Оливия

Она тихо вошла в дом, превратившийся в одно мгновение в пустой, холодный и чужой. У дверей ее встретила соседская девчушка Мэг, которая время от времени помогала ей с малышкой Оливией, оставалась с ней, когда они с Томом уходили из дома немного развлечься.
Том… Мысль о нем сдавила сердце, и из глаз полились слезы. Том… Его больше нет, нет уже целых два дня, когда неуправляемый автобус сбил его перед входом в офис. Водитель был пьян, его задержали и обязательно накажут, но ей от этого не станет легче.
Мэг выждала паузу и обратилась к ней:
– Миссис N, я могу идти? Оливию накормила, мы с ней немного поиграли, а сейчас она у себя в комнате, кажется, сидит у компьютера.
– Да, конечно, иди, Мэг, и спасибо еще раз, – она протянула Мэг деньги, но та замотала головой и выскочила в дверь.
Она осталась одна. Эти хлопоты с похоронами очень измучили ее, и она поняла, что почти два дня не разговаривала с дочерью. Она тихонько поднялась на второй этаж и остановилась перед дверью в комнату Оливии. Что она ей скажет? Рука будто онемела, но она заставила себя протянуть ее и тихонько открыла дверь. Оливия сидела за столом и смотрела в монитор. Заметив мать, девочка соскочила со стула, подбежала и крепко обняла ее. Объяснять Оливии ничего не пришлось, она сама стала успокаивать мать, отчего у N снова выступили слезы, она пыталась спрятать их, но не выдержала и разрыдалась.
– Мама, не плачь, не надо, я все знаю про папу, но не переживай, у нас все будет хорошо, я буду твоей помощницей, и тебе больше не придется заставлять меня убирать в комнате или делать домашнее задание.
От этих слов N еще больше расплакалась, но, взяв себя в руки, она немного успокоилась и про себя удивилась, как сильно повзрослела Оливия за эти два дня, а ведь ей всего девять.
Она погладила дочь по непослушным кудряшкам.
– Я знаю, милая, – ответила она. – Кстати, что там насчет домашнего задания?
– Все хорошо, мамочка, я все сделала, – и Оливия как-то странно улыбнулась.
– Давай посмотрим, что ты написала, – попросила N.
Оливия принесла тетрадь, и N увидела ровные строчки, выведенные детской рукой. Пробежав по ним глазами, она удивилась, что в заданиях почти не было ошибок. Домашние уроки всегда проверял Том… Слезы вновь предательски заблестели в глазах.
– Молодец, – похвалила она Оливию, – неужели все сама сделала и никто тебе не помогал?
– Почти не помогал, мамочка, – и Оливия снова загадочно улыбнулась.
В эту ночь N разрешила Оливии спать с ней, по необъяснимой причине она чувствовала себя спокойнее, когда Оливия была рядом, будто от дочери исходили волны безмятежности и умиротворения, с ней она не чувствовала себя одинокой.
Прошло несколько недель, жизнь вошла в привычное русло, и понемногу житейские повседневные заботы притупили боль N. Она не стала реже вспоминать Тома, но теперь пустоту от его потери заполняла Оливия. Как и обещала, дочь стала полноправной помощницей: она убирала дом, помогала готовить и несколько раз носила белье в стирку. С домашними уроками, к удивлению N, тоже проблем не было: Оливия все делала сама, а N иногда ловила себя на мысли, что некоторые задания заставляли ее серьезно задуматься, а дочь даже не просила ее помочь. Единственную тревогу вызывало то, что Оливия стала много времени проводить у себя в комнате, сидя за компьютером. Несколько раз N слышала ее голос, будто дочь с кем-то что-то обсуждает, но на вопросы матери та отвечала уклончиво и старалась быстрее перевести разговор на другую тему. Вместе с тем, общаясь с одноклассниками и самой N, за пределами своей комнаты Оливия оставалась все тем же жизнерадостным ребенком, о чем говорили почти все учителя и психолог из школьной администрации, наблюдавший за Оливией после смерти Тома. Она даже стала лучше учиться, хотя N почти не помогала ей с уроками.
