Забытая румба

Заморское послание

Писатель Юрий Раевский, недовольно поморщился. Кто-то настойчиво звонил в дверь. Юрия Валентиновича всегда раздражала бесцеремонность, с которой его отвлекали от работы. В этот момент он заканчивал очередной рассказ о любви, хотел сделать эффектную концовку, и все его мысли были заняты ею, а тут, как назло надрывный звонок…
– Всем кажется, писать – это просто, и от творческого процесса можно оторвать любой ерундой, любым пустяковым вопросом или звонком, – завёлся Раевский.
Он почему-то вспомнил руководителя одного из районов области, где они выступали с коллегами-писателями. После выступления, писателей и главу района пригласили в небольшую комнату, где был накрыт стол. Первым делом предложили произнести тост руководителю, который до этого был председателем колхоза. Он смахивал на гоголевского Собакевича – такой же кряжистый, похожий на медведя средней величины, только одетый в современный цивильный костюм. Глава района грузно поднялся, взял в свою могучую ладонь стаканчик с водкой, пошевелил широченными плечами и басовитым голосом провозгласил: «Я всегда говорю, каждый должен вносить посильный вклад в развитие района. Видишь, забор не покрашен – покрась. Видишь яма – засыпь. – Немного подумал и продолжил, – ну а если не можешь забор покрасить или яму засыпать, тогда хоть книжку напиши…»
В дверь продолжали настойчиво звонить. На пороге стоял парень в новой фирменной куртке «Почта России».
– Вы Ю.В. Раевский?
– А вы, собственно, кто? – раздражённо, вопросом на вопрос, ответил Раевский.
– Курьер.
– Я ничего никому не заказывал, – повысил голос Юрий Валентинович.
– Вот возьмите и распишитесь, – флегматично произнёс курьер и протянул Раевскому письмо, обильно обклеенное яркими марками.
В глаза писателю сразу же бросилась надпись на марках «CUBA». Он вздрогнул и быстро расписался в квитанции.
Чего-чего, а этого он совсем не ожидал.
Юрий Валентинович подошёл к столу, повертел в руках плотный конверт и, отключив компьютер, сел в кресло.
«Неужели от Алейды, – удивлённо подумал Раевский, и тут же отбросил эту мысль. – Вряд ли, столько лет прошло… Хотя…»
Раевский не спешил открывать загадочное послание с далёкого острова – не хотел будоражить прошлое, вспоминать о женщине, которую когда-то любил. Ведь у него сейчас прекрасные отношения с его нынешней невестой Жанной.
Писатель встал, прошёлся по комнате и принялся рассуждать вслух, чтобы логично выстроить собственное умозаключение.
– Пусть эти отношения не настолько яркие и экзотичные, как с кубинкой, но более честные и доверительные. Жанна предложила мне связать с ней свою судьбу узами брака, и я не хочу её обманывать, давать повод к необоснованным подозрениям и огорчениям.
Однако какое-то смутное щемящее чувство охватило писателя. Он взял конверт со стола и подумал «Может его просто выбросить?»
Хотя понимал, что не сделает этого. Послание от Алейды не могло появиться случайно. Просто так она ему бы не написала. Тем более, что письмо она прислала на старый адрес. А ведь он мог здесь уже и не жить.
Раевский забеспокоился – вдруг с ней что-то случилось? Но ещё раз, взглянув на конверт, подумал, «тогда почему он такой объёмный?».
Через несколько минут Юрий Валентинович всё-таки решился и вскрыл его. Там оказалось многостраничное письмо, в котором она объясняла причину своего странного послания.
Раевский не торопясь, внимательно прочитал всё, что она писала. Главный лейтмотив её «исповеди» сводился к тому, что в личной жизни ей не повезло. Слишком много она доверяла тем, кого любила, а они оказывались не те, о ком мечтала. Это она поняла, оставшись одна после двух неудачных браков. «Мне кажется я не буду больше любить никого, после того, что у меня уже было», – жаловалась она Раевскому. – Я хотела и хочу иметь детей, но их нет. Слава Богу, что у меня есть племянник и племянница. Они просто прелесть».
В конце исповедального письма Алейда сообщала, что через месяц приедет в Москву, и написала номер своего сотового телефона. В качестве переводчика она напросилась сопровождать новых кубинцев, которые скупали в России дефицитные товары и перепродавали их у себя на Кубе. Послание заканчивалось словами: «Надеюсь ещё раз тебя увидеть. Надеюсь, что те чувства, которые ты ко мне испытывал ещё остались в твоей душе. Если ты до сих пор не женат – тогда у меня есть надежда. Захочешь приехать, позвони, встретимся, поговорим. Если нет, то больше тебя я не побеспокою. Ты меня знаешь.
Целую, твоя кубинская подруга Алейда».
Раевский печально улыбнулся.
«Алейда совсем не изменилась, – подумал он. – Как всегда напориста и бескомпромиссна, заранее решает, кто и как должен поступать. И даже если я не женат, это не значит, что снова возобновлю с ней отношения. Но если она такое написала, значит ей действительно плохо».
Раевский знал, что его бывшая подруга жаловалась только в критических ситуациях, и всегда после этого жалела о проявленной слабости.
Юрий Валентинович откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, стал вспоминать историю их любви, напоминающую латиноамериканские сериалы.

