Исповедь ветерана ВОВ

               
                Непридуманная   история.               

           И вот уже весна, скоро май и скоро пенсия.
            Дед Даниил – это мой отчим, наш дед, так мы его называем. Это Китаев Даниил Степанович 1918 года рождения, участник войны. Он вдовец, дети далеко живут. Его познакомили с моей мамой, вдовой, когда им было по пятьдесят лет обоим. Живут в посёлке Аджимушкай. Он сам сказал – называйте меня дедом. Мне нравится, что я дед. Так его называли и соседские детишки и мы. Теперь они уже оба на пенсии.
           Дед Даниил пенсию ждал каждый месяц, как ждут праздника. Ему разрешала мама купить бутылку «Московской» водки и потихоньку выпивать. Только   такую, другую он не пил. Он готовился к приёму, как на торжество.
      – Мать, ты там закусочки приготовь на всех, – так он просил каждый раз после пенсии. Выпивал и поминал своих погибших ребят. Из года в год и каждый месяц ему разрешали устраивать поминки…
           Май месяц дед любил больше всего. Столько праздников сразу, а ещё и день рождения внучки. Можно разгуляться…
            Вот и 9 мая, День Победы. Я, мой муж и дочь собрались и поехали поздравить наших пенсионеров с этим праздником. Купили коньяк, продукты взяли на закусь, как дед говорил. Он уже нас ждал, даже пиджак надел с медалями. Так сказала мама. Он не очень любил «наряжаться» так, но мама убедила, и он приколол награды.
     – Ты заслужил, ты и носи. Пусть дети посмотрят, порадуются, что у них такой дед. Будут гордиться и внучка расскажет в школе о тебе.
      – Вот придумала. Пусть бы лежали себе спокойно. Так нет, надевай.
          Мы сели за стол во дворе, накрытый по-праздничному. Муж достал коньяк. Ради такого праздника хотел угостить деда коньяком.
      – Сынок, ведь ты же знаешь, что я не пью элитные напитки. Я водочку люблю. Коньяк пейте сами. Я разрешаю, – улыбаясь сказал дед.
       – Хорошо, мы не возражаем, дедуля.
        Он любил, когда его так ласково называли, – де–ду–ля.
        По радио звучала песня «День Победы».
       – Деда, а расскажи нам хоть немного, где ты воевал, кем был на войне? Почему никогда не рассказываешь? Не военную тайну нам выдашь. Сколько лет с нами живёшь, а ни одного разу не рассказал. Нам хочется знать о твоих подвигах на войне. Медалями зря не награждают. Вон их у тебя столько, – не унималась моя дочь расспросами.
        – Деда, мы тоже хотим услышать хоть немного из твоей биографии, а то ты всё молчишь, ничего не рассказываешь, – продолжила я. – Если не расскажешь, хоть немного, мы тебе не нальём, а ты собрался поминать своих ребят.
         – Ну что вы пристали ко мне. Думаете легко вспоминать и рассказывать то, что я пережил и мои ребята. Я буду помнить их всегда. Может кого и некому помянуть, а я всегда буду поминать. И что я могу интересного о войне рассказать? Там страшно, смерть и кровь, да и вспоминать не хочется.
       – Деда, ну хоть немного, – не унималась моя дочь.
          – Хорошо, только налейте рюмку, я выпью за моих ребятишек. Их нет, а я живой.
          Муж налил ему, дед встал и начал шептать имена своих бойцов. Мы не мешали. Затем он залпом выпил, а ещё одну рюмку вылил на землю.
         – Они там и туда я им посылаю рюмку. Им тоже хочется выпить. Ребятки мои.
         У деда появилась скупая мужская слеза. Мы тоже налили и стоя выпили за всех погибших в ВОВ.
         Дед попросил маму принести военный билет.
         – Нате, смотрите, – и протянул билет мужу. – Я не хотел никому показывать этот документ. Он приносит плохие воспоминания.
           То, что он закончил 9 классов и работал учителем, мы знали. Он давно рассказал, а больше ничего.
       – Деда, – Ты же был командиром роты по политчасти. Вот написано.
        – Да, был и начальником радио станции. В 44 году меня вызвали в военкомат и приказали срочно собираться на передовую в зенитные войска на Белорусский фронт. Там срочно нужны командиры, а ты командир. Обучать некогда, война затянулась. Фронту нужны бойцы. 24 часа на сборы и вперёд на передовую. Приказ не обсуждается.
           Через двое суток я был уже на Белорусском фронте и бегом в штаб к начальнику штаба зенитных войск. Доложил, что прибыл в ваше распоряжение. Командование выслушало меня и назначили командиром танка Т-34, совсем новёхонького. Познакомился с экипажем. Вечером заправились, а утром на рассвете к фронту…
       На рассвете заурчали моторы, окутывал удушливый сизый дым, танки рванулись вперёд к фронту, чтобы ударить танковой атакой. Впереди грохотала канонада и мы увидели вражеские танки и орудия. Мы начали обстрел по немецким танкам. Были видны следы боя, опрокинутые и раздавленные орудия, сгоревшие автомашины и трупы сгоревших немецких солдат. Мы неслись вперёд, как сумасшедшие по трупам. Обычная картина на фронте…
       Было такое, что в чудовищном бою мы ехали по трупам и гусеницы застревали в трупах немцев, гусеницы не проворачивались и мы назад ходку, затем снова вперёд. Наш танк несколько раз подбивали, но мы каким-то чудом уходили, но ребята погибали, вот жаль. Мне давали других механиков-водителей, командиров башни и радистов-пулемётчиков. Я до сих пор не пойму, почему я оставался живой, раненый, но живой. Лежал в полевом госпитале не раз, подлечивался и снова на передовую с другим танком и экипажем. Когда наш танк был ранен, мы с автоматами выползали и вперёд на врага расстреливая их из-за танка. Одна пуля попала мне в плечо между лопаткой. Она до сих пор со мной. Врачи сказали, что если не беспокоит, то пусть «сидит». Это подарок, живи, раз живой остался. Всё, дети мои, хватит, больше не могу. Тяжело. А то ещё сердце прихватит.
           Первый раз наш дед рассказал вкратце о своих боевых подвигах и друзьях. Он рассказывал и плакал. Мы налили рюмку водки, чтобы ещё раз вместе с нами помянуть всех погибших на войне.
        – Как ты их до сих пор помнишь имена?
         – Не всех, но помню. Я каждый год повторяю их имена. И так будет всегда.
         – Деда, спасибо тебе за такой тяжёлый рассказ. Теперь я понимаю, почему тебе не хотелось рассказывать и ещё тяжелее хоронить друзей, – поблагодарила я нашего дедулю.