Пилигрим

Книга путешествий


Содержание

Волга
Есть в старых русских городах
Углич
Нелётная погода в море
Волгоград
Кинешма
Тольятти
Самара
Отпуск
Таганрог
Так ночуют корабли
Кижи
Валаам
Здесь город на Неве воздвижен
Чайки
Я колесо истории
Один день из жизни корабля
Москва
Казань
Мы города, как лица или маски
Небо ли уходит в воду
Плёс
Кострома
Мы доставали из воды китов
Город N
Что осталось в тебе святого




Волга.

По прошествии веков
Волга смотрит с берегов.
Широка и глубока,
Далека и так близка.

Выйдешь к Волге попроси:
«Все плохое унеси,
Пусть идёт своей дорогой
Все, что шло не с жизнью в ногу.

Пусть прощаются грехи,
Их с собою унеси.
Как чиста твоя вода,
Широка моя душа.

А иначе быть не может,
Встретились, значит похожи».
И уйдёшь, потупив взгляд,
И уйдёт тот, кто не прав.

Волга смотрит с берегов,
Провожая моряков.


***

Есть в старых русских городах
Неуловимая свобода
От времени, того что жаль,
И временного, что свободно

Расходится по прописным,
Зарытым, памятным стандартам,
И собирается другим,
Коровой пахнущим азартом.

И все понятно и привычно
И до того уж нелогично,
Что нет вопросов, есть ответ -
Того, что было уже нет.

И собираясь по бульварам,
Летит все то, что уж пропало.
И собирается все здесь -
В домах, где брёвна чтоб присесть,

Где пили чай и ели щи,
О будущем вели пиры.
Но это время миновало,
В нем прожит век, оно устало.



Углич.

Старинный город побережья,
Он пережил уж сто столетий
Чего он только не видал,
Кого он в путь благословлял?

И церкви на крови, но горе,
В нем как зерно для силы воли.
Да, здесь с царем бывало много,
что подтвердит - своя дорога

Есть у царя, и у есть сына,
Все интересно пассажирам,
Приехавшим полюбоваться,
Старинной памяти набраться.

Чтоб в путь уйти, уплыть надолго
Чтоб в жизни новым обернуться,
Оставив Углич как понятие,
Что в красоте живет распятие.



***

Нелетная погода в море
Мешает только зонтикам на пляже.
А в остальном - что рыба, то и волны,
Все в русле, все в порядке. Здесь не наши

Законы действия, уюта, воли.
Здесь подчиняются течению и воле
И корабли, и люди за штурвалом.
Законы знаний здесь для жизни бесполезны,

Они подчинены движению ветра -
При штиле совместимы с разгильдяйством,
При шквале запирают в души солнце,
Хранят, как память, плошки на оконце.

И главное есть в жизни моряка -
Ты не уйдёшь быстрее, чем волна.
Не улетишь и не уедешь дальше
Чем пункт и назначение. Удачи

Желает выдержавшим неземной поход
Земным созданиям, посетившим флот.


Волгоград.

Создание людской памяти
Граничится с континентом,
Где были и не были счастливы.
Моменты напомнят об этом
Годами из  вечной стали,
Оставшимися на лицах,
Что были и не были счастливы.
Мгновением монумента
Раскрывшего крылья-руки,
В полете как буревестник,
Кричащего над прохожими:
«Мы здесь и мы помним об этом.»
Мы - память вашей истории,
Разложенная по числам,
Вернувшись, ушедших заново
Людей среди мыслей где то.
В учебниках ли истории,
В альбоме для фотографий,
И в маленькой территории,
Зовущейся Сталинградом.




Кинешма

Нежданное место встреч,
Здесь памятью нельзя сжечь
Изжитки древней Руси.
И вечны минуты, дни
На площади старого камня,
В картинках с брусчатой. В достатке
Пусть катятся Кинешмы дни
Платками волны по Руси,
Глубокой и темной воды,
Что скроет времён следы.




Тольятти

Тольятти это город. Он на Волге.
Тортилья, тартолетки. Трое в лодке
Стесняются признаться в том,
Что по Италии прописан этот дом.

Из вывесок простых людских названий
В нём очевиден быт, уют усталых
Строителей машинного строения.
Да, автоваз здесь это измерение.

