Диалог-4

Очередной рассказ пациента все глубже затягивал меня в зыбучие пески его жизни, сотканной из причудливых эпизодов и встреч с людьми, словно случайно выброшенными волной судьбы на перекресток его пути. Сирота, повествуя об отце Ириконе, часто тряс головой, и в этом жесте сквозила искренняя боль за искалеченную судьбу монаха. Я, увлеченная пленительным повествованием, словно зачарованная флейтой необычной истории, ослабила бдительность и, поддавшись очарованию интриги, продолжила наш диалог.

-- Как вы считаете, облегчило ли покаяние отца Ирикона перед ребенком тяжкую ношу этого несчастного человека? Стал ли он счастливее?

-- Не могу ответить наверняка. Счастье – это когда душа поет, когда мир расцветает красками, а не когда тьма сжимает сердце в ледяной хватке. Монаха в те минуты, должно быть, раздирали оба эти чувства.



-- Вот видите, значит, у нас всегда есть право выбора, и им может воспользоваться каждый живущий на земле. Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь. Но и радость выбора – это тоже мудрость.

-- Разумеется, я тоже могу. Но меня терзают последствия. Не обернется ли моя свобода очередным витком несчастий?

-- Значит, вы боитесь восстать против той кармы, которую вам предначертал Таинственный голос? Боитесь, что он разгневается за ваше стремление к свету и улыбке? Вспомните, вы вдохнули жизнь в того, кто потерял надежду, кто, словно узник платоновой пещеры, видел лишь тени былого. И в награду своему исцелителю, он сбросил с себя мантию отшельника, вернувшись к своей прежней жизни. Вы подарили ему миг, утраченный в прошлом, как сказал поэт: "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них боротся". Почему бы и вам не последовать его примеру? Ведь его слова о том, что исповедь укажет вам путь во тьме, были не случайны.

-- Мне очень хочется верить, что отец Ирикон вернулся к своей семье, и она, несмотря на долгую разлуку, смогла простить его. Вы правы, доктор. Возможно, мне следует восстать против самого себя, больше, чем бояться гнева всесильного голоса.

-- Я рада слышать эти слова. Будем считать это первым шагом к новой, более благополучной жизни. Вы вдохнули в меня надежду, как в человека и как во врача. Спасибо вам.

-- Позвольте спросить, зачем вам это? Зачем вам помогать мне?

-- Я врач, и у меня нет иного выбора. Я поклялась помогать каждому, кто нуждается в моей помощи. Иначе меня ждет разочарование, возможно, я угасну и умру, как и вы умерли в тот миг, когда взглянули в глаза своего погибшего товарища. "Врач исцеляет, природа врачует", – говорили древние. И я – лишь инструмент в руках этой силы.

-- Вы проницательный доктор. Отдаю вам должное за штурм моей неприступной крепости. Я понимаю вас и совсем не против помощи, а порой даже мечтаю о ней. Но мне жаль вас. Сломать мои убеждения – значит сломать меня самого, убить. А с вашей клятвой я потяну за собой и вас.

Я была невнимательна и допустила непоправимую ошибку на самом важном месте. К моему удивлению, пациент проявил бдительность и без колебаний воспользовался этим, поставив меня в неловкое положение ответчицы.

-- Я знаю, что будет не просто. Но я не допущу еще одной трагедии. Я сумею различить ту хрупкую грань, за которую нам не следует переступать.

-- Но как вы поймете? Я запутался и устал от бесконечного блуждания по лабиринту своего сознания.

-- Я почувствую. Как и вы почувствовали, когда сумели достучаться до сердца отшельника. "Сердце сердцу весть подает", – гласит народная мудрость.

Настала тишина. Сирота задумался над ответом. Теперь я чувствовала себя пациентом, ожидающим приговора своего доктора. Но он сжалился надо мной, оставив мою некомпетентность незамеченной.

-- Последняя фраза монаха оказала мне неоценимую услугу. С этими словами, будучи ребенком, я понял, что все зависит от меня.

-- Сизиф, в конце концов, познал абсурд своего бытия и в этом познании обрёл свободу, – согласилась я, стараясь удержать нить беседы, не дать ей ускользнуть в дебри отчаяния. – Возможно, именно принятие этой неизбежности и есть ключ к вашему освобождению. Не борьба с ветром, а умение подобно птицам расправив крыля купатся в ее потоке.

Он усмехнулся, и в этом мимолетном жесте промелькнула тень былой иронии, словно призрак ушедших дней прошлого. – Вы предлагаете мне сдаться? Принять свою судьбу как неизбежное зло?

-- Вовсе нет! Я предлагаю вам изменить угол зрения. Вместо того чтобы видеть в каждой неудаче наказание, увидеть в ней урок. Как говорил Ницше: "То, что нас не убивает, делает нас сильнее". Ваши шрамы – это не признак поражения, а ее угасающая тень в переди которой вас ждет неминуемая победа.

За окном сгущались сумерки, окрашивая стены кабинета в тревожные оттенки. Я чувствовала, как напряжение нарастает, как воздух вокруг нас сгущается, словно перед грозой. Пациент молчал, погружённый в свои мысли, и в этой тишине отчётливо слышался стук моего сердца, отсчитывающий мгновения, отделяющие меня от провала или триумфа.

-- Вы сумеете изменить свое настоящее, а после и будущее. Я верю в это.

-- Я много раз пытался изменить, я очень старался но трудности преследовали меня, снова сея смятение в мою душу.