На острове Тенерифе

«Профессор Зубов» возвращался из очередного рейса в Антарктиду, и последний заход на пути домой планировался в Санта-Крус-де-Тенерифе, что на Канарских островах. Поскольку 70-е годы прошлого века характеризовались войной интересов капиталистического и социалистического мира, отношение к нам менялось в зависимости от политической ситуации. То нас пускали в отдельные порты стран НАТО и их союзников, то не пускали, подозревая в морском шпионаже. Определить текущую международную обстановку иногда можно было именно по этим проявлениям к нам со стороны портовых властей.

За сутки до захода на Тенерифе наш капитан Октавиан Витольдович по радио передал информацию портовому агенту о времени подхода к острову. Очень скоро радист получил ответ, что заход в испанские порты судам нашего типа временно закрыт. Это был большой облом, как выражался наш четвёртый помощник, ведающий судовой бухгалтерией. Экипаж старался всю заработанную за рейс валюту сохранить именно до Санта-Круса, где можно было отовариться под самую завязку дешёвым «колониальным» товаром: японскими зонтиками, женскими трусиками «неделька», колготками, мохером, бренди «Фундадор», отрезами гипюра, кофейными сервизами, радиоаппаратурой.

Капитан дал указание начальнику радиостанции каждые три часа давать в порт радиограммы, запрашивая добро на заход, а также положенной для экипажа валюты на полтора миллиона песет, питьевой воды, топлива и продуктов.
– Будем делать вид, что мы их не слышим, – рассуждал он. – Экономика должна перевесить политику. Весь мир пронизан коммерцией. Они не исключение и вряд ли откажутся от такого лакомого куска, как отоварить нас по полной программе.
Мы знали, что имя капитана Октавиана было известно не только в Союзе. При заходах в аргентинские и бразильские порты начальство обычно упрощало сложные таможенные процедуры в том случае, когда под радиограммами значилось: «Капитан Андржеевский».

В 1972 году англичане, зная послужной список Октавиана, доверили ему без лоцмана подняться вверх по Темзе до самого центра города. Развели Тауэр-Бридж и дали добро ошвартоваться у легендарного крейсера «Белфаст» – участника Арктических конвоев времён Второй мировой.

У нас была надежда, что и на этот раз всё получится и наш красавец-теплоход встанет у причала в Санта-Крусе. После третьего запроса береговая радиостанция долго не отвечала. Это был хороший признак. Значит, на берегу задумались.
Думали там до самого нашего прибытия на внешний рейд, где судно хорошо проглядывалось с береговой черты острова. Мы подняли бело-красный флаг, означающий ожидание лоцмана. Стали ждать. Утро было раннее, подёрнутое лёгкой прохладной дымкой. Часам к шести пришло сообщение: «Даём добро на заход без лоцмана. Становитесь левым бортом к шестому причалу».

– Сработало! – удовлетворённо промолвил наш кеп. – Бизнес – он и на Канарских островах бизнес. Найти одного покупателя – удача. А здесь сразу полторы сотни. И все оптовые, – усмехнулся он. – Кто ж от этого откажется?

Когда судно подошло к причалу, таможенные власти уже ждали нас. Наверняка сыграл свою роль дипломатический пассаж капитана. Сразу после завтрака мы отдельными группами рассыпались по ранее уже знакомым нам улочкам южного города.

В первую очередь навестили так называемые индусские кварталы, где в маленьких магазинчиках торговали в основном выходцы из Индии. Некоторые сносно говорили по-русски. В первом из них встретили нас настороженно, долго приглядывались. Мы удивились низким ценам на все товары по сравнению с прошлым годом, когда посещали эти же места. Потом до нас дошло, что слишком рано пришли за покупками: продавцов по горячей линии свои люди в порту ещё не успели проинформировать о нашем появлении. Причём владельцы магазинов оповещались ими очень подробно, начиная с названия судна, порта приписки, количества членов экипажа и заканчивая суммой полученных денег. Поэтому поначалу индусы пребывали в полной растерянности, не понимая, кто мы и откуда. В результате цены не завышали.

