Наследник СССР - фрагмент 95

Эротически-мистически-философский роман, типа повести (от 2025.02.05)
==========================================================

Дениска как всегда думал не о себе, а о другом человеке и о его достоинствах, несмотря что она девчонка и сейчас в сексуальном раже может наделать из-за неопытности таких глупостей, что и потом сама страшно жалеть будет и стыдиться себя самой. Но он не опытный психолог или тем паче сексолог, а просто чисто по наитию, не то что понимал, а чувствовал это. Ему хотелось именно сберечь «элитарность» её образа, а значит и её натуральность... девчонки с его класса, с которой он прошёл восемь лет с первого класса школы. И ему было начхать, если он тут выступает в роли прислуги, для столь «титулованной особы». Ох был бы он старше и опытнее... а пока у него в мозгах витал, тот же, присущий всем его сверстникам - отроческий максимализм. Но Лика не давала ему утешиться и прикинуться деревом, ибо из-за своей натуры была несколько капризна и требовательна, и он как мог и умел, поощрял её амурные старания на его плоти, она уже исцеловала не только его уста, а и шею, плечи, грудь и ниже... и он её теперь гладил и ласкал руками не столько утешающе, сколько уверяюще в том, что она в амурах бесподобна аки божество. И похоже это её заводило ещё больше на страсти, ибо Дениска так и не понял, как при настежь распахнутой рубашке на её торсе, исчез лифчик? И он под настойчивым контролем её ладошек, схожим с безумием, ласкал и мял её развивающиеся, но уже несколько выступающие груди, особо уделяя внимание соскам грудей и она страстно подвывала от экстаза, сама стараясь потираться грудями о его ладошки. Рубашка, её прекрасная рубашка уже болталась где-то сзади спущенная на её спине, и тут Дениска и сам находясь в этом раже вдруг понял, что рубашка ей придаёт какую-то уверенность в себе, типа она сама столь же прекрасна и шикарна, как эта рубашка... Ох уж эти девки! Но Лика не просто в её ласках играла своими ладошками и губами, а и елозила всеми телесами по Дениске, и словно наконец почуяв то, чего добивалась, сев за одну парту с ним — некоей власти и превосходства над ним — не то что, стала активно елозить своим пахом по его телу и ногам... Она сама схватив его руку, стала запихивать её на свою промежность, даже под трусики, ибо наконец-то... она отныне королевишна над этим мальчишкой! И он теперь-то исполнит любые её прихоти! Дениске зачесалось подраться с нею, дабы она не скатилась от своей «власти» в полный разврат в таком состоянии сексуального ража. И он её нежданно сграбастал и завалил под себя, словно жаждуя её изнасиловать, разве что грозно не ревя в голос, аки дикий зверюга, и она запищала в протесте, но не ахти-то и сопротивляясь, а только скорее для вида. И как единственное, самое сильное девичье оружие против мальчишки, впилась в его губы, и он принял её вызов, притом нагло орудуя своим языком в её ротовой полости, против жалких попыток сопротивление от её язычка защитить свою территорию. Но Дениска уже на ощупь почуял, насколько влажна и горяча её промежность, когда она сама прижала его пальцы к оной, а значит она в крайней степени сексуального возбуждения. И тут поцелуем не отбрехаешься, а наоборот, её можешь ещё сильнее возбудить, ничего иного не придумав, он стал её грубее и страстнее мацать ладошками за верхнюю часть бюста, что тем как-то отвлечь от жажды промежности в сексе, но... в конце затяжного поцелуя, она снова сдалась и обмякла, и он отпустил её. Теперь её глазки были ещё более пьяные и слёзные и она словно задыхалась, не способная отдышаться после поцелуя, но словно из последних жизненных сил, прошептала ему, - «Сними трусики». Дениска как-то заботливо погладил её по щеке и чмокнув в щёчку, сел, а затем обняв её ноги, чтобы она их не смогла раздвинуть, стал стягивать с неё трусики и она как смогла приподняла свой стан, чтобы ему было удобнее из снимать. Но он решил дать ей время немного «одуматься» и стал, удерживая её ноги, поглаживать их, словно любуясь ими, словно ничего кроме её ног, прекраснее в ней не видел, вспомнив скорее по интуиции, как Ульянка заставляла его натягивать на её ноги чулки. Лика  словно в протест такой несправедливости по отношению к остальной части её тела, стала выражать протест — как можно усерднее и вожделеннее потирая ладошками свои груди и пощипывая их соски, и притом так страстно постанывая в голос и закатывая глазки и закусывая губу... Вот мол где все её главные прелести и сладости, а не в ногах, но в тоже время, стараясь так грациозно и изящно поигрывать своими ножками в «медвежьих» объятиях Дениски, словно это обманный маневр, чтобы отвлечь его внимание ножками.... а потом... Но поняв, что хитрый маневр не удаётся, да и к тому голова у неё сейчас ни