Остров Пасхи. 08. Ваяние моаи

   Попробовать себя в роли каменотеса вам на острове Пасхи, конечно же, не позволят. Но такой эксперимент однажды все же был проведен. Вот как описывает Тур Хейердал в книге «Аку-Аку» работу бригады над заказанной им статуей:
   «Вдруг послышалось странное тихое пение… громче, громче… Пели где-то в нашем лагере, а вот к пению присоединился ровный глухой стук. Чем-то древним, необычным веяло от этой музыки. …В слабом свете… мы различили посреди площадки между палатками сидящих людей, которые колотили по земле затейливо орнаментированными палицами, веслами и рубилами. На голове у каждого был убор из листьев, словно венец из перьев, а две фигурки с края были в больших бумажных масках, изображающих птицечеловека с громадными глазами и клювом. Они кланялись и кивали, остальные пели, покачиваясь, и отбивали такт.
   Но больше, чем это зрелище, нас очаровала мелодия – будто привет из мира, канувшего в лету. Особенно своеобразно, даже не описать, звучал среди низких мужских голосов чей-то гротескный пронзительный голос, который подчеркивал необычность этого замогильного хора…
   – Это очень старинный обряд, древняя песнь каменотесов, — объяснил он (бургомистр. – А.П.). — Они обращались к своему главному богу Атуа, просили, чтобы им сопутствовала удача в предстоящей работе.
   …На другое утро мы поднялись в каменоломню Рано Рараку. Здесь мы застали бургомистра и еще пятерых длинноухих: придя задолго до нас, они собирали древние рубила. Сотни таких рубил, напоминающих огромный клык с конусовидным острием, лежали на полках и по всему склону. На “балконе”, где я ночевал, была незаметная снизу большая ровная стена, которая образовалась, когда древние ваятели врубились в гору. Здесь-то мы и задумали возобновить работу. На стене еще с прежних времен остались следы от рубил, словно длинные царапины. Наши друзья длинноухие с самого начала ясно представляли себе ход работы. У стены были сложены в ряд старые рубила, кроме того, каждый поставил возле себя наполненный водой сосуд из высушенной тыквы. Бургомистр, все в том же венке из папоротника, бегал взад-вперед, проверяя готовность. Затем он где вытянутой рукой, где пядью сделал замеры на скале; очевидно, знал пропорции по своим деревянным фигуркам. Нанес рубилом метки – все готово. Но вместо того, чтобы приступать к работе, он вежливо извинился перед нами и зашел со своими людьми за выступ».

   К слову, о пропорциях моаи. Анализ соотношений размеров изваяний дает любопытные результаты. Наименьший разброс относительных величин, отмечается у соотношений длины головы истукана к его росту – оно в среднем равно 0,4 – и ширины головы к ширине основания торса, равное 0,7. Эти значения самые стабильные. Но эти пропорции важны только с визуально-эстетической точки зрения. Они задают константный образ моаи. Остальные пропорции моаи, похоже, мастерам были не столь интересны.

