Волшебник Одинокой башни Глава 12 Два меча

Глава 12
Два меча

1.

 Все четверо успели к сроку. Фастфута спасли от смерти вездесущие кобольды, которые втащили принца в один из своих подземных переходов и быстро доставили его к границам королевства гномов. Радовиду пришлось тяжелее остальных. Даже отсеченные цепкие пальцы гонгеров, шлепая по воде, пытались дотянуться до росича. Казалось ему не вырваться. Однако и в эти мгновения смертельной опасности сын Хранителя думал не о собственном спасении, но о деле. Юноша то и дело засовывал под рубаху свободную левую руку, чтобы проверить на месте ли четырехлистник удачи. Странное дело, с каждым таким прикосновением движения Радовидова клинка становились увереннее, а наскоки утопленников беспорядочнее. В конце-концов росич зажал растение в ладони, и бой был выигран: всхлипывая и подвывая то ли от боли, то ли от досады, гонгеры убрались в свои речные глубины. Окровавленный, с глубокими ранами, едва переводя дыхание, сын Красомира буквально вполз в подземный зал Превращений короля Гринклоака последним из отважной четверки, однако на его кольце еще оставалось одно золотое деление.
 Четверо встали у четырех входов. Лица смельчаков сияли радостью одержанной победы, гордостью за свершенные геройские подвиги (в том, что каждому пришлось не сладко, они не сомневались) и уверенностью в успехе задуманного. Подорожник, серебряная лилия, камень превращений и четырехлистник на месте. Кто или что может теперь помешать чуду свершиться?!

* * *

 – Чего ты ждешь, Бёсфокс? – Кор нетерпеливо пританцовывал на разболтанных суставах. Сражение на магическом Перекрестке не прошло для скелета даром, его движения стали замедленными и неуклюжими. – Хозяйка приказала ясно: Меч Четырех Ветров не должен обрести былую силу!
 – Что сказала твоя хозяйка...
 – Наша хозяйка...
 – Твоя, костяной болван, и только твоя хозяйка. Так вот, то, что сказала Карго, я уже слышал, но не говорил, что согласен с ее словами. Мне и моим будущим подданным нужен именно волшебный меч. В нем, лишь в нем одном, кроется благополучие королевства гномов и их короля Бёсфокса! Пусть Гринклоак завершит начатое, а после «красные колпаки» изрешетят кинжалами и его, и всю отважную четверку. С остальными после захвата клинка проблем не будет.
 – Хозяйка предупреждала правильно: ты слишком самоуверен, «король» Бёсфокс. Смотри, как бы грядущему королю не потерять и королевство, и самую голову.
 – Да ты, мешок с костями, никак смеешь мне угрожать?
 – Куда мне, «ваше величество», – в голосе Кора сквозили неприкрытое ехидство и злость. – Но за свое непослушание перед хозяйкой будешь отвечать сам.
 – Непременно, непременно отвечу. Дай только заполучить меч. Эй-эй, куда ты?! – голос Бёсфокса сорвался на крик.
 – Пусть я, как ты выразился, и болван, но не такой, как ты, и потому иду выполнять приказ Карго.
 – Стой! Остановите костлявого!
 Послушные визгливому голосу повелителя «красные колпаки» бросились наперерез скелету, остановить которого оказалось довольно непросто. Кинжалы гномов не причиняли Кору ни малейшего вреда, а самих убийц мертвяк будто тряпичные куклы отбрасывал прочь, пронзая сердца костлявыми пальцами. Наконец его повалили на пол, и воины Бёсфокса разорвали единое целое на множество мелких косточек, после чего еще долго с остервенением топтали их каблуками своих сапог.
 – Довольно! Хватит! – властный голос повелителя вывел «красных колпаков» из возбужденного состояния. – Пора двигаться к залу Превращений.
 От первоначальных пятисот у Бёсфокса оставалось только сто шестьдесят восемь верных слуг. Сорок один погиб, сражаясь с Кором, и ни один не пал на подходах к залу, где творилось последнее волшебство Гринклоака. Королевские стражники держались до последнего, однако серые тени в красных колпаках оставались неуязвимы для их стрел, мечей и алебард. Вскоре у каждого из четырех входов стояли отряды гномов Бёсфокса. По взмаху руки мятежника наступила тишина.

