Королева

В один прекрасный – он был самым обыкновенным, ничем не выдающимся – день, она вдруг поняла, что всё, надоело. Все эти бесконечные проверки тетрадей, рутина никому не нужных контрольных, когда рука не поднимается ставить «три», а «два» поставить нельзя, вся эта толкотня в школьных коридорах, пересуды в тесной учительской, линейки, классные часы, методобъединения, собрания, субботники, воскресники – хватит!

Хватит, решила она!

Неимоверным грузом на весах принятия решения лежали, сидели, стояли на головах дети. Возрастом от десяти до семнадцати, дети были, большей частью, упырями из клипа Майкла Джексона. В классе из тридцати с лишним человек МайкловДжексонов насчитывалось, в лучшем случае, два-три. Остальные пили кровь, обгладывали учительское мясо, переходя из кабинета в кабинет, дрались, обзывались, жаловались друг на друга – словом, обычные дети. Чего-чего, а брошенных детей было не жаль от слова «совсем».

Так или иначе, в упомянутый, ничем не примечательный для других день, она написала заявление об увольнении – «В связи, бла-бла-бла, прошу, бла-бла-бла, по собственному желанию, бля-бля-бля! (такова была степень задолбленности!) Люблю, целую, ауфвидерзеен!» Как не ерепенилось руководство, заявление пришлось подписать. И вот она – Свобода!

Первое время она наслаждалась. Надев свой старенький с драконами халат, она, проснувшись, не в «ни свет, ни заря», не спеша пила кофе, залипала в скачанную книгу, прихорашивалась у зеркала, окутанная нечленораздельным бормотанием включённого фоном телевизора. Она записалась на фитнес с пилатесом и даже посещала эти невразумительные для фигуры занятия. Жила другой жизнью, короче говоря.

Сказка закончилась внезапным увольнением мужа. Обнаружилось, что – не смотря на площадь – на кухне двум хозяйкам не место. Уволенный муж обнаружил не только пристрастие к экзистенциальной русской тоске – – но и задолго до увольнения освоенные навыки ведения домашнего хозяйства. Взяв на себя составление меню, муж полностью вытеснил её из ниши полезности – походы в магазин, приготовление изысканных (благо финансы позволяли) блюд, соблюдение в состоянии идеальной чистоты кухонного пространства – в общем, она затосковала.

А затосковав, приняла решение. Вот только сейчас она имела возможность выбора.

Приходящие дети, в отличие от, были тихими, вежливыми, аккуратными, а главное – стремящимися. Хотя… пожалуй, главным было то, что они были приносящими.

Прошло время. Халат с драконами постарел еще больше, муж – сука, Мцыри! – на кухню не подпускал, телефон вошёл в режим «а кто это?», аккуратно-прилизанноприносящие дети начали раздражать. Хотелось драйва! Хотелось надеть на себя апельсинового цвета облипающую юбку до выше колена, блузу с вышитым цветком гортензии, приталенный жакет, распаковать, наконец, анонимно заказанный и доставленный комплект: бикини с чулками на подвязках. Хотелось посмотреть в блёклые глаза Лидии Семёновны, поправив очки, и сказать, заложив учебник «Литература 8 класс» – … в общем, сказать что-нибудь! Нашёлся термин – социализация!

Телефонный звонок пришёлся на восемнадцатую закравшуюся мысль. «А вы не хотите вернуться в школу?» «Нет!», сказала она, вспомнив и представив. Халат с драконами показался таким уютным, Мцыри у плиты таким сказочнопринцевым, чулки на подвязках такими неуместными, и…

«Хочу!!!!» – подумала она в омертвевший телефон.

Далее был откровенный шантаж. Вы подумайте, сказали ей, позвонив назавтра – ваша дочь переходит в восьмой класс. Она у вас непростой ребёнок. Ей ещё три года учиться. Её успеваемость – сказали в телефон – напрямую зависит от вас. Решайте! Мцыри, кроша на салат овощи, вытащил изо рта сигарету и сказал, «Не, ну хо-ооооочешь если…»

Прошёл год. Она стояла у доски. Притихшие восьмиклашки – восьмой «Б», ма-ааалчать! – корпели над самостоятельной. Неяркое солнце в дальнем углу классной комнаты. Пожухлый Мусоргский смотрит красным носом на всё это с репродукции. «Скрипят перья», написал бы я, будь описываемое веком ранее – не-а, ничего там не скрипит, кроме сожалений о небольшом учительском окладе. В душе.

- Можно вас? – дверь в класс отворилась. Такая себе завуч. Остроносая, припудренная мордочка – Ненадолго. Пять минут.
- Так. Восьмой «Б», пишем. Я сейчас.

В коридоре оказалось, что непростой ребёнок – дочь – пришла в школу не абы как, а в короне Снегурочки, снятой с новогодней ёлки. Мало того, пришла! Мало того, что ровесники восприняли это как само собой разумеющееся. Она сидит в короне третий урок подряд! Повлияйте на неё! Выжемать! Выжеучитель!

Ни слова не говоря, он вошла в класс, где сидела, гордо, осознавая себя, Принцесса. Молча, опять же, сняла с её головы корону Снежной Королевы и – в полной тишине, «Пздцт тебе, Крутышкина!», веяло на весь девятый «А» – вышла.

-  Восьмой «Б», пишем? – сказала она, вернувшись.
- Угу… - невнятно, но понятно. Склонившиеся над тетрадями головы. Тишина. Мусоргский на портрете впервые пожалел, что бухал – сильно красный нос! Какой пример я подаю?!

  - Можно сдать? – спросил закончивший самостоятельную пионер и, подняв голову, застыл, поражённый:

Голову учительницы русского языка и литературы венчала корона червлёного серебра.
______________________

 - Лидия Семёновна! А не пошла бы ли вы!!!