидел.
«Да, мы можем!» — возмущенно сказала миссис Фигг.
Фадж снова посмотрел на нее, подняв брови. «Очень хорошо», — холодно сказал он. «Какова твоя история?»
«Я вышла купить кошачьего корма в угловом магазине в конце Вистерия-Уок, вскоре после девяти вечера второго августа», — тут же пролепетала миссис Фигг, словно выучив наизусть то, что говорила, — «когда я услышала какой-то шум в переулке между Магнолия-Кресент и Вистерия-Уок. Приблизившись к выходу из переулка, я увидела бегущих дементоров...»
«Бегущих?» — резко спросила мадам Боунс. «Дементоры не бегают, они скользят».
«Вот что я хотела сказать», — быстро сказала миссис Фигг, на ее сморщенных щеках появились розовые пятна. «Скользящие по переулку к чему-то, похожему на двух мальчиков».
«Как они выглядели?» — спросила мадам Боунс, прищурив глаза так, что края монокля скрылись под ее кожей.
«Ну, один был очень большой, а другой довольно тощий...»
«Нет, нет», — нетерпеливо сказала мадам Боунс, «дементоры... опишите их».
«О, — сказала миссис Фигг, и румянец залил ее шею. — Они были большими. Большими и в плащах».
Гарри почувствовал ужасную тоску в животе. Что бы миссис Фигг ни говорила в противовес, для него это звучало так, будто она когда-либо видела только изображение дементора, а изображение никогда не сможет передать правду о том, какими были эти существа: как жутко они двигались, паря в дюймах над землей, или как они пахли гниением, или этот ужасный, дребезжащий звук, который они издавали, всасывая окружающий воздух... Коренастый волшебник с большими черными усами во втором ряду наклонился к своей соседке, ведьме с вьющимися волосами, и что-то прошептал ей на ухо. Она ухмыльнулась и кивнула.
«Большие и в плащах», — холодно повторила мадам Боунс, в то время как Фадж презрительно фыркнул. «Понятно. Что-нибудь еще?»
«Да», — сказала миссис Фигг. «Я их почувствовала. Все похолодело, а это была очень теплая летняя ночь, заметьте. И я почувствовала... как будто все счастье ушло из мира... и я вспомнила... ужасные вещи...»
Ее голос дрогнул и замер.
Глаза мадам Боунс слегка расширились. Гарри увидел красные следы под ее бровью, там, где в нее впился монокль.
«Что сделали дементоры?» — спросила она, и Гарри ощутил прилив надежды.
«Они пошли на мальчиков», — сказала миссис Фигг, ее голос стал сильнее и увереннее, румянец сошел с ее лица. «Один из них упал. Другой пятился, пытаясь оттолкнуть дементора. Это был Гарри. Он попытался дважды и создал серебряный пар. С третьей попытки он создал Патронуса, который бросился на первого дементора, а затем, с его поддержкой, прогнал второго от его кузена. И это... вот что произошло», — закончила миссис Фигг, несколько неуклюже.
Мадам Боунс молча посмотрела на миссис Фигг; Фадж вообще не смотрел на нее, а теребил свои бумаги. Наконец он поднял глаза и довольно агрессивно сказал: «Вот что ты видела, да?»
«Вот что произошло», — повторила миссис Фигг.
«Очень хорошо», — сказал Фадж. «Вы можете идти».
Миссис Фигг бросила испуганный взгляд с Фаджа на Дамблдора, затем встала и пошаркала к двери. Гарри услышал, как она захлопнулась за ней.
«Не очень убедительный свидетель», — надменно сказал Фадж.
«О, я не знаю», — сказала мадам Боунс своим гулким голосом. «Она, конечно, очень точно описала последствия нападения дементора. И я не могу себе представить, почему она сказала, что они были, если их не было...»
«Но дементоры, забредшие в маггловский пригород и случайно наткнувшиеся на волшебника?» — фыркнул Фадж. «Шансы на это должны быть очень, очень малы, даже Бэгмен не стал бы делать ставку...»
«О, я не думаю, что кто-то из нас верит, что дементоры оказались там случайно», — беспечно сказал Дамблдор.
Ведьма, сидевшая справа от Фаджа, лицо которой было в тени, слегка пошевелилась, но все остальные были неподвижны и молчаливы.
«И что это должно значить?» — холодно спросил Фадж.
«Это значит, что, по-моему, им было приказано туда отправиться», — сказал Дамблдор.
«Думаю, у нас могли бы быть записи об этом, если бы кто-то приказал паре дементоров прогуляться по Литл-Уингингу!» — рявкнул Фадж.
«Нет, если дементоры в эти дни выполняют приказы кого-то другого, а не Министерства магии», — спокойно сказал Дамблдор. «Я уже высказал тебе свое мнение по этому вопросу, Корнелиус».
«Да, ты это сделал», — решительно сказал Фадж, — «и у меня нет оснований полагать, что твои взгляды — это что-то иное, чем чепуха, Дамблдор. Дементоры остаются на своих местах в Азкабане и делают все, о чем мы их просим».
«Тогда», — тихо, но отчетливо сказал Дамблдор, — «мы должны спросить себя, почему кто-то в Министерстве приказал паре дементоров явиться в тот переулок второго августа».
В полной тишине, которая последовала за этими словами, ведьма справа от Фаджа наклонилась вперед, так что Гарри впервые ее увидел.
Он подумал, что она похожа на большую бледную жабу. Она была довольно приземистой с широким дряблым лицом, такой же маленькой шеей, как у дяди Вернона, и очень широким, вялым ртом. Глаза у нее были большие, круглые и слегка навыкате. Даже маленький черный бархатный бант, пристроившийся на ее коротких вьющихся волосах, напоминал ему большую муху, которую она собиралась поймать на длинный липкий язык.
«Председатель выражает признательность Долорес Джейн Амбридж, старшему заместителю министра», — сказал Фадж.
Ведьма заговорила тонким, девчачьим, высоким голосом, который застал Гарри врасплох; он ожидал каркающего звука.
«Я уверена, что я неправильно вас поняла, профессор Дамблдор», — сказала она с ухмылкой, которая оставила ее большие круглые глаза такими же холодными, как всегда. «Как глупо с моей стороны. Но на мгновение мне показалось, что вы намекаете, что Министерство магии приказало напасть на этого мальчика!»
Она издала серебристый смех, от которого у Гарри волосы на затылке встали дыбом. Несколько других членов Визенгамота рассмеялись вместе с ней. Было совершенно ясно, что никто из них на самом деле не был удивлен.
«Если верно, что дементоры выполняют приказы только Министерства магии, и также верно, что двое дементоров напали на Гарри и его кузена неделю назад, то логически следует, что кто-то в Министерстве мог отдать приказ об атаке», — вежливо сказал Дамблдор. «Конечно, эти конкретные дементоры могли быть вне контроля Министерства —»
«Нет никаких дементоров вне контроля Министерства!» — резко бросил Фадж, покраснев докрасна.
Дамблдор слегка склонил голову.
«Тогда Министерство, несомненно, проведет полное расследование того, почему два дементора оказались так далеко от Азкабана и почему они напали без разрешения».
«Не вам решать, что делает или не делает Министерство магии, Дамблдор!» — резко бросил Фадж, теперь приобретший оттенок пурпурного, которым гордился бы дядя Вернон.
«Конечно, нет», — мягко сказал Дамблдор. «Я просто выразил уверенность, что это дело не останется нерасследованным».
Он взглянул на мадам Боунс, которая поправила монокль и уставилась на него, слегка нахмурившись.
«Я хотел бы напомнить всем, что поведение этих дементоров, если они действительно не являются плодом воображения этого мальчика, не является предметом этого слушания!» — сказал Фадж. «Мы здесь, чтобы рассмотреть правонарушения Гарри Поттера в соответствии с Указом о разумном ограничении несовершеннолетнего колдовства!»
«Разумеется, — сказал Дамблдор, — но присутствие дементоров в этом переулке весьма существенно. Пункт семь Указа гласит, что магия может быть использована перед магглами в исключительных обстоятельствах, и поскольку эти исключительные обстоятельства включают ситуации, которые угрожают жизни самого волшебника или ведьмы, или ведьм, волшебников или магглов, присутствующих во время…»
«Мы знакомы с седьмым пунктом, большое спасибо!» — прорычал Фадж.
«Разумеется, — любезно сказал Дамблдор. — Тогда мы согласны, что использование Гарри чар Патронуса в этих обстоятельствах попадает именно в ту категорию исключительных обстоятельств, которую оно описывает?»
«Если бы были дементоры, в чем я сомневаюсь…»
«Вы слышали от очевидца, — прервал Дамблдор. — Если вы все еще сомневаетесь в ее правдивости, перезвоните ей, допросите ее снова. Я уверен, она не будет возражать».
«Я — это — не —» — забушевал Фадж, перебирая бумаги перед собой. «Это — я хочу, чтобы это закончилось сегодня, Дамблдор!»
«Но, естественно, вас не будет волновать, сколько раз вы выслушаете показания свидетеля, если альтернативой будет серьезная судебная ошибка», — сказал Дамблдор.
- Серьезная ошибка, черт возьми! - воскликнул Фадж во весь голос. - Дамблдор, вы когда-нибудь удосуживались подсчитать, сколько невероятных историй сочинил этот мальчик, пытаясь скрыть свое вопиющее злоупотребление магией вне школы? Полагаю, вы забыли заклинание парения, которое он использовал три года назад...
«Это был не я, это был домовой эльф!» — сказал Гарри.
«ВИДИТЕ?» — взревел Фадж, выразительно жестикулируя в сторону Гарри. «Домовой эльф! В доме маглов! Я вас спрашиваю...»
«Домовой эльф, о котором идет речь, в настоящее время находится на службе в школе Хогвартс», — сказал Дамблдор. «Я могу вызвать его сюда в любой момент, чтобы он дал показания, если вы пожелаете».
«Я — нет — у меня нет времени слушать домовых эльфов! В любом случае, это не единственное — он взорвал свою тетю, ради Бога!» — закричал Фадж, стукнув кулаком по судейскому столу и опрокинув пузырек с чернилами.
«И вы были очень любезны, что не выдвинули обвинений в этом случае, признав, как я полагаю, что даже лучшие волшебники не всегда могут контролировать свои эмоции», — спокойно сказал Дамблдор, пока Фадж пытался стереть чернила со своих записей.
«А я еще даже не начал рассказывать, чем он занимается в школе...»
«… но поскольку Министерство не имеет полномочий наказывать учеников Хогвартса за проступки в школе, поведение Гарри там не имеет отношения к данному расследованию», — сказал Дамблдор, как всегда вежливо, но теперь с ноткой холодности в его словах.
«Ого!» — сказал Фадж. «Не наше дело, что он делает в школе, а? Ты так думаешь?»
«У Министерства нет полномочий исключать студентов Хогвартса, Корнелиус, как я напомнил тебе в ночь второго августа», — сказал Дамблдор. «И оно не имеет права конфисковывать палочки, пока обвинения не будут успешно доказаны, опять же, как я напомнил тебе в ночь второго августа. В своей достойной восхищения спешке обеспечить соблюдение закона, вы, по всей видимости, непреднамеренно, я уверен, сами упустили из виду несколько законов».
«Законы можно изменить», — резко сказал Фадж.
«Разумеется, можно», — сказал Дамблдор, наклонив голову. «И вы, похоже, определенно вносите много изменений, Корнелиус. Да за те несколько коротких недель, что прошли с тех пор, как меня попросили покинуть Визенгамот, уже стало практикой проводить полноценный уголовный процесс, чтобы разобраться с простым делом о магии несовершеннолетних!»
Несколько волшебников над ними неловко заерзали на своих местах. Фадж слегка покраснел. Однако похожая на жабу ведьма справа от него просто смотрела на Дамблдора, ее лицо было совершенно бесстрастным.
«Насколько мне известно, однако», — продолжил Дамблдор, — «пока нет закона, который бы гласил, что работа этого суда — наказать Гарри за каждую частицу магии, которую он когда-либо использовал. Его обвинили в конкретном правонарушении, и он представил свою защиту. Все, что он и я можем сейчас сделать, это ждать вашего вердикта».
Дамблдор снова сложил кончики пальцев и больше ничего не сказал. Фадж уставился на него, явно разгневанный. Гарри искоса взглянул на Дамблдора, ища успокоения; он вовсе не был уверен, что Дамблдор был прав, говоря Визенгамоту, что им, по сути, пора принять решение. Однако Дамблдор снова, казалось, не заметил попытки Гарри поймать его взгляд. Он продолжал смотреть на скамьи, где весь Визенгамот погрузился в срочные, шепотные разговоры.
Гарри посмотрел себе под ноги. Его сердце, которое, казалось, раздулось до неестественных размеров, громко колотилось под ребрами. Он ожидал, что слушание продлится дольше. Он вовсе не был уверен, что произвел хорошее впечатление. Он на самом деле не сказал многого. Ему следовало бы подробнее рассказать о дементорах, о том, как он упал, о том, как его и Дадли едва не поцеловали...
Дважды он поднимал взгляд на Фаджа и открывал рот, чтобы заговорить, но его раздувшееся сердце теперь сдавливало дыхательные пути, и оба раза он просто делал глубокий вдох и снова переводил взгляд на свои ботинки.
Затем шепот прекратился. Гарри хотел поднять глаза на судей, но обнаружил, что гораздо, гораздо легче продолжать изучать свои шнурки.
«Кто за снятие всех обвинений с обвиняемого?» — раздался громкий голос мадам Боунс.
Гарри резко вскинул голову. В воздух поднялись руки, многие из них... Больше половины! Учащенно дыша, он попытался сосчитать, но, прежде чем он успел закончить, мадам Боунс спросила: “А те, кто за вынесение обвинительного приговора?”
Фадж поднял руку; то же сделали еще полдюжины человек, включая ведьму справа от него, волшебника с густыми усами и ведьму с вьющимися волосами во втором ряду.
Фадж оглядел их всех, словно в его горле застряло что-то большое, затем опустил руку. Он сделал два глубоких вдоха и сказал голосом, искаженным подавленной яростью: «Очень хорошо, очень хорошо... оправдан по всем обвинениям».
«Отлично», — быстро сказал Дамблдор, вскакивая на ноги, вытаскивая палочку и заставляя два ситцевых кресла исчезнуть. «Ну, я, должно быть, пойду. Хорошего вам всем дня».
И, не взглянув ни разу на Гарри, он вылетел из подземелья.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
БЕДЫ МИССИС УИЗЛИ
Внезапный уход Дамблдора застал Гарри врасплох. Он остался сидеть на своем месте, на прикованном цепями стуле, борясь с чувством шока и облегчения. Все члены Визенгамота вставали, разговаривали, собирали свои бумаги и упаковывали их. Гарри встал. Казалось, никто не обращал на него ни малейшего внимания, кроме похожей на жабу ведьмы справа от Фаджа, которая теперь смотрела на него сверху вниз, а не на Дамблдора. Игнорируя ее, он попытался поймать взгляд Фаджа или мадам Боунс, желая спросить, свободен ли он идти, но Фадж, казалось, был полон решимости не замечать Гарри, а мадам Боунс была занята своим портфелем, поэтому он сделал несколько осторожных шагов к выходу и, когда его никто не окликнул, перешел на очень быстрый шаг.
Последние несколько шагов он преодолел бегом, рывком распахнул дверь и едва не столкнулся с мистером Уизли, который стоял прямо снаружи, бледный и встревоженный.
«Дамблдор не сказал...»
«Сняты все обвинения», — сказал Гарри, закрывая за собой дверь!
Сияя, мистер Уизли схватил Гарри за плечи.
«Гарри, это замечательно! Ну, конечно, они не могли признать тебя виновным, не на основании доказательств, но даже в этом случае я не могу притворяться, что я не был...»
Но мистер Уизли замолчал, потому что дверь в зал суда только что снова открылась. Члены Визенгамота выходили.
«Борода Мерлина», — удивленно произнес мистер Уизли, отводя Гарри в сторону, чтобы дать им всем пройти, — «тебя судил весь суд?»
«Я так думаю», — тихо сказал Гарри.
Один или два проходящих волшебника кивнули Гарри, когда они проходили мимо, и несколько, включая мадам Боунс, сказали: «Доброе утро, Артур», мистеру Уизли, но большинство отвели глаза. Корнелиус Фадж и жабоподобная ведьма были почти последними, кто покинул подземелье. Фадж вел себя так, как будто мистер Уизли и Гарри были частью стены, но ведьма снова посмотрела на Гарри почти оценивающе, когда проходила мимо. Последним из всех прошел Перси. Как и Фадж, он полностью проигнорировал своего отца и Гарри; он прошел мимо, сжимая большой рулон пергамента и горсть запасных перьев, его спина была напряжена, а нос поднят кверху. Морщины вокруг рта мистера Уизли слегка напряглись, но кроме этого он не подал виду, что заметил своего третьего сына.
«Я отвезу тебя прямо назад, чтобы ты мог рассказать остальным хорошие новости», — сказал он, поманив Гарри вперед, когда каблуки Перси исчезли на лестнице на девятом уровне. «Я высажу тебя по дороге к туалету в Бетнал Грин. Пошли...»
«Так что же тебе придется делать с туалетом?» — спросил Гарри, ухмыляясь. Все вдруг показалось в пять раз смешнее обычного. До меня начало доходить: его оправдали, он возвращается в Хогвартс.
«О, это довольно простое противозаклятие», — сказал мистер Уизли, когда они поднимались по лестнице, — «но дело не столько в необходимости возмещать ущерб, сколько в отношении к вандализму, Гарри. Маггловская травля может показаться некоторым волшебникам забавной, но это выражение чего-то гораздо более глубокого и отвратительного, и я, например...»
Мистер Уизли прервался на полуслове. Они только что достигли коридора девятого уровня, и Корнелиус Фадж стоял в нескольких футах от них, тихо разговаривая с высоким мужчиной с гладкими светлыми волосами и острым бледным лицом.
«Ну, ну, ну... Патронус Поттер», — холодно сказал Люциус Малфой.
Гарри чувствовал себя запыхавшимся, как будто он только что врезался во что-то тяжелое. В последний раз он видел эти холодные серые глаза сквозь щели в капюшоне Пожирателя Смерти и в последний раз слышал голос этого человека, издевающегося на темном кладбище, пока Лорд Волан-де-Морт пытал его. Он не мог поверить, что Люциус Малфой осмелился посмотреть ему в лицо; он не мог поверить, что он здесь, в Министерстве Магии, или что Корнелиус Фадж разговаривает с ним, когда Гарри сказал Фаджу всего несколько недель назад, что Малфой — Пожиратель Смерти.
«Министр как раз рассказывал мне о вашем счастливом спасении, Поттер», — протянул мистер Малфой. «Удивительно, как вы продолжаете выпутываться из самых узких дыр... Змееподобно, на самом деле...»
Мистер Уизли предостерегающе схватил Гарри за плечо.
«Да», сказал Гарри, «да, я хорошо умею убегать...»
Люциус Малфой поднял глаза на лицо мистера Уизли.
«И Артур Уизли тоже! Что ты здесь делаешь, Артур?»
«Я здесь работаю», — коротко сказал мистер Уизли.
«Не здесь же, верно?» — спросил мистер Малфой, подняв брови и посмотрев на дверь через плечо мистера Уизли. «Я думал, ты на втором этаже... Разве ты не занимаешься чем-то, что связано с тайным проносом маггловских артефактов домой и зачарованием их?»
«Нет», — коротко ответил мистер Уизли, впиваясь пальцами в плечо Гарри.
«Что ты вообще здесь делаешь?» — спросил Гарри Люциуса Малфоя.
«Я не думаю, что личные дела между мной и министром имеют какое-либо отношение к тебе, Поттер», — сказал Малфой, разглаживая мантию спереди; Гарри отчетливо услышал тихое позвякивание чего-то, похожего на полный карман золота. «Правда, только потому, что ты любимый мальчик Дамблдора, ты не должен ожидать того же снисхождения от остальных из нас... Тогда поднимемся в твой кабинет, министр?»
«Конечно», — сказал Фадж, поворачиваясь спиной к Гарри и мистеру Уизли. «Сюда, Люциус».
Они зашагали вместе, тихо разговаривая. Мистер Уизли не отпускал плечо Гарри, пока они не скрылись в лифте.
«Почему он не ждал снаружи офиса Фаджа, если у них есть общее дело?» — в ярости вырвалось у Гарри. «Что он здесь делал?»
«Пытаюсь пробраться в зал суда, если хочешь знать мое мнение», — сказал мистер Уизли, выглядя крайне взволнованным, оглядываясь через плечо, словно проверяя, не подслушают ли их. «Пытаюсь выяснить, исключили тебя или нет. Я оставлю записку Дамблдору, когда высажу тебя, он должен знать, что Малфой снова разговаривал с Фаджем».
«Какие у них вообще есть личные дела?»
- Золото, я полагаю, - сердито сказал мистер Уизли. “Малфой много лет щедро жертвовал на самые разные цели... Это сводило его с нужными людьми... тогда он мог просить об одолжениях... откладывать принятие законов, которые он не хотел бы принимать... О, у него очень хорошие связи, у Люциуса Малфоя...”
Лифт прибыл; он был пуст, если не считать пачки служебных записок, которые кружились у головы мистера Уизли, когда он нажал кнопку Атриума, и двери с лязгом закрылись; он раздраженно отмахнулся от них.
— Мистер Уизли, — медленно произнес Гарри, — если Фадж встречается с Пожирателями Смерти, как Малфой, если он встречается с ними наедине, откуда нам знать, что они не наложили на него проклятие Империус?
«Не думай, что это не пришло нам в голову, Гарри», — пробормотал мистер Уизли. «Но Дамблдор думает, что Фадж в данный момент действует по собственной воле — что, как говорит Дамблдор, не очень-то утешает... Лучше сейчас об этом больше не говорить, Гарри...»
Двери раздвинулись, и они вышли в почти опустевший Атриум. Эрик, охранник, снова спрятался за своим Ежедневным Пророком. Они прошли мимо золотого фонтана, прежде чем Гарри вспомнил.
«Подождите...» — сказал он мистеру Уизли и, вытащив из кармана кошелек, повернулся к фонтану.
Он поднял глаза на лицо красивого волшебника, но вблизи Гарри подумал, что тот выглядит довольно слабым и глупым. Ведьма носила безвкусную улыбку, как конкурсантка красоты, и из того, что Гарри знал о гоблинах и кентаврах, их вряд ли можно было застать за такими сентиментальными взглядами на людей любого рода. Только отношение ползающего подобострастия домового эльфа выглядело убедительно. Ухмыльнувшись при мысли о том, что сказала бы Гермиона, если бы увидела статую эльфа, Гарри перевернул свой мешок с деньгами вверх дном и высыпал не только десять галеонов, но и все содержимое в бассейн у подножия статуи.
«Я так и знал!» — заорал Рон, размахивая кулаками в воздухе. «Тебе всегда все сходит с рук!»
«Они были обязаны оправдать тебя», — сказала Гермиона, которая выглядела совершенно бледной от беспокойства, когда Гарри вошел в кухню, и теперь держала дрожащую руку у глаз. «Против тебя не было никаких улик, вообще никаких...»
«Но все, похоже, испытали большое облегчение, учитывая, что все знали, что я выйду сухим из воды», — сказал Гарри, улыбаясь.
Миссис Уизли вытирала лицо фартуком, а Фред, Джордж и Джинни исполняли что—то вроде военного танца под мелодию, которая звучала так: “Он ушел, он ушел, он ушел...”
«Все, хватит, успокойтесь!» — крикнул мистер Уизли, хотя он тоже улыбался. «Слушай, Сириус, Люциус Малфой был в Министерстве...»
«Что?» — резко спросил Сириус.
«Он вышел, он вышел, он вышел...»
"Замолчите, вы трое! Да, мы видели, как он разговаривал с Фаджем на девятом уровне, а потом они вместе поднялись в кабинет Фаджа. Дамблдор должен знать".
«Абсолютно», — сказал Сириус. «Мы ему скажем, не волнуйся».
«Ну, мне лучше идти, меня ждет рвотный туалет в Бетнал Грин. Молли, я опоздаю, я заменяю Тонкс, но Кингсли, возможно, заскочит на ужин...»
«Он вышел, он вышел, он вышел...»
«Достаточно — Фред — Джордж — Джинни!» — сказала миссис Уизли, когда мистер Уизли вышел из кухни. «Гарри, дорогой, иди и садись, пообедай, ты почти не завтракал...»
Рон и Гермиона сели напротив него, выглядя счастливее, чем когда-либо с тех пор, как он впервые прибыл в дом номер двенадцать на площади Гриммо, и чувство головокружительного облегчения Гарри, которое было несколько омрачено его встречей с Люциусом Малфоем, снова нахлынуло. Мрачный дом внезапно показался теплее и приветливее; даже Кричер выглядел менее уродливым, когда он просунул свой похожий на морду нос на кухню, чтобы исследовать источник всего этого шума.
«Разумеется, раз Дамблдор встал на твою сторону, они ни за что не собирались тебя осудить», — радостно сказал Рон, теперь раскладывая по тарелкам всех присутствующих огромные горы картофельного пюре.
«Да, он замахнулся на меня», — сказал Гарри. Он чувствовал, что было бы крайне неблагодарно, не говоря уже о ребячестве, сказать: «Хотелось бы, чтобы он со мной поговорил. Или хотя бы посмотрел на меня».
И когда он подумал об этом, шрам на его лбу загорелся так сильно, что он прижал к нему руку.
«Что случилось?» — спросила Гермиона, выглядя встревоженной.
«Шрам», — пробормотал Гарри. «Но это ничего... Теперь это случается постоянно...»
Никто из остальных ничего не заметил; все они теперь накладывали себе еду, злорадствуя по поводу того, как Гарри чудом избежал смерти; Фред, Джордж и Джинни все еще пели. Гермиона выглядела довольно встревоженной, но прежде чем она успела что-либо сказать, Рон радостно сказал: «Держу пари, Дамблдор сегодня вечером придет, чтобы отпраздновать с нами, ты знаешь».
«Я не думаю, что он сможет, Рон», — сказала миссис Уизли, ставя перед Гарри огромную тарелку жареной курицы. «Он сейчас действительно очень занят».
— ОН ВЫШЕЛ, ОН ВЫШЕЛ, ОН ВЫШЕЛ...
«ЗАТКНИСЬ!» — взревела миссис Уизли.
В течение следующих нескольких дней Гарри не мог не заметить, что в доме номер двенадцать на площади Гриммо был один человек, который, казалось, не был в восторге от того, что он вернется в Хогвартс. Сириус, впервые услышав эту новость, очень хорошо изобразил радость, пожимая Гарри руку и сияя, как и все остальные; однако вскоре он стал еще угрюмее, чем раньше, стал меньше разговаривать со всеми, даже с Гарри, и все больше времени проводил взаперти у своей материэто комната с Клювокрылом.
«Не вздумай чувствовать себя виноватым!» — строго сказала Гермиона после того, как Гарри поделился с ней и Роном некоторыми своими чувствами, пока они отчищали заплесневелый шкаф на третьем этаже несколько дней спустя. «Твое место в Хогвартсе, и Сириус это знает. Лично я считаю, что он эгоист».
«Это немного грубо, Гермиона», — сказал Рон, нахмурившись и пытаясь оторвать кусочек плесени, прочно прилипший к его пальцу. «Тебе не хотелось бы оставаться в этом доме без компании».
«У него будет компания!» — сказала Гермиона. «Это штаб-квартира Ордена Феникса, не так ли? Он просто возымел надежду, что Гарри приедет сюда жить вместе с ним».
«Я не думаю, что это правда», — сказал Гарри, выжимая тряпку. «Он не дал мне прямого ответа, когда я спросил его, могу ли я».
«Он просто не хотел возлагать на себя еще большие надежды», — мудро заметила Гермиона. «И, вероятно, он сам чувствовал себя немного виноватым, потому что, я думаю, часть его действительно надеялась, что тебя исключат. Тогда вы оба стали бы изгоями».
«Да ладно!» — хором сказали Гарри и Рон, но Гермиона лишь пожала плечами.
«Как хотите. Но иногда я думаю, что мама Рона права, а Сириус путается, кто ты — ты или твой отец, Гарри».
«Так ты думаешь, что он не в себе?» — горячо спросил Гарри.
«Нет, я просто думаю, что он уже долгое время очень одинок», — просто сказала Гермиона.
В этот момент в спальню за ними вошла миссис Уизли.
«Все еще не закончила?» — спросила она, просунув голову в шкаф.
«Я думал, ты придешь сюда, чтобы сказать нам, чтобы мы сделали перерыв!» — с горечью сказал Рон. «Знаешь, от скольких плесеней мы избавились с тех пор, как приехали сюда?»
«Вы так хотели помочь Ордену, — сказала миссис Уизли, — что вы можете внести свой вклад, сделав штаб-квартиру пригодной для проживания».
«Я чувствую себя домовым эльфом», — проворчал Рон.
«Ну, теперь, когда ты понимаешь, какую ужасную жизнь они ведут, возможно, ты будешь немного активнее в S.P.E.W.!» — с надеждой сказала Гермиона, когда миссис Уизли снова оставила их наедине с этим. «Знаешь, может, было бы неплохо показать людям, как ужасно постоянно убираться — мы могли бы спонсировать уборку гостиной Гриффиндора, все вырученные средства пойдут в S.P.E.W., это повысило бы осведомленность, а также собрало бы средства —»
«Я заставлю тебя заткнуться и не нести чушь», — раздраженно пробормотал Рон, но только так, чтобы Гарри мог его услышать.
Гарри обнаружил, что все больше и больше мечтает о Хогвартсе по мере приближения конца каникул; он не мог дождаться, чтобы снова увидеть Хагрида, поиграть в квиддич, даже прогуляться по огородам к теплицам Гербологии. Было бы удовольствием просто покинуть этот пыльный, затхлый дом, где половина шкафов все еще была заперта на засовы, а Кричер хрипел оскорбления из тени, когда вы проходили мимо, хотя Гарри старался не говорить ничего из этого в пределах слышимости Сириуса.
Дело в том, что жизнь в штаб-квартире антиволдемортовского движения оказалась далеко не такой интересной или захватывающей, как Гарри ожидал до того, как он это испытал. Хотя члены Ордена Феникса регулярно приходили и уходили, иногда оставаясь на обеды, иногда только для нескольких минут шепотом поговорить, миссис Уизли следила за тем, чтобы Гарри и остальные были вне пределов слышимости (будь то Расширяемая или обычная), и никто, даже Сириус, похоже, не считал, что Гарри нужно знать что-то большее, чем он услышал в ночь своего прибытия.
В самый последний день каникул Гарри сметал совиный помет Хедвиги с верха шкафа, когда в их спальню вошел Рон с парой конвертов.
«Пришли списки книг», — сказал он, бросая один из конвертов Гарри, стоявшему на стуле. «Как раз вовремя, я думал, они забыли, они обычно приходят гораздо раньше, чем сейчас...»
Гарри сметал остатки помета в мусорный мешок и бросил мешок через голову Рона в мусорную корзину в углу, которая проглотила его и громко рыгнула. Затем он открыл свое письмо: в нем было два куска пергамента, один из которых был обычным напоминанием о том, что семестр начинается первого сентября, а другой сообщал ему, какие книги ему понадобятся в следующем году.
«Только две новых», — сказал он, читая список. «Стандартная книга заклинаний, 5-й класс, Миранды Гошок и «Защитная магическая теория», Уилберта Слинкхарда».
Треск.
Фред и Джордж аппарировали прямо рядом с Гарри. Он уже настолько привык к тому, что они это делают, что даже не упал со стула.
«Нам просто было интересно, кто поручил мне книгу Слинкхарда», — непринужденно сказал Фред.
«Потому что это означает, что Дамблдор нашел нового учителя по защите от темных искусств», — сказал Джордж.
«И как раз вовремя», — сказал Фред.
«Что ты имеешь в виду?» — спросил Гарри, спрыгивая рядом с ними.
«Ну, несколько недель назад мы подслушали разговор мамы и папы об Удлиняющих ушах», — сказал Фред Гарри, — «и из того, что они говорили, Дамблдору было очень трудно найти кого-то, кто мог бы выполнить эту работу в этом году».
«Неудивительно, не правда ли, если посмотреть на то, что случилось с последними четырьмя?» — сказал Джордж.
«Один уволен, один мертв, одному стерта память, а один заперт в багажнике на девять месяцев», — сказал Гарри, пересчитывая их на пальцах. «Да, я понимаю, что ты имеешь в виду».
«Что с тобой, Рон?» — спросил Фред.
Рон не ответил. Гарри огляделся. Рон стоял неподвижно, слегка приоткрыв рот, уставившись на свое письмо из Хогвартса.
«В чем дело?» — нетерпеливо спросил Фред, обходя Рона, чтобы через его плечо взглянуть на пергамент.
Фред тоже открыл рот.
«Староста?» — сказал он, недоверчиво глядя на письмо. «Староста?»
Джордж прыгнул вперед, схватил конверт в другой руке Рона и перевернул его. Гарри увидел, как что-то алое и золотое упало в ладонь Джорджа.
«Ни за что», — тихо сказал Джордж.
«Произошла ошибка», — сказал Фред, выхватывая письмо из рук Рона и поднося его к свету, словно проверяя наличие водяных знаков. «Никто в здравом уме не сделает Рона старостой...»
Близнецы одновременно повернули головы и уставились на Гарри.
“Мы думали, ты настоящий профессионал!” - сказал Фред таким тоном, словно Гарри каким-то образом их обманул.
«Мы думали, что Дамблдор обязательно выберет тебя!» — возмутился Джордж.
«Победа в Турнире Трех Волшебников и все такое!» — сказал Фред.
«Полагаю, все эти безумства сыграли против него», — сказал Джордж Фреду.
«Да», — медленно сказал Фред. «Да, ты доставил слишком много хлопот, приятель. Ну, по крайней мере, один из вас правильно расставил приоритеты».
Он подошел к Гарри и похлопал его по спине, бросив на Рона уничтожающий взгляд.
«Префект... маленький Ронни-префект...»
«Ох, мама будет отвратительной», — простонал Джордж, сунув значок старосты обратно Рону, как будто он мог его заразить.
Рон, который все еще не сказал ни слова, взял значок, уставился на него на мгновение, а затем протянул его Гарри, как будто прося безмолвно подтвердить, что он подлинный. Гарри взял его. Большая буква «П» была наложена на льва Гриффиндора. Он видел такой же значок на груди Перси в его самый первый день в Хогвартсе.
Дверь распахнулась. Гермиона вбежала в комнату, ее щеки пылали, а волосы развевались. В ее руке был конверт.
«Вы — вы получили — ?»
Она увидела значок в руке Гарри и вскрикнула.
«Я знала это!» — взволнованно сказала она, размахивая письмом. «Я тоже, Гарри, я тоже!»
«Нет», — быстро сказал Гарри, сунув значок обратно в руку Рона. «Это Рон, а не я».
«Это — что?»
«Рон староста, а не я», — сказал Гарри.
«Рон?» — сказала Гермиона, у нее отвисла челюсть. «Но... ты уверен? Я имею в виду...»
Она покраснела, когда Рон посмотрел на нее с вызовом на лице.
«В письме указано мое имя», — сказал он.
«Я...» — сказала Гермиона, выглядя совершенно сбитой с толку. «Я... ну... ух ты! Молодец, Рон! Это действительно...»
«Неожиданно», — сказал Джордж, кивнув.
«Нет», — сказала Гермиона, покраснев еще сильнее, — «нет, это не так... Рон натворил кучу дел... он действительно...»
Дверь позади нее открылась немного шире, и в комнату вошла миссис Уизли, неся в руках стопку свежевыстиранных халатов.
«Джинни сказала, что наконец-то пришли списки книг», — сказала она, оглядывая все конверты, пока шла к кровати и начала сортировать мантии на две стопки. «Если ты отдашь их мне, я отнесу их в Косой переулок сегодня днем ;;и заберу твои книги, пока ты будешь собирать вещи. Рон, мне придется купить тебе еще пижам, эти как минимум на шесть дюймов короче, не могу поверить, как быстро ты растешь... какой цвет ты хочешь?»
- Купи ему красное с золотом, чтобы оно соответствовало его значку, - сказал Джордж, ухмыляясь.
“Под стать чему?” - рассеянно спросила миссис Уизли, сворачивая пару темно-бордовых носков и кладя их на стопку Рона.
«Его значку», — сказал Фред с видом человека, который побыстрее покончил с худшим. «Его прекрасному блестящему новому значку старосты».
Словам Фреда потребовалось мгновение, чтобы пробиться сквозь озабоченность миссис Уизли пижамой.
«Его... но... Рон, ты не...?»
Рон поднял свой значок.
Миссис Уизли издала такой же вопль, как Гермиона.
“Я в это не верю! Я в это не верю! О, Рон, как чудесно! Староста! Это все в нашей семье!”
«Мы с Фредом что, соседи?» — возмущенно воскликнул Джордж, когда мать оттолкнула его и обняла младшего сына.
«Подожди, пока твой отец услышит! Рон, я так горжусь тобой, какие замечательные новости, ты можешь стать старостой школы, как Билл и Перси, это первый шаг! О, что за событие произошло посреди всех этих волнений, я просто в восторге, о, Ронни —»
Фред и Джордж громко стонали у нее за спиной, но миссис Уизли этого не замечала; крепко обняв Рона за шею, она покрывала поцелуями его лицо, которое стало еще ярче, чем его значок.
«Мам... не надо... Мам, возьми себя в руки...» — пробормотал он, пытаясь оттолкнуть ее.
Она отпустила его и сказала, затаив дыхание: «Ну, что это будет? Мы подарили Перси сову, но у тебя, конечно, уже есть одна».
«Ч-что ты имеешь в виду?» — спросил Рон, словно не смея поверить своим ушам.
«За это надо как-то вознаградить!» — с нежностью сказала миссис Уизли. «А как насчет нового красивого парадного платья?»
«Мы уже купили ему немного», — кисло сказал Фред, который выглядел так, словно искренне сожалел о такой щедрости.
«Или новый котел, старый у Чарли проржавел насквозь, или новая крыса, тебе всегда нравился Короста...»
«Мам, — с надеждой сказал Рон, — можно мне новую метлу?»
Лицо миссис Уизли слегка вытянулось: мётлы стоили дорого.
«Не очень-то хорошую!» — поспешил добавить Рон. «Просто — просто новую для разнообразия...»
Миссис Уизли помедлила, затем улыбнулась.
«Конечно, можешь... Ну, я лучше пойду, если мне еще и метлу надо купить. Увидимся позже... Маленький Ронни, староста! И не забудь упаковать чемоданы... Староста... Ох, я вся в смятении!»
Она еще раз поцеловала Рона в щеку, громко шмыгнула носом и выбежала из комнаты.
Фред и Джордж обменялись взглядами.
«Ты не против, если мы тебя не поцелуем, Рон?» — спросил Фред с притворной тревогой в голосе.
«Если хочешь, мы можем сделать реверанс», — сказал Джордж.
«Ой, заткнитесь», — сказал Рон, нахмурившись.
«Или что?» — спросил Фред, и на его лице расплылась злая ухмылка. «Собираетесь посадить нас под стражу?»
«Мне бы очень хотелось посмотреть, как он это сделает», — хихикнул Джордж.
«Он мог бы это сделать, если бы ты не был начеку!» — сердито сказала Гермиона, на что Фред и Джордж расхохотались, а Рон пробормотал: «Брось это, Гермиона».
«Нам придется быть осторожнее, Джордж», — сказал Фред, притворяясь, что дрожит, — «когда эти двое занимаются нашим делом...»
«Да, похоже, наши дни нарушения закона наконец-то закончились», — сказал Джордж, качая головой.
И с еще одним громким треском близнецы аппарировали.
«Эти двое!» — яростно сказала Гермиона, уставившись в потолок, сквозь который теперь было слышно, как Фред и Джордж покатываются со смеху в комнате наверху. «Не обращай на них внимания, Рон, они просто завидуют!»
«Не думаю», — с сомнением сказал Рон, тоже глядя в потолок. «Они всегда говорили, что только придурки становятся старостами... И все же, — добавил он на более радостной ноте, — «у них никогда не было новых метел! Хотел бы я пойти с мамой и выбрать... Она никогда не сможет позволить себе «Нимбус», но есть новый «Чистомет», это было бы здорово... Да, я думаю, я пойду и скажу ей, что мне нравится «Чистомет», просто чтобы она знала...»
Он выбежал из комнаты, оставив Гарри и Гермиону одних.
По какой-то причине Гарри обнаружил, что ему не хочется смотреть на Гермиону. Он повернулся к кровати, поднял стопку чистых мантий, которую на нее положила миссис Уизли, и пересек комнату к своему сундуку.
- Гарри? ” неуверенно позвала Гермиона.
«Молодец», — сказал Гарри так сердечно, что это звучало совсем не как его голос, и по-прежнему не глядя на нее. «Великолепно. Превосходно. Великолепно».
«Спасибо», — сказала Гермиона. «Эм — Гарри — можно мне одолжить Хедвиг, чтобы я могла рассказать маме и папе? Они будут очень рады — я имею в виду, староста — это то, что они могут понять —»
«Да, без проблем», — сказал Гарри, все еще ужасным сердечным голосом, который ему не принадлежал. «Возьми ее!»
Он наклонился над своим сундуком, положил мантии на дно и притворился, что роется в них в поисках чего-то, в то время как Гермиона подошла к гардеробу и позвала Буклю. Прошло несколько мгновений; Гарри услышал, как закрылась дверь, но продолжал стоять, согнувшись пополам, прислушиваясь; единственными звуками, которые он мог расслышать, были хихиканье пустой картины на стене и стук корзины для бумаг в углу, выплевывающей совиный помет.
Он выпрямился и оглянулся. Гермиона и Хедвиг ушли. Гарри медленно вернулся к своей кровати и опустился на нее, невидящим взглядом уставившись на подножие шкафа.
Он совсем забыл о том, что на пятом курсе выбирали старост. Он был слишком обеспокоен возможностью исключения, чтобы задуматься о том, что значки должны были летать к определенным людям. Но если бы он вспомнил... если бы он подумал об этом... чего бы он ожидал?
«Только не это», — сказал тихий и правдивый голос у него в голове.
Гарри скривил лицо и спрятал его в ладонях. Он не мог лгать себе; если бы он знал, что значок старосты уже в пути, он бы ожидал, что он достанется ему, а не Рону. Делало ли это его таким же высокомерным, как Драко Малфой? Считал ли он себя выше всех остальных? Действительно ли он верил, что он лучше Рона?
«Нет», — с вызовом произнес тихий голос.
Неужели это правда? — размышлял Гарри, с тревогой исследуя собственные чувства.
Я лучше играю в квиддич, — сказал голос. — Но я не лучше ни в чем другом.
Это определенно правда, подумал Гарри; на уроках он был не лучше Рона. Но что насчет уроков вне дома? А как насчет тех приключений, которые он, Рон и Гермиона пережили вместе с тех пор, как начали учиться в Хогвартсе, часто рискуя гораздо худшим, чем исключение?
«Ну, Рон и Гермиона были со мной большую часть времени», — сказал голос в голове Гарри.
Но не все время, спорил Гарри с собой. Они не сражались с Квирреллом вместе со мной. Они не сражались с Риддлом и василиском. Они не избавились от всех этих дементоров в ту ночь, когда сбежал Сириус. Их не было на том кладбище со мной в ночь, когда вернулся Волан-де-Морт...
И то же чувство обиды, которое охватило его в ту ночь, когда он приехал сюда, снова поднялось. Я определенно сделал больше, с негодованием подумал Гарри. Я сделал больше, чем любой из них!
Но, может быть, — справедливо произнес тихий голос, — может быть, Дамблдор не выбирает старост, потому что они попадают в кучу опасных ситуаций... Может быть, он выбирает их по другим причинам... У Рона наверняка есть что-то, чего нет у тебя...
Гарри открыл глаза и посмотрел сквозь пальцы на когтистые ножки шкафа, вспоминая слова Фреда.
«Ни один здравомыслящий человек не сделает Рона старостой...»
Гарри тихонько фыркнул от смеха. Секунду спустя он почувствовал отвращение к себе.
Рон не просил Дамблдора дать ему значок старосты. Это не вина Рона. Неужели он, Гарри, лучший друг Рона в мире, собирается дуться из-за того, что у него нет значка, смеяться с близнецами за спиной Рона, испортить всё Рону, когда он впервые в чём-то победил Гарри?
В этот момент Гарри снова услышал шаги Рона на лестнице. Он встал, поправил очки и натянул на лицо ухмылку, когда Рон выскочил обратно через дверь.
«Только что поймал ее!» - радостно сообщил он. «Она говорит, что достанет «Чистомет», если сможет».
«Круто», — сказал Гарри и с облегчением услышал, что его голос перестал звучать сердечно. «Слушай, Рон, молодец, приятель».
Улыбка сошла с лица Рона.
«Я никогда не думал, что это буду я!» — сказал он, качая головой. «Я думал, что это будешь ты!»
«Нет, я доставил слишком много хлопот», — сказал Гарри, повторяя слова Фреда.
«Да», сказал Рон, «да, я полагаю... Ну, нам лучше упаковать наши чемоданы, не так ли?»
Странно, как широко их имущество, казалось, разбросалось с тех пор, как они приехали. Им потребовалась большая часть дня, чтобы собрать свои книги и вещи по всему дому и уложить их обратно в школьные чемоданы. Гарри заметил, что Рон все время перемещал свой значок старосты, сначала положив его на тумбочку у кровати, затем положил в карман джинсов, затем вынул и положил на сложенную мантию, как будто хотел посмотреть, как красный цвет отразится на черном. Только когда Фред и Джордж зашли и предложили прикрепить его к его лбу с помощью Постоянного прилипающего заклинания, он бережно завернул его в свои бордовые носки и запер в своем чемодане.
Миссис Уизли вернулась из Косого переулка около шести часов, нагруженная книгами и неся длинный сверток, завернутый в плотную коричневую бумагу, который Рон взял у нее со стоном тоски.
«Не беспокойтесь, разворачивайте ее сейчас, люди придут на ужин, я хочу, чтобы вы все были внизу», — сказала она, но как только она скрылась из виду, Рон в ярости сорвал бумагу и с восторженным выражением на лице осмотрел каждый дюйм своей новой метлы.
Внизу, в подвале, миссис Уизли повесила алый баннер над заваленным обеденным столом, на котором было написано ПОЗДРАВЛЯЕМ РОН И ГЕРМИОНУ — НОВЫХ СТАРШИН. Она выглядела в лучшем настроении, чем Гарри видел ее за все каникулы.
«Я думала, что у нас будет небольшая вечеринка, а не ужин с посиделками», — сказала она Гарри, Рону, Гермионе, Фреду, Джорджу и Джинни, когда они вошли в комнату. «Твой отец и Билл уже в пути, Рон, я послала им обоим сов, и они в восторге», — добавила она, сияя.
Фред закатил глаза.
Сириус, Люпин, Тонкс и Кингсли Шеклболт уже были там, а Грозный Глаз Грюм ввалился вскоре после того, как Гарри заказал себе сливочное пиво.
«О, Аластор, я рада, что ты здесь», — радостно сказала миссис Уизли, пока Грозный Глаз сбрасывал с себя дорожный плащ. «Мы давно хотели тебя спросить — не мог бы ты заглянуть в письменный стол в гостиной и рассказать, что там внутри? Мы не хотели его открывать, вдруг там что-то действительно отвратительное».
«Нет проблем, Молли...»
Ярко-голубой глаз Муди поднялся и пристально уставился в потолок кухни.
«Гостиная...» — прорычал он, когда зрачок сузился. «Стол в углу? Да, я вижу его... Да, это боггарт... Хочешь, я поднимусь и избавлюсь от него, Молли?»
«Нет, нет, я сама это сделаю позже», — просияла миссис Уизли. «Выпей свой напиток. У нас тут небольшой праздник, на самом деле...» Она указала на алое знамя. «Четвертый староста в семье!» — нежно сказала она, взъерошив волосы Рона.
«Префект, а?» — прорычал Грюм, его нормальный глаз был на Роне, а его магический глаз повернулся, чтобы посмотреть на его голову. У Гарри возникло очень неприятное чувство, что он смотрит на него, и он отошел к Сириусу и Люпину.
— Ну, поздравляю, — сказал Грюм, все еще глядя на Рона своим обычным взглядом. — Властные деятели всегда притягивают неприятности, но, полагаю, Дамблдор думает, что ты сможешь противостоять большинству серьезных проклятий, иначе он бы тебя не назначил...
Рон выглядел несколько ошеломленным таким взглядом на вещи, но был избавлен от необходимости отвечать прибытием своего отца и старшего брата. Миссис Уизли была в таком хорошем настроении, что даже не пожаловалась, что они взяли с собой Мундунгуса; он был одет в длинное пальто, которое казалось странно комковатым в неожиданных местах, и отказался от предложения снять его и положить рядом с дорожным плащом Грюма.
«Ну, я думаю, тост будет уместен», — сказал мистер Уизли, когда все выпили. Он поднял свой кубок. «За Рона и Гермиону, новых старост Гриффиндора!»
Рон и Гермиона сияли, когда все выпили за них, а затем зааплодировали.
«Я сама никогда не была старостой», — весело сказала Тонкс из-за спины Гарри, когда все двинулись к столу, чтобы наложить себе поесть. Сегодня ее волосы были томатно-рыжими и доходили до талии; она была похожа на старшую сестру Джинни. «Мой глава факультета сказал, что мне не хватает некоторых необходимых качеств».
«Например?» — спросила Джинни, выбирая печеный картофель.
«Например, умение вести себя хорошо», — сказала Тонкс.
Джинни рассмеялась; Гермиона, казалось, не знала, улыбаться ей или нет, и пошла на компромисс, сделав большой глоток сливочного пива и подавившись им.
«А что с тобой, Сириус?» — спросила Джинни, стукнув Гермиону по спине.
Сириус, стоявший рядом с Гарри, издал свой обычный лающий смех.
«Никто не сделал бы меня префектом, я слишком много времени провел в отсидке у Джеймса. Люпин был хорошим мальчиком, он получил значок».
«Я думаю, Дамблдор мог надеяться, что я смогу осуществлять некоторый контроль над своими лучшими друзьями», — сказал Люпин. «Едва ли нужно говорить, что я потерпел полную неудачу».
Настроение Гарри внезапно поднялось. Его отец тоже не был старостой. Внезапно вечеринка показалась ему гораздо более приятной; он наполнил свою тарелку, чувствуя необычайную привязанность ко всем в комнате.
Рон расхваливал свою новую метлу всем, кто был готов его слушать.
- ...от нуля до семидесяти за десять секунд, неплохо, не так ли? Если учесть, что скорость кометы Двести Девяносто всего лишь от нуля до шестидесяти, и это при приличном попутном ветре, в зависимости от того, на какой метле лететь?
Гермиона очень серьезно беседовала с Люпином о своих взглядах на права эльфов.
«Я имею в виду, что это такая же чушь, как и сегрегация оборотней, не так ли? Все это происходит из-за ужасной привычки волшебников думать, что они выше других существ...»
Миссис Уизли и Билл, как обычно, спорили о прическе Билла.
- ...это действительно выходит из-под контроля, а ты такой красивый, что было бы гораздо лучше, если бы твои волосы были короче, не так ли, Гарри?
«О, я не знаю», — сказал Гарри, слегка встревоженный тем, что его мнение спрашивают; он отошёл от них в сторону Фреда и Джорджа, которые забились в угол вместе с Мундунгусом.
Мундунгус замолчал, увидев Гарри, но Фред подмигнул и поманил Гарри поближе.
«Все в порядке», — сказал он Мундунгусу, — «мы можем доверять Гарри, он наш финансовый спонсор».
«Посмотри, что нам принес Данг, - сказал Джордж, протягивая Гарри руку. Она была наполнена чем-то похожим на сморщенные чёрные стручки. Из них доносился слабый дребезжащий звук, хотя они были совершенно неподвижны.
«Ядовитые семена щупальца», — сказал Джордж. «Они нужны нам для закусочных коробок Skiving, но они относятся к классу C не подлежащих торговле веществ, поэтому у нас возникли некоторые проблемы с их получением».
«Значит, десять галеонов за штуку, Данг?» — спросил Фред.
- И это после всех тех неприятностей, на которые я пошел, чтобы достать их? - спросил Наземникус, и его обвисшие, налитые кровью глаза расширились еще больше. - Извините, ребята, но я не возьму кнат меньше чем за двадцать.
«Дангу понравилась его маленькая шутка», — сказал Фред Гарри.
«Да, его лучшая покупка на данный момент — шесть сиклей за мешок перьев для кнарла», — сказал Джордж.
«Будьте осторожны», — тихо предупредил их Гарри.
«Что?» — спросил Фред. «Мама занята воркованием над префектом Роном, у нас все в порядке».
«Но Грюм мог бы положить на тебя глаз», — заметил Гарри.
Мундунгус нервно оглянулся через плечо.
«Хорошее замечание, — проворчал он. — Ладно, ребята, десять, если вы их быстро возьмете».
«Ура, Гарри!» — радостно сказал Фред, когда Мундунгус высыпал содержимое своих карманов в протянутые руки близнецов и поспешил к еде. «Лучше отнесем это наверх...»
Гарри смотрел им вслед, чувствуя себя немного неловко. Ему только что пришло в голову, что мистер и миссис Уизли захотят узнать, как Фред и Джордж финансируют свой бизнес в магазине шуток, когда, как и следовало ожидать, они наконец узнают об этом. В то время передача близнецам своего выигрыша в Трех Волшебниках казалась простым делом, но что, если это приведет к еще одной семейной ссоре и отчуждению в духе Перси? Будет ли миссис Уизли по-прежнему считать, что Гарри так же хорош, как ее сын, если узнает, что он дал возможность Фреду и Джорджу начать карьеру, которую она считала совершенно неподходящей?
Стоя там, где его оставили близнецы, с чувством вины и тяжести в животе, Гарри уловил звук собственного имени. Глубокий голос Кингсли Шеклболта был слышен даже сквозь окружающий говор.
«...почему Дамблдор не сделал Поттера старостой?» — спросил Кингсли.
«У него наверняка были на то причины», — ответил Люпен.
«Но это показало бы доверие к нему. Я бы так и сделал», — настаивал Кингсли, «особенно учитывая, что «Ежедневный пророк» нападал на него каждые несколько дней...»
Гарри не оглянулся; он не хотел, чтобы Люпин или Кингсли знали, что он услышал. Он последовал за Мундунгусом обратно к столу, хотя и не был нисколько голоден. Его удовольствие от вечеринки испарилось так же быстро, как и пришло; он пожалел, что не находится наверху в постели.
Грозный Глаз Грюм обнюхивал куриную ножку тем, что осталось от его носа; очевидно, он не смог обнаружить никаких следов яда, потому что затем оторвал от нее полоску зубами.
«... ручка сделана из испанского дуба с антисглазным покрытием и встроенным контролем вибрации», — говорил Рон Тонкс.
Миссис Уизли широко зевнула.
«Ну, я думаю, что разберусь с этим домовым, прежде чем лягу спать... Артур, я не хочу, чтобы вы все легли слишком поздно, ладно? Спокойной ночи, Гарри, дорогой».
Она вышла из кухни. Гарри поставил тарелку и задумался, сможет ли он последовать за ней, не привлекая внимания.
«Ты в порядке, Поттер?» — проворчал Грюм.
«Да, хорошо», — солгал Гарри.
Грюм отпил из своей фляжки, его ярко-голубой глаз искоса уставился на Гарри.
«Идите сюда, у меня есть кое-что, что может вас заинтересовать», — сказал он.
Из внутреннего кармана мантии Грюм вытащил очень потрепанную старую фотографию волшебников.
«Оригинальный Орден Феникса», — прорычал Грюм. «Нашел его вчера вечером, когда искал свой запасной Плащ-Невидимку, поскольку Подмор не проявил воспитания, чтобы вернуть мой лучший... Подумал, что людям будет интересно его увидеть».
Гарри взял фотографию. Небольшая толпа людей, одни махали ему руками, другие поднимали бокалы, оглядываясь на него.
«Вот я», — сказал Грюм, указывая на себя, без всякой нужды. Грюма на фотографии было не спутать ни с кем, хотя его волосы были чуть менее седыми, а нос был цел. «А вот Дамблдор рядом со мной, Дедалус Диггл с другой стороны... Это Марлен МакКиннон, ее убили через две недели после того, как было сделано это фото, они забрали всю ее семью. Это Фрэнк и Элис Лонгботтом...»
Желудок Гарри, и без того испытывавший дискомфорт, сжался, когда он посмотрел на Алису Лонгботтом; он очень хорошо знал ее круглое, дружелюбное лицо, хотя никогда ее не встречал, потому что она была копией своего сына Невилла.
«Бедняги», — прорычал Грюм. «Лучше умереть, чем то, что с ними случилось... а это Эммелин Вэнс, ты ее встречал, а это Люпен, очевидно... Бенджи Фенвик, он тоже схватил его, мы нашли только его части... отодвинься в сторону», — добавил он, тыкая в снимок, и маленькие фотографические человечки подвинулись вбок, так что те, кто был частично скрыт, смогли выйти вперед.
«Это Эдгар Боунс... брат Амелии Боунс, они поймали его и его семью, он был великим волшебником... Стерджис Подмор, черт возьми, он выглядит молодым... Карадок Дирборн исчез через шесть месяцев после этого, мы так и не нашли его тело... Хагрид, конечно, выглядит точно так же, как и всегда... Элфиас Дож, вы его встречали, я забыл, что он носил эту дурацкую шляпу... Гидеон Пруэтт, потребовалось пять Пожирателей Смерти, чтобы убить его и его брата Фабиана, они сражались как герои... продвигайтесь вперед, продвигайтесь вперед...»
Маленькие человечки на фотографии толкались между собой, а те, что были спрятаны на заднем плане, оказались на переднем плане снимка.
«Это брат Дамблдора, Аберфорт, единственный раз, когда я его встречал, странный тип... Это Доркас Медоуз, Волан-де-Морт убил ее лично... Сириус, когда у него еще были короткие волосы... и... вот так, подумал, что это тебя заинтересует!»
Сердце Гарри перевернулось. Его мать и отец сияли, глядя на него, сидя по обе стороны от маленького человека с водянистыми глазами, в котором Гарри сразу узнал Червехвоста: он был тем, кто выдал их местонахождение Волан-де-Морту и таким образом способствовал их смерти.
«А?» — сказал Муди.
Гарри посмотрел на сильно израненное и изрытое лицо Грюма. Очевидно, Грюм был под впечатлением, что он только что немного побаловал Гарри.
«Да», — сказал Гарри, снова пытаясь ухмыльнуться. «Э-э... слушай, я только что вспомнил, я не упаковал свои...»
Ему не пришлось придумывать предмет, который он не упаковал; Сириус только что спросил: «Что это у тебя там, Грозный Глаз?», и Грюм повернулся к нему. Гарри пересек кухню, проскользнул в дверь и поднялся по лестнице, прежде чем кто-нибудь успел его окликнуть.
Он не знал, почему испытал такой шок; в конце концов, он уже видел фотографии своих родителей и встречался с Червехвостом... но чтобы они набросились на него вот так, когда он меньше всего этого ожидал... Никому бы это не понравилось, сердито подумал он...
А потом, увидеть их в окружении всех этих счастливых лиц... Бенджи Фенвик, которого нашли по частям, и Гидеон Прюэтт, который погиб как герой, и Лонгботтомы, которых пытками довели до безумия... все они счастливо машут руками с фотографии навсегда, не зная, что они обречены... Что ж, Грюму это может показаться интересным... он, Гарри, находит это тревожным...
Гарри на цыпочках поднялся по лестнице в холл мимо чучел эльфов, радуясь, что снова остался один, но, дойдя до первой лестничной площадки, услышал шум. В гостиной кто-то всхлипывал.
«Привет!» — сказал Гарри.
Ответа не было, но рыдания продолжались. Он поднялся по оставшимся ступенькам, перепрыгивая через две, прошел через площадку и открыл дверь гостиной.
Кто-то съежился у темной стены, держа палочку в руке, все ее тело сотрясалось от рыданий. На пыльном старом ковре в пятне лунного света, явно мертвый, лежал Рон.
Казалось, весь воздух покинул легкие Гарри; он чувствовал себя так, словно проваливался сквозь пол; его мозг стал ледяным — Рон мертв, нет, этого не может быть —
Но подождите-ка, этого не может быть — Рон был внизу —
«Миссис Уизли?» — прохрипел Гарри.
«Р-р-риддикулус!» — всхлипнула миссис Уизли, направив трясущуюся палочку на тело Рона.
Треск.
Тело Рона превратилось в тело Билла, распластанное на спине, с широко открытыми и пустыми глазами. Миссис Уизли зарыдала сильнее, чем когда-либо.
«Р-риддикулус!» — снова всхлипнула она.
Треск.
Тело мистера Уизли заменило тело Билла, его очки съехали набок, по лицу текла струйка крови.
«Нет!» — простонала миссис Уизли. «Нет... риддикулус! Риддикулус! РИДДИКУЛУС!»
Треск. Мертвые близнецы. Треск. Мертвый Перси. Треск. Мертвый Гарри...
«Миссис Уизли, просто убирайтесь отсюда!» — крикнул Гарри, глядя на собственное мертвое тело на полу. «Пусть кто-нибудь другой...»
"Что происходит?"
Люпин вбежал в комнату, за ним по пятам следовал Сириус, а Грюм топал за ними. Люпин перевел взгляд с миссис Уизли на мертвого Гарри на полу и, казалось, мгновенно все понял. Вытащив собственную палочку, он очень твердо и четко сказал: «Риддикулус!»
Тело Гарри исчезло. Серебристый шар завис в воздухе над тем местом, где он лежал. Люпин взмахнул палочкой еще раз, и шар исчез в облачке дыма.
«Ох — ох — ох!» — проглотила миссис Уизли и разразилась рыданиями, закрыв лицо руками.
«Молли», — мрачно сказал Люпин, подходя к ней, — «Молли, не надо...»
В следующую секунду она уже рыдала на плече Люпина.
«Молли, это был просто боггарт», — успокаивающе сказал он, погладив ее по голове. «Просто глупый боггарт...»
«Я все время вижу их м-м-мертвыми!» — простонала миссис Уизли ему в плечо. «Все в-в-время! Я м-м-мечтаю об этом...»
Сириус уставился на участок ковра, где лежал боггарт, притворяющийся телом Гарри. Грюм смотрел на Гарри, который избегал его взгляда. У него было странное чувство, что магический глаз Грюма следовал за ним всю дорогу из кухни.
«Н-н-не говори Артуру», — сглатывала миссис Уизли, лихорадочно вытирая глаза манжетами. «Я н-н-не хочу, чтобы он знал... Быть глупым...»
Люпин протянул ей носовой платок, и она высморкалась.
«Гарри, мне так жаль, что ты обо мне думаешь?» — дрожащим голосом сказала она. «Даже от боггарта не смогла избавиться...»
“Не говори глупостей”, - сказал Гарри, пытаясь улыбнуться.
«Я просто т-т-так волнуюсь», — сказала она, и слезы снова полились из ее глаз. «Половина с-с-семьи в Ордене, это будет ч-ч-чудом, если мы все пройдем через это... и П-П-Перси не разговаривает с нами... Что, если случится что-то т-ч-ужасное, а мы так и не помирились? И что будет, если Артура и меня убьют, кто будет п-п-присматривать за Роном и Джинни?»
«Молли, хватит», — твердо сказал Люпин. «Это не как в прошлый раз. Орден лучше подготовлен, у нас есть фора, мы знаем, что задумал Волан-де-Морт...»
Миссис Уизли слегка вскрикнула от испуга, услышав это имя.
«Ох, Молли, хватит, пора тебе привыкнуть к этому — слушай, я не могу обещать, что никто не пострадает, никто не может этого обещать, но нам сейчас гораздо лучше, чем в прошлый раз, ты тогда не была в Ордене, ты не понимаешь, в прошлый раз Пожиратели Смерти превосходили нас численностью двадцать к одному, и они убивали нас поодиночке...»
Гарри снова вспомнил фотографию, сияющие лица родителей. Он знал, что Грюм все еще наблюдает за ним.
«Не беспокойся о Перси», — резко сказал Сириус. «Он придет в себя. Это вопрос времени, когда Волан-де-Морт выйдет на открытое пространство; как только он это сделает, все Министерство будет умолять нас простить их. И я не уверен, что приму их извинения», — добавил он с горечью.
— А кто будет заботиться о Роне и Джинни, если вы с Артуром умрете, — сказал Люпин, слегка улыбнувшись, — как ты думаешь, что мы будем делать, позволим им голодать?
Миссис Уизли дрожаще улыбнулась.
«Глупость какая», — снова пробормотала она, вытирая глаза.
Но Гарри, закрывая за собой дверь спальни минут десять спустя, не мог считать миссис Уизли глупой. Он все еще видел, как его родители улыбаются ему со старой потрепанной фотографии, не подозревая, что их жизнь, как и жизнь многих других людей вокруг них, подходит к концу. Образ боггарта, изображающего из себя труп каждого члена семьи миссис Уизли, по очереди мелькал у него перед глазами.
Внезапно шрам на лбу снова обожгло болью, а желудок ужасно скрутило.
«Прекрати», — твердо сказал он, потирая шрам, и боль снова отступила.
«Первый признак безумия — разговор с собственной головой», — раздался лукавый голос с пустой картины на стене.
Гарри проигнорировал это. Он чувствовал себя старше, чем когда-либо в своей жизни, и ему казалось необычным, что всего час назад он беспокоился о магазине приколов и о том, кто получил значок старосты.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ЛУНА ЛАВГУД
Гарри спал беспокойно ночью. Его родители то появлялись, то исчезали из его снов, не разговаривая; миссис Уизли рыдала над мертвым телом Кричера, за которым наблюдали Рон и Гермиона, на которых были короны, и Гарри снова обнаружил себя идущим по коридору, заканчивающемуся запертой дверью. Он резко проснулся от покалывания в шраме и обнаружил, что Рон уже одет и разговаривает с ним.
«... лучше поторопись, мама в ярости, говорит, мы опоздаем на поезд...»
В доме было много шума. Из того, что он слышал, одеваясь на максимальной скорости, Гарри понял, что Фред и Джордж заколдовали свои сундуки, чтобы спустить их вниз по лестнице, чтобы не нести их, в результате чего они врезались прямо в Джинни и сбили ее с двух лестничных пролетов в холл; миссис Блэк и миссис Уизли обе кричали во весь голос.
«— МОГЛИ БЫ НАНЕСТИ ЕЙ СЕРЬЕЗНУЮ ТРАВМУ, ВЫ, ИДИОТЫ —»
— ...ГРЯЗНЫЕ ПОЛУКРОВКИ, ПОРОЧАЩИЕ ДОМ МОИХ ОТЦОВ...
Гермиона вбежала в комнату, выглядя взволнованной, как раз в тот момент, когда Гарри надевал кроссовки; Хедвиг покачивалась у нее на плече, а на руках она несла извивающегося Живоглота.
«Мама и папа только что отослали Хедвиг обратно», — сова услужливо порхала и уселась на верх ее клетки. «Ты уже готов?»
«Почти — Джинни, все в порядке?» — спросил Гарри, надевая очки.
«Миссис Уизли ее подлатала», — сказала Гермиона. «Но теперь Грозный Глаз жалуется, что мы не можем уйти, пока здесь не будет Стерджиса Подмора, иначе в охране будет не хватать одного».
«Охранник?» — спросил Гарри. «Нам придется ехать на Кингс-Кросс с охранником?»
«Тебе придется идти на Кингс-Кросс с охранником», — поправила его Гермиона.
«Зачем?» — раздраженно спросил Гарри. «Я думал, Волан-де-Морт должен был затаиться, или ты хочешь сказать, что он выскочит из-за мусорного бака, чтобы попытаться прикончить меня?»
«Не знаю, просто так говорит Грозный Глаз», — рассеянно сказала Гермиона, глядя на часы. «Но если мы не уйдем в ближайшее время, мы точно опоздаем на поезд...»
«ВЫ, ПОЖАЛУЙСТА, СПУСКАЙТЕСЬ СЮДА СЕЙЧАС ЖЕ!» — завопила миссис Уизли, и Гермиона подскочила как ошпаренная и поспешила из комнаты. Гарри схватил Хедвиг, бесцеремонно засунул ее в клетку и побежал вниз вслед за Гермионой, волоча за собой свой сундук.
Портрет миссис Блэк выл от ярости, но никто не потрудился задернуть за ней шторы; весь шум в зале в любом случае должен был разбудить ее снова.
- Гарри, ты пойдешь со мной и Тонкс, - прокричала миссис Уизли, перекрывая повторяющиеся крики ”ГРЯЗНОКРОВКИ! ПОДОНКИ! ТВАРИ ИЗ ГРЯЗИ!” - “Оставь свой сундук и сову, Аластор разберется с багажом... О, ради всего святого, Сириус, Дамблдор сказал ”нет"!"
Когда Гарри перебирался через загроможденные холл сундуки, чтобы добраться до миссис Уизли, рядом с ним появилась черная собака, похожая на медведя.
«О, честное слово...» — в отчаянии сказала миссис Уизли, «ну, пусть это будет на вашей совести!»
Она рывком открыла входную дверь и вышла на слабый сентябрьский солнечный свет. Гарри и собака последовали за ней. Дверь за ними захлопнулась, и визги миссис Блэк мгновенно оборвались.
«Где Тонкс?» — спросил Гарри, оглядываясь по сторонам, пока они спускались по каменным ступеням дома номер двенадцать, которые исчезли, как только они достигли тротуара.
«Она ждет нас здесь», — сухо сказала миссис Уизли, отводя взгляд от скачущей рядом с Гарри черной собаки.
На углу их встретила пожилая женщина. У нее были туго завитые седые волосы и фиолетовая шляпа в форме пирожка.
- Здорово, Гарри, - сказала она, подмигивая. - Нам лучше поторопиться, не так ли, Молли? добавила она, взглянув на часы.
«Я знаю, знаю», — простонала миссис Уизли, убыстряя шаг, — «но Грозный Глаз хотел дождаться Стерджиса... Если бы только Артур мог снова получить для нас машины из Министерства... но Фадж в последнее время не позволял ему одолжить даже пустую чернильницу... Как маглы могут выносить путешествия без магии...»
Но большая черная собака радостно залаяла и запрыгала вокруг них, хватая голубей и гоняясь за собственным хвостом. Гарри не мог сдержать смеха. Сириус был заперт внутри очень долгое время. Миссис Уизли поджала губы почти как тетя Петуния.
Им потребовалось двадцать минут, чтобы дойти до Кингс-Кросс пешком, и за это время не произошло ничего более примечательного, чем то, как Сириус напугал пару кошек ради развлечения Гарри. Оказавшись на станции, они небрежно задержались у барьера между платформами девять и десять, пока путь не был свободен, затем каждый из них по очереди прислонился к нему и легко провалился на платформу девять и три четверти, где стоял Хогвартс-экспресс, изрыгая копоть над платформой, заполненной отбывающими студентами и их семьями. Гарри вдохнул знакомый запах и почувствовал, как его настроение взлетает... Он действительно возвращался...
«Надеюсь, остальные успеют вовремя», — с тревогой сказала миссис Уизли, глядя на кованую арку, перекрывающую платформу, через которую должны были пройти вновь прибывшие.
«Хороший пёс, Гарри!» — крикнул высокий мальчик с дредами.
«Спасибо, Ли», — сказал Гарри, ухмыляясь, а Сириус отчаянно завилял хвостом.
«О, хорошо», — сказала миссис Уизли с облегчением в голосе, — «вот и Аластор с багажом, смотрите...»
В фуражке носильщика, низко надвинутой на его разноцветные глаза, Муди, хромая, вошел через арку, толкая тележку, полную их чемоданов.
«Все в порядке», — пробормотал он миссис Уизли и Тонкс. «Не думаю, что за нами следили...»
Через несколько секунд на платформе появился мистер Уизли с Роном и Гермионой. Они почти разгрузили тележку с багажом Грюма, когда появились Фред, Джордж и Джинни с Люпином.
«Никаких проблем?» — прорычал Муди.
«Ничего, - сказал Люпин.
«Я все равно буду докладывать о Стерджисе Дамблдору», — сказал Грюм. «Это уже второй раз, когда он не появляется за неделю. Он становится таким же ненадежным, как Мундунгус».
«Ну, берегите себя», — сказал Люпин, пожимая всем руки. Он дошел до Гарри последним и похлопал его по плечу. «Ты тоже, Гарри. Будь осторожен».
«Да, держи голову опущенной и глаза открытыми», — сказал Грюм, тоже пожимая руку Гарри. «И не забывайте, все вы — будьте осторожны с тем, что пишете. Если сомневаетесь, вообще не пишите об этом в письме».
«Было здорово познакомиться со всеми вами», — сказала Тонкс, обнимая Гермиону и Джинни. «Мы скоро увидимся, я думаю».
Раздался предупреждающий свисток, и студенты, все еще остававшиеся на платформе, начали спешить к поезду.
«Быстрее, быстрее», — рассеянно сказала миссис Уизли, обнимая их наугад и дважды поймав Гарри. «Пиши... Веди себя хорошо... Если ты что-то забыл, мы перешлем... В поезд, сейчас же, поторопись...»
На один короткий миг большая черная собака встала на задние лапы и положила передние лапы на плечи Гарри, но миссис Уизли оттолкнула Гарри к двери поезда, прошипев: «Ради бога, веди себя как собака, Сириус!»
«Увидимся!» — крикнул Гарри из открытого окна, когда поезд тронулся, в то время как Рон, Гермиона и Джинни махали ему рукой рядом. Фигуры Тонкс, Люпина, Грюма, мистера и миссис Уизли быстро уменьшались, но черная собака скакала вдоль окна, виляя хвостом; размытые люди на платформе смеялись, наблюдая, как она гонится за поездом, а затем они повернули за угол, и Сириус исчез.
«Ему не следовало идти с нами», — обеспокоенно сказала Гермиона.
«Да успокойся ты, — сказал Рон, — он уже несколько месяцев не видел дневного света, бедняга».
«Ну», — сказал Фред, хлопнув в ладоши, — «не могу же я стоять и болтать весь день, нам нужно обсудить дела с Ли. Увидимся позже», — и они с Джорджем скрылись в коридоре справа.
Поезд все больше набирал скорость, так что дома за окном проносились мимо и покачивались на месте.
«Тогда пойдём и найдём купе?» — спросил Гарри у Рона и Гермионы.
Рон и Гермиона обменялись взглядами.
«Э-э», сказал Рон.
«Мы... ну... Рон и я должны ехать в карете старост», — неловко сказала Гермиона.
Рон не смотрел на Гарри; казалось, его чрезвычайно заинтересовали ногти на его левой руке.
«О, — сказал Гарри. — Хорошо. Отлично».
«Не думаю, что нам придется оставаться там всю дорогу», — быстро сказала Гермиона. «В наших письмах говорилось, что мы просто получаем указания от старосты и старосты, а затем время от времени патрулируем коридоры».
«Ладно», — снова сказал Гарри. «Ну, тогда, может, увидимся позже».
«Да, определенно», — сказал Рон, бросив на Гарри беглый, тревожный взгляд. «Это больно — идти туда, я бы предпочел — но мы должны — я имею в виду, мне это не нравится, я не Перси», — закончил он с вызовом.
«Я знаю, что ты не такой», — сказал Гарри и ухмыльнулся. Но когда Гермиона и Рон потащили свои сундуки, Живоглота и клетку со Свинкой в ;;сторону двигателя поезда, Гарри ощутил странное чувство потери. Он никогда не путешествовал на Хогвартс-экспрессе без Рона.
«Давай, — сказала ему Джинни, — если мы поторопимся, то сможем занять эти места».
«Правильно», — сказал Гарри, взяв клетку Хедвиг в одну руку, а ручку своего чемодана в другую. Они с трудом двинулись по коридору, заглядывая через стеклянные двери в купе, мимо которых они проходили, которые уже были полны. Гарри не мог не заметить, что многие люди с большим интересом смотрели на него, и что некоторые из них подталкивали своих соседей и указывали на него. После того, как он столкнулся с таким поведением в пяти последовательных вагонах, он вспомнил, что «Ежедневный пророк» все лето рассказывал своим читателям, какой он лживый выпендрежник. Он мрачно задался вопросом, верят ли люди, которые сейчас смотрели и перешептывались в эти истории.
В самом последнем вагоне они встретили Невилла Лонгботтома, однокурсника Гарри с Гриффиндора пятого курса. Его круглое лицо сияло от усилий, которые он прилагал, чтобы тащить свой сундук и удерживать одной рукой свою сопротивляющуюся жабу Тревора.
«Привет, Гарри», — пропыхтел он. «Привет, Джинни... Везде полно... Я не могу найти место...»
«О чем ты говоришь?» — спросила Джинни, которая протиснулась мимо Невилла, чтобы заглянуть в купе позади него. «В этом есть место, здесь только Полоумная Лавгуд...»
Невилл пробормотал что-то о том, что не хочет никого беспокоить.
«Не будь глупым», — смеясь, сказала Джинни, «с ней все в порядке».
Она отодвинула дверь и втащила внутрь свой чемодан. Гарри и Невилл последовали за ней.
«Привет, Луна», — сказала Джинни. «Ничего, если мы займем эти места?»
Девушка у окна подняла глаза. У нее были всклокоченные, длиной до талии, грязно-русые волосы, очень бледные брови и выпуклые глаза, которые придавали ей постоянно удивленный вид. Гарри сразу понял, почему Невилл решил пройти мимо этого купе. От девушки исходила аура отчетливой точечной мишуры. Возможно, это было связано с тем, что она засунула палочку за левое ухо для сохранности, или с тем, что она решила надеть ожерелье из крышек от сливочного пива, или с тем, что она читала журнал вверх ногами. Ее взгляд скользнул по Невиллу и остановился на Гарри. Она кивнула.
«Спасибо», — сказала Джинни, улыбаясь ей.
Гарри и Невилл убрали три сундука и клетку Хедвиги в багажную полку и сели. Девушка по имени Луна наблюдала за ними поверх своего перевернутого журнала, который назывался «Придира». Казалось, ей не нужно было моргать так часто, как обычным людям. Она все смотрела и смотрела на Гарри, который сел напротив нее и теперь жалел, что сделал это.
«Хорошо провела лето, Луна?» — спросила Джинни.
«Да», — мечтательно сказала Луна, не сводя глаз с Гарри. «Да, это было довольно приятно, знаешь ли. Ты Гарри Поттер», — добавила она.
«Я знаю», — сказал Гарри.
Невилл усмехнулся. Вместо этого Луна обратила на него свои бледные глаза.
«И я не знаю, кто ты».
«Я никто», — поспешно сказал Невилл.
- Нет, это не так, - резко сказала Джинни. — Невилл Лонгботтом - Луна Лавгуд. Луна учится в моем классе, но в Когтевране.
Она подняла перевернутый журнал достаточно высоко, чтобы скрыть лицо, и замолчала. Гарри и Невилл переглянулись, подняв брови. Джинни подавила смешок.
Поезд грохотал вперед, унося их в открытую местность. Это был странный, беспокойный день; в один момент вагон был полон солнечного света, а в следующий они проезжали под зловещими серыми облаками.
«Угадай, что мне подарили на день рождения?» — сказал Невилл.
«Еще один Напоминалочку?» — спросил Гарри, вспомнив похожее на мрамор устройство, которое бабушка Невилла прислала ему в попытке улучшить его ужасную память.
«Нет», сказал Невилл, «хотя мне бы она пригодилась, старую я потерял много лет назад... Нет, посмотри на это...»
Он засунул руку, которая не держала Тревора, в свою школьную сумку и, немного покопавшись, вытащил оттуда нечто, похожее на небольшой серый кактус в горшке, за исключением того, что он был покрыт чем-то похожим на нарывы, а не на шипы.
«Mimbulus mimbletonia», — гордо сказал он.
Гарри уставился на эту штуку. Она слегка пульсировала, что придавало ей довольно зловещий вид какого-то больного внутреннего органа.
- Это очень, очень редкое растение, - сказал Невилл, сияя. - Я даже не знаю, есть ли такое в оранжерее Хогвартса. Мне не терпится показать его профессору Спраут. Мой двоюродный дедушка Элджи купил его для меня в Ассирии. Я собираюсь посмотреть, смогу ли я получить от него потомство.
Гарри знал, что любимым предметом Невилла была гербология, но он не мог понять, зачем ему это маленькое чахлое растение.
«Оно… э-э… что-нибудь делает?» — спросил он.
«Кучу всего!» — гордо сказал Невилл. «У него потрясающий защитный механизм — подержи Тревора для меня...»
Он бросил жабу на колени Гарри и достал перо из школьной сумки. Выпученные глаза Полумны Лавгуд снова появились поверх ее перевернутого журнала, наблюдая за тем, что делает Невилл. Невилл поднес Mimbulus mimbletonia к глазам, просунул язык между зубами, выбрал место и резко ткнул растение кончиком пера.
Жидкость брызнула из каждого нарыва на растении, густые, вонючие, темно-зеленые струи; они ударялись о потолок, окна и забрызгали журнал Полумны Лавгуд. Джинни, которая вовремя вскинула руки перед лицом, выглядела так, будто на ней была скользкая зеленая шляпа, но Гарри, чьи руки были заняты предотвращением побега Тревора, получил в лицо. Пахло прогорклым навозом.
Невилл, чье лицо и торс тоже были залиты водой, тряхнул головой, чтобы прогнать неприятные ощущения из глаз.
«П-простите», — выдохнул он. «Я раньше этого не пробовал... Не думал, что это будет настолько... Но не волнуйтесь, Смердящий сок не ядовит», — нервно добавил он, когда Гарри выплюнул на пол немного жидкости.
В этот самый момент дверь их купе открылась.
«О... привет, Гарри», — раздался нервный голос. «Эм... не вовремя?»
Гарри протер линзы очков свободной от Тревора рукой. Очень красивая девушка с длинными блестящими черными волосами стояла в дверном проеме и улыбалась ему: Чжоу Чанг, ловец квиддичной команды Равенкло.
«О... привет», — безучастно сказал Гарри.
«Эм...» — сказала Чо. «Ну... просто подумала, что стоит поздороваться... ну, тогда пока».
Она снова закрыла дверь, слегка порозовев, и ушла. Гарри откинулся на спинку сиденья и застонал. Он бы хотел, чтобы Чо обнаружила его сидящим с группой очень крутых людей, которые хохочут до упаду над шуткой, которую он только что рассказал; он бы не выбрал сидеть с Невиллом и Полоумной Лавгуд, сжимая в руках жабу и истекая Смердящим соком.
«Неважно», — бодро сказала Джинни. «Послушай, мы можем легко избавиться от всего этого». Она вытащила палочку. «Scourgify!»
Вонючий сок исчез.
«Извините», — снова сказал Невилл тихим голосом.
Рон и Гермиона не появлялись почти час, а к тому времени тележка с едой уже проехала мимо. Гарри, Джинни и Невилл доели свои тыквенные пирожки и были заняты обменом карточками с шоколадными лягушками, когда дверь купе открылась, и они вошли в сопровождении Живоглота и пронзительно ухающего Свиновода в его клетке.
«Я умираю с голоду», — сказал Рон, укладывая Пигвиджона рядом с Хедвигом, выхватывая у Гарри шоколадную лягушку и усаживаясь на соседнее сиденье. Он разорвал обертку, откусил лягушке голову и откинулся назад с закрытыми глазами, как будто у него было очень изнурительное утро.
«Ну, есть два старосты пятого курса от каждого факультета», — сказала Гермиона, выглядя крайне недовольной, когда она заняла свое место. «Мальчик и девочка от каждого».
«А угадайте, кто староста Слизерина?» — спросил Рон, все еще не открывая глаз.
«Малфой», — тут же ответил Гарри, и его худшие опасения подтвердились.
«Конечно», — с горечью сказал Рон, запихивая в рот остатки лягушки и беря другую.
«И эта полная корова Пэнси Паркинсон, — злобно сказала Гермиона. — Как она стала старостой, когда она толще, чем сотрясенный мозгом тролль...»
«Кто такой Хаффлпафф?» — спросил Гарри.
«Эрни Макмиллан и Ханна Эббот», — хрипло сказал Рон.
«А также Энтони Голдштейн и Падма Патил из Когтеврана», — сказала Гермиона.
«Ты ходил на Рождественский бал с Падмой Патил», — раздался неясный голос.
Все повернулись, чтобы посмотреть на Полумну Лавгуд, которая не мигая смотрела на Рона поверх «Придиры». Он проглотил свой кусок лягушки.
«Да, я знаю», — сказал он, выглядя слегка удивленным.
«Ей это не очень понравилось», — сообщила ему Луна. «Она думает, что ты не очень хорошо с ней обращался, потому что ты не стал с ней танцевать. Я не думаю, что я бы возражала», — добавила она задумчиво, «я не очень люблю танцевать».
Она снова спряталась за "Придиру". Рон несколько секунд смотрел на обложку с открытым ртом, затем оглянулся на Джинни, ожидая каких-то объяснений, но Джинни зажала рот костяшками пальцев, чтобы не захихикать. Рон озадаченно покачал головой, затем взглянул на часы.
“Мы должны время от времени патрулировать коридоры, - сказал он Гарри и Невиллу, - и мы можем назначать наказания, если люди плохо себя ведут. Не могу дождаться, когда смогу поймать Крэбба и Гойла за что-нибудь...”
«Ты не должен злоупотреблять своим положением, Рон!» — резко сказала Гермиона.
«Да, конечно, потому что Малфой вообще не станет этим злоупотреблять», — саркастически заметил Рон.
«То есть ты собираешься опуститься до его уровня?»
- Нет, я просто хочу убедиться, что доберусь до его приятелей раньше, чем он доберется до моих.
«Ради всего святого, Рон...»
«Я заставлю Гойла писать реплики, это его убьет, он ненавидит писать», — радостно сказал Рон. Он понизил голос до низкого хрюканья Гойла и, скривив лицо в болезненной сосредоточенности, изобразил, что пишет в воздухе. «Я... должен... не... выглядеть... как... зад... бабуина...»
Все смеялись, но никто не смеялся громче, чем Луна Лавгуд. Она издала крик веселья, от которого Хедвиг проснулась и возмущенно захлопала крыльями, а Живоглот запрыгнул на багажную полку, шипя. Она смеялась так сильно, что ее журнал выскользнул из ее рук, скатился по ногам и упал на пол.
«Это было смешно!»
Ее выпученные глаза наполнились слезами, когда она задыхалась, уставившись на Рона. Совершенно сбитый с толку, он оглянулся на остальных, которые теперь смеялись над выражением лица Рона и над нелепо продолжительным смехом Полумны Лавгуд, которая раскачивалась взад и вперед, схватившись за бока.
«Ты что, издеваешься?» — спросил Рон, нахмурившись.
«Задница бабуина!» — пробормотала она, держась за ребра.
Все остальные смотрели, как Луна смеется, но Гарри, взглянув на журнал на полу, заметил что-то, что заставило его нырнуть за ним. Перевернутое изображение было трудно понять, что изображено на обложке, но теперь Гарри понял, что это был довольно плохой мультфильм на Корнелиуса Фаджа; Гарри узнал его только по лаймово-зеленому котелку. Одна из рук Фаджа сжимала мешок с золотом, другая душала гоблина. Мультфильм был озаглавлен: НАСКОЛЬКО ДАЛЕКО ЗАЙДЕТ ФАДЖ, ЧТОБЫ ЗАВОЕВАТЬ ГРИНГОТТС?
Ниже были перечислены названия других статей журнала.
КОРРУПЦИЯ В ЛИГЕ КВИДДИЧА:
Как торнадо берут под контроль
РАСКРЫТЫ СЕКРЕТЫ ДРЕВНИХ РУН
СИРИУС БЛЭК: Злодей или жертва?
«Могу ли я взглянуть на это?» — нетерпеливо спросил Гарри у Луны.
Она кивнула, все еще глядя на Рона и задыхаясь от смеха.
Гарри открыл журнал и просмотрел индекс; до этого момента он совершенно забыл о журнале, который Кингсли передал мистеру Уизли, чтобы тот передал его Сириусу, но это, должно быть, был этот выпуск «Придиры». Он нашел страницу и взволнованно перевернул статью.
Это тоже было проиллюстрировано довольно плохой карикатурой; на самом деле, Гарри бы не узнал, что это должен был быть Сириус, если бы не было подписи. Сириус стоял на куче человеческих костей с палочкой в ;;руках. Заголовок статьи гласил:
SIRIUS - Черный, как его рисуют?
Печально известный массовый убийца или невинная поющая сенсация?
Гарри пришлось прочитать это предложение несколько раз, прежде чем он убедился, что не ошибся. С каких это пор Сириус стал поющей сенсацией?
В течение четырнадцати лет Сириус Блэк считался виновным в массовом убийстве двенадцати невинных маглов и одного волшебника. Дерзкий побег Блэка из Азкабана два года назад привел к самой масштабной охоте на человека, когда-либо проводившейся Министерством магии. Никто из нас никогда не сомневался в том, что он заслуживает того, чтобы его поймали и передали обратно дементорам.
НО ТАК ЛИ?
Недавно появились поразительные новые доказательства того, что Сириус Блэк, возможно, не совершал преступлений, за которые его отправили в Азкабан. На самом деле, говорит Дорис Перкисс, проживающая по адресу 18 Acanthia Way, Little Norton, Блэк, возможно, даже не присутствовал при убийствах.
«Люди не понимают, что Сириус Блэк — это вымышленное имя», — говорит миссис Перкисс. «Человек, которого люди считают Сириусом Блэком, на самом деле Стабби Бордман, солист популярной вокальной группы The Hobgoblins, который ушел из общественной жизни после того, как его ударили репой по уху на концерте в Little Norton Church Hall почти пятнадцать лет назад. Я узнала его в тот момент, когда увидела его фотографию в газете. Стабби не мог совершить эти преступления, потому что в тот день, о котором идет речь, он как раз наслаждался романтическим ужином при свечах со мной. Я написала министру магии и ожидаю, что он со дня на день дарует Стабби, он же Сириус, полное помилование».
Гарри закончил читать и уставился на страницу в недоумении. Возможно, это была шутка, подумал он, возможно, журнал часто печатал подделки. Он перелистал несколько страниц назад и нашел статью о Фадже.
Корнелиус Фадж, министр магии, отрицал, что у него были какие-либо планы взять на себя управление волшебным банком Гринготтс, когда он был избран министром магии пять лет назад. Фадж всегда настаивал на том, что он не хочет ничего, кроме как «мирно сотрудничать» с хранителями нашего золота.
НО ТАК ЛИ?
Источники, близкие к министру, недавно сообщили, что заветной мечтой Фаджа является захват контроля над поставками золота гоблинов, и что он не остановится перед применением силы, если возникнет такая необходимость.
«Это было бы не в первый раз», — сказал инсайдер из Министерства. «Корнелиус «Гоблин-Крушитель» Фадж, так его называют друзья, если бы вы могли слышать его, когда он думает, что никто не слушает, о, он всегда говорит о гоблинах, которых он убил; он приказывал их топить, он приказывал сбрасывать их со зданий, он приказывал их травить, он приказывал готовить их в пирогах...»
Гарри не стал читать дальше. У Фаджа могло быть много недостатков, но Гарри было крайне сложно представить, чтобы он заказывал гоблинов, запеченных в пирогах. Он пролистал остальную часть журнала. Останавливаясь каждые несколько страниц, он прочитал обвинение в том, что «Торнадос Татшилла» выиграли Лигу квиддича с помощью шантажа, незаконного подделывания метел и пыток; интервью с волшебником, который утверждал, что летал на Луну на «Чистом уборщике» и привез обратно мешок лунных лягушек в качестве доказательства; и статью о древних рунах, которая, по крайней мере, объясняла, почему Луна читала «Придиру» вверх ногами. Согласно журналу, если перевернуть руны головами, они обнаруживали заклинание, заставляющее уши врага превращаться в кумкваты. На самом деле, по сравнению с остальными статьями в «Придире», предположение о том, что Сириус на самом деле может быть солистом «Хобгоблинов», было вполне разумным.
«Там есть что-нибудь хорошее?» — спросил Рон, когда Гарри закрыл журнал.
«Конечно, нет», — язвительно сказала Гермиона, прежде чем Гарри успел ответить. «Придира — чушь, это всем известно».
«Простите», — сказала Луна; ее голос внезапно утратил мечтательное звучание. «Мой отец — редактор».
«Я... о, — сказала Гермиона, выглядя смущенной. — Ну... там есть кое-что интересное... Я имею в виду, это довольно...»
«Я верну его, спасибо», — холодно сказала Луна и, наклонившись вперед, выхватила его из рук Гарри. Пролистав его до страницы пятьдесят семь, она решительно перевернула его вверх дном и скрылась за ним как раз в тот момент, когда дверь купе открылась в третий раз.
Гарри огляделся; он ожидал этого, но это не делало вид Драко Малфоя, ухмыляющегося ему из-за своих дружков Крэбба и Гойла, более приятным.
«Что?» — агрессивно спросил он, прежде чем Малфой успел открыть рот.
«Манеры, Поттер, или мне придется дать тебе взыскание», — протянул Малфой, чьи гладкие светлые волосы и острый подбородок были точь-в-точь как у его отца. «Видите ли, я, в отличие от вас, стал старостой, а это значит, что я, в отличие от вас, имею право выносить наказания».
«Да», — сказал Гарри, — «но ты, в отличие от меня, мерзавец, так что убирайся и оставь нас в покое».
Рон, Гермиона, Джинни и Невилл рассмеялись. Губы Малфоя скривились.
«Скажи мне, Поттер, каково это — быть вторым после Уизли?» — спросил он.
— Заткнись, Малфой, — резко сказала Гермиона.
«Кажется, я задел тебя за живое», — ухмыльнулся Малфой. «Ну, просто береги себя, Поттер, потому что я буду следовать за тобой по пятам, если ты перейдешь черту».
«Убирайся!» — сказала Гермиона, вставая.
Хихикая, Малфой бросил на Гарри последний злобный взгляд и ушел, Крэбб и Гойл неуклюже поплелись за ним. Гермиона захлопнула за ними дверь купе и повернулась, чтобы посмотреть на Гарри, который сразу понял, что она, как и он, поняла, что сказал Малфой, и была так же расстроена этим.
«Киньте нам еще одну лягушку», — сказал Рон, который явно ничего не заметил.
Гарри не мог свободно говорить перед Невиллом и Луной. Он обменялся еще одним нервным взглядом с Гермионой, а затем уставился в окно.
Он думал, что Сириус пойдет с ним на станцию, это немного смешно, но внезапно это показалось безрассудным, если не откровенно опасным... Гермиона была права... Сириус не должен был приходить. Что, если мистер Малфой заметил черную собаку и сказал Драко, что, если он догадался, что Уизли, Люпин, Тонкс и Грюм знают, где прячется Сириус? Или использование Малфоем слова «dogging» было совпадением?
Погода оставалась неопределенной, пока они ехали все дальше и дальше на север. Дождь вяло бил в окна, затем солнце выглянуло, прежде чем снова накрыться облаками. Когда стемнело и в вагонах зажглись лампы, Луна свернула «Придиру», аккуратно убрала его в сумку и вместо этого принялась пялиться на всех в купе.
Гарри сидел, прижавшись лбом к окну поезда, пытаясь хоть краем глаза увидеть Хогвартс, но ночь была безлунной, и залитое дождем окно было грязным.
«Нам лучше переодеться», — наконец сказала Гермиона. Они с Роном аккуратно прикрепили значки старост к груди. Гарри увидел, как Рон проверяет, как это выглядит в черном окне.
Наконец поезд начал замедляться, и они услышали обычный шум вверх и вниз по нему, когда все суетились, чтобы собрать свой багаж и домашних животных, готовых к отправлению. Рон и Гермиона должны были всем этим руководить; они снова исчезли из вагона, оставив Гарри и остальных присматривать за Косолапсусом и Пигвидженом.
«Я понесу эту сову, если хочешь», — сказала Полумна Гарри, протягивая руку к Пигвиджену, пока Невилл аккуратно укладывал Тревора во внутренний карман.
«О, э-э, спасибо», — сказал Гарри, протягивая ей клетку и надёжно прижимая Хедвигу к себе.
Они вышли из купе, почувствовав первую волну ночного воздуха на лицах, когда присоединились к толпе в коридоре. Они медленно двинулись к дверям. Гарри чувствовал запах сосен, которые выстроились вдоль тропы к озеру. Он спустился на платформу и огляделся, прислушиваясь к знакомому призыву: «Первокурсники здесь... первокурсники...»
Но ответа не последовало. Вместо этого раздался совсем другой голос, бодрый женский: “Первокурсники, встаньте сюда, пожалуйста! Все первокурсники ко мне!”
В сторону Гарри полетел фонарь, и в его свете он увидел выступающий подбородок и строгую стрижку профессора Граббли-Планк, ведьмы, которая в прошлом году на некоторое время взяла на себя уроки Хагрида по уходу за волшебными существами.
«Где Хагрид?» — сказал он вслух.
«Не знаю», — сказала Джинни, — «но нам лучше отойти в сторону, мы загораживаем дверь».
"Ах, да . . ."
Гарри и Джинни разделились, когда они двинулись по платформе и через станцию. Толкаемый толпой, Гарри прищурился в темноте, чтобы увидеть Хагрида; он должен был быть здесь, Гарри рассчитывал на это — увидеть Хагрида снова было одним из тех событий, которых он ждал больше всего. Но его не было вообще.
«Он не мог уйти, — сказал себе Гарри, медленно пробираясь через узкий дверной проем на дорогу снаружи вместе с остальной толпой. — У него просто простуда или что-то в этом роде...»
Он огляделся в поисках Рона или Гермионы, желая узнать, что они думают о появлении профессора Граббли-Планка, но никого из них поблизости не было, поэтому он позволил увести себя на темную, размытую дождем дорогу за пределы станции Хогсмид.
Здесь стояло около сотни безлошадных дилижансов, которые всегда возили студентов старше первого курса в замок. Гарри быстро взглянул на них, отвернулся, чтобы высматривать Рона и Гермиону, затем снова присмотрелся.
Кареты больше не были безлошадными. Между оглоблями стояли какие-то существа; если бы ему пришлось давать им названия, он бы, наверное, назвал их лошадьми, хотя в них тоже было что-то от рептилий. Они были полностью лишены плоти, их черные шкуры облепляли скелеты, из которых была видна каждая косточка. Их головы напоминали драконьи, а глаза без зрачков были белыми и неподвижными. Из каждой веточки росли крылья — огромные черные кожистые крылья, которые выглядели так, словно принадлежали гигантским летучим мышам. Неподвижные и тихие в полумраке, эти существа выглядели жуткими и зловещими. Гарри не мог понять, почему кареты запряжены этими ужасными лошадьми, когда они вполне способны передвигаться сами по себе.
«Где Пигвиджон?» — раздался голос Рона прямо за спиной Гарри.
«Эта девчонка Луна несла его», — сказал Гарри, быстро поворачиваясь, горя желанием посоветоваться с Роном насчет Хагрида. «Где, как ты думаешь...»
«— Хагрид? Не знаю, — сказал Рон, выглядя обеспокоенным. — Лучше бы с ним все было в порядке...»
Неподалеку Драко Малфой, сопровождаемый небольшой группой дружков, включая Крэбба, Гойла и Панси Паркинсон, отталкивал с дороги робкого второкурсника, чтобы они могли сесть в карету. Через несколько секунд из толпы, тяжело дыша, появилась Гермиона.
«Малфой там вел себя совершенно отвратительно с первокурсником, клянусь, я на него доложу, он получил значок всего три минуты назад, а теперь использует его, чтобы издеваться над людьми еще хуже, чем когда-либо... Где Косолапсус?»
«Он у Джинни», - сказал Гарри. «Вот она...»
Джинни только что вышла из толпы, прижимая к себе извивающегося Живоглота.
«Спасибо», — сказала Гермиона, освобождая Джинни от кота. «Давай, найдем карету, пока они все не заполнились...»
«У меня еще нет Пигвиджона!» — сказал Рон, но Гермиона уже направилась к ближайшему свободному вагону. Гарри остался с Роном.
«Как ты думаешь, что это за твари?» — спросил он Рона, кивнув на ужасных лошадей, мимо которых проносились остальные ученики.
«Какие?»
«Эти лошади...»
Появилась Луна, держа в руках клетку Пигвиджеона; крошечная сова, как обычно, возбужденно щебетала.
«Вот ты где», — сказала она. «Он милый маленький совенок, не правда ли?»
«Э-э... да... С ним все в порядке», — хрипло сказал Рон. «Ну, пошли, зайдем... что ты говорил, Гарри?»
«Я хотел спросить, что это за лошади?» сказал Гарри, когда он, Рон и Полумна направились к карете, в которой уже сидели Гермиона и Джинни.
«Что за лошади?»
«Лошади, которые тянут кареты!» — нетерпеливо сказал Гарри; в конце концов, они были примерно в трех футах от ближайшей; она наблюдала за ними пустыми белыми глазами. Рон, однако, бросил на Гарри озадаченный взгляд.
"О чем ты говоришь?"
«Я говорю о — смотрите!»
Гарри схватил Рона за руку и развернул его так, чтобы он оказался лицом к лицу с крылатым конем. Рон секунду смотрел прямо на него, затем снова посмотрел на Гарри.
«На что я должен смотреть?»
- Там, между оглоблями! Запряженная в карету! Она прямо перед...
Но пока Рон продолжал выглядеть озадаченным, Гарри пришла в голову странная мысль.
«Неужели... разве ты их не видишь?»
«Что видишь?»
«Разве ты не видишь, кто тянет кареты?»
Теперь Рон выглядел по-настоящему встревоженным.
«Ты хорошо себя чувствуешь, Гарри?»
«Я... да...»
Гарри был совершенно сбит с толку. Лошадь была перед ним, ярко сверкая в тусклом свете, льющемся из окон станции позади них, пар поднимался из ее ноздрей в холодном ночном воздухе. Но если только Рон не притворялся — а это была очень слабая шутка, — Рон вообще не мог ее видеть.
«Тогда мы войдем?» — неуверенно спросил Рон, глядя на Гарри так, словно беспокоясь о нем.
«Да», — сказал Гарри. «Да, продолжай...»
“Все в порядке”, - произнес мечтательный голос рядом с Гарри, когда Рон исчез в темном салоне кареты. “Ты не сходишь с ума или что-то в этом роде. Я тоже их вижу”.
«Ты можешь?» — отчаянно спросил Гарри, поворачиваясь к Луне. Он мог видеть коней с крыльями летучей мыши, отражающихся в ее широких серебристых глазах.
«О да», — сказала Луна, — «я могла видеть их с самого первого дня здесь. Они всегда тянули кареты. Не волнуйся. Ты такой же нормальный, как и я».
Слабо улыбнувшись, она забралась в затхлый салон кареты вслед за Роном. Не совсем успокоившись, Гарри последовал за ней.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
НОВАЯ ПЕСНЯ РАСПРЕДЕЛЯЮЩЕЙ ШЛЯПЫ
Гарри не хотел говорить остальным, что у него и у Луны была одна и та же галлюцинация, если это было так, поэтому он ничего не сказал о лошадях, когда сел в карету и захлопнул за собой дверь. Тем не менее, он не мог не наблюдать за силуэтами лошадей, движущихся за окном.
«Все видели эту женщину Граббли-Планк?» — спросила Джинни. «Что она здесь делает? Хагрид не мог уйти, не так ли?»
«Я буду очень рада, если он это сделает», — сказала Луна. «Он не очень хороший учитель, не так ли?»
«Да, это так!» — сердито сказали Гарри, Рон и Джинни.
Гарри бросил на Гермиону сердитый взгляд; она прочистила горло и быстро сказала: «Эм... да... он очень хорош».
- Ну, мы думаем, что в Когтевране он в некотором роде посмешище, - невозмутимо сказала Луна.
«Тогда у тебя паршивое чувство юмора», — рявкнул Рон, когда колеса под ними со скрипом пришли в движение.
Луна, казалось, не была возмущена грубостью Рона; напротив, она просто некоторое время наблюдала за ним, как будто он был не слишком интересной телевизионной программой.
Грохоча и покачиваясь, экипажи колонной двинулись по дороге. Когда они проезжали между высокими каменными колоннами, увенчанными крылатыми кабанами, по обе стороны ворот, ведущих на территорию школы, Гарри наклонился вперед, чтобы посмотреть, горит ли свет в хижине Хагрида у Запретного леса, но территория была погружена в полную темноту. Замок Хогвартс, однако, вырисовывался все ближе: возвышающаяся масса башенок, угольно-черных на фоне темного неба, тут и там над ними ярко светились окна.
Коляски звякнули и остановились у каменных ступеней, ведущих к дубовым входным дверям, и Гарри первым вышел из кареты. Он снова повернулся, чтобы поискать освещенные окна внизу у леса, но в хижине Хагрида определенно не было никаких признаков жизни. Неохотно, потому что он наполовину надеялся, что они исчезнут, он вместо этого перевел взгляд на странных скелетообразных существ, которые тихо стояли в холодном ночном воздухе, их пустые белые глаза блестели.
Гарри уже однажды имел опыт видеть то, чего Рон не мог, но это было отражение в зеркале, что-то гораздо более нематериальное, чем сотня очень плотных на вид зверей, достаточно сильных, чтобы тянуть целый флот экипажей. Если верить Луне, звери всегда были там, но невидимые; почему же тогда Гарри вдруг смог их увидеть, а Рон — нет?
«Ты идёшь или как?» — спросил Рон рядом с ним.
«О... да», — быстро сказал Гарри, и они присоединились к толпе, спешащей вверх по каменным ступеням в замок.
Вестибюль горел факелами, и в нем раздавался гул шагов, когда студенты шли по вымощенному каменными плитами полу к двойным дверям справа, ведущим в Большой зал, где проходил пир по случаю начала семестра.
Четыре длинных стола факультетов в Большом зале заполнялись под беззвездным черным потолком, который был как небо, которое они могли видеть через высокие окна. Свечи плавали в воздухе вдоль всех столов, освещая серебристых призраков, которые были усеяны по всему залу, и лица студентов, которые оживленно разговаривали друг с другом, обменивались летними новостями, выкрикивали приветствия друзьям из других факультетов, разглядывали новые стрижки и мантии друг друга. Гарри снова заметил, как люди склоняли головы, чтобы пошептаться, когда он проходил мимо; он стиснул зубы и попытался сделать вид, будто ничего не замечает и его это не волнует.
Луна отдалилась от них за столом Рейвенкло. В тот момент, когда они добрались до Гриффиндора, Джинни окликнул какой-то товарищ с четвертого курса и оставил сидеть с ними; Гарри, Рон, Гермиона и Невилл нашли места вместе примерно на полпути к концу стола между Почти Безголовым Ником, призраком факультета Гриффиндор, и Парвати Патил и Лавандой Браун, последние двое из которых одарили Гарри воздушными, чрезмерно дружелюбными приветствиями, которые заставили его быть уверенным, что они прекратили говорить о нем на долю секунды раньше. Однако у него были более важные вещи, о которых стоило беспокоиться: он смотрел поверх голов студентов на преподавательский стол, который тянулся вдоль верхней стены Зала.
«Его там нет».
Рон и Гермиона тоже осмотрели преподавательский стол, хотя в этом не было особой необходимости: размеры Хагрида делали его мгновенно заметным в любом составе.
«Он не мог уйти», — сказал Рон, и в его голосе прозвучала легкая тревога.
«Конечно, нет», — твердо сказал Гарри.
«Ты ведь не думаешь, что он... ранен или что-то в этом роде, не так ли?» — обеспокоенно спросила Гермиона.
«Нет», — сразу же сказал Гарри.
«Но где же он тогда?»
Наступила пауза, затем Гарри сказал очень тихо, так, что Невилл, Парвати и Лаванда не могли услышать: «Может быть, он еще не вернулся. Ты знаешь — из его миссии — то, что он делал летом для Дамблдора».
«Да... да, так и будет», — сказал Рон, звуча успокоенным голосом, но Гермиона прикусила губу, оглядывая преподавательский стол, словно надеясь получить какое-то убедительное объяснение отсутствия Хагрида.
«Кто это?» — резко спросила она, указывая на середину преподавательского стола.
Гарри проследил за ее взглядом. Сначала они остановились на профессоре Дамблдоре, сидевшим в своем золотом кресле с высокой спинкой в ;;центре длинного преподавательского стола, в темно-фиолетовой мантии, усеянной серебристыми звездами, и в соответствующей шляпе. Голова Дамблдора была наклонена к женщине, сидевшей рядом с ним, которая говорила ему на ухо. Она выглядела, подумал Гарри, как чья-то незамужняя тетя: приземистая, с короткими, вьющимися, мышино-коричневыми волосами, в которые она закрепила ужасную розовую ленту Алисы, подходившую к пушистому розовому кардигану, который она носила поверх своей мантии. Затем она слегка повернула лицо, чтобы сделать глоток из своего кубка, и он увидел, с потрясением узнавания, бледное, жабье лицо и пару выпуклых, мешковатых глаз.
«Это та женщина, Амбридж!»
«Она была на моем слушании, она работает на Фаджа!»
«Отличный кардиган», — сказал Рон, ухмыляясь.
«Она работает на Фаджа?» — повторила Гермиона, нахмурившись. «Что же она тогда здесь делает?»
«Не знаю...»
Гермиона оглядела преподавательский стол, прищурив глаза.
«Нет», — пробормотала она, «нет, конечно, нет...»
Гарри не понял, о чем она говорит, но спрашивать не стал; его внимание только что привлекла профессор Граббли-Планк, которая только что появилась из-за преподавательского стола; она прошла в самый конец и заняла место, которое должно было принадлежать Хагриду. Это означало, что первокурсники, должно быть, пересекли озеро и добрались до замка, и действительно, через несколько секунд двери из вестибюля открылись. Вошла длинная вереница перепуганных первокурсников во главе с профессором Макгонагалл, которая несла табурет, на котором лежала древняя шляпа волшебника, сильно залатанная и заштопанная, с широкой прорехой возле обтрепанных полей.
Гул разговоров в Большом зале стих. Первокурсники выстроились перед преподавательским столом лицом к остальным студентам, а профессор МакГонагалл осторожно поставила перед ними табурет, затем отступила.
Лица первокурсников бледно светились в свете свечей. Маленький мальчик прямо в середине ряда выглядел так, будто дрожал. Гарри на мгновение вспомнил, как он был напуган, когда стоял там, ожидая неизвестного теста, который определит, к какому факультету он принадлежит.
Вся школа ждала, затаив дыхание. Затем разрыв около полей шляпы широко раскрылся, как рот, и Распределяющая шляпа запела:
В старые времена, когда я была новой
И Хогвартс едва начался
Основатели нашей благородной школы
Думали, что никогда не расстанутся:
Объединенные общей целью,
Они имели одно и то же стремление,
Создать лучшую в мире школу магии
И передать свои знания.
«Вместе мы будем строить и учить!»
Четыре добрых друга решили
И никогда не мечтали, что они
Когда-нибудь разделятся,
Ибо были ли где-нибудь такие друзья
Как Слизерин и Гриффиндор?
Если только это не была вторая пара
Пуффендуя и Когтеврана?
Так как же все могло пойти так неправильно?
Как могла такая дружба рухнуть?
Почему, я был там и могу рассказать
Всю печальную, печальную историю.
Слизерин сказал: «Мы будем учить только тех,
Чья родословная чистейшая».
Равенкло сказал: «Мы будем учить тех, чья
Чей интеллект надежнее».
Гриффиндорец сказал: “Мы научим всех этих
С доблестными деяниями, прославившими их имя.
Пуффендуй сказал: «Я научу многих,
И буду относиться к ним так же».
Эти различия не вызвали особых разногласий
Когда они впервые появились на свет,
Потому что у каждого из четырех основателей был
Факультет, в котором они могли
Взять только тех, кого хотели, поэтому,
Например, Слизерин
Принимал только чистокровных волшебников
Большой хитрости, как и он,
И только тех, у кого был самый острый ум
Обучали в Когтевране
В то время как самые храбрые и смелые
Отправлялись в отважный Гриффиндор.
Добрый Хаффлпафф, он забрал остальных,
И научил их всему, что знал,
Так факультеты и их основатели
Сохраняли крепкую и верную дружбу.
Так что Хогвартс работал в гармонии
В течение нескольких счастливых лет,
Но затем между нами закрался раздор
Питающийся нашими недостатками и страхами.
Факультеты, которые, как четыре столпа,
Когда-то поддерживали нашу школу,
Теперь обернулись друг против друга и,
Разделенные, они стремились править.
И какое-то время казалось, что школа
Должна встретить скорый конец,
С дуэлями и драками
И столкновением друзей с друзьями
И наконец наступило утро
Когда старый Слизерин ушел
И хотя борьба тогда затихла
Он оставил нас совсем подавленными.
И никогда с тех пор, как основатели четверо
Не сократились до трех
Не были объединены факультеты
Как им когда-то было предназначено быть.
И теперь Распределяющая шляпа здесь
И вы все знаете счет:
Я распределяю вас по Факультетам
Потому что это то, для чего я,
Но в этом году я пойду дальше,
Внимательно слушайте мою песню:
Хотя я осуждена разделить вас
Все еще беспокоюсь, что это неправильно,
Хотя я должен исполнить свой долг
И должна четвертовать каждый год
Все еще я задаюсь вопросом, не принесет ли Распределение
Не принести конец, которого я боюсь.
О, знайте опасности, читайте знаки,
Предупреждающая история показывает,
Ибо наш Хогвартс в опасности
От внешних, смертельных врагов
И мы должны объединиться внутри нее
Или мы рассыпемся изнутри.
Я говорил вас, я предупреждал вас...
Пусть Распределение начнется сейчас.
Шляпа снова замерла; раздались аплодисменты, хотя и прерванные, впервые на памяти Гарри, бормотанием и шепотом. По всему Большому залу студенты обменивались замечаниями со своими соседями, и Гарри, хлопая вместе со всеми, точно знал, о чем они говорят.
«В этом году она немного разрослась, не так ли?» — спросил Рон, приподняв брови.
«Это действительно так», — сказал Гарри.
Распределяющая шляпа обычно ограничивалась описанием различных качеств, которыми должен обладать каждый из четырех факультетов Хогвартса, и своей собственной роли в их распределении; Гарри не мог вспомнить, чтобы она когда-либо раньше пыталась давать школьные советы.
«Интересно, давались ли ему когда-нибудь предупреждения?» — спросила Гермиона, и в ее голосе прозвучала легкая тревога.
«Да, действительно», — со знанием дела сказал Почти Безголовый Ник, наклоняясь к ней через Невилла (Невилл поморщился, было очень неудобно, когда сквозь тебя наклоняется призрак). «Шляпа считает себя обязанной чести дать школе должное предупреждение, когда она чувствует...»
Но профессор МакГонагалл, которая ждала, чтобы зачитать список имен первокурсников, бросала на шепчущихся студентов тот взгляд, который обжигает. Почти Безголовый Ник приложил прозрачный палец к губам и снова чопорно выпрямился, когда бормотание внезапно оборвалось. С последним хмурым взглядом, который охватил четыре стола факультета, профессор МакГонагалл опустила глаза на свой длинный кусок пергамента и крикнула:
«Аберкромби, Юэн».
Испуганный мальчик, которого Гарри заметил ранее, споткнулся и надел шляпу на голову; только его очень торчащие уши не дали ей упасть прямо на плечи. Шляпа задумалась на мгновение, затем разрыв около полей снова открылся и крикнул: «ГРИФФИНДОР!»
Гарри громко захлопал вместе с остальными студентами факультета Гриффиндор, когда Юэн Аберкромби, пошатываясь, подошел к их столу и сел с таким видом, словно ему очень хотелось бы провалиться сквозь пол и больше никогда на него не смотреть.
Медленно длинная очередь первокурсников редела; в паузах между именами и решениями Распределяющей шляпы Гарри слышал, как громко урчит живот Рона. Наконец, «Целлер, Роуз» была распределена в Хаффлпафф, и профессор МакГонагалл подняла шляпу и табурет и увела их, пока профессор Дамблдор поднимался на ноги.
Гарри каким-то образом успокоился, увидев Дамблдора, стоящего перед ними всеми, какими бы горькими ни были его недавние чувства к директору. Между отсутствием Хагрида и присутствием этих драконоподобных лошадей он чувствовал, что его возвращение в Хогвартс, столь долго ожидаемое, полно неожиданных сюрпризов, как резкие ноты в знакомой песне. Но, по крайней мере, так и должно было быть: их директор встает, чтобы поприветствовать их всех перед пиршеством в честь начала семестра.
«Нашим новичкам, — звонко сказал Дамблдор, широко раскинув руки и сияя улыбкой на губах, — добро пожаловать! Нашим старым товарищам — добро пожаловать обратно! Есть время для речей, но сейчас не оно. Угощайтесь!»
Раздался одобрительный смех и взрыв аплодисментов, когда Дамблдор аккуратно сел и перекинул свою длинную бороду через плечо, чтобы она не мешала ему смотреть на тарелку, — ведь еда появилась буквально из ниоткуда, так что пять длинных столов ломились от кусков мяса, пирогов, блюд с овощами, хлебом, соусами и кувшинами с тыквенным соком.
«О чем ты говорил перед Распределением?» — спросила Гермиона у призрака. «О том, что шляпа предупреждает?»
«О да», — сказал Ник, который, казалось, был рад поводу отвернуться от Рона, который теперь ел жареный картофель с почти непристойным энтузиазмом. «Да, я слышал, как шляпа давала несколько предупреждений раньше, всегда в те моменты, когда она определяла периоды большой опасности для школы. И всегда, конечно, ее совет был один и тот же: держитесь вместе, будьте сильны изнутри».
“Как это может быть опасно?” - спросил Рон.
Его рот был настолько полон, что Гарри счел, что для него уже настоящее достижение — издать хоть какой-то звук.
«Прошу прощения?» — вежливо сказал Почти Безголовый Ник, в то время как Гермиона выглядела возмущенной. Рон сделал огромный глоток и сказал: «Как она может знать, что школа в опасности, если это шляпа?»
«Понятия не имею», — сказал Почти Безголовый Ник. «Конечно, она живет в кабинете Дамблдора, так что, полагаю, она все там подхватывает».
«И она хочет, чтобы студенты всех факультетов дружили?» - спросил Гарри, глядя на стол Слизерина, за которым сидел Драко Малфой. «Маловероятно».
«Ну, теперь тебе не следует так относиться», — укоризненно сказал Ник. «Мирное сотрудничество — вот ключ. Мы, призраки, хотя и принадлежим к разным факультетам, поддерживаем дружеские связи. Несмотря на соперничество между Гриффиндором и Слизерином, я бы никогда не подумал о том, чтобы искать спор с Кровавым Бароном».
«Только потому, что ты его боишься», — сказал Рон.
Почти Безголовый Ник выглядел крайне оскорбленным.
«Испугался? Надеюсь, я, сэр Николас де Мимси-Порпингтон, никогда в жизни не был повинен в трусости! Благородная кровь, что течет в моих жилах...»
“Какая кровь?” - спросил Рон. “У тебя же наверняка не осталось...?”
«Это фигура речи!» — сказал Почти Безголовый Ник, теперь настолько раздраженный, что его голова зловеще дрожала на его частично отрубленной шее. «Я полагаю, что мне все еще разрешено наслаждаться использованием любых слов, которые мне нравятся, даже если удовольствия от еды и питья мне запрещены! Но я вполне привык к тому, что студенты подшучивают над моей смертью, уверяю вас!»
«Ник, на самом деле он не смеялся над тобой!» — сказала Гермиона, бросив яростный взгляд на Рона.
К сожалению, рот Рона снова был набит до отказа, и все, что он смог выдавить из себя, было “нод иддум ээнтуп сэйчью”, что, по мнению Ника, не являлось адекватным извинением. Поднявшись в воздух, он поправил свою шляпу с пером и направился от них к другому концу стола, где остановился между братьями Криви, Колином и Деннисом.
«Молодец, Рон», — отрезала Гермиона.
«Что? — возмутился Рон, сумев, наконец, проглотить еду. — Мне не разрешают задать простой вопрос?»
«О, забудь», — раздраженно сказала Гермиона, и они провели остаток трапезы в раздраженном молчании.
Гарри слишком привык к их ссорам, чтобы утруждать себя попытками примирить их; он решил, что лучше потратить время на то, чтобы спокойно съесть пирог со стейком и почками, а затем большую тарелку своего любимого пирога с патокой.
Когда все ученики закончили есть и уровень шума в зале снова начал расти, Дамблдор снова поднялся на ноги. Разговоры немедленно прекратились, поскольку все повернулись лицом к директору. Гарри чувствовал себя приятно сонным. Его кровать с балдахином ждала где-то наверху, чудесно теплая и мягкая...
«Ну, теперь, когда мы все перевариваем еще один великолепный пир, я прошу вас уделить несколько минут внимания обычным объявлениям о начале семестра», — сказал Дамблдор. «Первокурсники должны знать, что лес на территории закрыт для учеников, — и некоторые из наших старших учеников тоже должны знать об этом». (Гарри, Рон и Гермиона обменялись ухмылками.)
«Мистер Филч, смотритель, попросил меня, как он мне сказал, уже в четыреста шестьдесят второй раз, напомнить вам всем, что в коридорах между классами не допускается магия, как и ряд других вещей, все это можно проверить по обширному списку, который сейчас прикреплен к двери кабинета мистера Филча.
«В этом году у нас произошло два изменения в составе персонала. Мы очень рады снова приветствовать профессора Граббли-Планк, которая будет вести уроки по уходу за магическими существами; мы также рады представить профессора Амбридж, нашего нового преподавателя по защите от темных искусств».
Последовали вежливые, но довольно вялые аплодисменты, во время которых Гарри, Рон и Гермиона обменялись слегка паническими взглядами; Дамблдор не сказал, как долго Граббли-Планк будет преподавать.
Дамблдор продолжил: «Отборочные соревнования для команд факультета по квиддичу состоятся…»
Он замолчал, вопросительно посмотрев на профессора Амбридж. Поскольку стоя она была не намного выше, чем сидя, наступил момент, когда никто не понял, почему Дамблдор замолчал, но затем профессор Амбридж сказала: «Кхм, кхм», и стало ясно, что она поднялась на ноги и собирается произнести речь.
Дамблдор только на мгновение выглядел ошеломленным, затем он быстро сел и внимательно посмотрел на профессора Амбридж, как будто он не желал ничего лучшего, чем послушать ее речь. Другие члены персонала не были столь искусны в скрытии своего удивления. Брови профессора Спраут исчезли в ее развевающихся волосах, а рот профессора МакГонагалл был таким тонким, каким Гарри его когда-либо видел. Ни один новый учитель никогда не прерывал Дамблдора. Многие студенты ухмылялись; эта женщина явно не знала, как все делается в Хогвартсе.
«Спасибо, директор», — улыбнулась профессор Амбридж, — «за добрые слова приветствия».
Ее голос был высоким, хриплым и девчачьим, и Гарри снова почувствовал мощный прилив неприязни, который он не мог себе объяснить; все, что он знал, это то, что он ненавидел все в ней, от ее глупого голоса до ее пушистого розового кардигана. Она снова слегка кашлянула, прочищая горло («Кхм, кхм») и продолжила: «Ну, как же здорово вернуться в Хогвартс, должна сказать!» Она улыбнулась, обнажив очень острые зубы. «И видеть такие счастливые маленькие лица, смотрящие на меня!»
Гарри огляделся. Ни одно из лиц, которые он мог видеть, не выглядело счастливым; напротив, все выглядели несколько озадаченными тем, что к ним обращались так, словно они были пятилетними детьми.
«Я с нетерпением жду возможности познакомиться со всеми вами, и я уверена, что мы станем очень хорошими друзьями!»
Студенты обменялись взглядами; некоторые из них едва скрывали ухмылки.
«Я буду ее подругой, пока мне не придется брать у нее этот кардиган», — прошептала Парвати Лаванде, и они обе беззвучно рассмеялись.
Профессор Амбридж снова прочистила горло («Кхм, кхм»), но когда она продолжила, часть придыхания исчезла из ее голоса. Она звучала гораздо более деловито, и теперь ее слова звучали скучно, заученно.
«Министерство магии всегда считало образование молодых ведьм и волшебников жизненно важным. Редкие дары, с которыми вы родились, могут сойти на нет, если их не развивать и не оттачивать тщательным обучением. Древние навыки, присущие только магическому сообществу, должны передаваться из поколения в поколение, чтобы мы не потеряли их навсегда. Сокровищница магических знаний, накопленная нашими предками, должна охраняться, пополняться и шлифоваться теми, кто призван к благородной профессии учителя».
Профессор Амбридж остановилась здесь и слегка поклонилась своим коллегам-сотрудникам, никто из которых не поклонился в ответ. Темные брови профессора МакГонагалл нахмурились, так что она стала похожа на ястреба, и Гарри отчетливо увидел, как она обменялась многозначительным взглядом с профессором Спраут, когда Амбридж снова тихонько «Кхм, кхм» и продолжила свою речь.
«Каждый директор и директриса Хогвартса привносили что-то новое в тяжелую задачу управления этой исторической школой, и так и должно быть, ибо без прогресса наступит застой и упадок. И снова, прогресс ради прогресса должен быть отвергнут, ибо наши испытанные и проверенные традиции часто не требуют никаких изменений. Тогда баланс между старым и новым, между постоянством и изменением, между традицией и новаторством...»
Гарри обнаружил, что его внимание ослабевает, как будто его мозг то входил, то выпадал из колеи. Тишина, которая всегда наполняла Зал, когда говорил Дамблдор, нарушалась, когда студенты склоняли головы друг к другу, шепчась и хихикая. За столом Равенкло Чжоу Чанг оживленно болтала со своими друзьями. Через несколько мест от Чжоу Луна Лавгуд снова достала «Придиру». Тем временем за столом Хаффлпаффа Эрни Макмиллан был одним из немногих, кто все еще пялился на профессора Амбридж, но его глаза были стеклянными, и Гарри был уверен, что он только притворяется, что слушает, пытаясь соответствовать значку нового старосты, сверкающему на его груди.
Профессор Амбридж, казалось, не замечала беспокойства своей аудитории. У Гарри было впечатление, что прямо у нее под носом мог бы вспыхнуть полномасштабный бунт, и она бы продолжила свою речь. Однако учителя все еще очень внимательно слушали, а Гермиона, казалось, впитывала каждое слово Амбридж, хотя, судя по выражению ее лица, они были ей совсем не по вкусу.
«... потому что некоторые изменения будут к лучшему, в то время как другие придут, со временем, чтобы быть признанными как ошибки суждения. Между тем, некоторые старые привычки будут сохранены, и это правильно, в то время как другие, устаревшие и изношенные, должны быть оставлены. Давайте же двигаться вперед, в новую эру открытости, эффективности и ответственности, намереваясь сохранить то, что должно быть сохранено, усовершенствовать то, что нуждается в совершенствовании, и обрезать везде, где мы находим практики, которые должны быть запрещены».
Она села. Дамблдор захлопал. Сотрудники последовали его примеру, хотя Гарри заметил, что некоторые из них свели руки вместе только один или два раза, прежде чем остановиться. Несколько студентов присоединились, но большинство были застигнуты врасплох к концу речи, не прослушав больше нескольких слов, и прежде чем они смогли начать аплодировать как следует, Дамблдор снова встал.
«Большое спасибо, профессор Амбридж, это было очень познавательно», — сказал он, кланяясь ей. «Теперь — как я уже говорил, отборочные игры в квиддич пройдут...»
«Да, это, конечно, было познавательно», — тихо сказала Гермиона.
«Ты же не хочешь сказать, что тебе понравилось?» — тихо сказал Рон, повернув остекленевшее лицо к Гермионе. «Это была самая скучная речь, которую я когда-либо слышал, а я вырос с Перси».
«Я сказала просветляющая, а не приятная», — сказала Гермиона. «Это многое объяснило».
«Это правда?» — удивленно сказал Гарри. «Мне показалось, что это полная чушь».
«В вафле было спрятано что-то важное», — мрачно сказала Гермиона.
«А было ли?» — тупо спросил Рон.
«А как насчет «прогресс ради прогресса должен быть запрещен»? А как насчет «обрезки везде, где мы находим практики, которые должны быть запрещены»?»
«Ну и что это значит?» — нетерпеливо спросил Рон.
«Я скажу тебе, что это значит», — зловеще сказала Гермиона. «Это значит, что Министерство вмешивается в дела Хогвартса».
Вокруг них раздался грохот и стук; Дамблдор, очевидно, только что распустил школу, потому что все встали, готовые покинуть Зал. Гермиона вскочила, выглядя взволнованной.
«Рон, мы должны показать первокурсникам, куда идти!»
«О, да», — сказал Рон, который, очевидно, забыл. «Эй, эй, вы все! Карлики!»
«Рон!»
«Ну, они такие, они няшные...»
«Я знаю, но их нельзя называть карликами... Первокурсники!» — властно крикнула Гермиона вдоль стола. «Сюда, пожалуйста!»
Группа новых студентов застенчиво прошла по промежутку между столами Гриффиндора и Хаффлпаффа, все они изо всех сил старались не быть лидерами группы. Они действительно казались очень маленькими; Гарри был уверен, что он не выглядел таким уж молодым, когда прибыл сюда. Он ухмыльнулся им. Светловолосый мальчик рядом с Юаном Аберкромби выглядел окаменевшим, подтолкнул Юана и что-то прошептал ему на ухо. Юан Аберкромби выглядел таким же испуганным и украдкой бросил ужасный взгляд на Гарри, который почувствовал, как ухмылка сползла с его лица, как сок.
«Увидимся позже», — сказал он Рону и Гермионе и вышел из Большого зала в одиночестве, делая все возможное, чтобы игнорировать шепот, взгляды и указывание, когда он проходил мимо. Он смотрел вперед, пробираясь сквозь толпу в вестибюле, затем поспешил вверх по мраморной лестнице, сделал несколько скрытых коротких путей и вскоре оставил большую часть толпы позади.
Он был глупцом, что не ожидал этого, сердито думал он, проходя по гораздо более пустым коридорам наверху. Конечно, все смотрели на него: он появился из лабиринта Трех Волшебников два месяца назад, сжимая в руках мертвое тело однокурсника и утверждая, что видел, как Лорд Волан-де-Морт вернулся к власти. В прошлом семестре у него не было времени объясниться, прежде чем все разошлись по домам, даже если он был готов дать всей школе подробный отчет об ужасных событиях на том кладбище.
«Э-э...» — хмуро сказал он, глядя на Полную Даму, которая разглаживала складки своего розового атласного платья и строго смотрела на него.
«Нет пароля, нет входа», — надменно сказала она.
«Гарри, я знаю!» — пропыхтел кто-то позади него, и он обернулся, чтобы увидеть бегущего к нему Невилла. «Угадай, что это? Я действительно смогу запомнить это на этот раз...» Он помахал чахлым маленьким кактусом, который показал им в поезде. «Mimbulus mimbletonia!»
Общая гостиная Гриффиндора выглядела как никогда гостеприимно, уютная круглая комната в башне, полная обветшалых мягких кресел и шатких старых столов. В камине весело потрескивал огонь, и несколько человек грели руки, прежде чем пойти в свои спальни; на другой стороне комнаты Фред и Джордж Уизли что-то прикрепляли на доску объявлений. Гарри помахал им рукой, напутствуя, и направился прямо к двери в спальни мальчиков; в данный момент он был не в настроении разговаривать. Невилл последовал за ним.
Дин Томас и Шеймус Финниган первыми добрались до общежития и как раз занимались тем, что покрывали стены возле своих кроватей плакатами и фотографиями. Они разговаривали, когда Гарри толкнул дверь, но резко остановились, как только увидели его. Гарри задался вопросом, говорили ли они о нем, а затем, не параноик ли он.
- Привет, - сказал он, подходя к своему чемодану и открывая его.
«Привет, Гарри», — сказал Дин, надевавший пижаму в цветах «Вест Хэма». «Хороший отпуск?»
«Неплохо», - пробормотал Гарри, поскольку на правдивый рассказ о своих каникулах ушла бы почти вся ночь, а он не мог с этим столкнуться. «А у тебя?»
«Да, все было нормально», — усмехнулся Дин. «В любом случае, лучше, чем у Шеймуса, он мне только что сказал».
«Что случилось, Шеймус?» — спросил Невилл, бережно ставя свой цветок Mimbulus mimbletonia на тумбочку у кровати.
Симус не ответил сразу; он скорее хлопотал, чтобы его плакат с командой по квиддичу «Кенмар Кестрелс» был достаточно ровным. Затем он сказал, все еще стоя спиной к Гарри: «Моя мама не хотела, чтобы я возвращался».
«Что?» — спросил Гарри, остановившись в процессе снятия мантии.
«Она не хотела, чтобы я возвращался в Хогвартс».
Симус отвернулся от плаката и достал из чемодана пижаму, по-прежнему не глядя на Гарри.
«Но — почему?» — удивился Гарри. Он знал, что мать Симуса была ведьмой, и не мог понять, почему она пришла сюда такой Дурслеевской.
Шеймус не ответил, пока не застегнул пижаму.
«Ну», — сказал он размеренным голосом, — «я полагаю... из-за тебя».
«Что ты имеешь в виду?» — быстро спросил Гарри. Его сердце билось довольно быстро. Он смутно чувствовал, как что-то приближается к нему.
«Ну», — снова сказал Симус, по-прежнему избегая взгляда Гарри, — «она... э-э... ну, это не только ты, это еще и Дамблдор...»
«Она верит Ежедневному Пророку?» — спросил Гарри. «Она думает, что я лжец, а Дамблдор старый дурак?»
Симус посмотрел на него. «Да, что-то вроде того».
Гарри ничего не сказал. Он бросил палочку на тумбочку, снял мантию, сердито засунул ее в чемодан и натянул пижаму. Он устал от этого; устал быть тем человеком, на которого все время пялятся и о котором все время говорят. Если бы только кто-нибудь из них знал, если бы только кто-нибудь из них имел хоть малейшее представление о том, каково это — быть тем, с кем все это произошло... Миссис Финниган понятия не имела, глупая женщина, подумал он свирепо.
Он лег в постель и попытался задернуть вокруг себя занавески, но прежде чем он успел это сделать, Шеймус сказал: «Послушай... что случилось той ночью, когда... ну, знаешь, когда... с Седриком Диггори и всеми остальными?»
Симус звучал нервно и нетерпеливо одновременно. Дин, который наклонился над своим чемоданом, пытаясь достать тапок, странно замер, и Гарри понял, что он внимательно слушает.
«О чем ты меня спрашиваешь?» — парировал Гарри. «Просто читай «Ежедневный пророк», как твоя мать, почему бы тебе этого не сделать? Это скажет тебе все, что тебе нужно знать».
«Не смей нападать на мою мать», — рявкнул Шеймус.
«Я нападу на любого, кто назовет меня лжецом», — сказал Гарри.
«Не разговаривай со мной так!»
«Я буду говорить с тобой, как захочу», — сказал Гарри, его гнев так быстро нарастал, что он схватил палочку с тумбочки. «Если у тебя проблемы с тем, чтобы делить со мной спальню, иди и спроси у МакГонагалл, можно ли тебя переселить, перестань волноваться за свою маму...»
«Оставь мою мать в покое, Поттер!»
"Что происходит?"
Рон появился в дверном проеме. Его широко раскрытые глаза переместились с Гарри, который стоял на коленях на кровати с палочкой, направленной на Симуса, на Симуса, который стоял там с поднятыми кулаками.
«Он нападает на мою мать!» — закричал Шеймус.
«Что?» — сказал Рон. «Гарри бы так не поступил — мы встречались с твоей мамой, она нам нравилась...»
«Это было до того, как она начала верить каждому слову, которое пишет обо мне вонючий «Ежедневный пророк»!» — сказал Гарри во весь голос.
«О, — сказал Рон, и на его веснушчатом лице промелькнуло понимание. — О... точно».
«Знаешь что?» — горячо сказал Симус, бросив на Гарри ядовитый взгляд. «Он прав, я больше не хочу делить с ним общежитие, он сумасшедший».
«Это неправильно, Шеймус», — сказал Рон, уши которого начали краснеть, что всегда является признаком опасности.
«Я не в порядке, да?» — крикнул Симус, который в отличие от Рона побледнел еще больше. «Ты веришь во всю эту чушь, которую он выплеснул про Сами-Знаете-Кого, ты думаешь, он говорит правду?»
«Да, я знаю!» — сердито сказал Рон.
«Тогда ты тоже сумасшедший», — с отвращением сказал Шеймус.
Симус выглядел несколько секунд так, как будто наказание было бы разумной платой за то, чтобы высказать то, что у него на уме; но с презрительным звуком он повернулся на каблуках, вскочил в кровать и задернул занавески с такой силой, что они сорвались с кровати и упали пыльной кучей на пол. Рон посмотрел на Симуса, затем на Дина и Невилла.
«Мои родители — маглы, приятель», — сказал Дин, пожимая плечами. «Они ничего не знают о смертях в Хогвартсе, потому что я не настолько глуп, чтобы им рассказать».
«Ты не знаешь мою мать, она вытянет что угодно из кого угодно!» — рявкнул на него Шеймус. «В любом случае, твои родители не читают «Ежедневный пророк», они не знают, что нашего директора выгнали из Визенгамота и Международной конфедерации магов, потому что он сошел с ума…»
«Моя бабушка говорит, что это чушь», — вставил Невилл. «Она говорит, что это «Ежедневный пророк» катится под откос, а не Дамблдор. Она отменила нашу подписку. Мы верим Гарри», — просто сказал он. Он забрался в кровать и натянул одеяло до подбородка, по-совиному глядя поверх него на Шеймуса. «Моя бабушка всегда говорила, что Сами-Знаете-Кто однажды вернется. Она говорит, что если Дамблдор говорит, что он вернулся, значит, он вернулся».
Гарри почувствовал прилив благодарности к Невиллу. Больше никто ничего не сказал. Симус достал палочку, починил полог кровати и исчез за ними. Дин лег в кровать, перевернулся и замолчал. Невилл, которому, казалось, тоже больше нечего было сказать, с нежностью смотрел на свой залитый лунным светом кактус.
Гарри откинулся на подушки, пока Рон суетился у соседней кровати, убирая свои вещи. Он был потрясен спором с Симусом, который ему всегда очень нравился. Сколько еще людей собирались предположить, что он лжет или не в себе?
Неужели Дамблдор страдал так все лето, когда сначала Визенгамот, а затем и Международная конфедерация магов исключили его из своих рядов? Может быть, гнев на Гарри не давал Дамблдору связываться с ним в течение нескольких месяцев? В конце концов, они оба были в этом вместе; Дамблдор поверил Гарри, объявил свою версию событий всей школе, а затем и более широкому магическому сообществу. Любой, кто считал Гарри лжецом, должен был думать, что Дамблдор тоже лжец, или же что Дамблдора обманули...
«В конце концов они поймут, что мы правы», — тоскливо подумал Гарри, когда Рон лег в постель и погасил последнюю свечу в спальне. Но он задавался вопросом, сколько атак, подобных атакам Шеймуса, ему придется выдержать, прежде чем наступит это время.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ПРОФЕССОР АМБРИДЖ
На следующее утро Шеймус оделся как можно быстрее и вышел из общежития еще до того, как Гарри успел надеть носки.
«Он что, думает, что сойдет с ума, если останется со мной в одной комнате слишком долго?» — громко спросил Гарри, когда подол мантии Симуса скрылся из виду.
«Не волнуйся об этом, Гарри», — пробормотал Дин, закидывая на плечо школьную сумку. «Он просто...» Но, видимо, он не смог точно сказать, кто такой Симус, и после немного неловкой паузы последовал за ним из комнаты.
Невилл и Рон оба посмотрели на Гарри с выражением "это его проблема, а не твоя", но Гарри это не очень утешило. Сколько еще ему придется это терпеть?
«Что случилось?» — спросила Гермиона пять минут спустя, догнав Гарри и Рона на полпути через гостиную, когда они все направились на завтрак. «Ты выглядишь совершенно — о, ради всего святого».
Она смотрела на доску объявлений в общей комнате, где висела большая новая вывеска.
ГАЛЛОНЫ ГАЛЛЕОНОВ!
Карманные деньги не поспевают за вашими расходами?
Хотите заработать немного дополнительного золота?
Свяжитесь с Фредом и Джорджем Уизли, гостиная Гриффиндора, для простой, частичной и практически безболезненной работы.
(МЫ СОЖАЛЕЕМ, ЧТО ВСЕ РАБОТЫ ВЫПОЛНЯЮТСЯ НА СОБСТВЕННЫЙ РИСК ЗАЯВИТЕЛЯ)
«Они — предел», — мрачно сказала Гермиона, снимая табличку, которую Фред и Джордж прикрепили поверх плаката с указанием даты первых выходных в Хогсмиде в октябре. «Нам придется поговорить с ними, Рон».
Рон выглядел явно встревоженным.
«Почему?»
«Потому что мы старосты!» — сказала Гермиона, когда они вылезли через портретный проем. «Мы должны остановить такие вещи!»
Рон ничего не сказал; Гарри по его угрюмому выражению лица понял, что перспектива помешать Фреду и Джорджу делать именно то, что им нравится, не казалась ему привлекательной.
«В любом случае, что случилось, Гарри?» — продолжала Гермиона, пока они спускались по лестнице, увешанной портретами старых ведьм и волшебников, которые все их игнорировали, будучи поглощены собственным разговором. «Ты выглядишь очень рассерженным на что-то».
«Шеймус считает, что Гарри лжет о Сам-Знаешь-Ком», — лаконично сказал Рон, когда Гарри не ответил.
Гермиона, от которой Гарри ожидал гневной реакции, вздохнула.
«Да, Лаванда тоже так думает», — мрачно сказала она.
«Вы мило побеседовали с ней о том, лживый ли я ищущий внимания придурок или нет, не так ли?» — громко сказал Гарри.
«Нет», — спокойно сказала Гермиона, «я сказала ей держать свой большой жирный рот закрытым по отношению к тебе, на самом деле. И было бы очень мило, если бы ты перестал прыгать на Рона и меня, Гарри, потому что, если ты не заметил, мы на твоей стороне».
Наступила короткая пауза.
«Извините», — тихо сказал Гарри.
«Это вполне нормально», — с достоинством сказала Гермиона. Затем она покачала головой. «Разве ты не помнишь, что сказал Дамблдор на пиру в честь окончания семестра в прошлом году?»
Гарри и Рон непонимающе посмотрели на нее, и Гермиона снова вздохнула.
«О Сами-Знаете-Кто. Он сказал: «Его дар сеять раздор и вражду очень велик. Мы можем бороться с ним, только демонстрируя столь же крепкие узы дружбы и доверия —»»
«Как ты помнишь такие вещи?» — спросил Рон, глядя на нее с восхищением.
«Я слушаю, Рон», — сказала Гермиона с ноткой резкости.
«Я тоже, но я все еще не могу сказать тебе точно, что...»
«Суть в том, — громко продолжала Гермиона, — что именно о таких вещах и говорил Дамблдор. Сами-Знаете-Кто вернулся всего два месяца назад, а мы уже начали ссориться между собой. И предупреждение Распределяющей шляпы было таким же — держитесь вместе, будьте едины…»
«И Гарри сказал это вчера вечером», — парировал Рон, — «если это означает, что мы должны подружиться со слизеринцами, то это маловероятно».
«Ну, я думаю, жаль, что мы не пытаемся добиться хоть какого-то единства между факультетами», — сердито сказала Гермиона.
Они достигли подножия мраморной лестницы. Череда учеников четвертого курса Равенкло пересекала вестибюль; они заметили Гарри и поспешили сбиться в тесную группу, словно опасаясь, что он может напасть на отставших.
«Да, нам действительно стоит попытаться подружиться с такими людьми», — саркастически заметил Гарри.
Они последовали за Рейвенкло в Большой зал, инстинктивно взглянув на преподавательский стол, когда вошли. Профессор Граббли-Планк болтал с профессором Синистрой, преподавателем астрономии, а Хагрид снова был заметен только своим отсутствием. Зачарованный потолок над ними отражал настроение Гарри; он был унылым, серым, как дождевая туча.
«Дамблдор даже не упомянул, как долго эта женщина, Граббли-Планк, пробудет здесь», — сказал он, когда они направились к столу Гриффиндора.
«Может быть...» — задумчиво сказала Гермиона.
«Ну... может быть, он не хотел привлекать внимание к отсутствию Хагрида».
«Что ты имеешь в виду, говоря «привлечь к этому внимание»? — спросил Рон, полусмеясь. — «Как мы могли не заметить?»
Прежде чем Гермиона успела ответить, к Гарри подошла высокая темнокожая девушка с длинными заплетенными в косы волосами.
«Привет, Анджелина».
«Привет», — сказала она оживленно, — «хорошее лето?» И, не дожидаясь ответа, добавила: «Слушай, меня назначили капитаном Гриффиндора по квиддичу».
«Отлично», — сказал Гарри, ухмыляясь ей; он подозревал, что подбадривающие речи Анджелины могут быть не такими многословными, как у Оливера Вуда, что могло быть только улучшением.
«Да, ну, теперь, когда Оливер ушел, нам нужен новый вратарь. Отборочные игры в пятницу в пять часов, и я хочу, чтобы там была вся команда, хорошо? Тогда мы посмотрим, как новый человек впишется».
«Хорошо», — сказал Гарри, и она улыбнулась ему и ушла.
«Я забыла, что Вуд ушел», — неопределенно сказала Гермиона, садясь рядом с Роном и придвигая к себе тарелку с тостами. «Полагаю, это будет иметь большое значение для команды?»
«Я полагаю», — сказал Гарри, садясь на скамейку напротив. «Он был хорошим вратарем...»
«Но ведь не повредит и немного свежей крови, не правда ли?» — сказал Рон.
Свистом и грохотом сотни сов влетели в верхние окна. Они спустились по всему Залу, принося письма и посылки своим владельцам и осыпая завтракающих каплями воды; на улице явно лил сильный дождь. Хедвиг нигде не было видно, но Гарри это не удивило; его единственным корреспондентом был Сириус, и он сомневался, что у Сириуса будет что-то новое, что он сможет ему рассказать после всего лишь двадцати четырех часов разлуки. Однако Гермионе пришлось быстро отодвинуть свой апельсиновый сок, чтобы освободить место для большой мокрой сипухи, держащей в клюве мокрый «Ежедневный пророк».
«Зачем ты все еще это берешь?» — раздраженно спросил Гарри, думая о Симусе, пока Гермиона положила кнат в кожаный мешочек на лапе совы, и она снова взлетела. «Я не собираюсь беспокоиться... куча мусора».
«Лучше знать, что говорит враг», — мрачно сказала Гермиона, развернула газету и скрылась за ней, не появляясь, пока Гарри и Рон не закончили есть.
«Ничего», — просто сказала она, сворачивая газету и кладя ее рядом со своей тарелкой. «Ничего о тебе, о Дамблдоре или о чем-либо еще».
Профессор МакГонагалл теперь ходила вдоль стола, раздавая расписания.
«Посмотрите на сегодняшний день!» — простонал Рон. «История магии, двойные зелья, прорицания и двойная защита от темных искусств... Биннс, Снейп, Трелони и эта Амбридж — все в один день! Хотелось бы, чтобы Фред и Джордж поторопились и разобрались с этими коробками для закусок Skiving...»
«Мои уши обманывают меня?» — спросил Фред, придя с Джорджем и протиснувшись на скамейку рядом с Гарри. «Преподаватели Хогвартса наверняка не хотят прогуливать уроки?»
«Посмотри, что у нас сегодня», — ворчливо сказал Рон, суя свое расписание под нос Фреду. «Это худший понедельник, который я когда-либо видел».
«Справедливо, братишка», — сказал Фред, просматривая колонку. «Если хочешь, можешь купить немного Nosebleed Nougat по дешевке».
«Почему дёшево?» — подозрительно спросил Рон.
«Потому что ты будешь продолжать истекать кровью, пока не ссохнешься, а противоядия у нас пока нет», — сказал Джордж, накладывая себе копченую селедку.
«Ура», — угрюмо сказал Рон, кладя в карман свое расписание, — «но я, пожалуй, пойду на уроки».
«И говоря о ваших коробках для закусок Skiving», — сказала Гермиона, пристально глядя на Фреда и Джорджа, — «вы не можете давать объявления о наборе тестировщиков на доске объявлений Гриффиндора».
«Кто это сказал?» — спросил Джордж, выглядя удивленным.
«Я так говорю», — сказала Гермиона. «И Рон».
«Не вмешивай меня в это», — поспешно сказал Рон.
Гермиона посмотрела на него. Фред и Джордж захихикали.
«Скоро ты запоешь по-другому, Гермиона», — сказал Фред, густо намазывая маслом лепешку. «Ты начинаешь свой пятый год, и скоро будешь просить у нас Snackbox».
«И почему начало пятого курса должно означать, что мне нужна коробка с закусками Skiving?» — спросила Гермиона.
«Пятый год — год сдачи СОВ», — сказал Джордж.
“И что?”
"Так у тебя экзамены на носу, да? Они будут так сильно держать тебя в напряжении, что ты будешь тереться об камень", - сказал Фред с удовлетворением.
«Полгода у нас были небольшие срывы перед СОВ», — радостно сказал Джордж. «Слезы и истерики... Патрисия Стимпсон то и дело приходила в обморок...»
«Кеннет Таулер покрылся фурункулами, помнишь?» — вспоминал Фред.
«Это потому, что ты подсыпал ему в пижаму порошок Бульбадокса», — сказал Джордж.
«Ах да», — сказал Фред, ухмыляясь. «Я забыл... Иногда трудно уследить, не так ли?»
«В любом случае, это кошмар года, пятый», — сказал Джордж. «Если тебя вообще волнуют результаты экзаменов. Фред и я каким-то образом сумели не потерять боевой дух».
«Да... у тебя, сколько там, по три СОВа?» — сказал Рон.
«Да», — равнодушно сказал Фред. «Но мы чувствуем, что наше будущее лежит за пределами мира академических достижений».
«Мы серьезно спорили, стоит ли возвращаться сюда на седьмой год», — весело сказал Джордж, — «теперь, когда у нас есть...»
Он замолчал, услышав предостерегающий взгляд Гарри, который знал, что Джордж собирался упомянуть о выигрыше в Турнире Трех Волшебников, который он им отдал.
«— теперь, когда у нас есть С.О.В.», — поспешно сказал Джордж. «Я имею в виду, нам действительно нужны Ж.А.Б.Т.? Но мы не думали, что мама сможет отпустить нас из школы пораньше, не вдобавок к тому, что Перси оказался самым большим придурком в мире».
«Но мы не собираемся тратить здесь последний год», — сказал Фред, с любовью оглядывая Большой зал. «Мы собираемся использовать его, чтобы провести небольшое маркетинговое исследование, выяснить, что именно требуется среднестатистическому студенту Хогвартса от его магазина шуток, тщательно оценить результаты нашего исследования, а затем производить продукцию, соответствующую спросу».
«Но где ты собираешься взять золото, чтобы открыть магазинчик приколов?» — скептически спросила Гермиона. «Тебе понадобятся все ингредиенты и материалы — и помещение тоже, я полагаю...»
Гарри не смотрел на близнецов. Его лицо горело; он намеренно выронил вилку и нырнул вниз, чтобы поднять ее. Он услышал, как Фред сказал над головой: «Не задавай нам вопросов, и мы не будем тебе лгать, Гермиона. Давай, Джордж, если мы придем пораньше, то, возможно, успеем продать несколько Удлиняющих Ушей до Гербологии».
Гарри вылез из-под стола и увидел, как Фред и Джордж уходят, неся каждый по стопке тостов.
«Что это значит?» — спросила Гермиона, переводя взгляд с Гарри на Рона. ««Не задавай нам вопросов...» Означает ли это, что у них уже есть немного золота, чтобы открыть магазинчик шуток?»
«Знаешь, я думал об этом», — сказал Рон, нахмурившись. «Мне купили новую мантию этим летом, и я не мог понять, откуда у них галлеоны...»
Гарри решил, что пришло время увести разговор в сторону от этих опасных тем.
«Как ты думаешь, это правда, что этот год будет очень трудным? Из-за экзаменов?»
«О, да», — сказал Рон. «Непременно так и будет, не так ли? СОВ действительно важны, влияют на вакансии, на которые вы можете претендовать, и все такое. Билл сказал мне, что мы также получаем советы по карьере, позже в этом году. Так что вы можете выбрать, какие Ж.А.Б.Т.ы вы хотите сдавать в следующем году».
«Знаете, чем вы хотите заняться после Хогвартса?» — спросил Гарри у остальных двоих, когда они вскоре вышли из Большого зала и направились в класс истории магии.
«Не совсем», — медленно сказал Рон. «За исключением... ну...»
Он выглядел немного смущенным.
«Что?» — подгонял его Гарри.
«Ну, было бы круто стать мракоборцем», — небрежно сказал Рон.
«Да, так и будет», — горячо сказал Гарри.
«Но они же элита», — сказал Рон. «Ты должен быть действительно хорош. А ты, Гермиона?»
«Не знаю», — сказала Гермиона. «Я думаю, мне бы очень хотелось сделать что-то стоящее».
«Мракоборец стоит того!» - сказал Гарри.
«Да, это так, но это не единственное стоящее дело», — задумчиво сказала Гермиона. «Я имею в виду, если бы я могла продолжить S.P.E.W.
Гарри и Рон старательно избегали смотреть друг на друга.
История магии, по общему мнению, была самым скучным предметом, когда-либо придуманным волшебниками. Профессор Биннс, их учитель-призрак, имел хриплый, монотонный голос, который почти гарантированно вызывал сильную сонливость в течение десяти минут, пяти в теплую погоду. Он никогда не менял форму их уроков, но читал им лекции без остановки, пока они делали записи или, скорее, сонно смотрели в пространство. Гарри и Рон до сих пор умудрялись сдавать экзамены по этому предмету, только переписывая записи Гермионы перед экзаменами; она одна, казалось, могла противостоять снотворной силе голоса Биннса.
Сегодня они три четверти часа терзались монотонной болтовней о гигантских войнах. Гарри услышал достаточно за первые десять минут, чтобы смутно понять, что в руках другого учителя эта тема могла бы быть умеренно интересной, но затем его мозг отключился, и он провел оставшиеся тридцать пять минут, играя в виселицу на углу своего пергамента с Роном, пока Гермиона бросала на них оскорбительные взгляды краем глаза.
«Что бы было, — холодно спросила она их, когда они вышли из класса на перемену (Биннс уходил, глядя на доску), — если бы я отказалась одолжить вам свои конспекты в этом году?»
«Мы провалим наши СОВ», — сказал Рон. «Если ты хочешь, чтобы это было на твоей совести, Гермиона...»
«Ну, ты этого заслуживаешь», — резко бросила она. «Ты даже не пытаешься его слушать, не так ли?»
“Мы стараемся”, - сказал Рон. “Просто у нас нет твоих мозгов, твоей памяти или твоей концентрации — ты просто умнее нас, — приятно ли тебе это слышать?”
«О, не говори мне эту чушь», — сказала Гермиона, но она выглядела немного смягчившейся, когда вышла во влажный двор.
Накрапывал мелкий туманный дождь, так что люди, стоящие в кучках по всему двору, казались размытыми по краям. Гарри, Рон и Гермиона выбрали укромный уголок под сильно капающим балконом, подняв воротники мантий от холодного сентябрьского воздуха и обсуждая, что Снейп, скорее всего, задаст им на первом уроке года. Они дошли до того, что согласились, что это, скорее всего, будет что-то чрезвычайно сложное, просто чтобы застать их врасплох после двухмесячных каникул, когда кто-то вышел из-за угла к ним.
«Привет, Гарри!»
Это была Чжоу Чанг, и что еще хуже, она снова была сама по себе. Это было очень необычно: Чжоу почти всегда была окружена толпой хихикающих девушек; Гарри вспомнил, как мучительно было пытаться уговорить ее на Святочный бал.
«Привет», — сказал Гарри, чувствуя, как его лицо становится горячим. По крайней мере, на этот раз ты не покрыт Stinksap, сказал он себе. Чо, похоже, думал о том же.
«Ты снял эту штуку?»
«Да», — сказал Гарри, пытаясь ухмыльнуться, как будто воспоминание об их последней встрече было забавным, а не унизительным. «Итак, ты... э-э... хорошо провела лето?»
В тот момент, когда он это сказал, он пожалел об этом: Седрик был парнем Чжоу, и воспоминание о его смерти, должно быть, повлияло на ее отпуск почти так же сильно, как и на отпуск Гарри... Что-то, казалось, напряглось на ее лице, но она сказала: «О, все было в порядке, ты знаешь...»
«Это значок «Торнадос»?» — внезапно потребовал Рон, указывая на переднюю часть мантии Чо, к которой был прикреплен небесно-голубой значок, украшенный двойной золотой буквой «Т». «Ты ведь их не поддерживаешь, не так ли?»
Да. поддерживаю-сказала Чжоу .
«Ты всегда их поддерживала или только с тех пор, как они начали выигрывать лигу?» — спросил Рон тоном, который Гарри счел излишне обвинительным.
«Я поддерживала их с шести лет», — холодно сказала Чжоу. «В любом случае... увидимся, Гарри».
Она ушла. Гермиона подождала, пока Чжоу не дошла до середины двора, прежде чем повернуться к Рону.
- Ты такой бестактный!
«Что? Я только спросил ее, если...»
- А ты не заметил, что она хотела поговорить с Гарри наедине?
- И что? Она могла бы сделать, я бы не стал ее останавливать...
«Зачем, черт возьми, ты нападал на нее из-за ее команды по квиддичу?»
- Нападал? Я не нападал на нее, я всего лишь...
«Кого волнует, поддерживает ли она «Торнадос»?»
— Да ладно, половина людей, которые носят эти значки, купили их только в прошлом сезоне...
«Но какое это имеет значение?»
«Это значит, что они не настоящие фанаты, они просто примкнули к моде».
“Это звонок”, - вяло сказал Гарри, потому что Рон и Гермиона препирались слишком громко, чтобы услышать его. Они не переставали спорить всю дорогу до подземелья Снейпа, что дало Гарри достаточно времени поразмыслить о том, что Невиллу и Рону повезло бы, если бы у них когда-нибудь состоялся двухминутный разговор с Чоу, о котором он мог бы вспоминать, не испытывая желания покидать страну.
И все же, подумал он, когда они присоединились к очереди, выстроившейся у двери класса Снейпа, она сама решила прийти и поговорить с ним, не так ли? Она была девушкой Седрика; она могла бы легко ненавидеть Гарри за то, что он вышел живым из лабиринта Трех Волшебников, когда Седрик умер, но она разговаривала с ним совершенно дружелюбно, не так, как будто она считала его сумасшедшим, или лжецом, или каким-то ужасным образом ответственным за смерть Седрика... Да, она определенно решила прийти и поговорить с ним, и это был второй раз за два дня... и при этой мысли настроение Гарри поднялось. Даже зловещий звук скрипящей двери подземелья Снейпа не пробил маленький, полный надежды пузырь, который, казалось, раздулся в его груди. Он вошел в класс вслед за Роном и Гермионой и последовал за ними к их обычному столу в дальнем конце класса, не обращая внимания на раздраженные звуки, которые теперь исходили от них обоих.
«Успокойся», — холодно сказал Снейп, закрывая за собой дверь.
Не было никакой реальной необходимости в призыве к порядку; в тот момент, когда класс услышал, как закрылась дверь, наступила тишина и все беспокойства прекратились. Одного присутствия Снейпа обычно было достаточно, чтобы обеспечить тишину класса.
«Прежде чем мы начнем сегодняшний урок», — сказал Снейп, подбегая к своему столу и оглядывая их всех, «я думаю, будет уместным напомнить вам, что в июне следующего года вам предстоит сдавать важный экзамен, во время которого вы докажете, насколько хорошо вы знаете состав и применение магических зелий. Хотя некоторые из этого класса, несомненно, идиоты, я ожидаю, что вы наскреблете «удовлетворительно» на С.О.В. или испытаете мое... неудовольствие».
На этот раз его взгляд задержался на Невилле, который сглотнул.
“После этого года, конечно, многие из вас перестанут заниматься со мной”, - продолжил Снейп. “Я беру в свой класс зелий Нового завета только самых лучших, а это значит, что некоторым из нас, безусловно, придется распрощаться”.
Его взгляд остановился на Гарри, а губы скривились. Гарри посмотрел в ответ, испытывая мрачное удовольствие от мысли, что он сможет бросить зелья после пятого курса.
«Но до этого счастливого момента прощания у нас еще целый год», — тихо сказал Снейп, — «поэтому, независимо от того, собираетесь ли вы сдавать Ж.А.Б.А. или нет, я советую вам всем сосредоточить усилия на поддержании высокого уровня успеваемости, которого я ожидаю от своих студентов, сдающих С.О.В.».
«Сегодня мы будем смешивать зелье, которое часто встречается на уровне обычного волшебства: напиток мира, зелье для успокоения тревоги и смягчения волнения. Предупреждаю: если вы будете слишком грубы с ингредиентами, вы погрузите выпившего в тяжелый и иногда необратимый сон, поэтому вам нужно будет уделять пристальное внимание тому, что вы делаете». Слева от Гарри Гермиона немного выпрямилась, ее выражение лица было одним из самых внимательных. «Ингредиенты и метод», — Снейп взмахнул палочкой, — «на доске» — (они появились там) — «вы найдете все, что вам нужно», — он снова взмахнул палочкой, — «в кладовой» — (дверца упомянутой кладовки резко распахнулась) — «у вас полтора часа... Начинайте».
Как и предсказывали Гарри, Рон и Гермиона, Снейп вряд ли мог приготовить для них более сложное и кропотливое зелье. Ингредиенты нужно было добавлять в котел в точном порядке и количестве; смесь нужно было размешивать точное количество раз, сначала по часовой стрелке, затем против часовой стрелки; жар пламени, на котором она кипела, нужно было понизить до точно нужного уровня на определенное количество минут, прежде чем добавлять последний ингредиент.
«От вашего зелья сейчас должен подниматься легкий серебристый пар», — крикнул Снейп, когда до конца оставалось десять минут.
Гарри, который сильно вспотел, отчаянно оглядел подземелье. Его собственный котел выпускал обильные количества темно-серого пара; котел Рона выплевывал зеленые искры. Симус лихорадочно тыкал в пламя у основания своего котла кончиком своей палочки, когда оно погасло. Однако поверхность зелья Гермионы представляла собой мерцающий туман серебристого пара, и когда Снейп проносился мимо, он посмотрел на него сверху вниз своим крючковатым носом без комментариев, что означало, что он не мог найти ничего, что можно было бы критиковать. Однако у котла Гарри Снейп остановился, глядя на Гарри сверху вниз с ужасной ухмылкой на лице.
«Поттер, что это должно быть?»
Слизеринцы, сидевшие перед классом, с нетерпением подняли головы; им нравилось слушать, как Снейп насмехается над Гарри.
«Напиток мира», — напряженно сказал Гарри.
«Скажи мне, Поттер, — тихо сказал Снейп, — ты умеешь читать?»
Драко Малфой рассмеялся.
«Да, я могу», — сказал Гарри, крепко сжав пальцами палочку.
«Прочти мне третью строчку инструкции, Поттер».
Гарри прищурился, глядя на доску; сквозь дымку разноцветного пара, заполнявшего подземелье, было нелегко разобрать инструкции.
«Добавьте измельченный лунный камень, перемешайте три раза против часовой стрелки, дайте покипеть в течение семи минут, затем добавьте две капли сиропа чемерицы».
Сердце его упало. Он не стал добавлять сироп чемерицы, а сразу перешел к четвертой строке инструкции, дав зелью покипеть в течение семи минут.
«Ты сделал все, что было в третьей строке, Поттер?»
«Нет», — очень тихо сказал Гарри.
"Извините?"
«Нет», — сказал Гарри громче. «Я забыл морозник...»
«Я знаю, что ты это сделал, Поттер, а это значит, что вся эта каша совершенно бесполезна. Эванеско».
Содержимое зелья Гарри исчезло; он остался стоять в глупом положении возле пустого котла.
«Те из вас, кто сумел прочитать инструкцию, наполните одну бутылку образцом вашего зелья, четко напишите на ней свое имя и принесите на мой стол для проверки», — сказал Снейп. «Домашнее задание: двенадцать дюймов пергамента о свойствах лунного камня и его использовании в зельеварении, сдать в четверг».
Пока все вокруг наполняли свои бутыли, Гарри, кипя от злости, убирал свои вещи. Его зелье было не хуже, чем у Рона, которое теперь источало отвратительный запах тухлых яиц, или у Невилла, которое достигло консистенции только что замешанного цемента и которое Невиллу теперь приходилось выдавливать из своего котла, однако именно он, Гарри, получит ноль баллов за дневную работу. Он сунул палочку обратно в сумку и плюхнулся на свое место, наблюдая, как все остальные маршируют к столу Снейпа с наполненными и закупоренными бутылями. Когда, наконец, прозвенел звонок, Гарри первым вышел из подземелья и уже начал обедать к тому времени, как Рон и Гермиона присоединились к нему в Большом зале. Потолок стал еще более мрачно-серым за утро. Дождь хлестал по высоким окнам.
“Это было действительно несправедливо”, - утешающе сказала Гермиона, присаживаясь рядом с Гарри и угощаясь пастеризованным пирогом. “Твое зелье было далеко не таким плохим, как у Гойла, но когда он налил его в свою бутыль, все разлетелось вдребезги и подожгло его мантию”.
“Ну да, - сказал Гарри, сердито глядя в свою тарелку, - с каких это пор Снейп был справедлив ко мне?”
Никто из них не ответил; все трое знали, что взаимная неприязнь Снейпа и Гарри была абсолютной с того момента, как Гарри ступил в Хогвартс.
«Я думала, что в этом году он может быть немного лучше», — разочарованно сказала Гермиона. «Я имею в виду... ну, вы знаете...» Она внимательно осмотрелась вокруг; по обе стороны от них было полдюжины пустых мест, и никто не проходил мимо стола. «... Теперь он в Ордене и все такое».
«Ядовитые поганки не меняют своих пятен», — мудро сказал Рон. «В любом случае, я всегда думал, что Дамблдор сошел с ума, доверяя Снейпу, где доказательства того, что он когда-либо действительно перестал работать на Сами-Знаете-Кого?»
«Я думаю, у Дамблдора, вероятно, есть масса доказательств, даже если он не делится ими с тобой, Рон», — резко сказала Гермиона.
“Да заткнитесь вы оба”, - сурово сказал Гарри, когда Рон открыл рот, чтобы возразить. Гермиона и Рон замерли, выглядя сердитыми и оскорбленными. “Может, хватит об этом?” - спросил он. - Вы всегда придираетесь друг к другу, это сводит меня с ума. И, отложив свой пастуший пирог, он закинул школьную сумку обратно на плечо и оставил их сидеть там.