весьма-то и соображает, для столь сложных пертурбаций... она словно из последних остатков сил, стала пытаться приподняться, чтобы дотянуться вытянутыми руками до желанного объекта своей страсти. Но единственное, до чего она дотянулась, так это до кантов её чулочек, и словно в протест, стала их приспускать, насколько хватает длины рук, чтобы привлечь внимание мальчишки к себе, а не к её ногам. Мол, ау, тут ещё есть и я сама, помимо ножек! А Дениска, оттягивая время, вдруг чисто интуитивно понял, что с Ликой, то дурачество как с ногами Ульянки не прокатит, там лизать их и покусывать, ибо Лика, это другое, и тут наоборот всё скорее испортишь. Ибо Ульянке была нужна война, а Лике нужна поддержка, как «возвышенной» персоне. Ибо по тому, как она с ним себя ведёт, скорее понятно что в постели у неё ещё ни разу мальчишки не было, а значит она и сама не ведает что творит. И Дениска не прекращая игры с её ногами, стал продвигаться дальше и поймав её ручку, в потугах приспустить чулок пониже, прижал к губам своим и поцеловал её, и заметил как от сего жеста неимоверно вспыхнули её глазки, как она зарделась и глубоко задышала. Ибо в таком состоянии, она была сейчас само — откровение. Но стоило ему отпустить её ноги, как подобно взведённой пружине, они тотчас мгновенно раскинулись в разные стороны, несколько поджатыми в коленках... рефлексы у девок работают безотказно, королева ты или последняя прачка. И представили во власть его глаз и действия, всю её сокровенную промежность во всех её полных подробностях. Но Дениска уже памятуя свой горький опыт не повёлся на такую провокацию, однако... он вдруг впервые понял, что это главное секретное оружие девиц, и если он сейчас отвергнет сей неоспоримый прецедент, коий хоть крести, хоть «изыди нечисть», не отвергнуть от себя, иначе... Она потеряет веру в мальчишек, в себе самой, и, о ужас, в самих святых для дев - амурах. А значит, если он сейчас не вставит свой «снаряд» в её «пушку», то ужасть... жесть... и лучше не продолжать по списку...  кароче армагеддон, капец, и конец электричеству, то бишь свету. И раз он муж, то надо как-то спасать положение от неминуемой катастрофы, и ничего не придумав, с лёту, он решил как-то попытаться отсрочить её «пушку» от преждевременного «выстрела». И потому стал страстно мацать её промежность, своими пальцами, желая вслепую нащупать её «кнопки» для отмены «запуска снарядов». Хотя вроде он и знал, что это разряжает девиц, но не догадывался что это её возбуждает ещё сильнее... ох уж эта наука амуров!? Но чтобы как-то компенсировать избыток одного и восполнить недостачу другого, он преднамеренно набросился на её губы, продолжая массирование её половых губок (то бишь её усмирению). Но из-за неопытности Дениска и тут в чём-то просчитался, и промеж его пальцев, вдруг что-то да потекло.... А Лика при том издавала неимоверные звуки, вся изламывалась телесами, но вроде как требовала аншлага или бенефиса в признании её успехов и телес... Но прежде чем перейти к финалу данной сцены амур-лямур, надо представить насколько Лика «мастерилась» в своих представлениях о идеалах настоящей, самой совершенной любви. Но когда она сама откинулась на постели рядом с ним, и чего-то там бурчала себе под нос, но с таким выражением, словно она пресытилась нектаром рая. И теперь, это не достойный вкус, а подавай её персоне, чего поискуснее. И Дениска несколько диковинно поглядывал на неё, не свихнулась ли она с катушек, ибо сам поставив цель, как можно изучать дев, хотя бы в противоборство Ульянке, и своему представлению (в 14 лет) на девчонок ващще... Но тут что-то щёлкнуло в мозгу Дениски, - «Мы тут будем зависать вечность? Я собственно не против». И она вскочила, чёрт дери, её предки сожрут, и мамаша уже давала ей куда как круче понять, чтобы не встречаться с Дениской!? Но осталась сидеть и осматривая своё тело, потом поняв что между ног весьма сыро и мокро, провела по промежности пальцами и поднесла их почти к самому лицу, рассматривая эту патоку и разнюхивая её, даже попробовала на язычок. Она с претециозным видом посмотрела на Дениску, но тот уже сидел на краю постели понемногу одеваясь, и Лика, - «Мне надо в душ!». Дениска посмотрел на неё, что она мол ног своих лишилась, но заметил как капризно она на него смотрит, словно он во всём виноват. Но если взялся за гуж, надо тянуть воз до конца, и он склонившись к ней ухватил её подмышки и буквально стянул её с постели и потом так же поддерживая её под мышки повёл в ванную, как раненого бойца с поля боя. Но она притом умудрялась и кривляться и хныкать как малое дитё. Ох избаловал я её, - только и подумал Дениска, но дальше уход за «больной» или «пострадавшей» не прекратился и ему пришлось стягивать с неё рубашку и чулки, и только потом он загнал её под душ.