* * *

 – Там что-то происходит! – Вешенка дернулся было к выходу из зала, но был остановлен суровым взглядом Однорукого.
 – Там – это после. Наше дело – быть здесь!
 Четверо, сцепив ладони, стояли вокруг специального ложа с Мечом Четырех Ветров, над которым склонившийся Гринклоак шептал таинственные слова. Сначала в дело пошла лилия счастья. Коснувшись клинка, цветок заставил его вспыхнуть серебристым светом и исчез. По залу разнесся запах соленого морского бриза. Подорожник на время превратил сталь меча в сплошную зеленую полосу, из которой на окружавших повеяло жарким дыханием песчаной пустыни. Четырехлистник добавил великому оружию гномов голубизны и прохлады северной Гипербореи. Оба растения пропали, так же как и цветок лилии. Наконец король поднял над мечом камень превращений:
 – Отважные герои, наступает решающий момент. Доставив сюда эти сокровища, каждый из вас совершил подвиг, и теперь должен подарить клинку каплю своей крови. Коснитесь острия!
 Алая кровь из пальцев Радовида и Фастфута смешалась с прозрачной живицей Вешенки и Однорукого.
 – Аверрато эстурио моор! – воскликнул Гринклоак, приложив пятнистый камень к скрещению рукояти.
 Вспышка алого пламени, дуновение предвещающего восход солнца утреннего ветерка, и меч в руках короля воссиял волшебным огнем.
 – Свершилось!
 Двери зала Превращений распахнулись, впуская десятки «красных колпаков». Дальнейшее произошло столь стремительно, что каждый действовал скорее по велению сердца, нежели в силу разумной оценки событий. Сто двадцать семь кинжалов взметнулось ввысь и прочертило пространство комнаты. Все они попали прямо в цель: сорок два принял на себя защитивший Радовида Вешенка, шестьдесят семь впились в деревянную кожу прикрывшего собой Фастфута Однорукого и восемнадцать вошло в тело Гринклоака. Сила ударов не могла погубить лесовичков, однако бросила обоих росичей на пол. Радовид принял на руки умирающего короля гномов, а Фастфут, подхватив падающий Меч Четырех Ветров, прочертил им в воздухе слепящую дугу. Такого не умел делать с волшебным клинком даже Хранитель Заповедного леса Красомир, такое было под силу лишь подлинным хозяевам оружия, гномам. Нападавшие застыли на своих местах словно каменные статуи. Фастфут склонился к повелителю королевства рудокопов:
 – Дед. Ты слышишь меня, дед? Мы победили.
 Гринклоак еще дышал. На искаженном гримасой страдания лице открылись полные слез глаза, и хриплый голос прошептал:
 – Склонись ко мне... Я должен передать... новому королю... последние наставления ...