Он поднимался по мраморной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, мимо множества студентов, спешащих на обед. Гнев, который только что вспыхнул так неожиданно, все еще пылал в нем, и вид потрясенных лиц Рона и Гермионы доставил ему чувство глубокого удовлетворения. Поделом им, подумал он. Почему они не могут оставить это в покое? ...Постоянные ссоры... Этого достаточно, чтобы кого угодно довести до белого каления....
Он прошел мимо большой картины сэра Кадогана, рыцаря на лестничной площадке; сэр Кадоган выхватил меч и яростно замахнулся им на Гарри, который его проигнорировал.
«Вернись, паршивый пес, стой и сражайся!» — крикнул сэр Кадоган приглушенным голосом из-за забрала, но Гарри просто пошел дальше, а когда сэр Кадоган попытался последовать за ним, врезавшись в соседнюю картину, его оттолкнул ее обитатель, большой и злобный волкодав.
Остаток обеденного перерыва Гарри провел, сидя в одиночестве под люком наверху Северной башни, и, следовательно, он первым поднялся по серебряной лестнице, ведущей в класс Сивиллы Трелони, когда прозвенел звонок.
Прорицание было наименее любимым предметом Гарри после зельеварения, что было связано в основном с привычкой профессора Трелони предсказывать его преждевременную смерть каждые несколько уроков. Худая женщина, закутанная в шали и сверкающая нитками бус, она всегда напоминала Гарри какое-то насекомое, ее очки сильно увеличивали ее глаза. Она была занята тем, что расставляла копии потрепанных, переплетенных в кожу книг на каждом из маленьких тонких столиков, которыми была завалена ее комната, когда Гарри вошел в комнату, но свет от ламп, покрытых шарфами, и слабого, тошнотворно пахнущего огня был настолько тусклым, что она, казалось, не заметила его, когда он сел в тени. Остальная часть класса прибыла в течение следующих пяти минут. Рон вылез из люка, внимательно осмотрелся, заметил Гарри и направился прямо к нему, или так прямо, как мог, лавируя между столами, стульями и мягкими пуфами.
«Мы с Гермионой перестали спорить», — сказал он, садясь рядом с Гарри.
«Хорошо», — проворчал Гарри.
«Но Гермиона говорит, что было бы неплохо, если бы ты перестал срывать на нас свой гнев», — сказал Рон.
«Я не...»
«Я просто передаю сообщение», — сказал Рон, перебивая его. «Но я считаю, что она права. Это не наша вина, как Симус и Снейп обращаются с тобой».
«Я никогда этого не говорил».
«Добрый день», — сказала профессор Трелони своим обычным туманным, мечтательным голосом, и Гарри замолчал, снова чувствуя раздражение и легкий стыд за себя. «И добро пожаловать обратно на Прорицания. Я, конечно, очень внимательно следила за вашими судьбами во время каникул и рада видеть, что вы все благополучно вернулись в Хогвартс — как я, конечно, и предполагала.
«На столах перед вами вы найдете копии «Оракула снов» Иниго Имаго. Толкование снов — важнейшее средство предсказания будущего, и оно, весьма вероятно, может быть проверено в вашем С.О.В. Конечно, я не считаю, что сдача или провал экзамена имеют хоть какое-то значение, когда дело касается священного искусства предсказания. Если у вас есть Всевидящее Око, сертификаты и оценки имеют очень мало значения. Однако директор школы хочет, чтобы вы сдали экзамен, так что...»
Ее голос деликатно затих, не оставив у всех сомнений в том, что профессор Трелони ставит свой предмет выше таких грязных дел, как экзамены.
«Пожалуйста, обратитесь к введению и прочтите, что говорит Имаго по поводу толкования снов. Затем разделитесь на пары. Используйте Оракула снов, чтобы толковать последние сны друг друга. Продолжайте».
Единственное, что можно сказать хорошего об этом уроке, так это то, что это был не двойной урок. К тому времени, как все закончили читать введение к книге, у них оставалось всего десять минут на толкование снов. За соседним столом с Гарри и Роном Дин встал в пару с Невиллом, который тут же пустился в долгое объяснение кошмара, в котором фигурировала пара гигантских ножниц в лучшей шляпе его бабушки; Гарри и Рон просто хмуро переглянулись.
«Я никогда не помню свои сны», — сказал Рон. «Ты говоришь один».
«Ты должен помнить один из них», — нетерпеливо сказал Гарри.
Он не собирался делиться своими снами ни с кем. Он прекрасно знал, что означает его очередной кошмар о кладбище, ему не нужны были Рон, профессор Трелони или глупый Оракул Снов, чтобы сказать ему это. . . .
«Ну, у меня было такое, что я играл в квиддич как-то вечером», — сказал Рон, морщась в попытке вспомнить. «Как ты думаешь, что это значит?»
«Вероятно, тебя съест гигантский зефир или что-то в этом роде», — сказал Гарри, без интереса перелистывая страницы «Оракула снов».
Это была очень скучная работа — искать отрывки снов в Оракуле, и Гарри не был рад, когда профессор Трелони задала им задание вести дневник снов в течение месяца в качестве домашнего задания. Когда прозвенел звонок, он и Рон первыми спустились по лестнице, Рон громко ворчал.
«Ты хоть понимаешь, сколько у нас уже домашнего задания? Биннс задал нам сочинение на полтора фута о войнах великанов, Снейп хочет фут об использовании лунных камней, а теперь у нас есть дневник снов за месяц от Трелони! Фред и Джордж не ошиблись насчет года СОВ, не так ли? Лучше бы эта Амбридж нам ничего не давала...»
Когда они вошли в класс Защиты от Темных Искусств, то обнаружили профессора Амбридж уже сидящей за учительским столом, в пушистом розовом кардигане, который она носила вчера вечером, и с черным бархатным бантом на макушке. Гарри снова настойчиво вспомнилась большая муха, неразумно усевшаяся на еще большую жабу.
Когда ученики вошли в класс, в нем было тихо; профессор Амбридж пока была неизвестной величиной, и никто не знал, насколько строгой сторонницей дисциплины она окажется.
«Ну, добрый день!» — сказала она, когда весь класс наконец сел.
Несколько человек пробормотали в ответ: «Добрый день».
- Тише, тише, - сказала профессор Амбридж. - Так ведь не годится, правда? Я бы хотела, чтобы вы ответили: "Добрый день, профессор Амбридж". Еще раз, пожалуйста. Добрый день, класс!”
«Добрый день, профессор Амбридж», — скандировали они ей в ответ.
- Ну вот, - ласково сказала профессор Амбридж. - Это было не так уж сложно, не так ли? Уберите палочки и перья, пожалуйста.
Многие в классе обменялись мрачными взглядами; приказ «убрать палочки» еще никогда не сопровождался уроком, который они находили интересным. Гарри засунул палочку обратно в сумку и вытащил перо, чернила и пергамент. Профессор Амбридж открыла сумочку, достала свою собственную палочку, которая была необычно короткой, и резко постучала ею по доске; на доске тут же появились слова:
Защита от темных искусств
Возвращение к основным принципам
«Ну, ваше преподавание этого предмета было довольно прерывистым и фрагментарным, не так ли?» — заявила профессор Амбридж, поворачиваясь лицом к классу и аккуратно сложив руки перед собой. «Постоянная смена учителей, многие из которых, похоже, не следовали никакой одобренной Министерством программе обучения, к сожалению, привела к тому, что вы оказались намного ниже того стандарта, который мы ожидали увидеть в ваш год сдачи СОВ.
«Однако вам будет приятно узнать, что эти проблемы теперь будут устранены. В этом году мы будем следовать тщательно структурированному, теоретически ориентированному, одобренному Министерством курсу защитной магии. Запишите следующее, пожалуйста».
Она снова постучала по доске; первое сообщение исчезло и сменилось следующим:
Цели курса:
1. Понимание принципов, лежащих в основе защитной магии.
2. Научиться распознавать ситуации, в которых защитная магия может быть использована законно.
3. Помещение использования защитной магии в контекст практического применения.
Пару минут в комнате раздавался звук царапанья перьев по пергаменту. Когда все переписали три цели курса профессора Амбридж, она сказала: «У всех есть экземпляр «Защитной магической теории» Уилберта Слинкхарда?»
По всему классу раздался глухой ропот согласия.
«Думаю, мы попробуем это снова», — сказала профессор Амбридж. «Когда я задаю вам вопрос, я хочу, чтобы вы отвечали «Да, профессор Амбридж» или «Нет, профессор Амбридж». Итак, у всех есть экземпляр «Теории защитной магии» Уилберта Слинкхарда?»
«Да, профессор Амбридж», — раздалось в комнате.
“Хорошо”, - сказала профессор Амбридж. “Я бы хотела, чтобы вы открыли пятую страницу и прочитали первую главу "Основы для начинающих". Разговаривать не нужно”.
Профессор Амбридж отошла от доски и устроилась в кресле за учительским столом, наблюдая за всеми этими мешковатыми глазами жабы. Гарри открыл пятую страницу своего экземпляра Защитной магической теории и начал читать.
Это было отчаянно скучно, так же плохо, как слушать профессора Биннса. Он чувствовал, как его концентрация ускользает от него; вскоре он прочитал одну и ту же строку полдюжины раз, не понимая больше, чем первые несколько слов. Прошло несколько минут молчания. Рядом с ним Рон рассеянно вертел перо в пальцах снова и снова, уставившись в одно и то же место на странице. Гарри посмотрел направо и получил сюрприз, который вывел его из оцепенения. Гермиона даже не открыла свой экземпляр Защитной магической теории. Она пристально смотрела на профессора Амбридж, подняв руку в воздух.
Гарри не мог вспомнить, чтобы Гермиона когда-либо пренебрегала чтением, когда ей было приказано, или хотя бы сопротивлялась искушению открыть любую книгу, которая попадалась ей под нос. Он вопросительно посмотрел на нее, но она лишь слегка покачала головой, давая понять, что не собирается отвечать на вопросы, и продолжала смотреть на профессора Амбридж, которая так же решительно смотрела в другую сторону.
Когда больше половины класса уставились на Гермиону, а не на свои книги, профессор Амбридж, похоже, решила, что больше не может игнорировать ситуацию.
«Ты хотела что-то спросить о главе, дорогая?» — спросила она Гермиону, словно только что ее заметила.
«Нет, не о главе», — сказала Гермиона.
«Ну, мы как раз сейчас читаем», — сказала профессор Амбридж, показывая свои маленькие острые зубы. «Если у вас есть другие вопросы, мы можем обсудить их в конце занятия».
«У меня есть вопрос о целях вашего курса», — сказала Гермиона.
Профессор Амбридж подняла брови.
«И вас зовут…?»
«Гермиона Грейнджер», — сказала Гермиона.
«Что ж, мисс Грейнджер, я думаю, цели курса совершенно ясны, если вы внимательно их прочитаете», — решительно и любезно сказала профессор Амбридж.
«Ну, я не знаю», — прямо сказала Гермиона. «Там ничего не написано об использовании защитных заклинаний».
Наступила короткая тишина, во время которой многие ученики повернули головы и нахмурились, глядя на три цели курса, все еще написанные на доске.
«Использование защитных заклинаний?» — повторила профессор Амбридж с легким смехом. «Почему, я не могу представить себе ни одной ситуации, которая возникнет в моем классе, которая потребует от вас использования защитного заклинания, мисс Грейнджер. Вы же не ожидаете, что на вас нападут во время урока?»
«Мы не будем использовать магию?» — громко воскликнул Рон.
«Учащиеся поднимают руки, когда хотят выступить на моем уроке, мистер...?»
«Уизли», — сказал Рон, поднимая руку в воздух.
Профессор Амбридж, еще шире улыбнувшись, повернулась к нему спиной. Гарри и Гермиона тут же тоже подняли руки. Мешковатые глаза профессора Амбридж на мгновение задержались на Гарри, прежде чем она обратилась к Гермионе.
«Да, мисс Грейнджер? Вы хотели спросить что-то еще?»
«Да», — сказала Гермиона. «Разве весь смысл Защиты от Темных Искусств заключается в отработке защитных заклинаний?»
«Вы являетесь экспертом в области образования, прошедшим подготовку в Министерстве, мисс Грейнджер?» — спросила профессор Амбридж своим фальшиво-сладким голосом.
«Нет, но…»
«Ну, тогда, боюсь, вы не имеете достаточной квалификации, чтобы решать, в чем заключается «весь смысл» любого класса. Волшебники, которые намного старше и умнее вас, разработали нашу новую программу обучения. Вы будете изучать защитные заклинания безопасным, безрисковым способом —»
«Какая от этого польза?» — громко сказал Гарри. «Если на нас нападут, то не в…»
«Рука, мистер Поттер!» — пропела профессор Амбридж.
Гарри выбросил кулак в воздух. Профессор Амбридж тут же снова отвернулась от него, но теперь руки подняли еще несколько человек.
«А как вас зовут?» — обратилась профессор Амбридж к Дину.
«Дин Томас».
«Ну что, мистер Томас?»
«Ну, Гарри ведь сказал, да?» — сказал Дин. «Если на нас нападут, это не будет безопасно —»
«Повторяю», — сказала профессор Амбридж, очень раздражающе улыбаясь Дину, «вы ожидаете, что на вас нападут во время моих занятий?»
«Нет, но…»
Профессор Амбридж поговорила с ним.
«Я не хочу критиковать то, как ведутся дела в этой школе», — сказала она, неубедительно улыбнувшись, — «но в этом классе вы столкнулись с некоторыми очень безответственными волшебниками, действительно очень безответственными — не говоря уже о том», — она неприятно усмехнулась, — «чтобы иметь дело с чрезвычайно опасными полукровками».
«Если вы имеете в виду профессора Люпина», — сердито вставил Дин Томас, — «то он был лучшим из всех, кого мы когда-либо...»
«Рука, мистер Томас! Как я уже говорила — вас познакомили с заклинаниями, которые были сложными, не подходящими для вашей возрастной группы и потенциально смертельными. Вас запугали, заставив поверить, что вы, скорее всего, будете сталкиваться с атаками Тьмы каждый день —»
— Нет, мы этого не делали, - сказала Гермиона, - мы просто...
«Ваша рука не поднята, мисс Грейнджер!»
Гермиона подняла руку; профессор Амбридж отвернулась от нее.
«Насколько я понимаю, мой предшественник не только произнёс в вашем присутствии незаконные проклятия, но и фактически применил их к вам...»
«Ну, он оказался маньяком, не так ли?» — горячо сказал Дин Томас. «Заметьте, мы все равно многому научились —»
«Ваша рука не поднята, мистер Томас!» — пропела профессор Амбридж. «Теперь, по мнению Министерства, теоретических знаний будет более чем достаточно, чтобы вы сдали экзамен, в чем, в конце концов, и заключается суть школы. А как вас зовут?» — добавила она, уставившись на Парвати, чья рука только что взлетела.
«Парвати Патил, а разве в нашем С.О.В. по Защите от Темных Искусств нет практической части? Разве мы не должны показать, что на самом деле можем делать контрзаклинания и прочее?»
«Если вы достаточно усердно изучили теорию, нет никаких причин, по которым вы не сможете применять заклинания в тщательно контролируемых условиях экзамена», — пренебрежительно сказала профессор Амбридж.
«Не практикуя их раньше?» — недоверчиво спросила Парвати. «Ты хочешь сказать, что в первый раз мы сможем применить заклинания во время экзамена?»
«Повторяю, если вы достаточно усердно изучили теорию...»
«А какая польза от теории в реальном мире?» — громко сказал Гарри, снова подняв кулак в воздух.
Профессор Амбридж подняла глаза.
«Это школа, мистер Поттер, а не реальный мир», — тихо сказала она.
«Значит, нам не следует быть готовыми к тому, что нас ждет?»
«Там вас никто не ждет, мистер Поттер».
«О, да?» — сказал Гарри. Его темперамент, который, казалось, весь день бурлил где-то под поверхностью, достиг точки кипения.
«Как вы думаете, кто хочет нападать на таких детей, как вы?» — спросила профессор Амбридж ужасно медовым голосом.
«Хм, давай подумаем...» — сказал Гарри с наигранной задумчивостью в голосе. «Может быть, Лорд Волан-де-Морт?»
Рон ахнул; Лаванда Браун тихонько вскрикнула; Невилл соскользнул вбок со своего табурета. Профессор Амбридж, однако, не дрогнула. Она смотрела на Гарри с мрачно-удовлетворенным выражением на лице.
«Десять баллов с Гриффиндора, мистер Поттер».
В классе было тихо и спокойно. Все смотрели либо на Амбридж, либо на Гарри.
«Теперь позвольте мне прояснить несколько вещей».
Профессор Амбридж встала и наклонилась к ним, положив руки с короткими пальцами на стол.
«Вам сказали, что некий Темный маг вернулся из мертвых...»
«Он не умер», — сердито сказал Гарри, — «но да, он вернулся!»
— произнесла профессор Амбридж на одном дыхании, не глядя на него. «Как я уже говорила, вам сообщили, что некий Темный волшебник снова на свободе. Это ложь».
«Это НЕ ложь!» — сказал Гарри. «Я видел его, я сражался с ним!»
- Оставление после уроков, мистер Поттер! - торжествующе объявила профессор Амбридж. - Завтра вечером. В пять часов. Мой кабинет. Повторяю, это ложь. Министерство магии гарантирует, что вам не угрожает никакая опасность со стороны Темных магов. Если ты все еще беспокоишься, обязательно приходи ко мне во внеурочное время. Если кто-то пугает вас выдумками о возрожденных темных волшебниках, я хотел бы услышать об этом. Я здесь, чтобы помочь. Я ваш друг. А теперь, будьте любезны, продолжайте чтение. Страница пятая, ”Основы для начинающих"."
Профессор Амбридж снова села за свой стол. Гарри, однако, встал. Все уставились на него; Симус выглядел наполовину испуганным, наполовину очарованным.
«Гарри, нет!» — прошептала Гермиона предупреждающим голосом, дергая его за рукав, но Гарри отдернул руку, чтобы она не дотянулась.
«Так, по-вашему, Седрик Диггори умер по собственной воле, не так ли?» — спросил Гарри дрожащим голосом.
Класс коллективно вздохнул, поскольку никто из них, кроме Рона и Гермионы, никогда не слышал, чтобы Гарри говорил о том, что случилось в ночь смерти Седрика. Они жадно смотрели то на Гарри, то на профессора Амбридж, которая подняла глаза и смотрела на него без следа фальшивой улыбки на лице.
«Смерть Седрика Диггори была трагической случайностью», — холодно сказала она.
«Это было убийство», — сказал Гарри. Он чувствовал, как дрожит. Он почти ни с кем об этом не говорил, особенно с тридцатью жадно слушавшими его одноклассниками. «Волдеморт убил его, и ты это знаешь».
Лицо профессора Амбридж было совершенно пустым. На мгновение он подумал, что она собирается накричать на него. Затем она сказала своим самым мягким, самым нежным девичьим голосом: «Идите сюда, мистер Поттер, дорогой».
Он оттолкнул свой стул в сторону, обошел Рона и Гермиону и подошел к учительскому столу. Он чувствовал, как весь класс затаил дыхание. Он был так зол, что ему было все равно, что будет дальше.
Профессор Амбридж вытащила из сумочки небольшой рулон розового пергамента, разложила его на столе, окунула перо в бутылочку с чернилами и начала писать, сгорбившись так, чтобы Гарри не мог видеть, что она пишет. Никто не произнес ни слова. Примерно через минуту она свернула пергамент и постучала по нему палочкой; он запечатался без шва, так что он не смог его открыть.
«Отнеси это профессору МакГонагалл, дорогой», — сказала профессор Амбридж, протягивая ему записку.
Он взял его у нее, не сказав ни слова, и вышел из комнаты, даже не оглянувшись на Рона и Гермиону, и захлопнул за собой дверь класса. Он очень быстро пошел по коридору, крепко сжимая в руке записку МакГонагалл, и, повернув за угол, врезался в Пивза-полтергейста, широколицего маленького человечка, плывущего на спине в воздухе и жонглирующего несколькими чернильницами.
«Не лезь, Пивз».
«Ооо, Чокнутый чувствует себя не в своей тарелке», — сказал Пивз, преследуя Гарри по коридору, и покосившись на него, когда он проносился над ним. «Что на этот раз, мой славный друг Потти? Слышишь голоса? Видишь видения? Говоришь на… — Пивз издал гигантский малиновый звук, — «языках?»
«Я сказал, оставь меня в покое!» — крикнул Гарри, сбегая по ближайшему лестничному пролету, но Пивз просто съехал по перилам на спине рядом с ним.
«О, большинство думает, что он лает, этот маленький мальчик Потти,
Но некоторые более добрее и думают, что он просто грустит,
Но Пивзи знает лучше и говорит, что он сумасшедший…»
"ЗАМОЛЧИ!"
Дверь слева от него распахнулась, и из своего кабинета вышла профессор МакГонагалл, выглядевшая мрачной и слегка встревоженной.
«Что, черт возьми, ты кричишь, Поттер?» — резко спросила она, когда Пивз радостно захихикал и скрылся из виду. «Почему ты не на уроке?»
«Меня послали повидаться с вами», — сухо сказал Гарри.
«Послали? Что значит «послали»?
Он протянул записку от профессора Амбридж. Профессор МакГонагалл взяла ее у него, нахмурившись, разрезала ее ударом палочки, вытянула и начала читать. Ее глаза метались из стороны в сторону за квадратными очками, пока она читала то, что написала Амбридж, и с каждой строкой они становились все уже.
«Иди сюда, Поттер».
Он последовал за ней в ее кабинет. Дверь автоматически закрылась за ним.
«Ну?» — спросила профессор МакГонагалл, поворачиваясь к нему. «Это правда?»
«Что правда?» — спросил Гарри, гораздо более агрессивно, чем намеревался. «Профессор?» — добавил он, пытаясь казаться более вежливым.
«Это правда, что вы накричали на профессора Амбридж?»
«Да», — сказал Гарри.
«Ты назвал ее лгуньей?»
"Да."
«Ты сказал ей, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся?»
"Да."
Профессор МакГонагалл села за стол, нахмурившись, глядя на Гарри. Затем она сказала: «Съешь печенье, Поттер».
— Есть - что?
«Возьми печенье», — нетерпеливо повторила она, указывая на клетчатую банку с печеньем, лежащую на одной из стопок бумаг на ее столе. «И садись».
Был и предыдущий случай, когда Гарри, ожидавший, что профессор Макгонагалл выпорет его палкой, вместо этого был назначен ею в гриффиндорскую команду по квиддичу. Он опустился на стул напротив нее и положил себе имбирного тритона, чувствуя себя таким же растерянным и сбитым с толку, как и в тот раз.
Профессор МакГонагалл отложила записку профессора Амбридж и очень серьезно посмотрела на Гарри.
«Поттер, тебе нужно быть осторожным».
Гарри проглотил свой кусок имбирного тритона и уставился на нее. Ее тон голоса был совсем не таким, к которому он привык; он не был резким, четким и строгим; он был низким и тревожным и каким-то образом гораздо более человечным, чем обычно.
«Плохое поведение на уроке Долорес Амбридж может обойтись вам гораздо дороже, чем баллы факультета и наказание».
"Что вы - ?"
«Поттер, воспользуйся здравым смыслом», — резко бросила профессор МакГонагалл, резко вернувшись к своей обычной манере. «Ты знаешь, откуда она родом, ты должен знать, кому она подчиняется».
Прозвенел звонок к концу урока. Над головой и вокруг раздавались слоновьи звуки сотен учеников, находящихся в движении.
«Здесь говорится, что она назначает тебе взыскание каждый вечер на этой неделе, начиная с завтрашнего дня», — сказала профессор МакГонагалл, снова глядя на записку Амбридж.
«Каждый вечер на этой неделе!» — повторил Гарри в ужасе. «Но, профессор, разве вы не могли…?»
«Нет, я не могу», — категорически заявила профессор МакГонагалл.
"Но -"
«Она твой учитель и имеет полное право назначить тебе наказание. Завтра в пять часов ты пойдешь в ее комнату на первое. Просто помни: будь осторожен с Долорес Амбридж».
«Но я говорил правду!» — возмутился Гарри. «Волдеморт вернулся, ты же знаешь, профессор Дамблдор знает, что он...»
«Ради всего святого, Поттер!» — сказала профессор МакГонагалл, сердито поправляя очки (она ужасно поморщилась, когда он употребил имя Волан-де-Морта). «Ты действительно думаешь, что это правда или ложь? Речь идет о том, чтобы держать голову опущенной и контролировать свой темперамент!»
Она встала, широко раздув ноздри и сжав губы, и он тоже встал.
«Съешь еще печенье», — раздраженно сказала она, протягивая ему коробку.
«Нет, спасибо», — холодно сказал Гарри.
«Не будь смешным», — отрезала она.
Он взял одно.
«Спасибо», — неохотно сказал он.
«Разве ты не слушал речь Долорес Амбридж на празднике по случаю начала семестра, Поттер?»
«Да», — сказал Гарри. «Да... она сказала... прогресс будет запрещен или... ну, это означало, что... что Министерство магии пытается вмешаться в дела Хогвартса».
Профессор МакГонагалл на мгновение взглянула на него, затем фыркнула, обошла свой стол и придержала для него дверь.
«Ну, я рада, что ты хоть как-то слушаешь Гермиону Грейнджер», — сказала она, указывая ему на выход из своего кабинета.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ОТБЫВАНИЯ НАКАЗАНИЙ У ДОЛОРЕС АМБРИДЖ
Ужин в Большом зале в тот вечер не был приятным опытом для Гарри. Новость о его крикливой ссоре с Амбридж, казалось, распространилась исключительно быстро даже по меркам Хогвартса. Он слышал шепот вокруг себя, когда сидел за едой между Роном и Гермионой. Самое забавное, что никто из шептунов, казалось, не возражал против того, что он подслушал, что они говорили о нем — напротив, они как будто надеялись, что он рассердится и снова начнет кричать, чтобы они могли услышать его историю из первых уст.
«Он говорит, что видел, как убили Седрика Диггори...»
«Он считает, что дрался на дуэли с Сам-Знаешь-Кем...»
«Да ладно тебе...»
«Кого он обманывает?»
“С целью...”
«Чего я не понимаю», — дрожащим голосом сказал Гарри, откладывая нож и вилку (его руки слишком дрожали, чтобы держать их ровно), — «так это почему они все поверили в эту историю два месяца назад, когда Дамблдор рассказал им...»
«Дело в том, Гарри, что я не уверена, что они это сделали», — мрачно сказала Гермиона. «О, давай уйдем отсюда».
Она бросила на пол свой нож и вилку; Рон грустно посмотрел на свой наполовину готовый яблочный пирог, но последовал ее примеру. Люди пялились на них всю дорогу из Зала.
«Что ты имеешь в виду, говоря, что не уверена, что они поверили Дамблдору?» — спросил Гарри у Гермионы, когда они достигли площадки первого этажа.
«Послушай, ты не понимаешь, каково это было после того, как это произошло», — тихо сказала Гермиона. «Ты вернулся на середину лужайки, сжимая в руках мертвое тело Седрика... Никто из нас не видел, что произошло в лабиринте... Мы просто получили слово от Дамблдора, что Сами-Знаете-Кто вернулся, убил Седрика и сразился с тобой».
«И это правда!» — громко сказал Гарри.
«Я знаю, Гарри, так что, пожалуйста, перестань откусывать мне голову?» — устало сказала Гермиона. «Просто прежде, чем правда успела дойти до них, все уехали домой на лето, где провели два месяца, читая о том, какой ты псих, а Дамблдор сходит с ума!»
Дождь стучал в оконные стекла, когда они шагали по пустым коридорам обратно в Гриффиндорскую башню. Гарри чувствовал себя так, словно его первый день длился целую неделю, но ему еще предстояло сделать гору домашней работы перед сном. Тупая, пульсирующая боль нарастала над его правым глазом. Он взглянул в залитое дождем окно на темную землю, когда они свернули в коридор Толстой Дамы. В хижине Хагрида по-прежнему не было света.
«Mimbulus mimbletonia», — сказала Гермиона, прежде чем Толстая Дама успела спросить. Портрет распахнулся, открыв дыру позади, и все трое протиснулись обратно через нее.
Общая комната была почти пуста; почти все еще были внизу на ужине. Живоглот вылез из кресла и побежал им навстречу, громко мурлыча, а когда Гарри, Рон и Гермиона заняли свои три любимых кресла у камина, он легко запрыгнул на колени Гермионы и свернулся там, как пушистая рыжая подушка. Гарри уставился в пламя, чувствуя себя истощенным и измотанным.
«Как Дамблдор мог это допустить?» — внезапно закричала Гермиона, заставив Гарри и Рона подпрыгнуть; Косолапсус спрыгнул с нее, выглядя оскорбленным. Она в ярости заколотила по ручкам кресла, так что из дырок посыпались кусочки набивки. «Как он может позволять этой ужасной женщине учить нас? Да еще и на нашем курсе СОВ!»
«Ну, у нас никогда не было великих учителей Защиты от Темных Искусств, не так ли?» — сказал Гарри. «Знаете, каково это, Хагрид нам говорил, никто не хочет работать, говорят, что это проклято».
«Да, но нанять того, кто на самом деле отказывается позволить нам творить магию! Во что играет Дамблдор?»
«И она пытается заставить людей шпионить для нее», — мрачно сказал Рон. «Помнишь, она сказала, что хочет, чтобы мы пришли и сообщили ей, если услышим, что кто-то говорит, что Сами-Знаете-Кто вернулся?»
«Разумеется, она здесь, чтобы шпионить за всеми нами, это очевидно, иначе зачем бы Фаджу понадобилось ее присутствие?» — резко ответила Гермиона.
«Не начинай снова спорить», — устало сказал Гарри, когда Рон открыл рот, чтобы отомстить. «Неужели мы не можем просто... Давайте просто сделаем это домашнее задание, уберем его с дороги...»
Они собрали свои школьные сумки в углу и вернулись к стульям у огня. Люди возвращались с ужина. Гарри отвернулся от портретного отверстия, но все еще чувствовал, что он привлекает к себе взгляды.
«Сначала займемся делом Снейпа?» — сказал Рон, окуная перо в чернила. «Свойства... лунного камня... и его применение... в зельеварении...» — пробормотал он, выводя слова на верхней части пергамента, пока произносил их. «Вот». Он подчеркнул название, затем выжидающе посмотрел на Гермиону.
«Итак, каковы свойства лунного камня и как его используют в зельеварении?»
Но Гермиона не слушала; она прищурилась и посмотрела в дальний угол комнаты, где Фред, Джордж и Ли Джордан теперь сидели в центре группы невинно выглядящих первокурсников, которые жевали что-то, что, казалось, вывалилось из большого бумажного пакета, который держал Фред.
«Нет, извини, они зашли слишком далеко», — сказала она, вставая и выглядя определенно разъяренной. «Давай, Рон».
«Я — что?» — сказал Рон, явно пытаясь выиграть время. «Нет — перестань, Гермиона — мы не можем отчитать их за то, что они раздают сладости...»
«Ты прекрасно знаешь, что это кусочки нуги, от которой течет кровь из носа, или — или рвотные пастилки, или —»
«Обморочные фантазии?» — тихо предположил Гарри.
Один за другим, словно их били по головам невидимыми молотками, первокурсники без сознания падали на свои места; некоторые сползали прямо на пол, другие просто висели на подлокотниках кресел, высунув языки. Большинство наблюдавших смеялись; Гермиона, однако, расправила плечи и направилась прямо туда, где теперь стояли Фред и Джордж с планшетами, внимательно наблюдая за бессознательными первокурсниками. Рон приподнялся со своего стула, неуверенно постоял мгновение или два, затем пробормотал Гарри: «У нее все под контролем», прежде чем опуститься на стул так низко, как позволяло его долговязое телосложение.
«Достаточно!» — решительно сказала Гермиона Фреду и Джорджу, и оба подняли на нее глаза с легким удивлением.
«Да, ты права», — сказал Джордж, кивнув, — «эта доза выглядит достаточно сильной, не так ли?»
«Я же говорила вам сегодня утром: нельзя тестировать свою чушь на студентах!»
«Мы им платим!» — возмутился Фред.
«Мне все равно, это может быть опасно!»
«Чушь», — сказал Фред.
«Успокойся, Гермиона, с ними все в порядке!» — успокаивающе сказал Ли, переходя от одного первокурсника к другому и засовывая им в открытые рты фиолетовые конфеты.
«Да, смотрите, они уже приходят в себя», — сказал Джордж.
Несколько первокурсников действительно шевелились. Несколько человек выглядели настолько потрясенными, обнаружив себя лежащими на полу или свисающими со стульев, что Гарри был уверен, что Фред и Джордж не предупредили их о том, что собираются сделать сладости.
«Все хорошо?» — ласково обратился Джордж к маленькой темноволосой девочке, лежащей у его ног.
«Я-я так думаю», — дрожащим голосом сказала она.
«Превосходно», — радостно сказал Фред, но в следующую секунду Гермиона выхватила у него из рук и планшет, и бумажный пакет с Fainting Fancies.
«Это НЕ превосходно!»
«Конечно, они живы, не так ли?» — сердито сказал Фред.
«Вы не можете этого сделать. А что, если вы сделаете одного из них по-настоящему больным?»
«Мы не собираемся делать их больными, мы уже проверили их все на себе, просто чтобы посмотреть, будут ли у всех одинаковая реакция...»
«Если ты не прекратишь это делать, я...»
“Накажешь нас?” сказал Фред тоном "Хотел бы я посмотреть, как ты это сделаешь".
«Заставишь нас писать строчки?» — ухмыльнулся Джордж.
«Нет», — сказала она, и ее голос дрожал от гнева, — «но я напишу вашей матери».
«Ты этого не сделаешь», — в ужасе сказал Джордж, отступая от нее на шаг.
«О, да, я бы так и сделала», — мрачно сказала Гермиона. «Я не могу запретить вам есть эти глупости самим, но вы не даете их первокурсникам».
Фреда и Джорджа как громом поразило. Было совершенно ясно, что угроза Гермионы — удар ниже пояса. Окинув их напоследок суровым взглядом, она швырнула Фреду обратно блокнот и пакет и вернулась к своему креслу у камина.
Рон теперь сидел так низко, что его нос находился примерно на уровне колен.
«Спасибо за поддержку, Рон», — едко сказала Гермиона.
«Ты прекрасно справилась с этим сама», — пробормотал Рон.
Гермиона несколько секунд смотрела на свой чистый лист пергамента, а затем раздраженно сказала: «О, это бесполезно, я не могу сосредоточиться. Я пойду спать».
Она рывком открыла сумку; Гарри подумал, что она собирается убрать книги, но вместо этого она вытащила два бесформенных шерстяных предмета, осторожно положила их на стол у камина, накрыла их несколькими скомканными кусками пергамента и сломанным пером и отошла, чтобы полюбоваться результатом.
«Что, во имя Мерлина, ты делаешь?» — спросил Рон, наблюдая за ней так, словно опасаясь за ее рассудок.
«Это шляпы для домовых эльфов», — быстро сказала она, теперь засовывая книги обратно в сумку. «Я связала их летом. Я очень медленно вяжу без магии, но теперь, когда я вернулась в школу, я должна быть в состоянии сделать гораздо больше».
«Ты оставляешь шляпы для домовых эльфов?» — медленно сказал Рон. «И ты сначала засыпаешь их мусором?»
«Да», — вызывающе сказала Гермиона, закидывая сумку на спину.
“Так не пойдет”, - сердито сказал Рон. “Ты пытаешься обманом заставить их забрать шляпы. Ты отпускаешь их на свободу, хотя они, возможно, этого не хотят”.
«Конечно, они хотят быть свободными!» — тут же сказала Гермиона, хотя ее лицо порозовело. «Не смей трогать эти шляпы, Рон!»
Она ушла. Рон подождал, пока она не скрылась за дверью в женское общежитие, затем очистил от мусора шерстяные шапки.
«Они должны хотя бы увидеть, что они подбирают», — твердо сказал он. «В любом случае...» Он скатал пергамент, на котором написал название эссе Снейпа. «Нет смысла пытаться закончить это сейчас, я не могу сделать это без Гермионы, я понятия не имею, что вы должны делать с лунными камнями, не так ли?»
Гарри покачал головой, заметив, что боль в правом виске усиливается. Он подумал о длинном эссе о гигантских войнах, и боль резко пронзила его. Прекрасно понимая, что пожалеет о том, что не закончил домашнюю работу сегодня вечером, когда наступит утро, он сложил книги обратно в сумку.
«Я тоже иду спать».
По дороге к двери, ведущей в общежития, он прошел мимо Симуса, но не взглянул на него. Гарри показалось, что Шеймус открыл рот, чтобы заговорить, но он ускорил шаг и, не выдержав провокаций, достиг успокаивающего покоя каменной винтовой лестницы.
Следующий день выдался таким же свинцовым и дождливым, как и предыдущий. Хагрид все еще отсутствовал за преподавательским столом за завтраком.
«Но с другой стороны, сегодня не будет Снейпа», — ободряюще сказал Рон.
Гермиона широко зевнула и налила себе кофе. Она выглядела слегка довольной чем-то, и когда Рон спросил ее, чему она так рада, она просто сказала: «Шляпы исчезли. Кажется, домовые эльфы все-таки хотят свободы».
«Я бы на это не рассчитывал, - резко ответил ей Рон. «Возможно, это не считается одеждой. По-моему, они совсем не похожи на шапки, скорее на шерстяные пузыри».
Гермиона не разговаривала с ним все утро.
Двойные Чары сменились двойной Трансфигурацией. Профессор Флитвик и профессор МакГонагалл оба провели первые пятнадцать минут своих уроков, читая классу лекцию о важности С.О.В.
«Что вы должны помнить, - вкрадчиво сказал маленький профессор Флитвик, как всегда сидящий на стопке книг так, что ему было видно над столом, - так это то, что эти экзамены могут повлиять на ваше будущее на многие годы вперед! Если вы еще не задумались о своей карьере, то сейчас самое время это сделать. А пока, боюсь, мы будем работать как никогда усердно, чтобы вы все справились с поставленной задачей!»
Затем они потратили больше часа на повторение Призывных Чар, которые, по словам профессора Флитвика, обязательно должны были появиться в их СОВ, и он завершил урок, задав им самое большое домашнее задание по Чарам за всю их жизнь.
То же самое, если не хуже, было и в «Преображении».
«Вы не сможете сдать СОВ», — мрачно сказала профессор МакГонагалл, — «без серьезного усердия, практики и учебы. Я не вижу причин, по которым все в этом классе не должны получить СОВ по Трансфигурации, если они приложат усилия». Невилл издал грустный недоверчивый звук. «Да, и ты тоже, Лонгботтом», — сказала профессор МакГонагалл. «В твоей работе нет ничего плохого, кроме недостатка уверенности. Так что... сегодня мы начинаем Заклинания Исчезновения. Они проще, чем Заклинания Колдовства, которые вы обычно не пытаетесь применить до уровня ЖИЗНИ, но они все еще являются одними из самых сложных магических предметов, по которым вас будут проверять на СОВ».
Она была совершенно права; Гарри нашел Заклинания Исчезания ужасно сложными. К концу двойного периода ни ему, ни Рону не удалось заставить исчезнуть улиток, на которых они практиковались, хотя Рон с надеждой сказал, что, по его мнению, его улитка выглядит немного бледнее. Гермиона, с другой стороны, успешно заставила свою улитку исчезнуть с третьей попытки, заработав десять очков бонуса для Гриффиндора от профессора МакГонагалл. Она была единственным человеком, которому не дали домашнего задания; всем остальным было сказано практиковать заклинание всю ночь, чтобы быть готовыми к новой попытке на своих улитках на следующий день.
Теперь, слегка паникуя из-за объема домашней работы, которую им нужно было сделать, Гарри и Рон провели свой обеденный перерыв в библиотеке, изучая использование лунных камней в зельеварении. Все еще злясь на оскорбление Рона ее шерстяных шапок, Гермиона не присоединилась к ним. К тому времени, как они добрались до Ухода за магическими существами днем, голова Гарри снова болела.
День выдался прохладным и ветреным, и, когда они спускались по покатой лужайке к хижине Хагрида на краю Запретного леса, они чувствовали на своих лицах редкие капли дождя. Профессор Граббли-Планк стояла в ожидании класса примерно в десяти ярдах от входной двери Хагрида, перед ней стоял длинный стол на козлах, увешанный множеством веток. Когда Гарри и Рон подошли к ней, позади них раздался громкий крик смеха; обернувшись, они увидели Драко Малфоя, шагающего к ним в окружении своей обычной банды слизеринских дружков. Он явно только что сказал что-то очень забавное, потому что Крэбб, Гойл, Пэнси Паркинсон и остальные продолжали от души хихикать, собираясь вокруг стола на козлах. Судя по тому, что все они продолжали поглядывать на Гарри, он без особого труда догадался о предмете шутки.
«Все здесь?» — рявкнула профессор Граббли-Планк, как только все слизеринцы и гриффиндорцы прибыли. «Тогда давайте продолжим — кто мне скажет, как называются эти штуки?»а
Она указала на кучу веток перед собой. Рука Гермионы взлетела в воздух. За ее спиной Малфой изобразил, как она подпрыгивает вверх и вниз в нетерпении ответить на вопрос. Пэнси Паркинсон издала пронзительный смех, который почти сразу перешел в крик, когда ветки на столе подпрыгнули в воздух и оказались чем-то вроде крошечных эльфийских созданий из дерева, каждое с узловатыми коричневыми руками и ногами, двумя прутообразными пальцами на конце каждой руки и забавным, плоским, похожим на кору лицом, на котором блестела пара коричневых, как у жуков, глаз.
«Ооооох!» — воскликнули Парвати и Лаванда, окончательно разозлив Гарри: любой мог подумать, что Хагрид никогда не показывал им впечатляющих существ; надо признать, что флобберчерви были немного скучными, но саламандры и гиппогрифы были достаточно интересны, а соплохвосты с взрывными концами, пожалуй, даже слишком.
«Пожалуйста, говорите тише, девочки!» — резко сказал профессор Граббли-Планк, разбрасывая горсть чего-то похожего на коричневый рис среди палочников, которые тут же набросились на еду. «Итак — кто-нибудь знает имена этих существ? Мисс Грейнджер?»
«Лутрусы», — сказала Гермиона. «Они — хранители деревьев, обычно живут в палочках-деревьях».
«Пять очков Гриффиндору», — сказал профессор Граббли-Планк. «Да, это лукотрусы, и, как справедливо говорит мисс Грейнджер, они обычно живут на деревьях, древесина которых годится для изготовления волшебных палочек. Кто-нибудь знает, чем они питаются?»
«Мокрицы», — быстро ответила Гермиона, что объясняло, почему то, что Гарри принял за зерна коричневого риса, двигалось. «Но яйца фей, если они смогут их достать».
- Умница, получи еще пять баллов. Поэтому, когда тебе понадобятся листья или древесина с дерева, на котором поселился лукотрус, разумно иметь наготове подарок от мокриц, чтобы отвлечь или задобрить его. Они могут не выглядеть опасными, но если их разозлить, они могут выколоть человеку глаза пальцами, которые, как вы можете видеть, очень острые и совсем нежелательны вблизи глазных яблок. Так что, если вы хотите подойти поближе, возьмите несколько мокриц и бабочек — у меня их хватит на одного—трех человек, и вы сможете рассмотреть их поближе. Я хочу, чтобы к концу урока каждый из вас нарисовал эскиз с обозначениями всех частей тела.”
Класс рванулся вперед, обходя стол на козлах. Гарри намеренно обошел его сзади, чтобы оказаться прямо рядом с профессором Граббли-Планком.
«Где Хагрид?» — спросил он ее, пока все остальные выбирали лукотрусов.
«Неважно», — репрессивно сказала профессор Граббли-Планк, что было ее реакцией в прошлый раз, когда Хагрид не явился на занятие. Ухмыляясь во все свое острое лицо, Драко Малфой наклонился через Гарри и схватил самого большого лукотруса.
— Может быть, — тихо сказал Малфой, так, что его мог слышать только Гарри, — этот глупый болван сильно пострадал.
«Может быть, так и будет, если ты не заткнешься», — пробормотал Гарри уголком рта.
«Может быть, он возится с вещами, которые слишком велики для него, если ты понимаешь, о чем я».
Малфой ушел, ухмыльнувшись через плечо Гарри, которому вдруг стало дурно. Малфой что-то знал? В конце концов, его отец был Пожирателем Смерти; что, если у него была информация о судьбе Хагрида, которая еще не достигла ушей Ордена? Он поспешил обратно вокруг стола к Рону и Гермионе, которые сидели на корточках на траве на некотором расстоянии и пытались убедить лукотруса оставаться неподвижным достаточно долго, чтобы вытащить его. Гарри вытащил пергамент и перо, присел рядом с остальными и шепотом рассказал, что только что сказал Малфой.
«Дамблдор бы знал, если бы что-то случилось с Хагридом», — тут же сказала Гермиона. «Это просто на руку Малфою, когда он выглядит обеспокоенным, это говорит ему, что мы не знаем точно, что происходит. Мы должны игнорировать его, Гарри. Вот, подержи лукотруса на минутку, просто чтобы я могла нарисовать его лицо...»
«Да», — раздался отчетливый голос Малфоя из ближайшей к ним группы, — «Отец разговаривал с Министром всего пару дней назад, знаете ли, и похоже, что Министерство действительно намерено бороться с некачественным обучением в этом месте. Так что даже если этот переросток-идиот снова появится, его, скорее всего, сразу же вышвырнут».
«ОЙ!»
Гарри схватил лукотруса так сильно, что он чуть не сломался; он только что нанес сильный ответный удар по его руке своими острыми пальцами, оставив там два длинных глубоких пореза. Гарри выронил его; Крэбб и Гойл, которые уже хохотали над мыслью об увольнении Хагрида, рассмеялись еще сильнее, когда лукотрус на полной скорости рванул к лесу, и вскоре корни дерева поглотили маленького подвижного человечка. Когда колокольчик далеко разнесся по земле, Гарри свернул свою окровавленную картинку лукотруса и отправился на Гербологию, держа в руке платок с насмешливым смехом Гермионы и Малфоя, который все еще звенел у него в ушах.
«Если он еще раз назовет Хагрида идиотом...» — прорычал Гарри.
«Гарри, не ссорься с Малфоем, не забывай, он теперь староста, он может усложнить тебе жизнь...»
«Ого, интересно, каково это — иметь трудную жизнь?» — саркастически сказал Гарри. Рон рассмеялся, но Гермиона нахмурилась. Вместе они побрели через огород. Небо, казалось, все еще не могло решить, хочет ли оно дождя или нет.
«Я просто хочу, чтобы Хагрид поторопился и вернулся, вот и все», — тихо сказал Гарри, когда они подошли к теплицам. «И не говори, что эта женщина Граббли-Планк — лучший учитель!» — добавил он угрожающе.
— Я и не собиралась, — спокойно сказала Гермиона.
«Потому что она никогда не будет такой же хорошей, как Хагрид», — твердо заявил Гарри, полностью осознавая, что только что получил образцовый урок ухода за магическими существами, и был этим крайне раздражен.
Дверь ближайшей теплицы открылась, и оттуда вывалилось несколько учеников четвертого курса, в том числе Джинни.
«Привет», — весело сказала она, проходя мимо. Через несколько секунд появилась Луна Лавгуд, отставая от остального класса, с пятном земли на носу и волосами, завязанными в узел на макушке. Когда она увидела Гарри, ее выпученные глаза, казалось, взволнованно выпучились, и она прямиком направилась к нему. Многие из его одноклассников с любопытством обернулись, чтобы посмотреть. Луна глубоко вздохнула, а затем сказала, даже не поздоровавшись: «Я верю, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, и я верю, что ты сражался с ним и сбежал от него».
«Э-э, ну да», — неловко сказал Гарри. Луна носила что-то похожее на пару оранжевых редисок вместо сережек, факт, который Парвати и Лаванда, похоже, заметили, поскольку они обе хихикали и указывали на ее мочки ушей.
«Ты можешь смеяться!» — сказала Луна, повысив голос, очевидно, под впечатлением, что Парвати и Лаванда смеются над тем, что она сказала, а не над тем, что она надела. «Но люди раньше верили, что не существует таких существ, как хлюпик-хрюшка или морщерогий кизляк!»
«Ну, они были правы, не так ли?» — нетерпеливо сказала Гермиона. «Не было таких существ, как хлюпящий хрюкающий или морщерогий кизляк».
Луна бросила на нее уничтожающий взгляд и отскочила, бешено размахивая редисками. Теперь уже не только Парвати и Лаванда хохотали.
«О, ради всего святого, Гарри, ты можешь сделать лучше, чем она», — сказала Гермиона. «Джинни рассказала мне все о ней, судя по всему, она верит только в то, что не имеет никаких доказательств. Ну, я бы и не ожидала ничего другого от человека, чей отец управляет «Придирой».
Гарри вспомнил о зловещих крылатых лошадях, которых он видел в ту ночь, когда прибыл, и о том, как Луна сказала, что тоже их видит. Его настроение слегка упало. Она лгала? Но прежде чем он успел посвятить этому вопросу больше времени, к нему подошел Эрни Макмиллан.
«Я хочу, чтобы ты знал, Поттер», — сказал он громким, пронзительным голосом, — «что тебя поддерживают не только чудаки. Я лично верю тебе на сто процентов. Моя семья всегда твердо стояла за Дамблдора, и я тоже».
«Э-э, большое спасибо, Эрни», — сказал Гарри, ошеломленный, но довольный. Эрни мог быть напыщенным в таких случаях, но Гарри был настроен глубоко оценить вотум доверия от того, кто не носит редиску в ушах. Слова Эрни, безусловно, стерли улыбку с лица Лаванды Браун, и, когда он повернулся, чтобы поговорить с Роном и Гермионой, Гарри заметил выражение лица Симуса, которое выглядело одновременно смущенным и вызывающим.
Никого не удивив, профессор Спраут начал урок с чтения им лекции о важности СОВ. Гарри хотел, чтобы все учителя прекратили это делать; у него начинало появляться тревожное, скручивающее чувство в животе каждый раз, когда он вспоминал, сколько домашней работы ему нужно сделать, чувство, которое резко ухудшилось, когда профессор Спраут дала им еще одно эссе в конце урока. Уставшие и сильно пахнущие драконьим навозом, любимым сортом удобрения профессора Спраут, гриффиндорцы вернулись в замок, никто из них не разговаривал слишком много; это был еще один длинный день.
Поскольку Гарри был голоден, а в пять часов у него была первая отработка с Амбридж, он сразу направился на ужин, не оставив сумку в Гриффиндорской башне, чтобы успеть что-нибудь съесть, прежде чем столкнуться с тем, что она для него приготовила. Однако он едва добрался до входа в Большой зал, как громкий и сердитый голос произнес: «Ой, Поттер!»
«Что теперь?» — устало пробормотал он, поворачиваясь к Анджелине Джонсон, которая, судя по всему, была в ярости.
«Я тебе сейчас скажу, — сказала она, шагая прямо к нему и сильно тыкая его пальцем в грудь. — Как так получилось, что ты оказался в пятичасовой отсидке в пятницу?»
«Что?» — спросил Гарри. «Почему... о да, отбор на должность вратаря!»
«Теперь он вспомнил!» — прорычала Анджелина. «Разве я не говорила тебе, что хочу провести отбор со всей командой и найти того, кто подойдет всем? Разве я не говорила тебе, что специально забронировала поле для квиддича? А теперь ты решил, что тебя там не будет!»
“Я не принимал решения не приходить туда!” - сказал Гарри, уязвленный несправедливостью этих слов. “Я получил наказание от этой Амбридж только за то, что рассказал ей правду о Сами-знаете-Ком—”
«Ну, ты можешь просто пойти к ней и попросить отпустить тебя в пятницу», — яростно сказала Анджелина, — «и мне все равно, как ты это сделаешь, скажи ей, что Сами-Знаете-Кто — плод твоего воображения, если хочешь, просто убедись, что ты там будешь!»
Она убежала.
“Знаете что?” - обратился Гарри к Рону и Гермионе, когда они вошли в Большой зал. - “Я думаю, нам лучше узнать в ”Паддлмир Юнайтед", не был ли Оливер Вуд убит во время тренировки, потому что она, похоже, является проводником его духа".
«Как ты думаешь, каковы шансы, что Амбридж отпустит тебя в пятницу?» — скептически спросил Рон, когда они сели за стол Гриффиндора.
«Меньше нуля», — угрюмо сказал Гарри, вываливая бараньи отбивные на тарелку и начиная есть. «Лучше попробую, правда? Я предложу провести еще две отработки или что-то в этом роде, не знаю...» Он проглотил кусок картошки и добавил: «Надеюсь, она не задержит меня слишком долго этим вечером. Ты понимаешь, что нам нужно написать три эссе, попрактиковаться в заклинаниях исчезновения для МакГонагалл, придумать контрчары для Флитвика, закончить рисунок лукотруса и начать этот дурацкий дневник сновидений для Трелони?»
Рон застонал и почему-то поднял глаза к потолку.
«И, похоже, пойдет дождь».
«Какое отношение это имеет к нашему домашнему заданию?» — спросила Гермиона, приподняв брови.
«Никакого», — тут же ответил Рон, и уши его покраснели.
Без пяти пять Гарри попрощался с остальными двумя и отправился в кабинет Амбридж на третьем этаже. Когда он постучал в дверь, она сказала: «Войдите», — сладким голосом. Он осторожно вошел, оглядываясь.
Он знал этот кабинет при трех предыдущих его владельцах. В те дни, когда здесь жил Гилдерой Локхарт, он был увешан сияющими портретами своего владельца. Когда Люпин занимал его, вполне вероятно, что вы встретите какое-нибудь увлекательное Темное существо в клетке или резервуаре, если придете навестить его. Во времена самозванца Муди он был забит различными инструментами и артефактами для обнаружения правонарушений и сокрытия.
Теперь, однако, он выглядел совершенно неузнаваемым. Все поверхности были задрапированы кружевными чехлами и тканями. Было несколько ваз, полных сухих цветов, каждая из которых находилась на своей салфетке, а на одной из стен висела коллекция декоративных тарелок, каждая из которых была украшена большим котенком Technicolored с другим бантом на шее. Они были такими отвратительными, что Гарри уставился на них, завороженный, пока профессор Амбридж не заговорила снова.
«Добрый вечер, мистер Поттер».
Гарри вздрогнул и огляделся. Сначала он ее не заметил, потому что на ней была аляповатая цветочная мантия, которая слишком хорошо сочеталась со скатертью на столе позади нее.
«Добрый вечер», — сухо сказал Гарри.
«Ну, садись», — сказала она, указывая на маленький столик, задрапированный кружевами, рядом с которым она поставила стул с прямой спинкой. На столе лежал чистый лист пергамента, по-видимому, ожидая его.
«Э-э», — сказал Гарри, не двигаясь. «Профессор Амбридж? Э-э — прежде чем мы начнем, я-я хотел попросить вас об... одолжении».
Ее выпученные глаза сузились.
"О, да?"
«Ну, я... Я в команде Гриффиндора по квиддичу. И я должен был быть на отборе нового вратаря в пять часов в пятницу, и я... думал, смогу ли я пропустить наказание сегодня вечером и сделать это... сделать это в другой вечер... вместо этого...»
Задолго до того, как он закончил фразу, он понял, что это никуда не годится.
«О нет», — сказала Амбридж, улыбаясь так широко, что выглядело так, будто она только что проглотила особенно сочную муху. «О нет, нет, нет. Это ваше наказание за распространение злых, отвратительных, привлекающих внимание историй, мистер Поттер, и наказания, безусловно, не могут быть скорректированы в угоду удобствам виновного. Нет, вы придете сюда в пять часов завтра, и послезавтра, и в пятницу тоже, и вы отработаете наказания, как и планировалось. Я думаю, это даже хорошо, что вы упускаете что-то, что вам действительно хочется сделать. Это должно закрепить урок, который я пытаюсь вам преподать».
Гарри почувствовал, как кровь прилила к голове, и услышал стук в ушах. Значит, он рассказывал злые, мерзкие, привлекающие внимание истории, не так ли?
Она наблюдала за ним, слегка наклонив голову набок, все еще широко улыбаясь, как будто она точно знала, о чем он думает, и ждала, не начнет ли он снова кричать. С огромным усилием Гарри отвел от нее взгляд, бросил школьную сумку рядом со стулом с прямой спинкой и сел.
«Вот так», — сладко сказала Амбридж, — «мы уже научились лучше контролировать свой темперамент, не так ли? Теперь вы будете писать для меня несколько строк, мистер Поттер. Нет, не своим пером», — добавила она, когда Гарри наклонился, чтобы открыть сумку. «Вы будете использовать мое довольно особенное перо. Вот оно».
Она протянула ему длинное, тонкое черное перо с необычайно острым кончиком.
«Я хочу, чтобы ты написал: «Я не должен лгать», — тихо сказала она ему.
«Сколько раз?» — спросил Гарри, достойно имитируя вежливость.
«О, это займет столько времени, сколько потребуется, чтобы сообщение дошло до тебя», — сладко сказала Амбридж. «Иди».
Она подошла к своему столу, села и наклонилась над стопкой пергамента, похожего на эссе для проверки. Гарри поднял острое черное перо и тут понял, чего не хватает.
«Вы не дали мне чернил», — сказал он.
«О, вам не понадобятся чернила», — сказала профессор Амбридж с едва заметным намёком на смех в голосе.
Гарри коснулся кончиком пера бумаги и написал: «Я не должен лгать».
Он издал вздох боли. Слова появились на пергаменте, как будто бы блестящими красными чернилами. В то же время слова появились на тыльной стороне правой руки Гарри, прорезанные на коже, как будто прочерченные скальпелем — но даже когда он смотрел на блестящий порез, кожа снова зажила, оставив место, где она была, немного краснее, чем раньше, но совершенно гладким.
Гарри оглянулся на Амбридж. Она наблюдала за ним, ее широкий, жабьи рот растянулся в улыбке.
"Да?"
«Ничего», — тихо сказал Гарри.
Он снова посмотрел на пергамент, снова положил на него перо, написал: «Я не должен лгать», и во второй раз почувствовал жгучую боль на тыльной стороне ладони; слова снова были вырезаны на его коже, и снова они зажили через несколько секунд.
И так продолжалось. Снова и снова Гарри писал слова на пергаменте, как он вскоре понял, не чернилами, а собственной кровью. И снова и снова слова вырезались на тыльной стороне его руки, заживали, а затем появлялись снова, когда он в следующий раз касался пером пергамента.
За окном Амбридж сгустилась тьма. Гарри не спросил, когда ему позволят остановиться. Он даже не посмотрел на часы. Он знал, что она следит за ним, выискивая признаки слабости, и он не собирался их показывать, даже если ему придется сидеть здесь всю ночь, разрезая себе руку этим пером...
«Иди сюда», — сказала она, как мне показалось, спустя несколько часов.
Он встал. Его рука болезненно болела. Когда он посмотрел на нее, то увидел, что порез зажил, но кожа там была красной и кровоточащей.
«Рука», — сказала она.
Он протянул ее. Она взяла ее в свою. Гарри подавил дрожь, когда она коснулась его своими толстыми, короткими пальцами, на которых она носила несколько уродливых старых колец.
«Так, так, похоже, я пока не произвела особого впечатления», - сказала она, улыбаясь. «Что ж, попробуем завтра вечером, не так ли? Можете идти».
Гарри вышел из ее кабинета, не сказав ни слова. Школа была совершенно пустынна; было уже далеко за полночь. Он медленно пошел по коридору, а затем, когда повернул за угол и был уверен, что она его не услышит, побежал.
У него не было времени практиковать Заклинания Исчезновения, он не записал ни одного сна в свой дневник снов, не закончил рисовать лукотруса и не написал свои эссе. Он пропустил завтрак на следующее утро, чтобы набросать пару выдуманных снов для Прорицания, их первого урока, и был удивлен, обнаружив, что компанию ему составляет растрепанный Рон.
«Почему ты не сделал этого вчера вечером?» — спросил Гарри, пока Рон дико оглядывал гостиную в поисках вдохновения. Рон, который крепко спал, когда Гарри вернулся в общежитие, пробормотал что-то о «заниматься другими делами», низко наклонился над своим пергаментом и нацарапал несколько слов.
“Этого должно хватить”, - сказал он, захлопывая дневник. - “Я сказал, что мне приснилось, что я покупаю новую пару туфель, она же не может сделать из этого ничего странного, не так ли?”
Они вместе поспешили в Северную башню.
- Кстати, как прошло отработка с Амбридж? Что она заставляла тебя делать?
Гарри колебался долю секунды, затем сказал: «Линии».
«Значит, это не так уж и плохо, а?» — сказал Рон.
«Нет», — сказал Гарри.
«Эй, я забыл, она отпустила тебя на пятницу?»
«Нет», — сказал Гарри.
Рон сочувственно застонал.
Это был еще один плохой день для Гарри; он был одним из худших в Трансфигурации, вообще не практиковавших Заклинания Исчезания. Ему пришлось отказаться от обеденного перерыва, чтобы закончить картину с лукотрусом, а тем временем профессора МакГонагалл, Граббли-Планк и Синистра дали им еще больше домашнего задания, которое он не имел никаких шансов закончить этим вечером из-за своей второй отработки у Амбридж. В довершение всего, Анджелина Джонсон снова выследила его за ужином и, узнав, что он не сможет присутствовать на пятничных отборах на роль вратаря, сказала ему, что ее совсем не впечатлило его отношение, и что она ожидает, что игроки, желающие остаться в команде, поставят тренировки выше своих других обязательств.
«Я наказан!» — крикнул Гарри ей вслед, когда она удалилась. «Как думаешь, я бы предпочел застрять в комнате с этой старой жабой или играть в квиддич?»
«По крайней мере, это всего лишь линии», — утешила Гермиона, когда Гарри снова опустился на скамью и посмотрел на свой пирог со стейком и почками, который ему уже не очень нравился. «Не то чтобы это было ужасное наказание, правда...»
Гарри открыл рот, закрыл его снова и кивнул. Он не был уверен, почему не рассказал Рону и Гермионе, что именно происходило в комнате Амбридж: он знал только, что не хотел видеть их ужасные взгляды; это сделало бы все происходящее еще хуже и, следовательно, более трудным для восприятия. Он также смутно чувствовал, что это было между ним и Амбридж, частная битва воли, и он не собирался доставлять ей удовольствие, услышав, что он жаловался на это.
«Не могу поверить, сколько у нас домашнего задания», — с несчастным видом сказал Рон.
«Ну, а почему ты вчера ничего не сделал?» — спросила его Гермиона. «Где ты вообще был?»
«Я... Мне хотелось прогуляться», — уклончиво сказал Рон.
У Гарри сложилось отчетливое впечатление, что в данный момент он не одинок в попытках что-то скрыть.
Второе отбывание наказания было таким же плохим, как и предыдущее. Кожа на тыльной стороне руки Гарри теперь раздражалась быстрее, краснела и воспалялась; Гарри подумал, что вряд ли она будет заживать так же эффективно долго. Скоро порез останется выгравированным на его руке, и Амбридж, возможно, будет удовлетворена. Однако он не позволил себе ни единого стона боли, и с момента входа в комнату до момента его увольнения, снова за полночь, он не говорил ничего, кроме «Добрый вечер» и «Спокойной ночи».
Однако теперь его положение с домашним заданием было отчаянным, и когда он вернулся в гостиную Гриффиндора, он не пошел спать, хотя и был измотан, а открыл книги и начал эссе Снейпа о лунном камне. Когда он закончил его, было уже полтретьего. Он знал, что плохо справился, но ничего не поделаешь: если ему нечем будет пожертвовать, то следующим его отработкой будет Снейп. Затем он набросал ответы на вопросы, которые ему задала профессор МакГонагалл, набросал что-то о правильном обращении с лукотрусами для профессора Граббли-Планка и, шатаясь, добрался до кровати, где упал полностью одетым поверх одеяла и тут же уснул.
Четверг прошел в дымке усталости. Рон тоже казался очень сонным, хотя Гарри не мог понять, почему он должен был быть таким. Третья отработка Гарри прошла так же, как и предыдущие две, за исключением того, что через два часа слова «Я не должен лгать» не исчезли с тыльной стороны руки Гарри, а остались нацарапанными там, сочась капельками крови. Пауза в царапании острым пером заставила профессора Амбридж поднять глаза.
«А», — тихо сказала она, обходя стол, чтобы самой осмотреть его руку. «Хорошо. Это должно послужить тебе напоминанием, не так ли? Можешь идти сегодня вечером».
«Мне все равно придется завтра возвращаться?» — спросил Гарри, беря портфель левой рукой, а не правой, которую терзала боль.
«О да», — сказала профессор Амбридж, широко улыбаясь, как и прежде. «Да, я думаю, мы можем запечатлеть послание немного глубже, поработав еще один вечер».
Он никогда раньше не рассматривал возможность, что в мире может быть другой учитель, которого он ненавидел бы больше, чем Снейпа, но, возвращаясь к Гриффиндорской башне, он должен был признать, что нашел претендента. Она злая, думал он, поднимаясь по лестнице на седьмой этаж, она злая, извращенная, безумная, старая —
«Рон?»
Он достиг вершины лестницы, повернул направо и почти налетел на Рона, который прятался за статуей Лаклана Долговязого, сжимая свою метлу. Он подпрыгнул от удивления, увидев Гарри, и попытался спрятать свой новый "Очиститель Одиннадцатый" за спиной.
"Что ты делаешь?"
«Э-э — ничего. Что ты делаешь?»
Гарри нахмурился.
«Ну же, ты можешь мне рассказать! Чего ты тут прячешься?»
— Я... я прячусь от Фреда и Джорджа, если хочешь знать, - сказал Рон. “Они только что прошли мимо с группой первокурсников, держу пари, они снова что-то на них тестируют, я имею в виду, они же не могут делать это в общей комнате, не так ли, когда там Гермиона”.
Он говорил очень быстро, лихорадочно.
«Но зачем тебе метла, ты ведь не летал, правда?» — спросил Гарри.
«Я... ну... ну, ладно, я расскажу тебе, но не смейся, ладно?» — защищался Рон, краснея с каждой секундой. «Я... я думал, что попробую стать вратарем Гриффиндора, теперь у меня есть приличная метла. Вот. Продолжай. Смейся».
«Я не смеюсь», — сказал Гарри. Рон моргнул. «Это блестящая идея! Было бы здорово, если бы ты попал в команду! Я никогда не видел, как ты играешь вратарем, ты хорош?»
«Я не плох», - сказал Рон, выглядевший безмерно облегчённым из-за реакции Гарри. «Чарли, Фред и Джордж всегда заставляли меня поддерживать их, когда они тренировались во время каникул».
«Так ты сегодня репетировал?»
«Каждый вечер со вторника... хотя я и сам по себе пытаюсь заколдовать Кваффлы, чтобы они летели в меня, но это нелегко, и я не знаю, насколько это будет полезно». Рон выглядел нервным и встревоженным. «Фред и Джордж будут смеяться до упаду, когда я приду на отбор. Они не перестают издеваться надо мной с тех пор, как меня сделали старостой».
«Хотел бы я там быть», — с горечью сказал Гарри, когда они вместе направились в гостиную.
«Да, и ты тоже — Гарри, что это у тебя на тыльной стороне ладони?»
Гарри, который только что почесал нос свободной правой рукой, попытался это скрыть, но добился такого же успеха, как и Рон с его "Чистым убором"(метла для игры квидич).
«Это просто порез — ничего — это —»
Но Рон схватил предплечье Гарри и потянул тыльную сторону его руки на уровень своих глаз. Наступила пауза, во время которой он смотрел на слова, вырезанные на коже, затем он отпустил Гарри, выглядя больным.
— Ты, кажется, сказал, что она просто велела тебе писать строчки.
Гарри колебался, но, в конце концов, Рон был с ним честен, поэтому он рассказал Рону правду о часах, которые он проводил в кабинете Амбридж.
«Старая карга!» — возмущенно прошептал Рон, когда они остановились перед Толстой Дамой, которая мирно дремала, положив голову на свое тело. «Она больна! Иди к МакГонагалл, скажи что-нибудь!»
- Нет, - тут же ответил Гарри. - Я не доставлю ей удовольствия узнать, что она меня достала.
«Достала тебя? Ты не можешь позволить ей остаться безнаказанной!»
«Дамблдор, тогда скажи Дамблдору!»
«Нет», — категорически сказал Гарри.
"Почему нет?"
«У него и так достаточно забот», — сказал Гарри, но это была не настоящая причина. Он не собирался идти к Дамблдору за помощью, когда Дамблдор не разговаривал с ним ни разу с прошлого июня.
«Ну, я думаю, тебе следует...» — начал Рон, но его прервала Толстая Дама, которая сонно наблюдала за ними и теперь выпалила: «Ты собираешься дать мне пароль или мне придется всю ночь не спать, ожидая, пока ты закончишь разговор?»
Пятница выдалась угрюмой и промокшей, как и вся остальная неделя. Хотя Гарри автоматически бросил взгляд в сторону преподавательского стола, когда вошел в Большой зал, он не надеялся увидеть Хагрида, и он немедленно сосредоточился на своих более насущных проблемах, таких как гора домашней работы, которую ему нужно было сделать, и перспектива еще одной отработки у Амбридж.
Две вещи поддерживали Гарри в тот день. Во-первых, мысль о том, что уже почти выходные; во-вторых, что, какой бы ужасной ни была его последняя отработка с Амбридж, он мог видеть поле для квиддича из ее окна и, если повезет, мог бы увидеть что-то из отбора Рона. Это были довольно слабые лучи света, это правда, но Гарри был благодарен за все, что могло бы осветить его нынешнюю тьму; у него никогда не было худшей первой недели семестра в Хогвартсе.
В пять часов вечера он постучал в дверь кабинета профессора Амбридж, как он искренне надеялся, в последний раз, получил приглашение войти и вошел. Чистый пергамент лежал на столе, покрытом кружевом, рядом с ним лежало остроконечное черное перо.
«Вы знаете, что делать, мистер Поттер», — сказала Амбридж, мило улыбаясь ему.
Гарри взял перо и посмотрел в окно. Если бы он просто сдвинул свой стул на дюйм или около того вправо... Под предлогом того, что он хотел переместиться поближе к столу, он бы это сделал. Теперь он мог видеть вдалеке команду Гриффиндора по квиддичу, парящую вверх и вниз по полю, в то время как полдюжины черных фигур стояли у подножия трех высоких ворот, очевидно, ожидая своей очереди на ведение. С такого расстояния было невозможно сказать, кто из них Рон.
Я не должен лгать, — написал Гарри. Порез на тыльной стороне его правой руки открылся и снова начал кровоточить.
Я не должен лгать. Порез стал глубже, причиняя жгучую боль.
Я не должен лгать. Кровь текла по его запястью.
Он рискнул еще раз взглянуть в окно. Кто бы сейчас ни защищал ворота, он действительно делал очень плохую работу. Кэти Белл забила дважды за те несколько секунд, которые Гарри осмелился посмотреть. Очень надеясь, что вратарь не Рон, он снова опустил глаза на пергамент, запятнанный кровью.
Я не должен лгать.
Пергамент теперь блестел от капель крови с тыльной стороны его руки, которая жгла от боли. Когда он снова поднял глаза, наступила ночь, и поле для квиддича больше не было видно.
«Давайте посмотрим, получили ли вы уже сообщение, хорошо?» — раздался мягкий голос Амбридж полчаса спустя.
Она двинулась к нему, протягивая свои короткие пальцы, унизанные кольцами, к его руке. И затем, когда она схватила его, чтобы рассмотреть слова, теперь вырезанные на его коже, боль обожгла, не тыльную сторону его ладони, а шрам на лбу. В то же время у него было очень странное ощущение где-то в районе живота.
Он вырвал свою руку из ее захвата и вскочил на ноги, уставившись на нее. Она посмотрела на него в ответ, улыбка растянула ее широкий, вялый рот.
«Да, это больно, не так ли?» — тихо сказала она.
Он не ответил. Его сердце колотилось очень сильно и быстро. Она говорила о его руке или знала, что он только что почувствовал во лбу?
«Ну, я думаю, я донесла свою мысль, мистер Поттер. Вы можете идти».
Он схватил свой портфель и вышел из комнаты так быстро, как только мог.
«Сохраняй спокойствие, — сказал он себе, взбегая по лестнице. — Сохраняй спокойствие, это не обязательно означает то, что ты думаешь...»
«Mimbulus mimbletonia!» — ахнул он, глядя на Толстую Даму, которая снова качнулась вперед.
«Гарри, я сделал это, я в игре, я вратарь!»
«Что? О, гениально!» — сказал Гарри, пытаясь естественно улыбнуться, в то время как его сердце продолжало колотиться, а рука пульсировала и кровоточила.
«Выпей сливочного пива». Рон протянул ему бутылку. «Не могу поверить — куда пропала Гермиона?»
«Она там», — сказал Фред, который тоже потягивал сливочное пиво, и указал на кресло у огня. Гермиона дремала в нем, ее напиток опасно наклонялся в руке.
«Ну, она сказала, что была рада, когда я ей сказал», — сказал Рон, выглядя слегка расстроенным.
«Пусть поспит», — поспешно сказал Джордж. Прошло несколько мгновений, прежде чем Гарри заметил, что у нескольких собравшихся вокруг них первокурсников были явные признаки недавних носовых кровотечений.
«Подойди сюда, Рон, и посмотри, подходит ли тебе старая мантия Оливера», — позвала Кэти Белл. «Мы можем убрать его имя и вместо него нанести твое...»
Когда Рон отошел, к Гарри подошла Анджелина.
«Извини, что я была немного резка с тобой ранее, Поттер», — резко сказала она. «Это напрягает, этот управляющий жаворонок, знаешь ли, я начинаю думать, что я иногда была слишком строга с Вудом». Она наблюдала за Роном поверх края своего кубка, слегка нахмурившись.
«Слушай, я знаю, что он твой лучший друг, но он не выдающийся», — прямо сказала она. «Я думаю, что с небольшой тренировкой он будет в порядке. Он из семьи хороших игроков в квиддич. Честно говоря, я рассчитываю, что у него окажется немного больше таланта, чем он показал сегодня. Вики Фробишер и Джеффри Хупер оба летали лучше сегодня вечером, но Хупер настоящий нытик, он вечно жалуется на что-то, а Вики участвует во всевозможных обществах, она сама призналась, что если бы тренировки не совпадали с ее Клубом Обаяния, она бы поставила Обаяние на первое место. В любом случае, завтра в два часа у нас тренировка, так что просто постарайся быть там в это время. И сделай мне одолжение и помоги Рону, как можешь, ладно?»
Он кивнул, и Анджелина пошла обратно к Алисии Спиннет. Гарри пересел рядом с Гермионой, которая проснулась от резкого движения, когда он поставил сумку.
«О, Гарри, это ты... Хорошо, что Рон, правда?» — проговорила она сонно. «Я просто так — так — так устала», — зевнула она. «Я не спала до часу дня, делала еще шляпы. Они исчезают как сумасшедшие!»
И действительно, теперь, присмотревшись, Гарри увидел, что по всей комнате спрятаны шерстяные шапки, которые неосторожные эльфы могли случайно подобрать.
«Отлично», — рассеянно сказал Гарри; если он не расскажет об этом кому-нибудь в ближайшее время, он лопнет. «Слушай, Гермиона, я только что был в кабинете Амбридж, и она коснулась моей руки...»
Гермиона внимательно слушала. Когда Гарри закончил, она медленно сказала: «Ты беспокоишься, что Сами-Знаете-Кто контролирует ее так же, как он контролировал Квиррелла?»
«Ну», — сказал Гарри, понизив голос, — «это возможно, не так ли?»
«Полагаю, что так», — сказала Гермиона, хотя ее голос звучал неубежденно. «Но я не думаю, что он может обладать ею так же, как он обладал Квирреллом, я имею в виду, он же теперь снова по-настоящему жив, не так ли, у него есть свое собственное тело, ему не нужно делить чье-то еще. Он мог бы обладать ею под проклятием Империус, я полагаю...»
Гарри некоторое время наблюдал, как Фред, Джордж и Ли Джордан жонглируют пустыми бутылками из-под сливочного пива. Затем Гермиона сказала: «Но в прошлом году твой шрам болел, когда тебя никто не трогал, и разве Дамблдор не говорил, что это связано с тем, что чувствовал в тот момент Сами-Знаете-Кто? Я имею в виду, может, это вообще не связано с Амбридж, может, это просто совпадение, что это произошло, когда ты был с ней?»
“Она - зло”, - решительно заявил Гарри. ”Извращенка".
«Она ужасна, да, но... Гарри, я думаю, ты должен сказать Дамблдору, что у тебя болит шрам».
Это был второй раз за два дня, когда ему посоветовали пойти к Дамблдору, и его ответ Гермионе был точно таким же, как и ответ Рону.
«Я не собираюсь его этим беспокоить. Как ты только что сказал, это не проблема. Болело все лето — просто сегодня вечером стало немного хуже, вот и все».
«Гарри, я уверена, Дамблдору понравится это беспокойство...»
«Да», — сказал Гарри, прежде чем успел остановиться, — «это единственное, что волнует Дамблдора, не так ли, мой шрам?»
«Не говори так, это неправда!»
«Думаю, я напишу и расскажу об этом Сириусу, посмотрим, что он подумает...»
«Гарри, ты не можешь писать такие вещи в письме!» — встревоженно сказала Гермиона. «Разве ты не помнишь, Грюм говорил нам быть осторожнее с тем, что мы пишем! Мы просто не можем гарантировать, что сов больше не будут перехватывать!»
«Ладно, ладно, тогда я ему не скажу!» — раздраженно сказал Гарри. Он поднялся на ноги. «Я пойду спать. Передай Рону от меня, ладно?»
«О нет», — сказала Гермиона, выглядя облегчённо, «если ты уходишь, значит, я тоже могу пойти без грубостей, я совершенно измотана и хочу завтра сделать ещё несколько шляп. Слушай, ты можешь мне помочь, если хочешь, это довольно весело, я поправляюсь, теперь я могу делать узоры, помпоны и всякие штуки».
Гарри посмотрел в ее лицо, сияющее от радости, и попытался сделать вид, будто его смутно соблазняет это предложение.
«Э-э... нет, не думаю, что я буду, спасибо», — сказал он. «Э-э... не завтра. У меня куча домашней работы...»
И он поплелся к лестнице для мальчиков, оставив ее позади себя с немного разочарованным видом.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ПЕРСИ И БРОДЯГА
Гарри проснулся первым в своей спальне на следующее утро. Он лежал некоторое время, наблюдая, как пыль кружится в луче солнечного света, падающем через щель в балдахине его кровати, и смаковал мысль о том, что сегодня суббота. Первая неделя семестра, казалось, тянулась вечно, как один гигантский урок Истории Магии.
Судя по сонной тишине и свежему взгляду этого луча солнца, это было только после рассвета. Он отдернул занавески вокруг своей кровати, встал и начал одеваться. Единственным звуком, кроме далекого щебетания птиц, было медленное, глубокое дыхание его товарищей по Гриффиндору. Он осторожно открыл свою школьную сумку, вытащил пергамент и перо и направился из общежития в гостиную.
Направляясь прямо к своему любимому мягкому старому креслу у потухшего огня, Гарри удобно устроился и развернул свой пергамент, оглядывая комнату. Обломки скомканных кусков пергамента, старых плюй-камней, пустых банок из-под ингредиентов и фантиков от конфет, которые обычно покрывали общую комнату в конце каждого дня, исчезли, как и все эльфийские шляпы Гермионы. Смутно размышляя о том, сколько эльфов теперь освободились, хотели они того или нет, Гарри откупорил чернильницу, окунул в нее перо, а затем поднес его на дюйм над гладкой желтоватой поверхностью своего пергамента, напряженно размышляя... Но через минуту или около того он обнаружил, что смотрит в пустую решетку, в полной растерянности, не зная, что сказать.
Теперь он мог оценить, как тяжело Рону и Гермионе было писать ему письма летом. Как он должен был рассказать Сириусу все, что произошло за последнюю неделю, и задать все вопросы, которые он сгорал от желания задать, не давая потенциальным ворам писем много информации, которую он не хотел им сообщать?
Некоторое время он сидел совершенно неподвижно, глядя в камин, затем, наконец, приняв решение, снова обмакнул перо в чернильницу и решительно положил его на пергамент.
Дорогой Снаффлс,
Надеюсь, у тебя все в порядке. Первая неделя после возвращения сюда была ужасной. Я очень рад, что сейчас выходные.
У нас новый преподаватель Защиты от Темных Искусств, профессор Амбридж. Она почти такая же милая, как твоя мама. Я пишу, потому что то, о чем я писал тебе прошлым летом, произошло вчера вечером, когда я отбывал наказание у Амбридж.
Мы все скучаем по нашему самому большому другу и надеемся, что он скоро вернется.
Пожалуйста, ответь поскорее.
С наилучшими пожеланиями, Гарри.
Гарри перечитал это письмо несколько раз, пытаясь увидеть его с точки зрения постороннего. Он не мог понять, как они могли узнать, о чем он говорит — или с кем он говорит — просто прочитав это письмо. Он надеялся, что Сириус поймет намек о Хагриде и скажет им, когда он может вернуться: Гарри не хотел спрашивать напрямую, чтобы не привлечь слишком много внимания к тому, чем Хагрид мог заниматься, пока его не будет в Хогвартсе.
Учитывая, что письмо было очень коротким, написание его заняло много времени; солнечный свет пробрался на полпути через комнату, пока он работал над ним, и теперь он мог слышать отдаленные звуки движения из спален наверху. Тщательно запечатав пергамент, он пролез через отверстие в портрете и направился в совятню.
«Я бы не пошел этим путем, если бы я был тобой», — сказал Почти Безголовый Ник, смущающе дрейфуя сквозь стену прямо перед ним, когда он шел по коридору. «Пивз планирует забавную шутку для следующего человека, который пройдет мимо бюста Парацельса на полпути по коридору».
«Это связано с падением Парацельса на голову человека?» — спросил Гарри.
«Как ни странно, так и есть», — скучающим голосом сказал Почти Безголовый Ник. «Скрытность никогда не была сильной стороной Пивза. Я собираюсь попытаться найти Кровавого Барона... Он может положить этому конец... Увидимся, Гарри...»
«Да, пока», — сказал Гарри и вместо того, чтобы повернуть направо, он повернул налево, выбрав более длинный, но безопасный путь к совятне. Его настроение поднималось, когда он проходил мимо одного окна за другим, из которых открывалось ярко-голубое небо; позже у него была тренировка, он наконец-то вернется на поле для квиддича —
Что-то коснулось его лодыжек. Он посмотрел вниз и увидел скелетообразную серую кошку смотрителя, миссис Норрис, проскользнувшую мимо него. Она на мгновение обратила на него желтые, как лампа, глаза, прежде чем исчезнуть за статуей Уилфреда Мечтательного.
«Я не делаю ничего плохого», — крикнул ей вслед Гарри. У нее был безошибочный вид кошки, которая отправилась докладывать своему боссу, но Гарри не мог понять, почему; он имел полное право прийти в совятню в субботнее утро.
Солнце уже стояло высоко в небе, и когда Гарри вошел в совятню, окна без стекол ослепили его глаза; густые серебристые лучи солнечного света пересекали круглую комнату, в которой сотни сов гнездились на стропилах, немного беспокойные в раннем утреннем свете, некоторые явно только что вернулись с охоты. Покрытый соломой пол слегка хрустнул, когда он наступил на крошечные кости животных, вытягивая шею, чтобы увидеть Хедвиг.
«Вот ты где», — сказал он, заметив ее где-то у самого верха сводчатого потолка. «Спускайся сюда, у меня для тебя письмо».
С тихим криком она расправила свои большие белые крылья и опустилась ему на плечо.
«Ладно, я знаю, что здесь написано «Снаффлс» снаружи», — сказал он ей, протягивая письмо, чтобы она сжала его в клюве, и, сам не зная зачем, прошептал: «Но это для Сириуса, ладно?»
Она моргнула своими янтарными глазами, и он решил, что она поняла.
«Тогда спокойного полета», — сказал Гарри и понес ее к одному из окон; на мгновение нажав на его руку, Хедвиг взлетела в ослепительно яркое небо. Он смотрел ей вслед, пока она не превратилась в крошечное черное пятнышко и не исчезла, затем перевел взгляд на хижину Хагрида, отчетливо видную из этого окна, и столь же явно необитаемую, с бездымной трубой и задернутыми шторами.
Верхушки деревьев Запретного леса покачивались на легком ветерке. Гарри наблюдал за ними, наслаждаясь свежим воздухом на своем лице, думая о квиддиче позже... и затем он увидел это. Огромная, крылатая рептилия, лошадь, такая же, как те, что тянут экипажи Хогвартса, с кожистыми черными крыльями, широко расправленными, как у птеродактиля, поднялась из деревьев, как гротескная гигантская птица. Она взмыла по большому кругу, а затем снова нырнула в деревья. Все это произошло так быстро, что Гарри едва мог поверить в то, что он увидел, за исключением того, что его сердце бешено колотилось.
Дверь совятни открылась за его спиной. Он подпрыгнул от неожиданности и, быстро обернувшись, увидел Чжоу Чанг, держащую в руках письмо и посылку.
«Привет», — автоматически сказал Гарри.
«О... привет», — сказала она, затаив дыхание. «Я не думала, что кто-то будет здесь так рано... Я только пять минут назад вспомнила, что у моей мамы день рождения».
Она подняла посылку.
«Правильно», — сказал Гарри. Казалось, его мозг заклинило. Он хотел сказать что-то смешное и интересное, но воспоминание об этом ужасном крылатом коне было свежо в его памяти.
«Хороший день», — сказал он, указывая на окна. Казалось, его внутренности сжались от смущения. Погода. Он говорил о погоде...
«Да», — сказала Чо, оглядываясь в поисках подходящей совы. «Хорошие условия для квиддича. Я не выходила всю неделю, а ты?»
«Нет», — сказал Гарри.
Чо выбрала одну из школьных сипух. Она уговорила ее спуститься на ее руку, где она протянула услужливую ногу, чтобы она могла прикрепить посылку.
«Эй, у Гриффиндора уже появился новый вратарь?» — спросила она.
«Да», — сказал Гарри. «Это мой друг Рон Уизли, ты его знаешь?»
«Торнадо-ненавистник?» — холодно сказал Чо. «Он хоть сколько-нибудь хорош?»
“Да, ” сказал Гарри, - думаю, да. Но я не видел его пробы, я был наказан после уроков”.
Чо подняла голову, сверток лишь наполовину держался на лапах совы.
- Эта Амбридж - подлая женщина, - тихо сказала она. — Оставила тебя после уроков только за то, что ты рассказал правду о том, как... как... как он умер. Все слышали об этом, это было по всей школе. Ты был действительно храбрым, когда вот так противостоял ей.
Внутренности Гарри надулись так быстро, что он почувствовал, будто он может на самом деле парить в нескольких дюймах от усыпанного каплями пола. Кого волнует глупая летающая лошадь, Чо думала, что он действительно храбрый... На мгновение он подумал о том, чтобы случайно-намеренно показать ей свою порезанную руку, когда он помогал ей привязывать ее посылку к ее сове... Но в тот самый момент, когда эта захватывающая мысль пришла ему в голову, дверь совятни снова открылась.
Филч, смотритель, с присвистом вошел в комнату. На его впалых, прожилковых щеках были фиолетовые пятна, его щеки дрожали, а его тонкие седые волосы были растрепаны; он, очевидно, прибежал сюда. Миссис Норрис семенила за ним по пятам, глядя на сов над головой и голодно мяукая. Сверху раздалось беспокойное шевеление крыльев, и большая коричневая сова угрожающе щелкнула клювом.
«Ага!» — сказал Филч, делая шаг в сторону Гарри, его пухлые щеки дрожали от гнева. «Мне сообщили, что вы собираетесь сделать огромный заказ на навозные бомбы!»
Гарри скрестил руки на груди и уставился на смотрителя.
«Кто тебе сказал, что я заказываю навозные бомбы?»
Чжоу переводила взгляд с Гарри на Филча, тоже нахмурившись; сова на ее руке, уставшая стоять на одной ноге, предостерегающе ухнула, но она проигнорировала ее.
«У меня есть свои источники», — самодовольно прошипел Филч. «Теперь передай то, что ты посылаешь».
Чувствуя огромную благодарность за то, что он не задержался с отправкой письма, Гарри сказал: «Я не могу, оно исчезло».
«Ушло?» — спросил Филч, и его лицо исказилось от ярости.
«Ушло», — спокойно сказал Гарри.
Филч яростно открыл рот, несколько секунд что-то говорил, а затем обвел взглядом мантию Гарри. «Откуда мне знать, что оно не у тебя в кармане?»
"Потому что -"
«Я видела, как он его послал», — сердито сказала Чжоу.
Филч повернулся к ней.
«Ты его видела?»
«Верно, я его видела», — яростно сказала она.
Наступила пауза, в течение которой Филч пристально посмотрел на Чжоу, а Чжоу ответил ему тем же, затем смотритель повернулся и поплелся обратно к двери. Он остановился, держась за ручку, и снова посмотрел на Гарри.
«Если я почувствую хотя бы запах навозной бомбы...»
Он потопал вниз по лестнице. Миссис Норрис бросила последний тоскливый взгляд на сов и последовала за ним.
Гарри и Чжоу посмотрели друг на друга.
«Нет проблем», — сказала Чжоу, наконец прикрепляя посылку к другой ноге сипухи, ее лицо слегка порозовело. «Ты ведь не заказывал навозные бомбы, правда?»
«Нет», — сказал Гарри.
«Интересно, почему же он тогда так подумал?» — сказала она, поднося сову к окну.
Гарри пожал плечами; он был этим озадачен не меньше ее, хотя, как ни странно, в данный момент это его не слишком беспокоило.
Они вместе вышли из совятни. У входа в коридор, ведущий к западному крылу замка, Чжоу сказала: «Я пойду этим путем. Ну, я... Увидимся, Гарри».
«Да... увидимся».
Она улыбнулась ему и ушла. Он пошел дальше, чувствуя тихий восторг. Он умудрился поговорить с ней и ни разу не опозориться... Ты был действительно храбр, противостоя ей вот так... Она назвала его храбрым... Она не ненавидела его за то, что он был жив...
Конечно, она предпочла Седрика, он это знал... Хотя, если бы он пригласил ее на бал раньше Седрика, все могло бы сложиться иначе... Казалось, она искренне сожалела о том, что ей пришлось отказаться, когда Гарри пригласил ее...
«Доброе утро», — радостно поприветствовал Гарри Рона и Гермиону, присоединяясь к ним за столом Гриффиндора в Большом зале.
«Чему ты так радуешься?» — спросил Рон, удивленно глядя на Гарри.
«Эм... Квиддич позже», — радостно сказал Гарри, придвигая к себе большую тарелку с беконом и яйцами.
«О... да...» — сказал Рон. Он отложил тост, который ел, и сделал большой глоток тыквенного сока. Затем он сказал: «Слушай... ты не хочешь выйти со мной пораньше, а? Просто чтобы... э-э... дать мне немного практики перед тренировкой? Чтобы я мог, ну, знаешь, немного понаблюдать...»
«Да, хорошо», — сказал Гарри.
«Послушайте, я не думаю, что вам стоит это делать, - серьезно сказала Гермиона, - вы оба очень отстаете по домашнему заданию...»
Но она замолчала; прибывала утренняя почта, и, как обычно, «Ежедневный пророк» летел к ней в клюве совы, которая приземлилась в опасной близости от сахарницы и протянула лапку; Гермиона засунула кнат в ее кожаный мешочек, взяла газету и критически просмотрела первую страницу, когда сова снова взлетела.
«Что-нибудь интересное?» — спросил Рон; Гарри улыбнулся — он знал, что Рон хотел отвлечь ее от темы домашнего задания.
«Нет», — вздохнула она, — «просто какая-то болтовня о том, что басист из Weird Sisters собирается жениться...»
Она развернула газету и скрылась за ней. Гарри посвятил себя очередной порции яичницы с беконом; Рон уставился на высокие окна, выглядя слегка озабоченным.
«Подождите-ка», — внезапно сказала Гермиона. «О нет... Сириус!»
«Что случилось?» — спросил Гарри и с такой силой рванул газету, что она разорвалась пополам, и теперь они с Гермионой держали по половине.
«Министерство магии получило наводку из надежного источника, что Сириус Блэк, известный массовый убийца... бла-бла-бла... в настоящее время скрывается в Лондоне!» — мучительным шепотом прочитала Гермиона со своей половины.
«Люциус Малфой, я готов поспорить на что угодно», — сказал Гарри тихим, яростным голосом. «Он узнал Сириуса на платформе...»
«Что?» — спросил Рон, выглядя встревоженным. «Ты не сказал...»
«Тсс!» — сказали двое других.
«... «Министерство предупреждает магическое сообщество, что Блэк очень опасен... убил тринадцать человек... сбежал из Азкабана...» — обычная чушь», — заключила Гермиона, откладывая свою половину газеты и со страхом глядя на Гарри и Рона. «Ну, он просто больше не сможет выходить из дома, вот и все», — прошептала она. «Дамблдор же предупреждал его, чтобы он этого не делал».
Гарри угрюмо посмотрел на оторванный кусок Пророка. Большая часть страницы была посвящена рекламе «Одеяний мадам Малкин на все случаи жизни», которые, по-видимому, были распроданы.
«Эй!» — сказал он, расправляя её так, чтобы Гермиона и Рон могли её видеть. «Посмотрите на это!»
«У меня есть все мантии, которые я хочу», — сказал Рон.
«Нет», сказал Гарри, «посмотри... этот маленький кусочек здесь...»
Рон и Гермиона наклонились, чтобы прочитать его; статья была едва ли дюйм длиной и находилась в самом низу колонки. Она была озаглавлена:
НАРУШЕНИЕ ВЛАСТИ В МИНИСТЕРСТВЕ
Стерджис Подмор, 38 лет, проживающий по адресу Лабурнум Гарденс, дом 2, Клэпхэм, предстал перед Визенгамотом по обвинению в незаконном проникновении и попытке ограбления в Министерстве магии 31 августа. Подмор был арестован дежурным магом Министерства магии Эриком Манчем, который обнаружил его пытающимся силой прорваться через сверхсекретную дверь в час ночи. Подмор, отказавшийся говорить в свою защиту, был признан виновным по обоим обвинениям и приговорен к шести месяцам в Азкабане.
«Стерджис Подмор?» — медленно сказал Рон, «но это тот парень, который выглядит так, будто его голову покрыли соломой, не так ли? Он один из Орда…»
«Рон, тсс!» — сказала Гермиона, оглядываясь по сторонам с ужасом.
«Шесть месяцев в Азкабане!» — прошептал Гарри, потрясенный. «Всего лишь за попытку пройти через дверь!»
«Не глупи, он ведь не просто пытался пройти через дверь — что, черт возьми, он делал в Министерстве магии в час ночи?» — выдохнула Гермиона.
«Подождите минутку...» — медленно сказал Гарри. «Стерджис должен был приехать и проводить нас, помните?»
Двое других посмотрели на него.
«Да, он должен был быть частью нашей охраны, направляющейся в Кингс-Кросс, помнишь? И Муди был весь раздражен, потому что он не явился, так что, похоже, он не должен был быть на их задании, не так ли?»
«Ну, может быть, они не ожидали, что его поймают», — сказала Гермиона.
«Это может быть подстава!» — взволнованно воскликнул Рон. «Нет — послушайте!» — продолжил он, резко понизив голос из-за угрожающего взгляда на лице Гермионы. «Министерство подозревает, что он один из приспешников Дамблдора, поэтому — не знаю — они заманили его в Министерство, и он вообще не пытался пройти через дверь! Может, они просто что-то придумали, чтобы поймать его!»
Наступила пауза, пока Гарри и Гермиона обдумывали это. Гарри подумал, что это кажется неправдоподобным; Гермиона, с другой стороны, выглядела довольно впечатленной и сказала: «Знаешь, я бы совсем не удивилась, если бы это было правдой».
Она задумчиво сложила свою половину газеты. Когда Гарри положил нож и вилку, она, казалось, вышла из задумчивости.
«Ладно, я думаю, нам сначала следует заняться эссе для Sprout о самоопыляющихся кустарниках, а если повезет, то мы сможем начать читать Inanimatus Conjurus МакГонагалл до обеда...»
Гарри почувствовал легкий укол вины при мысли о куче домашнего задания, ожидающего его наверху, но небо было ясным, бодряще-голубым, и он всю неделю не садился на свою «Молнию»...
«Я имею в виду, мы можем сделать это сегодня вечером», — сказал Рон, когда они с Гарри спускались по покатым лужайкам к полю для квиддича, держа метлы на плечах, а в ушах все еще звенели жуткие предупреждения Гермионы о том, что они провалят все свои СОВы. «И у нас есть завтра. Она слишком заводится из-за работы, в этом ее беда...» Наступила пауза, и он добавил чуть более тревожным тоном: «Как ты думаешь, она имела в виду, когда сказала, что мы не списываем у нее?»
«Да, я знаю», — сказал Гарри. «Но это тоже важно, нам нужно тренироваться, если мы хотим остаться в команде по квиддичу...»
«Да, именно так», — сказал Рон воодушевленным тоном. «И у нас достаточно времени, чтобы все это сделать...»
Гарри взглянул направо, когда они приближались к полю для квиддича, туда, где мрачно покачивались деревья Запретного леса. Из них ничего не вылетало; небо было пустым, если не считать нескольких далеких сов, порхающих вокруг Башни Совиной. У него было достаточно поводов для беспокойства; летающая лошадь не причиняла ему никакого вреда: он выбросил это из головы.
Они достали мячи из шкафа в раздевалке и принялись за работу: Рон охранял три высокие стойки ворот, а Гарри играл в нападающего и пытался забросить квоффл мимо Рона. Гарри считал, что Рон был довольно хорош; он отразил три четверти голов, которые Гарри пытался забросить мимо него, и чем дольше они тренировались, тем лучше он играл. Через пару часов они вернулись в школу, где пообедали, во время чего Гермиона ясно дала понять, что считает их безответственными, а затем вернулись на поле для квиддича, чтобы провести настоящую тренировку. Когда они вошли, все их товарищи по команде, кроме Анджелины, уже были в раздевалке.
«Все в порядке, Рон?» — сказал Джордж, подмигивая ему.
«Да», — сказал Рон, который становился все тише и тише по пути к полю.
- Готов показать нам все, что нужно, милый префект? - спросил Фред, выглядывая с взъерошенными волосами из-под воротника своей квиддичной мантии и слегка ехидной ухмылкой на лице.
«Заткнись», — сказал Рон с каменным лицом, впервые надевая свою собственную командную мантию. Она хорошо подошла ему, учитывая, что раньше она принадлежала Оливеру Вуду, который был гораздо шире в плечах.
«Ладно, все», — сказала Анджелина, входя из кабинета капитана, уже переодетая. «Давайте приступим; Алисия и Фред, не могли бы вы просто вынести нам ящик с мячами. О, и там есть несколько человек, которые наблюдают, но я хочу, чтобы вы просто не обращали на них внимания, хорошо?»
Что-то в ее напускно небрежном голосе заставило Гарри подумать, что она знает, кто эти незваные зрители, и действительно, когда они вышли из раздевалки на яркое солнце поля, их встретили шквал свиста и насмешек со стороны слизеринской команды по квиддичу и разной публики, которые сгрудились на середине пустых трибун и чьи голоса громко разносились по стадиону.
“На чем это Уизли катается?” Насмешливо спросил Малфой, растягивая слова. “Зачем кому-то понадобилось накладывать Заклинание Полета на такое заплесневелое старое бревно?”
Крэбб, Гойл и Пэнси Паркинсон захохотали и завизжали от смеха. Рон вскочил на метлу и оттолкнулся от земли, а Гарри последовал за ним, наблюдая сзади, как его уши краснеют.
«Не обращай на них внимания», — сказал он, ускоряясь, чтобы догнать Рона. «Посмотрим, кто будет смеяться, когда мы их разыграем...»
Анджелина откинула с лица длинные заплетенные в косу волосы и спокойно сказала: «Тогда расступитесь и посмотрим, что мы можем сделать...»
Гарри отступил от остальных на дальнюю сторону поля. Рон отступил к противоположным воротам. Анджелина подняла квоффл одной рукой и с силой бросила его Фреду, который отдал пас Джорджу, который отдал пас Гарри, который отдал пас Рону, который уронил его.
Слизеринцы во главе с Малфоем взревели и покатились со смеху. Рон, который бросился к земле, чтобы поймать квоффл до того, как он приземлился, неаккуратно вышел из прыжка, так что поскользнулся на метле и вернулся на игровую высоту, покраснев. Гарри увидел, как Фред и Джордж обменялись взглядами, но, что нехарактерно, ни один из них ничего не сказал, за что он был благодарен.
«Передай его дальше, Рон», — крикнула Анджелина, как будто ничего не произошло.
Рон бросил квоффл Алисии, которая передала его обратно Гарри, который передал его Джорджу...
«Эй, Поттер, как твой шрам себя чувствует?» — крикнул Малфой. «Тебе точно не нужно прилечь? Должно быть, уже целая неделя, как ты в больничном крыле, это ведь рекорд для тебя, не так ли?»
Фред отдал пас Анджелине; она отдала его Гарри, который не ожидал этого, но поймал мяч кончиками пальцев и быстро передал его Рону, который бросился за мячом, но промахнулся на несколько дюймов.
«Ну же, Рон», — сердито сказала Анджелина, когда Рон снова нырнул на землю, преследуя квоффл. «Обрати внимание».
Трудно было сказать, что было более алым — лицо Рона или квоффл, когда он снова вернулся на игровую высоту. Малфой и остальная часть команды Слизерина покатывались со смеху.
С третьей попытки Рон поймал квоффл; возможно, от облегчения он бросил его так рьяно, что тот пролетел прямо через вытянутые руки Кэти и сильно ударил ее по лицу.
«Извини!» — простонал Рон, приближаясь, чтобы проверить, не нанес ли он какой-нибудь ущерб.
«Возвращайся на место, с ней все в порядке!» — рявкнула Анджелина. «Но когда будешь пасовать товарищу по команде, постарайся не сбить ее с метлы, ладно? У нас для этого есть бладжеры!»
У Кэти шла кровь из носа. Внизу слизеринцы топали ногами и глумились. Фред и Джордж приблизились к Кэти.
«Вот, возьми это», — сказал ей Фред, протягивая ей что-то маленькое и фиолетовое из своего кармана. «Это все прояснит в мгновение ока».
«Ладно», — крикнула Анджелина, — «Фред, Джордж, идите и возьмите свои биты и бладжер; Рон, встань на ворота, Гарри, выпусти снитч, когда я скажу. Мы, очевидно, будем целиться в ворота Рона».
Гарри помчался вслед за близнецами, чтобы схватить снитч.
«Рон валяет дурака, да?» — пробормотал Джордж, когда все трое приземлились у ящика с мячами и открыли его, чтобы извлечь один из бладжеров и снитч.
«Он просто нервничает», — сказал Гарри. «Он был в порядке, когда я тренировался с ним сегодня утром».
«Ну, я надеюсь, он не слишком рано достиг своего пика», — мрачно сказал Фред.
Они вернулись в воздух. Когда Анджелина свистнула, Гарри выпустил снитч, а Фред и Джордж выпустили бладжер; с этого момента Гарри едва ли осознавал, что делают остальные. Его работа заключалась в том, чтобы вернуть крошечный порхающий золотой мяч, который стоил сто пятьдесят очков команде ловца, и это требовало огромной скорости и мастерства. Он ускорился, катясь и виляя в сторону и от преследователей, теплый осенний воздух хлестал его по лицу, а далекие крики слизеринцев так бессмысленно ревели в ушах... Но слишком скоро свисток снова заставил его остановиться.
«Стой — стой — СТОП!» — закричала Анджелина. «Рон — ты не прикрываешь свою среднюю позицию!»
Гарри оглянулся на Рона, который парил перед левым кольцом, оставляя двух других совершенно незащищенными.
«Ой... извините...»
“Ты постоянно меняешь позу, наблюдая за охотниками!” - сказала Анджелина. “Либо оставайтесь в центре поля, пока вам не придется защищаться, либо обводите кольца, но не отклоняйтесь в сторону, именно так вы пропустили последние три гола!”
«Извините...» — повторил Рон, его красное лицо сияло, как маяк, на фоне ярко-синего неба.
«Кэти, ты не можешь что-нибудь сделать с этим носовым кровотечением?»
«Становится только хуже!» — хрипло сказала Кэти, пытаясь остановить поток рукавом.
Гарри оглянулся на Фреда, который выглядел обеспокоенным и проверял свои карманы. Он увидел, как Фред вытащил что-то фиолетовое, секунду рассматривал это, а затем оглянулся на Кэти, очевидно, охваченный ужасом.
На этот раз они летели всего три минуты, когда раздался свисток Анджелины. Гарри, который только что увидел снитч, кружащий над противоположной штангой ворот, остановился, чувствуя себя явно огорченным.
«Что теперь?» — нетерпеливо спросил он у Алисии, которая стояла ближе всех.
«Кэти», — коротко сказала она.
Гарри обернулся и увидел, как Анджелина, Фред и Джордж летят так быстро, как только могут, к Кэти. Гарри и Алисия тоже помчались к ней. Было ясно, что Анджелина вовремя прекратила тренировку; Кэти теперь была белой как мел и в крови.
«Ей нужно больничное крыло», — сказала Анджелина.
«Мы ее заберем», — сказал Фред. «Она — э-э — могла по ошибке проглотить Кровавый Пузырь…»
«Ну, нет смысла продолжать, когда нет ни загонщиков, ни нападающего», — угрюмо сказала Анджелина, когда Фред и Джордж умчались к замку, поддерживая Кэти между собой. «Давайте, пойдем переодеваться».
Слизеринцы продолжали скандировать, возвращаясь в раздевалку.
«Как прошла тренировка?» — холодно спросила Гермиона полчаса спустя, когда Гарри и Рон пролезли через портретный проем в гостиную Гриффиндора.
«Это было…» — начал Гарри.
«Совершенно паршиво», — глухо сказал Рон, опускаясь в кресло рядом с Гермионой. Она посмотрела на Рона, и ее холодность, казалось, растаяла.
«Ну, это был только первый раз», — утешила она, — «должно же быть, потребуется время, чтобы...»
«Кто сказал, что это я сделал его паршивым?» — резко ответил Рон.
«Никто», — сказала Гермиона, выглядя ошеломленной, «Я думала...»
- Ты думала, я обречен быть никчемным?
«Нет, конечно, нет! Слушай, ты сказал, что это паршиво, поэтому я просто...»
«Я собираюсь заняться домашним заданием», — сердито сказал Рон и потопал к лестнице в спальню мальчиков, где и скрылся из виду. Гермиона повернулась к Гарри.
«Он был паршивым?»
«Нет», — преданно сказал Гарри.
Гермиона подняла брови.
«Ну, я полагаю, он мог бы сыграть лучше», — пробормотал Гарри, — «но это была только первая тренировка, как ты и сказала...»
Ни Гарри, ни Рон, похоже, не продвинулись в выполнении домашнего задания в тот вечер. Гарри знал, что Рон был слишком занят своим плохим выступлением на тренировке по квиддичу, и ему самому было трудно выкинуть из головы скандирование «Гриффиндор — неудачники».
Все воскресенье они провели в общей гостиной, зарывшись в свои книги, в то время как комната вокруг то наполнялась, то опустошалась: выдался еще один ясный, прекрасный день, и большинство гриффиндорцев провели его на природе, наслаждаясь тем, что, возможно, стало последним солнечным светом в этом году. К вечеру Гарри почувствовал себя так, словно кто-то бил его мозг о внутреннюю поверхность черепа.
«Знаешь, нам, наверное, стоит постараться сделать больше домашней работы в течение недели», — пробормотал Гарри Рону, когда они наконец отложили длинное эссе профессора МакГонагалл о заклинании Инаниматус Конджурус и с тоской принялись за не менее длинное и сложное эссе профессора Синистры о лунах Юпитера.
«Да», — сказал Рон, потирая слегка налитые кровью глаза и бросая свой пятый испорченный кусок пергамента в огонь рядом с ними. «Слушай... может, просто спросим Гермиону, можно ли нам взглянуть на то, что она сделала?»
Гарри взглянул на нее: она сидела с Живоглотом на коленях и весело болтала с Джинни, а перед ней в воздухе мелькнула пара спиц, вяжущих пару бесформенных эльфийских носков.
«Нет», — тяжело сказал он, — «ты же знаешь, она нам не позволит».
И так они работали, пока небо за окнами становилось все темнее; медленно, толпа в общей комнате снова начала редеть. В половине двенадцатого Гермиона побрела к ним, зевая.
«Почти готово?»
«Нет», — коротко ответил Рон.
«Самый большой спутник Юпитера — Ганимед, а не Каллисто», — сказала она, указывая через плечо Рона на строку в его эссе по астрономии, — «а вулканы есть именно на Ио».
«Спасибо», — прорычал Рон, вычеркивая оскорбительные предложения.
«Извини, я только…»
«Да, ну, если ты пришла сюда только для того, чтобы критиковать...»
«Рон —»
«У меня нет времени слушать проповеди, Гермиона, я тут по уши в этом…»
«Нет, смотри!»
Гермиона указывала на ближайшее окно. Гарри и Рон оба посмотрели туда. Красивая сова стояла на подоконнике, глядя в комнату на Рона.
«Разве это не Гермес?» — удивленно спросила Гермиона.
«Блин, вот это да!» — тихо сказал Рон, отбрасывая перо и вставая. «Зачем Перси пишет мне?»
Он подошел к окну и открыл его; Гермес влетел внутрь, приземлился на эссе Рона и протянул ногу, к которой было прикреплено письмо. Рон снял его, и сова тут же улетела, оставив чернильные следы на рисунке Рона, изображающем луну Ио.
«Открой!» — нетерпеливо сказала Гермиона. Гарри кивнул.
Рон развернул свиток и начал читать. Чем дальше он пробегал глазами по пергаменту, тем сильнее хмурился. Когда он закончил читать, на его лице отразилось отвращение. Он протянул письмо Гарри и Гермионе, которые склонились друг к другу, чтобы прочитать его вместе:
Дорогой Рон,
Я только что узнал (от самого министра магии, который узнал это от вашего нового учителя, профессора Амбридж), что вы стали старостой Хогвартса.
Я был приятно удивлен, когда услышал эту новость, и должен сначала поздравить вас. Должен признать, что я всегда боялся, что вы пойдете по пути, который мы могли бы назвать «Фреда и Джорджа», а не пойдете по моим стопам, так что вы можете себе представить мои чувства, когда я услышал, что вы перестали пренебрегать властью и решили взять на себя настоящую ответственность.
Но я хочу дать тебе больше, чем поздравления, Рон, я хочу дать тебе совет, поэтому я отправляю это ночью, а не обычной утренней почтой. Надеюсь, ты сможешь прочитать это вдали от любопытных глаз и избежать неудобных вопросов.
Из того, что Министр проговорился, когда сказал мне, что теперь ты префект, я понял, что ты все еще часто видишься с Гарри Поттером. Должен сказать тебе, Рон, что ничто не может подвергнуть тебя большей опасности потерять значок, чем продолжающееся братание с этим мальчиком. Да, я уверен, что ты удивлен, услышав это — несомненно, ты скажешь, что Поттер всегда был любимцем Дамблдора — но я чувствую себя обязанным сказать тебе, что Дамблдор, возможно, не будет долго руководить Хогвартсом, и у людей, которые имеют значение, совсем другой — и, вероятно, более точный — взгляд на поведение Поттера. Я больше ничего не скажу, но если ты завтра заглянешь в «Ежедневный пророк», то получишь хорошее представление о том, куда дует ветер — и увидишь, сможешь ли ты заметить своего истинного врага!
Серьёзно, Рон, ты не хочешь, чтобы тебя ставили под одну гребёнку с Поттером, это может очень сильно повредить твоим будущим перспективам, и я говорю здесь о жизни после школы. Как ты должен знать, учитывая, что наш отец сопровождал его в суд, у Поттера этим летом было дисциплинарное слушание перед всем Визенгамотом, и он вышел из него не слишком хорошо. Он отделался простой формальностью, если ты меня спросишь, и многие из тех, с кем я говорил, по-прежнему убеждены в его виновности.
Возможно, ты боищся порвать отношения с Поттером — я знаю, что он может быть неуравновешенным и, насколько мне известно, жестоким, — но если тебя это беспокоит или ты заметил что-то еще в поведении Поттера, что тебя беспокоит, я настоятельно рекомендую тебе поговорить с Долорес Амбридж, действительно очаровательной женщиной, которая, я знаю, будет только рада дать тебе совет.
Это подводит меня к моему другому совету. Как я уже намекнул выше, режим Дамблдора в Хогвартсе может скоро закончиться. Твоя преданность, Рон, должна быть не ему, а школе и Министерству. Мне очень жаль слышать, что до сих пор профессор Амбридж сталкивается с очень слабым сотрудничеством со стороны персонала, поскольку она стремится внести необходимые изменения в Хогвартс, которых так горячо желает Министерство (хотя со следующей недели ей должно стать легче — снова, завтра см. «Пророк»!). Я скажу только одно — студент, который сейчас показывает, что готов помочь профессору Амбридж, может быть очень хорошо подготовлен к должности старосты через пару лет!
Мне жаль, что я не смог больше видеться с тобой этим летом. Мне больно критиковать наших родителей, но я боюсь, что я больше не могу жить под их крышей, пока они остаются в окружении опасной толпы Дамблдора (если ты когда-нибудь напишешь матери, ты можешь сказать ей, что некий Стерджис Подмор, который является большим другом Дамблдора, недавно был отправлен в Азкабан за незаконное проникновение в Министерство. Возможно, это откроет им глаза на тех мелких преступников, с которыми они сейчас якшаются). Я считаю себя очень счастливым, что избежал клейма связи с такими людьми — Министр действительно не мог бы быть более любезным со мной — и я надеюсь, Рон, что ты не позволишь семейным узам ослепить тебя и не увидеть ошибочную природу убеждений и действий наших родителей. Я искренне надеюсь, что со временем они поймут, как ошибались, и я, конечно, буду готов принять полные извинения, когда настанет этот день.
Пожалуйста, подумайте над тем, что я сказал, особенно над той частью, которая касается Гарри Поттера, и еще раз поздравляю вас с тем, что вы стали старостой.
Твой брат, Перси.
Гарри посмотрел на Рона.
«Ну», — сказал он, пытаясь сделать вид, что считает все это шуткой, — «если ты хочешь — э-э — что это?» (Он проверил письмо Перси.) «О да — «разорви отношения» со мной, клянусь, я не буду проявлять агрессию».
«Отдай его», — сказал Рон, протягивая руку. «Он — — Рон дергано сказал, разрывая письмо Перси пополам, «мировой» — он разорвал его на четвертинки — «самый большой» — он разорвал его на восемь частей — «мерзавец». Он бросил куски в огонь.
«Пошли, нам нужно закончить это до рассвета», — быстро сказал он Гарри, притягивая к себе эссе профессора Синистры.
Гермиона смотрела на Рона со странным выражением лица.
«О, дайте их сюда», — резко сказала она.
«Что?» — сказал Рон.
«Дайте их мне, я просмотрю и исправлю», — сказала она.
«Ты серьезно? Ах, Гермиона, ты спасительница», — сказал Рон, «что я могу... ?»
«Можно сказать: «Мы обещаем, что больше никогда не будем откладывать выполнение домашнего задания так поздно», — сказала она, протягивая обе руки за их сочинениями, но все равно выглядела слегка удивленной.
«Огромное спасибо, Гермиона», — слабо сказал Гарри, отложив свое эссе и опустившись обратно в кресло, протирая глаза.
Было уже за полночь, и в гостиной никого не было, кроме них троих и Живоглота. Единственным звуком был звук пера Гермионы, выцарапывающего предложения тут и там в их эссе, и шуршание страниц, когда она проверяла различные факты в справочниках, разбросанных по всему столу. Гарри был измотан. Он также чувствовал странное, тошнотворное, пустое чувство в животе, которое не имело ничего общего с усталостью, а было связано с письмом, которое теперь черными кудрями извивалось в самом сердце огня.
Он знал, что половина людей в Хогвартсе считали его странным, даже сумасшедшим; он знал, что «Ежедневный пророк» месяцами делал на него ехидные намеки, но было что-то в том, чтобы видеть это записанным таким образом в почерке Перси, в том, что Перси советовал Рону бросить его и даже рассказать о нем Амбридж, что делало его ситуацию реальной для него, как ничто другое. Он знал Перси четыре года, жил в его доме летом, делил с ним палатку во время Кубка мира по квиддичу, даже получил от него высшие баллы за второе задание Турнира Трех Волшебников в прошлом году, однако сейчас Перси считал его неуравновешенным и, возможно, жестоким.
И с приливом сочувствия к своему крестному отцу Гарри подумал, что Сириус, вероятно, единственный человек из тех, кого он знает, кто мог бы по-настоящему понять, что он чувствует в данный момент, потому что Сириус находился в такой же ситуации; почти все в волшебном мире считали Сириуса опасным убийцей и ярым сторонником Волан-де-Морта, и ему пришлось жить с этим знанием на протяжении четырнадцати лет. . . .
«Хорошо, запиши это», — сказала Гермиона Рону, пододвигая к нему его эссе и лист, исписанный ее собственными почерками, — «а затем перепиши это заключение, которое я для тебя написала».
«Гермиона, честно говоря, ты самый замечательный человек, которого я когда-либо встречал», — слабо сказал Рон, — «и если я когда-нибудь снова буду груб с тобой...»
«— Я буду знать, что ты снова в норме», — сказала Гермиона. «Гарри, с тобой все в порядке, за исключением этого момента в конце, я думаю, ты ослышался, профессор Синистра, Европа покрыта льдом, а не мышами — Гарри?»
Гарри соскользнул со стула на колени и теперь сидел на корточках на опалённом и потертом коврике перед камином, глядя на пламя.
«Э-э, Гарри?» — неуверенно сказал Рон. «Почему ты там внизу?»
«Потому что я только что видел голову Сириуса в огне», — сказал Гарри.
Он говорил совершенно спокойно; в конце концов, он видел голову Сириуса в этом самом огне в прошлом году и разговаривал с ней. Тем не менее, он не мог быть уверен, что действительно видел ее в этот раз. . . . Она исчезла так быстро. . . .«Голову Сириуса?» — повторила Гермиона. «Ты имеешь в виду, как когда он хотел поговорить с тобой во время Турнира Трех Волшебников? Но сейчас он бы этого не сделал, это было бы слишком — Сириус!»
Она ахнула, глядя на огонь; Рон выронил перо. Там, посреди танцующего пламени, сидела голова Сириуса, длинные темные волосы падали на его ухмыляющееся лицо.
«Я уже начал думать, что ты ляжешь спать до того, как все остальные исчезнут», — сказал он. «Я проверял каждый час».
«Ты каждый час заскакиваешь в огонь?» — спросил Гарри, слегка посмеиваясь.
«Всего на несколько секунд, чтобы проверить, свободен ли путь».
«А что, если бы тебя увидели?» — обеспокоенно спросила Гермиона.
«Ну, я думаю, что девушка — судя по всему, первокурсница — могла заметить меня раньше, но не волнуйся», — поспешно сказал Сириус, когда Гермиона зажала рот рукой. «Я исчез в тот момент, когда она оглянулась на меня, и я готов поспорить, что она просто подумала, что я странной формы бревно или что-то в этом роде».
«Но, Сириус, это ужасно рискованно…» — начала Гермиона.
«Ты говоришь как Молли», — сказал Сириус. «Это был единственный способ, который я смог придумать, чтобы ответить на письмо Гарри, не прибегая к коду, а коды можно взломать».
При упоминании письма Гарри Гермиона и Рон одновременно повернулись и уставились на него.
«Ты не сказал, что написал Сириусу!» — обвиняюще сказала Гермиона.
«Я забыл», — сказал Гарри, что было совершенно верно; его встреча с Чжоу в совятне вычеркнула из его памяти все, что было до этого. «Не смотри на меня так, Гермиона, никто бы не смог выудить оттуда секретную информацию, правда, Сириус?»
«Нет, это было очень хорошо», — сказал Сириус, улыбаясь. «В любом случае, нам лучше поторопиться, на всякий случай, если нас потревожат — твой шрам».
«А как же…?» — начал Рон, но Гермиона быстро ответила: «Мы тебе потом расскажем, продолжай, Сириус».
«Ну, я знаю, что это не может быть весело, когда болит, но мы не думаем, что это то, о чем стоит беспокоиться. Он болел весь прошлый год, не так ли?»
«Да, и Дамблдор сказал, что это происходит всякий раз, когда Волан-де-Морт испытывает сильные эмоции», — сказал Гарри, как обычно игнорируя вздрагивания Рона и Гермионы. «Так что, может быть, он был просто, не знаю, очень зол или что-то в этом роде в ту ночь, когда у меня была та отработка».
«Ну, теперь, когда он вернулся, боль будет сильнее», — сказал Сириус.
«То есть ты не думаешь, что это как-то связано с тем, что Амбридж прикасалась ко мне, когда я был с ней на отработке?» — спросил Гарри.
«Сомневаюсь», — сказал Сириус. «Я знаю ее по репутации и уверен, что она не Пожирательница Смерти...»
«Она достаточно отвратительна, чтобы быть таковой», — мрачно сказал Гарри, а Рон и Гермиона энергично закивали в знак согласия.
«Да, но мир не делится на хороших людей и Пожирателей смерти», — сказал Сириус с кривой усмешкой. «Я знаю, что она мерзкая тварь, хотя — вам бы послушать, как Ремус говорит о ней».
«А Люпин ее знает?» — быстро спросил Гарри, вспомнив замечания Амбридж об опасных полукровках на ее первом уроке.
«Нет», — сказал Сириус, — «но два года назад она разработала законопроект против оборотней, который делает для него практически невозможным получение работы».
Гарри вспомнил, насколько потрепаннее стал выглядеть Люпин в последнее время, и его неприязнь к Амбридж усилилась еще больше.
«Что она имеет против оборотней?» — сердито спросила Гермиона.
«Боится их, я полагаю», — сказал Сириус, улыбаясь ее возмущению. «Очевидно, она ненавидит полулюдей; она также агитировала за то, чтобы русалочьи народы были пойманы и помечены в прошлом году. Представьте себе, каково тратить время и энергию на преследование русалочьих народностей, когда на свободе разгуливают такие маленькие тупицы, как Кричер...»
Рон рассмеялся, но Гермиона выглядела расстроенной.
«Сириус!» — укоризненно сказала она. «Честно говоря, если бы ты немного постарался с Кричером, я уверена, он бы ответил, в конце концов, ты единственный член его семьи, который у него остался, и профессор Дамблдор сказал...»
«И каковы уроки Амбридж?» — перебил Сириус. «Она вас всех тренирует убивать полукровок?»
«Нет», — сказал Гарри, игнорируя оскорбленный взгляд Гермионы, которую прервали в ее защите Кричера. «Она вообще не позволяет нам использовать магию!»
Мы только и делаем, что читаем этот дурацкий учебник», — сказал Рон.
«- Что ж, это понятно, - сказал Сириус. - По нашим сведениям из Министерства, Фадж не хочет, чтобы тебя обучали боевым искусствам.
«Обучались боевым искусствам?» - недоверчиво повторил Гарри. «Он что, думает, что мы тут делаем, формируем какую-то армию волшебников?»
«Он думает, что именно это ты и делаешь», — сказал Сириус, — «или, скорее, он боится, что именно это и делает Дамблдор — формирует свою собственную армию, с помощью которой он сможет одолеть Министерство магии».
Наступила пауза, а затем Рон сказал: «Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал, включая все то, что пишет Полумна Лавгуд».
«Значит, нам не дают изучать Защиту от Темных искусств, потому что Фадж боится, что мы используем заклинания против Министерства?» — спросила Гермиона, выглядя разъяренной.
«Ага», — сказал Сириус. «Фадж думает, что Дамблдор не остановится ни перед чем, чтобы захватить власть. С каждым днем ;;он становится все более параноидальным по отношению к Дамблдору. Это вопрос времени, прежде чем он арестует Дамблдора по какому-нибудь сфабрикованному обвинению».
Это напомнило Гарри письмо Перси.
«Не знаешь, будет ли завтра в «Ежедневном пророке» что-нибудь о Дамблдоре? Только брат Рона Перси считает, что будет…»
«Не знаю», — сказал Сириус, «я не видел никого из Ордена все выходные, они все заняты. Здесь были только Кричер и я...»
В голосе Сириуса отчетливо слышалась нотка горечи.
«То есть у тебя тоже нет никаких новостей о Хагриде?»
«А...» — сказал Сириус, «ну, он должен был уже вернуться, никто не знает, что с ним случилось». Затем, увидев их потрясенные лица, он быстро добавил: «Но Дамблдор не волнуется, так что вы трое не волнуйтесь; я уверен, что с Хагридом все в порядке».
«Но если он должен был вернуться к этому времени...» — тихо и обеспокоенно сказала Гермиона.
«С ним была мадам Максим, мы связывались с ней, и она сказала, что они разошлись по дороге домой, но нет ничего, что указывало бы на то, что он ранен или... ну, нет ничего, что указывало бы на то, что он не в полном порядке».
Не убедившись, Гарри, Рон и Гермиона обменялись обеспокоенными взглядами.
«Слушайте, не задавайте слишком много вопросов о Хагриде», — поспешно сказал Сириус, — «это только привлечёт ещё больше внимания к тому факту, что он не вернулся, и я знаю, что Дамблдор этого не хочет. Хагрид крепкий, с ним всё будет в порядке». И когда они, казалось, не были этим воодушевлены, Сириус добавил: «Когда у вас следующие выходные в Хогсмиде? Я думал, нам сошла с рук маскировка под собаку на станции, не так ли? Я думал, что смогу...» «НЕТ!» — сказали Гарри и Гермиона одновременно, очень громко.
«Сириус, ты разве не видел «Ежедневный пророк»?» — обеспокоенно спросила Гермиона.
«А, это», — сказал Сириус, ухмыляясь, — «они всегда гадают, где я, они на самом деле не имеют ни малейшего понятия...»
«Да, но мы думаем, что на этот раз они это сделали», — сказал Гарри. «Что-то из того, что Малфой сказал в поезде, заставило нас думать, что он знал, что это ты, а его отец был на платформе, Сириус — ну, ты знаешь, Люциус Малфой — так что не поднимайся сюда, что бы ты ни делал, если Малфой снова тебя узнает...»
«Ладно, ладно, я понял», — сказал Сириус. Он выглядел крайне недовольным. «Просто идея, подумал, что вам, возможно, захочется собраться вместе...»
«Я бы так и сделал, просто не хочу, чтобы тебя снова заперли в Азкабане!» — сказал Гарри.
Наступила пауза, во время которой Сириус посмотрел из огня на Гарри, между его запавших глаз залегла морщинка.
«Ты меньше похож на своего отца, чем я думал», — наконец сказал он, и в его голосе прозвучала определенная прохлада. «Риск был бы тем, что сделало бы это веселым для Джеймса».
— Послушай...
«Ну, мне лучше идти, я слышу, как Кричер спускается по лестнице», — сказал Сириус, но Гарри был уверен, что он лжет. «Я напишу тебе, когда смогу вернуться в огонь, ладно? Если ты сможешь рискнуть?»
Раздался тихий хлопок, и на месте, где только что была голова Сириуса, вновь вспыхнуло пламя.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ВЕРХОВНЫЙ ИНКВИЗИТОР ХОГВАРТСА
Они ожидали, что им придется тщательно прочесать «Ежедневный пророк» Гермионы на следующее утро, чтобы найти статью, которую Перси упомянул в своем письме. Однако, улетающая сова-доставщик едва успела пролететь над верхом молочного кувшина, когда Гермиона громко ахнула и расправила газету, открыв большую фотографию Долорес Амбридж, широко улыбающейся и медленно моргающей из-под заголовка:
МИНИСТЕРСТВО СТРЕМИТСЯ ПРОВЕСТИ ОБРАЗОВАТЕЛЬНУЮ РЕФОРМУ
ДОЛОРЕС АМБРИДЖ НАЗНАЧЕНА ПЕРВЫМ «ВЕРХОВНЫМ ИНКВИЗИТОРОМ»
«Высший инквизитор»? — мрачно спросил Гарри, его недоеденный кусок тоста выскользнул из его пальцев. «Что это значит?»
Гермиона прочитала вслух:
«Вчера вечером Министерство магии неожиданно приняло новый закон, предоставляющий ему беспрецедентный уровень контроля над Школой чародейства и волшебства Хогвартс.
«Министр уже некоторое время испытывает растущую обеспокоенность по поводу происходящего в Хогвартсе», — сказал младший помощник министра Перси Уизли. «Теперь он реагирует на опасения, высказанные обеспокоенными родителями, которые чувствуют, что школа может двигаться в направлении, которое они не одобряют».
«Это не первый раз за последние недели, когда Фадж использует новые законы для улучшения работы школы волшебников. Совсем недавно, 30 августа, был принят Декрет об образовании двадцать два, гарантирующий, что в случае, если нынешний директор не сможет предоставить кандидата на должность учителя, Министерство должно выбрать подходящего человека.
«Вот так Долорес Амбридж и была назначена в преподавательский состав Хогвартса», — сказал Уизли вчера вечером. «Дамблдор не мог никого найти, поэтому министр назначил Амбридж, и, конечно, она сразу же добилась успеха —»
«Она была КЕМ?» — громко сказал Гарри.
«Подожди, это еще не все», — мрачно сказала Гермиона.
«— мгновенный успех, полностью изменивший преподавание Защиты от Темных искусств и предоставивший Министру обратную связь с места событий о том, что на самом деле происходит в Хогвартсе».
«Именно эту последнюю функцию Министерство теперь формализовало с принятием Декрета об образовании номер двадцать три, который создает новую должность «Верховного инквизитора Хогвартса».
«Это захватывающий новый этап в плане министра по борьбе с тем, что некоторые называют «падающими стандартами» в Хогвартсе», — сказал Уизли. «Инквизитор будет иметь полномочия проверять своих коллег-преподавателей и следить за тем, чтобы они соответствовали требованиям. Профессору Амбридж предложили эту должность в дополнение к ее собственной преподавательской должности, и мы рады сообщить, что она согласилась».
«Новые действия Министерства получили горячую поддержку со стороны родителей учеников Хогвартса.
«Теперь, когда я знаю, что Дамблдор подвергается справедливой и объективной оценке, я чувствую себя намного спокойнее», — сказал 41-летний г-н Люциус Малфой, выступая вчера вечером из своего особняка в Уилтшире. «Многие из нас, кто заботится об интересах своих детей, были обеспокоены некоторыми эксцентричными решениями Дамблдора за последние несколько лет и будут рады узнать, что Министерство следит за ситуацией».
«Среди этих «эксцентричных решений», несомненно, находятся спорные кадровые назначения, ранее описанные в этой газете, в том числе найм оборотня Римуса Люпина, полувеликана Рубеуса Хагрида и помешанного бывшего мракоборца «Грозного Глаза» Грюма.
«Разумеется, ходят слухи, что Альбус Дамблдор, некогда Верховный Магвамп Международной конфедерации магов и Верховный чародей Визенгамота, больше не справляется с задачей управления престижной школой Хогвартс.
«Я думаю, что назначение Инквизитора — это первый шаг к тому, чтобы у Хогвартса был директор, которому мы все можем доверять», — заявил вчера вечером источник в Министерстве.
«Старейшины Визенгамота Гризельда Марчбэнкс и Тиберий Огден подали в отставку в знак протеста против введения должности инквизитора в Хогвартсе.
«Хогвартс — это школа, а не форпост Корнелиуса Фаджа», — заявила мадам Марчбэнкс. «Это очередная отвратительная попытка дискредитировать Альбуса Дамблдора». (Полный отчет о предполагаемых связях мадам Марчбэнкс с подрывными гоблинскими группами см. на странице 17.)»
Гермиона закончила читать и посмотрела через стол на двух других.
«Теперь мы знаем, как мы оказались с Амбридж! Фадж принял этот «Образовательный указ» и навязал ее нам! А теперь он дал ей право проверять других учителей!» Гермиона дышала часто, а ее глаза блестели. «Я не могу в это поверить. Это возмутительно...»
«Я знаю, что это так», — сказал Гарри. Он посмотрел на свою правую руку, сжимавшую крышку стола, и увидел слабый белый контур слов, которые Амбридж заставила его вырезать на коже.
Но на лице Рона расплылась ухмылка.
«Что?» — одновременно спросили Гарри и Гермиона, уставившись на него.
“О, я не могу дождаться, когда увижу, как Макгонагалл осмотрят”, - радостно воскликнул Рон. “Амбридж не поймет, что с ней случилось”.
— Ну, пошли, — сказала Гермиона, вскакивая, — нам пора идти, если она инспектирует класс Биннса, мы не хотим опоздать...
Но профессор Амбридж не проверяла их урок истории магии, который был таким же скучным, как и в предыдущий понедельник, и не была она в подземелье Снейпа, когда они пришли на сдвоенное занятие по зельям, где ему вернули эссе Гарри о лунном камне с большой, заостренной черной буквой «D», нацарапанной в верхнем углу.
«Я присудил вам оценки, которые вы получили бы, если бы представили эту работу на СОВ», — сказал Снейп с ухмылкой, проходя среди них и передавая им домашнюю работу. «Это должно дать вам реалистичное представление о том, чего ожидать на экзамене».
Снейп подошел к классу и повернулся к ним лицом.
«Общий уровень этого домашнего задания был ужасен. Большинство из вас провалили бы экзамен, если бы это был ваш экзамен. Я ожидаю увидеть гораздо больше усилий для эссе на этой неделе о различных видах противоядий от ядов, или мне придется начать раздавать наказания тем болванам, которые получают двойки».
Он ухмыльнулся, когда Малфой хихикнул и сказал пронзительным шепотом: «Некоторые люди получают двойки? Ха!»
Гарри понял, что Гермиона поглядывает на него, чтобы узнать, какую оценку он получил; он как можно быстрее сунул свое эссе о лунном камне обратно в сумку, чувствуя, что предпочел бы сохранить эту информацию в тайне.
Решив не давать Снейпу повода провалить его этот урок, Гарри прочитал и перечитал каждую строку инструкций на доске по крайней мере три раза, прежде чем действовать по ним. Его Укрепляющий Раствор был не совсем того же бирюзового оттенка, что у Гермионы, но он был, по крайней мере, синим, а не розовым, как у Невилла, и он поставил флакон с ним на стол Снейпа в конце урока с чувством смешанного неповиновения и облегчения.
«Ну, это было не так уж плохо, как на прошлой неделе, не так ли?» — сказала Гермиона, когда они поднялись по ступенькам из подземелья и направились через вестибюль к обеду. «И домашнее задание тоже прошло не так уж плохо, не так ли?»
Когда ни Рон, ни Гарри не ответили, она продолжила: «Ну ладно, я не ожидала высшей оценки, если он сдает экзамены по стандарту СОВ, но на данном этапе сдача экзамена — это весьма обнадеживающе, не правда ли?»
Гарри издал уклончивый звук.
«Конечно, многое может произойти до экзамена, у нас полно времени, чтобы улучшить свои результаты, но оценки, которые мы получаем сейчас, — это своего рода базовый уровень, не так ли? То, на чем мы можем строить...»
Они вместе сели за стол Гриффиндора.
«Разумеется, я была бы в восторге, если бы мне поставили O…»
«Гермиона», резко сказал Рон, «если хочешь узнать, какие у нас оценки, спроси».
«Я не… я не имела в виду… ну, если хочешь мне сказать…»
«Я получил П», — сказал Рон, наливая суп в свою миску. «Довольна?»
«Ну, тут нечего стыдиться», — сказал Фред, который только что подошел к столу с Джорджем и Ли Джорданом и сел справа от Гарри. «Ничего плохого в хорошей здоровой букве «П».
«Но», — сказала Гермиона, — «разве буква «П» не означает...»
«„Плохо“, да», — сказал Ли Джордан. «Все равно лучше, чем D, не так ли? „Ужасно“?»
Гарри почувствовал, как его лицо потемнело, и изобразил небольшой приступ кашля над своей булочкой. Когда он вышел из этого состояния, он с сожалением обнаружил, что Гермиона все еще была в полном восторге от оценок СОВ.
«Итак, высшая оценка — O, то есть «превосходно», — говорила она, — а затем идет A...»
«Нет, E», — поправил ее Джордж. «E — это «превосходит ожидания». И я всегда думал, что мы с Фредом должны были получить E по всем предметам, потому что мы превзошли ожидания, просто явившись на экзамены».
Все рассмеялись, кроме Гермионы, которая продолжила: «Значит, после E идет A, что значит «удовлетворительно», и это последний проходной балл, не так ли?»
«Ага», — сказал Фред, окуная целый рулет в суп, отправляя его в рот и проглатывая целиком.
«Тогда ты получаешь P — «плохо» — Рон поднял обе руки в притворном ликовании — «и D — «ужасно»».
«А потом Т», — напомнил ему Джордж.
«Т?» — спросила Гермиона, выглядя потрясенной. «Даже ниже D? Что, черт возьми, это значит?»
«Тролль», — быстро сказал Джордж.
Гарри снова рассмеялся, хотя и не был уверен, шутит ли Джордж. Он представил, как пытается скрыть от Гермионы, что получил «отлично» по всем С.О.В., и тут же решил, что теперь будет работать усерднее.
«У вас уже был контрольный урок?» — спросил их Фред.
” Нет, - тут же ответила Гермиона, “ а у тебя?
«Только что, перед обедом», — сказал Джордж. «Чары».
«Как это было?» — одновременно спросили Гарри и Гермиона.
Фред пожал плечами.
«Не так уж и плохо. Амбридж просто притаилась в углу, делая пометки в планшете. Ты же знаешь, какой Флитвик, он обращался с ней как с гостьей, ее это, похоже, вообще не беспокоило. Она мало говорила. Задала Алисии пару вопросов о том, как обычно проходят занятия, Алисия сказала ей, что они очень хорошие, вот и все».
«Я не могу себе представить, чтобы старику Флитвику занизили оценку», — сказал Джордж. «Обычно он помогает всем успешно сдать экзамены».
«Кто у тебя сегодня днём?» — спросил Фред у Гарри.
Трелони
«Если я когда-либо видел букву Т —»
«— и сама Амбридж».
«Будь хорошим мальчиком и держи себя в руках с Амбридж сегодня», - сказал Джордж. «Если ты еще хоть раз пропустишь тренировку по квиддичу, Анджелина устроит тебе взбучку».
Но Гарри не пришлось дожидаться, пока Защита от Темных Искусств встретится с Профессором Амбридж. Он вытаскивал свой дневник сновидений, сидя в самом конце темного класса Прорицаний, когда Рон толкнул его локтем в ребра и, обернувшись, увидел, как профессор Амбридж появляется из люка в полу. Класс, который весело болтал, сразу затих. Резкое снижение уровня шума заставило Профессора Трелони, которая носилась вокруг, раздавая Оракулов Снов, обернуться.
«Добрый день, профессор Трелони», — сказала профессор Амбридж с широкой улыбкой. «Вы получили мою записку, я надеюсь? В ней указаны время и дата вашей инспекции?»
Профессор Трелони коротко кивнула и, выглядя очень недовольной, повернулась спиной к профессору Амбридж и продолжила раздавать книги. Все еще улыбаясь, профессор Амбридж схватила спинку ближайшего кресла и потянула его вперед класса так, чтобы оно оказалось в нескольких дюймах позади сиденья профессора Трелони. Затем она села, достала из своей цветочной сумки планшет и выжидающе посмотрела вверх, ожидая начала занятия.
Профессор Трелони слегка дрожащими руками поплотнее закуталась в шаль и оглядела класс через огромные увеличительные линзы. «Сегодня мы продолжим изучение пророческих снов», — сказала она, смело пытаясь говорить своим обычным мистическим тоном, хотя голос ее слегка дрожал. «Разделитесь на пары, пожалуйста, и истолкуйте последние ночные видения друг друга с помощью Оракула».
Она сделала вид, что собирается вернуться на свое место, увидела профессора Амбридж, сидящую прямо рядом с ней, и тут же повернула налево к Парвати и Лаванде, которые уже были увлечены обсуждением последнего сна Парвати.
Гарри открыл свой экземпляр Оракула Снов, украдкой наблюдая за Амбридж. Она делала пометки в своем планшете. Через несколько минут она поднялась на ноги и начала мерить шагами комнату вслед за Трелони, слушая ее разговоры со студентами и задавая вопросы тут и там. Гарри поспешно склонил голову над книгой.
«Придумай сон, быстро», — сказал он Рону, — «на случай, если старая жаба попадется нам на пути».
«Я сделал это в прошлый раз», — запротестовал Рон, «теперь твоя очередь, ты мне расскажи».
«О, я не знаю...» — отчаянно сказал Гарри, который не мог вспомнить, чтобы ему снилось что-либо за последние несколько дней. «Скажем, мне приснилось, что я... топлю Снейпа в своем котле. Да, это сработает...»
Рон хихикнул, открывая своего Оракула Снов.
«Хорошо, нам нужно прибавить ваш возраст к дате, когда вам приснился сон, и к количеству букв в теме... это будет «утопление», «котел» или «Снейп»?»
«Неважно, выбирай любого из них», — сказал Гарри, бросив взгляд назад. Профессор Амбридж теперь стояла у плеча профессора Трелони, делая записи, пока учитель прорицаний расспрашивал Невилла о его дневнике снов.
«Какой ночью тебе это приснилось?» — спросил Рон, погруженный в вычисления.
«Не знаю, вчера вечером, когда захочешь», — ответил Гарри, пытаясь услышать, что Амбридж говорит профессору Трелони. Теперь они были всего в одном столе от него и Рона. Профессор Амбридж делала очередную пометку в своем планшете, и профессор Трелони выглядела крайне расстроенной.
«Итак», — сказала Амбридж, глядя на Трелони, — «сколько именно времени вы занимаете эту должность?»
Профессор Трелони нахмурилась, скрестив руки и сгорбившись, словно желая максимально защитить себя от унижения инспекции. После небольшой паузы, в которой она, казалось, решила, что вопрос не настолько оскорбителен, чтобы ее можно было проигнорировать, она сказала глубоко обиженным тоном: «Почти шестнадцать лет».
«Довольно много», — сказала профессор Амбридж, делая пометку в своем планшете. «То есть, это профессор Дамблдор назначил вас?»
«Совершенно верно», — коротко сказала профессор Трелони.
Профессор Амбридж сделала еще одну пометку.
«И вы праправнучка знаменитой провидицы Кассандры Трелони?»
«Да», — сказала профессор Трелони, держа голову немного выше.
Еще одна заметка в блокноте.
«Но я думаю — поправьте меня, если я ошибаюсь, — что вы первая в вашей семье после Кассандры, кто обладает даром ясновидения?»
“Эти вещи часто проходят через три поколения”, — сказала профессор Трелони.
Жабья улыбка профессора Амбридж стала шире.
«Конечно», — сладко сказала она, делая еще одну пометку. «Ну, если бы ты могла просто предсказать мне что-нибудь, тогда?»
Она вопросительно посмотрела, все еще улыбаясь. Профессор Трелони застыла, словно не веря своим ушам.
«Я вас не понимаю», — сказала профессор Трелони, судорожно сжимая шаль на своей тощей шее.
«Я бы хотела, чтобы вы сделали мне прогноз», — очень четко сказала профессор Амбридж.
Теперь не только Гарри и Рон украдкой наблюдали и подслушивали из-за своих книг; большая часть класса завороженно смотрела на профессора Трелони, которая выпрямилась во весь рост, позвякивая бусами и браслетами.
«Внутренний Глаз не видит по команде!» — возмутилась она.
«Понятно», — тихо сказала профессор Амбридж, делая еще одну пометку в своем планшете.
«Я — но — но... подождите!» — внезапно сказала профессор Трелони, пытаясь говорить своим обычным эфирным голосом, хотя мистический эффект был несколько испорчен тем, как он дрожал от гнева. «Я... мне кажется, я вижу что-то... что-то, что касается вас... Да я что-то чувствую... что-то темное... какую-то смертельную опасность...»
«Я боюсь... Я боюсь, что вы в серьезной опасности!» — драматично закончила профессор Трелони.
Наступила пауза. Брови профессора Амбридж все еще были приподняты.
«Ладно», — тихо сказала она, снова записывая что-то в планшет. «Ну, если это действительно лучшее, что ты можешь сделать...»
Она отвернулась, оставив профессора Трелони стоять как вкопанную, с тяжело вздымающейся грудью. Гарри поймал взгляд Рона и понял, что Рон думает точно так же, как и он: они оба знали, что профессор Трелони — старая мошенница, но, с другой стороны, они так сильно ненавидели Амбридж, что были на стороне Трелони - пока она не набросилась на них несколькими секундами позже так оно и было.
«Ну?» — сказала она, щелкнув своими длинными пальцами перед носом Гарри, нехарактерно быстро. «Покажите мне, пожалуйста, начало вашего дневника сновидений».
И к тому времени, как она во весь голос истолковала сны Гарри (все из которых, даже те, в которых он ел кашу, по-видимому, предсказывали ужасную и раннюю смерть), он уже испытывал к ней гораздо меньше сочувствия. Все это время профессор Амбридж стояла в нескольких футах от нее, делая пометки на этом планшете, и когда прозвенел звонок, она первой спустилась по серебряной лестнице, чтобы дождаться их всех, когда они придут на урок Защиты от Темных Искусств десять минут спустя.
Она напевала и улыбалась себе под нос, когда они вошли в комнату. Гарри и Рон рассказали Гермионе, которая была на Арифмантике, что именно произошло на Прорицании, пока они все достали свои копии Защитной Магической Теории, но прежде чем Гермиона успела задать какие-либо вопросы, профессор Амбридж призвала их всех к порядку, и наступила тишина.
“Уберите палочки”, - с улыбкой приказала она им всем, и те люди, которые были достаточно полны надежд, чтобы взять их с собой, с грустью вернули их в свои сумки. - Поскольку мы закончили последнее занятие по первой главе, я бы хотел, чтобы вы все сегодня открыли девятнадцатую страницу и приступили ко второй главе, "Общие теории защиты и их происхождение". Говорить не о чем.
Все еще улыбаясь своей широкой, самодовольной улыбкой, она села за парту. Класс громко вздохнул, когда все как один перевернулись на девятнадцатую страницу. Гарри тупо задумался, достаточно ли глав в книге, чтобы заставить их читать все уроки этого года, и собирался проверить содержание, когда заметил, что Гермиона снова подняла руку.
Профессор Амбридж тоже заметила, и, что еще хуже, она, похоже, разработала стратегию именно для такого случая. Вместо того чтобы притворяться, что не заметила Гермиону, она встала и обошла первый ряд парт, пока они не оказались лицом к лицу, затем наклонилась и прошептала, так, чтобы остальная часть класса не могла услышать: «Что на этот раз, мисс Грейнджер?»
«Я уже прочитала вторую главу», — сказала Гермиона.
«Ну что ж, тогда переходим к третьей главе».
- Это я тоже читала. Я прочитала всю книгу целиком.
Профессор Амбридж моргнула, но почти мгновенно взяла себя в руки.
«Ну, тогда ты должен рассказать мне, что Слинкхард говорит о контрзаклятиях в пятнадцатой главе».
«Он говорит, что контрзаклятия неправильно называются», — быстро сказала Гермиона. «Он говорит, что «контрзаклятие» — это просто название, которое люди дают своим заклятиям, когда хотят, чтобы они звучали более приемлемо».
Профессор Амбридж подняла брови, и Гарри понял, что она впечатлена против своей воли.
«Но я не согласна», — продолжила Гермиона.
Брови профессора Амбридж поднялись немного выше, а ее взгляд стал заметно холоднее.
«Вы не согласны?»
«Да», — сказала Гермиона, которая, в отличие от Амбридж, не шептала, а говорила ясным, звучным голосом, который уже привлек внимание всего класса. «Мистер Слинкхард не любит сглазы, не так ли? Но я думаю, что они могут быть очень полезны, когда используются в оборонительных целях».
- О, вы понимаете, не так ли? - сказала профессор Амбридж, забыв говорить шепотом и выпрямившись. - Что ж, боюсь, в этом классе имеет значение мнение мистера Слинкхарда, а не ваше, мисс Грейнджер.
«Но…» — начала Гермиона.
«Достаточно», — сказала профессор Амбридж. Она вернулась к началу класса и встала перед ними, вся ее бойкость, проявленная в начале урока, исчезла. «Мисс Грейнджер, я собираюсь снять пять баллов с факультета Гриффиндор».
В ответ раздался взрыв ропота.
«За что?» — сердито спросил Гарри.
«Не вмешивайся!» — настойчиво прошептала ему Гермиона.
«За то, что вы срываете мой класс бессмысленными перерывами», — мягко сказала профессор Амбридж. «Я здесь, чтобы учить вас, используя одобренный Министерством метод, который не включает приглашение студентов высказывать свое мнение по вопросам, в которых они очень мало разбираются. Ваши предыдущие учителя по этому предмету, возможно, давали вам больше свободы, но поскольку никто из них — за возможным исключением профессора Квиррелла, который, по крайней мере, похоже, ограничивал себя предметами, соответствующими возрасту, — не прошел бы проверку Министерства...»
«Да, Квиррелл был отличным учителем», — громко сказал Гарри, — «был только один небольшой недостаток: у него из затылка торчал Лорд Волан-де-Морт».
За этим заявлением последовало одно из самых громких молчаний, которые Гарри когда-либо слышал. Затем —
«Я думаю, еще одна неделя отработки пойдет вам на пользу, мистер Поттер», — вкрадчиво сказала Амбридж.
Порез на тыльной стороне руки Гарри едва зажил, а к следующему утру он снова кровоточил. Он не жаловался во время вечернего наказания; он был полон решимости не доставить Амбридж удовольствия; снова и снова он писал: «Я не должен лгать», и ни звука не срывалось с его губ, хотя порез становился глубже с каждой буквой.
Хуже всего в этой второй неделе отработок, как и предсказывал Джордж, была реакция Анджелины. Она загнала его в угол, как раз когда он пришел к столу Гриффиндора на завтрак во вторник, и закричала так громко, что профессор МакГонагалл стремительно набросилась на них из-за преподавательского стола.
«Мисс Джонсон, как вы смеете устраивать такой шум в Большом зале! Пять баллов с Гриффиндора!»
— Но, профессор... он снова получил наказание после уроков...
“Что это, Поттер?” - резко спросила профессор Макгонагалл, поворачиваясь к Гарри. “Отработка? От кого?”
«От профессора Амбридж», — пробормотал Гарри, не встречаясь взглядом с глазами-бусинками в квадратной оправе профессора МакГонагалл.
«Ты хочешь сказать, — сказала она, понизив голос, чтобы группа любопытных рейвенкловцев позади них не могла услышать, — что после предупреждения, которое я дала тебе в прошлый понедельник, ты снова потерял самообладание на уроке профессора Амбридж?»
«Да», — пробормотал Гарри, обращаясь к полу.
«Поттер, ты должен взять себя в руки! Тебя ждут серьезные неприятности! Еще пять очков с Гриффиндора!»
«Но — что? Профессор, нет!» — сказал Гарри, взбешенный этой несправедливостью. «Я и так наказан ею, почему вы должны еще и снимать баллы?»
«Потому что наказания, похоже, не оказывают на вас никакого влияния!» — едко сказала профессор МакГонагалл. «Нет, больше ни слова жалобы, Поттер! А что касается вас, мисс Джонсон, то в будущем вам придется ограничить свои крикливые матчи полем для квиддича, иначе вы рискуете потерять звание капитана команды!»
Она пошла обратно к преподавательскому столу. Анджелина бросила на Гарри взгляд глубочайшего отвращения и ушла, после чего Гарри, кипя от злости, бросился на скамью рядом с Роном.
«Она сняла баллы с Гриффиндора, потому что мне каждую ночь режут руку! Как это справедливо, как?»
“Я знаю, приятель, - сочувственно сказал Рон, накладывая бекон на тарелку Гарри, - она просто не в себе”.
Однако Гермиона лишь перелистывала страницы «Ежедневного пророка» и ничего не говорила.
«Ты думаешь, МакГонагалл была права, да?» - сердито сказал Гарри, глядя на изображение Корнелиуса Фаджа, заслоняющее лицо Гермионы.
«Мне бы хотелось, чтобы она не снимала с тебя баллы, но я думаю, она права, когда предупреждает тебя не терять самообладания с Амбридж», — раздался голос Гермионы, в то время как Фадж энергично жестикулировал на первой странице, явно произнося какую-то речь.
Гарри не разговаривал с Гермионой во время всего урока Чар, но когда они перешли на Трансфигурацию, он забыл о своем гневе; профессор Амбридж и ее планшет сидели в углу, и ее вид вытеснил воспоминания о завтраке из его головы.
«Превосходно», — прошептал Рон, когда они сели на свои обычные места. «Посмотрим, получит ли Амбридж то, что заслуживает».
Профессор МакГонагалл вошла в комнату, не подавая ни малейшего знака, что она знает о присутствии профессора Амбридж.
«Этого будет достаточно», — сказала она, и тут же наступила тишина. «Мистер Финниган, будьте любезны подойти сюда и вернуть домашнее задание — мисс Браун, пожалуйста, возьмите эту коробку с мышами — не будьте глупой, девочка, они не причинят вам вреда — и раздайте по одной каждой ученице —»
“Хм, хм”, - сказала профессор Амбридж, откашлявшись тем же глупым покашливанием, которым она перебивала Дамблдора в первый вечер семестра. Профессор Макгонагалл проигнорировала ее. Симус вернул Гарри сочинение; Гарри взял его, не глядя на него, и, к своему облегчению, увидел, что получил пятерку.
«Тогда, все, слушайте внимательно — Дин Томас, если вы снова сделаете это с мышью, я посажу вас на задержание — большинство из вас уже успешно избавились от своих улиток, и даже те, у кого осталось некоторое количество ракушек, обладают сутью заклинания. Сегодня мы будем —»
«Кхм, кхм», — сказала профессор Амбридж.
«Да?» — обернувшись, спросила профессор МакГонагалл, ее брови были так близко друг к другу, что, казалось, образовали одну длинную, строгую линию.
«Я просто хотела узнать, профессор, получили ли вы мою записку, в которой сообщалась дата и время вашей инспекции…»
«Очевидно, я его получила, иначе я бы спросила вас, что вы делаете в моем классе», — сказала профессор МакГонагалл, решительно повернувшись спиной к профессору Амбридж. Многие студенты обменялись радостными взглядами. «Как я уже говорила, сегодня мы будем практиковать гораздо более сложное исчезновение мышей. Теперь, Заклинание Исчезновения —»
«Кхм, кхм».
«Интересно, — в холодной ярости сказала профессор МакГонагалл, поворачиваясь к профессору Амбридж, — как вы надеетесь получить представление о моих обычных методах обучения, если продолжаете меня перебивать? Видите ли, я обычно не позволяю людям разговаривать, когда говорю я».
Профессор Амбридж выглядела так, будто ей только что дали пощечину. Она не говорила, но поправила пергамент на своем планшете и начала яростно строчить. Выглядя совершенно беззаботной, профессор МакГонагалл снова обратилась к классу.
«Как я уже говорила, Заклинание Исчезновения становится сложнее с ростом сложности животного, которое нужно уничтожить. Улитка, как беспозвоночное, не представляет особой сложности; мышь, как млекопитающее, представляет собой гораздо большую проблему. Следовательно, это не та магия, которую можно совершить, сосредоточив свой ум на обеде. Так что — вы знаете заклинание, давайте посмотрим, что вы сможете сделать...»
«Как она может читать мне нотации о том, что нельзя выходить из себя с Амбридж!» — сказал Гарри Рону вполголоса, но он ухмылялся; его гнев на профессора МакГонагалл совершенно испарился.
Профессор Амбридж не следовала за профессором МакГонагалл по классу, как она следовала за профессором Трелони; возможно, она думала, что профессор МакГонагалл не позволит этого. Однако она сделала еще много заметок, пока сидела в своем углу, и когда профессор МакГонагалл наконец сказала им всем собираться, встала с мрачным выражением на лице.
«Ну, это только начало», — сказал Рон, поднимая длинный извивающийся мышиный хвост и бросая его обратно в коробку, которую передавала Лаванда.
Когда они выходили из класса, Гарри увидел, как профессор Амбридж подошла к учительскому столу; он подтолкнул Рона, который в свою очередь подтолкнул Гермиону, и все трое намеренно отступили назад, чтобы подслушать.
«Как долго вы преподаете в Хогвартсе?» — спросила профессор Амбридж.
«В декабре исполняется тридцать девять лет», — резко сказала профессор МакГонагалл, захлопывая сумку.
Профессор Амбридж сделала пометку.
«Хорошо, — сказала она, — через десять дней вы получите результаты проверки».
“Я не могу дождаться”, - сказала профессор Макгонагалл холодным безразличным голосом и направилась к двери. “Поторопитесь, вы трое”, - добавила она, пропуская Гарри, Рона и Гермиону вперед себя. Гарри не смог удержаться от слабой улыбки и мог бы поклясться, что получил ее в ответ.
Он думал, что в следующий раз увидит Амбридж на своем отработке этим вечером, но он ошибался. Когда они шли по лужайкам к лесу на Уход за магическими существами, они обнаружили ее и ее планшет, ожидающих их рядом с профессором Граббли-Планк.
“Обычно вы не посещаете этот урок, верно?” Услышал Гарри ее вопрос, когда они подошли к столу на козлах, где группа пойманных лукотрусов, словно живые веточки, рыскала в поисках мокриц.
«Совершенно верно», — сказала профессор Граббли-Планк, заложив руки за спину и подпрыгивая на подушечках пальцев ног. «Я замещающий учитель, заменяющий профессора Хагрида».
Гарри обменялся беспокойными взглядами с Роном и Гермионой. Малфой шептался с Крэббом и Гойлом; ему наверняка понравится эта возможность рассказать байки о Хагриде члену Министерства.
«Хм», — сказала профессор Амбридж, понизив голос, хотя Гарри все еще мог довольно отчетливо ее слышать, — «Мне интересно — директор, кажется, странно неохотно дает мне какую-либо информацию по этому вопросу — можете ли вы сказать мне, что стало причиной столь длительного отсутствия профессора Хагрида?»
Гарри увидел, как Малфой с нетерпением поднял голову.
«Боюсь, что не смогу», — беззаботно сказала профессор Граббли-Планк. «Знаю об этом не больше, чем вы. Получилаа сову от Дамблдора, не хотела бы я пару недель поработать учителем, принята — вот и все, что я знаю. Ну... тогда мне начинать?»
«Да, пожалуйста», — сказала профессор Амбридж, записывая что-то в своем планшете.
Амбридж пошла по другому пути в этом классе и бродила среди студентов, задавая им вопросы о магических существах. Большинство людей смогли ответить хорошо, и настроение Гарри немного поднялось; по крайней мере, класс не подвел Хагрида.
«В целом», — сказала профессор Амбридж, возвращаясь к профессору Граббли-Планку после продолжительного допроса Дина Томаса, — «как вы, как временный сотрудник — объективный сторонний наблюдатель, я полагаю, можно сказать — как вы находите Хогвартс? Считаете ли вы, что получаете достаточную поддержку от руководства школы?»
«О, да, Дамблдор превосходен», — сердечно сказала профессор Граббли-Планк. «Нет, я очень довольна тем, как все устроено, очень довольна».
Выглядя вежливо недоверчиво, Амбридж сделала маленькую пометку в своем блокноте и продолжила: «И что вы планируете изучать с этим классом в этом году — конечно, если профессор Хагрид не вернется?»
«О, я проведу их по существам, которые чаще всего встречаются в С.О.В.», — сказала профессор Граббли-Планк. «Осталось немного — они изучили единорогов и нюхлеров, я думала, мы рассмотрим порлоков и книзлов, убедимся, что они могут распознавать крупов и кнарлов, вы знаете...»
«Ну, вы, кажется, знаете, что делаете, во всяком случае», — сказала профессор Амбридж, делая весьма заметную галочку в своем блокноте. Гарри не понравилось, что она сделала ударение на «вы», и еще меньше понравилось, когда она задала свой следующий вопрос Гойлу: «Итак, я слышала, что в этом классе были травмы?»
Гойл глупо ухмыльнулся. Малфой поспешил ответить на вопрос.
“Это был я”, - сказал он. “Меня ранил гиппогриф”.
«Гиппогрифф?» — спросила профессор Амбридж, лихорадочно записывая.
«Только потому, что он был слишком глуп, чтобы слушаться Хагрида», — сердито сказал Гарри.
Рон и Гермиона застонали. Профессор Амбридж медленно повернула голову в сторону Гарри.
«Еще одна ночь задержания, я думаю», — тихо сказала она. «Ну, большое спасибо, профессор Граббли-Планк, я думаю, это все, что мне нужно. Вы получите результаты вашей проверки в течение десяти дней».
«Отлично», — сказала профессор Граббли-Планк, и профессор Амбридж направилась обратно через лужайку к замку.
Было около полуночи, когда Гарри покинул кабинет Амбридж в ту ночь, его рука теперь кровоточила так сильно, что пачкала шарф, которым он ее обмотал. Он ожидал, что общая комната будет пуста, когда он вернется, но Рон и Гермиона сидели, ожидая его. Он был рад их видеть, тем более, что Гермиона была настроена скорее сочувственно, чем критически.
«Вот», — с тревогой сказала она, пододвигая к нему маленькую миску с желтой жидкостью, — «окуни в нее руку, это раствор из процеженных и замаринованных щупалец муртлапа, это должно помочь».
Гарри опустил свою кровоточащую, ноющую руку в миску и испытал прекрасное чувство облегчения. Живоглот свернулся вокруг его ног, громко мурлыча, а затем прыгнул к нему на колени и устроился там.
«Спасибо», — сказал он с благодарностью, почесывая Косолапсуса левой рукой за ушами.
«Я все равно считаю, что тебе следует пожаловаться на это», — тихо сказал Рон.
«Нет», — категорически сказал Гарри.
«МакГонагалл сошла бы с ума, если бы узнала...»
«Да, она, вероятно, так и сделает», — сказал Гарри. «И как ты думаешь, сколько времени понадобится Амбридж, чтобы принять еще один указ, согласно которому любой, кто жалуется на Верховного инквизитора, будет немедленно уволен?»
Рон открыл рот, чтобы возразить, но не смог вымолвить ни слова, и через мгновение он снова закрыл его, словно признавая поражение.
«Она ужасная женщина», — тихо сказала Гермиона. «Ужасная. Знаешь, я как раз говорила Рону, когда ты вошел... нам нужно что-то с ней сделать».
«Я предложил яд», — мрачно сказал Рон.
- Нет... я имею в виду, что-то о том, какая она ужасная учительница и что мы вообще не собираемся учиться у нее защите, ” сказала Гермиона.
«Ну, что мы можем с этим поделать?» — сказал Рон, зевая. «Слишком поздно, не так ли? Она получила работу, она здесь, чтобы остаться, Фадж об этом позаботится».
“Что будем делать сами?” с подозрением спросил Гарри, все еще погружая руку в эссенцию из щупалец муртлапа.
«Ну, давайте мы сами изучим Защиту от Темных Искусств», — сказала Гермиона.
«Да ладно», — простонал Рон. «Ты хочешь, чтобы мы делали дополнительную работу? Ты понимаешь, что мы с Гарри снова отстаем по домашнему заданию, а ведь это только вторая неделя?»
«Но это гораздо важнее домашнего задания!» — сказала Гермиона.
Гарри и Рон вытаращили на нее глаза.
«Я не думал, что во вселенной есть что-то важнее домашней работы», — сказал Рон.
«Не глупи, конечно, есть!» — сказала Гермиона, и Гарри увидел, с тревожным чувством, что ее лицо внезапно озарилось тем пылом, который обычно внушал ей S.P.E.W. «Речь идет о том, чтобы подготовить себя, как сказал Гарри на первом уроке Амбридж, к тому, что ждет нас там. Речь идет о том, чтобы убедиться, что мы действительно можем защитить себя. Если мы ничему не научимся за целый год…»
«Мы не можем сделать многого сами», — сказал Рон побежденным голосом. «Я имею в виду, ладно, мы можем пойти и поискать заклинания в библиотеке и попробовать попрактиковаться в них, я полагаю...»
«Нет, я согласна, мы уже прошли ту стадию, когда можно было просто учиться по книгам», — сказала Гермиона. «Нам нужен учитель, настоящий, который мог бы показать нам, как использовать заклинания, и поправить нас, если мы ошибаемся».
«Если ты говоришь о Люпине...» — начал Гарри.
«Нет, нет, я говорю не о Люпине», — сказала Гермиона. «Он слишком занят с Орденом, и в любом случае, мы можем видеть его только во время выходных в Хогсмиде, а это далеко не так часто».
«Кто же тогда?» — спросил Гарри, нахмурившись.
Гермиона глубоко вздохнула.
«Разве это не очевидно? — сказала она. — Я говорю о тебе, Гарри».
Наступила минута тишины. Легкий ночной ветерок дребезжал оконными стеклами за спиной Рона, и огонь погас.
«Что обо мне?» — спросил Гарри.
- Я говорю о том, что ты учишь нас защите от Темных искусств.
Гарри уставился на нее. Затем он повернулся к Рону, готовый обменяться раздраженными взглядами, которыми они иногда обменивались, когда Гермиона подробно рассказывала о надуманных схемах вроде S.P.E.W. Однако, к ужасу Гарри, Рон не выглядел раздраженным. Он слегка нахмурился, по-видимому, размышляя. Затем он сказал: «Это идея».
«Что за идея?» — спросил Гарри.
«Ты», — сказал Рон. «Учишь нас это делать».
"Но . . ."
Гарри теперь ухмылялся, уверенный, что эти двое его разыгрывают.
«Но я не учитель, я не могу...»
«Гарри, ты лучший в этом году по защите от темных искусств», — сказала Гермиона.
“Я?” - переспросил Гарри, улыбаясь еще шире, чем прежде. “Нет, это не так, ты побеждал меня во всех тестах...”
«Вообще-то нет, - холодно ответила Гермиона. «Ты победил меня на третьем курсе - единственный год, когда мы оба сдавали тест и у нас был учитель, который действительно знал предмет. Но я говорю не о результатах тестов, Гарри. Посмотри, что ты сделал!»
«Что ты имеешь в виду?»
«Знаешь что, я не уверен, что хочу, чтобы кто-то такой тупой учил меня», — сказал Рон Гермионе, слегка ухмыльнувшись. Он повернулся к Гарри. «Давай подумаем», — сказал он, состроив лицо, как Гойл, концентрируясь. «Эээ... на первом курсе — ты спас Камень от Сами-Знаете-Кого».