Двум женщинам на острове тесно

В начале двухтысячных годов в Липецк приехала выпускница местного педагогического института Мария Диаз, учившаяся на физмате в восьмидесятых годах прошлого века. Пятнадцать лет спустя, уже будучи профессором физики на Кубе, возглавила процесс подготовки кубинских студентов к физическим олимпиадам. Её воспитанники стали участниками и победителями олимпиад в Италии и Хорватии. Марию Диаз пригласил в Липецк Отдел международного сотрудничества педагогического института, ставшего уже университетом.
Диаз приехала вместе с дочерью двоюродной сестры Алейдой Перес, которая очень хотела увидеть Россию.
Знакомая Раевского Света, учившаяся в своё время с кубинцами, пригласила его к себе в гости.
– Юра, ты у нас личность творческая. Тебе, наверняка, будет интересно пообщаться с кубинками.
Мария Диаз оказалась метиской невысокого роста. Её тёмно-карие глаза излучали неподдельную радость и дружелюбие, она лучезарно улыбалась, сверкая рядом белоснежных зубов. Женщину совсем не смущала её полнота, хотя таких называют пышками. Диаз всё время двигалась, казалось, что она вот-вот пустится в пляс, что потом и произошло.
Её молодая спутница, на вид ей было чуть больше двадцати, сильно отличалась от своей родственницы. Она хоть и имела полноватую фигуру, была на голову выше Диаз. Красотой не блистала. Держалась сдержанно, внимательно оценивая взглядом присутствующих. Она почти не улыбалась, больше слушала, чем говорила. Её небольшой рот с плотно сжатыми полными губами и широкий подбородок свидетельствовали о решимости и твёрдом характере. Особого впечатления на Юрия молодая кубинка не произвела, за исключением взгляда, в котором чувствовалась сила и притягательность. Тёмно-карие выразительные глаза девушки оживляли серьёзное выражение лица, выдавая её эмоциональное состояние, которое она пыталась скрыть. Слушая занимательные рассказы Раевского, Алейда время от времени фокусировала на нём свой пристальный взгляд, что свидетельствовало о проявлении интереса к Раевскому.
Говорили много и обо всём. Хозяйка дома рассказывала, как познакомилась с кубинской подругой, вспоминала студенческую жизнь. В свою очередь Диаз рассказывала о том, как впервые увидела зиму, почувствовала её суровый характер. Для неё это стало серьёзным испытанием. Все студенты-кубинцы, и ребята, и девушки оказавшись в такой необычной для них обстановке, поначалу горько плакали, жалели, что покинули отчий дом, родной остров, где всегда солнце, тепло и танцы.
Диаз, распалившая себя воспоминаниями, спросила хозяйку: «Света, помнишь, как мы тогда танцевали? Давай, станцуй, я поддержу».
Стройная Светлана, ходившая несколько лет в танцевальную группу, вышла на середину комнаты, включила ритмичную кубинскую музыку, начала танцевать. Раевскому её танец нравился до тех пор, пока к ней не присоединилась Диаз. Трудно было предположить, что низкорослая полная кубинка может составить ей конкуренцию. Но когда Диаз начала танцевать, он ахнул. Откуда в ней оказалось столько энергии и пластики? Глаза Диаз закатились, она вошла в раж, всё её существо было поглощено танцем.
«Да, у кубинцев это в крови, тут учи, не учи, а так всё равно не станцуешь, – восхитился Раевский. Он осторожно взглянул на Алейду. Девушка пристально смотрела на писателя и откровенно улыбалась. Её глаза озарились каким-то внутренним светом. Весь её облик как бы говорил: «Что, господин писатель, не ожидали такого, ничего, ещё не то увидите, я тоже вас поражу».
Раевский удивился произошедшей перемене – осторожная сдержанная девушка, вдруг стала похожа на вакханку, готовую присоединиться к неистовому веселью.
Заметив взгляд Раевского, Алейда тут же попыталась принять прежний вид скромницы.
«Она не так проста, как казалось», – подумал Раевский.
Встреча подходила к концу. Алейда о чём-то тихо попросила родственницу. Та нахмурилась, слегка покачала головой, но затем обратилась к хозяйке: «Света, вызови, пожалуйста, такси, я устала и поеду в гостиницу, а Алейда хочет прогуляться, посмотреть вечерний город. Проводите её, пожалуйста.
Когда Диаз уехала, Раевский, Светлана и её муж Андрей пошли провожать Алейду. К удивлению Раевского, девушка оказалась весьма словоохотливой. Видимо отсутствие родственницы позволило ей чувствовать себя свободней. Тем более, что она говорила почти без акцента, хорошо зная русский язык. Она с увлечением рассказывала о Кубе, нахваливала море, пляжи, природу. С восторгом говорила о том, как у них молодёжь проводит вечера. По её словам большинство молодых кубинцев ничего дома не готовят. Идут в кафе и рестораны. Там можно отдохнуть, пообщаться с друзьями, расслабиться после работы и учёбы, выпить пива, потанцевать и что-то перекусить.
– Поймите, – убеждала слушателей Алейда, – на Кубе вечером нельзя сидеть дома – на улицах всюду кипит жизнь, всё ярко, живо, весело. А утром… опять работа…
Светлана, увлечённая рассказом кубинки, то ли в шутку, то ли всерьёз, спросила:
– Алейда, а пригласишь меня на Кубу?
– Нет, – жёстко ответила девушка.
– Почему? – обиделась Светлана.
Поняв, что её ответ прозвучал грубо, кубинка решила сгладить ситуацию.
– Понимаете, – улыбнулась Алейда, – Куба слишком маленький остров для двух ярких женщин, таких как вы и я.
Помолчав пару секунд, она обернулась к Раевскому и добавила:
 – Я приглашу писателя. Как я заметила, ему нравится всё экзотичное, а этого у нас в избытке.
Все сделали вид, что девушка шутит, и постарались продолжить разговор на отвлечённые темы.
Неожиданное поведение Алейды в очередной раз удивило Раевского. Он понял, молодая кубинка хочет продолжить с ним общение.
«Ну что же, я действительно люблю экзотику», – подумал Раевский и, когда они прощались, передал девушке свою визитку. Если вам интересно о чём я пишу, позвоните, принесу вам свою книгу.
Алейда обожгла писателя взглядом и молча кивнула.
 