В нём можно и родиться, и прожить.
Комфорта нет. Здесь шину положить
На руку поскользнувшегося
В пропасть тротуара вполне возможно.

Как и фарой заехать в глаз по темноте.
Свои законы. И, вполне,
Усвоить их возможно,
Если идти по жизни осторожно.



Самара.

Над Волгой город чист как совесть
Остапа Бендера в покое,
Нашедшего свой клад и стул,
Свой дом и бога поцелуй.

Он отдыхает. Продолжение -
Вполне возможно. Объявления
О новых стульях, бриллиантах
Здесь ожидают с каждым часом,

Молясь о будущих приезжих.
И в ожидании новой встречи
Хотят узнать все обо всем:
Где новый клад и что почем.

Чтобы на волжском берегу
 Не упустить. И чистоту –
 Домов и улиц, скверов, парков,
Хранят проезжим как приманку,

Чтоб приносили вести с рек -
Где, что, почем. И здесь на век
Нашли приличный дом с покоем
Кладоискатели у моря.



Отпуск.

При правильном соприкосновении светила
С отражающим обьектом
Будет в жизни перемена
Субъекта с индивидом.

Потому как искажающие лучи света,
дотягиваясь до мозга,
Позволяют воспринимать все иначе,
Или проще сказать - серьезно.

И верблюд, из млекопитающего с горбом,
Становится водовозом
В преломленном луче света,
Касающегося носа.

И реки станут путями
К зиме, пускай и холодной,
Потому как отпуск не пропускают,
Его проводят

Напоказ, с обгорелой кожей.
Лечат душу уколами трав,
И там где серьезно - затягивает,
Где проще - опять оживает.

И сто раз ещё скажут - философ,
Нет, это не правда.
Луч света, касаясь мозга,
Иные  места задевает.






Таганрог

Поднимаются на кране
И кричат «Ай да, мы с вами!»
Мореходные суда,
В море жизнь уже не та.
Там другая всё вода.

И из пресного в соленый,
И из синего в зеленый
Мы приходим в Таганрог.
Словно бог не уберег
От избытка  мошкары,
Днища рыб среди воды.

Все не то. Хвали медуз.
В нашем доме их от пуза
Вновь доставил капитан.
Разбрелись. Кто тут, кто там.
Снимки моря, всплески чувств.
Море - дом для всех медуз.

Кем бы не был пассажир,
Если в море угодил -
Ярче кровь и блеще небо.
Будто Таганрог и не был
Грязноват и староват,
Он же в том не виноват.

Ну и мы скажем спасибо,
Все что помним, все что было
Мы оставим в снимке моря,
И в лице, прожившим горе
Где то на речных волнах.
Кто был в море - тот и прав.




***
Так ночуют корабли.
Будто с неба до земли
На море упали звезды
В мир, где все без них не просто.
Все бы чёрным было, серым.
Кораблей, не мое дело,
Видно не было совсем.
Только с неба, беспредел,
Прикатилася звезда.
Встала вместо корабля.
И кричит - «Здесь люди спят!
Всем молчать». И все молчат.

Чаек стон приглушен небом.
Шёпот волн ушёл обедать.
И под уткой, что днём «Кря»
Растянулася земля.
Чёрный холм не кособочит,
Ведь его не видно ночью.
Ветер, листья раскидамши,
Так устал, что не поспамши
Начал листья собирать -
Надо утром их кидать.

Стало тихо, мокро, зябко.
Звёздам только это надо,
Чтобы прямо по утру
Заново уйти ко дну.
Провалиться и ко сну
Вглубь уйти, но ненадолго.
Ночью все опять по новой.
Днём все будет  как обычно,
Ярко, весело, привычно.
Чтобы жить в контрасте дня
С неба падает звезда.




Кижи.

Величие древних сказаний
Как будто бы слито в одно
Из давних воспоминаний,
Его изменить не дано.

И в дерево слит воедино
Как будто бы высший дух,
Его перебить не дано мне -
Уходят все мысли в слух.

Развеется дух по свету,
И встретится волшебство
Из древних и дивных сказаний,
Нам жить в нем так же дано.

Разбрасывая  по ветру
Земную пыль, как печаль,
Танцем мы там то, где то,
Где времени больше не жаль.




Валаам.

Что останется в тебе кроме сердца,
Которые бьется не всегда уместно
В противоречии словам и судьбам
Которое и биться, возможно, не будет.