«Но это была удача», — сказал Гарри, — «это не мастерство...»
«На втором курсе», — прервал его Рон, — «ты убил василиска и уничтожил Риддла».
«Да, но если бы Фоукс не появился, я...»
«На третьем курсе», — сказал Рон еще громче, — «ты отбился от сотни дементоров сразу...»
«Знаешь, это была бы случайность, если бы Маховик времени не...»
«В прошлом году», — сказал Рон, почти крича, — «ты снова отбивался от Сами-Знаете-Кого...»
«Послушай меня!» — сказал Гарри почти сердито, потому что Рон и Гермиона теперь оба ухмылялись. «Просто послушай меня, ладно? Это звучит здорово, когда ты так говоришь, но все эти вещи были удачей — я не знал, что делаю половину времени, я ничего не планировал, я просто делал то, что мог придумать, и у меня почти всегда была помощь —»
Рон и Гермиона все еще ухмылялись, и Гарри почувствовал, как его гнев растет; он даже не был уверен, почему он так зол.
- Не сиди тут и не ухмыляйся, как будто ты знаешь это лучше меня, я ведь был там, не так ли? - с жаром сказал он. - Я знаю, что произошло, ясно? И я прошел через все это не потому, что был великолепен в защите от Темных искусств, я прошел через все это, потому что — потому что помощь пришла в нужное время, или потому что я угадал — но я просто ошибался во всем этом, я понятия не имел, что я делаю — ПРЕКРАТИ СМЕЯТЬСЯ!”
Чаша с эссенцией муртлапа упала на пол и разбилась. Он осознал, что стоит на ногах, хотя не помнил, как встал. Живоглот метнулся под диван; улыбки Рона и Гермионы исчезли.
«Ты не знаешь, каково это! Тебе — никому из вас — никогда не приходилось сталкиваться с ним, не так ли? Ты думаешь, это просто заучить кучу заклинаний и швырять их в него, как будто ты на уроке или что-то в этом роде? Всё это время ты знаешь, что между тобой и смертью нет ничего, кроме твоего собственного — твоего собственного мозга или кишок или чего-то ещё — как будто ты можешь здраво мыслить, когда знаешь, что тебя убьют, подвергнут пыткам или увидишь, как умирают твои друзья — нас никогда этому не учили на занятиях, каково это — иметь дело с такими вещами — а вы двое сидите здесь и притворяетесь, будто я умный маленький мальчик, раз стою здесь, живой, будто Диггори был глупым, будто он всё испортил — ты просто не понимаешь, это мог бы быть и я, если бы я не был нужен Волан-де-Морту —»
«Мы ничего такого не говорили, приятель», — сказал Рон, выглядя ошеломленным. «Мы не нападали на Диггори, мы не... ты неправильно понял...»
Он беспомощно посмотрел на Гермиону, лицо которой было потрясено.
«Гарри», — робко сказала она, — «разве ты не видишь? Это... именно поэтому ты нам нужен... Нам нужно знать, каково это на самом деле... столкнуться с ним... столкнуться с В-Волдемортом».
Это был первый раз, когда она произнесла имя Волан-де-Морта, и именно это, больше, чем что-либо другое, успокоило Гарри. Все еще тяжело дыша, он опустился обратно в кресло, осознавая, что его рука снова ужасно пульсирует. Он пожалел, что разбил чашу с эссенцией муртлапа.
«Ну... подумай об этом», — тихо сказала Гермиона. «Пожалуйста?»
Гарри не мог придумать, что сказать. Ему уже было стыдно за свою вспышку. Он кивнул, едва осознавая, на что соглашается.
Гермиона встала.
«Ну, я пошла спать», — сказала она голосом, который был настолько естественным, насколько она могла. «Эм... спокойной ночи».
Рон тоже поднялся на ноги.
«Идёшь?» — неловко спросил он у Гарри.
“Да”, - сказал Гарри. “Через... через минуту. Я только разберусь с этим”.
«Репаро», — пробормотал Гарри, указывая палочкой на осколки фарфора. Они слетели вместе, как новенькие, но вернуть эссенцию муртлапа в чашу было уже невозможно.
Он внезапно почувствовал такую ;;усталость, что ему захотелось снова опуститься в кресло и спать там, но вместо этого он встал и последовал за Роном наверх. Его беспокойная ночь снова была прервана снами о длинных коридорах и запертых дверях, и на следующее утро он проснулся с покалыванием в шраме.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В ГОЛОВЕ КАБАНА
Гермиона не упоминала о том, что Гарри давал уроки по защите от темных искусств в течение целых двух недель после ее первоначального предложения. Отработки Гарри с Амбридж наконец закончились (он сомневался, что слова, выгравированные на тыльной стороне его ладони, когда-нибудь полностью исчезнут); у Рона было еще четыре тренировки по квиддичу, и на последних двух на него не кричали; и все трое умудрились уничтожить своих мышей на Трансфигурации (Гермиона фактически дошло до исчезновения котят), прежде чем эта тема была затронута снова, в один дикий, ветреный вечер в конце сентября, когда они втроем сидели в библиотеке и искали ингредиенты для зелий для Снейпа.
— Мне было интересно, — внезапно сказала Гермиона, — думал ли ты еще о защите от темных искусств, Гарри.
«Конечно, задумывался», — сварливо сказал Гарри. «Нельзя же забыть, правда, когда эта ведьма нас учит...»
«Я имела в виду идею, которая была у нас с Роном», — Рон бросил на нее встревоженный, угрожающий взгляд; она нахмурилась, глядя на него, — «о, ладно, тогда идея, которая была у меня, о том, что ты будешь нас учить».
Гарри ответил не сразу. Он притворился, что просматривает страницу «Азиатских противоядий», потому что не хотел говорить то, что у него на уме.
Дело в том, что он много думал об этом вопросе за последние две недели. Иногда эта идея казалась безумной, как в ту ночь, когда ее предложила Гермиона, но в другие дни он ловил себя на мысли о заклинаниях, которые лучше всего помогали ему в его многочисленных столкновениях с Темными существами и Пожирателями Смерти, — по сути, он подсознательно планировал уроки. . .
«Ну», — медленно сказал он, когда больше не мог притворяться, что азиатские противоядия его интересуют, — «да, я — я немного об этом думал».
«И?» — с нетерпением спросила Гермиона.
«Не знаю», — сказал Гарри, пытаясь выиграть время. Он поднял глаза на Рона.
«Я с самого начала думал, что это хорошая идея», — сказал Рон, который, казалось, с большим желанием присоединился к этому разговору теперь, когда был уверен, что Гарри не собирается снова кричать.
Гарри неловко поерзал на стуле.
«Ты ведь слышал, что я говорил о том, что во многом это удача, не так ли?»
«Да, Гарри», — мягко сказала Гермиона, — «но все равно, нет смысла притворяться, что ты не хорош в Защите от Темных Искусств, потому что ты хорош. Ты был единственным человеком в прошлом году, кто смог полностью снять Проклятие Империус, ты можешь вызывать Патронуса, ты можешь делать все, что не могут взрослые волшебники, Виктор всегда говорил...»
Рон оглянулся на нее так быстро, что, казалось, свернул себе шею; потирая ее, он сказал: «Да? Что сказала Виктор?»
«Хо-хо, — скучающим голосом сказала Гермиона. — Он сказал, что Гарри знает, как делать то, чего не умеет даже он, а он был на последнем курсе Дурмстранга».
Рон подозрительно посмотрел на Гермиону.
«Ты ведь больше с ним не общаешься, да?»
«Ну и что?» — холодно сказала Гермиона, хотя ее лицо немного порозовело. «Я могу завести друга по переписке, если я…»
«Он хотел быть не только твоим другом по переписке», — с упреком сказал Рон.
Гермиона раздраженно покачала головой и, не обращая внимания на Рона, который продолжал за ней наблюдать, сказала Гарри: «Ну, что ты думаешь? Ты будешь нас учить?»
«Только тебя и Рона, да?»
«Ну», — сказала Гермиона, теперь снова выглядя немного встревоженной. «Ну... не выходи из себя снова, Гарри, пожалуйста... Но я правда думаю, что ты должен учить всех, кто хочет учиться. Я имею в виду, мы говорим о защите себя от В-Волдеморта — о, не будь жалким, Рон — будет несправедливо, если мы не дадим шанса другим людям».
Гарри задумался на мгновение, а затем сказал: «Да, но я сомневаюсь, что кто-то, кроме вас двоих, захочет учиться у меня. Я псих, помнишь?»
«Ну, я думаю, ты удивишься, как много людей захотят услышать то, что ты хочешь сказать», — серьезно сказала Гермиона. «Послушай», — она наклонилась к нему; Рон, который все еще наблюдал за ней с хмурым лицом, наклонился вперед, чтобы тоже послушать, «ты знаешь, что первые выходные октября — это выходные в Хогсмиде? Что, если мы скажем всем, кто заинтересован, встретиться с нами в деревне, и мы сможем все обсудить?»
«Почему мы должны делать это вне школы?» — спросил Рон.
«Потому что», — сказала Гермиона, возвращаясь к схеме китайской капусты, которую она копировала, — «я не думаю, что Амбридж была бы очень рада, если бы узнала, чем мы занимаемся».
Гарри с нетерпением ждал поездки на выходные в Хогсмид, но его беспокоило одно. Сириус хранил каменное молчание с тех пор, как появился в огне в начале сентября; Гарри знал, что они разозлили его, сказав, что не хотят, чтобы он приходил, — но он все еще время от времени беспокоился, что Сириус может отбросить осторожность и все равно появиться. Что они будут делать, если большая черная собака примчится по улице к ним в Хогсмид, возможно, прямо под носом у Драко Малфоя?
“Ну, ты не можешь винить его за то, что он хочет выбраться отсюда”, - сказал Рон, когда Гарри поделился своими страхами с ним и Гермионой. - Я имею в виду, он был в бегах больше двух лет, не так ли, и я знаю, что это было не смешно, но, по крайней мере, он был на свободе, не так ли? А теперь он просто все время сидит взаперти с этим сумасшедшим эльфом.
Гермиона нахмурилась, глядя на Рона, но в остальном проигнорировала пренебрежительное отношение к Кричеру.
«Проблема в том», — сказала она Гарри, — «пока В-Волдеморт — о, ради всего святого, Рон — не выйдет наружу, Сириусу придется скрываться, не так ли? Я имею в виду, что глупое Министерство не поймет, что Сириус невиновен, пока не признает, что Дамблдор все это время говорил о нем правду. И как только эти дураки снова начнут ловить настоящих Пожирателей Смерти, станет очевидно, что Сириус не один из них... Я имею в виду, что у него нет Метки, во-первых».
«Я не думаю, что он настолько глуп, чтобы явиться», — бодро сказал Рон. «Дамблдор сойдёт с ума, если он это сделает, а Сириус слушает Дамблдора, даже если ему не нравится то, что он слышит».
Когда Гарри продолжал выглядеть обеспокоенным, Гермиона сказала: "Слушай, Рон и я прощупывали людей, которые, как мы думали, могли бы захотеть изучить настоящую Защиту от Темных Искусств, и есть пара, которые, похоже, заинтересованы. Мы сказали им встретиться с нами в Хогсмиде".
«Верно», — неопределенно ответил Гарри, все еще думая о Сириусе.
«Не волнуйся, Гарри», — тихо сказала Гермиона. «У тебя и без Сириуса дел хватает».
Она была совершенно права, конечно; он едва справлялся с домашним заданием, хотя теперь, когда он больше не проводил каждый вечер на отработке у Амбридж, дела у него шли гораздо лучше. Рон отставал с работой еще больше, чем Гарри, потому что, хотя у них обоих были тренировки по квиддичу дважды в неделю, у Рона также были обязанности старосты. Однако Гермиона, которая изучала больше предметов, чем любой из них, не только закончила все свои домашние задания, но и нашла время, чтобы связать больше эльфийской одежды. Гарри пришлось признать, что она становится лучше; теперь почти всегда можно было отличить шляпы от носков.
Утро визита в Хогсмид выдалось ярким, но ветреным. После завтрака они выстроились в очередь перед Филчем, который сопоставил их имена с длинным списком учеников, получивших разрешение от родителей или опекунов на посещение деревни. С легкой болью Гарри вспомнил, что если бы не Сириус, он бы вообще не пошел.
Когда Гарри добрался до Филча, смотритель громко принюхался, словно пытаясь уловить запах чего-то от Гарри. Затем он коротко кивнул, отчего его щеки снова затряслись, и Гарри пошел дальше, на каменные ступени и в холодный, солнечный день.
«Э-э, а почему Филч тебя вынюхивал?» — спросил Рон, когда он, Гарри и Гермиона быстрым шагом направились по широкой подъездной дорожке к воротам.
«Полагаю, он проверял, не пахнет ли навозными бомбами», — сказал Гарри с легким смехом. «Я забыл тебе сказать...»
И он рассказал историю о том, как отправил свое письмо Сириусу, и Филч ворвался через несколько секунд, требуя показать письмо. К его небольшому удивлению, Гермиона нашла эту историю очень интересной, гораздо более, чем он сам.
«Он сказал, что ему сообщили, что ты заказываешь навозные бомбы? Но кто его предупредил?»
«Не знаю», — сказал Гарри, пожимая плечами. «Может быть, Малфой, он бы подумал, что это смешно».
Они прошли между высокими каменными колоннами, увенчанными крылатыми кабанами, и повернули налево, на дорогу, ведущую в деревню, ветер бросал им волосы в глаза.
«Малфой?» — очень скептически спросила Гермиона. «Ну... да... может быть...»
И она оставалась в глубокой задумчивости всю дорогу до окраины Хогсмида.
«Куда мы вообще направляемся?» — спросил Гарри. «Три метлы?»
«О, нет», — сказала Гермиона, выходя из задумчивости, — «нет, там всегда много народу и очень шумно. Я сказала остальным, чтобы они встретили нас в «Кабаньей Голове», в том другом пабе, вы знаете, он не на главной дороге. Я думаю, он немного... вы знаете... подозрительный... но студенты обычно туда не ходят, так что я не думаю, что нас услышат».
Они прошли по главной улице мимо магазина шуток Zonko's, где не удивились, увидев Фреда, Джорджа и Ли Джордана, мимо почты, из которой с регулярными интервалами вылетали совы, и свернули в переулок, наверху которого стояла небольшая гостиница. На ржавом кронштейне над дверью висела потрепанная деревянная вывеска с изображением отрубленной головы дикого кабана, из которой на белую ткань вокруг нее капала кровь. Вывеска скрипела на ветру, когда они приближались. Все трое замешкались у двери.
«Ну, пошли», — сказала Гермиона слегка нервно. Гарри повел ее внутрь.
Это было совсем не похоже на Three Broomsticks, чей большой бар производил впечатление блестящего тепла и чистоты. Бар Hog's Head представлял собой одну маленькую, унылую и очень грязную комнату, в которой сильно пахло чем-то, что могло быть козами. Эркерные окна были настолько покрыты грязью, что в комнату проникало очень мало дневного света, который вместо этого освещался огарками свечей, стоящими на грубых деревянных столах. На первый взгляд пол казался земляным, хотя, когда Гарри ступил на него, он понял, что под тем, что, казалось, было накопившейся за столетия грязью, лежал камень.
Гарри вспомнил, как Хагрид упоминал этот паб в свой первый год: «В «Кабаньей голове» полно забавных людей», — сказал он, объясняя, как он выиграл там драконье яйцо у незнакомца в капюшоне. В то время Гарри задавался вопросом, почему Хагрид не нашел странным, что незнакомец скрывал свое лицо во время их встречи; теперь он понял, что скрывать свое лицо было чем-то вроде моды в «Кабаньей голове». За стойкой был мужчина, чья голова была обмотана грязными серыми бинтами, хотя он все еще умудрялся глотать бесконечные стаканы какой-то дымящейся, огненной субстанции через щель во рту. Две фигуры, окутанные капюшонами, сидели за столиком в одном из окон; Гарри мог бы принять их за дементоров, если бы они не говорили с сильным йоркширским акцентом; в темном углу у камина сидела ведьма с толстой черной вуалью, которая ниспадала до пальцев ног. Они могли видеть только кончик ее носа, потому что из-за нее вуаль слегка выпирала.
“Я ничего не знаю об этом, Гермиона”, - пробормотал Гарри, когда они подошли к бару. Он пристально смотрел на ведьму в густой вуали. “Тебе не приходило в голову, что под ней может скрываться Амбридж?”
Гермиона бросила оценивающий взгляд на скрытую вуалью фигуру.
«Амбридж ниже ростом, чем эта женщина», — тихо сказала она. «И в любом случае, даже если Амбридж действительно сюда придет, она ничего не сможет сделать, чтобы остановить нас, Гарри, потому что я дважды и трижды проверила школьные правила. Мы не вне игры; я специально спросила профессора Флитвика, разрешено ли ученикам приходить в «Кабанью голову», и он сказал «да», но он настоятельно посоветовал мне приносить свои стаканы. И я просмотрела все, что смогла вспомнить об учебных группах и группах по выполнению домашних заданий, и они определенно разрешены. Я просто не думаю, что это хорошая идея, если мы будем выставлять напоказ то, что мы делаем».
«Нет», — сухо ответил Гарри, — «тем более, что вы планируете не совсем группу по выполнению домашних заданий, не так ли?»
Бармен бочком вышел к ним из задней комнаты. Это был сварливый старик с длинными седыми волосами и бородой. Он был высоким и худым и показался Гарри смутно знакомым.
«Что?» — проворчал он.
«Три сливочного пива, пожалуйста», — сказала Гермиона.
Мужчина засунул руку под стойку, вытащил три очень пыльные и грязные бутылки и швырнул их на стойку.
«Шесть сиклей», — сказал он.
«Я их принесу», — быстро сказал Гарри, передавая серебро. Взгляд бармена скользнул по Гарри, на долю секунды задержавшись на его шраме. Затем он отвернулся и положил деньги Гарри в древний деревянный кассовый аппарат, ящик которого автоматически выдвинулся, чтобы их принять. Гарри, Рон и Гермиона отступили к самому дальнему от бара столу и сели, оглядываясь, пока человек в грязных серых бинтах стучал по стойке костяшками пальцев и получал от бармена еще один дымящийся напиток.
«Знаешь что?» — пробормотал Рон, с энтузиазмом оглядываясь на бар. «Мы могли бы заказать здесь все, что нам понравится, я уверен, этот парень продаст нам все, что угодно, ему будет все равно. Я всегда хотел попробовать огневиски…»
— Ты — староста, — прорычала Гермиона.
«О», — сказал Рон, и улыбка сошла с его лица. «Да...»
«Так кто, ты сказала, должен нас встретить?» — спросил Гарри, откручивая ржавую крышку сливочного пива и делая глоток.
«Всего лишь пара человек», — повторила Гермиона, взглянув на часы и затем с тревогой посмотрев в сторону двери. «Я сказала им быть здесь примерно сейчас, и я уверена, что они все знают, где это — о, смотрите, это могут быть они сейчас —»
Дверь паба открылась. Густая полоса пыльного солнечного света на мгновение разделила комнату надвое, а затем исчезла, перекрытая наплывом толпы людей.
Сначала шли Невилл с Дином и Лавандой, за которыми следовали Парвати и Падма Патил с (у Гарри перевернулось сердце) Чо и одной из ее обычно хихикающих подружек, затем (одна и с таким мечтательным видом, что она могла бы зайти случайно) Луна Лавгуд; затем Кэти Белл, Алисия Спиннет и Анджелина Джонсон, Колин и Деннис Криви, Эрни Макмиллан, Джастин Финч-Флетчли, Ханна Эббот и девушка из Хаффлпаффа с длинной косой, заплетенной в косу, чье имя Гарри не знал; трое парней из Когтеврана, в которых он был почти уверен, звали Энтони Голдштейн, Майкл Корнер и Терри Бут; За Джинни следовал высокий худой светловолосый мальчик со вздернутым носом, в котором Гарри смутно узнал члена команды Хаффлпаффа по квиддичу, а замыкали шествие Фред и Джордж Уизли со своим другом Ли Джорданом; все трое несли большие бумажные пакеты, набитые товарами Зонко.
«Пара человек?» — хрипло сказал Гарри Гермионе. «Пара человек?»
«Да, ну, эта идея показалась мне довольно популярной», — радостно сказала Гермиона. «Рон, хочешь подтянуть еще несколько стульев?»
Бармен застыл, вытирая стакан тряпкой, такой грязной, что, казалось, ее никогда не мыли. Возможно, он никогда не видел свой паб таким полным.
«Привет», — сказал Фред, первым подойдя к бару и быстро пересчитав своих спутников. «Можно нам... двадцать пять сливочных сортов пива, пожалуйста?»
Бармен на мгновение бросил на него сердитый взгляд, затем, раздраженно отбросив тряпку, словно его отвлекли от чего-то очень важного, начал передавать из-под стойки пыльные бутылки со сливочным пивом.
«Ура», — сказал Фред, раздавая их. «Расплачивайтесь все, у меня нет достаточного количества золота на все это...»
Гарри оцепенело наблюдал, как большая болтливая группа забрала свое пиво у Фреда и рылась в мантиях в поисках монет. Он не мог себе представить, зачем все эти люди пришли, пока ему не пришла в голову ужасная мысль, что они, возможно, ожидают какой-то речи, и он повернулся к Гермионе.
«Что ты говорила людям?» — тихо сказал он. «Чего они ожидают?»
«Я же говорила тебе, они просто хотят услышать, что ты скажешь», — успокаивающе сказала Гермиона, но Гарри продолжал смотреть на нее так яростно, что она быстро добавила: «Тебе пока ничего не нужно делать, сначала я поговорю с ними».
«Привет, Гарри», — сказал Невилл, сияя и садясь напротив Гарри.
Гарри попытался улыбнуться в ответ, но не заговорил; во рту у него было исключительно сухо. Чжоу только что улыбнулась ему и села справа от Рона. Ее подруга, у которой были вьющиеся рыжевато-светлые волосы, не улыбнулась, но бросила на Гарри совершенно недоверчивый взгляд, который ясно дал понять Гарри, что, будь ее воля, ее бы здесь вообще не было.
По двое и по трое новоприбывшие расположились вокруг Гарри, Рона и Гермионы, некоторые выглядели довольно взволнованными, другие любопытными, Луна Лавгуд мечтательно смотрела в пространство. Когда все пододвинули стулья, болтовня стихла. Все глаза были устремлены на Гарри.
«Э-э-э», — сказала Гермиона, ее голос был немного выше обычного из-за волнения. «Ну — э-э — привет».
Вместо этого внимание группы было сосредоточено на ней, хотя взгляды продолжали регулярно возвращаться к Гарри.
«Ну... эээ... ну, вы знаете, зачем мы здесь. Эээ... ну, у Гарри возникла идея... я имею в виду, — Гарри бросил на нее острый взгляд, — у меня возникла идея, — что было бы неплохо, если бы люди, которые хотят изучать Защиту от Темных искусств, — и я имею в виду, действительно изучали ее, вы знаете, а не ту ерунду, которой занимается с нами Амбридж» — (голос Гермионы внезапно стал намного сильнее и увереннее) — «потому что никто не мог бы назвать это Защитой от Темных искусств» — «Слышите, слышите», — сказал Энтони Голдштейн, и Гермиона выглядела воодушевленной, — «ну, я подумала, что было бы неплохо, если бы мы, ну, взяли дело в свои руки».
Она помолчала, покосилась на Гарри и продолжила: «И под этим я подразумеваю изучение того, как правильно защищать себя, не просто теорию, а настоящие заклинания...»
«Но ты, наверное, тоже хочешь сдать СОВ по защите от темных искусств?» — сказал Майкл Корнер.
«Конечно, хочу», — тут же сказала Гермиона. «Но я хочу большего, я хочу быть должным образом обученной Защите, потому что... потому что...» Она глубоко вздохнула и закончила: «Потому что Лорд Волан-де-Морт вернулся».
Реакция была немедленной и предсказуемой. Подруга Чо взвизгнула и опрокинула сливочное пиво, Терри Бут непроизвольно дернулся, Падма Патил вздрогнула, а Невилл издал странный вскрик, который ему удалось превратить в кашель. Однако все они пристально, даже с нетерпением, смотрели на Гарри.
«Ну... в любом случае, таков план», — сказала Гермиона. «Если вы хотите присоединиться к нам, нам нужно решить, как мы собираемся...»
«Где доказательства того, что Сами-Знаете-Кто вернулся?» — довольно агрессивно спросил светловолосый игрок Хаффлпаффа.
«Ну, Дамблдор верит в это...» — начала Гермиона.
«Ты хочешь сказать, что Дамблдор ему верит?» — сказал блондин, кивнув на Гарри.
«Кто ты?» — довольно грубо спросил Рон.
«Захариас Смит», — сказал мальчик, — «и я думаю, мы имеем право точно знать, что заставляет его говорить, что Сами-Знаете-Кто вернулся».
«Послушайте», — быстро вмешалась Гермиона, — «это не то, о чем должна была быть эта встреча...»
«Все в порядке, Гермиона», — сказал Гарри.
Он только что понял, почему там было так много людей. Он чувствовал, что Гермиона должна была это предвидеть. Некоторые из этих людей — может быть, даже большинство — пришли в надежде услышать историю Гарри из первых уст.
«Что заставляет меня говорить, что Сам-Знаешь-Кто вернулся?» — спросил он, глядя Захарии прямо в лицо. «Я видел его. Но Дамблдор рассказал всей школе, что произошло в прошлом году, и если вы не верите ему, вы не верите и мне, и я не собираюсь тратить день, пытаясь убедить кого-либо».
Вся группа, казалось, затаила дыхание, пока Гарри говорил. У Гарри было впечатление, что даже бармен слушал. Он протирал тот же стакан грязной тряпкой; он становился все грязнее.
Захариас пренебрежительно сказал: «В прошлом году Дамблдор сказал нам только то, что Седрика Диггори убил Сам-Знаешь-Кто, и что ты привез тело Диггори в Хогвартс. Он не дал нам подробностей, он не рассказал нам, как именно убили Диггори, я думаю, мы все хотели бы знать...»
«Если вы пришли услышать, как именно это выглядит, когда Волан-де-Морт убивает кого-то, я не могу вам помочь», — сказал Гарри. Его гнев, всегда столь близкий к поверхности в эти дни, снова поднимался. Он не сводил глаз с агрессивного лица Захариаса Смита, решив не смотреть на Чжоу. «Я не хочу говорить о Седрике Диггори, понятно? Так что если вы здесь для этого, то можете просто убраться».
Он бросил сердитый взгляд в сторону Гермионы. Он чувствовал, что это была ее вина; она решила выставить его как какого-то урода, и, конечно, все они пришли посмотреть, насколько дикой была его история... Но никто из них не встал со своего места, даже Захария Смит, хотя он продолжал пристально смотреть на Гарри.
«Итак», — сказала Гермиона, и ее голос снова стал очень высоким. «Итак... как я и говорила... если вы хотите научиться защите, то нам нужно решить, как мы будем это делать, как часто мы будем встречаться и где мы будем...»
«Правда ли, — перебила его девушка с длинной косой, спускающейся на спину, глядя на Гарри, — что ты можешь вызывать Патронуса?»
В группе послышался заинтересованный ропот.
“Да”, - сказал Гарри, слегка оправдываясь.
«Телесный Патронус?»
Эта фраза что-то пробудила в памяти Гарри.
«Э-э, вы ведь не знаете мадам Боунс, не так ли?» — спросил он.
Девушка улыбнулась.
“Она моя тетя”, - сказала она. “Я Сьюзан Боунс. Она рассказала мне о твоем слухе. Так это правда? Ты делаешь патронуса-оленя?”
«Да», — сказал Гарри.
«Блин, Гарри!» — сказал Ли, выглядя глубоко впечатленным. «Я никогда этого не знал!»
«Мама сказала Рону не распространяться об этом», — сказал Фред, ухмыляясь Гарри. «Она сказала, что ты и так получил достаточно внимания».
«Она не ошибается», — пробормотал Гарри, и несколько человек рассмеялись. Сидящая в одиночестве ведьма в вуали слегка пошевелилась на своем месте.
«И ты убил василиска этим мечом в кабинете Дамблдора?» — потребовал Терри Бут. «Это то, что мне сказал один из портретов на стене, когда я был там в прошлом году...»
«Э-э, да, я это сделал, да», — сказал Гарри.
Джастин Финч-Флетчли присвистнул, братья Криви обменялись восхищенными взглядами, а Лаванда Браун тихо сказала: «Ух ты». Гарри стало немного жарко за воротником; он решительно смотрел куда угодно, только не на Чжоу.
«И на нашем первом курсе», — сказал Невилл, обращаясь к собравшимся, — «он спас этот Волшебный Камень...»
«Волшебник», — прошипела Гермиона.
«Да, это от Сами-Знаете-Кого», — закончил Невилл.
Глаза Ханны Эббот были круглыми, как галеоны.
«И это не говоря уже о том», — сказала Чо (Гарри впился в нее взглядом, она смотрела на него, улыбаясь; его живот сделал еще один кувырок), «всех заданиях, которые ему пришлось выполнить на Турнире Трех Волшебников в прошлом году — обойти драконов, русалок, акромантул и прочее...»
За столом раздался ропот впечатленного согласия. У Гарри все внутри сжалось. Он пытался сложить лицо так, чтобы не выглядеть слишком довольным собой. Тот факт, что Чжоу только что похвалила его, сделал для него гораздо, гораздо более сложным сказать то, что он поклялся себе сказать им.
«Послушайте», — сказал он, и все сразу замолчали, «я... Я не хочу, чтобы это прозвучало так, будто я пытаюсь быть скромным или что-то в этом роде, но... Мне очень помогли со всем этим...»
«Не с драконом, ты не сделал этого», — тут же сказал Майкл Корнер. «Это был действительно крутой полет...»
«Ну, да», — сказал Гарри, чувствуя, что не согласиться было бы невежливо.
«И никто не помог вам избавиться от этих дементоров этим летом», — сказала Сьюзен Боунс.
«Нет», — сказал Гарри, «нет, ладно, я знаю, что кое-что я сделал без посторонней помощи, но я пытаюсь донести следующее...»
«Вы пытаетесь уклониться от показа нам всего этого?» — спросил Захариас Смит.
«Вот идея», — громко сказал Рон, прежде чем Гарри успел что-то сказать, — «почему бы тебе не закрыть свой рот?»
Возможно, слово «ласка» особенно сильно подействовало на Рона; в любом случае, теперь он смотрел на Захарию так, словно ему ничего не хотелось так сильно, как ударить его. Захария покраснел.
«Ну, мы все пришли, чтобы поучиться у него, а теперь он говорит нам, что на самом деле ничего из этого не умеет», — сказал он.
«Он сказал совсем другое», — прорычал Фред Уизли.
«Хотите, мы почистим вам уши?» — спросил Джордж, вытаскивая из одной из сумок Зонко длинный и смертоносный на вид металлический инструмент.
«Или любую другую часть вашего тела, на самом деле, мы не привередливы, куда именно это вставлять», — сказал Фред.
«Да, ну», поспешно сказала Гермиона, «двигаемся дальше... суть в том, договорились ли мы, что хотим брать уроки у Гарри?»
Раздался ропот всеобщего согласия. Захариас скрестил руки и ничего не сказал, хотя, возможно, это было потому, что он был слишком занят, следя за инструментом в руке Джорджа.
«Ладно», — сказала Гермиона, с облегчением от того, что хоть что-то наконец-то уладилось. «Ну, тогда следующий вопрос — как часто мы это делаем. Я правда не думаю, что есть смысл встречаться реже, чем раз в неделю...»
«Погодите-ка», — сказала Анджелина, — «нам нужно убедиться, что это не пересекается с нашими тренировками по квиддичу».
«Нет», — сказала Чжоу, — «и с нашими тоже».
«И не с нашими», — добавил Захариас Смит.
— Я уверена, мы сможем найти вечер, который подойдет всем, — сказала Гермиона немного нетерпеливо, — но, знаешь, это довольно важно, мы говорим о том, как научиться защищаться от Пожирателей Смерти Волан-де-Морта...
«Хорошо сказано!» — рявкнул Эрни Макмиллан, которого Гарри ждал задолго до этого. «Лично я думаю, что это действительно важно, возможно, важнее всего остального, что мы сделаем в этом году, даже с приближающимися СОВ!»
Он выразительно огляделся вокруг, словно ожидая, что люди закричат: «Ну уж нет!» Когда никто не ответил, он продолжил: «Я лично не понимаю, почему Министерство навязало нам такого бесполезного учителя в этот критический период. Очевидно, они не хотят возвращаться к Сами-Знаете-Кому, но дать нам учителя, который пытается активно помешать нам использовать защитные заклинания…»
«Мы думаем, что причина, по которой Амбридж не хочет, чтобы мы обучались Защите от Темных Искусств, — сказала Гермиона, — в том, что у нее есть какая-то... какая-то безумная идея, что Дамблдор может использовать учеников школы как своего рода частную армию. Она думает, что он мобилизует нас против Министерства».
Почти все были ошеломлены этой новостью; все, кроме Полумны Лавгуд, которая пропищала: «Ну, это имеет смысл. В конце концов, у Корнелиуса Фаджа есть своя собственная частная армия».
«Что?» — спросил Гарри, совершенно ошеломленный этой неожиданной информацией.
«Да, у него целая армия гелиопатов», — торжественно сказала Луна.
«Нет, у него ее нет», — отрезала Гермиона.
«Да, у него есть», — сказала Луна.
«Кто такие гелиопаты?» — спросил Невилл, выглядя непонимающим.
«Это духи огня», — сказала Луна, ее выпученные глаза расширились так, что она выглядела еще безумнее. «Огромные, высокие пылающие существа, которые скачут по земле, сжигая все перед собой…»
«Их не существует, Невилл», — едко сказала Гермиона.
«О, да!» — сердито сказала Луна.
«Извините, но где доказательства?» — резко спросила Гермиона.
«Есть много свидетельств очевидцев, просто потому, что вы настолько ограничены, что вам нужно, чтобы вам все сунули под нос, прежде чем вы...»
«Кхм, кхм», — сказала Джинни, так хорошо подражая профессору Амбридж, что несколько человек встревоженно оглянулись, а затем рассмеялись. «Разве мы не пытались решить, как часто будем встречаться и брать уроки Защиты?»
«Да», тут же сказала Гермиона, «да, мы были, ты права...»
«Ну, раз в неделю — это звучит круто», — сказал Ли Джордан.
«Если только…» — начала Анджелина.
«Да, да, мы знаем о квиддиче», — сказала Гермиона напряженным голосом. «Ну, еще одно, что нужно решить, — это где мы встретимся...»
Это было гораздо труднее: вся группа замолчала.
«Библиотека?» — предположила Кэти Белл через несколько мгновений.
«Я не могу представить, чтобы мадам Пинс была слишком довольна тем, что мы наводим порчу в библиотеке», — сказал Гарри.
«Может быть, это неиспользуемый класс?» — спросил Дин.
«Да», сказал Рон, «МакГонагалл, возможно, даст нам свой, она так и сделала, когда Гарри тренировался для Турнира Трех Волшебников...»
Но Гарри был почти уверен, что МакГонагалл на этот раз не будет столь сговорчивой. Несмотря на все, что Гермиона сказала о том, что учебные и домашние группы разрешены, у него было отчетливое ощущение, что эту группу сочтут гораздо более мятежной.
«Ладно, ну, мы попробуем найти что-нибудь», — сказала Гермиона. «Мы разошлем всем сообщение, когда найдем время и место для первой встречи».
Она порылась в своей сумке, достала пергамент и перо, затем заколебалась, словно собираясь с духом, чтобы что-то сказать.
«Я-я думаю, что каждый должен написать свое имя, просто чтобы мы знали, кто здесь был. Но я также думаю, — она глубоко вздохнула, — что мы все должны согласиться не кричать о том, что мы делаем. Так что если вы подпишете, вы согласитесь не рассказывать Амбридж — или кому-либо еще — о том, что мы затеваем».
«Э-э...» — медленно сказал Захариас, не беря пергамент, который Джордж пытался ему передать. «Ну... Я уверен, Эрни скажет мне, когда встреча».
Но Эрни тоже не решался подписать. Гермиона подняла брови.
«Я... ну, мы же старосты», — вырвалось у Эрни. «И если этот список будет найден... ну, я хочу сказать... ты же сама сказал, если Амбридж узнает...»
«Ты только что сказал, что эта группа — самое важное, что ты сделаешь в этом году», — напомнил ему Гарри.
«Я... да», — сказал Эрни, «да, я верю в это, просто...»
«Эрни, ты правда думаешь, что я оставлю этот список где-нибудь лежать?» — раздраженно спросила Гермиона.
«Нет. Нет, конечно, нет», — сказал Эрни, выглядя немного менее встревоженным. «Я — да, конечно, я подпишу».
Никто не возражал после Эрни, хотя Гарри видел, как подруга Чжоу бросила на нее довольно укоризненный взгляд, прежде чем добавить свое имя. Когда последний человек — Захариас — подписался, Гермиона забрала пергамент и осторожно сунула его в сумку. Теперь в группе царило странное чувство. Как будто они только что подписали какой-то контракт.
«Ну, время идет», — быстро сказал Фред, вставая. «Джордж, Ли и я должны купить кое-какие деликатные вещи, увидимся позже».
По двое и по трое остальная группа тоже ушла. Чжоу довольно старательно застегивала застежку на своей сумке, прежде чем уйти, ее длинная темная занавеска волос качнулась вперед, скрывая лицо, но ее подруга стояла рядом с ней, скрестив руки, и щелкала языком, так что у Чжоу не было иного выбора, кроме как уйти вместе с ней. Когда подруга проводила ее через дверь, Чжоу оглянулась и помахала Гарри.
«Ну, я думаю, все прошло довольно хорошо», — радостно сказала Гермиона, когда она, Гарри и Рон несколько мгновений спустя вышли из «Кабаньей головы» на яркий солнечный свет, причем Гарри и Рон все еще сжимали в руках бутылки сливочного пива.
«Этот Захариас — просто мудак», — сказал Рон, сердито глядя вслед едва различимой вдалеке фигуре Смита.
«Мне он тоже не очень нравится», — призналась Гермиона, — «но он подслушал, как я разговаривала с Эрни и Ханной за столом Хаффлпаффа, и, похоже, он действительно хотел прийти, так что что я могу сказать? Но чем больше людей, тем лучше на самом деле — я имею в виду, Майкл Корнер и его друзья не пришли бы, если бы он не встречался с Джинни...»
Рон, который допил последние капли сливочного пива из бутылки, поперхнулся и брызнул сливочным пивом себе на грудь.
«Он ЧТО?» — возмутился Рон, его уши теперь напоминали завитки сырой говядины. «Она встречается с — моей сестрой, которая встречается — что ты имеешь в виду, Майкл Корнер?»
«Ну, я думаю, именно поэтому он и его друзья пришли — ну, они, очевидно, заинтересованы в изучении Защиты, но если бы Джинни не рассказала Майклу, что происходит...»
«Когда это произошло — когда она — ?»
«Они встретились на Рождественском балу, а в конце прошлого года они сошлись», — спокойно сказала Гермиона. Они свернули на Хай-стрит, и она остановилась у магазина перьев Скривеншафта, где в витрине красовалась красивая витрина с перьями из фазаньих перьев. «Хм... Мне бы не помешало новое перо».
Она повернула в магазин. Гарри и Рон последовали за ней.
«Кто из них был Майклом Корнером?» — яростно потребовал Рон.
«Темный», — сказала Гермиона.
«Он мне не понравился», — сразу сказал Рон.
«Большой сюрприз», — пробормотала Гермиона себе под нос.
«Но», сказал Рон, следуя за Гермионой вдоль ряда перьев в медных горшках, «я думал, Джинни нравится Гарри!»
Гермиона посмотрела на него с жалостью и покачала головой.
«Джинни нравился Гарри, но она отказалась от него несколько месяцев назад. Не то чтобы ты ей не нравился, конечно», — любезно добавила она Гарри, разглядывая длинное черно-золотое перо.
Гарри, голова которого все еще была забита прощальным жестом Чжоу, не нашел эту тему столь же интересной, как Рон, который буквально дрожал от негодования, но она заставила его осознать что-то, чего он до сих пор не осознавал.
«Так вот почему она сейчас разговаривает?» — спросил он Гермиону. «Раньше она никогда не разговаривала при мне».
«Именно так», — сказала Гермиона. «Да, я думаю, что возьму это...»
Она подошла к прилавку и протянула пятнадцать сиклей и два кната, Рон все еще дышал ей в затылок.
«Рон», — строго сказала она, повернувшись и наступив ему на ноги, — «именно поэтому Джинни не сказала тебе, что встречается с Майклом, она знала, что ты плохо это воспримешь. Так что не говори об этом, ради бога».
«Что ты имеешь в виду, говоря, кто что-то плохо воспринимает? Я не собираюсь ни о чем рассуждать...»
Рон продолжал бормотать себе под нос всю дорогу по улице. Гермиона закатила глаза на Гарри, а затем сказала вполголоса, пока Рон бормотал проклятия в адрес Майкла Корнера: «И говоря о Майкле и Джинни... что насчет Чжоу и тебя?»
«Что ты имеешь в виду?» — быстро спросил Гарри.
Как будто внутри него быстро поднимался поток кипящей воды; жгучее ощущение, от которого на холоде саднило лицо — неужели он был настолько очевиден?
«Ну», — сказала Гермиона, слегка улыбнувшись, — «она просто не могла отвести от тебя глаз, не так ли?»
Гарри никогда раньше не ценил, насколько прекрасна деревня Хогсмид.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ДЕКРЕТ НОМЕР ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
Гарри чувствовал себя счастливее на оставшиеся выходные, чем за весь семестр. Они с Роном провели большую часть воскресенья, снова доделывая все домашние задания, и хотя это вряд ли можно было назвать весельем, последний проблеск осеннего солнца сохранялся, поэтому вместо того, чтобы сидеть, сгорбившись за столами в общей комнате, они вынесли свою работу на улицу и разлеглись в тени большого бука на краю озера. Гермиона, которая, конечно, была в курсе всех своих заданий, принесла с собой больше шерсти и заколдовала свои спицы так, что они сверкали и щелкали в воздухе рядом с ней, производя больше шапок и шарфов.
Осознание того, что они что-то делают, чтобы противостоять Амбридж и Министерству, и что он был ключевой частью восстания, дало Гарри чувство огромного удовлетворения. Он продолжал переживать в уме субботнюю встречу: все эти люди, пришедшие к нему, чтобы изучать Защиту от Темных Искусств... и выражения их лиц, когда они услышали некоторые из вещей, которые он сделал... и Чжоу, восхваляющая его выступление на Турнире Трех Волшебников... Осознание того, что все эти люди не считают его лживым чудаком, а тем, кем можно восхищаться, так подбадривало его, что он все еще был весел в понедельник утром, несмотря на неминуемую перспективу всех его нелюбимых занятий.
Они с Роном вместе спустились из своей спальни, обсуждая идею Анджелины о том, что им предстоит поработать над новым приемом под названием «Перекат ленивого захвата» во время ночной тренировки по квиддичу, и только пройдя половину залитой солнцем общей комнаты, они заметили пристройку к комнате, которая уже привлекла внимание небольшой группы людей.
На доске объявлений Гриффиндора была прикреплена большая вывеска, такая большая, что она закрывала все остальное — списки подержанных книг заклинаний на продажу, регулярные напоминания о школьных правилах от Аргуса Филча, расписание тренировок команды по квиддичу, предложения обменять некоторые карточки Шоколадной Лягушки на другие, новое объявление Уизли о тестировщиках, даты выходных в Хогсмиде и уведомления о потерянных вещах. Новая вывеска была напечатана большими черными буквами, а внизу рядом с аккуратной и вьющейся подписью стояла весьма официальная печать.
——— ПО ПРИКАЗУ ———
Верховного инквизитора Хогвартса
Все студенческие организации, общества, команды, группы и клубы отныне расформировываются.
Под организацией, обществом, командой, группой или клубом понимается регулярное собрание трех или более студентов.
Разрешение на реформирование можно получить у Верховного инквизитора (профессора Амбридж).
Ни одна студенческая организация, общество, команда, группа или клуб не могут существовать без ведома и одобрения Верховного Инквизитора.
Любой студент, уличенный в создании или принадлежности к организации, обществу, команде, группе или клубу, не одобренным Верховным инквизитором, будет исключен.
Вышеизложенное соответствует Декрету об образовании номер двадцать четыре.
Подписано:
Дебора Амбридж
Верховный инквизитор
Гарри и Рон прочитали объявление поверх голов встревоженных второкурсников.
«Означает ли это, что они собираются закрыть клуб плюй-камней?» — спросил один из них своего друга.
«Думаю, с плюй-камнями у тебя все будет в порядке», — мрачно сказал Рон, заставив второкурсника подпрыгнуть. «Но я не думаю, что нам так же повезет, а ты?» — спросил он Гарри, когда второкурсники поспешили уйти.
Гарри снова перечитывал объявление. Счастье, которое переполняло его с субботы, ушло. Внутри у него пульсировала ярость.
«Это не совпадение», — сказал он, сжав кулаки. «Она знает».
«Она не может это знать», — тут же сказал Рон.
«В том пабе были люди, которые подслушивали. И давайте будем честны, мы не знаем, скольким из тех, кто пришел, мы можем доверять... Любой из них мог убежать и рассказать Амбридж...»
А он-то думал, что они ему верят, думал, что они даже восхищаются им...
«Захариас Смит!» — тут же сказал Рон, ударив кулаком по руке. «Или — я думал, что у Майкла Корнера тоже был очень хитрый взгляд —»
«Интересно, Гермиона уже это видела?» — спросил Гарри, оглядываясь на дверь в женское общежитие.
Он был на шестой ступеньке, когда это произошло. Раздался громкий, воющий, похожий на клаксон звук, и ступени слились воедино, образовав длинную, гладкую каменную горку. Наступил короткий момент, когда Рон попытался продолжить бежать, бешено работая руками, как ветряные мельницы, затем он опрокинулся назад и скатился по недавно созданной горке, приземлившись на спину у ног Гарри.
«Э-э, я не думаю, что нам разрешено заходить в женские спальни», — сказал Гарри, поднимая Рона на ноги и стараясь не рассмеяться.
Две ученицы четвертого курса радостно скатились по каменной горке.
«Ооо, кто пытался подняться наверх?» — радостно захихикали они, вскакивая на ноги и с вожделением разглядывая Гарри и Рона.
«Я», — сказал Рон, который все еще был довольно взъерошен. «Я не думал, что это произойдет. Это несправедливо!» — добавил он Гарри, когда девочки направились к портретному отверстию, все еще безумно хихикая. «Гермионе разрешено находиться в нашем общежитии, почему же нам не разрешено — ?»
«Ну, это старомодное правило», — сказала Гермиона, которая только что аккуратно соскользнула на ковер перед ними и теперь поднималась на ноги, — «но в «Хогвартс: История» говорится, что основатели считали, что мальчики менее заслуживают доверия, чем девочки. В любом случае, зачем ты пытался туда попасть?»
«Чтобы увидеть тебя — посмотри на это!» — сказал Рон, подтаскивая ее к доске объявлений.
Глаза Гермионы быстро скользнули по объявлению. Выражение ее лица стало каменным.
«Кто-то, должно быть, проболтался ей!» — сердито сказал Рон.
«Они не могли этого сделать», — тихо сказала Гермиона.
«Ты такая наивная», — сказал Рон. «Ты думаешь, что раз вы все честные и заслуживающие доверия...»
«Нет, они не могли этого сделать, потому что я наложила проклятие на тот кусок пергамента, который мы все подписали», — мрачно сказала Гермиона. «Поверь мне, если кто-то сбежал и рассказал Амбридж, мы точно узнаем, кто они, и они очень об этом пожалеют».
«Что с ними будет?» — с нетерпением спросил Рон.
«Ну, скажем так», — сказала Гермиона, — «это заставит прыщи Элоизы Миджен выглядеть как пара милых веснушек. Пошли, пойдем завтракать и посмотрим, что думают остальные... Интересно, во всех ли факультетах это развешано?»
Сразу же, как только мы вошли в Большой зал, стало ясно, что знак Амбридж появился не только в Гриффиндорской башне. В болтовне чувствовалась особая интенсивность, а в зале ощущалось дополнительное движение, когда люди сновали вверх и вниз по своим столам, обсуждая прочитанное. Гарри, Рон и Гермиона едва успели занять свои места, как к ним нагрянули Невилл, Дин, Фред, Джордж и Джинни.
«Ты это видел?»
«Как ты думаешь, она знает?»
«Что мы будем делать?»
Они все смотрели на Гарри. Он оглянулся, чтобы убедиться, что рядом нет учителей.
«Мы, конечно, все равно это сделаем», — тихо сказал он.
«Я знал, что ты это скажешь», — сказал Джордж, сияя и хлопая Гарри по руке.
«И старосты тоже?» — спросил Фред, вопросительно глядя на Рона и Гермиону.
«Конечно», — холодно ответила Гермиона.
«Вот идут Эрни и Ханна Эбботт», — сказал Рон, оглядываясь через плечо. «И те парни из Когтеврана и Смит... и никто не выглядит прыщавым».
Гермиона выглядела встревоженной.
«Не обращайте внимания на пятна, идиоты не могут сейчас сюда зайти, это будет выглядеть очень подозрительно — садитесь!» — прошептала она Эрни и Ханне, отчаянно жестикулируя, чтобы они вернулись за стол Хаффлпаффа. «Позже! Мы — поговорим — с — вами — позже!»
«Я скажу Майклу», — нетерпеливо сказала Джинни, спрыгивая со скамейки. «Дурак, честное слово...»
Она поспешила к столу Рейвенкло; Гарри смотрел ей вслед. Чжоу сидела неподалеку, разговаривая с кудрявым другом, которого она привела с собой в «Кабанью голову». Отпугнет ли ее уведомление Амбридж от новой встречи с ними?
Однако все последствия знака проявились лишь тогда, когда они покинули Большой зал для изучения истории магии.
«Гарри! Рон!»
Это была Анджелина, и она спешила к ним с видом совершенно отчаявшегося человека.
«Все в порядке», — тихо сказал Гарри, когда она подошла достаточно близко, чтобы услышать его. «Мы все еще собираемся…»
«Ты понимаешь, что она включает в это квиддич?» — перебила его Анджелина. «Мы должны пойти и попросить разрешения на переформирование команды Гриффиндора!»
«Что?» — спросил Гарри.
«Ни за что», — сказал Рон в ужасе.
- Ты прочитал приказ, там тоже указаны команды! Так что послушай, Гарри... Я говорю это в последний раз. ...Пожалуйста, пожалуйста, не выходи из себя из-за Амбридж, иначе она может больше не позволить нам играть!
«Ладно, ладно», — сказал Гарри, потому что Анджелина выглядела так, будто была на грани слез. «Не волнуйся, я буду вести себя хорошо...»
«Держу пари, что Амбридж на Истории Магии», — мрачно сказал Рон, когда они отправились на урок Биннса. «Она еще не осмотрела Биннса... Держу пари, что она там...»
«Наверняка Амбридж на Истории магии», - мрачно сказал Рон, когда они отправились на урок Биннса. «Она еще не проверяла Биннса. . . . Спорим, что она там. . .»
Но он ошибался; единственным учителем, присутствовавшим, когда они вошли, был профессор Биннс, паривший, как обычно, в дюйме над своим креслом и готовившийся продолжить свою монотонную болтовню о гигантских войнах. Гарри даже не пытался следить за тем, что он говорил сегодня; он лениво рисовал на своем пергаменте, игнорируя частые взгляды и подталкивания Гермионы, пока особенно болезненный укол в ребра не заставил его сердито поднять глаза.
"Что?"
Она указала на окно. Гарри огляделся. Хедвиг сидела на узком подоконнике, глядя на него через толстое стекло, с письмом, привязанным к ее ноге. Гарри не мог понять этого; они только что позавтракали, почему, черт возьми, она не отнесла письмо тогда, как обычно? Многие из его одноклассников тоже показывали друг другу на Хедвиг.
«О, я всегда любил эту сову, она такая красивая», — услышал Гарри вздох Лаванды, обращенный к Парвати.
Он оглянулся на профессора Биннса, который продолжал читать свои заметки, невозмутимо не замечая, что внимание класса было сосредоточено на нем еще меньше, чем обычно. Гарри тихонько соскользнул со стула, присел и поспешил вдоль ряда к окну, где он сдвинул задвижку и очень медленно открыл ее.
Он ожидал, что Хедвиг протянет ногу, чтобы он мог снять письмо, а затем улететь в совятню, но в тот момент, когда окно открылось достаточно широко, она запрыгнула внутрь, жалобно улюлюкая. Он закрыл окно, бросив тревожный взгляд на профессора Биннса, снова присел и помчался обратно к своему месту с Хедвиг на плече. Он вернулся на свое место, пересадил Хедвиг к себе на колени и попытался снять письмо, привязанное к ее ноге.
Только тогда он заметил, что перья Хедвиги были странно взъерошены, некоторые из них были согнуты в неправильную сторону, а одно из крыльев она держала под странным углом.
«Она ранена!» — прошептал Гарри, низко наклонив голову над ней. Гермиона и Рон наклонились ближе; Гермиона даже отложила перо. «Смотри — у нее что-то не так с крылом…»
Хедвиг дрожала; когда Гарри попытался дотронуться до крыла, она слегка подпрыгнула, все ее перья встали дыбом, словно она раздувалась, и укоризненно посмотрела на него.
«Профессор Биннс», — громко сказал Гарри, и все в классе повернулись, чтобы посмотреть на него. «Я себя плохо чувствую».
Профессор Биннс поднял глаза от своих записей, как всегда изумленный, увидев, что комната перед ним полна людей.
«Плохо себя чувствуешь?» — повторил он туманно.
«Совсем не хорошо», — твердо сказал Гарри, вставая на ноги и пряча Хедвиг за спиной. «Поэтому, я думаю, мне нужно будет пойти в больничное крыло».
«Да», — сказал профессор Биннс, явно сильно сбитый с толку. «Да... да, больничное крыло... ну, тогда идите, Перкинс...»
Выйдя из комнаты, Гарри вернул Хедвиг на плечо и поспешил по коридору, остановившись, чтобы подумать, только когда он скрылся из виду от двери Биннса. Его первым выбором для лечения Хедвиг был бы, конечно, Хагрид, но поскольку он понятия не имел, где находится Хагрид, его единственным оставшимся вариантом было найти профессора Граббли-Планк и надеяться, что она поможет.
Он выглянул из окна на ветреную, пасмурную территорию. Не было никаких признаков ее присутствия где-либо около хижины Хагрида; если она не преподавала, то, вероятно, была в учительской. Он спустился вниз, Хедвиг слабо ухала, покачиваясь на его плече.
Две каменные горгульи стояли по бокам двери учительской. Когда Гарри приблизился, одна из них прохрипела: «Тебе пора быть на занятиях, солнечный Джим».
«Это срочно», — коротко сказал Гарри.
«Оооо, срочно, да?» — пронзительно сказала другая горгулья. «Ну, это ставит нас на место, не так ли?»
Гарри постучал, услышал шаги, а затем дверь открылась, и он оказался лицом к лицу с профессором МакГонагалл.
«Тебя больше не оставляли наказанным!» — тут же сказала она, и ее квадратные очки тревожно блеснули.
«Нет, профессор!» — поспешно сказал Гарри.
«Ну, тогда почему ты не на занятиях?»
«Похоже, это срочно», — ехидно сказала вторая горгулья.
«Я ищу профессора Граббли-Планка», — объяснил Гарри. «Это моя сова, она ранена».
«Раненая сова, вы сказали?»
Профессор Граббли-Планк появилась у плеча профессора МакГонагалл, куря трубку и держа в руках экземпляр «Ежедневного пророка».
«Да», — сказал Гарри, осторожно снимая Хедвиг с плеча, — «она появилась после других почтовых сов, и у нее такое странное крыло, посмотрите...»
Профессор Граббли-Планк крепко зажала трубку между зубами и отобрала у Гарри Хедвиг, а профессор МакГонагалл наблюдала.
«Хм», — сказала профессор Граббли-Планк, ее трубка слегка покачивалась во время разговора. «Похоже, что на нее кто-то напал. Не могу представить, что могло это сделать... Конечно, фестралы иногда нападают на птиц, но Хагрид хорошо приучил фестралов Хогвартса не трогать сов...»
Гарри не знал и не заботился о том, кто такие фестралы, он просто хотел знать, что с Хедвиг все будет в порядке. Однако профессор МакГонагалл пристально посмотрела на Гарри и сказала: «Знаете ли вы, как далеко пролетела эта сова, Поттер?»
«Э-э», — сказал Гарри. «Из Лондона, я думаю».
Он на мгновение встретился с ней взглядом и по тому, как сошлись ее брови, понял, что под «Лондоном» она понимает «дом двенадцать, площадь Гриммо».
Профессор Граббли-Планк вытащила монокль из-под мантии и вставила его в глаз, чтобы поближе рассмотреть крыло Хедвиг. «Я смогу разобраться с этим, если ты оставишь ее со мной, Поттер», — сказала она. «В любом случае, ей не следует летать на большие расстояния в течение нескольких дней».
«Э-э... ну ладно, спасибо», — сказал Гарри, как раз когда прозвенел звонок на перерыв.
«Нет проблем», — угрюмо сказал профессор Граббли-Планк, возвращаясь в учительскую.
«Минуточку, Вильгельмина!» — сказала профессор МакГонагалл. «Письмо Поттера!»
«О, да!» — сказал Гарри, который на мгновение забыл о свитке, привязанном к ноге Хедвиг. Профессор Граббли-Планк передала его и затем исчезла в учительской, неся Хедвиг, которая смотрела на Гарри, словно не в силах поверить, что он может выдать ее вот так. Чувствуя себя немного виноватым, он повернулся, чтобы уйти, но профессор МакГонагалл окликнула его.
«Поттер!»
«Да, профессор?»
Она оглядела коридор: с обеих сторон шли студенты.
«Имейте в виду», — быстро и тихо сказала она, не отрывая глаз от свитка в его руке, — «что каналы связи в Хогвартсе и за его пределами могут отслеживаться, не так ли?»
«Я...» — сказал Гарри, но поток студентов, катившихся по коридору, почти настиг его. Профессор МакГонагалл коротко кивнула ему и отступила в учительскую, оставив Гарри выметаться во двор вместе с толпой. Здесь он заметил Рона и Гермиону, уже стоявших в укромном углу, с поднятыми от ветра воротниками плащей. Гарри разрезал свиток, поспешив к ним, и обнаружил пять слов, написанных почерком Сириуса:
Сегодня, в то же время, в том же месте.
«С Хедвиг все в порядке?» — обеспокоенно спросила Гермиона, как только он оказался в пределах слышимости.
«Куда ты ее отнёс?» — спросил Рон.
«К Граббли-Планк», — сказал Гарри. «И я встретил МакГонагалл... Слушайте...»
И он рассказал им, что сказала профессор МакГонагалл. К его удивлению, никто из них не выглядел шокированным; напротив, они обменялись многозначительными взглядами.
«Что?» — спросил Гарри, переводя взгляд с Рона на Гермиону и обратно.
«Ну, я как раз говорила Рону... а что, если бы кто-то попытался перехватить Хедвиг? Я имею в виду, она ведь никогда раньше не страдала во время полета, не так ли?»
«От кого вообще это письмо?» — спросил Рон, забирая записку у Гарри.
— Снаффлэ, — тихо сказал Гарри.
- "В то же время, в том же месте"? Он имеет в виду камин в гостиной?
«Очевидно», — сказала Гермиона, также читая записку. Она выглядела обеспокоенной. «Я просто надеюсь, что никто другой это не прочитал...»
«Но он все еще был запечатан и все такое», — сказал Гарри, пытаясь убедить себя не меньше, чем ее. «И никто не поймет, что это значит, если не будет знать, где мы говорили с ним раньше, не так ли?»
«Не знаю», — с тревогой сказала Гермиона, закидывая сумку на плечо, когда снова зазвонил колокольчик. «Не так уж и сложно будет запечатать свиток с помощью магии... И если кто-то следит за каминной сетью... но я не представляю, как мы можем предупредить его не приходить, не перехватив и это письмо!»
Они спустились по каменным ступеням в подземелья на зельеварение, все трое погруженные в свои мысли, но когда они достигли подножия лестницы, их вернул к жизни голос Драко Малфоя, который стоял прямо у двери в класс Снейпа, размахивая официальным на вид листком пергамента и говоря гораздо громче, чем было необходимо, чтобы они могли слышать каждое слово.
«Да, Амбридж сразу же дала разрешение команде Слизерина по квиддичу продолжить игру, я первым делом пошла к ней сегодня утром спросить. Ну, это было практически автоматически, я имею в виду, она очень хорошо знает моего отца, он постоянно появляется в Министерстве... Интересно будет посмотреть, разрешат ли Гриффиндору продолжать играть, не так ли?»
«Не вставайте», — умоляюще прошептала Гермиона Гарри и Рону, которые оба наблюдали за Малфоем, застыв на лицах и сжав кулаки. «Это то, чего он хочет...»
— Я имею в виду, — сказал Малфой, немного повысив голос и злобно сверкнув серыми глазами в сторону Гарри и Рона, — если это вопрос влияния в Министерстве, я не думаю, что у них много шансов... Из того, что говорит мой отец, они годами искали повод уволить Артура Уизли... А что касается Поттера... Мой отец говорит, что это вопрос времени, когда Министерство отправит его в больницу Святого Мунго... По-видимому, у них есть специальное отделение для людей, чьи мозги были затуманены магией...
Малфой скорчил гротескную рожу, его рот отвис и глаза закатились. Крэбб и Гойл издали свои обычные хрюкающие смешки, Панси Паркинсон взвизгнула от восторга.
Что-то сильно ударило Гарри в плечо, отбросив его в сторону. Через долю секунды он понял, что Невилл только что пронесся мимо него, направляясь прямо к Малфою.
«Невилл, нет!»
Гарри прыгнул вперед и схватил Невилла за мантию; Невилл отчаянно сопротивлялся, размахивая кулаками, отчаянно пытаясь добраться до Малфоя, который на мгновение выглядел крайне шокированным.
«Помогите мне!» Гарри бросился на Рона, умудрившись обхватить Невилла за шею и оттащить его назад, подальше от слизеринцев. Крэбб и Гойл теперь сгибали руки, смыкаясь перед Малфоем, готовые к драке. Рон поспешил вперед и схватил Невилла за руки; вместе им и Гарри удалось оттащить Невилла обратно в строй Гриффиндора. Лицо Невилла было пунцовым; давление, которое Гарри оказывал на его горло, делало его совершенно непонятным, но странные слова вырывались из его рта.
«Не... смешно... не... Мунго... показывай... ему...»
Дверь подземелья открылась. Там появился Снейп. Его черные глаза пробежались по шеренге Гриффиндора до того места, где Гарри и Рон боролись с Невиллом.
«Драка, Поттер, Уизли, Лонгботтом?» Снейп сказал своим холодным, насмешливым голосом. «Десять баллов с Гриффиндора. Отпустите Лонгботтома, Поттер, или будете наказаны. Все внутрь».
Гарри отпустил Невилла, который стоял, тяжело дыша и глядя на него.
«Я должен был остановить тебя», — выдохнул Гарри, подбирая сумку. «Крэбб и Гойл разорвали бы тебя на части».
Невилл ничего не сказал, он просто схватил свою сумку и пошёл в подземелье.
«Что, во имя Мерлина, это было?» — медленно спросил Рон, следуя за Невиллом.
Гарри не ответил. Он точно знал, почему тема людей, которые находились в Св. Мунго из-за магического повреждения мозга, была так мучительна для Невилла, но он поклялся Дамблдору, что никому не расскажет тайну Невилла. Даже Невилл не знал, что Гарри знает.
Гарри, Рон и Гермиона заняли свои обычные места в конце класса и вытащили пергамент, перья и свои копии «Тысячи магических трав и грибов». Класс вокруг них шептался о том, что только что сделал Невилл, но когда Снейп закрыл дверь подземелья с гулким стуком, все немедленно замолчали.
- Вы, наверное, заметили, - сказал Снейп своим низким, насмешливым голосом, - что у нас сегодня гость.
Он указал на темный угол подземелья, и Гарри увидел профессора Амбридж, сидящую там с планшетом на коленях. Он покосился на Рона и Гермиону, подняв брови. Снейп и Амбридж, два учителя, которых он ненавидел больше всего... было трудно решить, кого он хотел победить.
— Сегодня мы продолжаем готовить укрепляющие растворы, вы найдете свои смеси в том виде, в каком оставили их на прошлом уроке, при правильном приготовлении они должны были хорошо вызреть за выходные — инструкции, — он снова взмахнул палочкой, - на доске. Продолжайте.
Профессор Амбридж провела первые полчаса урока, делая заметки в своем углу. Гарри было очень интересно слушать, как она задает вопросы Снейпу, настолько интересно, что он снова стал небрежным со своим зельем.
«Кровь саламандры, Гарри!» — простонала Гермиона, схватив его за запястье, чтобы он не добавил не тот ингредиент в третий раз. «Не гранатовый сок!»
«Ладно», — неопределенно сказал Гарри, отставляя бутылку и продолжая смотреть в угол. Амбридж только что поднялась на ноги. «Ха», — тихо сказал он, когда она прошла между двумя рядами столов к Снейпу, который склонился над котлом Дина Томаса.
«Ну, класс, похоже, довольно продвинут для своего уровня», — быстро сказала она в спину Снейпу. «Хотя я сомневаюсь, что целесообразно учить их такому зелью, как Укрепляющий раствор. Я думаю, Министерство предпочло бы, чтобы его исключили из программы».
Снейп медленно выпрямился и повернулся, чтобы посмотреть на нее.
«Итак... как долго вы преподаете в Хогвартсе?» — спросила она, занеся перо над планшетом.
«Четырнадцать лет», — ответил Снейп. Выражение его лица было непостижимым. Глядя на Снейпа, Гарри добавил несколько капель в свое зелье; оно угрожающе зашипело и из бирюзового стало оранжевым.
«Я полагаю, вы сначала подали заявку на должность преподавателя Защиты от Темных искусств?» — спросила профессор Амбридж у Снейпа.
«Да», — тихо сказал Снейп.
«Но вы потерпели неудачу?»
Губы Снейпа изогнулись.
"Очевидно."
Профессор Амбридж что-то записывала в своем планшете.
«И вы, как я понимаю, регулярно подавали заявки на должность преподавателя Защиты от Темных искусств с тех пор, как впервые присоединились к школе?»
«Да», — тихо сказал Снейп, едва шевеля губами. Он выглядел очень сердитым.
«Знаете ли вы, почему Дамблдор постоянно отказывается назначать вас?» — спросила Амбридж.
«Я предлагаю вам спросить его», — отрывисто сказал Снейп.
«О, я так и сделаю», — сказала профессор Амбридж с милой улыбкой.
«Полагаю, это имеет отношение к делу?» — спросил Снейп, прищурив свои черные глаза.
«О да», — сказала профессор Амбридж. «Да, Министерство хочет получить полное представление о прошлом учителей...»
Она отвернулась, подошла к Пэнси Паркинсон и начала расспрашивать ее об уроках. Снейп оглянулся на Гарри, и их взгляды встретились на секунду. Гарри поспешно опустил взгляд на свое зелье, которое теперь отвратительно застывало и источало сильный запах горелой резины.
«Тогда снова никаких оценок, Поттер», — злобно сказал Снейп, опустошая котел Гарри взмахом палочки. «Ты напишешь мне эссе о правильном составе этого зелья, указав, как и почему ты ошибся, и сдашь его на следующем уроке, понял?»
«Да», — яростно сказал Гарри. Снейп уже дал им домашнее задание, а у него сегодня вечером была тренировка по квиддичу; это означало бы еще пару бессонных ночей. Казалось невозможным, что он проснулся этим утром, чувствуя себя очень счастливым. Все, что он чувствовал сейчас, — это горячее желание, чтобы этот день закончился как можно скорее.
«Может, я прогуляю Прорицания», — мрачно сказал он, когда они снова стояли во дворе после обеда, ветер трепал подолы мантий и поля шляп. «Я притворюсь больным и вместо этого займусь эссе Снейпа, тогда мне не придется не спать полночи...»
— Ты не можешь прогуливать Прорицания, — строго сказала Гермиона.
«Слышь, кто говорит, ты ушёл с Прорицаний, ты ненавидишь Трелони!» — возмутился Рон.
«Я не ненавижу ее», — надменно сказала Гермиона. «Я просто считаю ее совершенно отвратительным учителем и настоящей старой мошенницей... Но Гарри уже пропустил Историю Магии, и я не думаю, что он должен пропустить что-то еще сегодня!»
В этом было слишком много правды, чтобы ее игнорировать, поэтому полчаса спустя Гарри занял свое место в жаркой, перенасыщенной духами атмосфере класса Прорицаний, чувствуя злость на всех. Профессор Трелони снова раздавала копии Оракула Снов; он наверняка был бы гораздо лучше занят, сочиняя эссе о наказании Снейпа, чем сидеть здесь, пытаясь найти смысл во множестве выдуманных снов.
Однако, похоже, он был не единственным человеком на Прорицаниях, кто был в гневе. Профессор Трелони швырнула копию Оракула на стол между Гарри и Роном и отмахнулась, поджав губы; она бросила следующую копию Оракула в Симуса и Дина, едва не попав в голову Симуса, и с такой силой вонзила последнюю в грудь Невилла, что он соскользнул со своего пуфа.
«Ну, продолжай!» — громко сказала профессор Трелони, ее голос был высоким и немного истеричным. «Ты знаешь, что делать! Или я такой некачественный учитель, что ты так и не научился открывать книгу?»
Класс недоуменно уставился на нее, а затем друг на друга. Гарри, однако, думал, что знает, в чем дело. Когда профессор Трелони отскочила к креслу с высокой спинкой, ее увеличенные глаза были полны гневных слез, он наклонил голову ближе к голове Рона и пробормотал: «Я думаю, она получила результаты своей инспекции».
«Профессор?» — тихо сказала Парвати Патил (она и Лаванда всегда восхищались профессором Трелони). «Профессор, что-то — э-э — не так?»
«Не так!» — закричала профессор Трелони голосом, дрожащим от волнения. «Конечно, нет! Меня оскорбили, конечно... Против меня были выдвинуты инсинуации... Выдвинуты необоснованные обвинения... но нет, ничего плохого нет, конечно, нет...»
Она глубоко и судорожно вздохнула и отвернулась от Парвати, из-под ее очков текли злые слезы.
«Я ничего не говорю, — пробормотала она, — о шестнадцати годах преданной службы... Это прошло, по-видимому, незамеченным... Но я не позволю себя оскорблять, нет, не позволю!»
«Но, профессор, кто вас оскорбляет?» — робко спросила Парвати.
«Истеблишмент!» — произнесла профессор Трелони глубоким, драматичным, дрожащим голосом. «Да, те, чьи глаза слишком затуманены Обыденным, чтобы Видеть, как Вижу Я, Знать, как Знаю Я... Конечно, нас, Провидцев, всегда боялись, всегда преследовали... Это — увы — наша судьба...»
Она сглотнула, промокнула мокрые щеки концом шали, а затем вытащила из рукава маленький вышитый платок, в который она очень сильно высморкалась со звуком, похожим на то, как Пивз сдувает малину. Рон хихикнул. Лаванда бросила на него брезгливый взгляд.
«Профессор», — сказала Парвати, «вы имеете в виду... это что-то, профессор Амбридж...?»
«Не говорите мне об этой женщине!» — закричала профессор Трелони, вскакивая на ноги, ее бусы гремели, а очки сверкали. «Пожалуйста, продолжайте свою работу!»
И она провела остаток урока, расхаживая среди них, со слезами, все еще текущими из-под очков, и бормоча себе под нос что-то похожее на угрозы.
«... вполне может решить уйти... от унижения... на испытательный срок... посмотрим... как она посмеет...»
«У вас с Амбридж есть что-то общее», — тихо сказал Гарри Гермионе, когда они снова встретились на Защите от Темных Искусств. «Она, очевидно, тоже считает Трелони старой мошенницей... Похоже, она посадила ее на испытательный срок».
Пока он говорил, в комнату вошла Амбридж с черным бархатным бантом на голове и выражением величайшего самодовольства на лице.
«Добрый день, класс».
«Добрый день, профессор Амбридж», — уныло скандировали они.
«Уберите палочки, пожалуйста...»
Но на этот раз не последовало никакого ответного движения; никто не удосужился вытащить свои палочки.
«Пожалуйста, откройте страницу тридцать четыре «Теории оборонительной магии» и прочитайте третью главу под названием «Аргументы в пользу неагрессивных ответов на магическую атаку». Там будет…»
«…не нужно разговаривать», — хором сказали себе под нос Гарри, Рон и Гермиона.
«Тренировок по квиддичу не будет», — глухо сказала Анджелина, когда Гарри, Рон и Гермиона вошли в гостиную тем вечером после ужина.
«Но я сдержался!» — в ужасе сказал Гарри. «Я ничего ей не сказал, Анджелина, клянусь, я...»
«Я знаю, я знаю», — сказала Анджелина с несчастным видом. «Она просто сказала, что ей нужно немного времени, чтобы подумать».
«Подумать о чём?» — сердито спросил Рон. «Она дала разрешение слизеринцам, почему бы не нам?»
Но Гарри мог себе представить, как Амбридж наслаждалась, держа над своими головами угрозу отсутствия команды Гриффиндора по квиддичу, и легко понимал, почему она не хотела слишком рано отказываться от этого оружия.
«Ну», — сказала Гермиона, — «посмотри на это с другой стороны — по крайней мере, теперь у тебя будет время написать эссе для Снейпа!»
«Это светлая сторона, не так ли?» — огрызнулся Гарри, пока Рон недоверчиво смотрел на Гермиону. «Никаких тренировок по квиддичу и дополнительных зелий?»
Гарри плюхнулся в кресло, неохотно вытащил из сумки свое эссе по зельям и принялся за работу.
Было очень трудно сосредоточиться; даже несмотря на то, что он знал, что Сириус не должен был попасть в огонь до гораздо более позднего времени, он не мог не поглядывать в пламя каждые несколько минут, просто на всякий случай. В комнате также было невероятно много шума: Фред и Джордж, похоже, наконец-то усовершенствовали один из видов Skiving Snackbox, который они по очереди демонстрировали ликующей и кричащей толпе.
Сначала Фред откусывал оранжевый кусочек жевательной резинки, после чего его эффектно рвало в ведро, которое они поставили перед собой. Затем он с усилием проглатывал фиолетовый кусочек жевательной резинки, после чего рвота немедленно прекращалась. Ли Джордан, который помогал с демонстрацией, лениво удалял рвотные массы через равные промежутки времени тем же самым исчезающим заклинанием, которое Снейп продолжал использовать для зелий Гарри.
Что касается регулярных звуков рвоты, ликования и Фреда и Джорджа, принимающих предварительные заказы от толпы, Гарри обнаружил, что ему исключительно трудно сосредоточиться на правильном методе для Укрепляющих Решений. Гермиона не помогала делу; ликование и звук рвоты, падающей на дно ведра Фреда и Джорджа, прерывались громкими и неодобрительными сопениями, которые Гарри находил, если уж на то пошло, еще более отвлекающими.
«Тогда просто иди и останови их!» — раздраженно сказал он, в четвертый раз перечеркнув не тот вес толченого когтя грифона.
«Я не могу, технически они не делают ничего плохого», — процедила Гермиона сквозь стиснутые зубы. «Они имеют полное право есть эти мерзкие штуки сами, и я не могу найти правило, которое гласит, что другие идиоты не имеют права их покупать, если только не будет доказано, что они опасны каким-то образом, а это не выглядит так, будто они...»
Она, Гарри и Рон наблюдали, как Джордж фонтаном выблевывал рвоту в ведро, доедал остатки жевательной резинки и выпрямлялся, широко расставив руки и широко раскрыв рот под продолжительные аплодисменты.
«Знаешь, я не понимаю, почему Фред и Джордж получили только по три С.О.В.», — сказал Гарри, наблюдая, как Фред, Джордж и Ли собирают золото с нетерпеливой толпы. «Они действительно знают свое дело...»
«О, они знают только яркие вещи, которые никому не приносят пользы», — пренебрежительно сказала Гермиона.
«Никакой реальной пользы?» — сказал Рон напряженным голосом. «Гермиона, у них уже около двадцати шести галеонов...»
Прошло много времени, прежде чем толпа вокруг Уизли разошлась, а затем Фред, Ли и Джордж еще дольше сидели, подсчитывая свои доходы, так что было уже далеко за полночь, когда Гарри, Рон и Гермиона, наконец, снова оказались в общей комнате. Наконец, Фред закрыл за собой дверь в спальню мальчиков, демонстративно гремя своей коробкой с галеонами, так что Гермиона нахмурилась. Гарри, который очень мало продвигался в своем эссе по зельям, решил бросить его на ночь. Когда он убирал свои книги, Рон, который слегка дремал в кресле, издал приглушенный хрюк, проснулся, мутно посмотрел в огонь и сказал: «Сириус!»
Гарри резко обернулся: неопрятная темная голова Сириуса снова оказалась в огне.
«Привет», — сказал он, ухмыляясь.
«Привет», — хором сказали Гарри, Рон и Гермиона, все трое опустившись на колени на каминный коврик. Косолапсус громко замурлыкал и приблизился к огню, пытаясь, несмотря на жар, приблизить свое лицо к лицу Сириуса.
«Как дела?» — спросил Сириус.
«Не так уж и хорошо», — сказал Гарри, когда Гермиона оттащила Живоглота назад, чтобы он не обжег себе усы. «Министерство заставило принять еще один указ, который означает, что нам не разрешается иметь команды по квиддичу...»
«...или тайные группы Защиты от Темных Искусств?» — спросил Сириус.
Наступила короткая пауза.
«Откуда ты об этом знаешь?» — потребовал ответа Гарри.
«Тебе стоит тщательнее выбирать места встреч», — сказал Сириус, ухмыляясь еще шире. «Кабанья Голова, я тебя спрашиваю...»
«Ну, это было лучше, чем «Три метлы»!» — защищалась Гермиона. «Там всегда полно народу...»
«— а это значит, что тебя было бы сложнее подслушать», — сказал Сириус. «Тебе еще многому предстоит научиться, Гермиона».
“Кто нас подслушивал?” Потребовал ответа Гарри.
«Мундунгус, конечно», — сказал Сириус, и когда все посмотрели на него с недоумением, он рассмеялся. «Он был ведьмой под вуалью».
«Это был Мундунгус?» — ошеломленно сказал Гарри. «Что он делал в «Кабаньей голове»?»
«А что, по-твоему, он делал?» — нетерпеливо спросил Сириус. «Следил за тобой, конечно».
«За мной все еще следят?» — сердито спросил Гарри.
«Да, ты прав», — сказал Сириус, — «и это хорошо, не правда ли, если первое, что ты собираешься сделать в свои выходные, — это организовать нелегальную группу самообороны».
Но он не выглядел ни сердитым, ни обеспокоенным; напротив, он смотрел на Гарри с явной гордостью.
«Почему Данг прятался от нас?» — спросил Рон, выглядя разочарованным. «Мы бы хотели его увидеть».
«Его выгнали из «Кабаньей головы» двадцать лет назад», — сказал Сириус, — «а у этого бармена долгая память. Мы потеряли запасную мантию-невидимку Грюма, когда арестовали Стерджиса, так что Данг в последнее время часто одевается как ведьма... В общем... Во-первых, Рон, я поклялся передать тебе сообщение от твоей матери».
«О, да?» — спросил Рон, и в его голосе прозвучала тревога.
«Она говорит, что ни при каких обстоятельствах вы не должны принимать участие в незаконной секретной группе Защиты от Темных Искусств. Она говорит, что вас наверняка исключат, и ваше будущее будет разрушено. Она говорит, что у вас будет достаточно времени, чтобы научиться защищать себя позже, и что вы слишком молоды, чтобы беспокоиться об этом прямо сейчас. Она также», — взгляд Сириуса обратился к двум другим, — «советует Гарри и Гермионе не продолжать группу, хотя она признает, что у нее нет власти ни над одним из них, и просто умоляет их помнить, что она заботится об их интересах. Она бы написала вам все это, но если бы сову перехватили, у вас всех были бы настоящие неприятности, а она не может сказать этого за себя, потому что сегодня она на дежурстве».
«На дежурстве чего?» - быстро спросил Рон.
«Неважно, просто вещи для Ордена», — сказал Сириус. «Поэтому мне выпало быть посланником и убедиться, что ты передашь ей, что я все передал, потому что я не думаю, что она мне доверяет».
Наступила еще одна пауза, во время которой Живоглот, мяукая, пытался погладить Сириуса по голове, а Рон возился с дыркой в ;;коврике перед камином.
«То есть вы хотите, чтобы я сказал, что не буду участвовать в группе защиты?» — пробормотал он наконец.
«Я? Конечно, нет!» — сказал Сириус, выглядя удивленным. «Я думаю, это отличная идея!»
«Ты знаешь?» — сказал Гарри, и его сердце забилось быстрее.
«Конечно, я знаю!» — сказал Сириус. «Как ты думаешь, мы с твоим отцом легли бы и стали бы подчиняться приказам старой карги вроде Амбридж?»
«Но в прошлом семестре ты только и делал, что говорил мне быть осторожным и не рисковать».
«В прошлом году все улики были такими, что кто-то внутри Хогвартса пытался убить тебя, Гарри!» — нетерпеливо сказал Сириус. «В этом году мы знаем, что за пределами Хогвартса есть кто-то, кто хотел бы убить нас всех, так что я думаю, что научиться защищать себя как следует — очень хорошая идея!»
«А если нас действительно исключат?» — спросила Гермиона с насмешливым выражением лица.
«Гермиона, все это была твоя идея!» — сказал Гарри, уставившись на нее.
«Я знаю, что это было... Мне просто интересно, что подумал Сириус», — сказала она, пожимая плечами.
«Ну, лучше быть исключенным и уметь защищать себя, чем спокойно сидеть в школе, ничего не понимая», — сказал Сириус.
«Слышу, слышу», — с энтузиазмом сказали Гарри и Рон.
- Итак, - сказал Сириус, - как ты собираешься организовать эту группу? Где вы встречаетесь?
«Ну, это теперь проблема», — сказал Гарри. «Не знаю, куда мы сможем пойти...»
«А как насчет Визжащей хижины?» — предложил Сириус.
«Эй, это идея!» — взволнованно сказал Рон, но Гермиона скептически хмыкнула, и все трое посмотрели на нее, а голова Сириуса повернулась в пламени.
«Ну, Сириус, просто вас было всего четверо, когда вы учились в школе в Визжащей хижине, — сказала Гермиона, — и все вы могли превращаться в животных, и я полагаю, что вы все могли бы протиснуться под одну мантию-невидимку, если бы захотели. Но нас двадцать восемь, и никто из нас не анимаг, так что нам не столько мантия-невидимка нужна, сколько шатер-невидимка...»
«Справедливое замечание», — сказал Сириус, выглядя слегка удрученным. «Ну, я уверен, что ты что-нибудь придумаешь... Раньше за тем большим зеркалом на четвертом этаже был довольно просторный секретный проход, там у тебя могло быть достаточно места, чтобы практиковать заклинания...»
«Фред и Джордж сказали мне, что он заблокирован», — сказал Гарри, качая головой. «Обвалился или что-то в этом роде».
«Ох...» — сказал Сириус, нахмурившись. «Ну, я подумаю и вернусь к...»
Он замолчал. Лицо его вдруг стало напряженным, встревоженным. Он повернулся вбок, по-видимому, глядя в сплошную кирпичную стену камина.
«Сириус?» — с тревогой спросил Гарри.
Но он исчез. Гарри на мгновение уставился на пламя, затем повернулся и посмотрел на Рона и Гермиону.
«Почему он…?»
Гермиона в ужасе ахнула и вскочила на ноги, все еще глядя на огонь.
Среди пламени появилась рука, которая ощупью пыталась что-то схватить; толстая, с короткими пальцами, унизанная уродливыми старомодными кольцами...
Все трое побежали к нему; у двери в мужскую спальню Гарри оглянулся. Рука Амбридж все еще делала хватательные движения среди пламени, словно она точно знала, где были волосы Сириуса несколько мгновений назад, и была полна решимости схватить их.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
АРМИЯ ДАМБЛДОРА
Амбридж читала твою почту, Гарри. Другого объяснения нет.
«Ты думаешь, Амбридж напала на Хедвиг?» — возмущенно спросил он.
«Я почти уверена в этом», — мрачно сказала Гермиона. «Смотри за своей лягушкой, она убегает».
Гарри направил палочку на лягушку-быка, которая с надеждой подпрыгивала к другой стороне стола — «Акцио!» — и она мрачно взмыла обратно к нему в руку.
Чары всегда были одним из лучших уроков, на которых можно было насладиться приватной беседой: обычно было так много движения и активности, что опасность быть услышанным была очень незначительной. Сегодня, когда комната была полна квакающих лягушек и каркающих воронов, а сильный ливень барабанил и колотил по окнам класса, шепот Гарри, Рона и Гермионы о том, как Амбридж почти поймала Сириуса, остался совершенно незамеченным.
«Я подозревала это с тех пор, как Филч обвинил тебя в заказе навозных бомб, потому что это казалось такой глупой ложью», — прошептала Гермиона. «Я имею в виду, что как только твое письмо было бы прочитано, стало бы совершенно ясно, что ты их не заказывал, так что у тебя вообще не было бы проблем — это немного слабая шутка, не так ли? Но потом я подумала, а что, если кто-то просто хотел предлог, чтобы прочитать твою почту? Ну, тогда это был бы идеальный способ для Амбридж устроить это — предупредить Филча, позволить ему сделать грязную работу и конфисковать письмо, а затем либо найти способ украсть его у него, либо потребовать показать его — я не думаю, что Филч будет возражать, когда он когда-либо заступался за права студентов? Гарри, ты раздавишь свою лягушку».
Гарри опустил взгляд; он действительно сжимал свою лягушку так сильно, что у нее вылезли глаза; он поспешно поставил ее на стол.
«Это было очень, очень близко вчера вечером», — сказала Гермиона. «Мне просто интересно, знает ли Амбридж, насколько близко это было. Silencio!»
Лягушка-бык, на которой она практиковала свое Заклинание Безмолвия, онемела на середине карканья и укоризненно посмотрела на нее.
«Если бы она поймала Снаффлc... . .»
Гарри закончил предложение за нее.
«Сегодня утром он, вероятно, снова окажется в Азкабане». Он взмахнул палочкой, не особо сосредотачиваясь; его лягушка-бык раздулась, как зеленый воздушный шар, и издала пронзительный свист.
«Silencio!» — поспешно сказала Гермиона, указывая палочкой на лягушку Гарри, которая молча сдулась перед ними. «Ну, он не должен делать этого снова, вот и все. Я просто не знаю, как мы дадим ему знать. Мы не можем послать ему сову».
«Я не думаю, что он рискнет снова», — сказал Рон. «Он не глупый, он знает, что она почти его поймала. Silencio!»
Большой и уродливый ворон перед ним издал презрительное карканье.
«Silencio! SILENCIO!»
Ворон каркнул громче.
«Это то, как ты двигаешь палочкой», — сказала Гермиона, критически глядя на Рона. «Ты не хочешь махать ею, это скорее резкий удар».
«Вороны крепче лягушек», — раздраженно сказал Рон.
«Ладно, давай поменяемся», — сказала Гермиона, схватив ворона Рона и заменив его своей жирной лягушкой-быком. «Silencio!» Ворон продолжал открывать и закрывать свой острый клюв, но не издал ни звука.
«Очень хорошо, мисс Грейнджер!» — сказал писклявый голосок профессора Флитвика, и Гарри, Рон и Гермиона подпрыгнули. «А теперь позвольте мне увидеть, как вы попробуете, мистер Уизли!»
«Что — ? О — о, точно», — сказал Рон, очень взволнованный. «Э — Silencio!»
Он так сильно ударил лягушку-быка, что попал ей в глаз; лягушка издала оглушительный хрип и спрыгнула со стола.
Ни для кого из них не стало сюрпризом, что Гарри и Рону в качестве домашнего задания дали дополнительную практику применения Заклинания Безмолвия.
Им разрешили остаться внутри на перемену из-за ливня снаружи. Они нашли места в шумном и переполненном классе на первом этаже, где Пивз мечтательно парил около люстры, время от времени дуя чернильным шариком в макушку чьей-то головы. Едва они сели, как Анджелина пробиралась к ним сквозь группы сплетничающих студентов.
«У меня есть разрешение!» — сказала она. «На переформирование команды по квиддичу!»
«Превосходно!» — одновременно сказали Рон и Гарри.
«Да», — сказала Анджелина, сияя. «Я пошла к МакГонагалл, и я думаю, что она могла бы обратиться к Дамблдору — в любом случае, Амбридж пришлось сдаться. Ха! Так что я хочу, чтобы ты был на поле в семь часов вечера, хорошо, потому что нам нужно наверстать упущенное, ты понимаешь, что до нашего первого матча осталось всего три недели?»
Она вырвалась из их рук, едва увернувшись от чернильного шарика Пивза, который попал в стоявшего неподалёку первокурсника, и скрылась из виду.
Улыбка Рона слегка померкла, когда он посмотрел в окно, которое теперь было мутным из-за проливного дождя.
«Надеюсь, все прояснится... Что с тобой, Гермиона?»
Она тоже смотрела в окно, но не так, как будто она действительно его видела. Ее глаза были расфокусированы, а на лице было хмурое выражение.
«Просто подумала...» — сказала она, все еще хмурясь, глядя на залитое дождем окно.
«О Сири... Снаффлс?» — спросил Гарри.
«Нет... не совсем...» — медленно проговорила Гермиона. «Больше... интересно... Полагаю, мы поступаем правильно... Я думаю... не так ли?»
Гарри и Рон переглянулись.
«Ну, теперь все ясно», — сказал Рон. «Было бы очень неприятно, если бы ты не объяснилась как следует».
Гермиона посмотрела на него так, словно только сейчас заметила его присутствие.
«Я просто хотела узнать», — сказала она, и ее голос стал громче, — «правильно ли мы поступаем, создавая группу по защите от темных искусств».
«Что?» — одновременно воскликнули Гарри и Рон.
«Гермиона, это была изначально твоя идея!» — возмутился Рон.
«Я знаю», — сказала Гермиона, сплетая пальцы. «Но после разговора с Снаффлсом...»
«Но он полностью за!» — сказал Гарри.
«Да», — сказала Гермиона, снова уставившись в окно. «Да, вот что заставило меня подумать, что, возможно, это была не самая лучшая идея...»
Пивз проплыл над ними на животе, держа наготове горохострел; все трое автоматически подняли сумки, чтобы прикрыть головы, пока он не пройдет.
«Давайте проясним это», — сердито сказал Гарри, когда они поставили сумки обратно на пол. «Сириус с нами согласен, так что ты думаешь, что нам больше не стоит этого делать?»
Гермиона выглядела напряженной и довольно несчастной. Теперь, глядя на свои руки, она сказала: «Ты действительно доверяешь его суждениям?»
«Да» — тут же сказал Гарри. «Он всегда давал нам отличные советы!»
Чернильная пулька просвистела мимо них, попав прямо в ухо Кэти Белл. Гермиона наблюдала, как Кэти вскочила на ноги и начала бросать вещи в Пивза; прошло несколько мгновений, прежде чем Гермиона снова заговорила, и это звучало так, будто она очень тщательно подбирала слова.
«Ты не думаешь, что он стал... как-то... безрассудным... с тех пор, как его заперли на площади Гриммо? Ты не думаешь, что он... как-то... живет нами?»
«Что ты имеешь в виду, говоря «жить через нас»?» — парировал Гарри.
«Я имею в виду... ну, я думаю, он был бы рад формировать секретные оборонные общества прямо под носом у кого-то из Министерства... Я думаю, он действительно расстроен тем, как мало он может сделать там, где он находится... так что я думаю, он стремится как-то... подстрекать нас».
Рон выглядел совершенно озадаченным.
«Сириус прав, — сказал он, — ты говоришь точь-в-точь как моя мать».
Гермиона закусила губу и не ответила. Звонок прозвенел как раз в тот момент, когда Пивз налетел на Кэти и вылил ей на голову целую бутылку чернил.
Погода не улучшилась в течение дня, так что в семь часов вечера, когда Гарри и Рон спустились на поле для квиддича на тренировку, они промокли насквозь за считанные минуты, их ноги скользили по мокрой траве. Небо было глубоким, грозовым серым, и было облегчением получить тепло и свет раздевалок, даже если они знали, что передышка была лишь временной. Они нашли Фреда и Джорджа, обсуждающими, стоит ли использовать один из их собственных Skiving Snackbox, чтобы уйти от полетов.
«— но я уверен, она бы знала, что мы сделали», — сказал Фред уголком рта. «Если бы я только вчера не предложил ей продать рвотные пастилки —»
«Мы могли бы попробовать помадку «Лихорадка», — пробормотал Джордж, — «никто ее еще не видел».
«Работает ли это?» — с надеждой спросил Рон, когда стук дождя по крыше усилился, а ветер завыл вокруг здания.
«Ну да», — сказал Фред, — «у тебя сразу же поднимется температура...»
«… но у тебя также появляются огромные гнойные фурункулы», — сказал Джордж, — «и мы пока не придумали, как от них избавиться».
«Я не вижу никаких нарывов», — сказал Рон, глядя на близнецов.
«Нет, ну, ты не будешь этого делать», — мрачно сказал Фред, — «они не в том месте, которое мы обычно показываем публике...»
«— но они делают сидение на метле настоящей головной болью в —»
«Ладно, все, слушайте», — громко сказала Анджелина, выходя из кабинета капитана. «Я знаю, что погода не идеальная, но есть большая вероятность, что мы будем играть со Слизерином в таких условиях, так что неплохо бы решить, как мы будем с ними справляться. Гарри, разве ты не сделал что-нибудь со своими очками, чтобы дождь не запотел, когда мы играли с Хаффлпаффом в ту бурю?»
«Гермиона сделала это», — сказал Гарри. Он вытащил палочку, постучал по очкам и сказал: «Импервиус!»
«Я думаю, нам всем стоит попробовать это», — сказала Анджелина. «Если бы мы могли просто не допустить попадания дождя на наши лица, это бы действительно улучшило видимость — все вместе, давайте — Impervius! Ладно. Пошли».
Все они убрали свои волшебные палочки во внутренние карманы мантий, взвалили на плечи метлы и последовали за Анджелиной из раздевалки.
Они пробирались по раскисшей грязи к середине поля; видимость оставалась очень плохой даже с заклинанием Импервиус; свет быстро угасал, и по поляне уже проносились завесы дождя.
«Ладно, по моему свистку», — крикнула Анджелина.
Гарри оттолкнулся от земли, разбрызгивая грязь во все стороны, и взмыл вверх, ветер слегка сбил его с курса. Он понятия не имел, как он собирается увидеть снитч в такую ;;погоду; ему было достаточно трудно увидеть один бладжер, с которым они тренировались; через минуту тренировки он почти сбросил его с места, и ему пришлось использовать ленивый захват, чтобы избежать его. К сожалению, Анджелина этого не увидела; на самом деле, она, казалось, вообще ничего не могла видеть; никто из них не имел ни малейшего понятия, что делают остальные. Ветер усиливался; даже на расстоянии Гарри мог слышать свистящие, стучащие звуки дождя, бьющего по поверхности озера.
«Мне кажется, некоторые из моих лопнули», — глухо сказал Фред.
«У меня нет», — сказал Джордж, поморщившись. «Они пульсируют как сумасшедшие... чувствуют себя больше, если что...»
«ОЙ!» — сказал Гарри.
Он прижал полотенце к лицу, глаза его были зажмурены от боли. Шрам на лбу снова обжегся, более болезненно, чем за последние месяцы.
«Что случилось?» — раздалось несколько голосов.
Гарри вылез из-под полотенца; раздевалка была размыта, потому что на нем не было очков; но он все равно мог сказать, что все лица были повернуты к нему.
«Ничего, — пробормотал он, — я… сам себе в глаз попал, вот и все…»
Но он бросил на Рона многозначительный взгляд, и они оба замерли, пока остальная часть команды выходила наружу, закутавшись в плащи и низко натянув шляпы на уши.
«Что случилось?» — спросил Рон, как только Алисия исчезла за дверью. «Это твой шрам?»
«Но...» Рон испуганно подошел к окну и уставился на дождь. «Он... он ведь не может быть рядом с нами сейчас, не так ли?»
«Нет», — пробормотал Гарри, опускаясь на скамейку и потирая лоб. «Он, наверное, за много миль отсюда. Больно, потому что... он... зол».
Гарри вовсе не хотел этого говорить, и услышал слова, как будто их произнес незнакомец, — однако он сразу понял, что это правда. Он не знал, откуда он это знал, но он знал; Волан-де-Морт, где бы он ни был, что бы он ни делал, был в ярости.
«Ты его видел?» — спросил Рон, выглядя в ужасе. «Тебе... было видение или что-то в этом роде?»
Гарри сидел совершенно неподвижно, глядя себе под ноги, позволяя своему разуму и памяти расслабиться после перенесенной боли. . . .
Спутанное переплетение форм, воющий поток голосов...
«Он хочет, чтобы что-то было сделано, но это не происходит достаточно быстро», — сказал он.
Он снова удивился, услышав слова, вылетающие из его уст, и все же был совершенно уверен, что это правда.
«Но... откуда ты знаешь?» — сказал Рон.
Гарри покачал головой и закрыл глаза руками, надавливая на них ладонями. В них вспыхнули маленькие звездочки. Он почувствовал, как Рон сел на скамейку рядом с ним, и знал, что Рон смотрит на него.
«Это то, о чем было в прошлый раз?» — спросил Рон приглушенным голосом. «Когда у тебя заболел шрам в кабинете Амбридж? Сами-Знаете-Кто был зол?»
Гарри покачал головой.
«Что же тогда?»
Гарри думал о себе. Он смотрел в лицо Амбридж... Его шрам болел... и у него было это странное чувство в животе... странное, прыгающее чувство... счастливое чувство... Но, конечно, он не осознавал этого, так как сам чувствовал себя таким несчастным...
«В прошлый раз это было потому, что он был доволен», — сказал он. «Действительно доволен. Он думал... что произойдет что-то хорошее. И в ночь перед нашим возвращением в Хогвартс...» Он вспомнил момент, когда его шрам так сильно болел в их с Роном спальне на площади Гриммо. «Он был в ярости...»
Он оглянулся на Рона, который уставился на него с открытым ртом.
«Ты мог бы занять место Трелони, приятель», — сказал он благоговейным голосом.
«Я не делаю пророчеств», — сказал Гарри.
«Нет, ты знаешь, что делаешь?» — сказал Рон, одновременно испуганный и впечатленный. «Гарри, ты читаешь мысли Сам-Знаешь-Кого...»
«Нет», — сказал Гарри, качая головой. «Это больше похоже на... его настроение, я полагаю. Я просто улавливаю проблески того, в каком он настроении... Дамблдор говорил, что что-то подобное происходило в прошлом году... Он сказал, что когда Волан-де-Морт был рядом со мной или когда он чувствовал ненависть, я мог это определить. Ну, теперь я тоже чувствую это, когда он был доволен...»
Нас«Ну, расскажи ему об этом времени!»тупила пауза. Ветер и дождь хлестали по зданию.
«Тебе нужно кому-нибудь рассказать», — сказал Рон.
«Я сказал Сириусу в прошлый раз».
«Ну, расскажи ему об этом времени!»
«Не могу, могу ли я?» — мрачно сказал Гарри. «Амбридж наблюдает за совами и кострами, помнишь?»
«Ну что ж, Дамблдор...»
«Я же только что сказал тебе, он уже знает», — коротко сказал Гарри, вставая, снимая плащ с вешалки и размахивая им. «Нет смысла говорить ему снова».
Рон застегнул свой плащ, задумчиво наблюдая за Гарри.
«Дамблдор хотел бы знать», — сказал он.
Гарри пожал плечами.
«Давай... нам еще нужно попрактиковаться в Заклинаниях Безмолвия...»
Они поспешили обратно через темные земли, скользя и спотыкаясь на грязных лужайках, не разговаривая. Гарри напряженно думал. Что же такого хотел Волан-де-Морт, что не происходило достаточно быстро?
«У него есть другие планы... планы, которые он может реализовать очень тихо, на самом деле... вещи, которые он может получить только скрытно... например, оружие. Что-то, чего у него не было в прошлый раз».
Он не думал об этих словах неделями; он был слишком поглощен происходящим в Хогвартсе, слишком занят мыслями о продолжающихся сражениях с Амбридж, о несправедливости всего вмешательства Министерства... Но теперь они вернулись к нему и заставили его задуматься... Гнев Волан-де-Морта имел бы смысл, если бы он не приблизился к тому, чтобы заполучить оружие, каким бы оно ни было... Помешал ли ему Орден, не дал ли он захватить его? Где оно хранится? У кого оно сейчас?
«Mimbulus mimbletonia», — раздался голос Рона, и Гарри пришел в себя как раз вовремя, чтобы пробраться через портретный проем в общую комнату.
Оказалось, что Гермиона рано легла спать, оставив Живоглота, свернувшегося в соседнем кресле, и набор узловатых вязаных шапок эльфов, лежащих на столе у ;;огня. Гарри был весьма благодарен, что ее не было рядом, потому что он не очень хотел обсуждать боль в своем шраме и слышать, как она уговаривает его пойти к Дамблдору. Рон продолжал бросать на него тревожные взгляды, но Гарри достал свой учебник по зельям и принялся за работу, чтобы закончить свое эссе, хотя он только делал вид, что сосредоточен, и к тому времени, как Рон сказал, что тоже идет спать, почти ничего не написал.
Наступила и прошла полночь, пока Гарри читал и перечитывал отрывок о применении травы цинги, любистока и чихалки, не вникая ни в одно слово...
Эти растения наиболее эффективны при воспалении мозга и поэтому широко используются в сбивающих с толку и одурманивающих снадобьях, когда колдун желает вызвать вспыльчивость и безрассудство.
. . . Гермиона сказала, что Сириус становится безрассудным, сидя взаперти на площади Гриммо. . . .
... наиболее эффективны при воспалении мозга и поэтому широко используются...
... Ежедневный пророк подумал бы, что у него воспаление мозга, если бы узнал, что он знает, что чувствует Волан-де-Морт...
. . . поэтому часто используется в шашках, сбивающих с толку и вводящих в заблуждение. . .
... . . сбивающий с толку, вот это слово, хорошо; откуда он знал, что чувствует Волан-де-Морт? Что это за странная связь между ними, которую Дамблдор так и не смог объяснить удовлетворительно?
где волшебник желает .
. . . как бы он хотел спать ...
. . . производства горячности . . .
. . . В его кресле перед камином было тепло и уютно, дождь все еще сильно стучал по оконным стеклам, мурлыкал Живоглот и трещало пламя. . ;;. .
Книга выскользнула из ослабевшей руки Гарри и с глухим стуком приземлилась на коврик перед камином. Голова его упала набок...
Он снова шел по коридору без окон, и его шаги эхом отдавались в тишине. Когда дверь в конце коридора показалась ему все больше, его сердце учащенно забилось от волнения.... Если бы он только мог открыть ее... войти внутрь...
Он протянул руку... Кончики его пальцев были в нескольких дюймах от нее...
«Гарри Поттер, сэр!»
Он проснулся от толчка. Все свечи в общей комнате были погашены, но что-то двигалось рядом.
«Кто там?» — спросил Гарри, выпрямляясь в кресле. Огонь почти погас, в комнате было очень темно.
«Ваша сова у Добби, сэр!» — раздался писклявый голос.
«Добби?» — хрипло спросил Гарри, вглядываясь сквозь мрак в источник голоса.
Домовой эльф Добби стоял у стола, на котором Гермиона оставила ей полдюжины вязаных шапок. Его большие, острые уши теперь торчали из-под того, что выглядело как все шапки, которые когда-либо вязала Гермиона; он носил одну поверх другой, так что его голова казалась длиннее на два или три фута, а на самом верхнем шарике сидела Хедвиг, безмятежно ухающая и явно выздоровевшая.
«Добби вызвался вернуть сову Гарри Поттера!» — пискнул эльф, с выражением искреннего обожания на лице. «Профессор Граббли-Планк говорит, что теперь с ней все в порядке, сэр!»
Он низко поклонился, так что его тонкий, как карандаш, нос коснулся потертой поверхности коврика перед камином, а Хедвига возмущенно ухнула и вспорхнула на подлокотник кресла Гарри.
«Спасибо, Добби!» — сказал Гарри, поглаживая голову Хедвиг и усиленно моргая, пытаясь избавиться от образа двери во сне. . . . Он был очень ярким. . . . Оглянувшись на Добби, он заметил, что эльф также носил несколько шарфов и бесчисленное количество носков, так что его ноги казались слишком большими для его тела.
«Э-э... ты забрал всю одежду, которую оставила Гермиона?»
“О нет, сэр”, - радостно ответил Добби. - “Добби взял немного и для Винки, сэр”.
«Да, как Винки?» — спросил Гарри.
Уши Добби слегка опустились.
«Винки все еще много пьет, сэр», — грустно сказал он, опустив свои огромные круглые зеленые глаза, большие, как теннисные мячи. «Она все еще не заботится об одежде, Гарри Поттер. Как и другие домовые эльфы. Никто из них больше не будет убирать Гриффиндорскую башню, не с ее шляпами и носками, спрятанными повсюду, они считают это оскорбительным, сэр. Добби делает все сам, сэр, но Добби не возражает, сэр, потому что он всегда надеется встретить Гарри Поттера, и сегодня вечером, сэр, его желание исполнилось!» Добби снова опустился в глубокий поклон. «Но Гарри Поттер не выглядит счастливым», — продолжил Добби, снова выпрямляясь и робко глядя на Гарри. «Добби слышал, как он бормотал во сне. Гарри Поттеру снились плохие сны?»
«Не так уж и плохие», — сказал Гарри, зевая и потирая глаза. «Бывали и хуже».
Эльф окинул Гарри взглядом своих огромных, похожих на шары глаз. Затем он очень серьезно сказал, опустив уши: «Добби хотел бы помочь Гарри Поттеру, потому что Гарри Поттер освободил Добби, и Добби теперь намного, намного счастливее...»
«Ты не можешь мне помочь, Добби, но спасибо за предложение...»
Он наклонился и взял свою книгу по зельям. Ему придется завтра попытаться закончить эссе. Он закрыл книгу, и когда он это сделал, свет костра осветил тонкие белые шрамы на тыльной стороне его руки — результат его наказания у Амбридж.
«Подожди минутку, Добби, ты можешь кое-что сделать для меня», — медленно сказал Гарри.
Эльф огляделся вокруг, сияя.
«Назови это, Гарри Поттер, сэр!»
«Мне нужно найти место, где двадцать восемь человек смогут практиковать Защиту от Темных Искусств, не будучи обнаруженными ни одним из учителей. Особенно, — Гарри сжал руку на книге так, что шрамы засияли жемчужно-белым, — профессор Амбридж».
Он ожидал, что улыбка эльфа исчезнет, ;;его уши опустятся; он ожидал, что тот скажет, что это невозможно, или что он попытается, но его надежды были невелики... Чего он не ожидал, так это того, что Добби слегка подпрыгнет, радостно зашевелит ушами и хлопнет в ладоши.
«Добби знает идеальное место, сэр!» — радостно сказал он. «Добби слышал о нем от других домовых эльфов, когда приехал в Хогвартс, сэр. Мы называем его Комнатой Прихода и Ухода, сэр, или еще как Выручай-комнатой!»
«Почему?» — с любопытством спросил Гарри.
«Потому что это комната, в которую человек может войти только», — серьезно сказал Добби, «когда он действительно в ней нуждается. Иногда она там есть, а иногда ее нет, но когда она появляется, она всегда оборудована для нужд ищущего. Добби пользовался ею, сэр», — сказал эльф, понизив голос и виновато глядя, «когда Винки была очень пьяна. Он спрятал ее в Выручай-комнате и нашел там противоядия от сливочного пива, а также прекрасную кровать для эльфа, чтобы уложить ее, пока она отсыпается, сэр... И Добби знает, что мистер Филч нашел там дополнительные чистящие средства, когда у него их не хватало, сэр, и...»
«... а если бы тебе действительно нужна была ванная комната», — сказал Гарри, внезапно вспомнив слова Дамблдора на Святочном балу в предыдущее Рождество, «она бы сама наполнилась ночными горшками?»
«Добби ожидает этого, сэр», — сказал Добби, искренне кивнув. «Это самая удивительная комната, сэр».
«Сколько людей об этом знают?» — спросил Гарри, выпрямляясь в кресле.
«Очень мало, сэр. В основном люди натыкаются на неё, когда она им нужна, сэр, но часто они никогда больше её не находят, потому что не знают, что она всегда там, ожидая, когда её призовут на службу, сэр».
«Это звучит блестяще», — сказал Гарри, его сердце колотилось. «Это звучит идеально, Добби. Когда ты сможешь показать мне, где она?»
“В любое время, Гарри Поттер, сэр”, - сказал Добби, восхищенный энтузиазмом Гарри. “Мы могли бы пойти прямо сейчас, если хотите!”
На мгновение Гарри захотелось уйти; он уже встал со своего места, намереваясь поспешить наверх за своей мантией-невидимкой, когда, уже не в первый раз, голос, очень похожий на голос Гермионы, прошептал ему на ухо: безрассудство. В конце концов, было уже очень поздно, и он был измотан.
«Не сегодня, Добби», — неохотно сказал Гарри, опускаясь обратно в кресло. «Это действительно важно... Я не хочу все испортить, нужно все тщательно спланировать... Слушай, можешь просто сказать мне, где именно находится эта Выручай-комната и как туда попасть?»
Их мантии развевались и кружились вокруг них, когда они бежали по затопленной грядке к двойной травологии, где они едва могли слышать, что говорит профессор Спраут из-за стука дождевых капель, твердых, как град, по крыше теплицы. Дневной урок по уходу за магическими существами должен был быть перенесен с продуваемой бурей территории в свободный класс на первом этаже, и, к их огромному облегчению, Анджелина разыскала свою команду за обедом, чтобы сообщить им, что тренировка по квиддичу отменена.
«Хорошо», — тихо сказал Гарри, когда она ему рассказала, — «потому что мы нашли место для проведения нашего первого заседания Защиты. Сегодня вечером, в восемь часов, на седьмом этаже напротив гобелена, на котором Варнава Безумный избивается дубинками от троллей. Можешь передать Кэти и Алисии?»
Она выглядела слегка озадаченной, но пообещала рассказать остальным; Гарри с жадностью вернулся к своим сосискам и пюре. Когда он поднял глаза, чтобы отхлебнуть тыквенного сока, он обнаружил, что Гермиона наблюдает за ним.
«Что?» — хрипло сказал он.
- Ну... просто планы Добби не всегда так надежны. Разве ты не помнишь, как он лишил тебя всех костей на руке?
«Эта комната — не просто безумная идея Добби; Дамблдор тоже знает о ней, он упомянул мне об этом на Рождественском балу».
Выражение лица Гермионы прояснилось.
«Дамблдор рассказал тебе об этом?»
«Просто мимоходом», — сказал Гарри, пожимая плечами.
«Ну, тогда все в порядке», — быстро сказала Гермиона и больше не возражала.
Вместе с Роном они провели большую часть дня, разыскивая тех людей, которые подписались под списком в Hog’s Head, и сообщая им, где встретиться этим вечером. К некоторому разочарованию Гарри, Джинни первой сумела найти Чжоу Чанг и ее подругу; однако к концу ужина он был уверен, что новость была передана каждому из двадцати пяти человек, которые появились в Hog’s Head.
В половине восьмого Гарри, Рон и Гермиона вышли из гостиной Гриффиндора, Гарри сжимал в руке некий кусок старого пергамента. Пятикурсникам разрешалось находиться в коридорах до девяти часов, но все трое продолжали нервно оглядываться по сторонам, поднимаясь на седьмой этаж.
«Подожди», — предостерегающе сказал Гарри, разворачивая кусок пергамента наверху последней лестницы, постукивая по нему палочкой и пробормотав: «Я торжественно клянусь, что замышляю что-то недоброе».
На чистой поверхности пергамента появилась карта Хогвартса. Маленькие черные движущиеся точки, помеченные именами, показывали, где находятся разные люди.
«Филч на втором этаже», — сказал Гарри, поднося карту к глазам и внимательно ее изучая, — «а миссис Норрис на четвертом».
«А Амбридж?» — обеспокоенно спросила Гермиона.
“В ее кабинете”, - указал Гарри. ”Ладно, пошли".
Они поспешили по коридору к месту, которое Добби описал Гарри, — к участку пустой стены напротив огромного гобелена, изображавшего глупую попытку Варнавы Безумного обучить троллей балету.
«Ладно», — тихо сказал Гарри, пока изъеденный молью тролль отвлекся от своих неустанных избиений несостоявшегося учителя балета, чтобы понаблюдать. «Добби сказал пройти мимо этого куска стены три раза, сосредоточившись на том, что нам нужно».
Они так и сделали, резко повернувшись к окну сразу за пустой полосой стены, затем к вазе размером с человека на другой стороне. Рон сосредоточенно зажмурился, Гермиона что-то шептала себе под нос, кулаки Гарри были сжаты, когда он смотрел перед собой.
Нам нужно где-то учиться сражаться... подумал он. Просто дайте нам место для практики... где-то, где они не смогут нас найти...
«Гарри», — резко сказала Гермиона, когда они обернулись после своей третьей прогулки мимо.
В стене появилась отполированная до блеска дверь. Рон уставился на нее, выглядя слегка настороженно. Гарри протянул руку, схватил латунную ручку, открыл дверь и повел в просторную комнату, освещенную мерцающими факелами, похожими на те, что освещали подземелья восемью этажами ниже.
Стены были заставлены деревянными книжными шкафами, а вместо стульев на полу лежали большие шелковые подушки. На полках в дальнем конце комнаты стояли различные приборы, такие как Sneakoscopes, Secrecy Sensors и большое треснувшее Foe-Glass, которое Гарри был уверен, что в прошлом году повесил в поддельном кабинете Moody's.
«Они нам пригодятся, когда мы будем практиковать оглушение», — с энтузиазмом сказал Рон, подталкивая одну из подушек ногой.
«И только посмотрите на эти книги!» — взволнованно сказала Гермиона, проводя пальцем по корешкам больших томов в кожаном переплете. «Сборник распространенных проклятий и их противодействий... Темные искусства перехитрили... Самооборонные заклинания... ух ты...» Она оглянулась на Гарри, ее лицо сияло, и он увидел, что присутствие сотен книг наконец убедило Гермиону в правильности их действий. «Гарри, это замечательно, здесь есть все, что нам нужно!»
И без дальнейших церемоний она сняла с полки книгу «Сглазы для сглазивших», опустилась на ближайшую подушку и начала читать.
Раздался тихий стук в дверь. Гарри огляделся; пришли Джинни, Невилл, Лаванда, Парвати и Дин.
«Ого», — сказал Дин, оглядываясь вокруг, под впечатлением. «Что это за место?»
Гарри начал объяснять, но прежде чем он закончил, пришло еще больше людей, и ему пришлось начинать все сначала. К восьми часам все подушки были заняты. Гарри подошел к двери и повернул ключ, торчащий из замка; он щелкнул с удовлетворяющей громкостью, и все замолчали, глядя на него. Гермиона аккуратно отметила свою страницу «Сглазы для сглазивших» и отложила книгу в сторону.
- Ну, - сказал Гарри, слегка нервничая. — Это место, которое мы нашли для тренировок, и вы, очевидно, нашли его подходящим...
«Это фантастика!» — сказал Чжоу, и несколько человек пробормотали свое согласие.
«Это странно», — сказал Фред, нахмурившись. «Мы как-то прятались здесь от Филча, помнишь, Джордж? Но тогда это был просто чулан для метел...»
«Эй, Гарри, что это за штука?» — спросил Дин из глубины комнаты, указывая на вредноскопы и врагоскопы.
«Темные детекторы», — сказал Гарри, пробираясь между подушками, чтобы дотянуться до них. «В основном они все показывают, когда рядом находятся Темные маги или враги, но не стоит слишком на них полагаться, их можно обмануть...»
Он на мгновение заглянул в треснувшее Стекло Фоу; внутри него двигались какие-то темные фигуры, хотя ни одна из них не была узнаваема. Он повернулся к нему спиной.
«Ну, я думал о том, что нам следует сделать в первую очередь, и... э-э...» Он заметил поднятую руку. «Что, Гермиона?»
«Я думаю, нам следует выбрать лидера», — сказала Гермиона.
«Лидер Гарри», — тут же сказала Чжоу, глядя на Гермиону так, словно она была сумасшедшей, и желудок Гарри снова сделал сальто назад.
«Да, но я думаю, мы должны проголосовать за это должным образом», — невозмутимо сказала Гермиона. «Это делает это формальным и дает ему полномочия. Так что — все, кто считает, что Гарри должен быть нашим лидером?»
Все подняли руки, даже Захариас Смит, хотя он сделал это весьма нерешительно.
«Э-э — ну, спасибо», — сказал Гарри, чувствуя, как его лицо горит. «И — что, Гермиона?»
«Я также думаю, что нам следует придумать название», — сказала она весело, ее рука все еще была поднята. «Это способствовало бы ощущению командного духа и единства, не так ли?»
«Можем ли мы стать Антиамбриджской лигой?» — с надеждой спросила Анджелина.
«Или группа «Министерство магии — идиоты»?» — предположил Фред.
«Я думала», — сказала Гермиона, нахмурившись на Фреда, — «больше о названии, которое не скажет всем, чем мы занимаемся, чтобы мы могли спокойно ссылаться на него вне собраний».
«Ассоциация обороны?» — спросил Чжоу. «Ассоциация окружных прокуроров, если коротко, то никто не знает, о чем мы говорим?»
«Да, ДА — это хорошо», — сказала Джинни. «Только давайте сделаем так, чтобы это означало Армию Дамблдора, потому что это худший страх Министерства, не так ли?»
По этому поводу раздался одобрительный ропот и смех.
«Все за DA?» — властно сказала Гермиона, вставая на колени на подушку, чтобы посчитать. «Это большинство — предложение принято!»
Она прикрепила к стене листок бумаги со всеми их именами и написала сверху большими буквами «АРМИЯ ДАМБЛДОРА».
«Ладно», — сказал Гарри, когда она снова села, — «тогда начнем практиковаться? Я тут подумал, что первое, что нам нужно сделать, это Экспеллиармус, ну, знаешь, Обезоруживающее заклинание. Я знаю, что это довольно просто, но я нашел это действительно полезным —»
«О, пожалуйста», — сказал Захариас Смит, закатив глаза и скрестив руки. «Я не думаю, что Экспеллиармус поможет нам против Сами-Знаете-Кого, не так ли?»
«Я использовал это против него», — тихо сказал Гарри. «Это спасло мне жизнь в июне прошлого года».
Смит глупо открыл рот. В остальной части комнаты было очень тихо.
«Но если ты считаешь, что это ниже твоего достоинства, ты можешь уйти», — сказал Гарри.
Смит не двинулся с места. И никто другой тоже.
«Хорошо», — сказал Гарри, у которого во рту было немного сухо, чем обычно, из-за всех этих глаз, устремленных на него, — «Я думаю, нам всем следует разделиться на пары и потренироваться».
Было очень странно отдавать указания, но не так странно видеть, как их выполняют. Все сразу встали и разделились. Как и ожидалось, Невилл остался без партнера.
«Ты можешь потренироваться со мной», — сказал ему Гарри. «Хорошо — на счет три, потом — раз, два, три —»
Комната внезапно наполнилась криками «Expelliarmus!»: палочки летели во все стороны, промахнувшиеся заклинания попадали в книги на полках и отправляли их в полет. Гарри был слишком быстр для Невилла, чья палочка вылетела из его руки, ударилась о потолок в снопе искр и с грохотом приземлилась на книжной полке, откуда Гарри поднял ее с помощью Призывающего заклинания. Оглядевшись, он подумал, что был прав, когда предложил им сначала попрактиковаться в основах; было много некачественной магической работы; многим людям вообще не удавалось разоружить своих противников, а лишь заставляло их отпрыгивать на несколько шагов назад или вздрагивать, когда слабое заклинание проносилось над ними.
«Экспеллиармус!» — сказал Невилл, и Гарри, застигнутый врасплох, почувствовал, как его палочка вылетела из руки.
«Я СДЕЛАЛ ЭТО!» — радостно сказал Невилл. «Я никогда этого раньше не делал — Я СДЕЛАЛ ЭТО!»
«Хорошо!» — ободряюще сказал Гарри, решив не указывать на то, что в реальной ситуации дуэли противник Невилла вряд ли будет смотреть в противоположную сторону, свободно держа палочку на боку. «Слушай, Невилл, можешь по очереди потренироваться с Роном и Гермионой пару минут, чтобы я мог пройтись и посмотреть, как идут дела у остальных?»
Гарри вышел на середину комнаты. Что-то очень странное происходило с Захариасом Смитом; каждый раз, когда он открывал рот, чтобы разоружить Энтони Голдштейна, его собственная палочка вылетала из его руки, хотя Энтони, казалось, не издавал ни звука. Однако Гарри не пришлось далеко ходить за разгадкой тайны; Фред и Джордж находились в нескольких футах от Смита и по очереди направляли свои палочки ему в спину.
«Извини, Гарри», — поспешно сказал Джордж, когда Гарри поймал его взгляд. «Не смог удержаться...»
Гарри обошел остальные пары, пытаясь исправить тех, кто неправильно произносил заклинание. Джинни была в паре с Майклом Корнером; она справлялась очень хорошо, тогда как Майкл был либо очень плох, либо не хотел ее сглазить. Эрни Макмиллан без необходимости размахивал палочкой, давая своему партнеру время обойти его защиту; братья Криви были полны энтузиазма, но непредсказуемы и в основном ответственны за то, что все книги выпрыгивали с полок вокруг них. Луна Лавгуд была такой же неоднородной, иногда заставляя палочку Джастина Финч-Флетчли выскальзывать из его руки, в других случаях просто заставляя его волосы вставать дыбом.
«Ладно, остановись!» — крикнул Гарри. «Остановись! СТОП!»
Мне нужен свисток, подумал он и тут же заметил один, лежащий на ближайшем ряду книг. Он схватил его и сильно дунул. Все опустили палочки.
«Это было неплохо», — сказал Гарри, — «но определенно есть куда расти». Захариас Смит сердито посмотрел на него. «Давайте попробуем еще раз...»
Он снова двинулся по комнате, останавливаясь здесь и там, чтобы сделать предложения. Постепенно общее выступление улучшилось. Он избегал приближаться к Чжоу и ее другу некоторое время, но, обойдя дважды каждую вторую пару в комнате, почувствовал, что больше не может их игнорировать.
«О нет», — довольно дико сказал Чжоу, приближаясь. «Экспеллиармиоус! Я имею в виду Экспеллимеллиус! Я — ой, прости, Мариетта!»
Рукав ее кудрявой подруги загорелся; Мариетта потушила его собственной палочкой и посмотрела на Гарри так, словно это была его вина.
«Ты заставил меня нервничать, до этого у меня все было хорошо!» — с сожалением сказала Чжоу Гарри.
«Это было довольно хорошо», — солгал Гарри, но когда она подняла брови, он сказал: «Ну, нет, это было паршиво, но я знаю, что ты можешь сделать это как следует, я наблюдал оттуда...»
Она рассмеялась. Ее подруга Мариетта посмотрела на них довольно кисло и отвернулась.
«Не обращай на нее внимания», — пробормотала Чжоу. «Она на самом деле не хочет здесь находиться, но я заставила ее пойти со мной. Ее родители запретили ей делать что-либо, что могло бы расстроить Амбридж, понимаешь — ее мама работает в Министерстве».
«А как же твои родители?» — спросил Гарри.
«Ну, они запретили мне тоже вступать в перепалку с Амбридж», — сказала Чжоу, гордо выпрямляясь. «Но если они думают, что я не собираюсь сражаться с Сам-Знаешь-Кем после того, что случилось с Седриком...»
Она замолчала, выглядя довольно смущенной, и между ними повисла неловкая тишина; палочка Терри Бута просвистела мимо уха Гарри и сильно ударила Алисию Спиннет по носу.
«Ну, мой отец очень поддерживает любые антиминистерские действия!» — гордо сказала Полумна Лавгуд прямо позади Гарри; очевидно, она подслушивала его разговор, пока Джастин Финч-Флетчли пытался выпутаться из мантии, которая взлетела над его головой. «Он всегда говорит, что поверит чему угодно от Фаджа, я имею в виду количество гоблинов, которых Фадж убил! И, конечно, он использует Отдел Тайн, чтобы разрабатывать ужасные яды, которыми он тайно кормит всех, кто с ним не согласен. А еще есть его Умгубулярный Слэшкилтер —»
«Не спрашивай», — пробормотал Гарри Чжоу, когда она открыла рот, выглядя озадаченной. Она хихикнула.
«Эй, Гарри», — позвала Гермиона с другого конца комнаты, «ты посмотрел время?»
Он посмотрел на часы и получил шок — уже было десять минут десятого, а это означало, что им нужно было немедленно вернуться в общие комнаты, иначе Филч поймает их и накажет за то, что они вышли за пределы. Он свистнул; все перестали кричать «Экспеллиармус!», и последние несколько палочек с грохотом упали на пол.
«Ну, это было довольно хорошо», — сказал Гарри, «но мы перерасходовали, нам лучше оставить это здесь. В это же время, в этом же месте на следующей неделе?»
«Ранее!» — с энтузиазмом сказал Дин Томас, и многие кивнули в знак согласия.
Однако Анджелина быстро сказала: «Сезон квиддича скоро начнется, нам нужны командные тренировки!»
«Скажем, в следующую среду вечером», — сказал Гарри, — «и тогда мы сможем решить вопрос о дополнительных встречах... Пошли, нам лучше идти...»
Он снова вытащил Карту Мародеров и внимательно проверил ее на предмет наличия учителей на седьмом этаже. Он позволил им всем уйти по трое и четверо, с тревогой наблюдая за их крошечными точками, чтобы убедиться, что они благополучно вернулись в свои спальни: Хаффлпаффцы в подвальный коридор, который также вел на кухню, Равенкло в башню на западной стороне замка, а Гриффиндорцы по коридору на седьмой этаж к портрету Толстой Дамы.
«Это было действительно, действительно хорошо, Гарри», — сказала Гермиона, когда наконец остались только она, Гарри и Рон.
«Да, так и было!» — с энтузиазмом сказал Рон, когда они выскользнули за дверь и наблюдали, как она снова превратилась в камень позади них. «Ты видел, как я разоружил Гермиону, Гарри?»
- Только один раз, - ответила уязвленная Гермиона. — Я получила от тебя гораздо больше, чем ты от меня...
«Я не только один раз тебя поймал, я поймал тебя по крайней мере три раза».
«Ну, если считать тот случай, когда ты споткнулся о собственную ногу и выбил палочку из моей руки...»
Они спорили всю дорогу до общей комнаты, но Гарри их не слушал. Он одним глазом следил за Картой Мародеров, но также думал о том, как Чжоу сказала, что он заставляет ее нервничать...
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ЛЕВ И ЗМЕЯ
Гарри чувствовал, что в течение следующих двух недель он носил в своей груди какой-то талисман, светящуюся тайну, которая поддерживала его на уроках Амбридж и даже позволяла ему вежливо улыбаться, глядя в ее ужасные выпученные глаза. Он и ДА сопротивлялись ей прямо под носом, делая то, чего она и Министерство больше всего боялись, и всякий раз, когда он должен был читать книгу Уилберта Слинкхарда во время ее уроков, он вместо этого предавался приятным воспоминаниям об их последних встречах, вспоминая, как Невилл успешно обезоружил Гермиону, как Колин Криви овладел Заклятием Препятствия после трех встреч, как Парвати Патил создала такое хорошее Проклятие Восстановителя, что превратила стол, на котором стояли все Хитроскопы, в пыль.
Он обнаружил, что почти невозможно назначить регулярный вечер недели для собраний ДА, поскольку им приходилось вмещать тренировки трех отдельных команд по квиддичу, которые часто переносились в зависимости от погодных условий; но Гарри не жалел об этом, у него было чувство, что, вероятно, лучше было бы сделать время их собраний непредсказуемым. Если бы кто-то за ними наблюдал, было бы сложно уловить закономерность.
Гермиона вскоре придумала очень умный метод сообщать время и дату следующего заседания всем членам на случай, если им понадобится изменить его в короткие сроки, потому что это выглядело бы очень подозрительно, если бы люди из разных Домов пересекали Большой Зал, чтобы поговорить друг с другом слишком часто. Она дала каждому из членов ДА поддельный Галеон (Рон сначала очень обрадовался, увидев корзину, убедившись, что она на самом деле раздает золото).
- Ты видишь цифры по краям монет? - Спросила Гермиона, протягивая один из них для изучения в конце их четвертой встречи. Монета блестела жирным желтым светом в свете факелов. - На настоящих галеонах это просто серийный номер, обозначающий гоблина, бросившего монету. На этих фальшивых монетах цифры изменятся, чтобы отразить время и дату следующей встречи. Монеты нагреваются при смене даты, поэтому, если вы носите их в кармане, вы сможете их почувствовать. Мы возьмем по одной, и когда Гарри назначит дату следующей встречи, он изменит цифры на своей монете, а поскольку я наложила на них изменчивые чары, они все изменятся в соответствии с его цифрами.
Слова Гермионы встретила пустая тишина. Она оглядела все лица, обращенные к ней, довольно смущенно.
«Ну, я подумала, что это хорошая идея», — неуверенно сказала она. «Я имею в виду, даже если Амбридж попросит нас вывернуть карманы, нет ничего подозрительного в том, чтобы носить с собой галеон, не так ли? Но... ну, если вы не хотите ими пользоваться...»
«Ты умеешь использовать Протеанские чары?» — спросил Терри Бут.
«Да», — сказала Гермиона.
«Но это... это стандарт ТРИТОНа», — слабо сказал он.
«О, — сказала Гермиона, пытаясь выглядеть скромной. — О... ну... да, полагаю, это так...»
«Как так вышло, что ты не в Когтевране?» — потребовал он, глядя на Гермиону с чем-то близким к удивлению. «С такими мозгами, как у тебя?»
«Ну, Распределяющая шляпа действительно серьезно рассматривала возможность отправить меня в Когтевран во время распределения», — весело сказала Гермиона, — «но в итоге она остановилась на Гриффиндоре. Так это значит, что мы используем галеоны?»
Раздался одобрительный ропот, и все двинулись вперед, чтобы взять один из корзины. Гарри покосился на Гермиону.
«Знаете, что они мне напоминают?»
«Нет, а что?»
«Шрамы Пожирателей Смерти. Волан-де-Морт касается одного из них, и все их шрамы горят, и они понимают, что должны присоединиться к нему».
«Ну... да», — тихо сказала Гермиона. «Вот откуда у меня возникла эта идея... но вы заметите, что я решила выгравировать дату на кусочках металла, а не на коже наших членов...»
«Да... Мне больше нравится твой способ», — сказал Гарри, ухмыляясь и засовывая свой галеон в карман. «Полагаю, единственная опасность с ними в том, что мы можем их случайно потратить».
«Вряд ли», — сказал Рон, который с немного скорбным видом разглядывал свой собственный поддельный Галеон. «У меня нет настоящих Галеонов, чтобы спутать его».
По мере приближения первого матча сезона по квиддичу, Гриффиндор против Слизерина, их заседания ДА были отложены, поскольку Анджелина настаивала на почти ежедневных тренировках. Тот факт, что Кубок по квиддичу не проводился так долго, значительно увеличил интерес и волнение, окружавшие предстоящую игру. Равенкло и Хаффлпафф живо интересовались результатом, поскольку им, конечно же, предстояло играть с обеими командами в течение следующего года; и главы факультетов соревнующихся команд, хотя и пытались скрыть это под благопристойным предлогом спортивного благородства, были полны решимости увидеть победу своей команды. Гарри понял, насколько профессор МакГонагалл заботилась о победе над Слизерином, когда она воздержалась от того, чтобы давать им домашнее задание в течение недели перед матчем.
«Я думаю, у вас сейчас достаточно дел», — высокомерно сказала она. Никто не мог поверить своим ушам, пока она не посмотрела прямо на Гарри и Рона и мрачно не сказала: «Я привыкла видеть Кубок по квиддичу в своем кабинете, мальчики, и мне совсем не хочется отдавать его профессору Снейпу, так что используйте дополнительное время для практики, ладно?»
Снейп был не менее очевиден в своих пристрастиях: он так часто бронировал поле для квиддича для тренировок Слизерина, что гриффиндорцам было трудно попасть на него, чтобы играть. Он также оставался глух к многочисленным сообщениям о попытках Слизерина проклясть игроков Гриффиндора в коридорах. Когда Алисия Спиннет появилась в больничном крыле с бровями, которые росли так густо и быстро, что они закрывали ей обзор и закрывали рот, Снейп настаивал, что она, должно быть, попыталась применить на себе чары, загущающие волосы, и отказался слушать четырнадцать очевидцев, которые утверждали, что видели, как вратарь Слизерина Майлз Блетчли ударил ее сзади сглазом, пока она работала в библиотеке.
Гарри был настроен оптимистично по поводу шансов Гриффиндора; в конце концов, они никогда не проигрывали команде Малфоя. По общему признанию, Рон все еще не играл на уровне Вуда, но он очень усердно работал над улучшением. Его самой большой слабостью была тенденция терять уверенность, когда он совершал грубую ошибку; если он пропускал один гол, он становился взволнованным и, следовательно, скорее всего, пропускал еще больше. С другой стороны, Гарри видел, как Рон делал действительно впечатляющие сейвы, когда был в форме: во время одной памятной тренировки он повис на одной руке на своей метле и так сильно отбил квоффл от кольца ворот, что тот пролетел через всю длину поля и через центральное кольцо на другом конце. Остальная часть команды посчитала, что этот сейв выгодно отличается от того, который недавно сделал Барри Райан, ирландский международный вратарь, против лучшего польского охотника Ладислава Замойского. Даже Фред сказал, что Рон еще может заставить их с Джорджем гордиться им, и что они серьезно подумывают признать, что он является их родственником, хотя, как он заверил Рона, они пытались отрицать это на протяжении четырех лет.
Единственное, что действительно беспокоило Гарри, так это то, насколько Рон позволял тактике команды Слизерина расстраивать его еще до того, как они вышли на поле. Гарри, конечно, терпел их ехидные комментарии более четырех лет, поэтому шепотки вроде «Эй, Потти, я слышал, что Уоррингтон поклялся сбить тебя с метлы в субботу» не только не остудили его кровь, но и заставили его рассмеяться. «Цель Уоррингтона такая жалкая, что я бы больше беспокоился, если бы он целился в человека рядом со мной», — парировал он, что заставило Рона и Гермиону рассмеяться и стерло ухмылку с лица Пэнси Паркинсон.
Но Рон никогда не терпел беспощадной кампании оскорблений, насмешек и запугиваний. Когда слизеринцы, некоторые из которых были седьмого курса и значительно крупнее его, бормотали, проходя по коридорам: «Тебе забронировали койку в больничном крыле, Уизли?», он не смеялся, но слегка зеленел. Когда Драко Малфой изображал, как Рон роняет квоффл (что он делал всякий раз, когда они оказывались в поле зрения друг друга), уши Рона налились красным, а руки так сильно дрожали, что он, скорее всего, тоже выронил бы то, что держал в руках.
Октябрь погас в порыве воющих ветров и проливного дождя, и наступил ноябрь, холодный, как замороженное железо, с сильными заморозками каждое утро и ледяными сквозняками, которые кусали открытые руки и лица. Небо и потолок Большого зала стали бледными, жемчужно-серыми, горы вокруг Хогвартса покрылись снегом, а температура в замке упала настолько, что многие ученики носили свои толстые защитные перчатки из драконьей кожи в коридорах между уроками.
Утро матча выдалось ярким и холодным. Когда Гарри проснулся, он оглянулся на кровать Рона и увидел, что тот сидит прямо, обхватив колени руками и уставившись в пространство.
«С тобой все в порядке?» — спросил Гарри.
Рон кивнул, но ничего не сказал. Гарри настойчиво вспомнился случай, когда Рон случайно наложил на себя чары рвоты слизняком. Он выглядел таким же бледным и потным, как и тогда, не говоря уже о том, что ему не хотелось открывать рот.
«Тебе просто нужен завтрак», — бодро сказал Гарри. «Давай».
Большой зал быстро заполнялся, когда они прибыли, разговоры были громче, а настроение более восторженным, чем обычно. Когда они проходили мимо стола Слизерина, поднялся шум; Гарри огляделся и увидел, что почти все там были одеты, в дополнение к обычным зелено-серебряным шарфам и шляпам, серебряными значками в форме того, что казалось коронами. По какой-то причине многие из них махали Рону, громко смеясь. Гарри пытался разглядеть, что было написано на значках, когда проходил мимо, но он был слишком обеспокоен, чтобы Рон быстро прошел мимо их стола, чтобы задержаться достаточно долго, чтобы прочитать их.
Их воодушевленно встретили за столом Гриффиндора, где все были одеты в красное и золотое, но вместо того, чтобы поднять настроение Рону, эти крики, казалось, высосали из него последние капли морали; он рухнул на ближайшую скамейку с таким видом, словно ему предстоял последний прием пищи.
«Наверное, я был ненормальным, раз сделал это», — сказал он хриплым шепотом. «Ненормальным».
«Не будь тупым», — твердо сказал Гарри, передавая ему выбор хлопьев. «С тобой все будет хорошо. Это нормально — нервничать».
«Я никудышный», - проворчал Рон. «Я паршивый. Я не умею играть, чтобы спасти свою жизнь. О чем я только думал?»
- Возьми себя в руки, - строго сказал Гарри. — Посмотри, как ты спасал свою ногу на днях, даже Фред и Джордж сказали, что это было великолепно...
Рон повернул измученное лицо к Гарри.
«Это был несчастный случай», — прошептал он с тоской. «Я не хотел этого делать — я соскользнул с метлы, когда никто из вас не видел, и пытался снова встать, и случайно задел квоффл».
«Ну что ж», — сказал Гарри, быстро оправившись от этого неприятного сюрприза, — «еще несколько таких несчастных случаев, и дело в шляпе, не так ли?»
Гермиона и Джинни сели напротив них, надев красно-золотые шарфы, перчатки и розетки.
«Как ты себя чувствуешь?» — спросила Джинни у Рона, который теперь смотрел на остатки молока на дне своей пустой миски из-под хлопьев, словно всерьез подумывая утопиться в них.
«Он просто нервничает», — сказал Гарри.
«Ну, это хороший знак. Мне кажется, ты никогда не сдашь экзамены так хорошо, если немного не нервничаешь», — сердечно сказала Гермиона.
«Привет», — раздался неясный и мечтательный голос позади них. Гарри поднял глаза: Луна Лавгуд подошла из-за стола Равенкло. Многие смотрели на нее, а некоторые открыто смеялись и указывали пальцем; ей удалось раздобыть шляпу в форме головы льва в натуральную величину, которая шатко держалась у нее на голове.
«Я поддерживаю Гриффиндор», — сказала Луна, без всякой нужды указывая на свою шляпу. «Посмотрите, что она делает...»
Она потянулась и постучала по шляпе своей палочкой. Она широко раскрыла пасть и издала чрезвычайно реалистичный рев, заставивший всех поблизости подпрыгнуть.
«Это хорошо, не правда ли?» — радостно сказала Луна. «Я хотела, чтобы он жувал змею, чтобы представлять Слизерин, знаешь ли, но не было времени. В любом случае... удачи, Рональд!»
Она уплыла. Они еще не совсем оправились от шока, вызванного шляпой Луны, когда к ним поспешила Анджелина в сопровождении Кэти и Алисии, чьи брови, к счастью, были возвращены в нормальное состояние мадам Помфри.
«Когда вы будете готовы, — сказала она, — мы сразу же пойдем на поле, проверим условия и внесем изменения».
«Мы скоро будем», — заверил ее Гарри. «Рону просто нужно позавтракать».
Однако через десять минут стало ясно, что Рон больше ничего есть не способен, и Гарри счел за лучшее отвести его в раздевалку. Когда они встали из-за стола, Гермиона тоже встала и, взяв Гарри под руку, отвела его в сторону.
«Не позволяй Рону увидеть, что на значках слизеринцев», — настойчиво прошептала она.
Гарри вопросительно посмотрел на нее, но она предостерегающе покачала головой; Рон только что подошел к ним, выглядя потерянным и отчаявшимся.
«Удачи тебе, Рон», — сказала Гермиона, вставая на цыпочки и целуя его в щеку. «А ты, Гарри...»
Рон, казалось, немного пришел в себя, когда они шли обратно через Большой зал. Он коснулся места на лице, куда его поцеловала Гермиона, и выглядел озадаченным, словно не совсем уверенным в том, что только что произошло. Он казался слишком отвлеченным, чтобы замечать что-либо вокруг, но Гарри бросил любопытный взгляд на значки в форме короны, когда они проходили мимо стола Слизерина, и на этот раз он разобрал слова, выгравированные на них:
Уизли — наш король!
С неприятным чувством, что это не может означать ничего хорошего, он поспешил провести Рона через вестибюль, вниз по каменным ступеням и наружу, на ледяной воздух.
Морозная трава хрустела под их ногами, когда они спешили по покатым газонам к стадиону. Ветра не было вообще, а небо было однородного жемчужно-белого цвета, что означало, что видимость будет хорошей без недостатка в виде прямых солнечных лучей в глаза. Гарри указал Рону на эти обнадеживающие факторы, пока они шли, но он не был уверен, что Рон слушает.
Анджелина уже переоделась и разговаривала с остальной командой, когда они вошли. Гарри и Рон натянули мантии (Рон пытался надеть их задом наперед в течение нескольких минут, прежде чем Алисия сжалилась над ним и пошла помогать), а затем сели, чтобы послушать предматчевую беседу, в то время как гул голосов снаружи становился все громче, по мере того как толпа высыпала из замка к полю.
«Ладно, я только что узнала окончательный состав Слизерина», — сказала Анджелина, сверяясь с куском пергамента. «Прошлогодние загонщики, Деррик и Боул, уже ушли, но, похоже, Монтегю заменил их обычными гориллами, а не теми, кто умеет летать особенно хорошо. Это два парня, которых зовут Крэбб и Гойл, я мало что о них знаю...»
«Мы знаем, - сказали Гарри и Рон вместе.
«Ну, они не выглядят достаточно яркими, чтобы отличить один конец метлы от другого», — сказала Анджелина, убирая пергамент в карман, — «но я всегда удивлялась, как Деррику и Боле удавалось найти дорогу на поле без указателей».
«Крэбб и Гойл — люди одного склада», — заверил ее Гарри.
Теперь они могли слышать сотни шагов, поднимающихся по скамьям зрительских трибун. Некоторые пели, хотя Гарри не мог разобрать слов. Он начинал нервничать, но знал, что его бабочки были ничто по сравнению с бабочками Рона, который схватился за живот и снова уставился прямо перед собой, его челюсти были сжаты, а цвет лица бледно-серым.
«Пора», — тихо сказала Анджелина, глядя на часы. «Вперед, всем... удачи».
Команда поднялась, взвалила на плечи метлы и строем вышла из раздевалки в ослепительное небо. Их встретил рев звука, в котором Гарри все еще слышал пение, хотя оно было приглушено криками и свистом.
Команда Слизерина стояла и ждала их. Они тоже носили серебряные значки в форме короны. Новый капитан, Монтегю, был сложен по тем же линиям, что и Дадли, с массивными предплечьями, похожими на волосатые окорока. За ним таились Крэбб и Гойл, почти такие же большие, глупо моргая, размахивая своими новыми битами. Малфой стоял в стороне, солнечный свет блестел на его светло-белой голове. Он поймал взгляд Гарри и ухмыльнулся, постукивая по значку в форме короны на груди.
«Капитаны, пожмите руки», — приказала судья, мадам Хуч, когда Анджелина и Монтегю потянулись друг к другу. Гарри мог сказать, что Монтегю пытался раздавить пальцы Анджелины, хотя она не поморщилась. «Садитесь на метлы...»
Мадам Хуч взяла свисток в рот и подула.
Мячи были выпущены, и четырнадцать игроков рванули вверх; краем глаза Гарри увидел, как Рон рванул к воротам. Он взмыл выше, уклонившись от бладжера, и помчался по широкому кругу поля, оглядываясь в поисках золотого блеска; на другой стороне стадиона Драко Малфой делал то же самое.
«И это Джонсон, Джонсон с квоффлом, какой игрок эта девчонка, я говорю это уже много лет, но она все равно не хочет со мной встречаться...»
«ДЖОРДАН!» — закричала профессор МакГонагалл.
«Просто забавный факт, профессор, добавляет немного интереса — и она увернулась от Уоррингтона, она прошла мимо Монтегю, она — ой — получила удар сзади от Бладжера от Крэбба... Монтегю ловит Кваффл, Монтегю возвращается на поле и — отличный Бладжер от Джорджа Уизли, это Бладжер в голову Монтегю, он роняет Кваффл, пойманный Кэти Белл, Кэти Белл из Гриффиндора делает обратный пас Алисии Спиннет, и Спиннет уходит...»
Комментарии Ли Джордана разнеслись по стадиону, и Гарри вслушивался так внимательно, как только мог, несмотря на свист ветра в ушах и шум толпы, которая кричала, освистывала и пела —
«— уклоняется от Уоррингтона, избегает бладжера — близкая к успеху ситуация, Алисия — и толпа в восторге, просто послушайте их, что они поют?»
И когда Ли остановился, чтобы послушать, песня громко и отчетливо раздалась из моря зелени и серебра на трибунах Слизерина:
Уизли не может ничего спасти,
Он не может заблокировать ни одного кольца,
Вот почему все слизеринцы поют:
Уизли — наш король.
Уизли родился в мусорном ведре,
Он всегда пропускает квоффл,
Уизли позаботится о том, чтобы мы победили,
Уизли — наш король.
«— и Алисия пасует обратно Анджелине!» — крикнул Ли, и когда Гарри вильнул, его внутренности закипели от того, что он только что услышал, он понял, что Ли пытается заглушить звук пения. «Давай, Анджелина — похоже, ей осталось только победить вратаря! — ОНА БЬЕТ — ОНА — аааа...»
Блетчли, вратарь Слизерина, отразил гол; он бросил квоффл Уоррингтону, который умчался с ним, зигзагом пролетая между Алисией и Кэти; пение снизу становилось все громче и громче по мере того, как он приближался к Рону...
Уизли — наш король,
Уизли — наш король,
Он всегда пропускает квоффл,
Уизли — наш король,
Гарри ничего не мог с собой поделать: отказавшись от поисков снитча, он направил свой «Молнию» на Рона, одинокую фигуру на дальнем конце поля, парящую перед тремя кольцами ворот, в то время как огромный Уоррингтон летел в его сторону...
«— и это Уоррингтон с квоффлом, Уоррингтон направляется к воротам, он находится вне досягаемости бладжера, впереди только вратарь —»
С трибун Слизерина раздался громкий звук песни:
'
Уизли не может ничего спасти,
Он не может заблокировать ни одного кольца...
«— так вот, это первое испытание для нового вратаря Гриффиндора, Уизли, брата загонщиков Фреда и Джорджа, и многообещающего нового таланта в команде — давай, Рон!»
Но крик восторга раздался со стороны Слизерина: Рон резко прыгнул вниз, широко расставив руки, и квоффл пролетел между ними, прямо через центральное кольцо Рона.
«Слизерин выигрывает!» — раздался голос Ли среди ликования и освистывания толпы внизу. «Итак, десять-ноль в пользу Слизерина — не повезло, Рон...»
Слизеринцы запели еще громче:
УИЗЛИ РОДИЛСЯ В МУСОРНОЙ КОРЗИНЕ,
ОН ВСЕГДА ПРОПУСКАЕТ КВАФФЛ...
«…и Гриффиндор снова владеет мячом, и Кэти Белл набирает обороты на поле», — отважно воскликнул Ли, хотя пение теперь было настолько оглушительным, что он едва мог перекричать его.
УИЗЛИ ПОЗАБОТИЕТСЯ О НАШЕЙ ПОБЕДЕ,
УИЗЛИ — НАШ КОРОЛЬ...
- Гарри, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? - закричала Анджелина, проносясь мимо него, чтобы не отстать от Кэти. - ВПЕРЕД!
Гарри понял, что он уже больше минуты неподвижно висит в воздухе, наблюдая за ходом матча, не беспокоясь о местонахождении снитча; в ужасе он нырнул и снова начал кружить по полю, оглядываясь по сторонам и пытаясь не обращать внимания на хор, теперь гремевший по стадиону:
УИЗЛИ — НАШ КОРОЛЬ,
УИЗЛИ — НАШ КОРОЛЬ . . .
Не было никаких признаков снитча, куда бы он ни посмотрел; Малфой все еще кружил по стадиону, как и Гарри. Они прошли на полпути вокруг поля, разойдясь в противоположных направлениях, и Гарри услышал, как Малфой громко поет:
УИЗЛИ РОДИЛСЯ В МУСОРНОЙ КОРЗИНЕ...
«— и снова Уоррингтон», — проревел Ли, — «отдает пас Пьюси, Пьюси проходит мимо Спиннета, давай, Анджелина, ты можешь его забрать — оказывается, ты не можешь — но отличный бладжер от Фреда Уизли, я имею в виду Джорджа Уизли, о, какая разница, в любом случае один из них, и Уоррингтон роняет Кваффл, и Кэти Белл — э-э — тоже роняет его — так что это Монтегю с Кваффлом, капитан Слизерина Монтегю забирает Кваффл, и он отправляется на поле, давай, Гриффиндор, блокируйте его!»
Гарри промчался по краю стадиона за воротами Слизерина, заставляя себя не смотреть на то, что происходит на стороне Рона; когда он проносился мимо вратаря Слизерина, он услышал, как Блетчли подпевает толпе внизу:
УИЗЛИ НЕ МОЖЕТ НИЧЕГО СПАСТИ...
«— и Пьюси снова увернулся от Алисии и направляется прямо к воротам, останови его, Рон!»
Гарри не нужно было смотреть, чтобы увидеть, что произошло: Раздался ужасный стон со стороны Гриффиндора, в сочетании с новыми криками и аплодисментами со стороны Слизерина. Посмотрев вниз, Гарри увидел мопсовидную Пэнси Паркинсон прямо перед трибунами, спиной к полю, когда она дирижировала ревом болельщиков Слизерина:
ВОТ ПОЧЕМУ ВСЕ СЛИЗЕРИНЦЫ ПОЮТ:
УИЗЛИ — НАШ КОРОЛЬ.
Но двадцать ноль — это ничто, у Гриффиндора еще есть время догнать или поймать снитч, несколько голов, и они, как обычно, будут лидировать, уверял себя Гарри, лавируя и пробираясь сквозь других игроков в погоне за чем-то блестящим, что оказалось ремешком от часов Монтегю...
Но Рон пропустил еще два гола. В желании Гарри найти снитч сейчас же чувствовалась доля паники. Если бы он мог побыстрее его достать и побыстрее закончить игру...
«— и Кэти Белл из Гриффиндора уклоняется от Пьюси, уклоняется от Монтегю, хороший поворот, Кэти, и она бросает Джонсону, Анджелина Джонсон забирает квоффл, она обходит Уоррингтона, она направляется к воротам, давай, Анджелина — ГРИФФИНДОР ЗАБИВАЕТ! Счет сорок десять, сорок десять в пользу Слизерина, и Пьюси забирает квоффл...»
Гарри слышал, как нелепая львиная шляпа Полумны ревела среди радостных возгласов Гриффиндора, и почувствовал прилив сил; всего тридцать очков, это ничто, они могли легко отыграться. Гарри увернулся от бладжера, который Крэбб послал в его сторону, и возобновил лихорадочное рыскание по полю в поисках снитча, не спуская глаз с Малфоя на случай, если тот покажет признаки того, что заметил его, но Малфой, как и он, продолжал кружить по стадиону, бесплодно ища...
«— Пьюси бросает Уоррингтону, Уоррингтон Монтегю, Монтегю снова Пьюси — Джонсон вмешивается, Джонсон забирает квоффл, Джонсон Беллу, это выглядит хорошо — я имею в виду плохо — Белл попадает бладжером от Гойла из Слизерина, и Пьюси снова владеет мячом...»
УИЗЛИ РОДИЛСЯ В МУСОРНОЙ КОРЗИНЕ,
ОН ВСЕГДА ПРОПУСКАЕТ КВОФФЛ,
УИЗЛИ ПОЗАБОТИЕТСЯ О НАШЕЙ ПОБЕДЕ —
Но Гарри наконец увидел его: крошечный порхающий Золотой Снитч парил в нескольких футах от земли на слизеринском конце поля.
Он нырнул.
Через несколько секунд Малфой вылетел из неба слева от Гарри, серебристо-зеленое пятно лежало на его метле.
Снитч обогнул основание одного из ворот и помчался к другой стороне трибун; ;;изменение направления было на руку Малфою, который был ближе. Гарри развернул свою Молнию, теперь они с Малфоем шли ноздря в ноздрю...
Оторвав ноги от земли, Гарри поднял правую руку от метлы, протягивая ее к снитчу... справа от него вытянулась рука Малфоя, тянущаяся, нащупывающая...
Все закончилось за две секунды, полные отчаяния и ветра — пальцы Гарри сомкнулись вокруг крошечного, сопротивляющегося мяча — ногти Малфоя безнадежно царапали тыльную сторону ладони Гарри — Гарри поднял метлу, держа сопротивляющийся мяч в руке, и зрители Гриффиндора закричали от одобрения...
Они были спасены, неважно, что Рон пропустил те голы, никто бы об этом не вспомнил, пока Гриффиндор выигрывал —
БАХ!
Бладжер попал Гарри прямо в поясницу, и он полетел вперед со своей метлы; к счастью, он был всего в пяти или шести футах над землей, так низко нырнув, чтобы поймать снитч, но он все равно запыхался, когда приземлился на спину на замерзшем поле. Он услышал пронзительный свист мадам Хуч, шум на трибунах, состоящий из свиста, гневных криков и насмешек, глухой удар, а затем неистовый голос Анджелины.
«С тобой все в порядке?»
«Конечно», — мрачно сказал Гарри, взяв ее за руку и позволив ей поднять себя на ноги. Мадам Хуч приближалась к одному из игроков Слизерина над ним, хотя он не мог видеть, кто это был под этим углом.
«Это был тот бандит, Крэбб», — сердито сказала Анджелина. «Он ударил тебя бладжером, как только увидел, что ты поймал снитч, — но мы победили, Гарри, мы победили!»
Гарри услышал позади себя фырканье и обернулся, все еще крепко сжимая снитч в руке: Драко Малфой приземлился рядом; побледнев от ярости, он все еще умудрялся ухмыляться.
«Спас шею Уизли, не так ли?» — сказал он Гарри. «Я никогда не видел худшего Хранителя... но он же родился в мусорном ведре... Тебе понравились мои стихи, Поттер?»
Гарри не ответил; он повернулся, чтобы посмотреть на остальных членов команды, которые теперь приземлялись один за другим, торжествующе крича и колотя кулаками по воздуху, - все, кроме Рона, который слез со своей метлы у ворот и медленно возвращался в раздевалку в одиночестве.
«Мы хотели написать еще пару куплетов!» — крикнул Малфой, пока Кэти и Алисия обнимали Гарри. «Но мы не смогли найти рифмы для слов «толстая и уродливая» — мы хотели спеть о его матери, понимаете…»
- Кстати, о кислом винограде, - сказала Анджелина, бросив на Малфоя полный отвращения взгляд.
«— мы тоже не смогли втиснуть бесполезного неудачника — ради его отца, вы знаете —»
Фред и Джордж поняли, о чем говорит Малфой. На полпути пожимая руку Гарри, они напряглись, оглядываясь на Малфоя.
«Оставь это», — тут же сказала Анджелина, взяв Фреда за руку. «Оставь это, Фред, пусть кричит, ему просто обидно, что он проиграл, этот зарвавшийся маленький...»
«— но тебе нравятся Уизли, не так ли, Поттер?» — усмехнулся Малфой. «Проводишь там каникулы и все такое, не так ли? Не понимаю, как ты выдерживаешь вонь, но, полагаю, когда тебя вытаскивают магглы, даже лачуга Уизли пахнет нормально —»
Гарри схватил Джорджа; тем временем потребовались объединенные усилия Анджелины, Алисии и Кэти, чтобы остановить Фреда, прыгнувшего на Малфоя, который открыто смеялся. Гарри оглянулся в поисках мадам Хуч, но она все еще ругала Крэбба за его незаконную атаку бладжером.
— Или, может быть, — сказал Малфой, ухмыляясь и отступая, — ты помнишь, как вонял дом твоей матери, Поттер, и свинарник Уизли напоминает тебе об этом...
Гарри не осознавал, что отпустил Джорджа, все, что он знал, это то, что через секунду они оба бежали на Малфоя. Он совершенно забыл, что все учителя наблюдали за ним: все, чего он хотел, это причинить Малфою как можно больше боли. Не имея времени вытащить палочку, он просто отвел назад кулак, сжимающий снитч, и вонзил его со всей силы в живот Малфоя —
«Гарри! ГАРРИ! ДЖОРДЖ! НЕТ!»
Он слышал крики девушек, вопли Малфоя, ругань Джорджа, свист свистка и рев толпы вокруг него, но ему было все равно, пока кто-то поблизости не закричал «ИМПЕДИМЕНТА!», и только когда его отбросило назад силой заклинания, он оставил попытки ударить каждый дюйм Малфоя, до которого мог дотянуться. . .
«Что ты делаешь?» — закричала мадам Хуч, когда Гарри снова вскочил на ноги; это она ударила его Заклятием Препятствия. В одной руке она держала свисток, в другой — палочку, ее метла валялась в нескольких футах от него. Малфой свернулся на земле, скулил и стонал, из носа текла кровь; у Джорджа распухла губа; Фреда все еще силой удерживали трое Охотников, а Крэбб хихикал на заднем плане. «Я никогда не видела подобного поведения — вы оба, обратно в замок и прямо в кабинет декана! Идите! Сейчас же!»
Гарри и Джордж покинули поле, оба тяжело дыша, не говоря друг другу ни слова. Вой и насмешки толпы становились все слабее и слабее, пока они не достигли вестибюля, где не могли слышать ничего, кроме звука собственных шагов. Гарри осознал, что что-то все еще борется в его правой руке, костяшки пальцев которой он ушиб о челюсть Малфоя; посмотрев вниз, он увидел, как серебряные крылья снитча торчат между его пальцами, борясь за освобождение.
Они едва достигли двери кабинета профессора МакГонагалл, когда она шагала по коридору за ними. На ней был шарф Гриффиндора, но она сорвала его с горла трясущимися руками, когда она шагнула к ним, выглядя бледной.
«Войдите!» — яростно крикнула она, указывая на дверь. Вошли Гарри и Джордж. Она обошла свой стол и встала перед ними, дрожа от ярости, когда она отбросила шарф Гриффиндора в сторону на пол.
«Ну что ж?» — сказала она. «Я никогда не видела такого позорного представления. Двое на одного! Объяснитесь!»
«Малфой нас спровоцировал», — сухо сказал Гарри.
«Спровоцировал тебя?» — закричала профессор МакГонагалл, ударив кулаком по столу так, что ее клетчатая банка с печеньем соскользнула с него вбок и взорвалась, рассыпав по полу имбирные тритоны. «Он только что проиграл, не так ли? Конечно, он хотел спровоцировать тебя! Но что, черт возьми, он мог сказать, чтобы оправдать то, что вы двое...»
«Он оскорбил моих родителей», — прорычал Джордж. «И мать Гарри».
«Но вместо того, чтобы предоставить мадам Хуч разобраться с этим, вы двое решили устроить показательную магловскую дуэль, не так ли?» — взревела профессор МакГонагалл. «Вы хоть представляете, что вы…?»
«Кхм, кхм».
Джордж и Гарри оба обернулись. Долорес Амбридж стояла в дверном проеме, закутанная в зеленый твидовый плащ, который значительно усиливал ее сходство с гигантской жабой, и улыбалась тем ужасно болезненным, зловещим образом, который Гарри привык ассоциировать с надвигающейся бедой.
«Могу ли я помочь, профессор МакГонагалл?» — спросила профессор Амбридж самым ядовито-сладким голосом.
Кровь бросилась в лицо профессору МакГонагалл.
«Помочь?» — повторила она сдавленным голосом. «Что ты имеешь в виду под «помощью»?»
Профессор Амбридж вошла в кабинет, все еще улыбаясь своей болезненной улыбкой.
«Почему же, я подумала, что вы будете благодарны за немного больше полномочий».
Гарри не удивился бы, увидев искры, вылетающие из ноздрей профессора МакГонагалл.
«Ты неправильно думала», — сказала она, отвернувшись от Амбридж. «А теперь вам двоим лучше послушать внимательно. Мне все равно, какую провокацию Малфой вам предложил, мне все равно, оскорбил ли он каждого члена вашей семьи, ваше поведение было отвратительным, и я даю каждому из вас по неделе отработки! Не смотри на меня так, Поттер, ты этого заслуживаешь! И если кто-то из вас когда-нибудь…»
«Кхм, кхм».
Профессор МакГонагалл закрыла глаза, словно молясь о терпении, и снова повернулась к профессору Амбридж.
"Да?"
«Я думаю, они заслуживают большего, чем просто наказания», — сказала Амбридж, улыбаясь еще шире.
Глаза профессора МакГонагалл расширились. «Но, к сожалению», — сказала она, пытаясь ответить улыбкой, от которой у нее, казалось, отвисла челюсть, — «на моем факультете, Долорес, важно то, что я думаю.
Она вытащила кусок пергамента, который сейчас развернула, суетливо откашлявшись, прежде чем начать читать то, что там было написано.
«Кхм, кхм...
«Указ об образовании номер двадцать пять...»
«Ни одного!» — яростно воскликнула профессор МакГонагалл.
«Ну да», — сказала Амбридж, все еще улыбаясь. «На самом деле, Минерва, именно ты заставила меня увидеть, что нам нужна еще одна поправка... Ты помнишь, как ты переиграла меня, когда я не хотела позволить команде Гриффиндора переформироваться? Как ты обратилась к Дамблдору, который настоял на том, чтобы команде разрешили играть? Ну, этого я допустить не могла. Я сразу же связалась с Министром, и он полностью согласился со мной, что Верховный Инквизитор должен иметь право лишать учеников привилегий, иначе она — то есть я — будет иметь меньше полномочий, чем обычные учителя! И теперь ты видишь, не так ли, Минерва, как я была права, пытаясь остановить переформирование команды Гриффиндора? Ужасные нравы... В общем, я зачитывала нашу поправку... кхм, кхм... «Верховный Инквизитор отныне будет иметь верховную власть над всеми наказаниями, санкциями и лишением привилегий, касающимися студентов Хогвартса, а также право изменять такие наказания, санкции и лишение привилегий, которые могут быть предписаны другими сотрудниками. Подписано, Корнелиус Фадж, Министр Магии, Орден Мерлина первой степени и т. д. и т. п. . .»
Она свернула пергамент и положила его обратно в сумочку, продолжая улыбаться.
«Итак... Я действительно думаю, что мне придется запретить этим двоим играть в квиддич когда-либо снова», — сказала она, переводя взгляд с Гарри на Джорджа и обратно.
Гарри почувствовал, как снитч бешено трепещет в его руке.
«Запретить нам?» — сказал он, и его голос прозвучал странно отстраненно. «Играть... когда-нибудь снова?»
«Да, мистер Поттер, я думаю, что пожизненный запрет должен сработать», — сказала Амбридж, ее улыбка стала еще шире, когда она увидела, как он пытается понять, что она сказала. «Вы и мистер Уизли здесь. И я думаю, что для безопасности близнеца этого молодого человека тоже следует остановить — если бы его товарищи по команде не удержали его, я уверена, он бы напал и на молодого мистера Малфоя. Я, конечно, хочу, чтобы их метлы были конфискованы; я буду хранить их в безопасности в своем кабинете, чтобы убедиться, что мой запрет не будет нарушен. Но я не неразумна, профессор МакГонагалл», — продолжила она, поворачиваясь к профессору МакГонагалл, которая теперь стояла неподвижно, словно высеченная изо льда, и смотрела на нее. «Остальная команда может продолжать играть, я не видела никаких признаков насилия ни с одной из них. Ну... доброго вам дня».
И с выражением величайшего удовлетворения на лице Амбридж покинула комнату, оставив после себя ужасающую тишину.
«Запрещено», — глухо сказала Анджелина поздно вечером в общей комнате. «Запрещено. Никаких ловцов и загонщиков... Что же, черт возьми, мы будем делать?»
Не было ощущения, что они вообще выиграли матч. Куда бы Гарри ни посмотрел, везде были безутешные и злые лица; сама команда сгорбилась вокруг костра, все, кроме Рона, которого не было видно с конца матча.
«Это так несправедливо», — оцепенело сказала Алисия. «Я имею в виду, что насчет Крэбба и того бладжера, который он отбил после свистка? Она что, его забанила?»
«Нет», - жалобно сказала Джинни; они с Гермионой сидели по обе стороны от Гарри. «Я слышала, как Монтегю смеялся над этим за ужином».
«И забанить Фреда, хотя он даже ничего не сделал!» — яростно сказала Алисия, стуча кулаком по колену.
«Это не моя вина, что я этого не сделал», — сказал Фред с очень уродливым выражением лица. «Я бы избил этого маленького негодяя до полусмерти, если бы вы трое меня не удерживали».
Гарри тоскливо уставился в темное окно. Падал снег. Пойманный им ранее снитч теперь кружил и кружил по общей комнате; люди следили за его перемещениями, словно загипнотизированные, а Живоглот прыгал со стула на стул, пытаясь поймать его.
«Я иду спать», — сказала Анджелина, медленно поднимаясь на ноги. «Может быть, все это окажется плохим сном... Может быть, я проснусь завтра и обнаружу, что мы еще не играли...»
Вскоре за ней последовали Алисия и Кэти. Фред и Джордж немного позже побрели спать, сердито глядя на всех, кого они проходили, а вскоре после этого ушла и Джинни. У огня остались только Гарри и Гермиона.
«Ты не видел Рона?» — тихо спросила Гермиона.
Гарри покачал головой.
«Я думаю, он нас избегает», — сказала Гермиона. «Где, как ты думаешь, он... ?»