* * *

 В опустевших переходах около зала Превращений воцарилась тишина. Связанных пленников увели. Мертвого Гринклоака положили в тронном зале, где по обе стороны смертного одра в почетном карауле встали Фастфут, Радовид и все члены королевского совета. Торжественные похороны должны были состояться на следующий день. Гномы-лекари долго вытаскивали из лесовичков метательные кинжалы, заливая болезненные раны живительной древесной смолой. Потом ушли и они. Однорукий и Вешенка остались одни.
 – Болит? – Вешенка заботливо склонился к другу.
 – Ништо. Заживет. Короля вот жалко.
 – Н-да. Дела-а, – протянул молодой лесовик и прибавил: – Еще как следует и не бились, а уже хороним.
 Однорукий промолчал. Ему вспомнилось сражение с Эгоновым войском в Змеиной балке, то, где он потерял свою руку, вспомнилась великая битва на краю Заповедного леса, вспомнилось, как дрался насмерть на волшебном перекрестке; вспомнилось и подумалось:
 – Можно бы и поменее битв этих-то. Да никак, видать. Больно много зла на земле развелось, а уж оно без боя места своего не уступит.
 – Слышишь, будто скребется, – вывел друга из задумчивости Вешенка. – Пошли, посмотрим, не спрятался ли кто из ворогов.
 Долго идти не пришлось. Поворот, еще один, еще. Маленький зал, где час назад Бёсфокс так и не послушался посланника Карго. В самом центре лежали слепленные кое-как куски человеческого скелета, а к ним из всех углов с тихим скрежетом ползли разбросанные и переломанные «красными колпаками» части Кора. Однорукий признал его сразу.
 – Ну, вот и опять свиделись. Где ж тебя так поковеркаться-то угораздило? Али с того раза хозяева не починили?
 Ответом ему были невнятное сипение да злобное сверкание зрачка из нераскрошенной глазницы.
 – Не злись, не злись, сей момент мы тебе подмогнем. А ну, Вешенка, не в службу, а в дружбу, сбегай-ка, друг сердешный, к гномам, спроси торбу, да покрепче. Вишь, старается в одном месте собраться, аспид. Пособить не мешало бы, по старой памяти.
 Сказано – сделано. Однорукий разыскал все до последней крошки, сложил кости в кожаный мешок, туго затянул узел:
 – А теперича, айда на волю. Не хватало еще, чтобы тут смрадом тленным завоняло.
 Они выбрались из подземных переходов под покрытое свинцовыми тучами зимнее небо. Мешок полетел в снег.
 – Ты куда? – бросил Однорукий направившемуся в сторону Вешенке.
 – Как куда? Дровец подсобрать. Ты ж его вроде пожечь собирался.
 – Не надобно.
 Лесовик выпрямился во весь рост.
 – Эгей, Хранитель Перекрестка, слушай, коли душа твоя слышать может. Это говорю я, Однорукий. Я нашел твоего погубителя и готов исполнить последнюю волю.
 На глазах оторопевшего Вешенки из-под нахмуренных бровей друга вырвались яркие белые лучи. Посреди сугробов вспыхнул вдруг сноп белого пламени. Звериный вой в ушах да горстка пепла, вот и все, что осталось от того, кто еще совсем недавно был Кором.
 – Вот это да-а! – только и смог вымолвить молодой лесовик.

2.