Останутся сосны да чайки
На острове, где скучают
По жизни, ее простору,
Плетут клятву богу иль вору.

Останется хруст сосен
Под ногами, что жизнь уносят.
И станет так тихо как в склепе.
Здесь птицы летают при свете -

И вспоминают  просторы,
И помнят проклявших и воров
Да только крылом не добиться,
Им только бы снова родиться

И сердцу опять удивиться.
Чтоб с ним же
В припрыжку и такт
Жизнь снова прожить при церквях.



***


Здесь город на Неве воздвижен.
И город-порт тот неподвижен,
Но отправляет моряков
Куда и кто из них готов.

Здесь моют души как нарзаном,
И он пьянит. Немного пьяным
Окажется тот, кто пройдёт
И прозевает поворот.

И моют Мойкой площадь в цвет
Новейших, праздничных штиблет,
Что куплены для Петербурга.
Ведь город тот и есть прогулка

По времени и временам.
Да только здесь часы - изъян.
Между домов здесь бродят вечно
По вечности. Она беспечна.




Чайки.

Так бегут за паровозом,
Белым, стойким теплоходом,
Чаек ряд в один состав,
В клюв свой воздуха набрав,
Крылья в небе разбросав.
Раз кричит одна подруга:
- Кто здесь главный?
- Я вожак. Отвечает наугад
Белокрылый теплоход:

- Полетели, и ты в срок
Раздобудешь и кусок
Хлеба белого с начинкой,
Город новый, и с заминкой
На свои птичьи дела,
Ты увидишь здесь сполна
Восхищённых, округлённых
Глаз людских тех, обращённых
На тебя и на одну,
Как на верную жену.

- Ну а если я женат?
Отвечает не впопад
Чайка - верный муж-отец.
- Значит к нам ты наконец
Прилетел от быта стаи.
Новых мы тебе доставим
Идеальных белых птиц,
По делам они, кто вниз
По течению пролетает,
Кто детей благословляет.
Так проходят дни веселья
Чаек, из столпотворения,
Что за белым теплоходом,
Не считают свои годы.
***

Я колесо истории,
Ходя по городам,
Бываю в территории
Разнообразных драм.

Там, где женился Пушкин
Пока растут цветы
Платками из Иваново
Неведомой красы.

Бывают здесь убийства
Царей или других,
Не очень то и важно,
Важнее виды в них.

Поставленный ли храм,
Икона, мавзолей
- это моя История
И я бываю в ней.

Я колесо истории,
Ходя по городам,
Я мечу территорию
Отсутствием в ней драм.




Один день из жизни корабля.

Как по шпалам, корабль переходил из ночи в день. Волны, качаясь образовывали параллельные прямые, схожие со стрелками часов на курантах в тот момент, когда наступает 6 часов.
Утро. Цвет воды переходит из чёрного в темно-серый и как маленькие напоминания на будильнике проявляются  водоросли.
- Дорогая кувшинка, разрешите мне вас помять?- засигналил теплоход. - Я спешу.
- Спе.. - не успела ответить кувшинка. Нерасторопность, как одно из проявлений красоты.
- Куда спешить то? - уточнил взволнованный ветер?
- На завтрак. В 730 на камбузе рисовая каша, может не закипеть, если двигатель будет плохо работать.
- Прощщён. - прошипел ветер, никогда ничего не евший и с тем, что ему не знакомо не споривший.
- Слышишь, ложки стучат? Это матросы кушают. - пропел дятел дятлу, потому что стучать об ствол во время завтрака бесполезно.
Взаимозаменяемость шпал на волны, дятлов на ложки, трубы на дымящуюся сигарету, было нормой жизни корабля, созданного как средство передвижения, но для развлечения.
- Я не лошадь, я не лошадь. - пыхтел насос теплового двигателя. - Я не рабочая сила, я сила рабочих.
И волны, которые хотели казаться дорогой, отвечали:
- Понимаем тебя. Мы все тут кажемся. Вроде образуешь единорога в водовороте, а он уплывает. Догонишь чайку, а она поворачивает. И хочешь стать осязаемой формой, поместиться с ладонь, ведро - и растекаешься. Ты есть, но тебя нет.
И теплоход с видом серьезной машины шёл по волнам, деревья махали ему флагами листьев:
- Вам направо, теплоход. Там обед. У вас сегодня на обед рукав водохранилища, попробуйте запить компотом. Компота много.
- Мне бы вилку.
- Вилку вам облака нарисуют, попробуйте найти.
- А потерявший плачет. - внезапно пропел дождь. Сегодня без обеда.
  Волны катились ближе к дому, без определения к чьему именно дому. Волны всегда катятся к дому по протоптанной тропинке, потому что естественный конец путешествия называется именно так. Пароход шёл голодный.
Все живое нуждается в трёхразовом питании. Нарушение режима портит настроение. Биологический ритм приёма пищи становится единственной опорой в дне, который хотелось бы запомнить.
- На ужин платье зелёное или синее надеть?
- Это зависит от цвета заката.
- Тогда на ужин не пойдём, закат не предсказуем.
Сегодня теплоход был голоден. Он спешил по дороге, выстроенной не людьми, по делам, придуманным не им, по спорному расписанию.
Сегодня был обыкновенный день из жизни корабля, в котором предсказуемость восхода солнца - самое определённое время дня.
- Кукареку! - Запел петух после ужина.
- Ты чего, дурак? - спросил голодный теплоход.
- Тренируюсь.