Но в этот самый момент позади них раздался скрип, когда Толстая Дама качнулась вперед, и Рон вылез из портретного проема. Он был очень бледным, и в его волосах был снег. Увидев Гарри и Гермиону, он замер на месте.
«Где ты был?» — встревоженно спросила Гермиона, вскакивая.
«Гулял», — пробормотал Рон. Он все еще был одет в свою форму для квиддича.
«Ты выглядишь замерзшим», — сказала Гермиона. «Иди и садись!»
Рон подошел к камину и опустился в кресло, самое дальнее от Гарри, не глядя на него. Украденный снитч пролетел у них над головами.
«Мне жаль», — пробормотал Рон, глядя себе под ноги.
«За что?» — спросил Гарри.
«За то, что ты думаешь, что я умею играть в квиддич», — сказал Рон. «Я собираюсь уйти в отставку первым делом завтра».
«Если ты уйдешь в отставку», — раздраженно сказал Гарри, — «в команде останется только три игрока». И когда Рон озадаченно посмотрел на него, он сказал: «Мне дали пожизненную дисквалификацию. Как и Фреду с Джорджем».
«Что?» — вскрикнул Рон.
Гермиона рассказала ему всю историю; Гарри не мог вынести, чтобы рассказать ее снова. Когда она закончила, Рон выглядел более измученным, чем когда-либо.
«Это все моя вина».
— Ты не заставил меня ударить Малфоя, — сердито сказал Гарри.
— ...если бы я не был так плох в квиддиче...
«— это не имеет к этому никакого отношения —»
«— это была та песня, которая меня задела —»
— ...это завела бы любого...
Гермиона встала и отошла к окну, подальше от спора, наблюдая, как за стеклом кружится снег.
«Слушай, брось это, ладно?» — вырвалось у Гарри. «И так достаточно плохо, чтобы ты во всем винил себя!»
Рон ничего не сказал, а сидел, жалко уставившись на влажный край своей мантии. Через некоторое время он сказал глухим голосом: «Это худшее, что я когда-либо чувствовал в своей жизни».
«Вступай в клуб», — с горечью сказал Гарри.
«Ну», — сказала Гермиона, ее голос слегка дрожал. «Я могу придумать одну вещь, которая могла бы вас обоих подбодрить».
«О, да?» — скептически сказал Гарри.
«Да», — сказала Гермиона, отворачиваясь от черного, заснеженного окна, и широкая улыбка расплылась по ее лицу. «Хагрид вернулся».
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
РАССКАЗ ХАГРИДА
Гарри побежал наверх, в спальню, чтобы взять из чемодана мантию-невидимку и Карту Мародеров; они с Роном обернулись так быстро, что, по крайней мере, пять минуг еще ждали Гермиону из спальни девочек — она пришла в шарфе, перчатках и одной из эльфовских нескладных шапок.
— Там же холод! — извиняющимся тоном сказала она, когда Рон нетерпеливо щелкнул языком.
Они выбрались через портретный проем, спешно накинули мантию-невидимку — Рон так вырос, что шел на полусогнутых, иначе высовывались бы их ноги, — и медленно, осторожно двинулись дальше. Спуститься надо было по многим лестницам, они то и дело останавливались и проверяли по карте, нет ли поблизости Филча и Миссис Норрис. Повезло: встретился только Почти Безголовый Ник — он парил под потолком, рассеянно напевая что-то, ужасно напоминавшее
«Уизли — наш король». Они пересекли вестибюль и вышли на безмолвный заснеженный луг. Сердце у Гарри радостно забилось: впереди квадраты золотого света и дымок над трубой Хагрида. В волнении он прибавил шагу, Рон и Гермиона толкались позади него. По хрусткому снегу они добрались наконец до деревянной двери. Гарри трижды постучал кулаком, собака в доме исступленно залаяла.
— Хагрид, это мы! — крикнул Гарри в замочную скважину.
— А то не знаю, — отозвался грубый голос.
Трое под мантией радостно повернулись друг к другу — по голосу было ясно, что Хагрид доволен.
— Порог переступить не успел... с дороги, Клык... уйди ты, сонная псина...
Отодвинулся засов, скрипнула дверь, и в щели показалась голова Хагрида. Гермиона вскрикнула.
— Тихо, Мерлин тебя научи! — Хагрид ошалело поглядел поверх их голов. — В мантии, что ли? Заходите живей!
— Извини, — шепнула Гермиона, когда они протиснулись мимо Хагрида в дом и стащили с себя мантию, чтобы он наконец увидел гостей. — Я просто... Ой, Хагрид!
— Ерунда! Ерунда! — Хагрид захлопнул дверь и заторопился опускать шторы.
Гермиона в ужасе провожала его глазами. Волосы у Хагрида свалялись от запекшейся крови, левый глаз заплыл и превратился в щелку, окруженную лиловыми и черными синяками. Лицо и руки в порезах, некоторые еще кровоточат. И двигался он скособочась. Наверное, из-за сломанных ребер, решил Гарри. Очевидно, он вернулся только что: на спинке стула висел плотный черный дорожный плащ, а к стене возле двери был прислонен большой рюкзак, в котором могли спрятаться несколько детей. Сам Хагрид, ростом с двух взрослых мужчин, прихромал к очагу и поставил на огонь медный чайник. Клык скакал вокруг них и норовил лизнуть в лицо.
— Что с тобой случилось? — спросил Гарри.
— Говорят тебе: ничего. — Хагрид выпрямился и радостно повернулся к ним, правда, при этом морщась. — До чего же рад вас видеть. Летом хорошо жилось?
— Хагрид, на тебя напали! — сказал Рон.
— Сколько раз говорить — ерунда!
— А если бы кто из нас пришел с фунтом фарша на месте лица, тоже сказал бы «ерунда»? — не отставал Рон.
— Ты бы сходил к мадам Помфри, — сказала Гермиона. — Раны нехорошие.
— Без докторов обойдемся, ясно? — отрезал Хагрид.
Он подошел к громадному деревянному столу, стоявшему посреди хижины, и сдернул с него посудное полотенце. Под ним оказался кровавый с прозеленью бифштекс размером чуть больше автомобильной шины.
— Уж не кушать ли ты это собрался? — спросил Рон, наклонившись к мясу. — Выглядит ядовитым.
— А как еще ему выглядеть? Драконье мясо. Не для кушанья принесено.
Он схватил его, пришлепнул к левой стороне лица и закряхтел от удовольствия; по бороде потекла зеленоватая кровь.
— Уже полегчало. Жжет, а помогает.
— Так расскажешь нам, что случилось? — спросил Гарри.
— Не могу, Гарри. Большой секрет. Рассказать — так не то что с работы уволят...
— Скажи, это тебя великаны отделали? — тихо спросила Гермиона.
— Великаны? — Хагрид поймал бифштекс, сползший почти до пояса, и снова пришлепнул к лицу. — Кто тебе сказал «великаны»? Ты с кем говорила? Кто тебе наплел, где я... кто сказал, что я... а?
— Мы догадались, — извиняющимся тоном ответила Гермиона.
— Ага, догадались. — Хагрид сурово взирал на нее тем глазом, который не был закрыт бифштексом.
— Это... вроде очевидно, — сказал Рон.
Гарри кивнул. Хагрид сердито оглядел их, шмякнул мясо на стол и подошел к засвистевшему чайнику.
— Сроду не видал таких досужих ребят, — бурчал он, разливая кипяток по трем кружкам в форме ведер. — Не в похвалу вам говорится, учтите. Любопытны не в меру. Нос суете куда не надо.
Но в бороде как будто мелькнула улыбка.
— Так ты великанов искал? — с улыбкой сказал Гарри, усаживаясь за стол.
Хагрид поставил перед ними чай, сел, подобрал свой бифштекс и опять пришлепнул к лицу.
— Ну. Искал.
— И нашел? — спросила полушепотом Гермиона.
— Правду сказать, найти-то не больно трудно. Не карлики, понимаешь.
— А где они? — спросил Рон.
— В горах, — последовал невразумительный ответ.
— А что же, маглы их не...
— Да встречают, — мрачно перебил Хагрид. — Только говорится всегда: несчастный случай в горах. С альпинистами.
Он переместил немного бифштекс, чтобы полечить самый большой синяк.
— Давай, Хагрид, рассказывай, чем занимался, — сказал Рон. — Расскажи, как повздорил с великанами, а Гарри тебе расскажет, как на него напали дементоры.
Хагрид поперхнулся с кружкой у рта и одновременно уронил свой драконий компресс. Слюни, чай и драконья кровь обильно оросили стол, и, пока он кашлял, мясо сползло со стола и с мягким шлепком упало на пол.
— Как это напали дементоры?
— А ты не знал? — Гермиона широко раскрыла глаза.
— Ничего я не знал, пока меня не было. Я был на секретном задании, нельзя, чтобы совы ко мне летали все время. Дементоры, шут их возьми! Вы правду говорите?
— Ну да. Они появились в Литтл-Уингинге, напали на нас с двоюродным братом, а потом Министерство магии исключило меня...
— ЧЕГО?
— ...и вызвало на разбирательство, но расскажи сперва про великанов.
— Тебя исключили?
— Расскажи, как ты провел лето, тогда расскажу я.
Хагрид уставился на него здоровым глазом. Гарри выразил лицом простодушие, но взгляд Хагрида выдержал твердо. Хагрид уступил.
— Ну, так и быть. — Он нагнулся и выдернул у Клыка из пасти драконье мясо.
— Хагрид, это не гигиенично, — сказала Гермиона, но тот уже приложил мясо к подбитому глазу и, подкрепившись основательным глотком чая, начал:
— Отправились мы, значит, как семестр кончился...
— И мадам Максим с тобой? — перебила Гермиона.
— Ну да. — Не закрытые зеленым мясом несколько дюймов лица сразу как-то смягчились. — Ага, вдвоем отправились. И я вам скажу, она не неженка, Олимпия. Ну да, красивая, нарядная женщина... Я-то знал, куда идем, думаю, каково ей покажется по скалам карабкаться да в пещерах ночевать, а она хоть бы раз пожаловалась.
— Ты знал, куда идете? — спросил Гарри. — Знал, где живут великаны?
— Дамблдор знал, он и сказал нам.
— Они прячутся? — спросил Рон. — Это тайна, где они живут?
— Да какая тайна, — сказал Хагрид, встряхнув косматой головой. — Просто волшебникам до них дела нет, лишь бы подальше где были. Но где они есть, добраться туда трудно, особенно для людей. Потому и надо было получить от Дамблдора направление. Месяц добирались...
— Месяц? — сказал Рон, словно в жизни не слышал о таких бессмысленно долгих путешествиях. — А взял бы и через портал?
Целый глаз Хагрида уставился на него со странным выражением — как бы даже жалости.
— Следили за нами, Рон, — грубо сказал он.
— Как это?
— Никак не скумекаешь. Шпионит Министерство за Дамблдором и за всеми, кто с ним в сговоре, по-ихнему.
— Это мы знаем, — вставил Гарри. Ему не терпелось услышать продолжение истории. — Мы знаем, Министерство следит за Дамблдором.
— Значит, волшебным транспортом ты не мог до них добраться? — допытывался потрясенный Рон. — Весь путь проделал, как магл?
— Ну не так уж прямо весь, — уклончиво ответил Хагрид. — Но осторожность не мешает — мы-то с Олимпией, как бы сказать, заметные...
Рон издал непонятный звук — то ли хрюкнул, то ли чихнул — и поспешно глотнул чаю.
— ...за нами-то легче следить. Прикинулись, будто вместе едем в отпуск. Прибыли, значит, во Францию и будто бы в школу Олимпии направляемся. Знаем, таскается кто-то за нами хвостом из министерских. Вот и ехали потихоньку — мне же магией пользоваться нельзя, а Министерство только и ждет, за что бы нас закатать. Но хвост мы свой сбросили возле Ди-Джона...
— У-у, в Дижоне? — обрадовалась Гермиона. — Я там была на каникулах. А ты видел?.. — И замолкла под взглядом Рона.
— А после этого рискнули малость поколдовать и добрались благополучно. Наткнулись на пару сумасшедших троллей на польской границе, и в минской пивной с вампиром малость повздорил, а так все прошло как по маслу.
Добрались до места и пошли в горы, искать их... Магию, значит, побоку, раз они близко — они волшебников ох как не любят, а нам их злить ни к чему. Дамблдор предупредил, что Сами-Знаете-Кто тоже станет искать великанов. И скорее всего, уже отрядил к ним посла. Сказал: осторожнее, внимание к себе не привлекайте, когда подойдете близко — вдруг они там уже, Пожиратели смерти.
Хагрид умолк и отхлебнул чаю.
— Дальше! — нетерпеливо сказал Гарри.
— Нашли их. Ночью поднялись на гору — они внизу под нами. Костерки горят и большущие тени... будто гор куски передвигаются.
— Какого они роста? — спросил притихший Рон.
— Да футов двадцать, — небрежно уронил Хагрид. — Которые побольше, так, может, и двадцать пять.
— А сколько их было? — спросил Гарри.
— Десятков, думаю, семь или восемь.
— И всё? — сказала Гермиона.
— Да, — печально сказал Хагрид, — восемьдесят осталось, а было их пропасть сколько. Одних племен, почитай, сотня по всему свету. Они веками вымирали. Конечно, и волшебники кое-каких убили, но больше сами они друг друга, а теперь особенно быстро мрут. Это против их природы — кучей жить. Дамблдор говорит, мы виноваты — волшебники их прогнали от себя подальше, вот и пришлось им собраться вместе, для защиты.
— Ну, вы увидели их, и что потом? — поторопил Гарри.
— Дождались утра, не хотели в темноте приближаться, опасно. Часа в три ночи они заснули, прямо где сидели. А мы боялись спать. Во-первых, мало ли кто там проснется и к нам подойдет, а потом храп такой, что представить нельзя. Под утро из-за этого лавина случилась. В общем, как рассвело, пошли к ним.
— Прямо так и пошли? — благоговейно произнес Рон. — Прямо в лагерь великанов?
— Ну, Дамблдор сказал нам, как к ним подступиться. Принести подарки гургу, уважение оказать, одним словом.
— Кому подарки? — спросил Гарри.
— А-а, гургу — вождю то есть.
— А как понять, кто там гург? — спросил Рон. Хагрида вопрос позабавил.
— Проще простого. Самый здоровый, самый уродливый и ленивый. Сидит, и чтобы жратву ему таскали. Мертвых козлов и прочее. Зовут Каркусом. Фута, чтобы не соврать, двадцать два — двадцать три, а весом — с пару взрослых слонов. Шкура как у носорога.
— И ты к нему подошел? — с трепетом спросила Гермиона.
— Ну... спустился к нему. Он в ложбине лежал, между четырьмя довольно-таки высокими горами, возле горного озера. Лежит этот Каркус и орет остальным, чтобы харч таскали ему и его жене. Мы с Олимпией спустились по склону...
— И они не захотели убить вас, когда увидели? — изумился Рон.
— Кое-кто там точно об этом подумал, — Хагрид пожал плечами, — но мы сделали, как велел Дамблдор — подарок поднять повыше и ни на кого не смотреть, только на гурга. Так и сделали. Остальные там держались смирно, смотрели, как мы идем, а мы подошли к ногам Каркуса, поклонились и положили перед ним подарок
— Что вы поднесли великану? — спросил Рон. — Еду?
— Нет, еды у него сколько влезет. Мы ему волшебство принесли. Великаны любят волшебство, не любят, чтоб его против них применяли. Короче, в первый день мы дали ему ветку Губрайтова огня.
Гермиона тихо охнула, а Гарри и Рон недоуменно нахмурились.
— Ветку чего?
— Вечного огня, — раздраженно пояснила Гермиона. — Пора бы знать. Профессор Флитвик, как минимум, два раза говорил о нем на занятиях!
— Короче, — поспешил вмешаться Хагрид, не дав Рону огрызнуться, — Дамблдор заколдовал эту ветку, чтобы она всегда горела, — а это не всякий волшебник умеет. Я, значит, кладу ее в снег к ногам Каркуса и говорю: «Подарок гургу великанов от Альбуса Дамблдора, который шлет ему почтительные приветствия».
— И что сказал Каркус? — поинтересовался Гарри.
— Ничего. Не знает по-английски.
— Да ну?
— Подумаешь, какое дело, — невозмутимо ответил Хагрид. — Дамблдор предупреждал нас, что может так случиться. Смекалки у Каркуса хватило кликнуть парочку великанов, которые разумели по-нашему — толмачей, значит.
— А подарок ему понравился? — спросил Рон.
— Еще как — чуть не запрыгали, когда поняли, что за штука. — Хагрид перевернул свой драконий бифштекс, чтобы приложить к подбитому глазу холодной стороной. — О-очень были довольны. И я говорю:
«Альбус Дамблдор просит гурга поговорить с его посланцем завтра, когда он придет с новым подарком».
— А почему сразу нельзя было поговорить? — удивилась Гермиона.
— Дамблдор велел нам подъезжать потихоньку. Пусть, мол, видят, что мы держим слово. «Завтра придем еще с одним подарком», — и приходим с еще одним. Производит хорошее впечатление, поняла? А они пока что первый испробуют, поймут, что вещь хорошая, и еще захотят. В общем, великаны вроде Каркуса, если их мозги чересчур нагружать новостями, они тебя убьют, чтобы думать было проще. Короче, откланялись мы, нашли себе уютную пещерку для ночлега, а наутро пришли обратно, и на этот раз Каркус уже сидел, ждал нас прямо с нетерпением.
— И ты поговорил с ним?
— Ну да. Сперва мы поднесли ему ладный боевой шлем, ну, гоблинской работы, непрошибаемый, а потом сели потолковать.
— Что он сказал?
— Немного. Больше слушал. Но признак хороший. Про Дамблдора он слышал, слышал, что Дамблдор был против того, чтобы убивали последних великанов в Британии. И вроде Каркусу было интересно, с чем к нему пожаловали гонцы от Дамблдора. И еще сколько-то ихних, в особенности которые знают по-английски, подошли и тоже слушают. Так что уходили мы в тот день обнадеженные. Обещали назавтра прийти, опять с подарком. А ночью все поломалось.
— Почему же? — спросил Рон.
— Я же говорю: они не приспособлены жить сообща, — грустно сказал Хагрид. - Такой большой компанией. Не могут с норовом своим совладать — у них прямо смертоубийство. Мужчины друг с другом дерутся, женщины друг с дружкой дерутся, остатки старых племен стенка на стенку идут — и не то чтобы харч не поделили, или костры какие получше, или место для ночлега. Казалось бы, коль весь род твой почти перевелся, ну не долби ты друг друга, так нет же... — Хагрид грустно вздохнул. — В ту ночь завязалась драка. Мы сверху видели, из пещеры. И час за часом дерутся, шум невообразимый. А когда солнце встало — снег кругом красный, голова его на дне озера.
— Чья голова? — ужаснулась Гермиона.
— Каркуса, — внушительно произнес Хагрид. — И у них новый гург, Голгомаф. Мы-то не ждали, что будет новый гург — два дня только, как с первым в дружелюбные сношения вошли, — и чувствуем, этот Голгомаф не так уж захочет нас слушать. Но деваться некуда.
— И вы пошли с ним говорить? — изумился Рон. — После того, как на ваших глазах он оторвал голову другому великану?
— Пошли, конечно... Что же мы в такую даль тащились, и через два дня на попятный? Пошли с подарком, который Каркусу приготовили. Я еще рта не успел открыть, а понял уже, что толку не будет. Он сидел в шлеме Каркуса, а как подошли, оскалился. Здоровущий, из самых больших там. Черные волосы, зубы им в тон и ожерелье из костей. Частью вроде бы человеческие. Я, однако, попробовал: протягиваю большой рулон драконьей кожи и говорю: «Подарок гургу великанов...» Оглянуться не успел, как повис вниз головой: двое его приятелей меня за ноги держат.
Гермиона закрыла ладонями рот.
— Как же ты от них освободился? — спросил Гарри.
— Да без Олимпии ни за что бы. Вынула палочку — такой быстрой волшебной работы я сроду не видел. Чудо, иначе не скажешь. Обоих, что держали меня, стеганула по глазам заклятием Конъюнктивитус, и они меня сразу выронили. Но теперь совсем беда — против них магию употребили, а они за это и ненавидят волшебников. Пришлось удирать, и обратно к ним на стоянку нам теперь ход заказан.
— Дела, — прошептал Рон.
— Почему же вы так долго добирались домой, если пробыли там всего три дня? — спросила Гермиона.
— Мы не три дня там были! — с негодованием ответил Хагрид. — Дамблдор положился на нас!
— Но ты же сам сказал: пути обратно не было.
— Днем не было, верно. Пришлось заново все обдумывать. Дня на два притаились, сидим в пещере, наблюдаем. И то, что увидели, нам не понравилось.
— Он еще кому-то головы отрывал? — скривив лицо, спросила Гермиона.
— Нет. Похуже.
— Это как?
— Увидели, что он не против всех волшебников настроен — только против нас.
— Пожиратели смерти? — догадался Гарри.
— Да, — угрюмо подтвердил Хагрид. — Парочка их каждый день к нему ходила, таскали подарки гургу, и вверх тормашками он их не вешал.
— А как вы поняли, что они Пожиратели смерти? — спросил Рон.
— Я узнал одного, — прорычал Хагрид. — Макнейра помните? Его прислали казнить Клювокрыла. Форменный маньяк. Убивать любит не меньше Голгомафа; немудрено, что они поладили.
— Значит, Макнейр уговорил великанов присоединиться к Ты-Знаешь-Кому?
— Придержи своих гиппогрифов, я еще не кончил! — рявкнул Хагрид. Притом, что вначале он совсем ничего не хотел рассказывать, сейчас явно получал от этого удовольствие. — Мы с Олимпией обсудили и решили: если гург благоволит Сами-Знаете-Кому, это не значит, что остальные тоже. Надо потолковать с другими, которые не хотели Голгомафа в гурги.
— А как вы поняли, которые из них? — спросил Рон.
— Да их же измордовали, — терпеливо пояснил Хагрид. — А у кого немного соображения в голове, те от Голгомафа убрались подальше, отсиживались в пещерах вокруг долины, как мы. И мы решили сунуться к ним ночью — не удастся ли кого уговорить.
— Ночью лазили по пещерам, искали великанов? — с благоговением спросил Рон.
— Мы не великанов больше опасались. Мы больше беспокоились насчет Пожирателей смерти. Когда собирались, Дамблдор велел не связываться с ними, если можно без этого обойтись, но в том беда, что-они про нас знали — Голгомаф, я думаю, рассказал. Ночью, когда великаны спали и мы хотели полазить по пещерам, Макнейр и другой шастали по горам, нас разыскивали. Насилу удержал Олимпию, чтобы на них не бросилась, — сказал Хагрид, и видно было сквозь косматую бороду, как поднялись у него углы рта. — Прямо рвалась... это надо видеть, когда ее рассердят, Олимпию... Огонь... Верно, французская кровь сказывается.
Хагрид растроганно глядел в огонь. Гарри дал ему тридцать секунд на воспоминания, после чего громко кашлянул.
— Ну и как? Добрались вы до этих других великанов?
— А?.. Что?.. Да, добрались. В третью ночь после того, как убили Каркуса, вылезли мы из своей пещеры и стали спускаться в долину. Ушки на макушке — не попасться бы
Пожирателям. В одну пещеру залезли, в другую — пусто. В шестой уж, наверное, нашли-таки трех великанов.
— Небось тесновато там было, — вставил Рон.
— Жмыра посадить некуда.
— Они на вас не напали, когда увидели? — спросила Гермиона.
— Может, и напали бы, если бы силы нашлись, но все трое были очень избиты. Голгомафова свора избила их до бессознательного состояния, а когда очнулись, заползли в самое ближнее укрытие. Один из них немного понимал по-английски и переводил остальным, и, похоже, им было по душе, что мы говорили. Словом, стали мы ходить к раненым. И одно время шестерых или семерых удалось убедить.
— Шестерых или семерых? — обрадовался Рон. — Неплохо. Значит, согласились прийти сюда и сражаться против Ты-Знаешь-Кого вместе с нами?
А Гермиона спросила:
— Хагрид, почему ты сказал «одно время»? Хагрид печально посмотрел на нее:
— Голгомафовские сделали налет на пещеры. Те, что живы остались, после этого не хотели иметь с нами дела.
— Значит... значит, великаны не придут, — разочарованно протянул Рон.
— Нет. — С тяжелым вздохом Хагрид перевернул свой бифштекс и приложил его к лицу холодной стороной. — Но мы сделали, что должны, передали им слова Дамблдора, и кое-кто из них слышал нас и, думается, запомнит. Может статься, те, которые с Голгомафом не хотят жить, уйдут с гор и, кто их знает, может, вспомнят, что Дамблдор им дружбу предлагал... Глядишь, и придут.
Снег лепился к окну. Гарри почувствовал, что ноги у него намокли — Клык все время держал у него на коленях голову и пускал слюни.
Немного погодя Гермиона робко сказала:
— Хагрид?
— М-м?
— А ты не... ты не слышал... тебе там никто не говорил... о твоей матери?
Незагороженный глаз Хагрида остановился на Гермионе, и ей стало неловко за свой вопрос.
— Извини... я забыла...
— Умерла, — буркнул Хагрид. — Давно уже. Они мне сказали.
— Ой, мне очень жаль, правда, — слабым голосом сказала она.
Хагрид пожал широкими плечами.
— Не убивайся. Плохо ее помню. Неважная была мать. Они опять замолчали. Гермиона нервно поглядывала
на Гарри и Рона — надеялась, что они заговорят.
— Но ты так и не объяснил, Хагрид, где тебя разукрасили. — Рон показал на его разбитое лицо.
— И почему ты так долго не возвращался, — добавил Гарри. — Сириус говорит, мадам Максим сто лет назад вернулась.
— Кто на тебя напал? - спросил Рон.
— Да не нападали на меня! — с жаром воскликнул Хагрид. — Я...
Но речь его прервал внезапный стук в дверь. Гермиона охнула, кружка выпала у нее из рук и разбилась. Клык залаял. За тонкой занавеской маячила приземистая тень.
— Это она! — прошептал Рон.
— Залезайте! — быстро сказал Гарри. Схватив мантию-невидимку, он накинул ее на себя и Гермиону; Рон бросился к ним с другой стороны стола и нырнул под мантию. Кучкой они отступили в угол. Клык исступленно лаял на дверь. Хагрид выглядел совершенно растерянным.
— Хагрид, спрячь наши кружки!
Хагрид схватил кружки Рона и Гарри и засунул под подстилку в корзине Клыка. А сам Клык прыгал на дверь. Хагрид отодвинул Клыка ногой и открыл ее.
Там стояла профессор Амбридж в зеленом твидовом плаще и такой же шапке с наушниками. Она поджала губы и отклонилась назад, чтобы видеть лицо Хагрида — головой она едва доставала ему до пупа.
— Та-ак, — громко произнесла она, словно обращалась к глухому. — Вы Хагрид, так?
И, не дожидаясь ответа, вошла в дом, шныряя своими выпученными глазами.
— Пшел, — рявкнула она, замахнувшись сумкой на Клыка, который бросился к ней, норовя лизнуть в лицо.
— Э... не хочу быть невежливым, но кто вы, шут побери?
— Меня зовут Долорес Амбридж.
Взгляд ее обшаривал комнату. Дважды он задерживался на том углу, где стоял Гарри, зажатый между Роном и Гермионой.
— Долорес Амбридж? — с глубоким недоумением повторил Хагрид. — Я думал, вы из этих, министерских. Вы разве не у Фаджа работаете?
— Да, я была первым заместителем министра, — сказала Амбридж, расхаживая по всей комнате и пристально разглядывая каждую вещь в ней — от рюкзака у стены до брошенного дорожного плаща. — Теперь я преподаватель защиты от Темных искусств...
- Смелая женщина, — сказал Хагрид, — на эту должность нынче мало охотников.
— ...и генеральный инспектор Хогвартса, — закончила Амбридж так, будто и не слышала его.
— Это что такое? — нахмурясь, сказал Хагрид.
— Именно этот вопрос я и собиралась задать, — сказала Амбридж, показывая пальцем на рассыпанные по полу фаянсовые черепки, которые еще недавно были кружкой Гермионы.
— А... — сказал Хагрид, весьма некстати бросив взгляд в тот угол, где спрятались гости, — а-а, это... Это Клык. Разбил кружку. Вот, пришлось другую взять.
Он показал на кружку, из которой пил чай, другой рукой прижимая к глазу драконье мясо. Теперь Амбридж стояла лицом к нему и рассматривала уже не помещение, а все детали его внешности.
— Я слышала голоса.
— Я с собакой разговаривал, — решительно сказал Хагрид.
— И она вам отвечала?
— Ну... можно и так сказать, — без убежденности согласился он. — Я иной раз думаю, что Клык прямо почти уже человек.
— На снегу три цепочки следов, от двери замка до вашей двери, — вкрадчиво произнесла Амбридж.
Гермиона ахнула, Гарри зажал ей рот ладонью. К счастью, Клык шумно обнюхивал подол профессора Амбридж, и она ничего не услышала.
— Я только что вернулся. — Хагрид махнул громадной рукой в сторону рюкзака. — Может, кто и заходил, да я их не застал.
— А от вашего дома следы никуда не ведут.
— Ну, уж не знаю... почему это, — сказал Хагрид, нервно подергав бороду, и снова бросил взгляд в угол, где стояли ребята, словно ждал от них помощи. — Хм...
Амбридж повернулась кругом и прошла по всей комнате, внимательно ее оглядывая. Нагнулась, заглянула под кровать. открыла буфеы. Прошла в двух дюймах от ребят, прижавшихся к стене; Гарри даже втянул живот при ее приближении. Изучила внутренность исполинского котла, в котором Хагрид готовил еду, снова сделала поворот кругом и сказала:
— Что с вами произошло? Как вы получили эти увечья? Хагрид поспешно отнял драконий компресс от лица,
что, на взгляд Гарри, было ошибкой — лиловые и черные выпуклости открылись во всей своей красоте, не говоря уже о большом количестве свежей и запекшейся крови.
— Да так... небольшая авария, — неубедительно объяснил он.
— Какого рода авария?
— Я... я споткнулся.
— Вы споткнулись, — ледяным тоном повторила она.
— Так. Об... об метлу приятеля. Сам-то я не летаю. Видите, какого я размера — вряд ли какая метла меня выдержит. Приятель мой разводит Абраксанских коней — не знаю, встречались ли вам — здоровые такие зверюги с крыльями. Я на одном прокатился и вот...
— Где вы были? — холодно прервала его бормотание Амбридж.
— Я где?..
— Да, были? Семестр начался два месяца назад. Вас пришлось подменять другому преподавателю. Никто из ваших коллег не мог сообщить мне, где вы находитесь. Вы не оставили адреса. Где вы были?
Наступила пауза, в продолжение которой Хагрид глядел на Амбридж освободившимся глазом. Гарри почти слышал, с каким напряжением работает его мозг.
— Уезжал. Для поправки здоровья.
— Для поправки здоровья. — Взгляд ее пробежал по его распухшему черно-лиловому лицу; драконья кровь тихо капала ему на жилет. — Понимаю.
— Да, — сказал Хагрид, — маленько подышать свежим воздухом, понимаете.
— Да, у лесника, разумеется, свежий воздух в дефиците, — ласково сказала Амбридж.
Та небольшая часть лица, которая не была лиловой и черной у Хагрида, сделалась красной.
— Ну... переменить обстановку, что ли...
— И горный воздух? — быстро сказала Амбридж. «Она знает», — с отчаянием подумал Гарри.
— Горный? — повторил Хагрид. Было видно, как он старается соображать побыстрее. — Нет, я больше по югу Франции. Солнышко, море...
— В самом деле? Загара что-то не видно.
— Да... это... кожа чувствительная. — Хагрид заискивающе улыбнулся — насколько позволяло состояние его лица.
Гарри заметил, что двух зубов у него не хватает. Амбридж смотрела на него ледяным взглядом; улыбка его увяла. Она подтянула повыше сумку на локте и сказала:
— Я, разумеется, проинформирую министра о вашем позднем возвращении.
Хагрид кивнул:
— Правильно.
— Вам следует знать, что моя неприятная, но непременная обязанность как генерального инспектора — инспектировать моих коллег-преподавателей. Так что, полагаю, мы вскоре увидимся.
Она круто повернулась и пошла к двери.
— Вы нас инспектируете? — недоуменно сказал Хагрид, глядя ей вслед.
— О да, — мягко произнесла она, оглянувшись на него и взявшись за ручку двери. — Министерство полно решимости очистить школу от некомпетентных преподавателей, Хагрид. Спокойной ночи. — И захлопнула за собой дверь.
Гарри хотел снять мантию-невидимку, но Гермиона схватила его за руку.
— Подожди, — шепнула она ему на ухо. — Может, еще не ушла.
Хагрид, видимо, подумал о том же. Он подошел к двери и чуть отодвинул занавеску.
— К замку пошла, — тихо сообщил он. — Вот те на... людей инспектирует, а?
— Да, — сказал Гарри. — Трелони уже оставили с испытательным сроком.
— Хагрид, а что мы будем с тобой проходить на занятиях? — спросила Гермиона.
— Об этом не беспокойся, я много чего наметил, — с энтузиазмом сказал Хагрид и схватил со стола драконье мясо, чтобы снова приложить его к глазу. — Держу тут пару зверьков для вашего СОВ. Увидишь, это что-то особенное.
— Слушай, Хагрид, — Гермиона заговорила настойчиво, отбросив вежливость, — профессор Амбридж будет рада, если ты принесешь на занятия кого-нибудь опасного.
— Опасного? — искренне удивился Хагрид. — Глупости какие — ничего опасного я вам сроду не принесу. Ну, конечно, они могут за себя постоять...
— Хагрид, ты должен благополучно пройти инспекцию, и лучше всего, если ты нас поучишь ухаживать за глипоклоками, отличать нарлов от ежей, чему-нибудь в этом роде.
— Но это не шибко интересно, Гермиона. У меня для вас кое-кто позадорнее. Я их не первый год ращу, думается, единственная ручная стая в Британии.
— Хагрид, прошу тебя, — сказала Гермиона с подлинным отчаянием в голосе. — Амбридж ищет любого предлога, чтобы избавиться от учителей, которых считает близкими Дамблдору. Прошу тебя, Хагрид, учи нас чему-нибудь скучному, что могут дать на СОВ.
Но Хагрид только зевнул во весь рот и мечтательно скосил глаз на огромную кровать в углу.
— Слушай, день был долгий, поздно уже, — сказал он, ласково потрепав Гермиону по плечу, отчего колени у нее подогнулись и стукнулись об пол. — Ох, извини... — Он поднял ее за шиворот. — Ты за меня не беспокойся, теперь я вернулся и для ваших уроков таких славных животных припас, честное слово... А вы, ребятки, давайте-ка в замок, да не забудьте следы за собой замести!
— Не знаю, дошло ли до него, что ты говорила, — сказал немного погодя Рон, когда убедился, что горизонт чист, и они возвращались к замку по глубокому снегу, не оставляя следов — их убирала Стирающими чарами Гермиона.
— Тогда я завтра опять к нему пойду, — решительно сказала она, — и, если надо, составлю для него план уроков. Мне все равно, если уволят Трелони, но Хагрида ей не удастся выжить!
Глава 21.
ГЛАЗАМИ ЗМЕИ
Гермиона пробиралась обратно в хижину Хагрида через два фута снега в воскресенье утром. Гарри и Рон хотели пойти с ней, но их гора домашних заданий снова достигла тревожной высоты, поэтому они неохотно остались в общей комнате, пытаясь игнорировать радостные крики, доносившиеся с территории снаружи, где студенты развлекались катанием на коньках по замерзшему озеру, катанием на санках и, что хуже всего, заклинанием снежков, которые взлетали к башне Гриффиндора и громко стучали в окна.
«Ой!» — взревел Рон, наконец потеряв терпение и высунув голову в окно. — «Я староста, и если еще хоть один снежок попадет в это окно — ОЙ!»
Он резко отдернул голову, его лицо было покрыто снегом.
«Это Фред и Джордж», — горько сказал он, захлопывая за собой окно. «Мерзавцы...»
Гермиона вернулась от Хагрида как раз перед обедом, слегка дрожа, ее мантия была мокрой до колен.
«Ну и что?» — спросил Рон, подняв глаза, когда она вошла. «Все уроки для него распланированы?»
«Ну, я попыталась», — тупо сказала она, опускаясь в кресло рядом с Гарри. Она вытащила палочку и сделала ею сложный небольшой взмах, так что из кончика ее потек горячий воздух; затем она направила ее на свою мантию, которая начала парить, высыхая. «Его даже не было там, когда я пришла, я стучала по крайней мере полчаса. А потом он выскочил из леса...»
Гарри застонал. Запретный лес кишел теми созданиями, которые, скорее всего, выгонят Хагрида. «Что он там хранит? Он сказал?» — спросил Гарри.
«Нет», — с несчастным видом сказала Гермиона. «Он говорит, что хочет, чтобы они стали сюрпризом. Я пыталась объяснить про Амбридж, но он просто не понимает. Он все время говорил, что никто в здравом уме не предпочтет изучать нарлов химерам — о, я не думаю, что у него есть химера», — добавила она, увидев потрясенные лица Гарри и Рона, «но это не из-за отсутствия попыток, судя по тому, как он сказал о том, как трудно добыть яйца... Не знаю, сколько раз я говорила ему, что ему лучше следовать плану Граббли-Планка, честно говоря, я не думаю, что он слушал и половину того, что я говорила. Он в немного странном настроении, знаешь ли. Он все еще не говорит, как получил все эти травмы...»
Появление Хагрида за столом преподавателей на завтраке на следующий день не было встречено энтузиазмом со стороны всех учеников. Некоторые, как Фред, Джордж и Ли, взревели от восторга и помчались по проходу между столами Гриффиндора и Хаффлпаффа, чтобы сжать огромную руку Хагрида; другие, как Парвати и Лаванда, обменялись мрачными взглядами и покачали головами. Гарри знал, что многие из них предпочитали уроки профессора Граббли-Планка, и хуже всего было то, что очень маленькая, беспристрастная часть его знала, что у них были на то веские причины: идея Граббли-Планка об интересном классе не была такой, где был риск, что кому-то могут оторвать голову.
С некоторой долей опасений Гарри, Рон и Гермиона отправились к Хагриду во вторник, плотно закутавшись от холода. Гарри беспокоился не только о том, чему Хагрид мог решить их научить, но и о том, как поведут себя остальные ученики класса, особенно Малфой и его дружки, если за ними будет наблюдать Амбридж.
Однако, Верховного Инквизитора нигде не было видно, пока они с трудом пробирались сквозь снег к Хагриду, который ждал их на опушке леса. Он не представлял собой обнадеживающего зрелища; синяки, которые были фиолетовыми в субботу вечером, теперь были окрашены в зеленый и желтый цвета, а некоторые из его порезов, казалось, все еще кровоточили. Гарри не мог этого понять: возможно, на Хагрида напало какое-то существо, яд которого не давал ранам заживать? Как будто для завершения зловещей картины, Хагрид нес на плече что-то похожее на полумертвую корову.
«Мы сегодня работаем здесь!» — радостно крикнул Хагрид приближающимся студентам, кивнув головой в сторону темных деревьев позади него. «Здесь немного безопаснее! В любом случае, они предпочитают темноту...»
«Что предпочитает темноту?» — услышал Гарри резкий голос Малфоя, обращенный к Крэббу и Гойлу, с нотками паники в голосе. «Что он сказал, предпочитает темноту — вы слышали?»
Гарри вспомнил единственный случай, когда Малфой вошел в лес до сих пор; тогда он тоже не был слишком смелым. Он улыбнулся про себя; после матча по квиддичу все, что вызывало у Малфоя дискомфорт, было для него приемлемо.
«Вы готовы? — радостно спросил Хагрид, оглядывая класс. — Хорошо, я подготовил для вас экскурсию в лес на пятом курсе. Я подумал, что мы могли бы пойти и посмотреть на этих существ в их естественной среде обитания. Так что то, что мы узнаем сегодня, довольно редко, и я думаю, что я, вероятно, единственный человек в Британии, который смог их научить...
«А ты уверен, что они обучены, да?» — спросил Малфой, и паника в его голосе стала еще более выраженной. «Только это был бы не первый раз, когда ты приносишь дикие вещи в класс, не так ли?»
Слизеринцы пробормотали что-то в знак согласия, а несколько гриффиндорцев, похоже, тоже считали, что Малфой прав.
«Конечно, они обучены», — сказал Хагрид, нахмурившись и подняв мертвую корову повыше на плечо.
«Так что же случилось с твоим лицом?» — спросил Малфой.
«Не лезь в чужие дела!» — сердито сказал Хагрид. «А теперь, если ты закончил задавать глупые вопросы, следуй за мной!»
Он повернулся и зашагал прямо в лес. Никто, казалось, не был расположен следовать за ним. Гарри взглянул на Рона и Гермиону, которые вздохнули, но кивнули, и все трое отправились вслед за Хагридом, ведя за собой весь класс.
Они шли около десяти минут, пока не достигли места, где деревья стояли так близко друг к другу, что было темно, как в сумерках, и на земле вообще не было снега. Хагрид с хрюканьем поставил свою половину коровы на землю, отступил назад и снова повернулся лицом к своему классу, большинство из которого крались к нему от дерева к дереву, нервно оглядываясь, словно ожидая нападения в любой момент.
«Собирайтесь, собирайтесь», — ободряюще сказал Хагрид. «Конечно, их привлечёт запах мяса, но я всё равно их позову, потому что им будет приятно узнать, что это я...»
Он повернулся, потряс своей лохматой головой, чтобы убрать волосы с лица, и издал странный, пронзительный крик, который разнесся эхом по темным деревьям, словно крик какой-то чудовищной птицы. Никто не засмеялся; большинство из них выглядели слишком напуганными, чтобы издать звук.
Хагрид снова издал пронзительный крик. Прошла минута, в течение которой класс продолжал нервно оглядываться через плечи и из-за деревьев, чтобы увидеть, что это было, что приближалось. А затем, когда Хагрид в третий раз откинул назад волосы и расправил свою огромную грудь, Гарри подтолкнул Рона и указал на черное пространство между двумя корявыми тисами.
Пара пустых, белых, блестящих глаз становилась больше сквозь мрак, и мгновение спустя из темноты появились драконья морда, шея, а затем скелетное тело большой черной крылатой лошади. Она оглядела класс на несколько секунд, размахивая своим длинным черным хвостом, затем склонила голову и начала рвать плоть мертвой коровы острыми клыками.
Огромная волна облегчения накрыла Гарри. Вот наконец доказательство того, что он не вообразил этих существ, что они были реальны: Хагрид тоже знал о них. Он с нетерпением посмотрел на Рона, но Рон все еще смотрел на деревья, и через несколько секунд он прошептал: «Почему Хагрид больше не зовёт?»
Большинство остальных учеников класса были в таком же замешательстве и нервном ожидании, как и Рон, и все еще смотрели куда угодно, но только не на лошадь, стоящую в нескольких футах от них. Было только два человека, которые, казалось, могли их видеть: жилистый слизеринец, стоявший прямо за Гойлом и наблюдавший за тем, как лошадь ест, с выражением большого отвращения на лице, и Невилл, чьи глаза следили за свистящим продвижением длинного черного хвоста.
«О, а вот и еще один!» — с гордостью сказал Хагрид, когда из-за темных деревьев появилась вторая черная лошадь, прижала кожистые крылья к телу и наклонила голову, чтобы наброситься на мясо. «А теперь... Поднимите руки, кто их видит?
Невероятно довольный тем, что он наконец-то понял тайну этих лошадей, Гарри поднял руку. Хагрид кивнул ему.
«Да... да, я знал, что ты сможешь, Гарри», — сказал он серьезно. «Ты тоже, Невилл, да?»..
В ответ Хагрид указал на коровью тушу на земле. Весь класс уставился на нее несколько секунд, затем несколько человек ахнули, а Парвати взвизгнула. Гарри понял почему: куски плоти, отрывающиеся от костей и растворяющиеся в воздухе, должны были выглядеть действительно очень странно.
«Кто это делает?» — в ужасе спросила Парвати, отступая за ближайшее дерево. «Кто это ест?»
«Фестралы», — гордо сказал Хагрид, и Гермиона тихонько «ох!» в знак понимания. «В Хогвартсе их целое стадо». Кто знает...»
«Но они действительно, действительно невезучие!» — прервала Парвати, выглядя встревоженной. «Они должны приносить всевозможные ужасные несчастья тем, кто их видит. Профессор Трелони однажды сказала мне...»
«Нет, нет, нет», — сказал Хагрид, посмеиваясь, — «это просто суеверие, означающее, что они не приносят неудачу, они чертовски умны и полезны! Конечно, у них не так много работы, в основном они просто водят школьные экипажи, если только Дамблдор не отправляется в дальнюю поездку и не хочет аппарировать, а вот еще одна пара, смотрите...
Еще две лошади тихо вышли из-за деревьев, одна из них прошла совсем рядом с Парвати, которая вздрогнула и прижалась к дереву, говоря: «Мне кажется, я что-то почувствовала, мне кажется, это рядом со мной!»
«Не волнуйся, тебе это не повредит», — терпеливо сказал Хагрид. «Ладно, теперь кто мне скажет, почему некоторые из вас могут их видеть, а некоторые — нет?»
Гермиона подняла руку.
«Ну, продолжай», — сказал Хагрид, сияя.
«Единственные люди, которые могут видеть фестралов, — сказала она, — это люди, видевшие смерть».
«Это совершенно верно», — торжественно сказал Хагрид, «десять очков Гриффиндору. Теперь, фестралы...»
«Кхм, кхм».
Прибыла профессор Амбридж. Она стояла в нескольких футах от Гарри, снова в зеленой шляпе и плаще, держа наготове планшет. Хагрид, который никогда раньше не слышал фальшивого кашля Амбридж, с некоторым беспокойством смотрел на ближайшего фестрала, очевидно, под впечатлением, что это он издал этот звук.
«Кхм, кхм».
«О, привет!» — с улыбкой сказал Хагрид, обнаружив источник шума.
“Ты получил записку, которую я отправила в твою каюту сегодня утром?” спросила Амбридж тем же громким, медлительным голосом, каким разговаривала с ним ранее, как будто обращалась к кому-то иностранному и очень медлительному. “Я сказала тебе, что буду проверять твой урок?”
«О, да», — радостно воскликнул Хагрид. «Я рад, что ты нашла это место в целости и сохранности! Ну, как ты можешь видеть — или, я не знаю, можешь ли? Сегодня у нас фестралы...»
«Простите?» — громко сказала Амбридж, приложив руку к уху и нахмурившись. «Что вы сказали?»
Хагрид выглядел немного сбитым с толку.
— Э-э... фестралы! — громко сказал он. — Большие... э-э... Крылатые кони, знаешь ли!
Он с надеждой замахал своими гигантскими руками. Профессор Амбридж подняла брови и пробормотала, делая пометку в своем планшете: «‘должна… прибегнуть… к… грубому… жестовому… языку…’».
«Ну... в любом случае...» — сказал Хагрид, поворачиваясь к классу и выглядя слегка смущенным. «Э-э... О чем я говорил?»
«Похоже... у... плохой... короткой... памяти...» — пробормотала Амбридж достаточно громко, чтобы все ее услышали. Драко Малфой выглядел так, словно Рождество наступило на месяц раньше; Гермиона же, напротив, побагровела от сдерживаемой ярости.
«О, да», — сказал Хагрид, бросив тревожный взгляд на планшет Амбридж, но храбро продолжая работать. «Да, я собирался рассказать вам, как так получилось, что у нас появился табун. Да, так вот, мы начали с самца и пяти самок. Вот этого, — он похлопал по первой появившейся лошади, — зовут Тенебрус, он мой любимчик, первый, кто родился здесь, в лесу...
«Знаете ли вы, — громко сказала Амбридж, прерывая его, — что Министерство магии классифицировало фестралов как «опасных»?»
Сердце Гарри упало, как камень, но Хагрид лишь усмехнулся.
- Фестралы не опасны! В общем, могут укусить, если их сильно разозлить...
«“Проявляет… признаки… удовольствия… от… идеи… насилия…”», — пробормотала Амбридж, снова записывая что-то в свой планшет.
«Нет, прекрати!» — сказал Хагрид, теперь он выглядел немного обеспокоенным. «Я имею в виду, что собака укусит, если ее приманить, верно, но фестралы просто имеют плохую репутацию, поскольку связаны со смертью — люди склонны думать о них как о плохих предзнаменованиях, не так ли?» Они просто «не поняли», не так ли?
Амбридж не ответила; она закончила писать свою последнюю записку, затем подняла глаза на Хагрида и сказала, снова очень громко и медленно: «Пожалуйста, продолжайте преподавать как обычно. Я собираюсь пройтись» — она изобразила прогулку — Малфой и Пэнси Паркинсон беззвучно покатывались со смеху — «среди учеников» — она указала на отдельных членов класса — «и задать им вопросы». Она указала на свой рот, чтобы обозначить разговор.
Хагрид уставился на нее, явно в полной растерянности, не понимая, почему она ведет себя так, будто он не понимает нормального английского. Теперь в глазах Гермионы стояли слезы ярости.
«Ты карга, ты злая карга!» — прошептала она, когда Амбридж направилась к Пэнси Паркинсон. «Я знаю, что ты делаешь, ты ужасная, извращенная, порочная...»
— Э-э-э... Так вот, — сказал Хагрид, явно пытаясь уловить нить урока, — так вот, фестралы. Да. Ну, у них много хорошего...
«Вы находите, — обратилась профессор Амбридж звонким голосом к Пэнси Паркинсон, — что вы способны понимать профессора Хагрида, когда он говорит?»
Как и у Гермионы, у Пэнси на глазах были слезы, но это были слезы смеха; на самом деле, ее ответ был почти бессвязным, потому что она пыталась подавить смех. «Нет... потому что... ну... это звучит... как хрюканье большую часть времени...»
Амбридж что-то нацарапала в своем блокноте. Несколько нетронутых участков лица Хагрида покраснели, но он попытался сделать вид, будто не услышал ответа Пэнси.
«Э-э... да... есть много интересного в фестралах. Ну, если ты их приручишь вот так, то больше никогда не заблудишься. «Угадай направление, просто скажи им, куда ты хочешь пойти...»
«Если они, конечно, тебя поймут», — громко сказал Малфой, и Панси Паркинсон рухнула в приступе нового хихиканья. Профессор Амбридж снисходительно улыбнулась им, а затем повернулась к Невиллу.
«Ты ведь видишь фестралов, Лонгботтом, да?» — сказала она.
Невилл кивнул.
«Кто умер на твоих глазах?» — спросила она равнодушным тоном.
«Мой... мой дедушка», — сказал Невилл.
«И что ты о них думаешь?» — спросила она, махнув короткой рукой в ;;сторону лошадей, которые к этому времени уже разделали большую часть туши до костей.
«Эээ», — нервно сказал Невилл, бросив взгляд на Хагрида. «Ну, они... эээ... в порядке...»
«Студенты... слишком... запуганы... чтобы... признать... они... напуганы...», — пробормотала Амбридж, делая еще одну пометку в своем блокноте.
«Нет!» — сказал Невилл, выглядя расстроенным, «нет, я их не боюсь!»
«Все в порядке», — сказала Амбридж, похлопав Невилла по плечу с тем, что она, очевидно, намеревалась сделать понимающей улыбкой, хотя Гарри это больше походило на ухмылку. «Ну, Хагрид», — она повернулась, чтобы снова взглянуть на него, снова заговорив тем же громким, медленным голосом, «я думаю, у меня достаточно, чтобы справляться... Вы получите», — она сделала вид, что берет что-то из воздуха перед собой, — «результаты вашей проверки», — она указала на планшет, — «через десять дней». Она подняла десять коротких маленьких пальцев, затем, ее улыбка шире и жабьей, чем когда-либо прежде, из-под ее зеленой шляпы, она поспешила прочь от них, оставив Малфоя и Пэнси Паркинсон в приступах смеха, Гермиону фактически трясущуюся от ярости, а Невилла, выглядевшего смущенным и расстроенным.
«Эта грязная, лживая, извращенная старая горгулья!» — разразилась Гермиона полчаса спустя, когда они возвращались в замок по проложенным ранее в снегу канавам. «Видишь, что она задумала? Опять ее пунктик насчет полукровок — она пытается выставить Хагрида каким-то тупым троллем, только потому, что его мать великанша — и, о, это несправедливо, это был совсем неплохой урок — я имею в виду, ладно, если бы это были снова соплохвосты с взрывным концом, но фестралы хороши — на самом деле, для Хагрида они действительно хороши!»
«Амбридж сказала, что они опасны», — сказал Рон.
«Ну, как и сказал Хагрид, они могут сами о себе позаботиться», — нетерпеливо сказала Гермиона, — «и я полагаю, что такой учитель, как Граббли-Планк, обычно не показывает их нам до уровня Ж.А.Б.А., но, ну, они очень интересны, не так ли? То, как некоторые люди могут их видеть, а некоторые нет! Я бы хотела уметь».
- Правда? Тихо спросил ее Гарри.
Она выглядела охваченной ужасом.
«О, Гарри, прости, нет, конечно, не хочу, это было очень глупо —»
«Все в порядке», — быстро сказал он, — «не волнуйся...»
«Я удивлен, что так много людей смогли их увидеть», — сказал Рон. «Трое в классе...»
«Да, Уизли, мы просто задавались вопросом», — раздался злобный голос неподалеку. Малфой, Крэбб и Гойл, неслышимые никем из них из-за заглушающего снега, шли прямо за ними. «Как думаешь, если бы ты увидел, как кто-то его нюхает, ты бы лучше разглядел квоффл?»
Он, Крэбб и Гойл покатывались со смеху, проталкиваясь мимо по пути к замку, а затем запели хором «Уизли — наш король». Уши Рона покраснели.
«Не обращай на них внимания, просто не обращай на них внимания», — пропела Гермиона, вытаскивая палочку и произнося заклинание, снова создающее горячий воздух, чтобы она могла растопить его и облегчить себе путь через нетронутый снег между ними и теплицами.
Наступил декабрь, принесший с собой еще больше снега и положительную лавину домашних заданий для пятого курса. Обязанности старост Рона и Гермионы также становились все более обременительными по мере приближения Рождества. Их призвали следить за украшением замка («Ты попробуй повесить мишуру, когда у Пивз другой конец, и он пытается тебя ею задушить», — сказал Рон), следить за тем, чтобы ученики первого и второго курса проводили перемены внутри из-за сильного холода («И они нахальные маленькие сопляки, ты знаешь, мы определенно не были такими грубыми, когда были на первом курсе», — сказал Рон), и патрулировать коридоры посменно с Аргусом Филчем, который подозревал, что дух праздника может проявиться во вспышке дуэлей волшебников («У него дерьмо вместо мозгов, этот», — яростно сказал Рон). Они были так заняты, что Гермиона перестала вязать эльфийские шапки и волновалась, что у нее остались последние три.
«Все эти бедные эльфы, которых я еще не освободила, вынуждены оставаться у меня на Рождество, потому что не хватает шляп!»
Гарри, у которого не хватило смелости сказать ей, что Добби забирает все, что она делает, еще ниже склонился над своим эссе по Истории магии. В любом случае, он не хотел думать о Рождестве. Впервые за всю свою школьную карьеру он очень хотел провести каникулы вдали от Хогвартса. Между запретом на квиддич и беспокойством о том, попадет ли Хагрид на испытательный срок, он чувствовал сильную обиду на это место в данный момент. Единственное, чего он действительно ждал, были заседания ДА, и им придется остановиться на каникулах, так как почти все в ДА будут проводить время со своими семьями. Гермиона собиралась покататься на лыжах со своими родителями, что очень позабавило Рона, который никогда раньше не слышал о магглах, привязывающих узкие деревянные полоски к ногам, чтобы кататься с гор. Рон тем временем возвращался домой в Нору. Гарри пережил несколько дней ревности, прежде чем Рон сказал в ответ на вопрос Гарри, как Рон собирается добраться домой на Рождество: «Но ты ведь тоже поедешь! Разве я не говорил? Мама написала мне и сказала пригласить тебя несколько недель назад!»
Гермиона закатила глаза, но Гарри воспрянул духом: мысль о Рождестве в "Норе" была поистине чудесной, лишь слегка омраченной чувством вины Гарри за то, что он не сможет провести праздник с Сириусом. Он задавался вопросом, удастся ли ему убедить миссис Уизли пригласить на праздник и его крестного, но, несмотря на то, что он сомневался, разрешит ли Дамблдор Сириусу покинуть Гриммо-плейс, он не мог отделаться от мысли, что миссис Уизли, возможно, не захочет его видеть; они так часто ссорились. Сириус вообще не выходил на связь с Гарри с тех пор, как в последний раз появился в "Огне", и хотя Гарри знал, что при постоянном наблюдении Амбридж было бы неразумно пытаться связаться с ним, ему не нравилось думать о том, что Сириус остался один в старом доме своей матери, возможно, в одиночестве потягивающий крекер с Кричером.
Гарри прибыл в Выручай-комнату пораньше на последнее заседание ДА перед праздниками и был очень рад, что сделал это, потому что, когда зажглись лампы, он увидел, что Добби взял на себя задачу украсить это место к Рождеству. Он мог сказать, что это сделал эльф, потому что никто другой не повесил бы на потолок сотню золотых безделушек, на каждой из которых было изображение лица Гарри и надпись: «СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА,ГАРРИ!»
Гарри едва успел спустить последнего из них, как дверь со скрипом отворилась и вошла Полумна Лавгуд, выглядевшая, как всегда, мечтательно.
«Привет», — неопределенно сказала она, оглядывая то, что осталось от украшений. «Они красивые, ты их повесил?»
«Нет», — сказал Гарри, «это был Добби, домовой эльф».
«Омела», — мечтательно сказала Луна, указывая на большую гроздь белых ягод, нависавшую почти над головой Гарри. Он выскочил из-под нее. «Хорошая мысль», — очень серьезно сказала Луна. «Она часто кишит нарглами».
Гарри был избавлен от необходимости спрашивать, что такое нарглы, прибытием Анджелины, Кэти и Алисии. Все трое были запыхавшимися и выглядели очень замерзшими.
«Ну что ж, — тупо сказала Анджелина, стаскивая с себя плащ и бросая его в угол, — мы тебя заменили».
«Заменили меня?» — непонимающе спросил Гарри.
«Тебя, Фреда и Джорджа», — нетерпеливо сказала она. «У нас есть еще один Искатель!»
«Кто?» — быстро спросил Гарри.
«Джинни Уизли», — сказала Кэти.
Гарри уставился на нее с открытым ртом.
«Да, я знаю», — сказала Анджелина, вытаскивая палочку и сгибая руку. «Но она довольно хороша, на самом деле. Ничего против тебя, конечно», — сказала она, бросив на него очень неодобрительный взгляд, «но поскольку мы не можем тебя иметь...»
Гарри сдержался, чтобы не высказать резкость: неужели она на секунду могла себе представить, что он не сожалеет о своем исключении из команды в сто раз больше, чем она?
” А что насчет Загонщиков? спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.
«Эндрю Кирк», — без энтузиазма сказала Алисия, — «и Джек Слопер. Ни один из них не гениален, но по сравнению с остальными идиотами, которые появились...»
Приход Рона, Гермионы и Невилла положил конец этой гнетущей дискуссии, и через пять минут комната заполнилась настолько, что он не мог видеть горящие, укоризненные взгляды Анджелины.
«Ладно», — сказал он, призывая всех к порядку. «Я подумал, что сегодня вечером нам следует просто обсудить то, что мы уже сделали, потому что это последняя встреча перед праздниками, и нет смысла начинать что-то новое прямо перед трехнедельным перерывом...»
«Мы ничего нового не делаем?» — сказал Захариас Смит недовольным шепотом, достаточно громким, чтобы разнестись по комнате. «Если бы я это знал, я бы не пришел...»
«Тогда нам всем очень жаль, что Гарри тебе не рассказал», — громко сказал Фред.
Несколько человек захихикали. Гарри увидел, как Чжоу смеется, и почувствовал знакомое ощущение подпрыгивания в животе, словно он пропустил ступеньку, спускаясь по лестнице.
«Мы можем потренироваться в парах», — сказал Гарри. «Начнем с Заклятия Препятствия, всего на десять минут, а потом достанем подушки и снова попробуем Оглушение».
Все послушно разделились; Гарри, как обычно, был партнером Невилла. Вскоре комната наполнилась прерывистыми криками «Импэдимента!» Люди замерли на минуту или около того, в течение которой их партнеры бесцельно смотрели по сторонам, наблюдая за работой других пар, затем отошли от нее и занялись сглазом.
Невилл улучшился до неузнаваемости. Через некоторое время, когда Гарри разморозился три раза подряд, он снова заставил Невилла присоединиться к Рону и Гермионе, чтобы он мог ходить по комнате и наблюдать за остальными. Когда он проходил мимо Чжоу, она улыбнулась ему; он устоял перед искушением пройти мимо нее еще несколько раз.
После десяти минут на Импедимент Джинкс они разложили подушки по всему полу и снова начали практиковать Оглушение. Пространство было действительно слишком ограниченным, чтобы позволить им всем одновременно применить это заклинание; половина группы некоторое время наблюдала за остальными, затем поменялась местами. Гарри чувствовал, что его прямо-таки распирает от гордости, когда он наблюдал за ними всеми. Правда, Невилл оглушил Падму Патил, а не Дина, в которого он целился, но это был гораздо более близкий промах, чем обычно, и все остальные добились огромного прогресса.
«У вас получается очень хорошо», — сказал он, сияя. «Когда мы вернемся с каникул, мы сможем начать делать что-то серьезное — может быть, даже патронусы».
Послышался ропот волнения. Комната начала очищаться обычными парами и тройками; большинство людей пожелали Гарри счастливого Рождества, когда они уходили. Чувствуя себя бодрым, он собрал подушки с Роном и Гермионой и аккуратно сложил их. Рон и Гермиона ушли раньше него; он немного задержался, потому что Чжоу все еще была там, и он надеялся получить от нее поздравления с Рождеством.
«Нет, иди ты», — услышал он ее слова, обращенные к подруге Мариетте, и сердце его подпрыгнуло так, что, казалось, ударило в область кадыка.
Он притворился, что поправляет кучу подушек. Он был совершенно уверен, что теперь они одни, и ждал, когда она заговорит. Вместо этого он услышал сердечное сопение.
Он обернулся и увидел Чжоу, стоящую посреди комнаты, по ее лицу текли слезы.
«Что — ?»
Он не знал, что делать. Она просто стояла там и молча плакала.
«Что случилось?» — слабо спросил он.
Сердце Гарри рухнуло обратно, минуя свое обычное место, и остановилось где-то в районе пупка. Он должен был знать. Она хотела поговорить о Седрике.
Она икнула, услышав имя Волан-де-Морта, но уставилась на Гарри, не дрогнув.
«Ты выжил, когда был еще младенцем», — тихо сказала она.
«Ну, да», — устало сказал Гарри, направляясь к двери. «Я не знаю почему, и никто другой не знает, так что гордиться тут нечем».
«О, не уходи!» — сказала Чжоу, снова плача. «Мне очень жаль, что я так расстроилась... Я не хотела...»
Она снова икнула. Она была очень хорошенькой, даже когда ее глаза были красными и опухшими. Гарри чувствовал себя совершенно несчастным. Он был бы так рад просто Веселому Рождеству...
«Я знаю, это должно быть ужасно для тебя», — сказала она, снова вытирая глаза рукавом. «Я упомянула Седрика, когда ты видел, как он умер... Я полагаю, ты просто хочешь забыть об этом...»
Гарри ничего на это не ответил; это была чистая правда, но он чувствовал себя бессердечным, говоря это.
«Ты, знаешь ли, очень хороший учитель», — сказал Чжоу с водянистой улыбкой. «Я никогда раньше не могла никого оглушить».
«Спасибо», — неловко сказал Гарри.
Они долго смотрели друг на друга. Гарри чувствовал жгучее желание выбежать из комнаты и в то же время полную неспособность пошевелить ногами.
«Омела», — тихо сказала Чжоу, указывая на потолок над головой.
«Да», — сказал Гарри. Во рту у него было очень сухо. «Но, наверное, там полно нарглов».
«Что такое нарглы?»
«Понятия не имею», — сказал Гарри. Она придвинулась ближе. Его мозг, казалось, был ошеломлен. «Тебе придется спросить Луни. Луну, я имею в виду».
Чжоу издала смешной звук, нечто среднее между всхлипом и смехом. Теперь она была еще ближе к нему. Он мог бы сосчитать веснушки на ее носу.
«Ты мне очень нравишься, Гарри».
Он не мог думать. Покалывание распространялось по всему телу, парализуя его руки, ноги и мозг.
Она была слишком близко. Он мог видеть каждую слезинку, прилипшую к ее ресницам. . . .
Он вернулся в гостиную полчаса спустя и обнаружил Гермиону и Рона на лучших местах у огня; почти все остальные уже легли спать. Гермиона писала очень длинное письмо; она уже заполнила половину свитка пергамента, который свисал с края стола. Рон лежал на коврике у камина, пытаясь закончить домашнее задание по Трансфигурации.
«Что тебя задержало?» — спросил он, когда Гарри опустился в кресло рядом с Гермионой.
Гарри не ответил. Он был в состоянии шока. Половина его хотела рассказать Рону и Гермионе о том, что только что произошло, но другая половина хотела унести эту тайну с собой в могилу.
«С тобой все в порядке, Гарри?» — спросила Гермиона, глядя на него поверх кончика пера.
Гарри нерешительно пожал плечами. По правде говоря, он не знал, в порядке он или нет.
«Что случилось?» — спросил Рон, приподнявшись на локте, чтобы лучше видеть Гарри. «Что случилось?»
Гарри не знал, как им рассказать, и все еще не был уверен, хочет ли он этого. Как раз когда он решил ничего не говорить, Гермиона вырвала у него инициативу.
«Это Чжоу?» — спросила она деловым тоном. «Она загнала тебя в угол после встречи?»
Гарри, оцепеневший от удивления, кивнул. Рон хихикнул, но замолчал, когда Гермиона поймала его взгляд.
«Так что же она хотела?» — спросил он насмешливо-небрежным тоном.
«Она...» — начал Гарри, довольно хрипло; он прочистил горло и попробовал снова. «Она... э...»
«Вы поцеловались?» — быстро спросила Гермиона.
Рон сел так быстро, что его чернильница полетела по всему ковру. Полностью игнорируя это, он жадно уставился на Гарри.
«Ну?» — потребовал он.
Гарри перевел взгляд с лица Рона, на котором отражалось любопытство и веселье, на слегка нахмуренную Гермиону и кивнул.
«ХА!»
Рон сделал победный жест кулаком и разразился хриплым смехом, заставившим подпрыгнуть нескольких робких второкурсников у окна. Неохотная улыбка расползлась по лицу Гарри, когда он наблюдал, как Рон катается по коврику у камина. Гермиона бросила на Рона взгляд, полный глубокого отвращения, и вернулась к своему письму.
«Ну?» — наконец сказал Рон, глядя на Гарри. «Как все прошло?»
Гарри на мгновение задумался.
«Мокро», — честно сказал он.
Рон издал звук, который мог означать ликование или отвращение, сказать трудно.
«Потому что она плакала», — продолжал Гарри с воодушевлением.
«О, — сказал Рон, и его улыбка слегка померкла. — Ты что, так плохо целуешься?»
«Не знаю», — сказал Гарри, который не подумал об этом и тут же почувствовал беспокойство. «Может быть, и так».
«Конечно, нет», — рассеянно ответила Гермиона, продолжая писать письмо.
«Откуда ты знаешь?» — резко спросил Рон.
«Потому что Чжоу проводит половину своего времени, плача», - неопределенно ответила Гермиона. «Она делает это во время еды, в туалете, повсюду».
«Можно было бы подумать, что поцелуй ее подбодрит», — сказал Рон, ухмыляясь.
«Рон», — произнесла Гермиона с достоинством, окуная кончик пера в чернильницу, — «ты самый бесчувственный ублюдок, которого я когда-либо имела несчастье встретить».
«Что это должно значить?» — возмутился Рон. «Какой человек плачет, когда его целуют?»
«Да», — сказал Гарри с легким отчаянием, — «а кто знает?»
Гермиона посмотрела на них обоих с почти жалостливым выражением лица.
«Разве вы не понимаете, что сейчас чувствует Чжоу?» — спросила она.
«Нет», — одновременно сказали Гарри и Рон.
Гермиона вздохнула и отложила перо.
«Ну, очевидно, она чувствует себя очень грустной из-за смерти Седрика. Затем, я думаю, она чувствует себя сбитой с толку, потому что ей нравился Седрик, а теперь ей нравится Гарри, и она не может понять, кто ей нравится больше. Затем она будет чувствовать себя виноватой, думая, что это оскорбление памяти Седрика, что она вообще целует Гарри, и она будет беспокоиться о том, что все остальные могут сказать о ней, если она начнет встречаться с Гарри. И она, вероятно, не может понять, какие у нее чувства к Гарри, потому что он был тем, кто был с Седриком, когда тот умер, так что все это очень запутано и болезненно. О, и она боится, что ее выгонят из команды по квиддичу Равенкло, потому что она так плохо летает».
В конце этой речи повисла слегка ошеломленная тишина, а затем Рон сказал: «Один человек не может чувствовать все это сразу, он взорвется».
— То, что у тебя эмоциональный диапазон как у чайной ложки, не значит, что он есть у всех, — язвительно сказала Гермиона, снова берясь за перо.
«Она была той, кто это начал», — сказал Гарри. «Я бы не стал — она просто набросилась на меня — и в следующий момент она начала плакать прямо на меня — я не знал, что делать —»
«Не виню тебя, приятель», — сказал Рон, встревоженный одной этой мыслью.
«Тебе просто нужно было быть с ней милым», — сказала Гермиона, с тревогой подняв глаза. «Ты ведь был такой, да?»
«Ну», — сказал Гарри, и неприятный жар пробежал по его лицу, — «я как бы… слегка похлопал ее по спине».
Гермиона выглядела так, словно с огромным трудом сдерживала себя, чтобы не закатить глаза.
«Ну, я полагаю, могло быть и хуже», — сказала она. «Ты собираешься увидеть ее снова?»
«Мне придется, не так ли?» — сказал Гарри. «У нас ведь собрания Д.А., не так ли?»
— Ты знаешь, что я имею в виду, — нетерпеливо сказала Гермиона.
Гарри ничего не сказал. Слова Гермионы открыли ему совершенно новую перспективу пугающих возможностей. Он попытался представить, как он идет куда-то с Чжоу — в Хогсмид, например — и остается с ней наедине часами. Конечно, она ожидала, что он пригласит ее на свидание после того, что только что произошло... Эта мысль заставила его желудок болезненно сжаться.
«Ну что ж», — отстраненно сказала Гермиона, снова погрузившись в письмо, — «у тебя будет много возможностей спросить ее...»
«А что, если он не захочет ее спрашивать?» — спросил Рон, наблюдавший за Гарри с необычайно проницательным выражением лица.
«Не будь глупым», — неопределенно сказала Гермиона. «Гарри она нравилась уже давно, не так ли, Гарри?»
Он не ответил. Да, Чжоу нравилась ему уже давно, но всякий раз, когда он представлял себе сцену с участием их двоих, она всегда представляла Чжоу, которая наслаждалась собой, в отличие от Чжоу, которая безудержно рыдала у него на плече.
«Кому ты вообще пишешь этот роман?» — спросил Рон у Гермионы, пытаясь прочесть кусок пергамента, который теперь валялся на полу. Гермиона убрала его с глаз долой.
«Виктор».
«Крам?»
«Сколько еще Викторов мы знаем?»
Рон ничего не сказал, но выглядел недовольным. Они сидели в тишине еще двадцать минут, Рон заканчивал свое эссе по Трансфигурации с многочисленными фырканьями нетерпения и зачеркиваниями, Гермиона неуклонно писала до самого конца пергамента, аккуратно сворачивала его и запечатывала, а Гарри смотрел в огонь, больше всего на свете желая, чтобы там появилась голова Сириуса и дала ему совет насчет девушек. Но огонь просто потрескивал все ниже и ниже, пока раскаленные угли не рассыпались в пепел, и, оглядевшись, Гарри увидел, что они снова были последними в общей комнате.
— Ну, спокойной ночи, — сказала Гермиона, широко зевая, и направилась вверх по лестнице для девочек.
«Что она нашла в Краме?» — спросил Рон, когда они с Гарри поднимались по лестнице для мальчиков.
«Ну», сказал Гарри, обдумывая вопрос, «я полагаю, он старше, не так ли... и он международный игрок в квиддич...»
«Да, но кроме этого», — сказал Рон, выглядя раздраженным. «Я имею в виду, что он ворчливый мерзавец, не так ли?»
«Да, немного ворчливый», — сказал Гарри, чьи мысли все еще были заняты Чжоу.
Они сняли мантии и молча надели пижамы; Дин, Симус и Невилл уже спали. Гарри положил очки на тумбочку и лег в кровать, но не стал задергивать занавески на своей кровати с балдахином; вместо этого он уставился на кусочек звездного неба, видневшийся через окно рядом с кроватью Невилла. Если бы он знал, в это время прошлой ночью, что через двадцать четыре часа он поцелует Чжоу Чанг...
«Спокойной ночи», — проворчал Рон откуда-то справа.
«Спокойной ночи», — сказал Гарри.
Может быть, в следующий раз... если бы был следующий раз... она была бы немного счастливее. Ему следовало пригласить ее на свидание; она, вероятно, ждала этого и теперь действительно злилась на него... или она лежала в постели, все еще плача из-за Седрика? Он не знал, что и думать. Объяснения Гермионы сделали все это более сложным, а не более понятным.
«Вот чему нас тут должны учить, — подумал он, переворачиваясь на бок, — как у девочек мозги работают... во всяком случае, это будет полезнее, чем Прорицание...»
Невилл засопел во сне. Где-то в ночи ухнула сова.
Гарри приснилось, что он снова в комнате окружного прокурора. Чжоу обвиняла его в том, что он заманил ее туда под ложным предлогом; она сказала, что он обещал ей сто пятьдесят карточек с шоколадными лягушками, если она появится. Гарри запротестовал... Чжоу закричала: «Седрик дал мне кучу карточек с шоколадными лягушками, смотри!» И она вытащила горсти карточек из-под своей мантии и подбросила их в воздух, а затем превратилась в Гермиону, которая сказала: «Знаешь, Гарри, ты же обещал ей... Я думаю, тебе лучше дать ей что-нибудь другое... Как насчет твоей Молнии?» А Гарри протестовал, что не может отдать Чжоу свою Молнию, потому что она у Амбридж, и в любом случае все это было нелепо, он пришел в комнату окружного прокурора только для того, чтобы повесить рождественские безделушки в форме головы Добби...
Сон изменился.
Его тело было гладким, сильным и гибким. Он скользил между блестящими металлическими прутьями, по темному, холодному камню... Он лежал на полу, скользя на животе... Было темно, но он мог видеть предметы вокруг себя, мерцающие странными, яркими цветами... Он поворачивал голову... На первый взгляд коридор был пуст... но нет... впереди на полу сидел человек, его подбородок был опущен на грудь, его очертания блестели в темноте...
Гарри хотелось укусить этого человека... но он должен был сдержать свой порыв... У него были дела поважнее...
Но человек шевелился... серебристый плащ упал с его ног, когда он вскочил на ноги; и Гарри увидел его яркий, размытый силуэт, возвышающийся над ним, увидел палочку, вытащенную из-за пояса... У него не было выбора... Он высоко поднялся с пола и ударил один, два, три раза, глубоко вонзив клыки в плоть человека, чувствуя, как его ребра ломаются под его челюстями, чувствуя теплый поток крови...
Мужчина кричал от боли... потом затих... Он откинулся назад к стене... Кровь брызнула на пол...
Ужасно болел лоб... Он был такой, что готов был лопнуть...
«Гарри! ГАРРИ!»
Он открыл глаза. Каждый дюйм его тела был покрыт ледяным потом; его одеяла были скручены вокруг него, как смирительная рубашка; он чувствовал себя так, словно к его лбу прикладывали раскаленную добела кочергу.
"Гарри!"
Рон стоял над ним, выглядя крайне напуганным. У подножия кровати Гарри было еще несколько фигур. Он схватился за голову руками; боль ослепляла его... Он перевернулся и выблевал через край матраса.
«Он действительно болен», — раздался испуганный голос. «Может, нам позвонить кому-нибудь?»
«Гарри! Гарри!»
Он должен был рассказать Рону, это было очень важно, чтобы он рассказал ему... Сделав большой глоток воздуха, Гарри приподнялся в постели, желая, чтобы его снова не стошнило, боль почти ослепила его.
«Твой отец», — пропыхтел он, его грудь тяжело вздымалась. «Твой отец... подвергся нападению...»
«Что?» — непонимающе спросил Рон.
«Твой отец! Его укусили, это серьезно, кровь была везде...»
«Я иду за помощью», — раздался тот же испуганный голос, и Гарри услышал шаги, выбегающие из общежития.
«Гарри, приятель», — неуверенно сказал Рон, «ты... ты просто мечтал...»
«Нет!» — яростно сказал Гарри; Рону было важно понять. «Это был не сон... не обычный сон... Я был там, я видел это... Я сделал это...»
Он слышал бормотание Симуса и Дина, но ему было все равно. Боль во лбу немного утихала, хотя он все еще потел и лихорадочно дрожал. Его снова вырвало, и Рон отпрыгнул назад с дороги.
«Гарри, тебе нехорошо», — дрожащим голосом сказал он. «Невилл пошел за помощью...»
«Я в порядке!» — Гарри задохнулся, вытирая рот пижамой и неудержимо трясясь. «Со мной все в порядке, это ты должен беспокоиться о своем отце — нам нужно выяснить, где он — он истекает кровью, как сумасшедший — я был — это была огромная змея...»
Он попытался встать с кровати, но Рон толкнул его обратно; Дин и Симус все еще шептались где-то поблизости. Прошла ли минута или десять, Гарри не знал; он просто сидел, дрожа, чувствуя, как боль очень медленно отступает от его шрама... Затем послышались торопливые шаги на лестнице, и он снова услышал голос Невилла.
«Сюда, профессор...»
Профессор МакГонагалл торопливо вошла в общежитие в клетчатом халате, ее очки криво сидели на переносице ее костлявого носа.
"Что такое, Поттер? Где болит?"
Он никогда не был так рад ее видеть; сейчас ему нужен был член Ордена Феникса, а не кто-то, суетящийся вокруг него и прописывающий бесполезные зелья.
«Это отец Рона», — сказал он, снова садясь. «На него напала змея, и это серьезно, я видел, как это произошло».
«Что вы имеете в виду, говоря, что видели, как это произошло?» — спросила профессор МакГонагалл, нахмурив темные брови.
«Я не знаю... Я спал, а потом оказался там...»
«Ты хочешь сказать, что тебе это приснилось?»
“Нет!” - сердито сказал Гарри. Неужели никто из них не поймет? “Сначала мне снился сон о чем-то совершенно другом, о чем-то глупом... А потом это прервало его. Это было на самом деле, я этого не выдумал, мистер Уизли спал на полу, и на него напала гигантская змея, было много крови, он потерял сознание, кто-то должен выяснить, где он...”
Профессор МакГонагалл смотрела на него сквозь свои перекошенные очки, словно ужаснувшись увиденному.
«Я не лгу и не злюсь!» — сказал ей Гарри, его голос перешел в крик. «Я говорю тебе, я видел, как это произошло!»
«Я верю тебе, Поттер», — резко сказала профессор МакГонагалл. «Надевай халат — мы идем к директору».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
БОЛЬНИЦА СВЯТОГО МУНГО ДЛЯ МАГИЧЕСКИХ БОЛЕЗНЕЙ И ТРАВМ
Гарри был так рад, что она восприняла его слова всерьёз, что не колебался, а сразу же вскочил с кровати, натянул халат и поправил очки на носу.
«Уизли, ты тоже должен пойти», — сказала профессор МакГонагалл.
Они последовали за профессором МакГонагалл мимо молчаливых фигур Невилла, Дина и Шеймуса, из общежития, вниз по винтовой лестнице в гостиную, через портретный проем и по лунному коридору Толстой Дамы. Гарри чувствовал, что паника внутри него может выплеснуться наружу в любой момент; он хотел бежать, кричать Дамблдору. Мистер Уизли истекал кровью, пока они шли так степенно, и что, если эти клыки (Гарри изо всех сил старался не думать «мои клыки») были ядовитыми? Они прошли мимо миссис Норрис, которая обратила на них свои похожие на лампы глаза и слабо зашипела, но профессор МакГонагалл сказала: «Кыш!» Миссис Норрис скользнула в тень, и через несколько минут они достигли каменной горгульи, охранявшей вход в кабинет Дамблдора.
«Шипучий Визби», — сказала профессор МакГонагалл.
Горгулья ожила и отскочила в сторону; стена позади нее раскололась надвое, открыв каменную лестницу, которая непрерывно двигалась вверх, как спиральный эскалатор. Все трое ступили на движущуюся лестницу; стена с грохотом закрылась за ними, и они двигались вверх по узким кругам, пока не достигли полированной дубовой двери с латунным молотком в форме грифона.
Хотя уже было далеко за полночь, из комнаты доносились голоса, позитивный лепет. Казалось, Дамблдор развлекал по меньшей мере дюжину людей.
Профессор МакГонагалл постучала три раза молотком в форме грифона, и голоса резко прекратились, как будто кто-то их всех выключил. Дверь открылась сама собой, и профессор МакГонагалл провела Гарри и Рона внутрь.
Комната была в полумраке; странные серебряные инструменты, стоящие на столах, были молчаливы и неподвижны, а не жужжали и не выпускали клубы дыма, как обычно. Портреты старых директоров и директрис, покрывавшие стены, все дремали в своих рамах. За дверью великолепная красно-золотая птица размером с лебедя дремала на своем насесте, положив голову под крыло.
«О, это вы, профессор МакГонагалл... и... ах».
Дамблдор сидел в кресле с высокой спинкой за своим столом; он наклонился вперед, и свет от свечей падал на разложенные перед ним бумаги. На нем был великолепно расшитый пурпурно-золотой халат поверх белоснежной ночной рубашки, но, казалось, он не спал, его проницательные светло-голубые глаза пристально смотрели на профессора Макгонагалл.
«Профессор Дамблдор, Поттеру приснился... ну, кошмар», — сказала профессор МакГонагалл. «Он говорит...»
«Это был не кошмар», — быстро сказал Гарри.
Профессор МакГонагалл оглянулась на Гарри, слегка нахмурившись.
«Хорошо, Поттер, тогда расскажи об этом директору».
«Я... ну, я спал...» — сказал Гарри, и даже в своем ужасе и отчаянии заставить Дамблдора понять, он почувствовал легкое раздражение от того, что директор не смотрел на него, а изучал свои собственные переплетенные пальцы. «Но это был не обычный сон... это было наяву... Я видел, как это произошло...» Он глубоко вздохнул. «Отец Рона — мистер Уизли — подвергся нападению гигантской змеи».
Слова, казалось, отдавались эхом в воздухе после того, как он их произнес, немного нелепые, даже комичные. Наступила пауза, во время которой Дамблдор откинулся назад и задумчиво уставился в потолок. Рон перевел взгляд с Гарри на Дамблдора, побледневший и потрясенный.
«Как ты это увидел?» — тихо спросил Дамблдор, по-прежнему не глядя на Гарри.
«Ну... я не знаю», — сказал Гарри довольно сердито — какое это имело значение? «В моей голове, я полагаю...»
«Вы меня не поняли», — сказал Дамблдор все тем же спокойным тоном. «Я имею в виду... можете ли вы вспомнить — э-э — где вы находились, наблюдая за этой атакой? Возможно, вы стояли рядом с жертвой или же смотрели на сцену сверху?»
Это был такой странный вопрос, что Гарри уставился на Дамблдора; казалось, он знал...
Некоторое время никто не говорил, а затем Дамблдор, теперь уже глядя на Рона, лицо которого все еще было бледным, спросил новым, более резким голосом: «Артур серьезно ранен?»
«Да», — решительно сказал Гарри, — почему они все так медленно соображают, неужели они не понимают, сколько крови истекает человек, когда его бок пронзают такие длинные клыки? И почему Дамблдор не мог оказать ему любезность, взглянув на него?
Но Дамблдор встал так быстро, что Гарри подпрыгнул, и обратился к одному из старых портретов, висевших под самым потолком.
«Эверард?» — резко сказал он. «И ты тоже, Дилис!»
Рядом с ним в кадре — волшебник с землистым лицом и короткой черной челкой, а также пожилая ведьма с длинными серебряными локонами. Оба они, казалось, находились в глубоком сне и тут же открыли глаза.
«Вы слушали?» — спросил Дамблдор.
Волшебник кивнул, ведьма сказала: «Естественно».
«У этого человека рыжие волосы и очки», — сказал Дамблдор. «Эверард, тебе нужно поднять тревогу, убедиться, что его найдут нужные люди...»
Оба кивнули и отошли в сторону от своих рамок, но вместо того, чтобы появиться на соседних снимках (как это обычно случалось в Хогвартсе), ни один из них не появился снова; в одном кадре теперь не было ничего, кроме фона из темной занавески, в другом — красивого кожаного кресла. Гарри заметил, что многие из других директоров и хозяек на стенах, хотя и храпели и весьма убедительно пускали слюни, продолжали украдкой поглядывать на него из-под век, и он внезапно понял, кто разговаривал, когда они стучали.
«Эверард и Дилис были двумя из самых знаменитых деканов Хогвартса», — сказал Дамблдор, теперь обводя Гарри, Рона и профессора Макгонагалл и приближаясь к великолепной спящей птице на своем насесте у двери. «Их известность такова, что портреты обоих висят в других важных магических учреждениях. Поскольку они могут свободно перемещаться между своими портретами, они могут рассказать нам, что может происходить в других местах...»
«Но мистер Уизли может быть где угодно!» — сказал Гарри.
«Пожалуйста, садитесь, все трое», — сказал Дамблдор, как будто Гарри ничего не говорил. «Эверард и Дилайс, возможно, вернутся через несколько минут... Профессор МакГонагалл, не могли бы вы придвинуть дополнительные стулья...»
Профессор МакГонагалл вытащила палочку из кармана халата и взмахнула ею; из воздуха появились три стула, с прямыми спинками и деревянные, совсем не похожие на удобные ситцевые кресла, которые Дамблдор наколдовал на слушании Гарри. Гарри сел, наблюдая за Дамблдором через плечо. Дамблдор теперь гладил пернатую золотую голову Фоукса одним пальцем. Феникс немедленно проснулся. Он высоко поднял свою прекрасную голову и наблюдал за Дамблдором яркими темными глазами.
«Нам понадобится», — очень тихо сказал Дамблдор птице, — «предупреждение».
Вспыхнул огонь, и феникс исчез.
Дамблдор тут же подошел к одному из хрупких серебряных инструментов, назначение которого Гарри никогда не знал, отнес его к своему столу, снова сел лицом к ним и легонько постучал по нему кончиком своей палочки.
Инструмент тут же ожил, издав ритмичные звенящие звуки. Из крошечной серебряной трубочки наверху вырвались крошечные струйки бледно-зеленого дыма. Дамблдор внимательно следил за дымом, нахмурившись, и через несколько секунд крошечные струйки превратились в устойчивый поток дыма, который сгущался и свивался в воздухе... Из его конца выросла голова змеи, широко раскрыв пасть. Гарри задавался вопросом, подтверждает ли инструмент его историю: он жадно посмотрел на Дамблдора, ожидая знака своей правоты, но Дамблдор не поднял глаз.
«Естественно, естественно», — пробормотал Дамблдор, видимо, сам себе, все еще наблюдая за струей дыма без малейшего признака удивления. «Но по сути разделен?»
Гарри не мог понять ни головы, ни хвоста этого вопроса. Однако дымовая змея мгновенно разделилась на двух змей, обе извиваясь и извиваясь в темном воздухе. С выражением мрачного удовлетворения Дамблдор еще раз нежно постучал по инструменту своей палочкой: звенящий звук замедлился и затих, а дымовые змеи стали слабыми, превратились в бесформенную дымку и исчезли.
Дамблдор вернул инструмент на его маленький тонкий столик; Гарри увидел, как многие из старых директоров на портретах провожали его взглядом, а затем, поняв, что Гарри наблюдает за ними, поспешно притворились спящими снова. Гарри хотел спросить, для чего этот странный серебряный инструмент, но прежде чем он успел это сделать, раздался крик с верхней части стены справа от них; волшебник по имени Эверард снова появился на своем портрете, слегка задыхаясь.
«Дамблдор!»
«Какие новости?» — тут же спросил Дамблдор.
«Я кричал, пока кто-то не прибежал», — сказал волшебник, который вытирал лоб занавеской за собой, «и сказал, что я слышал, как что-то двигалось внизу — они не были уверены, верить ли мне, но спустились проверить — вы знаете, там нет никаких портретов, с которых можно было бы смотреть. В любом случае, они вынесли его наверх через несколько минут. Он выглядит неважно, он весь в крови, я побежал к портрету Элфриды Крэгг, чтобы получше рассмотреть, когда они уйдут —»
«Хорошо», — сказал Дамблдор, когда Рон сделал судорожное движение. «Я полагаю, Дилайс видела, как он прибыл, тогда...»
А через несколько мгновений ведьма с серебряными локонами снова появилась на ее фотографии; она опустилась, кашляя, в кресло и сказала: «Да, они отвезли его в больницу Святого Мунго, Дамблдор... Они пронесли его под моим портретом... Он выглядит плохо...»
«Спасибо», — сказал Дамблдор. Он оглянулся на профессора МакГонагалл.
«Минерва, мне нужно, чтобы ты пошла и разбудила остальных детей Уизли».
"Конечно . . ."
Профессор МакГонагалл встала и быстро двинулась к двери; Гарри бросил взгляд на Рона, который теперь выглядел испуганным.
«А Дамблдор — что насчет Молли?» — спросила профессор МакГонагалл, остановившись в дверях.
«Это будет работа для Фоукса, когда он закончит следить за приближающимися людьми», — сказал Дамблдор. «Но она, возможно, уже знает... эти ее превосходные часы...»
Гарри знал, что Дамблдор имел в виду часы, которые показывали не время, а местонахождение и состояние различных членов семьи Уизли, и с болью подумал, что рука мистера Уизли, должно быть, даже сейчас указывает на «смертельную опасность». Но было уже очень поздно... Миссис Уизли, вероятно, спала, не глядя на часы... И ему стало холодно, когда он вспомнил, как боггарт миссис Уизли превратился в безжизненное тело мистера Уизли, его очки перекосились, кровь текла по лицу... Но мистер Уизли не собирался умирать... Он не мог...
Дамблдор теперь рылся в шкафу позади Гарри и Рона. Он появился оттуда, неся почерневший старый чайник, который осторожно поставил на стол. Он поднял палочку и пробормотал «Портус»; на мгновение чайник задрожал, светясь странным голубым светом, затем он задрожал и замер, такой же прочно черный, как и всегда.
Дамблдор подошел к другому портрету, на этот раз изображавшему умного волшебника с острой бородкой, нарисованного в слизеринских цветах — зеленом и серебряном. Он, по-видимому, спал так крепко, что не слышал голоса Дамблдора, когда тот попытался его разбудить.
«Финеас. Финес».
И теперь персонажи портретов, выстроившихся вдоль комнаты, уже не притворялись спящими; они ерзали в своих рамах, чтобы лучше видеть происходящее. Когда умный на вид волшебник продолжал притворяться спящим, некоторые из них тоже выкрикивали его имя.
«Финеас! Финес! ФИНЕАС!»
Он не мог больше притворяться; он театрально вздрогнул и широко раскрыл глаза.
«Кто-то звал?»
«Мне нужно, чтобы ты снова посетил свой другой портрет, Финеас», — сказал Дамблдор. «У меня есть еще одно сообщение».
«Посетить мой другой портрет?» — пронзительно сказал Финес, долго и фальшиво зевнув (его взгляд блуждал по комнате и остановился на Гарри). «О нет, Дамблдор, я слишком устал сегодня вечером...»
Что-то в голосе Финеаса показалось Гарри знакомым. Где он его раньше слышал? Но прежде чем он успел подумать, портреты на окружающих стенах разразились бурей протеста.
«Неподчинение, сэр!» — взревел тучный красноносый волшебник, потрясая кулаками. «Неисполнение долга!»
«Мы обязаны служить нынешнему директору Хогвартса!» — воскликнул тщедушный старый волшебник, в котором Гарри узнал предшественника Дамблдора, Армандо Диппета. «Как тебе не стыдно, Финес!»
«Мне убедить его, Дамблдор?» — крикнула ведьма с пронзительным взглядом, поднимая необычайно толстую палочку, похожую на березовый прут.
«О, очень хорошо», — сказал волшебник по имени Финеас, с легкой опаской поглядывая на эту палочку, — «хотя он, возможно, уже уничтожил мою картину, он сделал большую часть семьи...»
«Сириус знает, что нельзя уничтожать твой портрет», — сказал Дамблдор, и Гарри тут же понял, где он уже слышал голос Финеаса: из явно пустой рамы в его спальне на площади Гриммо. «Ты должен передать ему, что Артур Уизли тяжело ранен и что его жена, дети и Гарри Поттер вскоре прибудут к нему домой. Ты понял?»
«Артур Уизли, раненый, жена и дети, а также Гарри Поттер приедут погостить», — скучающим голосом продекламировал Финеас. «Да, да... очень хорошо...»
Он скользнул в рамку портрета и исчез из виду в тот самый момент, когда дверь кабинета снова открылась. Фреда, Джорджа и Джинни провела внутрь профессор МакГонагалл, все трое выглядели растрепанными и потрясенными, все еще в своих ночных рубашках.
«Гарри — что происходит?» — спросила Джинни, которая выглядела испуганной. «Профессор МакГонагалл говорит, что ты видел, как папу ранили…»
«Твой отец был ранен во время своей работы в Ордене Феникса», — сказал Дамблдор, прежде чем Гарри успел что-либо сказать. «Его доставили в больницу Святого Мунго для лечения магических болезней и травм. Я отправляю тебя обратно в дом Сириуса, который гораздо удобнее для больницы, чем Нора. Там ты встретишься со своей матерью».
«Как мы едем?» - спросил Фред, выглядя потрясенным. «Летучий порошок?»
«Нет», — сказал Дамблдор, «летучий порох сейчас небезопасен, за Сетью следят. Вы воспользуетесь Порталом». Он указал на старый чайник, невинно лежащий на его столе. «Мы просто ждем, когда Финеас Найджелус доложит... Я хочу убедиться, что путь свободен, прежде чем отправлять вас...»
В самом центре офиса вспыхнула вспышка пламени, оставив после себя единственное золотое перо, которое плавно опустилось на пол.
«Это предупреждение Фоукса», — сказал Дамблдор, ловя падающее перо. «Она должна знать, что вы не в своих постелях... Минерва, иди и отвлеки ее — расскажи ей любую историю...»
Профессор МакГонагалл исчезла в шуршании тартана.
«Он говорит, что будет рад», — раздался скучающий голос за спиной Дамблдора; волшебник по имени Финеас снова появился перед своим знаменем Слизерина. «У моего праправнука всегда был странный вкус на гостей...»
«Идите сюда, — сказал Дамблдор Гарри и Уизли. — И быстро, пока к нам еще кто-нибудь не присоединился...»
Гарри и остальные собрались вокруг стола Дамблдора.
«Вы все уже пользовались Порталом?» — спросил Дамблдор, и они кивнули, каждый из них протянул руку, чтобы коснуться какой-то части почерневшего чайника. «Хорошо. На счет три тогда... один... два...»
Это произошло за долю секунды: в бесконечно короткую паузу перед тем, как Дамблдор сказал «три», Гарри посмотрел на него — они были очень близко друг к другу — и ясный голубой взгляд Дамблдора переместился с портключа на лицо Гарри.
В тот же миг шрам Гарри вспыхнул, словно старая рана снова раскрылась, и непрошеная, нежеланная, но ужасающе сильная ненависть поднялась в нем на мгновение, и он почувствовал такую ;;сильную ненависть, что ему ничего не хотелось бы сильнее, чем ударить — укусить — вонзить клыки в человека перед собой.
". . . три."
Он почувствовал мощный рывок в области пупка, земля ушла у него из-под ног, рука прилипла к чайнику; он врезался в остальных, и все устремились вперед в водовороте красок и порыве ветра, чайник тянул их вперед, а затем —
Его ноги ударились о землю с такой силой, что колени подогнулись, чайник со стуком упал на землю, и где-то совсем рядом раздался голос: «Вернулись, предатели крови, правда ли, что их отец умирает...?»
«НАРУЖУ!» — проревел второй голос.
Гарри вскочил на ноги и огляделся; они прибыли в мрачную подвальную кухню дома номер двенадцать по площади Гриммо. Единственными источниками света были огонь и одна оплывшая свеча, освещавшая остатки одинокого ужина. Кричер исчезал через дверь в холл, злобно оглядываясь на них, пока он поправлял набедренную повязку; Сириус торопился к ним всем, выглядя встревоженным. Он был небрит и все еще в своей повседневной одежде; от него также исходил легкий запах перегара, похожий на запах Наземникуса.
«Что происходит?» — спросил он, протягивая руку, чтобы помочь Джинни подняться. «Финеас Найджелус сказал, что Артур был тяжело ранен…»
«Спроси Гарри», — сказал Фред.
«Да, я хочу услышать это сам», — сказал Джордж.
Близнецы и Джинни уставились на него. Шаги Кричера остановились на лестнице снаружи.
«Это было…» — начал Гарри; это было даже хуже, чем рассказать МакГонагалл и Дамблдору. «У меня было… своего рода… видение…»
И он рассказал им все, что видел, хотя и изменил историю так, что она звучала так, будто он наблюдал со стороны, как змея нападает, а не из-за ее собственных глаз... Рон, который все еще был очень бледным, бросил на него мимолетный взгляд, но ничего не сказал. Когда Гарри закончил, Фред, Джордж и Джинни продолжали смотреть на него еще мгновение. Гарри не знал, вообразил он это или нет, но ему показалось, что в их взглядах было что-то обвиняющее. Ну, если они собирались обвинить его в том, что он просто видел нападение, он был рад, что не сказал им, что был внутри змеи в то время...
«Мама здесь?» — спросил Фред, поворачиваясь к Сириусу.
«Она, вероятно, даже не знает, что произошло», — сказал Сириус. «Главное было увезти тебя, прежде чем Амбридж успела вмешаться. Думаю, Дамблдор сейчас даст знать Молли».
«Нам нужно ехать в больницу Святого Мунго», — торопливо сказала Джинни. Она оглянулась на братьев; они, конечно, все еще были в пижамах. «Сириус, можешь одолжить нам плащи или что-нибудь еще — ?»
«Погоди, ты не можешь рвануть в больницу Святого Мунго!» — сказал Сириус.
«Конечно, мы можем пойти в больницу Святого Мунго, если захотим», — сказал Фред с упрямым выражением лица. «Он наш отец!»
«И как вы собираетесь объяснить, как вы узнали, что на Артура напали, еще до того, как больница сообщила об этом его жене?»
«Какое это имеет значение?» — горячо спросил Джордж.
«Это важно, потому что мы не хотим привлекать внимание к тому факту, что у Гарри видения о том, что происходит в сотнях миль отсюда!» — сердито сказал Сириус. «Ты хоть представляешь, что Министерство сделает из этой информации?»
Фред и Джордж выглядели так, будто им было все равно, что Министерство думает о чем-либо. Рон все еще был бледен и молчал. Джинни сказала: «Кто-то другой мог нам сказать... Мы могли услышать это где-то еще, а не от Гарри...»
«Как кто?» — нетерпеливо спросил Сириус. «Слушай, твой отец пострадал, исполняя обязанности в Ордене, и обстоятельства достаточно подозрительны, чтобы его дети узнали об этом через несколько секунд после того, как это произошло, ты можешь серьезно навредить Ордену...»
«Нам плевать на этот тупой Орден!» — крикнул Фред.
«Мы говорим о смерти нашего отца!» — закричал Джордж.
«Твой отец знал, на что шел, и он не поблагодарит тебя за то, что ты испортил все ради Ордена!» — сердито сказал Сириус в свою очередь. «Вот как это — вот почему ты не в Ордене — ты не понимаешь — есть вещи, за которые стоит умереть!»
«Легко тебе говорить, застрял здесь!» — заорал Фред. «Не вижу, чтобы ты рисковал своей шеей!»
Оставшаяся краска на лице Сириуса сошла с него. На мгновение он выглядел так, будто ему бы хотелось ударить Фреда, но когда он заговорил, голос его был полон решительного спокойствия. «Я знаю, это тяжело, но мы все должны вести себя так, будто мы пока ничего не знаем. Мы должны оставаться на месте, по крайней мере, пока не получим известия от твоей матери, хорошо?»
Фред и Джордж все еще выглядели мятежными. Джинни, однако, сделала несколько шагов к ближайшему стулу и опустилась в него. Гарри посмотрел на Рона, который сделал забавное движение где-то между кивком и пожатием плеч, и они тоже сели. Близнецы еще минуту смотрели на Сириуса, затем сели по обе стороны от Джинни.
«Вот именно», — подбадривающе сказал Сириус, «давайте, давайте все... давайте все выпьем, пока мы ждем. Акцио сливочное пиво!»
Он поднял палочку, говоря это, и полдюжины бутылок вылетели к ним из кладовки, проскользнули по столу, разбрасывая остатки еды Сириуса, и аккуратно остановились перед ними шестью. Они все выпили, и некоторое время единственными звуками были потрескивание кухонного огня и тихий стук бутылок по столу.
Гарри пил только для того, чтобы занять руки. Его желудок был полон ужасного горячего, клокочущего чувства вины. Их бы здесь не было, если бы не он; они бы все еще спали в своих постелях. И бесполезно было убеждать себя, что, подняв тревогу, он гарантировал, что мистер Уизли будет найден, потому что было еще неизбежным делом, что именно он напал на мистера Уизли в первую очередь...
«Не будь глупым, у тебя нет клыков, — сказал он себе, пытаясь сохранять спокойствие, хотя рука на бутылке сливочного пива дрожала. — Ты лежал в постели, ты ни на кого не нападал...»
Но тогда, что только что произошло в кабинете Дамблдора? — спросил он себя. Я чувствовал, что мне тоже хотелось напасть на Дамблдора...
Он поставил бутылку на стол немного сильнее, чем собирался, так что она выплеснулась на стол. Никто не обратил на это никакого внимания. Затем вспышка огня в воздухе осветила грязные тарелки перед ними, и когда они вскрикнули от шока, свиток пергамента с грохотом упал на стол, сопровождаемый единственным золотым пером из хвоста феникса.
«Фоукс!» — тут же сказал Сириус, схватив пергамент. «Это не почерк Дамблдора — это, должно быть, послание от твоей матери — вот...»
Он сунул письмо в руку Джорджу, который разорвал его и прочитал вслух: «Папа все еще жив. Я отправляюсь в больницу Святого Мунго. Оставайтесь там, где вы есть. Я пришлю новости, как только смогу. Мама».
Джордж оглядел сидящих за столом.
«Все еще жив...» — медленно сказал он. «Но это звучит...»
Ему не нужно было заканчивать предложение. Гарри тоже показалось, что мистер Уизли завис где-то между жизнью и смертью. Все еще исключительно бледный, Рон уставился на оборот письма матери, как будто оно могло сказать ему слова утешения. Фред вытащил пергамент из рук Джорджа и прочитал его сам, затем поднял глаза на Гарри, который снова почувствовал, как его рука трясется на бутылке сливочного пива, и сжал ее крепче, чтобы остановить дрожь.
Если Гарри когда-либо и просидел ночь длиннее этой, он ее не помнил. Сириус как-то предложил всем пойти спать, но без особой убежденности, и взгляды отвращения Уизли были достаточным ответом. Они в основном сидели молча за столом, наблюдая, как фитиль свечи все ниже и ниже погружается в жидкий воск, время от времени поднося бутылки к губам, говоря только для того, чтобы проверить время, поинтересоваться вслух, что происходит, и заверить друг друга, что если будут плохие новости, они сразу же об этом узнают, потому что миссис Уизли, должно быть, давно уже прибыла в больницу Святого Мунго.
Фред задремал, его голова свесилась набок на плечо. Джинни свернулась, как кошка, на своем стуле, но ее глаза были открыты; Гарри мог видеть, как в них отражался свет костра. Рон сидел, обхватив голову руками, невозможно было сказать, бодрствует он или спит. И они с Сириусом время от времени переглядывались, вторгаясь в семейное горе, ожидая... ожидая...
И вот, в десять минут шестого утра по часам Рона, дверь распахнулась, и на кухню вошла миссис Уизли. Она была чрезвычайно бледна, но когда все повернулись, чтобы посмотреть на нее, Фред, Рон и Гарри привстали со стульев, она слабо улыбнулась.
«С ним все будет в порядке», — сказала она слабым от усталости голосом. «Он спит. Мы все можем пойти и навестить его позже. Билл сейчас сидит с ним, он собирается взять выходной на утро».
Фред упал обратно в кресло, закрыв лицо руками. Джордж и Джинни встали, быстро подошли к матери и обняли ее. Рон издал очень дрожащий смешок и залпом допил остатки сливочного пива.
«Завтрак!» — громко и радостно сказал Сириус, вскакивая на ноги. «Где этот проклятый домовой эльф? Кикимер! Кикимер!»
Но Кричер не ответил на вызов.
«О, забудь об этом, — пробормотал Сириус, пересчитывая людей перед собой. — Значит, завтрак на — дай-ка подумать — семерых... Яичница с беконом, я думаю, и немного чая, и тосты...»
Гарри поспешил к плите, чтобы помочь. Он не хотел нарушать счастье Уизли, и он боялся момента, когда миссис Уизли попросит его рассказать о своем видении. Однако, едва он достал тарелки из комода, как миссис Уизли выхватила их у него из рук и заключила в объятия.
«Я не знаю, что бы случилось, если бы не ты, Гарри», — сказала она приглушенным голосом. «Они могли не найти Артура в течение нескольких часов, и тогда было бы слишком поздно, но благодаря тебе он жив, и Дамблдор смог придумать хорошую историю прикрытия для Артура, оказавшегося там, где он был, ты не представляешь, в каких бы неприятностях он оказался в противном случае, посмотри на бедного Стерджиса...»
Гарри едва мог выдержать ее благодарность, но к счастью, она вскоре отпустила его, чтобы повернуться к Сириусу и поблагодарить его за то, что он присматривал за ее детьми всю ночь. Сириус сказал, что он очень рад, что смог помочь, и надеется, что они все останутся с ним, пока мистер Уизли будет в больнице.
«О, Сириус, я так благодарна... Они думают, что он пробудет там некоторое время, и было бы замечательно оказаться поближе... Конечно, это может означать, что мы здесь на Рождество...»
«Чем больше, тем веселее!» — сказал Сириус с такой очевидной искренностью, что миссис Уизли просияла, накинула фартук и принялась помогать готовить завтрак.
«Сириус», — пробормотал Гарри, не в силах больше терпеть. «Могу ли я сказать тебе пару слов? Э-э — сейчас?»
Он вошел в темную кладовую, и Сириус последовал за ним. Без предисловий Гарри рассказал крестному все подробности видения, которое у него было, включая тот факт, что он сам был той змеей, которая напала на мистера Уизли.
Когда он остановился, чтобы перевести дух, Сириус спросил: «Ты рассказал об этом Дамблдору?»
«Да», — нетерпеливо сказал Гарри, — «но он не сказал мне, что это значит. Ну, он больше ничего мне не говорит...»
«Я уверен, он бы тебе сказал, если бы было о чем беспокоиться», — уверенно сказал Сириус.
«Но это еще не все», — сказал Гарри голосом, чуть громче шепота. «Сириус, я... мне кажется, я схожу с ума... В кабинете Дамблдора, как раз перед тем, как мы взяли Портал... на пару секунд я подумал, что я змея, я чувствовал себя ею — мой шрам очень болел, когда я смотрел на Дамблдора... Сириус, мне хотелось напасть на него...»
Он мог видеть только часть лица Сириуса; остальное было во тьме.
«Это, должно быть, последствия видения, вот и все», — сказал Сириус. «Ты все еще думал о сне или о чем-то еще, и...»
«Это было не так», — сказал Гарри, качая головой. «Это было так, как будто что-то поднялось внутри меня, как будто во мне сидит змея...»
«Тебе нужно поспать», — твердо сказал Сириус. «Ты позавтракаешь, а потом поднимешься наверх и ляжешь спать, а после обеда сможешь пойти к Артуру вместе с остальными. Ты в шоке, Гарри; ты винишь себя за то, чему только был свидетелем, и тебе повезло, что ты был свидетелем, иначе Артур мог бы умереть. Просто перестань волноваться...»
Он хлопнул Гарри по плечу и вышел из кладовой, оставив Гарри стоять одного в темноте.
Все, кроме Гарри, провели остаток утра во сне. Он поднялся в спальню, которую делил с Роном летом, но пока Рон заполз в постель и заснул через несколько минут, Гарри сидел полностью одетый, сгорбившись у холодных металлических прутьев кровати, намеренно заставляя себя чувствовать себя неуютно, решив не впадать в дремоту, боясь, что он может снова стать змеей во сне и проснуться, обнаружив, что он напал на Рона или же проскользнул через дом вслед за кем-то из других...
Когда Рон проснулся, Гарри тоже притворился, что хорошо выспался. Их чемоданы прибыли из Хогвартса, пока они обедали, чтобы они могли одеться как магглы для поездки в больницу Св. Мунго. Все, кроме Гарри, были неистово счастливы и разговорчивы, когда они переоделись из мантий в джинсы и толстовки, и они приветствовали Тонкс и Грозного Глаза, которые появились, чтобы проводить их через Лондон, радостно смеясь над котелком, который Грозный Глаз носил набекрень, чтобы скрыть свой магический глаз, и заверяя его, честно говоря, что Тонкс, чьи волосы снова стали короткими и ярко-розовыми, будет привлекать гораздо меньше внимания в подполье.
Тонкс очень интересовало видение Гарри нападения на мистера Уизли, но его это нисколько не интересовало.
«В твоей семье нет крови Провидцев, не так ли?» — с любопытством спросила она, когда они сидели бок о бок в поезде, грохочущем к сердцу города.
«Нет», — сказал Гарри, вспомнив профессора Трелони и почувствовав себя оскорбленным.
«Нет», — задумчиво сказала Тонкс, «нет, я полагаю, это не совсем пророчество, не так ли? Я имею в виду, что вы не видите будущее, вы видите настоящее... Странно, не так ли? Хотя полезно...»
Гарри не ответил; к счастью, они вышли на следующей остановке, в самом сердце Лондона, и в суете выхода из поезда он смог позволить Фреду и Джорджу встать между ним и Тонкс, которая шла впереди. Все они последовали за ней по эскалатору, Грюм ковылял позади группы, его котелок был низко наклонен, а одна скрюченная рука застряла между пуговицами пальто, сжимая палочку. Гарри показалось, что он почувствовал, как скрытый глаз пристально смотрит на него; пытаясь уклониться от дальнейших вопросов о своем сне, он спросил Грозного Глаза, где спрятан Святой Мунго.
«Недалеко отсюда», — проворчал Грюм, когда они вышли на зимний воздух на широкую улицу, заполненную рождественскими покупателями. Он подтолкнул Гарри немного вперед и потопал следом; Гарри знал, что глаза вращаются во всех направлениях под надвинутой набок шляпой. «Было нелегко найти хорошее место для больницы. Нигде в Косом переулке не было достаточно больших мест, и мы не могли держать ее под землей, как Министерство — это нездорово. В конце концов им удалось заполучить здание здесь. Теория заключалась в том, что больные волшебники могли приходить и уходить и просто смешиваться с толпой...»
Он схватил Гарри за плечо, чтобы их не разлучила толпа покупателей, явно не желавших ничего другого, кроме как попасть в ближайший магазин, полный электроприборов.
«Вот и все», — сказал Муди мгновение спустя.
Они подошли к большому старомодному универмагу из красного кирпича под названием Purge and Dowse Ltd. У этого места был жалкий, жалкий вид; витрины состояли из нескольких облупленных манекенов с кривыми париками, стоящих в беспорядке и демонстрирующих моду, которая, по крайней мере, десять лет назад устарела. Большие таблички на всех пыльных дверях гласили: ЗАКРЫТО НА РЕМОНТ. Гарри отчетливо услышал, как крупная женщина, нагруженная пластиковыми пакетами для покупок, сказала своей подруге, когда они проходили мимо: «Оно никогда не открыто, это место...»
«Ладно», — сказала Тонкс, подзывая их к окну, где не было ничего, кроме особенно уродливого женского манекена с свисающими накладными ресницами, который демонстрировал зеленое нейлоновое платье-сарафан. «Все готовы?»
Они кивнули, сгрудившись вокруг нее; Грюм еще раз толкнул Гарри между лопаток, чтобы подтолкнуть его вперед, а Тонкс наклонилась к стеклу, глядя на уродливую куклу, и сказала, и от ее дыхания стекло запотело: «Вотчер... Мы здесь, чтобы увидеть Артура Уизли».
На долю секунды Гарри подумал, как абсурдно было со стороны Тонкс ожидать, что болванчик услышит ее тихий разговор через стекло, когда позади нее грохотали автобусы и шумела улица, полная покупателей. Затем он напомнил себе, что болванчики все равно не могут слышать. В следующую секунду его рот открылся от шока, когда болванчик слегка кивнул, поманил своим сочлененным пальцем, и Тонкс схватила Джинни и миссис Уизли за локти, шагнула прямо сквозь стекло и исчезла.
Фред, Джордж и Рон последовали за ними; Гарри оглядел толкающуюся толпу; никто из них, казалось, не удосужился обратить внимание на такие уродливые витрины, как Purge and Dowse Ltd., и никто из них, похоже, не заметил, что шесть человек просто растворились в воздухе прямо перед ними.
«Давай», — прорычал Грюм, еще раз толкнув Гарри в спину, и вместе они шагнули вперед, сквозь то, что ощущалось как слой прохладной воды, и вышли с другой стороны совсем теплыми и сухими.
Не было никаких признаков уродливого манекена или места, где она стояла. Они прибыли в то, что казалось переполненным приемным отделением, где рядами сидели ведьмы и волшебники на шатких деревянных стульях, некоторые выглядели совершенно нормально и просматривали устаревшие выпуски «Ведьминого еженедельника», другие щеголяли ужасными уродствами, такими как слоновьи хоботы или дополнительные руки, торчащие из груди. В комнате было едва ли менее тихо, чем на улице снаружи, потому что многие пациенты издавали очень странные звуки. Ведьма с потным лицом в центре первого ряда, которая энергично обмахивалась экземпляром «Ежедневного пророка», продолжала издавать пронзительный свист, когда пар вырывался из ее рта, а грязный колдун в углу звенел, как колокол, каждый раз, когда он двигался, и с каждым звоном его голова ужасно вибрировала, так что ему приходилось хвататься за уши и держать их неподвижно.
Ведьмы и волшебники в лаймово-зеленых мантиях ходили взад и вперед по рядам, задавая вопросы и делая пометки в планшетах, как у Амбридж. Гарри заметил эмблему, вышитую на их груди: палочка и кость, скрещенные.
«Они врачи?» — тихо спросил он Рона.
«Доктора?» — спросил Рон, выглядя пораженным. «Эти маггловские психи, которые режут людей? Нет, они целители».
«Сюда!» — крикнула миссис Уизли сквозь возобновившийся лязг колдуна в углу, и они последовали за ней в очередь перед пухлой светловолосой ведьмой, сидевшей за столом с надписью «ЗАПРОСЫ». Стена позади нее была покрыта объявлениями и плакатами, гласившими что-то вроде ЧИСТЫЙ КОТЕЛ ПРЕДОТВРАЩАЕТ ПРЕВРАЩЕНИЕ ЗЕЛЬЯ В ЯДЫ и ПРОТИВОЯДИЯ ЯВЛЯЮТСЯ АНТИ-НЕ-ПРИМЕНИМЫМИ, ЕСЛИ ИХ НЕ ОДОБРИЛ КВАЛИФИЦИРОВАННЫЙ ЦЕЛИТЕЛЬ.
Там также был большой портрет ведьмы с длинными серебряными локонами, на котором было написано:
ДИЛИС ДЕРВЕНТ
ЦЕЛИТЕЛЬ СВЯТОГО МУНГО 1722–1741
ДИРЕКТОРША ШКОЛЫ КОЛДОВСТВА И ВОЛШЕБСТВА ХОГВАРТС, 1741–1768
Дилис разглядывала семью Уизли, словно пересчитывая их; когда Гарри поймал ее взгляд, она слегка подмигнула, боком вышла из портрета и исчезла.
Тем временем в начале очереди молодой волшебник исполнял странную джигу на месте и пытался, между воплями боли, объяснить ведьме за стойкой свое затруднительное положение.
«Это — ой — туфли, которые мне подарил брат — ой — они жрут мои — ОЙ — ноги — посмотрите на них, должно быть, на них какое-то — АА ...
Он прыгал с одной ноги на другую, словно танцевал на горячих углях.
«Туфли ведь не мешают читать, правда?» — раздраженно сказала светловолосая ведьма, указывая на большой знак слева от своего стола. «Тебе нужен Spell Damage, четвертый этаж. Как и написано в руководстве по этажам. Следующий!»
Волшебник прихрамывал и отпрыгивал в сторону, отряд Уизли сделал несколько шагов вперед, и Гарри прочитал путеводитель:
АРТЕФАКТЫ НЕСЧАСТНЫЕ СЛУЧАИ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Первый этаж
(Взрыв котла, обратный выстрел волшебной палочки, падение метлы и т. д.)
ТРАВМЫ, НАНЕСЕННЫЕ СУЩЕСТВАМИ . . . . . . . . . . . . . . Первый этаж
(Укусы, ужаления, ожоги, вонзившиеся шипы и т. д.)
ВОЛШЕБНЫЕ ЖУКИ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Второй этаж
(Заразные болезни, например, драконья оспа, исчезающая болезнь, золотушный лишай
ОТРАВЛЕНИЕ ЗЕЛЬЯМИ И РАСТЕНИЯМИ . . . . . . . . . . . . Третий этаж
(Сыпь, срыгивание, неконтролируемый смех и т. д.)
УРОН ОТ ЗАКЛИНАНИЯ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Четвертый этаж
(Неснимаемые проклятия, порчи, неправильно наложенные чары и т. д.)
ЧАЙНАЯ ДЛЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ И МАГАЗИН ПРИ БОЛЬНИЦЕ . . . Пятый этаж
Если вы не знаете, куда идти, не можете нормально говорить или не можете вспомнить, зачем вы здесь, наша гостеприимная ведьма с радостью вам поможет.
Очень старый, сгорбленный волшебник со слуховой трубой теперь прошаркал в начало очереди.
«Я здесь, чтобы увидеть Бродерика Боде!» — прохрипел он.
«Палата сорок девять, но, боюсь, вы зря тратите время», — пренебрежительно сказала ведьма. «Он совсем свихнулся, знаете ли, все еще думает, что он чайник... Следующий!»
Встревоженный волшебник крепко держал свою маленькую дочь за лодыжку, пока она кружила у него над головой, используя огромные перистые крылья, выросшие прямо из ее комбинезона.
«Четвертый этаж», — скучающим голосом сказала ведьма, не спрашивая, и мужчина исчез через двойные двери возле стола, держа свою дочь, как странной формы воздушный шар. «Следующий!»
Миссис Уизли подошла к столу.
«Здравствуйте», — сказала она. «Моего мужа, Артура Уизли, сегодня утром должны были перевести в другую палату, не могли бы вы нам сказать... ?»
«Артур Уизли?» — сказала ведьма, проводя пальцем по длинному списку перед собой. «Да, первый этаж, вторая дверь справа, отделение Дай Ллевеллин».
- Спасибо, - поблагодарила миссис Уизли. - Давайте, ребята.
Они прошли через двойные двери и по узкому коридору за ними, который был украшен еще большим количеством портретов известных целителей и освещен хрустальными пузырями, полными свечей, которые парили на потолке, выглядя как гигантские мыльные пузыри. Еще больше ведьм и волшебников в лаймово-зеленых мантиях входили и выходили из дверей, мимо которых они проходили; дурно пахнущий желтый газ витал в коридоре, когда они проходили мимо одной двери, и время от времени они слышали далекие вопли. Они поднялись на один пролет лестницы и вошли в коридор «Травмы, вызванные существами», где на второй двери справа были слова «ОПАСНО» ОТДЕЛЕНИЕ ДЭЙ ЛЛЕВЕЛЛИН: СЕРЬЕЗНЫЕ УКУСЫ. Под этим была карточка в латунном держателе, на которой было написано от руки: Главный целитель: Гиппократ Сметвик, Целитель-стажер: Августус Пай.
«Мы подождем снаружи, Молли», — сказала Тонкс. «Артур не захочет, чтобы сразу было слишком много посетителей... Сначала пусть будет только семья».
Грозный Глаз одобрительно зарычал и прислонился спиной к стене коридора, вращая своим магическим глазом во всех направлениях. Гарри тоже отстранился, но миссис Уизли протянула руку и вытолкнула его за дверь, сказав: «Не будь глупым, Гарри, Артур хочет поблагодарить тебя...»
Палата была маленькой и довольно темной, так как единственное узкое окно было расположено высоко в стене напротив двери. Большая часть света исходила от множества сияющих хрустальных пузырьков, расположенных в центре потолка. Стены были обшиты дубовыми панелями, а на стене висел портрет довольно злобного на вид волшебника с подписью "УРКВАРТ РЭКХАРРОУ, 1612-1697, ИЗОБРЕТАТЕЛЬ ПРОКЛЯТИЯ, ИЗГОНЯЮЩЕГО ВНУТРЕННОСТИ".
Пациентов было всего трое. Мистер Уизли занимал кровать в дальнем конце палаты у крошечного окна. Гарри был рад и облегчен, увидев, что он опирается на несколько подушек и читает «Ежедневный пророк» в единственном луче солнца, падающем на его кровать. Он оглянулся, когда они шли к нему, и, увидев, кто это был, просиял.
«Привет!» — крикнул он, отшвыривая Пророка в сторону. «Билл только что ушел, Молли, ему нужно было вернуться к работе, но он сказал, что зайдет к тебе позже...»
«Как дела, Артур?» — спросила миссис Уизли, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку и с тревогой глядя ему в лицо. «Ты все еще выглядишь немного изможденным...»
«Я чувствую себя абсолютно прекрасно», — радостно сказал мистер Уизли, протягивая здоровую руку, чтобы обнять Джинни. «Если бы только они могли снять повязки, я был бы в состоянии отправиться домой».
«Почему они не могут их снять, папа?» — спросил Фред.
«Ну, я начинаю истекать кровью как сумасшедший каждый раз, когда они пытаются», — весело сказал мистер Уизли, потянувшись за своей палочкой, которая лежала на тумбочке у кровати, и взмахнув ею так, что у его кровати появилось шесть дополнительных стульев, чтобы усадить их всех. «Кажется, в клыках этой змеи был какой-то довольно необычный яд, который держит раны открытыми... Они уверены, что найдут противоядие, хотя они говорят, что у них были случаи и похуже моего, а пока мне просто нужно продолжать принимать Крововосстанавливающее зелье каждый час. Но вон того парня, — сказал он, понизив голос и кивнув в сторону кровати напротив, на которой лежал мужчина, выглядевший зеленым и болезненным и уставившийся в потолок. «Укусил оборотень, бедняга. Никакого лечения».
«Оборотень?» — прошептала миссис Уизли, выглядя встревоженной. «Он в безопасности в общественной палате? Разве он не должен быть в отдельной комнате?»
«До полнолуния осталось две недели», — тихо напомнил ей мистер Уизли. «Они говорили с ним сегодня утром, целители, вы знаете, пытались убедить его, что он сможет вести почти нормальную жизнь. Я сказал ему — не называя имен, конечно, — но сказал, что лично знаю оборотня, очень приятного человека, который считает, что это состояние довольно легко поддается контролю...»
«Что он сказал?» — спросил Джордж.
«Сказал, что укусит меня еще раз, если я не заткнусь», — грустно сказал мистер Уизли. «А та женщина там», — он указал на единственную занятую кровать, которая была прямо у двери, — «не хочет рассказывать целителям, что ее укусило, что заставляет нас всех думать, что она, должно быть, держала что-то незаконное. Что бы это ни было, оно оторвало ей большой кусок ноги, очень отвратительный запах, когда они снимают повязки».
«Ну что, папа, ты нам расскажешь, что случилось?» — спросил Фред, придвигая стул поближе к кровати.
“Ну, ты ведь уже знаешь, не так ли?” - сказал мистер Уизли, многозначительно улыбаясь Гарри. “Все очень просто — у меня был очень тяжелый день, я задремал, кто-то подкрался и укусил”.
«Это в Пророке на тебя напали?» — спросил Фред, указывая на газету, которую мистер Уизли отбросил в сторону.
«Нет, конечно, нет», — сказал мистер Уизли с горькой улыбкой, — «Министерство не хотело бы, чтобы все знали, что грязная большая змея получила...»
«Артур!» — предостерегающе сказала миссис Уизли.
«… получил… э-э… меня», — поспешно сказал мистер Уизли, хотя Гарри был совершенно уверен, что это не то, что он хотел сказать.
«Так где же ты был, когда это случилось, папа?» — спросил Джордж.
«Это мое дело», — сказал мистер Уизли, хотя и с легкой улыбкой. Он схватил «Ежедневный пророк», снова встряхнул его и сказал: «Я как раз читал об аресте Вилли Уиддершинса, когда вы приехали. Вы знаете, что Вилли оказался за этими изрыгающими туалетами прошлым летом? Одно из его проклятий дало обратный эффект, туалет взорвался, и его нашли лежащим без сознания в обломках, с головы до ног покрытым…»
«Когда вы сказали, что были «на дежурстве», — тихо перебил его Фред, — «что вы делали?»
«Ты слышал своего отца», — прошептала миссис Уизли, «мы не будем это здесь обсуждать! Продолжай о Вилли Уиддершинсе, Артур...»
“Что ж, не спрашивайте меня как, но он действительно отделался штрафом за посещение туалета”, - мрачно сказал мистер Уизли. “Я могу только предположить, что золото перешло из рук в руки—”
«Ты ведь охранял его, не так ли?» — тихо спросил Джордж. «Оружие? То, за чем охотится Сам-Знаешь-Кто?»
«Джордж, замолчи!» — рявкнула миссис Уизли.
«В любом случае», — сказал мистер Уизли повышенным голосом, — «на этот раз Вилли был пойман за продажей кусающихся дверных ручек магглам, и я не думаю, что он сможет выпутаться из этой ситуации, потому что, согласно этой статье, двое магглов лишились пальцев и сейчас находятся в больнице Святого Мунго для экстренного восстановления костей и модификации памяти. Подумать только, магглы в больнице Святого Мунго! Интересно, в каком они отделении?»
И он с нетерпением огляделся по сторонам, словно надеясь увидеть указатель.
«Разве ты не говорил, что у Сам-Знаешь-Кого есть змея, Гарри?» — спросил Фред, глядя на отца в ожидании реакции. «Огромная? Ты видел ее в ту ночь, когда он вернулся, не так ли?»
«Достаточно», — сердито сказала миссис Уизли. «Грозный Глаз и Тонкс снаружи, Артур, они хотят прийти и увидеть тебя. А вы все можете подождать снаружи», — добавила она своим детям и Гарри. «Вы можете прийти и попрощаться потом. Идите...»
Они толпой вернулись в коридор. Грозный Глаз и Тонкс вошли и закрыли за собой дверь палаты. Фред поднял брови.
«Ладно», — холодно сказал он, роясь в карманах, — «будь таким. Ничего нам не говори».
«Ищешь это?» — спросил Джордж, протягивая что-то похожее на клубок веревки телесного цвета.
«Ты читаешь мои мысли», — сказал Фред, ухмыляясь. «Давайте посмотрим, навешивают ли в больнице Святого Мунго невозмутимые чары на двери своих отделений, ладно?»
Они с Джорджем распутали веревку и отделили друг от друга пять Удлиняющихся Ушей. Фред и Джордж раздали их друг другу. Гарри колебался, брать ли одно.
«Давай, Гарри, возьми! Ты спас папе жизнь, если кто и имеет право его подслушивать, так это ты...»
Невольно улыбнувшись, Гарри взял конец веревки и вставил его в ухо, как это сделали близнецы.
«Ладно, иди!» — прошептал Фред.
Струны телесного цвета извивались, как длинные тощие черви, затем змеились под дверью. Несколько секунд Гарри ничего не слышал, затем он услышал шепот Тонкс так ясно, как будто она стояла прямо рядом с ним.
«... они обыскали всю местность, но нигде не смогли найти змею, она просто исчезла после того, как напала на тебя, Артур... Но Ты-Знаешь-Кто не мог ожидать, что змея проберется сюда, не так ли?»
«Я полагаю, он послал его в качестве наблюдателя», — прорычал Грюм, — «потому что ему пока не везет, не так ли? Нет, я полагаю, он пытается получить более ясную картину того, с чем он сталкивается, и если бы Артура там не было, у зверя было бы гораздо больше времени осмотреться. Так Поттер говорит, что видел, как все произошло?»
«Да», — сказала миссис Уизли. Она звучала довольно встревоженно. «Знаешь, Дамблдор, кажется, ждал, когда Гарри увидит что-то подобное...»
«Ну да, — сказал Грюм, — в этом ребенке Поттере есть что-то забавное, мы все это знаем».
«Дамблдор, казалось, беспокоился о Гарри, когда я говорила с ним сегодня утром», — прошептала миссис Уизли.
«Конечно, он волнуется», — прорычал Грюм. «Мальчик видит вещи изнутри змеи Сами-Знаете-Кого... Очевидно, Поттер не понимает, что это значит, но если Сами-Знаете-Кто овладел им...»
Гарри вытащил Удлиняющее Ухо из своего, его сердце колотилось очень быстро, а жар приливал к лицу. Он оглянулся на остальных. Они все уставились на него, струны все еще тянулись из их ушей, и они внезапно испугались.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
РОЖДЕСТВО В ЗАКРЫТОМ ОТДЕЛЕНИИ
Может быть, поэтому Дамблдор больше не встречался взглядом с Гарри? Ожидал ли он увидеть, как Волдеморт смотрит из них, боясь, возможно, что их яркий зеленый цвет внезапно станет алым, с кошачьими щелями вместо зрачков? Гарри вспомнил, как змееподобное лицо Волдеморта однажды вырвалось из затылка профессора Квиррелла, и провел рукой по своему затылку, гадая, каково это — вырваться из его черепа Волдемортом...
Он чувствовал себя грязным, зараженным, словно он переносил какой-то смертельный микроб, недостойным сидеть в подземном поезде по пути из больницы с невинными, чистыми людьми, чьи разум и тело были свободны от заразы Волан-де-Морта. . . . Он не просто видел змею, он был змеей, теперь он это знал. . . .
И тут ему в голову пришла поистине ужасная мысль, воспоминание всплыло на поверхность его сознания, заставившее его внутренности корчиться и извиваться, словно змеи...
«Чего он хочет, кроме последователей?»
«То, что он может получить только скрытно... типа оружия. Что-то, чего у него не было в прошлый раз».
Я — оружие, подумал Гарри, и это было так, как будто яд циркулировал по его венам, охлаждая его, заставляя его потеть, пока он покачивался вместе с поездом в темном туннеле. Я тот, кого Волан-де-Морт пытается использовать, вот почему они ставят охрану вокруг меня везде, куда бы я ни пошел, это не для моей защиты, это для защиты других людей, только это не работает, они не могут постоянно держать кого-то рядом со мной в Хогвартсе... Я действительно напал на мистера Уизли прошлой ночью, это был я, Волан-де-Морт заставил меня это сделать, и он мог быть внутри меня, подслушивая мои мысли прямо сейчас...
- Гарри, дорогой, с тобой все в порядке? - прошептала миссис Уизли, перегибаясь через Джинни, чтобы поговорить с ним, пока поезд грохотал по темному туннелю. - Ты неважно выглядишь. Тебе плохо?
Они все смотрели на него. Он яростно замотал головой и уставился на рекламу страхования жилья.
«Гарри, дорогой, ты уверен, что с тобой все в порядке?» — обеспокоенно спросила миссис Уизли, когда они шли по неухоженному участку травы посреди площади Гриммо. «Ты выглядишь таким бледным... Ты уверен, что спал сегодня утром? Ты сейчас же иди наверх в кровать и можешь поспать пару часов перед ужином, ладно?»
Он кивнул; это был готовый повод не разговаривать ни с кем из остальных, а именно этого он и хотел, поэтому, когда она открыла входную дверь, он прошел мимо подставки для зонтов в виде ноги тролля, поднялся по лестнице и поспешил в свою спальню к Рону.
Здесь он начал ходить взад и вперед, мимо двух кроватей и пустого портрета Финеаса Найджелуса, его мозг кипел и бурлил вопросами и все более ужасными идеями...
Как он стал змеей? Возможно, он был анимагом... Нет, он не мог им быть, он бы знал... возможно, Волан-де-Морт был анимагом... Да, подумал Гарри, это бы подошло, он, конечно, превратился в змею... и когда он овладеет мной, мы оба трансформируемся... Это все равно не объясняет, как я добрался до Лондона и обратно в свою постель примерно за пять минут... Но ведь Волан-де-Морт — едва ли не самый могущественный волшебник в мире, не считая Дамблдора, для него, вероятно, вообще не проблема перемещать людей таким образом...
И затем, с ужасным уколом паники, он подумал, но это безумие — если Волан-де-Морт овладел мной, я даю ему возможность ясно увидеть штаб-квартиру Ордена Феникса прямо сейчас! Он узнает, кто в Ордене и где Сириус... и я услышал кучу вещей, которых не должен был слышать, все, что Сириус сказал мне в первую ночь, когда я был здесь...
Оставалось только одно: ему придется немедленно покинуть площадь Гриммо. Он проведет Рождество в Хогвартсе без остальных, что, по крайней мере, обеспечит им безопасность на время каникул... Но нет, так не пойдет, в Хогвартсе еще полно людей, которых можно покалечить и ранить, а вдруг в следующий раз это будут Симус, Дин или Невилл? Он перестал ходить и стоял, уставившись на пустое тело Финеаса Найджелуса. Свинцовое ощущение сжимало его живот. У него не было выбора: ему придется вернуться на Прайвет Драйв, полностью отрезать себя от других волшебников...
Ну, если уж ему пришлось это сделать, подумал он, то нет смысла тут торчать. Стараясь изо всех сил не думать о том, как отреагируют Дурсли, когда найдут его на пороге на шесть месяцев раньше, чем ожидали, он подошел к своему сундуку, захлопнул крышку и запер ее, затем автоматически оглянулся в поисках Хедвиг, прежде чем вспомнил, что она все еще в Хогвартсе — ну, ее клетка будет одной вещью меньше, — он схватил один конец сундука и потащил его уже на полпути к двери, когда коварный голос сказал: «Убегаем, да?»
Он огляделся. Финеас Найджелус появился на холсте своего портрета и, прислонившись к раме, наблюдал за Гарри с насмешливым выражением на лице.
«Нет, не убегаю», — коротко ответил Гарри, протаскивая свой сундук еще на несколько футов по комнате.
«Не убегаю, нет», — коротко ответил Гарри, протащив свой сундук еще на несколько футов через комнату.
«Я думал», — сказал Финеас Найджелус, поглаживая свою остроконечную бороду, — «что для того, чтобы принадлежать к факультету Гриффиндор, ты должен быть храбрым? Мне кажется, что тебе было бы лучше на моем факультете. Мы, слизеринцы, храбрые, да, но не глупые. Например, если у нас есть выбор, мы всегда выберем спасение собственных шей».
«Я не свою шею спасаю», — отрывисто сказал Гарри, таща чемодан по особенно неровному, изъеденному молью ковру прямо перед дверью.
«О, я понял», — сказал Финеас Найджелус, все еще поглаживая бороду. «Это не трусливое бегство — ты проявляешь благородство».
Гарри проигнорировал его. Его рука была на дверной ручке, когда Финеас Найджелус лениво сказал: «У меня для тебя сообщение от Альбуса Дамблдора».
Гарри обернулся.
Какое?
«Оставайтесь там, где вы есть».
«Я не двигаюсь!» — сказал Гарри, его рука все еще лежала на дверной ручке. «Так в чем же послание?»
«Я только что отдал его тебе, болван», — мягко сказал Финеас Найджелус. «Дамблдор сказал: «Оставайся там, где стоишь».
«Почему?» — нетерпеливо спросил Гарри, опуская конец своего сундука. «Почему он хочет, чтобы я остался? Что еще он сказал?»
«Абсолютно ничего», — сказал Финеас Найджелус, приподняв тонкую черную бровь, как будто посчитав Гарри дерзким.
Раздражение Гарри вырвалось наружу, словно змея, вылезающая из высокой травы. Он был измотан, он был сбит с толку сверх всякой меры, он пережил ужас, облегчение, а потом снова ужас за последние двенадцать часов, и Дамблдор все еще не хотел с ним разговаривать!
«Вот и всё, да?» — громко сказал он. «Оставаться там? Это всё, что мне могли сказать после того, как на меня напали эти дементоры! Просто оставайся на месте, пока взрослые разбираются, Гарри! Но мы не будем тебе ничего рассказывать, потому что твой крошечный мозг может не справиться с этим!»
«Знаешь, — сказал Финеас Найджелус, даже громче Гарри, — именно поэтому я ненавидел быть учителем! Молодые люди так дьявольски убеждены, что они абсолютно правы во всем. Разве тебе не приходило в голову, мой бедный надутый попугай, что может быть веская причина, по которой директор Хогвартса не доверяет тебе каждую мельчайшую деталь своих планов? Ты никогда не останавливался, чувствуя себя обиженным, чтобы заметить, что следование приказам Дамблдора еще ни разу не привело тебя к беде? Нет. Нет, как и все молодые люди, ты совершенно уверен, что только ты чувствуешь и думаешь, только ты осознаешь опасность, только ты достаточно умен, чтобы понять, что может замышлять Темный Лорд...»
«Значит, он что-то со мной планирует сделать?» — быстро спросил Гарри.
«Я это сказал?» — спросил Финеас Найджелус, лениво разглядывая свои шелковые перчатки. «А теперь, если вы меня извините, у меня есть дела поважнее, чем слушать подростковые причитания... Доброго вам дня...»
И он вошел в свою рамку и скрылся из виду.
«Ладно, тогда иди!» — заорал Гарри в пустую рамку. «И скажи Дамблдору спасибо за то, что он ничего не сделал!»
Пустой холст хранил молчание. Кипя от злости, Гарри подтащил свой сундук к изножью кровати, затем бросился лицом вниз на изъеденное молью покрывало и закрыл глаза, чувствуя, как отяжелело и ноет все тело. . . .
Он чувствовал, что прошел много миль... Казалось невозможным, что менее двадцати четырех часов назад Чжоу Чанг приближалась к нему под омелой... Он так устал... Он боялся спать... но не знал, как долго сможет с этим бороться... Дамблдор велел ему остаться... Это должно означать, что ему разрешено спать... Но он боялся... А что, если это случится снова...?
Он погружался в тень. . . .
Как будто фильм в его голове ждал своего часа. Он шел по пустынному коридору к простой черной двери, мимо грубых каменных стен, факелов и открытого дверного проема на пролет каменных ступеней, ведущих вниз слева...
Он добрался до черной двери, но не смог ее открыть. . . . Он стоял, глядя на нее, отчаянно желая войти. . . . Что-то, чего он желал всем сердцем, лежало за ней. . . . Награда, о которой он и мечтать не мог. . . . Если бы только его шрам перестал покалывать... тогда он смог бы мыслить яснее...
«Гарри», — раздался голос Рона откуда-то издалека, — «Мама говорит, что ужин готов, но она припасет тебе что-нибудь, если ты хочешь остаться в постели...»
Гарри открыл глаза, но Рон уже вышел из комнаты.
«Он не хочет оставаться со мной наедине, — подумал Гарри. — Не после того, что он услышал от Грюма...»
Он полагал, что теперь, когда они узнали, что у него внутри, никто из них больше не захочет его там видеть...
Он не спустился на ужин; он не стал навязывать им свою компанию. Он перевернулся на другой бок и через некоторое время снова уснул, проснувшись гораздо позже, ранним утром, с ноющими от голода внутренностями и храпящим Роном в соседней кровати. Прищурившись, он увидел темный силуэт Финеаса Найджелуса, снова стоящего на портрете, и Гарри пришло в голову, что Дамблдор, вероятно, поставил Финеаса Найджелуса присматривать за ним, на случай, если он нападет на кого-то еще.
Ощущение собственной нечистоты усилилось. Он почти пожалел, что не послушался Дамблдора и не остался... Если жизнь на площади Гриммо теперь будет такой, может, ему все-таки лучше будет на Тисовой улице.
Все остальные провели следующее утро, расставляя рождественские украшения. Гарри не мог вспомнить, чтобы Сириус когда-либо был в таком хорошем настроении; он на самом деле пел рождественские гимны, очевидно, радуясь, что у него будет компания на Рождество. Гарри слышал, как его голос эхом разносился по полу в холодной и пустой гостиной, где он сидел один, наблюдая, как небо за окнами становилось все белее, угрожая снегом, и все время испытывая дикое удовольствие от того, что он дает другим возможность продолжать говорить о нем, что они и должны были делать. Когда он услышал, как миссис Уизли тихо зовет его по имени на лестнице около обеда, он отступил дальше наверх и проигнорировал ее.
Около шести часов вечера раздался звонок в дверь, и миссис Блэк снова начала кричать. Предположив, что это пришел Мундунгус или какой-то другой член Ордена, Гарри просто устроился поудобнее у стены комнаты гиппогрифа Бакбика, где он прятался, пытаясь не обращать внимания на то, как он голоден, когда кормит Бакбика мертвыми крысами. Это стало легким шоком, когда через несколько минут кто-то сильно забарабанил в дверь.
«Я знаю, что ты там», — раздался голос Гермионы. «Выходи, пожалуйста? Я хочу поговорить с тобой».
«Что ты здесь делаешь?» — спросил ее Гарри, распахивая дверь, в то время как Клювокрыл продолжил царапать покрытый соломой пол в поисках остатков крысы, которые он мог уронить. «Я думал, ты катаешься на лыжах с мамой и папой».
«Ну, честно говоря, катание на лыжах — это не совсем мое», — сказала Гермиона. «Поэтому я приехала на Рождество». В ее волосах был снег, а лицо порозовело от холода. «Но не говори об этом Рону, я сказала ему, что это действительно здорово, потому что он все время так много смеялся. В любом случае, мама с папой немного разочарованы, но я сказала им, что все, кто серьезно относится к экзаменам, остаются в Хогвартсе учиться. Они хотят, чтобы я хорошо сдала, они поймут. В любом случае, — сказала она оживленно, — пойдем в твою спальню, мама Рона развела там камин и прислала сэндвичи».
Гарри последовал за ней на второй этаж. Когда он вошел в спальню, он был довольно удивлен, увидев Рона и Джинни, ожидающих их, сидящих на кровати Рона.
«Я приехала на «Ночном рыцаре», — небрежно сказала Гермиона, снимая куртку, прежде чем Гарри успел что-либо сказать. — Дамблдор рассказал мне, что произошло, первым делом вчера утром, но мне пришлось ждать официального окончания семестра, прежде чем отправиться в путь. Амбридж уже в ярости от того, что вы все исчезли прямо у нее из-под носа, хотя Дамблдор сказал ей, что мистер Уизли в больнице Святого Мунго, и он дал вам всем разрешение на визит. Так что...»
Она села рядом с Джинни, и обе девочки вместе с Роном посмотрели на Гарри.
«Как ты себя чувствуешь?» — спросила Гермиона.
“Прекрасно”, - сухо ответил Гарри.
«О, не лги, Гарри», — нетерпеливо сказала она. «Рон и Джинни говорят, что ты прячешься от всех с тех пор, как вернулся из больницы Святого Мунго».
«Они делают, не так ли?» — сказал Гарри, глядя на Рона и Джинни. Рон посмотрел себе под ноги, но Джинни, казалось, ничуть не смутилась.
«Ну, ты это сделал!» — сказала она. «И ты не хочешь смотреть ни на кого из нас!»
«Это вы на меня не смотрите!» — сердито сказал Гарри.
«Может быть, вы по очереди смотрите друг на друга и постоянно пропускаете друг друга», — предположила Гермиона, уголки ее рта подергивались.
«Очень смешно», — отрезал Гарри, отворачиваясь.
«О, хватит чувствовать себя непонятым», — резко сказала Гермиона. «Послушай, остальные рассказали мне, что ты подслушал вчера вечером на Удлиняющих Ушах...»
«Да?» — прорычал Гарри, засунув руки глубоко в карманы и наблюдая за тем, как на улице теперь падает густой снег. «Все говорят обо мне, да? Ну, я уже привыкаю...»
«Мы хотели поговорить с тобой, Гарри», — сказала Джинни, — «но так как ты прячешься с тех пор, как мы вернулись...»
«Я не хотел, чтобы со мной кто-то разговаривал», — сказал Гарри, чувствуя себя все более и более раздраженным.
«Ну, это было немного глупо с твоей стороны», — сердито сказала Джинни, — «учитывая, что ты не знаешь никого, кроме меня, кто был одержим Сам-Знаешь-Кем, и я могу рассказать тебе, каково это».
Гарри остался совершенно неподвижен, когда удар этих слов обрушился на него. Затем он повернулся на месте, чтобы встретиться с ней.
«Я забыл», — сказал он.
«Тебе повезло», — холодно сказала Джинни.
«Мне жаль», — сказал Гарри, и он имел это в виду. «Так... так ты думаешь, что я одержим?»
«Ну, а ты можешь вспомнить все, что ты делал?» — спросила Джинни. «Бывают ли большие периоды пустоты, когда ты не знаешь, чем ты занимался?»
Гарри задумался.
«Нет», — сказал он.
«Значит, Сами-Знаете-Кто никогда не овладевал тобой», — просто сказала Джинни. «Когда он делал это со мной, я часами не могла вспомнить, что я делала. Я оказывалась где-то и не знала, как я туда попала».
Гарри едва осмеливался ей верить, но на сердце у него стало легче, почти помимо его воли.
«Но тот сон, который мне приснился про твоего отца и змею...»
«Гарри, у тебя уже были такие сны», — сказала Гермиона. «У тебя были вспышки того, что Волан-де-Морт задумал в прошлом году».
«Это было по-другому», — сказал Гарри, качая головой. «Я был внутри этой змеи. Это было похоже на то, как будто я был змеей... Что, если Волан-де-Морт каким-то образом перенес меня в Лондон...?»
- Однажды, - сказала Гермиона, и в ее голосе звучало явное раздражение, - ты прочтешь ”Хогвартс: История“, и, возможно, это напомнит тебе, что ты не можешь аппарировать или дезаппарировать в Хогвартсе. Даже Волдеморт не смог бы просто так заставить тебя вылететь из спальни, Гарри.
«Ты не вставал с кровати, приятель», — сказал Рон. «Я видел, как ты метался во сне примерно за минуту до того, как мы смогли тебя разбудить...»
Гарри снова начал ходить взад и вперед по комнате, размышляя. То, что они все говорили, было не только утешительным, это имело смысл... Не особо задумываясь, он взял сэндвич с тарелки на кровати и жадно запихнул его в рот...
«В конце концов, я не оружие», — подумал Гарри. Его сердце наполнилось счастьем и облегчением, и ему захотелось присоединиться к ним, когда они услышали, как Сириус протопал мимо их двери к комнате Клювокрыла, распевая «God Rest Ye Merry, Hippogriffs» во весь голос.
Как он мог мечтать вернуться в Прайвет Драйв на Рождество? Радость Сириуса от того, что дом снова полон гостей, и особенно от того, что вернулся Гарри, была заразительной. Он больше не был их угрюмым хозяином лета; теперь он, казалось, был полон решимости, чтобы все веселились так же, если не больше, чем в Хогвартсе, и он неустанно трудился в преддверии Рождества, убирая и украшая с их помощью, так что к тому времени, как они все отправились спать в канун Рождества, дом был едва узнаваем. Потускневшие люстры больше не были увешаны паутиной, а гирляндами из остролиста и золотыми и серебряными лентами; волшебный снег сверкал кучами на потертых коврах; большая рождественская елка, полученная Мундунгусом и украшенная живыми феями, заслоняла от глаз генеалогическое древо Сириуса; и даже чучела эльфов на стене зала носили шапки и бороды Деда Мороза.
Гарри проснулся рождественским утром и обнаружил у изножья кровати стопку подарков, а Рон уже наполовину развернул свою, гораздо большую, стопку.
«В этом году улов был хороший», — сообщил он Гарри сквозь облако бумаги. «Спасибо за Компас Метлы, он отличный, лучше Гермионы — она подарила мне планировщик домашних заданий —»
Гарри перебирал свои подарки и нашел один с почерком Гермионы. Она подарила ему тоже книгу, похожую на дневник, только там было написано что-то вроде «Сделай это сегодня, а потом заплатишь!» каждый раз, когда он открывал страницу.
Сириус и Люпин подарили Гарри набор прекрасных книг под названием «Практическая защитная магия и ее применение против темных искусств», в котором были великолепные, движущиеся цветные иллюстрации всех контрзаклятий и проклятий, которые в нем описывались. Гарри с нетерпением пролистал первый том; он видел, что он будет очень полезен в его планах для ДА. Хагрид прислал пушистый коричневый кошелек с клыками, которые, по-видимому, должны были быть противоугонным устройством, но, к сожалению, не позволяли Гарри положить туда деньги, не оторвав себе пальцев. Подарком Тонкс была маленькая рабочая модель «Молнии», которая, как Гарри наблюдал, летала по комнате, желая, чтобы у него все еще была ее полноразмерная версия; Рон подарил ему огромную коробку фасоли на любой вкус; мистер и миссис Уизли — обычный вязаный вручную свитер и несколько пирожков с начинкой; и Добби — поистине ужасная картина, которую, как подозревал Гарри, нарисовал сам эльф. Он только что перевернул ее, чтобы посмотреть, будет ли она выглядеть лучше, как вдруг с громким треском Фред и Джордж аппарировали к изножью его кровати.
«Счастливого Рождества», — сказал Джордж. «Не спускайся вниз некоторое время».
«Почему бы и нет?» — сказал Рон.
«Мама снова плачет», — тяжело сказал Фред. «Перси вернул свой рождественский свитер».
«Без записки», — добавил Джордж. «Не спросил, как дела у папы, не навестил его и т. д.».
«Мы пытались ее утешить», — сказал Фред, обходя кровать, чтобы посмотреть на портрет Гарри. «Сказали ей, что Перси — не более чем огромная куча крысиного помета...»
«… не сработало», — сказал Джордж, накладывая себе шоколадную лягушку. «Поэтому Люпин взял верх. Лучше пусть он подбодрит ее, прежде чем мы спустимся на завтрак, я думаю».
«Что это вообще должно быть?» — спросил Фред, прищурившись на картину Добби. «Похоже на гиббона с двумя черными глазами».
«Это Гарри!» — сказал Джордж, указывая на обратную сторону фотографии. «Так написано на обороте!»
«Хорошее сходство», — сказал Фред, ухмыляясь. Гарри бросил в него свой новый дневник с домашним заданием; он ударился о стену напротив и упал на пол, где радостно сказал: «Если ты расставил все точки над i и перечеркнул все t, то можешь делать все, что захочешь!»
Они встали и оделись; они слышали, как разные обитатели дома кричали друг другу «Счастливого Рождества». Спускаясь вниз, они встретили Гермиону. «Спасибо за книгу, Гарри!» — радостно сказала она. «Я давно хотела эту Новую Теорию Нумерологии! И эти духи действительно необычные, Рон».
«Нет проблем», — сказал Рон. «А для кого это вообще?» — добавил он, кивнув на аккуратно упакованный подарок, который она несла.
— Кричер, — весело сказала Гермиона.
«Лучше бы это была не одежда!» — предостерегающе сказал Рон. «Знаешь, что сказал Сириус, Кричер слишком много знает, мы не можем его освободить!»
«Это не одежда», — сказала Гермиона, «хотя, будь моя воля, я бы, конечно, дала ему что-нибудь из одежды, кроме этой грязной старой тряпки. Нет, это лоскутное одеяло, я подумала, что оно украсит его спальню».
«Какую спальню?» — спросил Гарри, понизив голос до шепота, когда они проходили мимо портрета матери Сириуса.
«Ну, Сириус говорит, что это не столько спальня, сколько что-то вроде логова», — сказала Гермиона. «Похоже, он спит под котлом в том шкафу у кухни».
Миссис Уизли была единственным человеком в подвале, когда они туда прибыли. Она стояла у плиты и говорила так, словно у нее была сильная простуда, когда она пожелала им Веселого Рождества, и все они отвели глаза.
«Так это спальня Кричера?» — спросил Рон, подходя к грязной двери в углу напротив кладовой, которую Гарри никогда не видел открытой.
«Да», — сказала Гермиона, теперь уже немного нервничая. «Э-э... Я думаю, нам лучше постучать...»
Рон постучал в дверь костяшками пальцев, но ответа не последовало.
«Он, должно быть, крадется наверху», — сказал он и без лишних слов распахнул дверь. «Уф».
Гарри заглянул внутрь. Большую часть шкафа занимал очень большой и старомодный котел, но в пространстве под трубами Кричер устроил себе что-то похожее на гнездо. На полу была свалена куча разного рода тряпок и вонючих старых одеял, а небольшая вмятина посередине показывала, где Кричер сворачивался, чтобы поспать каждую ночь. Тут и там среди материала были черствые хлебные корки и заплесневелые старые кусочки сыра. В дальнем углу блестели мелкие предметы и монеты, которые, как предположил Гарри, Кричер, как сорока, спас от чистки дома Сириусом, и ему также удалось достать семейные фотографии в серебряных рамках, которые Сириус выбросил летом. Их стекло могло быть разбито, но маленькие черно-белые люди внутри них все еще надменно смотрели на него, включая — он почувствовал легкий толчок в животе — темную женщину с тяжелыми веками, чей суд он наблюдал в Омуте памяти Дамблдора: Беллатриса Лестрейндж. Судя по всему, ее фотография была любимой фотографией Кричера; он поместил ее на передний план всех остальных и неуклюже заклеил стекло с помощью липкой ленты.
«Думаю, я просто оставлю его подарок здесь», — сказала Гермиона, аккуратно кладя сверток в углубление среди тряпок и одеял и тихо закрывая дверь. «Он найдет его позже, это будет прекрасно...»
«Если подумать, — сказал Сириус, выходя из кладовки с большой индейкой в ;;руках, когда они закрывали дверцу шкафа, — кто-нибудь вообще видел Кричера в последнее время?»
«Я не видел его с той ночи, как мы вернулись сюда», — сказал Гарри. «Ты приказал ему выйти из кухни».
«Да...» — сказал Сириус, нахмурившись. «Знаешь, я тоже думаю, что это был последний раз, когда я его видел... Он, должно быть, прячется где-то наверху...»
«Он не мог уйти, не так ли?» — спросил Гарри. «Я имею в виду, когда ты сказал «уйти», он, может быть, подумал, что ты имеешь в виду «убраться из дома»?»
«Нет, нет, домовые эльфы не могут уйти, пока им не дадут одежду, они привязаны к дому своей семьи», — сказал Сириус.
«Они могут уйти из дома, если действительно хотят», — возразил ему Гарри. «Добби ушел, он ушел от Малфоев, чтобы предупредить меня три года назад. Ему пришлось наказать себя потом, но он все равно справился».
Сириус на мгновение выглядел слегка смущенным, а затем сказал: «Я поищу его позже. Думаю, я найду его наверху, рыдающим над старыми панталонами моей матери или чем-то в этом роде... Конечно, он мог заползти в сушильный шкаф и умереть... Но я не должен питать больших надежд...»
Фред, Джордж и Рон рассмеялись; Гермиона, однако, посмотрела на них с упреком.
После рождественского обеда Уизли, Гарри и Гермиона планировали нанести мистеру Уизли еще один визит в сопровождении Грозного Глаза и Люпина. Мундунгус появился как раз к рождественскому пудингу и бисквиту, сумев «одолжить» машину для этого случая, так как метро не работало в Рождество. На машину, которую Гарри очень сомневался, что ее взяли с ведома или согласия ее владельца, было наложено такое же Увеличивающее Заклинание, как и на старый Ford Anglia Уизли; хотя снаружи машина была обычного размера, десять человек с Мундунгусом за рулем могли бы разместиться в ней довольно комфортно. Миссис Уизли колебалась, прежде чем сесть внутрь; Гарри знал, что ее неодобрение Мундунгуса боролось с ее неприязнью к путешествиям без магии; наконец, холод снаружи и мольбы ее детей восторжествовали, и она с благосклонностью устроилась на заднем сиденье между Фредом и Биллом.
Поездка в больницу Св. Мунго была довольно быстрой, так как на дорогах было очень мало движения. Небольшая струйка ведьм и волшебников украдкой кралась по пустынной улице, чтобы посетить больницу. Гарри и остальные вышли из машины, а Мундунгус поехал за угол, чтобы дождаться их; они небрежно подошли к окну, где стоял манекен в зеленом нейлоне, затем один за другим прошли сквозь стекло.
Зона приема выглядела приятно празднично: хрустальные шары, освещавшие Святую Мунго, стали красными и золотыми, так что они стали гигантскими, светящимися рождественскими безделушками; падуб висел вокруг каждой двери, а сияющие белые рождественские елки, покрытые волшебным снегом и сосульками, сверкали в каждом углу, каждая из которых была увенчана мерцающей золотой звездой. Было не так многолюдно, как в прошлый раз, когда они были там, хотя на полпути через комнату Гарри обнаружил, что его оттеснила в сторону ведьма с грецким орехом, застрявшим в ее левой ноздре.
«Семейный спор, да?» — ухмыльнулась светловолосая ведьма за столом. «Ты уже третий, кого я сегодня видела... Повреждение заклинанием, четвертый этаж...»
Они обнаружили мистера Уизли, приподнявшегося в постели, с остатками индейки на подносе на коленях и довольно смущенным выражением лица.
«Всё в порядке, Артур?» — спросила миссис Уизли, после того как все поприветствовали мистера Уизли и вручили ему свои подарки.
- Прекрасно, прекрасно, - сказал мистер Уизли, пожалуй, чересчур сердечно. — Вы... э—э... не видели целителя Сметвика, не так ли?
«Нет», — подозрительно сказала миссис Уизли, «а почему?»
«Ничего, ничего», — небрежно сказал мистер Уизли, начиная разворачивать свою кучу подарков. «Ну что, у всех был хороший день? Что вы все получили на Рождество? О, Гарри — это совершенно замечательно —»
Потому что он только что открыл подарок Гарри — предохранительную проволоку и отвертки. Миссис Уизли, похоже, не была полностью удовлетворена ответом мистера Уизли. Когда ее муж наклонился, чтобы пожать руку Гарри, она взглянула на повязку под его ночной рубашкой.
«Артур», — сказала она с резкостью в голосе, как в мышеловке, — «тебе поменяли повязки. Почему ты поменял повязки на день раньше, Артур? Мне сказали, что их не нужно будет менять до завтра».
«Что?» — сказал мистер Уизли, выглядя довольно испуганным и натягивая одеяло выше на грудь. «Нет, нет — ничего — это — я —»
Казалось, он сдулся под пронзительным взглядом миссис Уизли.
«Ну, не расстраивайся, Молли, но у Августуса Пая была идея... Он, знаешь ли, начинающий целитель, славный молодой человек, и его очень интересует... гм... дополнительная медицина... Я имею в виду, некоторые из этих старых магловских средств... ну, их называют швами, Молли, и они очень хорошо помогают... магловским ранам...»
Миссис Уизли издала зловещий звук, нечто среднее между криком и рычанием. Люпин отошел от кровати и подошел к оборотню, у которого не было посетителей, и который довольно тоскливо смотрел на толпу вокруг мистера Уизли; Билл пробормотал что-то о том, чтобы налить себе чашку чая, а Фред и Джордж вскочили, чтобы последовать за ним, ухмыляясь.
«Вы хотите сказать мне, — сказала миссис Уизли, ее голос становился громче с каждым словом и, по-видимому, она не замечала, что ее товарищи по визиту суетливо искали укрытия, — что вы баловались с магловскими лекарствами?»
«Не шучу, Молли, дорогая», — умоляюще сказал мистер Уизли. «Это было просто — просто то, что мы с Паем подумали попробовать — только, к сожалению — ну, с этими конкретными типами ран — это, похоже, не работает так хорошо, как мы надеялись —»
"Значение?"
«Ну... ну, я не знаю, знаешь ли ты, что такое швы?»
«Звучит так, будто ты пытался сшить свою кожу заново», — сказала миссис Уизли, фыркнув от невеселого смеха, — «но даже ты, Артур, не был бы таким глупым...»
«Я тоже хочу чашечку чая», — сказал Гарри, вскакивая на ноги.
Гермиона, Рон и Джинни почти бежали к двери вместе с ним. Когда она захлопнулась за ними, они услышали крик миссис Уизли: «ЧТО ВЫ ИМЕЕТЕ В ВИДУ, ЭТО ОБЩАЯ ИДЕЯ?»
«Типичный папа», — сказала Джинни, покачав головой, когда они двинулись по коридору. «Швы... Я тебя спрашиваю...»
«Ну, знаешь, они хорошо действуют на немагические раны», — справедливо сказала Гермиона. «Полагаю, что-то в яде этой змеи растворяет их или что-то в этом роде... Интересно, где здесь чайная?»
«Пятый этаж», — сказал Гарри, вспомнив вывеску над столом Добро пожаловать Ведьмы.
Они прошли по коридору через ряд двойных дверей и обнаружили шаткую лестницу, вдоль которой висели портреты брутальных на вид Целителей. Пока они поднимались, Целители окликали их, диагностируя странные жалобы и предлагая ужасные средства. Рон был серьезно оскорблен, когда средневековый волшебник крикнул, что у него явно тяжелый случай обсыпной лишай.
«И что это должно быть?» — сердито спросил он, пока Целитель преследовал его еще через шесть портретов, расталкивая находящихся там людей.
«Смотри, кого ты называешь ужасным!» — сказал Рон, и его уши покраснели.
«Единственное средство — взять печень жабы, крепко обвязать ею горло и встать голым под полной луной в бочку с глазами угрей».
«У меня нет обсыпного лишая!»
«Но неприглядные пятна на вашем лице, молодой господин...»
«Это веснушки!» — яростно сказал Рон. «А теперь возвращайся в свою фотографию и оставь меня в покое!»
Он повернулся к остальным, которые все сохраняли решительное невозмутимое выражение лиц.
«Какой это этаж?»
«Я думаю, это пятый», — сказала Гермиона.
«Нет, это уже четвертый», — сказал Гарри, «еще один...»
Но когда он ступил на площадку, он резко остановился, уставившись на маленькое окно в двойных дверях, которые обозначали начало коридора с надписью УРОН ОТ ЗАКЛИНАНИЯ. На них всех смотрел мужчина, прижавшись носом к стеклу. У него были волнистые светлые волосы, ярко-голубые глаза и широкая пустая улыбка, обнажавшая ослепительно белые зубы.
«Вот это да!» — сказал Рон, тоже уставившись на мужчину.
«О, боже мой», — внезапно сказала Гермиона, задыхаясь. «Профессор Локхарт!»
Их бывший преподаватель защиты от темных искусств толкнул двери и направился к ним, одетый в длинный сиреневый халат.
«Ну, привет!» — сказал он. «Я думаю, вы хотели бы получить мой автограф, не так ли?»
«Он ведь не сильно изменился, да?» — пробормотал Гарри Джинни, которая ухмыльнулась.
«Э-э, как вы, профессор?» — сказал Рон, выглядя немного виноватым. Это была неисправная палочка Рона, которая так сильно повредила память профессора Локхарта, что он вообще оказался здесь, хотя, поскольку Локхарт в то время пытался навсегда стереть воспоминания Гарри и Рона, сочувствие Гарри было ограниченным.
«Я действительно очень хорошо себя чувствую, спасибо!» — восторженно сказал Локхарт, вытаскивая из кармана довольно потрепанное павлинье перо. «Итак, сколько автографов вы хотите? Я теперь умею писать слитно, вы знаете!»
«Э-э, нам сейчас ничего не нужно, спасибо», — сказал Рон, приподняв брови, глядя на Гарри, который спросил: «Профессор, вы должны бродить по коридорам? Разве вы не должны быть в палате?»
Улыбка медленно сошла с лица Локхарта. Несколько мгновений он пристально смотрел на Гарри, а затем сказал: «Разве мы не встречались?»
«Э-э-э... да, встречались», - сказал Гарри. «Ты учил нас в Хогвартсе, помнишь?»
«Учил?» — повторил Локхарт, выглядя слегка обеспокоенным. «Я? Я?»
И тут улыбка снова появилась на его лице так внезапно, что это было довольно тревожно. «Я научил тебя всему, что ты знаешь, я полагаю, не так ли? Ну, а как насчет этих автографов? Скажем, кругленькую дюжину, тогда ты сможешь раздать их всем своим маленьким друзьям, и никто не останется в стороне!»
Но тут из двери в дальнем конце коридора высунулась голова, и послышался голос: «Гилдерой, непослушный мальчишка, куда ты запропастился?»
Целительница с материнским видом и венком из мишуры на голове торопливо шла по коридору, тепло улыбаясь Гарри и остальным.
«О, Гилдерой, у тебя гости! Как мило, да еще и в Рождество! Знаешь, у него никогда не бывает гостей, бедный ягненок, и я не могу понять почему, он такой милашка, правда?»
«Мы раздаем автографы!» — сказал Гилдерой Целителю с еще одной сияющей улыбкой. «Они хотят их много, не примут отказа! Я просто надеюсь, что у нас достаточно фотографий!»
«Послушайте его», — сказала Целительница, взяв Локхарта за руку и сияя, словно он был не по годам развитым двухлетним ребенком. «Он был довольно известен несколько лет назад; мы очень надеемся, что эта любовь к автографам — признак того, что его память немного возвращается. Вы не пройдете сюда? Он в закрытой палате, вы знаете, он, должно быть, выскользнул, когда я приносила рождественские подарки, дверь обычно держат запертой... не то чтобы он был опасен! Но», — она понизила голос до шепота, «немного опасен для себя, благослови его бог... Не знает, кто он, понимаете, бродит и не может вспомнить, как вернуться... Мило с вашей стороны, что вы пришли его навестить...»
«Э-э», сказал Рон, бесполезно указывая на этаж выше, «на самом деле, мы просто... э-э...»