Прошел год. Как-то вечером N перебирала старые фотографии. Вот они с Томом у водопадов, эти из Европы, а тут – безумная вечеринка по поводу дня рождения брата Тома Френка. N не заметила, как подошла Оливия.
– Это вы с папой? Как интересно, – и Оливия залезла на кровать к матери. – Вы никогда мне не показывали их раньше, это потому, что дядя Френк и вы все пьяные? – Оливия лукаво улыбнулась. – А что еще вы мне не показывали? Давай вместе посмотрим.
N была не против, она любила эти моменты, когда они с Оливией занимались чем-то вместе. Подвинувшись, она раскрыла альбом. Время за воспоминаниями пролетело незаметно, лишь когда в комнате стало темнеть, N заметила, что уже поздний вечер.
– Все, пора спать, – сказала N, и Оливия послушно пошла к себе.
– И никакого компьютера, уже поздно, – крикнула она дочери, когда та скрылась в своей комнате.
Этот вечер был для N, пожалуй, одним из лучших за прошедший год. Она заново пережила события прошлых лет, пережила их с Томом и Оливией. Оливия… N отметила, что сегодня вечером дочь неоднократно говорила об отце в настоящем времени, будто он тут, с ними, просто вышел ненадолго и должен скоро вернуться. N подошла к бару и налила бокал вина. Красное вино… Том знал в нем толк и года три назад даже купил несколько бутылок на аукционе за большие деньги, чем навлек на себя гнев N на несколько дней. Сейчас она с улыбкой вспоминала об этом пустяке, а вино и в самом деле было восхитительным.
Посидев еще около получаса, N осторожно поднялась наверх, посмотреть, уснула ли Оливия. Дверь в комнату была приоткрыта, и N, заглянув, увидела дочь, уснувшую за столом прямо за монитором. Вздохнув, она тихонько подошла к столу и хотела поднять Оливию, чтобы отнести в кровать, но ее взгляд случайно упал на монитор. То, что она увидела, за доли секунды выгнало хмель из головы и прогнало прочь надвигающийся сон: на экране было письмо, адресованное Тому, ее Тому – отцу Оливии. Но не это ввергло N в шок, а то, что он отвечал ей. Посмотрев внимательнее, она увидела: это не простое письмо – это диалог двух людей. N хотела прочитать переписку, но случайно задела дочь, и та моментально проснулась. Осознав, что мать видит на экране, девочка моментально выключила его.
– Кто тебе дал право входить без предупреждения и шпионить за мной? – в ее голосе звучали нотки отчаяния и гнева.
– Что здесь происходит? Чем ты тут занимаешься? – начала N.
– Уходи, уходи, – почти кричала Оливия.
– Нам нужно серьезно поговорить, – ледяным тоном сказала N. – Завтра после школы, – уточнила она, выходя из комнаты.
Оливия бросилась на кровать, зарылась головой в подушки и громко заплакала.
– Зачем, зачем ты пришла? – слышала N ее приглушенный голос.
Нужно уснуть, завтра предстоит тяжелый день, внушала себе N, но сон не шел, и она пролежала до утра, раз за разом прокручивая в голове предстоящий разговор.
Утро не принесло какого-то облегчения, с тяжелой головой и тяжелыми мыслями N молча собрала дочь в школу и приняла душ, стало немного легче, мысли стали выстраиваться в логические цепочки.
– Ну что ж будем ждать вечера, – вслух сказала она, глядя на себя в зеркало.
Наступал вечер, и чем ближе, тем отчетливее ощущалась напряженность, зависшая в доме. N неоднократно ловила себя на мысли, что придумывает себе бессмысленные занятия по дому, чтобы отсрочить разговор. И в очередной раз протирая посуду, которая, на ее взгляд, была недостаточно чистой, она решительно отложила тарелку и поднялась на второй этаж.
Дверь была не заперта, казалось, что Оливия давно ждала и ее, и этот разговор. Она сидела на кровати с большим плюшевым медведем в обнимку.
