Вытебеть

Свет преломляется в каплях воды на паутине. Дождей не было давно, но в бору за Вытебетью стоит сырой полумрак. Сосны растут не близко друг к другу. Их кроны сплелись в покров, и солнце не проникает сюда. Посмотришь вверх, а там на много метров тянутся стволы. Наверху держат ветками покрывало хвои, скрывая от неба тайны этих мест.

С той стороны Вытебети звонкий полдень июня. В нём поля до горизонта, рощи берёз, избы. Зной идёт от бурых брёвен срубов, и храм, будто облако, парит над селом. Храм белый, а купола червонные. На площади колодец. Он здесь до храма был. Вода блестит глубоко, будто сквозь время, и звёзды днём отражает. А если крикнуть туда, то эхо ответит раскатами, а может, и не только эхо.

За колодцем и площадью прошлогодний травостой выше головы, и новая трава уже по пояс. А дальше, в зарослях, баня с крышей из дранки. Дранка чёрная, края зауглены и закручены от жара и времени. Дома никакого рядом нет, завалинки нет, пса цепного нет, жильё на другой стороне улицы, а баня стоит. Покосилась на бок и в землю вросла приоткрытая дверь. Из-под крыши торчит пух с соломой вперемешку: или стрижи гнёзда вьют, или Банник бородищу свою выставил и на солнце сушит.

Кругом храма бежит дорога и с трёх сторон его огибает. Склон от дороги к храму крутой — с ходу не забежишь, просто так не влезешь. А козырьки на храме витиеватые да зубчатые. И мнятся в их тенях и дрожи полуденного зноя то ли стены частокола, то ли идолища резные. А настоящие кресты солнцем горят. Не на пустом месте храм поставлен.

Между лесом и селом мост над рекой. С него сваи старой переправы видны. Стоят они под водой поперёк русла. Каждая из дуба, в один обхват сработана. Моста уж того нет давно, а опорам этим стоять и стоять ещё, русалкам и кикиморам на Купалу для потехи.

В лесу деревня Радовище. Деревня молодая, двести лет ей всего, а стоит на месте особом: рядом гора Кудияра – лихого человека. Там он от стрельцов скрывался, туда же и золото награбленное закапывал. А помогала ему Кукла Изгробная, говорившая, когда и откуда люди Царя Грозного придут или где богатый купец проедет без охраны. Она же Кудияра и погубила. Сгинул лиходей и кудесник, а где золото запрятал, никому не сказал. Кудиярова гора небольшая, а несметных сокровищ на ней взять не смогли, хотя многие пытались. Но старики сказывают: откроются они только тому, кто в этом лесу сумеет добыть цветок папоротника.

Течёт через тот лес речка Изнань. Не глубокая – не мелкая, не прямая – не вертлявая. Течёт вроде бы недалеко, а в болото, откуда истекает, никто не ходит почему-то. Или была она здесь изначально, или начало своё берёт на изнанке мира. Несёт Изнань красную от торфа водицу в Вытебеть по кривому руслу между холмов. Сосны на них выросли и так густо кронами сплелись, что светло в этом бору никогда не бывает. Кто зайдёт в тот полумрак, не сразу увидит, что холмы эти и не холмы вовсе, а древние курганы. И те, что поменьше, к самому большому жмутся, как дети к родителю или как избы в селе к храму.

Если в сумерках ты пойдёшь по чащобе этой прочь от реки и жилья человечьего… Если ветер порывом осыплет тебя иголками и сухими ветками, то резко обернись вокруг себя — и, может быть, увидишь его. Он высок, как колокольня, и худ, как ствол осины. На нём корона из рогов лося, а в лапах посох из замшелой коряги. Белки скачут по его рукам, птахи на плечах свили гнёзда. Зубр, кабан и волк идут за ним. А имя его — Леший. И знай, прохожий: если в этот момент ворон прокаркает над тобой — ты вернёшься из нави в явь. Но будешь ли это ты?