Между главами

 

“Есть в нас две состовных части, что полноценно не живут сами по себе. Дожидаясь недостающего пазла, они способны поддерживать лишь скудный огонь. Пока материя и дух вновь не воссоединятся.”

Прочла она и откинулась на ствол. Земля на ощупь была вязкой и теплой. С удовольствием погрузив в неё левую руку, правой она последний раз перелистывала страницы.

Рита ещё сомневаясь, ворчала на Джи Ну за то, что тот доверил окончательный выбор ей.
Через полчаса, когда углубление показалось ей довольно внушительным, она все же этот выбор сделала.

Какая стихия способна сохранить память надёжнее, чем земля?

***

Они сидели на своей любимой поляне. Окруженные воткнутыми в землю стрелами деревьев и солнечными прожекторами, чей свет густо просачивался сквозь ветви, молчали .
 Наблюдая за метаморфозами переходного времени года, каждый замечал своё.
Ей казалось, что зелень, едва только начавшая проклевываться на деревьях, какого-то непривычного голубоватого оттенка.
 Уле вдруг захотелось спросить, видит ли так же и Олег, но он её опередил.

-Трава какая-то необычная...Может это солнце даёт подобный эффект? А вообще, уже настоящая весна…

 Она улыбнулась.
Про влияние солнца на всё природное Уля знала немало. Как умело оно закрашивает зимние тени и возвращает всему живому вдохновение.
В последнее время Уле недоставало её обычной лёгкости . Девушка чувствовала себя несколько придавленной холодом, пораненной осколочками лунного зеркала.
Теперь оно наконец-таки разбилось, дав шанс на восстановление.
Природа запускала свои весенние соки по артериям с осторожностью. После зимы они обладали особой хрупкостью и ломались при каждом новом похолодании.
Зимняя лимфа застоялась в её тканях, и сейчас лесное пространство напоминало чем-то сауну. Природа распаляя солнце с самого утра, инстинктивно тянула к нему бесконечные руки, подставляла разные части своего тела. Она желала исцелиться как можно скорее, разогнать кровь, затянуть ранки. Обогреть всё живое, что находилось сейчас в её ведомстве. А значит, и их тоже.

Природа по-матерински заботилась об этих двоих, едва только они материализовывались в каком-нибудь из уголков её огромного дома.
Этот новый уголок был Олегу по душе.
 У него сохранились лишь смутные воспоминания о прошлом, но юноша чувствовал, что его ведут. Он замечал природные знаки и синхронности. Накапливал опыт.
Его материя разрасталась корнями, стремясь выйти за пределы врождённых плоскостей. Он снова проходил похожий путь, но уже подключая приобретённую в прошлом мудрость. Та растекалась эфиром поверх верхушек сосен и елей и иногда ощущалась им, как нечто сказочное, почти нереальное.

Сейчас Олег сидел на молодой траве напротив Ульяны, смотря той прямо в глаза. И каждый раз он видел как-то по-своему.
Порой там было лишь его отражение, и он не мог различить ничего больше.
А иногда ему раскрывалось через это зеркало то, что юноша не был способен объяснить. На уровне ощущений пробуждался то ли гнев, то ли страх, словно бы он оказался на поле боя, выжженом до травинки.
Или стоял посреди руин близкого его сердцу старинного города.
Но особенно Олег любил те моменты, когда видел её саму и окружавшее пространство ясно. Когда чувствовал, что их внутренние дети бесконечно доверяют друг другу.
Эта поразительная уязвимость пугала и притягивала одновременно, заставляя обоих искать первопричину. Каждый выбирал при этом свой путь.

Уля отстранённо улыбалась, наблюдая как внутри аккумулируется тепло. Ее лёгкие были наполнены эфиром до краёв, и теперь требовалось уделить внимание корням. Девушка старалась почувствовать своё земное направление, спросить о нём ребёнка, пробудившегося ото сна.
Она смотря Олегу в глаза, радовалась и огорчалась. Проживая всевозможные оттенки этих двух крайностей, девушка стремилась отыскать сердцевину Его взгляд, голос, манера двигаться погружали её в саму себя и их общее прошлое.
В руке отдавался приятной тяжестью дневник.

