Огурец

Александр Копалин
ОГУРЕЦ
Рассказ

    Темно-зеленые и лоснящиеся от рассола, уложенные аккуратной горкой в глубокую тарелку, огурцы лежали на середине кухонного стола и источали тонкий аромат бочкового засола.
    Отец купил их на рынке, куда завернул на своем самосвале, перед тем как ехать домой на обед в первый рабочий день после новогодних праздников. И сам, под шутки да прибаутки, сглаживая недовольное ворчание торговки в белом переднике поверх ватника и умопомрачительной шапчонке, притянутой к голове шерстяным платком, выбирал средненькие, да крепенькие огурчики из ее  бочонка.
    - Ну, и куды ты ручищами-то своими лапаешь, куды? – ругалась торговка, отталкивая его руки. - Тычь пальцем, который надобен, тот и покладу. А то выдумал - с маранными руками лезть. А ну как все так-то полезут, чем тады торговать буду?
    - Ой, да ладно тебе, мать, завирать-то! Это ж не грязь, а загар от лета еще остался, – смеялся отец и в доказательство выхватил огурец из бочонка, обтер его от рассола ладонью и представил перед  лицом опешившей торговки. – Ну, и где ты тут грязь увидала?
    С хрустом откусил половину огурца - и лицо его вытянулось от удивления.
    - Вот это огурцы! Вот это вкуснятина! Как же это я так пролетел, что Новый год-то шестьдесят второй год без таких огурчиков встречал? Ну, мать, удивила. А солила-то сама хоть? - жуя и жмурясь от удовольствия, нахваливал отец торговку и ее товар. – Эх, жаль, бидона с собой нет. Я б тогда еще и рассольчиком отоварился. 
    Торговка, выдавливая улыбку на хмуром лице, ворчала в ответ: «Кто ж, по-твоему, солить-то их должон? Конечно сама. Буду я доверять солить свои огурцы кому ни попадя».
    Взвесив наполненный огурцами кулек на весах, и получив за свой товар деньги, она потом долго еще что-то ворчала себе под нос, хотя отца уж и след простыл.
    Владька и Шурка, завидев подъехавшую к дому батину машину, оставили свою снежную крепость, над которой трудились все зимние каникулы, и вперегонки побежали домой обедать.
    Шурка, на полтора года младше брата, но стараясь ни в чем не отставать от него в свои восемь лет, вырвался вперед и, дразня, показал Владьке язык.
    - Беги, беги, - прокричал брат ему вслед, замедляя свой бег. - А санки-то забыл. Вот потеряются, тогда папка задаст деру. Белье-то полоскать на реку на чем возить будем?
     Шурка с разбегу затормозил, проехавшись на валенках по снегу.
     - Так не честно! Это ты велел их с собой взять, тебе и забирать!
     - А вот и нет. Сам взял, сам и тащи их обратно.
     Шурка и со злостью попытался толкнуть поравнявшегося с ним брата, но Владька, смеясь, увернулся и припустил к дому.
     Вернувшись за санками и спрятав их в подъезде дома под лестницей, Шурка подбежал к двери в квартиру и толкнулся в нее плечом. Дверь чуть-чуть приоткрылась и снова захлопнулась под хихиканье Владьки, державшего ее с обратной стороны. Тогда Шурка развернулся спиной к двери и стал толкать ее всем своим телом.
     - Это что еще за возню тут устроили?!
     Под грозный окрик отца Владька отпрянул от двери. И Шурка, вместе с распахнувшейся дверью, влетел в квартиру вперед спиной. Отец поймал сына за воротник пальто, встряхнул, поставил на ноги и наградил шлепком ладони пониже спины. А Владька с полученным подзатыльником скрылся в туалете.