Москва

Вся искалечена стихами,
Стоит с златыми головами
Орлиноглазая Москва.
И с берегов ее видна
И я, что песен под гитару
За жизнь запомнила ни мало.
И Ленин, что в своём гробу
Объединил страны судьбу.

И белошёрстные коты,
И даже Пушкина мечты.
Хотя нам лучше не об этом.
У каждого своя Москва,
Рифмуй сейчас - «Колокола»:
Звонят на память о всем том,
Что сказано не будет в нем,
И поминая жизни суть,
По переулкам прошвырнуть
Давно забытые подошвы,
Вернуть бы прошлое немного,
И станет все уже не так
И подсобьется жизни такт.

Нельзя оставшись в одном ритме
Замедлить ход, вернуться в день,
В котором за родным окном
Топило счастье света днём.
Нельзя вернуться в то мгновение,
Ведь город это не забвение,
Есть ритм часов и бой курант -
И жизнь, и город бьются в такт.
И пусть летает Маргарита
Над недочитанной главой,
И этот город станет рифмой
Для тех, кто в нем любил со мной.



Казань.

Узоры камнем переплетены
Здесь в имена, что не видны.
Но распускаются слова
Под взором, так смотрит душа

На изваяния из ваяний,
На суть всех прожитых сказаний.
Казань. Есть город меж религий,
Где русский взгляд не совместимый

Читает летопись Корана.
И все, война меж них пропала.
Осталась белая мечеть,
Остался мир, какой

И в нем живет ещё молитва.
Читают те, кому в ней видно
Простые, добрые слова:
Мир есть, и в мире красота.



***

Мы города, что лица или маски,
Меняли, продавали, разбивали,
Теряли, чтоб найти такой же
А если повезет – чуть-чуть моложе.
Отреставрированный фейс изнанка
Былых потерь, помех, приманка
Для косметологов, что в моде:
Меняют лица чтоб носить их по погоде.
И шепчут мне фасады зданий белых -
«Мы уж не те, что были при Петре, мол».
Запудрены и расфуфырины здесь лица
Домов, людей, и есть к чему стремиться
Чтоб не забыть с каким лицом тут уродиться.
Разрезы окон как глаза моргают.
По вечерам все окна закрывают.
И не впускают память прежних дней,
Помимо той, что бабушки своей.




***

Небо ли уходит в воду
Иль вода уходит в ввысь.
Корабли по непогоде
Через волны собрались

Разводить мосты руками,
Уносить людей к мечте.
Есть проход сквозь непогоду
В мир где нет ещё страстей.

Тихо волны о борт плещут,
Громко птицы говорят,
Рыбий стон не слышен небу -
Так об этом говорят.

Тихо. Это только небо
Бьется о морскую гладь.
Громко. Это мои мысли
Пальцем по стеклу стучат.

Перевернуто понятие
Где дорога - где вода,
Кораблям своё распятие -
Мачта, палуба, река.

И мечтают в тишине
Волны тоже о волне:
Докатиться бы, родная,
Только спуск не виден мне.

Докатиться до предела,
До раскрытого окна,
Где такое точно небо
Цвета, как моя мечта.

