История происхождения крылатого выражения

Прозарянин:
"Следует напомнить мудрый совет грузинского поэта Шота Руставели (13 век): "Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны"

Прозарянин, как и многие, указывает на литературное произведение, которого не читал. Кстати, на других сайтах афоризм приписывают Козьме Пруткову и даже Михайле Илларионовичу Кутузову. Последнему - в редакции "Видя бой со стороны, каждый мнит себя стратегом". Курьезно выглядит.
 
Существуют, насколько я знаю, пять переводов "Витязя...". В четырех - Бальмонта (приступил к переводу в 1918 г., завершил - в 1933 г.), Заболоцкого (1957 г.; этот перевод почему-то называют "классическим"), Петренко (1937 г.), Нуцубидзе в соавторстве с Городецким (говорят, их перевод ближе всех к подлиннику) - такой фразы нет, там интересующая нас строка переведена иначе (варианты перевода приводятся ниже).
 
Есть еще один вариант - Г.К. Цагарели. Однако в сети бездоказательно утверждается, будто сей лауреат Сталинской премии первой степени (получена не за перевод "Витязя"; за перевод получена медаль и почетная грамота) дал лишь подстрочный перевод (в 1937 г.), поскольку стихов на русском языке никогда не писал - только прозу и пьесы. Это неправда. Перед Первой мировой войной Георгий Цагарели вошел в когорту поэтов-футуристов второго эшелона эпохи Серебряного века русской поэзии. Я прочел несколько его стихотворений, датированных 1915 годом, и должен сказать, что техникой русского стихосложения он владел в достаточной мере.
 
На некоторых сайтах, включая Википедию, сообщается о том, что молодой поэт, учась в Одессе на историко-филологическом факультете Новороссийского университета, был завербован царской охранкой и доносил на своих коллег-поэтов. После того, как в феврале 1917 года его разоблачили, одесская литературная общественность отвернулась от Цагарели, и он счел за благо возвратиться в Грузию, где в итоге поладил с советской властью. К сожалению, в сети не найти выполненный Георгием Цагарели перевод, только отдельные фрагменты.

В оригинале, как утверждают некоторые сетевые авторы-негрузины, часть соответствующей строки поэмы звучит следующим образом (буквы грузинского алфавита не воспроизводятся):

"... схва схвис омши брдзениа" ("... другой/иной/чужой в чужой войне мудр").
 
А вот варианты литературного перевода, выполненного выше поименованными мэтрами:

- "а ума в любом не жидко, если кто другой в бою" - Бальмонт;
- "правду молвите - нетрудно мудрым быть в чужих боях" - Нуцубидзе-Городецкий;
   - "впрочем, прав ты: что ни скажешь, - вcякий мyдp в чyжиx дeлax" - Петренко;
- "впрочем, все в чужих страданьях мы большие знатоки" - Заболоцкий.

Несмотря на то, что в интернете мне не удалось сыскать текст перевода Георгия Цагарели, ссылка на него имеется: "Руставели Ш. "Витязь в тигровой шкуре" М., Художественная литература, 1937, 235 стр. Перевел с грузинского Г. Цагарели. Литературный редактор В. Эльснер" (в переиздании 1953 г. фамилии Эльснер уже нет).

Советские литературоведы-грузины (А. Барамидзе и С. Цаишвили) со знанием дела утверждали, что перевод Цагарели "в основном, выполнен непосредственно с оригинала, хотя переводчик пользовался также подстрочником С. Иорданишвили (продается в сети - А.А.). Цагарели определенно удались афоризмы Руставели. Однако чрезмерно преувеличивать значение его перевода нет оснований."

Итак, истинным автором крылатой фразы на русском языке следует признать Георгия Константиновича Цагарели. Либо... Владимира Юрьевича Эльснера (1886-1964)! Этот литератор, родом из Киева, бывший, как утверждают, шафером на свадьбе Гумилева и Ахматовой, вошел в литературу в качестве переводчика стихов французских и немецких поэтов конца 19-го века (а начинал он свой путь в высокое искусство поэзии со скромной должности "письмоводителя" в редакции киевского "Чтеца-декламатора").