– Оливия, – начала N, – я знаю, что тебе не хватает папы, мне его тоже очень не хватает, но нельзя вести переписку с человеком, которого тоже зовут Том, и обращаться к нему, как к отцу, а если это окажется психически больной человек? Я разговаривала с мисс B, и она посоветовала мне хорошего психолога, завтра после школы мы едем к нему, и это не обсуждается. – N постаралась вложить в эту фразу весь свой авторитет, ожидая, что Оливия может устроить истерику или еще что-то в этом роде. Вопреки всем ожиданиям N Оливия спокойно выслушала ее, медленно подошла, обняла за шею и еле слышным шепотом сказала:
– Мама, я не сумасшедшая, я знаю: это точно он, поверь мне, просто поверь, и все.
Такой поворот насторожил N еще больше, она была готова к чему угодно – к слезам, крикам и даже швырянию игрушек, это бы она поняла, но спокойный голос дочери никак не вписывался в ее понимание ситуации, и она еще сильнее поверила в необходимость помощи психолога.
– Мама, ты меня слышишь? – слова дочери доходили до нее будто сквозь сон. – Мама, я не сошла с ума, и если ты хочешь пойти со мной к психологу, я пойду, но ты можешь поверить мне, можешь поверить, что там правда был он. Это он помогал мне делать уроки точно также, как делал это и раньше, это он рассказывал мне сказки и о вас, о ваших поездках и приключениях, это он нашел меня, а не я его.
N не могла вымолвить ни слова, все, что она хотела сказать, выскочило из головы в один момент.
– Хорошо, – наконец смогла ответить она, – давай сходим к доктору, а потом поговорим еще.
N вышла из комнаты и спустилась вниз.
Ночь прошла беспокойно. N снились то неясные образы, то, наоборот, четкие картинки из жизни, на некоторых она узнавала себя, на некоторых – знакомых ей людей, однажды ей даже показалось, что в толпе она видит Тома, бежит к нему… Громкий звук будильника вернул ее в реальность.
Как и договаривались, ровно в семнадцать тридцать N и Оливия сидели в приемной доктора G. Через минуту их пригласили в кабинет. Доктор G оказался довольно молодым человеком, до сорока лет, с небольшим животиком и начинающейся лысиной. Чтобы никого не смущать, он сначала выслушал все опасения N по поводу дочери, подтвердив ее предположения насчет опасности общения в сети. Получив достаточно информации и поняв с чем ему предстоит иметь дело, доктор позвал Оливию. Полтора часа, которые провела дочь в кабинете, показались N вечностью, все, что скопилось в ней на протяжении последних дней, вырвалось наружу и рисовало в ее воображении нелицеприятные картины. Наконец дверь открылась, и из кабинета вышла Оливия. Она была спокойна, так же, как и до визита к доктору, и это спокойствие только усилило опасения матери. Следом вышел доктор G, он был серьезен и пригласил N зайти в кабинет.
– К сожалению, – начал доктор, – я не нашел явных отклонений у вашей дочери, все ее объяснения совершенно невероятны, но помимо… м-м-м, – доктор немного замялся, – контактов с предполагаемым отцом она совершенно здорова. За пятнадцать лет практики я повидал много психически больных, и, поверьте, за полтора часа разговора с ними я могу дать заключение: здоров человек или нуждается в помощи. Если кроме этого у вас нет других опасений за здоровье дочери, я советую понаблюдать за ней дома и в школе, а если хотите, мы можем понаблюдать за ней в клинике.
– Нет-нет, если можно, пока без клиник, – почти шепотом произнесла N.
– Согласен, я тоже пока не вижу необходимости наблюдения в клинике, постарайтесь побольше времени уделять дочери, может съездите с ней куда-нибудь. Возможно, это просто недостаток внимания, и со временем все пройдет, – ответил доктор и улыбнулся. – До свидания, надеюсь, больше мои услуги вам не понадобятся, – он еще раз улыбнулся и проводил N до двери.
Оливия ждала в коридоре и встретила мать вопросительным взглядом.