Так поют на корабле
Волны в полной тишине.
В ней слышней, ясней, понятней,
Очевидней жить мечте.


Плёс

Нарисованный пейзаж так сказал -
Здесь будет дом наш.
Будут здесь висеть картины
Нелюдимы, но ценимы
Своим росчерком пера.
Левитана красота
Создала чудесный дом.
Каждый счастлив станет в нем.
Пусть не сыт, и не богат -
Каждый в нем аристократ.
Здесь, пройдя по тротуару,
Можно встретить себе пару.
Мэр таков - его удел
Собирать любови в плен.
И ценима красота
Отражает в берегах
Волги чудное создание,
Плёс - дано ему название.





Кострома

Наша и не наша,
Ваша и моя
Волгой окрещенный
Город Кострома.
Зеленеют ставни,
Золотеет день,
В Костроме счастливым
Оказаться лень.
Звонкое название
Городу дано
Пусть блестит стихами
На воде оно.





***
Мы доставали из воды китов,
С невиданных, огромных островов,
Что временем раздроблены былым,
Текущим, синим, разоренным им.

Ловили карасей на счастье в сковородку
И маслом заправляли, будто водкой,
Приправив день начинкой из души.
Бывают милы с водкой караси.

Ловили бабочек, таких, что по преданию,
Приносят счастье так нежданно и отчаянно,
Что захлебнуться можно будет в нем.
Сны бабочки приносят ни о чем.

О воздухе, что каждую минуту
Напоминает с жизнью промежуток
Присутствием своим, своим сомнением,
Что жизнь течёт согласно проведению
Между невиданных, огромных островов,
Где ловим мы с тобой синих китов.


***

Встречаются в порту и на вокзале
Под белым парусом, закованным руками,
И Лев Толстой и Александр Пушкин.
Стоят швартованные. Жизнь не будет скучной.
- Как ветер? - восклицает Александр.-
Летел я между чаек без оглядки.
- О, да.. - не спорит Лев Толстой. Бесспорно.
Под синим небом жизнь нерукотворна.
И белые берёзы через век
Склоняются все так же к берегам.
И если именем известен человек,
Его увековечат в кораблях.
Здесь люди те же, тот же праздный слог.
Размытые улыбки созерцания.
Но, только, упаси вас бог,
Вам с Жуковым встречаться в шлюзовании.
В нем то, что гордостью прошло среди веков
Осталось силой с непокрытой бранью.
У мастеров, как мы, есть тот порок,
Что времена не мы здесь выбираем.
И катится речная колея,
обутая в заветы Льва Толстого.
Да, в счастье каждый знает толк,
Когда за счастьем жизнь стоит другого.







Город N.

В законах бога твердолоб,
Так унизительно высок,
Стоит тот град на побережье
И имя граду бесконечно
Запутано меж букв и цифр,
И столько жителей есть в них,
Сколько вмещают их дома,
Смотрящие на жизнь века.
Вмещающие хлеб и соль,
Любовь, вечерний разговор.
И города те все похожи,
Хоть состоят из разной кожи.
Разрезам глаз дано узнать,
Что честь семьи нельзя терять.
И, раз моргнув, он уж гордится,
Что в граде этом уродился.
В них ходят в основном ногами
И отмечают жизнь пирами
На лавочках иль на скамье
Решают - «Нет или по мне».
И города так одиноки
В незнании других жильцов,
Законы Бога однобоки
В условии «Каков? Таков».
И где то кофе, где то квас
Напиток жизни. Но для нас
Все остается под сомнением.
Ведь есть другое измерение.
В нем плавно ходят корабли,
Уходят в даль и там, в дали,
Все измеряется собою,
Рождённой где то над рекою.








***
Что осталось в тебе святого?
Капля моря да плеск волны,
Что касаясь о шум прибоя
Заглушает чужие сны.

Растворяется в промежутке
Между здесь-сейчас и тогда,
Оставляя земную шутку
Прожитого насквозь дня.

Разбиваясь о капли света,
Тени волн и неба прищур,
О святом замолчу я где то,
Где при свете святой цвет волн.

Будет плакать каплями море,
Будут чайки как люди кричать,
Только если и есть это - «горе»,
То не мне его проживать.

Я умоюсь водой соленой,
Я пойду в белом платье гулять.
И оставлю в себе своё море,
Чтобы дома о нем вспоминать.