Кто тебе позволил?

Алейда позвонила Юрию Раевскому уже на следующее утро. Они договорились встретиться в парке, расположенном недалеко от гостиницы.
Юрий часто встречался с девушками. Но это были его соотечественницы, а вот с иностранками иметь дело не доводилось. Раевский тщательно подготовился к свиданию. Надел свой любимый светлый костюм, купленный в Чехии. Он всегда следил за своей одеждой, хотя никогда не гнался за модой, а приобретал себе только то, что ему нравилось, то, что подчеркивало образ элегантного светского человека, которому всегда старался следовать. 
Раевский взял свою небольшую книгу с рассказами о персидских поэтах: Саади, Джами, Рудаки, стихи которых очень любил и хорошо знал. Это позволяло ему увлекательно живописать о шедеврах их любовной лирики. Во-первых, восточная поэзия, по его мнению, должна нравиться девушкам, во-вторых, он проверял вкус своих слушательниц и, наконец, по отношению к поэзии Юрий определял, какими жизненными принципами руководствуются его избранницы.
Выйдя из дома, Юрий купил коробку импортных шоколадных конфет в виде сердца и не торопясь направился в парк.
У него было прекрасное настроение. Свидание с молодой кубинкой манило, подогревая мужское самолюбие. Раевский про себя отметил, что выглядит он весьма элегантно, словно жених. Тёплая майская погода, нежная листва деревьев, яркие цветы на клумбах, дополняли радостную атмосферу предстоящей встречи.
Раевский подошёл к условленному месту, но кубинки там не оказалось. Он посмотрел на часы.
«Немного подожду, мне торопиться некуда», – благодушно подумал Раевский. 
Алейда пришла с десятиминутным опозданием. Но не это его огорчило.
«Ого! Явиться так на первое свидание, это, конечно, смело», – с укоризной подумал Раевский.
На кубинке была ярко-красная блузка без рукавов, белые в обтяжку брюки, подчёркивающие её округлые формы. В ушах Алейды красовались большие красные серьги, на губах – тёмно-бардовая помада, на запястьях – красные браслеты. Красные туфли на высоких каблуках сделали девушку выше Раевского. К тому же он почувствовал сильный запах духов «Красный Октябрь». И её вид, и запах духов не доставили ему удовольствия.
Алейда, видимо, хотела произвести на него впечатление, но выглядела, как девушка свободных нравов.
Однако, в её лице было всё-таки что-то привлекательное. Светлая кожа, большие тёмно-карие глаза и чёрные как смоль, вьющиеся волосы, навевали мысль о том, что кто-то и з её родни был предком испанских колонизаторов.
Раевский запоздало догадался, что на острове, где всё благоухает и режет взгляд яркими красками, а женщины сразу готовы завести краткосрочные любовные отношения, так и должны выглядеть кубинские красавицы.
– Ну, как я тебе? – Неожиданно фамильярно спросила Алейда. – Извини, опоздала, хотя это не в моих правилах. Я девушка серьёзная. Просто искала утюг, наш сломался.
– Выглядишь шикарно, – в тон ей ответил Юрий. – Единственно… как бы тебе сказать… у нас так на свидания не одеваются.
– Я поняла, у нас тоже…
Раевский подарил девушке конфеты. Она одарила его благодарным взглядом.
– Откуда ты знаешь, что я сладкоежка? – улыбнулась Алейда.
Девушка достала из своей небольшой сумочки пакет и положила в него конфеты.
– Их мы съедим завтра, когда будем пить чай у меня в гостинице, – заговорщически добавила она приглушённым голосом.
– Хорошо, как скажешь, – улыбнулся Раевский. Его начинало веселить поведение кубинки, которая считала, что все её слова – закон.
Юрий и Алейда пошли по длинной аллее парка.
Раевский решил поразить девушку своими знаниями – стал увлечённо рассказывать о персидской поэзии, наизусть читая Алейде самые сладостные любовные стихи. Время от времени Юрий бросал взгляд на Алейду, чтобы понять интересно ли ей то, что он рассказывает.