 Варлока Ямато им искать не пришлось. Еще на подлете к земле с одного из островов навстречу путешественникам поднялся смертоносный пыльный вихрь.
 – Ну, энто не гарпии какие-нибудь, энто по моей части. Поберегись, друг Эрлаф, сей момент тебе потяжельше станет.
 Это волшебства огня можно было привлекать тремя пальцами, для обуздания же магии воздуха требовались все пять пальцев, и Кукиш принял облик Фирея. Взяв палочку в правую руку и совершая плавные движения левой, злыдень аккуратно сложил ураган, сначала в два раза, потом в четыре, и так далее, пока последний не обратился в застывшую в вышине аккуратную точку.
 – Здорово! – выдохнул удивленный грифон.
 – Да, энто так, пустяки, – засмущался домовой. – А вообще-то мы и не таковское могем. Спускаемся к тому островку. Видать, Ямата на нем обосновался.
 Планируя к земле, друзья держались настороженно. Кукиш даже выпустил фиолетового, на всякий случай. Однако больше подвохов не последовало, и вскоре все трое коснулись сочного травяного покрова одного из тысячи островов. Это был совсем иной мир. Аккуратно подстриженные маленькие деревья, ухоженные грядки великолепных цветов, почти игрушечные домики из бумаги – вот, что встретило утомленных путников. Небольшого росточка, желтолицые и узкоглазые жители то ли из вежливости, то ли из страха перед величественным Эрлафом держались на почтительном расстоянии. Они постоянно кланялись и что-то лопотали на своем языке, понять который злыдень не мог, как ни старался. Пытаясь остановить поток красноречия, Кукиш начал повторять с вопросительной интонацией:
 – Ямата, иде Ямата ваш? Ямата иде, спрашиваю?
 В ответ со всех сторон слышалось:
 – Ямато, о! Ямато, о!
 – Чего о, о-то чего?! – домовой постепенно начинал злиться. – Не о, а иде, я вас спрашиваю?
 Наконец до одного из наиболее сообразительных человечков дошел, если не весь смысл вопроса, то, по крайней мере, основная его часть. Желтая ладонь вытянулась на восток, глаза же говорившего совсем скрылись за широкой довольной улыбкой.
 – Тама, что ли Ямата? – переспросил для верности Кукиш.
 – Тама, тама! Ямато тама! – еще радостнее залопотал желтолицый.
 – Тьфу! – сплюнул злыдень. – Тама дак тама. Пошагали, други!
 Перед ними вилась довольно удобная мощеная гладким камнем дорога, в конце которой спутники уперлись в закрытые медные ворота посреди невысокой, но крепкой стены из частокола переплетенных между собой деревьев. Домовой подобрал лежавшую в пыли колотушку и со всего размаху треснул ею в выпуклое пузо ворот.
 – Бо-о-ом! Бом! Бом! Бом! – разнеслось по сторонам громкое мелодичное звучание. Створки распахнулись, и в проеме показалась толпа вооруженных людей с уродливыми искаженными ненавистью мордами. Кукиш едва успел сообразить, что это всего лишь напяленные для устрашения поверх тех же добродушных узкоглазых лиц маски, как все стражники уже лежали на земле под когтями Эрлафа.
 – Робята, потише, бей, одначе без смертоубийства! – предостерег злыдень, поднимая руку. – Зло допреждь времени чинить не надобно. Может хозяин-то ихний не дурак, да добром с ним договоримся. Чего ж его тогда заздря злить.
 Вторая линия обороны Ямато была представлена крупными белыми с оранжевыми полосами по бокам и на длинных хвостах кошками, которых Эрлаф назвал «тиграми», а домовой с Доро, играя, буквально размели по саду, загнав частью на деревья, частью в огромный водоем. А, когда они уже подходили к украшенным золотыми драконами резным створкам двери во дворец, позади из озера внезапно поднялся дракон настоящий. Кукиш успел рассмотреть зеленоватую чешую, длинное гибкое тело, еще более длинные белые усы и подслеповатые старческие глаза. Последний защитник Ямато разинул пасть. В ожидании снопа огня злыдень выставил водную преграду, но всех троих окатила вдруг струя холодной воды вперемешку с рыбой и лягушками. Зверь оказался не огнедышащим, и использованная волшебником магия воды попросту не смогла отразить родную стихию.
 – Ах ты, гнусь болотная! Ах, мокрица скользкая! Ты на кого руку поднял, червяк донный!
 И в довершение позора, истошно квакая, с головы Кукиша-Фирея спрыгнула жирная пупырчатая жаба.
 – Ну, я из тебя дурь-то повыбью! – задохнулся от гнева злыдень.
 Мощная сила оторвала дракона от озерной глади, подняла в воздух и принялась швырять из стороны в сторону. Вверх, вниз, влево, вправо, вперед, назад. Огромное чудовище извивалось, крутило головой, жалобно повизгивая и словно недоумевая, как подобное могло случиться с ним, грозным дворцовым стражем. Вдоволь наигравшись и посчитав урок вежливости по отношению к волшебникам законченным, домовой наподдал верещавшему зверю хорошего пинка, отправив того далеко за ограду. Кукиш обвел суровым взором притихшие окрестности:
 – Может, кто ишо со мной пообчаться желает, али как?
 Таковых не нашлось, и друзья толкнули дверные створки. Прямо за ними открывался длинный богато украшенный зал, в самом конце которого на золотом троне восседал маленький тщедушный изрядно перепуганный происходящим старичок. Это и был хранитель Меча Четырех Сторон Света – варлок Ямато. Желтолицый старец приподнял сморщенные веки, уставив на вошедших бельма своих давно ослепших глаз, и спросил:
 – Бруно? Ты воротился совершенно зря. Я ведь уже сказал, что не отдам тебе меч.
 – Что не отдашь – энто правильно, токмо мы – не Бруно какие-нибудь!