– Поехали домой, – улыбнулась N, – приготовим ужин.
Они обнялись и вышли на улицу.
До дома ехали молча, потом готовили ужин и о визите к доктору не вспоминали, однако разговор напрашивался сам собой. После ужина, когда N складывала посуду, Оливия подошла к матери и обняла ее.
– Мама, ты правда думала, что я сошла с ума, и хотела отправить меня лечиться? Ты не веришь мне, но это правда: я общаюсь с папой, и он говорит со мной.
N обняла дочь, в уголках ее глаз блестели слезы.
– Ну что ты, конечно, нет, я потеряла мужа и не переживу, если потеряю и тебя. Я просто хотела помочь тебе. То, о чем ты мне рассказала, невозможно, он умер, его больше нет, – она не смогла удержать слезы, и они, пробежав по щекам, закапали на кудряшки Оливии.
– Возможно, – возразила Оливия. – Он говорит со мной, это он рассказал мне, как вы поехали в свадебное путешествие на лайнере, но сошли на берег в ближайшем порту из-за морской болезни папы, и, чтобы не портить тебе праздник, он снял вам коттедж на берегу океана. Это он рассказал мне, что на свадьбе дяди Фрэнка вы так напились, что вас оставили в мотеле, и вы добирались домой автостопом. Это он выбрал мне имя, несмотря на то, что бабушка с дедушкой хотели назвать меня Шарлоттой и даже грозили за это все переписать на дядю Фрэнка и его жену, – Оливия посмотрела на мать глазами полными слез. – Поверь мне, мама, и, если хочешь, можешь прочитать все, что он мне написал.
После этих слов ноги у N подкосились, а перед глазами поплыли круги.
– Хорошо, – смогла произнести она через несколько минут, – я пойду с тобой.
Ноги не слушались, подкашиваясь на каждой ступеньке, и когда перед ними возникла дверь в комнату дочери, N вздохнула с облегчением. Оливия ловкими движениями включила компьютер и, пододвинув стул, пригласила мать сесть. N начала читать, и с каждой строчкой она все больше и явственнее ощущала, как мурашки пробегают по ее телу. С каждой минутой ей становилось все страшнее. Нет, этого не может быть, то, что она читала, мог писать только Том. Некоторые события были описаны так подробно, что она сама не смогла бы описать их лучше, а о некоторых знали только она и муж, и он не мог об этом рассказать кому-то еще, в этом она была уверена.
Дрожащими руками N листала страницы переписки, и, казалось, еще чуть-чуть и она раздавит электронную мышь.
Дочитав до конца, она с ужасом обернулась к дочери.
– Это невозможно, в это просто невозможно поверить, – в горле пересохло, больше она не смогла ничего сказать.
– Я тоже не сразу поверила, – ответила Оливия, – думала, кто-то решил подшутить надо мной, но потом поняла, что это папа. Теперь ты мне веришь? Кстати, папа просил передать, что это вино стоило ему трех тысяч, он сказал, ты поймешь.
N медленно встала, и без того непослушные ноги стали совсем чужими и не хотели слушаться. Еле-еле она спустилась по лестнице и подошла к бару. Бокал вина немного привел ее в чувство. Остаток вечера она просидела на диване с пустым бокалом.
Сколько прошло времени с тех пор, как она спустилась вниз, N сказать не смогла бы, но за окном уже зажглись фонари, а луна, прячась за редкими облаками, помогала им освещать дорогу припозднившимся путникам. Мысль пришла быстро. N встала с дивана и поднялась наверх. Осторожно заглянув в комнату Оливии, она увидела, что та крепко спит в обнимку с медведем. Тихонько, чтобы не разбудить дочь, она пододвинула стул к компьютерному столу. На экране была уже знакомая переписка, за исключением нового письма Оливии: «Папа, я ей передала, спокойной ночи». Дрожащими руками N открыла новое окно для сообщений, ей казалось, что каждая клавиша стучит, как молот по наковальне.
Через минуту на экране появилось новое сообщение: «Привет, я очень скучаю...». Дрожащий палец нажал «Отправить»…