Чтобы не превращать их общение в собственный монолог, Раевский спросил:
– Алейда, ты прекрасно говоришь по-русски, а можешь ли ты мне прочитать какие-нибудь стихи по-испански.
Девушка остановилась, приблизилась к Раевскому и, глядя ему в глаза, начала чётко и звонко читать стихи на своём языке.
Юрий замер, звучало божественно. Неожиданно для себя он обнял Алейду, и они соединились в долгом страстном поцелуе.
Через какое-то время рядом послышались приглушенные голоса, Юрий и Алейда обернулись и увидели стоящих невдалеке военных. Молодой офицер и солдаты с откровенной завистью смотрели на живописную пару, на их поцелуй.
Алейда отстранилась от Раевского, и солдаты с неохотой продолжили путь.
Девушка нарочито грозно спросила:
– Кто тебе позволил это сделать?
– Моя любовь! – Так же театрально воскликнул Раевский.
– Милый, какой же ты хитренький, – заулыбалась Алейда.
Раевский не ожидал такого бурного начала в их отношениях. Всё происходящее напоминало какую-то латиноамериканскую мелодраму, хотя он был не против такого развития событий.
– А ты знаешь, что такое милый? – Спросил Раевский кубинку, его давно так никто не называл.
– Если тебе не нравится, я не буду тебя так называть, – надулась Алейда.
– Нет, я не против, называй.
Взглянув друг на друга, они засмеялись.
После первого поцелуя Юрий и Алейда, не сговариваясь, свернули с аллеи вглубь парка, где людей было намного меньше, и продолжили неистово целоваться. Вели себя так, словно давно встречались. Успокоившись через какое-то время, они медленно продолжили путь. Раевский попросил кубинку рассказать ему о себе.
Её мать дважды была замужем. Отчим, у которого были собственные дети: малолетние сын и дочь, относился к Алейде весьма недоброжелательно. Чтобы сохранить новую семью матери, девушка уехала жить к её двоюродной сестре Марии Диаз.
Тётя Диаз очень любила племянницу, во многом ей потакая, так как своих детей у неё не было. Два года назад Алейда окончила институт, стала учителем физики. Но карьерный рост планировала сделать на другом направлении. В институте она была старостой курса и членом Союза молодых коммунистов Кубы, что давало ей определенные привилегии. После учёбы девушка рассчитывала вступить в Коммунистическую партию Кубы и занять хорошую административную должность, в чём ей активно помогал дядя – коммунист-функционер.
В свою очередь, Раевский рассказал ей о себе. Он родился в гуманитарной семье. Отец был писателем, мать – искусствоведом. Юрия с детства окружали творческие личности: писатели, поэты, художники, которые часто приходили к ним в гости. Юрий, как и его мать, хотел стать искусствоведом, любил живопись, неплохо рисовал, у них дома было много альбомов с репродукциями картин и книг о художниках. Юрий хотел поступить на искусствоведческое отделение, но… отцовские гены взяли верх, и он серьёзно увлёкся литературой. Решил стать литературоведом и окончил филологический факультет. На его счету уже были две небольшие книжки, одну из них он подарил кубинке, написав: «Милой Алейде – лучшей девушке Острова Свободы от российского писателя».
Домой Юрий шёл в приподнятом настроении.
Раевскому понравилось, что Алейда оказалась умной девушкой с сильным характером. Её неброская внешность с лихвой компенсировалась яркостью чувств и эмоций, словно подтверждая расхожее мнение, что кубинки отличаются особой страстностью.
«Если она так ведёт себя на первом свидании, то, что же будет завтра? – размышлял Раевский, направляясь к себе домой. – Однако, страсть без любви подобно бенгальскому огню – ярко горит, но быстро сгорает. В конце концов, я ей нравлюсь, надеюсь, и во мне вспыхнет такое же ответное чувство».