* * *
 
 Встретивший их смерч оказался последней попыткой однорукого колдуна остановить Кукиша и его друзей. Спутник Карго исчез, даже не дождавшись результата своих стараний. Но приходил он тоже по поводу волшебного клинка, как неоднократно делал это уже на протяжении нескольких столетий, неизменно наталкиваясь на отказ старого варлока. Сначала они встречались как равные по силе, однако шли годы, Ямато старел, теряя волшебные навыки, а, главное, зрение, и теперь Бруно мог легко одержать верх, если бы знал, где искать Меч Четырех Сторон Света.
 – Что ж так и в могилу тайну свою снесешь? – перебил рассказчика злыдень.
 – Если не найду достойного, то и унесу, как ты изволил выразиться, волшебник, в могилу.
 – А вот энто заздря. Отдай его лучше нам.
 – По какой же причине я сегодня должен сделать то, чего не сделал до сих пор ни для кого из просивших?
 – Дак вот почему, – и домовой в очередной раз пересказал Ямато историю своих приключений, завершив ее, когда малиновое солнце уже коснулось своим огненным краем далекой западной стороны. В воздухе повеяло вечерней прохладой. Варлок встал с трона:
 – Отложим решение до завтрашнего утра. Твоя история, волшебник Кукиш, удивительна, мне необходимо обдумать услышанное. Вы же пока отдохните с дороги и насладитесь гостеприимством дворцов Ямато.
 Последние слова прозвучали не терпящим возражений тоном, после чего слепец хлопнул в ладоши, сзывая десятки подобострастных слуг, которые уделили гостям даже слишком много внимания, так что совсем скоро утомленному злыдню захотелось исполнения только одного, зато очень простого, желания – лечь спать, пускай даже на предоставленную ему в качестве ложа жесткую циновку. Перед сном Кукиш раздвинул стенку бумажного домика. Волшебник пожелал вдохнуть спокойного ночного воздуха, и был чуть не сбит с ног порхнувшим возле лица неведомым крылатым созданием.
 – Спасите! – тоненько запищал незнакомец.
 Следом стремительно падала большая летучая мышь.
 – Ну, энтих мы и сами не сильно жалуем. Пошла, пошла прочь!
 Злыдень завернул вдогонку испуганной мыши совсем крохотный ураганчик, так, для скорости, после чего повернулся к непрошеному гостю.
 – Кто будешь?
 Маленькое, с ладонь, крылатое существо с живыми добрыми глазками и безобразным плоским носом спикировало с потолка на пол, церемонно поклонилось и пропищало:
 – Тэнгу, крылатый гном. Из дневных гномов.
 – Дневных?! А по ночам тогда чего шастаешь?
 – Заблудился.
 – Так-таки заблудился?
 – Ну, – гном потупил глазки. – Загулялся малость.
 – Так-то лучше. А то, «заблудился».
 Кукиш покрутил на пальце кольцо власти Гринклоака.
 – Знаешь, что это?
 – Конечно. Все гномы знают.
 – Хорошо. Тогда говори правду, понял.
 – Тэнгу никогда не лгут, – обиделся малыш.
 – Ага, энто мы токмо что слыхали. Ответствуй-ка лучше. Ямата, он как?
 – Он добрый. Только остарел малость да зрения лишился. А так всегда помогал, нечисть держал на расстоянии. Теперь же зло совсем обнаглело. Вон, видишь, летучие мыши аж во дворец залетают.
 – Добрый, эт хорошо. Значитца, меч отдаст.
 – Не, просто так не отдаст. За меч помощи просит станет. У всех просит.
 – Какой-такой помощи?
 – Зрение вернуть. На горе Фудзи, что неподалеку отсюда, есть источник жизни. Вода из него любой недуг исцеляет. Однако злые силы закрыли и сам источник, и дорогу к нему. Многие пытались, да никто не вернулся. Понял?
 – Понял, – задумчиво поскреб в затылке Кукиш.
 – Ничего, не горюй. Ты меня спас, и я тебе помогу. Не смотри, что я такой маленький, зато я хитрый.
 – Ну, ну, – улыбнулся домовой.