Перебравшись еще при старом режиме в Москву и выпустив в 1913 г. в свет пару сборников модных в ту пору эротических стихов (первый из них назывался "Выбор Париса", издательство "Альциона"; второй - "Пурпур Киферы" с подзаголовком "Эротика", того же издательства), начинающий поэт сделался завсегдатаем литературных салонов, "где появлялся всякий раз в новом пиджачном брючном оформлении и с непременным распусканием павлиньего хвоста. Мы над ним очень смеялись — но терпели для забавы" (из воспоминаний современника). На старости лет поражал собеседников утверждением, что именно он научил Ахматову писать стихи. Александр Блок и Валерий Брюсов не слишком жаловали Эльснера. Первый называл его "выездным лакеем из Киева", а второй окрестил один из сборников его стихов "подогретой водкой". В литературных кругах дореволюционной Москвы наш киевлянин получил прозвище "эпигон эпигонов".

В Гражданскую войну Владимир Юрьевич перебрался на юга, в зону контроля Добровольческой армии Деникина (в Ростов-на-Дону), где работал в местных СМИ, разражаясь гневными антибольшевистскими статьями (нападал в них попутно на Блока и Маяковского). После разгрома белого движения наш журналист осел в Тбилиси (говорят, уже в 1918 году, когда власть в Тифлисе взяли грузинские меньшевики; по другим сведениям, это случилось в 1920 г.) и устроился на должность младшего литературного работника.
 
Известно, что впоследствии В. Эльснер каким-то образом пробрался в Союз писателей Грузии, в котором отвечал за "работу с молодежью". В 1937 году Владимиру Юрьевичу поручили отредактировать перевод "Витязя в тигровой шкуре", вышедший из-под пера Георгия Цагарели к 750-летию великого грузинского поэта и, видимо, с оговорками одобренный в Москве самим товарищем Сталиным, любившим поэму Шота Руставели.

Кстати, мало кто знает, что первым переводом шедевра грузинской поэзии послужила "Барсова кожа. Грузинская поэма Шота Руставели" (Тифлис, 1888, по другим данным, 1889 г.), а переводчиком оказался журналист и литературный критик Евгений Степанович Сталинский (ум. после 1912 г.), который, как уверяют нас Брокгауз и Эфрон, написал "ряд статей из прошлой исторической, бытовой и военной жизни Кавказского края". По мнению Вильяма Похлебкина, именно Евгений Степанович оказался живым прототипом сталинского псевдонима, принятого Иосифом Виссарионовичем в 1912 году. Поэтому, полагает Похлебкин, "появление фамилии какого-то дореволюционного переводчика Сталинского, да еще на грузинской поэме, – в Сталинскую эпоху, в эпоху Сталинской конституции, при живом И.В.Сталине, – было бы по меньшей мере странным и шокирующим, а по сути дела просто вызывающим для миллионов советских людей, привыкших видеть в Сталине – единственного и неповторимого вождя, со своей единственной в стране фамилией".

В 1948 г. Эльснер руководил литературным объединением при газете "Молодой сталинец" и одновременно преподавал "коммунистическую эстетику искусства" в тбилисской консерватории. В 1957 и 1962 гг. тбилисское издательство "Заря Востока" выпустило две книжки стихов В. Эльснера "Страны и люди" и "Образы искусства", соответственно. Упомянутые, "поздние" стихи нашего поэта в основном посвящены африканской и азиатской экзотике и по стилю, как отзываются знатоки, напоминают раннего Гумилева с "брюсовскими нотками".

В быту, по воспоминаниям его учеников, этот "маленький, седенький, похожий на белую мышку человечек" оставался "ярым антисоветчиком", но достаточно везучим, ибо о доносах на него нам ничего не известно. Впрочем, если учесть, что филиппики Эльснера в белогвардейских СМИ не могли пройти мимо недремлющего ока компетентных органов, тщательно проштудировавших после Гражданской войны подшивки деникинских газетенок и журнальчиков, можно объяснить везучесть нашего поэта-переводчика какими-то иными, более "рациональными" или прозаическими причинами.

Вот такая любопытная история.