Я тебя ещё удивлю

На их вторую встречу Алейда пришла ровно в назначенное время. Она учла замечание Раевского: была не так вызывающе одета, исчезли туфли на высоких каблуках, большие красные серьги и браслеты. К тому же Алейда заменила вульгарную тёмно-бардовую помаду на нежную розовую. В таком виде она показалась Раевскому более привлекательной. Они пошли по знакомой аллее, рассказывая друг другу о своей жизни. Когда Раевский спросил, почему она выбрала именно его, Алейда игриво ответила: «Ты же знаешь, что патриотизм кубинской молодежи тесно связан с интернационализмом. На протяжении многих десятилетий у нас была прочная дружба с молодежью социалистических стран. Вот я и решила укреплять интернационализм личным примером. – Озорно взглянув в глаза Раевского, добавила: «Милый, разве тебя можно было не заметить? Ты такой красавчик. Я как тебя увидела, сразу полюбила!»
Юрия удивило, что после вчерашнего чрезмерного влечения они теперь не целовались. Раевский подумал, что девушке стыдно за проявление такой необузданной страсти, и ему тоже стало неловко.
Посмотрев на часы, Алейда сказала: «Пойдем ко мне в гостиницу. Вчера я обещала пригласить тебя на чай. Диаз сейчас ушла на очередную встречу в институт, нам никто не будет мешать… – Заметив удивление Раевского, игриво добавила: «А ты что подумал? Будем об-ща-ть-ся – пить чай».
Когда они пришли в гостиничный номер, Алейда протянула Раевскому небольшую глиняную фигурку улыбающегося человечка.
– Это мой талисман – Педро. Он такой славный, это тебе на память.
Алейда взяла Юрия за руку подвела к кровати.
– Присаживайся, не стесняйся, поговорим.
Она как-то по-особому посмотрела на Юрия и неожиданно для Раевского стремительно увлекла его на постель. Стала неистово обнимать и целовать.
Раевский с тревогой спросил:
– А если сейчас придёт твоя родственница?
– Не переживай милый, я с ней договорилась и уже закрыла дверь на ключ. Сюда никто не войдёт.
Раевский убедился, насколько сильная страсть бушевала в кубинке. Она была ненасытна. И когда всё закончилось, Алейда с улыбкой посмотрела на Юрия.
– Если тебе что-то не понравилось, не грусти. Я тебя ещё удивлю. Я умею многое.
Не стесняясь своей наготы, Алейда встала, словно предлагая Раевскому насладится видом своей фигуры.
– Сейчас заварю кофе, а чай мы ещё с тобой попьём, но позже.
Накинув лёгких халат, неторопливо прошла в дальний конец комнаты, где на тумбочке стоял электрический чайник. Когда вода вскипела, Алейда взяла поднос, на котором были две чашки и коробка конфет, подаренные ей вчера Раевским, и принесла его на кровать.
Через несколько минут после того как они выпили кофе, Алейда вновь посмотрела Раевскому в глаза своим завораживающим взглядом.
– Юра, не стесняйся – ты мой парень. Я всё для тебя сделаю. У нас на Кубе мужчин так любят.
И она с прежней страстью обняла Раевского.
ххх
Когда Раевский уходил, Алейда поцеловала его и настойчиво попросила:
– Приходи сюда каждый день, я хочу тебя, потому что люблю.
На что Юрий с улыбкой сказал:
– И это по твоему называется попить чаю?
И они вновь рассмеялись.