   «Но вот каменотесы, не спеша, с важным видом вышли из-за выступа и, взяв по рубилу, заняли места вдоль стены. Очевидно, ритуал уже совершился за выступом. Держа рубила, словно кинжал, они по знаку бургомистра запели вчерашнюю песнь каменотесов и принялись в лад песне стучать рубилами по скале. Удивительное зрелище, удивительный спектакль… Это было так увлекательно, что мы стояли, будто загипнотизированные. Постепенно певцы оживились; весело улыбаясь, они пели и рубили, рубили и пели. Особенно горячо работал пожилой долговязый пасхалец, замыкавший шеренгу, он даже приплясывал, стуча и напевая. Тук-тук, тук, тук-тук-тук, гора твердая, камень о камень, маленький камень в руке тверже, гора поддается, тук-тук-тук — наверное, стук разносился далеко над равниной… Впервые за сотни лет на Рано Рараку снова стучали рубила. Песня смолкла, но не прекращался перестук рубил в руках шестерки длинноухих, которые возродили ремесло и приемы работы своих предков. След от каждого удара был не ахти какой — пятнышко серой пыли, и все, но тут же следовал еще удар, еще и еще, глядишь, и пошло дело. Время от времени каменотесы сбрызгивали скалу водой из тыквы. Так прошел первый день.
   …На другой день работа продолжалась. Обливаясь потом, пасхальцы рубили камень. На третий день на скале вырисовались контуры истукана. Длинноухие сначала высекали параллельные борозды, потом принимались скалывать выступ между ними. Все стучали и стучали, сбрызгивая камень водой. И без конца меняли рубила, потому что острие быстро становилось круглым и тупым. Прежде исследователи считали, что затупившиеся рубила просто выкидывали, потому-де в каменоломне валяется такое множество рубил. Оказалось, что они ошибаются. Бургомистр собирал затупившиеся рубила и бил, словно дубинкой, одним по другому, так что осколки летели. Смотришь, рубило уже опять острое, и было это на вид так же просто, как чертежнику заточить карандаш.
   И мы поняли, что большинство целых рубил, лежавших в каменоломне, были в деле одновременно. У каждого ваятеля был целый набор».
 
   Рубила, в зависимости от назначения, отличались и по виду, и по размеру. Крупные рубила, заостренные с одного конца под пику, были весом в несколько килограммов. Большинство же их было мельче, весом от половины до килограмма. Они заострены с одного или с обоих концов и хорошо охватываются одной рукой. Встречаются каменные молоты с желобом на боку для привязывания к рукояти. Рубила с плоским, как у стамески, концом использовались, вероятнее всего, как скребки при отделке поверхности статуй. Пользовались ваятели и обсидиановыми скребками. Обломки этого камня разбросаны буквально по всему острову. Обсидиан добывался в каменоломне вулкана Мауна Орито, в юго-западной части острова.

   Продолжим цитату: «Вдоль средней по величине пятиметровой статуи вроде нашей могло разместиться шесть человек. Поэтому сразу можно было делать много истуканов. Сотни-другой каменотесов было достаточно, чтобы развернуть обширные работы. Но многие статуи остались незавершенными по чисто техническим причинам задолго до того, как оборвалась работа в мастерской. Где-то ваятелей остановили трещины в породе, где-то твердые, как кремень, черные включения не давали высечь нос или подбородок.
   …После третьего дня работа пошла медленнее. Длинноухие показали мне свои скрюченные, в кровавых мозолях пальцы и объяснили, что, хотя они привыкли день-деньской орудовать топором и долотом, у них нет навыка, которым обладали древние ваятели, вытесывавшие моаи. Поэтому они не могут, как их предки, много недель подряд поддерживать высокий темп работы.»

   Породу вырубали таким образом, чтобы до последнего момента изваяние соединялось с материнским массивом узким гребнем-пуповиной, который перерубали после окончательной доводки статуи и укладки под ней двух опор из горок булыжников. Иногда местные скульпторы отвоевывали огромный многотонный монолит прямо у отвесной скалы, они выгрызали неширокие коридоры-проходы вокруг будущего моаи и полностью его отделывали и шлифовали. Получался своего рода тесный грот с широким входом, пространство которого почти полностью занимала туша огромного рукотворного чудища.

   «Мы уселись поудобнее на траве и занялись расчетами. У бургомистра получилось, что две бригады, работая посменно весь день, управятся со статуей средней величины за двенадцать месяцев. Долговязый старик подсчитал, что нужно пятнадцать месяцев. Билл, проверив твердость породы, получил такой же ответ, как бургомистр. Год уйдет на то, чтобы вытесать идола, потом его еще надо перенести».

   Никаких высоких забытых технологий древности. Никаких внеземных квантовых резаков. Никаких непостижимых загадок.
   Загадки начинаются потом, в день рождения моаи.

Фото Олега Сергеева.