На веранде

Услышал вечером, как сидя на веранде нашего дома беседовали двое мужчин. Голос одного из них показался мне знакомым – и точно, это был дед Ермолов. Его имени никто не помнил, но все стеснялись спросить, поэтому обращались к нему, как только могли: и «дедом», и «дядькой», и даже «сеньором» называли. Ермолов – здешний старожил, сам знает про всех всё, а вот про него единицы могут хоть что-то рассказать. В общем, очень подозрительный тип.

Второго мужчину я не знал, но тот отличался от деда Ермолова во всём. Тоже в летах, но вытянутый и жёсткий, как струна контрабаса сестры, и манеры, и одежда, и походка – всё в нём было каким-то... неестественным. В то время как знакомый мне с самых юных годов дед был облачён хоть и прилично, но довольно свободно – жилет расстёгнут, рубашка не заправлена, штаны домашние и ботинки на босых ногах.

Ермолов в разговорах всегда остёр на язык, не пренебрегает жестикуляцией и даже строит рожи. Собеседник его оставался равнодушен ко всему, о чём они говорили, лицо его практически не искажалось даже тогда, когда он отвечал. И да, он только отвечал! И это было самым странным.

Потому что Ермолов терпеть не может разговоров с такими людьми, которые не проявляют ни малейшего интереса к теме обсуждения. И как у них завязалась беседа – моему уму на тот момент было непостижимо понять. Но это меня увлекло, и я, наплевав на то, что подслушивать не прилично, занялся именно этим делом.

Разговаривали они довольно долго, так как только при моём наблюдении уже успело стемнеть – а ведь я зашёл в крайнюю комнату нашего дома сразу же после обеда.

«А зачем зашёл?»

Эта мысль проскочила у меня в голове, да и поскакала дальше, потому что я не счёл её важной и не хотел пропустить и слова.

Особенно интересен мне был собеседник деда Ермолова. Я заметил за ним то, чего  прежде ни за кем не замечал. Во-первых, чем дольше я на него смотрел, тем больше лет давал этому человеку. Если на первый взгляд он мне показался коренастым пенсионером, то после второго уже сбросил первоначальный образ на первое впечатление, а после третьего – готов был назвать его дряхлым.
—

2016