Илья Эренбург. Весеннее равноденствие

Сегодня весеннее равноденствие. На всех широтах день равен ночи и ночь равна дню. Дни будут все расти. Сегодня день короткого равновесья — уже не зима и еще не весна.

Шесть месяцев тому назад было другое, осеннее равноденствие. День был тоже равен ночи и ночь равна дню. Но тогда дни шли на убыль. И дни тогда были горькими днями. Немцы только-только отпраздновали взятье Киева. Они готовились к октябрьскому походу на Москву. Приближалось время великих испытаний.

По-другому мы встречаем весну. Мы перешли через горе, как через черный непроходимый лес. Мы выходим на опушку. Мы подошли к предместьям многих городов, захваченных немцами. Мы подошли к порогу победы.

Равноденствие — в руке природы как бы застывают весы — на одной чаше день, на другой ночь. Но все знают, какая чаша опустится вниз и куда повернет часовая стрелка. Не первую неделю на всех фронтах идут суровые бои. Две армии борются не на жизнь — на смерть, день и ночь, мы и немцы.

По поверью первые жаворонки прилетают на благовещение. В этом году зима наредкость упорная, и не скоро покажутся весенние жаворонки. Зато уже показались весенние фрицы. Каждый день из теплых стран к нам прилетают немецкие полки и дивизии. Они прилетают до срока: их готовили для другого дела. Но Гитлер предполагает, а Красная Армия располагает: русский февраль плохо отразился на немецком мае. Гитлер любит говорить о четырех временах года, но воюют теперь немцы по нашему календарю.

Мы знаем, какие русские города освободила Красная Армия в декабре и январе. В феврале и в марте Красная Армия готовила освобождение других, больших городов, расположенных зачастую далеко от места боя: она уничтожала немцев. Тысяча мертвых немцев — это шаг к Киеву. Тысяча мертвых немцев — это дорога на запад.

Немцы думали отдохнуть, собраться с силами, подготовиться к весенним операциям. Вместо этого они вынуждены защищать деревушки и блиндажи от наших атак. Они вынуждены истекать кровью в трудных контратаках. Там, где они еще удерживают территорию, они теряют тысячи и тысячи людей. Там, где они потеряли вдоволь тысяч, они отходят.

Сейчас две армии столкнулись. День и ночь не затихает бой. Сурово и целомудренно говорят наши сводки: «Ничего существенного»… В разгаре боя не рассказывают, но дерутся. Сводки придут потом. Сейчас наши бойцы создают завтрашние победы.

На фронте уже появились немецкие резервы. Уже показались в небе немецкие стервятники. Если танки еще спят, как звери в зимней спячке, не сегодня-завтра проснутся и танки. Мы знаем, что немцы зиму работали. Но и мы зимой не спали. Нелегкой будет борьба, но июль больше не повторится. Немецкие танки больше не будут кататься по русским дорогам — остановим и перебьем.

Немцы что-то давненько не произносили слово «блитц» — «молния». Они кажется забыли о «молниеносной победе». Мы можем им напомнить: они собирались взять Москву в августе. Прошло девять месяцев. Немалый срок — за девять месяцев женщина вынашивает ребенка. Немцы не победили и не победят. За девять месяцев мы выносили победу, и скоро ее увидит мир. А немецкие лани влюбились в черепах. Гитлер говорит, что он не торопится. Он в этом не лжет: куда ему торопиться? В могилу? Но не он диктует сроки. Торопимся мы. Мы рвемся к победе. Мы хотим скорей прорваться к миру, освободить наши города, распахать истерзанную врагом землю, утешить испуганных детишек.

Мы показали миру величье советского человека. За родину все отдали и все отдадим: лишь бы она жила! Большие люди и большие народы не меряют на вершки своих жертв. Мы показали пример другим. Трудно издали понять всю напряженность наших мартовских боев, но если за тысячи километров наши друзья не видят плотности немецких дивизий, согнанных на наш фронт, они могут в полевой бинокль установить, до чего поредели немецкие гарнизоны на побережье Атлантики. В германской стене образовались бреши: кирпичи с запада спешно перевезены на восток. Равноденствие — время бурь. Весной, как никогда, узники тоскуют о свободе. Весной подымут голову порабощенные немцами народы. И кто знает, не ворвется ли в зияющую брешь хороший весенний ветер?..

За девять месяцев женщина вынашивает ребенка. За девять месяцев Германия потеряла миллионы своих детей. Из берлинских или мюнхенских квартир они переехали в русские могилы. Но не только солдат потеряла Германия. Она начинает терять веру. А веру не нанять в Париже или в Мадриде, не заказать у Антонеску, не взять напрокат у Маннергейма. В Германии есть заменители солдат, но даже Германия не выдумала заменителя веры. Вот почему молчат немецкие города. Вот почему молчат немецкие солдаты. Они еще сражаются — эти автоматы, они будут сражаться до того часа, когда их фельдфебели скомандуют: «Эйн-цвай, шагом марш — в плен». Они еще подают снаряды и заряжают винтовки, но они уже сомневаются и в русской добыче и в «звезде» фюрера, и в весне.

Она еще стоит перед нами — немецкая армия. Она еще упирается: не хочет отходить. Но непреложны законы жизни. Завтра день перевесит ночь. Завтра мы одолеем.