* * *

 Все вышло так, как предсказывал маленький хитрец. На следующее утро варлок попросил Кукиша о помощи.
 – Я обдумал твой рассказ, волшебник. Очевидно, на земле настали тяжелые времена, именно те, для которых ковались волшебные клинки. Я отдам тебе Меч Четырех Сторон Света, однако лишь после того, как ты освободишь источник жизни на горе Фудзи и принесешь мне пригоршню его воды. Прости, но я очень стар, и последние свои годы хочу дожить в хотя бы относительном покое независимо от того, кто одержит победу в вашем изнурительном противостоянии.
 – Что ж, показывай, иде твоя гора, – кивнул злыдень. – Эрлаф домчит туда за полдня, а тама поглядим, что почем...
 – Прости, волшебник, но дорогу к подножью горы и восхождение на нее, тебе придется проделать пешком. Иначе все труды будут напрасными, волшебство источника просто потеряет свою силу. Твой грифон останется во дворце.
 Обнявшись с Эрлафом, домовой вышел в дорогу, не мешкая. Все его вооружение составили котомка, волшебная палочка, сосуд с Доро, кинжал маахисов. Не густо, но и не пусто. Крылатый тэнгу летел за ним над левым плечом.
 Гора виднелась издалека, с каждым шагом становясь ближе и красивее. Кукиш шагал уже три дня в полном покое, размышляя и любуясь окрестностями, а потому пропустил бы первую опасность, если бы не маленький гном.
 – Осторожнее, кавако!
 – Чего? «Квако»? Лягушки, что ли?
 Нет, на лягушек они похожи не были, хотя имели зеленую сморщенную кожу. Выросшие на дороге плотной толпой существа выглядели чуть больше кошки, кособокими, криворукими, даже какими-то жалкими, и немного напоминали местных гномов, о чем злыдень, конечно, тэнгу говорить не стал. Кому ж понравится такое сравнение. Однако палец с кольцом Гринклоака на всякий случай поднял повыше, и тут же был остановлен писком крылатого спутника:
 – Кольцо не поможет! Это не гномы, волшебник! Это гоблины!
 Безобидный внешний вид противника расхолодил Кукиша. Внезапная атака кавако застала его врасплох. Миг, и толпа обезъяноподобных тварей накрыла волшебника с головой. Острые коготки нападавших вонзились в кожу.
 – У-юй! Больно же! – вскричал злыдень, лихорадочно вытаскивая из сумки оловянный сосуд с Доро.
 Там, где было необходимо разом выбить целую рать, фиолетовый оказывался абсолютно незаменимым. Грязно-зеленое море гоблинов вскоре превратилось в вонючую болотную жижу. Кавако не имели ни настоящей крови, ни сколько-нибудь твердого костяка. Напитавшись всей этой гадостью, Доро сменил свой цвет на болезненный бурый и, тихонько постанывая от вынужденного обжорства, отполз в сторонку. Домовому пришлось не слаще. Он с трудом выбирался из облепившей тело грязи на сухое место, до седьмого колена поминая известных ему представителей нечистой силы, а заодно и неких «несговорчивых варлоков», в очень красочных и весьма пространных выражениях. Наконец злыдню удалось достать из котомки волшебную палочку. Старик долго отмывал ее в ближайшем ручье, пока горный хрусталь не обрел своей магической силы, после чего наконец-то очистил себя и заляпанное останками кавако содержимое заплечного мешка.
 Кукиш огляделся. Крылатого тэнгу и след простыл, – «Тоже мне, герой» – усмехнулся про себя росич, однако из кустиков неподалеку до него донеслось сдавленное икание и чьи-то ласковые уговоры на предмет «потерпеть, и все пройдет». Домовой пошел на звук. Малыш порхал над совсем позеленевшим бессильно распластавшимся туманом и пытался вернуть Доро к жизни.