Знаешь, мне приснился сон

До встречи с Алейдой Раевский не предполагал, что можно так быстро и сильно влюбиться. И через несколько дней ему уже казалось, что они стали мужем и женой. Она старалась угадывать желания Юрия, показывая, что он для неё единственный и главный мужчина, но при этом всегда держалась достойно, знала себе цену. Алейда была цельной, сильной личностью, поддерживающей своего партнёра с присущей ей решимостью. Они хорошо дополняли друг друга – «витание в облаках» Юрия уживалось с практичностью Алейды, такое взаимное обогащение нравились им обоим. Они каждый день гуляли по городу, много говорили и «пили чай». Каждый раз, когда Юрий уходил, Алейда давала ему какую-нибудь вещицу.
– Бери, иначе обижусь, глядя на мои подарки, ты будешь обо мне вспоминать. Это были какие-то незначительные сувениры, которыми она его одаривала. Через десять дней их знакомства Алейда как-то осторожно, что ей было не свойственно, тихо произнесла:
– Я видела яркий сон. Думала, что это реальность… 
Раевский взглянул на неё с удивлением.
Помолчав немного, кубинка продолжила:
– Мне приснилось, что ты стал моим мужем и приехал ко мне на Кубу. Все мои родственники собрались на тебя посмотреть. Ты им понравился, но они спрашивали, а как же ты с ним будешь общаться? Он же не говорит по-испански!
Раевский облегчённо улыбнулся.
– Я выучу язык, если ты мне поможешь…
– Сейчас не успею, скоро мы с тётей уедем. Но я обязательно приглашу тебя на Кубу, или сама к тебе приеду.
Раевский напрягся. Просто так она никогда ничего не говорила и не делала. Перед этим она словно невзначай обмолвилась, что очень любит детей и если выйдет замуж, у неё их будет много. Но, потом добавила, что это будет позже, сейчас она не может позволить себе этого. Ей нужно работать, делать карьеру…
Теперь вот этот сон. Раевский понимал, Алейда хочет узнать, как он отнесётся к возможности создать с ней семью, детей, но делает это осторожно, не зная, как он на это среагирует.
В отличие от неё, Юрий был романтиком, любил фантазировать, увлекаясь собственными мечтами. Он уже вовсю представлял, как уехал на Кубу, как живёт с Алейдой. Ему грезился лазурный океан, незнакомый яркий мир, готовый ослепить и покорить буйством красок и чувств. Раевский начал интересоваться кубинской культурой, слушал кубинские песни, чтобы  ощутить мелодику испанского языка. И к своему удивлению, он действительно полюбил кубинку, несмотря на её непохожесть на русских женщин, чрезмерную решительность и прагматизм. Раевский надеялся, что если свяжет с ней свою судьбу, то сможет сделать её мягче. Ему нравилось, что Алейда была энергичной, способной взять на себя ответственность, но её бескомпромиссность и обидчивость настораживали.
К тому же он доверял своей матери, которой рассказал о своих чувствах к кубинке.
– Юра, ты же знаешь, что я хочу для тебя только добра. Послушай меня. Любит ли она тебя по-настоящему? Ты же точно не знаешь, вы знакомы всего десять дней. И потом, пусть твоя кубинка и хорошая девушка, но она выросла в другом мире, у неё другие привычки и понятия, иной язык. Сможешь ли ты ради неё отказаться от всего родного? Сможет ли она ради тебя отказаться от всего своего? Не торопись, пусть она едет к себе на родину, подумает, почувствует, насколько ты ей нужен и, если поймёт, что без тебя не может, тогда я не буду тебя отговаривать…
Видя, что Алейда ждёт от него ответа, Раевский, как можно спокойнее произнёс:
– Знаешь, я тоже видел подобный сон – мы стали мужем и женой и у нас с тобой много детей. – Немного помолчав, добавил:
– Когда приедешь ко мне, поможешь мне с языком, и тогда мы поедем к тебе. Я хочу быть твоим мужем и жить на Кубе.

