Праздник бобра

Утро международного женского дня медсестра Оля Ноликова встречала в процедурном кабинете наркологического диспансера.
Она потянулась на топчане, сладко зевнула и окончательно проснулась.
Сегодня мой день рождения, праздник весны и я увольняюсь! Это утро последнего рабочего дня на отделении! Как же кайфово!
Оля прикрыла глаза и сразу увидела белоснежный торт с марципанами, клубничное мороженное и горку свежих эклеров.
 - Зайчик! Бельчонок ты мой! - кто-то тряс Олю за плечо.
- Проснись! С днём рождения! С концом твоих мучений в нашем дурдоме!
Медсестра Катя Затеева - вечно бодрая и звенящая как хирургическая сталь, стояла напротив и крутила в руках плитку шоколада.
- Догадалась? Кто тебе - передал?
С картинки хитро подмигивала лупоглазая белочка, напоминавшая старшую сестру отделения, которую все за глаза называли страшная.
- Неужели - сам докторелло? - Оля поправила вишнёвого цвета шапочку и глянула в зеркало.
- Он мне больше не интересен! Сегодня верну ему книги! На прошлой неделе Цукерман настоятельно предлагал Оле свои услуги в поступлении в медицинский институт. Он подарил початую бутылку сухого вина и конфеты "Травести". Вино они распили в ординаторской, а от сладостей у Оли на животе появилась сыпь и зачесались руки. Напоследок ухажёр вручил своей абитуриентке пыльные книги - для подготовки к вступительным экзаменам: руководство по клинической психиатрии и сборник стихов какого-то московского алко-дворника Чемоданова. После того ночного дежурства бедолага не звонил и на отделении не появлялся.
- Ошибочка! Не угадала! - Затеева хитро улыбнулась.
- Шоколад - не от доктора Цукермана! Вчера он меня звал пойти с ним в океанариум, а вечером в боулинг. Про тебя даже не спрашивал. 
- Лучше в карман пятихатка, чем от бабки шоколадка! - зевнула Оля. - Положу его книги в сортире! Пусть психи читают!
Шерстяной Цукерман безнадежно клеился ко всем медсестрам отделения. Дома его ждала скучная жена-скрипачка, сварливая тёща и недописанная бездарная диссертация.
Сквозняком шумно ударило и закрыло форточку. Оля вздрогнула как от дуэльного выстрела.
- Подарок тебе от Гоши Ветрова. Пациент, поэт, очкарик, музыкант! Помнишь? Тот, что в тапочках и шортах под новой год к нам поступил! В группу психотерапии ещё ходит. Седой такой алкаш, тихий, в очках круглых!
Оля много раз видела в палате этого странного Гошу. Он напоминал ветхую, но дорогую беличью кисточку, которую великий художник случайно оставил на подоконнике. Присохшая серебряная краска хранила отпечаток пальцев мастера, а запах палитры устремлял мечты в царство вечной любви, к торжеству вековой эстетической памяти. К сожалению, Гоша тяжко страдал от алкоголизма и не отличался высокой ответственностью. В молодости он работал школьным учителем, преподавал детям немецкий язык. На перемене Гоша мог выйти на улицу покурить, незнакомые синяки-алкаши предлагали ему недопитое пиво, после этого педагог в школу больше не возвращался. Тщетно беспокоились дети, искала коллегу директор, обзванивала морги заплаканная красавица жена. Гоша опрометчиво не брал трубку телефона, не просил у докторов больничный, безрассудно неделями, а потом и месяцами  прогуливал. Он праздновал то, что не мог знать никто, жадно пил всё, что течёт и не помнил кто он и откуда пришёл в этот мир. Вскоре у него появилась новая подруга и собеседница - бутылочка, а друзья, работа и разум его покинули. Последний романтик долго не расставался только с любимой гитарой. Она как верная спутница, следовала за ним по кабакам, пропуканым коммуналкам и сырым блошиным подвалам. Наконец расколотую, с оборванными струнами и расцарапаным гвоздем грифом подругу сдали на хранение - в приют, в тихую студию католической радиостанции. Здесь она безжизненно висела на стене и, постанывая от сквозняка, ждала Гошу. Судьба жестоко обошлась с сиротой. Внимания инструменту никто не уделял. Изредка на радио забредал потрёпанный рокер Влад Рахитский. В короткие периоды между запоями он вёл светские беседы назидательного характера, истово молился и даже несколько раз нахально пытался жениться. Сняв гитару со стены, он ласково её поглаживал, потом ударял по струнам и хриплым баритоном завывал проникновенную песню:
"Боже, дай мне разум и душевный покой, принять то, что я не в силах изменить. Мужество изменить то, что могу, и мудрость отличить одно от другого".
Влад знал текст наизусть, сразу на нескольких языках, однако это средство надолго не спасало от пьянства. Специалисты советовали возненавидеть порок и полюбить себя, а Рахитскому бухать, синеть и бездельничать нравилось. Окружающие остерегались и сторонились Влада. Рокер густо попахивал мочой и болотной тиной. В студии пропадали мелкие вещи, монетки из копилки и посуда. Однажды исчез Влад, а вместе с ним сбежала и сиротка-гитара.