Но Целитель выжидающе улыбался им, и слабое бормотание Рона «пойду выпью чашечку чая» затихло в пустоте. Они посмотрели друг на друга довольно безнадежно, а затем последовали за Локхартом и его Целителем по коридору.
«Давайте не будем задерживаться», — тихо сказал Рон.
Целительница направила свою палочку на дверь палаты Януса Тики и пробормотала: «Алохомора». Дверь распахнулась, и она вошла внутрь, крепко держа Гилдероя за руку, пока не усадила его в кресло возле кровати.
«Это наша палата для долгосрочного проживания», — тихо сообщила она Гарри, Рону, Гермионе и Джинни. «Для постоянного заклинательного урона, вы знаете. Конечно, с помощью интенсивных лечебных зелий и чар и немного удачи мы можем добиться некоторого улучшения... Гилдерой, кажется, возвращает себе чувство собственного достоинства, и мы увидели реальное улучшение у мистера Боде, он, кажется, очень хорошо восстанавливает способность говорить, хотя он пока не говорит ни на одном знакомом нам языке... Ну, я должна закончить раздавать рождественские подарки, я оставлю вас всех поболтать...»
Гарри огляделся вокруг; в этой палате были несомненные признаки постоянного дома для ее обитателей. У них было гораздо больше личных вещей вокруг кроватей, чем в палате мистера Уизли; например, стена вокруг изголовья кровати Гилдероя была оклеена его фотографиями, все сияли зубами и махали новоприбывшим. На многих из них он оставил свой автограф бессвязным, детским почерком. В тот момент, когда Целительница усадила его в кресло, Гилдерой притянул к себе свежую стопку фотографий, схватил перо и начал лихорадочно их подписывать.
«Ты можешь положить их в конверты», — сказал он Джинни, бросая подписанные фотографии ей на колени одну за другой, когда заканчивал их. «Я не забыт, ты знаешь, нет, я все еще получаю очень много писем от поклонников... Глэдис Гаджен пишет еженедельно... Хотел бы я знать, почему...» Он замолчал, выглядя слегка озадаченным, затем снова просиял и вернулся к своей автограф-сессии с новой силой. «Я подозреваю, что это просто моя красивая внешность...»
Напротив на кровати лежал бледный, скорбно выглядящий волшебник, уставившись в потолок; он что-то бормотал себе под нос и, казалось, совершенно не замечал ничего вокруг себя. Через две кровати стояла женщина, вся голова которой была покрыта мехом; Гарри вспомнил, что нечто подобное происходило с Гермионой на втором курсе, хотя, к счастью, повреждения в ее случае не были постоянными. В дальнем конце палаты вокруг двух кроватей были задернуты цветочные занавески, чтобы предоставить жильцам и их посетителям некоторую приватность.
«Вот ты, Агнес», — радостно сказала Целительница женщине с мохнатым лицом, вручая ей небольшую кучку рождественских подарков. «Видишь, не забыли, да? И твой сын прислал сову, чтобы сказать, что он сегодня вечером придет в гости, так что это здорово, не правда ли?»
Агнес издала несколько громких гавканий.
«И посмотри, Бродерик, тебе прислали растение в горшке и чудесный календарь с разными причудливыми гиппогрифами на каждый месяц, они ведь все скрасят, правда?» — сказала Целительница, торопливо приближаясь к бормочущему мужчине, устанавливая на тумбочке у кровати довольно уродливое растение с длинными, покачивающимися щупальцами и прикрепляя календарь к стене своей палочкой. «И — о, миссис Лонгботтом, вы уже уходите?»
Голова Гарри закружилась. Шторы на двух кроватях в конце палаты были отдернуты, и по проходу между ними шли двое посетителей: грозного вида старая ведьма в длинном зеленом платье, изъеденном молью лисьем меху и остроконечной шляпе, украшенной, несомненно, чучелом стервятника, а за ней шел совершенно подавленный Невилл.
С внезапным порывом понимания Гарри понял, кто эти люди в крайних кроватях. Он лихорадочно искал способ отвлечь остальных, чтобы Невилл мог покинуть отделение незамеченным и не вызвав вопросов, но Рон тоже поднял глаза, услышав имя «Лонгботтом», и прежде чем Гарри успел его остановить, крикнул: «Невилл!»
Невилл подпрыгнул и съежился, словно пуля едва не задела его.
«Это мы, Невилл!» — весело сказал Рон, вставая. «Ты видел? Локхарт здесь! К кому ты ходил в гости?»
«Твои друзья, Невилл, дорогой?» — любезно спросила бабушка Невилла, надвигаясь на них всех.
Невилл выглядел так, будто бы он предпочел бы быть где угодно в мире, но не здесь. Тусклый фиолетовый румянец полз по его пухлому лицу, и он не смотрел ни на кого из них.
«А, да», — сказала его бабушка, глядя на Гарри и протягивая ему для пожатия сморщенную, похожую на коготь руку. «Да, да, я знаю, кто ты, конечно. Невилл отзывается о тебе очень лестно».
«Э-э, спасибо», — сказал Гарри, пожимая руку. Невилл не смотрел на него, а уставился себе под ноги, и краска на его лице все время становилась все гуще.
«А вы двое, несомненно, Уизли», — продолжила миссис Лонгботтом, царственно протягивая руку Рону и Джинни по очереди. «Да, я знаю ваших родителей — не очень хорошо, конечно, — но прекрасные люди, прекрасные люди... а вы, должно быть, Гермиона Грейнджер?»
Гермиона была несколько удивлена ;;тем, что миссис Лонгботтом знает ее имя, но все равно пожала ей руку.
«Да, Невилл мне все о тебе рассказал. Помогла ему выбраться из нескольких липких мест, не так ли? Он хороший мальчик, — сказала она, бросив на Невилла строгий оценивающий взгляд сверху вниз на свой довольно костлявый нос, — но у него нет таланта отца, боюсь сказать...» И она мотнула головой в сторону двух кроватей в конце палаты, так что чучело стервятника на ее шляпе тревожно затрепетало.
«Что?» — спросил Рон, выглядя изумленным (Гарри хотел наступить Рону на ногу, но такие вещи было гораздо сложнее провернуть незамеченными, когда ты в джинсах, а не в мантии). «Это твой отец там, в конце, Невилл?»
«Что это?» — резко спросила миссис Лонгботтом. «Ты разве не рассказал друзьям о своих родителях, Невилл?»
Невилл глубоко вздохнул, поднял глаза к потолку и покачал головой. Гарри не мог припомнить, чтобы когда-либо кого-то жалел сильнее, но он не мог придумать, как помочь Невиллу выпутаться из сложившейся ситуации.
«Ну, тут нечего стыдиться!» — сердито сказала миссис Лонгботтом. «Тебе следует гордиться, Невилл, гордиться! Они не для того отдали свое здоровье и свой рассудок, чтобы их единственный сын стыдился их, ты же знаешь!»
«Мне не стыдно», — очень слабо сказал Невилл, все еще глядя куда угодно, только не на Гарри и остальных. Рон теперь стоял на цыпочках, чтобы оглядеть обитателей двух кроватей.
«Ну, у вас забавный способ это показать!» — сказала миссис Лонгботтом. «Моего сына и его жену», — сказала она, высокомерно обращаясь к Гарри, Рону, Гермионе и Джинни, — «замучили до безумия последователи Вы-Знаете-Кого».
Гермиона и Джинни зажали рты руками. Рон перестал вытягивать шею, чтобы хоть мельком увидеть родителей Невилла, и выглядел подавленным.
«Они были мракоборцами, вы знаете, и пользовались большим уважением в магическом сообществе», — продолжила миссис Лонгботтом. «Они оба были очень одаренными. Я — да, Элис, дорогая, что это?»
Мать Невилла подошла к палате в ночной рубашке. У нее больше не было пухлого, счастливого лица, которое Гарри видел на старой фотографии первоначального Ордена Феникса, сделанной Грюмом. Теперь ее лицо было худым и изможденным, глаза казались слишком большими, а волосы, которые стали белыми, были тонкими и мертвыми. Казалось, она не хотела говорить, или, может быть, не могла, но она сделала робкие движения в сторону Невилла, держа что-то в протянутой руке.
«Опять?» — сказала миссис Лонгботтом, выглядя немного усталой. «Очень хорошо, Элис, дорогая, очень хорошо — Невилл, возьми это, что бы это ни было...»
Но Невилл уже протянул руку, и мать бросила в нее пустую обертку от жвачки Drooble's Blowing Gum.
«Очень мило, дорогая», — сказала бабушка Невилла фальшиво-радостным голосом, похлопав его мать по плечу. Но Невилл тихо сказал: «Спасибо, мама».
Его мать поплелась прочь, обратно в отделение, напевая себе под нос. Невилл оглянулся на остальных, его выражение лица было вызывающим, как будто он бросал им вызов, чтобы они рассмеялись, но Гарри не думал, что он когда-либо находил что-то менее смешное в своей жизни.
«Ну, нам лучше вернуться», — вздохнула миссис Лонгботтом, натягивая длинные зеленые перчатки. «Очень приятно было познакомиться со всеми вами. Невилл, выбрось эту обертку в мусорное ведро, она, должно быть, уже дала тебе их столько, чтобы оклеить всю спальню...»
Но когда они уходили, Гарри был уверен, что видел, как Невилл сунул обёртку в карман.
Дверь за ними закрылась.
«Я никогда не знала», — сказала Гермиона, которая выглядела плачущей.
«Я тоже», — хрипло ответил Рон.
«И я тоже», — прошептала Джинни.
Все посмотрели на Гарри.
«Я это знал», — мрачно сказал он. «Дамблдор мне сказал, но я обещал, что не буду упоминать об этом... за это Беллатриса Лестрейндж была отправлена ;;в Азкабан, применив проклятие Круциатус к родителям Невилла, пока они не потеряли рассудок».
«Это сделала Беллатриса Лестрейндж?» — прошептала Гермиона в ужасе. «Та женщина, фотография которой есть у Кричера в его логове?»
Наступило долгое молчание, прерванное сердитым голосом Локхарта. «Послушайте, я не зря учился слитному письму, вы же знаете!»
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ОККЛЮМЕНЦИЯ
Выяснилось, что Кричер прятался на чердаке. Сириус сказал, что нашел его там, покрытого пылью, несомненно, искавшего еще реликвий семьи Блэк, чтобы спрятать их в шкафу. Хотя Сириус, казалось, был удовлетворен этой историей, Гарри стало не по себе. Кричер, казалось, был в лучшем настроении после своего возвращения, его горькое бормотание несколько стихло, и он подчинялся приказам более послушно, чем обычно, хотя раз или два Гарри замечал, что домовой эльф жадно смотрит на него, всегда быстро отводя взгляд, когда видел, что Гарри заметил.
Гарри не говорил о своих смутных подозрениях Сириусу, чья жизнерадостность быстро улетучивалась теперь, когда Рождество закончилось. По мере приближения даты их отъезда обратно в Хогвартс он становился все более и более склонным к тому, что миссис Уизли называла «приступами угрюмости», во время которых он становился молчаливым и сварливым, часто удаляясь в комнату Клювокрыла на несколько часов подряд. Его уныние просачивалось по всему дому, просачиваясь сквозь дверные проемы, словно какой-то ядовитый газ, так что все они заражались им.
Гарри не хотел снова оставлять Сириуса одного, в компании только Кричера. На самом деле, впервые в жизни он не с нетерпением ждал возвращения в Хогвартс. Возвращение в школу означало бы, что он снова окажется под тиранией Долорес Амбридж, которая, без сомнения, сумела провести еще дюжину указов в их отсутствие. Затем не было никакого квиддича, которого можно было бы ожидать теперь, когда его отстранили; была большая вероятность, что их бремя домашних заданий увеличится по мере приближения экзаменов; Дамблдор оставался таким же далеким, как и всегда; на самом деле, если бы не ДА, Гарри чувствовал, что он мог бы пойти к Сириусу и умолять его позволить ему покинуть Хогвартс и остаться на площади Гриммо.
Затем, в самый последний день каникул, произошло нечто, заставившее Гарри с ужасом ждать возвращения в школу.
«Гарри, дорогой», — сказала миссис Уизли, просунув голову в его и Рона спальню, где они вдвоем играли в волшебные шахматы под присмотром Гермионы, Джинни и Живоглота, — «не мог бы ты спуститься на кухню? Профессор Снейп хотел бы поговорить с тобой».
Гарри не сразу понял, что она сказала; одна из его ладей была втянута в яростную схватку с пешкой Рона, и он с энтузиазмом подстрекал ее.
«Раздави его, раздави его, он всего лишь пешка, идиот, простите, миссис Уизли, что вы сказали?»
«Профессор Снейп, дорогой. На кухне. Он хотел бы поговорить».
Гарри в ужасе открыл рот. Он оглянулся на Рона, Гермиону и Джинни, которые все уставились на него. Косолапсус, которого Гермиона с трудом сдерживала последние четверть часа, радостно запрыгнул на доску и заставил фигуры бежать в укрытие, визжа во весь голос.
«Снейп?» — тупо спросил Гарри.
«Профессор Снейп, дорогой», — укоризненно сказала миссис Уизли. «А теперь иди скорее, он говорит, что не может долго оставаться».
«Что ему от тебя нужно?» — спросил Рон, выглядя расстроенным, когда миссис Уизли вышла из комнаты.
«Ты ведь ничего не сделал, да?»
«Нет!» — возмущенно сказал Гарри, ломая голову над тем, что он мог сделать, чтобы заставить Снейпа преследовать его до площади Гриммо. Может быть, его последняя домашняя работа заслужила оценку «T»?
Он толкнул кухонную дверь минуту или две спустя, чтобы обнаружить Сириуса и Снейпа, сидящих за длинным кухонным столом, смотрящих в противоположные стороны. Тишина между ними была тяжелой от взаимной неприязни. Открытое письмо лежало на столе перед Сириусом.
«Э-э», — сказал Гарри, чтобы объявить о своем присутствии.
Снейп оглянулся на него, его лицо было обрамлено завесой сальных черных волос.
«Сядь, Поттер».
«Знаешь, — громко сказал Сириус, откидываясь на задние ножки стула и обращаясь к потолку, — я думаю, я бы предпочел, чтобы ты не отдавал здесь приказов, Снейп. Видишь ли, это мой дом».
Уродливый румянец залил бледное лицо Снейпа. Гарри сел в кресло рядом с Сириусом, лицом к Снейпу через стол.
«Я должен был увидеть тебя наедине, Поттер», — сказал Снейп, и его губы скривились в знакомой усмешке, — «но Блэк...»
«Я его крестный отец», — сказал Сириус громче, чем когда-либо.
«Я здесь по приказу Дамблдора», — сказал Снейп, голос которого, напротив, становился все более и более тихим и язвительным, — «но, пожалуйста, оставайся, Блэк, я знаю, что тебе нравится чувствовать себя... вовлеченным».
«Что это должно значить?» — спросил Сириус, позволяя своему стулу с громким стуком упасть на все четыре ножки.
— Я просто уверен, что вы, должно быть, чувствуете… ах… разочарование из-за того, что не можете сделать ничего полезного, — Снейп деликатно подчеркнул это слово, — для Ордена.
Теперь настала очередь Сириуса покраснеть. Губы Снейпа скривились в победной улыбке, когда он повернулся к Гарри.
«Директор послал меня передать вам, Поттер, что он желает, чтобы в этом семестре вы изучали окклюменцию».
«Изучать что?» — непонимающе спросил Гарри.
Ухмылка Снейпа стала более выраженной.
«Окклюменция, Поттер. Магическая защита разума от внешнего проникновения. Малоизвестная ветвь магии, но весьма полезная».
Сердце Гарри забилось очень быстро. Защита от внешнего проникновения? Но он не был одержим, в этом они все сошлись во мнении...
«Зачем мне изучать Окклю…?» — выпалил он.
«Потому что директор считает это хорошей идеей», — мягко сказал Снейп. «Ты будешь получать частные уроки раз в неделю, но ты никому не расскажешь, чем занимаешься, и меньше всего Долорес Амбридж. Ты понял?»
«Да», — сказал Гарри. «Кто будет меня учить?»
Снейп приподнял бровь.
«Я», — сказал он.
У Гарри было ужасное ощущение, что его внутренности плавятся. Дополнительные уроки со Снейпом — чем он, черт возьми, заслужил это? Он быстро оглянулся на Сириуса в поисках поддержки.
«Почему Дамблдор не может учить Гарри?» — агрессивно спросил Сириус. «Почему ты?»
«Полагаю, потому что это привилегия директора — делегировать менее приятные задания», — вкрадчиво сказал Снейп. «Уверяю вас, я не выпрашивал эту работу». Он поднялся на ноги. «Я буду ждать вас в шесть часов вечера в понедельник, Поттер. В моем кабинете. Если кто-нибудь спросит, вы принимаете лечебные зелья. Никто из тех, кто видел вас на моих занятиях, не станет отрицать, что они вам нужны».
Он повернулся, чтобы уйти, его черный дорожный плащ развевался за его спиной.
«Подождите минутку», — сказал Сириус, выпрямляясь в кресле.
Снейп повернулся к ним лицом, презрительно усмехнувшись.
«Я тороплюсь, Блэк... в отличие от тебя, у меня нет неограниченного свободного времени...»
«Тогда я перейду к делу», — сказал Сириус, вставая. Он был намного выше Снейпа, который, как заметил Гарри, сжал кулак в кармане мантии над тем, что, как он был уверен, было рукояткой его палочки. «Если я услышу, что ты используешь эти уроки окклюменции, чтобы доставить Гарри неприятности, тебе придется отвечать передо мной».
«Как трогательно», — усмехнулся Снейп. «Но вы ведь наверняка заметили, что Поттер очень похож на своего отца?»
«Да, — с гордостью сказал Сириус.
«Ну, тогда ты поймешь, что он настолько высокомерен, что критика просто отскакивает от него», — вкрадчиво сказал Снейп.
Сириус грубо оттолкнул свой стул в сторону и обошел стол по направлению к Снейпу, вытаскивая палочку по пути; Снейп выхватил свою собственную. Они сражались друг с другом, Сириус выглядел бледным, Снейп рассчитывал, его глаза метались от кончика палочки Сириуса к его лицу.
«Сириус!» — громко сказал Гарри, но Сириус, казалось, его не слышал.
«Я предупреждал тебя, Сопливус», — сказал Сириус, его лицо находилось всего в футе от лица Снейпа. «Мне все равно, думает ли Дамблдор, что ты исправился, я лучше знаю...»
«О, но почему бы тебе не сказать ему об этом?» — прошептал Снейп. «Или ты боишься, что он не воспримет всерьез совет человека, который полгода прятался в доме своей матери?»
"Скажи мне, как сейчас поживает Люциус Малфой? Думаю, он в восторге от того, что его комнатная собачка работает в Хогвартсе, не так ли?"
«Кстати, о собаках», — тихо сказал Снейп, «ты знал, что Люциус Малфой узнал тебя в последний раз, когда ты рискнул немного прогуляться снаружи? Умная идея, Блэк, показаться на безопасной платформе станции... дала тебе железное оправдание не покидать свое убежище в будущем, не так ли?»
Сириус поднял палочку.
«НЕТ!» — закричал Гарри, перепрыгивая через стол и пытаясь встать между ними. «Сириус, не...»
«Ты называешь меня трусом?» — взревел Сириус, пытаясь оттолкнуть Гарри с дороги, но тот не двигался с места.
«Ну да, полагаю, так оно и есть», — сказал Снейп.
«Гарри — убирайся — отсюда!» — прорычал Сириус, отталкивая его свободной рукой.
Дверь кухни открылась, и вся семья Уизли, включая Гермиону, вошла внутрь. Все выглядели очень счастливыми, а мистер Уизли гордо шел среди них, одетый в полосатую пижаму, поверх которой был накинут макинтош.
«Вылечен!» — радостно объявил он на всю кухню. «Полностью вылечен!»
Он и все остальные Уизли застыли на пороге, глядя на сцену перед ними, которая также замерла на середине действия: Сириус и Снейп смотрели в сторону двери, их палочки были направлены друг другу в лица, а Гарри неподвижно стоял между ними, протягивая к каждому из них руку, пытаясь разнять их.
«Борода Мерлина», — сказал мистер Уизли, и улыбка сошла с его лица. «Что здесь происходит?»
Сириус и Снейп опустили палочки. Гарри перевел взгляд с одного на другого. На лицах каждого было выражение крайнего презрения, однако неожиданное появление стольких свидетелей, казалось, привело их в чувство. Снейп сунул палочку в карман и ринулся обратно через кухню, пройдя мимо Уизли без комментариев. У двери он оглянулся.
«В шесть часов вечера понедельника, Поттер».
Он ушел. Сириус сердито посмотрел ему вслед, держа палочку на боку.
«Но что происходит?» — снова спросил мистер Уизли.
«Ничего, Артур», — сказал Сириус, тяжело дыша, как будто он только что пробежал большое расстояние. «Просто дружеская беседа двух старых школьных друзей...» С огромным усилием он улыбнулся. «Так... ты вылечился? Это отличные новости, действительно отличные...»
«Да, не так ли?» — сказала миссис Уизли, ведя мужа вперед к креслу. «В конце концов, целитель Сметвик сотворил чудо, нашел противоядие от всего, что было в клыках у этой змеи, и Артур усвоил урок о том, что не стоит заниматься маггловской медициной, не так ли, дорогой?» — добавила она довольно угрожающе.
Вечерняя трапеза должна была быть веселой, если бы мистер Уизли вернулся к ним; Гарри мог сказать, что Сириус пытался сделать это так, но когда его крестный не заставлял себя громко смеяться над шутками Фреда и Джорджа или не предлагал всем больше еды, его лицо снова принимало угрюмое, задумчивое выражение. Гарри был отделен от него Мундунгусом и Грозным Глазом, которые зашли, чтобы поздравить мистера Уизли; он хотел поговорить с Сириусом, сказать ему, что тот не должен слушать ни слова из того, что говорит Снейп, что Снейп намеренно подстрекает его и что остальные не считают Сириуса трусом за то, что он сделал так, как сказал ему Дамблдор, и остался на площади Гриммо, но у него не было возможности сделать это, и время от времени, глядя на уродливое выражение лица Сириуса, задавался ли бы он этим вопросом, даже если бы у него был шанс. Вместо этого он вполголоса рассказал Рону и Гермионе о том, что ему придется брать уроки окклюменции у Снейпа.
«Дамблдор хочет, чтобы тебе не снились сны о Волан-де-Морте», — тут же сказала Гермиона. «Ну, ты ведь не будешь жалеть, что больше их не видишь, правда?»
«Дополнительные уроки со Снейпом?» — спросил Рон, звуча в ужасе. «Я бы предпочел кошмары!»
На следующий день они должны были вернуться в Хогвартс на автобусе «Ночной рыцарь», снова в сопровождении Тонкс и Люпина, которые завтракали на кухне, когда Гарри, Рон и Гермиона прибыли туда следующим утром. Взрослые, казалось, были уже на полпути к разговору шепотом, когда дверь открылась; все они торопливо оглянулись и замолчали.
После спешного завтрака они надели куртки и шарфы, чтобы не быть в холодном сером январском утре. У Гарри было неприятное стесненное ощущение в груди; он не хотел прощаться с Сириусом. У него было плохое предчувствие по поводу этого расставания; он не знал, когда они в следующий раз увидятся, и чувствовал, что ему необходимо что-то сказать Сириусу, чтобы тот не сделал ничего глупого — Гарри беспокоился, что обвинение Снейпа в трусости так сильно задело Сириуса, что он, возможно, уже сейчас планирует какую-нибудь безрассудную поездку за пределы площади Гриммо. Однако прежде чем он успел придумать, что сказать, Сириус поманил его к себе.
«Я хочу, чтобы ты это взял», — тихо сказал он, сунув в руки Гарри плохо упакованный пакет размером примерно с книгу в мягкой обложке.
«Что это?» — спросил Гарри.
«Это способ дать мне знать, если Снейп досаждает тебе. Нет, не открывай его здесь!» — сказал Сириус, с опаской посмотрев на миссис Уизли, которая пыталась убедить близнецов надеть связанные вручную варежки. «Сомневаюсь, что Молли одобрит — но я хочу, чтобы ты использовала его, если я тебе понадоблюсь, ладно?»
«Ладно», — сказал Гарри, убирая сверток во внутренний карман куртки, но он знал, что никогда не воспользуется им, чем бы оно ни было. Это не он, Гарри, выманит Сириуса из его безопасного места, как бы подло Снейп ни обращался с ним на предстоящих занятиях по окклюменции.
«Тогда пойдем», — сказал Сириус, хлопнув Гарри по плечу и мрачно улыбнувшись, и прежде чем Гарри успел что-либо сказать, они уже направились наверх и остановились перед входной дверью, запертой на тяжелые цепи и засовы, в окружении Уизли.
«Прощай, Гарри, береги себя», — сказала миссис Уизли, обнимая его.
«Увидимся, Гарри, и берегись змей!» — любезно сказал мистер Уизли, пожимая ему руку.
«Правильно — да», — рассеянно сказал Гарри. Это был его последний шанс сказать Сириусу, чтобы он был осторожен; он повернулся, посмотрел в лицо своего крестного и открыл рот, чтобы заговорить, но прежде чем он успел это сделать, Сириус коротко обнял его одной рукой. Он хрипло сказал: «Береги себя, Гарри», и в следующий момент Гарри обнаружил, что его выталкивают на ледяной зимний воздух, а Тонкс (сегодня тщательно замаскированная под высокую женщину в твидовом платье с седыми волосами) спускает его по ступенькам.
Дверь дома номер двенадцать захлопнулась за ними. Они последовали за Люпином вниз по ступеням. Когда он добрался до тротуара, Гарри огляделся. Номер двенадцать быстро уменьшался, поскольку те, кто стоял по обе стороны от него, растягивались в стороны, сжимая его из виду; мгновение спустя он исчез.
«Давай, чем быстрее мы сядем в автобус, тем лучше», — сказала Тонкс, и Гарри показалось, что в ее взгляде, брошенном на площадь, прослеживается нервозность. Люпин выбросил вперед правую руку.
БАХ.
Прямо перед ними из воздуха возник ярко-фиолетовый трехэтажный автобус, едва избежав столкновения с ближайшим фонарным столбом, который отпрыгнул назад с его пути.
Худой, прыщавый, лопоухий юноша в фиолетовой форме спрыгнул на тротуар и сказал: «Добро пожаловать в...»
«Да, да, мы знаем, спасибо», — быстро сказала Тонкс. «Давай, давай, давай —»
И она подтолкнула Гарри вперед к ступеням, мимо проводника, который, проходя мимо, вытаращил на него глаза.
«Эй, это же Арри!»
«Если ты выкрикнешь его имя, я прокляну тебя до неузнаваемости», — угрожающе пробормотала Тонкс, теперь подталкивая Джинни и Гермиону вперед.
«Я всегда хотел полететь на этой штуке», — радостно сказал Рон, присоединяясь к Гарри на борту и осматриваясь вокруг.
В последний раз Гарри путешествовал на Knight Bus вечером, и все три его этажа были забиты латунными кроватями. Теперь, ранним утром, он был забит набором разномастных стульев, хаотично сгруппированных вокруг окон. Некоторые из них, казалось, упали, когда автобус резко остановился на площади Гриммо; несколько ведьм и волшебников все еще поднимались на ноги, ворча, а чья-то сумка с покупками скользила по всей длине автобуса; неприятная смесь лягушачьей икры, тараканов и заварных кремов была разбросана по всему полу.
«Похоже, нам придется разделиться», — быстро сказала Тонкс, оглядываясь в поисках свободных стульев. «Фред, Джордж и Джинни, если вы просто займете эти места сзади... Ремус может остаться с вами...»
Она, Гарри, Рон и Гермиона поднялись на самую верхнюю палубу, где было два кресла в самом начале автобуса и два в конце. Стэн Шанпайк, кондуктор, с нетерпением последовал за Гарри и Роном в конец. Головы поворачивались, когда Гарри проходил мимо, и когда он сел, он увидел, как все лица снова метнулись вперед.
Когда Гарри и Рон вручили Стэну по одиннадцати сиклей, автобус снова тронулся, зловеще покачиваясь. Он прогрохотал по площади Гриммо, виляя на тротуаре и съезжая с него, затем, с еще одним оглушительным БАМ, их всех отбросило назад; стул Рона опрокинулся, а Пигвиджон, сидевший у него на коленях, вырвался из клетки и, дико щебеча, полетел к передней части автобуса, где вместо этого рухнул на плечо Гермионы. Гарри, который едва избежал падения, схватившись за подсвечник, выглянул в окно: теперь они мчались по тому, что, казалось, было автострадой.
«Сразу за Бирмингемом», — радостно сказал Стэн, отвечая на невысказанный вопрос Гарри, пока Рон с трудом поднимался с пола. «Ты в порядке, а, ’Арри? Я видел твое имя в газетах этим летом, но оно никогда не было очень уж приятным... Я сказал Эрну, я сказал: «Он не показался мне чокнутым, когда мы с ним познакомились, просто это видно, не так ли?»
Он передал билеты и продолжал смотреть, завороженно, на Гарри; очевидно, Стэну было все равно, насколько кто-то чокнутый, если он был достаточно знаменит, чтобы попасть в газету. Автобус «Ночной рыцарь» тревожно качнулся, обгоняя ряд машин внутри. Глядя в переднюю часть автобуса, Гарри увидел, как Гермиона закрыла глаза руками, а Пигвиджон все еще счастливо покачивался у нее на плече.
БАХ.
Кресла снова отъехали назад, когда автобус Knight Bus выскочил с шоссе Бирмингем на тихую сельскую дорогу, полную крутых поворотов. Живые изгороди по обе стороны дороги отпрыгивали с их пути, когда они поднимались на обочины. Отсюда они двинулись на главную улицу в центре оживленного города, затем на виадук, окруженный высокими холмами, затем на продуваемую ветром дорогу между многоэтажными домами, каждый раз с громким БАМОМ.
«Я передумал», — пробормотал Рон, в шестой раз поднимаясь с пола. «Я больше никогда не хочу здесь ездить».
«Слушай, после этого будет остановка ’Огвартс», — бодро сказал Стэн, покачиваясь в их сторону. «Эта властная женщина впереди ’ууу поладила с тобой, она дала нам небольшой совет, чтобы продвинуть тебя в очереди. Но мы просто сначала пропустим мадам Марш…» Снизу послышалось еще больше рвоты, за которой последовал ужасный хлюпающий звук. «Она чувствует себя не лучшим образом».
Через несколько минут автобус Knight Bus с визгом остановился у небольшого паба, который отодвинулся, чтобы избежать столкновения. Они слышали, как Стэн вытаскивает несчастную мадам Марш из автобуса, и облегченное бормотание ее попутчиков на втором этаже. Автобус снова двинулся дальше, набирая скорость, пока —
БАЦ
Они ехали по заснеженному Хогсмиду. Гарри мельком увидел «Кабанью голову» на боковой улице, вывеска с отрубленной головой кабана скрипела на зимнем ветру. Снежинки попали в большое окно спереди автобуса. Наконец они остановились у ворот Хогвартса.
Люпин и Тонкс помогли им выйти из автобуса с багажом, а затем вышли, чтобы попрощаться. Гарри взглянул на три этажа автобуса «Ночной рыцарь» и увидел, что все пассажиры смотрят на них сверху вниз, прижавшись носами к окнам.
«Ты будешь в безопасности, как только окажешься на территории», — сказала Тонкс, внимательно оглядывая пустынную дорогу. «Хорошего семестра, ладно?»
«Береги себя», — сказал Люпин, пожимая всем руки и дотягиваясь до Гарри последним. «И слушай...» Он понизил голос, пока остальные обменивались последними прощаниями с Тонкс, «Гарри, я знаю, что тебе не нравится Снейп, но он превосходный окклюмен, и мы все — включая Сириуса — хотим, чтобы ты научился защищать себя, так что работай усердно, хорошо?»
«Да, хорошо», — тяжело сказал Гарри, глядя на преждевременно изборожденное морщинами лицо Люпина. «Тогда увидимся...»
Шестеро из них с трудом поднялись по скользкой дороге к замку, волоча свои чемоданы. Гермиона уже говорила о том, чтобы связать несколько эльфийских шапок перед сном. Гарри оглянулся, когда они достигли дубовых входных дверей; «Ночной рыцарь» уже уехал, и он почти желал, учитывая то, что должно было произойти на следующий день, чтобы он все еще был в нем.
Гарри провел большую часть следующего дня, страшась вечера. Утренний урок зельеварения не развеял его тревогу, поскольку Снейп был таким же неприятным, как и всегда, а настроение Гарри еще больше ухудшилось из-за того, что члены ДА постоянно подходили к нему в коридорах между занятиями, с надеждой спрашивая, состоится ли собрание сегодня вечером.
«Я дам тебе знать, когда будет следующее занятие», — снова и снова повторял Гарри, — «но сегодня я не смогу, мне нужно пойти на... э-э... лечебные зелья...»
«Ты занимаешься зельями?» - надменно спросил Захариас Смит, загнав Гарри в угол в вестибюле после обеда. «Боже правый, вы, должно быть, ужасны, Снейп обычно не дает дополнительных уроков, не так ли?»
Пока Смит удалялся с раздражающе жизнерадостной манерой, Рон сердито смотрел ему вслед.
«Может, мне его сглазить? Я еще могу достать его отсюда», — сказал он, поднимая палочку и целясь Смиту между лопаток.
«Забудь об этом», — уныло сказал Гарри. «Это то, что все подумают, не так ли? Что я действительно тупой...»
«Привет, Гарри», — раздался голос позади него. Он обернулся и увидел стоящую там Чжоу.
«О», — сказал Гарри, и его желудок неприятно подпрыгнул. «Привет».
— Мы будем в библиотеке, Гарри, — твердо сказала Гермиона, схватила Рона выше локтя и потащила его к мраморной лестнице.
«Хорошо провел Рождество?» — спросила Чжоу.
«Да, неплохо», — сказал Гарри.
«У меня было довольно тихо», — сказала Чжоу. По какой-то причине она выглядела довольно смущенной. «Эээ... в следующем месяце еще одна поездка в Хогсмид, ты видел объявление?»
«Что? О нет, я не проверял доску объявлений с тех пор, как вернулся...»
«Да, это в День святого Валентина...»
«Верно», - сказал Гарри, недоумевая, зачем она ему это говорит. «Ну, я полагаю, ты хочешь...?»
«Только если ты это сделаешь», — с нетерпением сказала она.
Гарри уставился на нее. Он собирался сказать: “Я полагаю, вы хотите знать, когда состоится следующее заседание Армии Дамболдора?”, но ее ответ, казалось, был неуместен.
«Я... э-э...» — сказал он.
- О, ничего страшного, если ты этого не сделаешь, - сказала она, выглядя подавленной. - Не волнуйся. Я-я еще увидимся.
Она ушла. Гарри стоял и смотрел ей вслед, его мозг лихорадочно работал. Затем что-то щелкнуло и встало на место.
«Чжоу! Эй — ЧЖОУ!»
Он побежал за ней и догнал ее на полпути по мраморной лестнице.
«Э-э, хочешь пойти со мной в Хогсмид на День святого Валентина?»
«О, да!» — сказала она, покраснев и сияя.
“Ладно... Что ж... тогда решено”, - сказал Гарри и, чувствуя, что день, в конце концов, не будет таким уж неудачным, направился в библиотеку, чтобы забрать Рона и Гермиону перед их дневными уроками, сам шагая довольно бодрой походкой.
Однако к шести часам вечера даже радости от успешного приглашения Чжоу Чанг на свидание было недостаточно, чтобы развеять зловещие чувства, которые усиливались с каждым шагом Гарри по направлению к кабинету Снейпа.
Дойдя до двери, он остановился, желая оказаться где-нибудь в другом месте, затем, сделав глубокий вдох, постучал и вошел.
Это была темная комната, уставленная полками с сотнями стеклянных банок, в которых плавали скользкие кусочки животных и растений, подвешенные в разноцветных зельях. В углу стоял шкаф, полный ингредиентов, в краже которых Снейп когда-то — не без оснований — обвинил Гарри. Однако внимание Гарри привлек стол, где в луже света свечи лежала неглубокая каменная чаша, покрытая рунами и символами. Гарри сразу узнал ее — Омут памяти Дамблдора. Задаваясь вопросом, что, черт возьми, он здесь делает, он подпрыгнул, когда из угла раздался холодный голос Снейпа.
«Закрой за собой дверь, Поттер».
Гарри сделал, как ему сказали, с ужасным чувством, что он заключает себя в тюрьму, когда он это делает. Когда он повернулся лицом к комнате, Снейп вышел на свет и молча указывал на стул напротив его стола. Гарри сел, и Снейп тоже, его холодные черные глаза не мигая уставились на Гарри, неприязнь была запечатлена в каждой черте его лица.
«Ну, Поттер, ты знаешь, зачем ты здесь», — сказал он. «Директор попросил меня научить тебя окклюменции. Я могу только надеяться, что ты окажешься в ней более искусным, чем в зельях».
«Верно», — коротко сказал Гарри.
«Возможно, это не совсем обычный урок, Поттер», — сказал Снейп, злобно прищурившись, — «но я все еще твой учитель, и поэтому ты всегда будешь называть меня «сэр» или «профессор».
«Да... сэр», — сказал Гарри.
«Теперь, Окклюменция. Как я тебе говорил на кухне твоего дорогого крестного, эта отрасль магии запечатывает разум от магического вторжения и влияния».
«И почему профессор Дамблдор думает, что мне это нужно, сэр?» — спросил Гарри, глядя прямо в темные, холодные глаза Снейпа и гадая, ответит ли он.
Снейп на мгновение оглянулся на него, а затем презрительно сказал: «Разве даже ты мог бы уже догадаться об этом, Поттер? Темный Лорд очень искусен в легилименции...»
«Что это? Сэр?»
«Это способность извлекать чувства и воспоминания из разума другого человека».
«Он умеет читать мысли?» — быстро спросил Гарри, и его худшие опасения подтвердились.
«В тебе нет никакой тонкости, Поттер», — сказал Снейп, его темные глаза сверкнули. «Ты не понимаешь тонких различий. Это один из недостатков, который делает тебя таким жалким зельеваром».
Снейп на мгновение замолчал, очевидно, чтобы насладиться удовольствием от оскорбления Гарри, прежде чем продолжить: «Только магглы говорят о «чтении мыслей». Разум — это не книга, которую можно открыть по желанию и изучить на досуге. Мысли не запечатлены на внутренней стороне черепа, чтобы их мог прочитать любой захватчик. Разум — сложная и многослойная вещь, Поттер... или, по крайней мере, большинство разумов...» Он ухмыльнулся. «Однако верно, что те, кто овладел легилименцией, способны при определенных условиях проникать в разум своих жертв и правильно интерпретировать свои выводы. Темный Лорд, например, почти всегда знает, когда кто-то ему лжет. Только те, кто искусен в окклюменции, способны отключить те чувства и воспоминания, которые противоречат лжи, и таким образом произносить ложь в его присутствии, не будучи обнаруженными».
Что бы ни говорил Снейп, для Гарри легилименция звучала как чтение мыслей, и ему это совсем не нравилось.
«Значит, он мог знать, о чем мы сейчас думаем? Сэр?»
«Темный Лорд находится на значительном расстоянии, а стены и территория Хогвартса охраняются множеством древних заклинаний и чар, чтобы обеспечить физическую и психическую безопасность тех, кто обитает в них», — сказал Снейп. «Время и пространство имеют значение в магии, Поттер. Зрительный контакт часто необходим для легилименции».
«Ну, тогда зачем мне изучать окклюменцию?»
Снейп пристально посмотрел на Гарри, проводя по его губам длинным тонким пальцем.
«Кажется, обычные правила не применимы к тебе, Поттер. Проклятие, которое не убило тебя, похоже, создало некую связь между тобой и Темным Лордом. Факты свидетельствуют о том, что временами, когда твой разум наиболее расслаблен и уязвим — например, когда ты спишь — ты разделяешь мысли и эмоции Темного Лорда. Директор считает нецелесообразным продолжать это. Он хочет, чтобы я научил тебя, как закрыть свой разум для Темного Лорда».
Сердце Гарри снова забилось быстрее. Ничего из этого не сходилось.
«Но почему профессор Дамблдор хочет остановить это?» — резко спросил он. «Мне это не очень нравится, но это было полезно, не так ли? Я имею в виду... Я видел, как эта змея напала на мистера Уизли, и если бы я этого не сделал, профессор Дамблдор не смог бы его спасти, не так ли? Сэр?»
Снейп несколько мгновений смотрел на Гарри, все еще проводя пальцем по его губам. Когда он снова заговорил, это было медленно и обдуманно, как будто он взвешивал каждое слово.
«Похоже, Темный Лорд не знал о связи между тобой и собой до недавнего времени. До сих пор кажется, что ты испытываешь его эмоции и разделяешь его мысли, а он не становится от этого умнее. Однако видение, которое у тебя было незадолго до Рождества...»
«То, где есть змея и мистер Уизли?»
«Не перебивай меня, Поттер», — сказал Снейп опасным голосом. «Как я и говорил... видение, которое было у тебя незадолго до Рождества, представляло собой столь мощное вторжение в мысли Темного Лорда...»
«Я видел внутренности змеиной головы, а не его!»
«Я думал, я только что сказал тебе не перебивать меня, Поттер?»
Но Гарри было все равно, сердится ли Снейп; наконец-то он, казалось, добрался до сути этого дела. Он подвинулся вперед в своем кресле так, что, сам того не осознавая, оказался на самом краю, напряженный, словно готовый к полету.
«Как же так получилось, что я смотрю глазами змеи, если я делюсь мыслями Волан-де-Морта?»
«Не произноси имя Темного Лорда!» - прошипел Снейп.
Наступила отвратительная тишина. Они уставились друг на друга через Омут памяти.
«Профессор Дамблдор произносит его имя», — тихо сказал Гарри.
«Дамблдор — чрезвычайно могущественный волшебник», — пробормотал Снейп. «Хотя он, возможно, чувствует себя достаточно уверенно, чтобы использовать это имя... остальные из нас...» Он потер левое предплечье, по-видимому, бессознательно, в том месте, где, как знал Гарри, на его коже была выжжена Темная Метка.
«Я просто хотел узнать», — снова начал Гарри, заставляя свой голос вернуться к вежливости, «почему...»
«Кажется, ты посетил разум змеи, потому что именно там в тот момент находился Темный Лорд», — прорычал Снейп. «В то время он вселился в змею, и поэтому тебе приснилось, что ты тоже находишься внутри нее...»
«И Вол — он — понял, что я там был?»
«Похоже на то», — холодно сказал Снейп.
«Откуда ты знаешь?» — настойчиво спросил Гарри. «Это просто догадки профессора Дамблдора или…?»
«Я же говорил тебе», — сказал Снейп, застыв в кресле и прищурив глаза, — «называть меня «сэр»».
«Да, сэр», — нетерпеливо сказал Гарри, — «но откуда вы знаете...?»
«Достаточно того, что мы знаем», — репрессивно сказал Снейп. «Важно то, что Темный Лорд теперь знает, что вы получаете доступ к его мыслям и чувствам. Он также пришел к выводу, что процесс, скорее всего, будет работать в обратном направлении; то есть он понял, что он может получить доступ к вашим мыслям и чувствам в ответ...»
«И он может попытаться заставить меня что-то сделать?» — спросил Гарри. «Сэр?» — поспешно добавил он.
«Он мог бы», — холодно и безразлично сказал Снейп. «Что возвращает нас к окклюменции».
Снейп вытащил палочку из внутреннего кармана мантии, и Гарри напрягся в кресле, но Снейп просто поднес палочку к виску и вставил ее кончик в жирные корни волос. Когда он вытащил ее, оттуда вышло какое-то серебристое вещество, протянувшееся от виска к палочке, словно толстая паутина, которая порвалась, когда он вытащил палочку из нее, и грациозно упала в Омут памяти, где она закружилась серебристо-белой, не газообразной и не жидкой. Еще дважды Снейп подносил палочку к виску и опускал серебристое вещество в каменную чашу, затем, не давая никаких объяснений своему поведению, он осторожно поднял Омут памяти, убрал его на полку в сторону от них и вернулся к Гарри с палочкой наготове.
«Встань и вытащи свою палочку, Поттер».
Гарри встал, чувствуя себя нервно. Они стояли друг напротив друга, а между ними был стол.
«Ты можешь попытаться разоружить меня своей палочкой или защитить себя любым другим способом, который придет тебе в голову», — сказал Снейп.
«И что вы собираетесь делать?» — спросил Гарри, с опаской глядя на палочку Снейпа.
«Я собираюсь попытаться проникнуть в ваш разум», — тихо сказал Снейп. «Мы собираемся посмотреть, насколько хорошо вы сопротивляетесь. Мне сказали, что вы уже продемонстрировали способность сопротивляться проклятию Империус... Вы обнаружите, что для этого нужны похожие силы... Соберитесь, сейчас... Легилименс!»
Снейп нанес удар прежде, чем Гарри был готов, прежде, чем Гарри даже начал оказывать хоть какое-то сопротивление: кабинет поплыл перед его глазами и исчез, образ за образом проносились в его сознании, словно мерцающая пленка, такая яркая, что он не мог различить окружающее.
Ему было пять лет, он смотрел, как Дадли катается на новом красном велосипеде, и его сердце разрывалось от ревности. . . . Ему было девять, и бульдог Риппер гнался за ним по дереву, а Дурсли смеялись внизу на лужайке. . . . Он сидел под Распределяющей шляпой, и она говорила ему, что он преуспеет в Слизерине. . . . Гермиона лежала в больничном крыле, ее лицо было покрыто густыми черными волосами. . . . Сотня дементоров приближалась к нему у темного озера. . . . Чжоу Чанг приближалась к нему под омелой. . . .
Нет, сказал голос в голове Гарри, когда воспоминание о Чжоу приблизилось, ты не будешь этого смотреть, ты не будешь этого смотреть, это личное...
Он почувствовал острую боль в колене. Кабинет Снейпа снова оказался в поле зрения, и он понял, что упал на пол; одно из его колен болезненно ударилось о ножку стола Снейпа. Он поднял глаза на Снейпа, который опустил палочку и потирал запястье. Там был сердитый рубец, похожий на ожог.
«Вы хотели создать жалящее проклятие?» — холодно спросил Снейп.
«Нет», — с горечью сказал Гарри, вставая с пола.
«Я так и думал», — презрительно сказал Снейп. «Ты позволил мне зайти слишком далеко. Ты потерял контроль».
«Ты видел все, что видел я?» — спросил Гарри, не уверенный, хочет ли он услышать ответ.
«Вспышки», — сказал Снейп, скривив губы. «Кому принадлежала собака?»
«Моей тети Мардж», — пробормотал Гарри, ненавидя Снейпа.
«Ну, для первой попытки, которая была не такой уж плохой, какой могла бы быть», — сказал Снейп, снова поднимая палочку. «В конце концов, тебе удалось остановить меня, хотя ты и потратил время и энергию на крики. Ты должен оставаться сосредоточенным. Оттолкни меня своим мозгом, и тебе не придется прибегать к палочке».
«Я пытаюсь, — сердито сказал Гарри, — но вы не говорите мне, как!»
«Манеры, Поттер», — сказал Снейп опасно. «А теперь я хочу, чтобы ты закрыл глаза».
Гарри бросил на него неприязненный взгляд, прежде чем сделать, как ему было сказано. Ему не нравилась идея стоять там с закрытыми глазами, в то время как Снейп стоял перед ним с палочкой в руках.
«Очисти свой разум, Поттер», — сказал холодный голос Снейпа. «Отпусти все эмоции...»
Но гнев Гарри на Снейпа продолжал пульсировать в его венах, как яд. Отпустить свой гнев? Он мог бы с таким же успехом оторвать свои ноги...
«Ты этого не сделаешь, Поттер... Тебе понадобится больше дисциплины, чем сейчас... Сосредоточься, сейчас...»
Гарри попытался очистить свой разум, попытался не думать, не вспоминать и не чувствовать...
«Давайте снова... на счет три... раз — два — три — легилименcт!»
Перед ним возвышался огромный черный дракон... Его отец и мать махали ему из зачарованного зеркала... Седрик Диггори лежал на земле, глядя на него пустыми глазами...
«Неееееет!»
Он снова оказался на коленях, закрыв лицо руками, мозг болел так, словно кто-то пытался вытащить его из черепа.
«Вставай!» — резко сказал Снейп. «Вставай! Ты не пытаешься, не прилагаешь никаких усилий, ты даешь мне доступ к воспоминаниям, которых боишься, вручаешь мне оружие!»
Гарри снова встал, его сердце колотилось так, словно он действительно только что увидел Седрика мертвым на кладбище. Снейп выглядел бледнее обычного и злее, хотя и не так зол, как Гарри.
«Я — прилагаю — усилия», — процедил он сквозь стиснутые зубы.
«Я же сказал тебе освободиться от эмоций!»
«Да? Ну, мне сейчас это трудно дается», — прорычал Гарри.
«Тогда ты станешь легкой добычей Темного Лорда!» — свирепо сказал Снейп. «Дураки, которые гордо носят свои сердца на рукаве, которые не умеют контролировать свои эмоции, которые утопают в грустных воспоминаниях и позволяют так легко себя провоцировать — слабые люди, иными словами — у них нет никаких шансов против его сил! Он проникнет в твой разум с абсурдной легкостью, Поттер!»
«Я не слаб», — тихо сказал Гарри, его охватила такая ярость, что он подумал, что вот-вот нападет на Снейпа.
«Тогда докажи это! Овладей собой!» - прошипел Снейп. «Контролируй свой гнев, дисциплинируй свой разум! Мы попробуем еще раз! Приготовиться, живо! Легилименс!»
Он наблюдал, как дядя Вернон заколачивает почтовый ящик... Сотня дементоров плыла по озеру по направлению к нему... Он бежал по коридору без окон вместе с мистером Уизли... Они приближались к простой черной двери в конце коридора... Гарри ожидал пройти через нее... но мистер Уизли повел его налево, вниз по пролету каменных ступеней...
«Я ЗНАЮ! Я ЗНАЮ!»
Он снова оказался на четвереньках на полу кабинета Снейпа, его шрам неприятно покалывал, но голос, который только что вырвался из его рта, был торжествующим. Он снова поднялся и обнаружил, что Снейп смотрит на него, подняв палочку. Казалось, на этот раз Снейп снял заклинание еще до того, как Гарри попытался отбиваться.
«Что случилось потом, Поттер?» — спросил он, пристально глядя на Гарри.
«Я увидел — я вспомнил», — пропыхтел Гарри. «Я только что понял...»
«Что понял?» — резко спросил Снейп.
Гарри ответил не сразу; он все еще наслаждался моментом ослепительного осознания, потирая лоб...
Он месяцами мечтал о коридоре без окон, заканчивающемся запертой дверью, и ни разу не осознавал, что это реальное место. Теперь, снова увидев воспоминание, он понял, что все это время ему снился коридор, по которому он бежал с мистером Уизли двенадцатого августа, когда они спешили в залы суда в Министерстве. Это был коридор, ведущий в Отдел Тайн, и мистер Уизли был там в ту ночь, когда на него напала змея Волан-де-Морта...
Он посмотрел на Снейпа.
«Что находится в Отделе Тайн?»
«Что ты сказал?» — тихо спросил Снейп, и Гарри с глубоким удовлетворением увидел, что Снейп нервничает.
«Я спросил, что находится в Отделе Тайн, сэр?» — спросил Гарри.
«И почему», медленно произнес Снейп, «вы спрашиваете об этом?»
— Потому что, — сказал Гарри, внимательно наблюдая за реакцией Снейпа, — тот коридор, который я только что видел — он снился мне несколько месяцев — я только что узнал его — он ведет в Отдел Тайн... и я думаю, Волан-де-Морту что-то нужно от...
«Я же говорил тебе не произносить имя Темного Лорда!»
Они уставились друг на друга. Шрам Гарри снова обжегся, но ему было все равно. Снейп выглядел взволнованным. Когда он снова заговорил, его голос звучал так, словно он пытался казаться спокойным и беззаботным.
«В Отделе Тайн есть много вещей, Поттер, из которых мало что вам понятно, и ни одна из них вас не касается. Я ясно выразился?»
«Да», — сказал Гарри, все еще потирая свой покалывающий шрам, который становился все более болезненным.
«Я хочу, чтобы вы вернулись сюда в то же время в среду, и тогда мы продолжим работу».
«Ладно», — сказал Гарри. Он отчаянно хотел выбраться из кабинета Снейпа и найти Рона и Гермиону.
«Каждую ночь перед сном ты должен освободить свой разум от всех эмоций — опустошить его, сделать его пустым и спокойным, понимаешь?»
«Да», — сказал Гарри, который почти не слушал.
«И будь осторожен, Поттер... Я узнаю, если ты не практиковался...»
«Ладно», — пробормотал Гарри. Он поднял свою школьную сумку, перекинул ее через плечо и поспешил к двери кабинета. Открывая ее, он оглянулся на Снейпа, который стоял спиной к Гарри и кончиком палочки выковыривал собственные мысли из Омута памяти и аккуратно помещал их в свою голову. Гарри ушел, не сказав больше ни слова, аккуратно прикрыв за собой дверь, его шрам все еще болезненно пульсировал.
Гарри нашел Рона и Гермиону в библиотеке, где они работали над последней стопкой домашнего задания Амбридж. Другие ученики, почти все пятого курса, сидели за освещенными лампами столами неподалеку, носами близко к книгам, перья лихорадочно царапали, в то время как небо за многостворчатыми окнами становилось все чернее. Единственным другим звуком был легкий скрип одной из туфель мадам Пинс, когда библиотекарша угрожающе бродила по проходам, дыша в затылки тех, кто прикасался к ее драгоценным книгам.
Гарри почувствовал дрожь; его шрам все еще болел, он чувствовал себя почти в лихорадке. Когда он сел напротив Рона и Гермионы, он увидел себя в окне напротив. Он был очень бледным, и его шрам, казалось, был виден яснее обычного.
«Как все прошло?» — прошептала Гермиона, а затем, выглядя обеспокоенной, спросила: «С тобой все в порядке, Гарри?»
«Да... ладно... не знаю», — нетерпеливо сказал Гарри, морщась от боли, снова пронзившей его шрам. «Слушай... я только что кое-что понял...»
И он рассказал им то, что он только что увидел и к чему пришел.
«Так... так, ты хочешь сказать...» — прошептал Рон, когда мадам Пинс пронеслась мимо, слегка попискивая, — «что оружие — то, за чем охотится Сами-Знаете-Кто — находится в Министерстве магии?»
«В Отделе Тайн, должно быть, так и есть», — прошептал Гарри. «Я видел эту дверь, когда твой отец водил меня в зал суда на слушание, и это определенно та самая дверь, которую он охранял, когда его укусила змея».
Гермиона испустила долгий, медленный вздох. «Конечно», — выдохнула она.
«Что, конечно?» — нетерпеливо спросил Рон.
«Рон, подумай об этом... Стерджис Подмор пытался пройти через дверь в Министерстве магии... Должно быть, это была она, слишком большое совпадение!»
«Как так получилось, что Стерджис пытался вломиться, если он на нашей стороне?» — спросил Рон.
«Ну, я не знаю», — призналась Гермиона. «Это немного странно...»
«Так что же находится в Отделе Тайн?» — спросил Гарри Рона. «Твой отец когда-нибудь упоминал об этом?»
- Я знаю, что людей, которые там работают, называют ”Невыразимыми", - нахмурился Рон. - Потому что, похоже, никто на самом деле не знает, чем они там занимаются... Странное место для оружия...
«Это совсем не странно, это имеет смысл», — сказала Гермиона. «Это будет что-то совершенно секретное, что Министерство разрабатывает, я полагаю... Гарри, ты уверен, что с тобой все в порядке?»
Гарри только что с силой провел обеими руками по лбу, словно пытаясь его разгладить.
«Да... хорошо...» — сказал он, опуская руки, которые дрожали. «Я просто чувствую себя немного... Мне не очень нравится Окклюменция...»
«Я думаю, что любой бы чувствовал себя не в своей тарелке, если бы его разум атаковали снова и снова», — сочувственно сказала Гермиона. «Слушай, давай вернемся в гостиную, там нам будет немного комфортнее...»
Но общая комната была переполнена и наполнена криками смеха и восторга; Фред и Джордж демонстрировали свою последнюю новинку из магазина шуток.
«Безголовые шляпы!» — крикнул Джордж, а Фред помахал остроконечной шляпой, украшенной пушистым розовым пером, наблюдающим за учениками. «По два галеона каждому — смотри, Фред, сейчас!»
Фред нахлобучил шляпу на голову, сияя. На секунду он просто выглядел довольно глупо, затем и шляпа, и голова исчезли.
Несколько девушек закричали, но все остальные покатывались со смеху.
«И снова вперед!» — крикнул Джордж, и рука Фреда на мгновение зашарила в воздухе за его плечом; затем его голова снова появилась, и он снова сдернул с нее шляпу с розовыми перьями.
«Как же тогда работают эти шляпы?» — спросила Гермиона, отвлекшись от домашнего задания и наблюдая за Фредом и Джорджем. «То есть, очевидно, это какое-то заклинание невидимости, но довольно умно расширить область невидимости за пределы зачарованного объекта... Я думаю, что чары не будут иметь очень долгую жизнь...»
Гарри не ответил; он все еще чувствовал себя плохо.
«Мне придется сделать это завтра», — пробормотал он, заталкивая обратно в сумку книги, которые только что достал из нее.
«Ну, тогда запиши это в свой планировщик домашних заданий!» — ободряюще сказала Гермиона. «Чтобы не забыть!»
Гарри и Рон обменялись взглядами, когда он полез в сумку, достал ежедневник и осторожно открыл его.
«Не откладывай на потом, ты, второсортный болван!» — упрекала книга, пока Гарри строчил домашнюю работу Амбридж. Гермиона сияла от счастья.
«Думаю, я пойду спать», — сказал Гарри, засовывая ежедневник обратно в сумку и делая мысленную пометку бросить его в огонь при первой же возможности.
Он прошел через общую комнату, уворачиваясь от Джорджа, который пытался надеть на него Безголовую шляпу, и достиг покоя и прохлады каменной лестницы в спальни мальчиков. Он снова чувствовал себя больным, как и в ту ночь, когда ему приснилась змея, но подумал, что если он сможет просто прилечь на некоторое время, то все будет в порядке.
Он открыл дверь своего общежития и сделал один шаг внутрь, когда почувствовал такую ;;сильную боль, что подумал, будто кто-то пронзил его макушку. Он не знал, где он находится, стоит он или лежит, он даже не знал своего имени...
Безумный смех звенел в его ушах... Он был счастливее, чем когда-либо за очень долгое время... Ликующий, восторженный, торжествующий... Произошло нечто чудесное, чудесное...
«Гарри? ГАРРИ!»
Кто-то ударил его по лицу. Безумный смех прерывался криком боли. Счастье покидало его, но смех продолжался...
Он открыл глаза и, сделав это, осознал, что дикий смех вырывается из его собственного рта. В тот момент, когда он это понял, смех затих; Гарри лежал на полу, тяжело дыша, уставившись в потолок, шрам на его лбу ужасно пульсировал. Рон склонился над ним, выглядя очень обеспокоенным.
«Что случилось?» — спросил он.
«Я... не знаю...» — выдохнул Гарри, снова садясь. «Он действительно счастлив... действительно счастлив...»
«Сами-Знаете-Кто?»
«Что-то хорошее случилось», — пробормотал Гарри. Он дрожал так же сильно, как и после того, как увидел, как змея напала на мистера Уизли, и чувствовал себя очень плохо. «То, на что он надеялся».
Слова прозвучали так же, как и в раздевалке Гриффиндора, словно их произносил незнакомец устами Гарри, но он знал, что это правда. Он сделал глубокий вдох, заставляя себя не блевать на Рона. Он был очень рад, что Дин и Симус не были здесь и не наблюдали за этим в этот раз.
«Гермиона сказала мне прийти и проверить тебя», — тихо сказал Рон, помогая Гарри подняться на ноги. «Она говорит, что твоя защита сейчас слаба, после того как Снейп повозился с твоим разумом... Но, полагаю, в долгосрочной перспективе это поможет, не так ли?»
Он с сомнением посмотрел на Гарри, помогая ему лечь в постель. Гарри кивнул без всякой убежденности и откинулся на подушки, все тело ныло от того, что он так часто падал на пол этим вечером, его шрам все еще болезненно покалывал. Он не мог не чувствовать, что его первый набег на Окклюменцию ослабил сопротивление его разума, а не усилил его, и он задавался вопросом, с чувством большого беспокойства, что же случилось, что сделало Лорда Волан-де-Морта самым счастливым за последние четырнадцать лет.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
ЖУК НА НИТОЧКЕ
На вопрос Гарри ответили уже на следующее утро. Когда пришел «Ежедневный пророк Гермионы», она разгладила его, на мгновение взглянула на первую страницу, а затем вскрикнула, заставив всех поблизости уставиться на нее.
«Что?» — одновременно спросили Гарри и Рон.
Вместо ответа она расстелила газету на столе перед ними и указала на десять черно-белых фотографий, которые заполняли всю первую страницу, девять из которых показывали лица волшебников, а десятая — ведьмы. Некоторые из людей на фотографиях молча насмехались; другие барабанили пальцами по рамкам своих фотографий, выглядя нагло. Каждая фотография была подписана именем и преступлением, за которое человек был отправлен в Азкабан.
Антонин Долохов, читал легенду под изображением волшебника с длинным, бледным, перекошенным лицом, который насмехался над Гарри, осужденным за жестокие убийства Гидеона и Фабиана Пруэтт.
«Огастес Руквуд», — гласила подпись под фотографией рябого мужчины с сальными волосами, который со скучающим видом прислонился к краю своей фотографии, осужденный за передачу секретов Министерства магии Тому-Кого-Нельзя-Называть.
Но взгляд Гарри был прикован к картинке ведьмы. Ее лицо бросилось ему в глаза в тот момент, когда он увидел страницу. У нее были длинные темные волосы, которые на картинке выглядели неопрятными и всклокоченными, хотя он видел их гладкими, густыми и блестящими. Она посмотрела на него из-под тяжелых век, высокомерная, презрительная улыбка играла вокруг ее тонкого рта. Как и Сириус, она сохранила остатки прекрасной внешности, но что-то — возможно, Азкабан — отняло большую часть ее красоты.
Беллатриса Лестрейндж, осуждена за пытки и постоянную недееспособность Фрэнка и Элис Лонгботтом.
Гермиона подтолкнула Гарри локтем и указала на заголовок над фотографиями, который Гарри, сосредоточенный на Беллатрисе, еще не прочитал.
МАССОВЫЙ ПОБЕГ ИЗ АЗКАБАНА. МИНИСТЕРСТВО ОПАСАЕТСЯ, ЧЕРНЫЙ ЯВЛЯЕТСЯ «ТОЧКОЙ СБОРА» ДЛЯ СТАРЫХ ПОЖИРАТЕЛЕЙ СМЕРТИ
«Черный?» — громко сказал Гарри. «Не — ?»
«Тсссс!» — отчаянно прошептала Гермиона. «Не так громко — просто прочти!»
Министерство магии вчера поздно вечером объявило о массовом побеге из Азкабана.
Выступая перед журналистами в своем личном кабинете, министр магии Корнелиус Фадж подтвердил, что десять заключенных строгого режима совершили побег вчера рано вечером, и что он уже проинформировал премьер-министра маглов об опасной природе этих лиц.
«К сожалению, мы оказались в том же положении, в котором были два с половиной года назад, когда сбежал убийца Сириус Блэк», — сказал Фадж вчера вечером. «Мы также не думаем, что эти два побега не связаны между собой. Побег такого масштаба предполагает помощь извне, и мы должны помнить, что Блэк, как первый человек, когда-либо сбежавший из Азкабана, был бы идеально расположен, чтобы помочь другим последовать по его стопам. Мы считаем вероятным, что эти люди, среди которых кузина Блэка, Беллатриса Лестрейндж, сплотились вокруг Блэка как своего лидера. Однако мы делаем все возможное, чтобы поймать преступников и просим магическое сообщество оставаться бдительными и осторожными. Ни в коем случае не приближаться ни к одному из этих людей».
«Вот ты где, Гарри», — сказал Рон, выглядя охваченным благоговением. «Вот почему он был счастлив вчера вечером...»
«Я в это не верю», — прорычал Гарри. «Фадж винит в побеге Сириуса?»
«Какие еще у него есть варианты?» — с горечью спросила Гермиона. «Он вряд ли может сказать: «Извините, все, Дамблдор предупреждал меня, что это может произойти, стражники Азкабана присоединились к Лорду Волан-де-Морту» — хватит ныть, Рон — «а теперь и самые злейшие сторонники Волан-де-Морта вырвались на свободу». Я имею в виду, он потратил добрых шесть месяцев, рассказывая всем, что вы с Дамблдором лжецы, не так ли?»
Гермиона разорвала газету и начала читать репортаж внутри, пока Гарри осматривал Большой зал. Он не мог понять, почему его однокурсники не выглядели испуганными или, по крайней мере, не обсуждали ужасную новость на первой странице, но очень немногие из них брали газету каждый день, как Гермиона. Вот они все, говорят о домашнем задании, квиддиче и бог знает о какой еще ерунде, а за этими стенами еще десять Пожирателей Смерти пополнили ряды Волан-де-Морта...
Он взглянул на преподавательский стол. Здесь все было по-другому: Дамблдор и профессор МакГонагалл были погружены в беседу, оба выглядели чрезвычайно серьезными. Профессор Стебль прислонила Пророка к бутылке кетчупа и читала первую страницу с такой сосредоточенностью, что не замечала, как с ее неподвижной ложки на ее колени капает яичный желток. Тем временем на дальнем конце стола профессор Амбридж уплетала миску каши. На этот раз ее мешковатые глаза жабы не обшаривали Большой зал в поисках плохо себя ведущих учеников. Она хмурилась, глотая еду, и время от времени бросала злобный взгляд на стол, где так сосредоточенно разговаривали Дамблдор и МакГонагалл.
«Что теперь?» — быстро спросил Гарри; он чувствовал себя нервно.
«Это... ужасно», — сказала Гермиона, выглядя потрясенной. Она свернула десятую страницу газеты и вернула ее Гарри и Рону.
ТРАГИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ СОТРУДНИКА МИНИСТЕРСТВА МАГИИ
Больница Св. Мунго вчера вечером пообещала провести полное расследование после того, как сотрудник Министерства магии Бродерик Боде, 49 лет, был найден мертвым в своей постели, задушенным растением в горшке. Вызванные на место целители не смогли реанимировать г-на Боде, который получил травмы в результате несчастного случая на рабочем месте за несколько недель до своей смерти.
«У нас есть строгие правила относительно украшений, разрешенных в наших палатах, но, похоже, целитель Страут, занятый в период рождественских праздников, проглядел опасность растения на тумбочке мистера Боде. Когда его речь и подвижность улучшились, целитель Страут призвал мистера Боде самому присматривать за растением, не подозревая, что это не невинный Flitterbloom, а черенок Devil’s Snare, который, когда его коснулся выздоравливающий мистер Боде, мгновенно его задушил.
«Больница Святого Мунго пока не может объяснить наличие растения в палате и просит всех ведьм и колдунов, обладающих информацией, сообщить об этом».
«Боде...» — сказал Рон. «Боде. Это что-то звенит...»
«Мы видели его», — прошептала Гермиона. «В Св. Мунго, помнишь? Он был в кровати напротив Локхарта, просто лежал там, уставившись в потолок. И мы видели, как прибыл Дьявольский капкан. Она — Целительница — сказала, что это был рождественский подарок...»
Гарри снова посмотрел на историю. Чувство ужаса поднималось, как желчь в его горле.
«Как так получилось, что мы не узнали Дьявольские ловушки...? Мы уже видели это раньше... мы могли бы предотвратить это...»
«Кто ожидал, что Дьявольские Силки появятся в больнице, замаскированные под горшечные растения?» — резко сказал Рон. «Это не наша вина, виноват тот, кто послал его этому парню! Они, должно быть, настоящие придурки, почему они не проверили, что покупают?»
«Да ладно, Рон!» — дрожащим голосом сказала Гермиона. «Не думаю, что кто-то мог поместить Дьявольские Силки в горшок и не понять, что они пытаются убить любого, кто к ним прикоснется? Это — это было убийство... И хитроумное убийство... Если растение было отправлено анонимно, как кто-нибудь когда-нибудь узнает, кто это сделал?»
Гарри не думал о Дьявольских силках. Он вспоминал, как спускался на лифте на девятый уровень Министерства в день слушания, и человека с землистым лицом, который вошел на уровне Атриума.
«Я встретил Боде», — медленно сказал он. «Я видел его в Министерстве с твоим отцом...»
Рон открыл рот.
«Я слышал, как папа говорил о нем дома! Он был Невыразимым — он работал в Отделе Тайн!»
Они некоторое время смотрели друг на друга, затем Гермиона снова притянула к себе газету, закрыла ее, на мгновение уставилась на фотографии десяти сбежавших Пожирателей Смерти на обложке, затем вскочила на ноги.
«Куда ты идешь?» — спросил Рон, пораженный.
— Чтобы отправить письмо, — сказала Гермиона, закидывая сумку на плечо. — Это... ну, я не знаю,... но попробовать стоит... и я единственная, кто может...
«Ненавижу, когда она так делает», — проворчал Рон, когда они с Гарри встали из-за стола и медленно вышли из Большого зала. «Ей бы не поздоровилось, если бы она хоть раз рассказала нам, что она задумала? Ей бы потребовалось еще секунд десять — эй, Хагрид!»
Хагрид стоял у дверей в вестибюль, ожидая, пока пройдет толпа Рэйвенкло. Он был все еще в синяках, как и в тот день, когда вернулся с миссии к великанам, и прямо поперек переносицы виднелся новый порез.
- У вас двоих все в порядке? - спросил он, пытаясь изобразить улыбку, но у него получилась лишь болезненная гримаса.
«Ты в порядке, Хагрид?» — спросил Гарри, следуя за ним, пока тот неуклюже тащился за учениками Рейвенкло.
“Хорошо, хорошо”, - сказал Хагрид, напуская на себя легкомысленный вид; он взмахнул рукой и едва не сбил с ног испуганно выглядевшего профессора Вектора, который проходил мимо. — Просто занят, знаешь ли, обычными делами — готовлю уроки, у пары саламандр сгнила чешуя, и я на испытательном сроке, — пробормотал он.
«Вы на испытательном сроке?» — очень громко сказал Рон, так что многие проходящие мимо студенты с любопытством оглядывались. «Извините — я имею в виду — вы на испытательном сроке?» — прошептал он.
“Да”, - сказал Хагрид. “Это не больше, чем я ожидал, сказать по правде. Возможно, ты не обратил на это внимания, но та проверка прошла не слишком хорошо, знаешь ли... В любом случае”, - он глубоко вздохнул. - Давай-ка лучше посыплем саламандр молотым перцем чили, а то у них скоро хвосты повиснут. Увидимся, Гарри... Рон...
Он поплелся прочь, вышел из парадных дверей и спустился по каменным ступеням в сырую землю. Гарри смотрел ему вслед, размышляя, сколько еще плохих новостей он сможет выдержать.
Тот факт, что Хагрид теперь на испытательном сроке, стал общеизвестным в школе в течение следующих нескольких дней, но, к негодованию Гарри, вряд ли кто-то был расстроен этим; более того, некоторые люди, среди которых выделялся Драко Малфой, казались положительно ликующими. Что касается странной смерти неизвестного сотрудника Отдела тайн в Св. Мунго, Гарри, Рон и Гермиона, казалось, были единственными, кто знал или заботился об этом. Теперь в коридорах была только одна тема для разговоров: десять сбежавших Пожирателей смерти, чья история наконец-то просочилась в школу от тех немногих людей, которые читали газеты. Ходили слухи, что некоторые из заключенных были замечены в Хогсмиде, что они, как предполагалось, скрываются в Визжащей хижине и что они собираются ворваться в Хогвартс, как это сделал Сириус Блэк.
Те, кто происходил из семей волшебников, росли, слушая имена этих Пожирателей Смерти, произносимые почти с таким же страхом, как и имена Волан-де-Морта; преступления, которые они совершили во времена террора Волан-де-Морта, были легендарными. Среди студентов Хогвартса были родственники их жертв, которые теперь оказались невольными объектами ужасного рода отраженной славы, когда они шли по коридорам: Сьюзен Боунс, у которой были дядя, тетя и кузены, которые все погибли от рук одного из десяти, с тоской сказала на Гербологии, что теперь она хорошо представляет, каково это — быть Гарри.
«И я не знаю, как ты это выдерживаешь, это ужасно», — прямо сказала она, высыпав слишком много драконьего навоза на поднос с рассадой Screechsnap, заставив ее извиваться и пищать от дискомфорта.
Правда, Гарри в последнее время стал объектом все новых и новых бормотаний и указаний в коридорах, но ему показалось, что он уловил небольшую разницу в тоне голосов шепчущих. Теперь они звучали скорее любопытно, чем враждебно, и раз или два он был уверен, что подслушал обрывки разговора, которые предполагали, что говорящие не были удовлетворены версией Пророка о том, как и почему десять Пожирателей Смерти сумели сбежать из крепости Азкабан. В своем замешательстве и страхе эти сомневающиеся теперь, казалось, обратились к единственному другому объяснению, доступному им, тому, которое Гарри и Дамблдор излагали с прошлого года.
Изменилось не только настроение учеников. Теперь можно было довольно часто встретить двух-трех учителей, которые тихо и настойчиво переговаривались в коридорах, прерывая разговоры в тот момент, когда они видели приближающихся учеников.
«Они, очевидно, больше не могут свободно разговаривать в учительской», — тихо сказала Гермиона, когда она, Гарри и Рон однажды проходили мимо профессоров Макгонагалл, Флитвика и Спраут, сгрудившихся возле класса Чар. «Не в присутствии Амбридж».
«Как думаешь, они знают что-нибудь новое?» — спросил Рон, оглядываясь через плечо на трех учителей.
«Если они это сделают, мы об этом не услышим, не так ли?» — сердито сказал Гарри. «Не после Декрета... На каком мы сейчас номере?»
На следующее утро после известия о побеге из Азкабана на досках объявлений в доме появились новые объявления:
Верховный инквизитор Хогвартса
Настоящим преподавателям запрещается предоставлять учащимся какую-либо информацию, которая не имеет прямого отношения к предметам, за преподавание которых им платят.
Вышеизложенное соответствует Декрету об образовании номер двадцать шесть.
Подпись:
Дебора Амбридж
Верховный инквизитор
Этот последний указ стал предметом множества шуток среди студентов. Ли Джордан указал Амбридж, что по условиям нового правила ей не разрешается отчитывать Фреда и Джорджа за игру в Exploding Snap на задних рядах класса.
- Взрывающийся снимок не имеет ничего общего с защитой от темных искусств, профессор! Это информация, не относящаяся к вашему предмету!
Когда Гарри в следующий раз увидел Ли, тыльная сторона его руки довольно сильно кровоточила. Гарри порекомендовал эссенцию муртлапа.
Гарри думал, что побег из Азкабана мог бы немного смирить Амбридж, что она могла бы быть смущена катастрофой, которая произошла прямо под носом у ее любимого Фаджа. Однако, казалось, это только усилило ее яростное желание взять каждый аспект жизни в Хогвартсе под свой личный контроль. Она, казалось, была полна решимости как минимум добиться увольнения в ближайшее время, и единственным вопросом было, кто пойдет первым — профессор Трелони или Хагрид.
Каждый урок по гаданию и уходу за магическими существами теперь проводился в присутствии Амбридж и ее планшета. Она притаилась у огня в сильно надушенной комнате башни, прерывая все более истеричные речи профессора Трелони сложными вопросами об орнитомантии и гептомологии, настаивая, чтобы она предсказывала ответы студентов до того, как они их дадут, и требуя, чтобы она по очереди продемонстрировала свое мастерство в хрустальном шаре, чайных листьях и рунических камнях. Гарри думал, что профессор Трелони скоро сломается под напряжением; несколько раз он проходил мимо нее в коридорах (само по себе очень необычное явление, поскольку она обычно оставалась в своей комнате башни), дико бормоча себе под нос, заламывая руки и бросая испуганные взгляды через плечо, все время испуская сильный запах хереса. Если бы он не так беспокоился о Хагриде, он бы пожалел ее — но если бы одного из них выгнали с работы, у Гарри мог быть только один выбор, кто должен остаться.
К сожалению, Гарри не мог видеть, что Хагрид устроил лучшее представление, чем Трелони. Хотя он, казалось, следовал совету Гермионы и не показал им ничего более пугающего, чем круп, существо, неотличимое от джек-рассел-терьера, за исключением раздвоенного хвоста, с тех пор, как наступило Рождество, он также, казалось, потерял самообладание. Он был странно рассеян и нервозен на уроках, терял нить того, что говорил, разговаривая с классом, неправильно отвечал на вопросы и все время тревожно поглядывал на Амбридж. Он также был более отстранен от Гарри, Рона и Гермионы, чем когда-либо прежде, прямо запретив им навещать его после наступления темноты.
«Если она вас поймает, на кону будут наши головы», — категорически заявил он им, и, не желая делать ничего, что могло бы еще больше поставить под угрозу его работу, они воздерживались от прогулок к его хижине по вечерам.
Гарри казалось, что Амбридж неуклонно лишает его всего, что делало его жизнь в Хогвартсе стоящей: визитов в дом Хагрида, писем от Сириуса, его Молнии и квиддича. Он отомстил единственным доступным ему способом: удвоил усилия ради ДА.
Гарри был рад видеть, что все они, даже Захариас Смит, были подстегнуты работать усерднее, чем когда-либо, известием о том, что еще десять Пожирателей Смерти теперь на свободе, но ни у кого это улучшение не было столь выраженным, как у Невилла. Известие о побеге нападавшего на его родителей вызвало в нем странную и даже немного тревожную перемену. Он ни разу не упомянул о своей встрече с Гарри, Роном и Гермионой в закрытом отделении в Св. Мунго, и, следуя его примеру, они тоже молчали об этом. Он также ничего не сказал о побеге Беллатрисы и ее коллег-мучителей; на самом деле, он больше почти не говорил во время собраний ДА, но неустанно работал над каждым новым проклятием и контрпроклятием, которым их научил Гарри, его пухлое лицо было сосредоточенно сморщено, по-видимому, безразлично к травмам или несчастным случаям, работая усерднее, чем кто-либо другой в комнате. Он совершенствовался так быстро, что это было довольно нервно, и когда Гарри научил их Щитовому заклинанию — средству отражения мелких проклятий так, чтобы они возвращались к нападающему, — только Гермиона освоила это заклинание быстрее Невилла.
На самом деле Гарри бы многое отдал, чтобы добиться такого же прогресса в Окклюменции, как Невилл на заседаниях ДА. Занятия Гарри со Снейпом, которые начались достаточно плохо, не улучшались; напротив, Гарри чувствовал, что с каждым уроком ему становится хуже.
До того, как он начал изучать Окклюменцию, его шрам иногда покалывал, обычно ночью, или же после одной из тех странных вспышек мыслей или настроений Волан-де-Морта, которые он испытывал время от времени. Однако теперь его шрам почти никогда не переставал покалывать, и он часто чувствовал приступы раздражения или веселья, которые не были связаны с тем, что происходило с ним в то время, и которые всегда сопровождались особенно болезненной болью от его шрама. У него было ужасное впечатление, что он медленно превращается в своего рода антенну, настроенную на крошечные колебания настроения Волан-де-Морта, и он был уверен, что мог бы твердо датировать эту повышенную чувствительность своим первым уроком Окклюменции со Снейпом. Более того, теперь ему снилось, как он идет по коридору к входу в Отдел Тайн почти каждую ночь, сны, которые всегда завершались тем, что он с тоской стоял перед простой черной дверью.
«Может, это немного похоже на болезнь», — сказала Гермиона, обеспокоенно глядя, как Гарри доверился ей и Рону. «Лихорадка или что-то в этом роде. Должно стать хуже, прежде чем станет лучше».
«Это уроки со Снейпом делают все хуже», — категорически сказал Гарри. «Мне надоело, что мой шрам болит, и мне надоело ходить по этому коридору каждую ночь». Он сердито потер лоб. «Я просто хочу, чтобы дверь открылась, мне надоело стоять и смотреть на нее...»
«Это не смешно», — резко сказала Гермиона. «Дамблдор вообще не хочет, чтобы тебе снились сны об этом коридоре, иначе он бы не просил Снейпа учить тебя Окклюменции. Тебе просто придется немного усерднее работать на уроках».
“Я работаю!” - раздраженно ответил Гарри. “Ты попробуй как-нибудь, Снейп пытается залезть тебе в голову, это не шутка, знаешь ли!”
«Может быть...» — медленно сказал Рон.
«Может быть, что?» — довольно резко спросила Гермиона.
«Может быть, Гарри не виноват, что он не может закрыть свой разум», — мрачно сказал Рон.
«Что ты имеешь в виду?» — спросила Гермиона.
«Ну, может быть, Снейп на самом деле не пытается помочь Гарри...»
Гарри и Гермиона уставились на него. Рон мрачно и многозначительно посмотрел то на одного, то на другого.
«Может быть», — снова сказал он, понизив голос, — «он на самом деле пытается немного расширить кругозор Гарри... облегчить его для Сами-Знаете...»
«Заткнись, Рон», — сердито сказала Гермиона. «Сколько раз ты подозревал Снейпа, и когда ты был прав? Дамблдор доверяет ему, он работает на Орден, этого должно быть достаточно».
«Он был Пожирателем Смерти», — упрямо сказал Рон. «И мы никогда не видели доказательств того, что он действительно перешел на другую сторону...»
«Дамблдор доверяет ему», — повторила Гермиона. «А если мы не можем доверять Дамблдору, мы не можем доверять никому».
С таким количеством забот и дел — поразительным количеством домашней работы, из-за которой пятикурсники часто работали до полуночи, секретными собраниями DA и регулярными занятиями со Снейпом — январь, казалось, пролетел пугающе быстро. Прежде чем Гарри успел опомниться, наступил февраль, принеся с собой более влажную и теплую погоду и перспективу второго посещения Хогсмида в этом году. У Гарри было совсем мало времени на разговоры с Чжоу с тех пор, как они договорились вместе посетить деревню, но внезапно он обнаружил, что День святого Валентина он проводит исключительно в ее компании.
Утром четырнадцатого числа он оделся особенно тщательно. Они с Роном прибыли на завтрак как раз вовремя к прилету почтовых сов. Хедвиги там не было — не то чтобы он ее ожидал — но Гермиона вытаскивала письмо из клюва незнакомой коричневой совы, когда они сели.
«И как раз вовремя! Если бы оно не пришло сегодня...» — нетерпеливо сказала она, разрывая конверт и вытаскивая небольшой кусок пергамента. Ее глаза метались слева направо, пока она читала сообщение, и мрачно-довольное выражение расплылось на ее лице.
«Слушай, Гарри», — сказала она, глядя на него снизу вверх. «Это действительно важно... Как думаешь, ты мог бы встретиться со мной в «Трех метлах» около полудня?»
«Ну... не знаю», — с сомнением сказал Гарри. «Чоу, возможно, ожидает, что я проведу с ней весь день. Мы никогда не говорили, что собираемся делать».
«Ну, возьми ее с собой, если так нужно», — настойчиво сказала Гермиона. «Но ты пойдешь?»
«Ну... хорошо, но почему?»
«У меня нет времени говорить вам сейчас, мне нужно быстро ответить...»
И она поспешила выйти из Большого зала, сжимая в одной руке письмо, а в другой — кусок несъеденного тоста.
«Ты идёшь?» — спросил Гарри у Рона, но тот покачал головой, выглядя мрачно.
«Я вообще не могу прийти в Хогсмид, Анджелина хочет целый день тренировок. Как будто это поможет — мы худшая команда, которую я когда-либо видел. Вы должны увидеть Слопера и Кирка, они жалкие, даже хуже меня». Он тяжело вздохнул. «Не понимаю, почему Анджелина просто не позволит мне уйти в отставку...»
«Это потому, что ты хорош, когда в форме, вот почему», — раздраженно сказал Гарри.
Ему было очень трудно сочувствовать положению Рона, когда он сам отдал бы почти все, чтобы играть в предстоящем матче против Хаффлпаффа. Рон, казалось, заметил тон Гарри, потому что он больше не упоминал квиддич во время завтрака, и в том, как они попрощались друг с другом вскоре после этого, была легкая холодность. Рон отправился на поле для квиддича, а Гарри, попытавшись пригладить волосы, глядя на свое отражение в обратной стороне чайной ложки, пошел один в вестибюль, чтобы встретиться с Чжоу, чувствуя себя очень встревоженным и гадая, о чем, черт возьми, они собираются говорить.
Она ждала его немного сбоку от дубовых входных дверей, выглядя очень мило с волосами, завязанными сзади в длинный конский хвост. Ноги Гарри казались слишком большими для его тела, когда он шел к ней, и он внезапно с ужасом осознал свои руки и то, как глупо они выглядели, болтаясь по бокам.
«Привет», — сказала Чжоу, слегка запыхавшись.
«Привет», — сказал Гарри.
Они некоторое время смотрели друг на друга, а затем Гарри сказал: «Ну что ж, тогда мы пойдем?»
"О, да . . ."
Они присоединились к очереди людей, которых Филч выписывал, время от времени переглядываясь и хитро улыбаясь, но не разговаривая друг с другом. Гарри почувствовал облегчение, когда они вышли на свежий воздух, обнаружив, что легче идти молча, чем просто стоять там, выглядя неловко. День был свежий, ветреный, и когда они проходили мимо стадиона для квиддича, Гарри мельком увидел Рона и Джинни, скользящих над трибунами, и почувствовал ужасную боль от того, что он не был там с ними...
«Ты действительно скучаешь по этому, не так ли?» — сказала Чжоу.
Он оглянулся и увидел, что она наблюдает за ним.
«Да», - вздохнул Гарри. «Да».
«Помнишь, как мы впервые играли друг против друга?» — спросила она его.
«Да», — сказал Гарри, ухмыляясь. «Ты все время меня блокировала».
«И Вуд сказал тебе не быть джентльменом и сбить меня с метлы, если придется», — сказала Чжоу, улыбаясь воспоминаниям. «Я слышала, что его взяли в Pride of Portree, так ведь?»
«Нет, это был «Паддлмир Юнайтед», я видел его на чемпионате мира в прошлом году».
«О, я тоже тебя там видела, помнишь? Мы были в одном кемпинге. Там было очень хорошо, не правда ли?»
Тема Кубка мира по квиддичу вела их всю дорогу по подъездной дорожке и через ворота. Гарри едва мог поверить, насколько легко было с ней разговаривать, на самом деле, не сложнее, чем с Роном и Гермионой, и он только начал чувствовать себя увереннее и веселее, когда мимо них прошла большая группа девушек из Слизерина, включая Пэнси Паркинсон.
«Поттер и Чанг!» — взвизгнула Пэнси под хор ехидных смешков. «Фу, Чанг, я не очень высокого мнения о твоем вкусе... По крайней мере, Диггори был симпатичным!»
Они ускорились, говоря и визжа в демонстративной манере, с множеством преувеличенных взглядов на Гарри и Чжоу, оставляя смущенное молчание после себя. Гарри не мог придумать ничего другого, чтобы сказать о квиддиче, а Чжоу, слегка покраснев, смотрела себе под ноги.
«Так... куда ты хочешь пойти?» — спросил Гарри, когда они вошли в Хогсмид. Хай-стрит была полна студентов, которые слонялись туда-сюда, заглядывали в витрины магазинов и возились на тротуарах.
- О... я не против, - сказала Чоу, пожимая плечами. - Эм... Может, мы просто заглянем в магазины или что-нибудь в этом роде?
Они побрели к Дервишу и Банджесу. В окне висела большая афиша, и несколько хогсмидцев смотрели на нее. Они отошли в сторону, когда Гарри и Чо приблизились, и Гарри снова обнаружил себя уставившимся на десять фотографий сбежавших Пожирателей Смерти. На афише («По приказу Министерства магии») предлагалось вознаграждение в тысячу галеонов любой ведьме или волшебнику, которые предоставят информацию, касающуюся поимки любого из изображенных на ней заключенных.
«Забавно, не правда ли», — тихо сказала Чжоу, тоже глядя на фотографии Пожирателей Смерти. «Помнишь, когда сбежал Сириус Блэк, и его искали дементоры по всему Хогсмиду? А теперь десять Пожирателей Смерти на свободе, а дементоров нигде нет...»
«Да», — сказал Гарри, отрывая взгляд от лица Беллатрисы Лестрейндж, чтобы окинуть взглядом Хай-стрит. «Да, это странно...»
Он не сожалел, что поблизости не было дементоров, но теперь, когда он задумался, их отсутствие было весьма значимым. Они не только позволили Пожирателям Смерти сбежать, они даже не потрудились их искать... Похоже, теперь они действительно вышли из-под контроля Министерства.
Десять сбежавших Пожирателей Смерти пялились из каждого окна магазина, мимо которого они с Чжоу проходили. Когда они проходили мимо Scrivenshaft's, начался дождь; холодные, тяжелые капли воды продолжали бить Гарри по лицу и затылку.
«Эм... хочешь кофе?» — нерешительно спросила Чжоу, когда дождь усилился.
«Да, хорошо», — сказал Гарри, оглядываясь по сторонам. «Где — ?»
«О, тут есть очень милое местечко, ты никогда не был у мадам Паддифут?» — весело сказала она и повела его по боковой дороге в маленькую чайную, которую Гарри никогда раньше не замечал. Это было тесное, душное местечко, где все, казалось, было украшено оборками или бантами. Гарри неприятно напомнило кабинет Амбридж.
«Мило, не правда ли?» — радостно сказала Чжоу.
«Э-э... да», — солгал Гарри.
«Смотри, она украсила его ко Дню святого Валентина!» — сказала Чжое, указывая на множество золотых херувимов, которые парили над каждым из маленьких круглых столиков, время от времени бросая розовое конфетти в сидящих за ними.
«Аааах...»
Они сели за последний оставшийся столик, который стоял у запотевшего окна. Роджер Дэвис, капитан команды по квиддичу Равенкло, сидел примерно в полутора футах от него с симпатичной блондинкой. Они держались за руки. От этого зрелища Гарри стало не по себе, особенно когда, оглядев чайную, он увидел, что там полно только парочек, все держатся за руки. Возможно, Чжоу ожидала, что он возьмет ее за руку.
«Что вам принести, милые?» — спросила мадам Паддифут, очень полная женщина с блестящими черными волосами, с большим трудом протискивающаяся между их столиком и столиком Роджера Дэвиса.
«Два кофе, пожалуйста», — сказала Чжоу.
Пока им приносили кофе, Роджер Дэвис и его девушка начали целоваться над сахарницей. Гарри предпочел бы, чтобы они этого не делали; он чувствовал, что Дэвис устанавливает стандарты, с которыми, по мнению Чоу, он вскоре должен будет конкурировать. Он почувствовал, что его лицо начинает гореть, и попытался выглянуть в окно, но там было так запотело, что он не мог разглядеть улицу за окном. Чтобы оттянуть момент, когда ему придется взглянуть на Чо, он уставился в потолок, словно изучая краску, и получил пригоршню конфетти в лицо от парящего над ним херувима.
Еще через несколько мучительных минут Чжоу упомянула Амбридж; Гарри с облегчением ухватился за эту тему, и они провели несколько счастливых мгновений, оскорбляя ее, но эта тема уже была так тщательно обсуждена во время заседаний ДА, что не продлилась долго. Снова наступила тишина. Гарри очень хорошо осознавал чавкающие звуки, доносившиеся из-за соседнего стола, и лихорадочно метался в поисках чего-нибудь еще, что можно было бы сказать.
«Эээ... слушай, хочешь пойти со мной в «Три метлы» в обеденное время? Я там встречаюсь с Гермионой Грейнджер».
Чжоу подняла брови.
«Ты встречаешься с Гермионой Грейнджер? Сегодня?»
«Да. Ну, она попросила меня об этом, и я решил, что сделаю это. Хочешь пойти со мной? Она сказала, что это не имеет значения, если ты хочешь».
«О... ну... это было мило с ее стороны».
Но Чжоу совсем не чувствовала, что это приятно; напротив, ее тон был холодным, и она внезапно стала выглядеть довольно отталкивающе.
Еще несколько минут прошли в полной тишине, Гарри пил свой кофе так быстро, что вскоре ему понадобится новая чашка. По соседству Роджер Дэвис и его девушка, казалось, были склеены губами.
Рука Чжоу лежала на столе рядом с ее кофе, и Гарри чувствовал нарастающее давление, чтобы схватить ее. Просто сделай это, сказал он себе, когда в его груди поднялся фонтан смешанной паники и волнения. Просто протяни руку и схвати ее... Удивительно, насколько сложнее было вытянуть руку на двенадцать дюймов и коснуться ее руки, чем выхватить летящий снитч из воздуха...
Но как только он подвинул руку вперед, Чжоу убрала свою со стола. Теперь она наблюдала, как Роджер Дэвис целует свою девушку с легким интересом на лице.
«Знаешь, он пригласил меня на свидание», — тихо сказала она. «Пару недель назад. Роджер. Но я ему отказала».
Гарри, который схватил сахарницу, чтобы оправдать свое внезапное движение через стол, не мог понять, зачем она ему это говорит. Если она хотела, чтобы Роджер Дэвис от души целовал ее за соседним столиком, зачем она согласилась пойти с ним?
Он ничего не сказал. Их херувим бросил в них еще одну горсть конфетти; часть из них приземлилась в последних остывших остатках кофе, которые Гарри собирался выпить.
«В прошлом году я приезжала сюда с Седриком», — сказала Чжоу.
За секунду или около того, которая потребовалась ему, чтобы осознать то, что она сказала, внутренности Гарри стали ледяными. Он не мог поверить, что она хотела говорить о Седрике сейчас, когда их окружали целующиеся пары, а над их головами парил херувим.
Голос Чжоу был намного выше, когда она снова заговорила.
«Я давно собиралась тебя спросить... Седрик... он м-м-упоминал обо мне перед своей смертью?»
Это была последняя тема на свете, которую Гарри хотел обсуждать, и меньше всего — с Чжоу.
«Ну — нет —» — тихо сказал он. «Там — у него не было времени что-либо сказать. Эм... так... ты... ты часто смотришь квиддич на каникулах? Ты болеешь за «Торнадо», да?»
Его голос звучал фальшиво-ярко и радостно. К своему ужасу, он увидел, что ее глаза снова наполнились слезами, как и после последнего заседания ДА перед Рождеством.
«Послушай», — отчаянно сказал он, наклонившись так, чтобы никто не мог услышать, — «давай не будем сейчас говорить о Седрике... Давай поговорим о чем-нибудь другом...»
Но, по-видимому, это было совсем не то, что нужно было сказать.
«Я думала», — сказала она, и слезы капали на стол. «Я думала, ты п-п-поймешь! Мне нужно об этом поговорить! Конечно, тебе тоже н-нужно об этом поговорить! Я имею в виду, ты же видел, как это произошло, не так ли?»
Все шло совершенно неправильно; девушка Роджера Дэвиса даже отклеилась, чтобы посмотреть на плачущую Чжок.
«Ну, я говорил об этом», — прошептал Гарри, — «с Роном и Гермионой, но…»
«О, ты поговоришь с Гермионой Грейнджер!» — пронзительно сказала она, ее лицо теперь блестело от слез, и еще несколько целующихся пар отстранились, чтобы посмотреть. «Но ты не хочешь говорить со мной! П-может быть, будет лучше, если мы просто... просто п-заплатим, и ты пойдешь и встретишься с Гермионой Г-Грейнджер, как ты, очевидно, хочешь!»
Гарри в полном недоумении уставился на нее, пока она схватила вышитую салфетку и промокнула ею свое сияющее лицо.
«Чжоу?» — слабо проговорил он, желая, чтобы Роджер схватил свою девушку и снова начал ее целовать, чтобы она перестала пялиться на него и Чжоу.
«Давай, уходи!» — сказала она, теперь плача в салфетку. «Я не знаю, зачем ты вообще меня пригласил, если ты собираешься встречаться с другими девушками сразу после меня... Со сколькими ты встречаешься после Гермионы?»
«Это не так!» — сказал Гарри, и он был так рад, наконец, понять, что ее раздражает, что рассмеялся, хотя на долю секунды позже понял, что это было ошибкой.
«Увидимся, Гарри», — драматично сказала она и, слегка икая, бросилась к двери, рывком распахнула ее и поспешила под проливной дождь.
«Чжоу!» — крикнул ей вслед Гарри, но дверь уже захлопнулась за ней с мелодичным звоном.
В чайной царила полная тишина. Все глаза были устремлены на Гарри. Он бросил на стол галеон, вытряхнул из глаз розовое конфетти и последовал за Чжоу за дверь.
Сейчас лил сильный дождь, и ее нигде не было видно. Он просто не понимал, что произошло; полчаса назад у них все было прекрасно.
«Женщины!» — сердито пробормотал он, шлепая по залитой дождем улице и держа руки в карманах. «Зачем ей вообще говорить о Седрике? Почему она всегда хочет поднять тему, которая заставляет ее вести себя как живой шланг?»
Он повернул направо и побежал с брызгами, и через несколько минут он уже сворачивал в дверной проем «Трех метел». Он знал, что ему еще рано встречаться с Гермионой, но он подумал, что, скорее всего, здесь будет кто-то, с кем он мог бы провести оставшееся время. Он откинул мокрые волосы с глаз и огляделся. Хагрид сидел один в углу, выглядя угрюмым.
«Привет, Хагрид!» — сказал он, протиснувшись сквозь заставленные столы и придвинув стул рядом с собой.
Хагрид подпрыгнул и посмотрел на Гарри, словно едва узнав его. Гарри увидел, что у него на лице два свежих пореза и несколько новых синяков.
«О, это ты, Гарри», — сказал Хагрид. «Ты в порядке?»
«Да, я в порядке», — солгал Гарри; на самом деле, рядом с этим потрепанным и скорбным на вид Хагридом он чувствовал, что ему не на что жаловаться. «Э-э — ты в порядке?»
«Я?» — сказал Хагрид. «О да, я велик, Гарри, велик...»
Он заглянул в глубину своей оловянной кружки, которая была размером с большое ведро, и вздохнул. Гарри не знал, что ему сказать. Они сидели рядом в тишине некоторое время. Затем Хагрид резко сказал: «В одной лодке, ты и я, не так ли, Гарри?»
«Э-э…» — сказал Гарри.
«Да... Я уже говорил... Оба чужаки, типа», — сказал Хагрид, мудро кивнув. «И оба сироты. Да... оба сироты».
Он сделал большой глоток из своей кружки.
«Это имеет значение, иметь приличную семью», — сказал он. «Мой отец был порядочным. И твои мама и папа были порядочными. Если бы они были живы, жизнь была бы другой, а?»
«Да... Я полагаю», — осторожно сказал Гарри. Хагрид, казалось, был в очень странном настроении.
«Семья», — мрачно сказал Хагрид. «Что бы ты ни говорил, кровь важна...»
И он вытер струйку с глаза.
«Хагрид», — сказал Гарри, не в силах сдержаться, — «откуда у тебя все эти травмы?»
“Что?” - удивленно переспросил Хагрид. “Какие травмы?”
«Все это!» — сказал Гарри, указывая на лицо Хагрида.
“О... это обычные шишки и ушибы, Гарри”, - пренебрежительно сказал Хагрид. “У меня была тяжелая работа”.
Он осушил свою кружку, поставил ее обратно на стол и поднялся на ноги.
«Я увижу тебя, Гарри... Береги себя...»
И он вышел из паба, выглядя несчастным, а затем исчез в проливном дожде. Гарри смотрел ему вслед, чувствуя себя несчастным. Хагрид был недоволен и что-то скрывал, но, казалось, был полон решимости не принимать помощь. Что происходит? Но прежде чем Гарри успел подумать об этом дальше, он услышал голос, зовущий его по имени.
«Гарри! Гарри, сюда!»
Гермиона махала ему рукой с другого конца комнаты. Он встал и направился к ней через переполненный паб. Он был еще в нескольких столах от него, когда понял, что Гермиона была не одна; она сидела за столиком с самой необычной парой собутыльников, какую он только мог себе представить: Полумной Лавгуд и не кем иным, как Ритой Скитер, бывшей журналисткой «Ежедневного пророка» и одной из самых нелюбимых Гермионой людей в мире.
«Ты рано!» — сказала Гермиона, отступая, чтобы дать ему место сесть. «Я думала, ты с Чжоу, я не ждала тебя еще как минимум час!»
«Чжоу?» — тут же сказала Рита, развернувшись на сиденье и жадно уставившись на Гарри. «Девушка?»
Она схватила свою сумочку из крокодиловой кожи и пошарила в ней.
«Это не твое дело, что Гарри был с сотней девушек», — холодно сказала Гермиона Рите. «Так что можешь убрать это прямо сейчас».
Рита собиралась вытащить из сумки кислотно-зеленое перо. С таким видом, словно ее заставили проглотить Смердящий сок, она снова захлопнула сумку.
«Чем ты занимаешься?» — спросил Гарри, садясь и переводя взгляд с Риты на Луну и Гермиону.
«Маленькая мисс Совершенство как раз собиралась мне рассказать, когда ты пришел», — сказала Рита, отпивая большой глоток из своего напитка. «Полагаю, мне разрешено с ним поговорить, да?» — бросила она Гермионе.
«Да, я так и думаю», — холодно ответила Гермиона.
Безработица не подходила Рите. Волосы, которые когда-то были уложены в сложные локоны, теперь висели гладкими и неопрятными вокруг ее лица. Алая краска на ее двухдюймовых когтях облупилась, а в ее крылатых очках отсутствовала пара фальшивых драгоценностей. Она сделала еще один большой глоток своего напитка и сказала уголком рта: «Красивая девушка, правда, Гарри?»
- Еще одно слово о личной жизни Гарри, и сделка расторгается, и я обещаю, ” раздраженно сказала Гермиона.
«Какая сделка?» — спросила Рита, вытирая рот тыльной стороной ладони. «Вы еще не упомянули о сделке, мисс Присси, вы просто сказали мне явиться. О, в один прекрасный день...» Она глубоко, с содроганием вздохнула.
«Да, да, однажды ты напишешь еще больше ужасных историй о Гарри и обо мне», — равнодушно сказала Гермиона. «Найди того, кому не все равно, почему бы тебе этого не сделать?»
«В этом году они и без моей помощи наплели кучу ужасных историй о Гарри», — сказала Рита, бросив на него косой взгляд поверх стакана и добавив грубым шепотом: «Как ты себя чувствовал, Гарри? Преданным? Расстроенным? Непонятым?»
«Он, конечно, злится», — сказала Гермиона жестким, ясным голосом. «Потому что он рассказал министру магии правду, а министр слишком идиот, чтобы ему поверить».
«Так ты действительно придерживаешься этого, не так ли, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся?» — сказала Рита, опуская бокал и подвергая Гарри пронзительному взгляду, в то время как ее палец с тоской блуждал по застежке сумки из крокодиловой кожи. «Ты придерживаешься всей этой чуши, которую Дамблдор всем рассказывал о возвращении Сами-Знаете-Кого, и ты единственный свидетель — ?»
«Я был не единственным свидетелем», — прорычал Гарри. «Там было еще около дюжины Пожирателей Смерти. Хотите их имена?»
«Я бы с удовольствием», — выдохнула Рита, снова роясь в сумке и глядя на него так, словно он был самым прекрасным существом, которое она когда-либо видела. «Большой смелый заголовок: «Поттер обвиняет...» Подзаголовок: «Гарри Поттер называет Пожирателей Смерти, которые все еще среди нас». А затем, под большой красивой фотографией вас: «Неуравновешенный подросток, переживший нападение Сами-Знаете-Кого, Гарри Поттер, 15 лет, вчера вызвал возмущение, обвинив уважаемых и видных членов магического сообщества в том, что они являются Пожирателями Смерти...»
Перо для быстрой цитаты уже было у нее в руке и на полпути ко рту, когда восторженное выражение исчезло с ее лица.
«Но, конечно же, — сказала она, опуская перо и бросая на Гермиону пронзительный взгляд, — Маленькая Мисс Совершенство не хотела бы, чтобы эта история стала достоянием общественности, не так ли?»
«На самом деле», — любезно сказала Гермиона, — «именно этого и хочет Маленькая Мисс Совершенство».
Рита уставилась на нее. Гарри тоже. Луна, с другой стороны, мечтательно напевала себе под нос «Уизли — наш король» и помешивала свой напиток коктейльной луковицей на палочке.
«Ты хочешь, чтобы я передала тебе то, что он говорит о Том-Кого-Нельзя-Называть?» — тихо спросила Рита у Гермионы.
«Да, я знаю», — сказала Гермиона. «Правдивая история. Все факты. Точно так, как их изложил Гарри. Он расскажет тебе все подробности, он назовет имена необнаруженных Пожирателей Смерти, которых он там видел, он расскажет тебе, как Волан-де-Морт выглядит сейчас — о, возьми себя в руки», — презрительно добавила она, бросая салфетку через стол, потому что при звуке имени Волан-де-Морта Рита так подпрыгнула, что выплеснула на себя половину своего стакана огневиски.
Рита промокнула перед своего грязного плаща, все еще глядя на Гермиону. Затем она прямо сказала: «Пророк не стал бы это печатать. Если ты не заметила, никто не верит в его чушь. Все думают, что он бредит. Теперь, если ты позволишь мне написать историю с этой точки зрения...»
«Нам не нужна еще одна история о том, как Гарри потерял рассудок!» — сердито сказала Гермиона. «У нас их уже было предостаточно, спасибо! Я хочу, чтобы ему дали возможность сказать правду!»
«Для такой истории нет рынка», — холодно сказала Рита.
«Ты хочешь сказать, что «Пророк» не напечатает его, потому что Фадж не позволит им?» — раздраженно спросила Гермиона.
Рита одарила Гермиону долгим, тяжелым взглядом. Затем, наклонившись к ней через стол, она сказала деловым тоном: «Ладно, Фадж опирается на Пророка, но это одно и то же. Они не напечатают историю, которая выставляет Гарри в хорошем свете. Никто не хочет ее читать. Это противоречит общественному настроению. Этот последний побег из Азкабана достаточно сильно взволновал людей. Люди просто не хотят верить, что Сами-Знаете-Кто вернулся».
«Значит, «Ежедневный пророк» существует для того, чтобы говорить людям то, что они хотят услышать, не так ли?» — язвительно спросила Гермиона.
Рита снова выпрямилась, приподняла брови и осушила свой стакан огневиски.
«Пророк существует для того, чтобы продавать себя, глупая девчонка», — холодно сказала она.
«Мой отец считает, что это ужасная газета», — неожиданно вклинилась в разговор Луна. Посасывая коктейльную луковицу, она уставилась на Риту своими огромными, выпуклыми, слегка безумными глазами. «Он публикует важные истории, которые, по его мнению, должна знать общественность. Его не волнует зарабатывание денег».
Рита пренебрежительно посмотрела на Луну.
«Полагаю, твой отец выпускает какую-то дурацкую деревенскую газету?» — сказала она. ««Двадцать пять способов пообщаться с магглами» и даты следующей распродажи «Принеси и прилети»?»
«Нет», — сказала Луна, окуная лук обратно в глиняную воду, «он редактор «Придиры».
Рита фыркнула так громко, что люди за соседним столиком встревоженно оглянулись.
«Важные истории, которые, по его мнению, общественность должна знать»? — сказала она с иронией. «Я могла бы удобрить свой сад содержимым этой тряпки».
«Ну, это твой шанс немного поднять тон, не так ли?» — любезно сказала Гермиона. «Луна говорит, что ее отец очень рад взять интервью у Гарри. Вот кто его опубликует».
Рита на мгновение уставилась на них обоих, а затем громко расхохоталась.
«Придира!» — сказала она, хихикая. «Думаешь, люди воспримут его всерьез, если его опубликуют в «Придире»?»
«Некоторые люди не будут», — сказала Гермиона ровным голосом. «Но в версии «Ежедневного пророка» о побеге из Азкабана были некоторые зияющие дыры. Я думаю, многие будут задаваться вопросом, нет ли лучшего объяснения произошедшему, и если есть альтернативная история, даже если она опубликована в», — она искоса взглянула на Луну, «в — ну, необычном журнале — я думаю, они могли бы захотеть ее прочитать».
Рита некоторое время ничего не говорила, но проницательно посмотрела на Гермиону, слегка склонив голову набок.
«Хорошо, предположим на минуту, что я это сделаю», — резко сказала она. «Какую плату я получу?»
«Не думаю, что папа платит людям за то, чтобы они писали для журнала», — мечтательно сказала Луна. «Они делают это, потому что это честь, и, конечно, видеть свои имена в печати».
Рита Скитер выглядела так, словно вкус Смердящего сока снова был сильным во рту, когда она повернулась к Гермионе. «Я что, должна делать это бесплатно?»
«Ну да», — спокойно сказала Гермиона, отпивая свой напиток. «Иначе, как ты прекрасно знаешь, я сообщу властям, что ты незарегистрированный анимаг. Конечно, Пророк мог бы дать тебе довольно много за инсайдерский рассказ о жизни в Азкабане...»
Рита выглядела так, словно ей ничего не хотелось бы так сильно, как схватить бумажный зонтик, торчащий из напитка Гермионы, и засунуть его ей в нос.
«Полагаю, у меня нет выбора, не так ли?» — сказала Рита, ее голос слегка дрожал. Она снова открыла свою крокодиловую сумку, достала кусок пергамента и подняла свое Быстро-цитатное Перо.
«Папа будет доволен», — радостно сказала Луна. У Риты дернулся мускул на челюсти.
«Хорошо, Гарри?» — сказала Гермиона, поворачиваясь к нему. «Готов рассказать общественности правду?»
«Полагаю», — сказал Гарри, наблюдая, как Рита держит Перо для Быстрого Писательства наготове на пергаменте между ними.
— Тогда стреляй, Рита, — невозмутимо сказала Гермиона, выуживая вишенку со дна стакана.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ВИДИМОЕ И НЕПРЕДВИДЕННОЕ
Луна неопределенно сказала, что не знает, как скоро интервью Риты с Гарри появится в The Quibbler, что ее отец ожидает прекрасную длинную статью о недавних наблюдениях морщерогих кизляков. «И, конечно, это будет очень важная история, так что Гарри, возможно, придется подождать следующего выпуска», — сказала Луна.
Гарри нелегко было рассказывать о той ночи, когда вернулся Волан-де-Морт. Рита выпытывала у него каждую маленькую деталь, и он рассказал ей все, что мог вспомнить, зная, что это его единственная большая возможность рассказать миру правду. Он задавался вопросом, как люди отреагируют на эту историю. Он предполагал, что это укрепит многих людей во мнении, что он полностью безумен, не в последнюю очередь потому, что его история появится рядом с полным бредом о морщерогих кизляках. Но побег Беллатрисы Лестрейндж и ее товарищей Пожирателей смерти вызвал у Гарри жгучее желание что-то сделать, сработает это или нет...
«Не могу дождаться, чтобы узнать, что Амбридж думает о твоем публичном выходе», — сказал Дин, звуча благоговейно за ужином в понедельник вечером. Симус поглощал большие порции пирога с курицей и ветчиной по другую сторону от Дина, но Гарри знал, что он слушает.
«Это правильно, Гарри», — сказал Невилл, сидевший напротив него. Он был довольно бледен, но продолжал тихим голосом: «Должно быть, было... тяжело... говорить об этом... Так оно и было?»
«Да», — пробормотал Гарри, — «но люди должны знать, на что способен Волан-де-Морт, не так ли?»
«Верно», — сказал Невилл, кивнув, — «и его Пожиратели Смерти тоже... Люди должны знать...»
Невилл оставил свою фразу висеть и вернулся к своей печеной картошке. Симус поднял глаза, но когда он поймал взгляд Гарри, он быстро снова посмотрел на свою тарелку. Через некоторое время Дин, Симус и Невилл ушли в гостиную, оставив Гарри и Гермиону за столом в ожидании Рона, который еще не ужинал из-за тренировки по квиддичу.
Чжоу Чанг вошла в зал со своей подругой Мариеттой. У Гарри неприятно сжалось сердце, но она не стала смотреть на стол Гриффиндора и села к нему спиной.
«О, я забыла тебя спросить», — весело сказала Гермиона, оглядывая стол Рейвенкло, «что случилось на твоем свидании с Чжоу? Как ты так рано вернулся?»
«Э-э... ну, это было...» — сказал Гарри, придвигая к себе тарелку с ревеневой крошкой и накладывая себе добавки, — «полное фиаско, раз уж ты об этом заговорила».
И он рассказал ей, что произошло в чайной мадам Паддифут.
«... так вот», — закончил он несколько минут спустя, когда последний кусочек крошки исчез, — «она вскакивает, да, и говорит: «Увидимся, Гарри», и выбегает из этого места!» Он положил ложку и посмотрел на Гермиону. «Я имею в виду, что все это было? Что происходило?»
Гермиона взглянула на затылок Чжоу и вздохнула. «О, Гарри», — грустно сказала она. «Ну, извини, но ты был немного бестактен».
«Я бестактный?» — возмутился Гарри. «В одну минуту у нас все было хорошо, а в следующую она рассказывала мне, что Роджер Дэвис пригласил ее на свидание, и как она ходила и целовалась с Седриком в той дурацкой чайной — что я должен был по этому поводу чувствовать?»
«Ну, видишь ли», — сказала Гермиона с терпеливым видом человека, объясняющего чрезмерно эмоциональному малышу, что один плюс один равняется двум, — «тебе не следовало говорить ей, что ты хочешь встретиться со мной, в середине свидания».
«Но, но», — пробормотал Гарри, — «но — ты же сказал мне встретиться с тобой в двенадцать и привести ее с собой, как я мог это сделать, не сказав ей...»
«Тебе следовало сказать ей по-другому», — сказала Гермиона, все еще сохраняя этот раздражающе терпеливый вид. «Тебе следовало сказать, что это действительно раздражает, но я заставила тебя пообещать пойти со мной в «Три метлы», а ты на самом деле не хотел идти, ты бы предпочел провести весь день с ней, но, к сожалению, ты подумал, что тебе действительно следует встретиться со мной, и не могла бы она, пожалуйста, пойти с тобой, и, надеюсь, ты сможешь уйти быстрее? И, возможно, было бы хорошей идеей упомянуть, какой уродливой ты меня считаешь», — добавила Гермиона, подумав.
«Но я не считаю тебя уродливой», — сказал Гарри, ошеломленный.
Гермиона рассмеялась.
«Гарри, ты хуже Рона... Ну, нет, ты не хуже», — вздохнула она, когда сам Рон вошел в Зал, забрызганный грязью и с ворчливым видом. «Послушай, ты расстроил Чжоу, когда сказал, что собираешься встретиться со мной, поэтому она попыталась вызвать у тебя ревность. Это был ее способ узнать, насколько она тебе нравится».
«Это то, что она делала?» — спросил Гарри, когда Рон плюхнулся на скамейку напротив них и потянул к себе все тарелки, до которых мог дотянуться. «Ну, разве не было бы проще, если бы она просто спросила меня, нравится ли она мне больше, чем ты?»
«Девушки нечасто задают такие вопросы», — сказала Гермиона.
«Ну, они должны были это сделать!» — решительно сказал Гарри. «Тогда я мог бы просто сказать ей, что она мне нравится, и ей не пришлось бы снова напрягаться из-за смерти Седрика!»
«Я не говорю, что ее поступок был разумным», — сказала Гермиона, когда к ним присоединилась Джинни, такая же грязная, как Рон, и выглядевшая столь же недовольной. «Я просто пытаюсь показать тебе, что она чувствовала в тот момент».
«Тебе следует написать книгу», — сказал Рон Гермионе, нарезая картофель, — «и перевести безумные поступки, которые совершают девушки, так, чтобы парни могли их понять».
«Да», — горячо сказал Гарри, глядя на стол Равенкло. Чжоу только что встала; все еще не глядя на него, она вышла из Большого зала. Чувствуя себя довольно подавленным, он снова посмотрел на Рона и Джинни. «Ну, как прошла тренировка по квиддичу?»
«Это был кошмар», — угрюмо сказал Рон.
— Да ладно, — сказала Гермиона, глядя на Джинни, — я уверена, что дело было не в этом...
«Да, это было так», — сказала Джинни. «Это было ужасно. Анджелина была почти в слезах к концу».
Рон и Джинни отправились в ванну после ужина; Гарри и Гермиона вернулись в оживленную гостиную Гриффиндора к своей обычной куче домашних заданий. Гарри уже полчаса боролся с новой звездной картой по Астрономии, когда появились Фред и Джордж.
«Рона и Джинни здесь нет?» — спросил Фред, оглядываясь по сторонам и пододвигая стул, и, когда Гарри покачал головой, сказал: «Хорошо. Мы наблюдали за их тренировкой. Их собираются убить. Без нас они — полный отстой».
«Да ладно, Джинни не плохая», — справедливо сказал Джордж, садясь рядом с Фредом. «На самом деле, я не знаю, как она стала такой хорошей, учитывая, что мы никогда не позволяли ей играть с нами...»
«Она влезает в твой сарай для метел в саду с шести лет и по очереди берет каждую из твоих метел, пока ты не видишь», — сказала Гермиона из-за своей шатающейся стопки книг по древним рунам.
«О, — сказал Джордж, выглядя слегка впечатленным. — Ну — это все объясняет».
«Рон уже забил гол?» — спросила Гермиона, выглядывая из-за магических иероглифов и логограмм.
«Ну, он может это сделать, если не думает, что за ним кто-то наблюдает», — сказал Фред, закатив глаза. «Так что все, что нам нужно сделать, это попросить зрителей повернуться спиной и поговорить между собой каждый раз, когда квоффл будет попадать в его сторону в субботу».
Он снова встал и беспокойно подошел к окну, глядя на темную землю.
«Знаешь, квиддич был единственным, ради чего стоило здесь оставаться».
Гермиона бросила на него строгий взгляд.
«У тебя экзамены!»
«Я же тебе говорил, мы не паримся из-за Ж.А.Б.А.», — сказал Фред. «Снэкбоксы готовы к использованию, мы узнали, как избавиться от этих нарывов, всего пара капель эссенции муртлапа — и они вылечиваются, Ли нас на это наставил...»
Джордж широко зевнул и с тоской посмотрел на облачное ночное небо.
«Я даже не знаю, хочу ли я смотреть этот матч. Если Захариас Смит нас победит, мне, возможно, придется покончить с собой».
«Скорее убить его», — твердо сказал Фред.
«Вот в чем проблема квиддича, — рассеянно сказала Гермиона, снова склонившись над переводом рун, — он создает все эти плохие отношения и напряжение между факультетами».
Она подняла глаза, чтобы найти свой экземпляр «Слоговой азбуки» Спеллмана, и заметила, что Фред, Джордж и Гарри смотрят на нее со смешанным выражением отвращения и недоверия на лицах.
«Ну, это так!» — нетерпеливо сказала она. «Это ведь всего лишь игра, не так ли?»
«Гермиона», — сказал Гарри, качая головой, «ты хороша в чувствах и всём таком, но ты просто ничего не понимаешь в квиддиче».
«Может, и нет», — мрачно сказала она, снова возвращаясь к переводу, — «но, по крайней мере, мое счастье не зависит от вратарских способностей Рона».
И хотя Гарри скорее спрыгнул бы с Астрономической башни, чем признался бы ей в этом, к тому времени, как он посмотрел игру в следующую субботу, он отдал бы любое количество галлеонов, чтобы не беспокоиться о квиддиче.
Самое лучшее, что можно было сказать о матче, это то, что он был коротким; зрителям Гриффиндора пришлось вытерпеть всего двадцать две минуты мучений. Трудно было сказать, что было хуже всего: Гарри думал, что это была напряженная борьба между четырнадцатым неудачным спасением Рона, Слопером, промахнувшимся по бладжеру, но попавшим Анджелине в рот своей битой, и Кирком, который визжал и падал назад со своей метлы, когда Захария Смит летел на него с квоффлом. Чудо было в том, что Гриффиндор проиграл всего десять очков: Джинни удалось выхватить снитч прямо из-под носа ловца Хаффлпаффа Саммерби, так что окончательный счет был двести сорок против двухсот тридцати.
«Хорошая уловка», — сказал Гарри Джинни в общей комнате, где царила атмосфера, очень напоминающая особенно унылые похороны.
«Мне повезло», — пожала она плечами. «Это был не очень быстрый снитч, а Саммерби простудился, чихнул и закрыл глаза в самый неподходящий момент. В любом случае, как только ты вернешься в команду...»
«Джинни, у меня пожизненный бан».
«Ты забанен, пока Амбридж в школе», — поправила его Джинни. «Есть разница. В любом случае, как только ты вернешься, я думаю, что попробую стать Охотником. Анджелина и Алисия обе уходят в следующем году, и я в любом случае предпочитаю забивать голы, а не искать».
Гарри посмотрел на Рона, который сгорбился в углу, уставившись на свои колени и сжимая в руке бутылку сливочного пива.
«Анджелина все равно не позволит ему уйти в отставку», — сказала Джинни, словно прочитав мысли Гарри. «Она говорит, что знает, что у него это есть».
Гарри нравилась Анджелина за веру, которую она проявляла в Роне, но в то же время он считал, что было бы гораздо гуманнее позволить ему покинуть команду. Рон покинул поле под еще один громкий припев «Уизли — наш король», который с большим энтузиазмом пели слизеринцы, которые теперь были фаворитами на победу в Кубке по квиддичу.
Фред и Джордж подошли.
«У меня даже духу не хватает, чтобы высмеять его», — сказал Фред, глядя на съежившуюся фигуру Рона. «Заметьте... когда он промахнулся в четырнадцатом...»
Он делал резкие движения руками, словно плавал по-собачьи.
«Ну, я приберегу это для вечеринок, а?»
Вскоре после этого Рон потащился в постель. Из уважения к его чувствам Гарри немного подождал, прежде чем сам подняться в спальню, чтобы Рон мог притвориться спящим, если захочет. Конечно же, когда Гарри наконец вошел в комнату, Рон храпел слишком громко, чтобы это было правдоподобно.
Гарри лег спать, думая о матче. Смотреть со стороны было крайне неприятно. Он был весьма впечатлен игрой Джинни, но чувствовал, что если бы он играл, то мог бы поймать снитч раньше... Был момент, когда он порхал около лодыжки Кирке; если бы она не колебалась, она, возможно, смогла бы выцарапать победу для Гриффиндора...
Амбридж сидела на несколько рядов ниже Гарри и Гермионы. Один или два раза она приседала на своем месте, чтобы посмотреть на него, ее широкий рот жабы растягивался в том, что он считал злорадной улыбкой. Воспоминание об этом заставило его почувствовать жар от гнева, пока он лежал там в темноте. Однако через несколько минут он вспомнил, что должен был очистить свой разум от всех эмоций перед сном, как Снейп продолжал наставлять его в конце каждого урока Окклюменции.
Он попытался на мгновение или два, но мысль о Снейпе поверх воспоминаний об Амбридж лишь усилила его чувство ворчливого негодования, и он обнаружил, что вместо этого сосредоточился на том, как сильно он ненавидел их обоих. Медленно храп Рона затих, сменившись звуком глубокого, медленного дыхания. Гарри потребовалось гораздо больше времени, чтобы заснуть; его тело устало, но его мозгу потребовалось много времени, чтобы закрыться.
Ему приснилось, что Невилл и профессор Спраут вальсируют по Выручай-комнате, пока профессор МакГонагалл играет на волынке. Он некоторое время с удовольствием наблюдал за ними, а затем решил пойти и найти других членов ДА...
Но когда он вышел из комнаты, то обнаружил себя лицом к лицу не с гобеленом Варнавы Дурманящего, а с факелом, горящим в кронштейне на каменной стене. Он медленно повернул голову влево. Там, в дальнем конце коридора без окон, была простая черная дверь.
Он направился к ней с чувством нарастающего волнения. У него было странное чувство, что на этот раз ему наконец повезет, и он найдет способ ее открыть... Он был в нескольких футах от нее и с волнением увидел, что справа по бокам видна светящаяся полоска слабого голубого света... Дверь была приоткрыта... Он протянул руку, чтобы широко ее распахнуть, и...
Рон громко, хрипло, по-настоящему храпел, и Гарри резко проснулся, вытянув правую руку перед собой в темноте, чтобы открыть дверь, которая была в сотнях миль отсюда. Он отпустил ее с чувством смешанного разочарования и вины. Он знал, что не должен был видеть дверь, но в то же время был настолько поглощен любопытством относительно того, что находится за ней, что не мог не чувствовать раздражения на Рона... Если бы он мог сохранить свой храп еще на минуту...
Они вошли в Большой зал на завтрак в тот же момент, что и почтовые совы в понедельник утром. Гермиона была не единственным человеком, с нетерпением ожидавшим своего Ежедневного Пророка: почти все жаждали новых новостей о сбежавших Пожирателях Смерти, которые, несмотря на многочисленные сообщения о наблюдениях, все еще не были пойманы. Она дала сове-доставщику кнат и с нетерпением развернула газету, пока Гарри наливал себе апельсиновый сок; поскольку за весь год он получил только одну записку, он был уверен, что, когда первая сова с глухим стуком приземлилась перед ним, она совершила ошибку.
«Кого ты ищешь?» — спросил он ее, лениво доставая апельсиновый сок из-под клюва и наклоняясь вперед, чтобы увидеть имя и адрес получателя:
Гарри Поттер
Большой зал
Школа Хогвартс
Нахмурившись, он попытался взять у совы письмо, но прежде чем он успел это сделать, еще три, четыре, пять сов порхали рядом с ней и боролись за место, топча масло, опрокидывая соль, и каждая пыталась первой отдать ему свое письмо.
«Что происходит?» — изумлённо спросил Рон, когда все за столом Гриффиндора наклонились вперёд, чтобы посмотреть, как ещё семь сов приземлились среди первых, с криками, уханьем и хлопаньем крыльев.
«Гарри!» — затаив дыхание, сказала Гермиона, опуская руки в пернатую массу и вытаскивая оттуда сову, несущую длинный цилиндрический пакет. «Думаю, я знаю, что это значит — открой сначала этот!»
Гарри сорвал коричневую упаковку. Из нее выкатился плотно свернутый экземпляр мартовского издания The Quibbler. Он развернул его и увидел свое собственное лицо, смущенно улыбающееся ему с обложки. На его фотографии большими красными буквами были написаны слова:
ГАРРИ ПОТТЕР НАКОНЕЦ-ТО ГОВОРИТ: ПРАВДА О ТОМ-КОГО-НЕ-НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ И О НОЧИ, КОГДА Я УВИДЕЛ ЕГО ВЕРНУВШИМСЯ
«Это хорошо, не правда ли?» — сказала Полумна, которая подошла к столу Гриффиндора и теперь втиснулась на скамейку между Фредом и Роном. «Оно вышло вчера, я попросила папу прислать тебе бесплатный экземпляр. Я думаю, что все это», — она махнула рукой в ;;сторону собравшихся сов, все еще копошащихся на столе перед Гарри, — «письма от читателей».
— Я так и думала, — с нетерпением сказала Гермиона. — Гарри, ты не против, если мы...?
«Угощайтесь», — сказал Гарри, чувствуя себя слегка сбитым с толку.
Рон и Гермиона начали вскрывать конверты.
«Это от парня, который думает, что ты спятил», — сказал Рон, просматривая свое письмо. «Ну что ж...»
«Эта женщина рекомендует тебе попробовать хороший курс шоковых заклинаний в больнице Святого Мунго», — разочарованно сказала Гермиона и скомкала второе.
«А вот эта выглядит нормально», — медленно сказал Гарри, просматривая длинное письмо от ведьмы из Пейсли. «Эй, она говорит, что верит мне!»
«Этот в раздумьях», — сказал Фред, который с энтузиазмом присоединился к вскрытию письма. «Говорит, что ты не производишь впечатления сумасшедшего, но он действительно не хочет верить, что Сами-Знаете-Кто вернулся, поэтому он не знает, что теперь думать... Вот это да, какая трата пергамента...»
«Вот еще один, кого ты убедил, Гарри!» — взволнованно сказала Гермиона. ««Прочитав твою версию истории, я вынуждена сделать вывод, что Ежедневный Пророк обошелся с тобой очень несправедливо... Как бы мне ни хотелось думать, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, я вынуждена признать, что ты говоришь правду...» О, это чудесно!»
«Еще одна думает, что ты лаешь», — сказал Рон, бросая скомканное письмо через плечо, «но эта говорит, что ты ее обратил, и теперь она думает, что ты настоящий герой — она даже поместила фотографию — ух ты!»
«Что здесь происходит?» — раздался фальшиво-сладкий девичий голос.
Гарри поднял глаза, держа в руках конверты. Профессор Амбридж стояла позади Фреда и Полумны, ее выпученные жабьи глаза изучали беспорядок из сов и писем на столе перед Гарри. За ее спиной он увидел множество студентов, жадно наблюдавших за ними.
«Зачем вам все эти письма, мистер Поттер?» — медленно спросила она.
«Это теперь преступление?» — громко сказал Фред. «Получение почты?»
“Будьте осторожны, мистер Уизли, или мне придется оставить вас после уроков”, - предупредила Амбридж. “Ну что, мистер Поттер?”
Гарри колебался, но не представлял, как ему сохранить в тайне то, что он сделал; это был лишь вопрос времени, когда экземпляр «Придиры» попадет в поле зрения Амбридж.
«Люди писали мне, потому что я дал интервью, — сказал Гарри. — О том, что случилось со мной в июне прошлого года».
По какой-то причине он взглянул на преподавательский стол, когда говорил это. У него было странное чувство, что Дамблдор наблюдал за ним секунду назад, но когда он посмотрел, Дамблдор, казалось, был поглощен разговором с профессором Флитвиком.
«Интервью?» — повторила Амбридж, ее голос стал тоньше и выше, чем когда-либо. «Что вы имеете в виду?»
«Я имею в виду, что репортер задавал мне вопросы, и я на них отвечал», — сказал Гарри. «Вот —»
И он бросил ей экземпляр «Придиры». Она поймала его и уставилась на обложку. Ее бледное, рыхлое лицо стало уродливым, пятнистым фиолетовым.
«Когда ты это сделал?» — спросила она, и ее голос слегка дрожал.
«Прошлые выходные в Хогсмиде», — сказал Гарри.
Она посмотрела на него, кипя от ярости, журнал дрожал в ее коротких пальцах.
- У вас больше не будет походов в Хогсмид, мистер Поттер, - прошептала она. - Как вы смеете... как вы могли... - она глубоко вздохнула. - Я снова и снова пыталась научить вас не лгать. По-видимому, до них все еще не дошло. Пятьдесят баллов с Гриффиндора и еще неделя наказаний после уроков.”
Она пошла прочь, прижимая «Придиру» к груди, и взгляды многих учеников провожали ее.
К середине утра по всей школе были развешаны огромные плакаты, не только на досках объявлений в корпусах, но и в коридорах и классах.
——— ПО ПРИКАЗУ ———
Верховного инквизитора Хогвартса
Любой студент, у которого будет обнаружен журнал «The Quibbler», будет отчислен.
Вышеизложенное соответствует Декрету об образовании номер двадцать семь.
Подпись:
Дебора Амбридж
Верховный инквизитор
По какой-то причине каждый раз, когда Гермиона видела один из этих знаков, она сияла от радости.
«Чему именно ты так радуешься?» — спросил ее Гарри.
«О, Гарри, разве ты не видишь?» — выдохнула Гермиона. «Если бы она могла сделать что-то одно, чтобы быть абсолютно уверенной, что каждый человек в этой школе прочтет твое интервью, так это запретить его!»
И, похоже, Гермиона была совершенно права. К концу того дня, хотя Гарри не видел ни одного уголка «Придиры» в школе, все, казалось, цитировали друг другу интервью; Гарри слышал, как они шептались об этом, стоя в очереди за пределами классов, обсуждали это за обедом и в конце уроков, в то время как Гермиона даже сообщила, что все обитатели кабинок в женских туалетах говорили об этом, когда она заглянула туда перед Древними рунами.
«А потом они заметили меня, и, очевидно, они знают, что я тебя знаю, поэтому они засыпали меня вопросами», — сказала Гермиона Гарри, ее глаза сияли, — «И Гарри, я думаю, они тебе верят, правда, я думаю, ты наконец убедил их!»
Тем временем профессор Амбридж бродила по школе, останавливая учеников наугад и требуя, чтобы они вывернули книги и карманы. Гарри знал, что она ищет копии «Придиры», но ученики были на несколько шагов впереди нее. Страницы с интервью Гарри были заколдованы так, чтобы напоминать отрывки из учебников, если их читал кто-то, кроме них самих, или же волшебным образом стерты до тех пор, пока они не захотят снова их просмотреть. Вскоре, казалось, что каждый человек в школе прочитал их.
Конечно, учителям было запрещено упоминать об этом интервью согласно Декрету об образовании номер двадцать шесть, но они все равно нашли способы выразить свои чувства по этому поводу. Профессор Стебль присудила Гриффиндору двадцать очков, когда Гарри передал ей лейку; сияющий профессор Флитвик вручил ему коробку с пищащими сахарными мышами в конце Чар, сказал «Тсс!» и поспешил прочь; а профессор Трелони разразилась истерическими рыданиями во время Прорицаний и объявила пораженному классу и весьма неодобрительной Амбридж, что Гарри все-таки не умрет рано, а доживет до глубокой старости, станет Министром магии и заведет двенадцать детей.
Но больше всего Гарри радовался, когда Чоу догнала его, когда он спешил на Трансфигурацию на следующий день. Прежде чем он понял, что произошло, она взяла его за руку и дышала ему в ухо: «Мне очень, очень жаль. Это интервью было таким смелым... оно заставило меня плакать».
Ему было жаль слышать, что она пролила еще больше слез из-за этого, но он был очень рад, что они снова разговаривают, и еще больше обрадовался, когда она быстро поцеловала его в щеку и поспешила снова. И невероятно, но не успел он выйти из Трансфигурации, как произошло нечто столь же хорошее: Симус вышел из очереди, чтобы встретиться с ним.
«Я просто хотел сказать», пробормотал он, щурясь на левое колено Гарри, «Я верю тебе. И я отправил копию этого журнала моей маме».
Если что-то еще требовалось для полного счастья Гарри, так это реакция Малфоя, Крэбба и Гойла. Позже тем же днем ;;он увидел их, сдвинувших головы в библиотеке вместе с тщедушным мальчиком, которого Гермиона прошептала звали Теодор Нотт. Они оглянулись на Гарри, пока он просматривал полки в поисках нужной ему книги о Частичном Исчезновении, и Гойл угрожающе хрустнул костяшками пальцев, а Малфой прошептал Крэббу что-то, несомненно, злобное. Гарри прекрасно знал, почему они так себя ведут: он назвал всех их отцов Пожирателями Смерти.
«И самое лучшее, — радостно прошептала Гермиона, когда они вышли из библиотеки, — они не могут тебе противоречить, потому что не могут признаться, что прочитали статью!»
В довершение всего Луна сказала ему за ужином, что ни один экземпляр «Придиры» не распродавался так быстро.
«Папа перепечатывает!» — сказала она Гарри, ее глаза вылезли из орбит от восторга. «Он не может в это поверить, он говорит, что люди, похоже, интересуются этим даже больше, чем морщерогими кизляками!»
Гарри был героем в гостиной Гриффиндора в тот вечер; Фред и Джордж дерзко наложили Чары Увеличения на обложку «Придиры» и повесили ее на стену, так что гигантская голова Гарри смотрела вниз на происходящее, время от времени произнося что-то вроде «Министерство — идиоты» и «Ешь дерьмо, Амбридж» гулким голосом. Гермиона не нашла это очень забавным; она сказала, что это мешает ей сосредоточиться, и в итоге легла спать пораньше из-за раздражения. Гарри пришлось признать, что плакат был уже не таким смешным через час или два, особенно когда говорящее заклинание начало спадать, так что он просто выкрикивал несвязные слова вроде «Данг» и «Амбридж» все чаще и чаще все более высоким голосом. На самом деле, от этого у него начала болеть голова, а шрам снова начал неприятно покалывать. Под разочарованные стоны множества людей, сидевших вокруг него и требовавших, чтобы он в сотый раз пережил свое интервью, он объявил, что ему тоже нужно лечь спать пораньше.
Когда он добрался до общежития, оно было пустым. Он на мгновение прислонился лбом к прохладному стеклу окна рядом с кроватью; оно успокаивающе действовало на его шрам. Затем он разделся и лег в постель, желая, чтобы головная боль прошла. Он также чувствовал себя немного больным. Он перевернулся на бок, закрыл глаза и почти сразу же уснул...
Он стоял в темной, занавешенной комнате, освещенной одной-единственной свечой. Его руки были сжаты на спинке стула перед ним. Они были с длинными пальцами и белыми, как будто они не видели солнечного света годами, и выглядели как большие, бледные пауки на темном бархате стула.
За креслом, в пятне света, отбрасываемого на пол свечами, стоял на коленях человек в черной мантии.
«Кажется, мне дали плохой совет», — сказал Гарри высоким, холодным голосом, пульсирующим от гнева.
«Господин, я молю о прощении...» — прохрипел человек, стоя на коленях на полу. Затылок его мерцал в свете свечи. Казалось, он дрожал.
«Я не виню тебя, Руквуд», — сказал Гарри холодным, жестоким голосом.
Он отпустил стул и обошел его, приблизившись к человеку, съежившемуся на полу, пока не оказался прямо над ним в темноте, глядя вниз с гораздо большей высоты, чем обычно.
«Вы уверены в своих фактах, Руквуд?» — спросил Гарри.
«Да, мой господин, да... Я работал в отделе после того, как...»
«Эйвери сказал мне, что Боде сможет его удалить».
«Бод никогда бы не смог этого вынести, хозяин... Бод бы знал, что не сможет... Несомненно, именно поэтому он так упорно боролся с проклятием Империус Малфоя...»
«Встань, Руквуд», — прошептал Гарри.
Стоящий на коленях человек чуть не упал, торопясь подчиниться. Его лицо было в оспинах; шрамы выделялись в свете свечей. Он стоял, слегка сгорбившись, словно на полпути к поклону, и бросил испуганный взгляд на лицо Гарри.
«Ты хорошо сделал, что рассказал мне это», — сказал Гарри. «Очень хорошо... Я, кажется, потратил месяцы на бесплодные планы... Но неважно... Мы начнем снова, с этого момента. Ты заслужил благодарность Лорда Волан-де-Морта, Руквуд...»
«Мой господин... да, мой господин», — выдохнул Руквуд, его голос охрип от облегчения.
«Мне понадобится ваша помощь. Мне понадобится вся информация, которую вы сможете мне дать».
«Конечно, мой Лорд, конечно... что угодно...»
«Очень хорошо... можете идти. Пришлите ко мне Эвери».
Руквуд поспешил назад, поклонился и скрылся за дверью.
Оставшись один в темной комнате, Гарри повернулся к стене. На стене в тени висело треснувшее, покрытое пятнами старения зеркало. Гарри двинулся к нему. Его отражение в темноте становилось больше и четче... Лицо белее черепа... красные глаза с прорезями зрачков...
«НЕЕЕЕЕЕЕТ!»
«Что?» — раздался голос неподалёку.
«Ты перестанешь вести себя как маньяк, и я вытащу тебя отсюда!»
Рон раздвинул занавески, и Гарри уставился на него в лунном свете, пока он лежал на спине, его шрам жгло от боли. Рон выглядел так, будто только что приготовился ко сну; одна рука была вытащена из мантии.
«На кого-то снова напали?» — спросил Рон, грубо поднимая Гарри на ноги. «Это папа? Это та змея?»
«Нет, все в порядке, — выдохнул Гарри, чей лоб снова загорелся. — Ну... Эйвери не... У него проблемы... Он дал ему неверную информацию... Он очень зол...»
Гарри застонал и, дрожа, опустился на кровать, потирая шрам.
«Но Руквуд теперь ему поможет... Он снова на правильном пути...»
«О чем ты говоришь?» — спросил Рон, звуча испуганно. «Ты имеешь в виду... ты только что видел Сам-Знаешь-Кого?»
«Я был Сам-Знаешь-Кем», — сказал Гарри, и он протянул руки в темноте и поднес их к лицу, чтобы проверить, что они больше не мертвенно-белые и с длинными пальцами. «Он был с Руквудом, он один из Пожирателей Смерти, сбежавших из Азкабана, помнишь? Руквуд только что сказал ему, что Боде не мог этого сделать...»
«Что сделать?»
«Удалить что-нибудь... Он сказал, что Боде знал, что он не мог этого сделать... Боде был под проклятием Империус... Я думаю, он сказал, что отец Малфоя наложил его на него...»
«Боде заколдовали, чтобы что-то убрать?» — сказал Рон. «Но — Гарри, это должно быть —»
«Оружие», — закончил за него Гарри. «Я знаю».
Дверь общежития открылась; вошли Дин и Симус. Гарри закинул ноги обратно в кровать. Он не хотел выглядеть так, будто только что произошло что-то странное, учитывая, что Симус только что перестал думать, что Гарри псих.
— Ты сказал, — пробормотал Рон, наклоняясь к голове Гарри, делая вид, что наливает себе воды из кувшина на тумбочке, — что ты Сам-Знаешь-Кто?
«Да», — тихо сказал Гарри.
Рон сделал неоправданно большой глоток воды. Гарри увидел, как она пролилась по его подбородку на грудь.
«Гарри», — сказал он, пока Дин и Симус шумно топтались вокруг, стаскивая с себя мантии и разговаривая, «ты должен сказать...»
«Мне не нужно никому говорить», — коротко ответил Гарри. «Я бы вообще этого не увидел, если бы мог заниматься окклюменцией. Я должен был научиться отгораживаться от этой штуки. Вот чего они хотят».
Под «ними» он подразумевал Дамблдора. Он вернулся в постель и перевернулся на бок спиной к Рону, и через некоторое время услышал, как скрипнул матрас Рона, когда он тоже лег обратно. Его шрам начал жечь; он крепко укусил подушку, чтобы не издавать ни звука. Где-то, он знал, Эйвери наказывали...
Гарри и Рон ждали до перерыва следующего утра, чтобы рассказать Гермионе, что именно произошло. Они хотели быть абсолютно уверены, что их не подслушают. Стоя в своем обычном углу прохладного и ветреного двора, Гарри рассказал ей каждую деталь сна, которую он мог вспомнить. Когда он закончил, она несколько мгновений вообще ничего не говорила, но с какой-то болезненной напряженностью смотрела на Фреда и Джорджа, которые оба были безголовыми и продавали свои волшебные шляпы из-под плащей на другой стороне двора.
«Вот почему они его убили», — тихо сказала она, наконец отводя взгляд от Фреда и Джорджа. «Когда Бод попытался украсть это оружие, с ним произошло что-то странное. Я думаю, на нем или вокруг него должны быть защитные заклинания, чтобы люди не прикасались к нему. Вот почему он был в больнице Святого Мунго, его мозг стал таким странным, и он не мог говорить. Но помните, что нам сказала Целительница? Он выздоравливал. И они не могли рисковать, чтобы он поправился, не так ли? Я имею в виду, что шок от того, что произошло, когда он прикоснулся к этому оружию, вероятно, заставил проклятие Империус сняться. Как только он получит голос, он объяснит, что он делал, не так ли? Они бы знали, что его послали украсть оружие. Конечно, Люциусу Малфою было бы легко наложить на него проклятие. Он ведь никогда не покидал Министерство, не так ли?»
«Он даже околачивался там в тот день, когда у меня был слушание», — сказал Гарри. «В — погоди...» — медленно проговорил он. «В тот день он был в коридоре Отдела Тайн! Твой отец сказал, что он, вероятно, пытался пробраться вниз и узнать, что произошло в моем слушании, но что, если...»
«Стерджис», — ахнула Гермиона, выглядя ошеломленной.
«Извините?» — спросил Рон, выглядя растерянным.
— Стерджис Подмор, — затаив дыхание, сказала Гермиона. — Арестован за попытку пробраться через дверь. Люциус Малфой тоже его поймал. Держу пари, что он сделал это в тот день, когда ты его там видел, Гарри. У Стерджиса была мантия-невидимка Грюма, верно? Ну и что, если он стоял на страже у двери, невидимый, и Малфой услышал его движение, или догадался, что он там, или просто применил заклинание Империус на тот случай, если там был охранник? Так что, когда Стерджису представилась следующая возможность — вероятно, когда снова настала его очередь нести караульную службу, — он попытался проникнуть в отдел, чтобы украсть оружие для Волан-де-Морта — Рон, замолчи, — но его поймали и отправили в Азкабан...
Она посмотрела на Гарри.
«А теперь Руквуд рассказал Волан-де-Морту, как получить оружие?»
«Я не слышал всего разговора, но примерно так он и звучал», — сказал Гарри. «Руквуд там работал... Может, Волан-де-Морт пошлет Руквуда сделать это?»
Гермиона кивнула, видимо, все еще погруженная в свои мысли. Затем, довольно резко, она сказала: «Но ты вообще не должен был этого видеть, Гарри».
«Что?» — спросил он, опешив.
«Тебе следует научиться закрывать свой разум от подобных вещей», — сказала Гермиона, внезапно став строгой.
«Я знаю, что я такой», — сказал Гарри. «Но —»
«Ну, я думаю, нам стоит просто постараться забыть то, что ты видел», — твердо сказала Гермиона. «И тебе следует с этого момента приложить немного больше усилий к своей Окклюменции».
Неделя не улучшилась по мере продвижения: Гарри получил еще две двойки по зельям, все еще был на иголках, что Хагрида могут уволить, и не мог перестать думать о сне, в котором он видел Волан-де-Морта, хотя он больше не поднимал этот вопрос с Роном и Гермионой, потому что не хотел получить еще один выговор от Гермионы. Он очень хотел поговорить об этом с Сириусом, но это было исключено, поэтому он попытался задвинуть этот вопрос на задворки своего сознания.
К сожалению, глубины его сознания уже не были таким безопасным местом, как раньше.
«Вставай, Поттер».
Через пару недель после сна о Руквуде Гарри снова оказался на коленях на полу кабинета Снейпа, пытаясь прочистить голову. Его только что снова заставили пережить поток очень ранних воспоминаний, о существовании которых он даже не подозревал, большинство из которых касались унижений, которым его подвергли Дадли и его банда в начальной школе.
«Это последнее воспоминание», — сказал Снейп. «Что это было?»
«Не знаю», — сказал Гарри, устало поднимаясь на ноги. Ему становилось все труднее вычленять отдельные воспоминания из потока образов и звуков, которые продолжал вызывать Снейп. «Ты имеешь в виду тот, где мой кузен пытался заставить меня встать в туалете?»
«Нет», — тихо сказал Снейп. «Я имею в виду тот, который касается человека, стоящего на коленях посреди темной комнаты...»
«Это... ничего», — сказал Гарри.
Темные глаза Снейпа впились в Гарри. Вспомнив, что Снейп сказал о том, что зрительный контакт имеет решающее значение для легилименции, Гарри моргнул и отвернулся.
«Как этот человек и эта комната оказались у тебя в голове, Поттер?» — спросил Снейп.
«Это…» — сказал Гарри, глядя куда угодно, только не на Снейпа, «это был… просто сон, который мне приснился».
«Сон», — повторил Снейп.
Наступила пауза, во время которой Гарри пристально смотрел на большую мертвую лягушку, висящую в фиолетовой жидкости в банке.
«Ты ведь знаешь, почему мы здесь, не так ли, Поттер?» — тихо и опасно сказал Снейп. «Ты ведь знаешь, почему я отдаю свои вечера этой нудной работе?»
«Да», — сухо ответил Гарри.
«Напомни мне, зачем мы здесь, Поттер».
«Чтобы я мог изучить Окклюменцию», — сказал Гарри, теперь пристально глядя на мертвого угря.
«Верно, Поттер. И хотя ты, возможно, и туп» — Гарри оглянулся на Снейпа, ненавидя его — «я думал, что после двух месяцев занятий ты мог бы добиться некоторого прогресса. Сколько еще снов о Темном Лорде ты видел?»
«Только этот», — солгал Гарри.
«Возможно, — сказал Снейп, его темные, холодные глаза слегка прищурились, — возможно, тебе на самом деле нравятся эти видения и сны, Поттер. Может быть, они заставляют тебя чувствовать себя особенным — важным?»
«Нет, не делают», — сказал Гарри, стиснув зубы и крепко сжав пальцами рукоятку палочки.
«Это и к лучшему, Поттер», — холодно сказал Снейп, — «потому что ты не являешься ни особенным, ни важным, и не тебе выяснять, что Темный Лорд говорит своим Пожирателям смерти».
«Нет, это ведь твоя работа, не так ли?» — бросил на него Гарри.
Он не хотел этого говорить; это вырвалось у него в гневе. Долгое мгновение они смотрели друг на друга, Гарри был убежден, что зашел слишком далеко. Но на лице Снейпа было любопытное, почти удовлетворенное выражение, когда он ответил.
«Да, Поттер», — сказал он, сверкнув глазами. «Это моя работа. Теперь, если ты готов, мы начнем снова...»
Он поднял палочку. «Раз — два — три — Легилименс!»
Сотня дементоров летела к Гарри через озеро на территории... Он сосредоточенно наморщил лицо... Они приближались... Он видел темные дыры под их капюшонами... но он также видел Снейпа, стоящего перед ним, его глаза были устремлены на лицо Гарри, и он что-то бормотал себе под нос... И каким-то образом Снейп становился все яснее, а дементоры становились все слабее...
Гарри поднял свою палочку.
«Протего!»
Снейп пошатнулся; его палочка взлетела вверх, прочь от Гарри — и внезапно разум Гарри заполнился воспоминаниями, которые ему не принадлежали — мужчина с крючковатым носом кричал на съежившуюся женщину, в то время как маленький темноволосый мальчик плакал в углу... Подросток с сальными волосами сидел один в темной спальне, направляя палочку в потолок, сбивая мух... Девочка смеялась, когда тощий мальчик пытался забраться на брыкающуюся метлу...
"ДОСТАТОЧНО!"
Гарри почувствовал, как будто его сильно толкнули в грудь; он сделал несколько шатких шагов назад, ударился о полки, покрывающие стены Снейпа, и услышал, как что-то треснуло. Снейп слегка дрожал, лицо его было очень белым.
Спина мантии Гарри была мокрой. Одна из банок позади него разбилась, когда он упал на нее; маринованная скользкая штука внутри бурлила в своем осушительном зелье.
«Репаро!» — прошипел Снейп, и банка снова запечаталась. «Ну, Поттер... это, конечно, улучшение...» Слегка запыхавшись, Снейп поправил Омут памяти, в котором он снова сохранил часть своих мыслей перед началом урока, словно проверяя, все ли они там. «Не помню, чтобы я говорил тебе использовать Щитовые чары... но нет сомнений, что они были эффективны...»
Гарри не говорил; он чувствовал, что говорить что-либо может быть опасно. Он был уверен, что только что проник в воспоминания Снейпа, что он только что видел сцены из детства Снейпа, и было неприятно думать, что плачущий маленький мальчик, который видел, как кричали его родители, на самом деле стоит перед ним с такой ненавистью в глазах...
«Давай попробуем еще раз, ладно?» — сказал Снейп.
Гарри ощутил дрожь страха: он собирался заплатить за то, что только что произошло, он был в этом уверен. Они вернулись в положение, разделяемое столом, Гарри чувствовал, что на этот раз ему будет гораздо сложнее очистить свой разум. . . .
«На счет три, тогда», — сказал Снейп, снова поднимая палочку. «Один — два —»
У Гарри не было времени собраться с мыслями и попытаться очистить разум, поскольку Снейп уже крикнул: «Легилименс!»
Он мчался по коридору к Отделу Тайн, мимо голых каменных стен, мимо факелов — простая черная дверь становилась все больше и больше; он двигался так быстро, что вот-вот столкнется с ней, он был в нескольких футах от нее и снова мог видеть этот слабый лучик голубого света —
Дверь распахнулась! Наконец он прошел через нее, оказавшись в круглой комнате с черными стенами и полом, освещенной синим пламенем свечей, и вокруг него было еще больше дверей — ему нужно было идти дальше — но в какую дверь ему следует войти?
«ПОТТЕР!»
Гарри открыл глаза. Он снова лежал на спине, не помня, как сюда попал; он также тяжело дышал, как будто действительно пробежал весь коридор Отдела Тайн, действительно пробежал через черную дверь и нашел круглую комнату...
«Объяснись!» — сказал Снейп, стоявший над ним и выглядевший разъяренным.
«Я... не знаю, что случилось», — честно сказал Гарри, вставая. На затылке у него была шишка от удара о землю, и он чувствовал жар. «Я никогда раньше такого не видел. Я имею в виду, я же говорил тебе, мне снилась дверь... но она никогда раньше не открывалась...»
«Ты недостаточно усердно работаешь!»
По какой-то причине Снейп казался еще более злым, чем две минуты назад, когда Гарри заглянул в его собственные воспоминания.
«Ты ленив и неряшлив, Поттер, неудивительно, что Темный Лорд...»
«Вы можете мне что-нибудь сказать, сэр?» — снова вспылил Гарри. «Почему вы называете Волан-де-Морта Темным Лордом? Я слышал, как его так называли только Пожиратели Смерти...»
Снейп открыл рот в рычании — и откуда-то из-за пределов комнаты раздался женский крик.
Голова Снейпа дернулась вверх; он уставился в потолок.
«Что за…?» — пробормотал он.
Гарри услышал приглушенный шум, доносившийся, как он думал, из вестибюля. Снейп оглянулся на него, нахмурившись.
— Вы видели что-нибудь необычное по пути сюда, Поттер?
Гарри покачал головой. Где-то над ними снова закричала женщина. Снейп шагнул к двери своего кабинета, все еще держа палочку наготове, и исчез из виду. Гарри на мгновение замешкался, затем последовал за ним.
Крики действительно доносились из вестибюля; они становились громче, когда Гарри бежал к каменным ступеням, ведущим из подземелий. Когда он добрался до верха, то обнаружил, что вестибюль переполнен. Студенты хлынули из Большого зала, где ужин все еще продолжался, чтобы посмотреть, что происходит. Другие набились на мраморную лестницу. Гарри протиснулся вперед через кучку высоких слизеринцев и увидел, что зрители образовали большое кольцо, некоторые из них выглядели потрясенными, другие даже напуганными. Профессор МакГонагалл стояла прямо напротив Гарри на другой стороне зала; она выглядела так, будто то, что она видела, заставляло ее чувствовать легкую тошноту.
Профессор Трелони стояла посреди вестибюля с палочкой в ;;одной руке и пустой бутылкой из-под хереса в другой, выглядя совершенно безумной. Ее волосы торчали дыбом, ее очки были перекошены так, что один глаз был больше другого; ее бесчисленные шали и шарфы беспорядочно волочились по ее плечам, создавая впечатление, что она разваливается по швам. На полу рядом с ней лежали два больших сундука, один из них перевернутый; очень похоже было, что его сбросили с лестницы вслед за ней. Профессор Трелони уставилась, по-видимому, в ужасе, на что-то, чего Гарри не мог видеть, но что, казалось, стояло у подножия лестницы.
«Нет!» — закричала она. «НЕТ! Этого не может быть... Этого не может быть... Я отказываюсь это принимать!»
«Ты не понимала, что это произойдет?» — раздался высокий девичий голос, звучавший бессердечно и насмешливо, и Гарри, слегка сдвинувшись вправо, увидел, что ужасающее видение Трелони было не чем иным, как профессором Амбридж. «Хотя ты и неспособна предсказать даже завтрашнюю погоду, ты, несомненно, должна была понимать, что твое жалкое выступление во время моих инспекций и отсутствие каких-либо улучшений сделают неизбежным твое увольнение?»
«Это был ваш дом», — сказала профессор Амбридж, и Гарри с отвращением увидел, как ее жабье лицо растянулось в улыбке, когда она наблюдала, как профессор Трелони, неудержимо рыдая, опускается на один из своих сундуков, «до тех пор, пока час назад министр магии не подписал приказ о вашем увольнении. А теперь будьте любезны покинуть этот зал. Вы нас позорите».
Но она стояла и смотрела, с выражением злорадного наслаждения, как профессор Трелони содрогалась и стонала, раскачиваясь взад и вперед на своем чемодане в пароксизмах горя. Гарри услышал рыдание слева от себя и огляделся. Лаванда и Парвати обе молча плакали, обняв друг друга. Затем он услышал шаги. Профессор МакГонагалл отделилась от зрителей, направилась прямо к профессору Трелони и крепко похлопала ее по спине, вытаскивая большой носовой платок из-под ее мантии.
«Ну, ну, Сибилл... Успокойся... Высморкайся... Теперь все не так плохо, как ты думаешь... Тебе не придется покидать Хогвартс...»
«О, правда, профессор МакГонагалл?» — произнесла Амбридж убийственным голосом, сделав несколько шагов вперед. «И ваши полномочия для этого утверждения...?»
«Это было бы мое», — произнес глубокий голос.
Дубовые входные двери распахнулись. Студенты рядом с ними поспешно убрались с дороги, когда Дамблдор появился в дверях. Что он делал на территории, Гарри не мог себе представить, но было что-то впечатляющее в его виде, обрамленном дверным проемом на фоне странно туманной ночи. Оставив двери широко открытыми за собой, он прошел вперед через круг зевак к месту, где профессор Трелони сидела, заплаканная и дрожащая, на своем сундуке, профессор МакГонагалл рядом с ней.
«Ваше, профессор Дамблдор?» — сказала Амбридж с необычайно неприятным смешком. «Боюсь, вы не понимаете положения. У меня здесь», — она вытащила из-под мантии свиток пергамента, — «Приказ об увольнении, подписанный мной и министром магии. Согласно положениям образовательного указа номер двадцать три, Верховный инквизитор Хогвартса имеет право проверять, назначать на испытательный срок и увольнять любого учителя, который, по ее мнению, — то есть, по моему мнению, — не соответствует стандартам, требуемым Министерством магии. Я решила, что профессор Трелони не на высоте. Я ее уволила».
К великому удивлению Гарри, Дамблдор продолжал улыбаться. Он посмотрел на профессора Трелони, которая все еще рыдала и задыхалась от своего сундука, и сказал: «Вы, конечно, совершенно правы, профессор Амбридж. Как Верховный Инквизитор вы имеете полное право увольнять моих учителей. Однако у вас нет полномочий высылать их из замка. Боюсь, — продолжил он, вежливо поклонившись, — что полномочия сделать это все еще принадлежат директору, и я хочу, чтобы профессор Трелони продолжала жить в Хогвартсе».
При этих словах профессор Трелони издала дикий смешок, в котором едва угадывалась икота.
«Нет — нет, я п-п-п-п-п-п-п, Дамблдор! Я п-п ...
«Нет», — резко сказал Дамблдор. «Я хочу, чтобы ты осталась, Сивилла».
Он повернулся к профессору МакГонагалл.
«Могу ли я попросить вас проводить Сивиллу обратно наверх, профессор МакГонагалл?»
«Конечно», — сказала МакГонагалл. «Вставай, Сибилл...»
Профессор Спраут выбежала из толпы и схватила профессора Трелони за другую руку. Вместе они провели ее мимо Амбридж и вверх по мраморной лестнице. Профессор Флитвик помчался за ними, вытянув перед собой палочку; он пропищал: «Локомоторные сундуки!», и багаж профессора Трелони поднялся в воздух и двинулся вверх по лестнице вслед за ней, профессор Флитвик замыкал шествие.
Профессор Амбридж стояла неподвижно, глядя на Дамблдора, который продолжал благосклонно улыбаться.
«И что, — сказала она шепотом, который, тем не менее, разнесся по всему вестибюлю, — ты собираешься с ней делать, когда я назначу нового преподавателя прорицаний, которому понадобится ее жилье?»
«О, это не будет проблемой», — любезно сказал Дамблдор. «Видите ли, я уже нашел нам нового учителя Прорицаний, и он предпочтет жилье на первом этаже».
«Вы нашли — ?» — пронзительно сказала Амбридж. «Вы нашли? Могу ли я напомнить вам, Дамблдор, что согласно Декрету об образовании двадцать два —»
«— Министерство имеет право назначить подходящего кандидата, если — и только если — директор не сможет его найти», — сказал Дамблдор. «И я рад сообщить, что в этом случае мне это удалось. Могу ли я вас представить?»
Он повернулся лицом к открытым входным дверям, через которые теперь плыл ночной туман. Гарри услышал топот копыт. По залу раздался потрясенный ропот, и те, кто стоял ближе к дверям, поспешно отодвинулись еще дальше назад, некоторые из них спотыкались в спешке, чтобы расчистить путь для новоприбывшего.
Сквозь туман проступило лицо, которое Гарри уже видел однажды темной, опасной ночью в Запретном лесу: светлые волосы и удивительно голубые глаза, голова и туловище человека, соединенные с телом лошади пегой масти.
«Это Флоренц», — радостно сказал Дамблдор ошеломленной Амбридж. «Я думаю, он вам подойдет».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
КЕНТАВР И ЯБЕДА
Держу пари, ты сейчас жалеешь, что бросила Прорицания, не так ли, Гермиона? — спросила Парвати, ухмыляясь.
Это было время завтрака через несколько дней после увольнения профессора Трелони, и Парвати завивала ресницы вокруг своей палочки и изучала эффект на обратной стороне своей ложки. У них должен был быть первый урок с Флоренце этим утром.
«Не совсем», — равнодушно сказала Гермиона, читавшая «Ежедневный пророк». «Я никогда не любила лошадей».
Она перевернула страницу газеты, просматривая ее колонки.
«Он не лошадь, он кентавр!» — сказала Лаванда, в голосе ее звучало потрясение.
«Великолепный кентавр...» — вздохнула Парвати.
«В любом случае, у него все еще четыре ноги», — холодно сказала Гермиона. «В любом случае, я думала, вы оба расстроены, что Трелони ушла?»
«Так и есть!» — заверила ее Лаванда. «Мы пошли к ней в офис, чтобы увидеть ее, мы принесли ей нарциссы — не те гудящи, как у Спраут, а симпатичные...»
«Как она?» — спросил Гарри.
«Не очень хорошо, бедняжка», — сочувственно сказала Лаванда. «Она плакала и говорила, что лучше покинет замок навсегда, чем останется здесь, если Амбридж все еще здесь, и я ее не виню. Амбридж была с ней ужасна, не так ли?»
«У меня такое чувство, что Амбридж только сейчас начала вести себя ужасно», — мрачно сказала Гермиона.
«Невозможно», — сказал Рон, который уплетал большую тарелку яичницы с беконом. «Она не может стать хуже, чем была».
«Помяни мои слова, она захочет отомстить Дамблдору за то, что он назначил нового учителя, не посоветовавшись с ней», — сказала Гермиона, закрывая газету. «Особенно еще один получеловек. Ты видел выражение ее лица, когда она увидела Флоренце...»
После завтрака Гермиона отправилась на урок Арифмантики, а Гарри и Рон последовали за Парвати и Лавандой в вестибюль, направляясь на урок Прорицаний.
«Разве мы не поднимаемся в Северную башню?» — спросил Рон, выглядя озадаченным, пока Парвати обходила мраморную лестницу.
Парвати презрительно посмотрела на него через плечо.
«Как ты думаешь, Флоренцо поднимется по этой лестнице? Мы сейчас в одиннадцатом классе, это было на доске объявлений вчера».
Класс одиннадцать находился в коридоре на первом этаже, ведущем от вестибюля на противоположной стороне Большого зала. Гарри знал, что это был один из тех классов, которые никогда не использовались регулярно, и что поэтому он имел слегка заброшенное ощущение шкафа или кладовой. Когда он вошел туда сразу за Роном и оказался прямо посреди лесной поляны, он был поэтому на мгновение ошеломлен.
«Что за…?»
Пол класса покрылся пружинистым мхом, и из него выросли деревья; их лиственные ветви раскинулись по потолку и окнам, так что комната была полна косых лучей мягкого, пятнистого, зеленого света. Ученики, которые уже пришли, сидели на земляном полу, прислонившись спинами к стволам деревьев или валунам, обхватив колени руками или крепко скрестив их на груди, и выглядели довольно нервными. Посреди комнаты, где не было деревьев, стоял Фиренце.
«Гарри Поттер», — сказал он, протягивая руку вошедшему Гарри.
«Э-э — привет», — сказал Гарри, пожимая руку кентавру, который не мигая смотрел на него своими удивительно голубыми глазами, но не улыбался. «Э-э — рад тебя видеть...»
— Я тоже, — ответил кентавр, склонив белокурую голову. — Было предсказано, что мы встретимся вновь.
Гарри заметил, что на груди Фиренце была тень от синяка в форме копыта. Когда он повернулся, чтобы присоединиться к остальной части класса на полу, он увидел, что все они смотрели на него с благоговением, по-видимому, глубоко впечатленные тем, что он разговаривал с Фиренце, которого они, казалось, находили пугающим.
Когда дверь закрылась и последний ученик сел на пень рядом с мусорной корзиной, Фиренце обвел рукой комнату.
«Профессор Дамблдор любезно обустроил для нас этот класс», — сказал Фиренце, когда все расселись, — «в подражание моей естественной среде обитания. Я бы предпочел преподавать вам в Запретном лесу, который был — до понедельника — моим домом... но это невозможно».
«Пожалуйста — э-э — сэр —» — затаив дыхание, сказала Парвати, подняв руку, «почему бы и нет? Мы были там с Хагридом, мы не боимся!»
«Это не вопрос твоей храбрости, — сказал Фиренце, — а моего положения. Я больше не могу вернуться в лес. Мое стадо изгнало меня».
“Стадо?” - растерянно переспросила Лаванда, и Гарри понял, что она думает о коровах. ”Что—о-о!" На ее лице отразилось понимание. “Вас еще много?” - ошеломленно переспросила она.
«Хагрид тебя вывел, как фестралов?» — с нетерпением спросил Дин.
Фиренце очень медленно повернул голову, чтобы встретиться с Дином, который, казалось, сразу понял, что сказал что-то очень оскорбительное.
«Я не… я имел в виду… извините», — закончил он тихим голосом.
«Кентавры — не слуги и не игрушки людей», — тихо сказал Фиренце. Наступила пауза, затем Парвати снова подняла руку.
«Пожалуйста, сэр... почему другие кентавры изгнали вас?»
«Потому что я согласился работать на профессора Дамблдора», — сказал Фиренце. «Они считают это предательством нашего вида».
Гарри вспомнил, как почти четыре года назад кентавр Бэйн накричал на Фиренце за то, что тот позволил Гарри ехать в безопасное место на своей спине, назвав его «обыкновенным мулом». Он задался вопросом, был ли это Бэйн тем, кто пнул Фиренце в грудь.