«Я тебя полюбила, но вначале его…»

Перед отъездом на Кубу Алейда выглядела расстроенной. Глядела с тоской на Раевского, почти не улыбалась. Юрий решил, что её поведение связано с их предстоящей разлукой, но ошибся. За день до расставания Алейда, сказала, что хочет с ним серьёзно поговорить.
– Знаешь, Юрий, тебе будет это неприятно, но я должна тебе это сказать…
Раевского такая преамбула озадачила. Чем Алейда может его огорчить? Ему казалось, что он уже всё о ней знает, ведь они так много общались.
«А вдруг на Кубе у неё есть ребенок? – замер Юрий. – Почему у меня никогда не возникало такой мысли, – укорил себя Раевский, – ведь для кубинцев ранние браки – обыденная история».
Взглянув на его напряженное лицо, Алейда глухо произнесла:
– До тебя я два года встречалась с Педро, мы хотели пожениться, и он подарил мне кольцо в знак помолвки. Об этом знала и моя мать, и тётя Мария. Я его сильно любила, но оказалось, что у него есть другая женщина, и я его бросила. Когда приеду домой, верну ему кольцо…
Хотя известие о Педро неприятно уязвило Раевского, он всё же посчитал, что это не так страшно, если бы у нее от этого человека был ребёнок.
– Если дело только в кольце, пожалуйста, верни ему его назад. – Угрюмо ответил Раевский. – Я подарю тебе другое, то, которое по-настоящему обручит нас с тобой. Ведь ты знаешь, что я сильно тебя люблю, и у меня не будет другой женщины.
После этого разговора в их отношениях возникла холодность и напряженность.
Перед отправкой поезда, Раевский протянул Алейде тонкое серебряное кольцо с лунным камнем. Он специально выбрал такое изящное, но не очень дорогое – принципиально считая, что любовь нельзя покупать дорогими подарками. Угождать и любить – это разные вещи.
– Тебе на память, чтобы и ты обо мне не забывала. Я буду тебя ждать. Когда приедешь, подарю обручальное…
Она взглянула на кольцо.
– Не надо, когда приеду, тогда и подаришь…
Алейда улыбнулась. Её улыбка показалась Юрию вымученной.