 – Во-о-от, милай, – не преминул удовлетворенно заметить злыдень, излечивая фиолетового от напасти. – Я ж тебе давно говорил, не набивай рот всякой гадостью. А ты мне что. «Все живое съедобно, все живое съедобно!» Вот и насъедобился. Хотя, конечно, без твоей подмоги они бы меня в клочья разорвать успели. Ну, да ладно, теперича потопали дальше.
 К вечеру шестого дня они добрались до уютно прилепившегося к подножию Фудзи аккуратного домика. Постройка утопала в белых зарослях крупных душистых цветов. Бумажная стена хижины отъехала в сторону, пропуская на крыльцо крестьянскую семью: отца, мать и семерых разновозрастных детей. Все они приветливо улыбались, непрерывно кланяясь и приглашая путников переночевать в их жилище.
 – Гостеприимные ребята, – подумал Кукиш, принимая приглашение, однако перед сном все же выставил над собой и тэнгу купол магической защиты. Как выяснилось, не напрасно! Среди ночи глубину сновидений росича разорвали истошный вопль крылатого гнома «Рокуро-куби! Рокуро-куби!» и непрерывные постукивания.
 Злыдень сел, приподнимая тяжелые веки. Дурман цветов межил их обратно, но, что такое «дурман» для волшебника, когда он готов к встрече с опасностью. Через мгновение домовой уже ясно представлял себе картину происходящего. Их положили спать в центре комнаты, в окружении членов семьи крестьянина, чьи тела так и продолжали мирно пребывать в состоянии сна. Зато головы! Девять голов носились по дому, хищно раздувая ноздри, девять оскаленных ртов то и дело брызгали слюной, а девять пар выпученных глаз буквально пожирали гостей взглядами. Рокуро-куби пытались прорвать невидимую защиту, с размаху ударяясь в нее лбами.
 – Малыш, не бойся, – приободрил тэнгу Кукиш. – Я все же волшебник, как-никак.
 Домовой вытащил сосуд с Доро и вынул пробку:
 – Займешься?
 В приоткрытую щель осторожно высунулся колеблющийся фиолетовый язычок тумана:
 – Знаеш-ш-шь, друг Кукиш-ш-ш. Что-то с-с-сегодня мне этого не хочетс-ся.
 – Ну, нет, так нет. Насильно мил не будешь. Сам справлюсь. Сей момент, друг тэнгу, мы с тобой чуток позабавимся.
 Кукиш-Фирей колдовал дольше обычного. Но вот наконец полумрак комнаты озарила внезапная яркая вспышка. Одна из голов взорвалась, рассыпая фейерверк разноцветных искр, за ней другая, третья, четвертая. Через пару минут все было кончено.
 – Красиво? – спросил, снова укладываясь спать, злыдень.
 – Оч-чень! – восхищенно пропищал тэнгу.
 – А, главное, – домовой подавил невольный зевок: – Спать больше никто не помешает.
 На утро от «гостеприимных» хозяев не осталось даже горстки праха, сам домик выглядел полуразвалившимся, а дурманный цветник вообще исчез, как не бывало. Весь день они поднимались к вершине и остановились лишь с появлением в черноте небес первых звезд. На этот раз Кукиш спал чутко. Он первый услышал тихий, но до боли знакомый голос:
 – Волшебник. Как давно мы не виделись, волшебник.
 – Эл... Эллея? – осторожно спросил домовой, и темнота тут же отозвалась загадочным шепотом:
 – Я, я, я...
 – Эллея! – восторженно заорал Кукиш-Фирей и, сняв защиту, ринулся на голос.
 Он успел сделать разве что пару шагов, когда сзади на плечи злыдня навалилась внезапная тяжесть, голову обхватили чьи-то тонкие бледные пальцы, а в шею вонзилась пара острых зубов. По телу разлилось ощущение приятной истомы. Мысли были парализованы. Магия защиты запоздала. Старик медленно опустился на землю. Над ним возвышалась белая женская фигура с окрашенным кровью ртом. Вампир вкушал трапезу с медленным наслаждением.