«Начнем», — сказал Фиренце. Он взмахнул своим длинным хвостом паломино, поднял руку к лиственному пологу над головой, затем медленно опустил ее, и когда он это сделал, свет в комнате померк, так что теперь они, казалось, сидели на лесной поляне в сумерках, а на потолке зажглись звезды. Раздались охи и вздохи, и Рон громко сказал: «Вот это да!»
«Лягте на пол, — сказал Фиренце спокойным голосом, — и наблюдайте за небесами. Здесь написана, для тех, кто может видеть, судьба наших рас».
Гарри вытянулся на спине и уставился в потолок. Над головой ему подмигнула мерцающая красная звезда.
«Я знаю, что вы выучили названия планет и их лун на уроках астрономии, — сказал спокойный голос Фиренце, — и что вы составили карту движения звезд по небу. Кентавры разгадывали тайны этих движений на протяжении столетий. Наши открытия учат нас, что будущее можно увидеть в небе над нами...»
«Профессор Трелони преподавала нам астрологию!» — взволнованно сказала Парвати, подняв руку перед собой так, чтобы она торчала в воздухе, пока она лежала на спине. «Марс вызывает несчастные случаи, ожоги и тому подобное, и когда он образует угол с Сатурном, как сейчас», — она нарисовала над собой прямой угол, — «это означает, что людям нужно быть особенно осторожными, когда они обращаются с горячими вещами».
«Это, — спокойно сказал Фиренце, — человеческая чушь».
Рука Парвати безвольно упала вдоль тела.
«Пустые ушибы, мелкие человеческие несчастные случаи», — сказал Фиренце, когда его копыта стучали по мшистому полу. «Они не более значимы, чем суета муравьев для огромной вселенной, и не зависят от планетарных движений».
«Профессор Трелони...» — начала Парвати обиженным и возмущенным голосом.
«… человек», — просто сказал Фиренце. «И поэтому он ограничен и скован ограничениями вашего вида».
Гарри слегка повернул голову, чтобы посмотреть на Парвати. Она выглядела очень оскорбленной, как и несколько человек вокруг нее.
- Не знаю, может, Сибилла Трелони и видела, - продолжил Фиренц, и Гарри снова услышал, как он прошелся взад-вперед перед ними, помахивая хвостом, - но в основном она тратит свое время на самонадеянную чепуху, которую люди называют гаданием. Однако я здесь для того, чтобы объяснить мудрость кентавров, которая безлична и беспристрастна. Мы наблюдаем за небесами в поисках великих приливов зла или перемен, которые иногда отмечаются там. Может потребоваться десять лет, чтобы быть уверенными в том, что мы видим.”
Фиренце указал на красную звезду прямо над Гарри.
«В последнее десятилетие появились признаки того, что волшебный род переживает не более чем короткое затишье между двумя войнами. Марс, приносящий битву, ярко сияет над нами, намекая на то, что битва должна вскоре возобновиться. Как скоро, кентавры могут попытаться предсказать, сжигая определенные травы и листья, наблюдая за дымом и пламенем...»
Это был самый необычный урок, который Гарри когда-либо посещал. Они действительно жгли шалфей и мальву там, на полу класса, и Фиренце сказал им искать определенные формы и символы в едких парах, но его, казалось, совершенно не волновало, что никто из них не мог увидеть ни одного из описанных им знаков, говоря им, что люди вряд ли когда-либо были хороши в этом, что кентаврам требуются годы и годы, чтобы стать компетентными, и закончил тем, что сказал им, что глупо слишком доверять таким вещам, потому что даже кентавры иногда неправильно их понимают. Он был совсем не похож ни на одного учителя-человека, которого Гарри когда-либо учил. Его приоритетом, казалось, было не научить их тому, что он знал, а скорее внушить им, что ничто, даже знания кентавров, не было надежным.
«Он не очень-то уверен ни в чем, не так ли?» — тихо сказал Рон, когда они потушили свой сладкий огонь. «Я имею в виду, что мне бы не помешали некоторые подробности об этой войне, которую мы собираемся вести, не так ли?»
Звонок прозвенел прямо за дверью класса, и все подпрыгнули; Гарри совершенно забыл, что они все еще внутри замка, совершенно уверенный, что он действительно в лесу. Класс вышел, выглядя слегка озадаченным; Гарри и Рон собирались последовать за ними, когда Фиренце позвал: «Гарри Поттер, на пару слов, пожалуйста».
Гарри повернулся. Кентавр немного приблизился к нему. Рон колебался.
«Ты можешь остаться», — сказал ему Фиренце. «Но закрой дверь, пожалуйста».
Рон поспешил подчиниться.
«Гарри Поттер, ты ведь друг Хагрида, не так ли?» — спросил кентавр.
«Да», — сказал Гарри.
«Тогда передайте ему от меня предупреждение. Его попытка не сработала. Лучше бы он отказался от нее».
«Его попытка не сработала?» — тупо повторил Гарри.
«И лучше бы он его бросил», — сказал Фиренце, кивая. «Я бы сам предупредил Хагрида, но я изгнан — мне было бы неразумно подходить слишком близко к лесу сейчас — у Хагрида и так достаточно проблем, без битвы с кентаврами».
«Но что Хагрид пытается сделать?» — нервно спросил Гарри.
Фиренце бесстрастно посмотрел на Гарри.
«Хагрид недавно оказал мне большую услугу, — сказал Фиренце, — и он давно заслужил мое уважение за заботу, которую он проявляет ко всем живым существам. Я не выдам его тайну. Но его нужно образумить. Попытка не удалась. Скажи ему, Гарри Поттер. Доброго тебе дня».
Счастье, которое Гарри испытал после интервью The Quibbler, давно испарилось. Когда унылый март перешел в шквальный апрель, его жизнь, казалось, снова превратилась в длинную череду забот и проблем.
Амбридж продолжала посещать все уроки по уходу за магическими существами, поэтому было очень трудно передать предупреждение Фиренце Хагриду. Наконец Гарри удалось это сделать, притворившись, что он потерял свой экземпляр «Фантастических тварей и где они обитают», и вернувшись после урока. Когда он передал сообщение Фиренце, Хагрид на мгновение уставился на него своими опухшими, почерневшими глазами, по-видимому, опешив. Затем он, казалось, взял себя в руки.
«Хороший парень, Фиренце», — хрипло сказал он, — «но он не знает, о чем говорит. Попытка продвигается успешно».
«Хороший парень, Фиренце», — хрипло сказал он, — «но он не знает, о чем говорит. Попытка идет хорошо».
«Хагрид, что ты задумал?» — серьезно спросил Гарри. «Потому что тебе нужно быть осторожным, Амбридж уже уволила Трелони, и если ты меня спросишь, она в ударе. Если ты делаешь что-то, чего тебе не следует делать…»
«Есть вещи поважнее, чем сохранить работу», — сказал Хагрид, хотя его руки слегка дрожали, когда он это говорил, и таз, полный помета кнарла, рухнул на пол. «Не беспокойся обо мне, Гарри, просто держись, он хороший парень...»
У Гарри не было выбора, кроме как предоставить Хагриду возможность вытереть навоз с пола, но он чувствовал себя совершенно подавленным, когда тащился обратно в замок.
Тем временем, как учителя и Гермиона настойчиво напоминали им, С.О.В. приближался все ближе. Все пятикурсники в той или иной степени страдали от стресса, но Ханна Эббот стала первой, кто получил Успокаивающее зелье от мадам Помфри после того, как она разрыдалась на Гербологии и рыдала, что она слишком глупа, чтобы сдавать экзамены, и хочет уйти из школы прямо сейчас.
Если бы не уроки ДА, Гарри думал, что он был бы крайне несчастен. Иногда он чувствовал, что живет ради часов, которые проводит в Выручай-комнате, усердно работая, но в то же время полностью наслаждаясь собой, наполняясь гордостью, когда он оглядывался на своих коллег-членов ДА и видел, как далеко они продвинулись. Действительно, Гарри иногда задавался вопросом, как Амбридж отреагирует, когда все члены ДА получат «Превосходно» на своих СОВ по Защите от Темных Искусств.
Они наконец-то начали работу над Патронусами, в которой все с большим энтузиазмом практиковались, хотя, как Гарри постоянно напоминал им, создание Патронуса посреди ярко освещенного класса, когда им ничего не угрожает, сильно отличалось от его создания при столкновении с чем-то вроде дементора.
«О, не будь такой занудой», — радостно сказала Чжоу, наблюдая, как ее серебристый лебедь-патронус парит в Выручай-комнате во время их последнего урока перед Пасхой. «Они такие красивые!»
«Они не должны быть красивыми, они должны защищать тебя», — терпеливо сказал Гарри. «На самом деле нам нужен боггарт или что-то в этом роде; так я и узнал, мне пришлось вызывать Патронуса, пока боггарт притворялся дементором...»
«Но это было бы действительно страшно!» — сказала Лаванда, которая выстреливала клубами серебристого пара из конца своей палочки. «И я все еще — не могу — сделать это!» — добавила она сердито.
У Невилла тоже были проблемы. Его лицо было сосредоточено, но из кончика его палочки вырывались лишь слабые струйки серебристого дыма.
«Тебе нужно подумать о чем-то радостном», — напомнил ему Гарри.
«Я стараюсь», — жалобно сказал Невилл, который старался так сильно, что его круглое лицо буквально блестело от пота.
— По-моему, у меня получилось, Гарри! — завопил Симус, которого Дин сегодня привел на занятия Армии Дамблдора в первый раз. — Смотри-ка... Ах ты, ушел! Но это точно было что-то волосатое, Гарри!
Патронус Гермионы, блестящая серебристая выдра, резвился вокруг нее.
«Они довольно милые, не правда ли?» — сказала она, глядя на них с нежностью.
Дверь Выручай-комнаты открылась, а затем снова закрылась; Гарри оглянулся, чтобы увидеть, кто вошел, но, похоже, там никого не было. Прошло несколько мгновений, прежде чем он понял, что люди, стоящие у двери, затихли. Следующее, что он осознал, было то, что что-то дергало его за мантию где-то около колена. Он посмотрел вниз и увидел, к своему великому изумлению, Добби, домового эльфа, уставившегося на него из-под своих обычных восьми шляп.
«Привет, Добби!» — сказал он. «Что ты — что случилось?»
Глаза эльфа расширились от ужаса, и он дрожал. Члены ДА, ближайшие к Гарри, теперь замолчали: все в комнате наблюдали за Добби. Несколько Патронусов, которых люди успели вызвать, растворились в серебристом тумане, оставив комнату выглядеть гораздо темнее, чем прежде.
«Гарри Поттер, сэр...» — пропищал эльф, дрожа всем телом. «Гарри Поттер, сэр... Добби пришел предупредить вас... но домовых эльфов предупредили не рассказывать...»
Он побежал головой вперед к стене: Гарри, который имел некоторый опыт в привычках Добби к самонаказанию, попытался схватить его, но Добби просто отскочил от камня, смягченный его восемью шляпами. Гермиона и несколько других девушек издали писк страха и сочувствия.
«Что случилось, Добби?» — спросил Гарри, хватая эльфа за крошечную руку и удерживая его подальше от всего, чем он мог бы попытаться нанести себе вред.
«Гарри Поттер... она... она...»
Добби сильно ударил себя по носу свободным кулаком: Гарри схватился и за него.
«Кто такая «она», Добби?»
Но он думал, что знает — наверняка только одна «она» могла вызвать такой страх у Добби? Эльф посмотрел на него, слегка косоглазый, и беззвучно пробормотал.
«Амбридж?» — в ужасе спросил Гарри.
Добби кивнул, затем попытался ударить головой о колени Гарри; Гарри держал его на расстоянии.
"А что с ней? Добби, она не узнала об этом, о нас, об Армии Дамблдора?"
Он прочитал ответ на потрясенном лице эльфа. Гарри крепко держал его за руки, эльф попытался лягнуться и упал на колени.
«Она придет?» — тихо спросил Гарри.
Добби взвыл. «Да, Гарри Поттер, да!»
Гарри выпрямился и огляделся по сторонам, увидев неподвижных, перепуганных людей, уставившихся на бьющегося эльфа.
«ЧЕГО ВЫ ЖДЁТЕ?» — заорал Гарри. «БЕГИТЕ!»
Они все одновременно бросились к выходу, образовав толпу у двери, затем люди ворвались внутрь; Гарри слышал, как они бежали по коридорам, и надеялся, что у них хватило здравого смысла не пытаться добежать до своих спален. Было только без десяти девять, если они просто укрылись в библиотеке или совятне, которые были ближе —
«Гарри, иди сюда!» — закричала Гермиона из центра толпы людей, которые теперь пытались выбраться.
Он подхватил Добби, который все еще пытался нанести себе серьезную травму, и побежал с эльфом на руках в конец очереди.
«Добби — это приказ — возвращайся на кухню к остальным эльфам, и если она спросит тебя, предупреждал ли ты меня, солги и скажи «нет»!» — сказал Гарри. «И я запрещаю тебе причинять себе вред!» — добавил он, уронив эльфа, когда тот наконец переступил порог, и захлопнув за собой дверь.
«Спасибо, Гарри Поттер!» — пропищал Добби и помчался прочь. Гарри посмотрел влево и вправо, все остальные двигались так быстро, что он успел заметить только мельком летящие каблуки в конце коридора, прежде чем они исчезли. Он побежал направо; впереди был мужской туалет, он мог бы притвориться, что был там все это время, если бы только мог до него добежать —
«АААААААА!»
Что-то схватило его за лодыжки, и он эффектно упал, проскользив на переднем сиденье шесть футов, прежде чем остановиться. Кто-то позади него смеялся. Он перевернулся на спину и увидел Малфоя, спрятавшегося в нише под уродливой вазой в форме дракона.
«Трип Джинкс, Поттер!» — сказал он. «Эй, профессор — ПРОФЕССОР! У меня есть один!»
Амбридж торопливо выбежала из-за дальнего угла, запыхавшаяся, но с радостной улыбкой на лице.
«Это он!» — радостно сказала она, увидев Гарри на полу. «Превосходно, Драко, превосходно, о, очень хорошо — пятьдесят очков Слизерину! Я заберу его отсюда... Вставай, Поттер!»
Гарри поднялся на ноги, сверля их взглядом. Он никогда не видел Амбридж такой счастливой. Она схватила его за руку, словно тисками, и повернулась, широко улыбаясь, к Малфою. «Ты прыгай и посмотри, сможешь ли ты собрать еще кого-нибудь из них, Драко», — сказала она. «Скажи остальным, чтобы посмотрели в библиотеке — кто-нибудь запыхавшийся — проверьте туалеты, мисс Паркинсон может заняться туалетами для девочек — иди — а ты», — добавила она самым мягким, самым опасным голосом, когда Малфой ушел. «Ты можешь пойти со мной в кабинет директора, Поттер».
Они были у каменной горгульи через несколько минут. Гарри гадал, сколько еще было поймано. Он думал о Роне — миссис Уизли убьет его — и о том, как бы себя чувствовала Гермиона, если бы ее исключили до того, как она сможет сдать С.О.В.С. А ведь это была самая первая встреча Симуса... и Невилл становился таким хорошим...
«Шипящий Визби», — пропела Амбридж, и каменная горгулья отскочила в сторону, стена позади раскололась, и они поднялись по движущейся каменной лестнице. Они достигли полированной двери с молотком в виде грифона, но Амбридж не стала утруждать себя стуком, она шагнула прямо внутрь, все еще крепко держась за Гарри.
Кабинет был полон людей. Дамблдор сидел за своим столом, выражение его лица было безмятежным, кончики его длинных пальцев вместе. Профессор МакГонагалл стояла неподвижно рядом с ним, ее лицо было чрезвычайно напряжено. Корнелиус Фадж, министр магии, покачивался взад и вперед на цыпочках у огня, по-видимому, чрезвычайно довольный ситуацией. Кингсли Шеклболт и волшебник жесткого вида, которого Гарри не узнал, с очень короткими, жесткими волосами, расположились по обе стороны двери, как стражники, а веснушчатая, очкастая фигура Перси Уизли возбужденно парила у стены, держа в руках перо и тяжелый свиток пергамента, по-видимому, готовый делать заметки.
Портреты старых директоров и хозяек сегодня ночью не притворялись спящими. Все они внимательно и серьезно следили за тем, что происходило внизу. Когда Гарри вошел, несколько из них мелькнули в соседних рамах и что-то настойчиво прошептали в уши соседям.
Гарри вырвался из хватки Амбридж, когда дверь за ними захлопнулась. Корнелиус Фадж смотрел на него с каким-то злобным удовлетворением на лице.
«Ну, — сказал он. — Ну, ну, ну...»
Гарри ответил самым грязным взглядом, на который был способен. Сердце бешено колотилось внутри, но мозг был странно холоден и ясен.
«Он направлялся обратно в Гриффиндорскую башню», — сказала Амбридж. В ее голосе звучало непристойное волнение, то же самое бессердечное удовольствие, которое Гарри слышал, наблюдая, как профессор Трелони растворяется в горе в вестибюле. «Мальчик Малфой загнал его в угол».
«Он, он?» — одобрительно сказал Фадж. «Я должен не забыть сказать Люциусу. Ну, Поттер... Я полагаю, ты знаешь, почему ты здесь?»
Гарри полностью намеревался ответить дерзким «да»: его рот открылся, и слово было наполовину сформировано, когда он увидел лицо Дамблдора. Дамблдор не смотрел прямо на Гарри; его глаза были устремлены в точку прямо за его плечом, но когда Гарри уставился на него, он покачал головой на долю дюйма в каждую сторону.
Гарри изменил направление на полуслове.
«Да, нет».
«Прошу прощения?» — сказал Фадж.
«Нет», — твердо сказал Гарри.
«Ты не знаешь, почему ты здесь?»
«Нет, не знаю», — сказал Гарри.
Фадж недоверчиво перевел взгляд с Гарри на профессора Амбридж; Гарри воспользовался его минутной рассеянностью, чтобы еще раз украдкой взглянуть на Дамблдора, который едва заметно кивнул ковру и слегка подмигнул.
«То есть вы понятия не имеете, — сказал Фадж голосом, определенно провисшим от сарказма, — зачем профессор Амбридж привела вас в этот кабинет? Вы не знаете, что нарушили какие-либо школьные правила?»
«Школьные правила?» — спросил Гарри. «Нет».
«Или постановления Министерства?» — сердито поправил Фадж.
«Насколько мне известно, нет», — вежливо ответил Гарри.
Его сердце все еще колотилось очень быстро. Почти стоило говорить эту ложь, чтобы увидеть, как растет кровяное давление Фаджа, но он не мог понять, как, черт возьми, он сможет избежать наказания. Если кто-то предупредил Амбридж о ДА, то он, лидер, мог бы прямо сейчас паковать свой чемодан.
«Так это для вас новость, не так ли?» — спросил Фадж, и его голос теперь был полон гнева, — «что в этой школе обнаружена нелегальная студенческая организация?»
«Да, это так», — сказал Гарри, изобразив на лице неубедительное выражение невинного удивления.
«Я думаю, министр», — вкрадчиво сказала Амбридж рядом с ним, — «мы могли бы добиться большего прогресса, если бы я привела нашего информатора».
«Да, да, сделай», — сказал Фадж, кивнув, и злобно взглянул на Дамблдора, когда Амбридж вышла из комнаты. «Нет ничего лучше хорошего свидетеля, не так ли, Дамблдор?»
«Вообще ничего, Корнелиус», — серьезно сказал Дамблдор, наклонив голову.
Последовало несколько минут ожидания, в течение которых никто не смотрел друг на друга, затем Гарри услышал, как позади него открылась дверь. Амбридж прошла мимо него в комнату, схватив за плечо кудрявую подругу Чжоу, Мариэтту, которая прятала лицо в ладонях.
«Не бойся, дорогая, не бойся», — мягко сказала профессор Амбридж, похлопав ее по спине, «теперь все в порядке. Ты поступила правильно. Министр очень доволен тобой. Он скажет твоей маме, какой хорошей девочкой ты была. Мать Мариетты, министр», — добавила она, глядя на Фаджа, «это мадам Эджкомб из Департамента магического транспорта. Офис каминной сети — она помогала нам тушить пожары в Хогвартсе, ты знаешь».
«Отлично, отлично!» — сердечно сказал Фадж. «Как мать, так и дочь, а? Ну, давай, дорогая, посмотри вверх, не стесняйся, послушаем, что ты умеешь — скачущие горгульи!»
Когда Мариетта подняла голову, Фадж отскочил назад в шоке, едва не угодив в огонь. Он выругался и наступил на подол своего плаща, который начал дымиться, а Мариетта издала вопль и натянула воротник мантии прямо на глаза, но не раньше, чем вся комната увидела, что ее лицо было ужасно обезображено серией близко расположенных фиолетовых пустул, которые распространились по ее носу и щекам, образовав слово «ЯБЕДА».
«Не обращай внимания на пятна, дорогая», — нетерпеливо сказала Амбридж, — «просто убери мантию ото рта и скажи министру...»
Но Мариетта снова приглушенно вскрикнула и отчаянно замотала головой.
«О, ну что ж, глупая девчонка, я ему скажу», — отрезала Амбридж. Она снова натянула на лицо болезненную улыбку и сказала: «Ну, министр, мисс Эджкомб пришла ко мне в кабинет вскоре после ужина сегодня вечером и сказала, что хочет мне что-то сказать. Она сказала, что если я пройду в секретную комнату на седьмом этаже, иногда называемую Выручай-комнатой, то узнаю что-то полезное для себя. Я расспросила ее еще немного, и она призналась, что там должна была состояться какая-то встреча. К сожалению, в этот момент это проклятие, — она нетерпеливо махнула рукой в ;;сторону скрытого лица Мариетты, — вступило в действие, и, увидев свое лицо в моем зеркале, девушка слишком расстроилась, чтобы рассказать мне что-то еще».
«Ну, теперь», сказал Фадж, устремив на Мариетту, как он, очевидно, вообразил, добрый и отеческий взгляд. «Это очень смело с твоей стороны, моя дорогая, прийти сказать профессору Амбридж, что ты поступила совершенно правильно. Теперь, расскажешь ли ты мне, что произошло на этой встрече? Какова была ее цель? Кто там был?»
«Разве у нас нет контрзаклятия для этого?» — нетерпеливо спросил Фадж у Амбридж, указывая на лицо Мариетты. «Чтобы она могла говорить свободно?»
«Мне пока не удалось найти ни одного», — нехотя призналась Амбридж, и Гарри почувствовал прилив гордости за способность Гермионы наводить порчу. «Но неважно, если она не заговорит, я могу продолжить историю отсюда.
«Вы помните, министр, что в октябре я отправил вам отчет о том, что Поттер встретился с несколькими однокурсниками в «Кабаньей голове» в Хогсмиде...»
«И какие у вас есть доказательства этого?» — вмешалась профессор МакГонагалл.
«У меня есть показания Вилли Уиддершинса, Минервы, который случайно оказался в баре в то время. Он был сильно забинтован, это правда, но его слух был совершенно не нарушен», — самодовольно сказала Амбридж. «Он слышал каждое слово, сказанное Поттером, и поспешил прямо в школу, чтобы доложить мне...»
«О, так вот почему его не осудили за установку всех этих отрыгивающих туалетов!» — сказала профессор МакГонагалл, подняв брови. «Какое интересное понимание нашей системы правосудия!»
«Вопиюще коррупционное поведение!» — взревел портрет тучного красноносого волшебника на стене за столом Дамблдора. «В мои дни Министерство не заключало сделок с мелкими преступниками, нет, сэр, не заключало!»
«Спасибо, Фортескью, этого будет достаточно», — тихо сказал Дамблдор.
«Целью встречи Поттера с этими студентами, — продолжила профессор Амбридж, — было убедить их присоединиться к нелегальному обществу, целью которого было изучение заклинаний и проклятий, которые Министерство сочло неподходящими для школьного возраста...»
«Думаю, ты ошибаешься, Долорес», — тихо сказал Дамблдор, глядя на нее поверх очков-полумесяцев, спускавшихся на половину его крючковатого носа.
Гарри уставился на него. Он не мог понять, как Дамблдор собирается отговорить его от этого; если Вилли Уиддершинс действительно слышал каждое его слово в «Кабаньей голове», то от этого просто не было спасения.
«Ого!» — сказал Фадж, снова подпрыгивая на носках. «Да, давайте послушаем последнюю небылицу, призванную вытащить Поттера из беды! Продолжайте, Дамблдор, продолжайте — Вилли Уиддершинс лгал, да? Или это был идентичный близнец Поттера в «Кабаньей голове» в тот день? Или есть обычное простое объяснение, включающее в себя откат времени, возвращение мертвеца к жизни и пару невидимых дементоров?»
«О, очень хорошо, министр, очень хорошо!»
Гарри мог бы пнуть его. Затем он увидел, к своему удивлению, что Дамблдор тоже нежно улыбается.
«Корнелиус, я не отрицаю — и, я уверен, Гарри тоже — что он был в «Кабаньей Голове» в тот день, и что он пытался вербовать студентов в группу по защите от темных искусств. Я просто указываю на то, что Долорес совершенно неправа, полагая, что такая группа была в то время незаконной. Если вы помните, указ Министерства о запрете всех студенческих обществ вступил в силу только через два дня после встречи Гарри в Хогсмиде, так что он вообще не нарушал никаких правил в «Кабаньей Голове».
Перси выглядел так, будто его ударили по лицу чем-то очень тяжелым. Фадж остался неподвижен в середине прыжка, его рот был открыт.
Амбридж пришла в себя первой.
«Это все очень хорошо, директор», — сказала она, мило улыбаясь. «Но мы уже почти шесть месяцев как ввели в действие Декрет об образовании номер двадцать четыре. Если первая встреча не была незаконной, то все те, что произошли с тех пор, безусловно, являются таковыми».
«Ну», сказал Дамблдор, с вежливым интересом разглядывая ее поверх сцепленных пальцев, «они, конечно, были бы такими, если бы они продолжились после вступления указа в силу. У вас есть какие-либо доказательства того, что эти встречи продолжались?»
Пока Дамблдор говорил, Гарри услышал шорох позади себя и, скорее, подумал, что Кингсли что-то прошептал. Он мог бы поклясться, что почувствовал, как что-то коснулось его бока, что-то нежное, похожее на сквозняк или крылья птицы, но, посмотрев вниз, он ничего не увидел.
«Доказательства?» — повторила Амбридж с ужасной широкой жабьей улыбкой. «Вы что, не слушали, Дамблдор? Как вы думаете, почему здесь мисс Эджкомб?»
«О, может ли она рассказать нам о шестимесячных встречах?» — спросил Дамблдор, подняв брови. «У меня было впечатление, что она просто отчитывалась о сегодняшней встрече».
«Мисс Эджкомб», — тут же сказала Амбридж, — «расскажите нам, как долго длятся эти встречи, дорогая. Вы можете просто кивать или качать головой, я уверена, что это не ухудшит ситуацию. Они регулярно случались в течение последних шести месяцев?»
Гарри почувствовал ужасный спад в животе. Вот оно, они уперлись в тупик веских доказательств, которые даже Дамблдор не смог бы сдвинуть с места. . .
«Просто кивни или покачай головой, дорогая», — уговаривала Амбридж Мариетту. «Да ладно тебе, это не активирует проклятие еще больше...»
Все в комнате уставились на верхнюю часть лица Мариетты. Только ее глаза были видны между поднятыми мантиями и ее кудрявой челкой. Возможно, это была игра света от огня, но ее глаза выглядели странно пустыми. И затем — к полному изумлению Гарри — Мариетта покачала головой.
Амбридж быстро взглянула на Фаджа, а затем снова на Мариетту.
«Я не думаю, что ты поняла вопрос, не так ли, дорогая? Я спрашиваю, ходила ли ты на эти встречи последние полгода? Ты ходила, не так ли?»
Мариетта снова покачала головой.
«Что ты имеешь в виду, когда качаешь головой, дорогая?» — раздраженно спросила Амбридж.
«Я бы подумала, что ее намерения совершенно ясны», — резко сказала профессор МакГонагалл. «За последние шесть месяцев не было никаких тайных встреч. Это верно, мисс Эджкомб?»
«Но сегодня вечером было собрание!» — яростно сказала Амбридж. «Было собрание, мисс Эджкомб, вы мне о нем рассказывали, в Выручай-комнате! И Поттер был лидером, не так ли? Поттер организовал это, Поттер — почему ты качаешь головой, девочка?»
«Ну, обычно, когда человек качает головой», — холодно сказала МакГонагалл, — «он имеет в виду «нет». Так что, если только мисс Эджкомб не использует форму языка жестов, пока неизвестную людям...»
Профессор Амбридж схватила Мариетту, развернула ее лицом к себе и начала очень сильно трясти. Через долю секунды Дамблдор был на ногах, его палочка была поднята. Кингсли двинулся вперед, а Амбридж отскочила от Мариетты, размахивая руками в воздухе, как будто они были обожжены.
«Я не могу позволить тебе издеваться над моими учениками, Долорес», — сказал Дамблдор, и впервые он рассердился.
«Вы хотите успокоиться, мадам Амбридж», — сказал Кингсли своим глубоким, медленным голосом. «Вы не хотите сейчас попасть в беду».
«Нет», — затаив дыхание, сказала Амбридж, взглянув на возвышающуюся фигуру Кингсли. «Я имею в виду, да — ты прав, Шеклболт — я — я забыла себя».
Мариетта стояла именно там, где ее отпустила Амбридж. Она, казалось, не была ни встревожена внезапным нападением Амбридж, ни облегчена своим освобождением. Она все еще прижимала мантию к своим странно пустым глазам, глядя прямо перед собой. Внезапное подозрение, связанное с шепотом Кингсли и тем, что он почувствовал, пролетев мимо него, возникло в голове Гарри.
«Долорес», — сказал Фадж с таким видом, словно пытался решить что-то раз и навсегда, «сегодняшняя встреча — та, которая, как мы точно знаем, состоялась...»
«Да», — сказала Амбридж, взяв себя в руки, — «да... ну, мисс Эджкомб предупредила меня, и я сразу же направилась на седьмой этаж в сопровождении некоторых заслуживающих доверия студентов, чтобы застать присутствующих на собрании с поличным. Однако, похоже, они были предупреждены о моем прибытии, потому что, когда мы достигли седьмого этажа, они разбежались во все стороны. Впрочем, это неважно. У меня есть все их имена, мисс Паркинсон побежала в Выручай-комнату, чтобы я посмотрела, не оставили ли они чего-нибудь... Нам нужны были доказательства, и комната была предоставлена...»
И к ужасу Гарри, она достала из кармана список имен, приколотый к стене Выручай-комнаты, и протянула его Фаджу.
«Как только я увидела имя Поттера в списке, я поняла, с чем мы имеем дело», — тихо сказала она.
«Превосходно», — сказал Фадж, и улыбка расплылась по его лицу. «Превосходно, Долорес. И... громом побери...»
Он поднял глаза на Дамблдора, который все еще стоял рядом с Мариеттой, свободно держа в руке палочку.
«Видишь, как они себя назвали? — тихо сказал Фадж. — Армия Дамблдора».
Дамблдор протянул руку и взял кусок пергамента у Фаджа. Он уставился на заголовок, нацарапанный Гермионой несколько месяцев назад, и на мгновение, казалось, не мог говорить. Затем он поднял глаза, улыбаясь.
«Ну, игра окончена», — просто сказал он. «Хотите ли вы письменного признания от меня, Корнелиус, или будет достаточно заявления перед этими свидетелями?»
Гарри увидел, как МакГонагалл и Кингсли переглянулись. На лицах обоих был страх. Он не понимал, что происходит, и, по-видимому, Фадж тоже.
«Заявление?» — медленно сказал Фадж. «Что — я не — ?»
«Отряд Дамблдора, Корнелиус», — сказал Дамблдор, все еще улыбаясь и размахивая списком имен перед лицом Фаджа. «Не отряд Поттера. Отряд Дамблдора».
«Но — но —»
Понимание внезапно вспыхнуло на лице Фаджа. Он в ужасе отступил назад, взвизгнул и снова выпрыгнул из огня.
«Ты?» — прошептал он, снова наступив на свой тлеющий плащ.
«Верно», — любезно сказал Дамблдор.
«Вы это организовали?»
«Я так и сделал», — сказал Дамблдор.
«Вы набрали этих студентов для своей армии?»
«Сегодня вечером должна была состояться первая встреча», — сказал Дамблдор, кивнув. «Просто чтобы посмотреть, захотят ли они присоединиться ко мне. Теперь я понимаю, что приглашать мисс Эджкомб, конечно, было ошибкой».
Мариетта кивнула. Фадж перевел взгляд с нее на Дамблдора, его грудь раздулась.
«Значит, вы замышляете против меня заговор!» — закричал он.
«Верно», — весело сказал Дамблдор.
«НЕТ!» — крикнул Гарри.
Кингсли бросил на него предостерегающий взгляд, МакГонагалл угрожающе расширила глаза, но Гарри внезапно понял, что Дамблдор собирается сделать, и он не мог этого допустить.
«Нет — профессор Дамблдор!»
«Замолчи, Гарри, или, боюсь, тебе придется покинуть мой кабинет», — спокойно сказал Дамблдор.
«Да, заткнись, Поттер!» — рявкнул Фадж, который все еще пялился на Дамблдора с каким-то ужасающим восторгом. «Ну, ну, ну — я пришел сюда сегодня вечером, ожидая исключить Поттера, а вместо этого —»
«Вместо этого вы можете арестовать меня», — сказал Дамблдор, улыбаясь. «Это как потерять кнат и найти галеон, не так ли?»
«Уизли!» — воскликнул Фадж, теперь буквально дрожа от восторга. «Уизли, ты все записал, все, что он сказал, его признание, ты получил его?»
«Да, сэр, я так думаю, сэр!» — с нетерпением сказал Перси, чей нос был забрызган чернилами из-за скорости, с которой он делал заметки.
«Тот момент, когда он пытался создать армию против Министерства, как он пытался дестабилизировать меня?»
«Да, сэр, я понял, да!» — сказал Перси, радостно просматривая свои записи.
«Ну что ж, — сказал Фадж, теперь сияющий от радости. — Дублируйте свои заметки, Уизли, и немедленно отправьте копию в «Ежедневный пророк». Если мы быстро отправим сову, то попадем в утренний выпуск!» Перси выскочил из комнаты, хлопнув за собой дверью, а Фадж повернулся к Дамблдору. «Сейчас вас отвезут обратно в Министерство, где вам официально предъявят обвинение, а затем отправят в Азкабан дожидаться суда!»
«А», — мягко сказал Дамблдор, «да. Да, я думал, что мы можем наткнуться на эту маленькую загвоздку».
«Загвоздка?» — спросил Фадж, его голос все еще дрожал от радости. «Я не вижу загвоздки, Дамблдор!»
«Ну», — извиняющимся тоном сказал Дамблдор, — «боюсь, что да».
"Да неужели?"
«Ну — просто ты, кажется, находишься под впечатлением, что я собираюсь — как там говорится? «Прийти тихо». Боюсь, я вовсе не собираюсь приходить тихо, Корнелиус. Я совершенно не собираюсь отправляться в Азкабан. Я могу сбежать, конечно — но какая пустая трата времени, и, честно говоря, я могу придумать массу вещей, которые я бы предпочел сделать».
Лицо Амбридж становилось все краснее, она выглядела так, будто ее наполняли кипятком. Фадж уставился на Дамблдора с очень глупым выражением лица, как будто его только что оглушил внезапный удар, и он не мог поверить, что это произошло. Он издал тихий задыхающийся звук, а затем оглянулся на Кингсли и мужчину с короткими седыми волосами, который единственный из всех в комнате до сих пор хранил полное молчание. Последний ободряюще кивнул Фаджу и немного отодвинулся от стены. Гарри увидел, как его рука почти небрежно потянулась к карману.
«Не будь глупым, Долиш», — любезно сказал Дамблдор. «Я уверен, что ты отличный мракоборец, я, кажется, припоминаю, что ты получил «превосходно» по всем своим Ж.А.Б.А., но если ты попытаешься — э-э — «затащить меня» силой, мне придется причинить тебе боль».
Человек по имени Долиш моргнул, выглядя довольно глупо. Он снова посмотрел на Фаджа, но на этот раз, казалось, надеялся получить подсказку, что делать дальше.
«Итак, — усмехнулся Фадж, приходя в себя, — ты намерен в одиночку сразиться с Доулишем, Шеклболтом, Долорес и мной, да, Дамблдор?»
«Борода Мерлина, нет», — сказал Дамблдор, улыбаясь. «Если только ты не настолько глуп, чтобы заставить меня это сделать».
«Он не справится в одиночку!» — громко сказала профессор МакГонагалл, засовывая руку под мантию.
«О, да, он это сделает, Минерва!» — резко сказал Дамблдор. «Хогвартсу нужна ты!»
«Хватит этой ерунды!» — сказал Фадж, вытаскивая свою собственную палочку. «Долиш! Шеклболт! Взять его!»
Полоска серебристого света пронеслась по комнате. Раздался грохот, похожий на выстрел, и пол задрожал. Рука схватила Гарри за шиворот и прижала его к полу, когда вспыхнула вторая серебристая вспышка — несколько портретов закричали, Фоукс завизжал, и облако пыли заполнило воздух. Кашляя в пыли, Гарри увидел, как темная фигура с грохотом упала на землю перед ним. Раздался вопль и глухой удар, и кто-то крикнул: «Нет!» Затем звук бьющегося стекла, отчаянные шаркающие шаги, стон — и тишина.
Гарри попыталась разглядеть, кто его душит, и увидела профессора МакГонагалл, присевшую рядом с ним. Она оттолкнула его и Мариетту от опасности. Пыль все еще медленно опускалась на них по воздуху. Слегка запыхавшись, Гарри увидел очень высокую фигуру, движущуюся к ним.
«С тобой все в порядке?» — спросил Дамблдор.
«Да!» — сказала профессор МакГонагалл, вставая и увлекая за собой Гарри и Мариетту.
Пыль рассеивалась. Взору предстали обломки кабинета: стол Дамблдора был перевернут, все тонкие столы были сбиты на пол, их серебряные инструменты были разбиты. Фадж, Амбридж, Кингсли и Долиш лежали неподвижно на полу. Феникс Фоукс парил над ними широкими кругами, тихо напевая.
«К сожалению, мне пришлось проклясть и Кингсли, иначе это выглядело бы очень подозрительно», — тихо сказал Дамблдор. «Он был на удивление быстро соображающим, изменив память мисс Эджкомб, пока все смотрели в другую сторону — поблагодарите его от меня, не так ли, Минерва?
«Теперь они все очень скоро проснутся, и будет лучше, если они не узнают, что у нас было время пообщаться — вы должны вести себя так, как будто время не прошло, как будто их просто сбили с ног, они ничего не вспомнят...»
«Куда ты пойдешь, Дамблдор?» — прошептала профессор МакГонагалл. «На площадь Гриммо?»
«О нет», — сказал Дамблдор с мрачной улыбкой. «Я не собираюсь уходить, чтобы скрываться. Фадж скоро пожалеет, что выгнал меня из Хогвартса, я обещаю вам...»
«Профессор Дамблдор...» — начал Гарри.
Он не знал, что сказать в первую очередь: как ему жаль, что он вообще основал ДА и вызвал все эти неприятности, или как ужасно он себя чувствует из-за того, что Дамблдор уходит, чтобы спасти его от исключения? Но Дамблдор оборвал его прежде, чем он успел сказать хоть слово.
«Послушай меня, Гарри», — настойчиво сказал он, — «ты должен изучать Окклюменцию так усердно, как только можешь, ты меня понимаешь? Делай все, что говорит тебе профессор Снейп, и практикуй это особенно каждую ночь перед сном, чтобы ты мог закрыть свой разум для плохих снов — ты скоро поймешь почему, но ты должен пообещать мне —»
Человек по имени Долиш зашевелился. Дамблдор схватил Гарри за запястье.
«Помни — закрой свой разум —»
Но когда пальцы Дамблдора сомкнулись на коже Гарри, боль пронзила шрам на его лбу, и он снова ощутил то ужасное, змеиное желание ударить Дамблдора, укусить его, причинить ему боль...
«…ты поймешь», — прошептал Дамблдор.
Фоукс облетел кабинет и спикировал низко над ним. Дамблдор отпустил Гарри, поднял руку и схватил длинный золотой хвост феникса. Вспыхнул огонь, и они оба исчезли.
«Где он?» — закричал Фадж, отталкиваясь от земли. «Где он?»
«Я не знаю!» — закричал Кингсли, тоже вскакивая на ноги.
«Ну, он не мог трансгрессировать!» — воскликнула Амбридж. «В этой школе нельзя...»
«Лестница!» — закричал Доулиш, бросился на дверь, рывком распахнул ее и исчез, за ;;ним по пятам следовали Кингсли и Амбридж. Фадж помедлил, затем медленно поднялся на ноги, стряхивая пыль с лица. Наступила долгая и мучительная тишина.
«Ну, Минерва», — язвительно сказал Фадж, поправляя порванный рукав рубашки, — «боюсь, это конец твоего друга Дамблдора».
«Ты так думаешь, да?» — презрительно спросила профессор МакГонагалл.
Фадж, казалось, не слышал ее. Он оглядывал разрушенный офис. Несколько портретов зашипели на него; один или два даже сделали неприличные жесты руками.
«Тебе лучше отправить этих двоих спать», — сказал Фадж, оглядываясь на профессора МакГонагалл и пренебрежительно кивнув в сторону Гарри и Мариетты.
Она ничего не сказала, но повела Гарри и Мариетту к двери. Когда она закрылась за ними, Гарри услышал голос Финеаса Найджелуса.
«Знаете, министр, я во многом не согласен с Дамблдором... но нельзя отрицать, что у него есть стиль...»
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ХУДШЕЕ ВОСПОМИНАНИЕ СНЕЙПА
——— ПО ПРИКАЗУ ———
Министерство магии
Долорес Джейн Амбридж (Верховный инквизитор) сменила Альбуса Дамблдора на посту главы Школы чародейства и волшебства Хогвартс.
Вышеизложенное соответствует Декрету об образовании номер двадцать восемь.
Объявления были развешаны по всей школе за ночь, но они не объясняли, как каждый человек в замке, казалось, знал, что Дамблдор одолел двух авроров, верховного инквизитора, министра магии и его младшего помощника, чтобы сбежать. Куда бы Гарри ни пошел в замке на следующий день, единственной темой разговора был побег Дамблдора, и хотя некоторые детали могли пойти наперекосяк в пересказе (Гарри подслушал, как одна второкурсница уверяла другую, что Фадж теперь лежит в больнице Святого Мунго с тыквой вместо головы), удивительно, насколько точной была остальная их информация. Например, все, казалось, знали, что Гарри и Мариетта были единственными учениками, которые были свидетелями сцены в кабинете Дамблдора, и поскольку Мариетта теперь находилась в больничном крыле, Гарри обнаружил, что его засыпают просьбами дать личный отчет, куда бы он ни пошел.
«Дамблдор скоро вернется», — уверенно сказал Эрни Макмиллан по пути с Гербологии, внимательно выслушав историю Гарри. «Они не смогли удержать его на втором курсе, и не смогут на этот раз. Толстый Монах сказал мне...» Он заговорщически понизил голос, так что Гарри, Рону и Гермионе пришлось наклониться к нему поближе, чтобы услышать, «... что Амбридж пыталась вернуться в его кабинет вчера вечером после того, как они обыскали замок и территорию в поисках его. Не смогли пройти мимо горгульи. Кабинет директора запечатался от нее». Эрни ухмыльнулся. «Похоже, у нее была настоящая маленькая истерика...»
«О, я полагаю, она действительно вообразила себя сидящей там, в кабинете директора», — злобно сказала Гермиона, когда они поднимались по каменным ступеням в вестибюль. «Помыкающей над всеми остальными учителями, глупой, самодовольной, помешанной на власти старой…»
«Ты действительно хочешь закончить это предложение, Грейнджер?»
Драко Малфой выскользнул из-за двери, за ним последовали Крэбб и Гойл. Его бледное, заостренное лицо светилось злобой.
«Боюсь, мне придется снять несколько баллов с Гриффиндора и Хаффлпаффа», — протянул он.
«Ты не можешь снимать баллы с коллег-старост, Малфой», — тут же сказал Эрни.
«Что?» — резко спросила Гермиона.
Рон вытащил палочку, но Гермиона оттолкнула ее, прошептав: «Не надо!»
«Мудрый ход, Грейнджер», — выдохнул Малфой. «Новый глава, новые времена... Веди себя хорошо, Потти... Король-ласка...» Он зашагал прочь, от души смеясь вместе с Крэббом и Гойлом.
Он зашагал прочь, от души смеясь вместе с Крэббом и Гойлом.
Но Гарри, Рон и Гермиона автоматически повернулись к гигантским песочным часам, установленным в нишах вдоль стены позади них, которые записывали баллы факультета. Гриффиндор и Рейвенкло лидировали ноздря в ноздрю тем утром. Пока они смотрели, камни взлетали вверх, уменьшая количество в нижних колбах. Фактически, единственным стаканом, который, казалось, не изменился, был заполненный изумрудом стакан Слизерина.
«Заметили, да?» — раздался голос Фреда.
Они с Джорджем только что спустились по мраморной лестнице и присоединились к Гарри, Рону, Гермионе и Эрни перед песочными часами.
«Малфой только что снял с нас примерно пятьдесят очков», — яростно сказал Гарри, наблюдая, как еще несколько камней взлетают из песочных часов Гриффиндора.
«Да, Монтегю пытался нас убить во время перерыва», — сказал Джордж.
«Что ты имеешь в виду под словом «попытался»?» — быстро спросил Рон.
«Ему так и не удалось выговорить все слова, — сказал Фред, — из-за того, что мы заталкивали его головой вперед в тот Исчезательный шкаф на первом этаже».
Гермиона выглядела очень потрясенной.
«Но ты попадешь в ужасную беду!»
«Пока Монтегю не появится снова, а это может занять несколько недель, не знаю, куда мы его отправили», — холодно сказал Фред. «В любом случае... мы решили, что больше не хотим влипать в неприятности».
«А ты когда-нибудь?» — спросила Гермиона.
«Конечно, — сказал Джордж. — Нас ведь никогда не исключали, не так ли?»
«Мы всегда знали, где провести черту», ;;— сказал Фред.
«Но сейчас?» — неуверенно спросил Рон.
«Ну, теперь…» — сказал Джордж.
«…раз Дамблдор ушел…» — сказал Фред.
«…мы думаем, будет небольшой хаос», — сказал Джордж.
«…именно этого заслуживает наш дорогой новый глава», — сказал Фред.
«Ты не должен!» — прошептала Гермиона. «Ты действительно не должен! Она была бы рада получить повод, чтобы исключить тебя!»
«Ты не понимаешь, Гермиона, да?» — сказал Фред, улыбаясь ей. «Нам больше не нужно оставаться. Мы бы ушли прямо сейчас, если бы не были полны решимости сначала внести свой вклад для Дамблдора. Так или иначе, — он посмотрел на часы, — первая фаза вот-вот начнется. На твоем месте я бы пошел в Большой зал на обед, чтобы учителя увидели, что ты не имеешь к этому никакого отношения».
«Что-то связанное с чем?» — обеспокоенно спросила Гермиона.
«Увидишь», — сказал Джордж. «Беги, сейчас».
Фред и Джордж отвернулись и исчезли в разрастающейся толпе, спускающейся по лестнице к обеду. Выглядя крайне смущенным, Эрни пробормотал что-то о незаконченном домашнем задании по Трансфигурации и поспешил прочь.
«Знаешь, я думаю, нам пора уходить отсюда», — нервно сказала Гермиона. «На всякий случай...»
«Да, хорошо», — сказал Рон, и все трое двинулись к дверям Большого зала, но Гарри едва успел мельком увидеть сегодняшний потолок из мчащихся белых облаков, как кто-то похлопал его по плечу, и, обернувшись, он обнаружил себя почти нос к носу с Филчем, смотрителем. Он сделал несколько поспешных шагов назад; Филча лучше всего было видно издалека.
«Директор хотела бы видеть тебя, Поттер», — ухмыльнулся он.
«Я этого не делал», — тупо сказал Гарри, думая о том, что задумали Фред и Джордж. Щеки Филча затряслись от безмолвного смеха.
«Нечистая совесть, а?» — прохрипел он. «Идите за мной...»
Гарри оглянулся на Рона и Гермиону, которые оба выглядели обеспокоенными. Он пожал плечами и последовал за Филчем обратно в вестибюль, против потока голодных студентов.
Филч, казалось, был в чрезвычайно хорошем настроении; он скрипуче напевал себе под нос, пока они поднимались по мраморной лестнице. Когда они достигли первой площадки, он сказал: «Здесь все меняется, Поттер».
«Я заметил», — холодно сказал Гарри.
«Йерс... Я годами говорил Дамблдору, что он слишком мягок с вами всеми», — сказал Филч, мерзко посмеиваясь. «Вы, грязные маленькие твари, никогда бы не бросили Вонючки, если бы знали, что в моей власти отхлестать вас догола, не так ли? Никто бы не подумал бросать Клыкастые Фрисби по коридорам, если бы я мог подвесить вас за лодыжки в своем кабинете, не так ли? Но когда вступит в силу Двадцать девятый Декрет об образовании, Поттер, мне будет разрешено делать эти вещи... И она попросила Министра подписать приказ об исключении Пивза... О, здесь все будет совсем по-другому, когда она будет у власти...»
Амбридж, очевидно, приложила немало усилий, чтобы привлечь Филча на свою сторону, подумал Гарри, и хуже всего то, что он, вероятно, окажется важным оружием: его знания секретных ходов и укрытий школы, вероятно, уступали только знаниям близнецов Уизли.
«Вот мы и пришли», — сказал он, ухмыляясь Гарри, трижды постучал в дверь профессора Амбридж и открыл ее. «Мальчик Поттер хочет видеть вас, мэм».
Кабинет Амбридж, так хорошо знакомый Гарри по многочисленным наказаниям, был таким же, как обычно, за исключением большого деревянного блока, лежащего поперек ее стола, на котором золотыми буквами было написано слово ДИРЕКТОРША; также его Молния, и Чистоместы Фреда и Джорджа, которые он с болью увидел, теперь были прикованы цепью и заперты на висячем замке к прочному железному колышку в стене за столом. Амбридж сидела за столом, деловито строча что-то на своем розовом пергаменте, но подняла глаза и широко улыбнулась, когда они вошли.
«Спасибо, Аргус», — любезно сказала она.
«Вовсе нет, мэм, совсем нет», — сказал Филч, кланяясь так низко, как позволял его ревматизм, и выходя спиной вперед.
«Сядь», — коротко сказала Амбридж, указывая на стул, и Гарри сел. Она продолжала строчить еще несколько минут. Он наблюдал за некоторыми из мерзких котят, резвящихся вокруг тарелок над ее головой, гадая, какой новый ужас она для него приготовила.
«Ну, — наконец сказала она, откладывая перо и напоминая жабу, готовую проглотить особенно сочную муху. — Что бы вы хотели выпить?»
«Что?» — переспросил Гарри, уверенный, что ослышался.
- Хотите выпить, мистер Поттер? - спросила она, улыбаясь еще шире. “ Чай? Кофе? Тыквенный сок?
Называя каждый напиток, она взмахивала своей короткой палочкой, и на ее столе появлялась чашка или стакан с ним.
«Ничего, спасибо», — сказал Гарри.
«Я хочу, чтобы ты выпил со мной», — сказала она, и ее голос стал еще более опасно сладким. «Выбирай что-нибудь одно».
«Ладно... тогда чай», — сказал Гарри, пожимая плечами.
Она встала и устроила настоящее представление, подливая ему молока, стоя к нему спиной. Затем она засуетилась вокруг стола, улыбаясь зловеще-сладко.
«Вот», — сказала она, протягивая ему. «Выпейте, пока не остыло, ладно? Ну, что ж, мистер Поттер... Я подумала, что нам стоит немного поболтать после удручающих событий вчерашнего вечера».
Он ничего не сказал. Она откинулась на спинку сиденья и стала ждать. Когда несколько долгих мгновений прошли в тишине, она весело сказала: «Ты не пьешь!»
Он поднес чашку к губам, а затем так же внезапно опустил ее. У одного из ужасных расписных котят позади Амбридж были большие круглые голубые глаза, как у магического Грозного Глаза Грюма, и Гарри только что пришло в голову, что сказал бы Грозный Глаз, если бы услышал, что Гарри выпил что-то, предложенное известным врагом.
«В чем дело?» — спросила Амбридж, которая все еще наблюдала за ним. «Хочешь сахар?»
«Нет», — сказал Гарри.
Он снова поднес чашку к губам и сделал вид, что делает глоток, хотя рот был плотно закрыт. Улыбка Амбридж стала шире.
«Хорошо», — прошептала она. «Очень хорошо. Ну, тогда...» Она немного наклонилась вперед. «Где Альбус Дамблдор?»
«Понятия не имею», — быстро ответил Гарри.
«Пейте, пейте», — сказала она, все еще улыбаясь. «Ну, мистер Поттер, давайте не будем играть в детские игры. Я знаю, что вы знаете, куда он делся. Вы с Дамблдором были в этом вместе с самого начала. Подумайте о своем положении, мистер Поттер...»
«Я не знаю, где он».
Гарри снова сделал вид, что пьет.
«Очень хорошо», — сказала Амбридж, выглядя недовольной. «В таком случае, будьте любезны сообщить мне местонахождение Сириуса Блэка».
Желудок Гарри перевернулся, а рука, держащая чашку, задрожала так, что чашка зазвенела на блюдце. Он наклонил чашку ко рту, сжав губы, так что часть горячей жидкости пролилась на его мантию.
«Я не знаю», — сказал он немного поспешно.
«Мистер Поттер», — сказала Амбридж, — «позвольте мне напомнить вам, что это я чуть не поймала преступника Блэка во время пожара в Гриффиндоре в октябре. Я прекрасно знаю, что он встречался с вами, и если бы у меня были доказательства, ни один из вас не был бы сегодня на свободе, я обещаю вам. Повторяю, мистер Поттер... Где Сириус Блэк?»
«Без понятия», — громко сказал Гарри. «Понятия не имею».
Они так долго смотрели друг на друга, что Гарри почувствовал, как его глаза слезятся. Затем она встала.
«Хорошо, Поттер, на этот раз я поверю тебе на слово, но предупреждаю: за мной стоит мощь Министерства. Все каналы связи в этой школе и из нее отслеживаются. Регулятор каминной сети следит за каждым пожаром в Хогвартсе — кроме моего собственного, конечно. Мой Инквизиторский отряд вскрывает и читает всю почту, поступающую в замок и покидающую его. А мистер Филч наблюдает за всеми секретными проходами в замок и из него. Если я найду хоть крупицу доказательств...»
БАХ!
Сам пол в офисе содрогнулся; Амбридж поскользнулась на боку, схватившись за стол для поддержки, и выглядела потрясенной.
— Что это было?..
Она смотрела в сторону двери; Гарри воспользовался случаем, чтобы вылить почти полную чашку чая в ближайшую вазу с сухими цветами. Он слышал, как люди бегали и кричали несколькими этажами ниже.
«Возвращаемся к обеду с тобой, Поттер!» — крикнула Амбридж, поднимая палочку и выбегая из кабинета. Гарри дал ей несколько секунд, чтобы вздрогнуть, а затем поспешил за ней, чтобы узнать, что стало причиной всего этого шума.
Найти его было несложно. Этажом ниже царил ад. Кто-то (и у Гарри была очень проницательная идея, кто именно) запустил то, что казалось огромным ящиком зачарованных фейерверков.
Драконы, полностью состоящие из зелено-золотых искр, парили вверх и вниз по коридорам, испуская громкие огненные взрывы и удары по мере своего движения. Ярко-розовые колеса Кэтрин диаметром пять футов смертоносно свистели в воздухе, словно множество летающих тарелок. Ракеты с длинными хвостами из блестящих серебряных звезд рикошетили от стен. Бенгальские огни сами по себе писали ругательства в воздухе. Петарды взрывались, как мины, везде, куда бы Гарри ни посмотрел, и вместо того, чтобы сгореть, исчезнуть из виду или зашипеть, эти пиротехнические чудеса, казалось, набирали энергию и импульс, чем дольше он смотрел.
Филч и Амбридж стояли, по-видимому, оцепеневшие от ужаса, на полпути вниз по лестнице. Пока Гарри наблюдал, одно из больших колес Кэтрин, похоже, решило, что ему нужно больше места для маневра; оно закружилось в сторону Амбридж и Филча со зловещим вииииииии. Оба взрослых вскрикнули от страха и пригнулись, и оно вылетело прямо из окна позади них и пронеслось по земле. Тем временем несколько драконов и большая фиолетовая летучая мышь, которая зловеще дымилась, воспользовались открытой дверью в конце коридора, чтобы сбежать на второй этаж.
“Скорее, Филч, скорее!” - закричала Амбридж. “Они будут по всей школе, если мы что—нибудь не предпримем - Остолбенеть!”
Струя красного света вылетела из конца ее палочки и ударила в одну из ракет. Вместо того чтобы застыть в воздухе, она взорвалась с такой силой, что проделала дыру в картине, изображающей сопливую ведьму посреди луга — она побежала туда как раз вовремя, появившись через несколько секунд, вдавленная в соседнюю картину, где пара волшебников, играющих в карты, поспешно встала, чтобы освободить ей место.
«Не оглушай их, Филч!» — сердито крикнула Амбридж, словно это было его предложение.
«Вы правы, директриса!» — прохрипел Филч, который был сквибом и не мог ни Оглушить фейерверки, ни проглотить их. Он бросился к ближайшему шкафу, вытащил метлу и начал сбивать фейерверки в воздухе; через несколько секунд головка метлы загорелась.
Гарри увидел достаточно. Смеясь, он пригнулся, подбежал к двери, которая, как он знал, была скрыта за гобеленом немного дальше по коридору, и проскользнул в нее, чтобы найти Фреда и Джорджа, прячущихся прямо за ней, слушающих крики Амбридж и Филча и дрожащих от сдерживаемого веселья.
«Впечатляет», — тихо сказал Гарри, ухмыляясь. «Очень впечатляет... Вы выведете доктора Флибустьера из бизнеса, без проблем...»
«Ура», — прошептал Джордж, вытирая слёзы смеха с лица. «О, я надеюсь, что она попробует их уничтожить в следующий раз... Они умножаются на десять каждый раз, когда ты пытаешься...»
Фейерверки продолжали гореть и распространяться по всей школе в тот день. Хотя они вызвали много беспорядков, особенно петарды, другие учителя, казалось, не обращали на них особого внимания.
“Боже мой, боже мой”, - сардонически произнесла профессор МакГонагалл, когда один из драконов парил над ее классом, издавая громкие хлопки и выдыхая пламя. - Мисс Браун, не могли бы вы сбегать к директрисе и сообщить ей, что у нас в классе взорвался фейерверк?
В результате профессор Амбридж провела свой первый день в качестве директора, бегая по всей школе, отвечая на вызовы других учителей, ни один из которых, казалось, не мог очистить свои комнаты от фейерверков без нее. Когда прозвенел последний звонок и ученики направились обратно в Гриффиндорскую башню со своими сумками, Гарри с огромным удовлетворением увидел, как растрепанная и почерневшая от сажи Амбридж шатаясь, с мокрым от пота лицом, вышла из класса профессора Флитвика.
«Большое спасибо, профессор!» — сказал профессор Флитвик своим писклявым голоском. «Я, конечно, мог бы и сам избавиться от бенгальских огней, но не был уверен, есть ли у меня на это полномочия...»
Сияя, он закрыл дверь класса прямо перед ее рычащим лицом.
Фред и Джордж были героями в тот вечер в гостиной Гриффиндора. Даже Гермиона пробиралась сквозь возбужденную толпу вокруг них, чтобы поздравить их.
«Это были чудесные фейерверки», — восхищенно сказала она.
“Спасибо”, - сказал Джордж, выглядя одновременно удивленным и довольным. - “Уизли стреляет из лука". Только дело в том, что мы израсходовали весь наш запас, и теперь нам придется начинать все сначала...”
«Но это того стоило», — сказал Фред, принимая заказы от вопиющих гриффиндорцев. «Если хочешь добавить свое имя в лист ожидания, Гермиона, то тебе придется заплатить пять галлеонов за базовую коробку «Пламя» и двадцать за «Дефлаграцию Делюкс»…»
Гермиона вернулась к столу, где сидели Гарри и Рон, уставившись на свои школьные сумки, словно надеясь, что их домашнее задание выскочит из них и начнет выполняться само собой.
«О, почему бы нам не отдохнуть?» — весело сказала Гермиона, когда мимо окна пролетела серебристохвостая ракета Уизли. «В конце концов, пасхальные каникулы начинаются в пятницу, тогда у нас будет много времени...»
«Ты хорошо себя чувствуешь?» — спросил Рон, глядя на нее с недоверием.
«Теперь, когда ты об этом заговорил», — радостно сказала Гермиона, — «знаешь... мне кажется, я чувствую себя немного... мятежной».
Когда час спустя они с Роном отправились спать, Гарри все еще слышал отдаленные хлопки разорвавшихся петард, и, когда он раздевался, над башней проплыл бенгальский огонь, по-прежнему четко выписывая слово “КАКАШКА”.
Он лег в постель, зевая. Когда он снял очки, редкие фейерверки, все еще пролетающие за окном, стали размытыми, похожими на сверкающие облака, прекрасные и таинственные на фоне черного неба. Он повернулся на бок, размышляя о том, что чувствует Амбридж по поводу своего первого дня на работе у Дамблдора, и как отреагирует Фадж, когда услышит, что школа провела большую часть дня в состоянии прогрессирующего нарушения... Улыбнувшись про себя, он закрыл глаза...
Свист и грохот улетающих фейерверков, казалось, становились все более отдаленными... или, может быть, он, Гарри, просто убегал от них...
Он упал прямо в коридор, ведущий в Отдел Тайн. Он мчался к простой черной двери... Пусть она откроется... Пусть она откроется...
Так и случилось. Он оказался внутри круглой комнаты, в которой было множество дверей. .. . Он пересек ее, положил руку на точно такую же дверь, и она открылась внутрь....
Теперь он был в длинной прямоугольной комнате, полной странного механического щелкания. На стенах пляшут блики света, но он не останавливался, чтобы разобраться... Ему нужно было идти дальше...
В дальнем конце была дверь... Она тоже открылась от его прикосновения...
И вот он оказался в тускло освещенной комнате, высокой и широкой, как церковь, заполненной только рядами и рядами возвышающихся полок, каждая из которых была нагружена маленькими, пыльными, стеклянными шариками... Теперь сердце Гарри забилось от волнения... Он знал, куда идти... Он побежал вперед, но его шаги не производили шума в огромной, пустынной комнате...
В этой комнате было что-то, чего он очень, очень хотел...
Что-то, чего он хотел... или кто-то другой хотел...
Его шрам болел.
БАХ! Гарри мгновенно проснулся, растерянный и злой. Темная спальня наполнилась смехом.
«Круто!» — сказал Шеймус, силуэт которого вырисовывался на фоне окна. «Мне кажется, одно из колес Кэтрин врезалось в ракету, и они как будто сцепились, иди и посмотри!»
Гарри услышал, как Рон и Дин вылезли из постели, чтобы лучше рассмотреть. Он лежал совершенно неподвижно и молча, пока боль в шраме не утихла, а разочарование не нахлынуло на него. Он чувствовал себя так, словно в самый последний момент у него отняли чудесное угощение... В тот раз он был так близок...
Блестящие, розово-серебряные крылатые поросята теперь парили мимо окон Гриффиндорской башни. Гарри лежал и слушал одобрительные возгласы Гриффиндорцев в спальнях под ними. Его желудок тошнотворно сжался, когда он вспомнил, что на следующий вечер у него будет Окклюменция...
Весь следующий день Гарри провел в страхе, что скажет Снейп, если узнает, насколько глубоко он проник в Отдел Тайн во время своего последнего сна. С приливом вины он понял, что ни разу не практиковал Окклюменцию с их последнего урока: слишком много всего произошло с тех пор, как ушел Дамблдор. Он был уверен, что не смог бы очистить свой разум, даже если бы попытался. Однако он сомневался, что Снейп примет это оправдание...
В тот день он попытался немного потренироваться в последнюю минуту во время занятий, но это не помогло. Гермиона постоянно спрашивала его, что случилось, всякий раз, когда он замолкал, пытаясь избавиться от всех мыслей и эмоций, и, в конце концов, лучший момент для очищения мозга был не тогда, когда учителя забрасывали класс вопросами для повторения материала.
Смирившись с худшим, он отправился в кабинет Снейпа после ужина. Однако на полпути через вестибюль к нему поспешила Чжоу.
«Сюда», — сказал Гарри, радуясь причине отложить встречу со Снейпом и поманив ее в угол вестибюля, где стояли гигантские песочные часы. Гриффиндорские теперь были почти пусты. «Ты в порядке? Амбридж ведь не спрашивала тебя о ДА, не так ли?»
«О нет», — поспешно сказала Чжоу. «Нет, это было только... Ну, я просто хотела сказать... Гарри, я никогда не думала, что Мариетта расскажет...»
«Ну, да», — угрюмо сказал Гарри. Он чувствовал, что Чжоу могла бы выбирать друзей более тщательно. Слабым утешением было то, что, насколько он слышал, Мариетта все еще была в больничном крыле, а мадам Помфри не смогла добиться ни малейшего улучшения ее прыщей.
«Она действительно прекрасный человек», — сказала Чжоу. «Она просто совершила ошибку —»
Гарри посмотрел на нее с недоверием.
«Прекрасный человек, который совершил ошибку? Она нас всех предала, включая тебя!»
«Ну... мы все ушли, не так ли?» — умоляюще сказала Чжоу. «Знаешь, ее мама работает в Министерстве, ей действительно трудно...»
«Отец Рона тоже работает в Министерстве!» — яростно сказал Гарри. «И если ты не заметила, у него на лице нет надписи «ябеда»…»
«Это был действительно ужасный трюк Гермионы Грейнджер», — яростно сказала Чжоу. «Она должна была сказать нам, что сглазила этот список...»
«Я думаю, это была блестящая идея», — холодно сказал Гарри. Чжоу покраснела, и ее глаза засияли.
«О, да, я забыла — конечно, если это была идея милой Гермионы...»
«Не плачь снова», — предостерегающе сказал Гарри.
«Я не собиралась этого делать!» — закричала она.
«Да... ну... хорошо», — сказал он. «У меня и так достаточно дел на данный момент».
«Тогда иди и разберись с этим!» — яростно сказала она, развернулась на каблуках и пошла прочь.
Разъяренный Гарри спустился по лестнице в подземелье Снейпа, и хотя он по опыту знал, насколько легче Снейпу будет проникнуть в его разум, если он придет злым и обиженным, ему удалось только придумать еще несколько хороших слов, которые он должен был сказать Чжоу о Мариетте, прежде чем достичь двери подземелья.
«Ты опоздал, Поттер», — холодно сказал Снейп, когда Гарри закрыл за собой дверь.
Снейп стоял спиной к Гарри, как обычно, извлекая некоторые из его мыслей и аккуратно помещая их в Омут памяти Дамблдора. Он бросил последнюю серебристую прядь в каменную чашу и повернулся к Гарри лицом.
«Итак», — сказал он. «Ты практиковался?»
«Да», — солгал Гарри, внимательно глядя на одну из ножек стола Снейпа.
«Ну, мы скоро узнаем, не так ли?» — мягко сказал Снейп. «Вытащи палочку, Поттер».
Гарри занял свою обычную позицию, лицом к Снейпу, между ними был стол. Его сердце колотилось от злости на Чжоу и беспокойства о том, сколько Снейп собирался выудить из его разума.
«Тогда на счет три», — лениво сказал Снейп. «Один — два —»
Дверь кабинета Снейпа распахнулась, и вбежал Драко Малфой.
«Профессор Снейп, сэр — о — простите —»
Малфой с некоторым удивлением смотрел на Снейпа и Гарри.
«Все в порядке, Драко», — сказал Снейп, опуская палочку. «Поттер пришел на небольшое Лечебное Зелье».
Гарри не видел Малфоя таким радостным с тех пор, как Амбридж пришла проведать Хагрида.
«Я не знал», — сказал он, покосившись на Гарри, который знал, что его лицо горит. Он бы многое отдал, чтобы иметь возможность выкрикнуть правду Малфою — или, что еще лучше, ударить его хорошим проклятием.
«Ну, Драко, что случилось?» — спросил Снейп.
«Это профессор Амбридж, сэр, ей нужна ваша помощь», — сказал Малфой. «Они нашли Монтегю, сэр. Он оказался застрявшим в туалете на четвертом этаже».
«Как он туда попал?» — спросил Снейп.
«Я не знаю, сэр, он немного растерян...»
«Очень хорошо, очень хорошо, Поттер, — сказал Снейп, — мы продолжим этот урок завтра вечером».
Он повернулся и выскочил из своего кабинета. Малфой одними губами спросил у Гарри за спиной Снейпа: «Лечебные зелья?», прежде чем последовать за ним.
Кипя от злости, Гарри спрятал палочку в мантию и собрался выйти из комнаты. По крайней мере, у него было еще двадцать четыре часа на практику; он знал, что должен быть благодарен за то, что ему удалось чудом выжить, хотя было тяжело, что это произошло за счет того, что Малфой рассказал всей школе, что ему нужны лечебные зелья. . .
Он был у двери кабинета, когда увидел это: пятно дрожащего света, танцующее на дверном проеме. Он остановился, глядя на это, вспомнив о чем-то... Затем он вспомнил: это было немного похоже на огни, которые он видел во сне прошлой ночью, огни во второй комнате, через которую он прошел во время своего путешествия по Отделу Тайн.
Он обернулся. Свет исходил из Омута памяти, стоявшего на столе Снейпа. Серебристо-белое содержимое колыхалось и бурлило внутри. Мысли Снейпа... то, чего он не хотел, чтобы Гарри увидел, если он случайно прорвется сквозь защиту Снейпа...
Гарри уставился на Омут памяти, и в нем закипало любопытство... Что же Снейп так старался скрыть от Гарри?
Серебристые огни дрожали на стене... Гарри сделал два шага к столу, напряженно размышляя. Может быть, это была информация об Отделе Тайн, которую Снейп был полон решимости скрыть от него?
Гарри оглянулся через плечо, его сердце теперь билось сильнее и быстрее, чем когда-либо. Сколько времени понадобится Снейпу, чтобы выпустить Монтегю из туалета? Вернется ли он сразу в свой кабинет или пойдет с Монтегю в больничное крыло? Конечно, последнее... Монтегю был капитаном слизеринской команды по квиддичу, Снейп хотел убедиться, что с ним все в порядке...
Гарри прошел оставшиеся несколько футов до Омута памяти и встал над ним, глядя в его глубины. Он помедлил, прислушиваясь, затем снова вытащил палочку. В кабинете и коридоре за ним было совершенно тихо. Он слегка ткнул содержимое Омута памяти концом палочки.
Серебристая субстанция внутри начала очень быстро закручиваться. Гарри наклонился вперед и увидел, что она стала прозрачной. Он снова смотрел вниз на комнату, как будто через круглое окно в потолке... На самом деле, если он не сильно ошибался, он смотрел вниз на Большой зал...
Его дыхание фактически затуманивало мысли Снейпа... Мозг его, казалось, находился в подвешенном состоянии... Было бы безумием сделать то, что его так сильно тянуло сделать... Он дрожал... Снейп мог вернуться в любой момент... но Гарри подумал о гневе Чжоу, о насмешливом лице Малфоя, и его охватила безрассудная смелость.
Он сделал большой глоток воздуха и погрузил лицо в поверхность мыслей Снейпа. В тот же миг пол кабинета накренился, опрокинув Гарри головой вперед в Омут памяти. . . .
Он падал сквозь холодную тьму, яростно вращаясь на ходу, а затем —
Он стоял посреди Большого зала, но четыре стола факультетов исчезли. Вместо этого было более сотни столов поменьше, все смотрели в одну сторону, за каждым из которых сидел студент, низко опустив голову и что-то строча на свитке пергамента. Единственным звуком был скрип перьев и случайный шорох, когда кто-то поправлял свой пергамент. Было ясно, что пришло время экзамена.
Солнечный свет лился через высокие окна на склоненные головы, которые в ярком свете отливали каштаном, медью и золотом. Гарри внимательно огляделся. Где-то здесь должен был быть Снейп... Это было его воспоминание...
И вот он, за столом прямо позади Гарри. Гарри уставился. У Снейпа-подростка был жилистый, бледный вид, как у растения, которое держат в темноте. Его волосы были гладкими и сальными и падали на стол, его крючковатый нос едва касался поверхности пергамента, пока он что-то писал. Гарри обошел Снейпа сзади и прочитал заголовок экзаменационной работы:
ЗАЩИТА ОТ ТЕМНЫХ ИСКУССТВ — ОБЫЧНЫЙ УРОВЕНЬ ВОЛШЕБСТВА
Так что Снейпу должно было быть пятнадцать или шестнадцать, примерно как у Гарри. Его рука летала по пергаменту; он написал по крайней мере на фут больше, чем его ближайшие соседи, и все же его почерк был мелким и сжатым.
«Еще пять минут!»
Голос заставил Гарри подпрыгнуть; обернувшись, он увидел макушку профессора Флитвика, двигающуюся между партами неподалеку. Профессор Флитвик проходил мимо мальчика с неопрятными черными волосами... очень неопрятными черными волосами...
Гарри двигался так быстро, что, будь он твердым, он бы сбивал столы. Вместо этого он, казалось, скользил, как во сне, через два прохода и вверх по третьему. Затылок черноволосого мальчика приближался все ближе и ближе... Он выпрямлялся, откладывал перо, подтягивал к себе свиток пергамента, чтобы перечитать написанное...
Гарри остановился перед столом и посмотрел на своего пятнадцатилетнего отца.
Волнение взорвалось в глубине его живота: как будто он смотрел на себя, но с намеренными ошибками. Глаза Джеймса были карими, нос был немного длиннее, чем у Гарри, и на лбу не было шрама, но у них было такое же тонкое лицо, такой же рот, такие же брови. Волосы Джеймса торчали сзади точно так же, как у Гарри, его руки могли бы быть руками Гарри, и Гарри мог сказать, что когда Джеймс встанет, они будут в дюйме друг от друга.
Джеймс широко зевнул и взъерошил волосы, сделав их еще более грязными, чем были. Затем, бросив взгляд на профессора Флитвика, он повернулся на своем месте и ухмыльнулся мальчику, сидевшему через четыре места позади него.
С новым шоком волнения Гарри увидел, как Сириус показал Джеймсу большой палец. Сириус непринужденно развалился в своем кресле, откинув его назад на двух ножках. Он был очень хорош собой; его темные волосы падали на глаза с какой-то непринужденной элегантностью, которой никогда не смогли бы достичь ни Джеймс, ни Гарри, а девушка, сидящая позади него, с надеждой смотрела на него, хотя он, казалось, этого не замечал. А через два места от этой девушки — желудок Гарри снова приятно содрогнулся — сидел Ремус Люпин. Он выглядел довольно бледным и изможденным (приближалась ли полная луна?) и был поглощен экзаменом: перечитывая свои ответы, он почесал подбородок кончиком пера, слегка нахмурившись.
Значит, Хвост тоже должен был быть где-то здесь... и Гарри, конечно же, заметил его через несколько секунд: маленький мальчик с мышиными волосами и острым носом. Хвост выглядел встревоженным; он грыз ногти, смотрел на свою бумагу, шаркал по земле пальцами ног. Время от времени он с надеждой поглядывал на бумагу соседа. Гарри на мгновение уставился на Хвоста, затем снова на Джеймса, который теперь что-то рисовал на клочке пергамента. Он нарисовал снитч и теперь обводил буквы L. E. Что они обозначали?
«Перья вниз, пожалуйста!» — пискнул профессор Флитвик. «Это касается и тебя, Стеббинс! Пожалуйста, оставайся на месте, пока я соберу твой пергамент! Акцио!»
Более сотни рулонов пергамента взлетели в воздух и в вытянутые руки профессора Флитвика, сбив его с ног. Несколько человек рассмеялись. Пара студентов за партами встали, схватили профессора Флитвика под локти и снова подняли его на ноги.
«Спасибо... спасибо», — пропыхтел профессор Флитвик. «Очень хорошо, все, вы свободны!»
Гарри посмотрел на отца, который поспешно зачеркнул приукрашиваемый им L. E., вскочил на ноги, сунул перо и экзаменационный бланк в сумку, которую повесил за спину, и стоял, ожидая, когда к нему присоединится Сириус.
Гарри оглянулся и мельком увидел Снейпа неподалеку, двигавшегося между столами к дверям в вестибюль, все еще поглощенного своим экзаменационным листом. Сутулый, но угловатый, он шел в дерганой манере, которая напоминала паука, его маслянистые волосы качались вокруг его лица.
Группа болтающих девушек отделила Снейпа от Джеймса и Сириуса, и, расположившись среди этой группы, Гарри сумел держать Снейпа в поле зрения, одновременно напрягая слух, чтобы уловить голоса Джеймса и его друзей.
«Тебе понравился десятый вопрос, Лунатик?» — спросил Сириус, когда они вышли в вестибюль.
«Понравился», — живо сказал Люпин. «Назовите пять признаков, по которым можно определить оборотня». Отличный вопрос».
«Как думаешь, тебе удалось собрать все знаки?» — спросил Джеймс тоном напускной обеспокоенности.
«Думаю, я так и сделал», — серьезно сказал Люпин, когда они присоединились к толпе, толпившейся у входных дверей, жаждущей выбраться на залитую солнцем территорию. «Первое: он сидит на моем стуле. Второе: он одет в мою одежду. Третье: его зовут Ремус Люпин...»
Червехвост был единственным, кто не смеялся.
«Я понял форму морды, зрачки глаз и кисточку на хвосте», — сказал он с тревогой, — «но я не мог придумать, что еще...»
«Какой ты толстый, Хвост?» — нетерпеливо спросил Джеймс. «Ты раз в месяц бегаешь с оборотнем...»
«Говори тише», — взмолился Люпин.
Гарри снова с тревогой оглянулся. Снейп остался рядом, все еще погруженный в свои экзаменационные вопросы; но это было воспоминание Снейпа, и Гарри был уверен, что если Снейп решит уйти в другом направлении, оказавшись на территории, он, Гарри, не сможет следовать за Джеймсом дальше. Однако, к его огромному облегчению, когда Джеймс и его трое друзей зашагали по лужайке к озеру, Снейп последовал за ними, все еще сосредоточенно читая газету и, по-видимому, не имея четкого представления о том, куда он идет. Бегая немного впереди него, Гарри умудрялся пристально следить за Джеймсом и остальными.
«Ну, я думал, что эта работа — проще простого», — услышал он голос Сириуса. «Я удивлюсь, если не получу за нее хотя бы «отлично».
«Я тоже», — сказал Джеймс. Он сунул руку в карман и вытащил сопротивляющийся Золотой Снитч.
«Где ты его взял?»
«Стащил», — небрежно сказал Джеймс. Он начал играть со снитчем, позволяя ему пролететь на фут и снова схватывая его; его рефлексы были превосходны. Червехвост с благоговением наблюдал за ним.
Они остановились в тени того самого бука на берегу озера, где Гарри, Рон и Гермиона провели воскресенье, заканчивая домашнее задание, и бросились на траву.
Гарри снова оглянулся через плечо и, к своему удовольствию, увидел, что Снейп устроился на траве в густой тени кустов. Он был так же глубоко погружен в работу С.О.В., как и всегда, что предоставило Гарри возможность сесть на траву между буком и кустами и наблюдать за четверкой под деревом.
Солнечный свет ослепительно играл на гладкой поверхности озера, на берегу которого группа смеющихся девушек, только что покинувших Большой зал, сидела, сняв туфли и носки, и охлаждала ноги в воде.
Люпин вытащил книгу и читал. Сириус оглядел студентов, слоняющихся по траве, выглядя довольно надменно и скучающе, но очень красиво. Джеймс все еще играл со снитчем, позволяя ему улетать все дальше и дальше, почти ускользая, но всегда хватая в последнюю секунду. Червехвост наблюдал за ним, открыв рот. Каждый раз, когда Джеймс делал особенно сложную поимку, Червехвост ахал и аплодировал. Через пять минут Гарри задался вопросом, почему Джеймс не сказал Червехвосту взять себя в руки, но Джеймс, казалось, наслаждался вниманием. Гарри заметил, что у его отца была привычка взъерошить волосы, как будто для того, чтобы они не стали слишком аккуратными, и что он все время поглядывал на девочек у кромки воды.
«Убери это, ладно?» — наконец сказал Сириус, когда Джеймс сделал отличный улов, а Червехвост издал радостный возглас. «Пока Червехвост не обмочился от волнения».
Червехвост слегка порозовел, но Джеймс ухмыльнулся.
«Если тебя это беспокоит», — сказал он, засовывая снитч обратно в карман. У Гарри было отчетливое впечатление, что Сириус был единственным, перед кем Джеймс перестал бы выпендриваться.
«Мне скучно», — сказал Сириус. «Хотелось бы, чтобы была полная луна».
«Ты можешь», — мрачно сказал Люпин из-за своей книги. «У нас еще есть Трансфигурация, если тебе скучно, можешь проверить меня... Вот». Он протянул свою книгу.
Сириус фыркнул. «Мне не нужно смотреть на эту ерунду, я все знаю».
«Это тебя взбодрит, Бродяга», — тихо сказал Джеймс. «Посмотри, кто это...»
Сириус повернул голову. Он стал очень неподвижным, как собака, почуявшая кролика.
«Отлично», — тихо сказал он. «Сопливый».
Гарри повернулся, чтобы посмотреть, куда смотрит Сириус.
Снейп снова был на ногах и убирал листок СОВ в сумку. Когда он вышел из тени кустов и пошел по траве, Сириус и Джеймс встали. Люпин и Червехвост остались сидеть: Люпин все еще смотрел в свою книгу, хотя его глаза не двигались, а между бровями появилась слабая морщинка. Червехвост переводил взгляд с Сириуса и Джеймса на Снейпа с выражением жадного предвкушения на лице.
«Все в порядке, Сопливый?» — громко сказал Джеймс.
Снейп отреагировал так быстро, словно ожидал нападения: бросив сумку, он сунул руку под мантию, и его палочка уже была на полпути в воздух, когда Джеймс крикнул: «Экспеллиармус!»
Палочка Снейпа взлетела на двенадцать футов в воздух и с тихим стуком упала в траву позади него. Сириус издал лающий смех.
«Импедимента!» — сказал он, направив палочку на Снейпа, который был сбит с ног, когда уже нырнул к своей упавшей палочке.
Студенты вокруг повернулись, чтобы посмотреть. Некоторые из них встали и подошли поближе, чтобы посмотреть. Некоторые выглядели напуганными, другие — развлекающимися.
Снейп лежал на земле, тяжело дыша. Джеймс и Сириус двинулись к нему, подняв палочки, Джеймс оглянулся через плечо на девушек у кромки воды, когда он шел. Червехвост уже был на ногах, жадно наблюдая, обходя Люпина, чтобы лучше видеть.
«Как прошел экзамен, Снивелли?» — спросил Джеймс.
«Я наблюдал за ним, его нос касался пергамента», — злобно сказал Сириус. «По всему пергаменту будут большие жирные пятна, они не смогут прочесть ни слова».
Несколько человек, наблюдавших за этим, рассмеялись; Снейп был явно непопулярен. Червехвост пронзительно хихикнул. Снейп пытался встать, но проклятие все еще действовало на него; он боролся, словно связанный невидимыми веревками.
«Ты — подожди», — пропыхтел он, глядя на Джеймса с выражением чистейшего отвращения. «Ты — подожди...»
«Подождать чего?» — холодно спросил Сириус. «Что ты собираешься делать, Снивелли, вытереть нам нос?»
Снейп изрыгнул поток смешанных ругательств и проклятий, но его палочка находилась в десяти футах от него, и ничего не произошло.
«Прополощи рот», — холодно сказал Джеймс. «Скорджифай!»
Розовые мыльные пузыри тут же хлынули изо рта Снейпа; пена покрывала его губы, заставляя его давиться, душить его...
«Оставьте его в покое!»
Джеймс и Сириус оглянулись. Свободная рука Джеймса снова прыгнула к волосам.
Это была одна из девушек с берега озера. У нее были густые темно-рыжие волосы, ниспадавшие на плечи, и поразительно зеленые миндалевидные глаза — глаза Гарри.
Мать Гарри...
«Все в порядке, Эванс?» — сказал Джеймс, и тон его голоса внезапно стал приятным, глубоким, более зрелым.
«Оставьте его в покое», — повторила Лили. Она смотрела на Джеймса со всеми признаками большой неприязни. «Что он с тобой сделал?»
«Ну», — сказал Джеймс, как будто обдумывая этот момент, — «больше важен сам факт его существования, если вы понимаете, о чем я...»
Многие из окружающих зевак рассмеялись, включая Сириуса и Хвоста, но Люпин, все еще, по-видимому, поглощенный своей книгой, не рассмеялся, как и Лили.
«Ты думаешь, что ты смешной», — холодно сказала она. «Но ты просто высокомерный, задиристый грубиян, Поттер. Оставь его в покое».
«Я сделаю это, если ты пойдешь со мной, Эванс», — быстро сказал Джеймс. «Иди... Иди со мной, и я больше никогда не направлю палочку на старого Снивелли».
Позади него действие Внушающего сглаза ослабевало. Снейп начал пробираться к своей упавшей палочке, выплевывая мыльные пузыри, пока полз.
«Я бы не пошла с тобой на свидание, если бы пришлось выбирать между тобой и гигантским кальмаром», — сказала Лили.
«Не повезло тебе, Сохатый», — быстро сказал Сириус, поворачиваясь к Снейпу. «ОЙ!»
Но слишком поздно; Снейп направил свою палочку прямо на Джеймса; сверкнула вспышка света, и на лице Джеймса появилась рана, забрызгав его мантию кровью. Джеймс резко обернулся; вторая вспышка света спустя, Снейп висел в воздухе вверх ногами, его мантия упала на голову, обнажив тощие, бледные ноги и пару серых трусов.
Многие люди в небольшой толпе зрителей зааплодировали. Сириус, Джеймс и Червехвост покатились со смеху.
Лили, чье яростное выражение лица на мгновение дрогнуло, словно она собиралась улыбнуться, сказала: «Отпусти его!»
«Конечно», — сказал Джеймс и дернул палочкой вверх. Снейп рухнул на землю скомканной кучей. Выпутавшись из мантии, он быстро поднялся на ноги, подняв палочку, но Сириус сказал: «Petrificus Totalus!», и Снейп тут же снова рухнул, жесткий как доска.
«ОСТАВЬТЕ ЕГО В ПОКОЕ!» — крикнула Лили. Теперь она выхватила свою собственную палочку. Джеймс и Сириус настороженно посмотрели на нее.
«Ах, Эванс, не заставляй меня проклинать тебя», — искренне сказал Джеймс.
«Тогда сними с него проклятие!»
Джеймс глубоко вздохнул, затем повернулся к Снейпу и пробормотал контрзаклинание.
«Вот и все», — сказал он, когда Снейп снова с трудом поднялся на ноги. «Тебе повезло, что Эванс была здесь, Нюниус...»
«Мне не нужна помощь от таких грязных грязнокровок, как она!»
Лили моргнула. «Ладно», — холодно сказала она. «Впредь я не буду беспокоиться. И я бы постирала твои штаны, если бы я была тобой, Нюниус».
«Извинись перед Эванс!» — заорал Джеймс на Снейпа, угрожающе направив на него палочку.
«Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться», — крикнула Лили, набрасываясь на Джеймса. «Ты такой же плохой, как и он...»
«Что?» — закричал Джеймс. «Я бы НИКОГДА не назвал тебя — ты-знаешь-кем!»
— Взъерошиваешь волосы, потому что думаешь, что это круто - выглядеть так, будто ты только что слез с метлы, красуешься с этим дурацким снитчем, ходишь по коридорам и проклинаешь всех, кто тебя раздражает, просто потому, что ты можешь - я удивлена, что твоя метла может оторваться от земли с такой толстой головой на ней. Меня от тебя ТОШНИТ.
Она развернулась и поспешила прочь.
«Эванс!» — крикнул ей вслед Джеймс. «Эй, ЭВАНС!»
Но она не оглянулась.
«Что с ней?» — спросил Джеймс, безуспешно пытаясь сделать вид, будто это был пустячный вопрос, не имеющий для него никакого значения.
«Читая между строк, я бы сказал, что она считает тебя немного тщеславным, приятель», — сказал Сириус.
«Верно», — сказал Джеймс, который теперь выглядел разъяренным, «верно...»
Вспыхнул еще один свет, и Снейп снова повис в воздухе вверх ногами.
«Кто хочет увидеть, как я снимаю штаны со Снивелли?»
Но действительно ли Джеймс снял штаны со Снейпа, Гарри так и не узнал. Рука крепко сомкнулась на его предплечье, сжалась, словно клещами. Поморщившись, Гарри оглянулся, чтобы посмотреть, кто его схватил, и с ужасом увидел, что рядом с ним стоит взрослый, взрослый Снейп, белый от ярости.
«Веселитесь?»
Гарри почувствовал, как он поднимается в воздух. Летний день испарился вокруг него, он плыл вверх сквозь ледяную черноту, рука Снейпа все еще крепко держала его за плечо. Затем, с резким ощущением, будто он перевернулся в воздухе, его ноги коснулись каменного пола подземелья Снейпа, и он снова стоял рядом с Омутом памяти на столе Снейпа в тенистом кабинете нынешнего мастера зелий.
«Итак, — сказал Снейп, сжимая руку Гарри так крепко, что рука Гарри начала неметь. — Итак... наслаждаешься, Поттер?»
«Н-нет...» — сказал Гарри, пытаясь освободить руку.
Это было страшно: губы Снейпа дрожали, лицо было белым, зубы скалились.
«Забавный человек твой отец, не правда ли?» — сказал Снейп, встряхивая Гарри так сильно, что его очки сползли на нос.
«Я — не —»
Снейп со всей силы отшвырнул Гарри от себя. Гарри тяжело упал на пол подземелья.
«Ты никому не расскажешь, что видел!» — заорал Снейп.
«Нет», — сказал Гарри, вставая как можно дальше от Снейпа. «Нет, конечно, я хо…»
«Убирайся, убирайся, я больше не хочу тебя видеть в этом офисе!»
И когда Гарри рванулся к двери, банка с мертвыми тараканами взорвалась над его головой. Он рывком распахнул дверь и полетел по коридору, остановившись только тогда, когда между ним и Снейпом оказалось три этажа. Там он прислонился к стене, тяжело дыша и потирая ушибленную руку.
У него не было никакого желания возвращаться в Гриффиндорскую башню так рано или рассказывать Рону и Гермионе о том, что он только что видел. Гарри чувствовал себя таким ужасающим и несчастным не из-за того, что на него кричали или бросали в него банки — он знал, каково это — быть униженным посреди круга зевак, точно знал, что чувствовал Снейп, когда его отец насмехался над ним, и судя по тому, что он только что видел, его отец был таким же высокомерным, как Снейп всегда ему говорил.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
ВЫБОР ПРОФЕССИИ
Но почему у тебя больше нет уроков Окклюменции? — нахмурившись, спросила Гермиона.
«Я же говорил тебе», — пробормотал Гарри. «Снейп считает, что теперь, когда у меня есть основы, я смогу продолжать сам...»
«Значит, тебе больше не снятся странные сны?» — скептически спросила Гермиона.
«Почти», — сказал Гарри, не глядя на нее.
«Ну, я не думаю, что Снейп должен останавливаться, пока ты не будешь абсолютно уверен, что можешь их контролировать!» — возмутилась Гермиона. «Гарри, я думаю, тебе следует вернуться к нему и спросить...»
«Нет», — решительно сказал Гарри. «Просто брось это, Гермиона, ладно?»
Это был первый день пасхальных каникул, и Гермиона, как обычно, провела большую часть дня, составляя учебные расписания для них троих. Гарри и Рон позволили ей это сделать — это было проще, чем спорить с ней, и, в любом случае, они могли бы оказаться полезными.
Рон был поражен, узнав, что до экзаменов осталось всего шесть недель.
«Как это может шокировать?» — потребовала Гермиона, постукивая палочкой по каждому маленькому квадратику в расписании Рона так, чтобы он загорался разным цветом в зависимости от темы.
«Не знаю...» — сказал Рон, «много чего произошло...»
«Ну, вот и все», — сказала она, протягивая ему расписание. «Если будешь следовать ему, то все будет хорошо».
Рон мрачно посмотрел вниз, но затем его лицо просветлело.
- Ты даешь мне свободный вечер каждую неделю!
«Это для тренировки по квиддичу», — сказала Гермиона.
Улыбка сошла с лица Рона.
«В чем смысл?» — сказал он. «У нас примерно столько же шансов выиграть Кубок по квиддичу в этом году, сколько у папы — стать министром магии...»
Гермиона ничего не ответила. Она смотрела на Гарри, который тупо смотрел на противоположную стену гостиной, в то время как Живоглот теребил его за руку, пытаясь почесать за ушами.
«Что случилось, Гарри?»
«Что?» — быстро сказал он. «Ничего...»
Он схватил свой экземпляр «Защитной магической теории» и сделал вид, что ищет что-то в оглавлении. Косолапсус бросил его и спрятался под стулом Гермионы.
«Я видела Чжоу раньше», — неуверенно сказала Гермиона, — «и она тоже выглядела очень несчастной... Вы двое снова поссорились?»
«Что... о да, мы это сделали», — сказал Гарри, с благодарностью ухватившись за предлог.
«А что насчет?»
«Эта ее подлая подружка, Мариетта», — сказал Гарри.
«Да, ну, я тебя не виню!» — сердито сказал Рон, откладывая свой учебный график. «Если бы не она...»
Рон пустился в тираду о Мариетте Эджкомб, что Гарри нашел полезным. Все, что ему нужно было сделать, это выглядеть сердитым, кивать и говорить «да» и «верно» всякий раз, когда Рон делал вдох, давая своему разуму возможность все более и более тоскливо предаваться тому, что он увидел в Омуте памяти.
Он чувствовал, как будто воспоминания об этом съедают его изнутри. Он был настолько уверен, что его родители были замечательными людьми, что у него никогда не возникало ни малейших трудностей с тем, чтобы не верить в клевету Снейпа на характер его отца. Разве такие люди, как Хагрид и Сириус, не говорили Гарри, каким замечательным был его отец? (Да, ну, посмотрите, какой Сириус сам по себе, сказал ворчливый голос в голове Гарри. . . . Он был таким же плохим, не так ли?) Да, он однажды подслушал, как профессор МакГонагалл говорила, что его отец и Сириус были смутьянами в школе, но она описала их как предшественников близнецов Уизли, и Гарри не мог представить, чтобы Фред и Джордж подвешивали кого-то вверх ногами ради забавы... если только они действительно не ненавидели их... Может быть, Малфой или кто-то, кто действительно этого заслуживал...
Гарри пытался доказать, что Снейп заслужил то, что он выстрадал от рук Джеймса, — но разве Лили не спросила: «Что он с тобой сделал?» И разве Джеймс не ответил: «Скорее дело в том, что он существует, если ты понимаешь, о чем я?» Разве Джеймс не начал все это просто потому, что Сириус сказал, что ему скучно? Гарри вспомнил, как Люпин сказал на площади Гриммо, что Дамблдор сделал его старостой в надежде, что он сможет осуществлять какой-то контроль над Джеймсом и Сириусом... Но в Омуте памяти он сидел там и позволял всему этому происходить...
Гарри напомнил себе, что Лили вмешалась; его мать была порядочной, но воспоминание о выражении ее лица, когда она кричала на Джеймса, беспокоило его не меньше, чем все остальное. Она явно ненавидела Джеймса, и Гарри просто не мог понять, как они могли пожениться. Один или два раза он даже задавался вопросом, не заставил ли ее Джеймс...
Почти пять лет мысль об отце была для него источником утешения, вдохновения. Когда кто-то говорил ему, что он похож на Джеймса, он светился гордостью внутри. А теперь... теперь он чувствовал холод и жалость при мысли о нем.
Погода становилась ветренее, ярче и теплее по мере того, как проходили каникулы, но Гарри застрял с остальными пятым и седьмым курсами, которые все были заперты внутри, шатаясь туда-сюда в библиотеку. Гарри притворился, что его плохое настроение не имело другой причины, кроме приближающихся экзаменов, и поскольку его товарищи-гриффиндорцы устали от учебы, его оправдание не было оспорено.
«Гарри, я с тобой разговариваю, ты меня слышишь?»
"Хм?"
Он огляделся. Джинни Уизли, выглядевшая очень обветренной, присоединилась к нему за библиотечным столом, где он сидел один. Был поздний вечер воскресенья; Гермиона вернулась в Гриффиндорскую башню, чтобы повторить Древние руны; у Рона была тренировка по квиддичу.
«О, привет», — сказал Гарри, придвигая к себе учебники. «Почему ты не на тренировке?»
«Все кончено», — сказала Джинни. «Рону пришлось отвезти Джека Слоупера в больничное крыло».
"Почему?"
«Мы не уверены, но думаем, что он вырубил себя собственной битой». Она тяжело вздохнула. «В любом случае... только что прибыла посылка, она только что прошла через новый процесс проверки Амбридж...»
Она поставила на стол коробку, завернутую в коричневую бумагу. Ее явно развернули и небрежно завернули заново, а на ней красными чернилами была написана записка: «ПРОВЕРЕНО И ПРИНЯТО ГЛАВНЫМ ИНКВИЗИТОРОМ ХОГВАРТСА».
«Это пасхальные яйца от мамы», — сказала Джинни. «Вот одно для тебя... Вот и все...»
Она вручила ему красивое шоколадное яйцо, украшенное маленькими ледяными снитчами и, судя по упаковке, содержащее пакетик шипучих конфет "Уизби". Гарри взглянул на него и, к своему ужасу, почувствовал, как к горлу подкатил твердый комок.
«Ты в порядке, Гарри?» — тихо спросила Джинни.
«Да, я в порядке», — хрипло сказал Гарри. Ком в горле был болезненным. Он не понимал, почему пасхальное яйцо должно было заставить его чувствовать себя так.
«Ты выглядишь совсем подавленным в последнее время», — настаивала Джинни. «Знаешь, я уверена, если бы ты просто поговорил с Чжоу...»
«Я хочу поговорить не с Чжоу», — резко сказал Гарри.
«Кто же это?» — спросила Джинни.
«Я...»
Он огляделся, чтобы убедиться, что никто не подслушивает; мадам Пинс стояла за несколькими полками от него, расставляя стопку книг для Ханны Эббот, выглядевшей с исступлением.
«Я хотел бы поговорить с Сириусом», — пробормотал он. «Но я знаю, что не могу».
Скорее для того, чтобы чем-то себя занять, чем потому, что ему действительно чего-то хотелось, Гарри развернул пасхальное яйцо, отломил большой кусок и положил его в рот.
«Ну», — медленно сказала Джинни, тоже съедая кусочек яйца, — «если ты действительно хочешь поговорить с Сириусом, я думаю, мы могли бы придумать, как это сделать...»
«Да ладно», — безнадежно сказал Гарри. «Когда Амбридж следит за пожарами и читает всю нашу почту?»
«Когда ты растешь с Фредом и Джорджем, — задумчиво сказала Джинни, — самое интересное, что ты начинаешь думать, что все возможно, если у тебя достаточно смелости».
Гарри посмотрел на нее. Возможно, это был эффект шоколада — Люпин всегда советовал есть его после встреч с дементорами — или просто потому, что он наконец высказал вслух желание, которое пылало в нем целую неделю, но он почувствовал себя немного более оптимистичным. . . .
- КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?
«О черт», — прошептала Джинни, вскакивая на ноги. «Я забыла...»
Мадам Пинс набросилась на них, ее сморщенное лицо было искажено яростью.
«Шоколад в библиотеке!» — закричала она. «Вон — вон — ВОН!»
И, выхватив палочку, она заставила книги, сумку и чернильницу Гарри преследовать его и Джинни по всей библиотеке, нанося им на бегу многочисленные удары по головам.
Как будто для того, чтобы подчеркнуть важность предстоящих экзаменов, незадолго до окончания каникул на столах в башне Гриффиндора появилась пачка брошюр, листовок и объявлений, касающихся различных профессий волшебников, а на доске появилось еще одно объявление:
СОВЕТЫ ПО ВЫБОРУ ПРОФЕССИИ
В течение первой недели летнего семестра все пятикурсники должны будут посетить короткую встречу со своим деканом, на которой им будет предоставлена возможность обсудить свою будущую профессию. Время индивидуальных встреч указано ниже.
Гарри просмотрел список и обнаружил, что его ждут в кабинете профессора МакГонагалл в половине третьего в понедельник, что означало бы пропустить большую часть Прорицаний. Он и другие пятикурсники провели значительную часть последних выходных пасхальных каникул, читая всю информацию о карьере, которая была оставлена ;;там для их ознакомления.
«Ну, мне не по душе целительство», — сказал Рон в последний вечер каникул. Он был погружен в листовку, на которой была изображена перекрещенная кость и палочка — эмблема Св. Мунго. «Здесь говорится, что вам нужно иметь как минимум E на уровне Ж.А.Б.Т. по зельям, гербологии, трансфигурации, чарам и защите от темных искусств. Я имею в виду... черт возьми... Не так уж много они хотят, да?»
«Ну, это очень ответственная работа, не так ли?» — рассеянно сказала Гермиона. Она изучала яркую розово-оранжевую листовку, озаглавленную «ТАК ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧТО ВАМ ХОТЕЛОСЬ БЫ РАБОТАТЬ В ОТНОШЕНИЯХ С МАГЛАМИ?» «Кажется, вам не нужно много квалификации, чтобы общаться с маглами... Все, что им нужно, это С.О.В. по магловедению... «Гораздо важнее ваш энтузиазм, терпение и хорошее чувство юмора!»
«Чтобы общаться с моим дядей, тебе понадобится нечто большее, чем хорошее чувство юмора», — мрачно сказал Гарри. «Хорошее чувство, когда нужно пригнуться, скорее...» Он был на полпути к брошюре о банковском деле волшебников. «Послушайте это:
«Вы ищете сложную карьеру, связанную с путешествиями, приключениями и существенными бонусами в виде сокровищ, связанных с опасностью? Тогда рассмотрите должность в волшебном банке Гринготтс, который в настоящее время набирает разрушителей проклятий для захватывающих возможностей за границей... ». Но им нужна арифмантика...
Ты могла бы это сделать, Гермиона!»
“Я не очень разбираюсь в банковском деле”, - рассеянно сказала Гермиона, погруженная в тему "ЕСТЬ ЛИ У ВАС ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ ДЛЯ ОБУЧЕНИЯ ТРОЛЛЕЙ-ОХРАННИКОВ?"
«Эй», — раздался голос в ухе Гарри. Он огляделся; к ним присоединились Фред и Джордж. «Джинни поговорила с нами о тебе», — сказал Фред, вытянув ноги на столе перед ними и заставив несколько брошюр о карьере в Министерстве магии соскользнуть на пол. «Она сказала, что тебе нужно поговорить с Сириусом?»
«Что?» - резко сказала Гермиона, застыв с рукой на полпути к тому, чтобы взять в руки книгу „СДЕЛАЙ ВЗРЫВ В ДЕПАРТАМЕНТЕ МАГИЧЕСКИХ СЛУЧАЕВ И КАТАСТРОФ“.
«Да...» — сказал Гарри, пытаясь говорить непринужденно, «да, я подумал, что мне бы хотелось...»
«Не будь таким смешным», — сказала Гермиона, выпрямляясь и глядя на него так, словно не могла поверить своим глазам. «С Амбридж, шарящей в кострах и обыскивающей всех сов?»
«Ну, мы думаем, что сможем найти способ обойти это», — сказал Джордж, потягиваясь и улыбаясь. «Это просто вопрос отвлечения внимания. Теперь, вы могли заметить, что мы были довольно тихими на фронте хаоса во время пасхальных праздников?»
«Какой смысл, спрашивали мы себя, в том, чтобы прерывать досуг?» — продолжал Фред. «Вообще никакого смысла, — отвечали мы себе. И, конечно, мы бы также испортили людям учебу, а это было бы последним, чего бы нам хотелось».
Он ханжески кивнул Гермионе. Она выглядела несколько озадаченной этой задумчивостью.
«Но с завтрашнего дня все будет как обычно», — оживленно продолжил Фред. «И если мы собираемся устроить небольшой переполох, почему бы не сделать это так, чтобы Гарри мог пообщаться с Сириусом?»
«Да, но все же», — сказала Гермиона с видом, будто объясняя что-то очень простое кому-то очень тупому, — «даже если ты отвлечешь внимание, как Гарри должен с ним разговаривать?»
«Кабинет Амбридж», — тихо сказал Гарри.
Он думал об этом уже две недели и не мог придумать альтернативы; сама Амбридж сказала ему, что единственный огонь, за которым никто не следит, — это ее собственный.
«Ты что, сошел с ума?» — тихо спросила Гермиона.
Рон опустил листовку с информацией о вакансиях в сфере торговли культивируемыми грибами и настороженно наблюдал за разговором.
«Я так не думаю», — сказал Гарри, пожав плечами.
«И как вы вообще собираетесь туда попасть?»
Гарри был готов к этому вопросу.
«Нож Сириуса», — сказал он.
"Прошу прощения?"
«На позапрошлое Рождество Сириус подарил мне нож, который откроет любой замок», — сказал Гарри. «Так что даже если она заколдовала дверь так, что Алохомора не сработает, а я уверен, что она так и сделала...»
«Что ты об этом думаешь?» — потребовала Гермиона у Рона, и Гарри невольно вспомнил, как миссис Уизли обращалась к своему мужу во время первого ужина Гарри на площади Гриммо.
«Не знаю», — сказал Рон, встревоженный тем, что его попросили высказать свое мнение. «Если Гарри хочет это сделать, это его дело, не так ли?»
«Говорит как настоящий друг и Уизли», — сказал Фред, крепко хлопнув Рона по спине. «Ну ладно. Мы думаем сделать это завтра, сразу после уроков, потому что это должно произвести максимальный эффект, если все будут в коридорах — Гарри, мы запустим его где-нибудь в восточном крыле, отвлечем ее прямо от ее собственного кабинета — я думаю, мы сможем гарантировать тебе, сколько, двадцать минут?» — сказал он, глядя на Джорджа.
«Легко», — сказал Джордж.
«Что это за развлечение?» — спросил Рон.
«Увидишь, братишка», — сказал Фред, когда они с Джорджем снова встали. «По крайней мере, увидишь, если завтра около пяти часов побежишь в коридор Грегори Смарми».
На следующий день Гарри проснулся очень рано, чувствуя себя почти таким же встревоженным, как в то утро, когда его слушали в Министерстве магии. Он нервничал не только из—за перспективы проникнуть в кабинет Амбридж и использовать ее огонь, чтобы поговорить с Сириусом, хотя и это, безусловно, было достаточно плохо - сегодня он впервые оказался в непосредственной близости от Снейпа с тех пор, как Снейп вышвырнул его из своего кабинета, ведь в тот день у них были зелья.
Полежав некоторое время в постели, размышляя о предстоящем дне, Гарри очень тихо встал и подошел к окну рядом с кроватью Невилла, глядя на поистине великолепное утро. Небо было ясным, туманным, опалово-голубым. Прямо перед собой Гарри видел возвышающийся бук, под которым его отец когда-то мучил Снейпа. Он не был уверен, что Сириус мог бы сказать ему, чтобы искупить то, что он видел в Омуте памяти, но он отчаянно хотел услышать собственный рассказ Сириуса о том, что произошло, узнать о любых смягчающих факторах, которые могли бы быть, любом оправдании поведения его отца...
Что-то привлекло внимание Гарри: движение на краю Запретного леса. Гарри прищурился на солнце и увидел Хагрида, выходящего из-за деревьев. Казалось, он хромал. Пока Гарри наблюдал, Хагрид, пошатываясь, дошел до двери своей хижины и скрылся внутри. Гарри несколько минут наблюдал за хижиной. Хагрид больше не появлялся, но из трубы клубился дым, так что Хагрид не мог быть настолько сильно ранен, чтобы не справиться с поддержанием огня. . . .
Гарри отвернулся от окна, направился к своему сундуку и начал одеваться.
С перспективой насильственного проникновения в кабинет Амбридж Гарри никогда не ожидал, что день будет спокойным, но он не рассчитывал на почти постоянные попытки Гермионы отговорить его от того, что он собирался сделать в пять часов. Впервые она была по крайней мере так же невнимательна к профессору Биннсу на Истории Магии, как Гарри и Рон, поддерживая поток шепчущихся увещеваний, которые Гарри изо всех сил старался игнорировать.
- ...и если она тебя там застанет, то, помимо исключения, она сможет догадаться, что ты разговаривал со Снаффлзом, и на этот раз, я думаю, она заставит тебя выпить сыворотку правды и ответить на ее вопросы...
«Гермиона», — тихо и возмущенно сказал Рон, — «ты перестанешь ругать Гарри и послушаешь Биннса, или мне придется вместо этого делать заметки?»
«Делайте заметки для разнообразия, это вас не убьет!»
К тому времени, как они добрались до подземелий, ни Гарри, ни Рон больше не разговаривали с Гермионой. Не смутившись, она воспользовалась их молчанием, чтобы поддерживать непрерывный поток страшных предупреждений, все это она произносила себе под нос с яростным шипением, заставившим Симуса потратить целых пять минут на проверку котла на предмет протечек.
Снейп, тем временем, похоже, решил вести себя так, будто Гарри невидим. Гарри, конечно, был хорошо знаком с этой тактикой, поскольку это была одна из любимых у дяди Вернона, и в целом был благодарен, что ему не пришлось терпеть ничего худшего. На самом деле, по сравнению с тем, что ему обычно приходилось терпеть от Снейпа в виде насмешек и ехидных замечаний, он нашел новый подход чем-то вроде улучшения и был рад обнаружить, что, когда его оставили в покое, он смог довольно легко приготовить бодрящий напиток. В конце урока он зачерпнул немного зелья во флягу, закупорил ее и отнес к столу Снейпа для проверки, чувствуя, что, наконец, он, возможно, нацарапал E.
Он только что отвернулся, как услышал грохот; Малфой радостно рассмеялся. Гарри снова резко развернулся. Его образец зелья валялся на полу, разбитый на куски, а Снейп наблюдал за ним с выражением злорадного удовольствия.
«Упс», — тихо сказал он. «Еще один ноль, Поттер...»
Гарри был слишком взбешён, чтобы говорить. Он вернулся к своему котлу, намереваясь наполнить ещё одну флягу и заставить Снейпа пометить её, но, к своему ужасу, увидел, что остальное содержимое исчезло.
“Прости!” - сказала Гермиона, прикрыв рот руками. “Мне правда жаль, Гарри, я думала, ты закончил, поэтому я прибралась!”
Гарри не смог заставить себя ответить. Когда прозвенел звонок, он поспешил из подземелья, не оглядываясь, и постарался найти себе место между Невиллом и Симусом за обедом, чтобы Гермиона не могла снова начать ворчать на него из-за того, что он снова пользуется кабинетом Амбридж.
К тому времени, как он добрался до Прорицаний, он был в таком плохом настроении, что совсем забыл о своей встрече с профессором МакГонагалл, вспомнив только тогда, когда Рон спросил его, почему он не в ее кабинете. Он помчался обратно наверх и прибыл, запыхавшись, опоздав всего на несколько минут.
«Простите, профессор», — пропыхтел он, закрывая дверь. «Я забыл...»
“Неважно, Поттер”, - бодро сказала она, но пока она говорила, кто-то еще принюхался из угла. Гарри огляделся.
Там сидела профессор Амбридж с планшетом на коленях, с аляповатым маленьким оборкой на шее и с маленькой, ужасно самодовольной улыбкой на лице.
«Садитесь, Поттер», — лаконично сказала профессор МакГонагалл. Ее руки слегка дрожали, когда она перебирала многочисленные брошюры, разбросанные по ее столу.
Гарри сел спиной к Амбридж и изо всех сил старался сделать вид, что не слышит, как она царапает пером планшет.
«Ну, Поттер, эта встреча для того, чтобы обсудить любые ваши карьерные идеи, и помочь вам решить, какие предметы вам следует продолжить изучать на шестом и седьмом курсах», — сказала профессор МакГонагалл. «У вас были какие-нибудь мысли о том, чем бы вы хотели заниматься после окончания Хогвартса?»
«Э-э», — сказал Гарри.
Его очень отвлекал царапающий звук позади него.
«Да?» — подтолкнула Гарри профессор МакГонагалл.
«Ну, я, может быть, думал стать мракоборцем», — пробормотал Гарри.
«Для этого вам понадобятся самые высокие оценки», — сказала профессор МакГонагалл, доставая из-под кучи на столе маленькую темную листовку и открывая ее. «Они требуют минимум пять Ж.А.Б.Т. и ничего ниже оценки «Превышает ожидания», как я вижу. Затем вам придется пройти строгую серию тестов на характер и способности в офисе аврората. Это сложный карьерный путь, Поттер; они берут только лучших. На самом деле, я не думаю, что кто-то был принят на работу за последние три года».
В этот момент профессор Амбридж тихонько кашлянула, словно пытаясь понять, насколько тихо она может это сделать. Профессор МакГонагалл проигнорировала ее.
«Вы, наверное, хотите узнать, какие предметы вам следует изучать?» — продолжала она, говоря немного громче, чем прежде.
«Да», — сказал Гарри. «Защита от Темных Искусств, я полагаю?»
«Естественно», — решительно сказала профессор МакГонагалл. «Я бы также посоветовала...»
Профессор Амбридж снова кашлянула, на этот раз чуть более громко. Профессор МакГонагалл на мгновение закрыла глаза, снова открыла их и продолжила, как будто ничего не произошло.
«Я бы также посоветовала Трансфигурацию, потому что аврорам часто приходится Трансфигурировать или Нетрансфигурировать в своей работе. И я должна сказать тебе сейчас, Поттер, что я не принимаю студентов на мои занятия по Ж.А.Б.Т., если они не достигли «Превышает Ожидания» или выше на Обычном Уровне Волшебства. Я бы сказала, что сейчас у тебя средний «Приемлемый», так что тебе нужно будет хорошенько поработать перед экзаменами, чтобы иметь шанс продолжить. Затем тебе следует заняться Чарами, всегда полезными, и Зельями. Да, Поттер, Зельями», — добавила она с едва заметной улыбкой. «Яды и противоядия — это основные предметы для авроров. И я должна сказать тебе, что профессор Снейп наотрез отказывается принимать студентов, которые получают что-либо, кроме «Превосходно» на С.О.В., так что…»
Профессор Амбридж издала самый сильный кашель на сегодняшний день.
«Могу ли я предложить вам леденцы от кашля, Долорес?» — коротко спросила профессор МакГонагалл, не глядя на профессора Амбридж.
«О нет, большое спасибо», — сказала Амбридж с тем же жеманным смехом, который Гарри так ненавидел. «Я просто хотела узнать, смогу ли я сделать хоть малейшее вмешательство, Минерва?»
«Я полагаю, вы поймете, что можете», — процедила профессор МакГонагалл сквозь крепко стиснутые зубы.
«Я просто хотела узнать, подходит ли мистер Поттер по характеру для мракоборца?» — любезно сказала профессор Амбридж.
«Вы?» — высокомерно спросила профессор МакГонагалл. «Что ж, Поттер», — продолжила она, как будто ее никто не прерывал, — «если вы серьезно настроены на это, я бы посоветовала вам сосредоточиться на том, чтобы довести до совершенства свои Трансфигурацию и Зелья. Вижу, профессор Флитвик оценивал вас между «Приемлемо» и «Превосходит ожидания» за последние два года, так что ваши работы по Чарам кажутся удовлетворительными; что касается Защиты от Темных Искусств, ваши оценки в целом были высокими, профессор Люпин в частности подумал, что вы — вы уверены, что вам не захочется леденца от кашля, Долорес?»
«О, не надо, спасибо, Минерва», — жеманно пробормотала профессор Амбридж, которая только что громко кашлянула. «Я просто беспокоилась, что у вас перед глазами могут не оказаться последние оценки Гарри по Защите от Темных Искусств. Я почти уверена, что я подсунула записку...»
“Что, вот эта штука?” с отвращением в голосе спросила профессор Макгонагалл, вытаскивая лист розового пергамента из папки Гарри. Она просмотрела его, слегка приподняв брови, затем без комментариев положила обратно в папку.
— Да, как я уже говорил, Поттер, профессор Люпин считает, что вы проявили явные способности к этому предмету, и, очевидно, к мракоборству...
«Ты не поняла мою записку, Минерва?» — спросила профессор Амбридж медовым тоном, совсем забыв кашлянуть.
«Конечно, я поняла», — сказала профессор МакГонагалл, так крепко сжав зубы, что слова прозвучали немного приглушенно.
«Ну, тогда я в замешательстве... Боюсь, я не совсем понимаю, как вы можете давать мистеру Поттеру ложную надежду, что...»
«Ложная надежда?» — повторила профессор МакГонагалл, все еще отказываясь оглядываться на профессора Амбридж. «Он получил высокие оценки на всех тестах по Защите от Темных Искусств...»
«Мне очень жаль противоречить вам, Минерва, но, как вы увидите из моей записки, Гарри добился очень плохих результатов на занятиях со мной...»
«Мне следовало бы выразиться яснее», — сказала профессор МакГонагалл, наконец повернувшись, чтобы посмотреть Амбридж прямо в глаза. «Он получил высокие оценки на всех тестах по Защите от Темных Искусств, проведенных компетентным учителем».
Улыбка профессора Амбридж исчезла так же внезапно, как перегорела лампочка. Она откинулась на спинку стула, перевернула лист на планшете и начала быстро что-то строчить, ее выпученные глаза вращались из стороны в сторону. Профессор МакГонагалл повернулась к Гарри, ее тонкие ноздри раздулись, глаза горели.
«Есть вопросы, Поттер?»
«Да», — сказал Гарри. «Какие тесты на характер и способности Министерство проводит с тобой, если ты получаешь достаточно Ж.А.Б.Т.?»
«Ну, вам нужно будет продемонстрировать способность хорошо реагировать на давление и так далее», — сказала профессор МакГонагалл, «настойчивость и преданность, потому что обучение на аврора занимает еще три года, не говоря уже об очень высоких навыках практической защиты. Это будет означать гораздо больше учебы даже после того, как вы закончите школу, так что если вы не готовы —»
«Я думаю, вы также обнаружите», — сказала Амбридж, и ее голос стал совсем холодным, — «что Министерство изучает записи тех, кто претендует на должность мракоборца. Их криминальные досье».
«— если вы не готовы сдавать еще больше экзаменов после Хогвартса, вам действительно стоит рассмотреть другой...»
«— а это значит, что у этого мальчика столько же шансов стать мракоборцем, сколько у Дамблдора — вернуться в эту школу».
«Тогда это очень хороший шанс», — сказала профессор МакГонагалл.
«У Поттера есть судимость», — громко сказала Амбридж.
«С Поттера сняты все обвинения», — еще громче заявила профессор МакГонагалл.
Профессор Амбридж встала. Она была такой маленькой, что это не имело большого значения, но ее суетливая, жеманная манера поведения уступила место жесткой ярости, которая придавала ее широкому, дряблому лицу странный зловещий вид.
«У Поттера нет никаких шансов стать мракоборцем!»
Профессор МакГонагалл тоже поднялась на ноги, и в ее случае это был гораздо более впечатляющий ход. Она возвышалась над профессором Амбридж.
«Поттер», — сказала она звонким голосом, — «я помогу тебе стать мракоборцем, даже если это будет последнее, что я сделаю! Даже если мне придется тренировать тебя каждую ночь, я позабочусь о том, чтобы ты достиг требуемых результатов!»
«Министр магии никогда не наймет Гарри Поттера!» — сказала Амбридж, яростно повышая голос.
«К тому времени, как Поттер будет готов присоединиться, вполне может появиться новый министр магии!» — закричала профессор МакГонагалл.
«Ага!» — взвизгнула профессор Амбридж, указывая коротким пальцем на МакГонагалл. «Да! Да, да, да! Конечно! Это то, чего ты хочешь, не так ли, Минерва МакГонагалл? Ты хочешь, чтобы Корнелиуса Фаджа заменил Альбус Дамблдор! Ты думаешь, что будешь там, где я, не так ли, старший заместитель министра и директриса в придачу!»
«Вы бредите», — сказала профессор МакГонагалл с великолепным презрением. «Поттер, на этом наша карьерная консультация заканчивается».
Гарри закинул сумку на плечо и поспешил из комнаты, не смея взглянуть на Амбридж. Он слышал, как она и профессор МакГонагалл продолжали кричать друг на друга всю дорогу по коридору.
Профессор Амбридж все еще дышала, как будто только что пробежала забег, когда в тот день вошла на урок Защиты от Темных искусств.
«Надеюсь, ты лучше обдумал свои планы, Гарри», — прошептала Гермиона, как только они открыли книги на главе тридцать четвёртой («Невозмездие и переговоры»). «Амбридж, похоже, уже в очень плохом настроении...»
Время от времени Амбридж бросала сердитый взгляд на Гарри, который сидел, опустив голову, уставившись на Защитную магическую теорию, его взгляд был расфокусирован, и он думал...
Он мог себе представить реакцию профессора МакГонагалл, если бы его поймали на незаконном проникновении в кабинет профессора Амбридж всего через несколько часов после того, как она поручилась за него... Ничто не мешало ему просто вернуться в Гриффиндорскую башню и надеяться, что когда-нибудь во время следующих летних каникул у него появится возможность расспросить Сириуса о сцене, которую он увидел в Омуте памяти... Ничего, кроме того, что мысль о таком разумном поступке заставляла его чувствовать себя так, словно ему в живот упал свинцовый груз... А потом еще были Фред и Джордж, чья диверсия уже была спланирована, не говоря уже о ноже, который дал ему Сириус и который сейчас лежал в его школьной сумке вместе со старой мантией-невидимкой его отца...
Но факт остается фактом: если его поймают...
«Дамблдор пожертвовал собой, чтобы оставить тебя в школе, Гарри!» — прошептала Гермиона, поднимая книгу, чтобы скрыть лицо от Амбридж. «И если тебя сегодня выгонят, все будет напрасно!»
Он мог бы отказаться от этого плана и просто научиться жить с памятью о том, что сделал его отец в летний день более двадцати лет назад...
А потом он вспомнил Сириуса в пожаре наверху в гостиной Гриффиндора... «Ты меньше похож на своего отца, чем я думал... Риск был бы тем, что делал это веселым для Джеймса...»
Но хотел ли он и дальше быть похожим на своего отца?
«Гарри, не делай этого, пожалуйста, не делай этого!» — с болью в голосе сказала Гермиона, когда прозвенел звонок в конце урока.
Он не ответил; он не знал, что делать. Рон, казалось, был полон решимости не высказывать ни своего мнения, ни своего совета. Он не смотрел на Гарри, хотя, когда Гермиона открыла рот, чтобы попытаться отговорить Гарри еще немного, он тихо сказал: «Оставь это, ладно? Он сам примет решение».
Сердце Гарри забилось очень быстро, когда он вышел из класса. Он был на полпути по коридору снаружи, когда услышал безошибочные звуки отвлекающего маневра вдалеке. Где-то сверху раздавались крики и вопли. Люди, выходившие из классов вокруг Гарри, останавливались на своих дорожках и со страхом смотрели в потолок —
Затем Амбридж выскочила из своего класса так быстро, как только могли нести ее короткие ноги. Вытащив палочку, она поспешила в противоположном направлении: сейчас или никогда.
«Гарри, пожалуйста!» — слабо сказала Гермиона.
Но он принял решение — покрепче закрепив сумку на плече, он побежал, лавируя между студентами, которые теперь спешили в противоположном направлении, чтобы посмотреть, что за суета в восточном крыле...
Гарри добрался до коридора, где находился кабинет Амбридж, и обнаружил, что там никого нет. Бросившись за спину большого человека в доспехах, чей шлем со скрипом повернулся, чтобы посмотреть на него, он открыл свою сумку, схватил нож Сириуса и надел мантию-невидимку. Затем он медленно и осторожно выбрался из-за доспехов и двинулся по коридору, пока не добрался до двери Амбридж.
Он вставил лезвие магического ножа в щель вокруг него и осторожно подвигал им вверх и вниз, затем вытащил его. Раздался слабый щелчок, и дверь распахнулась. Он нырнул в кабинет, быстро закрыл за собой дверь и огляделся.
Там было пусто; ничего не двигалось, кроме ужасных котят на тарелках, которые продолжали резвиться на стене над конфискованными метлами.
Гарри снял мантию и, подойдя к камину, через несколько секунд нашел то, что искал: небольшую коробочку с блестящим летучим порошком.
Он присел перед пустой решеткой, его руки тряслись. Он никогда раньше этого не делал, хотя думал, что знает, как это должно работать. Засунув голову в камин, он взял большую щепотку порошка и бросил ее на аккуратно сложенные под ним поленья. Они тут же взорвались изумрудно-зеленым пламенем.
«Дом двенадцать, площадь Гриммо!» — громко и отчетливо произнес Гарри.
Это было одно из самых любопытных ощущений, которые он когда-либо испытывал; конечно, он и раньше путешествовал с помощью летучего пороха, но тогда все его тело кружилось и кружилось в пламени сети волшебных каминов, протянувшихся по всей стране: на этот раз его колени твердо стояли на холодном полу кабинета Амбридж, и только его голова проносилась сквозь изумрудное пламя...
И затем, так же внезапно, как и началось, вращение прекратилось. Чувствуя себя довольно больным и как будто на голове у него был исключительно горячий шарф, Гарри открыл глаза и обнаружил, что смотрит из кухонного камина на длинный деревянный стол, за которым сидел мужчина, сосредоточенно изучающий кусок пергамента.
"Сириус?"
Мужчина подпрыгнул и огляделся. Это был не Сириус, а Люпин.
«Гарри!» — сказал он, выглядя совершенно потрясенным. «Что ты — что случилось, все в порядке?»
«Да», — сказал Гарри. «Я просто хотел… Я имею в виду, мне просто хотелось… поболтать с Сириусом».
— Я позову его, — сказал Люпин, вставая и все еще выглядя озадаченным. — Он пошел наверх искать Кричера, похоже, он снова прячется на чердаке...
И Гарри увидел, как Люпин выбежал из кухни. Теперь ему не на что было смотреть, кроме как на ножки стула и стола. Он недоумевал, почему Сириус никогда не упоминал о том, как неудобно разговаривать у камина — его колени и без того болезненно ныли от длительного соприкосновения с твердым каменным полом Амбридж.
Через несколько мгновений Люпин вернулся, а за ним следовал Сириус.
«Что это?» — настойчиво спросил Сириус, откидывая длинные темные волосы с глаз и опускаясь на землю перед огнем, так что они с Гарри оказались на одном уровне; Люпин тоже опустился на колени, выглядя очень обеспокоенным. «С тобой все в порядке? Тебе нужна помощь?»
«Нет», — сказал Гарри, — «ничего подобного... Я просто хотел поговорить... о моем отце...»
Они обменялись взглядами, полными удивления, но Гарри не успел почувствовать себя неловко или смущенно; колени его болели все сильнее с каждой секундой, и он предположил, что с начала развлечения прошло уже пять минут — Джордж гарантировал ему только двадцать. Поэтому он немедленно погрузился в историю того, что он увидел в Омуте памяти.
Когда он закончил, ни Сириус, ни Люпин не произнесли ни слова. Затем Люпин тихо сказал: «Я бы не хотел, чтобы ты судил своего отца по тому, что ты там увидел, Гарри. Ему было всего пятнадцать…»
«Мне пятнадцать!» — горячо сказал Гарри.
«Послушай, Гарри», — умиротворяюще сказал Сириус, — «Джеймс и Снейп ненавидели друг друга с того момента, как увидели друг друга, это было просто одно из тех явлений, ты же понимаешь это, не так ли? Я думаю, Джеймс был всем, чем хотел быть Снейп — он был популярен, он был хорош в квиддиче, хорош практически во всем. А Снейп был просто маленьким чудаком, который был по уши в Темных искусствах, и Джеймс — кем бы он ни казался тебе, Гарри — всегда ненавидел Темные искусства».
«Да», — сказал Гарри, — «но он просто напал на Снейпа без всякой причины, просто потому, что… ну, просто потому, что ты сказал, что тебе скучно», — закончил он с легким извиняющимся оттенком в голосе.
«Я этим не горжусь», — быстро сказал Сириус.
Люпин искоса посмотрел на Сириуса, а затем сказал: «Послушай, Гарри, ты должен понять, что твой отец и Сириус были лучшими в школе во всем, что они делали, — все считали их верхом крутизны, — если они иногда немного увлекались...»
«Ты имеешь в виду, если бы мы иногда были высокомерными маленькими придурками», — сказал Сириус.
Люпен улыбнулся.
«Он все время портил прическу», — сказал Гарри с болью в голосе.
Сириус и Люпин рассмеялись.
«Он что, играл со снитчем?» — с нетерпением спросил Люпин.
«Да», — сказал Гарри, непонимающе наблюдая, как Сириус и Люпин сияют, предаваясь воспоминаниям. «Ну... Я думал, что он немного идиот».
«Конечно, он был немного идиотом!» — бодро сказал Сириус. «Мы все были идиотами! Ну — не настолько же, как Луни», — справедливо сказал он, глядя на Люпина, но Люпин покачал головой.
«Я когда-нибудь говорил тебе отстать от Снейпа? — сказал он. — Разве у меня когда-нибудь хватало смелости сказать тебе, что я считаю тебя не в порядке?»
«Да, ну», сказал Сириус, «иногда ты заставлял нас стыдиться самих себя... Это было что-то...»
«И», — упрямо сказал Гарри, решив высказать все, что было у него на уме, раз уж он здесь, — «он все время поглядывал на девушек у озера, надеясь, что они за ним наблюдают!»
«Ну, он всегда выставлял себя дураком, когда Лили была рядом», — сказал Сириус, пожимая плечами. «Он не мог перестать хвастаться, когда оказывался рядом с ней».
«Как же она вышла за него замуж?» — тоскливо спросил Гарри. «Она его ненавидела!»
«Нет», — сказал Сириус.
«Она начала встречаться с ним на седьмом курсе», — сказал Люпин.
«Как только Джеймс немного успокоился, — сказал Сириус.
«И перестал проклинать людей просто ради развлечения», — сказал Люпен.
«Даже Снейпа?» — спросил Гарри.
«Ну», медленно сказал Люпин, «Снейп был особым случаем. Я имею в виду, он никогда не упускал возможности проклясть Джеймса, так что вы не могли ожидать, что Джеймс примет это безропотно, не так ли?»
«И моя мама была с этим согласна?»
«Она не слишком много знала об этом, если честно», — сказал Сириус. «Я имею в виду, Джеймс не водил Снейпа на свидания с ней и не сглазил его у нее на глазах, не так ли?»
Сириус нахмурился, глядя на Гарри, который все еще не был убежден.
«Послушай», сказал он, «твой отец был лучшим другом, который у меня когда-либо был, и он был хорошим человеком. Многие люди в пятнадцать лет становятся идиотами. Он вырос из этого».
«Да, ладно», — тяжело сказал Гарри. «Я просто никогда не думал, что буду жалеть Снейпа».
«Раз уж ты об этом заговорил», — сказал Люпин, и между его бровей появилась легкая складка, — «как отреагировал Снейп, когда узнал, что ты все это видел?»
«Он сказал мне, что больше никогда не будет преподавать мне окклюменцию», — равнодушно сказал Гарри, — «как будто это большое разочарование...»
«ЧТО он?» — закричал Сириус, заставив Гарри подпрыгнуть и вдохнуть полный рот пепла.
«Ты серьезно, Гарри?» — быстро спросил Люпин. «Он перестал давать тебе уроки?»
«Да», — сказал Гарри, удивленный тем, что он считал чрезмерной реакцией. «Но это нормально, мне все равно, это небольшое облегчение — сказать тебе...»
«Я иду туда, чтобы поговорить со Снейпом!» — решительно сказал Сириус и даже попытался встать, но Люпин снова рывком вернул его на место.
«Если кто-то и расскажет Снейпу, так это я!» — твердо сказал он. «Но Гарри, прежде всего, ты должен вернуться к Снейпу и сказать ему, что он ни в коем случае не должен прекращать давать тебе уроки — когда Дамблдор услышит...»
«Я не могу ему этого сказать, он убьет меня!» — возмутился Гарри. «Ты не видел его, когда мы вышли из Омута памяти...»
«Гарри, нет ничего важнее, чем изучение тобой Окклюменции!» — строго сказал Люпин. «Ты меня понимаешь? Ничего!»
«Ладно, ладно», — сказал Гарри, совершенно расстроенный, если не сказать раздраженный. «Я... Я попробую что-нибудь ему сказать... Но это будет не...»
Он замолчал. Он услышал далекие шаги.
«Это Кричер спускается вниз?»
«Нет», — сказал Сириус, оглядываясь. «Это должен быть кто-то твой конец...»
Сердце Гарри пропустило несколько ударов.
«Я лучше пойду!» — поспешно сказал он и откинул голову назад из огня на площади Гриммо. На мгновение его голова, казалось, вращалась на плечах, а затем он обнаружил себя стоящим на коленях перед огнем Амбридж, с твердо прижатой головой, наблюдающим, как изумрудное пламя мерцает и гаснет.
«Быстрее, быстрее!» — услышал он хриплый голос прямо за дверью кабинета. «А, она оставила его открытым...»
Гарри нырнул за плащом-невидимкой и только-только успел натянуть его на себя, как в кабинет ворвался Филч. Он выглядел абсолютно довольным чем-то и лихорадочно разговаривал сам с собой, когда он пересек комнату, выдвинул ящик в столе Амбридж и начал рыться в бумагах внутри.
“Разрешение на порку... Разрешение на порку... Наконец-то я могу это сделать... Они годами этого добивались...”
Он вытащил кусок пергамента, поцеловал его, затем быстро выскочил за дверь, прижимая его к груди.
Гарри вскочил на ноги и, убедившись, что сумка на месте, а мантия-невидимка полностью его скрывает, рывком распахнул дверь и поспешил из кабинета вслед за Филчем, который ковылял быстрее, чем Гарри когда-либо видел.
Одна площадка ниже кабинета Амбридж, и Гарри подумал, что теперь можно снова стать видимым; он снял плащ, засунул его в сумку и поспешил вперед. Из вестибюля доносились крики и движение. Он сбежал по мраморной лестнице и обнаружил, что там собралась большая часть школы.
Это было похоже на ту ночь, когда Трелони был уволен. Студенты стояли вокруг стен огромным кольцом (некоторые из них, как заметил Гарри, были покрыты веществом, очень похожим на Вонючий сок); учителя и призраки также были в толпе. Среди наблюдателей выделялись члены Инспекционного отряда, которые все выглядели исключительно довольными собой, а Пивз, покачивавшийся наверху, смотрел сверху на Фреда и Джорджа, которые стояли посреди зала с безошибочным видом двух людей, которых только что загнали в угол.
«Итак!» — торжествующе сказала Амбридж, которая, как понял Гарри, стояла всего в нескольких ступенях от него, снова глядя сверху вниз на свою жертву. «Итак... вы считаете забавным превратить школьный коридор в болото, не так ли?»
«Да, довольно забавно», — сказал Фред, глядя на нее без малейшего признака страха.
Филч протиснулся поближе к Амбридж, чуть не плача от счастья.
«У меня есть форма, директриса», — хрипло сказал он, размахивая куском пергамента, который Гарри только что видел, как он взял со стола. «У меня есть форма, и у меня есть кнуты, которые ждут... О, позвольте мне сделать это сейчас...»
«Очень хорошо, Аргус», — сказала она. «Вы двое», — продолжила она, глядя сверху вниз на Фреда и Джорджа, — «вот-вот узнаете, что случается с нарушителями в моей школе».
«Знаешь что? — сказал Фред. — Я так не думаю».
Он повернулся к своему близнецу.
«Джордж, — сказал Фред, — я думаю, мы переросли очное образование».
«Да, я тоже так думаю», — беспечно сказал Джордж.
«Как думаешь, пришло время проверить наши таланты в реальном мире?» — спросил Фред.
«Определенно», — сказал Джордж.
И прежде чем Амбридж успела произнести хоть слово, они подняли палочки и хором сказали: «Акцио, мётлы!»
Гарри услышал громкий треск где-то вдалеке. Посмотрев влево, он вовремя пригнулся — метлы Фреда и Джорджа, одна из которых все еще тащила за собой тяжелую цепь и железный колышек, которым Амбридж прикрепила их к стене, мчались по коридору к своим хозяевам. Они повернули налево, пронеслись по лестнице и резко остановились перед близнецами, цепь громко звякнула по вымощенному каменному полу.
«Мы вас больше не увидим», — сказал Фред профессору Амбридж, перекидывая ногу через метлу.
- Да, не утруждай себя поддержанием связи, - сказал Джордж, садясь на свою метлу.
Фред оглядел собравшихся студентов и молчаливую, настороженную толпу.
«Если кто-то хочет купить Портативное Болото, как показано наверху, приходите в дом номер девяносто три, Косой переулок — «Волшебные вредилки Уизли», — громко сказал он. — «Наше новое помещение!»
“Специальные скидки для студентов Хогвартса, которые поклянутся, что воспользуются нашей продукцией, чтобы избавиться от этой старой летучей мыши”, - добавил Джордж, указывая на профессора Амбридж.
«ОСТАНОВИТЕ ИХ!» — закричала Амбридж, но было слишком поздно. Когда Инспекционный отряд приблизился, Фред и Джордж оттолкнулись от пола, подпрыгнув на пятнадцать футов в воздух, железный колышек опасно закачался внизу. Фред посмотрел через зал на полтергейста, покачивающегося на его уровне над толпой.
«Устрой ей от нас ад, Пивз».
А Пивз, которого Гарри никогда раньше не видел принимающим приказ от ученика, сдернул с головы свою шляпу с колокольчиком и подпрыгнул, отдавая честь, когда Фред и Джордж развернулись под бурные аплодисменты учеников внизу и выскочили из открытых парадных дверей навстречу великолепному закату.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
ГРОХХ
В течение следующих нескольких дней история полета Фреда и Джорджа к свободе пересказывалась так часто, что Гарри понял: скоро она станет легендой Хогвартса. Через неделю даже те, кто был очевидцем, были наполовину убеждены, что видели, как близнецы на своих метлах пикировали на Амбридж, забрасывая ее Дангбомбами, прежде чем вылететь из дверей. Сразу после их отъезда поднялась волна разговоров о том, чтобы подражать им, так что Гарри часто слышал от студентов такие слова: «Честно говоря, в некоторые дни мне хочется просто прыгнуть на метлу и улететь отсюда», или еще: «Еще один такой урок, и я смогу стать Уизли...».
Фред и Джордж позаботились о том, чтобы никто не забыл их очень скоро. Во-первых, они не оставили инструкций о том, как убрать болото, которое теперь заполнило коридор на пятом этаже восточного крыла. Амбридж и Филч были замечены за попытками убрать его разными способами, но безуспешно. В конце концов, территорию огородили веревкой, и Филч, яростно скрежещущий зубами, получил задание переправить учеников через нее в их классы. Гарри был уверен, что учителя вроде МакГонагалл или Флитвика могли бы убрать болото в одно мгновение, но, как и в случае с Wildfire Whiz-Bangs Фреда и Джорджа, они, похоже, предпочитали смотреть, как Амбридж борется.
Затем были две большие дыры в форме метлы в двери кабинета Амбридж, через которые прорвались Чистоместы Фреда и Джорджа, чтобы воссоединиться со своими хозяевами. Филч установил новую дверь и убрал Молнию Гарри в подземелья, где, по слухам, Амбридж поставила вооруженного тролля-охранника, чтобы охранять ее. Однако ее неприятности были далеки от завершения.
Вдохновленные примером Фреда и Джорджа, теперь множество студентов боролись за недавно освободившиеся должности Главных нарушителей спокойствия. Несмотря на новую дверь, кто-то умудрился просунуть в кабинет Амбридж волосатого нюхлера, который тут же разнес все помещение в поисках блестящих предметов, набросился на Амбридж, когда она вошла, и попытался сгрызть кольца с ее коротких пальцев. Навозные бомбы и вонючие гранулы так часто сбрасывались в коридорах, что для студентов стало новой модой применять на себе чары Пузыристых Голов перед уходом с уроков, что обеспечивало им приток свежего чистого воздуха, хотя и придавало им странный вид, будто они носят на головах перевернутые аквариумы для золотых рыбок.
Филч рыскал по коридорам с хлыстом наготове, отчаянно пытаясь поймать негодяев, но проблема была в том, что теперь их было так много, что он не знал, куда повернуть. Инспекционный отряд пытался ему помочь, но с его членами продолжали происходить странные вещи. Уоррингтон из слизеринской команды по квиддичу явился в больничное крыло с ужасной кожной проблемой, из-за которой он выглядел так, будто его покрыли кукурузными хлопьями. Панси Паркинсон, к радости Гермионы, пропустила все уроки на следующий день, так как у нее выросли рога.
Тем временем стало ясно, сколько коробок с закусками Skiving Фред и Джордж успели продать, прежде чем покинуть Хогвартс. Амбридж достаточно было войти в ее класс, чтобы собравшиеся там ученики упали в обморок, заболели рвотой, у них началась опасная лихорадка или из обеих ноздрей пошла кровь. Визжа от ярости и разочарования, она попыталась отследить таинственные симптомы до их источника, но ученики упрямо твердили ей, что они страдают «амбриджитом». После того, как она отправила на задержание четыре класса подряд и не смогла раскрыть их секрет, она была вынуждена сдаться и позволить истекающим кровью, теряющим сознание, потеющим и блеющим ученикам толпами покидать ее классы.
Но даже пользователи закусочных не могли соперничать с этим мастером хаоса Пивзом, который, казалось, принял прощальные слова Фреда близко к сердцу. Безумно хохоча, он носился по школе, переворачивая столы, срываясь с классных досок и опрокидывая статуи и вазы. Дважды он запирал миссис Норрис в защитных доспехах, из которых ее, громко вопящую, вытаскивал разъяренный смотритель. Он разбивал фонари и гасил свечи, жонглировал горящими факелами над головами орущих студентов, из-за чего аккуратно сложенные стопки пергамента падали в камин или из окон, затопил второй этаж, когда перекрыл все краны в ванных комнатах, бросил мешок с тарантулами посреди Большого зала во время завтрака и всякий раз, когда ему хотелось передохнуть, он часами плыл за Амбридж и громко сопел каждый раз, когда она заговаривала.
Никто из персонала, кроме Филча, похоже, не шевелился, чтобы помочь ей. Действительно, через неделю после отъезда Фреда и Джорджа Гарри стал свидетелем того, как профессор МакГонагалл прошла мимо Пивза, который решительно откручивал хрустальную люстру, и мог бы поклясться, что слышал, как она сказала полтергейсту уголком рта: «Она откручивается в другую сторону».
В довершение всего, Монтегю все еще не оправился от своего пребывания в туалете. Он оставался сбитым с толку и дезориентированным, и его родителей можно было увидеть шагающими по подъездной дорожке во вторник утром, выглядя крайне сердитыми.
«Сказать что-нибудь?» — обеспокоенно спросила Гермиона, прижимаясь щекой к окну Чар, чтобы видеть, как мистер и миссис Монтегю входят внутрь. «О том, что с ним случилось? Вдруг это поможет мадам Помфри вылечить его?»
«Конечно, нет, он поправится», — равнодушно сказал Рон.
«В любом случае, у Амбридж будет больше проблем, не так ли?» — сказал Гарри довольным голосом.
Он и Рон оба постучали палочками по чашкам, которые они должны были зачаровать. У Гарри выскочили четыре очень короткие ножки, которые не доставали до стола и бессмысленно извивались в воздухе. У Рона вылезли четыре очень тонкие, длинные ножки, которые с большим трудом подняли чашку со стола, она дрожала несколько секунд, а затем сложилась, заставив чашку треснуть надвое.
«Репаро!» — быстро сказала Гермиона, чиня чашку Рона взмахом палочки. «Это все очень хорошо, но что, если Монтегю навсегда ранен?»
«Кого это волнует?» — раздраженно сказал Рон, в то время как его чашка снова стояла пьяно, сильно дрожа в коленях. «Монтегю не стоило пытаться снять все эти баллы с Гриффиндора, не так ли? Если ты хочешь беспокоиться о ком-то, Гермиона, беспокойся обо мне!»
«О тебе?» — сказала она, поймав свою чашку, которая радостно ускакала через стол на четырех крепких маленьких ножках с узором из ивы, и вернув ее перед собой. «Почему я должна беспокоиться о тебе?»
«Когда следующее письмо мамы наконец пройдет проверку Амбридж», — с горечью сказал Рон, теперь держа чашку высоко, пока ее хрупкие ножки слабо пытались выдержать ее вес, — «у меня будут большие неприятности. Я не удивлюсь, если она снова пришлет Вопиллер».
"Но -"
«Это будет моя вина, что Фред и Джордж ушли, подожди», — мрачно сказал Рон. «Она скажет, что я должен был остановить их уход, должен был схватить концы их метел и повиснуть или что-то в этом роде... Да, это будет моя вина...»
«Ну, если она действительно так скажет, это будет очень несправедливо, вы ничего не могли сделать! Но я уверен, что она этого не сделает, я имею в виду, если это действительно правда, что у них теперь есть помещения в Косом переулке, они, должно быть, планировали это годами...»
«Да, но это уже другой вопрос, как они получили помещение?» — сказал Рон, ударив по своей чашке так сильно своей палочкой, что ее ножки снова подкосились, и она осталась лежать перед ним, дергаясь. «Это немного подозрительно, не так ли? Им понадобится куча галеонов, чтобы оплатить аренду помещения в Косом переулке, она захочет узнать, чем они занимались, чтобы заполучить такое золото...»
«Ну да, мне это тоже пришло в голову», — сказала Гермиона, позволяя своей чашке аккуратно кружиться вокруг чашки Гарри, чьи короткие ножки все еще не могли коснуться стола. «Я все думала, убедил ли их Мундунгус продать краденое или что-то ужасное...»
«Он этого не сделал», — коротко ответил Гарри.
«Откуда ты знаешь?» — одновременно спросили Рон и Гермиона.
«Потому что…» Гарри колебался, но момент признаться, наконец, настал. Не было смысла молчать, если это означало, что кто-то заподозрит, что Фред и Джордж — преступники. «Потому что они получили золото от меня. Я отдал им свой выигрыш в Трех Волшебниках в июне прошлого года».
Наступила ошеломленная тишина, а затем чашка Гермионы вылетела за край стола и разбилась об пол.
«О, Гарри, ты этого не сделал!» — сказала она.
«Да, я это сделал», — бурно сказал Гарри. «И я не жалею об этом — мне не нужно было золото, и оно отлично пригодится в магазине приколов...»
«Но это же превосходно!» — сказал Рон, выглядя взволнованным. «Это все твоя вина, Гарри — мама вообще не может меня винить! Могу я ей рассказать?»
«Да, я полагаю, тебе лучше», — тупо сказал Гарри. «Особенно, если она думает, что они получают краденые котлы или что-то в этом роде...»
Гермиона вообще ничего не сказала до конца урока, но у Гарри было острое подозрение, что ее сдержанность скоро даст трещину. Конечно же, как только они вышли из замка на перемену и стояли под слабым майским солнцем, она устремила на Гарри взгляд-бусинку и решительно открыла рот.
Гарри прервал ее прежде, чем она успела начать.
«Нечего на меня ворчать, все кончено», — твердо сказал он. «Фред и Джордж забрали золото — судя по всему, потратили изрядную его часть — и я не могу вернуть его им, да и не хочу. Так что побереги дыхание, Гермиона».
«Я не собиралась ничего говорить о Фреде и Джордже!» — сказала она обиженным голосом.
Рон недоверчиво фыркнул, а Гермиона бросила на него очень осуждающий взгляд.
«Нет!» — сердито сказала она. «На самом деле, я собиралась спросить Гарри, когда он снова пойдет к Снейпу и попросит уроки Окклюменции!»
Сердце Гарри упало. Когда они исчерпали тему драматического отъезда Фреда и Джорджа, который, как известно, занял много часов, Рон и Гермиона захотели услышать новости о Сириусе. Поскольку Гарри не признался им в причине, по которой он изначально хотел поговорить с Сириусом, было трудно придумать, что им сказать. В итоге он честно сказал им, что Сириус хочет, чтобы Гарри возобновил уроки Окклюменции. С тех пор он сожалел об этом; Гермиона не отпускала эту тему и продолжала возвращаться к ней, когда Гарри меньше всего этого ожидал.
«Ты не можешь сказать мне, что тебе больше не снятся странные сны», — сказала Гермиона, — «потому что Рон вчера ночью сказал мне, что ты снова бормочешь во сне...»
Гарри бросил на Рона яростный взгляд. Рону хватило такта пристыдить себя.
«Ты только бормотал что-то невнятное», — пробормотал он извиняющимся тоном. «Что-то вроде «еще немного дальше».
«Мне приснилось, что я смотрю, как вы все играете в квиддич», — грубо солгал Гарри. «Я пытался заставить тебя вытянуться немного дальше, чтобы схватить квоффл».
Уши Рона покраснели. Гарри почувствовал что-то вроде мстительного удовольствия: он, конечно, ничего подобного не видел во сне.
Прошлой ночью он снова совершил путешествие по коридору Отдела Тайн. Он прошел через круглую комнату, затем через комнату, полную щелкающего и танцующего света, пока не оказался снова в той пещерообразной комнате, полной полок, на которых были расставлены пыльные стеклянные сферы. . . .
Он поспешил прямо к ряду номер девяносто семь, повернул налево и побежал вдоль него... Вероятно, именно тогда он заговорил вслух... Еще немного... потому что он почувствовал, как его сознание пытается проснуться... и прежде чем он достиг конца ряда, он обнаружил, что снова лежит в постели, глядя на балдахин своей кровати с балдахином.
«Ты пытаешься заблокировать свой разум, не так ли?» — спросила Гермиона, пристально глядя на Гарри. «Ты продолжаешь заниматься окклюменцией?»
«Конечно», — сказал Гарри, пытаясь сделать вид, что этот вопрос оскорбителен, но не глядя ей в глаза. Правда была в том, что ему было так неистово любопытно, что скрывалось в этой комнате, полной пыльных шаров, что он был очень заинтересован в продолжении снов.
Проблема была в том, что до экзаменов оставался всего месяц, и каждая свободная минута была посвящена учебе, и его разум, казалось, был переполнен информацией, когда он ложился спать, так что ему было очень трудно вообще заснуть. Когда он это делал, его перегруженный мозг представлял ему большую часть ночей глупыми снами об экзаменах. Он также подозревал, что часть его разума — та часть, которая часто говорила голосом Гермионы — теперь чувствовала себя виноватой в тех случаях, когда она блуждала по коридору, заканчивающемуся черной дверью, и пыталась разбудить его, прежде чем он достигнет конца путешествия.
«Знаешь, — сказал Рон, уши которого все еще пылали красным, — если Монтегю не поправится до того, как Слизерин сыграет с Хаффлпаффом, у нас может появиться шанс выиграть Кубок».
«Да, я так думаю», — сказал Гарри, обрадованный сменой темы.
«Я имею в виду, мы выиграли одну, проиграли одну — если Слизерин проиграет Хаффлпаффу в следующую субботу...»
«Да, именно так», — сказал Гарри, забыв, с чем именно он соглашался: Чжоу Чанг только что прошла через двор, намеренно не глядя на него.
Финальный матч сезона квиддича, Гриффиндор против Рейвенкло, должен был состояться в последние выходные мая. Хотя Слизерин потерпел поражение от Хаффлпаффа в их последнем матче, Гриффиндор не смел надеяться на победу, в основном из-за (хотя, конечно, никто ему об этом не сказал) ужасных результатов Рона по вратарям. Однако он, похоже, обрел новый оптимизм.
«Я имею в виду, что я не могу стать хуже, не так ли?» — мрачно сказал он Гарри и Гермионе за завтраком утром в день матча. «Теперь нечего терять, не так ли?»
«Знаешь, — сказала Гермиона, когда они с Гарри спустились к полю немного позже среди очень возбужденной толпы, — я думаю, Рону было бы лучше без Фреда и Джорджа. Они никогда не давали ему особой уверенности...»
Их настигла Луна Лавгуд, на голове которой сидело нечто похожее на живого орла.
«О, боже, я забыла!» — сказала Гермиона, наблюдая, как орел хлопает крыльями, пока Луна невозмутимо проходила мимо группы хихикающих и указывающих пальцем слизеринцев. «Чжоу будет играть, не так ли?»
Гарри, который этого не забыл, лишь хмыкнул.
Они нашли места во втором ряду сверху на трибунах. Это был прекрасный, ясный день. Рон не мог желать лучшего, и Гарри поймал себя на мысли, что он не даст слизеринцам повода для более воодушевляющих припевов «Уизли — наш король».
Ли Джордан, который был очень подавлен после ухода Фреда и Джорджа, комментировал как обычно. Когда команды выезжали на поля, он называл игроков с меньшим энтузиазмом, чем обычно.
«... Брэдли... Дэвис... Чанг», — сказал он, и Гарри почувствовал, как его желудок сжался, не столько в сальто назад, сколько вяло, когда Чжоу вышла на поле, ее блестящие черные волосы развевались на легком ветерке. Он не был уверен, чего он хочет, чтобы произошло, кроме того, что он больше не мог выносить ссор. Даже вид ее оживленной болтовни с Роджером Дэвисом, пока они готовились сесть на метлы, вызвал у него лишь легкий укол ревности.
«И они побежали!» — сказал Ли. «И Дэвис немедленно забирает Кваффл, капитан Рэйвенкло Дэвис с Кваффлом, он уклоняется от Джонсона, он уклоняется от Белла, он уклоняется от Спиннета тоже... Он идет прямо к воротам! Он собирается бросить — и — и —» Ли очень громко выругался. «И он забил».
Гарри и Гермиона застонали вместе с остальными гриффиндорцами. Как и ожидалось, ужасно, слизеринцы по ту сторону трибун начали петь:
Уизли не может ничего спасти,
Он не может заблокировать ни одного кольца...
«Гарри», — раздался хриплый голос на ухо Гарри. «Гермиона...»
Гарри оглянулся и увидел огромное бородатое лицо Хагрида, торчащее между сиденьями; очевидно, он протиснулся вдоль всего ряда позади, так как первый и второй год, мимо которых он только что прошел, выглядели взъерошенными и приплюснутыми. По какой-то причине Хагрид согнулся пополам, словно беспокоясь, что его не увидят, хотя он все еще был по крайней мере на четыре фута выше всех остальных.
«Слушай», — прошептал он, «ты можешь пойти со мной? Сейчас? Пока все смотрят матч?»
«Э-э... неужели это не может подождать, Хагрид?» — спросил Гарри. «Чтобы матч закончился?»
«Нет», — сказал Хагрид. «Нет, Гарри, это нужно сделать сейчас... пока все смотрят в другую сторону... Пожалуйста?»
Из носа Хагрида медленно капала кровь. Оба его глаза были почерневшими. Гарри не видел его так близко с тех пор, как вернулся в школу; он выглядел совершенно удрученным.
«Конечно», тут же сказал Гарри, «конечно, мы придём...»
Он и Гермиона отодвинулись назад вдоль своего ряда сидений, вызвав много ворчания среди студентов, которым пришлось за них встать. Люди в ряду Хагрида не жаловались, просто пытались сделать себя как можно меньше.
“Я ценю это, вас двомх, я действительно ценю”, - сказал Хагрид, когда они дошли до лестницы. Он продолжал нервно оглядываться, пока они спускались к лужайке внизу. “Я просто надеюсь, что она не заметит, как мы уходим...”
«Ты имеешь в виду Амбридж?» — спросил Гарри. «Её не будет, у нее же сидит весь ее Инспекционный отряд, ты не видел? Она, должно быть, ожидает неприятностей на матче».
“Да, но немного хлопот не помешало бы”, - сказал Хагрид, останавливаясь, чтобы выглянуть из-за края трибун и убедиться, что лужайка между ними и его хижиной пуста. “Дай нам еще немного времени...”
«Что случилось, Хагрид?» — спросила Гермиона, глядя на него с обеспокоенным выражением лица, пока они спешили через лужайку к опушке леса.
«Сейчас увидишь», — сказал Хагрид, оглядываясь через плечо, когда с трибун позади них раздался оглушительный рёв. «Эй, кто-то только что забил гол?»
«Это будет Рейвенкло», — тяжело сказал Гарри.
«Хорошо... хорошо...» — рассеянно сказал Хагрид. «Это хорошо...»
Им пришлось бежать трусцой, чтобы не отставать от него, когда он шагал по лужайке, оглядываясь на каждом шагу. Когда они достигли его хижины, Гермиона автоматически повернула налево к входной двери; Хагрид, однако, прошел прямо мимо нее в тень деревьев на самом краю леса, где он подобрал арбалет, прислоненный к дереву. Когда он понял, что их больше нет с ним, он повернулся.
«Мы идем сюда», — сказал он, мотнув лохматой головой.
«В лес?» — озадаченно спросила Гермиона.
«Да», — сказал Хагрид. «Давай, поторопитесь, пока они нас не увидели!»
Гарри и Гермиона переглянулись, затем нырнули в укрытие деревьев за Хагридом, который уже шагал от них в зеленую мглу, держа арбалет на руке. Гарри и Гермиона побежали догонять его.
«Хагрид, почему ты вооружен?» — спросил Гарри.
«Просто предосторожность», — сказал Хагрид, пожав своими массивными плечами.
— Ты не взял с собой арбалет в тот день, когда показывал нам фестралов, — робко сказала Гермиона.
“Не, ну, тогда мы не заходили так далеко”, - сказал Хагрид. “И вообще, это было до того, как Флоренце покинул лес, не так ли?”
«Почему отъезд Флоренце что-то меняет?» — с любопытством спросила Гермиона.
«Потому что другие кентавры добрые и злятся на меня, вот почему», — тихо сказал Хагрид, оглядываясь по сторонам. «Раньше они были — ну, их нельзя было назвать дружелюбными — но мы неплохо ладили. Держались особняком, но всегда появлялись, если мне нужно было слово. Больше нет...»
Он глубоко вздохнул.
“Флоренце сказал, что они разозлились из-за того, что он пошел работать на Дамблдора?” Спросил Гарри, споткнувшись о торчащий корень, потому что был занят наблюдением за профилем Хагрида.
“Да”, - тяжело вздохнул Хагрид. “Ну, злость еще не все значит. Он был в ярости. Если бы я не вмешался, я думаю, они бы забили Флоренце до смерти—”
“Ага”, - хрипло сказал Хагрид, продираясь сквозь низко нависающие ветви. ”На него набросилась половина стада..."
«И ты остановил это?» — сказал Гарри, пораженный и впечатленный. «Сам?»
“Конечно, я же не мог стоять в стороне и смотреть, как они его убивают, не так ли?” - сказал Хагрид. “На самом деле, мне повезло, что я проходил мимо... И я подумал, что Флоренце мог бы вспомнить об этом, прежде чем начал посылать мне глупые предупреждения!” - неожиданно горячо добавил он.
Гарри и Гермиона в изумлении переглянулись, но Хагрид, нахмурившись, не стал вдаваться в подробности.
- В любом случае, - сказал он, дыша чуть тяжелее, чем обычно, - с тех пор другие кентавры стали злиться на меня, и проблема в том, что они пользуются большим влиянием в лесу... Самые умные существа здесь...
«Так вот почему мы здесь, Хагрид?» — спросила Гермиона. «Кентавры?»
“О нет”, - сказал Хагрид, пренебрежительно качая головой, - “Нет, это не они... . Ну, конечно, они могут усложнить проблему, да... . Но вы скоро поймете, что я имею в виду...”
На этой непонятной ноте он замолчал и немного продвинулся вперед, делая один шаг на каждые три их шага, так что им было очень трудно за ним поспевать.
Тропа становилась все более заросшей, и деревья росли так близко друг к другу, когда они шли все дальше и дальше в лес, что стало темно, как в сумерках. Вскоре они прошли далеко от поляны, где Хагрид показал им фестралов, но Гарри не чувствовал никакого беспокойства, пока Хагрид неожиданно не сошел с тропы и не начал пробираться сквозь деревья к темному сердцу леса.
«Хагрид?» — сказал Гарри, пробираясь сквозь густые узловатые кусты ежевики, через которые Хагрид легко перешагивал, и очень живо вспоминая, что с ним случалось в другие разы, когда он сходил с лесной тропы. «Куда мы идем?»
«Еще немного», — крикнул Хагрид через плечо. «Пошли, Гарри... Нам нужно держаться вместе...»
Было очень трудно угнаться за Хагридом, ведь Хагрид легко пробирался сквозь ветки и заросли колючек, словно сквозь паутину, но которые цеплялись за мантии Гарри и Гермионы, часто опутывая их так сильно, что им приходилось останавливаться на несколько минут, чтобы освободиться. Руки и ноги Гарри вскоре покрылись мелкими порезами и царапинами. Теперь они были так глубоко в лесу, что иногда Гарри мог видеть Хагрида в темноте лишь в виде массивной темной фигуры впереди. Любой звук казался угрожающим в приглушенной тишине. Сломанная ветка отдавалась громким эхом, и малейший шорох движения, хотя его мог издать невинный воробей, заставлял Гарри вглядываться в темноту в поисках виновника. Ему пришло в голову, что ему никогда не удавалось зайти так далеко в лес, не встретив какое-нибудь существо — их отсутствие казалось ему довольно зловещим.
«Хагрид, ничего, если мы зажжем палочки?» — тихо спросила Гермиона.
“Э-э... все в порядке”, - прошептал Хагрид в ответ. “На самом деле...”
Он резко остановился и обернулся; Гермиона врезалась в него и отлетела назад. Гарри поймал ее как раз перед тем, как она упала на лесную подстилку.
«Может, нам стоит остановиться на минутку, чтобы я мог... ввести вас в курс дела», — сказал Хагрид. «Прежде чем мы доберемся туда, ну, вроде того».
«Хорошо!» — сказала Гермиона, когда Гарри поставил ее на ноги. Они оба пробормотали «Люмос!», и кончики их палочек зажглись. Лицо Хагрида проплыло сквозь мрак в свете двух колеблющихся лучей, и Гарри увидел, что он снова выглядит нервным и грустным.
“Да’, ” сказал Хагрид. “Ну... видишь ли... дело в том, что...”
Он глубоко вздохнул.
“Что ж, есть большая вероятность, что меня уволят со дня на день”, - сказал он.
Гарри и Гермиона переглянулись, а затем снова посмотрели на него.
«Но ты продержался так долго...» — неуверенно сказала Гермиона. «Что заставляет тебя думать...»
- Амбридж считает, что это я привел этого нюхача к ней в кабинет.
«И это было так?» — спросил Гарри, прежде чем успел остановиться.
“Нет, черт возьми, это не так!” - возмущенно сказал Хагрид. “Ты делаешь все, что угодно, с волшебными существами, а она думает, что это имеет какое-то отношение ко мне. Ты же знаешь, она ищет возможность избавиться от меня с тех пор, как я вернулся. Я, конечно, не хочу уходить, но если бы не... ну... особые обстоятельства, которые я собираюсь тебе объяснить, я бы ушел прямо сейчас, пока у нее не появился шанс сделать это на глазах у всего общества. в школе, как она поступила с Трелони.”
Гарри и Гермиона издали протестующие звуки, но Хагрид заглушил их взмахом одной из своих огромных рук.
- Это не конец света, я смогу помочь Дамблдору, как только выйду отсюда, я могу быть полезен Ордену. И у вас у всех будет отличная подготовка, вы... вы отлично сдадите экзамены... - Его голос дрожал и срывался.
- Не беспокойтесь обо мне, - поспешно сказал он, когда Гермиона попыталась похлопать его по руке. Он вытащил из кармана жилета огромный носовой платок в пятнах и вытер им глаза. - Послушайте, я бы вообще не стал вам этого рассказывать, если бы у меня не было времени. Видишь ли, если я уйду... Ну, я могу "уйти без вас"... не сказав никому... потому что мне... мне понадобится ваша помощь. И Рона, если он захочет.”
«Конечно, мы тебе поможем», — тут же сказал Гарри. «Что ты хочешь, чтобы мы сделали?»
Хагрид громко шмыгнул носом и молча похлопал Гарри по плечу с такой силой, что тот отлетел в сторону и врезался в дерево.
«Я знал, что ты согласишься», — пробормотал Хагрид в платок. «Но я никогда... никогда... я не забуду... ну... идем... Пройдись еще немного... Осторожнее, здесь крапива...»
Они шли молча еще минут пятнадцать. Гарри открыл было рот, чтобы спросить, сколько им еще идти, когда Хагрид вытянул правую руку, давая сигнал остановиться.
«Очень легко», — тихо сказал он. «Теперь совсем тихо...»
Они прокрались вперед, и Гарри увидел, что они стоят перед большой, гладкой насыпью земли, почти такой же высокой, как Хагрид, и он подумал, с дрожью ужаса, что это наверняка логово какого-то огромного животного. Деревья были вырваны с корнем по всему холму, так что он стоял на голом участке земли, окруженном кучами стволов и сучьев, которые образовывали своего рода забор или баррикаду, за которой теперь стояли Гарри, Гермиона и Хагрид.
«Спит», — выдохнул Хагрид.
Конечно, Гарри услышал далекий ритмичный грохот, который звучал как работа пары огромных легких. Он покосился на Гермиону, которая смотрела на холмик, слегка приоткрыв рот. Она выглядела совершенно напуганной.
«Хагрид», — прошептала она еле слышным шепотом, заглушая звуки спящего существа, — «кто он?»
Гарри нашел этот вопрос странным... «Что это?» — именно это он и собирался задать.
“Хагрид, ты говорил нам, - сказала Гермиона, ее палочка дрожала в руке, - ты говорил нам, что никто из них не хотел приходить!”
Гарри перевел взгляд с нее на Хагрида, а затем, когда его осенило, он снова посмотрел на холм, тихонько вздохнув от ужаса.
Огромная земляная куча, на которой он, Гермиона и Хагрид могли бы легко стоять, медленно двигалась вверх и вниз в такт глубокому, хрюкающему дыханию. Это была вовсе не куча. Это была изогнутая спина того, что было явно...
«Ну... нет... он не хотел приходить», — отчаянно проговорил Хагрид. «Но я должен был привести его, Гермиона, я должен был!»
«Но почему?» — спросила Гермиона, и голос ее звучал так, будто она хотела заплакать. «Почему — что — о, Хагрид!»