***
Последнюю неделю много прибывая вовне, она с большим удовольствием уединялась.
Девушка ценила те часы одиночества, когда необходимость быть на страже её отпускала.
Мысли по сердечному руслу скользили легко и привольно, и ничто внешнее не отвлекало от происходящего внутри.
Она имела возможность за собой наблюдать.
 Как ломаются очередные перегородки. Карточный домик, точно в замедленной съёмке, складывается, и уже ничто не способно остановить процесс преображения.
 Освобождая природный котлован, всё ложное в ней разрушалось. Предстояло новое строительство, и происходящее являлось просто неизбежным этапом грядущих проявлений.

Но сначала требовалось создать безопасное место, чтобы ненароком не задело осколками черепицы или, не дай Бог даже, остатками прежней кирпичной кладки.
 Рита понимала, что если она сбежит , то стройка просто остановится. Законсервируется. А с этим замрёт и сама жизнь. И пока она будет прятаться на периферии своего существования, материалы могут прийти в негодность, конструкция устареть , а чертежи обратиться в пепел.
 И девушка не желала быть Золушкой в этом смысле. Жить, прячась до двенадцати во внешней пышной парче, а после скрываясь в тенистых лесах своего подсознания. Подобное разделение было не для неё.
Ей не требовалось одобрение принца, чтобы быть такой, какая она есть. Но требовалось пространство и поддержка.
Она получала последнее в своих каждодневных прогулках, когда имела возможность саму себя слышать.
Отстраняясь от посторонних шумов, Рита отыскивала баланс на ощупь. Баланс между тяжестью тех воспоминаний, что к ним с Джи Ну возвращались, руинами прошлых жизней и невесомостью их нынешнего существования.
Она ощущала, что в ней снова что-то меняется. И пусть эта волна не была такой болезненной, что их накрыла на острове, но требовала от обоих находчивости и немалой страсти к жизни.

Джи Ну приходилось даже в чём-то сложнее. На нём помимо этого давления изнутри был ещё и вес внешнего мира. Работа, их окончательное обустройство в столице, ответственность за выбор маршрута.
Последнюю неделю он ложился спать довольно поздно, то доделывая что-то по дому, а то изучая труды по психиатрии или психологии.
Под свой перестраивающийся дом Джи Ну привычно искал научный фундамент.
И метафизические объяснения Риты лишь разодоривали мужчину вникать в смежные с его профессией науки.
Впоследствие этот его интуитивный интерес перерастёт в нечто гораздо большее, что повлияет на многих людей вокруг и на собственное последующее воплощение.
Он уже родится с этой жаждой творческой свободы. С подсознательным стремлением использовать весь свой прошлый опыт. С желанием принять себя до самой сути и раскрыть сердце нараспашку.

Девушка укладывала дочь и готовила мужу поздний ужин. Но часто заставала его уже спящим на своих врачебных альманахах, дневнике, а то и просто прислонившимся к стене.
В такие моменты Риту пронзал какой-то нежный трепет, она ощущала уважение к мужу. За то что он никогда не сдаётся. За то, что он первопроходец. За то, что он это просто он.
Девушка садилась рядом с ним и обнимала.

-Ты мне нравишься таким, как ты есть…Я же чувствую тебя. Не нужно быть идеальным, только не со мной…И можно мне тоже не быть идеальной?

Шептала она, зная что муж её слышит.
Это общение происходило всегда на каком-то незримом для их сознаний уровне, помогая обоим не сбиться с пути.
 На пути к свободе, возвращению их чистой детской радости.

Рита аккуратно приподняла руку спящего мужа и вытащила дневник. В этот раз новую главу предстояло начать именно ей.