Проклятье

«Проклятье», – сквозь зубы рычал Игорь Максимыч, нервно пыхтя цигаркой и наматывая по комнате уже не первый километр.

Мусорное ведро под столом походило на ведёрко с попкорном перед просмотром киносеанса, только облитое карамелью лакомство в нём заменяли скомканные листы. О, Игорь Максимыч, конечно же, умел пользоваться компьютером, но вот печатная машинка, ручка и блокнот были ему как-то ближе.

Муза в этот вечер настойчиво отказывалась его посещать, выйти на прогулку мешал проливной дождь, а у соседей предательски тявкала собачонка. Всё прямо-таки было настроено против него. Роман завис на сто сорок седьмой странице, в телефоне грудилась куча непрочитанных сообщений, но автор не спешил на них отвечать – настроение и без того было ниже плинтуса, там же терялись обрывки мыслей. К тому же они никак не выстраивались в образы и не вязались с поведением главных героев. «Что не так-то?!» – причитал он. Руки, конечно, не заламывал, но комок к горлу всё же подступал.

И тут его словно током прошило! Бабулька на рынке – сухонькая такая, седенькая, в клоками торчащую шаль укутанная, один глаз косит – привязалась: «Подай, сынок, копеечку…»

У Игоря Максимыча была хроническая непереносимость таких вот старушек. Память заботливо напомнила, как ещё в детстве при виде них всё внутри холодело и поднимался какой-то гаденький страшок, когда они просили денежку, помолиться за него обещали, а глаза словно говорили обратное и обдавали холодом насмешливой злости.

«Точно Баба Яга!» – в ужасе отшатывался от каждой из них Игорёк, размазывая грязной ладонью по лицу выступивший пот. Потом он заставлял себя отойти, подтягивал сползающие шорты и улепётывал, сверкая подошвами стоптанных сандалий. И всё казалось ему, что такая вот Баба Яга хохочет и выплёвывает вслед: «Чтоб тебе пусто было!»

Вот и в этот раз теперь уже Игорь Максимыч развернулся, ускорил шаг и словно услышал брошенное в спину «Чтоб тебе пусто было!» «Неужели всё-таки прокляла? Ведьма! Как же теперь, а?» – воображение рисовало самые страшные картинки старухиного проклятья, и писатель невольно гнал их от себя. «А что, если пойти завтра на рынок и откупиться от неё – дать не одну, а много-много копеечек?» – пытался он найти решение. «Не поможет, – уверял застаревший страшок. – Другую бабку искать надо, которая снимет с тебя всё это. Что там у неё в ходу: куриное яйцо? свечки? чёрная курица?»

И тут он вспомнил услышанное где-то: «Это мешает тебе жить? Мысленно собери всё, что угнетает, в чёрный мешок, открой окно и выброси подальше, дав пинка напоследок! Это работает. Я обещаю!» От неожиданности писатель даже рассмеялся. Попробовал – сработало!

«К психологу! Завтра точно к психологу! Ну, или к психотерапевту, – пообещал он себе, настежь отворил окно и с наслаждением вдохнул напоённый влагой воздух, ощутив на лице частые отскакивающие от стекла капли. – И к концу месяца обязательно допишу роман. Нельзя сорвать контракт!»

Замусоленный окурок выпал под тугие холодные струи и ещё несколько секунд мерцал огоньком надежды…