     Сердито сопя и злясь на брата за незаслуженный шлепок от отца, Шурка стащил с головы шапку-ушанку и зашвырнул ее на родительскую вешалку. Шапка, описав дугу и ударившись об стену, вернулась к хозяину, упав на пол. Шурка, сопя, наклонился, поднял ее с пола и повесил на крючок детской вешалки. Рядом повесил пальто. Стащил с себя теплые штаны, натянутые на голенища валенок, и вместе с валенками хотел повесить на крючок с шапкой, но передумал и с довольной рожицей повесил на Владькино пальто. Отступил на шаг назад, сморщил лицо, потер кулаком нос. С хитрой улыбкой перевесил пальто пуговицами вперед, на него снова штаны с валенками и застегнул пуговицы. Сверху на пальто нахлобучил шапку.
     Довольный собой, Шурка заглянул в комнату, посмотрел, где отец, и, не увидев его, осторожно подкрался к туалету. И только приладился к двери, чтобы запереть в туалете Владьку, как дверь распахнулась, и  брат, наблюдавший за ним в щёлку, со смехом выскочил в коридор.
      - Что, съел? Обманули дурачка на четыре кулачка! 
      - Сам дурак! – крикнул ему вслед раздосадованный Шурка и ушел в туалете, хлопнув дверью.
      Владька посмотрел на сооруженное братом чучело, покрутил пальцем у виска, перевесил Шуркины штаны с валенками на его пальто и направился в сторону кухни, откуда доносился аппетитный запах обеда.
      Увидев на столе тарелку с солеными огурцами, он восхищенно прошептал:  «Огурчики».
      Оглянувшись на кухонную дверь, Владька прислушался. В туалете был слышен звук бряцающего рукомойника, а вот отца не было слышно совсем. Он осторожно взял самый верхний лоснящийся и скользкий от рассола огурец и уже хотел откусить совсем чуть-чуть, чтобы попробовать, как услышал, как хлопнула дверь в туалете. Он поспешно, пока брат не появился в кухне, сунул огурец в рот и сомкнул губы, стараясь сделать вид, что ничего не произошло. 
      Вбежавший в кухню Шурка увидел на столе огурцы, посмотрел на брата, на его надутые щеки.
      - Ага, огурец стырил?! И я тоже возьму!
      Подскочив к столу, Шурка уже потянулся рукой к тарелке с огурцами, как вдруг услышал за спиной мычание Влада. Обернувшись, он замер от неожиданности. Владька стоял с выпученными глазами и, словно рыба, выброшенная на берег, судорожно открывал и закрывал рот, мычал и размахивал перед грудью согнутыми в локтях руками.
    Не понимая, что происходит, Шурка громко позвал отца и заплакал от страха.
    - Ну, что там опять у вас? Без баловства пяти минут прожить не можете? – сердито проговорил отец, появляясь на кухне.
    Но увидев Владьку с открытым ртом и текущими по лицу слезами, который силился что-то сказать, но вместо слов из его рта слышалось только сдавленное – «О-о-о», - отец, не раздумывая, с силой хлопнул рукой по его спине между лопаток.
      Изо рта сына пулей вылетел огурец, сопровождаемый словом «…гурец!», которое пытался сказать Владька и не мог из-за застрявшего в горле огурца, а следом и громкий испуганный плач смешанный с кашлем.
      Отец присел перед сыном и, оттянул его подбородок и заглянул в рот. С облегчением выдохнув, он поднялся.
      - Ну, всё, всё.  Нет там больше ничего. Дыши. Глубже дыши... Вдох, выдох, вдох, выдох... Вот так… молодец, - приговаривал отец, держа сына за плечи. – Ну что, полегчало?
      Владька закивал головой, кулачками размазывая по лицу слезы.
      - Вот и ладно. А ты зачем огурец в рот засунул?
      - Я… я… хотел… попробовать, - сквозь слезы, слегка заикаясь, проговорил Владька. - А он скользнул туда, - показал он пальцем на рот, - и застрял.
      И Владька готов был снова разреветься. Но строгое отцовское: «Ну, всё, всё. Поревели - и хватит. Так весь обед прореветь можно» - высушило слезы.
      Отец начал накрывать на стол. Братья, все еще шмыгая носам, принялись ему помогать.