Старая любовь лучше новой…

Воспоминания растревожили Раевского. Было время, когда он каждый день  вспоминал свою любимую кубинку. Особенно, когда Алейда уехала домой и связь с ней прервалась. Раевский томился в ожидании новостей, но писем с вожделенного райского острова не приходило. Воображение влюбленного Юрия рисовало всевозможные картины происходящего, и эта неизвестность угнетала его ещё больше.
– Неужели она не вернётся? Неужели забыла? Но этого не может быть! – Терзал себя Раевский.
Через три месяца Юрий не выдержал и, взяв у Светланы адрес Марии Диаз, написал ей письмо. Через месяц получил ответ…
Раевский подошёл к книжному шкафу, вынул из замеченной книги то злополучное письмо, которое его тогда сильно потрясло. Сел в кресло и ещё раз его перечитал. И, несмотря на то, что прошло уже столько лет, прежняя горечь от случившегося и растерянность от пережитого напомнили о себе.
Диаз откровенно и обстоятельно написало о том, что произошло.
Когда Алейда вернулась домой, то специально рассказала всем знакомым, что встретила в России красавца писателя, с которым они должны пожениться. Об этом тут же узнал её бывший возлюбленный и стал уговаривать Алейду, чтобы она его простила. Говорил, что связь с другой женщиной – минутная слабость. Что он любит только Алейду. Он так эмоционально клялся ей в любви, что она ему поверила. В свою очередь, Педро потребовал, чтобы Алейда забыла «своего русского». Он забрал у неё записную книжку с адресами. Те письма, которые Раевский ей присылал, Педро демонстративно разрывал, обвиняя её в неверности.  Алейда всё это сносила молча, надеясь, что они поженятся, но выяснилось, что Педро вновь обманул Алейду – продолжал встречаться с другой женщиной, на которой и женился.
Мария просила Раевского понять и простить Алейду. Ведь когда её племянница впервые узнала об изменах Педро, то была на грани эмоционального срыва – не хотела жить. Поэтому тётя и увезла её в Россию, чтобы девушка пришла в себя. Увидев Раевского, Алейда в него влюбилась. Говорила, что любит Юрия сильнее, чем Педро. Просила тётю не мешать ей с ним встречаться. «Но, – предположила Диаз, – скорее всего, это была её защитная реакция, её мечта, желание отомстить неверному жениху. Алейда хотела обрести семью, родить детей. Но когда вернулась домой, поняла, что не может забыть своего прежнего жениха.
В конце письма Мария попросила Раевского: «Юрий, вы хороший добрый человек, а моей племяннице нужен жёсткий волевой мужчина, перед которым она умалится и будет ему угождать. Найдите себе женщину, которая будет вас искренне уважать, и тогда вы ощутите настоящую радость и почувствуете непреходящую любовь. Иначе Алейда будет мучить вас и будет мучиться сама».
Юрий Валентинович налил полстакана конька, залпом выпил.
Он разом вспомнил свои прежние мучения, свою занозистую ревность, обиду и стыд от того, что Алейда воспринимала его в качестве запасного варианта.
– Если от предательства любимого человека, как написала Диаз, Алейда была на грани нервного срыва, то должна была понимать, что и я буду испытывать подобные чувства, – сокрушался тогда Раевский.
И он их действительно испытывал. Раевский хорошо запомнил тот день, когда получил письмо. Его потянуло в парк, где они с Алейдой гуляли, целовались, делились сокровенным. Майский нежно-зелёный наряд деревьев сменился на сентябрьский, жёлто-оранжевый. Природа была обворожительно красива, как и в первый раз, их свидания. На иссине-голубом небе не было ни одного облачка. Бодрящий прохладный воздух придавал прогулке особую прелесть. В такую пору хотелось сочинять стихи, писать картины. Но изысканное сентябрьское многоцветие не радовало, а ещё больше угнетало расстроенного Раевского. Он присел на лавочку и с тоской смотрел на гуляющих людей.
«Зачем мне вся эта красота теперь нужна? Всё потеряло смысл. Зачем жить, если нет Алейды, нет той любви, в которую я поверил», – с отчаянием думал Юрий.
Он стал вспоминать её незабываемый взгляд, улыбку, голос, и ему стало себя жаль. Он прикрыл глаза, и ему привиделось, что он танцует с Алейдой румбу.
Кто-то называл её «танцем любви», но для него оказалось, что это танец несчастной любви, танец одиночества.
«А если бы я создал с Алейдой семью, и у нас появились дети, но однажды она бы ушла к другому?» – подумал Раевский. Эта мысль отрезвила его, привела в чувство.
«А может быть дело не только в Педро. Может Алейда испугалась начать свою жизнь с чистого листа? – И Раевский вспомнил слова матери: «Сможет ли она ради тебя отказаться от всего своего?» Вспомнил он и о сне, который Алейда ему рассказала. По-новому обратил внимание на сказанные ей слова: «А как же ты с ним будешь общаться? Он же не говорит по-испански!»
Значит, с её стороны это была не настоящая любовь, а только сильная влюблённость. От этой мысли Раевскому стало жаль Алейду. Он поднялся, взглянул на аллею и решительно направился домой.

Будь счастлива как я

Юрий Валентинович отогнал воспоминания, посмотрел на лежавшее на столе письмо, взял телефон и, включив голосовое сообщение, обратился к когда-то любимой женщине.
– Алейда, привет. Получил твоё письмо и очень удивился. Оно пришло ко мне из прошлого. Мы хотели жить счастливо, как в сказке – не получилось. Ты выбрала свой путь, и это твоё право. Ты и сама понимаешь, что мы изменились, стали другими. Надеюсь, ты тоже будешь счастлива, как счастлив сейчас я. Я нашёл женщину, которая не играется в любовь, она ей живёт. У меня нет на тебя обиды. Пусть и тебе повезёт. Прощай.
Отправив сообщение на Кубу, Раевский взял письма Алейды и её тети и сжёг.
– Вот и закончилась эта забытая кубинская румба, – удовлетворённо произнёс Раевский, и ему стало легко и спокойно.