Так шутить нельзя и первого апреля

    10 ноября 1970 года. Раннее утро. Меня провожают в армию: мама, младший брат Рома, друзья, девушки. Мы вышли из подъезда дома № 37 пятидесятого  квартала города Салавата.  Я поднял голову, чтобы посмотреть на родные  окна и балкона  нашей квартиры на пятом этаже. Там стояла моя бабушка и прощально махала рукой.
Я старался запомнить её образ, чтобы вспоминать два года в армии. Но, оказалось, что не на этот  короткий срок, а прощание было навсегда. Бабушка на балконе – это последняя картинка о ней в моей памяти.
    Тогда и  подумать не мог, что её не станет через год – 4 ноября 1971 года. В то время я был далеко от родного города в Прибалтике, в ракетной части. На похороны по поводу кончины бабушек не отпускали.
    … Опять в моей памяти бабушка на балконе машет рукой мне, среднему внуку, провожает на службу. Наверное, так она провожала  на войну своих троих сыновей – первым ушел старший, начальник райвоенкомата, потом подросли еще младшие, один из которых ушел на фронт в 1942-м, а младший в 1943-м.
Не вернулись они, хотя бабушка их ждала со своей единственной дочерью Раей, с нашей будущей мамой,  которой в начале войны было лет двенадцать-тринадцать. 

     ПЕРВОАПРЕЛЬСКАЯ ШУТКА

    Однажды утром 1 апреля в 1958-е года  в наш домик на улице без названия  в  3-м поселке строящегося города Салавата постучала  соседка, маленькая чернявая и косоглазая. Бабушка открыла дверь и услышала:
    - Там на автовокзале вокзале военный стоит,-  начала вошедшая женщина.-  Сказала, что мать с сестрой ищет в Салавате. Бабушка встрепенулась и стала быстро одеваться.
    - Я на вокзал, может, это один из моих сыновей,- с надеждой сказала она нам, двум внукам, которые еще и в школу не ходили.  Когда она вышла за дверь, мы прильнули с Ромкой  к окну и увидели, что бабушка не пошла, а побежала по подтаявшему снегу  и потемневшей тропе  поселковой дороги и скрылась из виду.
 
   Мы, маленькие, чувствовали, что в дом может прийти большая радость. Бабушка всегда ждала своих сыновей. Она не верила, что все трое  не погибли, хотя бы  один должен был остаться, пусть раненный, калека, но живой. От  вокзала наш  домик был в  полутора в километрах.
 
    Прошёл, полчаса, потом час. Мы ждали бабушку. Она вернулась не скоро.
   - Военного там нет, - усталым голосом произнесла она.-  Я людей спрашивала. Они сказали, что никого в шинели не видели.
   Бабушка села на табурет и грустно смотрела на нас.  На её серо-голубых глазах её были слезы. Потом она приобняла  нас и затихла.
   - Вы у меня есть,- сказала она, - вас тоже трое. Дай Бог, чтобы на вашу долю не было большой войны.
   - Вскоре  опять стук в дверь. Это снова пришла к нам та самая соседка, давшая нашей бабушке надежду увидеть своего сына.
   - Ну, сходила на вокзал?- спросила вошедшая в дверь.
   - Там никого нет, - ответила бабушка.
   - И быть не могло,- хитро улыбнулась соседка,-  Посмотри на календарь, сегодня же 1 апреля. Я пошутила.
   - Что же ты делаешь …  Разве с этим шутят?  Уходи, уходи,- крикнула бабушка. А голос у нее был громким и сильным, несмотря на маленький рост и худобу,
   - Видеть тебя не могу,- добавила бабушка.
Соседка исчезла в дверях. Она, наверное, поняла, какое горе принесла своей шуткой нашей бабушке.