Жизнь, как жизнь

Жили-были две гусеницы на белом свете, и даже дружили. Ведь дружба — это значит жить друг другом, верно? Правда, приятельство их было немного странным: уж очень разными казались подружки. Одна — зеленая и гладкая, другая — коричневая и бархатная. Первую звали Стебелёк, вторую Обжорка. Стебелёк ползала от одного растения к другому, общалась с разными насекомыми и даже иногда выручала их,прикрывая собой. Она считала, что ей, похожей на листик, скрыться от опасности легче.

Обжорке такое благородство было чуждо, как и образ жизни зеленой подружки. Она полагала, что покидать насиженное место неразумно. Но надо же с кем-то словом иногда переброситься! Так и проходили их дни: в поисках вкусностей и смыслов бытия заодно.
— Эй, Обжорка, — звала Стебелёк, — я слышала, в той долине такие вкусные ягодки! Айда со мной!
— Ты что, с ума сошла? Так далеко тащиться — опасно и неразумно, — ворчала подружка. — Наше дело есть побольше, ползать поменьше, да ждать, когда красавицами станем. Хотя какая из тебя красавица? Зеленая да скользкая, как крокодил. Эх, несчастная! — добавила она про себя.
— Но там так чудесно! Столько запахов, звуков, цветов! — не сдавалась Стебелёк. — Мне пчёлки рассказывали. А еще Летний бал на полянке ожидается.
— Вот болтушка! Никуда я не пойду. Стану бабочкой — будут кавалеры и балы. Летать научусь, мир посмотрю, замуж выйду, — чавкая и зевая одновременно, продолжила бархатная ленивица. — Ладно, устала я, спать хочу.
— Ну, прощай, коли так. Обратно не вернусь, — бросила напоследок зелёная подружка.

Обжорка, уютно свернувшись, завалилась на листочке, а Стебелёк продолжила свой путь. Она всё никак не могла понять, как можно на одном месте так долго сидеть? Ползти — не летать, но полжизни на одном кустарнике?! А если не успеешь в бабочку превратиться? У насекомых век короткий… Жизнь гусеницы, между прочим, куда длиннее и вполне прекрасна… Так размышляла Стебелёк, прячась под листиком от налёта какой-то нахальной серо-коричневой птицы.
Вскоре перед ней открылась яркая зелёная лужайка. Стебелёк услышала птичьи трели, увидела импозантных жуков и стройных бабочек в разноцветных крыльях. И вдруг природа напомнила ей (некстати, конечно), что пришла пора свернуться в кокон. Она изменила направление и поползла к верхушке дерева, чтобы найти укрытие в листве. Перед тем как заснуть, Стебелёк успела помечтать об усатом майском жуке и белоснежных крыльях.

Наступил новый день, и снова взошло солнце.
— Что в глаза светишь? — проворчала Обжорка, с удивлением обнаружив, что лист, на котором она спала, стал ей мал. То ли съела, то ли выросла. Кто теперь знает?
Обжорка нехотя переползла на другой листик и с каждым кусочком мечтала, как станет прекрасной бабочкой и будет порхать с цветка на цветок. Её тело и мысли будут легки, и все вокруг будут говорить: «Не фу, гусеница… а ух ты, бабочка!»
Она так замечталась, что свалилась прямо на землю, перевернувшись на бархатную спинку лапками вверх. Мечтательно закрыв глаза, она продолжала рисовать будущее: «Ну, вот началось… Сейчас шелковая нить, куколка, потом крылья, потом мотылёк и волшебный полёт…»

Продолжая грезить, Обжорка лишь лениво шевелила лапками, а услышав рядом подозрительный шорох, притворилась мёртвой — чисто инстинктивно, конечно.
— Какая жирная гусеница! — обрадовался приземлившийся воробей. Он был очень голоден со вчерашнего дня и зол, потому что, увидев ползущего червяка, клюнул, да промахнулся.

— И уж, конечно, Стебелёк с её убогой зелёной кожей никогда не станет такой прекрасной, как я, и поймёт, как неразумно поступала, тратя свою энергию впустую. А ведь я ей говорила… — это были последние мысли разумной и практичной Обжорки.
Сытый и довольный воробей чистил крылышки, чтобы снова отправиться в путь. Ему понравилось дерево с распустившейся молодой листвой.
2015г.