“Я знал, что если я просто верну его, — сказал Хагрид, сам чуть не плача, — и научу его хорошим манерам, я смогу вывести его на улицу и показать всем, что он безобиден!”
«Безвредно!» — пронзительно крикнула Гермиона, а Хагрид издал отчаянные тихие звуки руками, когда огромное существо перед ними громко зарычало и зашевелилось во сне. «Он причинял тебе боль все это время, не так ли? Вот почему у тебя все эти травмы!»
«Он не осознает своей силы!» — искренне сказал Хагрид. «И он становится лучше, он больше не дерется так много...»
«Так вот почему тебе потребовалось два месяца, чтобы добраться домой!» — рассеянно сказала Гермиона. «О, Хагрид, зачем ты вернул его, если он не хотел возвращаться, разве он не был бы счастливее со своим народом?»
“Они все издевались над ним, Гермиона, потому что он такой маленький!” - сказал Хагрид.
«Маленький?» — спросила Гермиона. «Маленький?»
«Гермиона, я не мог его оставить», — сказал Хагрид, и слезы потекли по его израненному лицу и в бороду. «Видишь, он мой брат!»
Гермиона просто смотрела на него, открыв рот.
«Хагрид, когда ты говоришь «брат», — медленно сказал Гарри, — ты имеешь в виду...?»
- Ну, сводный брат, - поправил Хагрид. - Оказалось, что моя мама, когда ушла от моего папы, сошлась с другим великаном, и она уехала, и у нее здесь был брат...
«Гроуп?» - спросил Гарри.
“Да... Ну, вот как это звучит, когда он произносит свое имя”, - взволнованно сказал Хагрид. “Он плохо говорит по-английски.... Я пыталась научить его.... В любом случае, он, кажется, понравился ей не больше, чем я.... Видишь ли, для великанш важно произвести на свет хороших больших детей, и он всегда был немного низкорослым для гиганта — всего шестнадцать футов...(4,88 м.)
«О да, крошечный!» — сказала Гермиона с каким-то истеричным сарказмом. «Абсолютно крошечный!»
«Они все его пинали, я просто не мог его оставить...
«Мадам Максим хотела вернуть его?» — спросил Гарри.
“Она... ну, она понимала, что для меня это очень важно”, — сказал Хагрид, заламывая свои огромные руки. “Но, должен признаться, через некоторое время он ей немного надоел... Так что по дороге домой мы расстались. ...Хотя она обещала никому не рассказывать...”
«Как, черт возьми, тебе удалось вернуть его, и никто этого не заметил?» — спросил Гарри.
“Ну, вот почему это заняло так много времени”, - сказал Хагрид. “Мы могли бы путешествовать почти по дикой местности и все такое. Конечно, он неплохо справляется с работой, когда хочет, но ему все время хочется вернуться...”
«О, Хагрид, почему ты ему этого не позволил!» — воскликнула Гермиона, плюхнувшись на вырванное дерево и закрыв лицо руками. «Что ты собираешься делать с жестоким великаном, который даже не хочет здесь находиться!»
«Ну, «жестокий» - это немного грубовато, - сказал Хагрид, все еще взволнованно разминая руки. - Я признаю, что он мог бы ударить меня пару раз, когда был в плохом настроении, но он становится лучше, он усерднее работает, он хорошо устроился...
«Тогда для чего эти веревки?» — спросил Гарри.
Он только что заметил веревки, толстые, как молодые деревца, тянущиеся от стволов самых больших близлежащих деревьев к тому месту, где Грохх лежал, свернувшись на земле спиной к ним.
«Тебе обязательно держать его связанным?» — слабо спросила Гермиона.
«Ну... да...» — сказал Хагрид, выглядя обеспокоенным. «Видите ли, как я уже сказал, он на самом деле не знает своей собственной силы...»
Теперь Гарри понял, почему в этой части леса наблюдалось такое подозрительное отсутствие каких-либо других живых существ.
«Так что же ты хочешь, чтобы сделали Гарри, Рон и я?» — с опаской спросила Гермиона.
“Присмотрите за ним”, - хрипло сказал Хагрид. “После того, как я уйду”.
Гарри и Гермиона обменялись несчастными взглядами. Гарри с тревогой осознавал, что уже пообещал Хагриду сделать все, о чем тот попросит.
«Что именно сюда входит?» — спросила Гермиона.
«Никакой еды, ничего подобного!» — нетерпеливо сказал Хагрид. «Он может добыть себе еду, без проблем. Птицы, олени и прочее... Нет, ему нужна компания. Если бы я только знал, что кто-то пытается ему немного помочь... научить его, понимаешь...»
Гарри ничего не сказал, но повернулся, чтобы оглянуться на гигантскую фигуру, спящую на земле перед ними. Грохх стоял к ним спиной. В отличие от Хагрида, который выглядел просто как очень большой человек, Грохх выглядел странно деформированным. То, что Гарри принял за огромный мшистый валун слева от большой земляной насыпи, теперь он узнал как голову Грохха. Она была намного больше по пропорциям тела, чем человеческая голова, почти идеально круглая и покрытая плотно вьющимися, близко растущими волосами цвета папоротника. На макушке головы был виден ободок одного большого мясистого уха, которое, казалось, сидело, как у дяди Вернона, прямо на плечах с небольшой или вообще без шеи между ними. Спина под чем-то, что выглядело как грязно-коричневая блуза, состоящая из грубо сшитых вместе шкур животных, была очень широкой, и когда Гроххх спал, она, казалось, немного напрягалась в грубых швах шкур. Ноги были подвернуты под тело; Гарри видел подошвы огромных, грязных, босых ног, больших, как сани, покоящиеся одна на другой на земляной лесной почве.
«Ты хочешь, чтобы мы его обучили», — глухо сказал Гарри. Теперь он понял, что означало предупреждение Фиренца. Его попытка не сработала. Лучше бы он ее оставил. Конечно, другие существа, которые жили в лесу, слышали о бесплодных попытках Хагрида обучить Грохха английскому...
«Да, даже если ты просто поговоришь с ним немного», — с надеждой сказал Хагрид. «Потому что я думаю, если он сможет поговорить с людьми, он лучше поймет, что мы все его любим и хотим, чтобы он остался...»
Гарри посмотрел на Гермиону, которая смотрела на него сквозь пальцы, закрывавшие ее лицо.
«Тебе хочется, чтобы Норберт вернулся к нам, не так ли?» — сказал он, и она неуверенно рассмеялась.
«Значит, ты это сделаешь?» — спросил Хагрид, который, похоже, не понял, что только что сказал Гарри.
«Мы...» — сказал Гарри, уже связанный своим обещанием. «Мы попробуем, Хагрид...»
“Я знал, что могу на тебя положиться, Гарри”, - сказал Хагрид, широко улыбаясь и снова вытирая лицо носовым платком. ’ И я не хочу, чтобы ты слишком напрягался, типа... Я знаю, у тебя экзамены. ...Если бы ты мог просто заглядывать сюда в своем плаще—невидимке, может быть, раз в неделю и немного поболтать с ним... Я разбужу его, а потом... представлю тебя...
«Что — нет!» — вскочила Гермиона. «Хагрид, нет, не буди его, правда, нам не нужно —»
Но Хагрид уже перешагнул через большой ствол перед ними и направился к Грохху. Когда он был примерно в десяти футах, он поднял с земли длинную сломанную ветку, ободряюще улыбнулся через плечо Гарри и Гермионе, а затем сильно ткнул Грохха в середину спины концом ветки.
Великан издал рев, который разнесся по безмолвному лесу. Птицы на верхушках деревьев над головой, щебеча, поднялись со своих насестов и улетели. Тем временем перед Гарри и Гермионой гигантский Грохх поднимался с земли, которая содрогнулась, когда он положил на нее огромную руку, чтобы встать на колени, и повернул голову, чтобы посмотреть, кто и что его потревожило.
“Все в порядке, Гроххи?” - спросил Хагрид притворно веселым голосом, отступая с поднятой длинной веткой, готовый снова ткнуть Гроххи. “Хорошо выспался, а?”
Гарри и Гермиона отступили так далеко, как только могли, не выпуская из виду великана. Грохх встал на колени между двумя деревьями, которые он еще не выкорчевал. Они взглянули на его поразительно огромное лицо, напоминавшее серую полную луну, плывущую во мраке поляны. Казалось, черты лица были высечены на большом каменном шаре. Нос был коротким и бесформенным, рот перекошенным и полным неровных желтых зубов размером с полкирпича. Маленькие глаза были мутными зеленовато-коричневыми и только что наполовину склеились со сном. Грохх поднял грязные костяшки пальцев, размером с крикетные мячи, к глазам, энергично потер их, затем, без предупреждения, с удивительной скоростью и ловкостью вскочил на ноги.
«О, боже мой...» — услышал Гарри испуганный вскрик Гермионы рядом с ним.
Деревья, к которым были прикреплены другие концы веревок вокруг запястий и лодыжек Гроупа, зловеще скрипели. Он был, как и сказал Хагрид, ростом не менее шестнадцати футов. Оглядевшись вокруг, он протянул руку размером с пляжный зонтик, схватил птичье гнездо с верхних ветвей возвышающейся сосны и перевернул его вверх дном с ревом явного недовольства тем, что в нем не было птицы — яйца упали на землю, как гранаты, и Хагрид закинул руки за голову, чтобы защитить себя.
«В любом случае, Грххи», — крикнул Хагрид, настороженно оглядываясь на случай, если яйца снова начнут падать. «Я привел друзей, чтобы познакомить вас. Помнишь, как я сказал тебе, что могу? Помнишь, как я сказал, что мне, возможно, придется отправиться в небольшое путешествие и оставить их присматривать за тобой на некоторое время? Ты помнишь это, Гроххи?»
Но Грохх просто издал еще один низкий рев; было трудно сказать, слушал ли он Хагрида или даже распознавал звуки, которые Хагрид издавал как речь. Теперь он схватил верхушку сосны и тянул ее к себе, очевидно, просто ради удовольствия посмотреть, насколько она отскочит, когда он ее отпустит.
«Ну, Грохх, не делай этого!» — закричал Хагрид. «Вот как ты в итоге вытащил остальных...»
«Давай, Гроххи, не делай этого! — закричал Хагрид. — Так вот как ты вытащил остальных...»
И действительно, Гарри увидел, как земля вокруг корней дерева начала трескаться.
«У меня для тебя компания! — крикнул Хагрид. — Компания, смотри! Посмотри вниз, большой дурак, я привел тебе друзей!»
«О, Хагрид, не надо», — простонала Гермиона, но Хагрид уже снова поднял ветку и сильно ткнул Грохха в колено.
Великан отпустил верхушку сосны, которая угрожающе качнулась и осыпала Хагрида дождем иголок, и посмотрел вниз.
«Это», сказал Хагрид, поспешив туда, где стояли Гарри и Гермиона, «Гарри, Грохх! Гарри Поттер! Он может прийти навестить тебя, если мне придется уйти, понимаешь?»
Великан только что понял, что Гарри и Гермиона были там. Они наблюдали, с большим трепетом, как он опустил свою огромную голову-валун, чтобы он мог мутно смотреть на них.
«А это Гермиона, видишь? Она...» Хагрид замялся. Повернувшись к Гермионе, он сказал: «Ты не против, если он будет называть тебя Герми, Гермиона? Только ему трудно запомнить это имя...»
«Нет, совсем нет», — пискнула Гермиона.
«Это Герми, Грохх! И она сейчас придет и все такое! Разве это не мило? А? Два друга для тебя — ГРОХХ, НЕТ!»
Рука Грохха метнулась из ниоткуда в сторону Гермионы — Гарри схватил ее и потянул назад за дерево, так что кулак Грохха царапал ствол, но сомкнулся в воздухе.
«ПЛОХОЙ МАЛЬЧИК, МАЛЫШ!» Гарри услышал крик Хагрида, а Гермиона, дрожа и скуля, прижалась к Гарри за деревом. «ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ МАЛЬЧИК! НЕ ХВАТИТЕ меня!»
Гарри высунул голову из-за ствола и увидел Хагрида, лежащего на спине, с рукой на носу. Грохх, видимо, потеряв интерес, снова выпрямился и снова занялся тем, что оттягивал сосну назад, насколько это было возможно.
— Хорошо, — хрипло сказал Хагрид, вставая, зажимая одной рукой свой кровоточащий нос, а другой сжимая арбалет. — Ну... Вот ты где... Ты встретил его, и теперь он узнает тебя, когда ты вернешься. Да... Ну, тогда...
Он поднял глаза на Грохха, который теперь оттаскивал сосну с выражением отрешенного удовольствия на своем каменном лице; корни скрипели, когда он вырывал их из земли...
«Ну, я думаю, на один день хватит», — сказал Хагрид. «Мы... э-э... Мы сейчас вернемся, ладно?»
Гарри и Гермиона кивнули. Хагрид снова вскинул арбалет на плечо и, все еще зажимая нос, первым направился обратно в лес.
Некоторое время никто не говорил, даже когда они услышали далекий грохот, который означал, что Грохх наконец-то повалил сосну. Лицо Гермионы было бледным и застывшим. Гарри не мог придумать ни слова. Что же, черт возьми, произойдет, когда кто-нибудь узнает, что Хагрид спрятал Грохха в лесу? А он обещал, что он, Рон и Гермиона продолжат совершенно бессмысленные попытки Хагрида цивилизовать великана... Как мог Хагрид, даже с его огромной способностью обманывать себя, думая, что клыкастые монстры очаровательно безобидны, обманывать себя, что Гроххх когда-нибудь будет достоин общения с людьми?
«Стой», — резко сказал Хагрид, как раз когда Гарри и Гермиона продирались через густую траву позади него. Он вытащил стрелу из колчана на плече и вставил ее в арбалет. Гарри и Гермиона подняли палочки; теперь, когда они остановились, они тоже услышали движение неподалеку.
«О, черт возьми», — тихо сказал Хагрид.
«Я думал, мы уже говорили тебе, Хагрид», — раздался глубокий мужской голос, — «что тебе здесь больше не рады?»
На мгновение голый торс мужчины, казалось, плыл к ним сквозь пятнистый зеленый полусвет. Затем они увидели, что его талия плавно соединялась с каштановым телом лошади. У этого кентавра было гордое, скуластое лицо и длинные черные волосы. Как и Хагрид, он был вооружен: колчан со стрелами и длинный лук висели у него на плечах.
«Как дела, Магориан?» — настороженно спросил Хагрид.
Деревья позади кентавра зашелестели, и за ним появилось еще четверо или пятеро. Гарри узнал черного бородатого Бейна, которого он встретил почти четыре года назад в ту же ночь, когда встретил Флоренце. Бэйн не подал виду, что когда-либо видел Гарри.
«Теперь я тот самый человек, да?» — раздраженно сказал Хагрид. «Просто для того, чтобы ты перестал совершать убийства?»
«Тебе не следовало вмешиваться, Хагрид», — сказал Магориан. «Наши пути — не твои, как и наши законы. Флоренце предал и обесчестил нас».
«Флоренце перешёл в рабство к людям», — сказал серый кентавр с суровым, изрезанным глубокими морщинами лицом.
“Рабство!” - язвительно сказал Хагрид. “Он оказывает Дамблдору услугу, вот и все—”
«Он торгует нашими знаниями и секретами среди людей», — тихо сказал Магориан. «От такого позора нет возврата».
«Как скажешь», — пожал плечами Хагрид, — «Но лично я считаю, что ты совершаешь большую ошибку...»
«Как и ты, человек», — сказал Бэйн, — «возвращаешься в наш лес, хотя мы тебя предупреждали...»
«Теперь послушай меня», — сердито сказал Хагрид. «Я бы предпочел реже посещать «наш» лес, если тебе все равно. Не тебе решать, кто приходит и уходит сюда...»
«Больше это не зависит от тебя, Хагрид», — мягко сказал Магориан. «Сегодня я позволю тебе пройти, потому что тебя сопровождают твои молодые...»
«Они не его!» — презрительно прервал Бэйн. «Ученики, Магориан, из школы! Они, вероятно, уже извлекли пользу из учений предателя Фиренце...»
«Тем не менее, — спокойно сказал Магориан, — убийство жеребят — ужасное преступление... Мы не трогаем невинных. Сегодня, Хагрид, ты уходишь. Впредь держись подальше от этого места. Ты лишился дружбы кентавров, когда помог предателю Фиренце сбежать от нас».
«Я не позволю кучке мулов вроде тебя удерживать меня вдали от леса!» — громко сказал Хагрид.
«Хагрид», — пронзительно и испуганно сказала Гермиона, пока Бэйн и серый кентавр рыли копытами землю, — «пойдем, пожалуйста, пойдем!»
Хагрид двинулся вперед, но его арбалет все еще был поднят, а глаза по-прежнему угрожающе смотрели на Магориана.
«Мы знаем, что ты хранишь в лесу, Хагрид!» — крикнул им вслед Магориан, когда кентавры скрылись из виду. «И наша терпимость слабеет!»
Хагрид повернулся и сделал вид, что хочет снова пойти прямиком в Магориан.
«Ты будешь терпеть его, пока он здесь, это такой же его лес, как и твой!» — кричал он, в то время как Гарри и Гермиона изо всех сил толкали молескиновый жилет Хагрида, пытаясь заставить его двигаться вперед. Все еще хмурясь, он посмотрел вниз; его выражение изменилось на легкое удивление при виде того, как они оба толкают его. Казалось, он этого не чувствовал.
«Успокойтесь, вы двое», — сказал он, поворачиваясь, чтобы идти дальше, пока они пыхтели позади него. «Хотя, старые клячи, а?»
— Хагрид, — затаив дыхание, проговорила Гермиона, огибая заросли крапивы, мимо которых они прошли по пути, — если кентавры не хотят видеть людей в лесу, то вряд ли мы с Гарри сможем...
«О, ты слышал, что они сказали», — пренебрежительно сказал Хагрид. «Они не причинят вреда жеребятам, я имею в виду детям. В любом случае, мы не можем позволить этим людям помыкать нами...»
«Хорошая попытка», — пробормотал Гарри Гермионе, которая выглядела удрученной.
Наконец они вернулись на тропу, и еще через десять минут деревья начали редеть. Они снова смогли увидеть участки чистого голубого неба и услышать вдалеке отчетливые звуки ликования и криков.
«Это был еще один гол? — спросил Хагрид, остановившись в тени деревьев, когда в поле зрения показался стадион для квиддича. — Или ты думаешь, что матч уже окончен?»
«Не знаю», — несчастно сказала Гермиона. Гарри увидел, что она выглядит гораздо хуже; ее волосы были полны веток и листьев, ее мантия была разорвана в нескольких местах, а на ее лице и руках было множество царапин. Он знал, что он мог бы выглядеть не намного лучше.
“Я думаю, все закончилось!” - сказал Хагрид, все еще косясь в сторону стадиона. “Смотрите, люди уже выходят — если вы двое поторопитесь, то сможете смешаться с толпой, и никто не узнает, что вас там не было!”
«Хорошая идея», — сказал Гарри. «Ну... тогда увидимся позже, Хагрид...»
«Я ему не верю», — сказала Гермиона очень нетвердым голосом, как только они оказались вне пределов слышимости Хагрида. «Я ему не верю. Я действительно ему не верю...»
«Успокойся», — сказал Гарри.
«Успокойся!» — лихорадочно сказала она. «Великан! Великан в лесу! И мы должны давать ему уроки английского! Конечно, если мы сможем проскочить мимо стада кровожадных кентавров по пути туда и обратно! Я — не — верю — ему!»
«Нам пока ничего не нужно делать!» — Гарри попытался успокоить ее тихим голосом, когда они присоединились к потоку болтающих хаффлпаффцев, направлявшихся обратно к замку. «Он не просит нас ничего делать, если только его не выгонят, а этого может и не случиться —»
«О, перестань, Гарри!» — сердито сказала Гермиона, останавливаясь как вкопаная, так что людям позади нее пришлось вильнуть, чтобы избежать встречи с ней. «Конечно, его вышвырнут, и, честно говоря, после того, что мы только что видели, кто может винить Амбридж?»
Наступила пауза, во время которой Гарри пристально посмотрел на нее, и ее глаза медленно наполнились слезами.
«Ты не это имел в виду», — тихо сказал Гарри.
«Нет... ну... ладно... не я», — сказала она, сердито вытирая глаза. «Но почему он должен так усложнять себе жизнь — нам?»
"Я не знаю -"
Уизли — наш король,
Уизли — наш король,
Он не пустил Кваффл,
Уизли — наш король,
«И я бы хотела, чтобы они прекратили петь эту дурацкую песню», — с тоской сказала Гермиона. «Разве они недостаточно позлорадствовали?»
Огромный поток студентов двигался вверх по покатым газонам от поля.
«О, давай пойдём, пока нам не пришлось встречаться со слизеринцами», — сказала Гермиона.
Уизли может спасти все,
Он никогда не оставляет ни одного кольца,
Вот почему все гриффиндорцы поют:
Уизли — наш король.
«Гермиона...» — медленно сказал Гарри.
Песня становилась громче, но исходила она не от толпы слизеринцев, одетых в зеленое и серебро, а от красно-золотой массы, медленно движущейся к замку, которая несла на своих многочисленных плечах одинокую фигуру.
Уизли — наш король,
Уизли — наш король,
Он не пустил Квоффл,
Уизли — наш король...
«Нет!» — тихо сказала Гермиона.
«ДА!» — громко сказал Гарри.
«ГАРРИ! ГЕРМИОНА!» — закричал Рон, размахивая в воздухе серебряным кубком по квиддичу и выглядя совершенно вне себя. «МЫ СДЕЛАЛИ ЭТО! МЫ ПОБЕДИЛИ!»
Они сияли, когда он проходил мимо; у дверей замка произошла свалка, и голова Рона довольно сильно стукнулась о притолоку, но никто, казалось, не хотел его опускать. Продолжая петь, толпа протиснулась в вестибюль и скрылась из виду. Гарри и Гермиона смотрели им вслед, сияя, пока не затихли последние отголоски «Уизли — наш король». Затем они повернулись друг к другу, и их улыбки померкли.
«Мы прибережем наши новости до завтра, ладно?» — сказал Гарри.
«Да, хорошо», — устало сказала Гермиона. «Я никуда не тороплюсь...»
Они вместе поднялись по ступенькам. У входных дверей оба инстинктивно оглянулись на Запретный лес. Гарри не был уверен, было ли это его воображением или нет, но ему показалось, что он увидел небольшое облако птиц, взмывших в воздух над верхушками деревьев вдалеке, словно дерево, на котором они гнездились, только что вырвали с корнем.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
СОВ
Эйфория Рона от того, что он помог Гриффиндору выцарапать Кубок по квиддичу, была такова, что он не мог ни на что решиться на следующий день. Все, что он хотел сделать, это обсудить матч, и Гарри и Гермиона обнаружили, что очень трудно найти возможность упомянуть Гроупа — не то чтобы кто-то из них очень старался; ни один из них не хотел быть тем, кто вернет Рона к реальности таким брутальным образом. Поскольку это был еще один прекрасный, теплый день, они уговорили его присоединиться к ним в учебе под буком на краю озера, где у них было меньше шансов быть услышанными, чем в общей комнате. Рон поначалу не был особенно воодушевлен этой идеей; он был в полном восторге от того, как гриффиндорцы, проходившие мимо его стула, похлопывали его по спине, не говоря уже о случайных вспышках «Уизли — наш король», но через некоторое время согласился, что свежий воздух пойдет ему на пользу.
Они разложили свои книги в тени бука и сели, пока Рон рассказывал им о своем первом сейве в матче, как им показалось, уже в десятый раз.
«Ну, я имею в виду, я уже пропустил этот удар Дэвиса, так что я не чувствовал себя так уверенно, но я не знаю, когда Брэдли подошел ко мне, просто из ниоткуда, я подумал — ты сможешь это сделать! И у меня была примерно секунда, чтобы решить, куда лететь, знаете ли, потому что он выглядел так, будто целился в правую корзину ворот — мою правую, очевидно, его левую — но у меня было странное чувство, что он делает ложный выпад, поэтому я рискнул и полетел влево — его правую, я имею в виду — и — ну — вы видели, что произошло», — скромно заключил он, откидывая волосы назад совершенно без необходимости, так что они выглядели интересно развеваемыми ветром, и оглядываясь, чтобы увидеть, услышали ли его ближайшие люди — кучка сплетничающих третьекурсников из Хаффлпаффа. «А потом, когда Чемберс подошел ко мне примерно через пять минут — что?» — спросил Рон, остановившись на полуслове, увидев выражение лица Гарри. «Почему ты ухмыляешься?»
«Я не», — быстро сказал Гарри, глядя на свои записи по Трансфигурации и пытаясь выпрямить лицо. Правда была в том, что Рон только что настойчиво напомнил Гарри о другом игроке Гриффиндора в квиддич, который когда-то сидел, ероша волосы, под этим самым деревом. «Я просто рад, что мы победили, вот и все».
«Да», — медленно сказал Рон, смакуя слова, — «мы победили. Ты видел выражение лица Чанг, когда Джинни вытащила снитч прямо у нее из-под носа?»
«Я полагаю, она плакала, не так ли?» — с горечью сказал Гарри.
«Ну, да — больше от злости, чем от чего-либо еще, хотя...» Рон слегка нахмурился. «Но ты видел, как она отбросила метлу, когда вернулась на землю, не так ли?»
«Э-э…» — сказал Гарри.
«Ну, на самом деле... нет, Рон», — сказала Гермиона с тяжелым вздохом, отложив книгу и глядя на него с извинением. «По сути, единственный кусок матча, который мы с Гарри видели, был первый гол Дэвиса».
Тщательно взъерошенные волосы Рона, казалось, поникли от разочарования.
«Ты не смотрел?» — слабо сказал он, переводя взгляд с одного на другого. «Ты не видел, как я сделал хоть один из этих сейвов?»
«Ну — нет», — сказала Гермиона, успокаивающе протягивая к нему руку. «Но, Рон, мы не хотели уходить — нам пришлось!»
«Да?» — сказал Рон, чье лицо стало довольно красным. «Как так?»
«Это был Хагрид», — сказал Гарри. «Он решил рассказать нам, почему он весь в ранах с тех пор, как вернулся от великанов. Он хотел, чтобы мы пошли с ним в лес, у нас не было выбора, вы знаете, как он... В общем...»
История была рассказана за пять минут, к концу которых возмущение Рона сменилось выражением полного недоверия.
«Он привез одного и спрятал его в лесу?»
«Ага», — мрачно сказал Гарри.
«Нет», — сказал Рон, как будто, говоря это, он мог сделать это неправдой. «Нет, он не может иметь...»
«Ну, он это сделал», — твердо сказала Гермиона. «Грохх ростом около шестнадцати футов, любит вырывать двадцатифутовые сосны и знает меня», — фыркнула она, — «как Герми».
Рон нервно рассмеялся.
«И Хагрид хочет, чтобы мы...?»
«Да, научить его английскому», — сказал Гарри.
«Он сошел с ума», — сказал Рон почти благоговейным голосом.
«Да», — раздраженно сказала Гермиона, переворачивая страницу «Промежуточной трансфигурации» и глядя на ряд диаграмм, показывающих, как сова превращается в бинокль. «Да, я начинаю думать, что он это сделал. Но, к сожалению, он заставил Гарри и меня пообещать».
«Ну, тебе просто придется нарушить свое обещание, вот и все», — твердо сказал Рон. «Я имею в виду, давай... У нас экзамены, и мы примерно так же далеки», — он поднял руку, чтобы показать большой и указательный пальцы на расстоянии миллиметра, «от того, чтобы нас выгнали. И вообще... помнишь Норберта? Помнишь Арагога? Разве мы когда-нибудь становились лучше, общаясь с кем-то из монстров-приятелей Хагрида?»
— Я знаю, просто мы обещали, — тихо сказала Гермиона.
Рон снова пригладил волосы, выглядя озабоченным.
«Ну», — вздохнул он, — «Хагрида ведь еще не уволили, не так ли? Он так долго продержался, может, продержится до конца семестра, и нам вообще не придется приближаться к Грохху».
Территория замка блестела на солнце, словно только что выкрашенная; безоблачное небо улыбалось себе в гладко сверкающем озере, атласно-зеленые лужайки время от времени колыхались под легким ветерком: наступил июнь, но для пятикурсников это означало только одно: они наконец-то сдали экзамены в СОВ.
Их учителя больше не задавали им домашних заданий; уроки были посвящены обзору тех тем, которые, по мнению учителей, вероятнее всего встретятся на экзаменах. Целеустремленная, лихорадочная атмосфера вытеснила из головы Гарри почти все, кроме СОВ, хотя он иногда задавался вопросом во время уроков зельеварения, говорил ли Люпин когда-либо Снейпу, что он должен продолжать давать Гарри уроки Окклюменции: Если да, то Снейп игнорировал Люпина так же тщательно, как теперь игнорировал Гарри. Это очень устраивало Гарри; он был довольно занят и достаточно напряжен без дополнительных занятий со Снейпом, и, к его облегчению, Гермиона была слишком занята в эти дни, чтобы приставать к нему по поводу Окклюменции. Она проводила много времени, бормоча себе под нос, и уже несколько дней не выкладывала никакой эльфийской одежды.
Она была не единственным человеком, который вел себя странно, когда С.О.В.С. неуклонно приближались. У Эрни Макмиллана появилась раздражающая привычка допрашивать людей об их учебных привычках.
«Сколько часов вы работаете в день?» — спросил он у Гарри и Рона, когда они стояли в очереди у Гербологии, и в его глазах горел безумный блеск.
«Не знаю», — сказал Рон. «Несколько...»
«Больше или меньше восьми?»
«Меньше, я полагаю», — сказал Рон, выглядя слегка встревоженным.
«Я делаю восемь», — сказал Эрни, выпятив грудь. «Восемь или девять. Я занимаюсь по часу перед завтраком каждый день. Восемь — это мой средний показатель. Я могу сделать десять в хороший выходной день. Я сделал девять с половиной в понедельник. Во вторник не так хорошо — только семь с четвертью. А в среду —»
Гарри был глубоко благодарен профессору Стебль за то, что она провела их в теплицу номер три, заставив Эрни прекратить свое выступление.
Тем временем Драко Малфой нашел другой способ вызвать панику.
«Конечно, дело не в том, что вы знаете», — громко сказал он Крэббу и Гойлу за пределами зельеварения за несколько дней до начала экзаменов, — «а в том, кого вы знаете. Отец много лет дружит с главой Экзаменационного управления волшебников — старой Гризельдой Марчбэнкс — мы приглашали ее на ужин и все такое...»
«Как вы думаете, это правда?» — прошептала Гермиона Гарри и Рону, выглядя испуганной.
«Если это так, мы ничего не можем с этим поделать», — мрачно сказал Рон.
«Я не думаю, что это правда», — тихо сказал Невилл позади них. «Потому что Гризельда Марчбэнкс — подруга моей бабушки, и она никогда не упоминала Малфоев».
«Какая она, Невилл?» — тут же спросила Гермиона. «Она строгая?»
«Правда, немного похоже на бабушку», — сказал Невилл приглушенным голосом.
«Но знание ее не повредит твоим шансам, не так ли?» — ободряюще сказал ему Рон.
«О, я не думаю, что это будет иметь какое-либо значение», — сказал Невилл, еще более несчастным тоном. «Бабушка всегда говорит профессору Марчбэнксу, что я не так хорош, как мой отец... Ну... ты же видел, какой он в больнице Святого Мунго...»
Невилл пристально посмотрел в пол. Гарри, Рон и Гермиона переглянулись, но не знали, что сказать. Это был первый раз, когда Невилл признал, что они встретились в Волшебной больнице.
Тем временем среди пятого и седьмого курсов процветала торговля на черном рынке средствами для концентрации, умственной ловкости и бодрствования. Гарри и Рон были весьма соблазнены бутылкой Мозгового Эликсира Баруффио, предложенной им шестым курсом Равенкло Эдди Кармайклом, который поклялся, что это единственная причина девяти «выдающихся» С.О.В., полученных им прошлым летом, и предлагал всю пинту всего за двенадцать галеонов. Рон заверил Гарри, что возместит ему половину, как только он покинет Хогвартс и найдет работу, но прежде чем они смогли заключить сделку, Гермиона конфисковала бутылку у Кармайкла и вылила ее содержимое в унитаз.
«Гермиона, мы хотели это купить!» — крикнул Рон.
«Не будь идиотом, — прорычала она. — Можешь просто взять толченый драконий коготь Гарольда Дингла и покончить с этим».
«У Дингла есть толченый драконий коготь?» — с нетерпением спросил Рон.
«Больше нет», — сказала Гермиона. «Я тоже конфисковала это. Ни одна из этих вещей на самом деле не работает, ты же знаешь...»
«Коготь дракона действительно работает!» — сказал Рон. «Это должно быть невероятно, действительно стимулирует мозг, ты становишься таким хитрым на несколько часов — Гермиона, дай мне ущипнуть, давай, это не повредит —»
«Эта штука может», — мрачно сказала Гермиона. «Я взглянула на нее, и это на самом деле высушенные экскременты докси».
Эта информация снизила у Гарри и Рона тягу к стимуляторам мозга.
Они получили расписание экзаменов и подробную информацию о процедуре сдачи экзаменов O.W.L. во время следующего урока по трансфигурации.
«Как вы видите», — сказала профессор МакГонагалл классу, пока они переписывали даты и время экзаменов с доски, — «ваши С.О.В. распределены на две последовательные недели. Вы будете сдавать теоретические экзамены по утрам, а практические — после обеда. Ваш практический экзамен по астрономии, конечно же, будет проходить вечером.
«Теперь я должна предупредить вас, что к вашим экзаменационным работам применены самые строгие антисписывающие чары. В экзаменационном зале запрещены перья с автоответчиком, а также напоминалки, съемные манжеты для подражания и самокорректирующиеся чернила. Каждый год, боюсь, укрывается по крайней мере один ученик, который думает, что он или она может обойти правила Экзаменационного управления волшебников. Я могу только надеяться, что это не кто-то в Гриффиндоре. Наша новая — директриса», — профессор МакГонагалл произнесла это слово с тем же выражением лица, которое было у тети Петуньи, когда она размышляла об особенно упрямой грязи, — «попросила деканов факультетов сообщить своим ученикам, что списывание будет наказываться самым суровым образом, — потому что, конечно же, ваши результаты экзаменов отразятся на новом режиме директрисы в школе...»
Профессор МакГонагалл тихонько вздохнула. Гарри увидел, как раздулись ноздри ее острого носа.
«Однако это не причина не делать все возможное. У вас есть свое будущее, о котором нужно думать».
«Пожалуйста, профессор», — сказала Гермиона, подняв руку вверх, — «когда мы узнаем наши результаты?»
«В июле вам пришлют сову», — сказала профессор МакГонагалл.
«Превосходно», — сказал Дин Томас слышимым шепотом, — «значит, нам не придется беспокоиться об этом до праздников...»
Гарри представил, как через шесть недель он будет сидеть в своей спальне на Тисовой улице и ждать результатов С.О.В.Н. Что ж, подумал он, по крайней мере, он будет уверен в одной почте следующим летом...
Их первый экзамен, Теория Чар, был назначен на понедельник утром. Гарри согласился проверить Гермиону после обеда в воскресенье, но почти сразу же пожалел об этом. Она была очень взволнована и постоянно вырывала у него книгу, чтобы проверить, что она дала точный ответ, в конце концов сильно ударив его по носу острым краем Достижений в Чарах.
«Почему бы тебе просто не сделать это самой?» — твердо сказал он, возвращая ей книгу; его глаза наполнились слезами.
Тем временем Рон читал двухгодичные конспекты по Чарам, заткнув уши пальцами и беззвучно шевеля губами; Симус лежал на спине на полу, декламируя определение Сущностного Чара, пока Дин сверял его с «Стандартной книгой заклинаний» для 5-го класса; а Парвати и Лаванда, практиковавшие базовые локомотивные чары, заставляли свои пеналы гонять друг за другом по краю стола.
Ужин в тот вечер прошел вяло. Гарри и Рон не разговаривали много, но ели с удовольствием, так как весь день упорно учились. Гермиона же, с другой стороны, то и дело откладывала нож и вилку и ныряла под стол за сумкой, из которой доставала книгу, чтобы проверить какой-нибудь факт или цифру. Рон как раз говорил ей, что ей следует нормально поесть, иначе она не будет спать этой ночью, когда вилка выскользнула из ее вялых пальцев и с громким звоном приземлилась на тарелку.
«О, боже мой», — слабо прошептала она, глядя в прихожую. «Это они? Это экзаменаторы?»
Гарри и Рон резко развернулись на своей скамье. Через двери в Большой зал они увидели Амбридж, стоящую с небольшой группой древних ведьм и волшебников. Амбридж, как Гарри был рад видеть, выглядела довольно нервной.
«Пойдем и посмотрим поближе?» — сказал Рон.
Гарри и Гермиона кивнули, и они поспешили к двойным дверям в вестибюль, замедляя шаг, когда они перешагнули порог, чтобы степенно пройти мимо экзаменаторов. Гарри подумал, что профессор Марчбэнкс, должно быть, та крошечная, сгорбленная ведьма с лицом, таким морщинистым, что оно выглядело так, будто его окутала паутина; Амбридж разговаривала с ней очень почтительно. Профессор Марчбэнкс, казалось, была немного глуховата; она отвечала Амбридж очень громко, учитывая, что они находились всего в футе друг от друга.
«Путешествие прошло отлично, путешествие прошло отлично, мы уже много раз это делали!» — нетерпеливо сказала она. «В последнее время я ничего не слышала от Дамблдора!» — добавила она, оглядывая зал, словно надеясь, что он внезапно появится из чулана для метел. «Понятия не имею, где он, я полагаю?»
«Ничего, — сказала Амбридж, бросив злобный взгляд на Гарри, Рона и Гермиону, которые теперь слонялись у подножия лестницы, пока Рон делал вид, что завязывает шнурки. — Но я осмелюсь сказать, что Министерство магии довольно скоро его выследит...»
«Сомневаюсь», — закричал крошечный профессор Марчбэнкс, — «если Дамблдор не хочет, чтобы его нашли! Я должен знать... Я лично проверял его на Трансфигурации и Чарах, когда он сдавал Ж.А.Б.А.Т.ы... Он делал такие вещи с палочкой, которых я никогда раньше не видел...»
«Да... ну...» — сказала профессор Амбридж, пока Гарри, Рон и Гермиона тащились по мраморной лестнице так медленно, как только могли, — «Позвольте мне показать вам учительскую... Думаю, вы хотели бы выпить чашечку чая после вашего путешествия...»
Это был неуютный вечер. Все пытались сделать последние приготовления, но никто, казалось, не продвигался далеко. Гарри лег спать рано, но потом пролежал без сна, как ему показалось, несколько часов. Он вспомнил свою консультацию по карьере и яростное заявление МакГонагалл о том, что она поможет ему стать мракоборцем, даже если это будет ее последним делом... Он жалел, что не выразил более достижимую цель, теперь, когда настало время экзаменов... Он знал, что не спит не только он, но никто из остальных в общежитии не разговаривал, и, наконец, один за другим, они уснули.
На следующий день за завтраком никто из пятикурсников тоже не разговаривал. Парвати практиковала заклинания себе под нос, пока солонка перед ней дергалась, Гермиона так быстро перечитывала «Достижения в Чарах», что у нее все расплывалось в глазах, а Невилл все время ронял нож и вилку и опрокидывал мармелад.
После завтрака пятый и седьмой курсы слонялись в вестибюле, пока остальные ученики отправлялись на уроки. Затем, в половине десятого, их вызвали вперед класс за классом, чтобы снова войти в Большой зал, который теперь был устроен точно так же, как Гарри видел его в Омуте памяти, когда его отец, Сириус и Снейп сдавали СОВ. Четыре стола факультетов были убраны и заменены на множество столов по одному, все они стояли напротив преподавательского стола в конце Зала, где напротив них стояла профессор МакГонагалл. Когда все расселись и затихли, она сказала: «Можете начинать», и перевернула огромные песочные часы на столе рядом с собой, на которых также лежали запасные перья, чернильницы и рулоны пергамента.
Гарри перевернул свою бумагу, его сердце сильно колотилось... На три ряда справа и на четыре места впереди Гермиона уже что-то писала... Он опустил глаза на первый вопрос: а) произнесите заклинание и б) опишите движение палочки, необходимое для того, чтобы заставить предметы летать...
У Гарри мелькнуло воспоминание о дубинке, взлетевшей высоко в воздух и с грохотом приземлившейся на толстый череп тролля... Слегка улыбнувшись, он наклонился над бумагой и начал писать...
«Ну, не так уж и плохо, правда?» — обеспокоенно спросила Гермиона в вестибюле два часа спустя, все еще сжимая в руках экзаменационный лист. «Я не уверена, что справилась с чарами поддержки, у меня просто не хватило времени — ты наложил контрчары от икоты? Я не была уверена, стоит ли, мне показалось, что это слишком — и на двадцать третьем вопросе —»
«Гермиона», — строго сказал Рон, «мы уже это проходили... Мы не будем потом сдавать все экзамены, достаточно и одного раза».
Пятикурсники обедали с остальной частью школы (четыре стола факультетов снова появлялись во время обеденного перерыва), а затем отправлялись в маленькую комнату рядом с Большим залом, где им предстояло ждать, пока их не позовут на практический экзамен. Когда небольшие группы студентов вызывали вперед в алфавитном порядке, те, кто оставался, бормотали заклинания и практиковали движения палочки, время от времени по ошибке тыкая друг друга в спину или глаз.
Назвали имя Гермионы. Дрожа, она вышла из комнаты вместе с Энтони Голдштейном, Грегори Гойлом и Дафной Гринграсс. Студенты, которые уже прошли тестирование, не вернулись после, поэтому Гарри и Рон понятия не имели, как справилась Гермиона.
«С ней все будет в порядке — помнишь, она набрала сто двенадцать процентов на одном из наших тестов по Чарам?» — сказал Рон.
Через десять минут позвал профессор Флитвик: «Паркинсон, Пэнси — Патил, Падма — Патил, Парвати — Поттер, Гарри».
«Удачи», — тихо сказал Рон. Гарри вошел в Большой зал, сжимая палочку так крепко, что рука его дрожала.
«Профессор Тофти свободен, Поттер», — пискнул профессор Флитвик, стоявший прямо у двери. Он указал Гарри на того, кто выглядел как самый старый и лысый экзаменатор, сидевший за маленьким столиком в дальнем углу, недалеко от профессора Марчбэнкса, который как раз заканчивал тестирование Драко Малфоя.
«Поттер, да?» — спросил профессор Тофти, сверяясь со своими записями и глядя поверх пенсне на приближающегося Гарри. «Знаменитый Поттер?»
Краем глаза Гарри отчетливо увидел, как Малфой бросил на него уничтожающий взгляд; бокал с вином, который Малфой левитировал, упал на пол и разбился. Гарри не смог сдержать ухмылку. Профессор Тофти ободряюще улыбнулся ему в ответ.
«Вот и все, — сказал он своим дрожащим старческим голосом, — не нужно нервничать... А теперь, если бы я мог попросить вас взять эту подставку для яйца и заставить ее сделать для меня несколько колес...»
В целом Гарри посчитал, что все прошло довольно хорошо; его чары левитации были, безусловно, намного лучше, чем у Малфоя, хотя он пожалел, что перепутал формулы для чар изменения цвета и роста, так что крыса, которую он должен был сделать оранжевой, ужасно распухла и стала размером с барсука, прежде чем Гарри смог исправить свою ошибку. Он был рад, что Гермионы не было в зале в то время и он забыл сказать ей об этом позже. Однако он мог рассказать Рону; Рон заставил обеденную тарелку превратиться в большой гриб и понятия не имел, как это произошло.
В ту ночь времени на отдых не было — они сразу же отправились в гостиную после ужина и погрузились в изучение Трансфигурации на следующий день. Гарри пошел спать, его голова гудела от сложных моделей заклинаний и теорий.
Он забыл определение Заклинания Переключения во время письменного экзамена на следующее утро, но подумал, что его практический экзамен мог быть намного хуже. По крайней мере, ему удалось полностью уничтожить свою игуану, тогда как бедная Ханна Эбботт полностью потеряла голову за соседним столом и каким-то образом умудрилась превратить своего хорька в стаю фламинго, из-за чего экзамен пришлось остановить на десять минут, пока птиц ловили и выносили из зала.
В среду у них был экзамен по Гербологии (за исключением небольшого укуса от Клыкастой Герани, Гарри чувствовал, что справился достаточно хорошо), а затем, в четверг, Защита от Темных Искусств. Здесь, впервые, Гарри был уверен, что сдал. У него не возникло проблем ни с одним из письменных вопросов, и он получил особое удовольствие во время практического экзамена, выполняя все контрзаклинания и защитные заклинания прямо перед Амбридж, которая хладнокровно наблюдала из-за дверей в вестибюль.
«О, браво!» — воскликнул профессор Тофти, который снова осматривал Гарри, когда Гарри продемонстрировал идеальное заклинание изгнания боггарта. «Очень хорошо! Ну, я думаю, это все, Поттер... если только...»
Он немного наклонился вперед.
«Я слышал от моего дорогого друга Тиберия Огдена, что ты можешь вызывать Патронуса? За бонусное очко...?»
Гарри поднял палочку, посмотрел прямо на Амбридж и представил, как ее увольняют.
«Экспекто Патронум!»
Серебряный олень вырвался из конца его палочки и поскакал по всему залу. Все экзаменаторы оглянулись, чтобы посмотреть на его продвижение, и когда он растворился в серебристом тумане, профессор Тофти с энтузиазмом захлопал в своих жилистых и узловатых ладонях.
«Отлично!» — сказал он. «Очень хорошо, Поттер, можешь идти!»
Когда Гарри проходил мимо Амбридж у двери, их взгляды встретились. На ее широком, вялом рту играла мерзкая улыбка, но ему было все равно. Если только он не ошибался очень сильно (и он не собирался никому об этом говорить, если бы ошибался), он только что получил оценку «превосходно» на С.О.В.
В пятницу у Гарри и Рона был выходной, пока Гермиона сдавала экзамен по Древним Рунам, и поскольку у них были все выходные впереди, они позволили себе отдохнуть от учебы. Они потянулись и зевнули у открытого окна, через которое на них веял теплый летний воздух, пока они играли в бессвязную партию в магические шахматы. Гарри мог видеть Хагрида вдалеке, преподающего класс на опушке леса. Он пытался угадать, какие существа они рассматривают — он думал, что это единороги, потому что мальчики, казалось, стояли немного позади — когда открылся проем в портрете, и Гермиона забралась внутрь, выглядя совершенно сердитой.
«Как руны?» — спросил Рон, зевая и потягиваясь.
«Я неправильно перевела «ehwaz», — яростно сказала Гермиона. «Это означает «партнерство», а не «защита», я перепутала его с «eihwaz».
«О, заткнись», — сердито сказала Гермиона, «это может быть та самая ошибка, которая определяет, сдала ли экзамен. И более того, кто-то подсунул в кабинет Амбридж еще одного нюхлера, не знаю, как они протащили его через эту новую дверь, но я только что прошла мимо, и Амбридж визжит во весь голос — судя по звуку, он пытался оторвать кусок ее ноги...»
«Хорошо», — одновременно сказали Гарри и Рон.
«Это нехорошо!» — горячо сказала Гермиона. «Она думает, что это делает Хагрид, помнишь? А мы не хотим, чтобы Хагрида выгнали!»
«Сейчас он преподает, она не может его винить», — сказал Гарри, указывая в окно.
«О, Гарри, ты иногда такой наивный. Ты правда думаешь, что Амбридж будет ждать доказательств?» — сказала Гермиона, которая, казалось, была полна решимости быть в ярости, и устремилась в сторону женских спален, хлопнув за собой дверью.
«Такая милая, кроткая девочка», — очень тихо сказал Рон, подталкивая свою королеву вперед, чтобы она могла начать избивать одного из коней Гарри.
Плохое настроение Гермионы сохранялось большую часть выходных, хотя Гарри и Рону было довольно легко его игнорировать, поскольку они провели большую часть субботы и воскресенья, готовясь к зельям в понедельник, экзамену, которого Гарри ждал меньше всего и который, как он был уверен, станет тем, который станет крушением его амбиций стать мракоборцем. Конечно же, он нашел письменный экзамен сложным, хотя он думал, что мог бы получить полные баллы за вопрос об Оборотном зелье: он мог очень точно описать его эффекты, приняв его нелегально на втором году обучения.
Дневная практика оказалась не такой ужасной, как он ожидал. Поскольку Снейп отсутствовал на занятиях, он обнаружил, что был гораздо более расслаблен, чем обычно, во время приготовления зелий. Невилл, сидевший совсем рядом с Гарри, также выглядел счастливее, чем Гарри когда-либо видел его на уроках зельеварения. Когда профессор Марчбэнкс сказал: «Отойдите от котлов, пожалуйста, экзамен окончен», Гарри закупорил свою колбу с образцом, чувствуя, что, возможно, он не получил хорошую оценку, но что ему повезло избежать провала.
«Осталось всего четыре экзамена», — устало сказала Парвати Патил, когда они возвращались в гостиную Гриффиндора.
«Только!» — раздраженно сказала Гермиона. «У меня Арифмантика, и это, наверное, самый сложный предмет!»
Никто не был настолько глуп, чтобы огрызнуться, поэтому она не могла выместить свою злость ни на ком из них и ограничилась тем, что отчитала нескольких первокурсников за слишком громкое хихиканье в общей комнате.
Гарри был полон решимости хорошо выступить на экзамене по уходу за магическими существами во вторник, чтобы не подвести Хагрида. Практический экзамен проходил днем ;;на лужайке на краю Запретного леса, где ученикам было необходимо правильно определить кнарла, спрятанного среди дюжины ежей (фокус заключался в том, чтобы предложить им всем молоко по очереди: кнарлы, крайне подозрительные существа, чьи иглы обладали множеством магических свойств, обычно приходили в ярость, когда они видели в этом попытку отравить их); затем демонстрировать правильное обращение с лукотрусом, кормить и чистить огненного краба, не получая серьезных ожогов, и выбирать из широкого ассортимента еды диету, которую они дадут больному единорогу.
Гарри мог видеть Хагрида, с тревогой наблюдающего из окна своей каюты. Когда экзаменатор Гарри, на этот раз пухленькая маленькая ведьма, улыбнулась ему и сказала, что он может идти, Гарри мимолетно показал Хагриду большой палец, прежде чем вернуться в замок.
Экзамен по теории астрономии в среду утром прошел достаточно хорошо; Гарри не был уверен, что правильно назвал все луны Юпитера, но, по крайней мере, был уверен, что ни одна из них не населена мышами. Им пришлось ждать до вечера, чтобы заняться практической астрономией; вместо этого вторая половина дня была посвящена прорицаниям.
Даже по низким стандартам Гарри в Прорицании экзамен прошел очень плохо. Он мог бы с таким же успехом пытаться увидеть движущиеся картинки на рабочем столе, как и в упрямо пустом хрустальном шаре; он полностью потерял голову во время гадания на чайной гуще, сказав, что ему кажется, будто профессор Марчбэнкс вскоре встретится с круглым, темным, мокрым незнакомцем, и завершил все фиаско, перепутав линии жизни и головы на ее ладони и сообщив ей, что она должна была умереть еще в прошлый вторник.
«Ну, мы всегда собирались провалить этот экзамен», — мрачно сказал Рон, когда они поднимались по мраморной лестнице. Он только что заставил Гарри почувствовать себя лучше, рассказав ему, как он подробно рассказал экзаменатору об уродливом человеке с бородавкой на носу в своем хрустальном шаре, только чтобы поднять глаза и понять, что он описывал отражение своего экзаменатора.
«Нам изначально не следовало выбирать этот глупый предмет», — сказал Гарри.
«И все же, по крайней мере, сейчас мы можем от этого отказаться».
«Да», — сказал Гарри. «Больше не будем притворяться, что нам не все равно, что случится, когда Юпитер и Уран станут слишком дружелюбными...»
«И с этого момента мне все равно, умрет ли мое заклинание из чайных листьев, Рон, умрет ли оно — я просто выброшу их в мусорное ведро, где им и место».
Гарри рассмеялся как раз в тот момент, когда Гермиона подбежала к ним сзади. Он тут же прекратил смеяться, на случай, если это ее раздражает.
«Ну, я думаю, что я хорошо справилась с Арифмантикой», — сказала она, и Гарри с Роном оба вздохнули с облегчением. «Только время для быстрого просмотра наших звездных карт перед ужином, тогда...»
Когда они достигли вершины Астрономической башни в одиннадцать часов, они обнаружили идеальную ночь для наблюдения за звездами, безоблачную и спокойную. Земля была залита серебристым лунным светом, и в воздухе чувствовалась легкая прохлада. Каждый из них установил свой телескоп и, когда профессор Марчбэнкс дал команду, приступил к заполнению пустой карты звездного неба, которую ему или ей дали.
Профессора Марчбэнкс и Тофти прогуливались среди них, наблюдая, как они входят в точные положения звезд и планет, которые они наблюдали. Все было тихо, за исключением шелеста пергамента, случайного скрипа телескопа, когда его настраивали на подставке, и царапанья множества перьев. Прошло полчаса, затем час; маленькие квадратики отраженного золотого света, мерцающие на земле внизу, начали исчезать, когда погасли огни в окнах замка.
Однако, когда Гарри закончил созвездие Ориона на своей карте, входные двери замка открылись прямо под парапетом, где он стоял, так что свет пролился вниз по каменным ступеням немного дальше по лужайке. Гарри взглянул вниз, слегка отрегулировав положение телескопа, и увидел пять или шесть удлиненных теней, двигавшихся по ярко освещенной траве, прежде чем двери захлопнулись, и лужайка снова превратилась в море тьмы.
Гарри снова приложил глаз к телескопу и перефокусировал его, теперь изучая Венеру. Он посмотрел на свою карту, чтобы ввести планету там, но что-то отвлекло его. Остановившись с пером, подвешенным над пергаментом, он прищурился вниз на темную землю и увидел полдюжины фигур, идущих по лужайке. Если бы они не двигались, и лунный свет не золотил бы их макушки, они были бы неотличимы от темной земли, на которой они стояли. Даже на таком расстоянии у Гарри было странное чувство, что он узнал походку самого приземистого из них, который, казалось, возглавлял группу.
Он не мог понять, зачем Амбридж прогуливается после полуночи, тем более в компании пяти других. Потом кто-то кашлянул позади него, и он вспомнил, что находится на полпути к экзамену. Он совсем забыл о положении Венеры — прижав глаз к телескопу, он снова нашел его и собирался снова внести в свою карту, когда, насторожившись на любой странный звук, он услышал далекий стук, который эхом разнесся по пустынной территории, за которым тут же последовал приглушенный лай большой собаки.
Он поднял глаза, его сердце колотилось. В окнах Хагрида горел свет, и люди, которых он наблюдал, пересекая лужайку, теперь вырисовывались на их фоне. Дверь открылась, и он отчетливо увидел шесть крошечных, но четко очерченных фигур, перешедших порог. Дверь снова закрылась, и наступила тишина.
Гарри почувствовал себя очень неловко. Он оглянулся, чтобы посмотреть, заметили ли Рон или Гермиона то, что заметил он, но в этот момент позади него появился профессор Марчбэнкс, и, не желая показаться, будто он подглядывает за чужой работой, он поспешно наклонился над своей звездной картой и сделал вид, что добавляет к ней заметки, на самом деле глядя поверх парапета в сторону хижины Хагрида. Теперь по окнам хижины двигались какие-то фигуры, временно заслоняя свет.
Он чувствовал взгляд профессора Марчбэнкса на затылке и снова прижал глаз к телескопу, уставившись на луну, хотя он отметил ее положение час назад, но когда профессор Марчбэнкс двинулся дальше, он услышал рев из далекой хижины, который эхом отразился в темноте прямо на вершине Астрономической башни. Несколько человек вокруг Гарри вынырнули из-за своих телескопов и вместо этого уставились в сторону хижины Хагрида.
Профессор Тофти снова сухо кашлянул.
«Большинство людей вернулись к своим телескопам. Гарри посмотрел налево.
Постарайтесь сосредоточиться, мальчики и девочки», — тихо сказал он.
Гермиона зачарованно смотрела на Хагрида.
«Кхм, осталось двадцать минут», — сказал профессор Тофти.
Гермиона вскочила и тут же вернулась к своей звездной карте; Гарри посмотрел на свою и заметил, что неправильно обозначил Венеру как Марс. Он наклонился, чтобы исправить это.
С земли раздался громкий БАХ. Несколько человек сказали «Ой!», тыча себе в лицо концами телескопов, спеша посмотреть, что происходит внизу.
Дверь Хагрида распахнулась, и в свете, льющемся из каюты, они довольно ясно увидели его: массивную фигуру, ревящую и размахивающую кулаками, окруженную шестью людьми, каждый из которых, судя по крошечным нитям красного света, которые они отбрасывали в его сторону, казалось, пытался его оглушить.
«Нет!» — воскликнула Гермиона.
«Дорогая моя!» — возмущенно сказал профессор Тофти. «Это экзамен!»
Но никто больше не обращал ни малейшего внимания на свои звездные карты: струи красного света по-прежнему летали рядом с хижиной Хагрида, но каким-то образом, казалось, отскакивали от него. Он все еще стоял прямо и, насколько Гарри мог видеть, продолжал бороться. Крики и вопли эхом разносились по территории; какой-то мужчина крикнул: “Будь благоразумен, Хагрид!”, а Хагрид взревел: “Будь проклят разум, ты не возьмешь меня таким образом, Долиш!”
Гарри мог видеть крошечный контур Клыка, пытающегося защитить Хагрида, прыгающего на окружавших его волшебников, пока его не поймало Оглушающее Заклинание, и он упал на землю. Хагрид издал вопль ярости, поднял виновника с земли и швырнул его: Мужчина пролетел около десяти футов и больше не поднялся. Гермиона ахнула, закрыв рот обеими руками; Гарри оглянулся на Рона и увидел, что он тоже выглядит испуганным. Никто из них никогда раньше не видел Хагрида в по-настоящему сердитом состоянии...
«Смотрите!» — взвизгнула Парвати, которая перегнулась через парапет и указала на подножие замка, где входные двери, казалось, снова открылись; на темную лужайку пролилось больше света, и теперь по ней скользила одна длинная черная тень.
«Ну, в самом деле!» — обеспокоенно сказал профессор Тофти. «Осталось всего шестнадцать минут, вы знаете!»
Но никто не обратил на него ни малейшего внимания: все смотрели на человека, который теперь бежал к месту битвы возле хижины Хагрида.
«Как вы смеете!» — кричала фигура на бегу. «Как вы смеете!»
«Это МакГонагалл!» — прошептала Гермиона.
«Оставьте его в покое! В покое, я говорю!» — раздался голос профессора МакГонагалл из темноты. «На каком основании вы нападаете на него? Он ничего не сделал, ничего, чтобы оправдать такое…»
Гермиона, Парвати и Лаванда закричали. Не менее четырех Оглушающих выстрелили из фигур вокруг домика в сторону профессора МакГонагалл. На полпути между домиком и замком красные лучи столкнулись с ней. На мгновение она выглядела светящейся, освещенной жутким красным свечением, затем ее оторвало от земли, она тяжело приземлилась на спину и больше не двигалась.
«Скачущие горгульи!» — закричал профессор Тофти, который, казалось, полностью забыл об экзамене. «Даже предупреждения нет! Возмутительное поведение!»
“ТРУСЫ!” - взревел Хагрид, его голос отчетливо донесся до вершины башни, и в замке снова зажглось несколько огней. “ПРОКЛЯТЫЕ ТРУСЫ! ОТВЕДАЙТЕ ЭТОГО... И ЭТОГО...”
«О боже…» — ахнула Гермиона.
Хагрид нанес два мощных удара по ближайшим нападавшим; судя по их немедленному падению, они были сбиты с ног. Гарри увидел, как он согнулся пополам, и на мгновение подумал, что его наконец-то одолело заклинание, но, напротив, в следующий момент Хагрид снова стоял с чем-то, что казалось мешком на спине — и тогда Гарри понял, что безвольное тело Клыка было накинуто ему на плечи.
«Взять его, взять его!» — закричала Амбридж, но ее оставшийся помощник, казалось, очень не хотел подходить к кулакам Хагрида. Действительно, он пятился так быстро, что споткнулся об одного из своих бессознательных коллег и упал. Хагрид повернулся и побежал с Клыком, все еще висящим на его шее; Амбридж послала ему вслед последнее Оглушающее Заклинание, но оно промахнулось, и Хагрид, побежав во весь опор к далеким воротам, исчез во тьме.
Наступила долгая минута дрожащего молчания, все смотрели на территорию, открыв рты. Затем голос профессора Тофти слабо сказал: «Эм... осталось пять минут, все...»
Хотя он заполнил только две трети своей таблицы, Гарри отчаянно ждал конца экзамена. Когда он наконец настал, он, Рон и Гермиона кое-как вставили свои телескопы обратно в держатели и бросились вниз по винтовой лестнице. Никто из студентов не собирался ложиться спать — все они громко и возбужденно говорили у подножия лестницы о том, чему стали свидетелями.
«Эта злая женщина!» — ахнула Гермиона, которой, казалось, было трудно говорить из-за ярости. «Пыталась подкрасться к Хагриду среди ночи!»
«Она явно хотела избежать еще одной сцены, подобной той, что была у Трелони», — мудро заметил Эрни Макмиллан, протискиваясь вперед, чтобы присоединиться к ним.
«Хагрид хорошо справился, не так ли?» — сказал Рон, который выглядел скорее встревоженным, чем впечатленным. «Как так получилось, что все заклинания отскочили от него?»
«Это будет его великанская кровь», — дрожащим голосом сказала Гермиона. «Огромного очень трудно оглушить, они как тролли, очень крепкие... Но бедная профессор МакГонагалл... Четыре оглушения в грудь, а ведь она не так уж и молода, правда?»
«Ужасно, ужасно», — сказал Эрни, важно покачав головой. «Ну, я пойду спать... Спокойной ночи всем...»
Люди вокруг них расходились, все еще возбужденно обсуждая то, что они только что увидели.
«По крайней мере, им не удалось отправить Хагрида в Азкабан», — сказал Рон. «Я полагаю, он отправился к Дамблдору, не так ли?»
«Полагаю, что да», — сказала Гермиона, которая выглядела заплаканной. «О, это ужасно, я действительно думала, что Дамблдор вернется в ближайшее время, но теперь мы потеряли и Хагрида...»
Они поплелись обратно в гостиную Гриффиндора, чтобы найти ее полной. Шум на территории разбудил нескольких человек, которые поспешили разбудить своих друзей. Симус и Дин, прибывшие раньше Гарри, Рона и Гермионы, теперь рассказывали всем, что они услышали с вершины Астрономической башни.
«Но почему Хагрида уволили именно сейчас?» — спросила Анджелина Джонсон, покачав головой. «Это не похоже на Трелони, он преподавал в этом году гораздо лучше, чем обычно!»
«Амбридж ненавидит полулюдей», — с горечью сказала Гермиона, плюхнувшись в кресло. «Она всегда собиралась попытаться вытащить Хагрида».
«А она думала, что Хагрид подбрасывает нюхлеров в ее кабинет», — вставила Кэти Белл.
«О, черт возьми», — сказал Ли Джордан, прикрывая рот. «Это я подложил нюхлеров в ее кабинет, Фред и Джордж оставили мне парочку, я левитировал их через ее окно...»
«Она бы его уволила в любом случае», — сказал Дин. «Он был слишком близок к Дамблдору».
«Это правда», — сказал Гарри, опускаясь в кресло рядом с Гермионой.
«Я просто надеюсь, что с профессором МакГонагалл все в порядке», — со слезами на глазах сказала Лаванда.
«Они отнесли ее обратно в замок, мы наблюдали через окно спальни», — сказал Колин Криви. «Она выглядела не очень хорошо...»
«Мадам Помфри разберется с ней», — твердо заявила Алисия Спиннет. «Она еще ни разу не подводила».
Было почти четыре часа утра, когда гостиная опустела. Гарри чувствовал, что окончательно проснулся — образ Хагрида, убегающего в темноту, преследовал его. Он был так зол на Амбридж, что не мог придумать для нее достаточно сурового наказания, хотя предложение Рона о том, чтобы скормить ее коробочке с голодающими взрывчатыми творожками, имело свои достоинства. Он заснул, размышляя о страшной мести, и встал с постели три часа спустя, чувствуя явное беспокойство.
Их последний экзамен, История Магии, должен был состояться только в этот полдень. Гарри очень хотел бы вернуться в постель после завтрака, но он рассчитывал на утро, чтобы заняться последними занятиями, поэтому вместо этого он сидел, обхватив голову руками, у окна общей комнаты, изо всех сил стараясь не задремать, пока читал некоторые из записей, сложенных стопкой в ;;три с половиной фута высотой, которые ему одолжила Гермиона.
Пятикурсники вошли в Большой зал в два часа и заняли свои места перед перевернутыми экзаменационными работами. Гарри чувствовал себя измотанным. Он просто хотел, чтобы это закончилось, чтобы он мог пойти и поспать. А завтра они с Роном пойдут на поле для квиддича — он поедет на метле Рона и насладится их свободой от учебы...
«Переверните ваши бумаги», — сказал профессор Марчбэнкс из передней части зала, щелкая по гигантским песочным часам. «Вы можете начать...»
Гарри пристально посмотрел на первый вопрос. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что не понял ни слова; оса отвлекающе жужжала у одного из высоких окон. Медленно, мучительно он начал писать ответ.
Ему было очень трудно запоминать имена, и он постоянно путал даты. Он просто пропустил вопрос четыре: «По вашему мнению, способствовало ли законодательство о волшебных палочках бунтам гоблинов в восемнадцатом веке или привело к лучшему контролю над ними?», думая, что вернется к нему, если будет время, в конце. Он попытался ответить на вопрос пять: «Как был нарушен Статут о секретности в 1749 году и какие меры были приняты для предотвращения повторения?», но у него возникло мучительное подозрение, что он упустил несколько важных моментов. У него было чувство, что где-то в этой истории появились вампиры...
Он заглянул вперед в поисках вопроса, на который мог бы определенно ответить, и его взгляд остановился на номере десять.
Опишите обстоятельства, которые привели к созданию Международной конфедерации магов, и объясните, почему колдуны Лихтенштейна отказались присоединиться к ней.
Он начал писать, время от времени поднимая глаза, чтобы проверить большие песочные часы на столе рядом с профессором Марчбэнксом. Он сидел прямо за Парвати Патил, чьи длинные темные волосы спадали ниже спинки ее стула. Раз или два он ловил себя на том, что смотрит на крошечные золотые огоньки, которые сверкали в них, когда она слегка двигала головой, и ему приходилось немного трясти головой, чтобы прочистить ее.
... первым Верховным Магвампом Международной конфедерации магов был Пьер Бонаккорд, но его назначение оспаривалось магическим сообществом Лихтенштейна, потому что —
Повсюду вокруг Гарри перья царапали пергамент, словно снующие, роющие норы крысы. Солнце очень сильно припекало ему затылок. Чем же Бонаккорд оскорбил волшебников Лихтенштейна? У Гарри было чувство, что это как-то связано с троллями... Он снова тупо уставился на затылок Парвати. Если бы он только мог применить Легилименцию и открыть окно в ее затылке, чтобы увидеть, что такого в троллях, что вызвало разрыв между Пьером Бонаккордом и Лихтенштейном...
Гарри закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях, так что пылающий красный цвет его век стал темным и прохладным. Бонаккорд хотел прекратить охоту на троллей и дать троллям права... но у Лихтенштейна были проблемы с племенем особенно злобных горных троллей... Вот и все...
Он открыл глаза; их щипало и слезило при виде пылающего белизной пергамента. Медленно он написал две строчки о троллях, затем перечитал то, что успел сделать до сих пор. Это не выглядело очень информативным или подробным, но он был уверен, что заметки Гермионы о Конфедерации занимали страницы и страницы. . . .
Он снова закрыл глаза, пытаясь увидеть их, пытаясь вспомнить... Конфедерация впервые собралась во Франции, да, он уже писал об этом...
Гоблины пытались присутствовать, но их выгнали... Он тоже это написал...
И никто из Лихтенштейна не захотел приехать...
«Подумай», — сказал он себе, закрыв лицо руками, в то время как вокруг него перья выцарапывали бесконечные ответы, а песок струился через песочные часы спереди...
Он снова шел по прохладному, темному коридору в Отдел Тайн, шел твердой и целеустремленной походкой, время от времени переходя на бег, полный решимости наконец достичь своей цели... Черная дверь распахнулась перед ним, как обычно, и вот он оказался в круглой комнате со множеством дверей...
Прямо по каменному полу и через вторую дверь... пятна танцующего света на стенах и полу и этот странный механический стук, но времени на исследования нет, нужно торопиться...
Он пробежал последние несколько футов до третьей двери, которая распахнулась так же, как и остальные...
Он снова оказался в комнате размером с собор, полной полок и стеклянных сфер... Теперь его сердце билось очень быстро... На этот раз он собирался туда попасть... Достигнув номера девяносто семь, он повернул налево и поспешил по проходу между двумя рядами...
Но в самом конце на полу была какая-то фигура, черная фигура, двигавшаяся по полу, словно раненое животное... Желудок Гарри сжался от страха... от волнения...
Из его собственных уст раздался голос, высокий, холодный голос, лишенный всякой человеческой доброты: «Возьми это для меня... Подними это вниз, сейчас... Я не могу прикоснуться к этому... но ты можешь...»
Черная фигура на полу немного сдвинулась. Гарри увидел, как на конце его собственной руки поднялась белая рука с длинными пальцами, сжимающая палочку... услышал высокий, холодный голос, произнесший: «Круцио!»
Человек на полу издал крик боли, попытался встать, но упал назад, корчась. Гарри смеялся. Он поднял палочку, проклятие снялось, и фигура застонала и замерла.
«Лорд Волан-де-Морт ждет...»
Очень медленно, дрожащими руками, человек на земле поднял плечи на несколько дюймов и поднял голову. Его лицо было окровавленным и изможденным, искаженным болью, но жестким от неповиновения. . . .
«Тебе придется убить меня», — прошептал Сириус.
«Несомненно, в конце концов я это сделаю», — сказал холодный голос. «Но сначала ты принесешь мне это, Блэк... Ты думаешь, что чувствовал боль до сих пор? Подумай еще раз... У нас впереди часы, и никто не услышит твоих криков...»
Но кто-то закричал, когда Волан-де-Морт снова опустил палочку; кто-то закричал и упал боком с горячего стола на холодный каменный пол. Гарри ударился о землю и проснулся, все еще крича, его шрам горел, когда Большой зал взорвался вокруг него.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
ИЗ ОГНЯ
Я не пойду... Мне не нужно больничное крыло... Я не хочу...»
Он что-то бормотал, пытаясь отстраниться от профессора Тофти, который смотрел на него с большой тревогой и который только что помог Гарри выйти в вестибюль, в то время как студенты вокруг них пялились на него.
«Я... я в порядке, сэр», — пробормотал Гарри, вытирая пот с лица. «Правда... Я просто заснул... Мне приснился кошмар...»
«Давление экзаменов!» — сочувственно сказал старый волшебник, похлопав Гарри по плечу. «Так бывает, молодой человек, так бывает! А теперь освежающий глоток воды, и, возможно, вы будете готовы вернуться в Большой зал? Экзамен почти окончен, но, может быть, вы сможете красиво завершить свой последний ответ?»
«Да», — дико сказал Гарри. «Я имею в виду... нет... Я сделал — сделал все, что мог, я думаю...»
«Очень хорошо, очень хорошо», — мягко сказал старый волшебник. «Я пойду и заберу ваши экзаменационные работы, а вам предлагаю пойти и хорошенько прилечь...»
«Я так и сделаю», — сказал Гарри, энергично кивнув. «Большое спасибо».
Он дождался секунды, когда каблуки старика скрылись за порогом Большого зала, затем взбежал по мраморной лестнице, а затем по еще нескольким лестницам к больничному крылу, проносясь по коридорам так быстро, что портреты, мимо которых он проходил, бормотали упреки, и ворвался в двойные двери, словно ураган, заставив мадам Помфри, которая как раз вливала в открытый рот Монтегю какую-то ярко-голубую жидкость, вскрикнуть от страха.
«Поттер, что ты делаешь?»
«Мне нужно увидеть профессора МакГонагалл», — выдохнул Гарри, дыхание разрывало его легкие. «Сейчас... Это срочно...»
«Её здесь нет, Поттер», — грустно сказала мадам Помфри. «Сегодня утром её перевели в больницу Св. Мунго. Четыре Оглушающих Заклинания прямо в грудь в её возрасте? Удивительно, что её ещё не убили».
«Она... ушла?» — ошеломленно спросил Гарри.
Звонок прозвенел прямо за дверью общежития, и он услышал привычный отдаленный гул студентов, начавший выливаться в коридоры над и под ним. Он оставался совершенно неподвижным, глядя на мадам Помфри. Внутри него нарастал ужас.
Больше некому было рассказать. Дамблдор ушел, Хагрид ушел, но он всегда ожидал, что профессор Макгонагалл будет рядом, возможно, вспыльчивая и непреклонная, но всегда надежная, неотступно присутствующая рядом....
«Неудивительно, что вы шокированы, Поттер», — сказала мадам Помфри с каким-то свирепым одобрением на лице. «Как будто кто-то из них мог бы оглушить Минерву Макгонагалл лицом к лицу при дневном свете! Трусость, вот что это было... Подлая трусость... Если бы я не беспокоилась о том, что будет с вами, студентами, без меня, я бы ушла в отставку в знак протеста...»
«Да», — безучастно ответил Гарри.
Он слепо вышел из больничного крыла в переполненный коридор, где и стоял, сталкиваясь с толпой, паника нарастала внутри него, словно ядовитый газ, так что у него кружилась голова, и он не мог придумать, что делать...
«Рон и Гермиона», — раздался голос в его голове.
Он снова побежал, расталкивая студентов, не обращая внимания на их гневные протесты и крики. Он пробежал два этажа вниз и был наверху мраморной лестницы, когда увидел, как они спешили к нему.
«Гарри!» — тут же сказала Гермиона, выглядя очень испуганной. «Что случилось? С тобой все в порядке? Ты заболел?»
«Где ты был?» — спросил Рон.
«Пойдемте со мной», — быстро сказал Гарри. «Пойдем, я должен вам кое-что сказать...»
Он повел их по коридору первого этажа, заглядывая в дверные проемы, и, наконец, нашел пустой класс, в который нырнул, закрыв за Роном и Гермионой дверь в тот момент, когда они вошли, и прислонившись к ней лицом.
«Волдеморт схватил Сириуса».
"Что?"
«Увидел. Только что. Когда уснул на экзамене».
«Но — но где? Как?» — сказала Гермиона, чье лицо было белым.
«Я не знаю как», — сказал Гарри. «Но я точно знаю где. В Отделе Тайн есть комната, полная полок, покрытых этими маленькими стеклянными шариками, и они в конце ряда девяносто семь... Он пытается использовать Сириуса, чтобы получить оттуда то, что ему нужно... Он пытает его... Говорит, что в конце концов убьет его...»
Гарри обнаружил, что его голос дрожит, как и его колени. Он подошел к столу и сел на него, пытаясь взять себя в руки.
«Как мы туда доберемся?» — спросил он их.
Наступила минута молчания. Затем Рон сказал: «Д-достичь?»
«Отправляйтесь в Отдел тайн, чтобы мы могли спасти Сириуса!» громко сказал Гарри.
«Но — Гарри...» — слабо сказал Рон.
«Что? Что?» — сказал Гарри.
Он не мог понять, почему они оба уставились на него, словно он спрашивал их о чем-то неразумном.
«Гарри», — сказала Гермиона довольно испуганным голосом, «э... как... как Волан-де-Морт проник в Министерство магии, и никто не заметил, что он там?»
«Откуда я знаю?» — заорал Гарри. «Вопрос в том, как мы туда попадем!»
«Но... Гарри, подумай об этом», — сказала Гермиона, делая шаг к нему, «сейчас пять часов вечера... Министерство магии, должно быть, полно рабочих... Как Волан-де-Морт и Сириус могли проникнуть туда незамеченными? Гарри... они, вероятно, два самых разыскиваемых волшебника в мире... Как ты думаешь, они могли бы проникнуть в здание, полное мракоборцев, незамеченными?»
«Не знаю, Волан-де-Морт использовал мантию-невидимку или что-то в этом роде!» — закричал Гарри. «В любом случае, Отдел Тайн всегда был совершенно пуст, когда я был...»
«Ты никогда там не был, Гарри», — тихо сказала Гермиона. «Тебе это место приснилось, вот и все».
«Это не обычные сны!» — крикнул Гарри ей в лицо, вставая и делая шаг к ней в свою очередь. Он хотел встряхнуть ее. «Как ты тогда объяснишь отцу Рона, что все это было, как я узнал, что с ним случилось?»
«Он прав», — тихо сказал Рон, глядя на Гермиону.
«Но это просто — просто невероятно!» — отчаянно сказала Гермиона. «Гарри, как Волан-де-Морт мог заполучить Сириуса, если он все это время был на площади Гриммо?»
«Сириус, возможно, сломался и просто захотел глотнуть свежего воздуха», — обеспокоенно сказал Рон. «Он уже много лет отчаянно хочет выбраться из этого дома...»
«Но почему», — настаивала Гермиона, — «зачем Волан-де-Морту понадобилось использовать Сириуса, чтобы заполучить оружие или что там еще?»
«Не знаю, причин может быть множество!» — закричал на нее Гарри. «Может быть, Сириус — просто тот, кого Волан-де-Морт не хочет видеть раненым…»
«Знаешь, я только что подумал кое о чем», — сказал Рон приглушенным голосом. «Брат Сириуса был Пожирателем Смерти, не так ли? Может быть, он рассказал Сириусу секрет, как получить оружие!»
«Да — и именно поэтому Дамблдор так старался все время держать Сириуса взаперти!» — сказал Гарри.
«Послушайте, мне жаль», — воскликнула Гермиона, — «но никто из вас не говорит ничего разумного, и у нас нет никаких доказательств всего этого, никаких доказательств того, что Волан-де-Морт и Сириус вообще существуют...»
«Гермиона, Гарри их видел!» — сказал Рон, поворачиваясь к ней.
«Хорошо», — сказала она, выглядя испуганной, но решительной, — «я просто должна сказать это...»
"Что?"
- Ты... Это не критика, Гарри! Но ты делаешь... что—то вроде... Я имею в виду — тебе не кажется, что у тебя есть склонность спасать людей? она сказала.
Он посмотрел на нее. «И что это должно означать, «спасение людей»?»
«Ну... ты...» Она выглядела более встревоженной, чем когда-либо. «Я имею в виду... в прошлом году, например... в озере... во время Турнира... ты не должен был... Я имею в виду, тебе не нужно было спасать ту маленькую девочку Делакур... Ты немного... увлекся...»
Волна горячего, колючего гнева охватила тело Гарри — как она могла теперь напомнить ему об этой ошибке?
«... Я имею в виду, это было действительно здорово с твоей стороны и все такое», — быстро сказала Гермиона, явно окаменев от выражения лица Гарри. «Все думали, что это было замечательно —»
«Это забавно», — сказал Гарри дрожащим голосом, — «потому что я точно помню, как Рон говорил, что я зря потратил время, изображая героя... Ты так думаешь? Ты считаешь, что я снова хочу изображать героя?»
«Нет, нет, нет!» — сказала Гермиона, выглядя ошеломленной. «Я совсем не это имела в виду!»
«Ну, говори, что хочешь сказать, а то мы тут время зря тратим!» — крикнул Гарри.
«Я пытаюсь сказать — Волан-де-Морт знает тебя, Гарри! Он повел Джинни в Тайную комнату, чтобы заманить тебя туда, это то, что он делает, он знает, что ты — тот человек, который пойдет на помощь Сириусу! А что, если он просто пытается заманить тебя в Отдел Мист… ?»
— Гермиона, не имеет значения, сделал ли он это, чтобы заманить меня туда, или нет - они забрали Макгонагалл в больницу Святого Мунго, в Хогвартсе не осталось никого из Ордена, кому мы могли бы рассказать, и если мы не пойдем, Сириус умрет!
«Но Гарри, а что, если твой сон был всего лишь сном?»
Гарри издал рев разочарования. Гермиона даже отступила от него, выглядя встревоженной.
«Ты не понимаешь!» — закричал на нее Гарри. «Мне не снятся кошмары, я не просто сплю! Для чего, по-твоему, была вся эта окклюменция, почему, по-твоему, Дамблдор хотел, чтобы я не видел этих вещей? Потому что они РЕАЛЬНЫ, Гермиона — Сириус в ловушке — я видел его — Волан-де-Морт поймал его, и никто больше не знает, и это значит, что мы единственные, кто может его спасти, и если ты не хочешь этого делать, ладно, но я уйду, понимаешь? И если я правильно помню, у тебя не было проблем с моим спасением людей, когда я спасал тебя от дементоров, или, — он повернулся к Рону, — когда я спасал твою сестру от василиска...»
«Я никогда не говорил, что у меня проблемы!» — горячо заявил Рон.
«Но Гарри, ты только что это сказал», — яростно сказала Гермиона. «Дамблдор хотел, чтобы ты научился выключать эти вещи из своего разума, если бы ты занимался Окклюменцией как следует, ты бы никогда этого не увидел...»
«ЕСЛИ ТЫ ДУМАЕШЬ, Я ПРОСТО БУДУ ВЕСТИ СЕБЯ ТАК, КАК БУДТО Я НЕ ВИДЕЛ…»
«Сириус говорил тебе, что нет ничего важнее, чем научиться закрывать свой разум!»
«НУ, Я ОЖИДАЮ, ЧТО ОН СКАЗАЛ БЫ ЧТО-ТО ДРУГОЕ, ЕСЛИ БЫ ЗНАЛ, ЧТО Я ТОЛЬКО ЧТО…»
Дверь класса открылась. Гарри, Рон и Гермиона резко обернулись. Вошла Джинни, выглядя любопытной, за ней последовала Луна, которая, как обычно, выглядела так, будто забрела сюда случайно.
«Привет», — неуверенно сказала Джинни. «Мы узнали голос Гарри — что ты кричишь?»
«Не обращай внимания», — грубо сказал Гарри.
Джинни подняла брови.
«Не нужно разговаривать со мной таким тоном, — холодно сказала она. — Я просто хотела узнать, могу ли я помочь».
«Ну, ты не можешь», — коротко сказал Гарри.
«Знаешь, ты ведешь себя довольно грубо», — невозмутимо сказала Луна.
Гарри выругался и отвернулся. Последнее, чего он сейчас хотел, — это разговор с Полумной Лавгуд.
«Подожди», — внезапно сказала Гермиона. «Подожди... Гарри, они могут помочь».
Гарри и Рон посмотрели на нее.
«Слушай», — настойчиво сказала она, — «Гарри, нам нужно установить, действительно ли Сириус покинул штаб-квартиру...»
«Я же говорил тебе, я видел...»
«Гарри, я умоляю тебя, пожалуйста!» — отчаянно сказала Гермиона. «Пожалуйста, давай просто проверим, что Сириуса нет дома, прежде чем мы отправимся в Лондон — если мы обнаружим, что его там нет, то я клянусь, что не буду пытаться остановить тебя, я приеду, я с-сделаю все, чтобы попытаться спасти его —»
«Сириуса сейчас пытают!» — закричал Гарри. «У нас нет времени, чтобы его терять —»
«Но если это проделки Волан-де-Морта, Гарри, мы должны проверить, мы должны...»
«Как?» — потребовал Гарри. «Как мы будем проверять?»
«Нам придется использовать камин Амбридж и посмотреть, сможем ли мы связаться с ним», — сказала Гермиона, которая выглядела определенно напуганной этой мыслью. «Мы снова отвлечем Амбридж, но нам понадобятся дозорные, и вот тут-то мы и сможем использовать Джинни и Луну».
Хотя Джинни явно пыталась понять, что происходит, она тут же сказала: «Да, мы сделаем это», а Луна спросила: «Когда ты говоришь «Сириус», ты имеешь в виду Стабби Бордмана?»
Никто ей не ответил.
— Ладно, — агрессивно сказал Гарри Гермионе, — ладно, если ты придумаешь, как сделать это быстро, я с тобой, в противном случае я прямо сейчас отправлюсь в Отдел Тайн...
«Отдел тайн?» — спросила Луна, выглядя слегка удивленной. «Но как ты собираешься туда попасть?»
Гарри снова проигнорировал ее.
«Ладно», — сказала Гермиона, сцепив руки и расхаживая взад-вперед между столами. «Ладно... ну... Один из нас должен пойти и найти Амбридж и... и отправить ее в неправильном направлении, не пускать ее в кабинет. Они могут сказать ей... не знаю... что Пивз, как обычно, замышляет что-то ужасное...»
«Я сделаю это», — тут же сказал Рон. «Я скажу ей, что Пивз громит кафедру Трансфигурации или что-то в этом роде, это в милях от ее кабинета. Если подумать, я, наверное, смог бы уговорить Пивза сделать это, если бы встретил его по дороге...»
Признаком серьезности ситуации было то, что Гермиона не возражала против разгрома отделения Трансфигурации.
«Ладно», — сказала она, нахмурившись и продолжая ходить взад-вперед. «Теперь нам нужно держать студентов подальше от ее кабинета, пока мы будем вламываться, иначе какой-нибудь слизеринец обязательно пойдет и предупредит ее...»
«Луна и я можем встать в обоих концах коридора», — быстро сказала Джинни, — «и предупредить людей не спускаться туда, потому что кто-то выпустил заряд Удушающего Газа». Гермиона выглядела удивленной готовностью, с которой Джинни придумала эту ложь. Джинни пожала плечами и сказала: «Фред и Джордж планировали сделать это до того, как уйдут».
— Хорошо, — сказала Гермиона, — тогда, Гарри, мы с тобой наденем мантию-невидимку и проберемся в кабинет, а ты сможешь поговорить с Сириусом...
«Его там нет, Гермиона!»
«То есть, ты можешь — можешь проверить, дома Сириус или нет, пока я буду следить. Я не думаю, что тебе следует находиться там одному. Ли уже доказал, что окно — слабое место, послав через него этих нюхлеров».
«Я... хорошо, спасибо», — пробормотал он.
«Ладно, ну, даже если мы сделаем все это, я не думаю, что мы сможем рассчитывать больше, чем на пять минут», — сказала Гермиона, с облегчением отметив, что Гарри, похоже, принял этот план, — «не с Филчем и этим проклятым Инспекционным отрядом, который ошивается поблизости».
«Пяти минут будет достаточно», — сказал Гарри. «Давай, пошли...»
«Сейчас?» — спросила Гермиона, выглядя потрясенной.
«Конечно, сейчас!» — сердито сказал Гарри. «А ты что думала, мы будем ждать до ужина или что-то в этом роде? Гермиона, Сириуса сейчас пытают!»
«Я... ну ладно», — отчаянно сказала она. «Ты иди и возьми мантию-невидимку, и мы встретимся с тобой в конце коридора Амбридж, ладно?»
Гарри не ответил, но выскочил из комнаты и начал пробираться сквозь толпу снаружи. Двумя этажами выше он встретил Симуса и Дина, которые весело его поприветствовали и сказали, что планируют праздновать окончание экзаменов от заката до рассвета в общей комнате. Гарри едва их услышал. Он пролез через портретный проем, пока они все еще спорили о том, сколько им понадобится сливочного пива с черного рынка, и выбрался обратно, надежно засунув в сумку плащ-невидимку и нож Сириуса, прежде чем они заметили, что он их оставил.
«Гарри, хочешь скинуться парой галеонов? Гарольд Дингл считает, что он мог бы продать нам немного огневиски...»
Но Гарри уже мчался обратно по коридору и через пару минут перепрыгивал последние несколько ступенек, чтобы присоединиться к Рону, Гермионе, Джинни и Полумне, которые сбились в кучу в конце коридора Амбридж.
«Поняла», — пропыхтела она. «Тогда готов идти?»
Рон зашагал прочь, его ярко-рыжие волосы были видны до самого конца прохода. Тем временем, столь же яркая голова Джинни качнулась между толкающимися студентами, окружавшими их в другом направлении, за ней следовала светловолосая голова Луны.
«Иди сюда», — пробормотала Гермиона, дергая Гарри за запястье и утаскивая его обратно в нишу, где на колонне стояла уродливая каменная голова средневекового волшебника, бормоча себе под нос. «Ты... ты уверен, что с тобой все в порядке, Гарри? Ты все еще очень бледный...»
«Я в порядке», — коротко сказал он, вытаскивая из сумки мантию-невидимку. По правде говоря, его шрам болел, но не настолько сильно, чтобы он подумал, что Волан-де-Морт уже нанес Сириусу смертельный удар. Когда Волан-де-Морт наказывал Эвери, болело гораздо сильнее. . . .
«Вот», — сказал он. Он набросил на них обоих плащ-невидимку, и они стояли, внимательно прислушиваясь к латинскому бормотанию бюста перед ними.
«Сюда спускаться нельзя!» — кричала Джинни толпе. «Нет, извините, вам придется обойти по вращающейся лестнице, кто-то выпустил Удушающий Газ прямо здесь...»
Они слышали, как люди жалуются; один угрюмый голос сказал: «Я не вижу никакого газа...»
«Это потому, что он бесцветный», — убедительно и раздраженно сказала Джинни, — «но если ты хочешь пройти через него, продолжай, и тогда мы предоставим твое тело в качестве доказательства для следующего идиота, который нам не поверил...»
Толпа медленно редела. Новость о Газе Гарротинга, казалось, распространилась — люди больше не шли в эту сторону. Когда, наконец, окружающая местность была совершенно чиста, Гермиона тихо сказала: «Я думаю, это все, что мы можем получить, Гарри — давай, сделаем это».
Вместе они двинулись вперед, укрытые Плащом. Луна стояла спиной к ним в дальнем конце коридора. Когда они проходили мимо Джинни, Гермиона прошептала: «Молодец... не забудь сигнал...»
«Что за сигнал?» — пробормотал Гарри, когда они подошли к двери Амбридж.
«Громкий хор «Уизли — наш король», если они увидят приближающуюся Амбридж», — ответила Гермиона, когда Гарри вставил лезвие ножа Сириуса в щель между дверью и стеной. Замок щелкнул, открываясь, и они вошли в кабинет.
Яркие котята грелись на позднем полуденном солнце, согревая свои тарелки, но в остальном офис был таким же тихим и пустым, как и в прошлый раз. Гермиона вздохнула с облегчением.
«Я думала, что она могла бы добавить дополнительную безопасность после второго нюхлера...»
Они сняли Плащ. Гермиона поспешила к окну и скрылась из виду, вглядываясь вниз, выхватив палочку. Гарри бросился к камину, схватил горшок с дымоходным порошком и бросил щепотку в решетку, заставив изумрудное пламя вспыхнуть там. Он быстро опустился на колени, сунул голову в танцующий огонь и крикнул: «Номер двенадцать, площадь Гриммо!»
Голова у него закружилась, словно он только что сошел с аттракциона, хотя колени оставались прочно укорененными на холодном полу офиса. Он держал глаза зажмуренными от кружащегося пепла, а когда кружение прекратилось, он открыл их и обнаружил, что смотрит на длинную холодную кухню на площади Гриммо.
Там никого не было. Он ожидал этого, но не был готов к расплавленной волне страха и паники, которая, казалось, прорвалась через его желудок при виде опустевшей комнаты.
«Сириус?» — крикнул он. «Сириус, ты там?»
Его голос эхом разнесся по комнате, но ответа не было, кроме тихого шуршащего звука справа от огня.
«Кто там?» — крикнул он, гадая, не мышь ли это.
К ним крадучись приближался домовой эльф Кричер. Он выглядел очень довольным чем-то, хотя, похоже, недавно получил неприятную травму обеих рук, которые были сильно перебинтованы.
«Это голова мальчишки Поттера в огне», — сообщил Кричер пустой кухне, украдкой бросая на Гарри странно торжествующие взгляды. «Зачем он пришел, спрашивается, Кричер?»
«Где Сириус, Кричер?» — спросил Гарри.
Домовой эльф хрипло усмехнулся. «Хозяин ушел, Гарри Поттер».
"Куда он делся? Куда он делся, Кричер?"
Кричер лишь хихикнул.
«Я предупреждаю тебя!» — сказал Гарри, полностью осознавая, что в этой позиции у него практически нет возможности наказать Кричера. «А как же Люпин? Грозный Глаз? Кто-нибудь из них, кто-нибудь из них здесь?»
«Никого здесь, кроме Кричера!» — радостно сказал эльф и, отвернувшись от Гарри, медленно пошел к двери в конце кухни. «Кричер думает, что сейчас он немного поболтает со своей Хозяйкой, да, у него давно не было возможности, Хозяин Кричера держал его подальше от нее...»
«Куда делся Сириус?» — крикнул Гарри вслед эльфу. «Кричер, он что, в Отдел Тайн пошёл?»
Кричер остановился как вкопанный. Гарри едва мог различить затылок его лысой головы сквозь лес ножек стульев перед ним.
«Хозяин не говорит бедному Кричеру, куда он идет», — тихо сказал эльф.
«Но ты же знаешь!» — закричал Гарри. «Неужели? Ты же знаешь, где он!»
Наступила минута молчания, а затем эльф издал свой самый громкий хохот. «Хозяин не вернется из Отдела Тайн!» — радостно сказал он. «Кикимер и его Хозяйка снова одни!»
И он поспешил вперед и скрылся за дверью в зал.
"Ты - !"
Но прежде чем он успел произнести хоть одно проклятие или оскорбление, Гарри почувствовал сильную боль в макушке. Он вдохнул много пепла и, задыхаясь, обнаружил, что его тянут назад сквозь пламя, пока, с ужасной внезапностью, он не уставился в широкое, бледное лицо профессора Амбридж, которая вытащила его назад из огня за волосы и теперь сгибала его шею назад настолько, насколько это было возможно, словно она собиралась перерезать ему горло.
«Ты думаешь», прошептала она, еще сильнее запрокидывая голову Гарри назад, так что он смотрел в потолок над собой, «что после двух нюхлеров я позволю еще одному отвратительному, ничтожному существу войти в мой кабинет без моего ведома? Я разместила заклинания скрытности по всему дверному проему после того, как последний вошел, глупый мальчишка. Возьми его палочку», рявкнула она кому-то, кого он не мог видеть, и он почувствовал, как рука нащупывает нагрудный карман его мантии и достает палочку. «Ее тоже...»
Гарри услышал возню у двери и понял, что у Гермионы только что отобрали палочку.
«Я хочу знать, почему вы в моем кабинете», — сказала Амбридж, потрясая кулаком, в котором она держала волосы, так, что он пошатнулся.
«Я пытался достать свою Молнию!» — прохрипел Гарри.
«Лжец». Она снова покачала головой. «Твой Огненный Молния находится под строгой охраной в подземельях, как ты прекрасно знаешь, Поттер. Ты сунул голову в огонь моего камина. С кем ты общался?»
«Ни с кем...» — сказал Гарри, пытаясь отстраниться от нее. Он почувствовал, как несколько волосков отделились от его головы.
«Лжец!» — закричала Амбридж. Она отшвырнула его от себя, и он врезался в стол. Теперь он мог видеть Гермиону, прижатую к стене Миллисент Булстроуд. Малфой опирался на подоконник, ухмыляясь, когда он подбрасывал палочку Гарри в воздух одной рукой, а затем ловил ее снова.
Снаружи раздался шум, и вошли несколько крупных слизеринцев, каждый из которых держал Рона, Джинни, Луну и — к недоумению Гарри — Невилла, которого Крэбб схватил мертвой хваткой и который, казалось, вот-вот задохнется. У всех четверых были кляпы во рту.
«Всех взял», — сказал Уоррингтон, грубо вталкивая Рона вперед в комнату. «Этот», — он ткнул толстым пальцем в Невилла, — «пытался помешать мне забрать ее», — он указал на Джинни, которая пыталась пнуть голени большой слизеринской девушки, державшей ее, «поэтому я взял и его с собой».
«Хорошо, хорошо», — сказала Амбридж, наблюдая за борьбой Джинни. «Ну, похоже, Хогвартс скоро станет зоной, свободной от Уизли, не так ли?»
Малфой громко и льстиво рассмеялся. Амбридж широко и самодовольно улыбнулась и устроилась в обитом ситцем кресле, моргая на своих пленников, словно жаба на клумбе.
«Итак, Поттер», — сказала она. «Вы расставили дозорных вокруг моего кабинета и послали этого шута», — она кивнула Рону, и Малфой рассмеялся еще громче, «чтобы он сообщил мне, что полтергейст сеет хаос на кафедре Трансфигурации, когда я прекрасно знала, что он занят тем, что размазывает чернила по окулярам всех школьных телескопов, о чем мне только что сообщил мистер Филч.
«Очевидно, вам было очень важно поговорить с кем-то. Это был Альбус Дамблдор? Или полукровка Хагрид? Сомневаюсь, что это была Минерва МакГонагалл, я слышал, она все еще слишком больна, чтобы говорить с кем-либо...»
Малфой и несколько других членов Инспекционного отряда снова рассмеялись. Гарри обнаружил, что он настолько полон ярости и ненависти, что его трясет.
«Не твое дело, с кем я разговариваю», — прорычал он.
Обвислое лицо Амбридж, казалось, напряглось.
«Очень хорошо», — сказала она своим самым опасным и фальшиво-сладким голосом. «Очень хорошо, мистер Поттер... Я дала вам шанс рассказать мне все свободно. Вы отказались. У меня нет выбора, кроме как заставить вас. Драко — приведите профессора Снейпа».
Малфой спрятал палочку Гарри в мантию и вышел из комнаты, ухмыляясь, но Гарри едва ли заметил это. Он только что кое-что понял; он не мог поверить, что был настолько глуп, чтобы забыть об этом. Он думал, что все члены Ордена, все те, кто мог помочь ему спасти Сириуса, исчезли — но он ошибался. В Хогвартсе все еще был член Ордена Феникса — Снейп.
В кабинете царила тишина, если не считать суеты и возни, вызванных попытками слизеринцев держать Рона и остальных под контролем. Губа Рона кровоточила на ковре Амбридж, пока он боролся с полунельсоном Уоррингтона. Джинни все еще пыталась наступить на ноги девочке с шестого курса, которая крепко держала ее за обе руки. Невилл все больше багровел, дергая за руки Крэбба, а Гермиона тщетно пыталась сбросить с себя Миллисент Булстроуд. Луна, однако, безвольно стояла рядом со своим похитителем, рассеянно глядя в окно, как будто ей было скучно от происходящего.
Гарри оглянулся на Амбридж, которая пристально за ним наблюдала. Он намеренно сохранял выражение лица гладким и пустым, когда в коридоре послышались шаги, и Драко Малфой вернулся в комнату, придерживая дверь для Снейпа.
«Вы хотели меня видеть, директриса?» — спросил Снейп, оглядывая все пары борющихся студентов с выражением полного безразличия.
«А, профессор Снейп», — сказала Амбридж, широко улыбаясь и снова вставая. «Да, я бы хотела еще одну бутылочку Веритасерума, как можно быстрее, пожалуйста».
«Ты забрала мой последний флакон, чтобы допросить Поттера», — сказал он, холодно наблюдая за ней сквозь сальные занавеси своих черных волос. «Ты ведь не использовала все? Я же говорил, что трех капель будет достаточно».
Амбридж покраснела.
«Ты ведь можешь сделать еще, правда?» — сказала она, и ее голос стал еще более нежным и девчачьим, как это всегда бывало, когда она злилась.
«Конечно», — сказал Снейп, скривив губы. «Для созревания ему требуется полный лунный цикл, так что я должен подготовить его для вас примерно через месяц».
«Месяц?» — пронзительно пронзительно вздохнула Амбридж, раздуваясь, как жаба. «Месяц? Но он мне нужен сегодня вечером, Снейп! Я только что обнаружила, как Поттер использует огонь моего камина, чтобы общаться с неизвестным человеком или людьми!»
«Правда?» — сказал Снейп, показывая свой первый слабый знак интереса, когда он оглянулся на Гарри. «Ну, это меня не удивляет. Поттер никогда не проявлял особой склонности следовать школьным правилам».
Его холодные, темные глаза сверлили взглядом Гарри, который не дрогнул, напряженно сосредоточившись на том, что он видел во сне, желая, чтобы Снейп прочитал это в его мыслях, понял...
«Я хочу допросить его!» — сердито крикнула Амбридж, и Снейп отвернулся от Гарри и снова посмотрел на ее яростно дрожащее лицо. «Я хочу, чтобы вы дали мне зелье, которое заставит его сказать мне правду!»
«Я уже сказал вам», — мягко сказал Снейп, — «что у меня больше нет запасов Веритасерума. Если вы не хотите отравить Поттера — а я вас уверяю, я бы вам очень сочувствовал, если бы вы это сделали, — я не могу вам помочь. Единственная проблема в том, что большинство ядов действуют слишком быстро, чтобы дать жертве достаточно времени для того, чтобы сказать правду...»
Снейп оглянулся на Гарри, который уставился на него, отчаянно пытаясь что-то сказать без слов.
«Волдеморт заполучил Сириуса в Отделе Тайн, — отчаянно подумал он. — Волдеморт заполучил Сириуса...»
«Вы на испытательном сроке!» — взвизгнула профессор Амбридж, и Снейп оглянулся на нее, слегка приподняв брови. «Вы намеренно не помогаете! Я ожидала большего, Люциус Малфой всегда отзывается о вас очень хорошо! А теперь убирайтесь из моего кабинета!»
Снейп иронически поклонился ей и повернулся, чтобы уйти. Гарри знал, что его последний шанс дать Ордену знать, что происходит, — это выйти за дверь.
«У него Бродяга!» — закричал он. «У него Бродяга в том месте, где он спрятан!»
Снейп остановился, держась за ручку двери Амбридж.
«Бродяга?» — воскликнула профессор Амбридж, нетерпеливо переводя взгляд с Гарри на Снейпа. «Что такое Бродяга? Где что спрятано? Что он имеет в виду, Снейп?»
Снейп оглянулся на Гарри. Его лицо было непроницаемо. Гарри не мог сказать, понял он или нет, но он не осмелился говорить более прямо в присутствии Амбридж.
«Понятия не имею», — холодно сказал Снейп. «Поттер, когда я захочу, чтобы на меня кричали всякую чушь, я дам тебе «Болтливый напиток». И Крэбб, ослабь немного хватку, если Лонгботтом задохнется, это будет означать кучу нудной бумажной волокиты, и, боюсь, мне придется упомянуть об этом в твоей рекомендации, если ты когда-нибудь будешь устраиваться на работу».
Он захлопнул за собой дверь, оставив Гарри в состоянии еще большего смятения, чем прежде: Снейп был его последней надеждой. Он посмотрел на Амбридж, которая, казалось, чувствовала то же самое; ее грудь вздымалась от ярости и разочарования.
«Очень хорошо», — сказала она и вытащила палочку. «Очень хорошо... У меня не осталось выбора... Это больше, чем вопрос школьной дисциплины... Это вопрос безопасности Министерства... Да... да...»
Казалось, она сама себя во что-то уговаривала. Она нервно переминалась с ноги на ногу, пристально глядя на Гарри, колотя палочкой по пустой ладони и тяжело дыша. Гарри чувствовал себя ужасно бессильным без своей палочки, наблюдая за ней.
«Вы вынуждаете меня, Поттер... Я не хочу этого делать, — сказала Амбридж, все еще беспокойно двигаясь на месте, — но иногда обстоятельства оправдывают использование... Я уверена, Министр поймет, что у меня не было выбора...»
Малфой наблюдал за ней с голодным выражением на лице.
«Проклятие Круциатус должно развязать тебе язык», — тихо сказала Амбридж.
«Нет!» — закричала Гермиона. «Профессор Амбридж — это незаконно», — но Амбридж не обратила внимания. На ее лице было мерзкое, нетерпеливое, возбужденное выражение, которого Гарри никогда раньше не видел. Она подняла палочку.
«Министр не хотел бы, чтобы вы нарушали закон, профессор Амбридж!» — воскликнула Гермиона.
«То, чего Корнелиус не знает, ему не повредит», — сказала Амбридж, которая теперь слегка задыхалась, направляя палочку на разные части тела Гарри по очереди, очевидно, пытаясь решить, что причинит наибольшую боль. «Он не знал, что прошлым летом я приказала дементорам охотиться на Поттера, но он все равно был рад возможности исключить его...»
«Это ты?» — ахнул Гарри. «Ты послала за мной дементоров?»
«Кто-то должен был действовать», — выдохнула Амбридж, когда ее палочка остановилась, направив ее прямо в лоб Гарри. «Они все блеяли о том, что как-то заставят тебя замолчать — дискредитируют тебя — но я была той, кто действительно что-то сделал... Только ты вывернулся из этой ситуации, не так ли, Поттер? Но не сегодня, не сейчас...»
И, глубоко вздохнув, она воскликнула: «Крук…»
«НЕТ!» — крикнула Гермиона надтреснутым голосом из-за спины Миллисенты Булстроуд. «Нет, Гарри, Гарри, нам придется ей сказать!»
«Ни за что!» — закричал Гарри, уставившись на то немногое, что он мог видеть, тело Гермионы.
«Нам придется, Гарри, она все равно вытащит это из тебя, какой... какой смысл...?»
И Гермиона начала слабо плакать в спину мантии Миллисент Булстроуд. Миллисент тут же прекратила попытки прижать ее к стене и с отвращением отвернулась.
«Ну, ну, ну!» — сказала Амбридж, торжествуя. «Маленькая мисс Вопрос-Все собирается дать нам ответы! Ну же, девочка, ну же!»
“Э—э—э—э, ни-ни!” - прокричал Рон сквозь кляп.
Джинни смотрела на Гермиону так, словно никогда ее раньше не видела; Невилл, все еще задыхаясь, тоже смотрел на нее. Но Гарри только что заметил что-то. Хотя Гермиона отчаянно рыдала в ладони, не было и следа слезы...
«Мне… мне жаль всех», — сказала Гермиона. «Но… я не могу этого вынести…»
«Вот именно, вот именно, девочка!» — сказала Амбридж, схватив Гермиону за плечи, усадив ее в брошенное ситцевое кресло и наклонившись над ней. «Итак... с кем только что общался Поттер?»
«Ну», — пробормотала Гермиона, — «ну, он пытался поговорить с профессором Дамблдором...»
Рон замер, широко раскрыв глаза; Джинни прекратила попытки наступить на пальцы ног своего слизеринского похитителя; даже Луна выглядела слегка удивленной. К счастью, внимание Амбридж и ее приспешников было слишком сосредоточено на Гермионе, чтобы заметить эти подозрительные знаки.
«Дамблдор?» — с нетерпением спросила Амбридж. «Значит, ты знаешь, где Дамблдор?»
«Ну... нет!» — всхлипнула Гермиона. «Мы пробовали «Дырявый котел» в Косом переулке, «Три метлы» и даже «Кабанью голову»…»
«Идиотка, Дамблдор не будет сидеть в пабе, когда все Министерство ищет его!» — закричала Амбридж, разочарование отразилось в каждой морщинке ее обвисшего лица.
«Но… но нам нужно было сказать ему что-то важное!» — причитала Гермиона, еще крепче прижимая руки к лицу, Гарри знал, что это было не из-за боли, а чтобы скрыть отсутствие слез.
«Да?» — сказала Амбридж с внезапным всплеском волнения. «Что ты хотела ему сказать?»
«Мы... мы хотели сказать ему, что все г-готово!» — выдавила Гермиона.
«Что готово?» — спросила Амбридж, и теперь она снова схватила Гермиону за плечи и слегка встряхнула ее. «Что готово, девочка?»
«Оружие…», — сказала Гермиона.
«Оружие? Оружие?» — сказала Амбридж, и ее глаза, казалось, вылезли из орбит от волнения. «Вы разрабатывали какой-то метод сопротивления? Оружие, которое вы могли бы использовать против Министерства? По приказу профессора Дамблдора, конечно?»
«Д-д-да», — ахнула Гермиона. «Но ему пришлось уйти до того, как он закончил, и н-н-теперь мы закончили его за него, и мы н-н-не можем его найти, чтобы н-н-сказать ему!»
«Что это за оружие?» — резко спросила Амбридж, ее короткие руки все еще крепко сжимали плечи Гермионы.
— Мы не п-п-понимаем этого, — сказала Гермиона, громко шмыгая носом. — Мы п-п-просто сделали то, что П-П-профессор Дамблдор сказал нам п-п-сделать...
Амбридж выпрямилась, выглядя ликующей.
«Приведи меня к оружию», — сказала она.
— Я не покажу... им, — пронзительно сказала Гермиона, оглядывая слизеринцев сквозь пальцы.
«Не вам ставить условия», — резко сказала профессор Амбридж.
«Ладно», — сказала Гермиона, снова всхлипывая в ладони, «ладно... пусть они посмотрят, надеюсь, они используют это на тебе! На самом деле, я бы хотела, чтобы ты пригласила кучу-кучу людей прийти и посмотреть! Это было бы правильно — о, я бы хотела, чтобы вся школа знала, где это находится и как им пользоваться, и тогда, если ты кого-нибудь из них разозлишь, они с-смогут с тобой разобраться!»
Эти слова оказали сильное воздействие на Амбридж. Она быстро и подозрительно оглядела свой Инспекционный отряд, ее выпученные глаза на мгновение задержались на Малфое, который был слишком медлителен, чтобы скрыть выражение рвения и жадности, появившееся на его лице.
Амбридж еще долго разглядывала Гермиону, а затем заговорила, как она явно считала, материнским голосом. «Ладно, дорогая, давай останемся только ты и я... и мы возьмем с собой Поттера, ладно? Вставай, сейчас же...»
— Профессор, — с нетерпением сказал Малфой, — профессор Амбридж, я думаю, что кто-то из отряда должен пойти с вами, чтобы присмотреть за...
«Я полностью квалифицированный сотрудник Министерства, Малфой, ты действительно думаешь, что я не смогу справиться с двумя подростками без палочек в одиночку?» — резко спросила Амбридж. «В любом случае, это оружие не похоже на то, что должны видеть школьники. Ты останешься здесь, пока я не вернусь, и позабочусь, чтобы никто из них», — она махнула рукой в ;;сторону Рона, Джинни, Невилла и Полумны, — «не сбежал».
— Ладно, — сказал Малфой, выглядя угрюмым и разочарованным.
«А вы двое можете пойти впереди меня и показать мне дорогу», — сказала Амбридж, указывая на Гарри и Гермиону палочкой. «Ведите...»
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
БОРЬБА И БЕГСТВО
Гарри понятия не имел, что замыслила Гермиона и есть ли у нее замысел вообще. Когда они вышли из кабинета и двинулись по коридору, он постарался отстать от нее ровно на полшага, потому что понимал: ни в коем случае нельзя возбуждать подозрений в том, что он не знает, куда они идут. Заговорить с ней он не решался: Амбридж шла за ними вплотную, так что все время слышно было ее неровное дыхание.
Вслед за Гермионой они спустились по лестнице и вошли в вестибюль. Из двустворчатой двери Большого зала, отдаваясь эхом, доносились веселые голоса и стук столовых приборов. Гарри показалось очень странным, что в каком-то десятке шагов от них люди с удовольствием ужинают, празднуют окончание экзаменов, забот ровно никаких...
Гермиона напрямик двинулась к дубовым входным дверям и сошла по каменным ступеням, овеваемая нежным вечерним ветерком. Солнце уже опускалось к вершинам деревьев Запретного леса, и тени Гарри, целеустремленно шагающей Гермионы и семенящей следом Амбридж волнисто тянулись за ними по траве, как длинные черные мантии.
— Оно спрятано в хижине Хагрида? Да? — нетерпеливо спросила Амбридж, дыша Гарри в затылок.
— Разумеется, нет, — язвительно отозвалась Гермиона. — Хагрид мог бы нечаянно привести его в действие.
«Да», — сказала Амбридж, чье волнение, казалось, нарастало. «Да, он бы, конечно, сделал это, великий полукровка-олух...»
Она засмеялась. Гарри с трудом подавил желание повернуться и схватить ее за горло. В мягком вечернем воздухе шрам болезненно пульсировал, но его еще не жгло каленым железом, как жгло бы, если бы Волан-де-Морт вступил в игру по-настоящему.
— Тогда... где же? — спросила Амбридж с ноткой неуверенности в голосе, поспешая за Гермионой, которая продолжала шагать в сторону Леса.
— Там, конечно, — ответила Гермиона, показывая на темные деревья. — Если прятать, то в таком месте, где ученики не могут обнаружить его случайно.
— Да, безусловно, — сказала Амбридж с некоторым беспокойством. — Само собой... Хорошо, хорошо... Держитесь оба впереди меня.
— Раз уж мы идем первыми, можно нам вашу волшебную палочку? — спросил Гарри.
— Полагаю, что нет, мистер Поттер, — сладким голосом проговорила Амбридж, ткнув его концом палочки в спину. — Боюсь, что Министерство ценит мою жизнь несколько выше, чем вашу.
Когда они оказались в прохладной лесной тени, Гарри попытался встретиться с Гермионой глазами: зайти в Лес без волшебных палочек значило, по его мнению, совершить поступок еще более опрометчивый, чем все их предыдущие в этот вечер. Но она только бросила презрительный взгляд на Амбридж и решительно углубилась в чащу, идя с такой быстротой, что Амбридж на своих коротких ногах едва поспевала.
— Нам еще далеко? — спросила Амбридж, чья мантия постоянно цеплялась за колючки.
— Далеко, — ответила Гермиона. — Оно очень хорошо спрятано.
Тревога Гарри нарастала. Гермиона выбрала не ту тропинку, по которой они ходили к Грохху, а ту, что три года назад привела его к логову чудовищного паука Арагога. Гермионы с ним тогда не было, и она, скорее всего, не подозревала, какая опасность поджидает их теперь в конце пути.
— М-м... ты уверена, что это та дорога? — спросил он ее многозначительным тоном.
— Да, уверена, — ответила она стальным голосом, продираясь сквозь кусты с совершенно излишним, по его мнению, шумом. Сзади Амбридж споткнулась об упавшее деревце. Ни Гарри, ни Гермиона не остановились, чтобы помочь ей подняться. Не сбавляя шага, Гермиона обернулась и во весь голос крикнула через плечо:
— Чуть поглубже надо еще зайти!
— Гермиона, потише, — пробормотал Гарри, стараясь не отстать. — Мало ли кто здесь может услышать...
— Я и хочу, чтобы нас услышали, - тихо отозвалась Гермиона под громкий треск и шелест от ног спешащей вдогонку Амбридж — Погоди, увидишь...
Так они шли еще довольно долго и наконец очутились в глухой чащобе, где сквозь плотный навес древесных крон не пробивалось почти никакого света. У Гарри возникло ощущение, которое он испытывал в Лесу и раньше, — что на него смотрят чьи-то невидимые глаза.
— Сколько еще идти? — раздался сзади сердитый голос Амбридж.
— Совсем немного осталось! — крикнула Гермиона, выходя на сырую мглистую поляну. — Каких-нибудь два шага...
В воздухе просвистела стрела и со зловещим стуком воткнулась в дерево чуть повыше ее головы. Вдруг все кругом наполнилось топотом копыт; Гарри почувствовал, что лесная подстилка дрожит; Амбридж, пискнув, вытолкнула его вперед наподобие щита.
Он вывернулся из ее рук и огляделся. Со всех сторон к ним приближались кентавры, их было десятков пять, их поднятые и натянутые луки были нацелены на Гарри, Гермиону и Амбридж. Медленно пятясь, все трое вышли на середину поляны. Охваченная ужасом Амбридж как-то странно, мелко похныкивала. Гарри скосил взгляд на Гермиону и увидел на ее лице торжествующую улыбку.
— Кто ты, человек? — прозвучал голос.
Гарри повернул голову налево. Выступив из кольца кентавров, к ним двигался гнедой Магориан с готовым к выстрелу, как и у других, луком. Справа Амбридж по-прежнему хныкала, ее волшебная палочка, направленная на приближающегося кентавра, ходила ходуном.
— Я спросил тебя, кто ты, — грубо повторил Магориан.
— Я Долорес Амбридж! — ответила Амбридж визгливым, насмерть перепуганным голосом. — Первый заместитель министра магии, директор и генеральный инспектор Хогвартса!
— Так ты из Министерства магии? — спросил Магориан. Многие из окружавших их кольцом кентавров беспокойно пошевелились.
— Именно! — провизжала Амбридж на еще более высокой ноте. — Поэтому думайте, что делаете! Согласно законам, установленным Отделом регулирования магических популяций и контроля над ними, любое нападение полукровок, подобных вам, на человека...
— Как ты нас назвала? — воскликнул черный, дикий на вид кентавр, в котором Гарри узнал Бейна. Со всех сторон зазвучал гневный ропот, тетивы луков натянулись туже.
— Не смейте их так называть! — разъяренно крикнула Гермиона, но Амбридж точно не слышала.
По-прежнему направляя на Магориана трясущуюся волшебную палочку, она продолжала:
— Закон пятнадцатый, статья «В» ясно указывает, что любое нападение со стороны магического существа, которое квалифицируется как обладающее интеллектом, близким к человеческому, и считается вследствие этого способным отвечать за свои поступки...
— Близким к человеческому? — повторил Магориан, в то время как Бейн и некоторые другие, издавая свирепые возгласы, били копытами. — Для нас это великое оскорбление, человек! Наш интеллект, к счастью, намного превосходит ваш!
— Что вы делаете в нашем Лесу? — вскричал серый кентавр с грубым лицом, которого Гарри и Гермиона видели в Лесу в прошлый раз. — Зачем вы здесь?
— В вашем Лесу? — переспросила Амбридж, дрожа, казалось, уже не только от страха, но и от негодования. — Не забывайте: вы живете здесь только потому, что Министерство магии отвело вам определенные участки земли...
— Так чей же это Лес, человек? — прогремел Бейн.
— Мерзкие полукровки! — завопила Амбридж, все еще прижимая руки к голове. — Зверье! Неуправляемые животные!
— Молчите! — крикнула Гермиона, но было поздно. Амбридж направила на Магориана волшебную палочку:
— Инкарцеро!
В воздухе, откуда ни возьмись, появились толстые канаты-змеи. Они туго опутали грудь и руки кентавра. С яростным ревом Магориан взвился на дыбы, пытаясь высвободиться; другие кентавры ринулись в атаку.
Гарри схватил Гермиону и повалил наземь. Лежа лицом вниз на траве, он испытал секунды ужаса, когда совсем рядом загрохотали копыта, но одни кентавры с воплями гнева перепрыгнули через них с Гермионой, другие проскакали рядом.
— Не сме-е-е-ейте! — услышал он крик Амбридж. — Не сме-е-е-ейте!.. Я первый заместитель... вы не имеете права... Отпустите меня, зверюги, слышите?.. Не-е-е-ет!
Гарри увидел красную вспышку и понял, что она попыталась оглушить кого-то из кентавров заклятием; потом она отчаянно заорала. Чуть приподняв от земли голову, Гарри увидел, что Бейн обхватил ее сзади руками и поднял в воздух. Она извивалась и вопила от страха, ее волшебная палочка упала на землю, и Гарри мгновенно воспрял духом. Если бы дотянуться...
Но едва он шевельнул рукой, как на палочку опустилось копыто кентавра и она разломилась надвое.
— А ну! — рявкнул у него над ухом грубый голос, и толстая волосатая рука, опустившись с высоты, насильно поставила его на ноги. Так же поступили и с Гермионой. Глядя поверх разноцветных качающихся голов и спин кентавров, Гарри увидел, как Бейн уносит Амбридж в чащу. Ее неумолкающий крик слышался все слабей и слабей, пока наконец стук копыт не заглушил его вовсе.
— А этих? — спросил серый кентавр с грубым лицом, который держал Гермиону.
— Они еще юные, — медленно проговорил у Гарри за спиной мрачный голос. — Мы не трогаем жеребят.
— Они привели ее сюда, Ронан, — возразил кентавр, крепко схвативший Гарри. — И не такие уж они юные... Этот скоро станет мужчиной.
Он с силой тряхнул Гарри, сграбастав его за шиворот мантии.
— Прошу вас, — чуть дыша, промолвила Гермиона, — пощадите нас, мы думаем о вас не так, как она, и мы не служим в Министерстве! Мы только потому сюда пришли, что хотели с вашей помощью от нее избавиться.
Гарри сразу понял по выражению лица серого кентавра, державшего Гермиону, что она совершила ужасную ошибку, сказав это. Серый кентавр запрокинул голову, яростно топая задними ногами, и заревел: «Видишь, Ронан? У них уже есть высокомерие их вида! Так что мы должны были сделать твою грязную работу, не так ли, человеческая девочка? Мы должны были выступить в роли твоих слуг, отгонять твоих врагов, как послушных гончих?»
— Нет! — в ужасе пискнула Гермиона. — Прошу вас... Я вовсе не имела этого в виду! Я просто думала, что вы сможете... помочь...
Но этим она, судя по всему, только ухудшила дело.
— Мы не помогаем людям! — зло крикнул кентавр, сжимавший Гарри. Он сжал его еще крепче и привстал на дыбы, так что подошвы Гарри мигом оторвались от земли. — Мы живем обособленно и гордимся этим. И мы не позволим вам уйти отсюда и похваляться тем, что мы плясали под вашу дудку!
— Мы не собираемся ничем таким похваляться! — воскликнул Гарри. — Мы понимаем, что вы не желаете делать то, чего мы от вас хотим...
Но никто его не слушал.
Бородатый кентавр из числа задних заорал:
— Они пришли сюда незваные, так пусть за это расплатятся!
Кентавры в ответ на его слова одобрительно зашумели. Один из них, мышастый, взревел:
— Куда женщину — туда и этих!
— Вы же сами сказали, что не трогаете невинных! — крикнула Гермиона, по щекам которой уже вовсю катились слезы. — Мы ничего плохого вам не сделали, не угрожали, не пользовались волшебными палочками, мы хотим только вернуться в школу, пожалуйста, отпустите...
«Мы не все такие, как предательница Фиренце, человеческая девчонка!» — крикнул серый кентавр, вызвав еще больше ржания и одобрения со стороны своих собратьев. «Может быть, ты считала нас красивыми говорящими лошадьми? Мы — древний народ, который не потерпит вторжений и оскорблений магов! Мы не признаем твоих законов, мы не признаем твоего превосходства, мы —»
Но они не услышали, что еще за кентавры, потому что в этот момент на краю поляны раздался грохот, такой громкий, что все они — Гарри, Гермиона и около пятидесяти кентавров, заполнявших поляну, — оглянулись. Кентавр Гарри снова бросил его на землю, когда его руки метнулись к луку и колчану со стрелами; Гермиона тоже упала, и Гарри поспешил к ней, когда два толстых ствола деревьев зловеще разошлись, и в проеме появилась чудовищная фигура великана Грохха.
Ближние к нему кентавры попятились, оттесняя тех, кто стоял позади. Поляна ощетинилась луками и готовыми взвиться стрелами, нацеленными вверх — на исполинское землистое лицо, которое грозно маячило из-под густого навеса крон. Скособоченный рот Грохха был тупо разинут, в сумерках тускло желтели его зубы-кирпичи, а мутные, болотного цвета глаза, щурясь, смотрели вниз, на мелкие существа у него под ногами. От обеих лодыжек тянулись обрывки толстой веревки.
Он открыл рот еще шире:
— Хагга.
Гарри не понял, что это означаег и на каком языке произнесено, но ему и не до того было: он смотрел на громадные ступни, почти равные в длину его туловищу. Гермиона крепко вцепилась ему в руку; кентавры же в полном молчании взирали снизу вверх на великана, чья огромная круглая голова поворачивалась из стороны в сторону, как будто он что-то обронил и хотел найти.
— Хагга! — повторил он более требовательно.
— Уходи отсюда, великан! — крикнул Магориан. — Тебе нечего у нас делать!
Слова эти, судя по всему, не произвели на Грохха никакого впечатления. Он слегка наклонился
(мышцы кентавров, державших натянутые луки, напряглись еще сильнее) и проревел:
- ХАГГА!
Кое-кому из кентавров явно стало не по себе. Гермиона, наоборот, испустила вздох надежды.
— Гарри! — шепнула она. — По-моему, он хочет сказать: «Хагрид»!
В этот самый миг Грохх их увидел — двух людей в море кентавров. Пристально глядя на них, он опустил голову еще чуть ниже. Гарри почувствовал, как Гермиона дрожит. Грохх опять широко открыл рот и утробным голосом пророкотал:
— Герми.
— Ты слышал? — воскликнула Гермиона, так крепко стиснув руку Гарри, что она начала неметь, и находясь, казалось, на грани обморока. — Он... он помнит!
- ГЕРМИ! — прорычал Грохх. — ГДЕ ХАГГЕР?
— Не знаю! — взвизгнула насмерть перепуганная Гермиона. — Мне очень жаль, Грохх, но я не знаю!
- ГРОХХ НАДО ХАГГЕР!
Могучая рука великана пошла вниз. Гермиона, крича во все горло, пробежала несколько шагов назад и упала. Гарри, не имея волшебной палочки, приготовился бить, лягать, кусать, царапать... Рука тем временем стремительно двинулась к нему и по пути сшибла с ног белоснежного кентавра.
Этого его сородичи стерпеть не смогли. Растопыренные пальцы Грохха почти уже коснулись Гарри, когда пять десятков стрел, устремившись вверх, утыкали необъятное лицо гиганта. Он завыл от боли и ярости, выпрямился и стал тереть исполинское лицо руками, ломая древки стрел и еще глубже загоняя в себя наконечники.
Он закричал и затопал своими огромными ногами, и кентавры разбежались в стороны. Капли крови Грохха размером с камешек окатили Гарри, когда он поднял Гермиону на ноги, и они оба побежали так быстро, как только могли, к укрытию деревьев. Оказавшись там, они оглянулись — Грохх слепо хватал кентавров, а кровь текла по его лицу; они отступали в беспорядке, убегая галопом через деревья на другой стороне поляны. Пока Гарри и Гермиона смотрели, Грохх снова издал яростный рев и бросился за ними, круша по пути еще больше деревьев.
— Не-ет, — простонала Гермиона, которую била такая дрожь, что она бессильно опустилась на землю. — Ужас, ужас! Он же их всех мог убить!
— Меня, честно говоря, это мало волнует, — ожесточенно заявил Гарри.
Топот кентавров и треск от бредущего наобум великана становились все тише. Прислушиваясь, Гарри вдруг ощутил новую вспышку жестокой боли в шраме, и его захлестнул страх.
Сколько времени потрачено зря! Они еще дальше теперь от спасения Сириуса, чем в первый момент после сновидения на экзамене. Мало того что остался без волшебной палочки, еще и застрял с Гермионой посреди Запретного леса без всяких средств передвижения.
— Умный план, ничего не скажешь! — прошипел Гарри, выплескивая злость на Гермиону. — Умнее не придумаешь. Ну, и куда же мы отсюда?
— Надо возвращаться в замок, — беспомощно ответила Гермиона.
— К тому времени Сириус, может быть, уже будет мертв! — воскликнул Гарри, в сердцах пнув дерево. Вверху раздалось верещание на высокой ноте, и, подняв голову, он увидел разозленного лукотруса, который нацелился на него длинными пальцами-веточками.
— Без волшебных палочек все равно ничего не сделаешь, — безнадежно промолвила Гермиона и заставила себя подняться. — Кстати, Гарри, как ты думал добираться до Лондона?
— Мы вот тоже об этом сейчас размышляли, — произнес у нее за спиной знакомый голос.
Гарри и Гермиона безотчетно прижались друг к другу и уставились в темноту под деревьями.
Возник Рон, за ним торопливо шли Джинни, Невилл и Полумна. Вид у всех был довольно потрепанный: у Джинни на щеке красовалось несколько длинных царапин, у Невилла под правым глазом налился большой лиловый фонарь, у Рона губа кровоточила хуже прежнего. Но это не мешало им быть довольными собой.
— Ну так что, — сказал Рон, — какие идеи?
Он отвел рукой низко нависшую ветку и протянул Гарри его волшебную палочку.
— Как вы сумели удрать? — изумленно спросил Гарри, беря палочку.
— Пара-тройка Оглушающих заклятий, одно Разоружающее, а Невилл очень изящно применил Чары помех, — небрежно ответил Рон, вручая волшебную палочку и Гермионе. — Но кто действительно отличился — это Джинни. Наслала на Малфоя Летучемышиный сглаз, большие такие крылатые твари — всю морду ему облепили. Мы увидели в окно, что вы идете в Лес, и двинули за вами. Что вы сделали с Амбридж?
— Ее кентавры утащили, — сказал Гарри. — Их тут был целый табун.
— А вас оставили? — поразилась Джинни.
— Пришлось оставить, потому что за ними погнался Грохх, — объяснил Гарри.
— Кто такой Грохх? — поинтересовалась Полумна.
— Маленький братец Хагрида, — быстро ответил Рон. — Но об этом потом. Гарри, что ты выяснил через камин? Сам-Знаешь-Кто действительно схватил Сириуса?
— Да, — сказал Гарри, снова чувствуя колющую боль в шраме. — Я уверен, что Сириус жив, но как туда добраться и ему помочь — не знаю.
Все испуганно притихли. Задача казалась неосуществимой.
— Придется нам полететь, — промолвила Полумна самым что ни на есть будничным тоном.
— Так, — раздраженно набросился на нее Гарри. — Во-первых, нам, если ты включаешь в это понятие себя, ничего делать не придется. Во-вторых, у всех, кроме Рона, метлы стережет тролль-охранник, поэтому...
— У меня есть метла! — возразила Джинни.
— Есть, но ты никуда не летишь, — сердито заявил Рон.
— Прошу прощения, но судьба Сириуса волнует меня не меньше, чем тебя! — воскликнула Джинни и сжала зубы так, что ее сходство с Фредом и Джорджем стало просто удивительным.
— Ты тоже... — начал Гарри, но Джинни яростно перебила его:
—— Я на три года старше тебя, когда ты сражался с Сам-Знаешь-Кем за Философский камень, — яростно сказала она, — и именно из-за меня Малфой застрял в кабинете Амбридж, а на него нападают гигантские летающие привидения... Да, но...
— В Отряде Дамблдора мы были вместе, — тихо сказал Невилл. — Разве не для того мы его создали, чтобы сражаться Сам-Знаешь-С-Кем? Вот мы в первый раз получили шанс сделать что-то по-настоящему. Или, по-твоему, ОД — это была игра?
— Нет... конечно, не игра... — нехотя согласился Гарри.
— Тогда нам всем надо отправляться, — бесхитростно рассудил Невилл. — Мы хотим помочь.
— Верно, — поддержала его Полумна с радостной улыбкой.
Гарри встретился взглядом с Роном. Он знал, что Рон думает в точности о том же: что если бы он мог решать, кому из членов ОД участвовать в спасении Сириуса, то он не взял бы с собой ни Джинни, ни Невилла, ни Полумну.
— Впрочем, это не имеет никакого значения, — уныло промолвил Гарри. — Все равно мы не знаем, как туда добираться...
— А я думала, это решено, — вмешалась Полумна. — Мы летим!
Было от чего прийти в бешенство.
— Так, послушай-ка меня, — сказал Рон, едва сдерживаясь. — Ты, может быть, и умеешь летать без метлы, но нам-то, остальным, где прикажешь взять крылья?
— Летать можно не только на метлах, — безмятежно возразила Полумна.
— А на чем еще? На мерзляках твоих козлорогих? — поинтересовался Рон.
— Морщерогие кизляки не летают, — сказала Полумна с достоинством, — а вот эти летают, и еще как, и Хагрид говорил, они запросто могут доставить тебя куда нужно.
Гарри резко обернулся. Между двумя деревьями, призрачно тараща белые глаза, стояли два фестрала. Они смотрели на перешептывающуюся группу так, будто понимали каждое слово.
— Точно! — воскликнул он и двинулся к ним. Вскинув головы, похожие на головы рептилий, они тряхнули длинными черными гривами. Гарри не мешкая протянул руку и погладил ближнего по отсвечивающей шее. Как это он раньше считал их уродливыми?
— Что, эти идиотские лошади? — неуверенно спросил Рон, уставившись в точку немного левей фестрала, которого гладил Гарри. — Которых не видишь, если при тебе кто-нибудь не отдал концы?
— Да, — ответил Гарри.
— Сколько?
— Всего два.
— А нам надо три, — сказала Гермиона, не совсем оправившаяся от потрясения, но уже полная решимости.
— Не три, а четыре, — сердито поправила ее Джинни.
— Мне кажется, нас тут шестеро, — спокойно промолвила, пересчитав всех, Полумна.
— Глупости! Мы не можем все полететь! — снова разъярился Гарри. — Так, вы трое, — он показал на Невилла, Джинни и Полумну, — вы в этом не участвуете, вы не...
Новые бурные протесты. Шрам ожгло еще раз, и больнее. Каждая секунда промедления могла стать решающей. Спорить было некогда.
— Ладно, как хотите, дело ваше, — коротко сказал Гарри. — Но если мы не найдем других фестралов, вы не сможете...
— Другие придут, не сомневайся, — заверила его Джинни, смотревшая, как и Рон, мимо.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что вы с Гермионой, к твоему сведению, заляпаны кровью, — невозмутимо объяснила она, — а мы знаем, что Хагрид приманивает фестралов сырым мясом. Вот из-за чего явились эти двое.
Гарри почувствовал, как что-то мягко тянет его за мантию, и, опустив глаза, увидел, что ближний фестрал лижет его рукав, мокрый от крови Грохха.
— Отлично, — сказал он. Его осенило. — Мы с Роном садимся на этих и летим вперед, Гермиона остается с вами и приманивает других...
— Нетушки! — гневно возразила Гермиона.
— Никому не надо оставаться, — улыбнулась Полумна. — Смотрите, вон еще идут... от вас, наверно, пахнет на весь Лес...
Гарри оглянулся. Обходя деревья, к ним двигалось шесть-семь фестралов, не меньше. Огромные кожистые крылья были плотно прижаты к туловищам, глаза белели сквозь тьму. Все, новых доводов не найти.
— Хорошо, — сердито сказал он. — Выбирайте, садитесь, и поехали.
Глава ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
ОТДЕЛ ТАЙН
Гарри крепко взялся за гриву ближайшего фестрала, намотал ее на руку, потом встал на пенек и неуклюже вскарабкался на шелковистую лошадиную спину. Конь не возражал — он только повернул к нему голову, оскалил клыки и попытался снова полизать его мантию.
Оказалось, что можно упереться коленками в основания крыльев летучего коня — сидеть так было довольно удобно. Устроившись, Гарри оглянулся на товарищей. Невилл уже навалился животом на спину соседнего фестрала, но никак не мог перекинуть через нее свою коротенькую ногу. Полумна уселась на своего коня боком и спокойно расправляла мантию, словно такое путешествие было для нее самым обычным делом. Однако Рон, Гермиона и Джинни до сих пор не сдвинулись с места — они замерли, глядя в пространство с раскрытыми ртами.
— Ну? — спросил он.
— Как мы, по-твоему, на них сядем, — слабым голосом спросил Рон, — если их даже не видно?
— О, это совсем просто, — сказала Полумна, с готовностью соскальзывая со своего фестрала и направляясь к ним. — Идите сюда...
Она подвела ребят к другим фестралам, стоящим неподалеку, и по очереди помогла им взобраться на их спины и нащупать руками гривы, — при этом вид у всех троих был очень испуганный. Посоветовав им держаться крепче, Полумна вернулась обратно.
— Это безумие, — пробормотал Рон, осторожно проводя свободной рукой по шее своего коня. — Безумие... Эх, если б я мог его видеть...
— Наоборот, считай, что тебе повезло, — мрачно заметил Гарри. — Ну что, все готовы?
Пятеро друзей кивнули в ответ, и он увидел, как напряглись под мантиями их колени.
— Хорошо, тогда...
Он посмотрел вниз, на черную лоснящуюся голову своего фестрала, и сглотнул.
— Тогда в Министерство магии, ко входу для посетителей... в Лондон... — неуверенно сказал он. — Э-э... если вы знаете дорогу...
На мгновение его фестрал вообще ничего не сделал. Затем, широким движением, которое едва не сбросило его с места, крылья по обе стороны расправились, лошадь медленно присела, а затем взмыла вверх так быстро и круто, что Гарри пришлось крепко сжать руки и ноги вокруг лошади, чтобы не соскользнуть назад по ее костлявому крупу. Он закрыл глаза и опустил лицо в шелковистую гриву лошади, когда они прорвались через самые верхние ветви деревьев и взмыли в кроваво-красный закат.
Гарри не думал, что он когда-либо двигался так быстро: фестрал пронесся над замком, его широкие крылья едва хлопали. Прохладный воздух хлестал Гарри по лицу; глаза, зажмурившись от порывистого ветра, он оглянулся и увидел, как его пятеро товарищей парят позади него, каждый из них наклонился как можно ниже к шее своего фестрала, чтобы защитить себя от его скользящего потока.
Они были над территорией Хогвартса, они пролетели мимо Хогсмида. Гарри мог видеть горы и овраги под ними. В наступающей темноте Гарри увидел небольшие скопления огней, когда они пролетали над еще несколькими деревнями, затем извилистую дорогу, по которой одинокая машина ехала домой через холмы...
— Ну и чудеса! — донесся до него откуда-то сзади еле слышный крик Рона, и он подумал, как это, должно быть, странно — лететь в поднебесье без всяких видимых средств передвижения.
Сумерки сгущались; на ярко-фиолетовом, стремительно темнеющем небе загорелись крошечные серебряные звездочки. Теперь единственными ориентирами, по которым они могли судить о скорости и высоте полета, были огни магловских городков. Крепко вцепившись в гриву коня, Гарри мысленно умолял его нестись еще быстрее. Сколько времени протекло с тех пор, как он увидел Сириуса на полу в Отделе тайн? Хватит ли у Сириуса сил, чтобы дождаться помощи? Правда, Гарри был убежден, что Сириус пока не умер и не сделал того, чего требовал от него Волан-де-Морт, — ведь при любом из этих исходов он сам наверняка почувствовал бы ярость или ликование Волан-де-Морта, а его шрам заболел бы так же сильно, как в ночь нападения на мистера Уизли.
Все дальше и дальше летели они в густеющей тьме; лицо Гарри застыло от холода, ноги, крепко сжимающие бока фестрала, онемели от напряжения, но он не отваживался переменить позу, боясь соскользнуть назад; уши его заложило от неумолчного воя воздушных потоков, а губы высохли и замерзли на пронизывающем ночном ветру. Он уже утратил всякое чувство расстояния и надеялся только на зверя под собой, а тот, по-прежнему едва шевеля крыльями, целеустремленно мчался вперед сквозь ночной мрак.
Только бы не опоздать...
Он еще жив, еще борется, я знаю...
Если Волан-де-Морт поймет, что Сириус не сдастся...
Я бы это почувствовал...
У Гарри подхватило кишки: фестрал вдруг круто пошел вниз, и Гарри даже сполз на дюйм-другой ближе к его шее. Наконец-то они спускаются... Ему померещилось, что сзади кто-то крикнул, и он быстро обернулся с риском для жизни, но не увидел ничего похожего на падающее тело... Наверное, их, как и его самого, просто испугала внезапная смена направления.
Желтые огоньки со всех сторон приближались, становясь все больше и круглее; уже можно было различить крыши домов, яркие фары автомобилей, похожие на светящиеся глаза насекомых, бледные желтые квадратики окон. Вдруг, совершенно неожиданно, на них понеслась мостовая; собрав последние силы, Гарри вцепился в гриву фестрала и съежился, ожидая удара, однако фестрал коснулся земли легко, как тень, и Гарри сразу соскользнул с его спины. Оглядевшись, он увидел переполненный мусорный бак, по-прежнему стоящий рядом с разбитой телефонной будкой, — в тусклом оранжевом свете фонарей и будка, и бак казались черными.
Рон приземлился неподалеку от него и тут же мешком свалился со своего фестрала на мостовую.
— Чтоб я еще раз... — пробормотал он, с трудом вставая на ноги. Затем попытался было отойти от своего невидимого коня, но по ошибке наткнулся на его круп и чуть не упал снова. — Нет уж, спасибо... хуже этого я ничего...
Гермиона и Джинни опустились с небес по обе стороны от него; и та и другая спешились с чуть большим изяществом, чем Рон, но и они, очутившись на твердой земле, явно почувствовали облегчение. Невилл спрыгнул со своего коня, весь дрожа, зато Полумна соскользнула на мостовую без малейшего труда.
«Куда же мы направимся отсюда?» — спросила она Гарри вежливо-заинтересованным тоном, как будто это была довольно интересная однодневная поездка.
— Сюда. — Благодарно потрепав по холке своего фестрала, Гарри быстро прошел к покосившейся телефонной будке и открыл дверцу. — Скорее! — поторопил он друзей, увидев, что они медлят.
Рон и Джинни покорно забрались внутрь, за ними в будку втиснулись Гермиона с Невиллом и Полумной. Кинув прощальный взгляд на фестралов, которые принялись рыться в мусорном баке, ища съедобные отбросы, Гарри шагнул в будку вслед за Полумной.
— Кто там ближе к аппарату? Наберите шесть, двадцать четыре, сорок два!
Рон сделал это, его рука странно согнулась, чтобы дотянуться до циферблата. Когда она с жужжанием вернулась на место, внутри коробки раздался холодный женский голос: «Добро пожаловать в Министерство магии. Пожалуйста, назовите свое имя и цель».
Вывернув руку, Рон с трудом дотянулся до диска. Когда он набрал последнюю цифру, в будке зазвучал прохладный женский голос:
— Добро пожаловать в Министерство магии. Назовите, пожалуйста, ваше имя и цель посещения.
— Гарри Поттер, Рон Уизли, Гермиона Грейнджер, — скороговоркой произнес Гарри, — Джинни Уизли, Невилл Долгопупс, Полумна Лавгуд... Мы здесь, чтобы спасти человека, если только ваше Министерство не сделает этого раньше нас!
— Благодарю вас, — произнес прохладный женский голос. — Посетители, возьмите, пожалуйста, значки и прикрепите их к мантии спереди.
В углубление для возврата неиспользованных монет высыпалась горсть значков. Гермиона сгребла их и молча протянула Гарри через голову Джинни; он взглянул на верхний и прочел: «Гарри Поттер, спасательная миссия».
— Уважаемые посетители, вам необходимо пройти досмотр и зарегистрировать ваши палочки у дежурного колдуна, чей пост находится в дальнем конце атриума.
— Хорошо! — громко сказал Гарри. Его шрам снова засаднило. — Теперь мы наконец можем войти?
Пол телефонной будки содрогнулся, и мостовая поплыла вверх мимо ее стеклянных стенок. Роющиеся в мусоре фестралы скрылись из виду; над головами шестерых друзей сомкнулась тьма, и с глухим скрежещущим звуком они канули в недра Министерства магии.
Вскоре на их ноги упал тонкий луч мягкого золотистого света и, расширяясь, пополз вверх. Гарри присел и, насколько позволяла теснота, взял свою палочку на изготовку, высматривая сквозь стекло, кто или что ждет их в атриуме. Однако зал, похоже, был абсолютно пуст. Сейчас освещение здесь было слабее, чем днем: в каминах вдоль стен не горел огонь, но когда лифт плавно остановился, Гарри увидел, что золотые символы по-прежнему совершают на переливчато-синем потолке сложные волнообразные движения.
— Министерство магии желает вам приятного вечера, — произнес женский голос.
Дверца телефонной будки распахнулась; Гарри, а за ним и Невилл с Полумной вывалились наружу. Тишину, царящую в атриуме, нарушал только ровный шум воды в золотом фонтане — это журчали струи, изливающиеся в бассейн из палочек чародея и волшебницы, кончика стрелы кентавра, острия гоблинской шляпы и ушей эльфа-домовика.
— Пойдем, — тихо сказал Гарри, и все шестеро двинулись в конец зала. Гарри шагал впереди. Они миновали фонтан и подошли к столу, за которым когда-то сидел дежурный колдун, взвесивший палочку Гарри, а теперь было пусто.
Гарри встревожился: он был уверен, что здесь должен сидеть дежурный, уверен, что его отсутствие — зловещий знак, и это дурное предчувствие усилилось, когда они прошли через золотые ворота к лифтам. Он нажал ближайшую кнопку со стрелкой вниз, раздался лязг, и кабина появилась в поле их зрения почти мгновенно. С грохотом, отдавшимся эхом, разъехались золотые решетки, и ребята шагнули внутрь. Гарри ткнул пальцем в кнопку с цифрой девять, решетки с лязгом сомкнулись, и лифт, натужно гремя, пополз вниз. В первый раз, придя сюда с мистером Уизли, Гарри не заметил, сколько шума от этих лифтов; теперь он подумал, что шум наверняка перебудоражил всю охрану здания, но тут лифт остановился, прохладный женский голос сказал: «Отдел тайн», и решетки разошлись в стороны. Они выбрались в коридор, где все было неподвижно — только легкий порыв ветерка, поднятого лифтом, колыхнул пламя ближайших факелов.
Гарри повернул к простой черной двери. На протяжении долгих месяцев он видел ее во сне — и вот наконец увидел наяву.
— Идем, — шепнул он и повел их по коридору. Прямо за ним шла Полумна, озираясь по сторонам с чуть приоткрытым ртом. — Погодите, — сказал Гарри, останавливаясь в нескольких шагах от двери. — Может... может, кому-нибудь из нас лучше побыть здесь... и в случае тревоги предупредить...
— И как же ты услышишь наш сигнал? — подняв брови, спросила Джинни. — К тому моменту ты можешь оказаться за милю отсюда.
— Мы пойдем с тобой, Гарри, — сказал Невилл.
— И нечего терять время, — твердо добавил Рон. Гарри по-прежнему не хотел брать с собой всех, но ему не оставили выбора. Он снова обернулся к двери, пошел вперед, и, точно как во сне, она распахнулась перед ним и его товарищами.
Они очутились в просторной круглой комнате. Все здесь было черным, даже пол и потолок; вокруг всей комнаты через равные интервалы были расположены одинаковые черные двери без ручек и табличек, а между ними горели синим пламенем свечи в канделябрах. Их холодный мерцающий свет, отражаясь на гладком мраморном полу, делал его похожим на темную воду под ногами.
— Кто-нибудь, закройте дверь, — тихо попросил Гарри.
Он пожалел об этом сразу же, как только Невилл выполнил его просьбу. Отрезав себя от освещенного факелами коридора, они на мгновение перестали видеть что бы то ни было, кроме трепещущих синих язычков пламени и их призрачных отражений на полу.
В своем сне Гарри всегда целенаправленно шел через эту комнату к двери прямо напротив входа и шел дальше. Но здесь было около дюжины дверей. Как раз когда он смотрел вперед на двери напротив себя, пытаясь решить, какая из них правильная, раздался сильный грохочущий шум, и свечи начали двигаться вбок. Круглая стена вращалась.
Гермиона схватила Гарри за руку, видимо, испугавшись, что и пол у них под ногами начнет двигаться, но этого не произошло. Однако стены завертелись так быстро, что на несколько секунд синие огоньки вокруг них слились в сплошные полосы наподобие неоновых ламп; затем, так же внезапно, рокот стих и все снова замерло в неподвижности.
В глазах у Гарри все еще стояли синие полосы — больше он пока ничего не видел.
— Чего это она? — боязливо спросил Рон.
— Наверное, это для того, чтобы мы забыли, в какую из дверей вошли, — негромко сказала Джинни.
Гарри сразу понял, что она права. Теперь опознать выход было не легче, чем найти крохотного муравья на черном, как антрацит, полу. Мало того — туда, куда им нужно было попасть, тоже могла вести любая из дюжины одинаковых дверей вокруг.
— Как же мы выберемся? — с тревогой спросил Невилл.
— Пока что это неважно, — решительно сказал Гарри, мигая, чтобы избавиться от синих полос перед глазами, и сжимая палочку еще крепче, чем раньше. — Нам не понадобится уходить отсюда, пока мы не найдем Сириуса...
— Только не вздумай его звать! — взволнованно сказала Гермиона, но этот совет был абсолютно лишним: интуиция и так подсказывала Гарри, что надо вести себя как можно тише.
— Куда теперь, Гарри? — спросил Рон.
— Я не... — начал Гарри. Потом сглотнул. — Во сне я проходил от лифта к двери в конце коридора и попадал в темную комнату — вот в эту самую, а потом в следующую, где вроде как... играют блики. Надо проверить несколько дверей, — поспешно добавил он. — Я узнаю нужную комнату, когда увижу ее. Пошли.
Вместе с друзьями, не отстающими от него ни на шаг, он направился к двери, которая теперь находилась прямо напротив. Положив левую руку на ее прохладную блестящую поверхность, он поднял палочку, чтобы его не застали врасплох, затем толкнул дверь.
Она легко распахнулась.
После полумрака, царившего в первой комнате, свет люстр, низко висящих на золотых цепях в этом длинном прямоугольном помещении, показался им очень ярким, хотя здесь не было тех танцующих, мерцающих бликов, которые Гарри видел во сне. Комната была практически пуста, если не считать нескольких столов и огромного стеклянного аквариума, который занимал самую ее середину, — наполненный темно-зеленой жидкостью, он был так велик, что все они свободно могли бы в нем искупаться. Приглядевшись, они заметили, что в аквариуме лениво плавают какие-то жемчужно-белые комья.
— Что это за штуки? — прошептал Рон.
— Не знаю, — сказал Гарри.
— Может, рыбы? — предположила Джинни.
— Вододышащие личинки! — возбужденно сказала Полумна. — Папа говорил, что в Министерстве выращивают...
— Нет, — сказала Гермиона каким-то странным голосом. Она подошла к аквариуму и всмотрелась внутрь через стекло. — Это мозги.
— Мозги?
— Да... Интересно, что они с ними делают?
Гарри тоже подошел и стал рядом с ней. Действительно, теперь, когда он глядел на них с близкого расстояния, ошибки быть не могло. Зловеще поблескивая, они то выплывали из глубин зеленой жидкости, то снова скрывались из виду, похожие на скользкие головки цветной капусты.
— Пойдем отсюда, — сказал Гарри. — Это не та комната. Надо проверить другую дверь.
— Здесь тоже есть двери, — заметил Рон, обводя рукой стены. У Гарри упало сердце: какой же он огромный, этот Отдел тайн!
— Во сне я выходил из темной комнаты и сразу попадал во вторую, — сказал он. — По-моему, надо вернуться и попробовать оттуда.
Они снова вернулись во тьму круглой комнаты; теперь вместо синих огненных полос перед глазами у Гарри плавали призрачные комья мозгов.
— Стойте! — вдруг сказала Гермиона, когда Полумна уже собиралась закрыть за собой дверь помещения с аквариумом. — Флагрейт!
Она взмахнула палочкой, и на двери появился огненный крест. Стоило двери закрыться за ними, как вновь раздался низкий рокочущий гул и стены снова начали быстро вращаться, однако теперь на фоне тусклых синих полос появилась широкая, яркая красно-золотая. Когда все опять затихло, огненный крест не потух — он по-прежнему указывал им, из какой двери они только что вышли.
— Молодец, — сказал Гарри. — Ладно, давайте проверим эту...
Он снова пересек комнату и толкнул противоположную дверь, держа палочку наготове; друзья последовали за ним.
Новая комната, прямоугольная и слабо освещенная, была больше последней, а пол ее спускался вниз ступенями, образуя огромную каменную яму футов двадцати в глубину. Они стояли на самой верхней из этих крутых каменных ступеней, или скамей, амфитеатром идущих вокруг всей комнаты, — глядя на них, Гарри вспомнил зал заседаний, где его судил Визенгамот. Однако тут вместо стула с цепями на дне ямы возвышалась каменная платформа, а на ней — каменная же арка, покрытая трещинами, такая древняя и ветхая на вид, что непонятно было, как она еще не рассыпалась в пыль. Проем арки, стоящей на платформе без всяких дополнительных опор, был закрыт изорванным черным занавесом; несмотря на полную неподвижность холодного воздуха вокруг, этот занавес еле заметно колыхался, словно до него только что дотронулись.
— Кто здесь? — спросил Гарри, спрыгивая на следующую скамью. Никто ему не ответил, но занавес в арке по-прежнему зыбился, точно колеблемый легким ветерком.
— Осторожно! — шепнула Гермиона.
Гарри спустился по крутым уступам до самого дна каменной ямы и медленно двинулся к платформе. Его шаги сопровождало громкое эхо. Отсюда, снизу, островерхая каменная арка казалась гораздо выше. Занавес продолжал мягко колыхаться, словно сквозь него секунду назад кто-то прошел.
— Сириус? — снова подал голос Гарри. На этот раз он говорил тише, поскольку был совсем близко.
У него было очень странное чувство — будто по ту сторону занавеса, прямо за аркой, кто-то стоит. Сжав палочку как можно крепче, он стал боком пробираться вдоль платформы, но там никого не оказалось: он снова увидел изорванный черный занавес, только с другой стороны.
— Пойдем, — окликнула его Гермиона, спустившаяся до середины амфитеатра. — Тут что-то не так, Гарри. Лучше уйдем отсюда.
Вид у нее был испуганный — гораздо более испуганный, чем в предыдущей комнате, где плавали мозги, — но Гарри показалось, что в этой арке, несмотря на всю ее ветхость, есть своеобразное очарование. Она пробудила в нем любопытство: у него возникло сильное желание подняться на платформу и пройти сквозь эту мягко колышущуюся вуаль.
— Пойдем, Гарри, пожалуйста! — повторила Гермиона еще настойчивее.
— Сейчас, — сказал он, но не тронулся с места. Его ушей только что достигли странные звуки. Это был слабый шепот или ропот, словно по ту сторону занавеса тихо переговаривались какие-то люди.
— Что вы говорите? — спросил он так громко, что его слова эхом прокатились по всему помещению.
— Никто ничего не говорил, Гарри! — сказала Гермиона, шагнув к нему.
— Кто-то шепчет там, сзади, — сказал он, нахмурившись, и чуть отодвинулся от нее, не давая взять себя за руку. — Это ты, Рон?
— Я здесь, дружище, — отозвался Рон, появляясь сбоку от платформы.
— Неужели вы ничего не слышите? — удивленно спросил Гарри, поскольку тихий ропот усиливался; неожиданно для себя Гарри заметил, что уже стоит одной ногой на платформе.
— Я тоже их слышу, — сказала Полумна, подойдя к ним с другой стороны. Она не сводила глаз с колеблющегося занавеса. — Там, внутри, кто-то есть!
— Что значит «внутри»? — осведомилась Гермиона, спрыгивая с нижней скамьи. Она говорила гораздо более сердито, чем того требовала ситуация. — Там нет никакого «внутри» — это просто арка, туда никто не поместится. Хватит, Гарри, пойдем отсюда...
Она схватила его за локоть и потянула, но он не послушался.
— Гарри, мы пришли сюда ради Сириуса! — сказала она высоким, напряженным голосом.
— Ради Сириуса... — повторил Гарри, как зачарованный глядя на волнующийся занавес. — Да-да...
Что-то наконец встало на место у него в мозгу — Сириуса взяли в плен, его пытают, а он здесь таращится на эту арку...
Он отступил от платформы на несколько шагов и с трудом оторвал взгляд от занавеса.
— Пошли, — сказал он.
— О чем я тебе и... ну ладно, идем! — сказала Гермиона и первой начала взбираться по каменным ярусам. По другую сторону амфитеатра стояли Джинни с Невиллом — они тоже смотрели на занавес, как загипнотизированные. Без единого слова Гермиона взяла за руку Джинни, а Рон — Невилла; потом они решительно повели их по ступеням вниз и вместе с ними поднялись обратно к двери.
— Как по-твоему, что это за арка? — спросил Гарри у Гермионы, когда они вновь очутились в круглой темной комнате.
— Не знаю, но я уверена, что она опасна, — твердо сказала Гермиона, опять помечая дверь огненным крестом.
Еще раз закружились и замерли стены. Гарри наугад выбрал третью дверь и толкнул ее. Она не поддалась.
— В чем дело? — спросила Гермиона.
— Здесь заперто, — ответил Гарри и налег на дверь всем своим весом, но безрезультатно.
— Стало быть, это она, да? — возбужденно сказал Рон, присоединяясь к Гарри и тоже пытаясь взломать дверь. — Точно она — иначе и быть не может!
— Отойди! — резко сказала Гермиона. Направив палочку на то место, где у обычной двери был бы замок, она сказала: — Алохомора!
Ничего не произошло.
— У меня же есть нож! — воскликнул Гарри. Вынув из мантии нож Сириуса, он вставил его в щель между дверью и стеной. Остальные нетерпеливо смотрели, как он проводит им по щели сверху донизу, вынимает его и снова толкает дверь плечом. Но она оказалась так же крепко заперта, как и вначале. Больше того — взглянув на нож, Гарри обнаружил, что его лезвие расплавилось.
- Ладно, эту дверь мы пропустим, — решительно сказала Гермиона.
— А что, если она-то нам и нужна? — спросил Рон, глядя на дверь со смешанным выражением опаски и страстного любопытства.
— Этого не может быть, ведь Гарри во сне всюду проходил свободно, — пояснила Гермиона, в очередной раз помечая дверь огненным крестом.
Гарри опустил бесполезную рукоятку загубленного ножа обратно в карман.
— Знаете, что там могут прятать? — жадно спросила Полумна, когда стены снова пришли в движение.
— Очевидно, какое-нибудь блеющее чудо, — пробормотала Гермиона себе под нос, и у Невилла вырвался короткий нервный смешок.
Стены замерли, и Гарри с растущим чувством отчаяния распахнул следующую дверь.
— Вот оно!
Он сразу узнал это место по танцующему, искрящемуся бриллиантовому свету. Когда глаза Гарри привыкли к блеску, он увидел, что со всех сторон на него смотрят циферблаты часов — большие и маленькие, стоячие и настенные, они висели между книжных полок и покоились на столах, расставленных вдоль всей комнаты, так что их деловое неумолимое тиканье наполняло ее, точно звуки шагов крохотной марширующей армии. Танцующий, переливчатый свет исходил от высокого стеклянного сосуда куполообразной формы, стоявшего в дальнем конце комнаты.
— Сюда!
Теперь, когда они наконец оказались на верном пути, сердце у Гарри неистово колотилось; он быстро зашагал по узкому проходу между рядами столов, направляясь, как это было и во сне, прямо к источнику света — хрустальному сосуду высотой с него самого, который тоже покоился на столе и, казалось, был полон искристого, вихрящегося ветра.
— Ой, смотрите! — воскликнула Джинни, когда они приблизились к нему, и показала в самый центр хрустального сосуда.
Там, в искристом потоке, мерцало крошечное яйцо, сверкающее, как драгоценный камень. Постепенно всплывая, оно раскололось, и из него появился колибри, который вознесся на самый верх; но потом воздушные течения понесли птичку вниз, и ее перышки снова обвисли и стали мокрыми, а у самого дна сосуда она вновь исчезла в яйце.
— Не останавливайся! — резко сказал Гарри, потому что Джинни явно вознамерилась посмотреть, как яйцо опять превратится в птичку.
— Сам-то сколько проторчал у своей дурацкой арки! — огрызнулась она, но все же пошла за ним дальше, к единственной двери позади хрустального сосуда.
— Вот оно, — снова сказал Гарри. Сердце забилось так быстро и сильно, что его стук почти мешал ему говорить. — Нам сюда...
Он оглянулся на своих друзей — все они достали палочки и сделались серьезными и взволнованными. Он снова повернулся к двери и толкнул ее. Дверь открылась.
Они наконец нашли то, что искали, — зал, высокий, как в соборе, где не было ничего, кроме бесконечных стеллажей с маленькими, пыльными стеклянными шариками. Кое-где к полкам были прикреплены зажженные канделябры, и шарики тускло блестели в их лучах. Здесь, как и в круглой комнате, свечи тоже горели синим пламенем. В зале было очень холодно.
Гарри осторожно шагнул вперед и заглянул в один из сумрачных проходов между стеллажами. Он ничего не услышал и не заметил ни малейшего движения.
— Ты говорил, нам нужен девяносто седьмой, — прошептала Гермиона.
— Да, — шепнул в ответ Гарри и поглядел на крайний стеллаж в ближнем ряду. Там, под канделябром с горящими синим огнем свечами, поблескивали серебряные цифры — тройка рядом с пятеркой.
— По-моему, надо идти вправо, — прошептала Гермиона, вглядываясь в полумрак. — Да... вон пятьдесят четвертый ряд...
— Держите палочки наготове, — тихо предупредил Гарри.
Они украдкой двинулись вперед, по дороге заглядывая в длинные проходы между рядами стеллажей, дальние концы которых тонули в кромешной тьме. Под каждым стеклянным шариком, лежащим на полке, был приклеен крохотный пожелтевший ярлычок. Некоторые шарики испускали зловещее красноватое сияние, другие были темны и безжизненны, как перегоревшие лампочки.
Они миновали восемьдесят четвертый ряд... потом восемьдесят пятый... Гарри прислушивался изо всех сил,стараясь уловить малейший шорох, но Сириусу могли заткнуть рот кляпом или он потерял сознание...
—А может быть, — сказал непрошеный голос в его сознании, — он уже мертв...
«Я бы это почувствовал, — сказал он себе. Теперь его сердце билось под самым горлом. — Я бы уже знал...»
— Девяносто семь! — прошептала Гермиона.
Они сбились в кучку у самого края ряда, пытаясь разглядеть что-нибудь в проходе за ним. Там никого не было.
— Он в дальнем конце, — сказал Гарри. Во рту у него вдруг слегка пересохло. — Отсюда разве увидишь...
И он повел их мимо высоченных стеллажей со стеклянными шариками — некоторые из этих шариков провожали их своим неярким сиянием...
— Он должен быть где-то здесь, — прошептал Гарри, каждую секунду ожидавший увидеть в темноте скорчившуюся на полу фигуру Сириуса. — Вот-вот дойдем... мы уже совсем близко...
— Гарри, — осторожно окликнула его Гермиона, но он не захотел ей отвечать. Во рту у него было совсем сухо.
— Кажется... где-то... здесь, — сказал он.
Они достигли конца ряда, тускло освещенного канделябром. Тут никого не было. Их окружала гулкая, пыльная тишина.
— А вдруг он... — хрипло прошептал Гарри, заглядывая в соседний проход. — Или, например... — Он торопливо шагнул к следующему.
— Гарри, — снова сказала Гермиона.
— Чего? — буркнул он.
— Я... я не думаю, что Сириус здесь.
Остальные молчали. Гарри не хотелось смотреть на них. Ему было тошно. Он не понимал, почему Сириуса здесь нет. Он должен быть здесь! Ведь именно это место Гарри видел во сне...
Он побежал вдоль рядов, заглядывая в каждый по очереди. Пусто... опять пусто... Он развернулся и побежал в другую сторону, мимо своих молчащих товарищей. Нигде не было ни следа Сириуса, не заметил он и признаков недавней борьбы.
— Гарри! — позвал Рон.
- Что?
Он не хотел слушать, что скажет Рон; не хотел слышать, как Рон скажет ему, что он глупец, или предложит вернуться обратно в Хогвартс, но он чувствовал, как жар заливает ему лицо, и сейчас с удовольствием шмыгнул бы в темноту и сидел там долго-долго, прежде чем подняться в залитый светом атриум и встретить обвиняющие взгляды друзей...
— Ты видел это? — спросил Рон.
— Что? — повторил Гарри, но на этот раз с жадным нетерпением — наверное, речь шла о знаке, говорящем, что Сириус был здесь, о ключе к разгадке. Он подбежал к концу девяносто седьмого ряда, где маленькой кучкой стояли остальные, но увидел там только Рона, взгляд которого был прикован к одному из пыльных стеклянных шариков на полке.
— Ну? — мрачно спросил Гарри.
— Тут... тут твое имя, — сказал Рон.
Гарри придвинулся ближе. Рон указывал на маленький шарик, тускло светящийся изнутри и покрытый толстым слоем пыли — похоже, никто не трогал его уже много лет.
— Мое имя? — озадаченно переспросил Гарри.
Он сделал еще шаг вперед. Поскольку Рон был выше его ростом, Гарри пришлось вытянуть шею, чтобы прочесть надпись на пожелтевшем ярлычке, приклеенном к полке точно под стеклянным шариком. На нем тонким, почти неразборчивым почерком была написана дата — примерно шестнадцать лет тому назад, — а под ней стояло:
С. П. Т.- А. П. В. Б. Д.
Темный Лорд и
(?)Гарри Поттер
Гарри уставился на ярлычок.
— Что это значит? — спросил Рон. В голосе его звучала тревога. — Почему здесь стоит твое имя?
Он посмотрел на другие ярлычки, приклеенные к той же полке.
— А меня тут нет, — недоуменно сказал он. — И никого из остальных тоже.
— Гарри! По-моему, тебе лучше его не трогать, — резко сказала Гермиона, когда он протянул к шарику руку.
— Почему? — спросил он. — Ведь это имеет ко мне отношение!
— Не надо, Гарри, — внезапно сказал Невилл. Гарри посмотрел на него. Круглое лицо Невилла слегка блестело от пота. Он выглядел так, словно нервы у него были уже на пределе.
— Но здесь мое имя, — сказал Гарри.
И, поддавшись безрассудному порыву, он сомкнул пальцы на пыльной поверхности шарика. Он думал, что она будет холодной, но это оказалось не так Наоборот, впечатление было такое, будто шарик много часов пролежал на солнце, точно внутреннее свечение согревало его. Ожидая чего-то необычного и даже надеясь на то, что сейчас произойдет какое-нибудь эффектное, волнующее событие, которое сможет-таки оправдать их долгое и опасное путешествие, Гарри снял стеклянный шарик с полки и вгляделся в него.
Но ровным счетом ничего не произошло. Друзья обступили Гарри, наблюдая за тем, как он счищает прилипшую к шарику пыль.
И тут, прямо за их спинами, раздался голос. Кто-то сказал спокойно, чуть растягивая слова:
— Очень хорошо, Поттер. А теперь повернись, медленно и без глупостей, и отдай его мне.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ
ПО ТУ СТОРОНУ ЗАНАВЕСА
Черные фигуры вырывались из воздуха вокруг них, блокируя им путь слева и справа; глаза сверкали сквозь прорези в капюшонах, дюжина зажженных кончиков палочек была направлена ;;прямо в их сердца. Джинни ахнула от ужаса.
«Ко мне, Поттер», — повторил протяжный голос Люциус Малфой, протягивая руку ладонью вверх.
Внутренности Гарри тошнотворно упали. Они были в ловушке и превосходили числом два к одному.
«Мне», — снова сказал Малфой.
«Где Сириус?» — спросил Гарри.