– Пошли в другой магазин, – предложил один из нас, – может быть, там ещё дешевле.
В соседнем магазине цены оказались такими же. Тогда зашли в третий. И здесь заработала горячая линия – один из продавцов, оторвавшись от телефона, тут же запросил с нас за свой товар в полтора раза дороже.
Тогда один из нашей группы, показывая пальцем на идущую под уклон улицу, веско произнёс:

– А в том магазине всё намного дешевле!

Темнокожий хозяин в грязной чалме карминного цвета с сожалением и сочувствием посмотрел на говорящего и, взмахнув несколько раз кистью, будто отгоняя назойливую муху, проговорил на плохом русском:

– Дешефле? Ну, ити, покупай там, где дешефле…

Всё ещё пребывая в святой наивности, мы пошли обратно – туда, «где дешефле». Но там сделали вид, что первый раз нас видят, и не желали продавать по прежним ценам. Деваться было некуда. И начался процесс купли-продажи. Правила в нём задавала торговая «мафия», юрисдикция которой, по всей вероятности, распространялась далеко за пределы припортовых кварталов. Из многолетней практики торговцы знали, что моряки в итоге потратят всё до последнего сентимо. Расчёт был точен. Но не для русского человека.
Наш электрик Коля плюнул под ноги и в сердцах произнёс:

– Хрен у них буду покупать!
– Купи что-нибудь другое, – пошутил я.
– Нет, лучше буду пить пиво в кабачке на набережной. Пошли эти индусы к Браме с Вишной со своим залежалым товаром.

И у нас тоже появилось желание выпить пивка.

– Пошли! – согласились все.

И мы вчетвером пошли вниз по горбатому переулку, уставленному открывающимися для торговли магазинами и лавочками. Город пробуждался к жизни. Переулок упирался в набережную с одиноко стоящими пальмами, рядом с которыми расположились забегаловки, где продавалось местное пиво.

Затарившись пивом, мы сели на парапет. Расслабленно вытянув ноги, потягивали из запотевших бутылок местный Pilsner, посматривая на проплывающие катера и рыбацкие фелюги, на проезжающие мимо автомобили, на деловую, умеренно суетливую жизнь торговых точек, выставляющих на тротуары гирлянды сувениров и множество разноцветных привлекательных и ненужных вещей.

Поодаль расположились выдубленные солнцем престарелые мачо, потягивающие бренди и кофе и поглядывающие выцветшими глазами на всё то, что наблюдали и мы. Разница была только в возрасте. Но была общая сопричастность к жизни с её видимым здесь и сейчас. Глядя на представшую перед нами картину, мы приобщались к самой Вселенной, наблюдая жизнь, как пришельцы с родственной планеты. Пиво наполняло жизненной влагой, а окружающая действительность привносила равновесие в вечно мятущуюся душу. Как будто мы разглядывали картину неизвестного художника, написавшего далёкую экзотическую натуру: пейзаж наступающего дня, проснувшихся после терпкой южной ночи людей, затаившийся на время вулкан Тейде.

– Разве это не чудо? – произнёс Коля, открывая вторую бутылку. – Вода, запах океана, выжженные солнцем далёкие горы, чужая приветливая жизнь, свежее пиво. И – никаких тебе забот!
– Надо отдать должное нашему капитану, – добавил я. – Если не его опыт, шли бы мы сейчас, укачанные волнами Атлантики, в какой-нибудь заштатный европейский порт. Говорят, ещё до войны он сделал пять сквозных арктических рейсов по Северному морскому пути. Дважды пришлось вынужденно зимовать в Арктике на застрявших во льдах теплоходах. А в сорок первом Октавиан Витольдович был мобилизован с теплохода «Старый большевик» и направлен на Белорусский фронт. Слава Богу, что вовремя отозвали в школу подготовки командиров тральщиков Краснознамённого Балтийского флота. Морская кость, она везде проявит себя.

– Ещё по пивку! И выпьем за капитана Октавиана!
;