В ледяной западне

 Жизнь любого человека так или иначе связана с риском. А охотника в особенности. Судьба все время проверяет всех нас на прочность. Кого-то в большей степени, кого-то в меньшей. Риск является неотъемлемой частью самой жизни. Сколько раз я промокал до нитки под затяжным октябрьским дождем, замерзал до мозга костей во время ночевок под открытым небом, погибал от жары, пробираясь сквозь душные июльские дебри. Сколько раз проваливался под лед, в присыпанные снегом промоины, утопал в трясинах на сосновых мшарах и ольховых топях. Был случай, когда, перевернувшись на лодке, выплывал сам из холодной апрельской воды и вытаскивал напарника. Не забуду я и пронесшегося на махах в метре от меня сохатого, и встречу нос к носу с косолапым. Было всякое... Есть что вспоминать. А значит, и жизнь прожита не зря. Но была в ней история, вроде бы совсем нелепая, но которая запомнилась мне больше всего.

 Случилось это, когда еще молодой задор и охотничий азарт затмевали всякий здравый смысл. Казалось, что не было ничего невозможного, и никто не мог напугать или помешать задуманным планам, порой таким авантюрным. Уже за плечами осталась служба в армии, а я все чаще стал бывать в деревне у своих деда и бабы, где располагались хорошие места для охоты. Дружная в тот год весна сделала свое дело, и местная речушка с названием Сертейка разлилась как никогда, затопив при этом обширную территорию своей поймы. Но неожиданно в ночь ударил сильный мороз, и вся разлившаяся река покрылась вроде бы довольно-таки прочным и прозрачным, как стекло, льдом, через который хорошо просматривалась почти вся толща воды, а местами даже донная растительность. Я, как обычно, не смог усидеть дома и решил прогуляться, благо новенькая ледовая дорога способствовала удобному перемещению не хуже асфальтированной. Вначале быстро проверил все окрестные щучьи заводины, которые посещались хищницей во время нереста. Потом заглянул в гости к бобрам, пробежавшись по ближайшим хаткам. И вдруг ни с того ни с сего в голову пришла идея: пересечь по льду речную долину и прошвырнуться по заречным местам. Вскоре я оказался на противоположном берегу. Время пролетело совсем незаметно и подходило уже к полудню, на что указывало расположение солнца. Вдоволь нагулявшись, я возвращался назад. Одну часть ледового пути получилось преодолеть без происшествий, а вот другая решила сыграть со мной злую шутку. И у нее, к сожалению, это получилось. Уже порядком пригретый апрельским полуденным солнцем лед стал подо мной местами похрустывать и в конце концов все-таки треснул. А я оказался в холодной воде. Поначалу ничего не предвещало беды, поскольку основное русло реки и глубокие участки ее поймы были уже пройдены, а в самом месте пролома глубина была не столь велика, чтобы сильно переживать. Примерно по грудь. Но так казалось лишь поначалу. Вышло же все совсем по-другому и намного печальнее. Оказалось, что взобраться обратно на лед просто невозможно. Каждая попытка заканчивалась неудачей. Лед ломался под моим весом, а до берега было хороших полсотни метров. Тут я понял, что добраться до него быстро не получится, поэтому в спешке стал отчаянно проламывать лед локтями и медленно, но все же продвигаться к спасительному брегу. Сколько пробыл в воде, сказать не могу, но в какой-то момент ноги перестали меня слушаться. Была минута, когда казалось, что это конец, а в голове пробежало: «Все, гамон!» Хотя до деревни было рукой подать. Но кричать и звать на помощь было не в моем характере. Да и стыдно было это делать. Что скажут люди? Ведь засмеют: воды по пояс, а он тонуть собрался. Смех, да и только! И лишь огромное желание жить все же помогло выбраться из этого ледяного плена. На сушу я уже не выходил, а выползал, так как онемевших ног почти не чувствовал. Зубы от холода сжимались так, что казалось, вот-вот раскрошатся. И очень сильно болели сбитые локти. Выбившись из сил, уставший и околевший, я рухнул на берегу, уткнувшись носом в родимую землю. Но надо было как-то добираться до дома.

 Поднимаясь по косогору в сторону деревни, я напоследок обернулся и взглянул на реку. Нет, я не держал обиды на нее. Родная мне с детства и самая дорогая, она хорошо проучила на сей раз свое дитя, вроде бы уже взрослое, но такое еще глупое, давая в очередной раз понять, что с водой шутить нельзя. «Спасибо тебе, что уберегла. Не дала сгинуть так по-дурацки», — стуча зубами, прошептал я. Кое-как добрел до деревни. Бабуля, увидев мое состояние, подняла такой гай, что, казалось, ее вопли услышат в соседнем селе. А дед молча налил в граненый стакан первача и, протянув мне, произнес лишь одно слово: «Пей!» Спиртное сделало свое. Подкошенный, я с трудом взобрался на русскую печь и, растянувшись на горячей глинке, провалился во тьму беспамятства. Проснулся только к полудню следующего дня. Вот так опрометчивый поступок может привести к неожиданным и совсем нежелательным последствиям.