Несколько Пожирателей Смерти рассмеялись. Резкий женский голос из-за темных фигур слева от Гарри произнес с торжеством: «Темный Лорд всегда знает!»
«Всегда», — тихо повторил Малфой. «А теперь дай мне пророчество, Поттер».
«Я хочу знать, где находится Сириус!»
«Я хочу знать, где Сириус!» — передразнила женщина слева от него.
Она и ее товарищи Пожиратели Смерти приблизились так, что оказались всего в нескольких футах от Гарри и остальных, свет от их палочек ослепил глаза Гарри.
“Он у тебя в руках”, - сказал Гарри, игнорируя растущую панику в груди, страх, с которым он боролся с тех пор, как они впервые вошли в девяносто седьмой ряд. "Он здесь. Я знаю, что это так”.
«Малыш проснулся испуганным и ему приснилось, что ему два», — сказала женщина ужасным, поддельным детским голосом. Гарри почувствовал, как Рон пошевелился рядом с ним.
«Ничего не делай», — пробормотал он. «Пока нет...»
Женщина, которая передразнивала его, громко рассмеялась.
"Ты слышишь его? Ты слышишь его? Дает указания другим детям, как будто он думает драться с нами!"
«О, ты не знаешь Поттера так, как я, Беллатриса», — тихо сказал Малфой. «У него большая слабость к героизму; Темный Лорд понимает это в нем. А теперь дай мне пророчество, Поттер».
«Я знаю, что Сириус здесь», — сказал Гарри, хотя от паники у него сжалась грудь и он чувствовал, что не может нормально дышать. «Я знаю, что он у тебя!»
Все больше Пожирателей Смерти смеялись, хотя громче всех смеялась женщина.
«Пора тебе усвоить разницу между жизнью и снами, Поттер», — сказал Малфой. «А теперь отдай мне пророчество, или мы начнем использовать палочки».
«Ну, продолжай», — сказал Гарри, поднимая свою палочку на уровень груди. Когда он это сделал, пять палочек Рона, Гермионы, Невилла, Джинни и Полумны поднялись по обе стороны от него. Узел в животе Гарри затянулся. Если Сириуса действительно здесь не было, он привел своих друзей к смерти без всякой причины. . . .
Но Пожиратели Смерти не нанесли удар.
«Передай пророчество, и никто не пострадает», — холодно сказал Малфой.
Настала очередь Гарри рассмеяться.
Едва он успел это сказать, как Пожирательница Смерти закричала: «Акцио Проф…»
Гарри был просто готов к ней. Он крикнул «Протего!» прежде, чем она закончила свое заклинание, и хотя стеклянная сфера соскользнула к кончикам его пальцев, он сумел удержать ее.
«О, он знает, как играть, маленький крошка Поттер», — сказала она, глядя безумными глазами сквозь прорези в капюшоне. «Ну, тогда —»
«Я ЖЕ ГОВОРИЛ, НЕТ!» — заорал Люциус Малфой на женщину. «Если ты его разобьешь — !»
Мысли Гарри метались. Пожиратели смерти хотели эту пыльную стеклянную сферу. Он не был в ней заинтересован. Он просто хотел вытащить их всех отсюда живыми, убедиться, что никто из его друзей не заплатит ужасную цену за его глупость...
Женщина шагнула вперед, отошла от своих товарищей, и сняла капюшон. Азкабан опустошил лицо Беллатрисы Лестрейндж, сделав его изможденным и похожим на череп, но оно светилось лихорадочным, фанатичным жаром.
«Тебе нужно больше убеждений?» — сказала она, ее грудь быстро поднималась и опускалась. «Очень хорошо — возьмите самого маленького», — приказала она Пожирателям Смерти рядом с собой. «Пусть он смотрит, как мы пытаем маленькую девочку. Я это сделаю».
Гарри почувствовал, как остальные сомкнулись вокруг Джинни. Он шагнул в сторону, чтобы оказаться прямо перед ней, прижав пророчество к груди.
«Тебе придется разбить это, если ты хочешь напасть на кого-то из нас», — сказал он Беллатрисе. «Я не думаю, что твой босс будет слишком доволен, если ты вернешься без этого, не так ли?»
Она не двигалась; она просто смотрела на него, кончиком языка увлажняя тонкие губы.
«Итак», — сказал Гарри, — «о каком пророчестве мы вообще говорим?»
Он не мог придумать, что делать, кроме как продолжать говорить. Рука Невилла была прижата к его руке, и он чувствовал, как он дрожит. Он чувствовал учащенное дыхание одного из них на своем затылке. Он надеялся, что они все усиленно думают о том, как выбраться из этого, потому что его разум был пуст.
«Какое пророчество?» — повторила Беллатриса, и улыбка сползла с ее лица. «Ты шутишь, Гарри Поттер».
«Нет, не шучу», — сказал Гарри, его взгляд метался от одного Пожирателя смерти к другому, ища слабое звено, пространство, через которое они могли бы сбежать. «Почему Волан-де-Морт хочет этого?»
Несколько Пожирателей Смерти издали тихое шипение.
«Ты смеешь произносить его имя?» — прошептала Беллатриса.
«Да», — сказал Гарри, крепко сжимая стеклянный шар, ожидая от него очередной попытки его заколдовать. «Да, у меня нет проблем с тем, чтобы сказать Vol…»
«Закрой свой рот!» — закричала Беллатриса. «Ты смеешь произносить его имя своими недостойными устами, ты смеешь осквернять его своим языком полукровки, ты смеешь...»
«А ты знала, что он тоже полукровка?» — безрассудно спросил Гарри. Гермиона тихонько застонала ему в ухо. «Волдеморт? Да, его мать была ведьмой, но его отец был маглом — или он много раз говорил вам, что он чистокровный?»
«СТУПЕФ —»
"НЕТ!"
Струя красного света вылетела из конца палочки Беллатрисы Лестрейндж, но Малфой отразил ее. Его заклинание заставило ее заклинание ударить по полке в футе слева от Гарри, и несколько стеклянных шаров там разбились.
Две фигуры, жемчужно-белые, как призраки, текучие, как дым, развернулись из осколков битого стекла на полу, и каждая начала говорить. Их голоса соперничали друг с другом, так что только фрагменты того, что они говорили, можно было услышать сквозь крики Малфоя и Беллатрисы.
«... в день солнцестояния придет новый...» — сказала фигура старого бородатого человека.
«НЕ НАПАДАЙТЕ!
НАМ НУЖНО ПРОРОЧЕСТВО!»
«Он посмел — он посмел —» — бессвязно закричала Беллатриса. «— Он стоит там — грязный полукровка —»
“ПОДОЖДИТЕ, ПОКА МЫ НЕ ПОЛУЧИМ ПРОРОЧЕСТВО!” - заорал Малфой.
Две фигуры, вырвавшиеся из разбитых сфер, растворились в воздухе. От них и их прежних домов не осталось ничего, кроме осколков стекла на полу. Однако они подали Гарри идею. Проблема заключалась в том, чтобы донести ее до остальных.
«Ты мне не сказал, что такого особенного в этом пророчестве, которое я должен передать», — сказал он, пытаясь выиграть время. Он медленно передвинул ногу в сторону, нащупывая чью-то еще.
«Не играй с нами в игры, Поттер», — сказал Малфой.
«Я не играю в игры», — сказал Гарри, наполовину думая о разговоре, наполовину о своей блуждающей ноге. А затем он нашел чьи-то пальцы и надавил на них. Резкий вдох позади него подсказал ему, что это были пальцы Гермионы.
«Что?» — прошептала она.
«Дамблдор никогда не говорил тебе, что причина, по которой ты носишь этот шрам, скрыта в недрах Отдела Тайн?» — насмешливо спросил Малфой.
«Я — что?» — сказал Гарри, и на мгновение он совсем забыл о своем плане. «А как насчет моего шрама?»
«Что?» — прошептала Гермиона за его спиной более настойчиво.
«Неужели это возможно?» — злорадно спросил Малфой; некоторые Пожиратели Смерти снова рассмеялись, и под прикрытием их смеха Гарри прошипел Гермионе, стараясь как можно меньше шевелить губами: «Круши полки…»
«Дамблдор никогда тебе не говорил?» — повторил Малфой. «Ну, это объясняет, почему ты не пришел раньше, Поттер, Темный Лорд задавался вопросом, почему...»
«— когда я скажу «иди» —»
«— ты не прибежал, когда он показал тебе место, где это было спрятано в твоих снах. Он думал, что естественное любопытство заставит тебя захотеть услышать точную формулировку...»
“Неужели?” - спросил Гарри. Он скорее почувствовал, чем услышал, как Гермиона передает его сообщение остальным, и попытался продолжить разговор, чтобы отвлечь пожирателей смерти. “Значит, он хотел, чтобы я пришел и забрал это, не так ли? Почему?”
«Почему?» — Малфой звучал недоверчиво и обрадованно. «Потому что единственные люди, которым разрешено забирать пророчество из Департамента Тайн, Поттер, — это те, о ком оно было сделано, как обнаружил Темный Лорд, когда попытался использовать других, чтобы украсть его для себя».
«И почему он хотел украсть пророчество обо мне?»
«О вас обоих, Поттер, о вас обоих... Ты никогда не задумывался, почему Темный Лорд пытался убить тебя, когда ты был младенцем?»
Гарри уставился в щели глазниц, сквозь которые блестели серые глаза Малфоя. Было ли это пророчество причиной смерти родителей Гарри, причиной, по которой он носил свой шрам в виде молнии? Был ли ответ на все это зажат в его руке?
«Кто-то сделал пророчество о Волан-де-Морте и обо мне?» — тихо сказал он, глядя на Люциуса Малфоя, его пальцы сжались вокруг теплой стеклянной сферы в его руке. Она была едва больше снитча и все еще покрыта пылью. «И он заставил меня прийти и получить ее для него? Почему он не мог прийти и получить ее сам?»
«Так он заставил тебя делать за него грязную работу, да?» — спросил Гарри. «Как он пытался заставить Стерджиса украсть его — и Боде?»
«Очень хорошо, Поттер, очень хорошо...» — медленно сказал Малфой. «Но Темный Лорд знает, что ты не глуп…»
«СЕЙЧАС!» — закричал Гарри.
Пять разных голосов позади него проревели «РЕДУКТО!» Пять проклятий полетели в пяти разных направлениях, и полки напротив них взорвались, когда они ударились. Возвышающееся сооружение покачнулось, когда сотня стеклянных сфер разлетелась на части, жемчужно-белые фигуры развернулись в воздухе и поплыли там, их голоса эхом отдавались из неизвестного давно умершего прошлого среди потока бьющегося стекла и щепок, которые теперь сыпались на пол —
«БЕГИ!» — закричал Гарри, и когда полки неустойчиво закачались, а сверху посыпалось еще больше стеклянных сфер, он схватил Гермиону за мантию и потащил ее вперед, закинув одну руку за голову, когда на них обрушились куски полки и осколки стекла. Пожиратель смерти рванулся вперед сквозь облако пыли, и Гарри сильно ударил его локтем в лицо, скрытое маской. Они все кричали, раздавались крики боли, громовые удары, когда полки рушились сами на себя, странным образом вторя фрагментам Провидцев, выпущенных из своих сфер —
Гарри увидел, что путь впереди свободен, и увидел Рона, Джинни и Полумну, бегущих мимо него, закинув руки за голову. Что-то тяжёлое ударило его по лицу, но он лишь пригнул голову и побежал дальше; рука схватила его за плечо; он услышал, как Гермиона крикнула «Одурманивание!», и рука тут же отпустила его.
Они были в конце ряда девяносто семь; Гарри повернул направо и побежал всерьез. Он слышал шаги прямо за собой и голос Гермионы, подгоняющей Невилла. Дверь, через которую они вошли, была приоткрыта прямо перед ним, Гарри мог видеть сверкающий свет стеклянного колпака, он промчался через нее, все еще крепко и надежно сжимая пророчество в руке, подождал, пока остальные перелетят через порог, прежде чем захлопнуть за собой дверь —
- Коллопортус! - выдохнула Гермиона, и дверь закрылась со странным хлюпающим звуком.
“Где... где остальные?” выкрикнул Гарри.
Он думал, что Рон, Полумна и Джинни опередили их, что они будут ждать в этой комнате, но там никого не было.
«Наверное, они пошли не в ту сторону!» — прошептала Гермиона с ужасом на лице.
«Послушайте!» — прошептал Невилл.
Шаги и крики эхом раздавались из-за двери, которую они только что запечатали. Гарри приложил ухо к двери, чтобы прислушаться, и услышал, как Люциус Малфой зарычал: «Оставьте Нотта, оставьте его, я говорю, Темный Лорд не будет так сильно беспокоиться о травмах Нотта, как о потере этого пророчества — Джагсон, вернись сюда, нам нужно организоваться! Мы разделимся на пары и будем искать, и не забудь, будь нежен с Поттером, пока не получим пророчество, можешь убить остальных, если понадобится — Беллатриса, Рудольфус, вы идете налево, Крэбб, Рабастан, идите направо — Джагсон, Долохов, дверь прямо впереди — Макнейр и Эйвери, здесь — Руквуд, там — Мальсибер, идем со мной!»
«Что нам делать?» — спросила Гермиона у Гарри, дрожа с головы до ног.
«Ну, для начала, мы не стоим здесь и не ждем, пока они нас найдут», — сказал Гарри. «Давайте уйдем от этой двери...»
Они пробежали, как только могли, мимо мерцающего колпака, где вылуплялось и вылуплялось крошечное яйцо, к выходу в круглый коридор в дальнем конце комнаты. Они были почти там, когда Гарри услышал, как что-то большое и тяжелое врезалось в дверь, которую Гермиона заколдовала.
«Отойди в сторону!» — раздался грубый голос. «Алохомора!»
Когда дверь распахнулась, Гарри, Гермиона и Невилл нырнули под столы. Они могли видеть, как приближается нижняя часть мантий двух Пожирателей смерти, их ноги быстро двигались.
«Они могли пробежать прямо в коридор», — раздался грубый голос.
«Проверьте под столами», — сказал другой.
Гарри увидел, как подогнулись колени пожирателей смерти. Вытащив палочку из-под стола, он крикнул: “Остолбенеть!”
Струя красного света ударила в ближайшего Пожирателя Смерти; он упал спиной на дедушкины часы и опрокинул их. Однако второй Пожиратель Смерти отпрыгнул в сторону, чтобы избежать заклинания Гарри, и теперь направил свою собственную палочку на Гермиону, которая выползла из-под стола, чтобы лучше прицелиться.
«Авада —»
Гарри метнулся через весь зал и схватил Пожирателя смерти за колени, отчего тот упал, а его прицел не сработал. Невилл перевернул свой стол, стремясь помочь; направив палочку на борющуюся пару, он закричал: “ЭКСПЕЛЛИАРМУС!”
Палочки Гарри и Пожирателя Смерти вылетели из их рук и устремились обратно ко входу в Зал Пророчеств; оба вскочили на ноги и бросились вслед за ними: Пожиратель Смерти бежал впереди, Гарри следовал за ним по пятам, а Невилл замыкал шествие, явно ужаснувшись тому, что он сделал.
«Уйди с дороги, Гарри!» — крикнул Невилл, явно решив исправить ущерб.
Гарри бросился в сторону, когда Невилл снова прицелился и крикнул:
«- ОСТОЛБЕНЕЙ!!»
Струя красного света пролетела прямо над плечом Пожирателя Смерти и ударила в стеклянный шкаф на стене, полный песочных часов разной формы. Шкаф упал на пол и разлетелся на части, разлетевшись во все стороны, затем снова подпрыгнул на стене, полностью починенный, затем снова упал и разбился —
Пожиратель Смерти схватил свою палочку, которая лежала на полу рядом со сверкающим колпаком. Гарри нырнул за другой стол, когда мужчина повернулся — его маска сползла так, что он ничего не мог видеть, он сорвал ее свободной рукой и крикнул: «- ОСТОЛБЕНЕЙ!!»
«- ОСТОЛБЕНЕЙ!!» — закричала Гермиона, которая только что догнала их. Струя красного света ударила Пожирателя смерти в середину груди; он замер, его рука все еще была поднята, его палочка упала на пол с грохотом, и он рухнул назад к стеклянному колпаку. Гарри ожидал услышать стук, чтобы мужчина ударился о твердое стекло и соскользнул с колпака на пол, но вместо этого его голова провалилась сквозь поверхность колпака, как будто это был не что иное, как мыльный пузырь, и он замер, растянувшись на спине на столе, а его голова лежала внутри колпака, полного сверкающего ветра.
«Акцио палочка!» — закричала Гермиона. Палочка Гарри вылетела из темного угла ей в руку, и она бросила ее ему.
«Спасибо», — сказал он, «хорошо, давайте выйдем из...»
«Берегись!» — в ужасе воскликнул Невилл, глядя на голову Пожирателя Смерти под стеклянным колпаком.
Все трое снова подняли палочки, но никто из них не ударил. Все они смотрели, открыв рты, потрясенные, на то, что происходило с головой мужчины.
Он очень быстро уменьшался, становясь все более и более лысым, черные волосы и щетина втягивались в череп, щеки разглаживались, череп был круглым и покрытым пушком, похожим на персик.
Голова младенца теперь гротескно сидела на толстой мускулистой шее Пожирателя Смерти, пока он пытался снова встать. Но пока они смотрели, открыв рты, голова начала снова раздуваться до прежних пропорций, густые черные волосы прорастали из макушки и подбородка...
«Пора», — благоговейно произнесла Гермиона. «Пора...»
Пожиратель Смерти снова потряс своей уродливой головой, пытаясь прочистить ее, но прежде чем он успел взять себя в руки, она снова начала уменьшаться до младенческого размера. . . .
Из соседней комнаты послышался крик, затем грохот и визг.
«РОН?» — закричал Гарри, быстро отворачиваясь от чудовищной трансформации, происходившей перед ними. «ДЖИННИ? ЛУНА?»
«Гарри!» — закричала Гермиона.
Пожиратель Смерти вытащил голову из стеклянного колпака. Его вид был совершенно странным, его крошечная голова младенца громко ревела, а его толстые руки опасно размахивали во всех направлениях, едва не задев Гарри, который пригнулся. Гарри поднял палочку, но к его изумлению Гермиона схватила его за руку.
- Ты не можешь причинить вред ребенку!
Не было времени спорить по этому поводу. Гарри слышал, как шаги становились все громче из Зала Пророчеств, который они только что покинули, и понял, слишком поздно, что ему не следовало кричать и выдавать их местоположение.
«Пошли!» — снова сказал он, и, оставив уродливого Пожирателя Смерти с детской головой, шатающегося позади, они ринулись к двери, которая была приоткрыта в другом конце комнаты и вела обратно в черный коридор.
Они уже пробежали полпути к нему, когда Гарри увидел через открытую дверь еще двух Пожирателей Смерти, бегущих к ним через черную комнату. Повернув налево, он ворвался в маленький, темный, загроможденный кабинет и захлопнул за ними дверь.
«Колло…» — начала Гермиона, но прежде чем она успела закончить заклинание, дверь снова распахнулась, и двое Пожирателей Смерти влетели внутрь. С криком торжества оба закричали: «ИМПЕДИМЕНТА!»
Гарри, Гермиона и Невилл были сбиты с ног. Невилла отбросило через стол, и он исчез из виду, Гермиона врезалась в книжный шкаф и тут же была завалена каскадом тяжелых книг; затылок Гарри врезался в каменную стену позади него, крошечные огни вспыхнули перед его глазами, и на мгновение он был слишком ошеломлен и сбит с толку, чтобы отреагировать.
— МЫ ПОЙМАЛИ ЕГО! - завопил ближайший к Гарри Пожиратель Смерти. - В КАБИНЕТЕ ЗА...
- Силенцио! - закричала Гермиона, и голос мужчины затих. Он продолжал что-то говорить через отверстие в маске, но не издал ни звука; его оттолкнул в сторону его товарищ.
«Петрификус Тоталус!» — закричал Гарри, когда второй Пожиратель Смерти поднял палочку. Его руки и ноги сцепились, и он упал лицом вниз на ковер у ног Гарри, жесткий как доска и неспособный двигаться вообще.
«Молодец, Ха —»
Но Пожиратель Смерти, которого Гермиона только что ошеломила, сделал резкое движение палочкой, из которой вылетела полоса чего-то похожего на фиолетовое пламя. Она прошла прямо по груди Гермионы; она тихонько вскрикнула «ох!», словно от удивления, а затем рухнула на пол, где и осталась лежать неподвижно.
«ГЕРМИОНА!»
Гарри упал на колени рядом с ней, когда Невилл быстро пополз к ней из-под стола, держа перед собой палочку. Пожиратель смерти сильно пнул Невилла в голову, когда он появился — его нога сломала палочку Невилла надвое и ударила его по лицу — Невилл взвыл от боли и отпрянул, схватившись за рот и нос. Гарри обернулся, высоко подняв свою собственную палочку, и увидел, что Пожиратель смерти сорвал с него маску и направил палочку прямо на Гарри, который узнал длинное, бледное, перекошенное лицо из «Ежедневного пророка»: Антонин Долохов, волшебник, убивший Прюэттов.
Долохов ухмыльнулся. Свободной рукой он указал с пророчества, все еще зажатого в руке Гарри, на себя, затем на Гермиону. Хотя он больше не мог говорить, его смысл не мог быть яснее: отдай мне пророчество, или ты получишь то же, что и она...
«Как будто ты не убьешь нас всех, как только я его тебе передам!» — сказал Гарри.
Вой паники в голове мешал ему нормально думать. Он держал одну руку на плече Гермионы, которое было еще теплым, но не смел взглянуть на нее как следует. Не дай ей умереть, не дай ей умереть, это моя вина, если она мертва...
«Что бы ты ни делал, Гарри», — яростно сказал Невилл из-под стола, опуская руки, чтобы показать явно сломанный нос и кровь, текущую по его рту и подбородку, — «не отдавай это ему!»
Затем за дверью раздался грохот, и Долохов оглянулся — в дверном проеме появился Пожиратель Смерти с головой младенца, он ревел, а его огромные кулаки все еще неудержимо молотили по всему вокруг.
Гарри воспользовался своим шансом: “ПЕТРИФИКУС ТОТАЛУС!”
Заклинание поразило Долохова прежде, чем он успел его заблокировать, и он повалился вперед на своего товарища, оба они застыли, как доски, и не могли сдвинуться ни на дюйм.
«Гермиона», — тут же сказал Гарри, встряхивая ее, когда Пожиратель Смерти с детской головой снова скрылся из виду. «Гермиона, просыпайся...»
«Что он с ней сделал?» — спросил Невилл, снова выползая из-под стола и вставая на колени рядом с ней. Из его быстро распухшего носа текла кровь.
"Я не знаю . . ."
Невилл нащупал запястье Гермионы.
«Это пульс, Гарри, я уверен, что это...»
Гарри охватила такая мощная волна облегчения, что на мгновение он почувствовал головокружение.
«Она жива?»
«Да, я так думаю...»
Наступила пауза, во время которой Гарри напряженно прислушивался к звукам новых шагов, но все, что он мог услышать, были всхлипы и неуклюжие шаги ребенка Пожирателя Смерти в соседней комнате.
«Невилл, мы недалеко от выхода», — прошептал Гарри. «Мы прямо рядом с той круглой комнатой... Если мы сможем провести тебя через нее и найти нужную дверь до того, как появятся еще Пожиратели Смерти, я готов поспорить, что ты сможешь провести Гермиону по коридору и в лифт... Тогда ты сможешь найти кого-нибудь... Поднять тревогу...»
«И что ты собираешься делать?» — спросил Невилл, вытирая рукавом кровоточащий нос и хмуро глядя на Гарри.
«Мне нужно найти остальных», — сказал Гарри.
«Ну что ж, я найду их вместе с тобой», — твердо сказал Невилл.
«Но Гермиона...»
«Мы возьмем ее с собой», — твердо сказал Невилл. «Я понесу ее — ты лучше меня умеешь с ними бороться».
Он встал и схватил Гермиону за одну руку, бросил взгляд на Гарри, который колебался, затем схватил другую и помог Невиллу поднять безвольное тело Гермионы на плечи.
«Подожди», сказал Гарри, схватив палочку Гермионы с пола и сунув ее в руку Невиллу, «тебе лучше взять это...»
Невилл отбросил в сторону обломки своей палочки, пока они медленно шли к двери.
«Моя бабушка собирается убить его», — хрипло сказал Невилл, кровь брызнула из его носа, когда он говорил, «это было от старой палочки отца...»
Гарри высунул голову из двери и осторожно огляделся. Пожиратель смерти с детской головой кричал и бился о вещи, опрокидывал напольные часы и переворачивал столы, ревя и смущаясь, в то время как стеклянный шкаф, в котором, как теперь подозревал Гарри, хранились Маховики времени, продолжал падать, разбиваться и восстанавливаться на стене позади них.
«Он нас никогда не заметит», — прошептал он. «Давай... держись за мной поближе...»
Они выползли из кабинета и направились обратно к двери в черный коридор, который теперь казался совершенно безлюдным. Они прошли несколько шагов вперед, Невилл слегка пошатнулся из-за веса Гермионы. Дверь Временной комнаты захлопнулась за ними, и стены снова начали вращаться. Недавний удар по затылку Гарри, казалось, вывел его из равновесия; он прищурился, слегка покачиваясь, пока стены снова не перестали двигаться. С замиранием сердца Гарри увидел, что огненные кресты Гермионы исчезли с дверей.
«Так как ты думаешь?»
Но прежде чем они успели принять решение, в какую сторону идти, дверь справа от них распахнулась, и из нее вывалились три человека.
«Рон!» — прохрипел Гарри, бросаясь к ним. «Джинни — вы все — ?»
«Гарри», — сказал Рон, слабо хихикая, наклоняясь вперед, хватая Гарри за мантию и глядя на него расфокусированным взглядом. «Вот ты где... Ха-ха-ха... Ты выглядишь смешно, Гарри... Ты весь в беспорядке...»
Лицо Рона было очень белым, и что-то темное сочилось из уголка его рта. В следующий момент его колени подогнулись, но он все еще сжимал переднюю часть мантии Гарри, так что Гарри был вытянут в своего рода поклон.
«Джинни?» — испуганно сказал Гарри. «Что случилось?»
Но Джинни покачала головой и сползла по стене в сидячее положение, тяжело дыша и держась за лодыжку.
«Кажется, у нее сломана лодыжка, я слышала, как что-то хрустнуло», — прошептала Луна, которая наклонилась над ней и которая, похоже, единственная осталась невредимой. «Четверо из них преследовали нас в темной комнате, полной планет, это было очень странное место, часть времени мы просто плавали в темноте...»
«Гарри, мы видели Уран вблизи!» — сказал Рон, все еще слабо хихикая. «Понял, Гарри? Мы видели Уран — ха-ха-ха —»
В уголке рта Рона вырос пузырь крови и лопнул.
«В общем, один из них схватил Джинни за ногу, я использовал Проклятие Восстановителя и взорвал Плутон ему в лицо, но...»
Луна безнадежно махнула рукой в ;;сторону Джинни, которая дышала очень поверхностно, ее глаза все еще были закрыты.
«А как же Рон?» — испуганно спросил Гарри, в то время как Рон продолжал хихикать, все еще свисая с мантии Гарри.
«Не знаю, чем они его били, — грустно сказала Луна, — но он стал каким-то странным, я вообще с трудом могла с ним справиться...»
«Гарри», сказал Рон, притягивая ухо Гарри к своему рту и все еще слабо хихикая, «ты знаешь, кто эта девчонка, Гарри? Она Чокнутая... Чокнутая Лавгуд... ха-ха-ха...»
«Нам нужно выбираться отсюда», — твердо сказал Гарри. «Луна, ты можешь помочь Джинни?»
«Да», — сказала Луна, засовывая палочку за ухо для сохранности, обнимая Джинни за талию и притягивая ее к себе.
«Это всего лишь моя лодыжка, я сама справлюсь!» — нетерпеливо сказала Джинни, но в следующий момент она рухнула на бок и схватила Луну для поддержки. Гарри перекинул руку Рона через плечо так же, как много месяцев назад он перекинул руку Дадли. Он огляделся: у них был один шанс из двенадцати правильно выбраться с первого раза —
Он подтолкнул Рона к двери; они были всего в нескольких футах от нее, когда другая дверь в другом конце зала распахнулась, и в зал ворвались трое Пожирателей Смерти во главе с Беллатрисой Лестрейндж.
«Вот они!» — закричала она.
Ошеломляющие заклинания пронеслись по комнате: Гарри прорвался сквозь дверь впереди, бесцеремонно отшвырнул Рона от себя и нырнул назад, чтобы помочь Невиллу с Гермионой. Они все перебежали порог как раз вовремя, чтобы захлопнуть дверь перед Беллатрисой.
«Коллопортус!» — крикнул Гарри и услышал, как три тела врезались в дверь с другой стороны.
“Это не имеет значения!” - раздался мужской голос. “Есть другие пути внутрь — ОНИ У НАС ЕСТЬ, ОНИ ЗДЕСЬ!”
Гарри развернулся. Они снова были в Мозговой комнате, и, конечно же, по всем стенам были двери. Он слышал шаги в зале позади них, когда еще больше Пожирателей Смерти прибежали, чтобы присоединиться к первым.
«Луна — Невилл — помогите мне!»
Они втроем метались по комнате, по пути запечатывая двери: Гарри врезался в стол и перекатился через него, торопясь добраться до следующей двери.
«Коллопортус!»
За дверьми раздавались шаги; время от времени на одну из них нападало еще одно тяжелое тело, так что она скрипела и содрогалась. Луна и Невилл заколдовывали двери вдоль противоположной стены — затем, когда Гарри добрался до самого верха комнаты, он услышал, как Луна закричала: «Колло — аааааааааргх...»
Он повернулся вовремя, чтобы увидеть, как она летит по воздуху. Пять Пожирателей Смерти врывались в комнату через дверь, до которой она не добралась вовремя; Луна ударилась о стол, скользнула по его поверхности и оказалась на полу с другой стороны, где она лежала, распластавшись, такая же неподвижная, как Гермиона.
«Возьмите Поттера!» — закричала Беллатрикс и бросилась на него. Он увернулся от нее и помчался обратно в комнату; он был в безопасности, пока они думали, что могут попасть в пророчество —
«Эй!» — сказал Рон, который, шатаясь, поднялся на ноги и теперь, хихикая, пьяно ковылял к Гарри. «Эй, Гарри, тут есть мозги, ха-ха-ха, разве это не странно, Гарри?»
«Рон, отойди с дороги, спускайся...»
Но Рон уже направил свою палочку на бак.
Сцена на мгновение застыла. Гарри, Джинни, Невилл и каждый из Пожирателей смерти повернулись против своей воли, чтобы посмотреть на верхнюю часть резервуара, когда мозг вырвался из зеленой жидкости, словно выпрыгивающая рыба. На мгновение он, казалось, завис в воздухе, затем взмыл к Рону, вращаясь по мере приближения, и что-то похожее на ленты движущихся изображений вылетало из него, разматываясь, как рулоны пленки —
«Ха-ха-ха, Гарри, посмотри на него, — сказал Рон, наблюдая, как он извергает свои яркие внутренности. — Гарри, подойди и потрогай его, спорим, он странный, —»
«РОН, НЕТ!»
Гарри не знал, что случится, если Рон коснется щупалец мысли, летающих сейчас за мозгом, но он был уверен, что ничего хорошего не будет. Он метнулся вперед, но Рон уже поймал мозг в вытянутых руках.
В тот момент, когда щупальца коснулись его кожи, они начали обвиваться вокруг рук Рона, словно веревки.
«Гарри, посмотри, что случилось — нет — нет, мне это не нравится — нет, перестань — перестань —»
Но тонкие ленты теперь обвивали грудь Рона. Он дергал и рвал их, пока мозг был натянут на него, как тело осьминога.
«Диффиндо!» — закричал Гарри, пытаясь разорвать щупальца, которые крепко обвились вокруг Рона на его глазах, но они не поддавались разрыву. Рон упал, все еще пытаясь вырваться из пут.
«Гарри, он задохнется!» — закричала Джинни, обездвиженная сломанной лодыжкой на полу, — и тут из одной из палочек Пожирателя смерти вылетела красная струя света и ударила ее прямо в лицо. Она завалилась набок и осталась лежать без сознания.
- ОСТОЛБЕНЕЙ! - крикнул Невилл, разворачиваясь и размахивая палочкой Гермионы в сторону приближающихся пожирателей смерти. “ ОСТОЛБЕНЕЙ,ОСТОЛБЕНЕЙ !
Но ничего не произошло — один из Пожирателей Смерти выстрелил своим Оглушающим Заклинанием в Невилла; оно пролетело в нескольких дюймах. Теперь Гарри и Невилл остались единственными, кто сражался с пятью Пожирателями Смерти, двое из которых послали потоки серебряного света, словно стрелы, мимо них, оставившие кратеры в стене позади них. Гарри побежал, когда Беллатриса Лестрейндж рванула прямо на него. Держа пророчество высоко над головой, он помчался обратно в комнату; все, что он мог сделать, это отвлечь Пожирателей Смерти от остальных.
Кажется, это сработало. Они понеслись за ним, сбивая стулья и столы, но не осмеливаясь заколдовать его, чтобы не повредить пророчеству, и он ринулся в единственную открытую дверь, через которую пришли сами Пожиратели Смерти. Внутренне молясь, чтобы Невилл остался с Роном — нашел способ освободить его — он пробежал несколько футов в новую комнату и почувствовал, как пол исчезает —
Он падал с крутой каменной ступени за крутой каменной ступенькой, подпрыгивая на каждом ярусе, пока, наконец, с грохотом, выбившим из его тела все дыхание, он не приземлился на спину в затопленной яме, где на возвышении стояла каменная арка. Вся комната звенела от смеха Пожирателей Смерти. Он поднял глаза и увидел, как пятеро, которые были в Комнате Мозгов, спускаются к нему, в то время как еще многие выходили из других дверных проемов и начинали прыгать со скамьи на скамью к нему. Гарри поднялся на ноги, хотя его ноги так сильно дрожали, что едва держали его. Пророчество все еще было чудесным образом не сломано в его левой руке, его палочка крепко сжималась в правой. Он отступил, оглядываясь, пытаясь удержать всех Пожирателей Смерти в поле зрения. Задняя часть его ног ударилась обо что-то твердое; он достиг возвышения, где стояла арка. Он взобрался на нее спиной вперед.
Все Пожиратели Смерти остановились, уставившись на него. Некоторые дышали так же тяжело, как и он. Один истекал кровью; Долохов, освободившийся от полного Оков Тела, злобно смотрел, его палочка была направлена ;;прямо в лицо Гарри.
«Поттер, твоя гонка окончена», — протянул Люциус Малфой, снимая маску. «А теперь передай мне пророчество, как хороший мальчик...»
«Отпусти… отпусти остальных, и я отдам его тебе!» — отчаянно сказал Гарри.
Несколько Пожирателей Смерти рассмеялись.
«Ты не в том положении, чтобы торговаться, Поттер», — сказал Люциус Малфой, его бледное лицо вспыхнуло от удовольствия. «Видишь ли, нас десять, а ты один... или Дамблдор никогда не учил тебя считать?»
- Он не один! - раздался голос откуда-то сверху. - Я все еще с ним!
«Невилл — нет — возвращайся к Рону —»
— Остолбеней! — снова завопил Невилл, направляя палочку на всех Пожирателей смерти по очереди. — Остолбеней! Остол...
Один из самых крупных Пожирателей Смерти схватил Невилла сзади, прижав его руки к бокам. Он боролся и пинался; несколько Пожирателей Смерти рассмеялись.
«Это Лонгботтом, не так ли?» — усмехнулся Люциус Малфой. «Ну, твоя бабушка привыкла терять членов семьи из-за нашего дела... Твоя смерть не станет большим потрясением...»
«Лонгботтом?» — повторила Беллатриса, и поистине злая улыбка осветила ее изможденное лицо. «Что ж, я имела удовольствие познакомиться с твоими родителями, мальчик...»
(У меня есть ты)-- взревел Невилл и так яростно боролся с хваткой своего похитителя, что Пожиратель Смерти закричал: «Кто-нибудь, оглушите его!»
«Нет, нет, нет», — сказала Беллатриса. Она выглядела взволнованной, живой от волнения, когда она взглянула на Гарри, затем снова на Невилла. «Нет, посмотрим, как долго продержится Лонгботтом, прежде чем он сломается, как его родители... Если только Поттер не захочет дать нам пророчество...»
- Не ДЕЛАЙ ЭТОГО! - взревел Невилл, который, казалось, был вне себя, брыкаясь и извиваясь, когда Беллатриса приблизилась к нему и его похитителю с поднятой палочкой. - НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО, ГАРРИ!
Беллатриса подняла палочку. «Круцио!»
Невилл закричал, подтянув ноги к груди, так что державший его Пожиратель Смерти на мгновение оторвал его от земли. Пожиратель Смерти отпустил его, и он упал на пол, дергаясь и крича в агонии.
«Это была всего лишь дегустация!» — сказала Беллатриса, поднимая палочку так, что крики Невилла прекратились, и он лежал, рыдая, у ее ног. Она повернулась и посмотрела на Гарри. «А теперь, Поттер, либо отдай нам пророчество, либо смотри, как твой маленький друг умрет в муках!»
Гарри не нужно было думать; выбора не было. Пророчество было горячим от жара его сжимающей руки, когда он протягивал его. Малфой подскочил вперед, чтобы взять его.
Затем высоко над ними распахнулись еще две двери, и в комнату вбежали еще пятеро человек: Сириус, Люпин, Грюм, Тонкс и Кингсли.
Малфой повернулся и поднял палочку, но Тонкс уже послала Оглушающее заклинание прямо в него. Гарри не стал дожидаться, чтобы увидеть, достигло ли оно цели, а нырнул с помоста в сторону. Пожиратели смерти были полностью отвлечены появлением членов Ордена, которые теперь обрушивали на них заклинания, прыгая со ступеньки на ступеньку к провалившемуся полу: сквозь мелькающие тела, вспышки света Гарри мог видеть, как Невилл ползет. Он увернулся от еще одной струи красного света и бросился плашмя на землю, чтобы добраться до Невилла.
«С тобой все в порядке?» — закричал он, когда еще одно заклинание пролетело в нескольких дюймах над их головами.
«Да», — сказал Невилл, пытаясь подняться.
«А Рон?»
— Я думаю, с ним все в порядке — он все еще боролся с мозгами, когда я уходил...
Каменный пол между ними взорвался, когда в него попало заклинание, оставив кратер прямо там, где несколько секунд назад была рука Невилла. Оба отскочили от места, затем из ниоткуда появилась толстая рука, схватила Гарри за шею и подняла его так, что его пальцы едва касались пола.
«Дай мне это», — прорычал голос ему в ухо, — «дай мне пророчество».
Мужчина так сильно сжимал трахею Гарри, что тот не мог дышать — сквозь слезящиеся глаза он видел, как Сириус сражается с Пожирателем Смерти в десяти футах от него. Кингсли сражался сразу с двумя; Тонкс, все еще на полпути к ярусу сидений, стреляла заклинаниями в Беллатрису — никто, казалось, не понимал, что Гарри умирает... Он повернул свою палочку назад, в сторону мужчины, но у него не было дыхания, чтобы произнести заклинание, и свободная рука мужчины нащупывала руку, в которой Гарри сжимал пророчество —
«АААААААА!»
Невилл выскочил из ниоткуда: не в силах произнести заклинание, он с силой ткнул палочкой Гермионы в прорезь для глаз в маске Пожирателя смерти. Мужчина тут же отпустил Гарри, взвыв от боли, и Гарри резко повернулся к нему лицом и крикнул: “Остолбеней!”
Пожиратель Смерти опрокинулся назад, и его маска соскользнула. Это был Макнейр, потенциальный убийца Клювокрыла, один глаз которого теперь распух и налился кровью.
«Спасибо!» — сказал Гарри Невиллу, оттаскивая его в сторону, когда Сириус и его Пожиратель Смерти пронеслись мимо, сражаясь так яростно, что их палочки слились в размытые пятна. Затем нога Гарри коснулась чего-то круглого и твердого, и он поскользнулся — на мгновение он подумал, что выронил пророчество, а затем увидел, как магический глаз Грюма кружится по полу.
Его владелец лежал на боку, из головы текла кровь, а нападавший теперь приближался к Гарри и Невиллу: Долохов, чье длинное бледное лицо исказилось от ликования.
«Таранталлегра!» — крикнул он, направив палочку на Невилла, чьи ноги тут же начали бешено танцевать степ, лишив его равновесия и заставив снова упасть на пол. «Ну же, Поттер…»
Он сделал то же самое рубящее движение палочкой, которое использовал против Гермионы, как раз в тот момент, когда Гарри крикнул: «Протего!»
Гарри почувствовал, как что-то пронзило его лицо, словно тупой нож, но сила удара отбросила его в сторону, и он упал на дергающиеся ноги Невилла, но Щитовые чары остановили худшую часть заклинания.
Долохов снова поднял палочку. «Акцио Проф…»
Сириус выскочил из ниоткуда, протаранил Долохова плечом и отбросил его в сторону. Пророчество снова полетело к кончикам пальцев Гарри, но он сумел удержать его. Теперь Сириус и Долохов сражались, их палочки сверкали, как мечи, искры летели с кончиков палочек —
Они оба снова пригнулись. Струя зеленого света едва не задела Сириуса; Гарри увидел, как Тонкс упала с середины каменных ступеней, ее безвольное тело переваливалось с одного каменного сиденья на другое, а Беллатриса, торжествуя, бежала обратно в гущу схватки.
«Гарри, бери пророчество, хватай Невилла и беги!» — закричал Сириус, бросившись навстречу Беллатрисе. Гарри не видел, что произошло дальше: Кингсли покачивался в его поле зрения, сражаясь с рябым Руквудом, теперь без маски; еще одна струя зеленого света пролетела над головой Гарри, когда он бросился к Невиллу —
- Ты можешь стоять? проревел он Невиллу в ухо, когда ноги Невилла непроизвольно дернулись. - Обними меня за шею...
Невилл так и сделал — Гарри рванул — ноги Невилла все еще летали во все стороны, они не поддерживали его, и тут, откуда ни возьмись, на них набросился мужчина. Оба упали назад, ноги Невилла дико махали, как у перевернувшегося жука, Гарри поднял левую руку в воздух, чтобы попытаться спасти маленький стеклянный шарик от разбивания.
«Пророчество, дай мне пророчество, Поттер!» — прорычал голос Люциуса Малфоя ему в ухо, и Гарри почувствовал, как кончик палочки Малфоя сильно уперся ему между ребер.
«Нет — отстань — от меня... Невилл — лови!»
Малфой был сброшен со спины. Когда Гарри снова поднялся, он оглянулся и увидел, как Малфой врезался в помост, на котором теперь сражались Сириус и Беллатриса. Малфой снова направил палочку на Гарри и Невилла, но прежде чем он успел сделать вдох, чтобы ударить, Люпин прыгнул между ними.
«Гарри, собирай остальных и ВПЕРЕД!»
Гарри схватил Невилла за отворот мантии и поднял его на первый ярус каменных ступеней. Ноги Невилла дергались и не выдерживали его веса. Гарри снова напрягся изо всех сил, и они поднялись еще на одну ступеньку —
Заклинание ударило в каменную скамью у пятки Гарри. Она рассыпалась, и он упал на ступеньку ниже: Невилл опустился на скамью выше, его ноги все еще дергались и бились, и сунул пророчество в карман.
«Давай!» — отчаянно сказал Гарри, хватаясь за мантию Невилла. «Просто попробуй толкнуть ногами...»
Он сделал еще один мощный рывок, и мантия Невилла порвалась по всему левому шву — маленький стеклянный шарик выпал у него из кармана, и прежде чем кто-либо из них успел его поймать, одна из ног Невилла пнула его. Он отлетел футов на десять вправо и разбилась о ступеньку под ними. Пока они оба смотрели на то место, где он разбился, потрясенные случившимся, жемчужно-белая фигура с огромными глазами поднялась в воздух, никем, кроме них, не замеченная. Гарри видел, как шевелится его рот, но среди всех этих грохотов, криков и воплей, окружавших их, он не расслышал ни единого слова из пророчества. Фигура замолчала и растворилась в небытии.
— Гарри, прости меня! - воскликнул Невилл с искаженным от боли лицом, в то время как его ноги продолжали заплетаться. - Прости меня, Гарри, я не хотел...
«Это неважно!» — крикнул Гарри. «Просто попробуй встать, давай выберемся из...»
«Дамблдор!» — сказал Невилл, его потное лицо внезапно изменилось, и он посмотрел через плечо Гарри.
"Что?"
«ДАМБЛДОР!»
Гарри повернулся, чтобы посмотреть, куда смотрел Невилл. Прямо над ними, в дверном проеме из Мозговой комнаты, стоял Альбус Дамблдор, держа палочку в поднятом положении, с белым и яростным лицом. Гарри почувствовал, как через каждую частицу его тела пробежал электрический заряд — они были спасены.
Дамблдор уже промчался мимо Невилла и Гарри, у которых больше не было мыслей уйти, когда ближайшие Пожиратели Смерти поняли, что Дамблдор здесь, и закричали остальным. Один из Пожирателей Смерти побежал, карабкаясь, как обезьяна, по каменным ступеням напротив. Заклинание Дамблдора дернуло его назад так легко и непринужденно, словно он зацепил его невидимой леской —
Только одна пара все еще сражалась, по-видимому, не подозревая о новом прибытии. Гарри увидел, как Сириус уклонился от струи красного света Беллатрисы: он смеялся над ней. «Давай, ты можешь лучше!» — закричал он, его голос эхом разнесся по огромной комнате.
Вторая струя света ударила ему прямо в грудь.
Смех еще не совсем исчез с его лица, но глаза его расширились от потрясения.
Гарри отпустил Невилла, хотя он и не заметил этого. Гарри спрыгнул на землю, вытаскивая палочку, в то время как Дамблдор тоже повернулся к помосту.
Казалось, Сириусу потребовалась целая вечность, чтобы упасть. Его тело изогнулось в грациозной дуге, когда он провалился назад сквозь рваную завесу, свисающую с арки. . . .
И Гарри увидел выражение смешанного страха и удивления на изможденном, некогда красивом лице своего крестного, когда он провалился сквозь древний дверной проем и исчез за вуалью, которая на мгновение затрепетала, словно на сильном ветру, а затем вернулась на место.
Гарри услышал торжествующий крик Беллатрисы Лестрейндж, но знал, что это ничего не значит — Сириус только что провалился в арку, он мог появиться с другой стороны в любую секунду...
Но Сириус больше не появился.
«СИРИУС!» — закричал Гарри. «СИРИУС!»
Дыхание Гарри вырывалось обжигающими хрипами. Сириус, должно быть, прямо за занавеской, он, Гарри, вытащит его обратно...
Но когда он бежал к помосту, Люпин схватил Гарри за грудь и удержал его.
«Ты ничего не можешь сделать, Гарри...»
«Хватайте его, спасайте его, он только что выжил!»
«Слишком поздно, Гарри...»
«Мы все еще можем с ним связаться...»
Гарри сопротивлялся изо всех сил, но Люпин не отпускал его...
«Ты ничего не можешь сделать, Гарри... ничего... Его больше нет».
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ЕДИНСТВЕННЫЙ, КОГО ОН ВСЕГДА БОЯЛСЯ
Он не ушел!» — закричал Гарри.
Он не верил в это, он не хотел верить в это; все же он боролся с Люпином со всей своей силой: Люпин не понимал, люди прятались за этой занавеской, он слышал, как они шептались, когда вошел в комнату в первый раз — Сириус прятался, просто скрываясь из виду —
«СИРИУС!» — заорал он. «СИРИУС!»
«Он не может вернуться, Гарри», — сказал Люпин, его голос срывался, когда он пытался сдержать Гарри. «Он не может вернуться, потому что он д…»
«ОН — НЕ — МЕРТВ!» — взревел Гарри. «СИРИУС!»
Вокруг них происходило движение, бессмысленная суета, вспышки новых заклинаний. Для Гарри это был бессмысленный шум, отраженные проклятия, пролетающие мимо них, не имели значения, ничего не имело значения, кроме того, чтобы Люпин перестал притворяться, что Сириус, который стоял в нескольких шагах от них за этой старой занавеской, не собирается появляться в любой момент, откидывая назад свои темные волосы и горя желанием снова вступить в битву —
Люпин оттащил Гарри от помоста, а тот все еще смотрел на арку, злясь на Сириуса за то, что тот заставил его ждать...
Но какая-то часть его осознавала, даже когда он боролся, чтобы освободиться от Люпина, что Сириус никогда раньше не заставлял его ждать... Сириус рисковал всем, всегда, чтобы увидеть Гарри, чтобы помочь ему... Если Сириус не появлялся из той арки, когда Гарри кричал на него так, словно от этого зависела его жизнь, единственным возможным объяснением было то, что он не мог вернуться... Что он действительно...
Дамблдор собрал большую часть оставшихся Пожирателей Смерти в центре комнаты, по-видимому, обездвижив их невидимыми веревками. Грозный Глаз Грюм прополз через комнату к Тонкс и пытался ее оживить. За помостом все еще были вспышки света, хрюканья и крики — Кингсли побежал вперед, чтобы продолжить поединок Сириуса с Беллатрисой.
"Гарри?"
Невилл один за другим сползал по каменным скамьям к тому месту, где стоял Гарри. Гарри уже не боролся с Люпином, но всё же предусмотрительно держал его за руку.
«Гарри... Мне правда жаль...» — сказал Невилл. Его ноги все еще неудержимо плясали. «Этот человек... Сириус Блэк был... твоим другом?»
Гарри кивнул.
«Вот», — тихо сказал Люпин и, направив палочку на ноги Невилла, сказал: «Конечно». Заклинание было снято. Ноги Невилла упали на пол и остались неподвижными. Лицо Люпина было бледным. «Давайте — давайте найдем остальных. Где они все, Невилл?»
Люпин отвернулся от арки, пока говорил. Казалось, каждое слово причиняло ему боль.
«Они все там», — сказал Невилл. «Мозг атаковал Рона, но я думаю, с ним все в порядке — а Гермиона без сознания, но мы можем почувствовать пульс —»
Раздался громкий удар и крик из-за помоста. Гарри увидел, как Кингсли, крича от боли, упал на землю. Беллатриса Лестрейндж повернулась и побежала, когда Дамблдор резко развернулся. Он нацелил на нее заклинание, но она отразила его. Она уже была на полпути вверх по ступеням —
«Гарри, нет!» — крикнул Люпин, но Гарри уже вырвал свою руку из ослабевшей хватки Люпина.
«ОНА УБИЛА СИРИУСА!» — заорал Гарри. «ОНА УБИЛА ЕГО — Я УБЬЮ ЕЁ!»
И он побежал, карабкаясь по каменным скамьям. Люди кричали позади него, но ему было все равно. Подол мантии Беллатрисы исчез из виду впереди, и они снова оказались в комнате, где плавали мозги...
Она нацелила проклятие через плечо. Бак поднялся в воздух и опрокинулся. Гарри был затоплен вонючим зельем внутри. Мозги скользили и скользили по нему и начали вращать своими длинными цветными щупальцами, но он крикнул: «Вингардиум Левиоса!», и они улетели в воздух от него. Скользя и скользя, он побежал к двери. Он перепрыгнул через Луну, которая стонала на полу, мимо Джинни, которая сказала: «Гарри — что — ?», мимо Рона, который слабо хихикнул, и Гермиону, которая все еще была без сознания. Он рывком открыл дверь в круглый черный зал и увидел, как Беллатриса исчезла через дверь на другой стороне комнаты — за ней был коридор, ведущий обратно к лифтам.
Он побежал, но она захлопнула за собой дверь, и стены снова начали вращаться. Его снова окружили полосы синего света от вращающихся канделябров.
«Где выход?» — отчаянно закричал он, когда стена снова загрохотала и остановилась. «Где выход?»
Казалось, комната ждала, когда он спросит. Дверь прямо за ним распахнулась, и коридор к лифтам протянулся перед ним, освещенный факелами и пустой. Он побежал...
Он слышал, как впереди него грохотал лифт. Он промчался по коридору, завернул за угол и ударил кулаком по кнопке, чтобы вызвать второй лифт. Он зазвенел и застучал все ниже и ниже; решетки раздвинулись, и Гарри влетел внутрь, теперь уже колотя по кнопке с надписью «Атриум». Двери закрылись, и он поднялся...
Он вырвался из лифта, прежде чем решетки полностью открылись, и огляделся. Беллатриса почти добралась до телефонного лифта на другом конце зала, но оглянулась, когда он рванул к ней, и нацелила на него еще одно заклинание. Он увернулся за Фонтаном Магических Братьев; заклинание пронеслось мимо него и ударило в кованые золотые ворота на другом конце Атриума, так что они зазвенели, как колокола. Больше не было слышно шагов. Она перестала бежать. Он присел за статуями, прислушиваясь.
«Выходи, выходи, маленький Гарри!» — кричала она своим фальшивым детским голоском, который эхом отражался от полированных деревянных полов. «Зачем же ты тогда пришел за мной? Я думала, ты пришел отомстить за моего дорогого кузена!»
«Я есть!» — закричал Гарри, и два десятка призрачных Гарри, казалось, хором закричали: «Я есть! Я есть! Я есть!» по всей комнате.
«Аааааах... ты любил его, малыш Поттер?»
Ненависть поднялась в Гарри, какой он никогда не знал прежде. Он выскочил из-за фонтана и заорал: «Круцио!»
Беллатрикс закричала. Заклинание сбило ее с ног, но она не корчилась и не кричала от боли, как Невилл, — она уже снова была на ногах, бездыханная, больше не смеющаяся. Гарри снова увернулся за золотой фонтан — ее контрзаклинание попало в голову красивого волшебника, которая отлетела и приземлилась в двадцати футах от него, оставив длинные царапины на деревянном полу.
«Никогда раньше не использовал Непростительное проклятие, да, мальчик?» — закричала она. Теперь она уже не говорила детским голоском. «Тебе нужно иметь это в виду, Поттер! Тебе нужно действительно захотеть причинить боль — чтобы насладиться ею — праведный гнев не будет причинять мне вреда долго — я покажу тебе, как это делается, ладно? Я дам тебе урок —»
Гарри обходил фонтан с другой стороны. Она закричала: «Круцио!», и ему пришлось снова пригнуться, когда рука кентавра, державшая лук, отскочила и с грохотом приземлилась на пол неподалеку от головы золотого волшебника.
«Поттер, ты не победишь меня!» — закричала она. Он слышал, как она двигалась вправо, пытаясь сделать четкий выстрел по нему. Он отступил от нее, пригнувшись за ногами кентавра, его голова оказалась на одном уровне с головой домового эльфа. «Я была и остаюсь самым преданным слугой Темного Лорда, я научилась у него Темным Искусствам, и я знаю заклинания такой силы, что ты, жалкий мальчишка, никогда не сможешь с ними сравниться...»
«Остолбеней!» — закричал Гарри. Он подобрался прямо к тому месту, где стоял гоблин, сияя, глядя на теперь уже безголового волшебника, и прицелился ей в спину, когда она выглядывала из-за фонтана в поисках его. Она отреагировала так быстро, что он едва успел пригнуться.
«Протего!»
Струя красного света - его собственное Оглушающее заклинание - отскочила в его сторону. Гарри отпрыгнул за фонтан, и одно из ушей гоблина разлетелось по комнате.
«Поттер, я дам тебе один шанс!» — закричала Беллатриса. «Отдай мне пророчество — выкати его ко мне сейчас — и я, возможно, сохраню тебе жизнь!»
«Ну, тебе придется убить меня, потому что его больше нет!» — взревел Гарри — и когда он это выкрикнул, боль пронзила его лоб. Его шрам снова загорелся, и он почувствовал прилив ярости, который был совершенно не связан с его собственной яростью. «И он знает!» — сказал Гарри с безумным смехом, под стать смеху Беллатрисы. «Твой дорогой старый приятель Волан-де-Морт знает, что его больше нет! Он ведь не будет счастлив с тобой, не так ли?»
«Что? Что ты имеешь в виду?» — закричала она, и впервые в ее голосе послышался страх.
«Пророчество разбилось, когда я пытался поднять Невилла по лестнице! Как думаешь, что тогда скажет об этом Волан-де-Морт?»
Его шрам горел и обжигал... От боли у него текли слезы из глаз...
«ЛЖЕЦ!» — закричала она, но теперь он мог слышать ужас за гневом. «ТЫ ПОЛУЧИЛ ЭТО, ПОТТЕР, И ТЫ ОТДАШЬ ЭТО МНЕ — Акцио Пророчество! Акцио Пророчество!»
Гарри снова рассмеялся, потому что знал, что это ее разозлит, боль в его голове нарастала так сильно, что он думал, что его череп может лопнуть. Он махнул пустой рукой из-за одноухого гоблина и быстро убрал ее, когда она послала в него еще одну струю зеленого света.
«Там ничего нет!» - крикнул он. «Нечего вызывать! Он разбился, и никто не слышал, что он сказал, передайте это своему боссу...»
«Нет!» — закричала она. «Это неправда, ты лжешь — ХОЗЯИН, Я ПЫТАЛАСЬ, Я ПЫТАЛАСЬ — НЕ НАКАЗЫВАЙ МЕНЯ —»
“Не трать зря время!” - крикнул Гарри, прищурившись от боли в шраме, которая стала еще ужаснее, чем когда-либо. “Отсюда он тебя не услышит!”
«Неужели, Поттер?» — раздался высокий, холодный голос.
Гарри открыл глаза.
Высокий, худой, в черном капюшоне, с ужасным змееподобным лицом, белым и изможденным, с алыми глазами с узкими зрачками, пристально смотрящими... Лорд Волан-де-Морт появился посреди зала, его палочка была направлена ;;на Гарри, который застыл, не в силах пошевелиться.
«Так ты разбил мое пророчество?» — тихо сказал Волан-де-Морт, глядя на Гарри своими безжалостными красными глазами. «Нет, Белла, он не лжет... Я вижу правду, глядящую на меня из его никчемного разума... Месяцы подготовки, месяцы усилий... и мои Пожиратели Смерти снова позволили Гарри Поттеру помешать мне...»
«Хозяин, извините, я не знала, я сражалась с Анимагом Блэком!» — всхлипнула Беллатриса, бросаясь к ногам Волан-де-Морта, когда он медленно приближался. «Хозяин, вы должны знать...»
«Замолчи, Белла», — опасно сказал Волан-де-Морт. «Я займусь тобой через минуту. Ты думаешь, я вошел в Министерство магии, чтобы выслушивать твои хнычущие извинения?»
«Но Мастер — он здесь — он внизу —»
Волан-де-Морт не обратил на это никакого внимания.
«Мне больше нечего тебе сказать, Поттер», — тихо сказал он. «Ты слишком часто и слишком долго меня раздражал. АВАДА КЕДАВРА!»
Гарри даже не открыл рта, чтобы сопротивляться. Его разум был пуст, его палочка бесполезно указывала в пол.
Но безголовая золотая статуя волшебника в фонтане ожила, спрыгнув с постамента, и с грохотом приземлилась на пол между Гарри и Волан-де-Мортом. Заклинание просто скользнуло по ее груди, когда статуя выбросила руки, защищая Гарри.
«Что?» - сказал Волдеморт, озираясь по сторонам. И тут он вздохнул: «Дамблдор!».
Гарри оглянулся, сердце его колотилось. Перед золотыми воротами стоял Дамблдор.
Волан-де-Морт поднял палочку и послал еще одну струю зеленого света в Дамблдора, который повернулся и исчез в вихре своего плаща; в следующую секунду он снова появился позади Волан-де-Морта и взмахнул палочкой в ;;сторону остатков фонтана; другие статуи тоже ожили. Статуя ведьмы побежала к Беллатрисе, которая закричала и послала заклинания, бесполезно струящиеся из ее груди, прежде чем она нырнула на нее, прижав ее к полу. Тем временем гоблин и домовой эльф помчались к каминам, установленным вдоль стены, а однорукий кентавр поскакал на Волан-де-Морта, который исчез и снова появился у бассейна. Безголовая статуя оттолкнула Гарри назад, подальше от боя, когда Дамблдор наступал на Волан-де-Морта, а золотой кентавр галопом обошел их обоих.
«Глупо было приходить сюда сегодня вечером, Том», — спокойно сказал Дамблдор. «Мракоборцы уже в пути...»
«К тому времени я исчезну, а ты умрешь!» — выплюнул Волан-де-Морт. Он послал еще одно Смертельное проклятие в Дамблдора, но промахнулся, вместо этого попав в стол охранника, который вспыхнул.
Дамблдор взмахнул собственной палочкой. Сила заклинания, исходившего от него, была такова, что Гарри, хотя и был защищен каменной стражей, почувствовал, как его волосы встали дыбом, когда оно прошло, и на этот раз Волан-де-Морту пришлось создать из воздуха сияющий серебряный щит, чтобы отклонить его. Заклинание, каким бы оно ни было, не нанесло щиту видимого ущерба, хотя от него раздался глубокий, похожий на гонг звук, странно леденящий душу звук...
«Ты не хочешь убить меня, Дамблдор?» — крикнул Волан-де-Морт, его алые глаза сузились над верхом щита. «Выше такой жестокости, да?»
«Мы оба знаем, что есть и другие способы уничтожить человека, Том», — спокойно сказал Дамблдор, продолжая идти к Волан-де-Морту, как будто он не испытывал страха в мире, как будто ничего не произошло, что помешало бы его прогулке по коридору. «Просто лишить тебя жизни меня бы не удовлетворило, признаю...»
«Нет ничего хуже смерти, Дамблдор!» — прорычал Волан-де-Морт.
«Ты совершенно неправ», — сказал Дамблдор, все еще приближаясь к Волан-де-Морту и говоря так легко, словно они обсуждали этот вопрос за выпивкой. Гарри было страшно видеть, как он идет, беззащитный, без щита. Он хотел выкрикнуть предупреждение, но его безголовый страж продолжал оттеснять его к стене, блокируя все его попытки выбраться из-за нее. «В самом деле, твоя неспособность понять, что есть вещи гораздо хуже смерти, всегда была твоей величайшей слабостью —»
Еще одна струя зеленого света вылетела из-за серебряного щита. На этот раз однорукий кентавр, скакавший перед Дамблдором, принял на себя удар и разлетелся на сотню кусков, но прежде чем осколки коснулись пола, Дамблдор отвел назад свою палочку и взмахнул ею, словно размахивая хлыстом. Длинное тонкое пламя вырвалось из кончика; оно обернулось вокруг Волан-де-Морта, щита и всего остального. На мгновение показалось, что Дамблдор победил, но затем огненная веревка превратилась в змею, которая тут же отпустила Волан-де-Морта и повернулась, яростно шипя, лицом к Дамблдору.
Волан-де-Морт исчез. Змея поднялась с пола, готовая нанести удар —
В воздухе над Дамблдором вспыхнуло пламя как раз в тот момент, когда Волан-де-Морт вновь появился, стоя на постаменте посреди бассейна, где еще совсем недавно стояли пять статуй.
«Берегись!» — закричал Гарри.
Но пока он кричал, еще одна струя зеленого света полетела в Дамблдора из палочки Волан-де-Морта, и змея нанесла удар...
Фоукс спикировал перед Дамблдором, широко раскрыл клюв и целиком проглотил струю зеленого света. Он вспыхнул пламенем и упал на пол, маленький, сморщенный и нелетающий. В тот же момент Дамблдор взмахнул палочкой одним длинным, плавным движением — змея, которая была в одном мгновении от того, чтобы вонзить в него свои клыки, взлетела высоко в воздух и исчезла в струйке темного дыма; вода в бассейне поднялась и накрыла Волан-де-Морта, словно кокон из расплавленного стекла —
Несколько секунд Волан-де-Морт был виден только как темная, колеблющаяся, безликая фигура, мерцающая и нечеткая на постаменте, явно пытающаяся сбросить удушающую массу —
Затем он исчез, и вода с грохотом хлынула обратно в бассейн, бурно переливаясь через края и заливая полированный пол.
«ХОЗЯИН!» — закричала Беллатриса.
Уверенный в том, что все кончено, уверенный в том, что Волан-де-Морт решил бежать, Гарри хотел выбежать из-за своей статуи-охранника, но Дамблдор заорал: «Стой на месте, Гарри!»
Впервые Дамблдор звучал испуганно. Гарри не мог понять почему. Зал был совершенно пуст, кроме них самих, рыдающей Беллатрисы, все еще запертой под своей статуей, и крошечного младенца Фоукса, слабо хрипящего на полу —
И тут шрам Гарри лопнул. Он понял, что умер: это была боль, не поддающаяся воображению, боль, невыносимая —
Он ушел из зала, он был заперт в кольцах существа с красными глазами, так крепко связан, что Гарри не знал, где кончается его тело и начинается тело существа. Они были слиты воедино, связаны болью, и не было никакого спасения —
И когда существо заговорило, оно использовало рот Гарри, так что в агонии он чувствовал, как двигается его челюсть...
«Убей меня сейчас, Дамблдор...»
Ослепленный и умирающий, каждая часть его тела кричала об освобождении, Гарри почувствовал, как существо снова использует его...
“Если смерть ничего не значит, Дамблдор, убей мальчика...”
«Пусть боль прекратится, — подумал Гарри. — Пусть он убьет нас... Положи конец этому, Дамблдор... Смерть — ничто по сравнению с этим...»
И я снова увижу Сириуса. . . .
И когда сердце Гарри наполнилось эмоциями, кольца существа ослабли, боль ушла, Гарри лежал лицом вниз на полу, без очков, дрожа так, словно лежал на льду, а не на дереве...
И голоса эхом разносились по залу, больше голосов, чем должно было быть: Гарри открыл глаза, увидел свои очки, лежащие у пятки безголовой статуи, которая охраняла его, но которая теперь лежала на спине, потрескавшаяся и неподвижная. Он надел их и поднял голову на дюйм, чтобы обнаружить кривой нос Дамблдора в дюймах от своего собственного.
«С тобой все в порядке, Гарри?»
«Да», — сказал Гарри, трясясь так сильно, что не мог нормально держать голову. «Да, я — где Волан-де-Морт, где — кто все эти — что —»
Атриум был полон людей. Пол отражал изумрудно-зеленое пламя, которое вспыхнуло во всех каминах вдоль одной стены, и из них выходил поток ведьм и волшебников. Когда Дамблдор поднял его на ноги, Гарри увидел маленькие золотые статуи домового эльфа и гоблина, ведущих вперед ошеломленного Корнелиуса Фаджа.
«Он был там!» — крикнул мужчина в алом одеянии с хвостиком, указывая на кучу золотистого щебня на другой стороне зала, где Беллатриса лежала в ловушке несколько минут назад. «Я видел его, мистер Фадж, клянусь, это был Вы-Знаете-Кто, он схватил женщину и аппарировал!»
«Я знаю, Уильямсон, я знаю, я тоже его видел!» — пробормотал Фадж, на котором под полосатым плащом была пижама, и он задыхался, словно только что пробежал несколько миль. «Борода Мерлина — здесь — здесь! — в Министерстве магии! — о небеса — это не представляется возможным — боже мой — как это может быть?»
«Если вы спуститесь вниз в Отдел Тайн, Корнелиус», — сказал Дамблдор, по-видимому, удостоверившись, что с Гарри все в порядке, и пройдя вперед так, что новички поняли, что он здесь впервые (некоторые из них подняли палочки, другие просто выглядели изумленными; статуи эльфа и гоблина зааплодировали, а Фадж подпрыгнул так сильно, что его обутые в тапочки ноги оторвались от пола), — «вы найдете нескольких сбежавших Пожирателей Смерти, содержащихся в Комнате Смерти, связанных Заклятием Анти-Исчезновения и ожидающих вашего решения относительно того, что с ними делать».
«Дамблдор!» — ахнул Фадж, по-видимому, вне себя от изумления. «Ты — здесь — я — я —»
Он дико оглядел мракоборцев, которых привел с собой, и было совершенно ясно, что он готов закричать: «Схватить его!»
«Корнелиус, я готов сражаться с твоими людьми — и победить снова!» — громовым голосом сказал Дамблдор. «Но несколько минут назад ты своими глазами увидел доказательство того, что я говорил тебе правду целый год. Лорд Волан-де-Морт вернулся, ты гонялся не за теми людьми двенадцать месяцев, и пришло время тебе прислушаться к голосу разума!»
«Я — не — ну —» — забушевал Фадж, оглядываясь по сторонам, словно надеясь, что кто-то скажет ему, что делать. Когда никто не ответил, он сказал: «Очень хорошо — Долиш! Уильямсон! Спускайтесь в Отдел Тайн и посмотрите... Дамблдор, вы — вам нужно будет рассказать мне точно — Фонтан Магического Братства — что случилось?» — добавил он с каким-то хныканьем, уставившись на пол, где теперь валялись останки статуй ведьмы, волшебника и кентавра.
«Мы сможем обсудить это после того, как я отправлю Гарри обратно в Хогвартс», — сказал Дамблдор.
«Гарри — Гарри Поттер?»
Фадж развернулся и уставился на Гарри, который все еще стоял у стены рядом с упавшей статуей, охранявшей его во время дуэли Дамблдора и Волан-де-Морта.
«Он-здесь?» — сказал Фадж. «Почему — что все это значит?»
«Я все объясню», — повторил Дамблдор, — «когда Гарри вернется в школу».
Он отошел от бассейна к месту, где на полу лежала голова золотого волшебника. Он направил на нее палочку и пробормотал: «Портус». Голова засветилась синим и несколько секунд шумно дрожала на деревянном полу, а затем снова замерла.
«Послушай, Дамблдор!» — сказал Фадж, когда Дамблдор поднял голову и пошел к Гарри, неся ее. «У тебя нет разрешения на этот Портал! Ты не можешь делать такие вещи прямо перед Министром Магии, ты — ты —»
Его голос дрогнул, когда Дамблдор величественно оглядел его поверх своих очков-полумесяцев.
«Вы отдадите приказ удалить Долорес Амбридж из Хогвартса», — сказал Дамблдор. «Вы скажете своим мракоборцам прекратить поиски моего учителя по уходу за магическими существами, чтобы он мог вернуться к работе. Я дам вам...» Дамблдор вытащил из кармана часы с двенадцатью стрелками и взглянул на них, «полчаса моего времени сегодня вечером, за которые, я думаю, мы более чем сможем охватить важные моменты того, что здесь произошло. После этого мне нужно будет вернуться в свою школу. Если вам понадобится дополнительная помощь от меня, вы, конечно, более чем можете связаться со мной в Хогвартсе. Письма, адресованные директору, найдут меня».
Фадж вытаращил глаза еще сильнее. Его рот был открыт, а круглое лицо под взъерошенными седыми волосами порозовело.
«Я — ты —»
Дамблдор отвернулся от него.
«Возьми этот Портал, Гарри».
Он протянул золотую голову статуи, и Гарри положил на нее руку, не заботясь о том, что он сделает дальше или куда пойдет.
«Увидимся через полчаса», — тихо сказал Дамблдор. «Один... два... три...»
Гарри ощутил знакомое ощущение крюка, дергаемого за его пупок. Полированный деревянный пол исчез из-под его ног; Атриум, Фадж и Дамблдор исчезли, и он летел вперед в вихре цвета и звука...
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
УТРАЧЕННОЕ ПРОРОЧЕСТВО
Ноги Гарри снова коснулись твердой земли; колени немного подогнулись, и голова золотого волшебника с грохотом упала на пол. Он огляделся и увидел, что оказался в кабинете Дамблдора.
Казалось, все само собой восстановилось за время отсутствия директора. Изящные серебряные приборы снова стояли на столах с тонкими ножками, пыхтя и жужжа безмятежно. Портреты директоров и директрис дремали в своих рамах, откинув головы в креслах или прислонив их к краю картин. Гарри посмотрел в окно. Вдоль горизонта виднелась прохладная полоска бледно-зеленого: приближался рассвет.
Тишина и неподвижность, нарушаемые лишь редкими хрюканьями или сопением спящего портрета, были для него невыносимы. Если бы его окружение могло отражать его внутренние чувства, картины бы кричали от боли. Он ходил по тихому, красивому офису, часто дыша, стараясь не думать. Но он должен был думать... Спасения не было...
Это была его вина, что Сириус умер; это была его вина. Если бы он, Гарри, не был настолько глуп, чтобы поддаться уловке Волан-де-Морта, если бы он не был так убежден, что то, что он видел во сне, было реальностью, если бы он только открыл свой разум для возможности того, что Волан-де-Морт, как сказала Гермиона, рассчитывал на любовь Гарри к игре в героя...
Это было невыносимо, он не хотел думать об этом, он не мог этого вынести... Внутри него была ужасная пустота, которую он не хотел чувствовать или исследовать, темная дыра, где был Сириус, где Сириус исчез. Он не хотел оставаться наедине с этим огромным, безмолвным пространством, он не мог этого вынести —
Картина позади него издала особенно громкий хриплый храп, и холодный голос сказал: «А... Гарри Поттер...»
Финеас Найджелус протяжно зевнул, потягиваясь и наблюдая за Гарри проницательными, узкими глазами.
«И что привело тебя сюда в ранние часы утра?» — спросил Финеас. «Этот кабинет должен быть закрыт для всех, кроме законного директора. Или тебя сюда послал Дамблдор? О, не говори мне...» Он снова содрогнулся и зевнул. «Еще одно сообщение для моего никчемного праправнука?»
Гарри не мог говорить. Финеас Найджелус не знал, что Сириус умер, но Гарри не мог ему сказать. Произнести это вслух означало бы сделать это окончательным, абсолютным, непоправимым.
Еще несколько портретов зашевелились. Ужас перед допросом заставил Гарри пересечь комнату и схватиться за дверную ручку.
Она не поворачивалась. Он был заперт.
«Надеюсь, это означает», — сказал тучный красноносый волшебник, висевший на стене за столом Дамблдора, — «что Дамблдор скоро вернется к нам?»
Гарри повернулся. Волшебник с большим интересом разглядывал его. Гарри кивнул. Он снова потянул дверную ручку за спиной, но она осталась неподвижной.
«О, хорошо», — сказал волшебник. «Без него было очень скучно, очень скучно».
Он устроился в тронообразном кресле, на котором был изображен, и благосклонно улыбнулся Гарри.
«Дамблдор очень высокого мнения о вас, и я уверен, вы знаете это», — сказал он спокойно. «О да. Он относится к вам с большим уважением».
Чувство вины, заполнившее всю грудь Гарри, словно чудовищный, тяжелый паразит, теперь извивалось и корчилось. Гарри не мог этого выносить, он больше не мог быть Гарри... Он никогда не чувствовал себя более запертым в своей голове и теле, никогда так сильно не желал быть кем-то — кем угодно — другим...
Пустой камин вспыхнул изумрудно-зеленым пламенем, заставив Гарри отскочить от двери, уставившись на человека, вращающегося внутри решетки. Когда высокая фигура Дамблдора развернулась из огня, волшебники и ведьмы на окружающих стенах резко проснулись. Многие из них издали приветственные крики.
«Спасибо», — тихо сказал Дамблдор.
Сначала он не взглянул на Гарри, а подошел к насесту у двери и вытащил из внутреннего кармана мантии крошечного, уродливого, лишенного перьев Фоукса, которого осторожно положил на поднос с мягким пеплом под золотым столбом, где обычно стоял взрослый Фоукс.
«Ну, Гарри», — сказал Дамблдор, наконец отвернувшись от птенца, — «тебе будет приятно услышать, что никто из твоих сокурсников не пострадает от ночных событий».
Гарри попытался сказать «Хорошо», но не смог произнести ни звука. Ему показалось, что Дамблдор напомнил ему о том, сколько вреда он нанес своими действиями сегодня вечером, и хотя Дамблдор впервые посмотрел на него прямо, и хотя выражение его лица было скорее добрым, чем обвиняющим, Гарри не мог вынести встречи с ним глазами.
«Мадам Помфри сейчас всех латает», — сказал Дамблдор. «Нимфадоре Тонкс, возможно, придется провести некоторое время в больнице Святого Мунго, но, похоже, она полностью поправится».
Гарри ограничился кивком на ковер, который становился светлее, в то время как небо снаружи бледнело. Он был уверен, что все портреты в комнате с нетерпением слушали каждое слово Дамблдора, гадая, где были Дамблдор и Гарри и почему были ранены.
«Я знаю, что ты чувствуешь, Гарри», — очень тихо сказал Дамблдор.
«Нет, не надо», — сказал Гарри, и голос его внезапно стал громким и сильным. Внутри него вспыхнул раскаленный добела гнев. Дамблдор ничего не знал о его чувствах.
«Нет, не знаете», — сказал Гарри, и голос его внезапно стал громким и сильным. Внутри него вспыхнул раскаленный добела гнев. Дамблдор ничего не знал о его чувствах.
«Видишь, Дамблдор?» — лукаво сказал Финеас Найджелус. «Никогда не пытайся понять студентов. Они это ненавидят. Они бы предпочли быть трагически непонятыми, утопать в жалости к себе, вариться в собственных…»
«Достаточно, Финеас», — сказал Дамблдор.
Гарри повернулся спиной к Дамблдору и решительно уставился в противоположное окно. Вдалеке он видел стадион для квиддича. Однажды там появился Сириус, замаскированный под лохматого черного пса, чтобы посмотреть, как играет Гарри. . . . Он, вероятно, пришел посмотреть, так ли хорош Гарри, как Джеймс. . . . Гарри никогда его об этом не спрашивал. . .
«Нет ничего постыдного в том, что ты чувствуешь, Гарри», — сказал голос Дамблдора. «Напротив... тот факт, что ты можешь чувствовать такую ;;боль, — твоя величайшая сила».
Гарри почувствовал, как раскаленный добела гнев облизывает его внутренности, пылая в ужасной пустоте, наполняя его желанием причинить боль Дамблдору за его спокойствие и пустые слова.
«Моя самая сильная сторона, не так ли?» — спросил Гарри, его голос дрожал, когда он смотрел на стадион для квиддича, больше его не видя. «Ты понятия не имеешь... Ты не знаешь...»
«Чего я не знаю?» — спокойно спросил Дамблдор.
Это было слишком. Гарри обернулся, трясясь от ярости.
«Я не хочу говорить о том, что я чувствую, понятно?»
«Гарри, такие страдания доказывают, что ты все еще мужчина! Эта боль — часть человеческого бытия —»
«ТОГДА — Я — НЕ — ХОЧУ — БЫТЬ — ЧЕЛОВЕКОМ!» — взревел Гарри, схватил один из изящных серебряных инструментов со стола на тонких ножках рядом с собой и швырнул его через всю комнату. Он разбился на сотню мелких осколков о стену. Несколько картин издали крики гнева и страха, а портрет Армандо Диппета сказал: «Правда!»
«МНЕ ВСЕ РАВНО!» — заорал на них Гарри, схватив луноскоп и швырнув его в камин. «С МЕНЯ ДОСТАТОЧНО, Я ДОСТАТОЧНО НАБЛЮДАЛ, Я ХОЧУ УЙТИ, Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ЭТО КОНЧИЛОСЬ, МНЕ БОЛЬШЕ ВСЕ РАВНО —»
Он схватил стол, на котором стоял серебряный инструмент, и бросил его. Он развалился на полу, а ножки покатились в разные стороны.
«Тебе не все равно», — сказал Дамблдор. Он не дрогнул и не сделал ни единого движения, чтобы остановить Гарри, разносящего его кабинет. Выражение его лица было спокойным, почти отрешенным. «Ты так сильно заботишься, что чувствуешь, будто истекаешь кровью от боли».
«Я — НЕ ДЕЛАЮ!» — закричал Гарри так громко, что почувствовал, как его горло вот-вот разорвется, и на секунду ему захотелось броситься на Дамблдора и сломать его тоже; разбить вдребезги это спокойное старое лицо, встряхнуть его, причинить ему боль, заставить его почувствовать хоть крохотную частичку ужаса внутри Гарри.
“О, да, это так”, - сказал Дамблдор еще более спокойно. “Сейчас ты потерял свою мать, своего отца и самого близкого человека, которого ты когда-либо знал. Конечно, тебе не все равно”.
” ТЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ЧТО Я ЧУВСТВУЮ! - взревел Гарри. — ТЫ... СТОИШЬ ТАМ... ТЫ...
Но слов уже было недостаточно, крушить вещи больше не помогало. Он хотел бежать, он хотел продолжать бежать и никогда не оглядываться, он хотел быть где-то, где он не мог видеть ясные голубые глаза, уставившиеся на него, это ненавистно спокойное старое лицо. Он подбежал к двери, снова схватил дверную ручку и дернул ее.
Но дверь не открывалась.
Гарри повернулся к Дамблдору.
«Выпустите меня», — сказал он. Он дрожал с головы до ног.
«Нет», — просто сказал Дамблдор.
Несколько секунд они смотрели друг на друга.
«Выпустите меня», — снова сказал Гарри.
«Нет», — повторил Дамблдор.
«Если ты не… если ты оставишь меня здесь… если ты не позволишь мне…»
«Продолжайте уничтожать мои вещи, — невозмутимо сказал Дамблдор. — Осмелюсь сказать, что у меня их слишком много».
Он обошел свой стол и сел за него, наблюдая за Гарри.
«Выпустите меня», — снова сказал Гарри голосом, холодным и почти таким же спокойным, как у Дамблдора.
«Нет, пока я не выскажу своего мнения», — сказал Дамблдор.
«Ты — ты думаешь, я хочу — ты думаешь, мне есть дело — МНЕ ПЛЕВАТЬ, ЧТО ТЫ СКАЖЕШЬ!» — взревел Гарри. «Я не хочу слышать ничего из того, что ты хочешь сказать!»
«Ты сделаешь это», — грустно сказал Дамблдор. «Потому что ты не так зол на меня, как следовало бы. Если ты собираешься напасть на меня, а я знаю, что ты близок к этому, я хотел бы, чтобы это было полностью заслужено».
«О чем ты говоришь?»
«Это моя вина, что Сириус умер», — ясно сказал Дамблдор. «Или, я должен сказать, почти полностью моя вина — я не буду столь высокомерным, чтобы брать на себя ответственность за все. Сириус был храбрым, умным и энергичным человеком, а такие люди обычно не довольствуются тем, чтобы сидеть дома и прятаться, полагая, что другие в опасности. Тем не менее, ты ни на мгновение не должен был поверить, что тебе было необходимо идти в Отдел Тайн сегодня вечером. Если бы я был с тобой откровенен, Гарри, как мне следовало бы, ты бы давно знал, что Волан-де-Морт может попытаться заманить тебя в Отдел Тайн, и тебя бы никогда не заставили пойти туда сегодня вечером. И Сириусу не пришлось бы идти за тобой. Эта вина лежит на мне, и только на мне».
Гарри все еще стоял, держась за ручку двери, но не осознавал этого. Он смотрел на Дамблдора, едва дыша, слушая, но едва понимая, что слышит.
«Пожалуйста, садитесь», — сказал Дамблдор. Это был не приказ, это была просьба.
Гарри помедлил, затем медленно прошел через комнату, теперь усеянную серебряными шестеренками и кусками дерева, и сел напротив стола Дамблдора.
«Должен ли я понимать так», — медленно произнес Финеас Найджелус слева от Гарри, — «что мой праправнук — последний из Блэков — мертв?»
«Да, Финес», — сказал Дамблдор.
«Я в это не верю», — резко сказал Финеас.
Гарри повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Финеас выходит из своего портрета, и понял, что он отправился навестить свою другую картину на площади Гриммо. Он, возможно, будет ходить от портрета к портрету, зовя Сириуса по всему дому. . . .
«Гарри, я должен тебе объясниться», — сказал Дамблдор. «Объяснение ошибок старика. Ибо теперь я вижу, что то, что я сделал и не сделал по отношению к тебе, несет на себе все признаки недостатков возраста. Молодость не может знать, как думает и чувствует возраст. Но старики виновны, если забывают, что значит быть молодым... и я, кажется, в последнее время забыл...»
Солнце теперь всходило как следует. Над горами виднелся ободок ослепительно-оранжевого цвета, а небо над ним было бесцветным и ярким. Свет падал на Дамблдора, на серебро его бровей и бороды, на глубокие морщины, прорезавшие его лицо.
«Я догадался пятнадцать лет назад, — сказал Дамблдор, — когда увидел шрам на твоем лбу, что он может означать. Я догадался, что это может быть знаком связи, возникшей между тобой и Волан-де-Мортом».
«Вы мне уже говорили это, профессор», — прямо сказал Гарри. Он не заботился о том, чтобы быть грубым. Его больше ничего не заботило.
«Да», — извиняющимся тоном сказал Дамблдор. «Да, но, видите ли, необходимо начать с вашего шрама. Ибо вскоре после того, как вы вернулись в магический мир, стало очевидно, что я был прав, и что ваш шрам давал вам предупреждения, когда Волан-де-Морт был рядом с вами или вы испытывали сильные эмоции».
«Я знаю», — устало сказал Гарри.
«И эта твоя способность — обнаруживать присутствие Волан-де-Морта, даже когда он замаскирован, и знать, что он чувствует, когда его эмоции пробуждаются, — становится все более и более выраженной с тех пор, как Волан-де-Морт вернулся в свое тело и обрел всю свою силу».
Гарри не потрудился кивнуть. Он все это уже знал.
«Совсем недавно», сказал Дамблдор, «я забеспокоился, что Волан-де-Морт может понять, что эта связь между вами существует. Конечно, наступил момент, когда вы так глубоко проникли в его разум и мысли, что он почувствовал ваше присутствие. Я говорю, конечно, о той ночи, когда вы стали свидетелем нападения на мистера Уизли».
«Да, Снейп мне сказал», — пробормотал Гарри.
«Профессор Снейп, Гарри», — тихо поправил его Дамблдор. «Но разве ты не задавался вопросом, почему это не я тебе это объяснил? Почему я не учил тебя Окклюменции? Почему я даже не смотрел на тебя месяцами?»
Гарри поднял глаза. Теперь он видел, что Дамблдор выглядел грустным и усталым.
«Да», — пробормотал Гарри. «Да, я задавался вопросом».
«Видишь ли, — продолжал Дамблдор с тяжелым сердцем, — я считал, что не пройдет много времени, прежде чем Волан-де-Морт попытается силой проникнуть в твой разум, манипулировать и направлять твои мысли в ложном направлении, и я не горел желанием давать ему больше стимулов для этого. Я был уверен, что если он поймет, что наши отношения были — или когда-либо были — ближе, чем отношения директора и ученика, он воспользуется шансом использовать тебя как средство шпионить за мной. Я боялся того, как он тебя использует, возможности того, что он может попытаться овладеть тобой. Гарри, я думаю, я был прав, думая, что Волан-де-Морт использовал бы тебя таким образом. В те редкие случаи, когда мы были в тесном контакте, я думал, что вижу его тень, шевелящуюся за твоими глазами... Я пытался, дистанцируясь от тебя, защитить тебя. Ошибка старика...»
Гарри вспомнил то чувство, будто в нем пробуждалась дремлющая змея, готовая нанести удар, в те моменты, когда они с Дамблдором встречались взглядами.
«Целью Волдеморта, овладевшего тобой, как он продемонстрировал сегодня вечером, было не мое уничтожение. Оно было бы твоим. Он надеялся, когда он овладел тобой ненадолго некоторое время назад, что я пожертвую тобой в надежде убить его».
Он глубоко вздохнул. Гарри позволил словам пронестись по нему. Ему было бы так интересно узнать все это несколько месяцев назад, а теперь это было бессмысленно по сравнению с зияющей пропастью внутри него, которую представляла собой потеря Сириуса, все это не имело значения...
«Сириус сказал мне, что ты чувствовал, как Волдеморт проснулся внутри тебя в ту самую ночь, когда тебе было видение атаки Артура Уизли. Я сразу понял, что мои худшие опасения были верны: Волдеморт с этого момента понял, что может использовать тебя. Чтобы вооружить тебя против нападений Волдеморта на твой разум, я организовал уроки окклюменции с профессором Снейпом».
Он замолчал. Гарри наблюдал, как солнечный свет, медленно скользивший по полированной поверхности стола Дамблдора, освещал серебряную чернильницу и красивое алое перо. Гарри мог сказать, что портреты вокруг них не спали и увлечённо слушали объяснения Дамблдора. Он слышал редкий шелест мантий, лёгкое покашливание. Финеас Найджелус всё ещё не вернулся...
«Профессор Снейп обнаружил, — продолжил Дамблдор, — что вы месяцами мечтали о двери в Отдел Тайн. Волан-де-Морт, конечно, был одержим возможностью услышать пророчество с тех пор, как он вновь обрел свое тело, и пока он размышлял о двери, вы тоже думали об этом, хотя и не знали, что это значит.
«А потом вы увидели Руквуда, который работал в Отделе Тайн до своего ареста, и он сказал Волан-де-Морту то, что мы знали с самого начала — что пророчества, хранящиеся в Министерстве Магии, надежно защищены. Только те люди, к которым они относятся, могут поднять их с полок, не сойдя с ума. В этом случае либо Волан-де-Морту самому придется войти в Министерство Магии и рискнуть раскрыть себя в конце концов — либо вам придется сделать это за него. Еще более насущной задачей стало то, что вы должны овладеть Окклюменцией».
«Но я этого не сделал», — пробормотал Гарри. Он сказал это вслух, чтобы попытаться облегчить мертвый груз вины внутри себя; признание, несомненно, должно облегчить часть ужасного давления, сжимающего его сердце. «Я не практиковался, я не беспокоился, я мог бы прекратить видеть эти сны, Гермиона все время говорила мне это делать, если бы я это сделал, он никогда не смог бы показать мне, куда идти, и — Сириус не хотел бы — Сириус не хотел бы —»
Что-то вспыхнуло в голове Гарри: потребность оправдаться, объясниться...
«Я пытался проверить, действительно ли он забрал Сириуса, я пошел в кабинет Амбридж, я говорил с Кричером в огне камина, и он сказал, что Сириуса там нет, он сказал, что он ушел!»
«Кричер солгал», — спокойно сказал Дамблдор. «Ты не его хозяин, он мог лгать тебе, даже не наказывая себя. Кричер хотел, чтобы ты отправился в Министерство магии».
«Он… он послал меня нарочно?»
«О, да. Боюсь, Кричер уже несколько месяцев служит не одному хозяину».
«Как?» — непонимающе спросил Гарри. «Он уже много лет не выезжал из Гриммо-Плейс».
«Кричер воспользовался своей возможностью незадолго до Рождества», — сказал Дамблдор, — «когда Сириус, по-видимому, крикнул ему «убирайся». Он поверил Сириусу на слово и истолковал это как приказ покинуть дом. Он пошел к единственному члену семьи Блэк, к которому у него еще оставалось уважение... Кузине Блэка Нарциссе, сестре Беллатрисы и жене Люциуса Малфоя».
«Откуда ты все это знаешь?» — спросил Гарри. Его сердце забилось очень быстро. Он почувствовал себя плохо. Он вспомнил, как беспокоился о странном отсутствии Кричера на Рождество, вспомнил, как он снова появился на чердаке...
«Кричер рассказал мне вчера вечером», — сказал Дамблдор. «Видите ли, когда вы дали профессору Снейпу это загадочное предупреждение, он понял, что у вас было видение Сириуса, запертого в недрах Отдела Тайн. Он, как и вы, сразу же попытался связаться с Сириусом. Я должен объяснить, что у членов Ордена Феникса есть более надежные методы общения, чем огонь камина в кабинете Долорес Амбридж. Профессор Снейп обнаружил, что Сириус жив и в безопасности на площади Гриммо.
«Однако, когда вы не вернулись из похода в лес с Долорес Амбридж, профессор Снейп забеспокоился, что вы все еще считаете Сириуса пленником Лорда Волан-де-Морта. Он сразу же предупредил некоторых членов Ордена».
Дамблдор тяжело вздохнул и сказал: «Аластор Грюм, Нимфадора Тонкс, Кингсли Шеклболт и Ремус Люпин были в штаб-квартире, когда он вышел на связь. Все согласились немедленно отправиться к вам на помощь. Профессор Снейп попросил Сириуса остаться, так как ему нужен был кто-то в штаб-квартире, чтобы рассказать мне, что случилось, поскольку я должен был появиться там в любой момент. Тем временем он, профессор Снейп, намеревался обыскать лес в поисках вас.
«Но Сириус не хотел оставаться позади, пока остальные отправились на твои поиски. Он поручил Кричеру рассказать мне, что случилось. И вот, когда я прибыл на площадь Гриммо вскоре после того, как все ушли в Министерство, именно эльф рассказал мне — смеясь до упаду — куда отправился Сириус».
«Он смеялся?» — глухо спросил Гарри.
«О да», — сказал Дамблдор. «Видите ли, Кричер не мог предать нас полностью. Он не Хранитель Секретов Ордена, он не мог выдать Малфоям наше местонахождение или рассказать им какие-либо секретные планы Ордена, которые ему было запрещено раскрывать. Он был связан чарами своего рода, то есть не мог не подчиниться прямому приказу своего хозяина, Сириуса. Но он дал Нарциссе информацию, которая была очень ценна для Волан-де-Морта, но, должно быть, казалась слишком тривиальной для Сириуса, чтобы запретить ему повторять ее».
«Например?» — спросил Гарри.
«Как тот факт, что человек, о котором Сириус заботился больше всего на свете, был ты», — тихо сказал Дамблдор. «Как тот факт, что ты начал считать Сириуса смесью отца и брата. Волан-де-Морт, конечно, уже знал, что Сириус в Ордене, что ты знал, где он находится, — но информация Кричера заставила его понять, что единственный человек, ради спасения которого ты пойдешь на все, — это Сириус Блэк».
Губы Гарри были холодными и онемевшими.
«Итак... когда я спросил Кричера, был ли там Сириус вчера вечером...»
«Малфои — несомненно, по указанию Волан-де-Морта — сказали ему, что он должен найти способ убрать Сириуса с дороги, как только ты увидишь видение пыток Сириуса. Затем, если ты решишь проверить, дома ли Сириус, Кричер сможет притвориться, что его нет. Кричер вчера ранил гиппогрифа Клювокрыла, и в тот момент, когда ты появился в огне, Сириус был наверху, пытаясь помочь ему».
Казалось, в легких Гарри было очень мало воздуха, его дыхание было частым и поверхностным.
«И Кричер рассказал тебе все это... и посмеялся?» — прохрипел он.
«Он не хотел мне рассказывать», — сказал Дамблдор. «Но я сам достаточно опытный легилимент, чтобы знать, когда мне лгут, и я — убедил его — рассказать мне всю историю, прежде чем я уйду в Отдел Тайн».
«И», — прошептал Гарри, сжав руки в холодные кулаки на коленях, — «и Гермиона все время говорила нам быть с ним любезными...»
«Она была совершенно права, Гарри», — сказал Дамблдор. «Я предупреждал Сириуса, когда мы выбрали дом номер двенадцать на площади Гриммо в качестве нашей штаб-квартиры, что с Кричером нужно обращаться по-доброму и с уважением. Я также сказал ему, что Кричер может быть опасен для нас. Я не думаю, что Сириус воспринимал меня всерьез или что он когда-либо видел Кричера как существо с такими же острыми чувствами, как у человека...»
«Не вини — не говори — о Сириусе, как —» Дыхание Гарри было сдавленным, он не мог нормально выговорить слова. Но ярость, которая так ненадолго утихла, вспыхнула в нем снова; он не позволит Дамблдору критиковать Сириуса. «Кричер — лжец — подлец — он заслужил —»
«Кричер — это то, во что его превратили волшебники, Гарри», — сказал Дамблдор. «Да, его следует пожалеть. Его существование было таким же жалким, как и существование твоего друга Добби. Он был вынужден выполнять приказы Сириуса, потому что Сириус был последним из семьи, в которой он был рабом, но он не чувствовал к нему истинной преданности. И каковы бы ни были недостатки Кричера, следует признать, что Сириус ничего не сделал, чтобы облегчить участь Кричера...»
«НЕ ГОВОРИ ТАК О СИРИУСЕ!» — закричал Гарри.
Он снова вскочил на ноги, разъяренный, готовый наброситься на Дамблдора, который, очевидно, вообще не понимал Сириуса, насколько он храбр, как много он страдал...
«А как же Снейп?» — выплюнул Гарри. «Ты ведь не о нем говоришь, да? Когда я сказал ему, что Сириус у Волдеморта, он, как обычно, просто усмехнулся...»
«Гарри, ты знаешь, что у профессора Снейпа не было выбора, кроме как притвориться, что он не воспринимает тебя всерьез перед Долорес Амбридж», — невозмутимо сказал Дамблдор, — «но, как я уже объяснял, он как можно скорее сообщил Ордену о том, что ты сказал. Это он вычислил, куда ты пошел, когда не вернулся из леса. Это он также дал профессору Амбридж поддельную Веритасерум, когда она пыталась заставить тебя рассказать о местонахождении Сириуса...»
Гарри проигнорировал это; он испытывал дикое удовольствие, обвиняя Снейпа, это, казалось, облегчало его собственное чувство ужасной вины, и он хотел услышать, как Дамблдор с ним согласится.
«Снейп — Снейп подстрекал Сириуса остаться в доме — он выставил Сириуса трусом —»
«Сириус был слишком стар и умен, чтобы позволить таким слабым насмешкам причинить ему боль», — сказал Дамблдор.
«Снейп перестал давать мне уроки Окклюменции!» — прорычал Гарри. «Он выгнал меня из своего кабинета!»
«Я знаю об этом», — тяжело сказал Дамблдор. «Я уже говорил, что было ошибкой с моей стороны не обучать тебя самому, хотя я был уверен в то время, что нет ничего опаснее, чем открыть твой разум еще больше Волан-де-Морту в моем присутствии...»
«Снейп все усугубил, мой шрам всегда болел сильнее после занятий с ним...» Гарри вспомнил мысли Рона по этому поводу и продолжил. «Откуда ты знаешь, что он не пытался смягчить меня для Волан-де-Морта, облегчить ему проникновение в мою...»
«Я доверяю Северусу Снейпу», — просто сказал Дамблдор. «Но я забыл — еще одна ошибка старика — что некоторые раны слишком глубоки для исцеления. Я думал, что профессор Снейп сможет преодолеть свои чувства к твоему отцу — я ошибался».
«Но это же нормально, не так ли?» — закричал Гарри, игнорируя возмущенные лица и неодобрительное бормотание портретов, покрывающих стены. «Это нормально, что Снейп ненавидит моего отца, но это не нормально, что Сириус ненавидит Кричера?»
«Сириус не ненавидел Кричера», — сказал Дамблдор. «Он считал его слугой, недостойным особого интереса или внимания. Равнодушие и пренебрежение часто наносят гораздо больше вреда, чем открытая неприязнь... Фонтан, который мы уничтожили сегодня ночью, солгал. Мы, волшебники, слишком долго плохо обращались и оскорбляли наших собратьев, и теперь мы пожинаем свою награду».
«ЗНАЧИТ, СИРИУС ЗАСЛУЖИЛ ТО, ЧТО ПОЛУЧИЛ, НЕ ТАК ЛИ?» — закричал Гарри.
«Я этого не говорил, и вы никогда не услышите от меня этого», — тихо ответил Дамблдор. «Сириус не был жестоким человеком, он был добр к домовым эльфам в целом. Он не питал любви к Кричеру, потому что Кричер был живым напоминанием о доме, который ненавидел Сириус».
«Да, он действительно ненавидел это!» — сказал Гарри, его голос надломился, он повернулся спиной к Дамблдору и пошел прочь. Солнце теперь ярко светило в комнате, и глаза всех портретов следили за ним, пока он шел, не понимая, что он делает, не видя кабинета вообще. «Ты заставил его остаться взаперти в этом доме, и он ненавидел это, поэтому он хотел выбраться прошлой ночью —»
«Я пытался сохранить жизнь Сириусу», — тихо сказал Дамблдор.
«Людям не нравится, когда их держат взаперти!» — яростно крикнул Гарри, набрасываясь на него. «Ты делал это со мной все прошлое лето...»
Дамблдор опустил руки и посмотрел на Гарри через очки-полумесяцы.
«Пришло время, — сказал он, — мне рассказать тебе то, что я должен был сказать тебе пять лет назад, Гарри. Пожалуйста, садись. Я собираюсь рассказать тебе все. Я прошу лишь немного терпения. У тебя будет возможность разозлиться на меня — сделать все, что захочешь — когда я закончу. Я не буду тебя останавливать».
Гарри на мгновение бросил на него сердитый взгляд, затем снова сел в кресло напротив Дамблдора и стал ждать. Дамблдор на мгновение уставился на залитую солнцем землю за окном, затем снова посмотрел на Гарри и сказал: «Пять лет назад ты прибыл в Хогвартс, Гарри, в целости и сохранности, как я и планировал и намеревался. Ну — не совсем в целости и сохранности. Ты страдал. Я знал, что так и будет, когда оставил тебя на пороге дома твоей тети и дяди. Я знал, что обрекаю тебя на десять темных и трудных лет».
«Вы можете спросить — и на то есть веские причины — почему так должно было быть. Почему какая-нибудь волшебная семья не могла принять вас? Многие бы сделали это с радостью, были бы горды и счастливы вырастить вас как сына.
«Мой ответ таков: моим приоритетом было сохранить тебе жизнь. Ты был в большей опасности, чем, возможно, кто-либо, кроме меня, мог себе представить. Волан-де-Морт был побеждён несколько часов назад, но его сторонники — а многие из них почти так же ужасны, как он сам — всё ещё были на свободе, злые, отчаявшиеся и жестокие. И мне тоже пришлось принять решение относительно предстоящих лет. Верил ли я, что Волан-де-Морт исчез навсегда? Нет. Я не знал, пройдёт ли десять, двадцать или пятьдесят лет, прежде чем он вернётся, но я был уверен, что он это сделает, и я был уверен, зная его так, как я, что он не успокоится, пока не убьёт тебя.
«Я знал, что познания Волан-де-Морта в магии, возможно, более обширны, чем у любого из ныне живущих волшебников. Я знал, что даже мои самые сложные и мощные защитные заклинания и чары вряд ли будут непобедимы, если он когда-нибудь вернется к полной силе.
«Но я также знал, где Волан-де-Морт слаб. И поэтому я принял решение. Тебя защитит древняя магия, о которой он знает, которую он презирает и которую он всегда, следовательно, недооценивал — себе на зло. Я говорю, конечно, о том факте, что твоя мать умерла, спасая тебя. Она дала тебе длительную защиту, которую он никогда не ожидал, защиту, которая течет в твоих жилах по сей день. Поэтому я доверился крови твоей матери. Я передал тебя ее сестре, ее единственной оставшейся родственнице».
«Она меня не любит», — тут же сказал Гарри. «Ей наплевать...»
«Но она забрала тебя», — перебил его Дамблдор. «Она могла забрать тебя нехотя, яростно, неохотно, с горечью, но все же она забрала тебя, и сделав это, она запечатала чары, которые я наложил на тебя. Жертва твоей матери сделала узы крови самым крепким щитом, который я мог тебе дать».
«Я все еще не...»
«Пока ты можешь называть домом место, где течет кровь твоей матери, там тебя не коснется и не причинит тебе вреда Волан-де-Морт. Он пролил ее кровь, но она живет в тебе и ее сестре. Ее кровь стала твоим убежищем. Тебе нужно возвращаться туда только раз в год, но пока ты можешь называть это место домом, там он не сможет причинить тебе вреда. Твоя тетя знает это. Я объяснил, что я сделал, в письме, которое оставил с тобой на ее пороге. Она знает, что предоставление тебе комнаты в доме, возможно, сохранило тебе жизнь на протяжении последних пятнадцати лет».
«Подожди», — сказал Гарри. «Подожди минутку».
Он выпрямился в кресле, глядя на Дамблдора.
«Ты послал этого Вопиющего. Ты сказал ей помнить — это был твой голос —»
«Я подумал», сказал Дамблдор, слегка наклонив голову, «что ей, возможно, нужно напомнить о пакте, который она заключила, взяв тебя. Я подозревал, что нападение дементоров могло пробудить ее к опасности иметь тебя в качестве суррогатного сына».
«Так и было», — тихо сказал Гарри. «Ну — мой дядя больше, чем она. Он хотел выгнать меня, но после того, как пришел Вопиллер, она — она сказала, что я должен остаться». Он уставился в пол на мгновение, затем сказал: «Но какое отношение это имеет к...»
Он не мог произнести имя Сириуса.
«Итак, пять лет назад», — продолжал Дамблдор, как будто не останавливаясь в своем рассказе, — «ты прибыл в Хогвартс, не такой счастливый и не такой упитанный, как мне бы хотелось, возможно, но живой и здоровый. Ты не был избалованным маленьким принцем, но таким нормальным мальчиком, каким я мог надеяться в данных обстоятельствах. До сих пор мой план работал хорошо.
«И тогда... ну, ты будешь помнить события своего первого года в Хогвартсе так же ясно, как и я. Ты великолепно справился с вызовом, который тебе бросили, и раньше — гораздо раньше — чем я ожидал, ты оказался лицом к лицу с Волан-де-Мортом. Ты снова выжил. Ты сделал больше. Ты задержал его возвращение к полной силе и могуществу. Ты сражался как мужчина. Я был... больше горд тобой, чем могу выразить.
«Но в этом моем замечательном плане был изъян», — сказал Дамблдор. «Очевидный изъян, который я знал уже тогда, мог погубить все. И все же, зная, как важно, чтобы мой план удался, я сказал себе, что не позволю этому изъяну его разрушить. Только я могу это предотвратить, поэтому только я должен быть сильным. И вот мое первое испытание, когда ты лежишь в больничном крыле, ослабев от борьбы с Волан-де-Мортом».
«Я не понимаю, о чем ты говоришь», — сказал Гарри.
«Разве ты не помнишь, как ты спрашивал меня, лежа в больничном крыле, почему Волан-де-Морт пытался убить тебя, когда ты был младенцем?»
Гарри кивнул.
«Должен ли я был тогда тебе сказать?»
Гарри посмотрел в голубые глаза и ничего не сказал, но его сердце снова забилось.
«Ты еще не видишь изъяна в плане? Нет... возможно, нет. Ну, как ты знаешь, я решил тебе не отвечать. Одиннадцать, сказал я себе, слишком рано знать. Я никогда не собирался говорить тебе, когда тебе было одиннадцать. Знания были бы слишком обширны в таком юном возрасте.
«Я должен был распознать признаки опасности тогда. Я должен был спросить себя, почему я не чувствовал себя более обеспокоенным из-за того, что ты уже задал мне вопрос, на который, я знал, однажды я должен буду дать ужасный ответ. Я должен был осознать, что я был слишком счастлив, чтобы думать, что мне не придется делать это в тот конкретный день... Ты был слишком молод, слишком молод.
«И вот мы перешли на твой второй год в Хогвартсе. И снова ты столкнулся с трудностями, с которыми даже взрослые волшебники никогда не сталкивались. И снова ты проявил себя сверх моих самых смелых мечтаний. Однако ты больше не спрашивал меня, почему Волан-де-Морт оставил на тебе эту метку. Мы обсудили твой шрам, о да... Мы очень, очень близко подошли к теме. Почему я не рассказал тебе всего?
«Ну, мне показалось, что двенадцать, в конце концов, едва ли лучше одиннадцати, чтобы получить такую ;;информацию. Я позволил тебе покинуть мое присутствие, окровавленному, измученному, но воодушевленному, и если я и почувствовал укол беспокойства, о котором, возможно, должен был сказать тебе тогда, то он быстро утих. Ты был еще так молод, видишь ли, и я не мог найти в себе сил испортить ту ночь триумфа...
«Видишь, Гарри? Теперь ты видишь изъян в моем гениальном плане? Я попал в ловушку, которую предвидел, которую, как я себе говорил, смогу избежать, которую должен избежать».
"Я не -"
«Есть ли защита? Я бросаю вызов любому, кто наблюдал за тобой так же, как я, — а я наблюдал за тобой более пристально, чем ты можешь себе представить, — не желая избавить тебя от большей боли, чем ты уже перенес. Какое мне дело, если в неопределенном будущем будут убиты многочисленные безымянные и безликие люди и существа, если здесь и сейчас ты жив, здоров и счастлив? Я никогда не мечтал, что у меня на руках будет такой человек.
«Мы перешли на третий курс. Я наблюдал издалека, как ты боролся с дементорами, как ты нашел Сириуса, узнал, кто он, и спас его. Должен ли я был сказать тебе тогда, в тот момент, когда ты с триумфом вырвал своего крестного из пасти Министерства? Но теперь, в тринадцать лет, мои оправдания иссякли. Ты, может, и молод, но ты доказал, что ты исключительный. Моя совесть была неспокойна, Гарри. Я знал, что это время должно скоро наступить...
«Но ты вышел из лабиринта в прошлом году, наблюдая, как умирает Седрик Диггори, сам чудом избежав смерти... и я не сказал тебе, хотя и знал, что теперь, когда Волан-де-Морт вернулся, я должен сделать это как можно скорее. И теперь, сегодня вечером, я знаю, что ты давно был готов к знанию, которое я скрывал от тебя так долго, потому что ты доказал, что мне следовало возложить на тебя это бремя еще до этого. Моя единственная защита такова: я видел, как ты борешься с большим бременем, чем любой другой ученик, когда-либо проходивший через эту школу, и я не мог заставить себя добавить еще одно — величайшее из всех».
Гарри ждал, но Дамблдор молчал.
«Я все еще не понимаю».
«Волдеморт пытался убить тебя, когда ты был ребенком, из-за пророчества, сделанного незадолго до твоего рождения. Он знал, что пророчество было сделано, хотя и не знал его полного содержания. Он намеревался убить тебя, когда ты был еще младенцем, веря, что выполняет условия пророчества. Он обнаружил, на свою беду, что ошибался, когда проклятие, призванное убить тебя, дало обратный эффект. И поэтому, с момента его возвращения в свое тело, и особенно с момента твоего необычайного побега от него в прошлом году, он был полон решимости услышать это пророчество во всей его полноте. Это оружие, которое он так усердно искал с момента своего возвращения: знание того, как уничтожить тебя».
Солнце уже полностью взошло. Кабинет Дамблдора был залит им. Стеклянный ящик, в котором хранился меч Годрика Гриффиндора, сиял белизной и матовостью, осколки инструментов, которые Гарри бросил на пол, блестели, словно капли дождя, а за его спиной младенец Фоукс тихо щебетал в своем гнезде из пепла.
«Пророчество разбито», — безучастно сказал Гарри. «Я тащил Невилла по тем скамьям в… комнате, где была арка, и я разорвал его мантию, и она упала…»
«То, что разбилось, было всего лишь записью пророчества, хранящейся в Департаменте Тайн. Но пророчество было дано кому-то, и этот человек имеет возможность вспомнить его в совершенстве».
«Кто его слышал?» — спросил Гарри, хотя он думал, что уже знает ответ.
«Я слышал его», — сказал Дамблдор. «Шестнадцать лет назад, холодной, дождливой ночью, в комнате над баром в гостинице «Кабанья голова». Я отправился туда, чтобы увидеть претендентку на должность учителя прорицаний, хотя мне было противно вообще позволять предмету прорицаний продолжаться. Претендентка, однако, была праправнучкой очень известного, очень одаренного Провидца, и я счел обычной вежливостью встретиться с ней. Я был разочарован. Мне показалось, что у нее самой нет и следа этого дара. Я сказал ей, надеюсь, вежливо, что, по моему мнению, она не подойдет для этой должности. Я повернулся, чтобы уйти».
Дамблдор поднялся на ноги и прошел мимо Гарри к черному шкафу, стоявшему рядом с насестом Фоукса. Он наклонился, отодвинул задвижку и вынул из него неглубокую каменную чашу, украшенную рунами по краям, в которой Гарри видел, как его отец терзает Снейпа. Дамблдор вернулся к столу, положил на него Омут памяти и поднял палочку к своему виску. Из него он вытащил серебристые, тонкие, как паутинка, нити мыслей, цеплявшиеся за палочку, и поместил их в чашу. Он снова сел за стол и некоторое время наблюдал, как его мысли завихряются и дрейфуют внутри Омута памяти. Затем, вздохнув, он поднял палочку и ткнул кончиком в серебристую субстанцию.
«ТОТ, У КОГО ЕСТЬ СИЛА, ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ ТЕМНОГО ВЛАДЫКУ, ПРИБЛИЖАЕТСЯ... РОЖДЕННЫЙ ТЕМИ, КТО ТРИЖДЫ БРОСАЛ ЕМУ ВЫЗОВ, РОЖДЕННЫЙ, КОГДА УМИРАЕТ СЕДЬМОЙ МЕСЯЦ... И ТЕМНЫЙ ВЛАДЫКА ОТМЕТИТ ЕГО КАК РАВНОГО СЕБЕ, НО У НЕГО БУДЕТ СИЛА, КОТОРУЮ ТЕМНЫЙ ВЛАДЫКА НЕ ЗНАЕТ... И ОДИН ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ ОТ РУКИ ДРУГОГО, ПОТОМУ ЧТО НИ ОДИН НЕ МОЖЕТ ЖИТЬ, ПОКА ДРУГОЙ ВЫЖИВЕТ... ТО, У КОГО ЕСТЬ СИЛА, ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ ТЕМНОГО ВЛАДЫКУ, РОДИТСЯ, КОГДА УМИРАЕТ СЕДЬМОЙ МЕСЯЦ...»
Медленно вращаясь, профессор Трелони снова погрузилась в серебристую массу внизу и исчезла.
Тишина в кабинете была абсолютной. Ни Дамблдор, ни Гарри, ни один из портретов не издали ни звука. Даже Фоукс замолчал.
«Профессор Дамблдор?» — очень тихо сказал Гарри, потому что Дамблдор, все еще глядя на Омут памяти, казался полностью погруженным в свои мысли. «Это... это значит... Что это значит?»
«Это значит», — сказал Дамблдор, — «что человек, у которого есть единственный шанс победить Лорда Волан-де-Морта навсегда, родился в конце июля, почти шестнадцать лет назад. Этот мальчик должен был родиться у родителей, которые уже трижды бросали вызов Волан-де-Морту».
Гарри чувствовал, как что-то приближается к нему. Дыхание снова стало тяжелым.
«Это значит — я?»
Дамблдор глубоко вздохнул.
«Странно, Гарри», — тихо сказал он, — «что это могло вообще не иметь отношения к тебе. Пророчество Сивиллы могло быть применимо к двум мальчикам-волшебникам, оба родились в конце июля того года, у обоих были родители в Ордене Феникса, и обе пары родителей едва избежали Волдеморта трижды. Одним из них, конечно, был ты. Другим — Невилл Лонгботтом».
«Но тогда... но тогда почему в пророчестве было мое имя, а не Невилла?»
«Официальная запись была переименована после нападения Волан-де-Морта на вас в детстве», — сказал Дамблдор. «Хранителю Зала Пророчеств казалось очевидным, что Волан-де-Морт мог попытаться убить вас только потому, что знал, что вы тот, о ком говорила Сивилла».
«Тогда это могу быть не я?» — сказал Гарри.
«Боюсь, — медленно произнес Дамблдор, словно каждое слово давалось ему с большим трудом, — что нет никаких сомнений, что это вы».
«Но вы сказали — Невилл тоже родился в конце июля — и его мама с папой...»
«Ты забываешь следующую часть пророчества, последнюю отличительную черту мальчика, который мог бы победить Волан-де-Морта... Сам Волан-де-Морт «отметит его как равного себе». И он так и сделал, Гарри. Он выбрал тебя, а не Невилла. Он дал тебе шрам, который оказался и благословением, и проклятием».
«Но он мог ошибиться в выборе!» — сказал Гарри. «Он мог отметить не того человека!»
«Он выбрал мальчика, который, по его мнению, был наиболее опасен для него», — сказал Дамблдор. «И заметь это, Гарри. Он выбрал не чистокровного (который, согласно его кредо, является единственным типом волшебника, достойным быть или знаться), а полукровку, как он сам. Он увидел себя в тебе еще до того, как увидел тебя, и, отметив тебя этим шрамом, он не убил тебя, как намеревался, а дал тебе силы и будущее, которые позволили тебе сбежать от него не один, а четыре раза — то, чего ни твои родители, ни родители Невилла так и не достигли».
«Зачем же он это сделал?» — спросил Гарри, который чувствовал себя онемевшим и холодным. «Зачем он пытался убить меня, когда я был младенцем? Ему следовало подождать и посмотреть, станем ли мы старше, Невилл или я, более опасными, и попытаться убить того, кто это был, тогда...»
«Это, действительно, могло бы быть более практичным решением», — сказал Дамблдор, — «если бы информация Волан-де-Морта о пророчестве не была неполной. Таверна «Кабанья голова», которую Сивилла выбрала из-за ее дешевизны, давно привлекала, скажем так, более интересную клиентуру, чем «Три метлы». Как вы и ваши друзья убедились на собственном опыте, а я — на своем в ту ночь, это место, где никогда нельзя быть уверенным, что вас не подслушивают. Конечно, когда я отправлялся на встречу с Сивиллой Трелони, я и не мечтал, что услышу что-то стоящее подслушивания. Моей — нашей — единственной удачей было то, что подслушивающего обнаружили совсем близко от пророчества и выбросили из здания».
«Значит, он слышал только...?»
«Он услышал только первую часть, часть, предсказывающую рождение мальчика в июле у родителей, которые трижды бросали вызов Волан-де-Морту. Следовательно, он не мог предупредить своего хозяина, что нападение на тебя будет рискованно передачей тебе силы — снова отметив тебя как равного себе. Поэтому Волан-де-Морт никогда не знал, что нападение на тебя может быть опасным, что было бы разумно подождать или узнать больше. Он не знал, что у тебя будет «сила, которой не знает Темный Лорд» —»
«Но я не могу!» — сказал Гарри сдавленным голосом. «У меня нет никаких сил, которых нет у него, я не могу сражаться так, как он сегодня, я не могу вселяться в людей или — или убивать их —»
«В Отделе Тайн есть комната», — прервал его Дамблдор, — «которая всегда заперта. Она содержит силу, которая одновременно и более чудесна, и более ужасна, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы. Это также, возможно, самый загадочный из многих предметов для изучения, которые там находятся. Это сила, которая содержится в этой комнате, которой вы обладаете в таких количествах и которой Волан-де-Морт не обладает вообще. Эта сила заставила вас спасти Сириуса сегодня вечером. Эта сила также спасла вас от одержимости Волан-де-Мортом, потому что он не мог вынести пребывания в теле, столь полном силы, которую он ненавидит. В конце концов, не имело значения, что вы не смогли закрыть свой разум. Это ваше сердце спасло вас».
Гарри закрыл глаза. Если бы он не пошел спасать Сириуса, Сириус бы не умер... Скорее, чтобы оттянуть момент, когда ему снова придется думать о Сириусе, Гарри спросил, не особо заботясь об ответе: «Конец пророчества... это было что-то о... «ни один не может жить...»
«... пока другой выживает», — сказал Дамблдор.
«Итак, — сказал Гарри, вытаскивая слова из, как ему казалось, глубокого колодца отчаяния внутри себя, — так это значит, что... что один из нас должен убить другого... в конце концов?»
«Да», сказал Дамблдор.
Долгое время никто из них не говорил. Где-то далеко за стенами кабинета Гарри слышал звук голосов, возможно, студентов, направлявшихся в Большой зал на ранний завтрак. Казалось невозможным, что в мире могут быть люди, которые все еще хотят есть, которые смеялись, которые не знали и не заботились о том, что Сириус Блэк ушел навсегда. Сириус казался уже в миллионе миль отсюда, даже если часть Гарри все еще верила, что если бы он только отдернул эту завесу, он бы увидел Сириуса, смотрящего на него, приветствующего его, возможно, своим смехом, похожим на лай...
«Я чувствую, что должен дать тебе еще одно объяснение, Гарри», — нерешительно сказал Дамблдор. «Ты, возможно, задавался вопросом, почему я никогда не выбирал тебя старостой? Должен признаться... что я скорее думал... что у тебя достаточно ответственности, чтобы продолжать».
Гарри поднял на него глаза и увидел, как по лицу Дамблдора в его длинную серебристую бороду течет слеза.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ВТОРАЯ ВОЙНА НАЧИНАЕТСЯ
ТОТ-КОГО-НЕ-НУЖНО-НАЗЫВАТЬ ВОЗВРАЩАЕТСЯ
В кратком заявлении в пятницу вечером министр магии Корнелиус Фадж подтвердил, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся в эту страну и снова активен.
«С большим сожалением я должен подтвердить, что волшебник, именующий себя Лордом — ну, вы знаете, о ком я говорю, — жив и снова среди нас», — сказал Фадж, выглядя усталым и взволнованным, обращаясь к репортерам. «С почти таким же сожалением мы сообщаем о массовом восстании дементоров Азкабана, которые проявили нежелание продолжать работать в Министерстве. Мы считаем, что дементоры в настоящее время следуют указаниям Лорда — Тинги.
«Мы призываем магическое население сохранять бдительность. В настоящее время Министерство публикует руководства по элементарной домашней и личной обороне, которые будут бесплатно доставлены во все дома волшебников в течение ближайшего месяца».
Заявление министра было встречено с тревогой и разочарованием в магическом сообществе, которое еще в прошлую среду получало заверения Министерства в том, что «нет никакой правды в этих постоянных слухах о том, что Сами-Знаете-Кто снова орудует среди нас».
Подробности событий, которые привели к перевороту в Министерстве, до сих пор неясны, хотя считается, что Тот-Кого-Нельзя-Называть и избранная группа его последователей (известных как Пожиратели Смерти) проникли в само Министерство магии в четверг вечером.
Альбус Дамблдор, недавно восстановленный директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс, восстановленный член Международной конфедерации волшебников и восстановленный Верховный маг Визенгамота, был недоступен для комментариев вчера вечером. Он настаивал в течение года, что Вы-Знаете-Кто не умер, как многие надеялись и верили, а снова вербует последователей для новой попытки захватить власть. Тем временем Мальчик, который выжил —
«Вот ты где, Гарри, я знала, что они так или иначе втянут тебя в это», — сказала Гермиона, глядя на него поверх газеты.
Они были в больничном крыле. Гарри сидел на краю кровати Рона, и они оба слушали, как Гермиона читает первую страницу «Воскресного пророка». Джинни, чью лодыжку в мгновение ока вылечила мадам Помфри, свернулась калачиком у изножья кровати Гермионы; Невилл, чей нос также вернули к нормальному размеру и форме, сидел в кресле между двумя кроватями; а Луна, которая зашла в гости, сжимая в руках последний выпуск «Придиры», читала журнал вверх ногами и, по-видимому, не понимала ни слова из того, что говорила Гермиона.
«Но теперь он снова «Мальчик, который выжил», не так ли?» — мрачно сказал Рон. «Уже не такой хвастливый маньяк, а?»
Он взял себе горсть шоколадных лягушек из огромной кучи на тумбочке у кровати, бросил несколько Гарри, Джинни и Невиллу и сорвал зубами обертку со своей. На его предплечьях все еще были глубокие рубцы, там, где щупальца мозга обвили его. По словам мадам Помфри, мысли могут оставлять более глубокие шрамы, чем что-либо еще, хотя с тех пор, как она начала наносить обильное количество Забывчивого Помазания доктора Уббли, казалось, наступило некоторое улучшение.
«Да, они теперь очень лестно отзываются о тебе, Гарри», — сказала Гермиона, просматривая статью. «Одинокий голос правды... воспринимаемый как неуравновешенный, но ни разу не дрогнувший в своей истории... вынужденный терпеть насмешки и клевету...» Хм-м, — сказала Гермиона, нахмурившись, — «я заметила, что они не упоминают тот факт, что это они сами высмеивали и клеветали, хотя...»
Она слегка поморщилась и приложила руку к ребрам. Проклятие, которое Долохов применил к ней, хотя и было менее эффективным, чем если бы он мог произнести заклинание вслух, тем не менее, по словам мадам Помфри, нанесло «достаточно вреда, чтобы продолжать». Гермионе приходилось принимать десять разных видов зелий каждый день, и хотя ее состояние значительно улучшалось, больничное крыло ей уже наскучило.
«Последняя попытка Сами-Знаете-Кого захватить власть», страницы со второй по четвертую, «Что Министерство должно было нам сказать», страница пятая, «Почему никто не слушал Альбуса Дамблдора», страницы с шестой по восьмую, «Эксклюзивное интервью с Гарри Поттером», страница девятая...» Ну, — сказала Гермиона, складывая газету и отбрасывая ее в сторону, — «это определенно дало им много материала для написания. И это интервью с Гарри не эксклюзивное, это то, что было в «Придире» несколько месяцев назад...»
«Папа продал им его», — неопределенно сказала Луна, переворачивая страницу «Придиры». «Он получил за него очень хорошую цену, так что мы собираемся этим летом отправиться в экспедицию в Швецию и посмотреть, сможем ли мы поймать морщерогого кизляка».
Гермиона, казалось, какое-то время боролась с собой, а затем сказала: «Звучит прекрасно».
Джинни поймала взгляд Гарри и быстро отвернулась, ухмыляясь.
— Так вот, — сказала Гермиона, садясь немного прямее и снова поморщившись, — что происходит в школе?
«Ну, Флитвик избавился от болота Фреда и Джорджа», — сказала Джинни. «Он сделал это примерно за три секунды. Но он оставил крошечный участок под окном и загородил его веревкой...»
«Почему?» — спросила Гермиона, выглядя пораженной.
«О, он просто говорит, что это было действительно хорошее волшебство», — сказала Джинни, пожимая плечами.
«Я думаю, он оставил его как памятник Фреду и Джорджу», — сказал Рон с набитым ртом шоколада. «Они прислали мне все это, ты знаешь», — сказал он Гарри, указывая на небольшую гору лягушек рядом с собой. «Должно быть, у них все хорошо из того магазина шуток, а?»
Гермиона посмотрела на нее с некоторым неодобрением и спросила: «Так что, теперь, когда Дамблдор вернулся, все неприятности прекратились?»
«Да», — сказал Невилл, — «всё снова стало на свои места».
«Думаю, Филч счастлив, да?» — спросил Рон, прислонив карточку с шоколадной лягушкой и изображением Дамблдора к своему кувшину с водой.
«Вовсе нет», — сказала Джинни. «Он действительно очень, очень несчастен, на самом деле...» Она понизила голос до шепота. «Он все время говорит, что Амбридж — лучшее, что когда-либо случалось с Хогвартсом...»
Все шестеро оглянулись. Профессор Амбридж лежала на кровати напротив них, уставившись в потолок. Дамблдор в одиночку отправился в лес, чтобы спасти ее от кентавров. Как он это сделал — как он выбрался из-под деревьев, поддерживая профессора Амбридж, не получив ни единой царапины — никто не знал, и Амбридж, конечно же, не рассказывала. С тех пор как она вернулась в замок, она, насколько всем было известно, не произнесла ни единого слова. Никто также толком не знал, что с ней не так. Ее обычно аккуратные мышиного цвета волосы были очень неопрятными, и в них были кусочки веток и листьев, но в остальном она, казалось, была совершенно невредима.
«Мадам Помфри говорит, что она просто в шоке», — прошептала Гермиона.
«Скорее, дуется», — сказала Джинни.
«Да, она подает признаки жизни, если ты это делаешь», — сказал Рон, и языком он издал тихие цокающие звуки. Амбридж резко выпрямилась, дико озираясь по сторонам.
«Что-то не так, профессор?» — крикнула мадам Помфри, просунув голову в дверь своего кабинета.
«Нет... нет...» — сказала Амбридж, снова опускаясь на подушки, «нет, мне, должно быть, приснилось...»
Гермиона и Джинни заглушили свой смех одеялом.
— Кстати о кентаврах, — сказала Гермиона, немного придя в себя, — кто теперь учитель Прорицаний? Фиренце останется?
«Ему придется это сделать», — сказал Гарри, — «другие кентавры не примут его обратно, не так ли?»
«Похоже, он и Трелони собираются преподавать», — сказала Джинни.
«Держу пари, Дамблдор хотел бы избавиться от Трелони навсегда», — сказал Рон, теперь жуя свою четырнадцатую лягушку. «Заметьте, вся эта тема бесполезна, если вы меня спросите, Фиренце не намного лучше...»
«Как ты можешь так говорить?» — потребовала Гермиона. «После того, как мы только что узнали, что существуют настоящие пророчества?»
Сердце Гарри забилось быстрее. Он не рассказал Рону, Гермионе или кому-либо еще, что содержалось в пророчестве. Невилл сказал им, что оно разбилось, когда Гарри тащил его по ступенькам в Комнате Смерти, и Гарри еще не исправил это впечатление. Он не был готов увидеть выражения их лиц, когда сказал им, что он должен быть либо убийцей, либо жертвой, другого выхода нет...
«Жаль, что оно сломалось», — тихо сказала Гермиона, качая головой.
«Да, так и есть», — сказал Рон. «Но, по крайней мере, Сам-Знаешь-Кто так и не узнал, что в нем было — куда ты идешь?» — добавил он, выглядя одновременно удивленным и разочарованным, когда Гарри встал.
«Э-э...К Хагриду», — сказал Гарри. «Знаешь, он только что вернулся, и я обещал, что спущусь, повидаю его и расскажу, как вы двое...»
«Ну ладно», — ворчливо сказал Рон, глядя из окна общежития на кусочек ярко-синего неба за ним. «Хотелось бы нам пойти с тобой...»
«Передай ему привет от нас!» — крикнула Гермиона, пока Гарри шел по палате. «И спроси его, что происходит с... с его маленьким другом!»
Выходя из общежития, Гарри махнул рукой, показывая, что он услышал и понял.
Замок казался очень тихим даже для воскресенья. Все явно вышли на солнечную территорию, наслаждаясь окончанием экзаменов и перспективой последних нескольких дней семестра, не отягощенных учебой или домашним заданием. Гарри медленно шел по пустынному коридору, по пути выглядывая в окна. Он видел, как люди возились в воздухе над полем для квиддича, а пара студентов плавала в озере в компании гигантского кальмара.
В данный момент ему было трудно решить, хочет ли он быть с людьми или нет. Когда он был в компании, ему хотелось уйти, а когда он был один, ему хотелось компании. Он подумал, что, возможно, действительно пойдет и навестит Хагрида; он не разговаривал с ним как следует с тех пор, как вернулся...
Гарри только что спустился по последней мраморной ступеньке в вестибюль, когда Малфой, Крэбб и Гойл появились из двери справа, которая, как знал Гарри, вела в гостиную Слизерина. Гарри замер на месте; то же сделали Малфой и остальные. Несколько мгновений единственными звуками были крики, смех и всплески, доносившиеся в зал с территории через открытые входные двери.
Малфой огляделся. Гарри знал, что он ищет признаки учителей. Затем он снова посмотрел на Гарри и тихо сказал: «Ты мертв, Поттер».
Гарри поднял брови. «Забавно», сказал он, «можно было подумать, что я перестал ходить вокруг…»
Малфой выглядел злее, чем Гарри когда-либо его видел. Он чувствовал некое отстраненное удовлетворение при виде его бледного, острого лица, искаженного яростью.
«Ты заплатишь», — сказал Малфой голосом, едва слышным шепотом. «Я заставлю тебя заплатить за то, что ты сделал с моим отцом...»
«Ну, теперь я в ужасе», — саркастически сказал Гарри. «Я полагаю, Лорд Волан-де-Морт — просто разминка по сравнению с вами тремя — в чем дело?» — сказал он, потому что Малфой, Крэбб и Гойл выглядели пораженными, услышав это имя. «Он друг твоего отца, не так ли? Ты его не боишься, не так ли?»
«Ты думаешь, что ты такой большой человек, Поттер», — сказал Малфой, наступая теперь, Крэбб и Гойл стояли по бокам от него. «Ты подожди. Я тебя возьму. Ты не можешь посадить моего отца в тюрьму...»
«Я думал, что только что это сделал», — сказал Гарри.
«Дементоры покинули Азкабан», — тихо сказал Малфой. «Папа и остальные выйдут в мгновение ока...»
«Да, я так и думаю», — сказал Гарри. «Но теперь, по крайней мере, все знают, какие они мерзавцы...»
Рука Малфоя метнулась к палочке, но Гарри оказался быстрее. Он вытащил свою собственную палочку еще до того, как пальцы Малфоя успели засунуть ее в карман мантии.
«Поттер!»
Голос раздался в вестибюле; Снейп появился на лестнице, ведущей в его кабинет, и при виде его Гарри ощутил сильнейший прилив ненависти, превосходящий все, что он чувствовал к Малфою. . . . Что бы ни сказал Дамблдор, он никогда не простит Снейпа... никогда...
«Что ты делаешь, Поттер?» — холодно, как всегда, спросил Снейп, подходя к ним четверым.
— Я пытаюсь решить, какое проклятие применить к Малфою, сэр, — яростно сказал Гарри.
Снейп уставился на него.
«Немедленно уберите эту палочку», — резко сказал он. «Десять очков с Гриффа...»
Снейп посмотрел на гигантские песочные часы на стенах и презрительно улыбнулся.
«А. Вижу, в песочных часах Гриффиндора больше не осталось баллов, которые можно было бы отнять. В таком случае, Поттер, нам придется просто...»
«Добавить еще?»
Профессор МакГонагалл только что поднялась по каменным ступеням в замок. В одной руке она несла клетчатую саквояжную сумку, а другой опиралась на трость, но в остальном выглядела вполне прилично.
«Профессор МакГонагалл!» — сказал Снейп, шагая вперед. «Из Святого Мунго, я вижу!»
«Да, профессор Снейп», — сказала профессор МакГонагалл, сбрасывая с себя дорожный плащ, «Я совсем как новенькая. Вы двое — Крэбб — Гойл —»
Она властно поманила их вперед, и они пошли, шаркая своими большими ногами и выглядя неловко.
«Вот», — сказала профессор МакГонагалл, засовывая свой саквояж в грудь Крэбба, а свой плащ — в грудь Гойла, — «отнесите это в мой кабинет».
Они повернулись и затопали вверх по мраморной лестнице.
«Ну что ж, — сказала профессор МакГонагалл, глядя на песочные часы на стене, — ну, я думаю, Поттер и его друзья должны получить по пятьдесят очков за то, что предупредили мир о возвращении Сами-Знаете-Кого! Что скажете, профессор Снейп?»
«Что?» — рявкнул Снейп, хотя Гарри знал, что он прекрасно расслышал. «О — ну — я полагаю...»
«Итак, по пятьдесят каждому Поттеру, двум Уизли, Лонгботтому и мисс Грейнджер», — сказала профессор МакГонагалл, и дождь рубинов упал в нижнюю колбу песочных часов Гриффиндора, пока она говорила. «О — и ;;пятьдесят для мисс Лавгуд, я полагаю», — добавила она, и несколько сапфиров упали в стакан Рейвенкло. «Теперь, я думаю, вы хотели взять десять у мистера Поттера, профессор Снейп, — так что вот мы и здесь...»
Несколько рубинов переместились в верхнюю луковицу, однако приличное их количество все же осталось внизу.
«Что ж, Поттер, Малфой, я думаю, вам следует быть на улице в такой чудесный день», — оживленно продолжила профессор МакГонагалл.
Гарри не нужно было повторять дважды. Он сунул палочку обратно в мантию и направился прямо к входным дверям, не взглянув больше на Снейпа и Малфоя.
Когда он шел по лужайкам к хижине Хагрида, на него обрушились лучи жаркого солнца. Ученики, которые загорали на траве, разговаривали, читали "Воскресный пророк" и ели сладости, подняли на него глаза, когда он проходил мимо. Некоторые окликали его или махали руками, явно желая показать, что они, как и Пророк, считают его кем-то вроде героя. Гарри ничего не сказал никому из них. Он понятия не имел, как много им известно о том, что произошло три дня назад, но до сих пор избегал расспросов и предпочитал, чтобы так оно и было.
Сначала он подумал, что, постучав в дверь хижины Хагрида, он вышел, но затем из-за угла выскочил Клык и чуть не сбил его с ног своим приветственным энтузиазмом. Оказалось, что Хагрид собирал фасоль в своем саду за домом.
«Все в порядке, Гарри!» — сказал он, сияя, когда Гарри приблизился к забору. — Заходи, заходи, выпьем по чашке сока одуванчиков...»
По выражению беспокойства на лице Хагрида Гарри понял, что тот не имел в виду физическое благополучие Гарри.
«Я в порядке», — быстро сказал Гарри, потому что он не мог вынести обсуждения того, что, как он знал, было в голове у Хагрида. «Так где ты был?»
«Он прячется в горах», — сказал Хагрид. — В пещере, как Сириус, когда он...
Хагрид замолчал, хрипло прочистил горло, посмотрел на Гарри и сделал большой глоток сока.
«Ну, ладно, теперь я вернулся», — слабо сказал он.
«Ты... ты выглядишь лучше», — сказал Гарри, который был полон решимости увести разговор от темы Сириуса.
“Что?” - спросил Хагрид, поднимая массивную руку и ощупывая свое лицо. “О—о, да. Что ж, теперь Граупи ведет себя намного лучше, намного. Казалось, он был очень рад увидеть меня, когда я вернулся, и рассказать тебе правду. Он хороший парень, правда.... Я подумываю о том, чтобы попытаться найти ему подругу, вообще-то...”
«Что? — спросил Хагрид, подняв огромную руку и ощупывая свое лицо. — О, да. Ну, Грохх теперь ведет себя гораздо лучше, гораздо лучше. Он казался очень счастливым, когда я вернулся, и сказать вам правду. Он хороший парень, правда... Я думаю о том, чтобы попытаться найти ему девушку, на самом деле...»
Гарри обычно попытался бы отговорить Хагрида от этой идеи сразу же. Перспектива того, что в лесу поселится второй великан, возможно, даже более дикий и жестокий, чем Грохх, была определенно тревожной, но Гарри каким-то образом не мог собрать достаточно энергии, чтобы отстаивать эту точку зрения. Он начинал желать, чтобы он снова остался один, и с мыслью ускорить свой уход он сделал несколько больших глотков сока одуванчика, наполовину опустошив свой стакан.
“Теперь все знают, что ты говоришь правду, Гарри”, - неожиданно мягко сказал Хагрид. “Должно быть, так лучше, не так ли?”
Гарри пожал плечами.
“Послушай...” — Хагрид наклонился к нему через стол, - “Я знал Сириуса дольше, чем ты... Он погиб в бою, и он хотел бы уйти именно таким образом...”
«Он вообще не хотел уходить!» — сердито сказал Гарри.
Хагрид склонил свою большую лохматую голову.
- Нет, я так не думаю, - тихо сказал он. - Но все же, Гарри... Он никогда не сидел сложа руки дома и не позволял другим сражаться. Он не смог бы жить в мире с самим собой, если бы не пошел помогать...
Гарри снова вскочил.
«Мне нужно пойти навестить Рона и Гермиону в больничном крыле», — сказал он машинально.
“О”, - сказал Хагрид, выглядя довольно расстроенным. “О... Тогда все в порядке, Гарри... Тогда береги себя и заходи снова, если у тебя будет время...”
«Да... верно...»
Гарри подбежал к двери так быстро, как только мог, и распахнул ее. Он снова оказался на солнце, прежде чем Хагрид закончил прощаться и пошел через лужайку. И снова люди окликнули его, когда он проходил мимо. Он закрыл глаза на несколько мгновений, желая, чтобы они все исчезли, чтобы он мог открыть глаза и оказаться один на территории...
Несколько дней назад, до того, как закончились его экзамены и он увидел видение, которое Волдеморт поместил в его разум, он отдал бы почти все, чтобы волшебный мир узнал, что он говорил правду, чтобы они поверили, что Волдеморт вернулся, и знали, что он не лжец и не сумасшедший. Теперь же...
Он прошел немного вокруг озера, сел на его берегу, укрывшись от взглядов прохожих зарослями кустарника, и, глядя на сверкающую воду, задумался...
Возможно, он хотел побыть один, потому что чувствовал себя изолированным от всех после разговора с Дамблдором. Невидимый барьер отделял его от остального мира. Он был — всегда был — отмеченным человеком. Просто он никогда по-настоящему не понимал, что это значит...
И все же, сидя здесь, на краю озера, с ужасным грузом горя, тянущего его, с потерей Сириуса, такой сырой и свежей внутри, он не мог вызвать никакого большого чувства страха. Было солнечно, и территория вокруг него была полна смеющихся людей, и хотя он чувствовал себя таким далеким от них, как будто он принадлежал к другой расе, ему все еще было очень трудно поверить, сидя здесь, что его жизнь должна включать в себя убийство или заканчиваться им. . . .
Он долго сидел там, глядя на воду, стараясь не думать о своем крестном отце и не вспоминать, что прямо здесь, на противоположном берегу, Сириус упал, пытаясь отбиться от сотни дементоров...
Солнце село, прежде чем он понял, что замерз. Он встал и вернулся в замок, вытирая лицо рукавом по пути.
Рон и Гермиона покинули больничное крыло полностью выздоровевшими за три дня до конца семестра. Гермиона проявляла признаки желания поговорить о Сириусе, но Рон имел обыкновение издавать тихие звуки каждый раз, когда она упоминала его имя. Гарри не был уверен, хочет ли он говорить о своем крестном отце; его желания менялись в зависимости от его настроения. Однако он знал одно: как бы несчастен он ни был сейчас, через несколько дней он будет очень скучать по Хогвартсу, когда вернется в дом номер четыре по Тисовой улице. Хотя теперь он точно понимал, почему ему приходится возвращаться туда каждое лето, он не чувствовал себя лучше. На самом деле, он никогда не боялся своего возвращения так сильно.
Профессор Амбридж покинула Хогвартс за день до окончания семестра. Казалось, она выскользнула из больничного крыла во время ужина, очевидно, надеясь уйти незамеченной, но, к несчастью для нее, по дороге она встретила Пивза, который воспользовался последним шансом сделать так, как велел Фред, и радостно погнался за ней из помещения, поочередно ударяя ее тростью и носком, полным мела. Многие студенты выбежали в вестибюль, чтобы посмотреть, как она убегает по тропинке, а главы факультетов лишь вяло пытались удержать своих учеников. Действительно, профессор МакГонагалл опустилась обратно в свое кресло за преподавательским столом после нескольких слабых протестов и было ясно слышно, как она выражала сожаление, что не может сама бежать за Амбридж, подбадривая ее, потому что Пивз одолжил ее трость.
Наступил их последний вечер в школе; большинство людей уже закончили паковать вещи и направлялись на празднество по случаю окончания семестра, но Гарри даже не начал.
«Просто сделай это завтра!» — сказал Рон, ожидавший у двери их общежития. «Давай, я умираю с голоду...»
«Я не задержусь... Слушай, иди вперед...»
Но когда дверь общежития закрылась за Роном, Гарри не предпринял никаких усилий, чтобы ускорить сборы. Последнее, чего он хотел, это пойти на пир в честь окончания семестра. Он беспокоился, что Дамблдор упомянет его в своей речи. Он наверняка упомянет возвращение Волан-де-Морта; в конце концов, он говорил с ними об этом в прошлом году...
Гарри вытащил несколько мятых мантий из самого дна своего сундука, чтобы освободить место для сложенных, и, делая это, заметил плохо завернутый пакет, лежащий в углу. Он не мог понять, что он там делал. Он наклонился, вытащил его из-под кроссовок и осмотрел.
Он понял, что это было, через несколько секунд. Сириус дал ему это прямо у входной двери дома номер двенадцать на площади Гриммо. Используй это, если я тебе понадоблюсь, ладно?
Гарри опустился на кровать и развернул сверток. Из него выпало маленькое квадратное зеркало. Оно выглядело старым; оно было определенно грязным. Гарри поднес его к лицу и увидел собственное отражение, смотрящее на него.
Он перевернул зеркало. На обратной стороне была нацарапанная записка от Сириуса.
Это двустороннее зеркало. У меня есть другое. Если вам нужно поговорить со мной, просто произнесите в него мое имя; вы появитесь в моем зеркале, а я смогу поговорить в вашем. Мы с Джеймсом пользовались ими, когда были в разных местах заключения.
И сердце Гарри забилось быстрее. Он вспомнил, как четыре года назад видел своих мертвых родителей в Зеркале Желание. Он снова сможет поговорить с Сириусом, прямо сейчас, он знал это —
Его дыхание затуманило поверхность стекла. Он поднес зеркало еще ближе, волнение переполняло его, но глаза, моргавшие ему сквозь туман, определенно были его собственными.
Он снова протер зеркало и сказал так, что каждый слог отчетливо разнесся по комнате: «Сириус Блэк!»
Ничего не произошло. Разочарованное лицо, выглядывающее из зеркала, все еще было, определенно, его собственным...
«У Сириуса не было зеркала, когда он прошел через арку, — раздался тихий голос в голове Гарри. — Вот почему это не работает...»
Гарри оставался неподвижным в течение некоторого времени, затем швырнул зеркало обратно в сундук, где оно разбилось. Он был убежден, в течение целой, яркой минуты, что он собирается увидеть Сириуса, поговорить с ним снова. . . .
Разочарование жгло его горло. Он встал и начал бросать свои вещи в беспорядке в багажник поверх разбитого зеркала —
Но тут его осенила идея... Идея получше, чем зеркало... Гораздо более масштабная, более важная идея... Как он раньше не думал об этом — почему никогда не спрашивал?
Он выбежал из общежития и помчался вниз по винтовой лестнице, ударяясь о стены на бегу и едва замечая это. Он промчался через пустую общую комнату, через портретный проем и по коридору, не обращая внимания на Толстую Даму, которая крикнула ему вслед: «Пир скоро начнется, знаешь, ты отлично справляешься!»
Но Гарри не собирался идти на пир...
Как могло случиться, что это место было полно призраков, когда они вам не были нужны, а теперь...
Он бежал вниз по лестницам и по коридорам и не встретил никого ни живого, ни мертвого. Все они, очевидно, были в Большом зале. Возле своего класса Чар он остановился, тяжело дыша и безутешно думая, что ему придется подождать до конца пира...
Но как раз в тот момент, когда он уже потерял надежду, он увидел это — полупрозрачного человека, плывущего по коридору.
«Эй, эй, Ник! НИК!»
Призрак высунул голову из стены, обнажив экстравагантную шляпу с перьями и опасно покачивающуюся голову сэра Николаса де Мимси-Порпингтона.
«Добрый вечер», — сказал он, отстраняясь от твердого камня и улыбаясь Гарри. «Значит, я не единственный, кто опаздывает? Хотя», — вздохнул он, — «в несколько ином смысле, конечно...»
«Ник, могу я тебя кое о чем спросить?»
Весьма странное выражение промелькнуло на лице Почти Безголового Ника, когда он вставил палец в жесткий воротник на шее и потянул его немного прямее, по-видимому, чтобы дать себе время подумать. Он остановился только тогда, когда его частично отрубленная шея, казалось, собиралась окончательно сдаться.
«Э-э — сейчас, Гарри?» — сказал Ник, выглядя смущенным. «Неужели это не может подождать до окончания пира?»
«Нет — Ник — пожалуйста», — сказал Гарри, «мне действительно нужно поговорить с тобой. Мы можем зайти сюда?»
Гарри открыл дверь ближайшего класса, и Почти Безголовый Ник вздохнул.
«О, ну что ж», — сказал он, выглядя смирившимся. «Не могу притворяться, что я этого не ожидал».
Гарри держал для него дверь открытой, но вместо этого он пролетел сквозь стену.
«Чего ожидал?» — спросил Гарри, закрывая дверь.
«Ты должен был прийти и найти меня», — сказал Ник, скользя к окну и глядя на темнеющую землю. «Иногда это случается... когда кто-то понес... потерю».
«Ну», — сказал Гарри, не желая отвлекаться. «Ты был прав, я — я пришел, чтобы найти тебя».
Ник ничего не сказал.
«Это —» — сказал Гарри, который находил это более неловким, чем он ожидал, «это просто — ты мертв. Но ты все еще здесь, не так ли?»
Ник вздохнул и продолжил смотреть на окрестности.
«Правильно, не так ли?» — подгонял его Гарри. «Ты умер, но я говорю с тобой... Ты можешь ходить по Хогвартсу и всему остальному, не так ли?»
«Да», — тихо сказал Почти Безголовый Ник, — «Я хожу и говорю, да».
«Так ты вернулся, не так ли?» — настойчиво спросил Гарри. «Люди ведь могут возвращаться, верно? Как призраки. Им не обязательно исчезать полностью. Ну?» — нетерпеливо добавил он, когда Ник продолжил молчать.
Почти Безголовый Ник помедлил, а потом сказал: «Не каждый может вернуться призраком».
«Что ты имеешь в виду?» — быстро спросил Гарри.
«Только... только волшебники».
«О», — сказал Гарри и почти рассмеялся от облегчения. «Ну, тогда все в порядке, человек, о котором я спрашиваю, — волшебник. Значит, он может вернуться, верно?»
Ник отвернулся от окна и скорбно посмотрел на Гарри. «Он не вернется».
Кто?
«Сириус Блэк», — сказал Ник.
«Но ты это сделал!» — сердито сказал Гарри. «Ты вернулся — ты мертв, и ты не исчез —»
«Волшебники могут оставить свой след на земле, бледно ходить там, где когда-то ступали их живые «я», — с тоской сказал Ник. — Но очень немногие волшебники выбирают этот путь».
«Почему бы и нет?» — сказал Гарри. «В любом случае — это неважно — Сириусу все равно, что это необычно, он вернется, я знаю, он вернется!»
И его вера была настолько сильна, что Гарри на самом деле повернул голову, чтобы проверить дверь, конечно же, на долю секунды, что он увидит Сириуса, жемчужно-белого и прозрачного, но сияющего, идущего через нее к нему.
«Он не вернется», — тихо повторил Ник. «Он уйдет... дальше».
«Что ты имеешь в виду, «ушел»?» — быстро спросил Гарри. «Ушел куда? Слушай, а что происходит, когда ты умираешь? Куда ты уходишь? Почему все не возвращаются? Почему это место не полно призраков? Почему… ?»
«Я не могу ответить», — сказал Ник.
«Ты ведь мертв, не так ли?» — раздраженно сказал Гарри. «Кто может ответить лучше тебя?»
«Я боялся смерти», — сказал Ник. «Я решил остаться. Иногда я думаю, не следовало ли мне... Ну, это ни здесь, ни там... На самом деле, я ни здесь, ни там...» Он тихонько грустно усмехнулся. «Я ничего не знаю о тайнах смерти, Гарри, потому что вместо этого я выбрал свою жалкую имитацию жизни. Я считаю, что ученые волшебники изучают этот вопрос в Отделе Тайн...»
«Не говори мне об этом месте!» — яростно сказал Гарри.
«Мне жаль, что я не смог помочь больше», — мягко сказал Ник. «Ну... ну, извините меня... пир, вы знаете...»
И он вышел из комнаты, оставив Гарри там одного, тупо глядящего на стену, за которой исчез Ник.
Гарри чувствовал себя почти так, словно снова потерял своего крестного, потеряв надежду, что он сможет увидеть его или поговорить с ним еще раз. Он медленно и жалко пошел обратно через пустой замок, спрашивая себя, сможет ли он когда-нибудь снова почувствовать себя веселым.
Он повернул за угол в сторону коридора Толстой Дамы, когда увидел впереди кого-то, прикрепляющего записку к доске на стене. Второй взгляд показал ему, что это была Луна. Поблизости не было хороших мест для укрытия, она наверняка слышала его шаги, и в любом случае Гарри вряд ли мог собраться с силами, чтобы избегать кого-либо в данный момент.
«Привет», — рассеянно сказала Луна, оглядываясь на него и отступая от объявления.
«Почему ты не на празднике?» — спросил Гарри.
«Ну, я потеряла большую часть своих вещей», — невозмутимо сказала Луна. «Люди берут их и прячут, ты знаешь. Но поскольку это последняя ночь, они мне действительно нужны, поэтому я расставила знаки».
Она указала на доску объявлений, на которой, как и следовало ожидать, был приколот список всех пропавших книг и одежды с просьбой об их возвращении.
Странное чувство возникло в Гарри — эмоция, совершенно отличная от гнева и скорби, которые переполняли его после смерти Сириуса. Прошло несколько мгновений, прежде чем он понял, что ему жаль Луну.
«Почему люди прячут твои вещи?» — спросил он ее, нахмурившись.
«Ох... ну...» Она пожала плечами. «Я думаю, они считают меня немного странной, знаешь ли. Некоторые называют меня «Чудачкой» Лавгуд, на самом деле».
Гарри посмотрел на нее, и новое чувство жалости усилилось до болезненного состояния.
«Это не повод для них забирать твои вещи», — категорически сказал он. «Тебе нужна помощь в их поиске?»
«О нет», — сказала она, улыбаясь ему. «Они вернутся, они всегда возвращаются в конце. Просто я хотела сегодня собраться. В любом случае... почему ты не на пиру?»
Гарри пожал плечами. «Просто не хотелось».
«Нет», — сказала Луна, наблюдая за ним своими странно затуманенными, выпуклыми глазами. «Я не думаю, что ты знаешь. Тот человек, которого убили Пожиратели Смерти, был твоим крестным отцом, не так ли? Джинни мне сказала».
Гарри коротко кивнул, но обнаружил, что по какой-то причине он не против того, чтобы Луна говорила о Сириусе. Он только что вспомнил, что она тоже могла видеть фестралов.
«Вы...» — начал он. «Я имею в виду, кто... кто-нибудь из ваших знакомых когда-либо умирал?»
«Да», — просто сказала Луна, — «моя мать. Она была весьма необычной ведьмой, вы знаете, но она любила экспериментировать, и одно из ее заклинаний однажды пошло совсем не так. Мне было девять».
«Мне жаль», — пробормотал Гарри.
«Да, это было довольно ужасно», — сказала Луна между делом. «Мне до сих пор иногда очень грустно из-за этого. Но у меня все еще есть папа. И в любом случае, это не значит, что я больше никогда не увижу маму, не так ли?»
«Э-э, разве нет?» — неуверенно сказал Гарри.
Она покачала головой в недоумении. «О, да ладно. Ты же слышал их, прямо за завесой, не так ли?»
"Ты имеешь в виду . . ."
«В той комнате с аркой. Они просто прятались вне поля зрения, вот и все. Ты их слышал».
Они посмотрели друг на друга. Луна слегка улыбалась. Гарри не знал, что сказать или подумать. Луна верила во множество необычных вещей... и все же он был уверен, что тоже слышал голоса за завесой...
«Ты уверена, что не хочешь, чтобы я помог тебе поискать твои вещи?» — спросил он.
«О нет», — сказала Луна. «Нет, я думаю, я просто спущусь, съем немного пудинга и подожду, пока все это появится... В конце концов так всегда и бывает... Ну, хорошего тебе праздника, Гарри».
«Да... да, тебе тоже».
Она ушла от него, и, глядя ей вслед, он обнаружил, что ужасная тяжесть в его желудке, казалось, немного уменьшилась.
Поездка домой на Хогвартс-экспрессе на следующий день была насыщенной событиями во многих отношениях. Во-первых, Малфой, Крэбб и Гойл, которые явно ждали всю неделю возможности нанести удар без свидетелей-учителей, попытались устроить засаду на Гарри на полпути поезда, когда он возвращался из туалета. Нападение могло бы быть успешным, если бы не тот факт, что они невольно решили организовать нападение прямо у купе, полного членов ДА, которые увидели происходящее через стекло и как один вскочили, чтобы поспешить на помощь Гарри. К тому времени, как Эрни Макмиллан, Ханна Эббот, Сьюзен Боунс, Джастин Финч-Флетчли, Энтони Голдштейн и Терри Бут закончили использовать широкий спектр заклинаний и проклятий, которым их научил Гарри, Малфой, Крэбб и Гойл больше всего напоминали трех гигантских слизней, втиснутых в форму Хогвартса, когда Гарри, Эрни и Джастин засунули их на багажную полку и оставили там сочиться.
«Должен сказать, я с нетерпением жду, когда увижу лицо матери Малфоя, когда он сойдет с поезда», — сказал Эрни с некоторым удовлетворением, наблюдая, как Малфой извивается над ним. Эрни так и не смог оправиться от унижения, что Малфой снял баллы с Хаффлпаффа во время своего недолгого пребывания в качестве члена Инспекционного отряда.
«Но мама Гойла будет очень довольна», — сказал Рон, пришедший выяснить причину переполоха. «Он теперь выглядит намного лучше... В любом случае, Гарри, тележка с едой только что остановилась, если тебе что-нибудь нужно...»
Гарри поблагодарил остальных и проводил Рона обратно в их купе, где он купил большую стопку Cauldron Cakes и Pumpkin Pasties. Гермиона снова читала Daily Prophet, Джинни делала тест в The Quibbler, а Невилл гладил свой Mimbulus mimbletonia, который сильно вырос за год и теперь издавал странные напевающие звуки, когда его трогали.
Гарри и Рон провели большую часть пути, играя в магические шахматы, пока Гермиона читала отрывки из «Пророка». Теперь он был полон статей о том, как отпугивать дементоров, попытках Министерства выследить Пожирателей смерти и истеричных писем, в которых утверждалось, что автор видел, как Лорд Волан-де-Морт проходил мимо их дома тем самым утром. . . .
«Еще толком не началось», — мрачно протянула Гермиона, снова складывая газету. «Но теперь уже недолго осталось...»
«Привет, Гарри», — сказал Рон, кивнув в сторону стеклянного окна, выходящего в коридор.
Гарри огляделся. Чжоу проходил мимо в сопровождении Мариетты Эджкомб, которая была в балаклаве. Его глаза и Чо на мгновение встретились. Чжоу покраснела и продолжила идти. Гарри снова посмотрел на шахматную доску как раз вовремя, чтобы увидеть, как одна из его пешек была вытеснена с поля конем Рона.
“Что, вообще, происходит между вами?” Тихо спросил Рон.
«Ничего», — честно сказал Гарри.
«Я... э-э... слышала, что она теперь встречается с кем-то другим», — неуверенно сказала Гермиона.
Гарри был удивлен, обнаружив, что эта информация совсем не ранила. Желание произвести впечатление на Чжоу, казалось, принадлежало прошлому, которое больше не было связано с ним. Так много из того, чего он хотел до смерти Сириуса, ощущалось так в эти дни... Неделя, прошедшая с тех пор, как он в последний раз видел Сириуса, казалось, длилась намного, намного дольше: она простиралась на две вселенные, одну с Сириусом, и другую без него.
«Ты уже в отключке, приятель», — решительно сказал Рон. «Я имею в виду, она довольно симпатичная и все такое, но тебе нужна кто-то более жизнерадостный».
«Она, вероятно, достаточно весела с кем-то другим», — сказал Гарри, пожимая плечами.
«С кем она сейчас?» — спросил Рон у Гермионы, но ответила Джинни.
«Майкл Корнер», — сказала она.
«Майкл — но —» — сказал Рон, вытягивая шею на своем месте, чтобы посмотреть на нее. «Но ты же встречалась с ним!»
«Больше нет», — решительно сказала Джинни. «Ему не понравилось, что Гриффиндор победил Рейвенкло в квиддиче, и он очень надулся, поэтому я бросила его, а он вместо этого побежал утешать Чжоу». Она рассеянно почесала нос кончиком пера, перевернула «Придиру» вверх ногами и начала отмечать свои ответы. Рон выглядел очень довольным.
«Ну, я всегда думал, что он немного идиот», — сказал он, подталкивая свою королеву вперед к дрожащему ладье Гарри. «Молодец. Просто выбери кого-нибудь — получше — в следующий раз».
Говоря это, он бросил на Гарри странный украдкой взгляд.
«Ну, я выбрала Дина Томаса, как ты считаешь, он лучше?» — неопределенно спросила Джинни.
«ЧТО?» — закричал Рон, переворачивая шахматную доску. Косолапсус бросился за фигурами, а Хедвиг и Пигвиджен сердито защебетали и заулюлюкали сверху.
Когда поезд замедлил ход на подходе к Кингс-Кросс, Гарри подумал, что никогда меньше не хотел его покидать. Он даже мельком задумался, что случится, если он просто откажется выходить, но упрямо останется сидеть там до первого сентября, когда поезд отвезет его обратно в Хогвартс. Однако, когда он наконец запыхтел и остановился, он снял клетку Хедвиг и приготовился вытащить свой чемодан из поезда, как обычно.
Однако когда контролер подал ему, Рону и Гермионе сигнал о том, что можно безопасно пройти через магический барьер между платформами девять и десять, на другой стороне его ждал сюрприз: группа людей, стоявших там, чтобы поприветствовать его, но он совершенно этого не ожидал.
Там был Грозный Глаз Грюм, выглядевший столь же зловеще в своей шляпе-котелке, надвинутой на его магический глаз, как и без нее, его скрюченные руки сжимали длинный посох, его тело было завернуто в объемный дорожный плащ. Тонкс стояла прямо за ним, ее яркие розовые волосы цвета жевательной резинки блестели в солнечном свете, проникающем сквозь грязный стеклянный потолок станции, одетая в сильно заплатанные джинсы и ярко-фиолетовую футболку с надписью THE WEIRD SISTERS. Рядом с Тонкс был Люпин, его лицо было бледным, его волосы седели, длинное и потертое пальто покрывало потертый свитер и брюки. Впереди группы стояли мистер и миссис Уизли, одетые в свои лучшие маггловские наряды, и Фред и Джордж, которые оба были одеты в совершенно новые куртки из какого-то ярко-зеленого чешуйчатого материала.
«Рон, Джинни!» — позвала миссис Уизли, торопясь вперед и крепко обнимая своих детей. «О, и Гарри, дорогой — как ты?»
«Хорошо», — солгал Гарри, когда она крепко обняла его. Через ее плечо он увидел, как Рон пялится на новую одежду близнецов.
«Какими они должны быть?» — спросил он, указывая на куртки.
«Лучшая кожа дракона, братишка», — сказал Фред, слегка поправляя молнию. «Бизнес процветает, и мы решили побаловать себя».
«Привет, Гарри», — сказал Люпин, когда миссис Уизли отпустила Гарри и повернулась, чтобы поприветствовать Гермиону.
«Привет», — сказал Гарри. «Я не ожидал... что вы все здесь делаете?»
«Ну», — сказал Люпин с легкой улыбкой, — «мы подумали, что могли бы немного поболтать с твоими тетей и дядей, прежде чем они отвезут тебя домой».
«Не знаю, хорошая ли это идея», — тут же сказал Гарри.
«О, я думаю, что это так», — проворчал Грюм, прихрамывая, подойдя немного ближе. «Это они, да, Поттер?»
Он указал большим пальцем за плечо; его магический глаз, очевидно, смотрел сквозь затылок и котел. Гарри наклонился на дюйм или около того влево, чтобы увидеть, куда указывал Грозный Глаз, и там, конечно же, были трое Дурслей, которые выглядели определенно потрясенными, увидев приемную комиссию Гарри.
«А, Гарри!» — сказал мистер Уизли, отворачиваясь от родителей Гермионы, которых он с энтузиазмом приветствовал, и которые по очереди обнимали Гермиону. «Ну — тогда сделаем это?»
«Да, я так думаю, Артур», — сказал Муди.
Он и мистер Уизли взяли на себя руководство через станцию ;;к месту, где стояли Дурсли, по-видимому, приросшие к полу. Гермиона осторожно отцепилась от матери, чтобы присоединиться к группе.
«Добрый день», — любезно сказал мистер Уизли дяде Вернону, останавливаясь прямо перед ним. «Вы, возможно, помните меня, меня зовут Артур Уизли».
«Мы подумали, что нам стоит просто сказать вам несколько слов о Гарри», — сказал мистер Уизли, все еще улыбаясь.
«Ага», — прорычал Муди. «О том, как с ним обращаются, когда он у тебя дома».
Усы дяди Вернона, казалось, встали дыбом от негодования. Возможно, потому, что котелок создавал у него совершенно ошибочное впечатление, что он имеет дело с родственной душой, он обратился к Муди.
«Я не знаю, имеет ли какое-либо отношение к вам то, что происходит в моем доме...»
«Я полагаю, что то, чего ты не знаешь, Дурсль, заполнило бы несколько книг», — проворчал Грюм.
«В любом случае, это не суть», — вмешалась Тонкс, чьи розовые волосы, казалось, оскорбляли тетю Петунью больше, чем все остальные вместе взятые, потому что она закрыла глаза, вместо того чтобы смотреть на нее. «Суть в том, что если мы узнаем, что вы ужасно обращались с Гарри…»
«… и не сомневайтесь, мы об этом услышим», — любезно добавил Люпин.
«Да», сказал мистер Уизли, «даже если вы не позволите Гарри использовать феллитон.(телефон)..»
«Телефон», — прошептала Гермиона.
«Да, если мы получим хоть малейший намек на то, что с Поттером как-то плохо обращались, вам придется отвечать», — сказал Грюм.
Дядя Вернон зловеще раздулся. Казалось, его чувство возмущения перевешивало даже страх перед этой кучей чудаков.
«Вы мне угрожаете, сэр?» — сказал он так громко, что прохожие даже оборачивались, чтобы посмотреть.
«Да, я такой», — сказал Грозный Глаз, который, казалось, был весьма доволен тем, что дядя Вернон так быстро понял этот факт.
«А разве я похож на человека, которого можно запугать?» — рявкнул дядя Вернон.
«Ну...» — сказал Грюм, отодвигая котелок назад, чтобы показать свой зловеще вращающийся магический глаз. Дядя Вернон отскочил назад в ужасе и больно столкнулся с багажной тележкой. «Да, я должен сказать, что ты так считаешь, Дурсль».
Он повернулся от дяди Вернона к Гарри. «Итак, Поттер... дай нам знать, если мы тебе понадобимся. Если мы не получим от тебя известий три дня подряд, мы пришлем кого-нибудь...»
Тетя Петуния жалобно заскулила. Было совершенно ясно, что она думает о том, что скажут соседи, если увидят этих людей, марширующих по садовой дорожке.
«Тогда пока, Поттер», — сказал Грюм, на мгновение схватив плечо Гарри своей скрюченной рукой.
«Береги себя, Гарри», — тихо сказал Люпин. «Оставайся на связи».
«Гарри, мы заберем тебя оттуда как можно скорее», — прошептала миссис Уизли, снова обнимая его.
«Скоро увидимся, приятель», — с тревогой сказал Рон, пожимая руку Гарри.
«Очень скоро, Гарри», — искренне сказала Гермиона. «Мы обещаем».
Гарри кивнул. Он почему-то не мог найти слов, чтобы сказать им, что для него значило видеть их всех здесь, на его стороне. Вместо этого он улыбнулся, поднял руку в знак прощания, повернулся и направился к выходу со станции на залитую солнцем улицу, а дядя Вернон, тетя Петуния и Дадли поспешили за ним.
Гарри Поттер и орден Феникса! -V
© Copyright: Юрий Меркулов 5, 2025
Свидетельство о публикации №225031800762
Свидетельство о публикации №225031800762
Рецензии