3.

 После похорон короля прошло больше десяти дней, а попытки гномов разведать дорогу в страну Забвения, к скале смерти с томившемся в ней Красомиром так ни к чему и не привели. В Срединном мире между поверхностью земли и ее глубинами подобными знаниями не располагал даже близкий к Карго Бёсфокс. Последнему, в надежде выведать сокровенные планы врага, сохранили жизнь, тогда как сто двадцать семь «красных колпаков» расстались с нею сразу после похорон Гринклоака.
 – Что же теперь делать? – растерянно спрашивал короля Фастфута Радовид.
 Наиболее горячие головы из королевского совета предлагали навести через Огненную реку мост, чтобы идти штурмовать страну Мрака, разгромив по пути ненавистное королевство Гэллы. С возвращением волшебного меча их не страшили никакие опасности. Однорукий и Вешенка призывали воротиться в Заповедный лес и послушать совета Илленари. А Фастфут слал одного разведчика за другим. Неожиданно выход подсказал Бёсфокс. Заточенный в темницу первый советник однажды потребовал стражников привести к нему короля и молвил:
 – Пути в страну Забвения я не ведаю, зато отлично помню дорогу в сердце заколдованного леса Карго, к избушке колдуньи. Знаю также, что сейчас она пустует, следовательно, там можно устроить засаду, подождать ведьму, заманить ее в ловушку, схватить, а уж после выпытать необходимые сведения.
 Конечно, лис хитрил. Вынужденные воспользоваться его знаниями как проводника, гномы давали Бёсфоксу шанс на бегство и спасение. Однако делать было не чего, друзья решились на этот довольно рискованный шаг. Собственно в таинственный лес отправлялись только Радовид, Вешенка и Однорукий. Фастфута задерживали хлопотные дела государственного обустройства, однако он обещал вскоре присоединиться с отрядом гномов. Перед расставанием король вручил Радовиду завернутый в полотняный чехол Меч Четырех Ветров:
 – Гномы не должны знать, что их бесценное сокровище снова покидает пределы подземной страны, и взамен остается привычная подделка. Но без меча тебе с темными силами не совладать. Береги его. И опасайтесь коварства Бёсфокса.

4.

 Снова выручил тэнгу. Видя происходящее, малыш с размаху ударился о землю, превратившись в самую обыкновенную полевую мышь. Огненные глаза вампира отвлеклись от волшебника. Изо рта вырвалось шипение. Через мгновение на месте бледной женской фигуры хищно изгибала спину крупная белая кошка с двумя хвостами. Прыжок, однако гном оказался проворнее. Еще прыжок. Еще. Тэнгу уводил противника от Кукиша, а последний постепенно приходил в себя. В тот момент, когда казалось, что малышу просто некуда деться, жалобно мяукнув, кошка повисла в воздухе и принялась уменьшаться в размерах, пока совсем не исчезла из виду.
 – Н-да, дела-а-а, – только и протянул злыдень, заканчивая колдовать.
 На утро от ночного приключения остались кружение в голове да дрожь в коленках, с которыми волшебник справился прежде, чем занялся освобождением источника от громадного каменного завала.
 Вода была добыта, обратный путь прошел без приключений, варлок обрел зрение.
 – Крупноват меч-то, – произнес Кукиш, видя в руках Ямато почти саженый клинок. Перед исцелением слепца домовой принял свой обычный облик.
 – Свойства этого оружия отличны от двух других. Меч Четырех Ветров – меч ловкости, Четырех Стихий – Силы, а Четырех Сторон Света несет в себе знания всех концов земли. Он поможет тебе разгадать самые неразрешимые загадки, он укажет путь и он будет тебе впору.
 Действительно, коснувшись ладони злыдня, клинок сократился ровно на столько, чтобы быть тому по руке, и послушно лег в столь же уменьшившиеся ножны, закрепленные на поясе волшебника. Кукиш был горд собой. Еще бы! Ведь он выполнил задание Эллеи, выполнил несмотря на все подстерегавшие на пути ловушки и опасности. В приключениях и странствиях волшебник Одинокой башни обрел уверенность в своих магических силах. Теперь он был готов к грядущим битвам.
 – В какую сторону будет лежать твоя дорога?
 – Отсель у меня два пути: или в царство теней, за Эллеей, или в страну пирамид, за посохом жизни, без коего мне Красомира не выручить. Первая тропка мне вовсе неведома, ко второй же меня обещал доставить Эрлаф.
 – Так тому и быть, – подытожил Ямато. – Царство теней закрыто и для меня, однако внутри пирамид тебя ждет встреча с великой Нут, хранительницей анкха. Ей ведомы все дороги вселенной. Возможно, она подскажет нужную. Прощай, волшебник Кукиш. Отныне ты – хранитель меча.
 – Прощевай и ты, Ямата, и ты, крылатый малыш. Я буду помнить о вас.