- Никогда не верьте пьяницам! Всегда врут! - скупо пояснил таинственное исчезновение священник. Возразить ему никто не решился. Не попрешь, - против правды, опыта и авторитета. Может святой ошибался?
Поэта подобрали на улице с лёгким сотрясением мозга. К моменту поступления на отделение он подрейфовал в подвале с бомжами, профукал документы и самое главное - потерял очки. На углу Невского и Литейного романтик пытался поработать. Он забрался на гранитный поребрик, горделиво приосанился и принялся декламировать прохожим стихи поэтов серебряного века.
Легендарное кафе Сайгон давно закрыли, места попрошаек были строго регламентированы. Тонкую натуру Гоши нетворчески
обломили о свинцовый цыганский кулак. Серебряный век не воскрес, менестрель встретил век нынешний, подыхая на больничной койке.
- Хорошо, хоть не под забором! - ворчала санитарка, подкармливая Гошу с ложечки рисовой кашей.
Через три месяца Ветров чудом пошел на поправку. Оля видела как он с выздоравливающими алкашами подолгу сидел в холле, в тесном кружке, положив как монах руки на колени.
- Здравствуйте, я алкоголик!
Это кто-то смиренно повествовал о своей болезни и бедах. Надежда не постыжает!
Гошу теперь выписывали и он дарил Оле шоколадку.
- Как это мило! Возьму! - решительно заявила Ноликова.
- Какой-никакой, но всё же - подарок. Замуж за него я всё равно никогда не пойду!
- Разве он звал? - расхохоталась Затеева так, что стали видны брекеты, стянувшие острые зубки.
- Может и звал! - соврала Оля.
Через час Гоша и Ноликова уже топали вместе по проспекту Васильевского острова. Оля уверенно удерживала его за правую руку, а левой Гоша сжимал букет розовых тюльпанов.
-  Зайка! - незатейливо, но нежно шептал ухажёр, улыбаясь от самой мысли провести этот день с милой девушкой.
В Озерках Гоше пришла идея организовать водную прогулку. Влюбленные зашли на лодочную станцию. Громко работал телевизор, спасатель спал в кресле, под которым валялись пустые пивные бутылки.
Оля ловко отвязала от причала цепочку водного велосипеда и друзья смело пустились в романтическое путешествие.
Лёд только сошёл. Вдоль озера прогуливались парочки дедушек и бабушек. Мамочки в хиджабах, оставили коляски с детьми, достали телефоны и бросились фотографировать храбрых круизеров. Оля и Гоша сосредоточено крутили педали и казалось, никого вокруг не замечали.
 - Бобёр! Здесь бобёр! Добр бобр для бобрят! - закричал Гоша. - Я поймаю его для тебя, зайчик!
Оля не успела опомниться, как Гоша очутился в воде.
Словно назло бобра рядом не оказалось. Наверное, он уплыл к своим бобрятам. Голова Гоши погрузилась в мутную гладь озера. Когда она вновь появилась на поверхности, то очки на ней отсутствовали.
- Нырну на дно за окулярами как поэт Надсон! - прохрипел Ветров .
- Какой ещё Надсон!? Помогите! Человек за бортом! - заорала Оля. Не дожидаясь спасателя, она потянулась обеими руками к утопающему.
Вся тяжесть водного велосипеда обрушилась на влюбленых.
В приёмном покое больницы святого Патрика Оля и Гоша лежали на соседних каталках.
Ноликова нежно поглаживала волосы утопленника пальцами с надломанным розовым маникюром.
- Выходи за меня замуж, бобрик! - стонал Ветров.
- Не гони коней, я с семьёй не тороплюсь. Потом! Успеем! Надо побольше познакомиться!
От этой мысли Оля улыбнулась. Вспомнила совет доктора Пирогова: "Девочки! Если не знаете что отвечать пациенту, не врубаетесь, что он там лепечет, вверните ему фразу на латыни!"
- Вени, види, вичи! Пришёл, значит, увидел Олю и сразу победил? Хорошенький день рождения! Слишком всё быстро! Где романтика и ухаживания, лягушонок?
Со стенгазеты на Олю вопросительно посмотрел косой болезненного вида заяц. Зверёк как свечка торчал среди берёзового леса. В хилых лапках грызун словно бутылку сжимал нелепую алую морковку. Оля прочитала незамысловатые стихи:
"Март. Всё шевельнется.
Природа от сна проснётся.
Растает всё вокруг. Земля напьётся. Подснежник сквозь снега пробьётся!"
- Земля не пьёт! - осенило Олю.
- Да и башка Гоши больше не разобьётся! Не допущу!!!
На утро знакомая медсестра Гюзал принесла послание от Гоши.
На свёрнутом направлении на общий анализ мочи вечный пациент нацарапал нежнейшие стихи, первые после выздоровления.
Мой зайчик!
Бельчонок!
Бобренок!
Меня так учили,
женщина - Мать, 
ей нужно рожать!
Если нет мужа?
Где его взять?

Сначала считаешь,
конечно - успеешь,
то много, то мало
пожнёшь, что посеешь
подруги в разводе
вперёд не беги
постой, покури
Вся жизнь впереди!
Разденься и жди?

Учись у природы,
женщина-мать,
лучше примеров
не отыскать!

деревня
весна
лесная дорожка
три драных кота
и серая кошка

Один не посмел
лишь рядом
присел
виляет хвостом
не кот а козёл

Другой помурлыкал
попел посопел
не стал дожидаться
как дым улетел

Что молча сидел
глаза проглядел
на кошку смотрел
лишь он
ей назначен
любимым котом

а ты говорила
семья  - на потом!

Оля сладко вздохнула и твердо решила. Подарит серебряное колечко - получит золотое сердечко!